Жизнь и труды профессора Казанской Духовной Академии П. А. Юнгерова

Павел Александрович Юнгеров родился в 1856 году в семье священника Самарской епархии. Отец его был выдающимся пастырем. По словам Юнгерова, к нему «за духовным советом народ сходился не десятками, не сотнями, а тысячами».¹ Влияние отца укрепило в будущем ученом глубокую религиозную настроенность, которую он сохранил до конца дней.

Среднее образование он получил в своей родной семинарии, высшее – в Казанской духовной академии, курс которой окончил в 1879 году по богословскому отделению со степенью кандидата богословия и с правом при соискании степени магистра не держать новых устных испытаний. В этом же году началась и преподавательская деятельность Павла Александровича.²

Уже 21 октября он защитил диссертацию под заглавием «История и значение пророческого служения в иудейском народе», а 24 и 31 октября прочел две пробных лекции: «Объяснение VII гл. 8 ст. XII гл. 30 ст. книги Исход» и «Повествование о творении мира и человека в I, II и V гл. кн. Бытия в отношении к вопросу о происхождении и писателе книги», после чего и допущен был советом Академии к чтению лекций по Священному Писанию Ветхого Завета в качестве приват-доцента.³

Павел Александрович занял кафедру при исключительно трудных обстоятельствах. Ему даже не удалось выслушать на студенческой скамье полного курса своей науки и приготовиться к кафедре под систематическим руководством своего предшественника, поскольку в годы его студенчества (после хиротонии Тихона Клитина) кафедра Ветхого Завета была вакантной. Во многом ему пришлось работать самостоятельно. Но богословское отделение академии, избирая кандидата Юнгерова, очевидно, знало, кого оно выбирает.⁴

После занятия кафедры, для всестороннего и более глубокого изучения своего предмета, не смотря на свои очень скудные средства, не раз Юнгеров предпринимал заграничные путешествия. Так в 1888, во время каникул, он путешествовал на Восток, где обозревал места библейских древностей и вместе с тем изучал еврейский язык. В следующие летние каникулы Юнгеров совершил поездку в Германию, где слушал лекции по Священному Писанию известных профессоров Берлинского и Лейпцигского университетов и, кроме того, занимался в Лейпцигской университетской библиотеке.⁵

Молодой преподаватель, несмотря на свои усиленные занятия составлением лекций, уже в июне 1880 г. успел представить в Совет Академии магистерскую диссертацию под заглавием «Учение Ветхого Завета о бессмертии души и загробной жизни», и этой книгой открыл целую серию научных трудов, которыми он почти каждый год с этих пор стал дарить русской литературе.⁶

Из своих занятий Юнгеров вынес убеждение, что «православный русский толковник имеет право и долг уяснять буквально-исторический смысл ветхозаветных писаний и пользоваться выработанными в современной западной исторической, археологической и ориенталистической науке данными и выводами, но не забывать и высшего Христо-пророчественного и морального смысла их, раскрытого отцами Церкви, и его всесторонне раскрывать и утверждать»⁷.

Эти принципы Юнгеров привел в своем обширном труде «Книга пророка Михея. Библиологическое и экзегетическое исследование», который включал еврейский, греческий и славянский текст книги пророка Михея с русским переводом и комментариями. Особое внимание ученого было направлено на выработку критериев, позволяющих выбрать из еврейского текста и древних переводов наиболее древнее прочтение.⁸

За аналогичный труд о книге пророка Амоса («Книга пророка Амоса: введение, перевод и объяснение». Казань, 1897) П.А. Юнгеров был удостоен степени доктора богословия. Бывший ректор Казанской ДА епископ Антоний так писал об этом труде: «Автор может по справедливости похвалиться полнотой своей работы. Кроме обычных, в библейских монографиях глав: о личности св. писателя и об его эпохе, о содержании, характере и цели написания самой священной книги, о главнейших ее вероучительных и нравоучительных истинах, автор предлагает особенно ценную главу: «Об отношении пророка Амоса к другим пророкам израильского и Иудейского царства». Этой главой автор сразу возвышает свою ученую компетенцию над большинством библейских исследователей, русских и иностранных, которые, изучив в подробности одну священную книгу, обнаруживают полную неосвоенность с содержанием всей Библии и, будучи лишены возможности поставить свой предмет в связь со всею полнотой Божественного домостроительства, исчерпывают весь религиозный смысл священной книги характером современных ей исторических событий, заставляя тем читателя сомневаться в ее Божественном происхождении и вечном предназначении. Г[осподин] Юнгеров... мог, вопреки примеру помянутых исследователей, охватить своей мыслью как содержание, так и словесные выражения всей св. Библии, и потому выдержать, как в этой главе, так и во всем толковании ее принцип библейского параллелизма, составляющего высокое преимущество лучших святоотеческих толкователей и в значительной степени утраченного толкователями современными. Правда, последние, при помощи библейских словарей, симфоний и параллелей превосходят первых в отношении параллелизма словесного, но они, безусловно, уступают им в гораздо более ценном параллелизме идей, которым богато сочинение нашего автора»... Благодаря параллелизму автора «внимательный читатель вводится в понимание книги пророка Амоса, как слова Божия, всегда себе равного, хотя и преподаваемого устами многих проповедников; благодаря ему же читатель без труда готов принять обильно предлагаемые в диссертации святоотеческие толкования пророческих слов, выходящие далеко за пределы современных пророку событий и вводящие нас в царство вечное Божественных истин или же событий новозаветных».⁹

Область библейского богословия Юнгеров обогатил работой «Вероучение Псалтири, его особенности и значение в общей системе библейского вероучения». Исследователь подошел к Псалтири не просто как к древнему памятнику, а как к живому боговдохновенному свидетельству веры.¹⁰

Но главным делом жизни Юнгеров стало создание первого в России научного свода ветхозаветной исагогики, а также перевод Ветхого Завета на русский язык.¹¹

До Юнгерова в русской православной исагогической литературе существовали лишь изданные посмертно записи лекций митрополита Филарета (Дроздова) и епископа Михаила (Лузина). Но прогресс библейской науки требовал нового обобщающего труда. Юнгеров хотел, чтобы он служил не только в качестве академического пособия, но и адресовал его всем интересующимся Библией. Сначала он печатал многочисленные исагогические статьи в «Православном Собеседнике», а затем объединил их в книге «Общее историко-критическое введение в священные ветхозаветные книги». Курс включал историю происхождения священные книг, историю канона, текста и переводов, а в 1910 в дополнение к книге вышел в Казани его «Очерк истории толкования священных ветхозаветных книг Священного Писания», который в том же году был включен во 2-е издание его исагогики.¹²

За этой работой последовал цикл статей о происхождении отдельных книг Ветхого Завета, объединенный в 1907 в двухтомный курс «Частное историко-критическое введение в священные ветхозаветные книги».¹³

Юнгеров отклонил как недостаточно обоснованные все теории либерально-скептической исагогики о происхождении книг Ветхого Завета. В частности, он отверг и документарную теорию происхождения Пятикнижия, и теорию коллективного авторства книги пророка Исайи.¹⁴

Сам Павел Александрович по своей обычной скромности не придавал особого значения своим трудам, но не так думали о них другие. О его магистерской работе официальный рецензент, ректор Казанской ДА протоиерей Александр Владимирский (1821–1906) писал следующее: «Надеемся, что настоящее сочинение будет встречено сочувственно всеми, интересующимися отечественной богословской литературой. Со своей стороны мы считаем этот труд, обнаруживающий в авторе весьма обширную эрудицию по предмету взятого им для исследования вопроса, большое знание Священного Писания и еврейской филологии, соответствующим той цели, с которой он представлен в Совет академии».¹⁵

Работая как переводчик Ветхого Завета, Юнгеров, в отличие от создателей Синодального перевода, основывался на Септуагинте. Лишь во вторую очередь он обращался к масоретскому тексту и славянскому переводу.¹⁶

Идея перевода принадлежала наставнику и другу П. А. Юнгерова профессору Казанской ДА Михаилу Ивановичу Богословскому (1844–1916). «Настоятельная необходимость русского перевода ветхозаветных книг с греческого текста 70-ти была вызвана непонятностью для него многих мест славянского перевода, что было обнаружено им при ежедневном чтении Библии на сон грядущий», – вспоминал о нем один из современников.¹⁷ Он считал, что «пора ... заняться переводом нашей церковной Библии Ветхого Завета на русский язык, в виду полной неясности славянской Библии»¹⁸. Пособием для понимания церковно-славянского текста ветхозаветной Библии мог быть только новый русский перевод, выполненный с того греческого текста, с которого сделан и славянский перевод. Обращаясь к П.А. Юнгерову, М.И. Богословский подчеркивал, что «наша славянская Библия не только в отдельных, но и в целых книгах становится непонятной не только для простецов, но и дал образованных и даже для учёных, ... поэтому желательно и крайне необходимо иметь русский перевод Библии с греко-славянского текста».¹⁹ Он отмечал, к каким «неудобствам» и неблагоприятным последствиям приводило и может приводить одновременное существование церковнославянского перевода ветхозаветной Библии по LXX и русского синодального по масоретскому тексту при отсутствии русского перевода по тексту LXX. «Иметь две Библии, несогласных по тексту, как доселе, – говорил он, – крайне неудобно во многих отношениях, например, в борьбе с врагами православия, при преподавании Священного Писания в школе, где учителя, не зная, какому переводу отдать предпочтение, могут в своих объяснениях путаться сами и спутывать учеников».²⁰

В 1908 году Юнгеров начал труд по переводу Ветхого Завета на русский язык по тексту Семидесяти. Первой была переведена книга Притчей. Самое деятельное участие в переводе принял Михаил Иванович Богословский. Он сверял черновые переводы с греческим, славянским, синодальным переводами и переводом Макария, находил неточности, иногда пропуски, неясные выражения и слова. Его изменения часто всецело вводились в дальнейший перевод. При его участии переведены Притчи, книги пророков, Плач Иеремии, книга Иова, 70 псалмов.

Свои переводы священных книг Юнгеров предварял краткими вводными статьями, в которых рассматривал главным образом филологические проблемы и указывал литературу. Переводы были снабжены подстрочными примечаниями. Этот труд Юнгерова Н.Н. Глубоковский охарактеризовал как «великий научно-церковный подвиг»²¹. Переводы сначала публиковались в «Православном собеседнике», а затем отдельными оттисками.

Новый перевод Ветхого Завета должен был отвечать нескольким требованиям. Литературный язык перевода должен соответствовать требованиям современного времени, перевод должен был быть точен и понятен. Таким образом, читатель, имея такой перевод, без труда мог бы им пользоваться как незаменимым пособием при чтении или слушании церковно-славянского текста. Синодальный перевод привлекается как «авторизированный». Использование еврейского и латинского текста при составлении перевода весьма ограничено.

Очень интересные наблюдения можно сделать при исследовании перевода книги пророка Даниила.²² Как известно Церковь приняла вместо перевода Семидесяти другой древнегреческий перевод – Феодотиона. П. А. Юнгеров переводил с текста Феодотиона. Однако в некоторых местах П.А. Юнгеров отступает от текста Феодотиона и переводит с LXX. Это 3:2, 3:21, 3:23, 7:2, 8:4, 8:19, 8:27, 9:3, 9:13, 9:18 и другие. Важность этого наблюдения заключается в том, что до Юнгерова никто из переводчиков не обращался для перевода к тексту книги пророка Даниила Семидесяти толковников. Юнгеров вновь вводит Септуагинту как источник для перевода книги пророка Даниила, и это делает его труд не просто переводом, но и ценным текстологическим исследованием.

Текстологический и лингвистический анализ переводов позволяет нам сформулировать общие принципы переводческой работы Юнгерова.

П.А. Юнгеров старался дать пособие для понимания церковно-славянского текста Священного Писания Ветхого Завета. Однако он не следует исключительно за славянским текстом, в ряде случаев Юнгеров отходил от неточностей славянского перевода, предпочитая другие текстологические варианты (еврейский, синодальный, латинский). Таким образом, параллельно с переводом была проведена текстологическая работа. Слова, которые есть в славянском тексте, но нет в греческом, отмечались скобками. Удалялись некоторые слова, имеющие соответствие лишь в некоторых списках. Не удалялись дополнения в славянском переводе по отношению к греческому тексту. Некоторые слова переводились по-разному в зависимости от контекста.

Целью перевода являлось желание дать ясное и точное понимание книги. Поэтому Юнгеров одновременно наблюдал за близостью к греческому тексту и чистоте русской речи. Если греческий текст был темен, то он переводился не буквально или снабжался примечаниями.

Одним из принципов перевода Юнгерова являлся не просто учет славянского перевода, а еще и связанной с ним богослужебной традиции Православной Церкви.

Важно отметить, что П. А. Юнгеров выступал не только как переводчик, но и как экзегет. Как и все экзегеты, начиная от Синодального перевода, он ищет смысл библейского текста не в одном источнике, а в сумме различных по языку версий: еврейской, греческой, латинской и славянской. Потому перевод Юнгерова является не только текстологическим, но и важным экзегетическим пособиям для понимания библейского текста. Юнгеров старался также дать православное понимание библейского текста и обращался толкованиям святых отцов. Текстологический и лингвистический анализ перевода позволяет говорить нам о богословских особенностях перевода. Он переводит строго в русле православной традиции. Не следует считать, что перевод неверен и искусственно «подстраивается» под православное вероучение! Текст Юнгерова вполне корректен с лингвистической точки зрения.

Учитывая переводческую деятельность П.А. Юнгерова, можно сформулировать важный принцип перевода, небесполезный для будущих православных переводчиков: библейский перевод должен быть не только верен филологически, но и адекватен с богословской точки зрения.

За «труды по переводу священных ветхозаветных книг с греческого текста LXX-ти на русский язык» М.И. Богословскому вместе с профессором П.А. Юнгеровым было назначено Св. Синодом в 1910 году денежное вознаграждение в размере 500 рублей. В 1912 году перевод Притчей Соломона, Исаии, Иеремии. Плача Иеремии, Иезекииля и Даниила, как «вполне ученый труд», был рекомендован к премированию, и профессору Юнгерову была присуждена Советом академии половинная наставническая премия имени Высокопреосвященного митрополита Макария в размере 300 рублей.

Сам профессор П.А. Юнгеров о первых своих трудах по переводу ветхозаветных книг скромно заметил: «Надеемся, что эти переводы, делаемые нами в полном согласии со славянским переводом, послужат пособием к пониманию последнего, а критические подстрочные примечания о соответствии славянских чтений греческим или иным послужат средством к уяснению его истории и дальнейших ученых о нем работ»²³. Впоследствии назначенный Советом академии официальный рецензент рекомендованных к премированию трудов по переводу Ветхого Завета, проф. И.Ф. Григорьев в своем отзыве по поводу трудов Юнгерова свидетельствует, что «появление русского перевода с греческого текста LXX, сделанного при сопоставлении и в полном соответствии его со славянским переводом, и наука и общество встречают с чувством искренней признательности автору»²⁴.

К сожалению, переводы П. А. Юнгерова были мало изучены. Причинной этого было то, что Павел Александрович начал свою работу перед революцией и богословы не успели познакомиться с его переводческими трудами. Конечно, переводы Юнгерова были известны и им давали высокую оценку, но широкого распространения они не получили. Можно только предположить, какое бы плодотворное влияние они оказали бы на развитие российской библейской науки.

Сейчас появились переводы Ветхого Завета, которые ставят своей целью максимальный отход от любой традиции, сложившейся в России. Все эти переводы сделаны с еврейского текста, и нет ни одного, который бы имел в своей основе греческий перевод Семидесяти. Однако такой перевод будет актуален и сегодня, поскольку в богослужении Русской Православной Церкви по-прежнему используется церковнославянский перевод, сделанный с древнегреческого текста. В связи с этим возникла острая необходимость иметь русский перевод Священного Писания Ветхого Завета с греческого текста, с того самого, с которого сделан церковно-славянский перевод – это будет полезно для лучшего понимания смысла и глубины богослужения, святоотеческих комментариев и экзегезы Ветхого Завета.

Павел Александрович Юнгеров умер в 1921 году. К сожалению, автору этого очерка неизвестно, как сложилась его судьба после 1917 года.