М.В. Зызыкин

Источник

Глава IV. Народ и Никон.

Любовь народа к патриаршему сану и к Никону. – Отзывы о Никоне его современниковъ–иностранцев. – Челобитная монахов Воскресенского монастыря о возвращении Никона. Похороны Никона. – Объяснение любви народной к патриаршему сану и Никону. Патриарх – воплощение стремлений к правде. – Патриарх – выражение устремления к святости и оцерковлению жизни. – Объяснение любви народа к Никону. – Строгость Никона к духовенству объясняется стремлением поднять духовенство до целей высших. Нищелюбие Никона и участие к людскому горю, благотворительность. – Формы выражения Никоновского человеколюбия помимо благотворительности. – Внешнее выражение любви к Богу. Постройка монастырей. – Готовность и легкость Никона к полному прощению врагов при их покаянии. – Объяснение, почему Никон не мог простить Митрополита Питирима и Царя. – Почитание Никона народом вызывается не только перечисленными его чертами, но и невинным страданием за Церковь. – Любовь Никона к юродивым. – Стойкость Никона в своих убеждениях и неустрашимость. – У Никона чисто русский подход к православию. – Уход Никона в Воскресенский монастырь – выражение не бездеятельности, а деятельности высшего напряжения. – Идея греха – идея центральная в миросозерцании Никона. Он расценивает исторические события с религиозно-нравственной точки зрения. – Пальмер об осуществлении Никоновских предсказаний и проклятий. – Никон, охраняя церковную культуру в старой Руси, опережает ее в своем отношении к образованию с одной стороны и в востановлении святоотеческих идей с другой. – Взгляды Аввакума на образование, на русские обряды, на греческое православие. Критерий истины у него в русских современных ему формах православия,. – Отношение Никона к русским обрядам и чинам, до знакомства с приезжими греками и после. – Никон – сторонник вселенского православия не отожествляет Русскую Церковь со Вселенской. – В каком смысле Никон хотел сделать Москву III Римом. – Отношение Никона к науке. Его библиотека. – Любознательность Никона. Его деятельность по устройству монастырей и деятельного монашества. – Увлечение Никона всем греческим в начале патриаршества и нападки на него старообрядцев. – Разочарование Никона в греческих представителях. – Никон взял с Востока все, что ему не доставало. – Стремление Никона насаждать просвещение. – Поощрение Никоном развития церковного искусства. – Заботы Никона об улучшении церковного пения. – Отличие Никона от Петра в отношении к западной культуре. – Любовь Никона к отечественной истории. Заветы Патриарха Никона. Его путь культуры. – Прообраз Никона и его дела в истории с соловьем.

i) Любовь народа к патриаршему сану и к Никону

Мы разсмотрим потом разрушение в государственном законодательстве о Церкви, произведенное Петром, а сейчас обратим внимание на факт, который можно усмотреть во всех исследованиях о Никоне; это – любовь к нему народа. В любви этой надо различать две вещи: сан и личность. Поэтому мы разсмотрим по возможности отдельно оба элемента и отделим то общее, что дорого народу в сане Патриарха, и что дорого в личности самого Никона.

Что народ любил Никона, тому мы имеем много свидетельств. Так Павел Алеппский (II, 71) пишет еще по дороге в Москву: «Мы видели во всех воеводах и других вельможах, во всем духовенстве и во всех светских людях Московских постоянное выявление молитвы о благоденствии их Патриарха, похвалы за его добрыя качества, большую благодарность за его щедроты и самое доверчивое упование на его отеческое отношение. Упоминание о нем всегда во всех устах, так что можно думать, что они его любят почти как Самого Христа». О любви народа к Никону говорит и то обстоятельство, что Стенька Разин для привлечения сторонников составил прокламацию от имени Никона, и на знаменах его были изображения Патриарха Никона; хотя это и была недобросовестная эксплоатация его имени, однако показательно средство, которым Разин думал привлечь народ. Когда Никон отошел в Воскресенский монастырь, то все его разговоры с посланными от Царя показывают, что в Москве было много духовных и светских лиц, сочувствовавших ему; но всякое сочувствие к Никону строго преследовалось. И все же его посещали постоянно люди всякого звания, влиятельные, именитые и простые и сообщали о всем происходившем в Москве, иногда чрезвычайно быстро (Гюббенет 1, глава 2).

Так и в 1662 г. Никон сразу узнал, когда созван был Собор с Лигаридом во главе по его делу, что решено было послать Иеродиакона Мелетия на Восток; Никон сразу же сообщил Царю, что Мелетий подделыватель подписей; это было верно, хотя предупреждение Никона и оказалось безрезультатным. Так и в 1665 г. Никон узнал, что Лигарид в хороших отношениях с приезжающим Патриархом Макарием, и решил написать исповедь свою Константинопольскому Патриарху. «У Никона, говорит Гюббенет, были всюду преданные ему люди, и ему сообщалось о том, что делалось в Москве и других местах» (II, гл. XI). Ведь, дело Зюзина открылось случайно, но был не один Зюзин сторонник Никона. А о том, как преследовалось общение с Никоном помимо правительства, видели мы неоднократно. Свидетельств любви к Никону много у Шушерина. Так когда Никон, уезжая на суд Патриархов в последний раз из Воскресенского монастыря, велел остановиться у креста на горе Элеонской, чтобы последний раз взглянуть на Воскресенский монастырь и проститься со всей провожавшей его братией, то произошла трогательная сцена прощания. «У креста Святейший Патриарх сотворил молитву, разсказывает Шушерин, (Житие Святейшего Патриарха Никона 91 стр.) и, сотворив молитву, повелел диакону прочитать им ектению, и сотворше прошение за благочестивого Царя и за весь его государсткий дом т. е. за всю братию, и за всех христиан, и за мир, и благословение и прощение братии подав пойде в путь свой. Братия же и вси православнии жителие и трудники тоя обители, приемше благословение и прощение неутешно плачущеся и ненадеющеся видеть паки отца своего». Мы видели, что некоторые иноки из Воскресенского монастыря – 2 иеромонаха (Поллодии), 2 иеродиакона (Иоасаф и Мордарий) старец Флавиан, 2 бельца Клинского и Костромского уезда, ушли с Никоном в добровольную ссылку, а из самого монастыря многократно присылали к нему провизию для облегчения его тягот.

Когда Никона низвергли из сана, то сняли с него его клобук и панагию, но мантии архиерейской и посоха не взяли, «страха ради всенародного», добавляет Шушерин (стр. 128). А когда на другой день столпился народ в Кремле и вокруг Кремля, то во избежание эксцесов народу обманно сказали, что повезут Никона через Спасские ворота, где и столпился народ, а Никона повезли через другия ворота на Старокаменный мост и оттоле в Арбатские ворота и за самый земляной град, провождающе его из града царским повелением, полковников стрелецких четверица, имеюще с собой 200 стрельцов; сущии же со блаженным от священников и монахов иже восхотеша с ним идти, такоже и ини от мирских мнози провожающе его из града со слезами и воплем великим; тех убо всех оные воины окруживше окрест и уже в среду ту никому же даяху внити» (Стр. 135). А дальше разсказывается «егда же блаженному Никону пришедшу до Сущевы слободы и повезоше его из града по пути по Димитровской дороге, тогда и тии воины шедше внутри града отступиша, монаси же и мирские проводивши Св. Патриарха и даже за Сущеву слободу с великим воплем и рыданием, он же утешал их и рече им много от Писания, и тако благослови их, предав всех благодати Божией, и тако, приставници повезоша блаженного Никона с великою дерзостию, тии же вельми его умильно взирающе и жаляще сии яко лишишася своего пастыря возвратишася во град с великим плачем, уведавше же сие и во граде яко Блаженный Никон уже из града увезен быть, вельми бяху скорбяще по своем отце и пастыре». (Ib. 136 стр.). Выражением народной любви можно разсматривать и случай, происшедший по дороге в Ферапонтов монастырь около Мологи. По дороге стрельцы разгоняли народ, чтобы он не скоплялся около опального Патриарха, и из тех изб, где останавливался Никон на ночлег, удалялись его обитатели. Но в одном селении у Мологи к Никону вышла из-под пола спрятавшаяся престарелая женщина и, спросив среди сидевших с Никоном братий, где Никон, припала со слезами к его ногам и сказала: «Явися во сне муж некий благообразен, и рече ми: жено, се раб Мой Никон Патриарх послан и идет в заточение в великом утеснении и скудости, ты же елико можеши в потребных ему помози; и сия оная жена изрече, заклиная себя клятвами яко в истину тако есть, и тако вручи Св. Патриарху Никону денег серебряных 20 рублев, к сему же и одеяний теплых». Никон принял с благодарностью и умилением эти подарки, отвергнув перед тем за несколько дней богатые царские дары. Никона искуственно оберегали от выражения народной любви и любви его учеников. Так пристав отгонял всех приходивших к нему по пути, и даже, когда он проезжал мимо Афанасьевской обители, откуда вышла вся братия вместе с учеником Никона, строителем Сергием Прокофьевым, то он «с великим прещением и яростию всех отгне».

Память о Никоне сохранилась и после его ухода и далеко за пределами его жительства. Гетман Брюховецкий в воззвании к казакам в апреле 1668 г. объяснил причину заточения Никона и давал свою ему характеристику. «Бояре бо Московские раззоренных вспомогаючи ляхов, 14 миллионов денег дали и дружбу, которую с ними вечно присягою установили не для чего иного, мне мнитца, токмо хотя выбитца из под царской руки, чтобы могли, аки в Польше ляцким побитом и городами владети: в Польше бо сенатори все королями, а одного за господина быти мало разумеют; того ради всех неповинных людей и начальника Богом данного к нищете и хлопотам приводят. Яко и сего времени те Московские царики на нас бедных невинных, которые ему были добровольно без насилия поддалися, не для чего иного, токмо ведаючи его, православного Царя, но бояр безбожная мучительная злоба усоветовала присвоити себе в вечную кабалу и неволю… верховнейшего пастыря своего св. Отца Патриарха, который их к доброму делу, яко пастырь провождал, они же не яко овцы пастыреви были, но его свершили, егда не хотя послушными заповеди его быти, который поучал, чтобы имети милость и любовь к ближним, к братии своей се есть к убогим и мирским людям (намек на бунты 1649 и 1662 г.), за таковое его глаголание в заточение отдали, чтобы больше их к доброму делу не наставлял и к тому Св. Отец наставливал их, чтобы чином христианским, а не поганским учреждалися, наипаче дабы не присовокуплялися к латинской ереси, которая много Православию святому вредит». (Акты, относящиеся к Истории Южной и Западной России VII, 61). Память о незаслуженности расправы с Никоном сохранилась, и время от времени о себе напоминала. Так, во время Астраханского бунта, в 1670 г. 11 мая мятежная толпа позвала из Церкви Митрополита Иосифа во время проскомидии. Он облачился и велел звонить в колокола и вышел к толпе. Казак Мирон сказал, что они православные, и не могут наложить рук на такой священный сан, но его тотчас убили и велели священникам разоблачить Митрополита. Низвергая его, кричали: «он не затруднялся низвергнуть даже своего Патриарха Никона» (P. V 797).

Когда Никон был в Ферапонтовом монастыре и открывалась возможность его посетить, то к нему массами стекались под благословение с подарками и деньгами, увеличивалось и число добровольно приходивших келейных старцев (так в 1669 г. их было уже 10); они употреблялись им для посылок, делили общую будничную жизнь, отправляли келейные правила.

«Громадная масса православного народа, пишет Николаевский, не посвященная в церковные споры и диалектические тонкости, с своей стороны давно составила и изрекла безхитростно замечательный отзыв о Патриархе Никоне, как о святом и чудотворце. Записи о чудесных знамениях и исцелениях при гробе Никона начались тотчас же по его кончине. Записи чудес последующего и нынешнего времени вносятся в особую книгу происшествий. Чудеса при гробе Патриарха Никона смущают раскольников и влияют на переход их в Православие. Масса народу, как при жизни приходила к нему за благословением, милостыней и исцелением в болезнях, так и по смерти его до ныне стекается к его могиле, служит по нем панихиды и просит через него у Бога помощи и исцеления в своих душевных и телесных скорбях и нуждах. В этом всенародном почитании лучшая оценка его пастырских трудов и житии его на патриаршем престоле, также в ссылке и заточении». (Николаевский, «Жизнь Патриарха Никона в ссылке и заточении»).

Большие пожары в Москве в 1668 г. жители разсматривали, как следствие низложения Патриарха Никона и проклятий Никона. Польский посол писал в Варшаву: «В Москве опять был пожар, который уничтожил несколько тысяч домов и жители говорили, что частые пожары – следствие того, что великий князь низложил и сослал их Патриарха, и были вследствие проклятий Патриарха Никона, вследствие чего они негодовали на великого князя». (V, 906).

ii) Отзывы о Никоне его современников-иностранцев

Иностранцы, современники Никона, ставили его также очень высоко: архидиакон Сохе, сопровождавший лорда Герберта в путешествии в Россию, напечатанном в Лондоне в 1792 г., дает сообщения о Никоне по Мейерберу и по его современнику Мюллеру (Мейербер был в Москве в 1661 г.). Он выставляет Никона, как человека чрезвычайных дарований, просвещения и добродетелей, как смелого патриота и вернейшего советника и слугу короны, падение которого произошло по зависти и злобе придворных, не могших перенести его превосходства. Протестант диакон жалел только, что такой великий человек предался жизни узкого аскетизма, на что годится и всякий простой монах. Не входя в оценку церковных принципов Никона, а только за его политический облик, Сохе и, видимо, Мейербер, также не только оправдывали Никона против бояр и короны, но и удивлялись ему, как герою (V прил. 15).

На бывшего у нас в 1653 г. бывш. Патриарха Константинопольского Афанасия Пателяра Никон произвел самое глубокое и настолько сильное впечатление, что он заявил, что Никон предназначен занять кафедру древних Константинопольских святителей после взятия Россией Константинополя. Он писал Царю по поводу привоза главы Св. Григория Богослова в Москву в докладной записке, при отъезде: «Великий святильник и вселенский пастырь и учитель Божественный Григорий Богослов рачитель возсия Вселенскому Константинопольскому престолу и прииде да призовет святого премудрого Патриарха господина Никона воздвигнути его превысокий свой престол, исправляя время, понеже быти собору в Македонии; ныне же волею и самохотением дает престол свой Святейшему Патриарху, еже есть образ добродетели, и ко всем неусыпаемый хранитель словесных овец, и достоин есть украсити престол начальством и величеством своим, и обрече невеста Божия, Святая Церковь своего жениха, да возсияет в мире свет учения его, да изыдет вещание и в концы вселенные глаголы его, и поставити светильник на светильник и возсияет во всех домех муж, и яко быти первый Мельхиседек и дивный Аарон и яко Божественнии светильницы вселенские: Василий и Златоуст и Афанасий и Кирилл и Великий Григорий, иже прииде да поможет ему, и тогда возвеселится мир, и воспоют людие едиными усты; такову нам подобаше Архиерею: преподобну, незлобиву, нескверну, и отлучену от грешных и вышше небеси быти». (Из статьи Каптерева «Приезд бывш. Константинопольского Патриарха Афанасия в Москву в 1653 г.) А Епископ Лазарь Баранович, изложив деяния Собора по делу Никона говорит: «зрелище было изумительно для глаз и ужасное для слуха. Я страдал и изнывал от ударов, переносил ужас, и упал духом, когда погасло великое светило». Сама грамота Константинопольских Патриархов, возстанавливавшая Никона в сане Патриарха, называла его: «Адамант благочестия непоколебимый, Божественных и священных канонов оберегатель преискусснейший, отеческих догмат, повелений и преданий неизреченный ревнитель и заступник достойнейший».

iii) Челобитная монахов Воскресенского монастыря о возвращении Никона. Похороны Никона

А челобитная, поданная Царю монахами Воскресенского монастыря показывает, как ценили и любили Никона в его монастыре, и чем он был для своей братии.

Братия умоляет Царя вернуть Никона, как в свое время вернул Царь Феодосий Иоанна Златоуста от Коман, и говорит о Никоне, как «о отце нашем ибавльшу нас от глада неслышания Словес Божиих, и удовлившего нас насыщением Словес Божиих и удовлившего нас насыщением тучного тельца от Агнца, иже питающеся во веки не умирают, тем ныне молим, пишут иноки, твоего к нам благочестивейшего нашего Государя Царя и великого Феодора Алексеевича, благоподобное твое благоутробие, помилуй нас нищих своих богомольцев, подаждь Церкви исполнение, приведя Кормчия кораблю, посли пастыря к стаду, приставь главу к телу, христоподражательного нашего наставника, святого Никона, преведшего нас море мира, яко Моисея, повели да и землю обетования, юже наследствует своим прещедрым богатодатным подаянием обильно, також да наследствовати и нам разделить яко Иисус и Елеазар ведый всех, то по разсотрительному комуждо достойному приличеству, изведи из темницы душу его, яко и блаженного иногда Игнатия, Патриарха Царьградского из заточения, повели свободити из Кириллова монастыря в монастырь живоносного Воскресения Христова, растущий днесь в высоту повсегодного прославления, яко древо плодовито в происходящих твоего богатодаровитого и щедролюбезного излияния насажденный и упокоеваемый, да и он с нами купно твоих пребогатых щедрот насладится и в строгости возвеселится. Великий Государь, Царь смилуйся». Под челобитной 60 подписей братии во главе со строителем и казначеем.

О том же расположении народа говорят и похороны Никона, происходившия 27 августа 1681 года еще до разрешения его Восточными Патриархами, ибо сами просительные грамоты Патриархам от Царя подписаны только 26 июня 1681 года. Огромное стечение народа по пути следования тела Никона от Ярославля до Москвы тому доказательство. Его тело было одето в схиму и положено в дубовый гроб. Оно было встречаемо и провожаемо населением с честию и любовию; народ со слезами целовал его гроб, духовенство всех церквей и монастырей выходило к нему навстречу с крестами и иконами и совершало паннихиды. Тело Никона отпевали по патриаршему чину духовенством во главе с Новгородским Митрополитом Корнилием, которому Патриарх Иоаким поручил исполнить волю Царя, а сам он на это не соглашался. За одну версту до Воскресенского монастыря тело было переоблачено в белую греческую суконную одежду, ризу таусанного бархата и архиерейскую мантию с источниками и скрижалями, украшенную золотом и дорогими камнями; надета яшмовая панагия, омофор и клобук.

iv) Объяснение любви народной к патриаршему сану и к Никону. Патриарх – воплощение стремлений к правде

Объяснение любви к Никону надо искать в его сане и в тех личных его свойствах и качествах, которыя давали его сану особенно рельефное воплощение. Ведь, Патриарх по народному воззрению был блюстителем и представителем Божественной правды. Это стремление к Божественной правде было всегда присуще русскому народу и выражалось еще в сказке о правде и кривде, в духовных стихах, знающих различие между правдой человеческой и Божией. Первая – это закон как норма человеческих отношений, принятых обычаем и верховной властью, правда, несовершенная, не могущая полностью осветить отдельный случай. Правда с земли ушла на небо, и там есть правда, которая «во век не изживется. Она выражается через заповеди Божии, закон Евангелия, уставы церковные и через того, кто призван быть по Эпанагоге живым образом Христа, живописующим правду и истину. Патриарх – искоренитель всякой неправды «сирых защитник, обидимых предстатель. Он защитник вдовых и сирот перед Царем по праву печалования, тому праву, которое более всего являлось средством дать восторжествовать правде высшей над правдой человеческой. Не даром народ не любил патриархов «недерзновенных к царю» «потаковников», не встававших на защиту правды высшей против правды формальной. И Патриарх Иосиф, предшественник Никона, говорил Царю при перенесении мощей Патриарха Иова, указывая на массовое стечение народа: «смотри, государь, как должно за правду стоять». Святой Патриарх Гермоген также отстаивал неоднократно царскую власть, как в её существовании при Шуйском, так и в её востановлении с соответствующей ей идеологией, когда противился избранию королевича польского Владислава, избранного боярской партией. Патриарх Филарет боролся с взяточничеством бояр и дьяков, и летопись поминает про него, что при нем сильников не было ни обидящего, ни обидимого. Патриарх Никон стал дорог народу еще тогда, когда в сане Новоспасского архимандрита он дал наиболее напряженное выражение идее печалования перед Царем за невинно обиженных и защите слабых от людей сильных, и позже перешел в память народа, как умученный неправедно за противодействие боярам, за обличение их в неправдах, вызвавших бунты 1648, 1662 и 1670 г. Право на это обличение было установлено Церковью и государством, и Патриарх Никон сам говорил: «нам же Христос законоположил обличати», «мы же Архиереи на то и поставлены Богом», «Аще кто по правде и царя обличит, несть муки достоин». Никон в «Раззорении» напоминал: «Патриарху подобает быть учительну, обличительну непокоряющихся, о истине же и соблюдении преданий правду глаголати перед Царем не стыдяся».

Внести эту высшую правду и осветить ею государственный быт было постоянной задачей Русской Церкви еще при Митрополитах, но их сан не стоял так высоко в представлении народа, как сан Патриарха, и не был так близок к сану царскому. Напротив, сан Патриарха был дополнением к сану царскому, как помощь Царю в проведении идеи правды в гражданское общежитие. Народ инстинктивно чувствовал, что Никон был не врагом царской власти, в чем клеветали его бояре, а её защитником против боярства, толкавшего Царя в ту сферу, где высокие идеалы царской власти заслонялись властолюбием бояр и их ревностию о родовой чести, а государственные задачи по щите единоплеменных, единоверных народов преломлялись через боярскую косность. Никон вместе с Царем составили бы ту незыблемую твердыню и воплощение идеала царской власти, который Грозный Царь в лучшия времена влияния на него Митрополита Макария ставил власти царской, ограждая Царя и народ от бояр с одной стороны, а с другой указывал на неразрывность идеи царской власти по осуществлению её задач с властью церковной. «Если по нерадению вашему, говорит Грозный, обращаясь к отцам Стоглавного Собора, – окажется какое нарушение Божественных правил, я в том непричастен, и вы дадите ответ перед Богом. Если я вам буду сопротивен вопреки Божественных правил, вы о том не молчите; если буду преслушником, воспретите мне без всякого страха, да жива будет моя душа, да непорочен будет православный христианский закон и да славится Пресвятое Имя Отца и Сына и Святого Духа». См.: Наша «Царская власть и закон о престолонаследии» 61 стр.) Вот эту-то идею правды и призваны проводить Царь и Патриарх, как священная Двоица, обращенная в разные стороны: Патриарх, напоминающий об идеалах, которые он почерпает на небе, и Царь, воплощающий их на земле.

v) Патриарх – выражение устремления к святости и оцерковлению жизни

Ради этого задания воплощать правду и другое качество должно отличать Патриарха – святость; поскольку он является саном своим путеводной звездой в сфере правды для Царя, постольку он всему царству сообщает устремление к святости. Истинная правда и святость выражаются в православии; центр этого православия – Патриарх, и в нем, как в фокусе, сосредоточиваются русским народом взгляды на величие православия. Патриарх должен дать защиту всем пострадавшим от несовершенства гражданского закона и от насилия властей и дать торжество правде. Он Патриарх – видимое осуществление идеала правды и святости на земле. Он «столп веры», «Кормчий Христова Корабля», «Высший Учитель», как именуется в официальных речах. Он и главный советник Государя в делах законодательства и в Боярской Думе, и в Земских Соборах, поскольку Государь сам призывается не забывать о высших интересах жизни. Насколько необходимым элементом жизни государства почитался Патриарх, и чем он был и для Царя, видно из письма Царя Алексея Михайловича к Никону, когда последний еще в сане Митрополита поехал на Соловки за мощами Митрополита Филиппа. Он писал, что, когда на службе в Великий Четверг он узнал о смерти Патриарха Иосифа, то сразу почувствовал себя осиротевшим вместе со всем своим двором, ибо лишились общего отца, и без опоры молитвенной Патриарха Иосифа, которого он лично вообще не особенно любил, Царь почувствовал себя стоящим над пропастью.

Вот как он писал об этом Никону: «В ту пору ударили в Царь-колокол трикраты, и на нас такой страх и ужас нашел, едва петь стали и то со слезами; а в соборе у певчих и властей со страха и ужаса ноги подломились, потому что кто преставился? Да, к таким дням великим кого мы грешные отбыли? Яко овцы без пастыря не ведают, где деться, так то, мы грешные, не знаем где главы преклонити… а мати наша Соборная Апостольская Церковь вдовствует, зело слезно и вельми сетует по женихе своем; и как в нее войти и посмотреть… Все переменилось, не токмо в церквах, но и во всем государстве; духовным делам зело разсуждения нет, и худо без пастыря детям жить».

Царь настолько почитал Патриарха Иосифа, как Патриарха, что раз даже поцеловал его, кланяясь до земли, в ногу. Здесь было преклонение не перед личностью, а перед высотою и святостью идеала, воплощаемого в сане.

vi) Объяснение любви народа к Никону

Эта любовь к сану, которую за весь народ возглавлял Царь, говорила не о чем другом, как о превознесении народом теократического идеала жизни, т. е. о присущей ему идее воцерковления жизни общественной и государственной. Если дорог был народу этот идеал, то дорог был и Никон, как выразитель высшего напряжения в осуществлении этого идеала. Если народ выше всего ставил угождение Богу, и власть светская считала своим призванием содействовать своими путями к одной цели с властью церковной, – способствовать единению людей с Богом, то, естественно, и высший предстоятель Церкви пользовался высочайшим почитанием, нисколько не унижавшим Царя. Не удивительно, что и на дворцовых обедах, кубок вина подавался Патриарху – а до установления патриаршества Митрополиту – Царем из собственных рук, и Царь говорил: «Твой сын (имя) кланяется твоей святости и подносит тебе». Если в необыкновенно пышных облачениях Никона, когда он предстоял на службах в мантиях зеленого и красного цвета, изукрашенных сплошь драгоценными камнями и в митрах по греческому образцу, усыпанных бриллиантами и жемчугами, народ видел воплощение своей оценки воплощаемых саном идеалов, то в жизни самого Никона он видел воплощение идей христианской любви, праведности и святости. А после смерти Никона народ почитал его, как святого, и к молитва его обращался в своих несчастиях. Известно, что при гробе Никона совершались чудеса, запись которым ведется в особой книге происшествий. О чудесах Никона при жизни сообщает в своей статье «Дела Св. Никона Патриарха» известный ученый, специалист по истории XVII века в России Белокуров (он насчитывает 132 исцеления Ч.М.О.И. и Д.Р. 1887), Рукописи Импер. Публ. Библ. (№ 01, 413 по сообщению Митрополита Антония) насчитывают 194 исцеления; Колосов в Историческом Вестнике за 1880 г. извлек из сборника Имп. Публ. Библ. 4 сказания, относящихся к 1682, 1691151, 1695 и 1705152). Списки Воскресенского монастыря идут после 1705 года. Проф. Иконников упоминает об исцелении иеромонаха Николаевского Единоверческого монастыря Павла 18 августа 1866 г. (Киев. Унив. Изв. 1888, № 6).

У нас случайно оказалось под рукой сообщение об одном чуде Никона 27 февраля 1915 г., занесенное в Апрельскую книжку за 1915 г. Журнала «Приходское Чтение.

vii) Чудесное исцеление у гробницы Патриарха Никона в Ставропольском Воскресенском монастыре

Крестьянка Тульской губернии Веневского уезда, села и волости Серебрянны-Пруды, Наталия Ивановна Костылева, замужняя, 34 лет от роду, более 11 лет страдала тяжелыми припадками, которые случались с нею преимущественно в храме во время Богослужений, или же у чудотворных икон и св. мощей. Припадки сопровождались судорогами всего тела, биением об пол и течением крови и слюны изо рта, и сильнейшим сердцебиением. Больная посетила много монастырей, советовалась у докторов, которые не признавали у нея никакой болезни, а называли ее кликушею.

Прибыв в Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь на богомолье 27-го февраля сего года, больная Костылева пожелала отслужить молебен у гроба Господня в соборном храме Воскресения Христова. Очередной иеромонах Роман начал служить пасхальный молебен. В это время с Костылевой сделался сильнейший припадок. Окружающия 3 женщины с большим трудом могли удерживать её голову, чтобы не дать ей биться об пол. Больная хрипела, изо рта текла пена с кровию.

Окончив пасхальный молебен, больную Костылеву, по совету того же иеромонаха, перенесли к гробнице Святейшего Патриарха Никона, находящейся в том же храме под Голгофою. Иеромонах Роман начал служить паннихиду; больная все время хрипела и изредка говорила: «Ох, жжет».

Во время пения: «Со духи праведных скончавшихся», больная сама поднялась и со слезами на глазах, обтерев рот от слюней и крови, сама поцеловала вериги, висящия над гробницей Патриарха и громко сказала: «Он меня исцелил, теперь я здорова, желаю причаститься Св. Тайн».

Присутствовавшие при совершении паннихиды и видевшие Костылеву удивлены были такою быстрою переменою в состоянии её здоровия. Многие плакали и вполне уверились в чудодейственной помощи еще не прославленного на земле Святейшего Патриарха, исцелившего сию жену, вследствие глубокой её веры.

На следующий день, 28 февраля, получившая исцеление была удостоена Святого Причащения, и, как она заявила, ранее ее с большим трудом несколько человек подводили к Св. Чаше, а теперь она одна без посторонней помощи причастилась. Причащавший ее иеромонах Дионисий свидетельствует о полном спокойствии и благоговении, с которыми она подходила к Св. Чаше.

Нижепоименованные лица могут удостоверить действительность этого чуда: Ярославской губ. Пошехонского уезда Холмовской волости, деревни Востротины Марфа Александрова, 58 лет, той же губернии и уезда, деревни Холм, Ирина Хранова, 35 лет: той же губернии и уезда, деревни Плещова, Матрена Коршунова, 49 лет; указанный (?) послушник Воскресенского монастыря Василий Шелаев, иеромонах Роман и иеромонах Дионисий. Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря поспешник, архимандрит Иона. (Из журнала: «Приходское Чтение» № 14 апрель 1915 года, стр. 494).

Считаю своим долгом упомянуть, что на чудотворения при гробнице Св. Патриарха Никона особое внимание автора привлек священной памяти Блаженнейший Митрополит Антоний, выражавший надежду, что по возстановлении России Русская Церковь канонизирует Св. Патриарха Никона.

viii) Строгость Никона к духовенству объясняется стремлением поднять духовенство до целей высших

Если мы припомним строгия наказания от Никона духовенству, то в этом можем видеть лишь проявление горячего его усердия по перевоспитанию нравов в духовенстве, почему он предъявлял к нему высокие требования, видя в нем соль земли. Оно должно быть образцом жизни и учения, и его снижения до уровня окружающей среды Никон строго карал теми же мерами, которыя были мерами его эпохи: для архипастырского воздействия каждый епархиальный Архиерей имел тюрьмы, и мы видели, что и сам Царь приговаривал своих бояр к сечению кнутом на площади. Какие же иные меры мог для устрашения принять Никон в огрубелой среде низшего духовенства. Но цель его была всегда одна – исправление самого духовенства для целей высших. И когда его упрекали, что он сам в алтаре наказывал за неисправность, то он говорил: «Что ж наказывал и ругал по малу и впредь не избегаю того делать», напоминая при этом, что и Сам Христос кнутом выгонял торжников их Храма.

ix) Нищелюбие Никона и участие к людскому горю, благотворительность

Мы не можем забыть любвеобилия Никона, когда он – Патриарх умывал ноги нищим после торжественных обедов во дворце, что его нищелюбие и участие к людскому горю выявилось в форме непрерывной и даже организованной благотворительности еще в бытность его Новгородским Митрополитом. А известно, что эти черты всегда особенно были любимы народом. Никон придавал главное значение в жизни праведности перед Богом. Вот его цитата из Златоуста (I, 530): «тот, кто делает волю Божию, более ценен, чем десять тысяч нарушителей. Потому то все в безпорядке, все перевернуто вверх дном, ибо, как в театре, мы желаем иметь просто толпу, а не толпу хорошо тренированную. Какая польза от толпы? Хочешь ли узнать, что действительные люди суть святые, а не многие? Выведи на бой миллион людей и одного святого и посмотрим, кто сделает больше. Иисус Навин пошел на войну и один добился успеха; остальные были лишь прибавкой; как бы ни было велико множество, если оно не делает воли Божией, оно – ничто». Даже враги Никона должны были хоть и с горечью сознаваться, что народ любил Никона. Сам Аввакум говорил: «а мир то слепой хвалит». Никон был величествен в Богослужении, учителен, аскет, ревнитель правды. Благотворительность свою он вознес на степень обширного учреждения. Еще в Новгороде он прославился этим. Он всегда выходил с кошельком и нередко прямо из храма шел по домам убогих и по темницам со словом утешения. Во время голода он учредил постоянную ежедневную раздачу хлебом, а по воскресеньям и деньгами. В виду стечения народа он отделил в своем доме особую комнату и питал ежедневно 100–300 человек. Также в Москве он не забыл тех, кто страдал от бедности, безпомощной старости и сиротства. Шушерин говорит, что он в сане Патриарха не изменил своего благого нрава. Расходные книги Патриаршего Приказа свидетельствуют, что никто из Патриархов не делал столько пособия нуждающимся и милостыни нищим, как Никон, говорит Михайловский, прибавляя: «Вот для чего нужны были Никону богатства». Для престарелых и увечных Никон еще Митрополитом устроил в Новгороде 4 богадельни, попросил у Царя содержания у них и имел их под своим покровительством. Также и в Москве Патриархом он устроил богадельни и смотрел за призрением нищих. В большие праздники и дни поминовения Государя обыкновенно на патриаршем дворе раздавали значительную милостыню нищим, и в день кафедрального праздника Успения при патриаршем доме питалось до 2.500 человек. На иждивении Патриаршего Казенного Приказа содержались богадельни в разных частях города и назывались домовыми богадельнями Патриарха. Никон устроил 2 новых богадельни при Знаменском монастыре и у Никитских ворот.

Его собственная домашняя жизнь в бытность уже митрополитом отличалась полной простотой, и в статье проф. Николаевского «о перенесении мощей святителя Филиппа из Соловецкого монастыря» (Хр. Чт. 1885 г.) цитируются пометки расходов на его обиход: «Дано на стол Митрополиту на грибы 6 денег, на хлеб, калачи и хрен 6 денег», или «на хлеб и хрен 4 деньги». Когда Никон был в пути, например, в Соловки за мощами Св. Филиппа, то за ним вместе следовала его строгость в собственном обиходе и большие расходы на благотворительность. «Непрерывные богослужения, келейные правила, пишет проф. Николаевский, строгие посты, благотворительная деятельность были неизменными его спутниками».

x) Формы выражения Никоновского человеколюбия помимо благотворительности

Не только через благотворительность, но и через иные формы заботы ближнем выражалось человеколюбие Никона. В V томе Исторической Библиотеки собрана переписка Никона с архимандритом Иверского монастыря касательно постройки храма и монастыря. На протяжении 1654–1666 года неизменная заботливость, чтобы при постройках не притеснялись рабочие, чтобы им во время выдавалось жалование, чтобы их не прижимали при выдаче продуктов или орудий мастерства. Также имеется масса распоряжений Никона, чтобы прикащики в монастырских имениях делали льготы по случаю пожаров или недорода при взыскании повинностей и их отсрочивали до лучших времен или совсем слагали. Так грамота № 141 к архимандриту Филофею от 26 мая 1661 г. дает льготы в оброках по случаю наводнения и неурожая крестьянам Околорусских погостов. В грамоте № 228 от 21 января 1666 г. архимандриту Филофею распоряжение не высылать в Воскресенский монастырь погоревших каменщиков и выслать других вместо них. Их велено щадить ради пожарного времени, ради их скудости и дворового строения. Так в августе 1666 года Никон освобождает нескольких крестьян от работы в виду потери в семье двух братьев. Грамота за № 418 к казначею Иверского монастыря Гурию Хрипунову о соблюдении мирных отношений к архимандриту и прочей братии приказывает не корыстоваться при продаже работникам топоров, лаптей и других вещей (от 1 апр. 1654 г.). Таких грамот целая масса, мы привели только отдельные примеры. Иногда грамоты касаются отдельных лиц, иногда общих условий найма и отношения. Так в одной грамоте Никон пишет архимандриту Иакову Иверского монастыря: «Скорбят крестьяне и плотники: могарца мало даешь: и тебе бы отнюдь не оскорблять наймом никаких наймитов и даром бы немного нудить. Бога ради будь милостив к братии и крестьянам и ко всем, живущим в обители той». То же проявление любви к ближнему у Никона и тогда, когда он сам живет в невзгоде.

Никон не переставал заботиться о ближних и тогда, когда он сам переживал тягостные утеснения своей участи, в ссылке, от Наумова, и в 1672 г. благодарит Царя за освобождение его племянника и иных людей, заключенных за службу ему – Никону; он просит, чтобы Царь простил и всех сосланных из-за него по разным местам и при этом перечислил своих сторонников: «Буде Афанасий, Митрополит Иконийский, священник Сысой и Никита Зюзин, да крестник его Дионисий Немчин, который послан в Казань, да певчий Савва, да повар его Савка, посланный в Сибирь, из ссылок не освобождены, то великий Государь указал бы им милость, как ему Бог известит». (Выписка из донесений Лопухина, представленная Царю 11 июня 1672 г. в государственном архиве, приведенная проф. Николаевским»).

Заботился Никон о других и тогда, когда он жил в Воскресенском монастыре. До нас дошли письма Никона к Зюзину, одно от 15-XII 1659 г., другое от 6-IX 1661 г.; в одном он просит за гостя Новгородского, освободить от неправильной конфискации его меди, происшедшей по недоразумению, и вспомнить об его заслугах по усмирению бунта, а в другом просит об освобождении от военной службы по болезни некоего Феодота Растопчина по телесной слабости. Возможности Никона в ходатайствах за других ослабели только в связи с его собственной опалой, но они никогда не прекращались.

Вот что пишет профессор Николаевский о том периоде 1671–1674 г. жизни в Ферапонтовом монастыре, когда Никону дали свободу: «С облегчением участи Никона к нему стали приезжать посторонние, даже издалека за благословением, советом, наставлением, или для того, чтобы его навестить и помочь, то за помощью в болезнях. Обширная его благотворительность во времена могущества сократилась в объеме, но не уничтожилась; он и теперь раздавал деньги бедным; он и теперь начинает лечить больных; помощь его больным делается известной, закрепляет за ним славу доброго целителя, привлекает больных с дальних мест; за один день к нему собирается более 40 человек».

xi) Внешнее выражение любви к Богу. Постройка монастырей

Никон привлекал сердца своей паствы не только выражением непосредственной заботливости о человеческих нуждах, но и выражением своей любви к Богу через сооружение трех замечательных монастырей, из которых каждый выражал свою особую идею. Первый, начатый им, монастырь Иверский создан в честь чудотворной Иверской иконы Богоматери по образцу Иверского монастыря на Афоне, служившего центром православия, образцом монашеских подвигов. Там было положено основание ученому братству которое занималось переводами св. книг и имело в распоряжении типографию. Монастырь Воскресенский имел в виду быть воспроизведением святых мест Иерусалимских и храма при гробе Господнем. Русская Церковь сама должна быть полной сокровищницей главных святых и давать удовлетворение не могущим посетить святыя места в самом Иерусалиме. Крестный монастырь напоминал о всеспасительной силе Господнего креста, верой в который спасся и Никон во время бури. Патриарх Никон особенно почитал Св. Филиппа и в честь его построил церковь в Иверском Валдайском монастыре и в честь его Ангела Апостола Филиппа построил церковь на патриаршем дворе в Москве. Перенесение его мощей было внушено Царю Никоном, когда Никон присутствовал на открытии мощей Святого Саввы Сторожевского, ученика Преподобного Сергия Радонежского, причисленного к лику святых на Соборе 1549 г. Через месяц же на Соборе было решено и перенесение мощей в Успенский собор и Святого Митрополита Филиппа и Патриархов Иова и Гермогена. Все трое были защитниками Церкви и государственности, и в усилении их прославления можно было видеть желание подчеркнуть значение первосвятительского сана и Церкви в борьбе за государственность в лице Иова, усугубленной борьбой за национальность в лице Патриарха Гермогена, и за высшую правду, которую отстаивал Св. Филипп, против излишеств опричнины.

xii) Готовность и легкость Никона к полному прощению врагов при их покаянии

Никон был великодушен в прощении, когда обидчик сознавал свою вину. Мы знаем, что он со слезами простил Неронова и объяснил ему свою горячность в деле Церкви. Когда тот говорил ему, что от него – Никона всем страх, а что его первосвятительское дело – Христу Спасителю подражать и Его святой кротости, то Никон сказал ему: «Не могу, батюшка, терпеть». Когда Неронов узнал, что Никон действовал по согласию с Вселенскими Патриархами, то он сказал ему: «Если ты по согласию с ними поступал, я тому не противен». Профессор Знаменский в своем сочинении «Иван Неронов» пишет: «Никон принял благосклонно это покаяние, как большая часть людей с сильной, непосредственной натурой, он резко проявлял свою силу над ослушниками и противниками, но тотчас удовлетворялся и забывал все, как скоро они приносили свои вины и изъявляли свою покорность. Он приблизил Неронова, поселил его на Троицком подворье для близости к патриаршему дому, дал ему особую келью жить на свободе. Никон посылал ему блюда с своего стола и каждый день беседовал с ним». Неронов сумел даже возбудить сожаление Никона, и тот терпеливо выслушивал его жалобы. А когда Неронов упрекнул Никона, зачем он принял святительский сан, если у него нет терпения, то Никон сказал: «на ка возьми, почитай ка» и передал Неронову целую груду челобитных против Неронова, которыя он оставил без последствий, хотя за них Неронов мог весьма пострадать. Никон простил охотно боярина Морозова (IV, 318), испросившего через Царя у него перед смертью прощения, и даже предлагал его похоронить в Воскресенском монастыре. Хотя Никон и ответил, что он не знал никакой вины Морозова перед собой, но все же Морозов сознавал, что многие враги Никона были его ставленники – и Милославский, и Хитрово. Также охотно простил Никон весной 1665 г., сняв анафематствование со Стрешнева, против которого писал «Раззорение» и которого анафематствовал за научение собаки патриаршему благословению, так как последний испросил у него прощения за 1 ½ года до смерти своей.

xiii) Объяснение, почему Никон не мог простить Митрополита Питирима и Царя

Но он никогда не снимал анафемы с Митрополита Питирима, ибо здесь был затронут целый ряд принципиальных канонических вопросов и, главное, совершено было облюбодействование патриаршей кафедры по приказу Царя через неупоминание имени Патриарха Никона и через самостоятельный, без его ведома, захват церковного управления в свои руки. К тому же Митрополит Питирим никогда не покаялся. Не дал Никон прощения полного и Царю Алексею Михайловичу, ибо Царь не ликвидировал нечестивого суда над Никоном и оставил нечестиво заточенного, по его собственной вине в значительной степени, Патриарха в заточении, не изменив того цезарепапистского курса своей политики, на который Царь встал под давлением бояр. Но многия обиды себе лично Никон простил Царю, и за свои обиды Царю просил у него прощения. Из обзора этих прощений видно, что Никон был великодушный и отзывчивый человек, вовсе не мстительный и незлопамятный, что самое прощение у него легко могло быть получено действительным покаянием на деле, но что он был неумолим в тех случаях, когда он выступал в защиту за права Церкви и не видел покаяния, как в случае с Митрополитом Питиримом, или, если считал, что покаяние не доказано делом, как например у Царя, лично просившего прощения у Никона, посылавшего ему дары, но не совершившего главного – отмены, хотя бы через Патриархов, несправедливого приговора над Никоном, как условия для получения прощения под епитрахилью. Нарушенная Царем и боярами клятва 22 июля 1652 г. оставалась нарушенной, и наказание Никона за то, что он реагировал уходом на клятвопреступление, было высшим нечестием, употреблением силы материальной против правды.

xiv) Почитание Никона народом вызывается не только перечисленными его чертами, но и невинным страданием за Церковь

Поэтому Никон был в праве написать на крестах: «Никон Божией милостью патриарх, поставил сей крест Господень, будучи в заточении за слово Божие и за Святую Церковь, на Белоозере, в Ферапонтовом монастыре, в тюрьме». Его невинные страдания привлекали к нему еще большую любовь народа, и свидетельством её явилось уже посмертное почитание его гробницы, сопровождаемое постоянными панихидами.

xv) Любовь Никона к юродивым

Известно, как велико в народе почитание юродивых, как несущих высший подвиг сораспятия Христу, и мы видим, как почитал их Никон. Павел Алепский разсказывает: (II, 301) «Патриарх Никон садил с собой за столом некоего Салоса, добродетельного человека, который совершенно голый (в одной рубашке) ходит постоянно по улицам и почитается народом сверх всякой меры, как выдающийся святой. Его имя – Киприан, но обычно его зовут человеком Божиим. Патриарх Никон никогда не переставал кормить его собственными руками и поить его из серебрянных кубков, из которых после него он сам выпивал собственными губами последния капли, как делает это за литургией; мы не чувствовали ног от изумления».

xvi) Стойкость Никона в своих убеждениях и неустрашимость

Еще одной чертой приобретал Никон сердце народа – необыкновенной стойкостью и неустрашимостью в исповедании своих убеждений. Таким мы его видим в сане Новгородского Митрополита, когда он во время бунта выходит к толпе и после избиения, едва ли не стоившего Никону жизни, он после кровотечения горлом, тут же отправляется в церковь и, призывая рядовых бунтовщиков к покаянию, анафематствует главарей. Таким он был всю жизнь в борьбе против цезарепапизма, и он сам определил свое положение, сказав после низвержения из сана 12 декабря 1666 г., что с ним ничего этого не случилось бы, если бы он не говорил правды в глаза и пировал бы с боярами. И много раньше еще во время Новгородского бунта сами бунтовщики покаявшиеся назвали его исповедником, и царское письмо, присланное Никону в Новгород, совершенно также характеризовало подвиг Никона по усмирению бунта (IV, 486).

xvii) У Никона чисто русский подход к православию

Хотя Никон говорил про себя в эпоху проведения церковной обрядовой реформы 1654–1656 г. что он русский по рождению, но по вере грек, однако мы должны сказать, что Никон с чисто русской горячностью проводил реформы и воплощал наилучшим образом русский подход к христианству, воспринимая его по преимуществу не как совокупность известных догматических истин, а как систему религиозно нравственных правил жизни, как нравственно животворящую силу. Идея греха, за которой неминуемо следует рано или поздно расплата, идея – вошедшая в народное сознание, – проходит красной чертой через все Никоновское миросозерцание и окрашивает его воззрения на власть православного Царя и на её осуществление. Такое воззрение зовет к практическому переустройству всей жизни, не только личной, но и общественной государственной на христианских началах. Борясь за возможность канонически управлять Церковью, Никон верил абсолютно, что, хотя гнев Царя подобен рычанию льва, приводящему в ужас, но для того, кто готов скорее умереть, чем допустить нарушение церковных канонов, он считал, что этот лев меньше самой малой собаки. «Ибо нет ничего безвластнее человека, нападающего на Божии законы, и нет ничего сильнее человека, борющегося за эти законы. Ибо совершающий грех есть раб греха, хотя бы он имел 1000 корон на своей голове, но борющийся за правду больше самого царя, хотя бы он был последний из всех». И, как пример борьбы для священнослужителя, Никон выставлял священника Азарию, заявившего протест против каждения царем Озией. Этим протестом кончилась обязанность священника, и ему оставалось только сказать: «я сделал свое дело, больше я ничего не могу. Ты, Боже, защити священство, попранное ногами, ибо Твои законы нарушены, Твои приказы презрены». Такой же системы держался сам Никон, и его лояльность к Царю, когда он мог бы прибегнуть к услугам недовольных классов общества для своего освобождения, показывает, что от этой системы он никогда не отступал.

В 1663 г., когда приезжало следствие по делу о проклинании Никоном Царя, Никон выражал покорность принять без всякого протеста несправедливый, домашний арест и сказал в ответ на приказ князя Одоевского никуда не выходить из келии кроме церкви: «по Указу великого Государя Царя я готов идти в тюрьму, только послушай третье правило Константинопольского Собора в Св. Софии: Если светский человек бросает Епископа в тюрьму, да будет анафема». И когда ему объявили, что по царскому приказу отряд стрельцов будет его охранять, то он сказал: «да будет государева воля. Мы готовы страдать с благодарностью ради Господа» (IV, 489 и 491).

xviii) Уход Никона в Воскресенский монастырь – выражение не бездеятельности, а деятельности высшего напряжения

Его уход от власти был уходом от зла цезарепапизма и является апогеем напряжения его деятельности. Этот кажущийся переход к бездеятельности был деятельностью высшего напряжения, делающей Никона великим человеком, исповедавшим в жизни своей идею самостоятельного церковного управления, не подавленного государственной властью, и ставит его по идее в один ряд с такими деятелями Церкви, как Св. Иоанн Златоуст, Св. Папа Григорий Двоеслов и Св. Феодор Студит.

xix) Идея греха – идея центральная в миросозерцании Никона. Он расценивает исторические события с религиозно-нравственной точки зрения

В соответствии с главной идеей освящения обязанности всеобщего устремления к святости, Никон во главу оценки и понимания исторических событий ставит идею греха. Мы видели при обзоре учения о царской власти, что эта идея является центральной. Никон постоянно ссылается на то, что неблагочестие Царей было причиной гибели царств, и в неблагочестии Царя и бояр, выражающемся в их подчинении себе Церкви, он видит угрозу для самого государства. Он ссылается на то, что чума и несчастия в войне есть следствие этого греха, и в будущем надо ждать того же. Возмездие за грех неизбежно, и с этой точки зрения должно наступить возмездие за принятие Царем на себя церковного верховенства и за самочинное предоставление им церковной власти Питириму. Но это возмездие не обязательно наступает немедленно. Бог отмстит за все в день суда по слову «Мне отмщение и Аз воздам». Слово Его непреложно, и, если в этом мире за проклятием тотчас не наступает возмездие, то тем еще хуже, ибо еще большее наказание ждет впереди. И Никон говорил о каре за клятвопреступление, когда он напоминает о том, что Царь и бояре нарушили данную ему клятву перед принятием им патриаршества, когда говорит, что и Епископы по человекоугодничеству подчинились, вопреки клятве при хиротонии, на церковных делах не Патриарху, а Царю и викарию Царя Митрополиту Питириму. На этом основном воззрении основаны и все предсказания Никона. Никон пишет Зюзину 29 июня 1662 года о своих предостережениях Царю за захват власти через монастырский приказ над его монастырями, о наказаниях, которыя поражают гордецов, нарушающих Божии заветы в лице фараона, людей Содомских, Дафана, Авирона, Иероваама, Ахава, Навуходоноссора и др. и говорит, что над ним посмеялись, а слово его исполнилось в страшном пожаре, разрушившем царский дворец.

xx) Пальмер об осуществлении Никоновских предсказаний и проклятий

Пальмер с своей стороны развивает Никоновскую идею возмездия при проклятии и говорит, что все его предсказания сбылись. Так предсказание его 19 декабря 1664 г. при Матвееве и Долгоруком, что комета снесет Москву, исполнилось не только в том смысле, что сопровождавший его боярин Димитрий Алекс. Долгорукий и стрелецкий полковник Матвеев получили свое наказание (первый в лице убитого стрельцами на том же месте его брата Юлия с сыном, а второй лично был разорван в куски стрельцами в 1681 г.), но и в том, что наказание коснулось и Царя, и его дома, и Епископов и боярства, и самой Москвы. Эти наказания Пальмер видит в целом ряде событий и проводит интересную параллель. Он устанавливает этот ряд событий в параллелизме грехам Царя, бывшего несчастным в личной жизни и потерпевшим в государстве великие потрясения.

1) Окончание почитания Царем Никона в 1658 году, 8 мая 1659 г. умирает его 4 летняя дочь Анна, крестница Патриарха.

2) После принятия церковного верховенства Царем в 1658 г., Трубецкой потерпел страшнейшее поражение под Конотопом с потерей через татарский плен цвета Московской конницы.

3) После созыва лжесобора 1660 г. поражение в Литве князя Хованского, Юрия и Петра Долгоруких 18 июня и 10 октября того же года.

4) Сдача всей Московской армии под начальством Шереметева полякам и татарам под Чудновым на Волыни 23 октября 1660 г.

5) Разочарование Царя в честолюбивых надеждах 1656 г. на войну с Швецией, когда он хотел по мирному соглашению получить корону польскую и литовскую, а вместо того пришлось в Кардисе 21 июня 1661 г. вернуть все Швеции и продолжать неудачно войну с Польшей.

6) После посвящения Мефодия в пределах Константинопольского патриархата новое поражение Хованского при Кушликах осенью 1661 г., потеря Гродно, Могилева и Вильны, так что к концу 1661 г. эвакуирована вся Литва кроме Быкова.

7) После принятия царем Паисия Лигарида весной 1662 г. без канонической грамоты – бунт в июле 1662 г. из-за обезценения медных денег, вследствие жадности и лихоимства Ильи и Данилы Милославских и его племянника Ивана Михайловича.

8) После привоза двух Патриархов в Москву для низложения Никона разочарование в войне с необходимостью уступить всю казачью страну к западу от Днепра и всю Литву для получения мира с Польшей (Андрусов мир 20 января 1667).

9) Большие пожары в Москве 1668 г. жители её считали наказанием за низложение Никона, как писал польский посол в Варшаву.

10) Вследствие мира с Польшей не только казаки правобережья уступлены Польше, но и левобережные отдались Турецкому султану. Вследствие измены в 1668 г. гетмана Брюховецкого русские потеряли огромные военные материалы и армию, так что по получении этих известий в Москве последовал трехдневный траур, как бывает при величайших несчастиях: Царь даже захворал и 8 дней не выходил.

11) Разочарование Царя в надеждах получить польскую корону для себя и для сына. В 1668 г. луч надежды блеснул вторично (первый раз в 1656 г.) вследствие отречения Польского Короля Иоанна Казимира, но южные неудачи похоронили эту идею. Еще раз блеснула надежда после смерти Цесаревича Алексея в 1673 г. до избрания Иоанна Собесского в 1674 г.

12) После примирения личного с Никоном, но без намерения переделать несправедливо сделанное с Никоном, смерть Царицы Марии Ильинишны третьяго–четвертого января 1669 г. вследствие родов дочери Евдокии, умершей через 4 дня после рождения.

13) Смерть третьего сына 4 х лет Симеона в Июле 1669 г. Патриарх Иерусалимский Досифей соболезновал Царю в потере Царицы осенью 1669 г. в ответ на просьбу Царя о прощении Паисия Лигарида.

14) Потеря наследника престола Царевича Алексея в 1670 г. накануне его совершеннолетия после чего, у Царя осталось только два больных сына: Феодор 8-ми лет и Иоанн 4-х лет.

15) Возстание Стеньки Разина (1667–1671) с потерей 2 х воевод Ивана Прозоровского и Симеона Львова и Митрополита Иосифа и ста тысяч жителей на Волге.

16) Взятие Каменец Подольска в 1672 году турами у поляков и заключение с ними мира на основе платежа дани султану и помощи против России.

17) Широкий рост раскола и осада Соловецкого монастыря с 1667 до 1776 г.

18) Разочарование от казацких возстаний и измен (Выговского в 1658, Юрия Хмельницкого в 1660 и Брюховецкого в 1667 г.).

19) Даже Соловьев неблагосклонный к Никону, говорит, что ничто не было так невыгодно для Царя Алексея, как то, что «разрыв его с Патриархом разделил его внимание как раз тогда, когда иностранные дела требовали всего его внимания и деятельности и сделал невозможным для него отъезд из Москвы». Если бы Царь сохранил свои обязательства к Никону в отношении дел церковных, то он имел бы в Никоне слугу-советника безпримерных способностей и в государственных делах, человека, говорит Пальмер, гения силы воли и характера, не менее одаренного по природе, чем тот богатырь, который был исполнителем проклятия в ближайшем поколении, человека одинаково способного бороться с невежеством своего века, одинаково расположенного к нововведениям, реформе и просвещению, только исходящему от принципов христианской веры, а не принципов материалистических и языческого патриотизма. Достаточно видеть, что Царь мог быть на войне 1654–1656 г.г. и парализовать неблагоприятные следствия боярского местничества благодаря Никону, который в тылу заведывал всем внутренним управлением, боролся с чумой и снабжал армию.

20) Если в течение последних 18 лет своей жизни Царь Алексей Михайлович должен был чувствовать, что он был своим собственным врагом, лишая себя услуг Никона для своего семейства, двора и управления, то особенно он должен был почувствовать, когда оказался на 47 году жизни на смертном одре.

Его наследнику было 15 лет и предстояла боярская опека; ему менее было бы безпокойства, если бы его друг, спасший семью его от чумы в свое время, был бы у власти.

21) Царь Алексей оставил вдовой молодую жену, младшую, чем его старшая дочь из всех его детей от первого брака, с тремя малолетними детьми. Но проклятие Никона, выраженное против Боборыкина, призывавшее безпомощное сиротство, невольно касалось и Царя и теперь пришло. Царь предвидел борьбу двух семей при физической слабости Феодора и явной неспособности Ивана. Если бы был Никон, все прошло бы иначе. И многие были бы на других местах: «Нащокин был бы на царской службе, и Матвеев не был 6ы в ссылке» (V, 904–911). В дополнение несчастий и династия Царя кончилась в 3-м мужском поколении в лице Петра II и можно было вспомнить слова Никона в конце одного заседания суда сказанные Царю: «Кровь моя и общий грех на твоей голове, Царь».

Петр I назван Пальмером исполнителем проклятия, ибо он содействовал прекращению династии сыноубийством, он же лишил боярство государственного значения, и он свел епископат на подчиненное государству неканоническое положение, лишившее его самостоятельного церковного строительства и приведшее его к положению государственного чиновничества.

xxi) Никон, охраняя церковную культуру в старой Руси, опережает ее в своем отношении к образованию с одной стороны и в возстановлении святоотеческих идей с другой

Никон стоял на почве старой России с унаследованной Церковной культурой, лежавшей в основе и государственного строительства в той форме, в которую облекала его теория симфонии властей. Церковный идеал жизни завершаемый аскетическим идеалом иночества, проникал все отношения, и в этом отношении Никон был продолжателем старой России, которую он стремился делать возможно более святой, развивая и углубляя лишь прежния отношения. Но в одном отношении он безконечно опередил своих современников, и потому то содержание, которое он вливал в прежнее строительство, было иным. Это особенно видно не только на той борьбе, которую он вел против цезарепапизма, во имя святоотеческой постановки соотношения властей, но и на отношении его к образованию.

xxii) Взгляды Аввакума на образование, на русские обряды, на греческое православие. Критерий истины у него в русских современных ему формах православия

В этом отношении Никон не имел того узкого взгляда, которым проникнут типичный представитель старой Руси – Аввакум. Последний просто отрицал науку. «Ты ищешь, говорит Аввакум Артамону Матвееву, высшей науки, а я прошу у Христа моего поклонами и слезами, и мне кое общение яко свету со тьмою, или Христу с Велиаром. Узкие представления о святости и недостаток научного образования привели Аввакума к убеждению, что только в русских книгах церковных все сказано богомудро и богодухновенно. Он не допускал ничтожнейших перемен в языке, в роде изменения «в имя» на «во имя». Потому, когда в пятидесятницу 1654 года Никон отменил 12 земных поклонов и установил трехкратное знамение, то это произвело тягостное впечатление на Аввакума, и он так передавал о впечатлении: «Мы (Аввакум, Неронов, Павел Коломенский, Даниил) сошедшися задумалися между собой; видим яко зима хощет быти, сердце озябло и ноги задрожали». Резкая брань против Никоновских перемен гремела по Москве, когда бояре вернули Аввакума в 1664 г. из ссылки: «Видишь-ли, Никонианин, что вы делаете над одной просфорой, кудесите, дыр 300 навертите. Ох, собаки. Переменили предание Св. Отец и 5 просфор вместо 7 возлюбили. Обряд приравнен к догмату, и потому исправление никакое недопустимо. Все русское, принятое на Стоглавом соборе, было на веки канонизировано, а греческие разности обрядовыя признаны порчею от турок. Аввакум отвечал на допросе Восточным Патриархам: «у вас православие пестро от нашествия турского Магомета, немощни есте стали и впредь приезжайте к нам учиться; у нас благодати Божией самодержство, до Никона отступника в нашей России у благочестивых Князей и Царей было православие чисто и непорочно, и Церковь немятежная и первые наши пастыри, как двумя перстами крестились, так и другим повелевали. Патриархи задумались, разсказывает Аввакум, и наши что волченки завыли, облевать стали на отцов своих говоря: не смыслили наши святые; не ученые де люди были, чему им верить? Они де грамоты не умели. О, Боже Святый. Како претерпе святых Своих толикая досаждения? Мне бедному горько стало, а делать нечего: побранил их сколько мог и последнее слово рек: чист аз есмь и прах от ног своих отрясаю перед вами». Аввакум отверг авторитет самой Церкви во имя пристрастия к современным ему формам; такое умонастроение с признанием современной русской формы и обряда критерием для всякой другой формы и обряда, как единственно правильной, и создавали раскол с его нетерпимостью к малейшему изменению даже в правописании слов, Идея изменяемости и постепенного развития обряда ему была чужда, и для него непонятно было то явление, что обряд мог изменяться, лишь бы мысль, связываемая с обрядом, не была еретической. На этом основании первоначальное единоперстие при перстосложении было правильно, поскольку с ним связывалась мысль о единстве Бога, правильно было и двоеперстие, поскольку с ним связывалась мысль о двух природах во Иисусе Христе, правильно и троеперстие, поскольку с ним связывается мысль о триѵпостасности Божества. Аввакуму непонятна перемена в обрядах: «Христос живет в Церкви и не дает ей погрешить не то, что в догматах, но и малейшей черте канонов и песней». Он отказывается повиноваться мудрейшим в письме к Плещееву, ибо «от них утаил Бог тайны благодати Своей и открыл их младенцам – неученым людям: спасается мир через верных, а не через мудрейших. Мудрейшие отступили, говорят, что блудили Отцы наши в церковных догматах и много времени Церковь была в погружении, а теперь они умудрились исправлять, следовательно, не верят слову Христову о непогрешимости Церкви и являются хулителями Бога и Церкви». Такая точка зрения грозила полным прекращением церковного развития и в корне противоречила тому учению о вещах существенных и несущественных, предоставленных на волю отдельных Церквей, которое развивал Патриарх Паисий в послании к Никону в 1654 году, когда тот обратился к нему с запросом. Аввакум восхваляет святую простоту, противополагая ее суетной мудрости внешней, так как вера потребна ко спасению, а не реторики и грамматики, «чистое сердце, а не философское кичение», под коим разумеются греки и малороссы, которых именует песьими сынами. Приведя примеры, как неученые люди благодаря смиренномудрию и стойкости в вере побеждали ученых, риторов и философов, Аввакум пишет Царю: «и мы, Михайлыч, станем поучатися, как нам умерети и ум вперим Богу всегда, да полезнее нам будет тамо, егда обрящемся со Христом, нежели в риторике славы ища, быти кроме Христа, молю Бога ввечери и утро и полудни еже бы тебе нежелати риторики кичения ради, но искати распятого Христа». (Раскольники таким образом отстаивали то же не русскую праведность, как таковую, а ее, как носительницу совершенного православия).

xxiii) Отношение Никона к русским обрядам и чинам, до знакомства с приезжими греками и после

Никон иначе относился к науке и иначе стал смотреть на обряды, еще будучи Патриархом; человек старообрядческой психологии, почитающий обряд как догмат, не разрешил бы служить да еще в Успенском Соборе по обоим служебникам, как разрешил Никон Неронову в январе 1657 года, сказав: «обои де хороши: по каким хочешь по тем и служи». Ведь, Никон сам вышел из одного кружка ревнителей благочестия, созданного царским духовником Стефаном для борьбы с разными церковными безпорядками, господствующими пороками и недостатками в жизни народа и духовенства, для наблюдения за правильным выполнением Богослужебного чина; тем самым перед ними всеми встал вопрос о книжном исправлении. Повидимому, и Никон сначала скептически относился к грекам, ибо до нас дошли слова Неронова к Никону: «Да ты же, святитель, иноземцев законоположения хвалишь и обычаи их приемлешь, благоверными и благочестивыми радетелями их нарицаешь, а мы прежде всего у тебя же слыхали, много раз говаривал ты нам, гречане де и малороссы потеряли веру и крепость, да и добрых нравов у них нет, покой де и честь их прельстили, и своим де грехам работают, а постоянства в них не объявилось и благочестия нимало. А ныне они у тебя и святые люди и законоучители?» (Знаменский. Иоанн Неронов Пр. Соб. 1869, 1). Так и Никон стоял сначала на одной почве в отношении к русским чинам и обрядам, но после, под влиянием приезжих греков – Патриарха Паисия, бывшего Патриарха Афанасия Пателяра, царского духовника Стефана Вонифатьева, он переменил отношение к греческим обрядам и решил проводить церковно-обрядовую реформу, в которой инициатива, как показано Каптеревым, была вовсе не его; согласившись ее проводить, он проводил ее с авторитетом Патриарха, с энергией ему свойственной во всяком деле. В официальной мотивировке в предисловии к служебнику 1655 г. однако говорится о том, что сам Никон, прочитав при занятиях в патриаршей библиотеке акты о введении патриаршества в России, прочел о необходимости согласовать обряды с обрядами Церкви-Матери и воспылал ревностью в их проведении. Нас не занимает специальный вопрос об исправлении книг, сам по себе обширный и требующий особого внимания, но нас интересует он, лишь поскольку он является характеристикой отношений Никона к обряду и церковной науке. Интересно то, что Никон пошел охотно по тому пути проверки книг, который указывал, как на авторитет, на книги древния славянские и греческие, что он не посмотрел на свою русскую старину, как на авторитет, не требующий проверки, что он обратил взор на другия Церкви восточные, которыя являются частями той же вселенской Церкви; он вышел таким образом за пределы чисто Московского православия и напомнил о том, что оно есть лишь часть единой Вселенской Церкви, а не вся Церковь.

xxiv) В каком смысле Никон хотел сделать Москву III Римом?

Гордое заявление Суханова, что все благочестие перешло от греков к русским, и что действительный Патриарх в сущности один только Московский, было ему чуждо; напротив, свет учения он искал на Востоке и, если хотел сделать Москву центром православия, Третьим Римом в этом смысле, что подсказывалось историческим значением Москвы, как единственного в то время независимого православного царства, то видел в этом не осуществленный уже факт, а задачу, подлежащую достижению. Для этого надо было пересадить самое средоточие науки в Москву, чтобы здесь было все лучшее: не только святыни, перевозившияся с востока еще ранее, но и школы, и монастыри, и библиотеки, и ученых, и иконопись и пение, и книги, и типографии (которых на востоке уже не было при турках, и книги печатались в Венеции153; таким образом по своему внутреннему содержанию Москва стала бы соответствовать и своему внешнему положению столицы единственного православного царства, имеющего во главе и Царя, и Патриарха – опоры всего Православия. Мнение о трех Римах, ведь, перешло и в официальные документы; оно утверждалось и раскольничьими писателями со ссылками на старца Филофея XV века и связывалось даже с мыслью о близкой кончине мира (у диакона Феодора «Материалы по истории Раскола», VI). Мысль о том, что Москва призвана иметь значение Рима, подготовлена уже всей предшествующей эпохой после Флорентийского Собора О том, что русское патриаршество призвано встать на место патриаршества древнего Рима толкует и «Известие об учреждении Патриаршества в России», вошедшее в Кормчую, которое вместе с статьей «о Римском отпадении» и «Константиновой грамотой» включается Никоном в состав Кормчей, как официально признанная идея. Однако, если у раскольников эта мысль превращалась в идею о том, что Москва уже достигла этого, то у Никона она является идеей, подлежащей осуществлению. Мы видим, что у Никона церковная идея, как и у раскольников, является превалирующей и определяющей направление в развитии государства, но средства для этого у Никона более широкие.

xxv) Отношение Никона к науке. Его библиотека

У Никона нет национального самопревознесения и Аввакумовского сознания, что русским нечему более учиться. Наука в этом призывается играть большую роль, и уважение к ней Никона, в противоположность Аввакуму, видно уже из его библиотеки, им составленной. В этой библиотеке первое место принадлежит святоотеческим творениям. Из этой библиотеки мы узнаем и те источники, которыми питался Никон, когда составлял «Раззорение». Его учение об отношении власти государственной и церковной так сильно пропитано учением Златоуста; его учение о защите Церковью своих прав, проведенное им в жизнь, так напоминает борьбу Феодора Студита со ссылками на папу Григория Двоеслова и Иоанна Дамаскина, а его учение о смирении вдохновлялось творениями Аввы Дорофея. Такое заключение наше подтверждается и одной росписью книг, взятых Никоном из Иверского монастыря в Воскресенский, когда он там жил. Вот эта роспись, отмеченная в V т. Русской Исторической библиотеки за № 255: «Роспись Пречистой Богородицы Иверского монастыря образам Божиим и книгам и сосудам серебряным и иным вещам, что из Иверского монастыря бывший Патриарх Никон взял в прошлых годах к себе в Воскресенский и Крестный монастыри. Книги Феодора Студита в кожаном переплете, книги Григория Солунского, книги Сенадин письменный, книги Иоанна Дамаскина, книги Иоанна Златоуста о священстве, печать Киевская оболочена кожею красною. Книга Беседы и Толкований Иоанна Златоуста, 10 книг Аввы Дорофея, книги Апостол, Книга Октоих». Но еще в бытность Патриархом Никон составил личную библиотеку, в которую входило до 1300 томов. В нее входили и священные, и светские книги. Среди первых кроме рукописных книг канонического содержания были сочинения знаменитых Отцов Церкви, изданные в западных типографиях на греческом и латинском языках (Дионисий Ареопагит, Юстин Философ, Григорий Чудотворец. Климент Александрийский, Кирилл Иерусалимский, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Григорий Нисский, Кирилл Александрийский и др.), церковно-исторические книги на греческом и латинском языках (Акты соборов Вселенских и Поместных, История Евсевия Кессарийского, Никифора Каллиста, История Флорентийского Собора и пр.). Среди книг светских были Плутарх, Демосфен, Геродот, Страбон, Аристотель, Византийские хроники; с востока привезено было 498 рукописей из разных монастырей. (Из перечней Домовой Казны перечислено у Иконникова «Новые Труды и материалы о Патриархе Никоне». Киевские Университетские Известия 1888 г. № 6). Вместе с этими книгами были книги по физике, географии, грамматике, логике, космографии, разные лексиконы, карты. Никон сознавал важность библиотеки. В имевшейся у него космографии объяснены системы Птоломея и Коперника, между тем как еще после Петра многие считали последнего богохульником, – имелись описания Европейских государств, Азии, Африки и Америки, сказания иностранцев о России. Пекарский полагает, что до Никона соборное деяние 1593 об учреждении патриаршества в России не было переведено на славянский язык. Митрополит Макарий (XII, 280) говорит о Никоне: «Никон сам не зная в детстве другой школы, кроме первоначальной, не обучался другим языкам и наукам, кроме славянской грамоты и письма, но при своем светлом уме он понимал значение наук и научного образования и потребность знания для русских греческого языка».

xxvi) Любознательность Никона. Его деятельность по устройству монастырей и деятельного монашества

Арсений Грек, заведывавший Никоновской библиотекой, говорил, что Никон знал немного греческий язык который изучал, по словам Павла Алеппского (II, 36), в бытность Патриархом, но что он всегда держал при себе людей, знающих греческий язык. Сам Никон изучал, будучи Патриархом докторскую книгу – перевод, сделанный Епифанием Славенецким в мае 1657 г. за 10 руб., полученных им по Расходной книге Патриаршего Казенного Приказа, и по ней впоследствии Никон составлял лекарства и лечил в ссылке в Ферапонтовом монастыре. Припомним, что в Воскресенском монастыре, незадолго до суда он заказал в Иверском монастыре себе сделать перевод Польской Истории. Никон был очень любознателен, никогда не упорствовал в раз принятом им мнении, когда убеждался в его ошибочности. Так мы можем вспомнить, что он признал, что совершал действия Ваий в бытность Новгородским Митрополитом по ошибке, ибо это надлежит делать только Патриарху; он нисколько не возражал, когда ему указывали, что повторение хиротонии при поставлении в Патриархи недопустимо, что достаточно хиротесии, но только ссылался на обычай, не им заведенный. О себе самом он говорит в «Раззорении», что он всегда нетерпелив, что «он мало учен, невежествен, только всегда желал учиться и исправить то, что он сделал неправильно». Так он говорил о своей второй епископской хиротонии, о своем участии в качестве Митрополита в церемонии в неделю Ваий. Про подпись свою под Уложением он не говорил, что сделал по неведению, а что был подавлен авторитетом Патриарха, что вполне естественно при централизации церковного управления, явившейся в результате исторических условий. Никон шел далеко впереди своих предшественников. Еще Митрополитом он заводит в Хутынском монастыре типографию, в Москве он устраивает училище с древними языками, приближает к себе южнорусских ученых, греков; когда он строит Иверский монастырь, он переводит туда из Белоруссии Оршанского Кутеинского монастыря типографию вместе со старцами; одни из них напечатали несколько книг с гравюрами на дереве своей работы; некоторые переводили на русский язык литовско-польские хроники и другия книги (Историч. библ. V, № 205, 278, 279, 283, 284). Некоторые из них работали в переплетной мастерской (№ 274, 275, 289); здесь производилась и резьба по дереву (№ 162, 172), о чем свидетельствует кивот на перенесенную с Афона Чудотворную Икону Иверской Божией Матери и алтарик для отдельных и сборных икон на паперти Иверского монастыря; здесь процветало и изразцовое дело (8, 62, 82, 121 ст. 2, 331, 342, 356, 363, 364, 366, 431), приложенное Никоном в широких размерах к внешнему и внутреннему украшению новоустроенного в Воскресенском монастыре храма по Иерусалимскому образцу. Памятником усердия и вкуса Никона и русского зодчества XVII века является собор Иверского монастыря построенный подмастерьем каменных дел Аверкием Матвеевым при надзоре пристава Андрея Токмачева.

xxvii) Увлечение Никона всем греческим в начале патриаршества и нападки на него старообрядцев

Никон, правда, не ограничился исправлением русских церковных обрядов и чинов по греческим, но в увлечении всем греческим пошел дальше. Каптерев пишет: «Он переносит к нам греческие амвоны, архиерейские посохи, клобуки, мантии, греческие церковные напевы, принимает греческих живописцев, мастеров серебряного дела, строит по образцу греческих монастырей. Слушает во всем греков, отдавая предпочтение греческому авторитету перед вековой русской стариной. Это его приводило к столкновению с почитателями русской старины, и идейное и личное. До патриаршества Никон, как мы говорили, принадлежал к числу членов кружка ревнителей благочестия, во главе которого был царский духовник Вонифатьев. Они имели большое влияние даже при размещении епископских кафедр; они же прочили в Патриархи Вонифатьева, но за его отказом остановились на Никоне». Когда Никон приступил к реформам по греческому образцу, то он отвернулся от них, перестал с ними советываться и вызвал сетования и Аввакума, и Неронова. Первый говорил: «егда поставили Патриархом его, так друзей не стал и в Крестовую пускать. А Неронов: «доселе ты друг нам был». Сам Царь оказался в их глазах прельщенным от Никона-еретика и отступника. Для них неприемлемы были греческие симпатии. Они жили под обаянием «Повести о белом клобуке», где писалось, что все христианские Церкви сольются в одно русское православие и, что патриарший чин от Константинополя будет дан русской земле во времена свои и будут последние первыми, а первые последними (Мак. XI, 158). В глазах старообрядцев греки уже потеряли право на первенство вследствие уклонения от истинного благочестия, а русские уже достигли своей цели. Сюда, в Москву стекались с востока духовные всех чинов и приветствовали Россию, как опору и покровительницу Вселенского православия. Сами представители греческой иерархии указывали на миссию Московского Патриарха в Константинополе, как мы видели из посланий к Царю при прощании от бывш. Патриарха Афанасия Пателяра. Это мнение поддерживалось и теми наблюдениями наших путешественников на востоке над обрядами и способами богопочитания, сводившимися к признанию религиозного, умственного и нравственного упадка греков, которых Крижанич ставил на ряду с жидами, цыганами и армянами.

xxviii) Разочарование Никона в греческих представителях

Повидимому, и сам Никон несколько поздно убедился в нравственном падении греков на деле их суда над ним, когда он увидел фальсификацию в правилах и испытал нечестивый их подкупной суд над собой, и сам дал характеристику им, когда 12 декабря 1666 г. Александрийский Патриарх снял с него панагию и клобук сказал поучение как жить надо: «Знаю де я и без вашего поучения как жить, а что де клобук и панагию сняли, и они б с клобука жемчуг и панагию разделили по себе, а достанетца де жемчугу золотников по 5 и по 6 и больше и золотых по 10». Это был приговор о греках Патриархах самого Никона, некогда увлекавшегося всем греческим.

xxix) Никон взял с Востока все, что ему недоставало

Нравственная сторона греков была осуждена безповоротно в глазах всех, особенно, когда удостоверились, что греки Патриархи были низложенные, а Лигарид – руководитель дела, даже не православный. Никон взял с Востока все, чего ему не хватало. Не надо забывать, что православие у греков нисколько не было поколеблено ни Флорентийской Унией, ни Турецким господством. Флорентийская Уния не была принята греческим народом и осталась вожделением Императоров и Патриархов из политических соображений, чтобы иметь помощь Папы против турок. Турки же не вмешивались вовсе во внутреннюю сторону христианской веры, от них далекой, и предстоятелям её Патриархам предоставляли даже гражданские права над населением. Никон посылал на Восток Суханова и за древними книгами, которых тот сотнями собрал на Афоне, посылал туда его же за изучением образцов зодчества, как перед тем посылал его Царь (1649 г.) за изучением чинов и обрядов церковных.

xxx) Стремление Никона насаждать просвещение

Никон выписывал в Москву из Малороссии ученых монахов для обучения юношества наукам и переводов душеспасительных книг с греческого языка. Под его влиянием богатый боярин Ф. М. Ртищев устроил на берегу Москвы реки у церкви Св. Апостола Андрея монастырь во Имя Преображения Господня. Соединяя воспоминание о первом начале Евангельской проповеди в России с мыслью о преображении её Евангельским учением, он уговорил Царя выписать из Киева Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого «Божественного Писания ведующих и Эллинскому языку навычных и с Эллинского языка на Славянскую речь перевести умеющих и Латинскую речь достаточно знающих». Епифаний Славинецкий должен был исправить славянский перевод Библии по переводу LXX толковников, хотя этого не успел сделать (Епифаний умер 19 ноября 1676 года). Тогда же впервые увидела свет «Скрижаль», где находились объяснения на литургию и учения о таинствах, и этот перевод показывает, насколько Никон заботился о распространении углубленного понимания христианского учения и не ограничивался обрядовым механизмом; были переведены многия слова Григория Богослова, Афанасия Великого, Василия Великого, Иоанна Дамаскина, тексты полного собрания церковных правил и даже, в сокращении, Властыря и Арменопула. Составили службы Св. Иакову Боровицкому, Анне Кашинской. Под руководством киевских ученых образовались наши иноки Евфимий и Моисей. Сам Никон стремился к распространению образования через архипастырей на местах. В этом отношении он выполнял завет Собора 1593 г. об учреждении патриаршества. Никон требовал от них научения народа, «особенно отрочат Христовым заповедям, чтению, доброгласному и согласному пению по преданию Св. Церкви учити и наказывати, избирая на сие учителей в благих свидетельствованных и Богобоязненных и сея ради вины, якоже лепо училища поставляти и никому же от неискуемых и нелепотных наказателей в них даяти дерзновение». Задача была поставлена, но осуществлена много позднее: первое училище было устроено Св. Дмитрием Ростовским в 1703 г. Как далек был Никон от прежней выраженной Аввакумом старообрядческой точки зрения: «Эллинских борзостей не текох ни риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философами в беседе не бывах, – учусь я книгам благодатного закона; аз бо есмь умом груб и словом невежа, не бывавши ми в Афинах от юности; но еще и неучен словом, но не разумом; не учен диалектике, риторике и философии, а разум Христов в себе имам». Так говорил Аввакум.

xxxi) Поощрение Никоном развития церковного искусства

Никон покровительствовал церковному зодчеству и живописи. По словам Павла Алеппского, при его дворе были свои художники и ремесленники. В Воскресенский монастырь он призывал и иностранных мастеров; там он завел целыя мастерские, откуда потом доставал ценных мастеров.

Никон обращал большое внимание на внешнее украшение храмов; он великолепно украсил храм Св. Софии в Новгороде и церковь Св. Никиты, Епископа Новгородского в Москве при Новгородском подворье. Сделавшись Патриархом, он украсил Успенский собор и устроил иконостас, в котором Деисус и иконы обложены были чеканным серебром с позолотой. Никон любил украшать вообще иконы драгоценными металлами и камнями, равно как и облачения, которыми блистал подобно Аарону. Ради улучшения иконописи, он вызывал в Москву лучших иконописцев для писания в стиле строго Византийском, бывшем да него очень жалким подражанием греческой живописи; многие из них содержались при патриаршем дворе. Никон следил за строгим выполнением стиля, в окружной грамоте требовал от всех иконописцев писать по древним преданиям Восточной Церкви и боролся с уклонением Строгановской школы иконописи к Фряжскому стилю. Он отбирал такие иконы, присовокупляя объявление, что за это будет строжайшее наказание. Однажды он собрал их и в церкви вместе с Антиохийским Патриархом Макарием объявил отлучение на тех, кто будет так писать. Писание на иконах изображений в современных одеждах с приближением вообще иконы к картине не соответствовало древнему преданию.

xxxii) Заботы Никона об улучшении церковного пения

Никон ввел благолепие и в церковном Богослужении. Он еще Митрополитом ввел у себя единогласие, выписал из Киева знатоков греческого и Киевского напевов и партесного пения и поручил им обучать своих певчих. Шушерин пишет: «Преосвященный Митрополит Никон первее повеле в соборной Церкви греческое и киевское пение пети и правелие им прилежания до пения, и на славу прибрав клиросы предивными певчими и гласы преизбранными, пение одушевленное паче органа бездушного. И такового пения, яко же у Митрополита Никона, ни у кого не было» (Стр. 21). По слову Митрополита Никона Царь созвал в 1651 г. Собор для установления по всей России единогласного пения, чему воспротивился Собор 1649 г. Будучи Патриархом, Никон уже всюду требовал введения установленного им порядка пения и чтения, побуждая к тому епархиальных Архиереев. Никон запрашивал об этом Патриарха Константинопольского, и тот прислал одобрительную грамоту и иеродиакона Мелетия для обучения греческому пению московских дьяков и поддьяков. Изследователь церковного пения в России Мезенц пишет: «Трудами Патриарха Никона пение и знание распространились от Великого Новгорода во все грады и монастыри великороссийских епархий во все пределы их». (Михайловский). Никон любил не только церковную музыку. Об его любви к музыке свидетельствует книга: Michnewitsch. «Geschichte der Musik in Russland”. St. Peterburg, 1879 и Abchandlungen von Brücken in der St. Peterburg Kalendar auf das Jahr 1880, о котором поминает Брюнкер в сочинении «Geschichte Russlands bis zum Ende des 18 Jahrhunderts” (I, 564): «Wenn schon der patriarch Nikon auf einen so heiklen Gebiete wie demjenigen des Kirchengesanges bei seinen Reformen Italienische Muster der Musik aufhelfen wollte, so mögen manche Boyaren im Essen und Trinken in Wohnung und sonstiger Lebensweise sehr gern bei den Westeuropäern in die Schule gegangen sein”.154 Видно, Никон готов был все доброе брать из Европы в деле наук и искусств, но в делах веры отстаивал Православие от чуждых влияний.

Суммарное перечисление того, что сделал и стремился сделать Никон в деле просвещения и в искусстве, показывает, что стремление к истине и красоте у него было так же неослабно, как и стремление к добру. Никон ценил просвещение во всех его видах, одухотворяя его высшим идеалом Церкви, стараясь преобразить земную юдоль человечества в приобщении к безсмертным ценностям.

xxxiii) Отличие Никона от Петра в отношении к западной культуре

То, что сделал Петр, толкая Россию на просветительный путь, делал и Никон, не прибегая для этого, однако, к привитию иных философских взглядов и иной культуры. Оставляя Россию в отношении к идеалам на церковном пути, Никон не уничтожил бы, а увеличил бы значение Церкви в русском строительстве, приобщая Россию одновременно к плодам Западной цивилизации. Он противился этой цивилизации только, поскольку она вредила чистоте православных взглядов: так не допускал введения органов и икон латинского письма. В этом отношении он был резок до грубости, и известно, что он сам лично в Церкви собрал эти иконы и бросал их ударяя об пол, приговаривая, у кого та, или другая икона найдена.

xxxiv) Любовь Никона к отечественной истории

Не желая отставать от века в просвещении, Никон любил историю родной земли и историческую традицию, и памятником этой любви помимо постоянных ссылок на заветы истории в «Раззорении» является летопись, внесенная им в сокровищницу Воскресенского монастыря 1661 г. До нас дошли обширные летописные сборники с собственноручными надписями Никона (Иконников Ib.); между прочим на летописи, внесенной им в Воскресенский монастырь, значилась надпись: «Лета 7169 (1660–1661 г.) сию книгу положил в доме святого живоносного Воскресенья Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Нового Иерусалима, смиренный Никон Божией милостью Патриарх. А кто восхощет ю усвоити, якоже Ахар, сын Хармиев или утаить яко же Анания и Сапфира, да отымет от него Господь Бог Святую Свою Милость и да затворит двери святых щедрот Своих, и да приидет на него не благословение, а клятва и казнь Божия душевная и телесная в нынешнем веце и в будущем вечная мука. А кто сие писание каким злым умышлением испишет от книги сея, да испишет его имя Господь Бог от книги животные». Михайловский говорит, что Никон мог начать составление летописи еще в Новгороде. Источником для Никоновой летописи могла служить летопись Софийской Новгородской библиотеки; по дополнениям своим, языку в внутреннему направлению мыслей она сходна с «Раззорением» Никона.

xxxv) Заветы Патриарха Никона. Его путь культуры

Не забудем, что Никон был Патриархом только 6 лет, а правителем государства только 2 ½ года; он не мог сделать все, что хотел: но он указал на исторические задачи России по присоединению Малороссии и Белоруссии и к выходу на Балтийское море и к защите Православия в Ингрии и Карелии. В церковной же сфере он вывел Московскую Русь из изолированности среди Православных Церквей и своей обрядовой реформой приблизил ее к другим поместным Православным Церквам, напомнил об единстве Церкви при поместном разделении, подготовил каноническое объединение Великоруссии с Малороссией, оживил жизнь Церкви, сделав доступным народу творения её отцев и, объяснив её чины, работал над изменением нравов духовенства, старался преобразить государственную жизнь, одухотворяя ее высшими целями оцерковления, делал то, чтобы симфония государства и Церкви была бы предметом осуществления в жизни, а не только теоретическим принципом, чтобы Русь была святою в смысле вечного стремления к идеалу недостижимому, самое стремление к которому однако приобщает человечество к высшим ценностям мира и ставит перед человечеством идеал истины, добра и красоты, как вечную путеводную звезду. Никону не суждено было сделать все, что он хотел в многотрудных условиях русского государственного быта. Но самыя его несчастья и незаслуженные страдания в ссылке напоминают, что он жертвовал собой ради вечных идеалов. Его путь культуры был не тот, которым пошла после него Россия, отбросившая в лице Петра I высшие идеалы и понизившая их до уровня утилитаризма во всех сферах жизни, утилитаризма и языческого патриотизма, забывшего тот идеал святости и красоты, который потенционально живет в народе, как некий неистребимый идеал, осуществляемый в отдельных личностях, но уже не составлявший со времен Петра души государственного строительства. Выражаясь на государственном языке на смену теории симфонии пришла теория просвещенного абсолютизма с его культом государства ради государства.

xxxvi) Прообраз судьбы Никона и его дела в истории с соловьем

Такой быстрый расцвет в лице Никона идеи строительства жизни в духе теории симфонии властей и быстрое его искусственное прекращение посредством насильственного устранения Никона во имя боярского самолюбия и властолюбия, при внутреннем ничтожестве его врагов, имеет свой символический прообраз в жизни Никона.

Мы воспользуемся этим прообразом, ибо он иллюстрирует нашу мысль о судьбе Никоновского идеала с одной стороны, а с другой стороны показывает, что история эта взволновала самого Никона, и он сам увидел в ней прообраз своей личной судьбы. Мы же хотим в нем отметить не только судьбу его личную, но и его дела на земле. Это – известная история с соловьем, влетевшим в храм Иверского монастыря, севшим на патриаршее место и пропевшим чудную песнь. Соловей однако был схвачен грубыми руками и оказался мертв. Это было 20 мая 1666 г. Когда Никон узнал об этом, он сильно обезпокоился и потребовал от архимандрита Иверского монастыря подробного объяснения о том, как все случилось. В актах Иверского монастыря осталась переписка между Никоном и архимандритом Филофеем, которая и объясняет подробности, которыя могут быть аллегорическим изображением судьбы Никона. А после мы укажем на крушение остальных Никоновских идей в царствование Петра, и это будет иллюстрацией действительной судьбы его дела. Одновременно мы увидим на этом кратком обзоре идей, как бы противопоставленных Никону, как он своими идеалами предотвращал то идейное крушение, в результате которого из государственного строительства России в некотором смысле выбыла одна из самых мощных сил народа – Русская Православная Церковь. Вот эти грамоты, которыми обменялись Никон и архимандрит.

Соловей в Иверском монастыре.

h9 a) Грамота Патриарха Никона архимандриту Филофею с требованием уведомления о соловье, залетевшем в монастырскую соборную церковь.

Случилось происшествие 20 мая 1666 г.

«Никон, Божиею милостию Патриарх нашего строения Пречистыя Богородицы Иверского монастыря архимандриту Филофею, наместнику иеромонаху Паисию, строителю Евфимию с братией. Ведомо нам, великому господину, учинилось: в нынешнем де во 174 году, мая в 20 день, в нашем строении в Иверском монастыре в Соборную и Апостольскую Церковь влетел де соловей, и сел на нашем, великого господина месте и пел дивно, и то де многая братья слышала и тебе, архимандриту и наместнику о таком деле известили, и как де он пел, и то де слышали ты архимандрит и наместник и братья многая, и того де соловья, взяв с нашего места пономарь и отдал тебе архимандриту, и тот де соловей у тебя архимандрита умер в руках. И вы то дело поставили себе в оплошку и к нам великому господину о таком деле не писали; да и об всяких делах ничего николи не пишете. И как к вам сия наша, великого господина, грамота придет, и вам бы о том деле к нам, великому господину, отписать, не замолчав ни часу обо всем подробно: как той соловей появился в церкви, и в какое время и в коем часу, и как было и на нашем, великого господина, месте тот соловей пел, и сидел на коем месте, и кто преж его осмотрел и кто его преж отдал тебе архимандриту, и как ты его принял и долго ли у тебя он был в руках и пел на какой превод? Приказный Евстафий Глумилов.

Писано в нашем строении Нового Иерусалима Воскресенского монастыря, 174 г. июня в 7 день».

h9 b) Отписка Архимандрита Филофея Патриарху Никону на вышеприведенную грамоту.

«Великому Господину, Святейшему Никону Патриарху. Твоего великого господина строения Пречистыя Богородицы твои архимандрит Филофей, наместник иеромонах Паисий, строитель Евфимий с братьей у тебя, милостивого отца, благословения просим, Бога молим и челом бьем. В нынешнем 174 году июня в 23 день в твоей, великого господина грамоте писал к нам, богомольцам твоим, ведомо тебе, великому господину учинилось: в нынешнем де во 174 году, мая в 20 день, в твоем, великого господина, строении в Иверском монастыре в Соборную и Апостольскую Церковь влетел де соловей, и сел на твоем, великого господина, месте, и пел дивно, и то де многая братья и мы богомольцы слышали, и того де соловья взяв с твоего святительского места пономарь и отдал мне, архимандриту, и тот де соловей у меня, архимандрита умер в руках, и нам бы о том к тебе, великому господину, отписать, не замолчав, обо всем подробну. – И мая в 20 число, в шестую неделю по Пасце в соборной церкви на утрени, на втором чтении, пошел из церкви в притвор северными дверьми дьякон Варсонофий, и в северных де дверях летит ему встречу птица, и тот дьякон чаял, что нетопырь летит и учал на нее махать и в церковь не пускать, и та де птица мимо его пролетела и через братью, которые сидели подле дверей полетела вверх через деисусы в алтарь. И как начали петь степенную песнь, первый антифон, и в олтари на горнем месте на окне седя преж почал посвистывать по обычаю, и защокотал, и запел, и пропел трижды, и то пение мы, богомольцы твои архимандрит и наместник и строитель и братия слышали. И пришед пономарь возвестил мне архимандриту, и наместнику, что поет во олтари, и мы пошли в олтарь его смотреть, и тот соловей учал в окне летать и биться вон. И приставя лестницу послали малого и велели его бережно поимать, и клетку приготовили во что посадить, и той малый учал его хватать и поимал руками живого, и посадил в шапку и, сошед с лестницы принес ко мне архимандриту, и я его из шапки вынял мертвого. А естьли бы жив был и мы хотели послать его к тебе, великому господину, простой своей и не писали, что он умер, и послать некого. И о сем у тебя, милостивого отца, прощения просим, что о том соловье простотой своей к тебе, милостивому отцу не писали».

Патриарх взглянул на это происшествие, как на предвестие ожидавшей его судьбы, и церковные события конца того же 1666 г. не замедлили оправдать его предчувствия во всей силе: спустя шесть месяцев после происшествия, Патриарх Никон, подобно Иверскому соловью, пропев на Соборе 1666 г. трикраты свою лебединую песнь, впал в руки врагов своих, был сослан ими в заточенье, долго томился в нем и напоследок, хотя и достался в дружелюбные руки своего царственного крестника, но прибыл к нему уже «мертвым» и возвеличен подобающей честью лишь в погребении и поминовении.

Акты эти найдены в архиве Иверского монастыря и напечатаны в V т. Исторической Библиотеки (Изд.: Археограф. Ком. 1878 года).

* * *

151

Исцеление слепого сторожа 24 м 1691 г.

152

Исцеление сестры жены М. Стрешнева Марии Васильевны 3 августа 1705 года.

153

Со вступлением Никона на патриаршество, печатный двор перешел из ведения государственных учреждений в распоряжение Патриарха, и там была развита огромная деятельность по изданию исправленных книг.

154

«Если уже Патриарх Никон хотел воспользоваться при своей реформе в столь деликатной области, как церковное пение, образцами не только Византийскими, но и итальянскими, то иные бояре готовы были в еде, питье, в жилище и иных житейских проявлениях быта, видеть в западной Европе школу для себя».


Источник: Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи (в 3-х частях) / М.В. Зызыкин - Москва ; Берлин : Директ-Медиа, 2019. / Ч. I. Историческая почва и источники Никоновских идей. - 420 с.; Ч. II. Учение Патриарха Никона о природе власти государственной и церковной и их взаимоотношении. - 487 с.; Ч. III. Падение Никона и крушение его идей в Петровском законодательстве. Отзывы о Никоне. - 473 с. ISBN 978-5-4499-0327-3

Комментарии для сайта Cackle