Неделя 23-я по Пятидесятнице

Изшедшу же Ему (Иисусу Христу) на землю, срете его муж некий от града, иже имяше бесы от лет многих, и в ризу не облачашеся, и во храме не живяше, но во гробах (Лк.8:27).

Вы слышали, возлюбленные братия, читанный сегодня евангельский рассказ о бесноватом в Гадаринской стране и исцелении его Иисусом Христом? – Слышали, как бесы мучили несчастного человека, и как он бедственно влачил свою жалкую жизнь? Видели Божественную власть Иисуса Христа над бесами, над целым легионом их, т. е. над несколькими тысячами, вселившимися в несчастного человека? Видели внезапную погибель множества животных, так называемых нечистых, в которых вошли бесы по дозволению Спасителя?

Вслушавшись в этот евангельский рассказ, кто из нас может сомневаться в том, что злые духи подлинно существуют и могут, по попущению Божию, причинять вред и людям и неразумным животным, подвергать их разного рода мучениям и даже совершенной погибели.

В бытии злых духов мы убеждаемся из книг св. Писания ветхого и нового завета, из свидетельств свв. отцов Церкви и из жизнеописания угодников Божиих. В книге Бытия повествуется, как диавол, явясь в образе змия праматери нашей Еве, находившейся близ запрещенного древа познания добра и зла, соблазнил ее вкусить плода с этого древа, а Ева склонила к тому мужа своего, а нашего праотца Адама; чрез что оба они оказались преступниками заповеди Господней и подверглись наказанию от Бога – изгнаны из рая сладости и осуждены на временные бедствия и вечные мучения. Оттого то диавол и называется человекоубийцею искони – от начала (Ин.8:44).

А в книге Иова пишется, что диавол, по попущению Божию, у праведного Иова сперва отнял имущество и погубил детей, а потом поразил его самою лютой проказою с ног до головы. Ап. Иоанн прямо учит: кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для того то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола (1Ин.3:8). Сам Спаситель во время сорокадневного пребывания Своего в пустыне не раз искушаем был сатаною: то возбуждаем был им к нетерпеливости, то к тщеславию, то к властолюбию (Мф.4:2–10). Из бесноватых изгонял бесов и Сам Спаситель и апостолам дал власть изгонять их (Мф.10:8). Ап. Петр пишет: трезвитесь, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1Петр.5:8). Из всех приведенных указаний св. Писания кто не поймет, что диавол есть существо действительное, а не воображаемое, существо личное, имеющее разум и волю?

Христианская Церковь всегда и несомненно признавала бытие злых духов. Отцы и учители Церкви единогласно свидетельствуют о том, что «есть царство сатаны, есть падшие ангелы, которые не только люты сами по себе, но и исполнены ненависти к Богу и людям, которые стараются вредить душе и телу человека, но истинный христианин может им противиться».

О том же свидетельствуют и жизнеописания святых. Почитайте жития св. Божиих человеков и вы там увидите, каких козней ни строил им диавол, в каких видах ни являлся им, как неустанно боролся с ними, как открыто признавался пред ними, чем он побеждается от них. Очевидно, что вера в бытие злых духов всегда была всеобща в роде человеческом точно так же, как вера в бытие ангелов добрых, как вера в бытие Самого Бога. Кто верует в Бога и в Божественное Откровение, тот верует также в существование и влияние духов на человека. Только люди, отвергающие личного Бога, отвергают и бытие диавола.

Действия диавола, которыми он старается склонить человека на грех, весьма разнообразны. Диавол являлся св. Божиим человекам и в богоподобном образе, как преп. Пахомию, и в виде ангела света, как Симеону столпнику, и в виде человеческом, как преп. Макарию египетскому, и в виде змия, как прародительнице Еве, и в иных чувственных образах. Одних подвижников благочестия диавол устрашал ужасными привидениями, чтобы отвлечь их от богомыслия и повергнуть в уныние, а в других возбуждал смех, и разные неблагообразные порывы, чтобы понемногу довести их до рассеянности и самозабвения; в одних производил расслабление сил и дремоту, чтобы помешать их доброделанию и подвигам молитвенным, а в других воспламенял кровь и пробуждал восстания плоти, чтобы повредить чистоте их души и тела; пред одними рассыпался в похвалах, чтобы расположить их к самомнению, гордости и тщеславию, а других преследовал оскорблением и поношениями, чтобы поколебать их терпение и довести до раздражительности, злобы и мести; одних лишал всего стяжания и ввергал в нищету, чтобы вызвать их на ропот и хулу против Бога, на обман, воровство, грабительство, божбу напрасную, клятвопреступление, покушение на жизнь других или самих себя, а другим пособлял разбогатеть, чтобы они вдались либо в роскошь, щегольство, мотовство, высокомерие, либо в скупость, скряжничество и жестокосердие, либо выставляли из себя идола для других, либо сами преклонялись пред мамоною, как пред Богом; одним внушал излишнее упование на милосердие Божие, чтобы подвигнуть их к разленению, беспечности и самодовольству, а в других посевал отчаяние в милости Божией, чтобы удержать их от раскаяния и самоисправления, привести в состояние ожесточения и погибели. Кратко сказать, диавол всегда сообразовал свои искушения с расположениями души каждого.

Но не смотря на разнообразие ухищрений диавола, искусившиеся в борьбе с ним знали, когда каким орудием ограждаться от стрел диавола.

Склонял ли их диавол к невоздержанию в пище и питье, разжигал ли в них похоть плотскую? Подвижники благочестия вооружались против него постом, молитвою, трудами телесными и крестным знамением.

Подстрекал ли их к раздражительности и злоречию? Они налагали на себя молчание, противопоставляли ему терпение.

Возбуждал ли в них гордость и самомнение? Они защищались смирением.

Поселял ли в них отчаяние в милости Божией или излишнее упование на нее? Они прежде греха представляли себе правосудие Божие, чтобы не согрешить, а по согрешении помышляли о великости милосердия Божия, чтобы не впасть в отчаяние Иудино.

Прибегал ли к насилию против них? Они сопротивлялись ему именем Божиим и Христовым.

Располагал ли их к рассеянности и разленению? Они нудили себя к молитве и чтению слова Божия.

Вот и примеры, подтверждающие это. Преп. Даниил рассказывал: одного пустынника пригласили к себе родители бесноватой для того, чтобы он изгнал из нее беса; лишь только монах взошел в дом, как бесноватая дала ему пощечину: пустынник, по заповеди Господа, обратил ей и другую ланиту. Демон, мучимый этим, вскричал: какая сила! заповедь Иисуса Христа изгоняет меня, – девица тотчас исцелилась. А преп. Макарию египетскому и Феодоре диавол прямо сознался, что ничто так не побеждает его, как смирение. (Достоп. сказ. о св. и блаж. отц., стр. 78, 172, 350).

Священномученику Киприану бесы не обинуясь заявили: мы не можем зреть на крестное знамение, но бежим от него, ибо оно, как огнь, опаляет нас и далеко прогоняет (Чет. Мин. окт. 2). «Именем Иисусовым всегда бий ратники», т. е. бесов, учит преп. Иоанн Лествичник. Имя Иисусово крепче стали, тверже гранита. Нет крепче щита, нет сильнее оружия в духовной брани, как Иисусова молитва, свидетельствует авва Иов. «Как никто не смеет приближаться к тому, кто беседует с царем земным, и пресечь беседу, которую он ведет: так и демоны не дерзают приблизиться к тому, кто беседует с Богом», вещает св. Симеон новый Богослов. Сам Спаситель говорит: род бесовский изгоняется только молитвою и постом.

Думай постоянно что-нибудь доброе, чтобы диавол всегда находил тебя занятым; доколе человек пребывает в духовном делании, враг не может поразить его, уверяют блаж. Иероним и преп. Пимен.

Чтение св. Писания есть великая защита от греха, учит авва Епифаний. («Поучен.» прилож. к журн. «Руковод. для сельс. паст.», 1889 г., июль).

Итак, братия, несомненно веруя в бытие злых духов и пагубное влияние их на нас, воспользуемся в борьбе с ними тем оружием, каким сражались с ними св. Божии человеки, и на какое и нам указали. Следуя примеру и указанию доблестных воинов Христовых, и мы можем выйти победителями из борьбы с врагами нашего спасения – духами злобы поднебесными. Аминь. (Сост. по указ. источ.).

И вот, весь город вышел на встречу Иисуса, и увидевши Его, просили, чтобы Он отошел от пределов их (Лк.8:37).

Никогда в жизни Спасителя не было нанесено Ему такого огорчения и оскорбления, выражаясь языком мира, как то, о котором рассказывает нам сегодня слышанное в церкви за литургией Евангелие. Никогда не выслушивал Он такой недостойной, такой обидной просьбы, как та, с которою обратились к нему жители страны Гадаринской. Мы знаем, Ему завидовали, Его ненавидели, на Него клеветали; против Него составлялись заговоры, козни; за Ним подсматривали; Его хотели уловить в слове; Ему предлагали искусительные вопросы. Но мы не видим в истории евангельской повторения тех слов, с которыми пришли к Нему гадаряне. Пред ними стоял Учитель и Чудотворец; только что Он совершил величайшее чудо исцеления страшного и буйного бесноватого; только что Он облагодетельствовал и несчастного страдальца, и целую страну, целый город и все окрестное население избавив их от опасности и постоянного беспокойства, которое им причинял бесноватый. Благоговеть бы нужно пред Чудотворцем-Учителем, слушать бы Его наставлений, просить бы Его подольше остаться среди народа, о котором еще древний пророк говорил как о людях, седящих во тьме греха и неведения истины (Ис.9:1–2).

Что же вместо этого видим?

Весь город, весь народ, – сказано в Евангелии, – вышедши к Иисусу, умолял Его, чтоб Он ушел из пределов их...

Что это? Где причина столь грубой, столь оскорбительной просьбы?

Погибли свиньи гадарян: вот где причина. Страшно святости и святого: вот где причина. Слово Учителя колеблет привычную жизнь греха, с которой мирно уживалось явное беззаконие (разведение и употребление в пищу свиней, вопреки исповедуемому гадарянами закону Моисееву); оно вносит беспокойство в тину равнодушия и греховности; оно будит сон духовный – эта огненная проповедь, напоминающая о Боге, об Его законе, о запросах и потребностях духа. Итак, лучше жить со свиньями, чем... со Христом: отсюда и такая необычная, невероятная просьба гадарян обращенная к Спасителю.

Вечная это история, бесконечно повторяющаяся в жизни! Только внешняя грубость ее смягчается, только изменяется вид, подставляется иная форма, а сущность часто всецело остается та же и в современной жизни, в настроениях, действиях и современных людей, – та же сущность какую мы видим в словах и действиях гадарян.

Думают обычно, что неверие, маловерие и сомнения в области познания религиозного и истин веры, отступничество от Бога и Христа, – что все это есть плод и действие просыпающегося ума, запросов разума, смущающегося при сопоставлении будто бы бесспорных выводов науки с положениями и учениями религии, по существу недоказуемыми, приемлемыми только на веру... Глубокое заблуждение! Если часто ссылаются на слова одного поэта и мыслителя, заявляющего, что сущность всей мировой истории в великом и малом, в области человеческих действий, сводится к одному роковому положению, именно к борьбе веры и неверия, – то эту мысль можно принять в библейском освещении, которое веру соединяет с премудростью и разумом, с благочестием и святостью жизни, а неверие отождествляет с безумием и глупостью, с нечестием и рабством греху. При таком воззрении получает особый и глубочайший смысл краткое, но сильнейшее изречение Библии: «сказал безумец в сердце своем: несть Бога», и непосредственно далее: «они развратились, – омерзишася в начинаниях, – нет делающаго добра, нет ни единаго» (Пс.12:1–3).

Когда пусто и жутко в душе от служения злу и пороку; когда страшно коснуться струн совести, спящей, но по природе своей всегда готовой проснуться; когда нужно всю жизнь без остатка, все время до последней минуты чем-либо занять, чем-либо заполнить, лишь бы не остаться наедине с собою, лишь бы не стать лицом к лицу с внутренним судиею, лишь бы не наклонить сознание и совесть на ряд размышлений духовных – о Боге, мире, человеке, о смысле жизни и смерти, о благе и зле, о собственном поведении, о подавляющих своих низких и недостойных интересах, о будущем и грядущей смерти...

Когда страшно всего этого коснуться; когда знает человек, что на таком суде не устоит, никого не обманет, не сокроет истины, что надобно будет взглянуть прямо в глаза правде и подойти к вопросу, оставить ли жизнь такою, какою она была прежде, или ее изменить: тогда мысль о том, что нет ни Бога, ни духа, ни бессмертия, ни суда, временно является единственным лучом радости для грешника. «А ты знаешь, – говорит один юноша другому, – я слышал, ведь Бога нет?!» Так изображает нам один, сам несчастный и жалкий в своих духовных исканиях писатель, эту беседу людей, уже вкусивших отраву греха, и прибавляет, что эта речь, отрицающая существование Бога, была принята слушателем с радостью, с чувством глубокого облегчения...

Но это только минутный порыв, только краткий самообман; немного размышления, немного пройдет времени, немного надо отдаться непосредственному сознанию истины, без искусственного духовного самоусыпления, – и радость падает, и захватывает человека глубокая тоска, и муки совести сосут сердце.

Как часто в истории человечества повторялись целые эпохи, в которые люди передовые силились дать такую же безрадостную радость неверия своим современникам! Удавалось это им на несколько времени, – но скоро, очень скоро, обычно тем с большею силою, с неудержимым натиском разливались волны веры, являя высшую, богоданную и вечную красоту нашего человеческого духа!..

Присмотритесь к окружающей нас жизни. Разве не слышим просьбы, обращенной ко Христу, просьбы гадарян свинолюбивых: «уходи от нас, – с Твоим законом, с Твоим учением, с Твоим напоминанием о запросах и интересах высшего порядка, уходи из нашей жизни, из наших законов, из нашего быта и всего уклада жизни?» Уверяют иногда, что все христианское мировоззрение, или одну, другую часть его люди дико и злобно теперь на наших глазах отрицают потому, что их разум не может принять христианскую истину, как противоречащую положениям науки. Ничуть не бывало! Современные отрицатели именно с наукой то и не имеют ничего общего, зная ее или, точнее, зная о ней только понаслышке, а о пытках и муках сомнения и разума они и представления не имеют.

Нет, здесь не только главное, но более того, – исключительное значение имеет именно соответствующее настроение сердца, расположение воли, весь духовно-растленный строй, у коего разум только в послушании, для коего мнимые выводы рассудка – это только прикрытие и видимое оправдание того, что лежит гораздо глубже, в самом существе духа. Не разум здесь управляет сердцем, а сердце – разумом. «От избытка сердца, а не рассудка, уста глаголят. От сердца исходят помышления злые. Сердце их суетно, и оттого язык их – гроб и яд аспида под устами их. Ожесточение сердца приводит к духовной гибели. Сердцем веруется в правду. Сердце знает горе души своей... На сердце написаны законы Бога. Сын мой, всяким хранением храни свое сердце. Мудрый сердцем принимает заповеди»... Вот ясные и совершенно определенные указания Божественных наставлений и Божественного слова (Мф.12:34; 15:18; Пс.5:10).

Посмотрите, как они отображаются в словах подвижников, которые, не изучая мирской и ныне входящей в силу науки о душе (психологии), однако, ведомые опытом духа, в прозрении благодатного озарения, указывают нам то, до чего только теперь не спешно и робко доходит научное исследование в его последних выводах о жизни и действиях духа. Их оставленные нам в завет и наследие молитвы, наставления представляют яркую и согласную проповедь о силе и значении сердца в области действий разума, постоянное и настойчивое указание на первенствующее и господствующее значение чувства над рассудком.

Итак, смотрите теперь на нынешнюю борьбу с Христом, наблюдайте измену Ему в широкой области жизни со стороны людей, именующих себя христианами, замечайте эти просьбы, обращенные ко Христу: «уйди от нас», – от нашей жизни, из нашего мировоззрения, – и знайте, что везде здесь под благовидными фразами о разуме, прогрессе, правде, современности, о культуре, гуманности и проч. – везде говорит развращенное, нечистое сердце, которому больно зреть Бога, которому невместно быть с Его истиной. Будет ли это область политики, государственного строительства, общественных отношений, будут ли это вопросы нравственно-отеческого, не принудительно договорного и наемнического характера власти, или вопросы образования и воспитания, личности и семьи, брака, развода, экономических соотношений, условий жизни сословных и бытовых групп: всюду и во все можно и должно внести, как свет полудня, начало религиозно-нравственное и православно-церковное, – и всюду и всегда, если только предвзятые воззрения, счеты и виды себялюбия, корысти, властолюбия, славолюбия и ложной, так называемой популярности и тщеславия сталкиваются с религиозно-нравственным началом и им отвергаются, – всюду и всегда, естественно и неизбежно, грех вступает в борьбу со святостью, плоть поборает на дух, т. е., иначе говоря, обращается ко Христу со словом просьбы: дабы Он исшел от пределов наших... Христоотступничество не умерло и в наши дни. Гадаряне живы и не умирают!

О, это не робкое моление апостола Петра: «выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк.5:8). Это не сознание недостоинства, не желание издали, благоговейно, не смея приблизиться, ударяя себя в грудь, стоя у порога церкви, каяться и идти ко Христу трепетно, умиленно, с жаждой сердца, с тоскою богообщения. Нет, это наглое желание удалить от себя Христа навсегда, забыть о Нем, и себя самого сделать исходищем мудрости, основою деятельности, и это не ради искания свободы, как часто думают и говорят, а напротив, из рабьего и унизительного служения земным страстям и привязанностям, суете и гордыне, этим свиньям гадаринским. Живы гадаряне, и не умирают; жаль им их свиней, и не могут они с ними расстаться!..

Но жив и Христос с верными, вчера и днесь, Той же и во веки! (Евр.13:8). Из Того и Тем, и к Тому всяческая! (Рим.11:36). И пусть современные гадаряне, привязавшись к нечистым животным и им уподобившись, стараются изгнать Христа из мира людских отношений и устройства их земной жизни; зато верные, те, которые на себе самих испытали силу и сладость Его благодати, – свободные не только от привязанности к земным нечистым животным, к свиньям, в духовном смысле этого слова, но и свободные и безопасные даже от бесов, бессильных коснуться к достоянию Христову, – будут, подобно евангельскому бесноватому исцеленному, сидеть у ног Его, оболченные и смысленные. Ушли бы и они с радостью туда, идеже их Христос, одесную седя, Первосвященник наш вовеки, но воля Христова повелевает и им, как исцеленному бесноватому, оставаться среди современных гадарян, чтоб им возвещать словом и житием славу, силу и благодеяния Спасителя.

И разве не видите, как гадаряне нынешнего мира, при всем желании уйти от Бога и Христа Его, уйти никак не могут, – как не могут уйти от себя самих? Разве не видите, как современные писатели, желая забыть о Боге, только о Нем и говорят, если не по собственным запросам духа, то хоть для того, чтобы привлечь к себе внимание и быть услышанными? Разве не видите, как после целых эпох безверия, после духовных блужданий по распутиям мира, после дерзких вызовов Божеству, после самонадеянных заявлений о том, что могут прожить одни со своим разумом – а разум без Бога и высшего озарения, воистину, есть гадаринская свинья, способная принять беса гордости и в безумии потонуть и погибнуть, – разве не видите, как современные гадаряне возвращаются потом в тоске, мучимые отчаянием и палимые духовною жаждою к Богу? «Грядет новая религия», пишут они в нынешних модных литературных произведениях; выводят и изображают они различных богоискателей; целый народ обожая, как нового идола, почитают они его и «творцом Бога», и самим Богом... (см. 23 вып. «Знания»; «Исповедь» Горького). Что это такое? Как ни нелепы подчас такие выводы новых религиозных исканий, все же и здесь – признаки духовного голода; все это есть признание мучительной пустоты души, тоскующей и мятущейся без Бога, без общения с Ним, без Его воли и закона.

Когда человека мучит телесный голод, он в исступлении и безумии, охваченный муками желудка пустого, требующего пищи, грызет кожу, глотает тряпки, есть землю. За неимением здоровой и естественной пищи он силится заменить ее каким либо подобием (суррогатом), лишь бы хоть на момент обмануть желудок и дать ему подобие пищи. То же и в области духа... Все эти поиски новой религии, новой истины, – поиски больные, исступленные, в воспаленных мечтаниях упадающего (декадентского) и гаснущего духа, – все это – глотание тряпок, земли и глины вместо здоровой пищи...

А здоровое и спасительное питание духовное – у всех на виду, а хранилище его для всех открыто. Не человек, а Бог даровал его, и не человеческому учреждению вверил, а Церкви Богоучрежденной и Духом Божиим водимой и хранимой Он отдал, чтобы всякий желающий принимал от нее питание и питие жизни. Премудрость Божия создала Себе дом-Церковь и утвердила столпов седмь – седмь таинств богообщения, и уготовала эту всемирную трапезу, и заклала величайшую и спасительную Жертву – Сына Божия, и послала рабов Своих – апостолов, пастырей и учителей – с высоким проповеданием: кто не безумен, иди ко Мне! (Прич.9:1–4).

Да продлит нам Господь счастье быть участниками этой вечной трапезы не в гибельном христоотступничестве, не в желании отойти от Спасителя, не в настроении гадарян, не в привязанности к свиньям гадаринским, а в вечном общении со Христом, отныне и довека! Аминь. («Полн. собр. соч.» прот. И. Восторгова, т. 3-й, стр. 720).

Воскресение Господа нашего Иисуса Христа из мертвых было таким необычайным событием, что для веры в него нужна была необычайная сила веры. Сами апостолы, свидетели чудес Христовых, очевидцы воскрешения Христом сына вдовы наинской, дочери Иаира и четверодневного Лазаря, – сами апостолы не скоро уверовали в это необычайное событие, хотя и были неоднократно предупреждаемы Христом о Его страданиях, смерти и воскресении (Лк.11:22; 18:32–33) и расположены были веровать в Его воскресение, ибо всем сердцем желали воскресения своего Учителя. Когда мироносицы, сподобившиеся первыми увидеть воскресшего Господа, возвестили об этом апостолам, они почли повествуемое ими за мечтание и не поверили им (Лк.24:11). Не без сомнений принимали некоторые из них истину воскресения Христова и после неоднократных явлений Господа ученикам. Когда десять апостолов и другие, бывшие с ними (Лк.24:33–40), видевшие вечером в день воскресения воскресшего Христа возвестили об этом Фоме (Ин.20:25), – недоверчивый апостол, несмотря на свидетельство столь многих достоверных свидетелей, не хотел уверовать, пока сам не увидел Господа своими глазами, пока собственными руками не осязал язв Его (ст. 25–29). Так трудно было уверовать в воскресение Христа даже апостолам, которые обладали сильною верою и желали веровать, но еще не были озарены Духом Святым и потому не обладали непоколебимою верою. Нужны были неоднократные явления воскресшего Господа, нужно было осязание апостолами ран и прободенного копьем бока Его, для того, чтобы препобедить сомнение их, особенно неверие Фомы, и чтобы они не оставались неверными, а соделались верными. А для того, чтобы они остались верующими навсегда, нужна была благодатная помощь Божия.

И вообще, пламенная, твердая вера в истины Божественного Откровения нелегка; она – вместе и дар Божий (Гал.5:22) и подвиг. Но с другой стороны и неверие есть явление неправильное, неестественное; есть недуг души человеческой, – недуг нравственный, смотря по своей силе и характеру, более или менее преступный.

Неверия в строгом смысле, атеизма по убеждению нет и быть не может. Как бы кто ни был развращен, как бы глубоко ни пал он, – до невозможности веровать он дойти не может; вера так присуща его природе, так глубоко коренится в нем, что совершенно уничтожить ее в себе он не может. Притом истина бытия Божия с такою силою проторгается пред духовные очи наши чрез все поры мироздания, что как бы упорно человек ни закрывал пред нею глаза свои, она неотразимо вторгается в его душу. Вообще как бы глубоко ни пал человек, – он, во всяком случае, не можем пасть ниже духов злобы. А и бесы, по свидетельству святого апостола Иакова, веруют и трепещут (Иак.2:10). Тем более не может быть убежденным атеистом человек. Тоже самое нужно сказать и о других истинах Божественного Откровения, – о существе, свойствах и делах Божиих и о Лице и жизни Христа Спасителя: все эти истины утверждены на таких твердых, непоколебимых основаниях, что познавший и добросовестно изучивший их, не может добросовестно, с истинным убеждением не верить им. Для такого человека возможно неверие в эти истины только напускное, неискреннее, за которое он весьма нередко внутри своего духа терпит страшную кару от своей совести. Как совесть иногда молчит и не делает человеку упреков за дурные поступки, но тем не менее не уничтожается, а рано или поздно просыпается и производит грозный суд над жизнию человека; как голос совести не может быть заглушен никакими измышлениями, оправдывающими пороки человеческие: так и вера в глубочайшую и главнейшую истину религии – бытие Божие и в другие существеннейшие истины веры до такой степени глубоко внедрена в человеческой природе, что никакими усилиями ума и воли уничтожена быть не может. Эта вера, вместе с совестию жестоко карает невера в минуты своего пробуждения. Поэтому неверие невозможно, как необходимое духовное состояние, как твердое искреннее убеждение. Оно возможно только как недуг нравственный, недуг, проявляющийся весьма разнообразно, но во всяком случае тяжкий и гибельный.

Есть неверие озлобленное, злонамеренное. – Это – неверие, которым страдают люди, не хотящие верить, хотя вера настойчиво стучится в их душу, хотя истина неотразимо представляется их уму и имеет за себя очевидные доказательства. Это – ожесточение против веры и истины, подобное сатанинскому. Таким ужасным неверием, таким ожесточением против веры страдали первосвященники и книжники иудейские. Они слышали истинно-божественное учение Христа, видели чудеса Его, но ожесточенно смежали очи ума своего пред очевидною истиною и, несмотря на неотразимое свидетельство чудес Христовых, не хотели признать Христа обетованным Мессиею. Они знали, например, об исцелении Христом слепорожденного и, тщательным расследованием, убедились в истине этого чуда; но, по ожесточенному упорству своему, не только не захотели признать Иисуса Христа Посланником Божиим, но и огласили Его грешником, ссылаясь на то, что Он отверз очи слепому в субботу (Ин.9:16–24). В этом случае исцеленный Христом слепец оказался более зрячим в отношении к истине и делам Божиим, чем они, считавшие себя учителями народа, все знающими. Воскресил Христос Лазаря на четвертый день после его смерти, когда тело его уже обнаруживало признаки разложения. Некоторые из очевидцев этого чуда доносят о нем первосвященникам и книжникам. – И что же мы видим? Вместо того, чтобы преклониться пред Христом, как истинным Мессией и Начальником жизни, они ищут убить Его (Ин.11:46–53).

Наконец воскресает Сам Христос Господь. К первосвященникам являются воины, которые стерегли гроб Его, и свидетельствуют о Его воскресении. Но ожесточенные неверы дерзают не верить, и при таком непререкаемом свидетельстве о воскресении Христовом. Они решаются отвергнуть очевидную истину, делают совещание со старейшинами и подкупом склоняют воинов распустить нелепый слух, будто Христос не воскрес, а тайно похищен Своими учениками (Мф.28:11–15). Подобны этим ожесточенным неверам, упорно закрывавшим глаза пред истиной и не верившим не потому, что не могли верить, а потому, что не хотели, – подобны иудейским первосвященникам и книжникам и многие современные нам неверы. Эти люди, считающие себя представителями науки и мечтающие быть преобразователями человечества, отвергают не только частные истины Божественного Откровения, но и самую истину бытия Божия. И никакие, самые очевидные, свидетельства в пользу истины Божественной вразумить их не могут.

Как нравственно зарождаются и образуются эти ужасные и вместе жалкие люди? Пути, по которым они доходят до этого жалкого и безусловно-гибельного состояния неверия различны, но корень его один и тот же у всех: – это самолюбие, своекорыстие, гордость и упорство. В самом деле, откуда произошло, с чего началось упорное неверие во Христа иудейских первосвященников, книжников и фарисеев? Они составили себе ложный образ Мессии, вообразили, что он будет великим земным царем-завоевателем, который освободит Иудею от иноземного ига, положит основание могущественному иудейскому царству и подчинит иудеям соседние царства, Одним словом, они не ожидали Мессии, обетованного Богом и предуказанного в прообразах и пророчествах со всеми Его свойствами, и делами, а измыслили себе своего мессию, по их образу и подобию, – мессию, образ которого льстил их национальной гордости и который должен был осуществить их своекорыстные пожелания и мечты. Такого мессию они ждали и такого только мессию они могли принять. Но вот является истинный Мессия совершенно в ином образе, – в образе кроткого и смиренного учителя смирения и противника гордости, является для основания не земного царства, а небесного, является для спасения мира крестным путем уничижения, страдания, ужасной смерти и разрушает все мечты иудеев о их земном владычестве. Что же делают первосвященники и книжники иудейские? Упорствуя в своих мечтах и ложном понимании Мессии, они упорно закрывают свои глаза, не хотят видеть божественных дел Христа и веровать в Него, несмотря на множество очевидных доказательств Его Божественного посланничества. Гордость и своекорытие ослепляют их очи и удерживают их в упорном неверии.

И в наше время – много людей, которые составили себе свои идеалы государственного и общественного устройства, не дающие места в их государстве, обществе не только христианству, но и вообще вере в существо Высочайшее – Бога, и руководясь этими идеалами упорно отвергают христианство, вообще религию и даже бытие Божие и не хотят видеть и по достоинству оценить очевидные доказательства, неотразимо говорящие им, что они заблуждаются, что идеалы их ложны и защищать их, значит – идти против очевидной истины. Они упорно не хотят верить очевидной истине и, хотя в душе сознают себя неправыми, но, по упорству и гордости, продолжают отстаивать свои заблуждения.

Есть люди лжеименно-философского направления, которые, составив себе новые, оригинальные, но ложные понятия о существующем и, последовательно развивая их, выдают за неоспоримую истину свои неосновательные измышления, по которым мир со всем его разнообразием произошел сам собою, есть произведение одной материи без всякого участия в его устроении творческой силы Божественной. Напрасно стал бы кто-нибудь вразумлять их, показывать неосновательность их измышлений. Всякую истину, протоворечащую их выводам, они упорно отвергают, как бы она очевидна ни была, и не верят ей не потому что убеждены в истине, а потому, что не желают верить. И они остаются навсегда упорными, ожесточенными неверами.

Есть люди науки, которые в своих исследованиях держатся известного метода, только этот метод считают единственно верным, доводящим до истины, и, не смотря на очевидную односторонность его, прилагают его к оценке всякого знания. И как скоро какая-нибудь истина не может быть исследована и уяснена этим методом, они отвергают ее и не признают, хотя бы поразительные доказательства подтверждали ее с неоспоримою очевидностию. Вот пути, по которым доходят до своего неверия неверы злонамеренные. Они – вожди нечестия, – слепые и опасные; они и сами идут к очевидной гибели и в нравственную пропасть увлекают и других. Известно, до какой участи довели иудейский народ его слепые вожди, первосвященники и книжники. Они исказили его веру, извратили нравственность, закрыли от глаз его свет истины, которую проповедовал Христос, и в конце лишили его святого города и отечества. Именно они были причиною того, что этот народ Богом, прежде любившим и защищавшим его, и подвергся всем ужасам войны и междуусобий и часть его погибла под развалинами Иерусалима и других городов Палестины, жалкие остатки его рассеялись по лицу земному и доныне служат предметом презрения и ненависти всех народов. И в настоящее время упорные отрицатели Божественной истины, считающие себя ревнителями блага народного, а на самом деле колеблющие благоустройство и благосостояние народа в самом корне, в основании также ведут все к разрушению, народы – к погибели. В самом деле, те ужасные злодеяния, те дела разрушения, которые совершаются (коммунистами) пред нашими глазами, не говорят ли с очевидностию, что торжество неверия и вождей его, если оно наступит когда-нибудь, грозит гибелью и обществам, и государствам, и может под развалинами их похоронить счастие народов и уничтожить все доброе, созданное вековыми трудами человеческого рода?

Кроме неверия ожесточенного, озлобленного, есть еще неверие легкомысленное. Это – неверие тех, которые сами никогда не пытались исследовать и изучать истину сколько-нибудь самостоятельно, и потому не могли дойти до отрицания ее путем исследования и сколько-нибудь осмысленного сомнения, а не верят, под влиянием авторитетов неверия, большею частию, ничтожных, – под влиянием вождей неверия. Неверы легкомысленные обыкновенно даже и неспособны к самостоятельным исследованиям и к самостоятельному неверию; они, как попугаи, только усвояют взгляды и выводы вождей неверия, не умея часто ничего, сколько-нибудь осмысленного, сказать в защиту своих заблуждений. Такими легкомысленными неверами были прислужники иудейских первосвященников и книжников, которые, взирая на поразительные чудеса Христовы, не могли возвыситься до того, чтобы видеть в них свидетельство о Божественном посланничестве Христа (Ин.5:31–37), а спешили с доносами о них к своим недостойным руководителям и без всякого рассуждения принимали за истину хульные мнения их о Христе и делах Его. Таковы были те иудеи, которые видели поразительнейшее из чудес Христовых – воскрешение Лазаря, но вместо того, чтобы благоговейно воззреть на это чудо очами веры и преклониться пред божественным могуществом Христа, пошли с вестию о нем к фарисеям (Ин.11:46). Вообще неверы этого рода – люди без твердых убеждений, неспособные к самостоятельному рассуждению, увлекающиеся ветром всякого учения, если только оно проповедуется лицами, по их мнению, авторитетными, и легко пристающие к неверию если оно – в моде и проповедники его имеют некоторую силу и славу, хотя бы и печальную.

В наши дни это – большею частью люди, не получившие правильного, основательного образования, а между тем растратившие добрые и святые народные убеждения, которые были им внушены в семействе и Церкви, подпавшие тлетворному влиянию злонамеренных вождей неверия. Если неверующих первого рода, – упорных и злобных, – за их умственную слепоту и за упорное противление истине, можно назвать вождями слепыми, а за смертоносный яд нравственнаго влияния их на других, справедливо назвать их змиями и драконами, как в слове Божием называется дух злобы (Апок.12:6, 13, 15); то неверующих второго рода – легкомысленных, неверов по подражанию, по всей справедливости можно назвать челядью, прислужниками неверия, пресмыкающимися. Они смотрят на важнейшие, священнейшие истины чужими глазами, рассуждают о них чужим умом, из желания прислужиться, угодить своим недостойным руководителям; они пресмыкаются пред мнимою мудростию их и позорно ползут по пути погибели за своими слепыми вождями, идущими и их ведущими в пропасть.

Жалкие, злосчастные – эти люди. В людях мыслящих, разумных они возбуждают невольное чувство жалости. Ибо можно ли без жалости смотреть на людей, созданных по образу и по подобию Божию, но исказивших в себе лучшие человеческие свойства и стремления и, чрез неверие по подражанию и низкому угодничеству, унизившихся до положения пресмыкающихся. Но при всем своем ничтожестве и низости, эти неверующие опасны и вредны. Не опасна ли и не вредна ли змея, ничтожная сама в себе, но вооруженная ядовитым, смертоносным жалом? Так и неверы легкомысленные, по своему неразумию и слабохарактерности, делающиеся прислужниками, рабами своих вождей, в преступных руках сих последних могут быть весьма опасными орудиями, способными на всякие злодеяния. Потому, общения с ними нужно остерегаться людям, нетвердым в своих убеждениях, а людям разумным и верующим нужно стараться вразумить их, исторгнуть из сетей, в которых они увязли, облагородить, исправить их. Особенно же нужно стараться положить преграды размножению легкомысленных неверов, обыкновенно набираемых из недоучившихся юношей и девиц, соблазняемых вождями неверия. Нужно стараться положить предел размножению этих неверов чрез доброе нравственно-религиозное воспитание семейное, чрез примеры веры и благочестия в семействе и обществе, чрез основательное образование и воспитание в школе.

Неверие злонамеренное и легкомысленное – неверие в высшей степени преступное и гибельное. Но, кроме этого рода неверия, есть еще неверие искреннее, как бы вынужденное, невольное, которое нельзя назвать тяжко преступным, но, которого, однако же, нужно стараться избегать, как нравственного недуга, недостатка. Что же это за неверие?.. Это – неверие или сомнение человека, который ищет истины, желает верить, жаждет веры, но опасается верить или по складу своего ума недоверчивого к чужому свидетельству и старающегося во всем убедиться собственным опытом, или по необычайности предмета веры, по кажущейся невозможности того, во что внушается верить или по кажущейся недостаточности оснований и побуждений к вере. Это – неверие человека, привыкшего к известного рода доказательствам истины, но не встречающего этих доказательств в пользу той или другой истины и потому колеблющегося и неверящего, хотя он всею душою жаждет веры и считал бы себя счастливым, блаженным, если бы мог препобедить свое неверие твердыми доказательствами. Это – неверие тех людей, для которых неверие составляет несчастие, которые страдают от того, что не могут верить и для которых вера была бы истинным утешением, облегчением.

Такими неверующими явились апостолы в день воскресения Христова. Получивши от мироносиц весть о воскресении Христовом, они колебались верить не потому, что не хотели верить, а потому, что истина воскресения Христова, по своей необычности, превышала силу их веры. Как пламенно желали они воскресения Христова и как желали верить этой истине, – это видно из состояния духа эммаусским путникам, при изъяснении неузнанным ими воскресшим Христом пророчеств о страданиях и славе Христовой. Не горело ли в нас сердце наше, говорили они друг другу, – когда Он говорил нам на дороге, и когда изъяснил нам Писания? (Лк.27:32). Так желали они, а вместе с ними и все ученики Христовы воскресения Христова, – веры в него, и – однакож колебались верить ему. Таким неверующим был особенно ап. Фома. И он, подобно другим апостолам, всем сердцем желал воскресения Христова и веры в воскресшего Господа, но по складу ума своего, любившего только путем полной очевидности, осязания, доходить до убеждения в истине, и не питавшего доверия к свидетельству, даже несомненно достоверному, высшему, – опасался верить, при всем желании верить. И поверил он только тогда, когда сам увидел воскресшего Господа, мог осязать Его, и вложить руку свою в ребро Его (Ин.20:25–29).

Конечно, неверие этого рода, соединенное с искренним желанием убедиться в истине и с страданием и скорбию о неверии, – не так преступно, как неверие ожесточенное или легкомысленное, заслуживает снисхождения и сострадания Божия, и, при усилии веровать, уступает место вере. Господь иногда обстоятельствами жизни человека, а иногда и средствами чудесными, разрешает от уз неверия человека, желающего веровать, жаждущего веры, но не обретающего веры. Так неверие апостолов, и в частности неверие Фомы в воскресение Христово Господь препобедил явлением им и дозволением им осязать раны и прободенный копьем бок Его (Ин.20:19–29). Но это неверие, не тяжко преступное, есть во всяком случае состояние души человека неправильное, достойное порицания, и не безопасное для спасения, если человек не постарается всемерно освободиться от этого состояния.

Неверие, и самое искреннее, – есть недуг, более или менее тяжкий, а не здоровое, правильное состояние души человеческой. Например, вера есть выражение здорового состояния души человека. Посмотрите на невинное, неиспорченное дитя: как оно относится к словам других? С полным доверием принимает все, что говорят ему. Когда оно начинает не доверять другим? Тогда, когда поколеблют его доверие ложью, обманом, коварством... Таким образом недоверие, неверие является уже как недуг, порожденный в доверчивой душе дитяти лукавством, коварством человеческим, надругавшимся над искренностию дитяти. Посмотрите на человека, неиспорченного нравственно, прямодушного и честного: он доверчив, верит искренно другим. Недоверчивостию же чаще всего отличаются люди, склонные обманывать других...

Поэтому неверия – и искреннего, как недуга, как недостатка, следует избегать... Притом неверие, даже и искреннее, есть не только недуг, – но и вина пред тем, кому не доверяем, оскорбление свидетелей истины и Самого Бога, открывающего истину. Не оскорбление ли это для верных, добросовестных свидетелей, когда не доверяют их свидетельству, приравнивают их к лжецам, незаслуживающим веры? Не оскорбление ли это для Бога, не преступление ли пред Ним, когда не верят слову Божественному, истине, открываемой Богом, и таким образом Самого Бога, – Истиннейшего и Святейшего – делают как бы лживым, не заслуживающим веры?.. Очевидно, неверие, даже искреннее, – и преступление и неразумие, потому что оно не умеет правильно оценить свидетельство достовернейшее, божественное, и оскорбляет Бога истиннейшего недоверием к Нему. Потому то Господь Иисус Христос и упрекает апостолов за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшаго не поверили (Мф.16:14). Потому то Он назвал эммаусских путников несмысленными и медлительными сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки о Нем (Лк.24:25).

Очевидно, необходимо препобеждать в себе, устранять из своего ума и сердца и неверие искреннее, как недуг и нравственную вину... А для этого нужно, при каждом зарождающемся сомнении в Божественной истине, обращаться к руководству слова Божия и доверять не тому, что говорит наш разум, а тому, что вещает слово Божие и силою этого слова изгонять из своей души сомнение и неверие. Нужно избегать односторонности в исследовании истины, и, при требовании веры в непостижимое и кажущееся невозможным, но возвещаемое словом Божиим, помнить, что невозможное для людей возможно для Бога (Лк.18:27) и этою истиною препобеждать в себе неверие. А паче всего нужно всеусердно молить Бога о даровании веры и о сокрушении неверия, и – плод духа – вера (Гал.5:22) возрастет в душе нашей...

Таковы, братия и сестры, разные роды неверия. Неверие злонамеренное, и легкомысленное, и преступно, и гибельно. Не безопасно однако ж и не невинно и искреннее неверие... Но для нас, верующих, как и вообще истины Божественного откровения, так и в частности истина воскресения Христова, несомненны, ясны как день. В частности истина воскресения Христова, ныне празднуемого нами, утверждается на таких незыблемых основаниях, что сомневаться в ней было бы и неразумно, и преступно. Едва ли какой-либо другой исторический факт имеет в свою пользу столько несомненных свидетельств, как воскресение Христово. Истина этого события подтверждается свидетельствами и друзей, и врагов Христа, и вообще историею Церкви.

О воскресении Христовом свидетельствуют и жены мироносицы, и одиннадцать апостолов, неоднократно видевшие воскресшего Господа, беседовавшие с Ним, осязавшие Его, вечерявшие с Ним, видевшие Его ядущим. И все это – свидетели не легковерные, а недоверчивые, только после осязания воскресшего Господа уверовавшие в Него. Все это – свидетели достовернейшие, своею кровию запечатлевшие свое свидетельство о воскресении Христовом... О воскресении Христовом свидетельствует и святой апостол Фома, обнаруживший неверие упорное, препобежденное только осязанием ран и прободенного бока воскресшего Христа... О воскресении Христовом свидетельствует и святой апостол Павел, удостоившийся также явления воскресшего Христа, и соделавшийся, после этого видения, из гонителя Христа и Его Церкви, ревностнейшим апостолом Христовым, более всех апостолов потрудившимся в благовестии Христовом (2Кор.11:21–32). О воскресении Христовом свидетельствовали более пятисот братий, которым одновременно явился воскресший Христос (1Кор.15:6). Об истине воскресения Христова свидетельствует быстрое распространение Церкви Христовой; очевидно, истина воскресения Христова была так несомненна для современников апостольских, что они не колеблясь веровали во Христа, не смотря на ожидавшие их опасности со стороны врагов Христовых...

Наконец, истина воскресения Христова засвидетельствована и самими врагами Христа. Распущенный ими слух о том, что Христос не воскрес, а что Его украли ночью ученики (Мф.28:11–15), – слух такой невероятный, что под ним, очевидно, кроется отвергаемая истина – воскресения Христова. В самом деле, вероятно ли, чтобы уснули на страже воины римские, отличавшиеся строгою дисциплиною, и подвергавшиеся строгой казни за важные нарушения ее, – уснули все, когда притом не только оказанное им доверие со стороны властей иудейских, но и важность и интерес дела должны были располагать их к напряженному бодрствованию? Возможно ли заснуть на страже, когда ожидается необыкновенное событие – воскресение умершего? А если стража заснула, то как же они могли знать и свидетельствовать, что Христа украли ученики? И если бы тело Христово было украдено, то разве не могло быть оно тотчас же отыскано? Ученики Христовы и их убежища были известны; а важность дела требовала обличения хищничества, если бы оно было: и – обличить хищников было бы не трудно...

Притом, как могло случиться то, что спавшие на страже воины – остались безнаказанными; а обвиняемых в хищении учеников Христовых не потребовали даже ни к допросу, ни к суду?.. И откуда такая смелость у робких учеников, что они решились украсть тело Христово, охраняемое стражею?.. И для чего им нужно было тело Иисуса, Который, если б не воскрес, был бы признан учениками за обманщика и возненавиден ими? Нет, выдуманная врагами Христовыми для поколебания истины воскресения Христова, сказка о похищении тела Христова учениками так неудачна и нелепа, что она ясно подтверждает истину воскресения Христова. Эта истина так несомненна, что враги Христовы не нашли ничего лучшего противопоставить апостольской проповеди о воскресении Христовом, как явно нелепую, совершенно себе самой противоречащую сказку. После всего этого, для нас и истина воскресения Христа Спасителя, и Его Божество, и все Его учение и дело должны составлять предмет веры – веры искренней, глубокой, непоколебимо-твердой...

Будем же, братия и сестры, от всего сердца, со всею силою убеждения, искренно веровать во Христа, в Его воскресение и Божество и неуклонно следовать Его учению... Потщимся отвращаться всякого рода неверия, как недуга и преступления, а особенно неверия озлобленного, злонамеренного и проповедников его. Это бесовское настроение души доводит людей и до участи бесовской – до вечной погибели... Потщимся противодействовать распространению заразы неверия между людьми легкомысленными – незрелыми и по телу, и по душе, и потому легко поддающимися гибельному влиянию проповедников неверия. И легкомысленное неверие преступно и гибелью как само по себе, так и по своим последствиям. Порабощая неверов легкомысленных неверам злонамеренным, оно делает первых сильными орудиями, последних, – исполнителями часто ужаснейших преступлений. Потому неверов по безрассудству, думающих чужим языком, нужно стараться вразумлять и обращать на путь истины. А для того, чтобы число их не увеличивалось, нужно заботиться о добром воспитании детей в благочестии и вере, которая только одна может предохранить их от увлечений в неверие и пороки. Для внушения же им твердой веры нужно самим нам верить искренно и твердо, без малейших колебаний и сомнений. Если мы будем иметь такую веру, то будем блаженными, по слову Господа Фоме: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие, и уверовавшие (Ин.20:29). Аминь. («Слово» Павла, архиеп. Казанского).

Он сказал: легион, потому что много бесов вошло в него (Лк.8:30).

«В наш век электричества и пара, победы над пространством и временем – говорить, тем более верить в бесов – отстало».

Так часто с легкомысленной дерзостью, и даже в печати, заявляет неверующая часть нашего современного общества.

Но неужели предупреждение святого Апостола: трезвитесь, бодрствуйте; потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить (1Петр.5:8) – потеряло теперь свою силу? Неужели страшный образ гадаринского бесноватого, который такими живыми, неизгладимыми чертами рисуется в сегодняшнем евангельском чтении, не имеет для себя повторений? В самом деле, – приглядись к этой беспощадной, разрушительной работе нашего исконного врага! Что он сделал с человеком, – этим венцом земных творений, царем и священником всей внешней природы, по своим бессмертным совершенствам умаленным малым чим от ангел? Куда девалась его яркая, могучая мысль? Где высший человеческий дар – свобода? Что сталось с его богоподобной душей, предназначенной к бесконечному развитию и нравственному блаженству? Узнаете ли вы в несчастном «бесноватом» светлого ангела земли – человека? Да, жестоко и нагло развенчан царственный повелитель всех тварей! Подавлено и оскорблено в нем всякое человеческое достоинство – и несчастный «одержимый бесами» доведен до последней степени унижения. В одежду не одевавшийся и живший не в доме, а в гробах (Лк.8:27) – он связывался цепями и узами... но он разрывал узы и всякую волю, всякую способность к самоопределению; «бесноватый» на все смотрит глазами вселившегося в него духа злобной силы.

Вот пред ним Христос Спаситель, Друг всех обиженных судьбою, Упование «труждающихся и обремененных», Могущественный Целитель «всяких недугов и язв в людях». Казалось бы, это должно быть для него самой желанной, самой дорогой встречей.

Казалось бы, он должен немедленно приникнуть к стопам Христа с мольбой об исцелении разъедающего всю его жизнь страшного недуга. Ведь достаточно одного слова Спасителя – и дух злобы оставит его навсегда. Но что же мы слышим? Он, увидев Иисуса, вскричал, пал пред Ним и громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус Сын Бога Всевышняго? Умоляю Тебя не мучь меня!

Он не хочет исцеления, не сознает всей гибельности своего положения. Пусть он послушное орудие в руках диавола, пусть он покорный раб последнего, – но ему как будто бы любезно это рабство, и он решительно не желает расставаться с ним.

Теперь посмотрите на современную жизнь. Внимательно приглядитесь к ее явлениям, – и вы увидите, что страшный образ гадаринского бесноватого повторяется в ней в тысячах видов.

Вот пред нами несчастный человек, пораженный недугом пьянства. Уж один внешний образ одержимого этим страшным пороком роднит его с евангельским бесноватым Гадаринской страны. Оборванный бездомник, еле-еле прикрывающий свое голодное тело жалкими лохмотьями – он не отдает себе отчета в своих поступках. Ему так же нужны узы или сдерживающая цепь. Иначе нет того преступления, на которое он не решился бы в состоянии своего страшного припадка. Там пьяный сын, – читаем мы в газетной хронике происшествий, – убил родную мать и двух малолетних сестер, здесь обезумевший от пьянства отец вырезал целую семью, не пощадив при этом даже шестимесячного ребенка, мирно спавшего в своей детской колыбели. Скажите, неужели вы здесь не видите одержимых бесом? Неужели это дело только одного человека? Присмотритесь далее к внутреннему, душевному состоянию такого, потерявшего всякий образ человеческий, пьяницы, – и вы увидите, как он тоже, подобно гадаринскому бесноватому, мало сознает гибельность своего положения.

Часто он и не думает бороться с своей пагубной страстью, а напротив в ней одной видит приманку и всю цену жизни. А вот пред нами другая картина, засвидетельствованная судебным отчетом.

На скамье подсудимых молодой человек, студент казанского университета. Он обвиняется в целом ряде совершенных им краж. Суд признал его невменяемым, одержимым болезнью «клептомании».

Оказывается, при виде всякой ценной вещи, молодой человек терял самообладание. Какая то таинственная сила настойчиво толкала его руку к замеченной им драгоценности. Подчиняясь ей, юноша совершал кражу. Воля его была окончательно подавлена; жизненные корни ее, точно червем каким, были подточены силой привычки. Кто то другой заведовал и распоряжался всеми его действиями. А он был только подневольный исполнитель этой чужой власти, голос которой так резко и так явственно раздавался в его душе.

Легкомысленные представители «века сего», старающиеся все объяснять на началах модной «научности» не желают склоняться пред очевидным фактом расстройства духовной жизни человека силой диавола и объявляют, что эта болезнь расшатанной, в конец разбитой воли человеческой – есть «клептомания».

Но позвольте: сделать вывеску факту, прикрыться ничего не значащим словом, – это не значит еще ответить на вопрос, вполне определить главную его сущность. «Клептомания» – ведь это звук пустой, ничего нам пока не объясняющий.

Здесь же мы имеем дело с ярко выраженным явлением. Ведь, в самом деле, было бы наивно думать, что диавол действует на нас только силой какого то внешнего давления, так сказать, механически, а не органически, постепенно, шаг за шагом отравляя нашу душу ядом греховной страсти, пропитывая ее им насквозь и тем окончательно подрывая и расстраивая всякую самодеятельность нашей воли. Именно, работа диавола походит на работу закравшегося в серцевину дерева червя.

И пагубные привычки, страсти – это только то греховное жало, через которое враг наш диавол вливает в нашу природу свою смертоносную, гибельную отраву, приводящую в расстройство все силы нашей души.

Но вы хотите видеть еще более поразительные по тождеству повторения Гадаринского события? Идите тогда к гробницам преп. Серафима Саровского, Феодосия Углицкого, – пред мощами которых, по свидетельству очевидцев, как бы повторяется история евангельских чудес.

Вы там увидите, как верующая русская душа, изнемогшая в борьбе со врагом, ищет защиты от него под покровом молитвы преподобных. Вы увидите там, как, чувствуя пред собою благодатное могущество праведника, диавол оставляет свою жертву так же, как он оставил некогда Гадаринского бесноватого. Прекрасно, с чувством глубокой веры и умиления, описывает поразительные случаи чудесного исцеления «бесноватых» у мощей преподобного Серафима один очевидец светлых саровских торжеств (Е. Поселянин).

«Стоя неподалеку от раки, я услыхал, – пишет он, – ужасные вопли, несшиеся от северных входных дверей храма. Я пошел туда. Восемь мужиков с трудом несли бившегося в их руках немолодого, обросшего волосами мужика. Внутри его какой то страдающий голос кричал: «выйду, выйду!»

«Я шел около, пока его несли по собору к раке. У раки он затих, точно лишился чувств. Я смотрел на лицо его, когда его подвинули, чтобы приложить к раке. Оно было искажено так, и такое было на нем выражение, что страшно было смотреть.

Его приложили. Он очнулся и отошел совершенно освободившимся от страшной власти и здоровым.

Оказывается, он страдал 30 лет и имел от исправника свидетельство, что болен тяжелой формой «кликушества».

Исцеление это произвело сильное впечатление. Страшно было думать, что 30 лет, с 18-летняго возраста, эта душа лишена была исповеди и причастия. Я спросил его, ел ли он что-нибудь. Он был натощак. Не тут ли, в радости исцеления было идти ему к Чаше?

Я попросил архимандрита Владимира исповедовать его, а в конце обедни он спокойно приобщился».

В самодовольстве невежества, многие склонные поправлять даже Евангелие, отрицают возможность нахождения души человеческой во власти диавола. Между тем лица, стоящие близко к делу, так сказать, духовной медицины, прекрасно знают неопровержимость этого тяжкого недуга со всеми его ужасами.

Помимо того, что больные этого рода испытывают непреодолимое отвращение ко всему священному, замечательно, например, то обстоятельство, что иногда простые крестьяне говорят, в случае одержимости, на иностранных языках, с закрытыми глазами обличают тайныя дела подходящих к ним людей. И, во всяком случае, страшная область этого недуга настолько интересна, что вместо глумления, заслуживала бы серьезного наблюдения врачей, которые часто оказываются совершенно бессильными пред этим явлением.

Замечательно, что эти одержимые имеют совершенно неестественную силу, что несколько мужиков иногда еле справляются со слабою на вид женщиною.

Кроме того, чем сильнее степень недуга, чем крепче «враг» вцепился в свою жертву, тем труднее он выпускает ее. Вот почему силится он так не подпустить к великим святыням человека, в которого вселился.

Рассказывают, что в Саровскую пустынь три человека везли из Сибири закованного в цепи «бесноватого». Чем ближе к Сарову, тем он становился ужаснее и, наконец, перед самым Саровым, в лесу разорвал цепи и бежал.

И такие бесноватые освобождаются, обыкновенно, из под власти духов у мощей преподобнаго Серафима мгновенно. Он невыразимо им страшен...

Кто, после этого, осмелится легкомысленно отрицать злобное действие в мире духа силы?.. Не отрицать, а всегда помнить надо спасительное предостережение святого апостола: трезвитеся и бодрствуйте.

Трезвость ума и сердца: свобода от всех увлечений, которые заглушают только в нас голос совести и, точно туманом, закрывают пред нами истинную цель жизни и требования христианского долга; наконец, бодрость духа, сильного упованием на Бога и Его святых угодников, – вот та несокрушимая стена, которая оградит нас от враждебного нападения «легионов» диавола... Под защитой этой спасительной ограды и старайся жить, христианин, и тогда ты всегда возможешь угасить все раскаленныя стрелы лукаваго (Еф.6:16). («Проповед. Хрестоматия», ч. 1-я, стр. 163, слово прот. Петра Миртова).