Глава четвертая. Отношение между светской и церковной властью при патриархе Никоне.

Упавшее при п. Иосифе значение церковной власти в жизни общественной и государственной, а также во внутренней церковной снова было возстановлено при святейшем патриархе Никоне. Еще в сане Новоспасского архимандрита Никон оказывал уже влияние на общественную жизнь. Он выступил в высокой роли печальника за обиженных в суде (в судах, по свидетельству истории, тогда царствовало взяточничество, несправедливость, притеснения). На пути к царю он принимал просьбы от народа и ходатайствовал по ним. В сане митрополита Новгородского он был для Новгорода полномочным наместником государя. Он имел право наблюдать за производством всех судебных дел и своею властью или утверждать или изменять решения суда. Он имел право освобождать из темничного заключения. Святейший Никон оправдал любовь к нему царя при усмирении народного мятежа, вспыхнувшего в Новгороде в 1650 году. Неустрашимый архипастырь, всегда готовый положить душу свою за люди своя, сам, вверив себя Богу, вышел к крамольникам. Разъяренная толпа, подстрекаемая зачинщиками, не пощадила Архипастыря и стала бить его, а он же молился за них: «Отче! не постави им греха сего». Полумертвый Никон был отбит от расходившейся толпы некоторыми благоразумными людьми; когда оправился святейший Никон, то тотчас же поехал в собор для служения литургии. Тут же он для усмирения бунта употребил и духовную власть свою, предав главных зачинщиков анаѳеме, потому что другими средствами невозможно было подействовать на них.

Когда бунт утих, страсти народные успокоились, все стали каяться в своем неразумии. Митрополит Никон с своей стороны простил виновных и даже явился ходатаем за народ пред государем.

Алексей Михайлович глубоко благодарил митрополита Никона в письме; указав на его самоотвержение царь писал: «Пишу тебе светло сияющему во архиереях, аки солнцу сияющу по всей вселенней, так и тебе сияющему по всему нашему государству благими нравы и делы добрыми… собинному нашему другу душевному и телесному»⁸⁰.

В сане патриарха Московского и всея России святейший Никон ревностно продолжал свое печалование за народ; он и здесь часто перерешал судебные дела, неправильно решенные, чем весьма, конечно, были недовольны бояре; без преувеличения можно сказать, что в сане патриарха Никон был соправителем царя прежде всего во внутренней жизни.

И во внешней политике святейший п. Никон имел громадное значение. В его время возник вопрос о присоединении Малороссии. Хмельницкий от лица Украйны ходатайствовал пред Алексеем Михайловичем о принятии Малороссии в подданство России; бояре давали уклончивый ответ, медлили, боялись за последствия; один святейший Никон. прекрасно понимая всю благоприятность обстоятельств, настаивал на присоединении единоверных к единоверным. Его ходатайство было принято и на предложение царя последовал единодушный ответ «для православные христианские веры и св. Божиих церквей, гетмана со всем войском принять в подданство России»⁸¹. Января 8-го 1654 года, благодаря патриарху Никону, совершилось торжество соединения Малороссии с Московским государством.

Патриарх Никон благословил потом царя на войну с Польшей из-за Малороссии,–войну, прославившую царя и русское воинство. Царь о всех своих успехах немедленно давал знать святейшему патриарху. В отсутствие царя государственными делами правил п. Никон; так на Руси, как известно «изначала повелось». Современник указанных событий так изображает временное правительство: Царь для управления делами во время своего отсутствия назначил наместника и нескольких подчиненных ему сановников и подчинил их патриарху Никону, без согласия которого они не могли решать ни одного дела, как большого, так и малозначущего. Они должны были являться к нему с докладами всякое утро, и, если кто из них опаздывал, то принужден был дожидаться позволения войти у крыльца, как бы жесток ни был мороз, потому что двери запирались в известный час, и стражи никого не впускали⁸². Пока был силен п. Никон, Уложение Алексея Михайловича в церковной жизни не имело значения; его как бы не существовало. Суд и расправа над всем церковным чином и людьми принадлежали церковной власти, особенно в патриаршей епархии; управление монастырскими владениями оставалось по прежнему в руках патриарха и епископов.

Чрезвычайное влияние патр. Никона в делах государственных и полнота власти в церковных объяснялись не только его обширным умом, но и соответствующими воззрениями царя Алексея Михайловича.

Алексей Михайлович питал глубочайшее уважение к церковной власти, независимо от лица, ее представляющего. Свои воззрения Алексей Михайлович излагает, между прочим, в письме к митр. Никону о смерти и погребении патриарха Иосифа. Все письмо дышет великим смирением царя и глубочайшим его почтением к патриарху; оно свидетельствует как близки были дарю интересы церкви и как сильно они его волновали. Настолько здесь живо и естественно царь передает свои церковные мысли и чувства, что это письмо можно считать замечательнейшим памятником убеждения Алексея Михайловича по вопросам церковным. Многия стороны этого глубокоинтересного письма свидетельствуют о добрых отношениях Великого Государя к Великому пастырю. В виду значительной обширности (78–86 печ. стр. Акт. Археограф. Экспед. т. IV-й Спб. 1836 г.) этого письма для нашей цели достаточно будет передать его в извлечении. Царь, когда услышал о болезни патриарха, с сыновнею заботливостью посылает справляться о здоровьи его и сам лично навестил больного и дожидался с час его, государя, в крестовой (78). Боясь за здоровье патриарха царь просит не провожать его, а поскорее возвратиться в свои внутренния кельи, «и я стал, и учал его ворочать: воротись, государь, ей пуще тебе будет и он мне жалует говорит: ино су я тебя и вдругоредь благословлю; и я молвил: пажалуй же, государь великий святитель, благослови и третицею, и он пожаловал и в третий благословил, да как благословит, и в руку дает целовать и в херувим; и я благословясь да поклонился ему в землю и поцеловал в ногу» (79). В своем письме Алексей Михайлович умилительно передает всю трогательность и сердечность прощания. О впечатлении смерти патриарха царь так пишет: троекратный удар в царь колокол возвестил о смерти патриарха, «и на нас такой страх и ужас нашел, едва, петь стали и то со слезами, потому что кто преставился, да к таким дням великим (Иосиф скончался в великий четверг), кого мы грешные отбыли; яко овцы без, пастыря не ведают, где деться, так то мы ныне грешные не ведаем, где главы преклонити, понеже прежнего отца и пастыря отстали, а нового не имеемъ…. А мати наша соборная церковь вдовствует, зело слезно и вельми сетует по женихе своем; и как в нее войти и посмотреть…. все переменилось не токмо в церквах, но и во всем государстве; духовным делам зело разсуждения нет и худо без пастыря детем жить». Сообщая Никону, что п. Иосиф говаривал ближним своим, что его хотят сместить, но что он не допустит до сего, а сам за сором об отставке будет бить челом, Государь пишет, что «содетель наш Творец видит и на уме у нас того не бывало и помыслить о том страшно, чтобы его света отставить или ссадить с безчестием; хотя бы он и еретичества держался, и тут как мне, одному отставить его без вашего собора; отнюдь в помышлении нашем того не бывало».

К выяснению взглядов самого Алексея Михайловича на отношение между светской и духовной властью может служить и замечательное его молебное послание к мощам святого Филиппа⁸³.

«Христову подражателю, небесному вышеестественному и плотному Ангелу, преизящному и премудрому духовному учителю нашему, пастырю же и молитвеннику, великому господину, отцу отцем преосвященному Филиппу Митрополиту Московскому и всея Русии, по благоволению Вседержителя Христа Бога, Царь Алексей, чадо твое за молитвы святых ти здравствует. Ничто же ми тако печаль души творит, Пресвятой Владыко! Яко еже не быти тебе Богохранимого царствующего нашего града Москвы во святой, велицей и преименитой соборной Апостольской Церкви Пресвятыя, Чистыя и Преблагословенные Владычицы Нашея Богородицы и Приснодевы Марии святого ея Успения наполняюща место с прежде бывшими тебе и по тебе Святители, яко дабы купно, ваших ради молитв, святая соборная и апостольская церковь и яже о Христе вера, еюже спасаемся, пребывала выну неподвижна и стадо вашея Святительские паствы ненаветно от всепагубных волк; не бо и мы своею силою и многооружным воинством укрепляемся, но Божиею помощию и вашими святыми молитвами вся нам на пользу строятся. Второе, молю тя и приидти желаю семо, еже разрешити прегрешение прадеда нашего Царя и Великого князя Иоанна, нанесенное на тя неразсудно завистью и неудержанием ярости и еже на него твое негодование аки общники и нас творит злобы его, яко же пишется: терпчины бы родительные оскомины чадам различне творят, обаче превратися от Бога се; рече бо пророком не быти тако глагол сей, но ядшему терпкая, тому и зубом быти оскомины. Аще и неповинен есмь досаждения твоего, но гроб прадедний присно убеждает мя и в жалость приводит, послушествующе списаному житию и страданию твоему совести моей яко от того изгнания и до днесь лишается твоея Святительские паствы царствующего града. И сего ради преклоняю саш свой Царский за оного, иже в тя согрешившего да оставиши ему согрешение его своим к нам пришествием, да подашь тому прощение, даже от сего и поношение на него о твоем изгнании ктому упразднится и вси вознепщуют, яко мирну ти сущу к нему, за благодать твою, еже к нам твоего пришествия, вкупе и бытия во святей соборней Апостольстей церкви. Сего ради тя молю о сем, о свящеяная главо и честь моего царства! твоим преклоняю честным мощем и повиную к твоему молению всю мою власть, да пришед, простиши, иже тя оскорби по напраснству; раскаяся бо о содеянном и он тогда, и за того покаяние к тебе и нашего ради прошения, прииди к нам, святый Владыко! исправибося тобою и Евангельский глагол, за него же ты пострада, заеже всяко царство раздельшееся на ся не станет и несть пререкующего ти глаголати о свидениих Господних, и благодать Божия в твоей пастве, за молитвы святых ти в нашем царстве присно изобильствует, и несть уже днесь в твоей пастве некоторого разделения. Аще бы убо был, не бы стояло доселе, разделения ради; но ныне вси единомышленно просим и молим тя, даруй себя желающим тя, прииди с миром во свояси и своя ти с любовию приимут и не вмени се искус быти некий, или ино что, яже нами посылаемое моление. Веси бо, о священный верше, воистину, яко чужда нам сия, темъже и уповаем на Господа, прияти тя скоро и облобызати, яже нами уповаемыя честные мощи. О священная главо, святый Владыко Филиппе, пастырю наш! молим тя не презри нашего грешного моления, прииди к нам с миром, Царь Алексей, желая видет тя и поклониться мощем твоим святым». Здесь Алексей Михайлович высказывает всю глубину своего церковного жизнепонимания: «не бо и мы своею силою и многооружным воинством укрепляемся, но Божиею помощию и вашими святыми молитвами вся нам на пользу строятся», и в другом месте: «твоим преклоняю честным мощем и повиную к твоему молению всю мою власть». Несогласие царя и патриарха гибельно не только для церкви, но и государства, «заеже всяко царство, раздельшееся на ся не станет».

Не менее замечательно для характеристики взглядов царя Алексея Михайловича следующее письмо его к Никите Ивановичу Одоевскому, главному деятелю при издании соборного Уложения. Описав встречу Москвою мощей святителя Филиппа, царь переносит мысль на интриги против святого Филиппа бояр, осуждает эти интриги и восхваляет исполняющих заповеди Господни и стоящих за правду в следующих красноречивых словах: «Где гонимый и где ложный совет? Где соблазнители и мздою ослепленные очи? Не все ли погибли злою смертью и исчезли на веки? Не все ли в здешнем мире приняли месть от прадеда моего царя Ивана Васильевича, а на том свете вечную муку, если не раскаялись? О блаженные заповеди Христовы! О блаженна истина нелицемерная! О блажен воистину и треблажен тот, кто исполнил заповеди Христовы и пострадал от своих за истину! Нет ничего лучше, как веселиться и радоваться в истине и правде, за нее страдать и людей Божиих разсуждать по правде. А мы ежедневно у Создателя Бога и святых Его просим, чтобы Господь Бог даровал нам, великому государю, и вам боярам с нами единодушно люди Его световы судить по правде всем равно и о всех христианских душах поболение мы имеем, чтобы крепким в вере быть и в правде и истине как столпам стоять твердо, и за нее пострадать до смерти во веки и, на веки»⁸⁴.

Шесть лет продолжалась собинная дружба царя и патриарха; шесть лет они «вкупе и согласии» правили государством и церковью к облагу всего народа. Затем, поддавшись влиянию недругов патр. Никона, обвинивших последнего с «расширении над властью царской» Алексей Михайлович послал сказать патриарху Никону, что бы он «не писался великим Государем и что впредь почитать его не будет»⁸⁵.

Патриарх Никон стоящий выше всяких интриг и потому неспособный к ним, не хотел защищать свое положение; не смотря на слезные мольбы народа он удалился в Воскресенский монастырь, «дая место гневу государя», как сам он выражался⁸⁶. Монастырский приказ после этого вошел в силу и даже начал превышать присвоенные ему по Уложению права.

Святейший патриарх Никон увидел в порядках церковной жизни, устанавливаемых Уложением, посягательство светской власти на свободу церкви, на независимость церковной власти в делах церковных. Патриарх Никон понимал светлым и обширным умом своим, что уважение народа к вере и церкви весьма тесно связано с уважением к служителям веры и церкви и потому мог ли он молчать, видя, как унижали «церковный чин», влача его по мирским судилищам или отбирая у него законные владения. Прекрасно понимая, что государственные начала, внесенные в жизнь Церкви, могут в конец уничтожить дух церковной жизни, святейший Никон противопоставил им древнерусские церковные начала, которыми проникнута была прежде даже и государственная жизнь.

У патриарха Никона защита независимости церковного суда и церковных владений ставится в неразрывную связь с вопросом о церкви и церковной власти; из его защиты можно выделить мысли принципиально решающия–что такое церковная власть, каковы должны быть отношения к ней светской власти, каковы вообще должны быть взаимоотношения этих двух властей и отсюда–заключение о неприкосновенности прав церковной власти–судебных и владельческих, о незаконности вмешательства в эту область светской власти.

То возвышенное представление о церковной власти, какое имели русские люди искони, и вследствие которого ей предоставлено было широкое участие в делах государственных и гражданских, имел и святейший Никон. Он явился только твердым и решительным выразителем исконного русского представления. «Патриарх есть образ жив Христов и одушевлен, делесы и словесы в себе живописуя истину»⁸⁷. Как живой образ Христа, патриарх стоит выше всякого постороннего влияния. "Мы иного себе Законоположника, торжественно заявляет, Никон, не вемы, разве Христа», Который дал святым своим ученикам и апостолам власть «вязати и решити»⁸⁸. Власть «вязать и решит» и составляет одно из главных преимуществ священства пред всякою другою властию. Высший суд в церкви принадлежит патриарху; на суд патриарха уже не может быть никаких апелляций; его не могут изменить даже все епископы. «Правила св. отец, пишет Никон, не оставляют патриарший суд никому посуждати, не точию пришельцу, но и всем епископам»⁸⁹. Церковной власти патриарха подлежат прежде всего все члены той церкви, представителем которой он состоит; ему же, как отцу отцов, должны подчиняться и все епископы⁹⁰, хотя и они суть подобники Божии⁹¹. Припоминая собор русских архиереев 1660 года, созванный царем для осуждения его, патриарха, святейший Никон горько жалуется на отступничество митрополитов и архиепископов. «Митрополиты и архиепископы обещалися во всем последовати и повиноватися вселенским патриархом и поним нам отцу своему, еже и по нас бывающим благоволением Божиим святейшим патриархом, и не сотворити им ничто же по нужди, ни от царя и великого князя, ни от боляр и князей многих, ни от множества народа, аще и смертию воспретят, иль служити велят»⁹²…. Самого патриарха не могут судить все епископы. Для суда над ним необходимо присутствие собора патриархов. По сему вопросу святейший Никон пишет к цареградскому патриарху Дионисию и свою мысль выражает в следующих ясных и твердых словах: «О суде како подобает патриарха судити, от коликих патриархов и митрополитов и епископов, се ведомо есть вашей пресвятости, токмо и митрополита не подобает судити, по правилом святых Апостолов, без патриарха, колми паче патриарха без собора святейших и вселенских патриархов судити»⁹³. Такую же мысль он проводит и в своем возражении. «Глаголи лжесловче, обращается святейший Никон к Паисию: где есть писано еже бы своего архиепископа, или митрополита, свои епископи собрався судили, но митрополит епископа судит со епископы, а митрополита патриархъ…. а яже о патриарсех нигде не обретается, еже бо от своих епископ судиму быти»⁹⁴. Суд патриархов он почитал как высший и окончательный, и только просил их «за вся судити нас с царским величеством праведно, якоже лепо быти, зане будете и вы сами судитися в страшный день второго пришествия»⁹⁵.

По сравнению с властию царской власть церковная стоит гораздо выше, но высота эта чисто нравственная, основывающаяся только на характере самого служения; последнюю мысль святейший Никон подчеркивает: «священство и самого царства честнейши»⁹⁶ и «священство более есть царства»⁹⁷. Престол священства «на небеси посажден есть», по глаголу Божию: «елика бо аще свяжете на земли, будут связана на небесех. «Мы же не своею властию вяжем, но Божиею благодатию»⁹⁸. Что может сравниться с этою честью: суд от земли восходит на небо чрез священника, который поставлен посредником между Богом и человеками. «Сего ради и царие помазуются от священническую руку, а не священные от царские руки, и самую царскую главу под священниковы руце принося полагает Бог»⁹⁹.

Самое сравнение областей ведения той и другой власти, а также назначения их показывает нравственное превосходство церковной власти пред светской. Царь имеет власть над человеком только здесь, на земле, и при том лишь над его телом и внешним благосостоянием, а духовный пастырь имеет такую власть над человеком, влияние которой отражается на небеси и при том касается самого важного для человека–его вечного спасения. Эта параллель проводится Никоном очень строго. «Царь здешним вверен есть, а аз небесным; царь телесем вверен есть, иереи же душам, царь долги имением оставляет, священник же долги согрешением; он принуждает, а сей утешает; он же нуждею, сей же советом; он же оружия чувственна имать, а сей духовная»¹⁰⁰. Из этого сравнения святейший Никон делает прямой вывод, что «священство царства преболее есть». Самыя средства для осуществления целей у церковной власти гораздо выше, нежели у гражданской. Царь принуждает, а патриарх утешает и действует советом; царь имеет оружие чувственное, а патриарх духовное; царь брань имеет к сопостатом, патриарх же к началом и ко властем и к миродержителем тмы века¹⁰¹.

Разсуждая о происхождении той и другой власти, святейший патриарх Никон и в этом видит указание на превосходство церковной власти. Историю учреждения священства он разсматривает со времени Моисея; перейдя затем в Новый Завет, он указывает на поставление I. Христом апостолов, потом говорит о поставлении апостолами епископов, о выделении патриархатов, об учреждении иерархии в России и, наконец, об учреждении патриаршества в Москве. Во всей истории ясны следы промысла Божия, а не своевольных желаний грешных людей. Царская же власть установлена по желанию людей и вопреки прямой воли Бога. Разсказывая об установлении царской власти по Библии, патр. Никон подчеркивает следующия слова Бога: «Послушай гласа людей"… яко не тебе уничижиша, но Мене, не царствовати Ми над ними – оставивше Мя»¹⁰².

Самое поставление в цари показывает превосходство церковной власти над светской. «Поставляему царю преклоншу главу, и патриарх возложит на верх главы его руку, и глаголет молитву во услышание всем. Зри, человекоугодниче, кто кому привилеи дает. Се не царь на патриаршу главу руце возлагает, но патриарх на царскую главу. Сего ради всегда яко долг отдая благодетелю царь главу свою подклоняет под священнические руки»¹⁰³.

По взгляду Никона, как в помазании царей от священников, так и в священническом их благословении выражается также превосходство церковной власти – «меньшее бо от большего благословляется». Обращаясь к истории, патр. Никон приводит много примеров, как сами цари предпочитали священство пред царством.

С особенной любовию он останавливается на личности царя Константина В. и приводит в пример для подражания его веру, добродетельность и глубокое почитание церкви и её пастырей.

Из вышеизложеного разсуждения о власти церковной и ея нравственной высоте патр. Никон делает заключение, что царь и патриарх имеет друг к другу нравственные обязательства.

Царь, как сын христианской церкви и как христианский государь, должен иметь «страх Божий в сердце и сохранять веру христианскую закона Греческого честну и непоколебиму. Ко святей же соборной церкви и ко всем святым церквам иметь веру и страх Божий и воздавать честь, и ко святым честным монастырем велию веру держать и к нашему смирению (патриарха ко всем своим богомольцам, о святем Дусе царское свое духовное повиновение, ведяще: «елико кто честь святителю воздает, и та честь самому Христу восходит»¹⁰⁴. Так поступать по отношению к церкви и церковной власти обыкновенно обещается царь при своем помазании; это и приводит святейший Никон на память царю. Как христианин, царь должен с уважением относиться к церковной власти, как хранительнице христиански-нравственных начал жизни и в этом отношении с любовию слушать её советы и наставления¹⁰⁵. «Иже чтит иерея, чтит вышнего Бога, понеже иерейская честь на Бога восходит; да яко убо тако к простым иереем завещание и повиновение подобает соблюдати, кольми паче ко превосходящим честью, наипачеже сему ныне святопомазанному превысокому патриарху, отцем отцу и крайнему святителю, его же сан святительства не точию зде, но и в самом небеси могущ есть»¹⁰⁶. Патриарх в силу своего звания, как верховный блюститель правды, не может молчать при нарушении ея. «А что о правде говорили, пишет патр. Никон к патр. Константинопольскому Дионисию, и бедных от бед избавляли, и то мы архиереи на сие поставляемся»¹⁰⁷ это–старинное святое право церковной власти–право печалования, которое отстаивалось при всех русских митрополитах и патриархах, и за которое пал великий русский святитель, митрополит Филипп. Русская церковная власть всегда считала своим долгом напоминать государям об обиженных, не стеснялась она говорить об обидах и от самого государя, говорить самому же государю, что, конечно, было неприятно ему, как показывает исторический договор Иоанна Грозного с митр. Филиппом о прекращении печалования. Святейший же Никон считал обязанностию пастыря бороться против всякой неправды, против всякого злоупотребления власти и считал это заветом самого Христа: на власти церковной лежит также и прямая обязанность обличать за неправду даже самого царя,–"обличать по достоянию не возбраняется»; по правде кто обличает царя, «несть муки достоин»; царь не должен на это гневаться¹⁰⁸. Патр. Никон потом свидетельствует, что теперь (после Уложения) этих добрых отношений уже не стало. Ов негодует на то, что дворец царский, куда свободно допускаются иноверцы, издавна ненавистные русским, сделался недоступным для русского православного духовенства; «здесь же в России не точию к царю приходити епископом или архимандритом и монахом, но ни на двор царский прощено есть. Всем убо еретикам, жидам, махометом и лютором и кальвином не возбранено приходити. Единым точию епископом и архимандритом и игуменом и монахом приход на царский двор возбранен есть»¹⁰⁹. Из этих слов патр. Никона можно судить, сколь сильно переменились прежния отношения светской власти к духовному чину. Защитить старый строй патриарх хочет учением священного писания. Божественное писание ясно говорит, что должно слушать учителей Божиих и покоряться им, потому что они заботятся о душах. Слушающий их слушает самого Господа. «Како же той послушник Божий будет, восклицает Никон, иже не послушает Божиих учитель, но и отметник есть таковый», тогда как должно их слушать, «и непросто слушать, но и повиноваться»¹¹⁰. Теперь доселе столь учительная и сильная речь духовенства стеснена, потому что по Уложению такую речь можно счесть за безчестие, а за безчестие наложено страшное наказание¹¹¹. «Не суть-ли дьявольский сей закон, возмущается патр. Никон, ей, самого Антихриста, дабы никто не смел, тяжести ради Уложенные, никому о правде слова Божия проповедати»¹¹². Людей, не слушающих церкви, не внимающих обличениям её служителей, а напротив дерзающих наказывать за обличения, по справедливости можно назвать «Богоотступниками и предтечами Антихристовыми». Они заслужат великие мучения «паче Содомлян и Гоморян»¹¹³. В порядках новой Жизни он увидел крайний мирской дух, исключительно человеческий. «Збысться писанное, измениша бо славу Божию во славу человеческую; возлюбиша славу человеческую паче, нежели славу Божию»¹¹⁴. Это именно направление особенно возбуждало и поддерживало его ревность, его протест против Уложения.

Таковы взгляды патр. Никона на отношения светской власти к церковной. Это, так сказать, нравственная сторона дела; но эти две власти имеют еще и другия стороны соприкосновения–гражданские. Обе власти, служа различным целям,–душевному спасению и житейскому благосостоянию человека,–вследствие необходимой связи целей по существу дела служат друг другу, одна поддерживает другую и с этой стороны «не выше друг друга». Согласно с этим принципом патр. Никон высказывает свой взгляд о существовавших тогда внешних отношениях властей. Об этих отношениях взгляд патр. Никона всего яснее высказывается в следующем классическом изречении, выражающем истинный принцип нормальных отношений той и другой власти. «Добро всякому своя мера хранити, в не же кто призван, в том да пребывает»¹¹⁵; и в другом месте: «Подобает комуждо своя мера знати, а не совосхищатися на несущая своя»¹¹⁶. Ясна мысль, выраженная в этих словах святейшего патр. Никона. Как власть церковная, так и государственная не должны вмешиваться в область ведения той или другой. «Иде же бо святительская власть, и христианского благочестия глава, небесным Царем уставлена бысть, не достойно есть тамо власть имети земному царю»¹¹⁷. Святейший Никон требует полной независимости, полной свободы действий церковной власти. «Ина убо власть царю и ина архиерею»¹¹⁸. Это должна помнить гражданская власть и не вмешиваться в церковные дела. «Аще царь есть, пребывай в своих уставах»¹¹⁹; также со своей стороны должна относиться церковная власть к государственной, т. е. не вмешиваться в дела ея. «Отдадите убо Кесарева Кесареви, и Божия Богови. Не безбедно есть рабу царским себя чином, именем и достоянием почести, так и царю не без муки, еже предпочитати самому себя и описоватися между Божественных таинств ветхого и нового заветов, расширяяся»¹²⁰. Что может дать светская власть церкви, спрашивает Никон, если сама того не имеет?–Священство-ли? Но она не может преподать его, потому что ей дано этого права от Бога; напротив, по правилу, всякий, приемлющий церковь от мирской власти, извержется»¹²¹. «А еже глаголеши, совопросниче, что царское величество вручил Никону, чтоб досматривал всяких судеб церковных, что вручил, его же сам не имеет, како может инем преподати, аще сам кто не имев. Аще-ли глаголеши,–яко священства благодать–хулит царь Святого Духа благодать, и его же благодатью мы вси приемлем благодать,… Далее говорит что власть «вязати и решити» не мог дать царь, ибо эта власть дана Апостолам и их преемникам¹²². Предоставление некоторых материальных благ служителям церкви не обязывает их к какому либо подчинению; поэтому и великому государю «святая соборная церковь ничем не повинна, кроме как, по завещанию св. апостол «молитвою и честью»¹²³. Милостыня церкви идет для вечного поминовения «даятеля», чтобы он наследовал живот вечный. Более картинно и ясно изображает патр. Никон обязанности той и другой власти и их взаимное отношение в следующих словах, которыя впоследствии дали повод некоторым историкам заподозрить патр. Никона в папизме. «Господь в церкви утвердил два меча владычествовати: духовный и мирский, от них же архиерей духовный, царь же мирский. Который из них вышний и достойнейший»?.–Никон указывает два существующих в его время мнения. Одни разумеют, что царь «вышши, неже архиерей», «но противу сего суть нецыи тако утверждают, яко архиерей вышши есть, неже царь». Затем святейший Никон напомнив, что «власть и владычество церкви вящщи процвете во время великого Константина царя», разсказывает содержание известного дара Константинова папе римскому Сильвестру. Дар Константинов навел на великое сомнение в решении вопроса о власти царской и патриаршей. Некоторые ученые разумеют, что при Константине явно засвидетельствовано превосходство власти патриаршей над царской, другие же на основании дара Константинова, утверждают, что архиерей может соединять в себе власть духовную и власть мирскую.–"Но дабы в должайшую беседу не вдавали, приступим к сему, како бы тое себе противное разумение соединити и власть коегождо истинно показати и тако заминение сопротиворечия будет». И дальше святейший Никон излагает подробно, точно и ясно свои воззрения по интересующему нас вопросу. «Господь Бог всесильный, егда небо и землю сотворил, тогда два светила солнце и месяц на нем ходящи на земли светити повеле, има же нам показа власть архиерейскую, месяц же показа власть царскую, ибо солнце вяще светит во дне, яко архиерей душам, меньшее же светило в нощи, еже есть тел. Яко же месяц емлет себе свет от солнца, такожде и царь: поемлет посвящения помазание и венчание от архиерея, его же абие восприемлет, уже имать свое совершенное светило, еже есть и святейшую силу и власть; таковое есть то разньство между тыма двома лицема во всем христианстве, яковая есть между солнцем и месяцем, ибо архиерейская власть во дни, еже есть над душами, царская же власть в вещех мира сего, и сия власть еже есть меч царский, имать готов быти на неприятели веры православные, того бо архиерейство и все духовенство потребует, еже их обороняют от всякие неправды и от насилования, то мирстии повинни. Убо и духовных мирстии для душевного избавления, и мирских духовнии для обороны потребуют, и тако несть в том един другого вышши, но кийждо имать власть от Бога…. А еже архиерей царя венчает и освящает, тогда то творит виною чина своего, тем же царь показует добровольное послушание архиереови, ибо аще бы от него и поставлен не был, обаче бы был царем, достоинства царского достает мечем, имени же царского освящением архиерейским, его же архиерей сотворити виновен. Ведати подобает, яко не вредит закон царский закону духовному ни в чем, понеже в вещех духовных воля царская не имать быти свыше закона духовного, ниже что пристойного в церкви царь того предуставляти, или властельствовати имать. Такожде разумети должно и о архиереах, и о правилех духовных, яже повелевают содержати, и престрегати законов царских, ибо един единого законы подтверждают, никто же имать правилом церковным, и законом царским, и отец святых учению противитися, или отвещати что…; в вещех духовных архиерей великий вышши царя, и кийждо человек православный архиереови в послушание повинен, понеже он есть отец наш в вере православней, ему же вверена православная церковь»¹²⁴.

Приведенные обширные разсуждения святейшего патриарха Никона не требуют особых пояснений; в них святейший Никон устанавливает вселенский принцип нормальных отношений между церковию и государствомъ–тот принцип, который установил сам Господь, сказав: «воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови».

Из взглядов великого иерарха Русской церкви, святейшего патриарха Никона, на отношения между церковной и гражданской властью вывод прежде всего тот, что церковная власть должна быть независима от светской в управлении церковью. Ей безраздельно принадлежит и право церковного суда и право управления владениями (против статей Уложения) и право избрания иерархов церкви (против злоупотреблений, развившихся на почве Уложения).

По вопросу о суде святейший патриарх Никон хотел утвердить ту исторически сложившуюся на церковных началах теорию, что субъектом права суда является Бог. «Како же ты, списателю суда царска, а реку беззакония, суд глаголеши государя царя. Суд бо Божий есть и от исперва, а не царев»¹²⁵. Отвещай, обращаясь к ответотворцу (Паисию, митроп. Газскому, давшему ответы на вопросы Стрешнева), пишет святейший патр. Никон, в которых то правилех написано, что суд великого государя царя, а не Божий»¹²⁶. «Преписав на царское имя суд государь на самого Бога вознеистовствася и преобидит Божию власть»¹²⁷. Ту же мысль он повторяет и во многих других своих писаниях. Очевидно он возстает против того, но по Уложению уже не полагалось, так сказать, справляться с законами святых апостолов и святых отец и учителей и законоположников, как это было в эпоху господства церковных начал, а только с волей государя, выраженной в Уложении. Если вообще суд должен быть на нравственно-церковных началах, то тем более суд церковный. В другом месте патр. Никон, доказывая эту мысль, пишет: «послушай Божественного учения, еже глаголет Господь: Аз глаголю вам, яко всяк гневайся на брата своего всуе, повинен есть суду. Которому суду? Не твоему беззаконному, но суду Божию, нелицемерному и неумытному, яко же учит нас святое священное Евангелие»¹²⁸.

Церковь имеет свои собственные законы, свою собственную власть, хранительницу этих законов и потому вмешательство государственной власти в суд церковный есть насилие над церковью.

Указав общия постановления Уложения о суде над духовенством монастырского приказа, патриарх пишет: «где есть в апостольских и святых отец и благочестивых царей Греческих градских законах и в старых судебниках прежних великих государей; судити, бояром и окольничим и думным людям и дьякам и всяким приказным людям и судьям патриарха, и митрополитов, и архиепископов, и епископов, архимандритов и игуменов и весь духовный чин»¹²⁹.

Несообразность такого узаконения с Божественными правилами особенно явствует из того, что по Господню обетованию «святии мирови судити будут! Не весте-ли, яко Ангелом судити хощет, а не точию житейским»¹³⁰. Ненормальность же порядков, созданных Уложением, вследствие которых «расширился государь над церковью», «весь на себя суд и управление архиерейское взял»¹³¹, видна уже из одного того, что в таком случае нарушаются правильные отношения между пастырем и паствой. «Неподобно овце, пишет патр. Никон, пастырю указывать, но паче слушать и повиноватися по апостолу братие, рече, повинуйтесь наставником вашим»¹³². Глубоко возмущенный учреждением монастырского приказа, установившего мирской суд над духовенством, святейший патр. Никон пишет: «Где есть писано, еже бы царем и князем, бояром, и дьяком, и судием патриарха и митрополитов, и архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов, и попов и дьяконов и причетников судить? В которых правилех писано?»¹³³ Мало того. Если кто из священного чина позволит пойти на мирской суд, тот должен считаться изверженным¹³⁴.

В доказательство своих воззрений на неприкосновенность церковного суда, святейший патриарх приводит много правил церкви¹³⁵, основная мысль которых высказана Стоглавым собором: «Не подобает князем и бояром и всяким мирским судиям священнического и иночного чина на суд привлачати, ниже таковым судити, да не обладает ими никто же от простых людей, точию великая соборная церковь обладает иереа, ниже монастыри, ниже мниси, сия вся освященная Богови возложена суть и святителем и никто же ими обладает от мирских, яко не освященна»¹³⁶. Защищает патр. Никон неприкосновенность церковного суда и писаниями св. отцев и примерами их жизни, как они мужественно противились царямъ–насильникам церкви, и не только сами не шли под их суд, но и их мирской суд исправляли, обличали за неправду, и не боялись ни мук, ни смерти.

Сам святейший Никон примерами сих великих мужей древней церкви возбуждал в себе ревность по церкви. Он не раз говорил, что «гроз царских не страшится, понеже имать своего Царя и Владыку Христа, глаголющего: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити»¹³⁷. Одному из бояр он говорил «аще есть у тебя таковое повеление от царя, еже убити мя, убивай, се и место покажу ти, идеже нож или меч водрузити»¹³⁸. По делу Сытина патриарх писал, что если бы ему и смертью грозили, он непошел бы к мирскому суду и ликого бы от себя не послал, потому что это противно было бы правилам св. отец, соблюдать которыя он всенародно клялся при восприятии патриаршества¹³⁹. Обращаясь к истории, патр. Никон утверждает, что нетолько благочестивые цари, но и иноверные свято хранили неприкосновенность церковного суда, не только сами не вмешивались в его сферу, но постановили строгие законы, ограждающие его самостоятельность. Разсмотрение царских постановлений он начинает от Давида, указывает на Соломона, Иосафата, иноплеменного царя Артаксеркса; из христианского периода указывает на царей Константина, Юстиниана. Из русской истории упоминает о Владимире, Ярославе и др. русских князьях и царях, оставлявших святительский суд неприкосновенным¹⁴⁰. Кроме подсудности церковной власти лице церковной иерархии, по взгляду патр. Никона, суду её надлежат по некоторым преступлениям все православные христиане. На нравственном характере церковного суда основано распространение его и на мирских лиц. «Послушай праведный беззакония списателю, обращается святейший Никон к Паисию, Божественного учения, еже Господь глаголет: Аз же глаголю вам, яко всяк гневайся на брата своего всуе, повинен есть суду. Которому суду?–не твоему беззаконному, но суду Божию»¹⁴¹ Исполнительницей этого суда является, конечно, церковная власть: «Иже бо аще речет брату своему рака, повинен есть сонмищу. Толкование. Собор убо не царское или боярское и прочих мирских судей, но архиерейский суд глаголет, якоже правила и царские и великих князей, таковые безчестные суды, кто кого обезчестит словом, судить архиереом»¹⁴². Если брат, согрешивший против тебя, по втором обличении не послушает тебя, то «повеждь церкви, то есть архипастырю церкви, патриарху, или митрополиту или архиепископу или епископу и подобных от сих, и он накажет его повиноватися Божественными Евангельскими заповедями»¹⁴³.

Необходимо было святейшему патриарху высказать свой взгляд и по вопросу о церковных имуществах, так как в то время он начал уже выступать с большой настоятельностию, и так как в Уложении право церковной власти относительно церковных имуществ значительно сокращено. Никон долго останавливается на нем и доказывает неотъемлемость имуществ от церкви на основании священного писания и предания, канонов церкви и истории.

Субъэктом владельческого права церковных лиц и учреждений, по взгляду Никона, является сам Бог. Эта теория была развита, как выше указано, еще в XVI веке; Никон только яснее формулировал ее. По воззрению святейшего Никона земельные владения даны: «Пресвятей и Живоначальней Троице и Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и Пресвятей Богородице и т. д., а не патриарху и митрополитам и владыкам и монастырем, якоже свидетельствуют писанные заповеди великого царя Константина и великого князя Владимира и прочих Боголюбцев и Христолюбцев жалованные грамоты и вкладные»¹⁴⁴. Также твердо эта мысль выражается и в следующих словах: «Почто, оставя Господа, на рабов наскакаеши? Патриарх и сам Божий раб и служитель святыя церкви и ничтоже имеет своих вотчин, но что есть свободы и крестьяна, Божие наследие. Патриарх ныне сей, а по нем ин, Бог же присно есть и будет и не изменяется во век, и достояние Его пребудет во век»¹⁴⁵.

Таким образом из самого понятия о церковных имуществах, как о Божием достоянии, необходимо следует мысль о неотъемлемости их. Неотъемлемость церковных имений святейший Никон защищает и правилами св. Апостолов и Соборов. Так он пишет: «Правила Ап. 75, 4 всел. соб. 24, VI всел. соб. 49, соб. первого 1 и 2 и VII вс. соб. 12 и Кир. Алек. 2 пр. не повелевают что либо от святых церквей и святых монастырей отнимати или имати, в мирские же жилища притворяти, яко же и Господь утверждает: Божия Богови отдати и кесарева кесарю»¹⁴⁶. Из этого же понятия вытекает и та мысль, что временно церковными имуществами должна пользоваться и о них заботиться церковная власть. «Божии часть и достояние – священническая часть»¹⁴⁷. Разсматривая современное ему отношение государственной власти к церковному имуществу, святейший Никон горько сетует за обидимую церковь. «На него, государя, мати его святая великая соборная церковь, которая породила его водою и духом и хрисмою на царство помаза, обидима плачет. Он вся сущия ея вещи в дом свой посилова¹⁴⁸. Вместо дароношения за помазание на царство великий государь у святей велицей церкви поимал вотчины»¹⁴⁹. Приношения в церковь были? заповеданы еще в ветхом завете и часть этих приношений шла в пользу левитов. Из этого естественное заключение делает патр. Никон: «Аще бо древний закон и храмы и жертва сень будущих, то есть, нового закона и церкви и священства, толикою частью почтена, – колми паче подобает нового закона церкви и священству быти предпочтеннейше»¹⁵⁰. 3аповедь Бога о приношениях в храм повторена и в новомь завете в словах: «Господу рекшу, аще принесеши дар твой к олтарю»¹⁵¹… Обращаясь к канонам церкви, патр. Никон находит в них подтверждение всех своих положений относительно вопроса о церковных имуществах. Он приводит правила св. Апостол, где управление церковным имуществом поручается епископам (38, 40 и 41); особенно же останавливается на постановлении IV вселенского собора: «яже суть к монастырю имения да будут неотъемлема без вины. Насильственное обладание церковным имущестзом равносильно святотатству, – еже бы царю обладати властелински церковным имением или монастырями, нигде же написано обретается, а иде же кто презорством и владети начнет святыми церквами или монастыри, или церковными и монастырскими вещьми движимыми или недвижимыми, и того ради гнев Божий бывает на него, и на все царство его, и он, яко святотатец, судится»¹⁵².

Из истории патр. Никон указывает на благочестивых царей, много жертвовавших в церковь Божию; таковы: Константин В., Юстиниан, Владимир, Михаил Феодорович; оки достойны подражания. Святейший патриарх Никон не ради обогащения церковных лиц и учреждений выступил на защиту церковных имуществ, а ради их высокой цели, которая одушевляла его при самоотверженной защите владельческого права церкви. Эту цель так изображает святейший Никон: «Церковное богатство, нищих есть богатство еже сим издовляти весь освященный чин, и вся причетники церковные, и возраста ради сирот, и в старость пришедших, и в немощи, и в недуги; впадшим, нищим в прекормление и многоубогия чади, и странным в прилежание, и убогим сиротам в промышление, вдовицам же пособие, девицам потребы, обидимым заступление, пленным искупление, в гладе–прекормление, церквам пустым и монастырем подъятие, живым прибежище и утешение, а мертвым память»¹⁵³. Обширная благотворительная деятельность монастырей и иерархов Русской церкви, обусловленная, главным образом, их благоустроенными земельными владениями, проявлялась особенно широко в годины народных бедствий, и как показывает история, святейший Никон нисколько не преувеличивает, описывая цель и назначение церковных имуществ. Сам патр. Никон большую часть патриарших доходов тратил на устройство и содержание богаделен. Любовь святейшего патр. Никона к нищим, страдальцам составляет, одну из самых видных его добродетелей. Известна его деятельность во время голода в Новгороде, когда он пропитывал на свои средства почти вес город. В Новгороде же он устроил 4 богадельни и много в Москве. Обозреватель жизни патр. Никона свидетельствует, что никто из патриархов не расходовал столько на милостыни нищим и никто не делал столько пособия нуждающимся, как патриарх Никон (Жизнеописание Никона составл. арх. Апполосом, а также Шушериным).

Лишать церковные учреждения и власть отнятием церковных имуществ их великой благородной деятельности казалось патр. Никону, как и должно, страшным беззаконием, достойным всяческих наказаний от Бога. Святейший Никон примерами истории доказывает, как Господь карал за посягательство на церковные имения¹⁵⁴.

Не находил святейший Никон слов для выражения своего негодования по поводу вмешательства гражданской власти в избрание епископов и других лиц церковной иерархии. И прежде бывало участие или даже вмешательство гражданской власти в дело избрания лиц церковной иерархии, но оно ограничивалось только высшими представителями иерархии в виду их высокого значения в государственной жизни, было не постоянным, и не так решительным, как в современное патр. Никону время, когда Монастырский приказ забрал почти в полное свое ведение избрание лиц церковной иерархии, особенно, для монастырей. При том и тогда таковое участие вызывало сильный протест со стороны церковной иерархии¹⁵⁵. Как обширно было вмешательство гражданской власти в избрание чинов церкви, излагает патр. Никон в письме к цареградскому патриарху. «Сице и ныне бывает вся царским хотением, егда хощет кто дьякон или пресвитер или игумен или архимандрит поставлятися, тогда пишет челобитную царскому величеству, и просит повеления, чтоб хиротонисали его митрополитом или архиепископом, и царским повелением, на той челобитной подпишут: по указу государя царя поставити его потом или дьяконом или иного какого чину кто во что поставляетца. И еще хиротонисают их царским словом. И егда митрополит или архиепископ или епископ хиротонисает, тогда дадут поставленную грамоту, и пишут: хиротонисася дьякон или поп повелением государя царя, а не по заповеди Божией и по правилом святых Апостол и святых Отец»¹⁵⁶ «Всем архиерейским, пишет святейший патр. Никон к царю, рука твоя обладает и судом и достоянием, страшно молвить, обаче терпеть не возможно, еже нами слышится, яко по твоему указу и владык посвещают, и архимандрит, и игумнов и попов поставляют и в ставилных грамотах пишут равночестна и Святому Духу, сице: по благодати Святого Духа и по указу великого государя: не доволен Святый Дух посвятити без твоего указу?»¹⁵⁷.

Усилившееся вмешательство гражданской власти в дело избрания иерархов церкви только усилило самый протест. По вопросу об избрании епископов и других лиц церковной иерархии святейший Никон пишет, обличая крутицкого митрополита: «Почто святотатче не внимаеши писанию… Тебе кто избрал и поставил на Москве, которой ты недостоин; Аще ли речеши, яко царь повелел ти есть–и ныне виждь, яко всяк мирскими властьми власть приемый, извержен есть и ты прельстився глаголеши, яко царь повелел есть… и царем вышний Царь Христос мстит за таковое беззаконие»¹⁵⁸.

Избрание епископов царем лишает их права отправления епископских обязанностей. «И елицы, пишет он, аще обрящутся избраны мирскими властями, Божественная правда не оставляет таковым быти, но изверже. И иже избрали таковых, аще и царь будет, повинен есть епитимии, а иже от таковых избранных епископов поставлены, не суть поставлены и крещены, не суть христиане¹⁵⁹.

Вмешательство царской власти в избрание иерархов беззаконно. «Царь ни есть и не может быти глава церкви, но яко един от уд, и сего ради ничто же может действовати в церкви, ниже последнего чтеца чину, а что ныне чрез волю Божию действует насильством, церкви Божии насилует»,–и далее восклицает: «Дивно есть како человеколюбие Божие терпит, еже ныне неточию сам царь сан святительский на ся восприял, но и вси во власти его сущии то творят». Для устрашения царя припоминает историю Дафана и Авирона, Саула, царя Иозию; особенноже на Иозии останавливается: Иозия вошел в храм покадить против воли священника Азарии. Азарий не устрашился гнева царскаго¹⁶⁰.

Иерархи церкви поставляются по благодати Св. Духа, прибавление же «по указу царя» представляет благодать немощной, как будто не достаточно Св. Духа посвятить без дарского указа. «Страшно молвить, обаче терпеть невозможно сие», пишет святейший патр. Никон¹⁶¹, разумея такой порядок избрания. «Царь не боится вечных мук, но действует аки архиерей великий, и его же хощет, того велит рукополагати. Ох, ох, ох, увы, увы такового презорства и страшного прещения–кто будет поможетъ–от него»¹⁶². Соглашаясь на избрание нового патриарха, патр. Никон наперед предупреждает, что если он будет избран «по власти мира сего, то да не наречется по правде патриарх, но яко прелюбодей и хищник, и вместо мира да будет меч Божий и разделение»¹⁶³.

Не имея права вмешиваться в избрание чинов иерархии, не имея права покорять их своей власти, правительство светское не имеет права вмешиваться и в созвание соборов (высший орган церковного управления). Известно, как патр. Никон отзывался о соборе 1660 года, собранном по царской воле. «Аще кто ум имеяй назовет сие соборище жидовским, не погрешит истины»¹⁶⁴. «Нигде же есть таковое правило, еже царем собирати соборы». По 37 прав. Ап. епископы собираются, а не собирает их царь или кто другой; то же подтверждают первого всел. собора 5-е пр., IV вс. с. 19 пр., VI всел. соб. 8-е пр. и VII всел. соб. 6-е пр.–Если и созывались в древния времена соборы от благочестивых царей, то созывались по умолению, а не повелением¹⁶⁵ Таким образом святейший патриарх Никон, опираясь на священное писание, предание, каноны церкви и историю, явился ревностным защитником самостоятельности, независимости церкви от государственной власти вообще, и в частности в суде, хозяйственном управлении и избрании лиц церковной иерархии. Церковь, по нему, должна в этих областях жизни руководствоваться единственно правилами св. Апостолов, Вселенских соборов и Отцев и древними постановлениями греческих царей, основанными на канонах и принятыми Вселенскою Церковию.

Взгляды святейшего патриарха Никона на отношение между светской и церковной властию покоятся на исторически сложившихся на Руси традициях; патр. Никон только формулировал на словах то, что было прежде в жизни. Недаром он и в доказательствах ссылается на историю. Никон, благодаря своему оригинальному, прямому и здравому уму, солидному образованию и высокому церковно-общественному положению, вполне ясно выразил все то, что уже имело основание в предшествующей истории нашей церкви и что к его времени сознавалось духовенством и влил в эти, еще не совсем ясные, воззрения весь религиозный пыл своей горячей натуры, так сказать, одухотворил их; взгляды его стоят в самой тесной связи со взглядами раннейших русских иерархов. Поэтому заявление почтенного историка Соловьева, что «Никон высказал свой взгляд на отношения царской власти к патриаршеской, взгляд, который никак не сходился с преданиями восточной церкви, утвержденными в России историею»¹⁶⁶, по меньшей мере неосновательно. Не основательно и обвинение святейшего Никона в папизме. Еще Паисий Газский обвинял патр. Никона в папизме; его обвинения повторили и некоторые ученые-историки Соловьев, Милюков и др.

По известиям, передаваемым Паисием, Никон хотел передать свое дело на суд папы. Известие это не заслуживает никакого доверия. Сам патр. Никон несколько раз заявлял, что он не «латинник». «Латины только приемлют четыре вселенских собора, к прочим же трем относятся небрежно. Явно, что ты оного сонмища исчадие, ибо беседа твоя явна тя творит. Мы не четыре, но семь вселенских соборов приемлем и облобызаем, как заповедано в I-м правиле седьмого всел. собора»¹⁶⁷. Недостоверность известия Паисия открывается еще из того обстоятельства, что на соборе 1667 г., осудившем Никона, совсем не было речи о его латинстве. Мог ли собор, осудивший Никона, оставить без внимания намерение Никона судиться у папы, если бы оно было действительно, чтоб не поставить его на ряду самых важных против него обвинений?

Должно принять во внимание еще следующее. Сам Паисий был склонен к латинству¹⁶⁸; в таком случае стал-ли бы он обвинять Никона, своего единомышленника? Нам кажется, что такую хулу на Никона возвел Паисий, подделываясь под русские понятия, чтобы достичь вернее низвержения Никона. Таким образом известие Паисия Газского не имеет серьезного значения; тем не менее оно повторено было некоторыми нашими историками, как-то: Татищевым¹⁶⁹, Иконниковым¹⁷⁰, Соловьевым¹⁷¹, Милюковым¹⁷² и другими. Более других стараются обосновать свои воззрения на Никона Соловьев и Милюков, поэтому остановимся на их мнении.

Соловьев и Милюков свое мнение, что патр. Никон держался папистической теории основывают на взглядах его. Тот и другой приводят следующия слова: «Господь Бог всесильный, когда небо и землю сотворил, тогда двум светилам, солнцу и месяцу, светить повелел и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую. Архиерейская власть сияет днем; власть эта над душами. Царская власть в вещах мира сего. Мирские нуждаются в духовных для духовного избавления; духовные нуждаются в мирских для обороны внешней; в этом власть духовная и мирская друг друга не выше, но каждая происходит от Бога»¹⁷³. И вот в этих и подобных выражениях патр. Никона упомянутые историки видят папистическую теорию, сознательное стремление Никона «расшириться» и над государством, соединить в своих руках обе власти – церковную и светскую. Пусть вывод, сделанный самим Никоном, не особенно подтверждает мнение историков; тогда Милюков, напр., предполагает скрытую заднюю мысль и так обличает патр. Никона: «этому осторожному выводу противоречит только что сделанное сравнение двух властей с луной и солнцем»¹⁷⁴.

Изложенные нами воззрения патр. Никона показывают всю неосновательность суждений историков. Мы видели, что не на чем так сильно и твердо не настаивал святейший патриарх Никон, как на той мысли, чтобы каждая власть «знала свою меру» и насильно не вмешивалась в неподлежащия ей сферы. Это, можно сказать,–догмат церкви; без него она не может существовать, оставаясь церковию; если он устранял светскую власть от вмешательства в дела церковной жизни, то в данном случае он стоял на почве учения вселенской церкви¹⁷⁵. Если же святейший Никон говорил, что «священство выше царства», то он, как видели, разумел чисто нравственную высоту, а в этом смысле церковная власть и по учению отцев церкви выше светской¹⁷⁶ Если он в некотором отношении подчинял светскую власть церковной, то, действительно, представитель светской власти, по учению оо. церкви, и как человек, и как государственный деятель подчинен Закону Божию, хранительницей которого призвана быть церковная власть, и нравственно ответствен пред судом Божиим за свои действия. Церковная власть, которой самим Божественным основателеы дана власть «вязать и решить», могла судить и царя. Суд этот был, как показывает история вселенской церкви, не только внутренний, но и внешний¹⁷⁷. Что касается нового титула патриарха Никона «Великий Государь», которым соблазняется историк Соловьев, то сам патр. Никон не только не хотел что-либо на нем основывать, но даже тяготился им и считал его за пустой звук. «О том, чтобы писаться великим Государем, нашего изволения не было…. Но скажите мне – какое различие в названиях: «государь» и «господин»; все епископы и теперь пишутся великими господами, а бояре и прочие–государями; и есть-ли в том приложение чести, что как государь царь изволил велеть нам писаться великим государем»¹⁷⁸. Ко всему этому необходимо прибавить еще следующее. Патриарх Никон нигде не приписывает церковной власти прерогатив светской, а напротив утверждает, что духовная власть, владея над душами, может пользоваться только духовными средствами. «Конец патриарху, пишет святейший Никон, еже вверенных тому душ спасение, и еже жити убо о Христе. Особная патриарху еже быти учительну, еже ко всем высоким и смиренным нетесноместне изравнятися, и кротку убо быти ко всемъ–о истине же и отмщении предании, соблюдети правды и благочестия глаголати пред цари и не стыдетися»¹⁷⁹. Общий дух его взглядов на отношения между светской и церковной властью,–по которому светская власть должна содействовать церковной в достижении её целей, также вытекает из учения вселенской церкви. В глазах христиан государство потеряло значение самоцели, какое оно имело во времена классические, а получило значение института, долженствующего помогать людям в достижении вечного спасения¹⁸⁰. Аргументация взгляда Никона на отношения между светской и церковной властью, как видели, по преимуществу религиозного характера; основана на изречениях священного писания и священного предания; в этом отношении он был чисто русским иерархом. Церковная власть на Руси, не смотря на то, что пользовалась громадным влиянием на общественно-государственную жизнь, не воспользовалась этим, чтобы создать себе известное правовое, более твердое и устойчивое положение. Святейший Никон, как и его предшественники, не выдвигает в своих разсуждениях правовых начал; он надеется, что обижающие церковь и церковную власть одумаются, устрашатся грядущих наказаний Божиих, и снова будут послушными сынами ея. Установив неприкосновенность церковного суда и церковных имений, святейший Никон сам готов положить за этот принцип свой живот, и не местью народа, преданного церкви, а угрозой отмщения Божия пытается остановить посягательства правительства на церковь. «Аще кто не священ, дерзает священнический чин и достояние судити и владети, имать тем Бог мстити»¹⁸¹. «Сам де Никон на волю государеву положился в суде, как государь де изволит, Никон чрез Божественные веления никогда не глаголет, ни хощет да что будет, но глаголал Никон к вопрошающим посланным от царя, Божественные законы царем не повелевают возможным Господеви обладати, движимыми и недвижимыми вещми, ниже судити;… а будет царь нуждею повлечет, и на то есть царь царем и Господь Господем, иже обещался всякую неправду неправедником и насилующим отмстити»¹⁸². История показала, насколько основателен был его церковный идеализм! Выработавшийся из чисто религиозных, а не правовых начал взгляд Никона, понятно, должен был уступить место другому, более могущественному, неуклонно шедшему вперед с своими юридическими началами, взгляду государственного правительства.

Нельзя только не согласиться, что святейший патр. Никон, ратуя за церковные начала жизни, впал в некоторую крайность; стоя совершенно на правильной вселенской точке зрения по вопросу о разделении областей ведения церковной и гражданской власти, он не считал для себя нужным принимать во внимание современное состояние обществено-государственной жизни. Он хотел обнять все современные отправления общественно-государственной жизни «градскими законами» Кормчей. Этим объясняется, что патр. Никон добивался и добился согласия царя разослать выписки из греческих законовъ–Кормчей для руководства при уголовном суде. Но Россия в XVII веке уже переросла «градские законы».

При возстановлении религиозно-церковного направления патр. Никон обнаружил некоторую горячность и крайний идеализм; он хотел горний новый Иерусалим свести на землю, во образ чего построил монастырь, наименовав его «Новый Иерусалим» и надписав над входными вратами храма: «светися светися, Новый Иерусалиме». Задавшись недостижимым идеалом водворения царства Божия на земле, святейший Никон требовал точного исполнения правил церковных прежде всего от епископов и прочего духовенства, безусловного повиновения церковной власти, в противном случае допускал жестокие наказания их, даже заключение в темнице на цепях. Потом он думал сразу исправить самое общество. Он хотел добиться повиновения уставам церковным и мирских людей, и здесь также прибегал к физической силе. В оправдание его можно только указать на дух времени.

Какие основные положения выставлены святейшим Никоном в защиту неприкосновенности церковного суда?

Суд по самому своему началу исключительно имеет религиозно-нравственный характер и принадлежит Верховному Владыке всего нравственного, Богу. Высшим выражением воли Верховного Владыки-Судии являются откровение и каноны церкви. Всякое законодательство должно согласоваться с этими высоконравственными узаконениями и никто не имеет права вносить в них собственные человеческие определения, а тем более ограничивать круг деятельности их и подчинять их своим мирским интересам. Церковь, как обладательница этих высших узаконений, служащих усовершенствованию человека, и освященных временем, должна по праву пользоваться судебною привилегированностью , иметь свой независимый суд и расправу, не только по духовным, но и по мирским делам. Всякие попытки изменить этот церковно-судебный строй, хотя бы и вызванные благими намерениями, каковым было, напр., учреждение Монастырского Приказа, имевшее целью облечение тяжелого экономического положения народа, ведут к прямым нарушениям церковной практики и имеют своим результатом неизбежные злоупотребления, наносящия большой вред и церковным установлениям и самому государственному строю.

Каковы бы ни были недостатки и слабыя стороны разсматриваемого взгляда, однако постановка и защита его представляемыя патр. Никоном, должны быть признаны имеющими весьма значительный историко-юридический интерес. Своим мнением о гражданском суде над духовенством, узаконенном Уложением 1649 г., и энергическим протестом против него Никон в мельчайших подробностях показал очень ясно, что стремления правительства средины XVII века провести в всех частях государственного организма централизацию и поставить на один уровень с прочими государственными учреждениями и церковь, дотоле пользовавшуюся самосудом и сильным влиянием на государственную и общественную жизнь, ведут не к улучшению государственного строя, а к его ухудшению, к ослаблению благотворного на него влияния церкви в лице её представителей. Далее, он доказал, что церковь имеет свои законные, издревле признанные и на Руси особенно укрепившияся, права на самостоятельность своей жизни вообще и на независимость от государства её судебных отношений в частности; что посягать на её самоуправление, по взгляду его современников, значило разрушать ея законные формы жизни и ослаблять её нравственную силу.

Необходимо заметить, что и в данном вопросе патр. Никон твердо стоит на почве исторически сложившихся на Руси судебных прав церкви. Впрочем, не только на Руси, но и в Византийской церкви, особенно на первых порах, суд над духовенством и по гражданским преступлениям принадлежал церковной власти. Это подтверждают и вселенские патриархи, бывшие на соборе 1667 г., когда запрещая «повлачать духовный чин в мирские судилища», приводят в основание «четвертого св. всел. собора, иже в Халкидоне, правило, (не указано–очевидно, 9) и святого поместного собора, иже в Карѳагене, правило 15-е, и законы благочестивых царей; подобне в книзе законней Иустиниана царя, глава 58, 74, 87, и Мануйла царя Константина глава 62»¹⁸³.

Византийские судные законы перешли на Русь и нашли отголосок во взглядах Никона. Мы выше заметили, что на Руси в XVII веке еще не было разграничения суда по предметам; суд давался по лицам. Не мог делать разграничений и святейший Никон, сын своего века.

Вот причина, почему он с такою ревностию вступился за неподсудность духовенства светским приказам и по гражданским преступлениям. Крайность взглядов святейшего Никона относительно суда над духовенством по гражданским преступлениям в том, что он совершенно устранял от участия в нем светскую власть, тогда как она всегда принимала в таких судах некоторое участие¹⁸⁴.

Другая крайность воззрений патр. Никона по вопросу о суде церковном заключается в том, что он ставит наравне между собою законы градские или узаконения греческих царей по делам церкви и правила св. Апостол, вселенских и поместных соборов и св. отцев, и как последния, так и первыя считал неприкосковенными. Он и гражданские узаконения греческой церкви считал неизменяемыми, полагая, что святая церковь приемлет их «за едино со апостольскими и отеческими правилами», и на этом основании, между прочим, осуждал Уложение. Очевидно, патр. Никон не знал, да в то время и не мог знать, что гражданское постановление, касающееся внешней стороны церкви, может быть изменяемо и применяемо к местным условиям.

Защита патр. Никоном владельческого права церкви носит такой же характер, как и защита самосуда духовенства; покоится также на религиозно-нравственных основаниях: изречениях священного писания, учении отцев церкви, примерах священной и церковной истории, узаконениях благочестивых царей и на канонах церкви. Аргументация очень сильная и для русского человека XVII в. с его нравственными и церковными понятиями весьма убедительная. Самый характер защиты церковных владений довольно полно выработался прежнею историею. Заслуживает только особенного внимания следующее основное положение патр. Никона: земельные владения принадлежат не патриарху, митрополитам, епископам и монастырям, а вообще церкви, как пожертвованные Пресвятей Троице, Пречистой Богородице и пр., поэтому церковная власть только временная приставница к ним, верховный же владетель церковных имуществ сам Бог, Основатель Церкви. Нечто подобное высказывалось раньше, даже в митрополичий период, но только не было так твердо и основательно формулировано. Высота же назначения церковных имуществъ–церковное строение и содержание нищих и убогихъ–выставляемая патр. Никоном и деятельно проводимая в жизнь, привлекала ко взглядам его симпатии особенно низшего слоя русского общества. В виду всего этого правительство в своих стремлениях секуляризировать церковные имущества должно было повременить еще на целое столетие и только в конце XVIII века (1764–67 гг.) могло осуществить их, и тогда встретив большое затруднение.

По вопросу же об избрании иерархов церкви святейший Никон безусловно стоял на канонической почве. Свобода избрания иерархов церкви – это основное условие бытия самой церковной власти. Канон церкви решительно воспрещают всякое самовольное вмешательство светской власти в дело избрания иерархов церкви. Были-ли между современниками лица, сочувствующия воззрениям святейшего Никона? История свидетельствует, что и между епископами, современными святейшему патр. Никону, были лица, вполне разделявшия его воззрения. Поддьяк Федор Трофимов в «росписи, чем Никон патриарх с товарищи на царскую державу возгордились и его царский чин и власть и обдержание себе похищают», прямо указывает, что между епископами были сторонники патр. Никона, разделявшие его взгляд, что по характеру служения священство выше царства. «Патриарх Никон, говорит Трофимов, и власти пишутца и называются великими государями и свободными архиереями: мы де суду царскому не подлежим, судит де нам отец наш патриарх. Они же во своих паствах поставляют архимандритов и игуменов и протопопов самовольством, кто им годен, без указу великого государя: потому они называются свободными, а что они царскому суду не подлежат, и то есть свобода жь. А что их судити патриарху, подобно сему еже глаголет Господь: аще сатана сатану изгонит, на её разделился есть. Якоже Бог един судит всем, тако и всеобдержай царь; и аще Бог изволит и великий государь тое их гордость сломить и под свою высокую руку и под суд подклонит, то все благочестие исправитца. Они бо ради свободного жития законы превращают, и уставы преданные им прелагают, и от веры отступают, а православие с еретичеством соединяют»¹⁸⁵. Свидетельство росписи Трофимова о том, что были епископы, сочувствующие воззрениям патр. Никона, ясно показывает, что его взгляды вполне отвечали духу русской церковной жизни, а не были привнесенным с запада «папизмом». Впоследствии на соборе 1667 г. обнаружилась полная справедливость заявления Трофимова о русских архиереях, что они желают быть свободными, не хотят подчиняться царскому суду и не хотят допускать со стороны светской власти никакого вмешательства в их епархиальные дела.

Сам патр. Никон, глубоко сознавая правду своих воззрений, был вполне уверен, что даже и народ разделяет его мысли. По убеждению патр. Никона народ назовет царя отвергшимся от церкви, если узнает, что он безчестит отца своего духовного, святейшего патриарха, что он судит его и отнимает у церкви ея достояние. Та осторожность, то как бы оправдание правительством себя пред общественным мнением, с которым составлены статьи Уложения об открытии Монастырского приказа и особенно об имущественном праве церкви, вполне свидетельствует об истинности предположения святейшего патр. Никона.

Нет ничего удивительного после всего этого, что светское правительство вполне поняло всю серьезность протеста патр. Никона, идущего из самых недр Русской церкви, протеста против стремления правительства забрать церковное управление в руки государства, протеста, опирающегося на принципиальное положение – священство выше царства.