О Минуцие Феликсе и его сочинении «Октавий»

Ряд христианских писателей-апологетов II-го века заканчивается Минуцием Феликсом, который хотя по языку, на котором писал, принадлежит к Церкви латинской, но по направлению и приемам защищения христианства ближе примыкает к апологетам греческим. Притом деятельность Минуция Феликса, по всей вероятности, относится также ко времени императоров Антонина Пия или Марка Аврелия, и его разговор между христианином и язычником, известный под именем «Октавия», появился ранее защитительнаго слова (Apologetиcum) Тертуллиана, изданнаго около 197–199 г.¹ Марк Минуций Феликс жил во второй половине II-го века и в начале III. Неизвестно в точности, Италия или Африка была его родиной; но верно то, что он будучи еще язычником, переселился в Рим и здесь занимал видное место между адвокатами (Иерон. Catal c. 58; Лактан. Instit. V, I). Об его уме, ораторском даровании, многосторонней учености и ревности к христианской вере, в которую перешел уже в зрелых летах из язычества, свидетельствует сохранившееся до нас его сочинение «Октавий». Это сочинение написано в форме Цицероновских разговоров и представляет собой воспроизведение беседы об язычестве и христианстве, происходившей между друзьями Минуция – Цецилием язычником и Октавием христианином, по имени которого назван и самый разговор. В начале сочинения (гл. 1–4) Минуций Феликс рассказывает об обстоятельстве, послужившем поводом к разговору. Однажды, по прибытии Октавия из провинции в Рим, Минуций отправился с ним для прогулки в Остию, ближайший к Риму приморский городок; их сопровождал и Цецилий. На пути Октавий с удивлением заметил, что Цецилий по языческому обыкновению сделал приветствие статуе Сераписа, мимо которой они проходили, и упрекнул Минуция в небрежении об обращении стол близкого друга от языческого заблуждения к истинной вере. Оскорбленный замечанием Октавия, Цецилий, молча и в печальном расположении духа, продолжал путь с своими друзьями, но потом, с спокойною уверенностию предложил Октавию основательно исследовать во взаимной беседе религиозный вопрос, разделявший христиан и язычников. Вызов был принят: спорящие для большего удобства сели и предложили Минуцию Феликсу быть посредником и судиею в споре. Содержание последовавшей беседы Минуций и изложил в своем сочинении. Речь начал Цецилий. Отправляясь от скептического положения, что человеческое познание не достоверно, он сперва порицает притязание христиан – людей по большей части необразованных – брать на себя решение высших вопросов человеческого духа о Боге, о провидении, о происхождении и существовании мира. В виду же религиозной потребности человека он требует держаться религии, завещанной предками,

– как древней, ознаменованной различными благодеяниями богов, за приверженность к которым Рим получил всемирное владычество; и затем представляет целый ряд доводов против христианства (6–13). Он обвиняет исповедников христианской религии в том, что они принадлежат к самому низшему, невежественному и грубому классу народа, говорит, что предметы их богопочтения отвратительны, обряды бесчеловечны и безнравственны, учение их о Боге едином, о кончине мира и о воскресении тел нелепо, и наконец, самая жизнь их, чуждая удовольствий язычества, исполненная бедствий и гонений, обличает тщету их верований и надежд. За речью Цецилия, после кратких замечаний Минуция о строгом внимании к внутренней силе доводов (14–15), идет речь Октавия в защиту христианства, где он обстоятельно опровергает обвинения против него и показывает полную несостоятельность язычества (16–38). В конце этой беседы Цецилий с радостью объявил себя побежденным неотразимою истиною и одушевлением речи Октавия и просит его продолжить поучительные собеседования в следующий день. Друзья в общей радости возвратились домой (39–40). Были ли изложены дальнейшие разговоры друзей о религии – не известно. Иероним упоминает об известном в его время под именем Минуция Феликса сочинении «о судьбе или против астрологов», и Минуций в гл. 36 устами Октавия «обещает рассуждать в другом месте о судьбе обстоятельнее», но это сочинение, которое, впрочем, Иероним не признавал подлинным, не дошло до нас. Сочинение Минуция Феликса заслуживает особенного внимания не столько положительным раскрытием содержания и внутренней силы христианской истины, сколько тем, что в последовательном и живом изложении представляет все, что говорили с одной стороны образованные язычники II-го века против христианской веры и в защиту языческой религии, а с другой образованные между христианами – в отпор обвинениям и доводам язычников.