Вторая часть. Отделение II

Внимай себе и учению и пребывай в них. Сия бо творя, и сам спасешися, и послушающии тебе (Тим. 4:16).

Время поста ныне, Христоименитое собрание! Сего ради весьма прилично, думаю, о нем теперь беседовать с вами. Когда приходит весна и земледельцы начинают орать, сеять, о чем тогда говорят обыкновенно? О сих самых предметах. А при наступлении и продолжении лета? О жатве хлеба, собирании овощей, древесных плодов и о прочем сему подобном. Итак, в общежитии мирском чем когда занимаются на деле, о том бывают слова и разговоры. Следовательно, и в общежитии духовном, между верными, не иному прилично быть беседованию ныне, как о посте, потому что время настоит такое.

Предприемля говорить о святом посте, мы раскроем: во-первых, что такое пост во всеобщем понятии; во-вторых, какие оного виды и по каким причинам тот, или другой вид поста соблюдать надлежит; в-третьих, с какими ограничениями или без оных.

Пост, во всеобщем понятии, есть воздержание себя от всего того, что хотя по естеству и приятно нам, человекам, от первобытного, беспорочного состояния отпадшим, однако вредно и богопротивно как само в себе, так и ради худых последствий от того, ежели не воздержимся и не предостережем себя. Например: свойственно человеку гневаться, однако ж и вредно, и богопротивно, особенно ежели в сем случае из границ выходим. Следовательно, предостерегать себя от гнева, воздерживаться от душевного, вкупе же и телесного возмущения есть пост. Естественно и приятно наслаждаться пищею и питием, по вкусу приуготовленными, однако ж вредно и богопротивно, ежели в том меры знать не станем. Следовательно, воздерживаться от брашен есть так же пост.

Отсюда видите, слушатели, что пост, во всеобщем значении, довольно пространное есть как бы поле, в котором заключаются многие нравственные предметы. Ибо не одно гневаться и яствами пресыщаться вредно и богопротивно, но сколько находится других помыслов, похотений, намерений, страстей и действий, которых источник хотя в природе нашей поврежденной, но за которыми, однако, последствия текут самые злые, с законом вечного несогласные и богопротивные.

Между древними преподобными отцами, отшельническую жизнь проводившими и, как звезды в темноте нощи, в уединении мудростию сиявшими, был преподобный отец Петр Дамаскин, нареченный епископ Дамаска, который, как пишет сам о себе, был столь нестяжателен, что и собственной книги не имел, но у других брал книги и пользовался¹⁹. Впрочем, трудился день и нощь, поучаясь в законе Господнем, и, напитавшись струями воды живой, сам наконец сделался высоким, небес касающимся древом, которое бесчисленные духовные произрастило плоды, сладостию живота вечного душу и тело питающие, то есть он многие самые душеспасительные в наследие оставил по себе к добродетели наставления, тем более святые, что и кровию христианского мученичества запечатлел их. Сей-то Дамаскин из Божественных Писаний, как сам говорит, составил извлечение, в котором исчислил и наименовал все страсти и похотения человеческого сердца. Как же бы вы думали, сколько исчадий греха насчитывает он? – Двести девяносто восемь.

Ежели любопытно и имеете терпение, выслушайте о главнейших из них. Лютость, коварство, лукавство, праздность, ласкательство, буйство, лихоимство, телесный покой свыше подобающего, леность, порочная печаль, неверие, недоверие, зловерие, маловерие, ересь, многобожие, идолопоклонство, неведение Бога, волшебство, пространнопитание, славолюбие, наслаждение, нецеломудрие, объядение, блуд, сребролюбие, гнев, скука, тщеславие, кичение, помрачение главы от вина, нелюдимость, прекословие, любопрение, злословие, ярость, бессловесная похоть, многопытство, оговор, оболгание, осуждение, клянение, немилосердие, братоненавидение, братоубийство, матереубийство, дароприятие, татьба, хищение, зависть, насмеяние, пристрастие ко временным, многосоние, мечтание, пиянство, сластолюбие и сладострастие, прелюбодейство, смех, играние, плясание, плескание, неподобные песни, ложь, скупость, любоначалие, лицемерие, непослушание, отчаяние, самоубийство²⁰. Но оставим. Довольно видите, что сердце человеческое есть море великое н пространное, в коем гади, ихже несть числа. Сих-то умственных гадов преодолевать, иных изгоняя из себя и вовсе истребляя, другим к размножению хотя преграду поставляя, есть пост во всеобщем значении.

Итак, правильно заметили мы, что он есть обширное как бы поле, в окружности коего весьма многие предлежат вниманию нашему предметы. Особливо ежели к сказанному нами прибавим и то, чего Господь Сам требует от постящихся устами пророка Своего Исайи.

Мы указали более то, чего не делать во святой пост. А Всевышний требует, чтобы, уклоняясь зла, мы всевозможно старались при том творить и доброе. Воин не венчается, ежели на поле брани только места своего не уступает неприятелю, но надлежит, чтобы он был победоносен. Так и для христианина постящегося, мало блюстись от греха, а нужно, в знамение победы над ним, сиять добродетельми. Аще, в судех и сварех поститеся и биете плетьми смиреннаго: вскую Мне поститеся яко же днесь, еже услышану быти с воплем гласу вашему? Не сицеваго поста Аз избрах, и дне, еже смирити человеку душу свою, ниже аще слячеши яко серпь выю твою, и вретище и пепел постелеши, ниже тако наречете пост приятен. Не таковаго поста Аз избрах, глаголет Господь: но раздробляй алчущим хлеб твой, и нищия безкровныя введи в дом твой: аще видиши нага, одей, и от свойственных племене твоего не презри. Тогда разверзется рано свет твой, и исцеления твоя скоро возсияют: и предидет пред тобою правда твоя, и слава Божия объимет тя. Тогда воззовеши, и Бог услышит тя, и еще глаголющу ти, речет: се приидох. Тако глаголет Господь (Ис. 58:4–5) и проч.

Ах, слушатели, хотя бы отчасти сподобиться нам сего, и если не всецело, то в некоторых, по крайней мере, видах поста показать надлежащие успехи! Помолимся, да Сам заповедавший бдети, трезвитися и целомудрствовати, Сам Господь Иисус Христос благопоспешит нам в том Своею благодатию и да сподобит нас достигнуть следующей седмицы, в которую, помощию Спасителя, размыслим и о видах поста.

Двойствен человек: телесен и духовен. Оттого двояк и пост: телесный и духовный. Так разделяют его отцы, пастыри и учители церковные, так разделяет его и сама мать верующих, Церковь Православная, ибо поет: постящеся, братие, телесне, постимся и духовне.

Постимся телесне, когда воздерживаемся от пищи и пития. Постимся духовне, когда удаляемся от всех видов греха (из коих главнейшие мы исчислили в предыдущем слове), упражняясь притом и в добродетелях, чтобы алчущего напитать, жаждущего напоить, нагого одеть, как пишет Исайя Пророк.

Воздержаться от пищи и пития не что иное значит, как мало и сколько возможно меньше есть и пить. То же значит и поститься телом. Если послушать суждения людского, то, говоря о посте, многие останавливаются только на сем понятии и далее оного уже не простираются. Но Церковь христианская, сердечно болезнующая и тщательнее заботящаяся о спасении чад своих, нежели сколько они сами о себе, иначе мыслит. Недостаточно, говорит она, чтобы только не по многу есть и пить; надлежит притом ежели не всегда, то в известные, по крайней мере, времена разбирать еще, что есть или чего не есть: то есть мясо ли, или рыбу, или ни того ни другого; что пить или чего не пить: вино ли, или только воду, или ни того ни другого. Таким образом, Церковь, приемля пост тела относительно к мере, учреждает еще к тому пост относительно к различию пищи. Итак, это третий вид поста, который можно назвать отраслью поста, так называемого телесного. Этот-то пост, столь строгий по-видимому, но самый легкий для тех, кои решились неуклоняемо идти вслед Христа, этот пост настоит ныне, слушатели. Приступим к рассмотрению пользы и надобности того и другого.

Полезен ли и нужен ли пост духовный, о сем, кажется, и вопрошать не для чего, ибо вещь сама собою весьма достаточно объясняется. Полезно ли и нужно ли удаляться греха со страстьми и похотениями его? Без сомнения. От греха происходят все бедствия и страдания, на какие человек ни жалуется в сей жизни. От него – нищета, убожество, насущного хлеба лишение, семейств расстройство и домов опустошение. От греха происходят убийства, кровопролития, недуги изнурительные, болезни неисцельные и самая смерть. Оброцы греха смерть (Рим. 6:23). Зубы Львовы, зубы его, убивающии души человечи. Яко меч обоюду остр, всяко беззаконие: ране его несть исцеления (Сир. 21:3–4).

Какая смерть? Не приходит ли она к каждому по законам естества? Ибо как ни живи, беззаконно или свято, честно или бесчестно, все не минешь смерти. Умерли пророки, умерли апостолы и все святые.

Могли бы вы, слушатели, остановить меня таким вопрошением еще выше, например, когда сказал я, что грех есть причина болезней. Ибо и болезни происходят не редко от холода, зноя, от ветров жестоких, дождей непрерывных и тому подобных явлений в природе. Но вникните глубже в сей предмет. Хлад создан не ради чего иного, как для прозябения, а чрез сие для плодотворения всякого рода растений, созданных на службу человекам и животным. Зной так же не ради иного чего, как для достаточного согретия растений земных и для споспешествования созрению плодов. Ветры для очищения воздуха от порчи. Дождь для предохранения недр земли от опаления их солнцем, для прохлаждения нас и всего сущего под небом. Следовательно, ежели хлад, или зной, или иное что из исчисленного вредит нам, – не само по себе или естеством своим вредит, а силы того к нашему собственно естеству худым нашим приспособлением. Например: во время несносного холода надлежит пребывать под покровом, какой кому, на сей конец, Творец определил. Но корыстолюбивый, не терпя никакой потери мнимых выгод своих, ежели при нестерпимом холоде, предприяв дальний путь, погибает в степях от лютости мраза, кто тут виноват? Холод или закопопреступная воля корыстолюбца? Очевидно, что воля. А как сие есть грех, то видите, что и несчастия случившегося причиною стал быть грех. Посему и о прочем рассуждай.

За болезнями неминуемо следует смерть. А когда оных вина есть грех, то грех убо и смерть самую причиняет. Заключение неоспоримое. Но, вонмите, скажу важнейшее.

Бог сотворил человека таковым, что мог он не умереть. Не говорю здесь о душе, ибо она и ныне бессмертна, но по телу человек первоначально изъят был необходимости возвращаться в землю, от которой взят. Он, конечно, не оставался бы вечным земли обитателем, но долженствовал бы переселиться в бесконечное Царствие Небесное. Сие, однако ж, делалось бы без истления в земле, как теперь случается, но по примеру Еноха, Илии Пророка и Самого Христа Спасителя нашего. Ибо о первом, Енохе то есть, сказано в Писании; Енох преложен бысть не видети смерти: и не обреташеся на земли, зане преложи его Бог (Евр. 11:3). Об Илии в Книге Царств пишется: И бысть идущим им, Илии и Елиссею, ученику его, се колесница огненная и кони огненнии, и разделиша между обема; и взят бысть Илиа вихром яко на небо (4Цар. 2:11). Каким же образом Господь Иисус Христос вознесся от земли на горняя к Отцу Своему безначальному, сие известно каждому и без напоминания незабвенно.

Но когда Адам нарушил закон Божий, в раю ему предписанный, Творческий оный устав по необходимости изменился и в лице прародителя всему потомству его, какое ни будет от начала мира до скончания века, указан путь – возвратиться в землю: земля ecu, и в землю отъидеши (Быт. 2:19). Таким образом, чрез прегрешение единого смерть во вся человеки вниде, в немже ecu согрешиша (Рим. 5:12). Толико пагубен грех!

Пост есть брань со грехом, да не царствует оный в мертвенном нашем теле и душах, а за тем, при помощи свыше, и победа над ним. Следовательно, колико полезен и необходим он, не очевидно ли?

Святое и славное Преображение Господа нашего Иисуса Христа происходило на горе Фаворе, памятуете сие. Когда же Спаситель, сшед с той горы, возвратился к ученикам Своим и народу, ожидавшему Его, тогда предстал пред Иисуса Христа человек некоторый и, падши к ногам его, взывал к Нему: «Господи, помилуй сына моего, он в новомесячии беснуется, и тяжко страждет, ибо часто бросается в огонь и в воду». Зная бесприкладное милосердие Сладчайшего Иисуса, вы тотчас уразумеете, чем кончилось такое умиленное прошение: и запрети Иисус духу нечистому, дух же, сильно потрясши одержимого, изыде от него, и исцеле отрок от часа того (Мф. 17:18.). Вот какое чудо! Но цель повествования сего есть реченное здесь Иисусом Христом: Сей род не исходит, токмо молитвою и постом (Мф. 17:21).

Видите, пост, с молитвою соединенный, и бесов отгоняет, и врага темного, древнего и самого злокозненного для нас сокрушает.

В нас же ежели и не беса, а страсти прогоняет пост, одно стоит другого. Ибо взгляните, например, на человека, который гневом пылает. Коль он не благообразен (Притч. 11:25). Лице кроваво, очи сверкают, уста дрожат, зубы скрежещут, с языка злословия яд льется, руки подъяты на биение. «Гневающийся сам себя не помнит, – пишет святой Василии Великий. – И как потоки, с высоких в нижние места стремящиеся, увлекают с собою все встречающееся, так он в ярости необузданной на все без различия нападает; не щадит седин, не уважает добродетели, ни родства, ни благодеяний, ни иного чего»²¹. Посему гнев есть неистовство, хотя, может быть, и кратковременное; одержимые, однако, им лучше ли и сноснее ли исступленных, действительно беснующихся? Вид людей, злобою преобладаемых, еще страшнее, потому что злоба, по определению любомудрых, не что иное есть, как гнев постоянный, уже в душе укоренившийся.

Когда пост есть победное оружие противу сих и подобных толь лютых душевных движений, узда, ярмо, выю их смиряющее, то польза и необходимость поста остается неоспоримою и ограждать себя им – есть долг каждого христианина.

Ежели полезен и нужен пост духовный, то полезен, необходим и пост тела. Ибо они в неразрывной связи между собою.

Как, простираясь во внутренность храма, невозможно миновать преддверия, или, восходя на высоту здания, нельзя не употребить к тому лествицы, так, простираясь к совершенству духовного поста, чтобы быть чисту от грехов, и восходя на высоту его, чтобы сиять добродетельми, невозможно оставить упражнения в посте телесном. Следовательно, пост телесный есть посредствующая причина поста духовного. Вот связь их обоих друг с другом.

В самом деле, предмет духовного поста, между прочим, есть удерживаться от сладострастия. Но представьте, возможно ли сему быть, когда пещь похотения плотского от многоястия разжжена в теле не менее, чем пещь Вавилонская; когда кто упитан до излишества и кровь от многопитания кипит? Больной горячкою по нужде требует себе прохлады; так палимый огнем похотения плотского по необходимости ищет предметов страсти своей и день превращает в нощь, нощь в день. «Сия необходимость происходит от пресыщения», – пишет Святый Василий Великий.²² От нее, говорит, люди бывают подобны неистовым коням.

Нецеломудренный поступок жены Пентефриевой касательно Иосифа, сына Иаковлева, кому не странен кажется? Ибо бяше Иосиф добр образом и красен взором зело. И возложи жена господина его очи своя на Иосифа, и рече: пребуди со мною (Быт. 39:6, 7 и проч.). Какое неистовство! Но сего, верно, не воспоследовало бы, ежели бы египтянка та не знала роскоши и пресыщения чувств. Так же и Ирод, четверовластник иудейский, не дошел бы, конечно, до толико безумного любострастного очарования, чтобы исполнить самую злейшую волю дщери Иродиадиной усекновением главы Предтечевой, ежели бы не способствовало к тому неумеренное пиршествовани, по случаю празднования дня рождения Иродова. Дни же бывшу рождества Иродова, пляса дщи Иродиадина посреде, и угоди Иродови: темже и с клятвою изрече ей дати, егоже аще воспросит и проч. (Мф. 14:6, 7).

Таким образом, пост телесный в тесной связи состоит с постом духовным по отношению к плотским вожделениям, и кто хочет разжжения тела угасить, кипение крови охладить, мечтания сатанинские отогнать, тому нужно непременно иметь воздержание от многоястия и сладкопития, тому надлежит пребывать в посте непременно. Пост есть младости страж, взросших обуздание, девства питатель, супружества охранение. Не подозревает муж нарушения своему браку, видя жену, живущую в посте. Не сокрушается жена ревнованием, видя, что муж хранит воздержание. Пост и в самом браке воздержанию научает, внушая, да и в молитве упражняются. Так рассуждают святые отцы.

Не менее и с другой стороны, пост телесный есть неразлучный и наилучший товарищ посту духовному, ибо предотвращает гнев и последующие за ним распри, брани, бивства и кровопролития. Каким образом? Зри связь. Главнейший источник гнева есть пиянство, как свидетельствует повседневный опыт, выразительнее же Премудрый Царь Соломон: терния прозябают в руце пияницы (Притч. 26:9). Но где наблюдается строгое воздержание в пище и питии, короче, где сожительствует пост, там нет места гневу, предотвращены распри, брани, бивства и кровопролития.

Не ковались бы, взывает Святитель Каппадокийский, оружия, ежели бы пост господствовал²³. Кто также когда, соблюдая пост, дом свой расточил и растратил попапрасну имение? Кто в посте оставил жену без пропитания, чад без воспитания или без наследства? Не слыхано. Где пост, там нет лихоимства и мздоприятия.

Пост пророков образует, ибо жизнь Крестителя Христова что иное была, как не всегдашний пост? Иоанн имяше ризу свою от влас велблужд, и пояс усмен о чреслех своих, снедь же его бе пружие и мед дивий (Мф. 3:4). За то не было пророка, в рожденных женами, больша Иоанна Крестителя.

Пост сильных укрепляет, законодателей умудряет. Не мог бы Моисей стерпеть грома, молний и гласов трубных, восходя на гору Синайску для принятия скрижалей завета от Господа, ежели бы прежде постом себя не оградил. Постом он не только законоположение на высоте исходатайствовал, но и Бога узреть удостоился. Между тем, люди израильские снедоша ясти и пити, и восташа играти; за то скрижали оные, кои исходатайствовал пост, сокрушились. Сравни оба сии обстоятельства и увидишь, как пост к Богу приводит, а невоздержание от Него удаляет.

Приимите убо пост, убогие, как усладителя скудной и сухой трапезы вашей; приимите, богатые, как домов ваших предохранителя от всякого вреда; приимите, немощные, как врача; приимите, здравые, как здравия неоскудного источника; приимите, судии, как безмездия наставника; приимите, воины, как мужественного споборника; приимите, девственники, как целомудрия хранителя; приимите, мирские и духовные, приимите, братия, святой пост – все без исключения, как лествицу к небесам, где нет болезни, ни печали, ни смерти, но жизнь бесконечная, которую и да дарует каждому из нас Господь, Ему же слава вовеки.

О посте тела относительно к различию пищи, сказав, что он имеет правилом воздерживать христиан от излишнего употребления пищи и пития, мы входили притом в рассмотрение, что когда есть и пить: мясо ли, например, или рыбу; вино ли дозволительно пить или только воду или не употреблять ни того ни другого, но пребывать в сухоядении. Сколько прений происходит обыкновенно в беседах наших о сем предмете! Довольно, говорят иные, знать и наблюдать приличную в ястии и питии меру, а разбирать качество того и другого – какая нужда? Не вредит вино – укоризненно пиянство. И брашно нас не поставляет пред Богом, но приятен Ему человек, который объядения чужд.

Не столь важно было бы суждение сие, если б оно словами только оканчивалось. Но напротив, коль многие поста, о коем речь, не хранят действительно, да и нарушают его явно. Страшная смелость и самоволие удивительное! Во изобличение оного, а себя во ограждение от соблазна и подобного преткновения, рассмотрим, слушатели, что принадлежит до поста относительно различия пищи, и, во-первых, исследуем, кто законоположитель его и сколь далеко простирается древность оного.

Не человеческое и не новое, подлинно, есть изобретение – пост сей: но он законоположен Самим Богом и современен роду человеческому.

От всякаго древа, еже в раи, снедию снеси: от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него (Быт.2:16–17).

Не законоположение ли это поста? Сие же рек Адаму не иной кто, а Бог Сам, и не чрез ангелов Своих, но непосредственно, лицем к лицу. Стало быть, Сам Бог поста Законоположитель, притом и Основатель, ибо прежде сей заповеди никакой другой не находим, а самая первая она есть.

Если ты думаешь, что реченное «не снесте» относится к посту вообще, а не в толь частном и тесном смысле, как мы о нем рассудить предприняли, то обратись к предыдущим реченного словам и вникни в связь целого изречения: От всякаго древа, еже в раи, снедию снеси: от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте. Не видишь ли, что не просто, но исключительно говорится? Не воздерживаться только заповедуется, но и ограничивается, от чего именно воздерживаться, что ясть и чего нет. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте; прочее все разрешается. Пост относительно к различию пищи!

Что он от Бога, есть и другой случай в доказательство. И празднуйте той праздник Господу во вся роды ваша: законно вечно празднуйте его (Исх. 12:14). Заповедь, данная Богом Израилю, когда получил он свободу от ига Фараонова. Здесь Всевышний повелевает избранному народу день исхода своего из Египта праздновать вечно. Как же праздновать? Седмь дней опресноки ядите, от перваго же дне измите квас из домов ваших: всяк иже снест кисло, погибнет душа та от Израиля (Исх. 12:15). Не пост ли, о коем слово? И не новое ли посему оного Божественное законоположение, коего нарушителям и казнь предположена?

Доказательства древности качественного поста вытекают из источников тех же самых, какими мы до сих минут занимались; надлежит только иным образом подойти к ним, так именно. Мы говорили, пост узаконоположен Богом при Адаме, ибо ему первому первая дана была заповедь – не вкушать от древа, еже разумети доброе и лукавое. Но Адам не есть ли корень всего рода нашего? Следовательно, и поста начало соприкосновенно началу мира и современно человечеству.

Пост не теряет глубокой древности, ежели производит его и позже мироздания, именно от того времени и случая, как повелел Бог Израилю: Седмь дней опресноки ядите, от перваго же дне измите квас из домов ваших. Ибо и это было за шестнадцать столетий до воплощения Господа нашего Иисуса Христа.

Что от Бога и почтено древностию, то достойно уважения. Итак, устыдитесь древности поста, вы, нарушители оного. Устрашитесь Законоположителя и, поправ похоти плоти, духовно жить потщитесь. Брашно не поставляет пред Богом, говорите вы. О, ослепление! Вы ищете послабления страстям своим в том источнике, откуда вытекают ярость и гнев на всякую душу злую. Возмущаете самую чистую воду, дабы не видеть срамоты лица. Напрасен труд. Брашно, как пещь мертвая, не поставляет нас пред Богом. Справедливо, и сие не ваша собственная мысль и слова, а святого апостола Павла, который, яко Богом наученный, истину глаголал. Но ответствуйте: древо познания добра и зла, в раю насажденное, от которого когда вкусил Адам, лишился рая и погубил с собою весь род человеческий, было ли само по себе столько важно, чтобы за него подвергнуться столь тяжкому наказанию? Не было, конечно; но велик был грех прародителя, что он воспротивился воле Творческой, пренебрег заповедь Владыки мира и оказался Ему ослушным. Так и здесь. Брашну, по существу его, отнюдь не принадлежит поставлять нас пред Богом, то есть творить нас Ему угодными или неугодными: ниже бо аще ямы, избыточествуем; ниже аще не ямы, лишаемся (1Кор. 8:8). Но оно делает сие по связи с ним весьма важного греха, ибо когда вы едите мясо, рыбу, сыр, молоко и прочее во время, к тому не предуставленное, тогда, как и первобытный человек, не противитесь ли в сем случае Богу, поста Законоположителю? Не вкушаете ли от древа познания добра и зла, в другом только виде? Следовательно, как и Адам, вы достойны гнева Божия и тяжкого наказания за ястие мяса, рыбы и прочего, а таким образом, и сии вещи, сами по себе безвредные относительно спасения душ, душепагубными становятся по обстоятельствам.

Еще говорят: чтобы временем употреблять мясо или рыбу, а временем воздерживаться от оных, сего Бог нигде в Писании Своем не изобразил и глаголал точию: внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими (Лк. 21:34). Точно так; учреждая пост, Бог не указал ясно на определенное различие брашен. Сей образ поста определен благорассуждением Церкви. Но доказывается ли сим, что не от Бога происходит пост, о коем беседа наша? И извиняетесь ли чрез сие вы, нарушители поста, что оного не уважаете? Не веселитесь. Церковь есть дщерь Бога жива, невеста Небесного Жениха Христа, Царя царей. И потому – что она учредила, может ли сие быть не утверждено, не освящено Самим Богом Вседержителем и не ознаменовано печатию даров Святого Его Духа? Елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех: и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Ин. 21). Глаголя сие к апостолам, Господь глаголет чрез них ко всем вообще пастырям Церкви.

Церковь всем нам, верным, мать есть, ибо она рождает нас водою и Духом в наследие Царствия Небесного; она напояет нас млеком православия и питает хлебом живота вечного, который есть глагол Божий. Посему, во уважение Церкви, не надлежит ли хранить постов, ею установленных? Когда Церковь есть мать, а мы ее чада, то отсюда рождается духовное семейство. Представьте ж, не повинуются ли обыкновенно в семействах по плоти чада родителям своим? И не с охотою ли, без роптания, без принуждения, без споров наблюдают всякий порядок, какой в доме учрежден ими? Так и в духовном семействе поступать надлежит, тем с вящшим усердием, что в семействах по плоти старейшие могут учреждать иное и по побуждениям самонравия, а святая Церковь все и всегда делает с предположением истинной нашей пользы. Там предмет учреждений, сколько бы они ни были благоразумны, есть большею частию краткое краткою жизнию наслаждение; а здесь блаженство вечное, небесное, душ спасение, не менее же и счастие земное, на началах прочных основанное. В семействе – чего избави Боже! – когда вкрадывается взаимное несогласие, когда дети выходят из послушания родителям и начинают поступать не по их распоряжениям, но каждый по своей воле, какой тогда хаос к соблазну прочих в доме водворяется! Подобным бедствиям подвергается и духовное семейство, церковь Христова, когда чада ее уставов церкви не наблюдают, преданий отеческих не уважают и когда чрез сие как в мыслях, так и в делах исчезает единение духа. Заметить только надлежит, что семейства по плоти от несогласия падают и разоряются, по реченному в Писании: всяк град или дом разделивыйся на ся не станет (Мф. 12:25). А Церкви, яко на неподвижном краеугольном камени Иисусе Христе основанной, и врата адова не одолеют. Чем здесь извиняете вы самонравие свое, нарушители святых постов? Разве только сознанием вины своей. Не хощете? Принуждения нет, но помнить должно слово Христово: аще кто церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 28:17).

Церковь, учреждая пост относительно к различию пищи, то есть, распределяя временем вкушать мясо, молоко, сыр, масло, а другим временем оное возбраняя, ужели ослабляет чрез сие силу поста относительно к мере пищи? Ужели предполагает, что простительно пищею и питием пресыщаться до обременения чрева, души и тела до расслабления, только бы не было употребляемо тогда, например, мясо, когда оное ею возбраняется? Или, видя тебя, в сухоядении пребывающего, между тем злата и сребра алчущего, домы сирот и вдовиц снедающего, ужели Церковь останется довольною и порадуется? Отнюдь нет! Как тело и душа неразлучны, так, по намерению матери верных, должны быть неразлучны между собою и посты тела относительно к различию и мере пищи; верх же и союз оных да будет пост духовный. Посему, уважая и наблюдая первый пост, не нарушай и второго. Воздерживаясь от мяса, молока и сыра, не пресыщайся, между тем, и другими яствами, кои на тот случай разрешены церковию; не наполняй чрева и не напитывай гортани так, чтобы стрелам лукавого удобно было во плоти твоей разжигаться. Наипаче же удаляйся от грехов; имея воздержание от сребролюбия, убегай гнева, гордости, тщеславия, но смирение с послушанием соединяй крепчайшим союзом. Ежели есть какие порочные привычки, постяся, прилагай вящшее старание отгнать их от себя, победить и истребить. Апостол так учит: кто крал, например, впредь да не крадет, а лучше пусть трудится, делая полезное своими руками, чтоб можно было уделять нуждающемуся. Пьянство же должно быть столько презренно, чтобы и слух о нем исчез. Таким образом поступай и мзды постных дней сподобишься, долгоденственное житие иметь будешь и Царствие Небесное наследуешь.

Христоименитые слушатели, что следовало по званию моему, сие внушил я вам. Помолимся, братия, ко Святой и Животворящей Троице и к Пречистой и Непорочной Деве Матери Бога Слова, да наставит нас Бог на путь спасения и чрез Ангеов Своих да соблюдет от всякого преткновения. О Господи, услыши глас моления нашего и во благих желания исполни!

Как находятся многие, которые постов не наблюдают, пресыщаясь яствами, сколько когда хотят, без рассмотрения рода и вида оных, так есть и такие, кои, следуя сильному возбуждению духа, но не имея достаточного опыта, налагают на себя неправильный пост, превышающий их силы. Грешат как противники Церкви первые, но нельзя также тотчас похвалить и последних. Ибо хороша во всем приличная мера²⁴. Следовательно, и в пощении ей должно иметь место.

Мера сия определяема быть может по степени возраста, по состоянию здоровья, сил души и тела, по роду звания, по качеству должностей проходимых и, наконец, по обстоятельствам времени и места. Общее же во всех случаях правило: 1) Когда употребляешь пищу и питие, употребляй столько, чтобы не к пресыщению и услаждению чрева или гортани сие служило, но к поддержанию бытия твоего на земли; а отсюда чтобы вытекала слава имени Божия, для которой человек и создан. 2)Когда воздерживаешься от пищи и пития, воздерживайся столько, чтобы ослабления сил тела и духа не происходило и в исправлении чреды служения Церкви и общежитию, в состав коего, как член, ты входишь, чтобы опущений не последовало.

Не мое это рассуждение, но от святых отцов оно почерпнуто. Например, святой Кассиан Римлянин пишет: «Не один для всех приличен образ приятия пищи и не одна и та же мера, но различные. Ибо не все одинакую имеют крепость сил, не все в одном состоят возрасте, не все одних свойств тела и духа. И потому всех, как сказано, нельзя обязать к одной и той же мере брашен, но общий предел воздержания должен быть: бегать многоястия и излишества брашен и не прельщаться насыщением чрева и сластию гортани, но питать тело, сколько немощь естества требует».²⁵ Подобным образом рассуждает и преподобный Петр, нареченный епископ Дамаска: «Кто хочет, – говорит он, – кратким путем идти ко Христу, тот ни на правую, ни на левую сторону не должен уклоняться; то есть не помрачать ума излишеством брашен и пития, ни слишком продолжительным постом и бдением не возмущать мыслей. Умеренный пост есть – однажды есть в день и не насыщаться. Вино полезно в старости, немощи и в охладевшем сложении. Впрочем, и тогда –мало. В юности же, когда теплота естественная еще греет, лучше вода».²⁶

Но если побеждаешься неумеренностию, кайся, укоряй себя и снова начинай брань противу похоти. Таким образом не преставай поступать, хотя и падая, но восстая и укоряя себя всегда, а отнюдь не другого кого. Со временем чрез сие покоя достигнешь.

Но доказательнее, притечем к самым первоначальным правды и истины источникам, которые непосредственно происходят от краеугольного камня Иисуса Христа, именно – ко святым Его ученикам и апостолам. Вот, убо, святой апостол Павел взывает: Облецытеся Господем нашим Иисус Христом; и плоти угодия не творите в похоти (Рим. 13:14). Не рек: презирайте плоть, лишая ее необходимого пропитания, но только: угодия не творите в похоти, то есть попечения о плоти не простирайте до похотей. Он же, избранный Духа Божия сосуд, языков учитель, Тимофею, ради слабого желудка и частых его недугов, даже почти повелевает, воды не употребляя, вино пить, только в небольшом количестве. К тому не пий воды, но мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов (1Тим. 5:23).

Коль важны причины, на которых великие подвижники Христовы основывают рассуждения свои о мере и границах поста! Они заметили и свидетельствуют, что безмерно на пощение простирающиеся выше меры потом употребляют пищу и нередко мзду предыдущего своего терпения теряют чрез последующее падение, именно чрез грех объядения. Часто также случается, что от долговременного неядения изнемогает тело и к служению духовному делается неспособным, равно как и множеством яств отягощенное тело производит в душе тягость, уныние и толикое расслабление, что мысли, как бы туманом некоторым будучи объяты, предметов, к разумению предлежащих, ясно видеть и различать не могут. Кольми паче не в состоянии бывают горе возноситься и Богом заниматься.

Благоразумная мера, к чему бы ни применил ты ее, сама по себе есть высокое совершенство, о котором стараться надлежит всевозможно. В книге премудрости Иисуса сына Сирахова пишется: бремене паче себе не воздвижи (Сир. 13:2). Екклесиаст еще прежде сына Сирахова сие пояснил: не буди правдив велми, ни мудрися излише, да некогда изумишися (Еккл. 7:17). А святой Григорий Назианзин, основываясь на том и другом свидетельстве, преподает нам следующее нравоучение. «Мудрость – знать самого себя. Не слишком напрягаться и не подвергать себя участи голосов, которые от чрезмерного крика слабеют. Сие ведая, постараемся, братия, не быть медлительными в делании добра, ни слишком разгорячаться, но царским путем да течем, дабы по причине лености нашей не было нужды в побуждениях, а ради рвения и стремительности чрезмерной – в обуздании. Лучше из того и другого извлекать полезнейшее. Убегаем нерадения, равно и рвения неумеренного да удаляемся, ибо первое и последнее есть порок. От недостатка прилежания происходит безуспешность, а от излишнего напряжения сил – потеря оных»²⁷.

Впрочем, почтенные слушатели, сие не к тому клонится, чтобы благоговейных христиан, усердно ищущих душевного спасения, охладить к продолжительному пощению и плоти своей ко умерщвлению. Нет, но намерение показать, что могий вместити, да вместит (Мф. 19:12).

Кто способен, два дня, три, четыре или чрез целую седмицу не вкушать хлеба и не лишаться при том сил, потребных ко исправлению служения, к которому призван, тот пусть постится вышесказанным образом и сугубый за подвиги венец да примет. Совершитель веры, Господь Иисус Христос, по крещении Своем в струях Иордана пребывал без пищи и пития сорок дней и сорок нощей. А Предтеча Его и Креститель, святой Иоанн, чрез весь свой век питался одними акридами и медом диких пчел. Коль возрадовалася бы православная Церковь наша, если бы всяк воинствующий под знаменами ее был столь же победоносен над чревом и гортанию своею, впрочем, не ощущал бы потом ни душевного бессилия, ни телесного изнурения и расслабления, чтобы возмочь противостать козням диавола, подобно как Господь Иисус Христос, после сорокодневного поста, еще неутомим и врагу человеческого рода неприступен явился. Ибо враг, предположив, что Спаситель мира, Иисус Христос, постом долговременным истощил Себя и потому послушает его, какой бы совет им в рассуждении утоления глада ни подан был, осмелился было внушать Богочеловеку, претворить камни в хлебы. Однако ж супостат обманулся и к посрамлению себя получил ответ, ожиданию совершенно противный, именно: не о хлебе едином жив будет человек, рек диаволу Спаситель (Мф. 4:10).

Замечания здесь особливого достойно, что Господь Иисус Христос сорокадневный пост Свой в пустыне начинает не с тела, а с духа. То есть Он сперва занялся молитвою к небесному Отцу Своему, пославшему Его в мир для спасения человеков; и мысль, вознесенная в превыспренний Божественный чертог, в скинию Святая Святых, столь вперена была в предмет свой, что Господь Иисус Христос можно сказать, и не помышлял тогда о пище тела. Тело само себе отказывало, или справедливее, оно, будучи поддерживаемо трезвением и бдением духа Христова, притом, в самой полной мере участвуя в Его мысленном подвиге, не чувствовало уже и нужды в употреблении брашен, доколе Господь не совершил Своей с Отцем Небесным беседы и молитвы Своим святым произволением не привел к окончанию.

Сим образом поститься да старается всякий христианин. Ибо сей пост есть совершенно истинный, в котором все исчисленные нами виды пощения сосредоточиваются и который, когда бы вошел в общее употребление, прекратились бы все прекословия о нужде и пользе святых постов и о границах их рассуждать не осталось бы уже никакой причины, ни случая.

Богу, даровавшему нам днесь достигнуть предела постного поприща, вкупе же и того, чем кончить сие слово предположили мы при начатии оного; наипаче веселящему сердца наши тридневным Единородного Сына Его, Господа Иисуса Христа, из мертвых воскресением, которое вскоре светло праздновать имея, предмет беседы нашей переменить обязываемся, – Богу, тако нам благодеющему, слава, честь, поклонение и благодарение вовеки. Аминь!

Во святой и спасительный пост прошедшего лета имев с вами, слушатели, слово о святом посте, ныне при таком же случае необходимым поставляю учредить беседу и о молитве. Ибо молитва и пост нераздельны между собою таким образом, что одно без другого теряет свою силу и совершенство. Господь тому свидетель. Сшед с горы, где во свете славного Своего плотию преображения явил нам свет и славу грядущего нашего блаженного на небесех жития, сшед, говорю, оттуда, когда исцелил Он отрока, духом нечистым мучимого, тогда, между прочим, было сказано Им: сей род не исходит, токмо молитвою и постом (Мф. 17:21).

Слышите, не рек: молитвою или постом, но молитвою и постом. Следовательно, не разделил, но соединил предметы. Врачи, когда прописывают целительные средства для больных, тогда соединяют обыкновенно и смешивают в один состав оных различные роды, делая сие потому, что врачевство из средств одного рода полагают они недостаточным к возбуждению желаемого и целесообразного в больных действия. Подобно и Господь Иисус Христос, в состав спасительного врачевства против духов нечистых положив две важнейшие добродетели, пост и молитву, имел без сомнения то в намерении Своем, что молитва и пост вкупе сугубую имеют силу; а без того они ее теряют или, по крайней мере, не столь совершенны и действительны.

Подражая Христу, таким же образом проповедовали, творили и ученики Его, святые апостолы. Не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времени, да пребываете в посте и молитве (1Кор. 7:5). Вот словеса их. Тогда постившеся и помолившеся и возложше руки своя на ня, отпустиша их (Деян. 13:3). Вот их и действие! В обоих случаях не вкупе ли пост и молитва или, обратно, молитва и пост? Это же узрим, ежели и к лику пророческому перейдем. Что повествует святой Лука Евангелист о дщери Фануилевой? Бе Анна Пророчица, дщи Фануилева от колена Асирова, сия заматоревши во днех мнозех, живши с мужем седмь лет от девства своего; и та вдова яко лет семьдесят и четыре, яже не отхождаше от Церкве, постом и молитвами служащи день и нощь (Лк. 2:36, 37). Видите и здесь пост, и здесь молитва; не порознь притом, но то и другое вкупе.

Итак, пост и молитва нераздельны между собою. Они суть криле, из коих хотя каждое имеет свою силу, однако ж души благочестивые не иначе возлетают ими на небо, как когда оба крыла действуют вдруг и совокупно. Они суть дух и тело. Без духа тело мертво; дух без тела не совершенный человек. Так несовершен подвиг молитвы без бдения и пощения, а пощение мертво, ежели не одушевлено молитвою.

Сия толь тесная связь внушает мне, дабы после слова о посте возымел я слово же о молитве, обратив на оную взор с различных сторон. Господи! Посли благодать в помощь мне. Сам се не вем глаголати, но дерзаю потому единственно, что призван к тому, наиболее же, что верую Тебе рекшему: Аз дам вам уста и премудрость (Лк. 21:15).

Известно вам, слушатели, что обязанности христианина многие суть и различные. Например, наше дело алчущего напитать, жаждущего напоить, странного призреть и ввести в дом, нагого одеть, больного или в темнице страждущего посетить и послужить ему. Наше дело сие, но главнее всего того принадлежит нам должность молиться. И как всех членов тела превосходнее глава, всех чувств лучше зрение, так добродетелей всех святее и божественнее молитва.

Аще, пишет святой апостол Павел, языки человеческими глаголю и Ангельскими, любве же не имам, бых медь звенящи, или кимвал звяцаяй: и аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, любы же не имам, ничто же есмь. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть (1Кор. 13:1 – 3). Столь убо высоко ставит языков Учитель любовь к Богу – во-первых, а потом и к ближним. Но молитва – любви оной прозябение, или, лучше, самая любовь, сердечное к Богу прилепление, во свете лица Его всегдашнее хождение. Радость о Господе, внутреннее Ему духом служение, жертва мысленная и тот самый фиал с фимиамом, который принесши, двадесять четыре старцы падоша пред Агнцем (Откр. 5:8).

Молитва есть духовное в духовном вертограде делание, бдение непрерывное и Жениха Христа неусыпное ожидание. Сего ради цвет и благоухание веры, паче же непосредственная деятельная вера, в елее и огне недостатка не имеющая. Неотступное ногам Иисусовым припадение, слезами орошение их, сует мирских презрение и забвение, самоотвержение и смиренное глаголам живота вечного внимание; оттого чистое Бога познание, небесных созерцание, горних мудрствование, немолчное славословие, псалмопение и, таким образом, спасения и небожития на земле еще сладостное предвкушение. Словом, молитва есть та самая благочестивая, святая, христианам подобающая и, как очам свет, необходимая жизнь, для водворения которой между нами Сын Божий, быв на земле, употреблял все средства и способы, именно, слово и действие.

Внемлите, глаголал Христос, когда вы молитесь, не лишше глаголите, якоже язычницы: мнят бо, во многоглаголании своем услышани будут. Не подобитеся убо им: весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего и проч. (Мф. 6:7, 8).

Вот первое слово Иисусово о молитве, произнесенное Им между другими спасительными истинами в стране Галилейской всенародно, сшедшему Ему на гору и седшу пред учениками, как повествует святой Евангелист Матфей. Видите, жатва многа, делателей же мало. Молитеся убо Господину жатвы, яко да изведет делатели на жатву Свою (Мф. 9:37, 38). Вот второе слово, сказанное пред народом в пустом некоем месте, где еще и чудо сотворил Господь, насытив пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами! Горе не праздным и доящим в тыя дни, егда приидет мира кончина. Молитеся же, да не будет бегство ваше в зиме, ни в субботу (Мф. 24:19, 20). Вот третье! Блюдите, бдите и молитеся: не весте бо, когда время будет, то есть когда Господь дому приидет судить вселенную, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро: да не пришед внезапу, обрящет вы спяща (Мк. 13:33, 55) и проч. Вот четвертое! Воставше молитеся, да не внидите в напасть (Лк. 12:40, 46). Вот и пятое слово, на горе Елеонской произнесенное в преддверии крапиева места, где Господь Иисус Христос крестную смерть вкусил за нас и за род человеческий. Но не сочтешь, сколько раз и колико во многих местах Господь Иисус Христос глаголал о молитве, ибо еще и притчами проповедывал о сем предмете, как, например: человека два внидоста в церковь помолитися: един фарисей, а другий мытарь. Продолжения не присовокупляю, зная, что оное всем известно и памятно; скажу только, что цель сего иносказания есть научить людей молитве и смирению при том, яко всяк возносяйся, смирится: смиряяй же себе, вознесется (Лк. 18:10, 14).

Учению словом соразмерно было учение Христово и действием. Ибо сколь многократно проповедывал Он о молитве в разных отношениях, столь неопустительно и совершал ее Сам, в собственном Божественном лице Своем. Перейдем мыслию в то пустое и уединенное место, о котором упомянули мы выше, сказав, что Господь ознаменовал его преславным чудом, напитав пятью хлебами пять тысяч мужей. Видите ли, что творил Иисус Христос по окончании проповеди Своей к народу, повелев ученикам взойти в корабль и, отплыв, ожидать Его на другой стороне моря? Удалялся на гору един – чего ради? Помолитися (Мф. 14:23). Узнаем от святого Луки Евангелиста, каким подвигом подвизался Господь Иисус Христос в вертограде, в который уклонился со всеми учениками после таинственной вечери, где, вкусив в последний раз от плода лозного, преподал всем нам единожды навсегда под видом хлеба плоть Свою ясти, а под видом вина кровь Свою пити и веселитися чрез то в грядущей жизни радостию неотъемлемою? Молитвою: Отче мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия, обаче не яко же Аз хощу, но яко же Ты (Мф. 26:39). Сие глаголал Он тогда, преклонив колена на землю, и не один раз глаголал, но третицею, с таким притом членов тела необыкновенным потрясением и пламенем сердечным, что бысть пот Его, яко капли крове, каплющия на землю (Лк. 22:44). О пот, чудесный пот! Им-то начинательно смывалось рукописание, коим продан был род человеческий в рабы греху и отцу его. Им начинательно низлагаем был ад, угашаем огнь геенны и души, в нем погибавшие, оживляемы! Сей-то пот, слушатели, как из виноградного грозда сок, проливая из Себя и капли слез не простых, но кровию растворенных, источая, молился Иисус в вертограде веси Гефсиманской. Молился так же Он уже и на кресте, между двумя разбойниками будучи простерт. Молился и взывал гласом велиим (Лк. 23:46). А что не Себе ради, но нас ради Иисус Христос творил сие, Отцы да засвидетельствуют. «Молитва, – пишет святой Иоанн Дамаскин, – есть восхождение ума к Богу или того, что потребно, от Господа прошение. Как же убо Иисус Христос при воскрешении Лазаря и во время страдания Своего молился, когда Сам, будучи истинный Бог, ни в восхождении к Богу умом, ни в прошении чего-либо от Него не имел нужды? Не Себе ради, – ответствует тот же витийства церковного вождь, – сие творил Господь Иисус Христос, но образ нам подая и научая нас к Богу простираться сердцем и душою. Ибо как страдание претерпел Он для того, чтобы даровать нам над страстьми победу, так и молился, путь нам указуя ко Отцу Небесному, исполняя за нас всякую правду и с Богом Отцом Своим нас примиряя»²⁸.

О христиане! Когда таким образом молитва всех добродетелей святее, всех отраслей благочестия возвышеннее и когда нет обязанности, званию христианина существеннейшей, как молитва, то нерадения своего о ней не устыдимся ли? О том ли не болезнуем, что с Господем единого часа побдети не можем, а в беседах мирских дни, ночи препровождаем и не утомляемся, говоря и делая там по большей части суетное? Творец предусмотрел нашу в молитве хладность и еще тогда, как при молнии, громе и трусе земном на Синае вручал Моисею скрижали закона, милостиво заповедал нам посвящать на славословие пресвятого имени Своего преимущественно день седьмой, а шесть дней благословил нас употреблять в свою пользу, не оставляя, впрочем, и каждодневного (Исх. 29:38) возношения сердца к Богу: Шесть дней делай, и сотвориши вся дела твоя; в день же седьмый_, суббота Господу Богу Твоему (Исх. 20:9, 10).

Но увы! По крайнему небрежению, по недостатку сыновней Законодателю и Отцу Небесному преданности, мы и сие считаем для себя бременем, от которого и уклоняемся, как дети от учебных уроков. Мать, чрез тайну Крещения духовно рождающая верных, когда зовет нас утренневати Господу, тогда многие не только не внемлют благовестию священному, но и сна не прерывают. Простительнее бы это было, ежели бы от немощи только зависело. Но случается с некоторыми, что, чрез все пространство ночи быв заняты светскими увеселениями, они повергаются на ложе свое не ранее, как в самый час благовестия церковного, зовущего на славословие Божественное. Как им тогда внимать оному?

Ах, слушатели! Это новые ковы змия древнего, смерть в человеческом роде водворившего. Везде он стережет нашу пяту и во всяком благочестивом деле творит запинания, но наиболее в молитве. Ибо завистник всего более боится дабы мы не взошли в первобытное, блаженное невинности состояние, которого он лишил нас снедию от древа. Но поскольку ни что так не ведет нас к сему, как молитва, верою в Господа Иисуса споспешествуемая, то на сем предмете предстатель тмы, враг наш искони, и старается наиболее делать нам преткновение, не попущая мыслям нашим сосредоточиваться, но развлекая их по разным суетным предметам житейского попечения тогда особенно, когда мы начинаем возводить их в селения небесные. Вот ковы против нас духа злобы поднебесной!

Потщимся, слушатели христоименитые, потщимся беречь себя от них, сколько можем. И силу врага да отражаем молитвы же силою, которая сколь победительна и могущественна, сие узрим в последующей части сего слова.

Молитвою Моисей расторг Чермное море надвое так, что вода стена бысть одесную, стена ошуюю (Исx. 14:22), и Израильтяне прошли оное как посуху, а Египтяне, преследовавшие их, чтобы погубить язык святой, погрязоша во глубине, яко камень (Исx. 15:5). Внимая церковному песнопению, иные возразят: жезлом пресек Моисей море, крест им на поверхности вод предначертав. Правда; но жезл был здесь орудием только, а действующею причиною – молитва угодника Божия, верою в грядущего Христа споспешествуема, коею Вышний, будучи преклонен, рек: что вопиеши ко Мне, Моисее! рцы сыном Израилевым, и да путешествуют. Ты же возми жезл, и простри руку твою на море, и расторгни е (Исх. 14:15, 16). Молитвою тот же Моисей усладил в Мерре горькую воду, которой не могли пить, роптали израильтяне. Молитвою, ибо возопи, повествуется, Моисей ко Господу, и милосердый Отец показал ему древо, которое когда вложили в воду, усладися вода (Исх. 15:25). Молитвою Моисей разразил в пустыне Син камень, жезл также употребив орудием, и проистекло из него воды такое изобилие, что, напитавшись, оживились весь сонм Израилев и скоты их (Чис. 20:2).

Да станет солнце прямо Гаваону, и луна прямо дебри Елон, доколе отмщу врагам моим (Нав. 10:12). Так воскликнул Иисус Навин, простирая во спасение вверенных ему меч на Амморея, – и исполнилось. Ста солнце, и луна в стоянии, дóндеже отмсти Бог врагом их. Ста посреде небесе, и идяше на запад в совершение дне единаго (Нав. 10:13). Событие столь важно, что само Писание говорит о нем: не бысть день таковый ниже прежде, ниже последи (Нав. 10:14). Но какою силою оное совершилось? Силою молитвы. Это не мой ответ, но премудрого сына Сирахова, который ясно пишет, что преемник Моисеев призва в помощь Вышняго сильна, егда оскорбляху его врази окрест: и чрез то воспятися солнце (Сир. 46:5, 6).

Илия Фесвитянин был человек нам подобный, но молитвою помолися, да не будет дождь, и ни одна капля росы даже не пала на землю лета три и месяц шесть. Паки помолися, и небо дождь даде, и земля прозябе плод свой (Иак. 5:17, 18). Само собою разумеется, что во время бездождия и глад там свирепствовал; а поскольку он был всеобщий, то и Илия, скажете, страдал от него с прочими одинаковым образом? Нет, молитвенники и угодники Божии по большей части бывают изъяты из общих бед и напастей. Илия, водворясь при потоке Хорафове, прямо против Иордана, пил из него воду, а пищу, хлебы и мяса, к утру и к вечеру вранове приношаху ему (3Цар. 17:6). Когда же и поток оный иссяк от жара и зноя, тогда Илия переселился в Сарепту Сидонскую к жене вдовице, у коей для пропитания ее с детьми оставалась одна только горсть муки в водоносе и немного елея в чванце. Но молитвою сотворил Пророк, что и водонос муки не оскудевал, и чвапец елея не умалялся, доколе посетил Господь Израиля снова милостию и щедротами Своими, послав дождь на землю. Что еще? К наибольшему огорчению, у жены, госпожи дому, где пристанище имел Илия, впал в тяжкую болезнь сын и скончался. Но, возопив ко Господу, человек Божий только дунул на отрока трижды, и возвратилась в него душа его; сын ожил, и даде его Илия матери его (3Цар. 12:22).

Матерь верующих, святая Церковь наша, ежедневно воспоминает трех отроков, вверженных в Вавилоне в пещь, огнем горящую. События сего очевидцем был пророк Даниил, который потому и сообщил Церкви, а чрез сию и нам всем, историю оного в следующих чертах. Царь Вавилона, Навуходоносор, поставив на каком-то поле Деире златой кумир, повелел, чтобы всяк благоговейно падал пред ним и поклонялся, коль скоро возвещено будет о сем гласом трубы, свирелей и прочих тогдашнего времени мусикийских орудий. Не просто повелел, но с угрозою жестокой казни, что всякий ввержен будет в пещь, огнем горящую, иже аще не пад поклонится телу (Дан. 3:6). О ужас! Однако ж три отрока, Анания, Азария и Мисаил, Даниилу единоплеменные, безбоязненно оное веление презрели. Будучи истинными Поклонниками единого истинного Бога, Творца всяческих, кумиру бездушному поклониться не восхотели и колен своих пред ним не преклонили. Тогда повелитель Вавилона воскипел яростию. Разжите пещь седмерицею, дóндеже до конца разгорится (Дан. 3:19), рек он. И все вострепетало. Пещь тотчас разжгли до такой степени, что пламень нестерпим был для стоящих окрест, и мужи тии трие падоша со всеми одеждами своими посреди пещи, огнем горящи, оковани (Дан. 3:23). Погибли несчастные самым мучительным образом? – Нет, нет, да не смущается сердце ваше, слушатели; напротив, и хождаху они посреде пламене, поюще Бога и благословяще Господа (Дан. 3:24). Ибо Ангел Господень отрясе пламень огненный от пещи и сотвори среднее пещи, яко дух росы шумящ: и не прикоснуся их отнюд огнь, и не оскорби, ниже стужи им (Дан. 3:50). Какою же силою привлечен был Ангел? Бытописатель разрешает или паче предваряет недоумение, говоря, что Азария с сострадальцами пред низвержением в пещь и при самом падении в оную, помолился Господу: став с ними Азария помолися (Дан. 3:25). И, таким образом, огнь, в росу преложась, не сожигал их, но веял прохладою, вдыхая в них бодрость и веселие, коим движимы они и пели.

Сие повествует пророк Даниил. Сам же он, по повелению Дария, Мидского и Персидского царя, низвержен был в ров львин, но молитвою заградил уста львов, и не вредиша Даниила звери дубравнии, гладом разъяренные; а оклеветавшие его, дети их и жены, когда низринуты были к ним, не успели еще во рве дна достигнуть, и соодолеша им львы, и вся кости их истончиша (Дан. 6:24). Да оправдится Писание: изрываяй яму искреннему впадется в ню (Притч. 26:27). Не менее львов страшен зверь морской, но молитвою Иона Пророк и сего победил. Ибо будучи пожерт им, уже три дни и три нощи томился во чреве его и во глубине морской, однако ж когда в скорби возопил ко Господу, да изыдет из истления живот мой к Тебе, Господи Боже, тогда повеле Господь китови, и изверже Иону на сушу (Ион. 2:2, 11).

Событие сие приснопамятно, как по необыкновенности своей, так наипаче по важности реченного о нем от самого Божественного Учителя и Спасителя нашего: яко же бе Иона во чреве китови три дни и три нощи: тако будет и Сын человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф. 12:40).

Сообразив сии примеры и опыты чудес, извлечем из них наше заключение. Итак, молитве все может быть покорно. Ей повинуются небо и земля, послушно солнце, луна и звезды. Ей внемлют огнь, воздух, вода, море, ветры и великие звери морские. Львы, гладом разъяренные, силою ее делаются кротки, как домашние животные, а птицы хищные жертвуют ей и своею пищею. На аспида ли и василиска наступит молитвою ограждаемый – попирает их. Возложит ли руки на недужных – исцеляются. Дхнет духом – мертвые восстают и радостно приходят, ко утешению рыдающих. Так господствует молитва над миром и вещественным, и невещественным!

Но не менее власти имеет молитва и посреди мира высшего, духовного. Бесы ее боятся и трепещут, а ангелы Божии неотступно ей соприсутствуют, ибо общее имеют с нею дело – чтоб славить Господа.

Тает воск, когда близ огня будет положен, мгновенно рассевается дым, когда с ветром встретится, – так исчезает всякий дух злобы поднебесной, когда узрит собеседование души с Господом в молитве крестным знамением Христовой над ним победы огражденной. Правда, жалуется святой апостол Павел, что дано было ему жало в плоть, ангел сатанин, об удалении которого он трикраты молил Господа. Но сам же сей языков Учитель и объясняет тотчас безуспешности в молитве причину, известную ему по откровению от Того, Кем попущен на него искуситель. Господь рек мне, пишет святой Апостол: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор.12:9). Св. Златоуст изъясняет сие так²⁹: «О Павел! ты мертвых воскрешаешь, слепых исцеляешь, прокаженных очищаешь и другие сим равные или еще вящшие творишь чудеса. Еще ли не довольно для тебя даров Моей благодати, что ищешь ты быть изъят от всякого искушения, соблазна, беды и напасти от врага? Удобно и легко сие сделать. Но ведай, что с другой стороны сие будет для души твоей вредно: ты можешь возгордиться. Теперь же, будучи чужд и далек от падения в сем роде, какую предусматриваешь ты себе погибель от искусителя и плоти пакостника? Какую, кроме той, что он нападствует на тебя, а ты его побеждаешь? Он гонит, а ты его уязвляешь? Он постигает, а ты его связуешь? И сие делается Моею тебе помощию, Моею силою, невидимо во спасение споспешествующею, которая тогда только прославляется, когда верующий признает себя немощным во искушениях. Сила моя в немощи совершается (2Кор. 12:9). Итак, не ищи, о Павел, и не требуй излишнего.

Вот причина безуспешной, по-видимому, святого апостола Павла молитвы, об уклонении от него бесовского нападения! Сие самое, слушатели, да полагаем причиною и мы, ежели когда и других святых Божиих видим от ангела сатанинского, подобно Апостолу, преследуемых и молитвою отгнать его до некоторого времени как бы невозмогающих. А общее же правило есть, что молитвенники и угодники Господни с сонмом лукавых духов поступают всегда не иначе, как с пленниками своими и рабами. Ибо прогоняют их из места в другое, биют и поражают заклинаниями, отъемлют у них добычу, разрушают союзы с ними прельщенных человеков, разрывают путы и их самих себе порабощают. Сие не от вымысла своего говорю я, но веруя неложному Церкви свидетельству и ее преданиям³⁰.

Повинуются молитве и святые ангелы Божии, потому что общее имеют с нею дело – чтоб славить Господа и Творца всякой твари. О коль занимательно смотреть весною на цветы сельные, когда заря кропит их туком росы, а солнце светозарит утренними лучами! Окрест их носится тогда обыкновенно множество пчел, кои, жужжа, будто нечто внушают чадам животворного времени. Подобно сему, сонм ангелов Божиих всегда тамо, где верующие подвиг поста совершают, и в молитвах умиленных упражняются. Ангели окружают подвижников Господних, братьев наших по плоти, но по качеству их упражнения уже к духам чистым принадлежащих, и в сию-то пору сообщают, открывают им неизреченные судьбы и предначертания Того, Чьи судьбы неисповедимы для обыкновенных смертных и для премудрых века сего. Радуйся благодатная: Господь с Тобою, благословенна Ты в женах. Ибо зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус (Лк. 1:28, 31). Чтоб рещи сие, явился к Пренепорочной Деве Марии Архангел Гавриил, не вне дому Ее и чертога, не на стогнах градских, не на вечери и не тогда, как занималась бы Она житейскими о доме попечениями; но когда в чтении книг Божественных упражнялась и, пребывая в молитве, взывала: возвести Ми, егоже возлюби душа Моя, где пасеши (Песн. 1:6)? Кроме иных свидетельств, и иконное Благовещения изображение показывает, что в сих именно, а не в других обстоятельствах обретши Честнейшую Херувим, Сил небесных предстатель возвестил Ей Превечного совет превечный, чрез исполнение которого и мы все имеем область чадами Божиими быти.

Итак, ключ к Небесному Царству есть молитва. «Не имый в ней дерзновения или упражнения, – пишет некоторый из подвижников³¹, – одно настоящее и земное усматривает; а творящий ее в превыспреннюю Скинию Божию входит и, яже уготова Господь любящим Его, тамо радостно видит. Сие, однако ж, не без различия бывает. Вне первой завесы стоит в молитве паряй туда и сюда; внутрь оной – который совершает ее без рассеяния душевного». Но аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5:2). Кто по реченному сему в Писании поступает, кто, серафимскою горя любовию ко Господу, так углублен в беседование с Ним, что и сон тела не прерывает душевного его стремления к Высочайшему всех существ Существу, тот во Святая Святых Скинии небесной проникает и, Богоявления сподобляясь, светозарен становится как Моисей, на которого не могли взирать сыны Израилевы славы его ради. Таким образом, неопустительно исполняется здесь Христово изречение: в нюже меру мерите, возмерится и вам (Мф. 7:2). Кто чем прилежнее и усерднее к молитве, тот тем ближе становится к престолу Господню. Меньший же подвиг меньшей и чести сподобляется.

Впрочем, для всех, для проникающих во Святая Святых и для вне стоящих, молитва не что иное есть, как злато чистое, огнем разженное и искушенное. Злато в общежитии толикую имеетъ силу, что, чего ни пожелаешь, им все купить и приобресть себе можешь; так и молитва. Враги ли тебя угнетают? Воскликни ко Господу – и исчезнут. Пример этому Давид, во младости еще именем Господа Саваофа поразивый такого исполина, который и видом своим, казалось, умерщвлял сопротивников своих. Здравия ли будучи лишен, желаешь ты, чтоб оное восстановилось и жизнь еще продлилась? Ежели помолишься, получить можешь. Иезекия Царь на одре болезненном был уже безнадежен, но когда притек с прошением ко Врачу Небесному и помолился Ему, тогда, восстав от недуга своего, жизнию наслаждался после сего лет пятнадцать. Бедность ли и убожество тебя обременяют? Воззови ко Источнику всех благ и Подателю – Той тя препитает, как Сарепты Сидонской вдовицу. За грехи ли совесть угрызает? Ежели исповедаешь их пред Господом с молитвою об отпущении, убелит их Господь, как Сам Он изрек, яко снег, яко волну, хотя бы они яко багряное или червленое были, что действительно случилось с жителями города Ниневии и прочими народами в древних и новых временах.

Случаи сего рода редки, скажете. Так вот ежедневные и почти непрерывные! Кто не встречает себе огорчений по делам и обстоятельствам житейским? Кому не изменяют друзья и наперсники? Кого не оставляют присные? И обратно, кто из благодетелей не страдал когда от неблагодарности обязанных и одолженных? Кто от своих сродников и от домашних, от слуг, наиболее же от собственных своих пожеланий, суетных помыслов, похотей, от высокомерия, надмения, тщеславия, кто не искушается и борим не бывает? Во всех сих случаях потребно оружие Божие – кротость, терпение; а оные не иным чем приобретаемы быть могут, как неусыпною молитвою. Молитва одна есть лествица к совершенству и благу верховному; она есть врачевство от всех пороков и средство к приобретению всех добродетелей, средство и врачевство тем наилучшее, что и самые принадлежности оного для нас весьма удобны.

Средств целительных от недугов тела, по Божественному к нам милосердию, хотя великое и неисчетное находится множество, однако ж не везде и не во всякое время их можно иметь, но в случае надобности надлежит ходить и посылать за ними в общественные врачебницы, ждать отпуска лекарств и платить за них деньги. Душ и телес врачевство духовное отнюдь не подлежит такого рода затруднениям, ибо ни местом, ни временем не ограничивается, ни злато не нужно, дабы оному быть снискану. Вот принадлежность молитвы!

Молитва есть беседа с Богом, а Бог всюду и вся исполняет, так не всюду ли, где кто ни пожелает, и молиться Ему может? Молился Иона Пророк во чреве китове, три благочестивых отрока в разженной пещи Вавилонской. Следовательно, и ты, о христианин, где бы ни имел свое пребывание, не считай неуместным беседовать с Господом, ибо Он везде, и отнюдь не далек от призывающих Его. Хотя бы ты был на торжище, хотя бы в ремесленном заведении, в поле с серпом, на лугу с пастушьим посохом, на страже отечественной с оружием, в суде, в совете или хотя бы и дома на одре покоился, не думай, что неприлично тут и неудобно молиться. Ибо все пути твои пред Господем выну; не укрыется от очес Его ни один шаг, равно как и дела, и слова, и речи, все без изъятия, пред Ним светлы, как солнце. Сие утверждая, Сам глаголет Господь: аще утаится кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его? Еда небо и землю не Аз наполняю (Иер. 23:24)?

Везде сый и вся исполняяй, поскольку Всемогущ есть, то непрестанно, в каждое мгновение ока взирает на каждого из нас, исчисляет вздохи, внимает прошениям и, если достойны, исполнять их Ему всегда и везде возможно. «Завтра или послезавтра приди», – говорят нам нередко подобные нам люди, когда привлекает нас к ним нужда какая и необходимость. При подножии Отца Небесного, яко готового во всякое время на помощь, сего отказа не услышишь; ни во вратах дому Его тому подобного не встретишь, ибо нет тут стражи, нет воинов, ни привратников, готовых удалять притекающих или вводить в чертог Владычний, смотря по их важности и по званиям или по личным выгодам и пользе от них. Господь Сам с каждым из молящихся беседует, Сам, ко всякому приклоняя ухо, внемлет прошениям и исполняет оные или отвергает Сам же без всякого лицеприятия.

А потому молитва не ограничивается ни местом, ни временем. Где хочешь, молись; когда хочешь, молись –чему не противоположен и не препятствует и образ молитвы, который преподан нам Иисусом Христом, Господом нашим.

Господь Иисус Христос глаголет: «Когда молитесь, тогда излишнего не говорите, подобно язычникам, но молитеся сим образом: Отче наш, Иже ecu на небесех, да святится имя Твое: да приидет царствие Твое: да будет воля Твоя яко на небеси, и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим: и не введи нас в напасть, но избави нас от лукаваго» (Мф. 6:10–13). Сие толь краткое, обширное, впрочем, по внутреннему своему смыслу молитвословие не легко ли выучить, вытвердить и содержать в памяти неизгладимо? Не легко ли христианам не только зрелого возраста, но и детям? А когда оное в памяти содержимо будет, тогда не удобно ли молиться на всяком месте, во всякий час и при всяком другом упражнении? Ибо положим, что ты в суде пишешь или под знаменами победоносными оружия стоишь, делаешь что-либо своими руками, на торжище продаешь, покупаешь, возделываешь землю, сеешь, плод собираешь и т.д. Положим; но во всех сих и сим подобных занятиях что за неудобство, что за трудность прочитывать Отче наш? Но тут и говорить временем бывает несвободно, иногда же непристойно или непозволительно. Согласен; так молчи и уст не отверзай, но глаголи сердцем, взывай помышлением, душевным произволением и умиленным из глубины души воздыханием, по примеру пророка Моисея, царя и пророка Давида, святой Анны, матери Самуиловой, наипаче же по изложенному во святом Евангелии: ты же, егда молишися, вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне (Мф. 6:6). Что такое «взойти в клеть и, затворясь, молиться тут»? Сердцем возопить, и устен не движа, толкует святой Златоуст³². Вопль сердечный никак и ничем заглушаем быть не может. Итак, он непреткновенную имеет стезю и восход к Богу. А уст движение и глас, ежели не подкрепляется сердечным умилением и сокрушением, ежели не сопутствуется души произволением и воздыханиями к Богу, то что другое значит, как не бесплодное языком воздуха биение, подобное напрасному движению крил того птенца, который еще не оперился и лететь не способен?

Кроме молитвы Отче наш, можно, творя молитву, глаголать ко Господу и иным образом. Каким? Еще кратчайшим, которому можно от мытаря поучиться. А если ты думаешь, что после Христа иметь его наставником во одном и том же предмете непозволительно, то ведай, что примером моления поставляет мытаря и Сам Господь Иисус Христос. Для того Сам же Он и во Евангелии Своем о нем повествует: мытарь же издалече стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше перси своя, глаголя, Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18:13). Примечаешь ли? Пять слов только произнес, но и тысящью слов не опишешь милости, которой сподобился мытарь молитвы ради. А почему столь малое зерно толь великий произвело плод и силу пред очами Судии Всевышнего, сие познай, обратив взор на предыдущее о мытаре сказанное: не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя. Подобно и всякий христианин, когда молится или к молитве влечение ощущает, отнюдь во многом глаголании и чтении спасения да не полагает, но наиболее да старается смирение и о грехах теплое сокрушение возбуждать в сердце своем.

И когда чувствованиями такими сосуд души исполнится, тогда пусть да изливает из души своей единое: Боже, милостив буди мне грешному. Кратко сие молитвословие, но кадила благовоннее, богоугоднее, нежели чтение стихов, многих хотя, но без понятия и внимания.

При сем, однако, остерегаться надлежит, слушатели, да не преткнемся. Ибо многие, имея понятие о кратком способе молиться и говоря, что владычествие Господне на всяком месте есть, уже не полагают необходимым ходить в определенное к тому время и в храмы Божественные, чтоб слушать тамо продолжительные, по их мнению, вечерние, утренние, полуденные и другие тому подобные духовные песнопения; или по крайней мере ко всему этому они так малоуважительны, что опущение служб церковных хотя и чтут погрешностию, но не довольно раскаиваются в том и не исправляются.

В предотвращение от себя подобного несчастия да памятуем, слушатели, что молитва, по сущности своей, состоящей в том, чтобы беседовать с Богом, хотя единственна, но по внешним, вспомогательным ей обстоятельствам, разделяема быть должна как бы на две отрасли: на частную молитву и общую, или на домашнюю и церковную. Частная, она же и домашняя, не ограничиваясь всеконечно, как сказали мы выше, ни местом, ни временем, всегда и везде даже и без движения уст, без воздеяния рук, единым помышлением в сердце творима быть может. Но молитва церковная совершается не иначе, как при собрании народном, в церкви и церковию, освященными на то служителями в целом верующих собрании, или обществе, с наблюдением определенных обрядов, уставов и чиноположений, и молитвы частной столь достойнее, преимущественнее, важнее и действительнее, что, дабы изложить сие, требуется особое время.

Вспомним, слушатели, реченное во Святом Евангелии: аще согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем едином. Аще тебе послушает, приобрел ecu брата твоего: аще ли тебе не послушает, пойми с собою еще единаго или два: да при устех двою, или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще же не послушает их, повеждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18:15–17).

Глаголет сие Господь Иисус Христос, и видите ли, какую наблюдает Он здесь постепенность? Когда согрешит брат твой, тогда суд над ним вверяет во-первых тебе одному, иди и обличи его между тобою и тем единым. А ежели тебя одного не послушает, то повелевает призвать в судии еще одного или двух: пойми с собою еще одного или два. Что ж, когда и двум, и трем не покорен явится? Донеси о том церкви, глаголет: повеждь церкви, которую если преслушает, другого суда уже иметь не может, кроме, что: буди тебе якоже язычник и мытарь. Итак, церковь, по разуму и словеси Господню, выше всех и каждого из человеков.

Ежели церковь выше, важнее и достойнее каждого из нас, то и молитве ее к Богу не принадлежит ли преимущество пред теми молитвами, молениями и прошениями, которые мы можем и должны возносить ко Господу частно, в уединении? Необходимо принадлежит. Следовательно и предмет нашего слова разом одним становится доказан; и можно бы посему уже не затрудняться продолжением слова, однако ж простремся далее.

По преимуществу пред всеми людьми, какого удостаивает Господь святую Свою Церковь, надобно полагать, что и молитвам, молениям, прошениям ее Он внемлет преимущественно. Точно так! Ибо человекам, уединенно призывающим Господа, Господь близок; но когда Церковь вопиет к Нему, тогда Он посреде ее быть изволит: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18:20). Ежели посреде, то не для того ли, именно, дабы молитвы, моления, прошения ее без изъятия скорее, милостивее, благоутробнее исполнять? Притом ежели для двух, для трех посреде, то не паче ли для многих и между многими?

Довод сей тем основательнее, слушатели, что оный подкрепляется святым апостолом Павлом. Братие, молитеся о нас, пишет языков Учитель к солуняном (1Фес. 5:25) и к колоссаем: в молитве терпите, бодрствующе в ней со благодарением, молящеся о нас вкупе (Кол. 4:2–3). На что бы языков учителю так писать; на что бы просить других многих, дабы молились о нем, когда бы он мнил, что молитва общая многих пред престолом Владычним имеет ту же самую силу, как и собственная молитва его одного? Не для чего бы, но поскольку невозможно, дабы Первоверховный во апостолах творил что-либо без причины, то остается заключить, что общую и совокупную молитву братий, или, что то же, молитву Церкви он находит более Богу угодною и сильною, которая, по сей причине привлекая на себя большее от Господа внимание, в большей и у нас цене пред прочими видами молитв, молений и прошений наших состоять долженствует.

В слове учителя языков, святого апостола Павла, так как не от человек, ни человеком, но Иисус Христом и Богом Отцем Его он научен, да утвердимся и мы, слушатели. Не теряя глубокого уважения к любящим втайне беседовать с Творцом мира возношением к Нему мыслей, воздыханий, желаний, предоставим, однако ж, преимущество тем из среды нашея, которые прилежнее к молитве, молению, пению, славословию Божественному, совершаемому на всяк день Церковию и в Церкви.

В церкви; это новый источник, откуда предмет нашего слова почерпает новую силу. Ибо действительно церковная молитва преимущественнее домашней по тому самому, что оная совершается не в другом месте, а в Церкви. Церковию разумеется здесь всякий, собственно для пений духовных устроенный, для тайнодействий освященный, миропомазанный храм, каков, например, и сей, в котором настоящие минуты душеспасительной посвящаем мы беседе. Итак, возведите ваши очи окрест и обымите. Что видите или что находите в церкви? Вот Святыня Господня, и в ней облеченный червленицею, позлащенный златом и камением драгим преукрашенный, Престол Вседержителев. Вот алтарь, на котором возлежит Агнец, достойный приять всякую честь, славу и благословение: ибо Он заклался и, искупив нас кровию Своею от всякаго колена и языка, и людей и племен, сотворил нас Богови нашему цари и иереи (Откр. 5:10). Вот лик Ангелов, Херувимов, Серафимов и прочих бесплотных Сил небесных, взывающих друг к другу: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф (Ис. 6:3). Лик Пророков и Апостолов, лик Мучеников, Исповедников, Пастырей и Учителей словесных овец; над всеми же сими вот и Честнейшая Херувимов, Славнейшая Серафимов Пресвятая Дева Мария, Матерь Бога Слова, Им же и веки сотворены суть, и небеса утвердишася. Собор сей знаменует, слушатели, что церковь по-видимому хотя руками человеческими созидается, не простое, однако, есть здание, не обыкновенная храмина, а что же? Внемлите: дом Божий.

Но то не ангелы, скажете, не пророки, не апостолы, а образы и подобия только ангелов, пророков, апостолов и т.д. Следовательно, по-вашему, и церковь не есть настоящий Божественный дом, а разве только подобие оного. Не оспориваю, ибо как достоуважительно человеку носить на себе образ и подобие Божества, так важно и церкви быть образом и подобием превыспреннего неба, где Господь царствует вовеки. Впрочем, размыслите: предочистившись от грехов банею крещения и покаяния, когда сподобляетесь вы святого Таинства евхаристии, или причащения, тогда чего здесь в Тайне сей приобщаетесь: видов ли Тела и Крови Христовой или самаго Честнаго и Святаго Тела и самыя Честныя Крови Его? Самаго Честнаго Тела и самыя Честныя Крови, без сомнения. Ибо, приимите, зовет Христос, ядите: сие есть Тело Мое. Паки же: пийте от нея вcu: сия бо есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за многия изливаемая во оставление грехов (Мф. 26:26–28). Отсюда явствует, что дающий нам Себя в снедь, вочеловечивыйся Бог Сын, Богу Отцу, Богу Духу Святому единосущный, и в Церкви христианской обитает не только духовно, благодатно, но и плотию Своею таинственно. Ежели так, то церковь не есть ли уже дом Божий по всякому смыслу и во всяком отношении? Точно; ибо и Сам Господь Иисус Христос глаголет: дом Мой, дом молитвы есть (Лк. 19:46). А тайновидец Его, Царь и Пророк Давид поет: едино просих от Господа, то взыщу, еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его (Пс. 26:4).

Обратимся к молитве. Поскольку церковь дом Божий есть, поскольку в ней не только живет, но и сообщается людям Создавый всяческая, то не удобнее ли здесь и просить, и молить Его? Не совместнее ли здесь к стопам Владычним припадать и быть в полном уверении, что моления глас скоро услышан будет и желаний мера исполнится?

Соломон, соорудив Богу отец своих, вкупе же и Богу нашему, благолепный храм, благолепно праздновал оного и обновление. А когда сие совершаемо было, порфироносец тогда взывал: Господи Боже Израилев, аще небо и небо небесе не довлеют Ти, кольми паче храм сей, егоже создал имени Твоему? Однако ж, призри на молитву мою, Господи! Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и нощь, на место, о немже рекл ecu: будет имя Мое тамо на услышание молитвы, еюже молится раб Твой на месте сем день и нощь (3Цар. 8:26–29). Сие и сему подобное глаголал Соломон пред алтарем Господним, пред всем собором Израилевым, припад на колени и воздвигши руце свои на небо, и рече к нему Господь: услышах (сильны убо были словеса Соломоновы, убедителен глас моления – и подобало, ибо оное вдыхал ему Тот Самый, Который глаголал и во пророцех), услышах глас молитвы твоея и моления твоего, имже молился ecu предо Мною: сотворил ти по всей молитве твоей: и освятих храм сей, егоже создал ecu, еже положити имя Мое тамо во веки: и будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни (3Цар. 10:3).

Христиане! Когда в честь, во славу Триипостасному Богу и Его святым угодникам сооружаем мы храмы, когда обновляем н освящаем их по известному на сей случай чиноположению, тогда с преклонением колен, с воздеянием рук на небо и мы ко Господу вопием обыкновенно то же, что взывал Царь Израилев, которого, в подкрепление молитвенного своего гласа, и имя тогда воспоминаем мы и произносим. Следовательно, как на храм Иерусалимский по молитве Соломоновой отверсты были очи Господни день и нощь, так, повторяя молитву Соломона, не уповаем ли, что и нами сооружаемые священные храмы могут быть Богу столь же угодны, чтобы очи Его ту сияли день и нощь?

Итак, видите, слушатели, что молитва церковная толико важнее и достойнее частной, или домашней, молитвы, что прению о сем уже нет, думаю, ни места, ни повода.

Не скажете ли еще, что молитва совершается в церкви, иногда как бы неудовлетворительно, или читают там невнятно, или поют неумиленно? Правда, слушатели, здесь иногда бывает это. Спастыри, сомолитвенники и сослужители церковные! Кого касается сей чувствительный упрек? Нас, ибо читать и петь в церкви есть наше собственное дело, наш предмет существенный. Следовательно, и нарекание от братии, и, горшее, гнев от Вышнего на нас падает, ежели Божественное оное дело, нам вверенное, совершается в церкви с нерадением. Впрочем, по предмету сему не правы и вы, слушатели, ибо не внемлете пению и чтению церковному, оттого оное и кажется вам иногда и непоучительным, и неумиленным. Чем же, напротив, занимаетесь? Вот! Не я, а святой Златоуст живописует: «Входит жена богатая, не заботится, чтоб послушать словес Божиих, но думает, как бы понравиться, как стоять важнее, как других превзойти одежд драгоценностию и как видом, взором, походкою от всех отличиться. Вот ее забота, вот попечение и печаль! Подобно и муж богатый, когда входит в церковь, одно в мыслях имеет – чтобы показать себя пред убогими, устрашить и удивить их особою своею; для того-то и слуг приводит обыкновенно за собою многих, которые, устраняя народ, расширяют ему дорогу. Чудная гордость! Сами своими руками даже и коснуться худородных не удостаивают знаменитые, и ежели так, то могут ли они, пришед в церковь, внимать чтению и пению»³³?

Посему достойны взыскания пастыри, служители церковные, но не изъемлетесь от того и вы, слушатели, что пение и чтение в церквах иногда бывает неназидательно и бесплодно. Итак, друг друга тяготы да носим, прощая друг другу грех. Однако ж не того ради да прощаем, чтобы чрез послабление взаимное вводить новые неисправности в церковное Богослужение, но напротив, чтоб, мирствуя в себе, духом кротости и прежние, уже вкравшиеся опущения, недостатки, неприличия, кольми паче соблазны и бесчиния, из святилища изгнать, устранить, упразднить и заменить их таким по всем частям порядком и благочинием, какое достодолжно дому Владыки Вышнего.

О, потщимся о сем, христоименитые слушатели, наблюдая и то всевозможно, чтобы предметы совершаемых в церкви и на всяком месте молитв, молений, прошений ко Господу были с волею Божественною согласны.

Когда притекаем мы в церковь и, как теперь, находимся там при священнослужении, тогда всякий раз слышим: Господу помолимся, или: исполним молитву нашу Господеви: рцем к Нему. О чем же? О свышнем мире и спасении душ наших. О мире всего мира, благосостоянии Божиих церквей и о всех тех, кои, яко сыны веры, святую Церковь цело, невредимо хранят и назидают. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, наиболее же – чтоб спастися от грехов и прегрешений Божественною благодатию. О прощении и оставлении грехов. О покаянии в оных во всякое время, а паче при самой кончине живота: дабы она была безболезненна, непостыдна, мирна и христианину подобающая. О добром ответе на страшном судище Христове, где праведные воссияют яко солнце, а беззаконные облекутся во мрак и тму непроницаемую.

Присовокупи к сему и молитву Господню, в церкви также ежедневно повторяемую: Отче наш, Иже ecu на небесех: да святится имя Твое: да приидет Царствие Твое: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Итак, видите, слушатели! Церковь не оставляет нас в неведении. О чем молиться и чего именно просить у Господа надлежит нам спасения ради душ наших, сие все излагает она подробно, раздельно и возглашает велегласно.

Но христиане, при желании себе в вечности спасения, поскольку любят еще, по человечеству, и благополучие земное, то сверх изложенного Церковию любопытствуют обыкновенно и о предметах, к земному благополучию относящихся. Например, вопрошают: позволительно ли, или не противно ли воле Божией, молиться о чести, о богатстве? Подумаем, как решить сей вопрос.

Честь, говорят, дороже жизни – и правда. Ибо и святой апостол Павел пишет: добрее мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит. Сие значит: лучше мне умереть, нежели допустить, чтобы кто уничтожил похвалу мою (1Кор. 9:15). А когда честь с похвалою толикое есть благо, то как не молиться о ней Господу? Как не просить ее от отеческих щедрот Царя царствующих? Конечно, позволительно и не богопротивно; только надлежит, чтобы честь была истинная и неложная.

В самом деле, честь двоякого вида, слушатели! Громкие титла, высокие места, знатность, богатые награды, отличия и тому сродное, именно: торжественные всюду встречи, гром оружия, звук трубный, всеобщие рукоплескания, восклицания, поклоны и поздравления – вот внешность блистательная, ослепляющая многих, которую мы называем обыкновенно честию.

И, во-вторых, честь также, когда ты, например, хотя и не имеешь особливого титла, ни высокого звания, ни места знатного; хотя и не украшен особыми отличиями, однако ж в сословии, коего членом, все тебя усердно чтут и уважают. Не даром, разумеется, уважают, но потому, что видят тебя обществу полезным по трудам твоим для него, царю и всякой власти послушным, пред Богом благоговейным, к церкви усердным – кратко и просто сказать, видят в тебе добродетельного человека и честного гражданина. За то и сердцем к тебе прилепляются опричь зависти, не терпящей обыкновенно в других совершенства. Это честь иного вида.

Теперь вам самим на суд предаю: которая из сих есть истинная и внимания Божественного достойная честь? Без сомнения, в последних описанная, ибо оная праздными только знаками тело, а сия, будучи сама добродетели союзница, добродетелями душу и сердце украшает. Оная вне; а сия внутрь нас престол свой имеет, подобно воспетому в Псалмах: слава Дщери царевой внутрь (Пс. 49:14). Оная суетна, непостоянна, скоропреходяща, как дым; а сия, и в самую грядущую жизнь сопровождая любящего ее, с ним во веки пребывает. Такова сия честь! Не земная, но от небес проистекающая и туда ж стремление имеющая. Следовательно, молиться о ней если бы кто предпринял, излагаю, было бы действие не только позволительное и не богопротивное, но и достодолжное.

А о высоких степенях звания, титлах и отличиях? О! Их безмолвно предоставлять надлежит судьбам Всевышнего. Восхощет – даст; восхощет же – противное сотворит. Но мы да глаголем точно: буди воля Твоя. Впрочем, ведайте и не сокрушайтесь. Как тень за телом, так они сами собою неотъемлемо последуют за союзницею добродетели, честию внутрь нас, ибо есть на то Божественное же предназначение и повеление: ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:33).

Вот, слушатели, решение предложенного вами вопроса, вот ответ на оный. Ответ сходствует с самою сущностию вещей, о коих слово, и с разумом, и с словом Господним; основывается же на опыте и примерах. Ученики Христовы, до сошествия на них Духа Святаго силу Писания еще не вполне разумевшие, а потому и думавшие о Небесном Учителе своем с истиною не вполне сходно, ученики сии не говорили ли Иисусу Христу: когда Ты, как великий Царь, повелевать будешь всем миром, тогда даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядета во славе Твоей (Мк. 10: 37). Не говорили ли? Но что им на сие? О ученики, вы не веста, чесо просите, рек Спаситель, Господь и Царь воистину, но не от мира сего (Мк. 10:38).

Темже убо и ты, христианин, не проси у Господа владычества, ниже от царя седалища славы. Не ищи да будеши судия (Сир. 7:4, 6). Напротив, довольствуйся тем, что имеешь, и высших отличий достигнешь по благодати Творца всяческих, особливо когда при уповании на Него общеполезными делами, честностию, благонравием и сам себя достойным величия покажешь. Ибо и Христос повелел: иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Мф. 20:26). Сие о чести; о богатстве же подобным образом судить надлежит.

Терние есть богатство. Ибо терние уязвляет; уязвляет также и богатство душу, рождая в ней различные страсти, вожделения и самые дела. Огнь есть богатство. Огнь жжет; так и богатство не редко сокрушает прилепившихся к нему, потому что пламенных и неистовых страстей пищею их делает. Паки недуг есть богатство, который не даст человеку покоя, ниже горняя мудрствовать; а для того и удобее есть велбуду сквозе иглине уши пройти, неже богату в царствие Божие внити (Лк. 18:25).

Судя по сему, богатство отнюдь не достойно нашей любви к нему, ни старания, ни попечения о нем, кольми паче прошения от Господа. Но с другой стороны оное лучший вид имеет и лучшего, следовательно, заключения о себе требует. Чем красуются царства земные? Чем созидаются, множатся и расширяются города, села и веси? Не богатством ли и сокровищ изобилием? Сие веселит очи; но вот радостное и для души! Не богатству ли одолжаются благолепием своим и красотою Божественные храмы? Не оно ли рассыпает злато, сребро и камения драгие по алтарям Господним? Не из его ли сокровищниц заимствуя, благочестивые во Святая Святых приносят ливан и смирну, фимиам и ароматы, вино и елей? Равномерно и Господь Вышний когда хощет на земли еще наградить благоговейных пред Ним рабов Своих, то не богатством ли вкупе со славою благословляет жилища их?

Следует, что богатство есть и добро, и зло; и должно его просить от Господа, и не должно. Что ж делать нам между таковых крайностей? Идти царским путем, молиться Господу не иначе, как по образу Соломонову: богатства и нищеты не даждь ми, Господи! Устрой же ми потребная и самодовольная (Притч. 30:8). Вот в самом деле точка, где сосредоточиваются упомянутые крайности и согласуются между собою противоположности.

О бесценная умеренность! Воистину ты цвет добродетели, ибо ни случая, ни вещи придумать нельзя, где бы твое влияние не полезно было и не нужно. Пища и питие суть жизнь для телесного человека, но при умеренности. Так и богатство, слушатели, добро человеку (Сир. 13:14), но без излишества. В противном случае оно есть точно терние, точно огнь, недуг и древо претыкания (Сир. 31:25).

Но ежели, по благости Отца Небесного, богатство само течет, тогда как поступать? На сие ответствует тебе Псалмопевец: не прилагай сердца (Пс. 61:11). Не буди к нему пристрастен, не сотвори его себе кумиром. А апостол присовокупляет: не высокомудрствуй, ибо ничто так не обыкновенно в богатстве, как высокомерие; ниже уповай на богатство погибающее, но на Бога жива, дающаго нам вся обильно в наслаждение (1Тим. 6:17).

Другой совет: аще богатство течет, принимай оное, яко дар Божий, и расточай. Как и куда? Нищие вводя в дом, алчущие питая, жаждущие напояя, нагих одевая, – словом, милуя и щедря всех, кои притекать будут к твоему покрову и призрению, ибо благ муж щедря и дая: устроит словеса своя на суде, яко в век не подвижится. Расточи, даде убогим; правда его пребывает во век века, рог его вознесется в славе (Пс. 111:5–9).

Сей превыспренней славы и богатства вышнего чтобы не лишил и нас, слушатели, мира Творец, прибегаем мы к ходатайству и заступлению Единородного и Единосущного Сына Его, волею за род человеческий пострадавшего, на Кресте распеншегося и в третий день от гроба воскресшего. Тем с большим уверением и надеждою да прибегнем ныне, что славной Его над смертию победы и чудесного от гроба восстания день мы светло праздновать готовимся и к тому приближаемся. Се радостотворное торжество сие и праздников Праздник уже зарею своею к нам сияет! Поспешим сретить восходящее Солнце правды и поклониться Ему, чего ради и да будет слову сему конец, а Господу споспешествовавшему от глубины сердца благодарение. Аминь!

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче: утреннюет бо дух мой ко храму Святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен; но, яко щедр, очисти, Благоутробне, Твоею милостию

(Песнь, поемая в неделю Мытаря и Фарисея и во Святую Четыредесятницу).

С материю нашею, с Церковию святою, взывали мы сим образом ко Господу в прошедшую седмицу, взывали днесь на утреннем славословии, взывать будем еще и впредь неоднократно. О христиане! Чем изнывать сердцу от гласа воздыханий, не лучше ли нам вовсе перестать грешить? Не лучше ли принудить себя вспрянуть из блата беззаконных деяний и, разом одним стряхнув с себя всю тину душепагубную, уже не иметь источника скорби, а только радоваться присно? Без сомнения, лучше, несравненно лучше, ибо для того-то мы во Христа и крещаемся, во Христа облекаемся, чтоб быть языком святым и людьми обновления.

Но, увы! Кто похвалится быть чистым от греха? Кто? Все мы в беззакониях зачинаемся, во грехах рождаемся. И потому если скажем, что греха не имеем, себя прельщаем и истины нет в нас.

Больные обыкновенно ищут врача, нечистые омываются водою. Следовательно, и нам, яко оскверненным грехами, потребно врачевство и омовение, если не непрестанное, то, по крайней мере, весьма частое, дабы греховная нечистота, прилипшая к естеству нашему, не обратилась после в самое существо наше и не сделалась уже неотъемлемою, так как неотъемлем от эфиопа черный цвет лица его, некогда бывший случайным, ныне же, можно сказать, ему естественный.

Для омовения греховных нечистот потребна не вода, как всякому сие очевидно, но тайна покаяния, или исповедь, о которой посему и составим слово.

Покаяние есть сознание пред Богом грехов и беззаконий наших, каким бы образом они содеяны ни были, волею или неволею, мыслию, словом или действием, ведением или неведением и т. д. Из сего вытекает, что покаяние должно быть не притворное, не лицемерное, но искреннее и чистосердечное. Ибо оно есть сознание пред Богом и Богу, а Бог премудр и всеведущ. Когда же Он всеведущ, то ты, кающийся пред Ним, и в то же время лицемерствующий, не безумен ли, что думаешь обмануть не могущего быть обманутым? Подлинно безумен, притом и несчастен. Ибо как ты в сем случае прибегаешь к Богу не сыновне, так и Бог не отечески тебя приемлет; но, как Судия, кроме того, что определяет тебе за греховные вины твои наказание, мере их соответственное, определяет вкупе и другое, тягчайшее за должное грехов пред Ним исповедание. И если не тотчас изливается на тебя фиал праведного гнева, то сие не к лучшему. Отсрочка значит, что ты вместо временного терпеть будешь наказание вечное и непрерывное.

Итак, покаяние долженствует быть непричастно лжи и проистекать от искреннего сердца. Оно должно также быть сопряжено с твердым намерением впредь не грешить. Ибо иначе было бы по пословице древних, которую употребил и святой апостол Петр: пес возвращся на свою блевотину, и свиния омывшися, в кал тинный (2Пет. 2:22). Сие поскольку весьма гнусно и святости Божественной весьма противно, то из возвратившихся вспять никто и не может достигнуть Царствия Небесного. Покаяние может быть на всяком месте и во всякое время, потому что Бог есть везде сый и вся испол няяй.

Целительно ли же для души такое покаяние и в какой мере оно целительно, внимай, благочестивый слушатель: приидите, и истяжимся: и аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, аще же будут яко червленое, яко волну убелю (Ис. 1:18). Убелю, глаголет Сам Господь Бог, вязатель и решитель уз греховных, посему сомневаться о спасительных плодах покаяния не есть ли не верить Самому Богу или, что пагубнее – веруя, ожесточаться против Его Святаго Духа? Вникнем в обстоятельства реченного. Не просто сказано: убелю, а яко снег и волну, белизна которых всякому известна. И какие притом грехи? Подобные чему-то багряному и червленому (Ин. 17:4). Отцы, руководствуясь откровением наперсника Христова, разумеют под сими грехами важные и тяжкие, самые студные, каковы например, суть блудниц, вместе же и пияниц. Итак, вот и мера, и степень целительности покаяния. Им очищается проказа душевная, смывается, заживляется всякая рана и язва, от которой гниет сколько внешний наш человек, столько же, и еще более, и внутренний, т. е. ум и сердце. Следовательно, покаяние есть древо жизни, которым кто пользуется, не умирает, разве чтобы воскреснуть в совет праведных.

Скажете: это не силою покаяния делается, но собственно милосердием Самого Бога, Который Судия, вкупе же и Отец всего и всех. Правда; однако ж Бог милосердие Свое являет грешникам не иначе и не прежде, как когда приходят они к Нему с сокрушенным сердцем и об отпущении долгов вопиют со умилением. Приидите, и истяжимся; тогда и Я грехи ваши, подобные багряному, яко снег убелю.

Порядок сей и причину оного святой Иоанн Златоуст изъясняет таким образом: «Бог вся может, но без нарушения нашей свободы. Нам надлежит прежде восхотеть благое, а когда восхощем, тогда Бог творит Ему подобающее. Не предупреждает Он наших желаний, но, сретив их, являет нам многоразлично Свою помощь. Наше дело избирать и решаться, Божие же – совершать и к концу приводить. Итак, в нашем спасении есть и Божие дело, и наше. Наше – дабы ненапрасно и недаром быть нам венчаемыми; Божие – чтобы мы не падали в самомнение о себе и гордость. О, глубина премудрости Божией!»³⁴

Впрочем, покаяние, в одном сознании пред Богом грехов поставляемое, без прибавления к тому других принадлежностей, не есть еще таинство. Монета государственная состоит обыкновенно из меди, сребра и золота, однако ж медь, сребро или золото не есть еще монета; надлежит к веществу присовокупить установленную на сей предмет форму, как-то: на металле изобразить лице царствующей особы, герб державы, надпись достоинства, цены монеты и другое тому подобное. В таком случае металл из металла просто становится тем, что в общежитии почитается главною пружиною обращения взаимно нужных вещей и трудов. Сие примени и к священному таинству покаяния. Неотъемлемо от него чистосердечное грехов пред Богом сознание. Но нужно присовокупить к сему и форму своего рода, именно: надлежит, чтобы сознание происходило при свидетеле, при священнослужителе алтаря Господня, отце духовном, который, выслушав твое исповедание грехов, узрев сокрушение сердца чрез зерцало слез твоих и взвесив, по возможности, веру и упование твое на Христа Спасителя, от лица Самого Судии Всевышнего изрек бы тебе милостивое грехов отпущение: Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит тебе, чадо, вся согрешения твоя, и аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь. Когда сие совершится и исполнится, тогда совершенным сделается и покаяние, став из действия просто душеполезного священным, вкупе и таинственным действием.

Итак, ежели все существенные черты покаяния совместить в одну краткую речь, то самое полное определение будет: «покаяние есть таинство, в котором верующему при истинном признании грехов, при твердом намерении впредь оных не делать и при уповании на Христа Спасителя, отпущаются от Бога грехи чрез служителя Христова». Вот источник нравственного исцеления! Вот баня духовная, всякую язву, нечистоту и скверну душевную омывающая, от которой, однако, многие под разными предлогами удаляются; мы же от подобного заблуждения да предостережем себя.

Покаяние нужно, необходимо, и сознанию нашему пред Богом во грехах быть непременно следует; но для чего присутствует тут духовный отец, священник, со властию вязать и разрешать грехи? Бог посредников и свидетелей требует ли? Он Сам Собою душевных ран не видит ли, вздохов не слышит ли? Разрешить уз греховных без помощи служителей Христовых, без пастырей церковных не может ли? Может, любезный совопросник, может, равно как Сам Собою все слышит и видит, но так хощет. А разве не властен Он в Своем творить, что и как Ему угодно? Друг мой! Я тебя не обижаю, ибо не за динарий ли ты договорился со мною? Вот оный и даю тебе. А что хощу и сему последнему дать то же, в том я властен по праву моей собственности. Сие отвечал, как видно из Евангельской притчи (Мф. гл. 20: 13–15), некоторый муж домовитый одному из нанятых им для винограда делателей, который осмелился возроптать на господина, что он платою цены равняет его с другими наемниками, позже на работу пришедшими и меньше трудившимися. Суди же, возлюбленный: ежели человек относительно своей собственности столько властен, что в распоряжение его оною никто другой вмешиваться не должен, то не паче ли Бог, вселенной Создатель?

Но что Бог дает пастырям церковным власть вязать и решить грехи кающихся верных, а не произвольно они присвояютъ ее себе сами и что не по самонадеянности какой-либо и не по самомечтанию называют себя строителями Таин Божественных, но по дару и благодати Единородного, Единосущного Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, Имже и веки сотворены, в том да убедит нас реченное и сделанное Самим же Иисусом Христом. И дам ти ключи Царствия Небесного и еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех (Мф. 16:19). Сие глаголал Господь святому апостолу Петру, ему прямо; но в лице Петра и всем вообще ученикам Своим и апостолам обещав, то самое потом действительно и исполнил. Ибо впоследствии времени, дунув на них, рек: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся (Ин. 20:22, 23). Дуновение, можно сказать, означает здесь некое как бы вовнутрь сообщение или впечатление. Из чего явствует, что Бог, Господь Иисус Христос, дар Святаго Духа, дар вязать и разрешать грехи кающихся, не только сообщил святым Своим ученикам и апостолам, но оный в них влиял, впечатлел и чрез то сделал оный им столь существенным, сколь существенна человеку душа, которая также влияна в него не иначе, как вдуновением. И созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человк в душу живу (Быт. 2:7). Не думаете ли, что реченное апостолам: имже отпустите грехи, отпустятся и проч., к ним одним и относится, на последующих же пастырей и учителей церковных не распространяется? О, остерегитесь! Так думали прежде ересеначальники, коих Писание называет сквернителями; так думают и ныне лжеученые, кои злословят обыкновенно, чего не знают, или, что и знают, в отраву себе и другим претворяют. Итак, самое имя, самый характер сих людей воспрещает нам, слушатели, иметь с ними общение, кольми паче от того отвратить нас долженствует мыслей их совершенная неосновательность.

Как можно, чтобы оное, Христом реченное, не распространялось и на пастырей и церковных учителей времен настоящего и грядущего? Ежели бы не распространялось, то апостолы не осмелились бы дара власти, им лично и собственно принадлежащей, передавать своим во благовестии сотрудникам, преемникам и наместникам, чрез возложение на них рук своих.

Но является взору нашему совсем иное. Раскрыв книгу Деяний Апостольских, мы сретаем: бяху же нецыи в церкви сущей во Антиохии Пророцы и Учителие, Варнава же и Симеон, нарицаемый Нигер, и Лукий Киринеанин, и Манаил со Иродом четверовластником воспитанный, и Савл. Служащим же им Господеви и постящимся, рече Дух Святый: отделите Ми Варнаву и Савла на дело, на неже призвах их. Тогда постившеся и помолившеся, и возложше руки на ня, отпустиша их (Деян. 13:1, 2, 5). Видите, Варнава и Савл, то есть Павел, языков Учитель, рукополагаются в апостольство. И не просто, вещает Златоуст, но да со властию проповедуют Евангелие; со властию, разумеется, держать и отпущать, вязать и разрешать. Ибо Варнава и Павел по рукоположении точно то и делали, как явствует из божественных Посланий самого Павла. Например, к коринфянам пишет он: «Есть верный слух, что у вас, коринфяне, завелось блудодеяние, какого не слышно даже у язычников, так что некто имеет вместо жены жену отца. Властию Господа нашего Иисуса Христа, я, отсутствуя от вас телом, но присутствуя духом, полагаю такового в общем вашем собрании, как бы при мне самом, предать сатане на погубление плоти, чтобы чрез то дух его спасен был». Аз убо аще не у вас сый телом, ту же живый духом, уже судих, яко тамо сый, содеявшего сице сие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, собравшимся вам и моему духу, с силою Господа нашего Иисуса Христа, предати таковаго сатане во измождение плоти; да дух спасется в день Господа нашего Иисуса Христа (1Кор. 5:3–5) и проч. Не опыт ли власти, о коей слово? Правда, не Петр апостол, не Иаков, и не прочие с ними рукополагали Варнаву и Павла, а некоторые другие из апостольских мужей. Что же? Сие цели слова нашего отнюдь не вредит. Ибо если меньшие учители и апостолы имели право рукополагать, то не паче ли апостолы первенствующие? Действительно, в Деяниях Апостольских хотя не пишется, предание, однако же, общее гласит, что рукополагал и сам святой Петр, именно Иакова меньшего, который потому и был предстоятелем церкви во Иерусалиме.

Не удержал в себе одном и святой Павел дара Божественного, влиянного в него чрез апостольское на него рук возложение, но тем же образом и порядком сделал оного причастными Тимофея и Тита с тем, дабы и они над избранными и достойными быть сосудами в честь совершали подобное и равносильное рукоположение. Ибо сам свидетельствует: воспоминаю тебе возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею (2Тим. 1:6). В другом же Послании: руки скоро не возлагай ни на кого же (1Тим. 5:22). Не сказал: вовсе не возлагай, но: возлагай, только не скоро, чтобы не ошибаться в достоинстве избранного. Сие пишет святой Павел к Тимофею, а к Титу так: оставил тя в Крите, да не доконченная исправити, и устроити по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех (Тит. 1:5). Нельзя устроять или поставлять пресвитеров, не рукополагая; нельзя также рукополагать тому, кто сам не освящен сим тайнодействием. Следовательно, Тит и Тимофей рукоположены были от святого апостола Павла; в свою же чреду и сами, по данной им от него власти, рукополагали других, за ними последовавших. Заключение неоспоримое, коего мы и желали достигнуть.

А дабы ведать и существо пастырской власти, коею чрез рукоположение облечены были сии благоговейнейшие мужи, Тимофей и Тит, поставленные пасти Христово стадо, сие известно да будет: проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением. Так пишет рукоположитель их к Тимофею (2Тим. 4:2). Таким же образом и к Титу, с некоторою только выражений переменою. Например: глаголи, и моли, и обличай со всяким повелением (Тит. 2:15). А сие не то же ли есть, как и «вяжи и разрешай, держи и отпущай»?

Из сего вытекает, слушатели, что реченное Иисусом Христом: имже отпустите грехи, отпустятся, имже держите, держатся, не к тем только одним относится ученикам и апостолам Христовым, коих Спаситель первоначально и непосредственно Сам избрал и поставил в звание апостольское и на коих, дунув, рек: имже отпустите, отпустятся, но распространяется сие по воле, по преднамерению Самого Господа Иисуса Христа и на прочих, именно тех, которых потом уже апостолы для великого слову Божию служения избирали себе в преемники и наследники; а от сих на третьих, от третьих на четвертых и так далее до нас недостойных, от нас же на последующих пастырей церковных до самого скончания века.

Посему ряд священнослужителей Церкви подобен продолжительной и непрерывной цепи, коей начало содержится в Божественном лице Христа, сшедшего с небес во смирении, чтобы пострадать и умереть за грехи мира, а конец в том же Христе, имеющем прийти на землю со славою, чтобы судить вселенную и воздать каждому по делам. И как в цепи одно звено обыкновенно держится другими, чрез что и протяжение непрерывным делается, так и в ряду священнослужителей церковных дар священства со властию настоять, обличать, запрещать, умолять переходит от лица к лицу, разумеется, от предыдущего к последующему, от высшего к низшему; и сие продолжается от века в век, от рода в род. Или как светильник от светильника возжигается, так бывает и в ряду священнослужителей. Первоначальный и главный здесь Светильник и света Источник есть Христос; от Него будучи озарены, апостолы сияли духовным просвещением тайнодействием для всей Церкви. От сих заняли свет их преемники, от преемников последующие за ними, а наконец, и мы, недостойные, как сказал уже я.

Заметить при сем не неуместно, слушатели, что поставляющие и поставляемые священствовать и пасти Христово стадо отличаются между собою различными степенями и названиями. Первый и высший степень есть степень архиерея, или епископа, второй – священника, или пресвитера, третий – диакона. О прочих подразделениях не упоминаю. А поскольку имя архиерея носил на Себе Сам Господь Иисус Христос: имуще Архиерея велика, прошедшаго небеса, Иисуса Сына Божия, да держимся исповедания (Евр. 4:14), названием же пресвитера и диакона ознаменовывали рукоположенных своих еще Христовы апостолы, то не очевидно ли, что в священстве не только внутреннее строение, но и самый внешний образ оного, т. е. и самые степени, и титла, и чины не суть изобретение новое и человеческое, по законоположение Божественное, от Бога Слова проистекающее и тем древнейшее, что предначертание оного находится в ветхозаветной Церкви? Ибо что были в скинии свидения Аарон, его сыны и Левиты, то самое в благодатной нашей Церкви епископы, пресвитеры и диаконы. Посему-то и Аарон, и сыны его поставлены были в звание служения Богу не иначе, как возложением на них рук Моисеевых. Посему-то и принадлежности тогдашнего служения почти те же, как и ныне, например, звонцы, драгоценные на персях камни, митра, кидар, подир, златая дщица. Сие все сообразив, Святитель Златоустый пишет: «Не человек, не Ангел, не Архангел, и не другой кто-либо из сотворенных, но Сам Утешитель учредил священническое служение и людей, еще облеченных плотию, соделал представителями служения ангельского. О чудо! Еще живут пастыри духовные на земле, а поставлены распоряжать небесным»³⁵.

Итак, не хищением они присвояют себе достоинство пасти, вкупе же и судиями быть словесных овец стада Христова; не самомнением увлекаясь, призывают их к себе во время приличное, испытуют совесть и проникают в глубину сердец; и, смотря по состоянию внутреннему, иных связуют, чтобы предать суду Божию, других оставляют свободными следовать в пренебесный двор овчий, где и Агнец, на престоле сидящий, Который искупил нас Богови кровию Своею. Но творят сие пастыри духовные по власти, данной им от Великого Пастыреначальника, Единородного Сына Божия Иисуса Христа. Иисус же Христос дает им сию власть того ради, что Самому Ему дадеся всякая власть на небеси и на земли, которую Он, по богатству Своей благости, по человеколюбию, и разделяет с избранными на то и освященными.

Разрешив, таким образом, вопрос, почему святое Таинство покаяния совершается не иначе, как чрез посредство священнослужителей церкви, молю вас, братие, оставить сомнение и повиноваться Божественному повелению и спасительному, на том же повелении основанному церковному чиноположению. Если кто ощущает себя грехами отягощенна и совестию угрызаема – угрызается же ею без сомнения всякий, – тот да течет к отцу духовному и со умилением, со слезами, вкупе же и с надеждою радостного утешения да исповедует чрез него грех свой Богу. Всегда есть на это время, слушатели, но наипаче ныне, в сии дни Святого и Великого поста, который и учрежден православною Церковию – нашею материю, с тою целию, чтобы тайною покаяния очищаться нам от всякой душевной нечистоты, от всякой язвы и недуга, смертоносного для внутреннего человека. Вонмите, слушатели, и истине не противьтесь.

Не противимся, ответствуете, но соблазняют нас немощи самих пастырей духовных. Правда, мы не сходствуем с тем изображением, в коем Христос представил наш долг и обязанности: вы есте соль земли, говорит Спаситель, вы есте свет мира (Мф. 5:13, 14), т. е. вы должны быть солью земли. Как солью придается вкус всякому брашну, некоторые же, к снеди принадлежащие вещи, и от гнилости тем предохраняются, так словом и действием, учением и примером вы должны вверенных вам словесных овец хранить от смертоносных язв греха, а многотрудный подвиг борьбы их с оным услаждать внушением надежды наград за то небесных. Вы должны быть свет мира. Как чрез свет видимы суть все на земле предметы, так чрез вас, чрез ваше учение, проповедание, вкупе же и чрез непорочное житие да видит мир своего Создателя, Промыслителя и да прославит Отца, Иже на небесех. Но увы! Мы или, по крайней мере, некоторые из нас, вместо еже быти солью, сами себе осоления требуют; вместо еже быти свет, сами мрак и темнота. Пастыри! Вздохнем о недостоинстве нашем. Кому дано много, с того столько ж и взыщется. А быть для других соблазном, есть столь важное законопреступление, что тому, кто соблазняет, лучше было бы, если бы на шею его повесили жерновый камень и бросили его в море. И если такая участь, по суду Христову, падает на соблазняющих, какого бы они звания ни были, то не паче ли она падает нам на выю, если когда от нас распространяется соблазн в мире?

Впрочем, несть ученик болий учителя своего, слушатели. Детям ли примечать слабости своих родителей? Им ли смотреть за их поведением и наказывать проступки пренебрежением, хулением или, горше, оклеветанием, а не со смирением лучше прикрывать нечистоту деяний родительских или, по крайней мере, молчать о том почтительно? Покусился было относительно Ноя нарушить скромность юнейший сын сего праведного мужа, но последствиям подвергся за то страшно злополучным: проклят буди Ханаан, рек ему Ной; а прочим сынам в то же время: благословен Господь Бог Симов: и будет Ханаан отрок раб ему (Быт. 9:26). Сие по той причине, что Сим и Иафет в самые минуты слабости родителя сохранили к нему должное сыновнее почтение, которое изображается в Писании следующими словами: они же вземше ризу возложиша на обе раме свои, и идоша вспять зряще, и покрыша наготу отца своего: и лице их вспять зря, и наготы отца своего не видеша (Быт. 9:22, 23). Идут и вспять зрят, чтобы на лице уважаемом не видеть неблагообразия, случайно появившегося, и чтобы чрез то не погасить к нему природою посеянных чувств почтения. Какая благоразумная осторожность! Какая примерная нравственность! Поистине благословенны так поступающие. Напротив, клятвы достойны злонамеренные родителей оскорбители.

Клятву родительскую за малость считать нельзя, слушатели. Она не то, что обыкновенное наказание словом или действием, которого ощущение кратковременно. Напротив, справедливая родительская клятва есть месть, которой последствие: вечная погибель. Это в веке грядущем; между тем и в настоящем плачевная участь. Ибо Создавый вселенную Сам рек: чти отца твоего и матерь. Следовательно, чтущий отца и матерь чтит Самого Творца, яко заповедавшего сие; не чтущий отца и матерь, не чтит Творца, яко противящийся Его повелению. Возможно ли посему не быть тут гневу Божественному?

Но ежели Бог, Творец мира, наказывает детей за родителей по плоти, то не сотворит ли того же и для отцев по Духу, если бы они на чад своих, в случае оных к ним неуважения и напрасного пренебрежения, в случае нескромности, гордого осуждения, осмеяния их слабостей, наипаче же в случае оклеветания, вознесли свои ко Господу на небо жалобы? Всеконечно сотворит, ибо заповеданное: чти отца твоего и матерь, относится и к пастырям духовным, и столь более еще, сколь более душа тела. Посему-то в другом месте Божественного Писания изображено: всею душею твоею благоговей Господеви, и иереи Его чти: всею силою твоею возлюби Сотворшаго тя, и служители Его не остави (Сир. 7:31). Замечательно нравоучение сие потому в особенности, что здесь обязанность чтить иереев нераздельною ставится от обязанности благоговеть пред Самим Богом. Благоговей Господеви и иереи Его чти.

Но, спастыри и сослужители! Мы посланники Христовы и приставники, а Христос рек: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитися за творящих вам напасть (Мф. 5:44). Рек тако и подтвердил собственным Своим примером. Ибо, быв озлоблен, и уст не отверзал; на заколение же, яко овча, ведом, яко агнец пред стригущим его, был безгласен; и что много говорить! О смертоубийцах Своих взывал даже: Отче, отпусти им. Посему не существенно ли и нам благословлять, если бы и укоряемы мы были; терпеть, если бы гонимы; молиться, если бы кто хулил нас? Вспомним и другое, Христом же реченное: несть раб болий Господа своего (Ин. 15:16). Если же мир Господа ненавидел, то избежать ли сей участи посланным от Него? А неизбежное зло ничем более не врачуется, как терпением.

Так, чада возлюбленные, мы обещаемся терпеть, колико в том поможет нам благий Утешитель Дух истинной кротости, а вы расположитесь быть снисходительными к нашим недостаткам и немощам. Станем, по апостольскому выражению, друг друга тяготы носить, то есть ежели впадет кто в согрешение, такового да исправляем по приличию знания и сана, не со озлоблением при том, но с кротостию, потому что всяк опасаться между тем должен, дабы и самому не пасть во искушение. Сей мир благословенный когда водворится между всеми нами, тогда вы, возлюбленные, отнюдь не будете уклоняться от отцев духовных по примечаемым в них недугам и слабостям. Напротив, как больной телом призывает к себе врача, нимало не рассуждая, не страждет ли сам он чем-либо, так и вы, чтоб исповедать свои согрешения и чтоб сладостное получить разрешение от греховных уз, взыщите пастырей церковных, строителей тайн Божественных, взыщите, говорю, не взвешивая их достоинства или недостоинства. Ибо любовь все прикрывает, все переносит.

Доверие ваше, слушатели, к пастырям и служителям церковным еще непоколебимее сделается, ежели вы, вняв изложенному, представите и то, что пастыри церковные, какого бы состояния сами по себе ни были, влиянных в них чрез архиерейское рукоположение даров благодати, силы и власти отнюдь не теряют; или теряют разве тогда только, когда домовладыка сам речет о ком из них: «Возьмите от него талант и неключимого раба повергните из света в тму». Сие чтоб пояснить, следующее чту я неизлишним.

Сампсон, судия израильского народа, имел необыкновенную силу. Он растерзал встретившегося с ним льва, разрывал ужи новые, которыми связывали его, как льняную нить, как паутину. А в Газе, быв окружен неприятелями, подстерегавшими его тут целую ночь, он похитил двери у врат града с обеими вереями, подняв, возложил их на рамена и внес на верх горы. Словом, чудеса творил Сампсон силою своею. Силен же был столько не по природе, по по особому дару Господней к нему благодати, ибо Господь избрал и предопределил его от утробы матери спасать Израиля от рук филистимлян. И потому-то Дух Господень был над ним.

Впрочем, Сампсон был не совсем чист и беспорочен. Это можете сами видеть из повествуемого о нем в Писании (Суд. 16:1–4). Однако ж греховность сия еще не препятствовала ему являть опыты чудесного могущества. Благодать Божия не оставляла его, Дух Господень не отступал; правда, наконец отступил, но когда? Тогда уже, как нравственная слабость Сампсонова дошла до той степени, что он прельстительнице своей открыл всю глубину сердца своего, и не другой кто, а сам именно объявил ей истинный источник своей силы и крепости телесной (Суд. 16:17). Тогда успи Далида Сампсона на коленех своих; и призва стригача и остриже седмь плениц влас главы его; и нача смирятися, и отступи крепость его от него (Суд. 16:19).

Применим сие к нашему предмету. Так и священнослужитель алтаря Господня не вдруг лишается даров благодати, сообщенных ему чрез тайну святительского рукоположения. Не вдруг, т. e. не тотчас и не мгновенно по появлении в нем какой-либо немощи плоти и духа; но лишается тогда уже, когда слабости его н немощи достигают той меры, что Высочайшее правосудие, не терпя зреть оные к общему соблазну, само указует поступить с ним, как наконец поступлено с судиею израилевым, чтоб сделать его человеком обыкновенным. Доколе же Господь не отяготит таким образом над священнослужителем руки Своей, доколе неотъемлемо у него высокое достоинство, облекаться в благолепие дому Царя царствующих, ходить во Святая святых и священнодействовать на миропомазанном жертвеннике, дотоле дерзновенно не прикасайся ему ты, мирской человек! Железо, в горниле раскаленное и из пламени на землю поверженное, во мгновение ока теряя блеск огня, является темно, как и другое, давно уже прохлажденное; но беда приближившему перст свой к оному. Горе и тебе, мирской человек, если ты, обманываясь наружным видом, мрак и темноту являвшим, неосторожно станешь касаться власти духовной строителя Божественных Таин. Наружность обманчива, и сокровище, находясь в мрачном сосуде, может само казаться таким же. Однако ж кто его коснется хищною рукою, погибнет.

Но если сила и власть вязать и разрешать грехи от пастырей и отцев духовных не отъемлется ни в каком другом случае, кроме чрезвычайного, то поступок многих, кои небрегут о тайне исповедания ради примечаемых грехов же в самих пастырях духовных, тайну исповедания совершающих, поступок сей отнюдь да не будет вам, слушатели, образцовым. Напротив, уважайте вы дары благодати Господней, готовы будьте всегда ко принятию оных, нимало не испытуя качества тех орудий, коими Господь благодать Свою на верных рабов Своих изливает. Господь Иисус Христос ведал, сколь не благонравны были книжники и фарисеи, наставники иудейские, но не рек: поскольку их поведение худо, то и учения их не слушайте, а напротив: вся елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, только в жизни им не подражайте, по делом их не творите. Ибо глаголют доброе и не творят оного сами (Мф. 23:3). Так и я нахожусь в праве вам сказать: иереев чтите, власти их духовной не противьтесь и от причастия чрез них Святых Божественных Таин не устраняйтесь, а о делах их и поступках предоставьте судить Самому Богу, который пастырей церковных в великое Себе служение избрал и поставил, и еще тем предоставляйте, коим Он суд над ними вверил. Тако тецыте и постигнете.

Но есть еще отговорки. Возражают: что затруднять себя исповедию? Ведь, после оной опять грешим же! Или: невозможно, чтоб после исповедания грехов не согрешать снова, а потому и исповедываться не для чего, по крайней мере, можно отлагать сие до той поры, когда близок будет конец живота. Если бы я хотел, слушатели, оспоривать предыдущее в этом повсеместно почти слышимом умозаключении, то сказал бы, во-первых: Бог к невозможному нас не обязывает. А поскольку Он глаголет: святи будите, яко Аз свят есмь (1Пет. 1:16), и: будите совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5:48), то явствует, что не согрешать и быть беспорочными состоит в наших силах. Да хотя бы (второй довод) и не состояло в собственных и естественных наших силах, возможно, однако же, при помощи Самого Бога, Который для достижения нравственного совершенства способствует нам всеми мерами и средствами. Ибо и Сына Своего Единородного, Единосущного послал с небес в мир на тот конец, дабы чрез откровение Его, чрез благодать Святаго Духа, изливающуюся на нас по ходатайству Христову, совершен был человек и на всякое дело благое уготован. При помощи свыше нам самим остается только хотеть жить непорочно, не противиться званию Сына Божия, повиноваться влечению от Духа Свята и успех в достижении того, чего требует от нас Господь Бог, глаголющий: будите святи, яко Аз есмь свят, несомнителен; торжество над виновниками грехов, над страстями и похотьми, неотъемлемо. Аще Бог по нас, кто на ны? Так сказал бы я, присовокупив к тому и примеры многих мужей святых, действительно на земле живших, ныне же на небесех со Ангелами ликующих и Церковию нашею ежедневно песнословимых.

Но уступаю, ибо и Апостол пишет: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1Ин. 1:8). Что ж, следует ли из сего, что очищаться от грехов исповеданием оных не должно? Колико не следует, ты, возлюбленный, сам тотчас увидишь, когда на предлагаемые тебе вопрошения отвечать мне станешь. Ты в воде омываешься, и без сомнения для того, чтобы смывать нечистоту на теле. И снова омываешься, если после того ощутишь себя неопрятным, ибо омовение для того-то и повторяется, что, очистившись оным от нечистоты, невозможно снова тому ж не подвергнуться при занятиях житейских. Смотри ж, чадо, как неприметно приближились мы к своему предмету. Для того-то и духовная баня, тайна святого покаяния, для того-то по воле Господа Иисуса и по уставу святой Его Церкви повторяется, что, чрез оную омываясь от грехов, мы не можем впредь вовсе оставаться безгрешными. Следовательно, по причине невозможности не согрешать, не только не должно уклоняться от исповеди, но тем-то чаще еще надлежит притекать к оной, чем многократнее случается кому искушаться и нравственно в тину греховную падать. К сравнению представим мы другие Богом установленные и Церковию свято почитаемые Таинства, например, святое крещение. Здесь во взаимное между собою условие входят два лица: Бог Творец, и человек – Его творение. Великое неравенство! Чрез то тем более блистает Господне к роду человеческому снисхождение. Но не о сем речь. Бог при купели крещения от престола Своего обещает человеку вечную и блаженную жизнь в Небесном Своем Царствии, а человек, со своей стороны, обещает за то веру и добрые дела: веру в Бога Отца, в Бога Сына, в Бога Духа Пресвятаго и дела, означающие надежду и любовь к тому ж Триипостасному Существу, Богу, и ближним. И поскольку Бог в слове Своем непременен, в обещании непреложен, то, ведаете, Тайна святого крещения и не повторяется. Так неповторяема бы была и Тайна покаяния, если бы человек, разумеется верный, после исповедания грехов впредь уже не лгал Богу. Однако ж, напротив, лжет он. Правда, ложь сия, то есть всякий грех, содеянный нами когда бы то ни было, после покаяния или до оного, есть нарушение обета, данного нами Богу при купели Святого крещения. Посему надлежало бы, кажется, и самому крещению быть повторяему. Но не судил тако премудрый Таинств Божественных Учредитель, а заменив крещение покаянием, облек покаяние в такую важность и достоинство, что оное нарицается второю банею духовного обновления. Первая баня – Тайна крещения, вторая баня – Тайна покаяния, между которыми различие Отцы полагают таким образом: «Чрез крещение перерождается человек и совершенно нов становится, по точному разуму словес Христа Спасителя, беседовавшего с Никодимом нощию. Чрез покаяние бывший нов, потом обветшавший от грехов, возводится паки в подобное прежнему достоинство. Чрез крещение светолучезарен становится; покаяние же хотя не сообщает блистания, имеет, однако, силу извлекать человека, если сам восхощет, из самой бездны зла, хотя бы пал он на самое дно оной»³⁶.

О чадо! Оставь убо предубеждение, столь многим общее: не ужасайся, не удаляйся Тайны покаяния, сколько бы ни осквернен ты был грехами. Напротив, чем большую ощущаешь ты на себе нечистоту, чем многократнее случается тебе падать, тем чаще прибегай к источнику целебному, всякую душевную нечистоту смывающему, и спасительного дела исповеди не отлагай от времени до времени, от года до другого года, кольми паче до минуты последнего издыхания. Это умысл невидимаго врага, который желает, чтобы ты в чертог небесного Жениха Христа явился в ветхих, раздранных и безобразных ризах, а потому чтобы изгнан из него был вон с крайним бесчестием. Желает по зависти к достоинству человека, купленного неоцененною ценою Крови Сына Божия, и потому сеет в помышлении человеческом плевелы пагубнейшие, именно: леность к усовершению в нравственном добре, ожесточение во зле и отчаяние о спасении, от которого рождается и страх приступить к святой Тайне покаяния. Но повторяю: не ужасайся и никакого сомнения не имей.

Что сомневаться? Грехов отпущение, прощение, разрешение и, наконец, душ и телес от геенского огня спасение главным образом зависит от Самого Бога, Творца вселенной и Судии Всевышнего. А что милосердию Божию и благости Его к грешникам нет пределов, тому свидетель Единородный и Единосущный Сын Божий, Господь Иисус Христос. Ибо когда апостол Петр вопрошал Его: «Господи, сколько раз должен я прощать брату моему, если он согрешит против меня? Прощать ли до семи раз?» Тогда Иисус ответствовал ему: «Не только до семи, но и до седмижды семдесят раз». Не глаголю тебе, до седмь крат, но до седмьдесят крат седмерицею (Мф. 18:22). Помножив число семьдесят на семь, получишь четыреста девяносто раз. Итак, четыреста девяносто раз должен прощать согрешения брат брату, ближний ближнему, по заповеди Христовой. И сие не во всю твою жизнь, или жизнь того, которому прощаешь, но на всякий день, как заключить можно из сличения сего места Евангельского с другими подобно значущими в том же Благовестии. Например: аще, согрешит к тебе брат твой, запрети ему и аще покается, остави ему. И аще седмищи на день согрешит к тебе, и седмищи на день обратится, глаголя, каюся: остави ему (Лк. 17:3, 4). Так паки глаголал Господь Иисус Христос к Ученикам Своим. И если, по глаголу Сына Божия, нам, слушатели, подобает быть милостивыми и снисходительными друг к другу почти до несть числа, то какое сравнение Творца с тварию, Бога с человеком?

Для того-то и Сам Иисус Христос не отвергал от Себя ни мытарей, ни грешников, какие бы ни были они, но с любовию, с Божественною кротостию притекающих к Нему, кающихся и исповедующихся, всех без изъятия принимал, врачевал и разрешал узы постыдного греховного плена. Утешительным же словом: отпущаются тебе грехи твои, вводил в достоинство чад Божиих и снаследников Себе Царствия бесконечного на небесех. Сим образом поступал Он по воле Бога Отца Своего, Коего о бесконечном милосердии и благости чтобы возвестить роду человеческому и оное опытами доказать, Он и снисшел с небес на землю, не ради праведных, но ради грешных человеков. Ибо не требуют здравии врача, глаголал Иисус Христос, но болящии. И того ради не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мк. 2:17). Петр по приобщении Святых Таин трижды от Христа отрекся, но после слезами оросившись, все загладил. Павел гнал Церковь Божию, хулил, оскорблял не только Распятого, но и всем последствующим Ему наносил тяжкие обиды и злоключения, однако сделался после апостолом. Итак, Бог не многого от нас требует, чтоб во грехах многих прощение нам даровать. Покайся, скажи со умилением и верою: Тебе единому согрешил и лукавое пред Тобою сотворил, и отпустится грех твой, беззаконие загладится, всякая скверна души очистится росою Духа. В сладостном чувстве бесприкладного милосердия Божия к нам грешным дабы пребыть нам, слушатели, я заключаю сим настоящее наше беседование, оставляя последующее за тем до другого дня, который да воссияет, молю Господа Милостивого, Ему же и да будет честь, благодарение и поклонение.

Что же? Когда толико милостив Бог, когда грехи отпущаются нам от Него столь скоро, удобно и легко, то посему можно ли грешить нам еще более и более? Да не будет, говорит святой апостол Павел. Иже бо умрохом греху, како паки оживем о нем? Или не разумеете, яко елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся? Спогребохомся убо Ему крещением в смерть: да яко же воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем (Рим. 6:2, 3, 4). Смысл сего Божественного слова есть следующий: вы, христиане, вещает языков Учитель, вы чрез Тайну крещения умерли греху, или для греха. Ибо при купели священной совершенно отреклись от всех беззаконных деяний, к которым влечет нас плоть, прельщает лукавый мир, подстрекает завистник благополучия нашего, искусивший прежде и самого первосозданного человека; умерли и погребены в водах святой купели, по подобию Христа Спасителя, умершего на кресте и погребенного в недрах земли, с тем различием, что Христос умер не греху, не по грехам, но за грехи мира, чтоб мир избавить от законной, их ради, клятвы и вместе чтобы разрешить узы постыдного грехов над людьми владычества. Если же умерли вы греху, или для греха, то неужели опять жить станете для него и его исчадий? Сие воззвание к нам святого апостола Павла сколь основательно, убедительно и достаточно к преклонению нас, из того одного судить можете, слушатели, что оно богодухновенно. Впрочем, присовокупим к тому еще собственные наши мысли.

Что за приобретение – дружиться со грехом? Что за приятность в нем, чтобы любить его? Представьте гроб и в нем кости гнилые и нечистоту от плоти истлевшей; то самое есть грех и им обладаемые. Это не игра ли воображения? – Нет! это самые точные изображения, и притом не мои. Сам Христос Спаситель взывал к книжникам и фарисеям Своего времени: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери: яко подобитеся гробом повапленым, иже внеуду убо являются красны, внутрьуду же полни суть костей мертвых и всякия нечистоты. Тако и вы внеуду убо являетесь человеком праведни, внутрьуду же есте полны лицемерия и беззакония (Мф. 25:27, 28). Еще прежде пришествия Его в мир описывали и святые Божии Пророки состояние грехолюбивых таким образом: гроб отверст гортань их; языки своими льщаху: яд аспидов под устнами их. ихже уста клятвы и горести полна суть. Скоры ноги их пролияти кровь. Сокрушение и озлобление на путех их: и пути мирного не познаша (Рим. 3:13, Пс. 5:10, 139:3, 9:28, Притч. 11:16, Ис. 59:7).

Итак, сказанное мною отнюдь не есть игра воображения, но самая сущая правда, из источника пренебесной Премудрости почерпнутая, и вам, слушатели, сообщаемая. Да и что то за игра мыслей, когда оное в самом деле на опыте и на живых примерах всегда ясно видим? Взгляните на поля, где пиршества свои и празднования учреждает убийственная война: что находите? Горы пепла от разрушенных и пламенем пожертых градов, сел и частных жилищ, реки из ран текущей и дымящейся крови человеков и бессловесных животных. Груды обезглавленных трупов, костры членов тела растерзанных, сокрушенных, при чем и стоны еще издыхающих жертв опия и меча. Разве это чистота? Разве не гроб тут? Но от чего сие и как это? От тлетворного дыхания греха, ибо грех родитель войны и оброцы оного смерть. Муж строптивый, пишет Соломон, рассылает злая, светильник лести сжигает злым, и разлучает други. Муж грехолюбец радуется сварам (Притч. 16:28, 17:19).

Итак, грех никакой не имеет приятности, чтобы любить его. Он гнусен и никогда не остается без наказания, хотя бы по-видимому ни от Бога, ни от земных властей не был наказываем. Грех наказывается сам собою, ибо рождает обыкновенно пагубные плоды, кои и вредят согрешившему. От невоздержания в пище и питии рождаются недуги и болезни; болезнями снедается человек – не тот ли, который невоздержанию предан? Наказание сие, из самого естества вещей злоупотребляемых проистекающее, и потому естественным именуемое, различно по различию видов, качеств, меры и степени греха. Тяжко же оно потому наиболее, что падает и на невинных, на которых обыкновенно косвенное бывает греха влияние, например: на рабов, по отношению их к господам закопопреступпым, на подчиненных по союзу их с таковыми же начальниками, в особенности на детей, по совершенной их зависимости от родителей, жизнию своею худо располагающих. Для того-то у древних и пословица существовала: отцы ядоша терпкое, иначе кислое, а зубом чад их оскомины быша (Иез. 18:2). То есть отцы грешили, а чада их наказываются. Отцы пили и веселились, а дети их терпят нищету, глад, жажду и всякое душевное и телесное озлобление.

Но что наказание за грех не столь ощутительно иногда бывает, сие происходит не от терпеливости грешных, которая здесь была бы неуместна, и не от благодушия их, но от великодушного участия в их состоянии добродетели, из мира вытесняемой, однако мира не оставляющей. Как добродетели? Она греху противоположна! Потому-то она и Божественна, что творит необыкновенное; но не замедляясь в похвалах, поспешим изъяснить способ, коим добродетель входит в несчастное положение грешников. Добродетель должно представить себе материю, у коей многие дщери, главнейшие же: благость и милосердие. Сими-то добродетель располагает, как своими орудиями, чрез них взыскует и от смерти избавляет злополучных, грехом и пагубными от него последствиями обремененных. Ибо таким точно образом спасена жизнь того несчастного юноши, который в притче Христовой называется блудным сыном.

Блудный сын самым именем своим свидетельствует о себе, что он был человек невоздержный, неумеренный, рассеянный, распутный и развращенный. Действительно, он презрел дом родительский, самого родителя и, уклонясь от него на страну далече, расточил на предметы сладострастия все свое наследие. Но посеяв радостию, пожал более чем слезами: он пал в такую нищету, что, не имея насущного хлеба, рад бы был питаться наравне, по выражению Евангельскому, со свиньями, однако ж и того лишался. Итак, следовало ему умереть с голоду? Непременно, но опамятовался: притек к отцу, которого прежде оставил; сей же, будучи благ и милосерд, с простертыми объятиями сретил заблуждавшего, облобызал нежно и, введши в дом, возвратил ему с лихвою все потерянное. Посему блудный сын мертв бе, и оживе: изгибл бе, и обртетеся (Лк. 15:32). Умертвил было его грех, но избавила добродетель, взыскав чрез благость и милосердие.

По-видимому и грешники грешникам творят подобные благодеяния, но не грешники, в собственном смысле, а люди добродетельные, в коих есть часть и греха. Ибо как никакая картина не состоит из одних светлых красок, но к сим примешиваются обыкновенно и темные, так никакой человек не бывает блистателен добродетельми до того, чтобы не находилось в нем ни тени недостатков. Равномерно нет в роде человеческом и грешника такого, в котором не было бы искры добра. Если бы такой человек нашелся, он был бы не другое что, как антихрист. А когда бы весь мир наполнился одними только беззаконными людьми, тогда сделался бы мир геенною, справедливее же – перестал бы существовать. Напротив, когда бы тот же мир составился из одних святых человеков, был бы Эдем, или рай. Таковым конечно и создал его Бог, но чрез грех первых человеков потеряно сие совершенство, которое и не возвратится до дне и часа, в онь же Сын Человеческий паки в мир приидет и исполнится чаяние нового небеси и земли. Тогда-то свет от тьмы отделится вовсе, пшеница с плевелами общения никакого иметь не будет. Нощь прейдет и не узрится во веки, ибо воцарится Агнец со избранными Своими, Который вместо солнца и будет сиять незаходимо.

В числе избранных Его дабы быть и нам, слушатели, возлюбим добродетель всею душою и сердцем, а греха всемерно да избегаем, представляя, что он есть яд змиин, или лучше, тот самый змий, который в Святом Откровении описывается многоглавым. А если постигнет несчастие, дыханием оного заразиться? то да поспешаем без отлагательства к источнику исцелений, к святому Таинству покаяния, где хотя с трепетом в сердце, со стыдом на лице, с утешительною, однако ж, надеждою здравия и жизни да исповедуем нелицемерно отцу духовному все немощи наши и недуги. Таинство покаяния, как второе крещение, рождает действия, подобные тем, кои от купели крещения проистекают. Посему-то покаяния Таинство, подобно как и купель Святого крещения, и установлено Самим основателем Церкви, веры Совершителем, истинным Богом, Господом Иисусом Христом, когда Он рек ученикам Своим и апостолам: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся.

Преддверие к Таинству церковного покаяния есть частный, или домашний, подвиг покаяния. Строгий и продолжительный пост, неусыпное день и нощь на молитве бдение, главы, колен долу преклонение, вздохов и слез пролитие, плач, горькое рыдание и прочее тому подобное, добровольное плоти распятие – вот принадлежности подвига покаяния. Ибо так в самом деле каялись во грехах своих истинные подвижники веры. Например, Давид, который сам о себе свидетельствует, что он хлеб ел, как пепел, питие плачем растворял, одр свой на всякую нощь омывал слезами и столько вздыхал, столько взывал ко Господу, что от истощения сил и кости его иссыхали. Яко умолчах, обветшаша кости моя от еже звати ми весь день (Пс. 31:3). Но что не о другом чем взывал он таким образом, а о отпущении, прощении и оставлении грехов, сие сам также утверждает. Беззаконие мое, говорит, познах, и греха моего не покрых; рех, исповем на мя беззаконие мое Господеви, и ты оставил ecu нечестие сердца моего (Пс. 31:5).

Таким образом покаялся и апостол Петр, после того как во дворе архиереове отвергся Христа и вскоре, однако ж, почувствовал свое грехопадение. Ибо тогда он горько плакал. И изшед вон, то есть со двора архиереова, плакася горько (Лк. 22:62).

Но существенное в подвиге покаяния есть искреннее, нелицемерное пред Богом во грехах признание, недугов душевных исповедь с прошением оных исцеления, прощения и отпущения. А как Отец Небесный всюду и всегда есть, то и подвиг покаяния не ограничивается ни временем, ни местом.

Так, христианин! Дабы исповедоваться пред Господем, я не посылаю тебя ни за моря, ни на край земли. Не внушаю ни путешествовать, ни с волнами сражаться, ни сокровищ расточать, ни с домом, с родными разлучаться, ни должности, ни ремесла оставлять, ни прочего необыкновенного не требую. Но что? Говори только: согреших, и: помилуй мя, Господи, помилуй мя! Говори всюду, во всякий час и во всякую минуту, когда ни постигнет тебя несчастие преткнуться и пасть. Устами говори, а можешь пред Сердцеведцем и одним помышлением из глубины души, с сокрушением ее, с желанием пламенным впредь пещися о чистоте своей, а душепагубных греховных преткновений, падений всемерно остерегаться.

Впрочем, лукавством того, который влечет нас к грехопадениям, весьма нам обыкновенно, что грехопадений своих мы не видим, ни ощущаем в те самые минуты, когда оные случаются. Сие было и с первенцем Адамовым. Подвигнутый завистию, он восстал на единокровного брата своего и убил его. Однако ж не прежде рек: вящшая вина моя, как когда уже о новом и страшном происшествии возопила на небо кровь Авелева. Посему, дабы раны не оставались без благовременного приложения к ним пластыря и чрез то дабы смерть к душе не приблизилась, как тать в нощи, полезно тебе, о христианин, обращать иногда взор свой вспять на все пространство мимошедшего своего жития, по крайней мере, на все продолжение мимошедшего, также ближайшего своего дня, и примечать, не находится ли там следов отступления твоего от пути правды, не сделано ли чего беззаконного, воле Божией противного и человеколюбие Божие огорчающего, и что то́ именно. Для достохвального сего упражнения, испытания и познания самого себя Церковь назначает каждому из сынов своих […] времени во дни: утро, полдень и вечер, кои, между прочим, и по сей причине оглашаются ежедневно звуком колокола, зовущего на молитву благодарения Господу, прошения и покаяния. Но Христоименитый, обязанный, однако же, делами житейскими пусть пользуется в особенности из упомянутых хотя одним последним временем, в которое работы житейские прекращаются, дела гражданские оканчиваются, сношения общежительные перестают и нощь грядущая, чрез упокоение телесное, обещает изнуренным силам тела и духа обновление. Правда, дела и работы перестают тогда, но начинаются увеселения, зрелища и игры. О, воистинну суетен человек! Не вооружаюсь я против увеселений, но их безвременность, неумеренность, неуместность, образ и цель, нередко предосудительную, осуждаю, памятуя Премудрого премудрое изречение: невинно вино, укоризненно же пиянство (Прем. 20:1). С тем согласуясь, и Апостол увещевает, чтобы мы попечения о плоти не распространяли до чрезмерности: плоти угодия не творите в похоти (Рим. 13:14). Впрочем, суждение о сем поскольку требует особливого занятия, то здесь оное и оставим.

Итак, в вечер, о возлюбленный, доколе дремание не склонит долу главы твоея и сон доколе не смежит очей твоих, явясь на кроткое судилище Христово, припав к коленам Иисусовым и имея свидетелем одну свою совесть, которая и должна быть нелицемерна, вопрошай ты самого себя: не похулил ли ты имени Божия действием, словом или хотя помышлением? не обидел ли также и ближнего своего, не осудил ли его и не оклеветал ли? не гневался ли и злоречием, укоризнами, кольми паче делом злым не опечалил ли кого напрасно? не презрел ли нищего, когда он простирал к тебе руку? не лгал ли и чрез то не посеял ли вражды, ссоры между братьями своими? не гордился ли, не кичился ли собою, видя в очах другого сучец, а у себя и бревна не примечая? не корыстолюбствовал ли, не удержал ли мзды наемника, на суде не оправдал ли виновного даров ради, не утеснил ли сирого и вдовицы? не нерадел ли о молитве, или, когда молился, не рассеивался ли ум твой по предметам мирским? не питал ли развращенных мыслей, видя красоту чуждую, и оною не уязвлялось ли твое сердце? Во всех сих и тому подобных ежели совесть не изобличает тебя, возлюбленный, ежели (но увы, возможно ли?) от стыда не краснеет лицо, бестрепетно сердце, то ты благодари Господа за толикое свое истинно вожделенное благополучие, относя его более к помощи Вышнего, нежели к своим силам и старанию.

Ибо оставленный самому себе и праведник на всяк день седмижды падает. Благодари не фарисейски, отнюдь не гордясь своим пред другими преимуществом, но со смирением, которого свойство нельзя лучше изобразить, как словами Евангелия: иже аще хощет в вас быти первый, буди вам раб (Мф. 20:27).

Напротив, если ощущаешь совести угрызения, если внутренний свидетель обвиняет тебя колико в том, что ты поступал не по закону Божию, толь наиболее в степени и мере законопреступлений и в побуждениях, предшествовавших или сопутствовавших оным (ибо известно, что одно и то же действие различно судится, по различию степени и меры оного и по причинам, к тому возбуждавшим), – если так, то взывай: согрешил, и будь уверен, что Отец Небесный оставит тебе долг твой, простит согрешения по богатству благости Своей и по неусыпному ходатайству о нас Единородного Его Сына, наконец, и потому, что подвиг ежедневного покаяния сам по себе есть уже половина нравственного исправления. Любомудрым подвиг сей был известен под именем науки познавать и испытывать самого себя. И как чрез познание только самого себя возможно, по мнению их, взойти на высоту добродетели совершенной, то и науку познавать себя они почитали и почитают всех важнейшею.

О, блажен человек, которому Господь не вменит греха, чьи беззакония прощены и Грехи покрыты. Но когда блаженство сие приобретается подвигом всегдашнего сердечного покаяния, то не излишне ли уже особое, церковное Таинство покаяния? Отнюдь нет. Ибо как желающему видеть домовладыку не довольно ограничиться преддверием чертога домовладычня, но надлежит быть во внутреннем оного жилище, так и тот, который хочет зреть Бога во свете его благости и милосердия, не должен ограничиваться одним подвигом частного, так сказать, домашнего покаяния. Ибо оный есть только преддверие; а храм, где Царя царей и Судии всех благостнейшего престол зрится, или лучше, где Сам Он смиренно притекающим к Нему является, есть святое и Богоустроенное Таинство церковного покаяния. И как ответствовать пред Царем должно и можно не иначе, как приготовившись к тому размышлением о своих нуждах и делах, а иначе небрежное ответствование подвергать может великим опасностям, так и к Таинству покаяния приступать без приуготовления себя подвигом покаяния не было бы полезно и плодоносно, разве при особенных обстоятельствах, упомянутому приуготовлению неизбежно воспрепятствовавших, и при быстром возбуждении в душе сильного сокрушения и раскаяния. Итак, связь между собою обоих видов покаяния неразрывна, взаимность же их и подчиненность одного другому подобна той, какая была между крещением Иоанновым и крещением Христовым. Аз крещаю вы водою в покаяние: грядый же по мне, креплий мене есть, Ему же несмь достоин сапоги понести: Той вы крестит Духом Святым и огнем (Мф. 3:11). Сие свидетельство есть свидетельство самого Крестителя и Предтечи Христова Иоанна, которое без нарушения справедливости изъяснить можно и таким образом: мое крещение есть только приуготовление, а самое истинное крещение совершается грядущим по мне Христом. Под видом омовения телес водою я отмываю от душ ваших кору бесчувствия и возбуждаю в вас раскаяние, а Христос совершенно очистит сердца ваши, наполнит их благодатными дарами и сотворит все внутреннее ваше храмом Духа Святаго. Мое действие отрицательное, а того – деятельное, утвердительное и самое совершительное, далее которого нет ничего лучшего и быть не может. Таково и отношение домашнего исповедания грехов к великому Таинству покаяния, совершаемому властию св. Церкви.

Изложив сие, я в обязанности себя нахожу, слушатели, просить и молить Господа, дабы Он возрастил все то, что мною в вас чрез сие слово посеяно. Господи, в немощи моей сила Твоя да совершится. Аминь!

Обновление Святого Божиего храма совершаем мы, слушатели! Благоговейные любители церковного благолепия, упразднив в нем все обветшавшее и померкшее от долговременности с заменением всего того новым, се облекли его драгоценным металлом, озарили сребром и златом, так что и очи телесные блистанием оного как будто притупляются³⁷, как ощущаете сами вы, слушатели! А я, смиренный стада Христова архипастырь, все ими новосозданное, обновленное утвердил печатию Св. Духа, чрез окропление того освященною водою, чрез возлияние на то Святого мира и чрез курение кадила благовонного, в дыму которого возносилась ко Господу о виновниках настоящего торжества и моя сердечная молитва.

Радуйтесь вы, благочестивые ревнители и попечители сего святилища! Вас благословляет св. православная Церковь, ублажают духовные пастыри оной, хвалит, славословит и всякий православный, входящий во святилище, чтобы излить пред алтарем Господним свою душу. Важнее сказанного – награда вам от Бога Самого велика на небесах и на земле или, обратно, на земле и на небесах.

В чем именно состоит праведникам награда от Бога на земле, это подробно описывает в псалмах свои, порфироносный Пророк Давид. Сладко поет он: Праведник яко финикс процветет; яко кедр, иже в Ливане, умножится (Пс. 31:13). Сильно на земли будет семя его, и род его благословится, таким образом, что сыны его, яко новосаждения масличная окрест трапезы, слава и богатство в дому его (Пс. 3:2, 3).

Правда, славою и богатством возвышаются иногда, как кедры, и люди, беззаконно живущие. Но не поет ли тот же порфироносный Пророк: Видел нечестивого превозносящася и высящася, яко кедры Ливанские: и мимо идох; и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс. 36:35)? Сие значит: видел я нечестивого, возвышающегося славою и богатством, как кедры Ливанские, но едва успел пройти мимо него, он уже изчез, так что и места, где находился, я не нашел. Столько-то не твердо благополучие всякого нечестивого! Столь скоротечна его слава, и богатство его толико-то непрочно и непостоянно! Напротив, праведник подобен древу, стоящему при источниках воды. Древо сие неподвижно в основании своем, и лист его не отпадает – так непременяемо благополучие всякого праведника; во всем, что ни делает он, успевает.

Что предназначает и предопределяет на земле Бог праведникам, все то да принадлежит и вам, почтенные храма обновители! Ибо если и не без греха вы по человечеству, от сонма, однако же, спасаемых не удалены, потому что, любя Бога, любите и Его св. православную Церковь. Ежели бы не любили, могли ли бы, в славу Божию и для благолепия церковного, столь щедро расточать плоды деннонощного своего бдения, недремания и пота? Могли ли бы? Не легко.

Но иные здесь скажут: не лучше ли бы драгоценности, коими блистает храм, продать и вырученное за них отдать нищим? Да, согласен бы я был с мнением сим, если бы оное преподано было не предателем Христовым. Но он-то, он первый изрек его, воспользовавшись следующим случаем. «За шесть дней до Пасхи, –повествует св. Иоанн Богослов, – пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого воскресил Он из мертвых. Там приготовили для Иисуса вечерю, и Марфа служила, а Лазарь был один из возлежавших с ним. Мария, взяв фунт чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла их власами своими.

Дом исполнился благоухания от мира. Тогда Иуда Симонов Искариотский, который после предал Христа, сказал: чесо ради миро сие не продано бысть на трех стех пенязь и дано нищим (Ин. 12:5)?

Наперсник Христов не умалчивает, но объясняет и то самое внутреннее чувствование, которым будучи подвигнут, Иуда Искариотский неосторожно и неуместно выразился, сказав, что лучше бы был, миро продать и деньги раздать нищим. Это чувствование было не забота предателя о нищих, но то, что он был тать. Сие же рече не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше, и вмещаемая ношаше (Ин. 12:6).

Будем осторожны и мы, чада и братия, когда судим о делах и поступках своей собратии. Хваля, да остерегаемся, чтобы похвала наша не происходила из пристрастия или из дружбы; а когда хулим кого, чтобы это не проистекало из зависти, ненависти, злопомнения и из других тому подобных зловонных источников.

Награда праведникам на небесах: они делаются там наследниками царствия, уготованного Отцом Небесным для них от сложения мира.

Дабы ведали мы, что такое есть царствие Божие на небесах, какие его принадлежности, какая слава, – для того притечем к Наперснику Христову. И се, он свидетельствует в Откровении своем: я видел новое небо и новую землю. «Видел там Святый град, Иерусалим новый, уготованный, как невеста, украшенная для мужа своего. И слышал громкий глас, говорящий: это скиния Божия с человеками. Нет уже в ней смерти, ни плача, ни вопля, ни болезни (Откр. 21:2, 4). Град не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия освещает его, светильник же есть Агнец (Откр. 21:23).

Тот же град святой, новый Иерусалим, сходящий от Бога с неба, ту же превыспреннюю, Божественную, скинию с человеками видел и св. ап. Павел, когда восхищен был даже до третьего небесе (2Кор. 12:2).

Но языков учитель, не могши никоим образом описать оное, сказал только, что слышал там неизреченные слова, их же нелеть есть человеку глаголати (2Кор. 12:2–4).

Итак, блаженны и треблаженны люди праведные, какими быть и да потщимся, чада и братия! Не ужасайтесь. Путь труден, но он облегчается, раздробляясь на многие различного вида стези. Например: блаженны, по глаголу Самого Иисуса Христа, нищие духом; блаженны также н плачущие. Блаженны кроткие, блаженны алчущие и жаждущие. Блаженны милостивые, блаженны и чистые сердцем. Блаженны миротворцы, блаженны и гонимые за правду. Блаженны, наконец, все те, которых гонят и злословят Христа ради (Мф. 5:3–10).

Могий вместити да вместит. Из столь многих и разнообразных стезей какую кто находит для себя удобнейшею, тою тот для достижения Царствия Небесного недремлемо и да следует, точно таким образом, как делали все Святые, Богу угодившие, в превыспренней Божественной скинии уже обитающие и окрест престола Господня со Ангелами ликующие. Поскольку не все они текли ко спасению одною и тою же стезею, но разными, то различно и именуются: иные проповедниками, другие благовестникамп, мучениками, исповедниками, учителями, и т. д.

из

Да и св. православная Церковь на одних ли и тех же столпах утверждается? Все ли в ней апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Нет. Овых положи Бог в Церкви первее Апостолов, второе– Пророков, третие – учителей и проч. (1Кор. 12:28).

Вам, почтенные рачители и обновители храма сего, вам что делать довлеет? Сие непременно: начавши духом, тем же духом и оканчивайте. Возлюбив благолепие св. алтарей Господних, вы поставили себе за приятный долг украшать их, небоподобными творя. Τо и творите, не в квасе только фарисейском злобы и лукавства, самомечтания, самохваления, гордости и высокомерия, но в бесквасии чистоты, истины и любви ко всем вообще, наиболее же к немощным и худородным, сиротам и вдовицам, которым и будьте покровителями. Ибо иже имать богатство мира сего и видит брата своего требующа, и затворит утробу свою от него, в том любы Божия пребывает ли? Никак. Следовательно, ни в любви Божией тот не пребывает (Ин. 3:17).

Земная от Бога награда вам, благотворители, от щедрот коих проистекает светлость настоящего дня в благословенном граде Осташкове, не есть нечто мечтательное. Ее видеть вы должны во благах многих, коими благословил вас Бог. Но если до конца пребудете вы в вере и благочестии, в свое время услышите и сие: «Приидите, наследуйте уготованное вам царствие», которого да не лишит Всевышний, Правосудный и Благий Судия, Господь Иисус Христос, и всех нас, Христолюбивое собрание. О сем да взыдет к Нему моя и ваша собственная молитва. Рцем вси от всея души: Господи помилуй! Аминь.