Источник

Глава I. Взгляд раскола на переживаемое время и чрезвычайные последствия этого взгляда

I. Взгляд раскола на переживаемое время

1. Сущность вопроса. – Первые попытки разрешить вопрос

Сущность вопроса. – Причины, затруднявшие его разрешение. – Первые попытки разрешить вопрос. – Ответ в Москву из Пустозерска в «книге – ответ православных». – Учение диакона Феодора о том, что открылось в мире «последнее отступление» и что «скоро» явится последний антихрист. – Учение Феодора об антихристе, как определенной личности, и об обличителях антихриста, как имеющих явиться видимым для людей образом. – Характер рассуждений протопопа Аввакума. – Его согласие с учением диакона Феодора. – Писания попа Лазаря и инока Епифания. – Пустозерский ответ о «книге» архимандрита Спиридона и сущность взгляда последнего. – Ближайшая внутренняя причина, по которой взгляд пустозерских расколоучителей на переживаемое время, особенно в писаниях Аввакума, не мог удовлетворять последователей раскола

Вопрос о том, как смотреть на переживаемое время, занимал центральное место в ряду внутренних вопросов в расколе за первое время его существования. Все другие важнейшие вопросы или были прямым последствием его, или же находили в нем основу для своего разрешения. Вопрос возник на почве исключительно религиозной и сводился к учению о времени пришествия в мир антихриста. Московскому собору 1666–67 года уже известна была проповедь расколоучителей о том, что антихрист явился в мир и царствует. После того патриарх Иоасаф II-й († 1672) в своем окружном послании говорил о раскольниках: «Уже бо антихриста в Москве родится имуща глаголют, инии же рожденна быти проповедают». Еще позднее, именно в 1683 году, о том же свидетельствовал пред паствою патриарх Иоаким. «Глаголют, – писал он о раскольниках, – яко уже ныне антихрист в мире, друзии же глаголют, яко уже и царствует, инии же глаголют, яко вскоре имать правоверных мучити».249 Памятники, вышедшие из-под пера самих раскольников того времени, вполне подтверждают историческую справедливость всех перечисленных свидетельств и дают ключ к разъяснению их.

Выше мы видели, что эсхатологические чаяния, существовавшие на Руси, послужили последним основанием для создания того протеста, который кончился расколом. После 13 мая 1667 года проповедь развивалась с особенным успехом опять на той же самой почве. В этом отношении первоначальная история раскола может указать не мало весьма характерных примеров. Тем не менее сам по себе этот эсхатологический вопрос оказался чрезвычайно трудным для разрешения. Причиной этого было то обстоятельство, что теоретические соображения стояли в разногласии с действительностью. Прежде всего, 1666 год, на указании на который основывалась доктрина, прошел, первоначально по счету старых книг, а потом и по счету книг новых, – но прошел не без последствий только для состояния «благочестия» в третьем Риме. В самом деле, мир стоял по-прежнему, солнце обычным порядком восходило и заходило, наставала ночь – и луна давала свет. Что настали последние для земного мира времена – в этом все соглашались между собою, но в понимании этого положения, в решении связанных с ним частных вопросов произошло великое разделение. Особенное оживление замечается в первое время существования раскола, около 1670 года, когда возникает уже и письменная полемика по данному вопросу. Одни памятники этого происхождения появились в Москве, другие написаны были в Пустозерске. Какой-то инок, вероятно московский Авраамий, обращался за решением вопроса к диакону Феодору еще до отъезда последнего в Пустозерск. По переселении Феодора на берег Ледовитого океана его авторитет возрос в глазах раскольников, равно как и авторитет соузников Феодора. Поэтому в первые же годы жизни расколоучителей в ссылке начался оживленный обмен посланиями между Москвой и Пустозерском. В данном случае можно указать два произведения диакона Феодора. Одно – «в бедности писано, скорым делом и без книг»: это ответ москвичу Иоанну, примечательный тем, что подписан был и протопопом Аввакумом. Другое – знаменитая «книга – ответ православных», обширнейший трактат, составленный Феодором по поручению всей «горькой братии», т. е. Аввакума, Лазаря и Епифания. Оба послания писаны ранее последней трети 1669 года. Взгляд на переживаемое время с ясностью был выражен собственно в последнем «гостинце» в Москву, т. е. в «книге – ответ православных», но и на основании сопоставления ответов иноку и Иоанну раскольники также могли рассуждать о предмете в определенном направлении.

Исходной точкой для составителя «книги» послужило ходячее эсхатологическое воззрение на Москву и на время 8-й тысячи лет. Высказанные им положения разбросаны по отдельным частям памятника, но в общем, будучи сведены в целое, они выясняют взгляд с обстоятельностью. «Прежнее наше благочестие, – писал диакон Феодор от лица всех пустозерских узников, – благочестие старых книг Московского государства великого, не едини древние вселенские патриарси, бывшии при прежних благочестивых царех, похваляху и удивляхуся; но и прежде тех похваляет в Космографии веру нашу паче всех царств и земель сице: Нигде несть такия правыя веры, якоже в Московском государстве; аще и быша и еще есть в иных землях вера христианская, но много с ересьми смесишася: а такия уже под солнцем веры чистыя несть, какова в русстей земля. И сия книга – Космография – греческим языком глаголется, а по-русски: всего мира описание, о всех тут землях писано, о нравех, и о обычаех, и что в коей земли родится, и чем богата, и какова в коем царстве вера. Еще же писано во истории о оном белом клобуце, его же сотвори первый христианский царь Константин святому Селивестру папе римскому в почесть». Так как «правое исправлять» значит «искривлять», то, по мысли пустозерских расколоучителей, на исправления Никона следует смотреть прямо как на «искажение» благочестия; а так как московскому благочестию, по эсхатологической теории, подобает быть до скончания века, то мысль прямо останавливалась уже на понятии о «последнем отступлении» от веры. «Пред вторым пришествием Праведнаго Судии, – поучала книга, – уклонятся вси людие в нечестие розных ересей, паче же в прелесть антихристову. О сем сам Спас наш, истина и живот, рече: егда приидет Сын человеческий обрящет ли веру си на земли. И на сие Христово слово толкуют богословцы: не обрящет, кроме малых избранных, забегших в горы и пустыни. И лучше бы было Никону и дрожжами прокислым его мудрецем собрати себе богомудрых мужей и преподобных, и крепко с ними вкупе испытати божественное писание о последних днех, и блюстися отступления, хотящаго быти прежде пришествия сына погибельнаго, по апостолу» – во втором послании к Солунянам в зачале 275 – «а веры бы правыя не превращати, но паче стоящих в благочестии подтвердити подобаше». Таким образом, не признавая своего времени временем последнего антихриста, пустозерские расколоучители признавали его временем последнего отступления. «Новых книг, – писали они, – с догматами их не приемлем, боящеся прелести последних сих дней... Павел, жилище Христово, рече: в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестьчим и учениям бесовским... И сам истинный учитель наш Христос рече о скончании мира учеником своим: якоже бо бысть во дни Ноевы, тако будет и в пришестии Сына человеческаго. И мы о том вемы, яко во дни Ноевы не осталось единого благочестивого человека пред потопом, кроме праведного Ноя самого... Тако и ныне деется, видим везде, во многих местех и землях отступиша от веры и отступают лестию сатаны, тому бо Бог попусти прельщати народы на четырех концах вселенныя, по розвязании его от бездны, за неправду людей». После этого оставалось прямо перейти к пояснению на апокалипсических числах 1000 и 666, чтобы подразумеваемое во всех вышеприведенных рассуждениях указание на восьмую тысячу лет сопоставить с её определенными годами и таким образом частнее и нагляднее доказать, что с Никоновским исправлением книг и обрядов началось в мире то «отступление», о котором говорит апостол и которое, по выражению расколоучителей, «хочет быть прежде пришествия сына погибельного». «По тысящи лет от вольныя страсти Господа нашего Исуса Христа, – разъясняли свой взгляд расколоучители, – развязан бысть змий древний – сатана на мало время, да льстит народы, якоже глаголет во Откровении Богословле, глава 20. И егда выскочил из бездны, прииде на первое свое место – на запад – идеже свержен бысть с небеси, и тут хоботом своим, папою римским, отторже третию часть звезд небесных, сиречь православных от веры – церковнаго неба, и поверже их на землю, сиречь на земное плотское мудрование, еже вражда на Бога глаголется, по апостолу. И то сатана римское царство на западе, идеже престол его есть, учинил матерь и приятелище всех ересей и источник всякаго нечестия. Той же Рим глаголется и любодейца, по Апокалипсису, с нею же любодействуют царие земстии, и упишася живущии на земли от вина любодеяния ея, сиречь от ересей римских. И ту любодейцу жену, римскую блядь, виде Иоанн Богослов седящу на звери червленом, исполнь имен хульных, и прочая: имущи чашу злату в руце своей полну мерзости и скверн любодеяния ея, и прочая тамо. И чаша златая, полна мерзости: то есть римского костела мудрость, украшена философскою коварною лестию; а полна мерзости – богомерзских ересей бесчисленных, ими же уловиша весь свет. И ныне видим, койждо язык в свое время уловляется, по совету лукавого сатаны, вогнездившагося на западе. Ведый бо себе сатана, яко время мало имать, по Писанию, того ради тщится всеми силами поклонити прелести римской всех живущих на земли». Что касается русского благочестия, то сатана и прежде не раз пытался «смесити его с латинством». «И в наше пресветлое русское царство до сих времен многажды вселукавый враг заглядывал, мысля от веры правыя отторгнути нас, но не попустившу Богу тогда, яко не у еще исполнися Писание и число зверино по тысяче – 666». Указав эти случаи, «Книга» продолжала: «и егда убо исполнися Писание – и настоящее время откры тайну во Откровении Богословле, по числу зверя: 600 исполнися по римском отступлении, тогда Малая Русь отступила веры, иже глаголются униаты. И посем, егда прейде 60 лет, тогда, Богу попустившу сатане свое дело совершити, и великое российское наше царство – увы! – отторже сатана хоботом своим Никоном». В связи с этим и на самых примерах Никоновских изменений доказывалось, что последние имеют эсхатологический смысл. Такой пример указывали главным образом в факте исправления текста Символа веры. «Первое, егда по 1000 лет, по развязании сатаны от бездны, паде Рим от веры: Символ повредиша приложением и от Сына... Второе, униаты егда отступиша веры, по 1000 лет, по числу зверя 600 исполнися, тогда такожде у них Символ повредиша, с латины соединившеся, и истиннаго истребиша... Посем же, егда прииде и исполнися, по числу зверину, по 600 летех, 66, – о, горе и увы! – в Великой России развращение веры наста лукавее и мудрее первых, и Символ тожде повредили Никон отступник и враг креста Христова: истиннаго истребил и прочая превратил». Если уже открылось то «отступление», которое, по мнению расколоучителей, «хочет быть» пред пришествием антихриста, то они должны были признать, что недалеко и то время, когда явится в мир и сам сын погибели. И действительно, писание их вполне было способно поддержать в читателе это настроение, хотя прямого ответа на вопрос здесь и не было дано. «Нынешние лжеучителие, гречестии и русстии, – возвещали расколоучители своим почитателям, – не со Христом собирают, но с сатаною расточают прежних святых отец Христову веру, и своими растленными догматы антихристу путь уготовляют, ему же сести в церкви аки Богу и показати себе, яко Бога, по апостолу». Никониане, по словам расколоучителей, ждут антихриста, как бога своего. «В новых Ирмолоях, 2 гласа ирмосы 4 песнь, превратили на антихристову руку, поют сице: Пою тя слухом бо, Господи, услышах и убояхся, до мене бо идеши, мене ища заблуждьшаго, и прочая, и тако поющии антихриста ждут, а истиннаго Христа Бога нашего отметаются». Отсюда и «в крещении новых книг в молитве напечатали: молимся тебе дух лукавый, – истиннаго изгнавше, лукаваго призывают и молятся». Имея все это в виду, расколоучители делали и соответствующее заключение, излагая его, применительно к апокалипсическим и другим священным изречениям, в форме восклицаний «мучеников» и «ответов» Христа. – «Господи, Исусе Христе, мало есть нас рабов твоих на земли, в нынешнее время последнего часа, нечестивых же много, уклоняющихся в развращение». – «Не рех ли аз, Спас ваш: не бойся малое мое стадо, яко благоизволи Отец ваш дати вам царство, и се аз с вами есмь во вся дни до скончания века». – «Господи, царю славы, несть уже под небесем того места, идеже бы не проповесться пресвятое твое евангелие... и время мертвым суд прияти и дати мзду рабом твоим». – «Время близ есть! Обидяй да обидит еще, и скверный да сквернится еще, и праведный правду да творит еще, и святый да святится еще! Се, гряду скоро, и мзда Моя со Мною воздати комуждо по делом его»! «Ей, гряди, Господи Исусе»!250

Таков был «ответ» пустозерских соузников, в котором они выразили свое воззрение на переживаемое время. Так как и после этого послания вопрос продолжал волновать мир раскола, то важно указать отношение к нему прежде всего самих пустозерских расколоучителей.

Что касается диакона Феодора, более других в этом случае потрудившегося, то о нем, кроме вышеназванных ответов иноку и Иоанну, можно судить не только по «посланию всем верным», написанному в 1670 году, но и по посланию к сыну Максиму, относящемуся к последним годам жизни пустозерского узника. Из сопоставления всех этих четырех ответов взгляд Феодора выясняется с неменьшею полнотою, чем из «книги – ответ православных». В ответе иноку диакон писал: «все Писание глаголет, что в последнее время везде отступят от веры, а не исправят веру» (VII, 241). Точно так же отвечал он и Иоанну: «богословцы мнози глаголют, что в последняя времена Христовой веры не будет на земля, кроме в малых токмо останется крыющихся в пустынях и горах» (VI, 65). Так как это положение к ряду доказательств являлось у Феодора исходным, то в послании к Максиму он входил в рассмотрение его с большою подробностью (VI, 174–7). Отсюда ясно, что расколоучитель, когда начинал рассуждать об обстоятельствах своего времени, то выходил из понятия о последнем времени. Потом, чтобы по обстоятельствам последнего времени дать понятие о своем времени, он приводил на память апокалипсические числа 1000 + 666. «По скончании тысячи лет развязан бысть сатана от темницы своея» и «отторже хоботом своим третью часть звезд небесных», – толковал Феодор в ответе иноку апокалипсические слова: это значит, что по тысяче лет от Рождества Христова отпал от восточной церкви Рим со всеми западными странами. «И по сем что есть: имеяй ум да почтет число зверино, число его 666". В этом числе содержится указание на дальнейшие действия развязанного сатаны. «Ох, ох, увы, сего времени исполнения: на нашу, отче, землю прииде сие зло. Егда исполнися 600 лет после римского падения, тогда Малыя России народи отступиша к римскому костелу от восточныя церкви Христовы. Егда же после того исполнилося 60 лет, тогда ж в Великой России у нас велие смятение учинися, тако-ж и отступление совершися... А по шести летех по шестидесятих, мню, совершенное антихристово мучение настало уже» (VII, 237–9). Ту же самую мысль Феодор провел в послании к Иоанну. «А отступление их, – писал он здесь о никонианах, – указует Дух Святый истинный в Апокалипсисе, 13 главе, по числу зверя 666, и Книги о вере 30 глава, и святый Ипполит папа римский» (VI, 65). С одинаковою неизменностью (VI, 203), хотя и с меньшею детальностью (– 191), о том же самом Феодор писал и в послании к Максиму. Итак, диакон Феодор остался верен мнению о последствиях того, что будто бы исполнилось число зверино: по числу лет 1666 совершилось, думал он, «последнее отступление» от веры. В связи с этим расколоучитель опирался на понятие о «третьем Риме». Как прежде, после падения Рима первого и второго, Москва сделалась единою в целом мире хранительницею православия, т. е. третьим Римом после двух первых, вместивших в себе нечестие целого света, так, наоборот, теперь она явилась вместилищем всемирного нечестия, – здесь отселе все три Рима нечестивые. Поэтому Феодор уверял Иоанна: «иного отступления уже нигде не будет: везде бо бысть, последняя Русь зде. И то от часа сего на горшее происходити будет» (VI, 66). «Слышите паки, паки, правовернии братие, – взывал Феодор в послании к Максиму: «уже вся отступления совершишася, по писанию, во всех царствах» (VI, 181). Благочестия уже нигде не осталось, следовательно и отступление уже – последнее. Таким образом, уверенность, решительность, с какой говорил диакон Феодор, показывает, что он, судя по всем признакам, считал положение вещей ясным, бесспорным. В качестве руководства для рассуждений по вопросу об «отступлении» Феодор рекомендовал Книгу о вере. «О всем том вышереченном, отче, чти Книгу о вере, главу 30»: писал он в заключение своего ответа иноку (VII, 241). «И больше того не ищите, и о себе ничего не мудрствуйте»: давал он наставление и «всем верным», указывая на ту же Книгу о вере (VI, 265).

Итак, диакон Феодор пришел к выводу, что открылось «отступление» в русском царстве или – что тоже – последнее «отступление». Тут, однако же, нельзя было остановиться. Писание ставит понятие об отступлении в связь с понятием об антихристе. Поэтому в ответе иноку Феодор писал: «вся сбышася божественная писания, и отступления, и чему по отступлении быть, то грядет. И Христова апостола Павла глагол исполнится: прежде, рече, быти подобает отступлению, потом антихрист приидет» (VII, 241). Точно так же толковал он слова апостола и в послании к Максиму: «смотри, по отступлении антихрист придет скоро» (VI, 178). Так должно быть, по словам Феодора, и по другим указаниям. «Антихрист по седьмой тысящи явится сам, – писал он в послании к Максиму, – о сем писано есть в Синаксаре, в неделю мясопустную, в Триоди. Внимай же, яко и седьмая тысяща прейде уже давно, и осьмыя тысящи уже вторая сторица лет скончается: и то уже приспе время пришествия антихристова (VI, 182). Поэтому Феодор взывал, как может взывать вполне убежденный человек: «слышите паки, паки, правовернии братие, яко второе Христово пришествие близ есть» (VI, 181). Отсюда же его замечание об обличителях антихриста – Енохе и Илии, что они имеют явиться «скоро» (VI, 187). Так как сказать о данном предмете что-нибудь более определенное Феодор не находил возможным, то в послании верным вместо вычисления на годах он ограничился следующим замечанием. «Ждите того, – писал он, доказывая, что антихрист еще не явился, – егда станет римская власть разорятися и обстоим будет Рим вои отовсюду, тогда разумейте, яко приближися запустение ему и антихристово царство прииде» (VI, 264).

Что касается определения понятия об антихристе, то диакон Феодор ясно высказывал, что антихрист, ныне еще не явившийся, в свое ему время явится в виде определенной личности. Вопрос был раскрыт в послании 1670 года и отчасти в послании к Максиму, – в последнем косвенно, но без колебания для выводов. По первому посланию, антихрист «будет царь», по происхождению «от жидовского колена Данова» (VI, 268); царем «быть ему в Иерусалиме» древнем, «идеже Господь наш распят бысть» (VI, 263–4). По второму посланию, антихрист различается с одной стороны от сатаны, с другой от предтеч антихриста (VI, 179, 186); он «явится сам», по отступлении и явлении его предтеч, т. е. как особая личность, и будет первым среди одиннадцати земных царей (VI, 181–2). В связи с таким учением об антихристе Феодор одинаково в обоих посланиях говорит и об обличителях антихриста. Енох, Илия и, как гласит Книга о вере, Иоанн Богослов придут на землю собственным лицом, обличат антихриста во очию всех людей и зримым же для людей образом будут убиты антихристом в том городе, где, «устроен» будет «престол» сына погибели, т. е. в ветхом Иерусалиме (VI, 187, 264).

Если диакон Феодор трактовал о рассматриваемом предмете, говоря вообще, со свойственною его перу большею или меньшею обстоятельностью, то у протопопа Аввакума дело было поставлено большею частью совсем иначе. Правда, и он касался вопроса далеко нередко, но лишь потому, что его неотвязно спрашивали, и сколько это было возможно, почти каждый раз спешил оставить его, не раскрыв в подробностях, – то отсылая за ними к книгам, то приглашая и совсем «плюнуть» на трудные для разрешения недоумения. Тем не менее, судя по целому собранию памятников пера Аввакума, мы с уверенностью можем сказать, что, во-первых, его взгляд на переживаемое время был одинаков с взглядом диакона Феодора, и что, во-вторых, его писания способны были держать мир раскола в самом напряженном состоянии по отношению к рассматриваемому вопросу.

«Испытай, царь христианский, писание, – читали раскольники в послании Аввакума царю Алексею Михайловичу, писанном еще в 1669 году, – и виждь, яко в последняя времена исправления веры и обретения истины нигде же несть и не будет, но везде писано есть: в последняя времена отступят веры» (V, 145). Объяснение к этому положению раскольники могли найти в целом ряде сочинений Аввакума последующего времени, как более ранних, так и более поздних. Около 1672–3 года протопоп писал в своем житии о никонианах: «омрачил их диавол, – что на них и пенять! Не им было, а быть же было иным: писанное время пришло» (V, 69). Какое же именно? Время – «лютое», время «духа антихристова», время – когда «изнемогает» и «прельщается» даже «избранный» (– 19). Однажды, по рассказу Аввакума в том же житии, даже его самого «что жалом, духом антихристовым ужалило было» (– 61). Около 1675 года в беседе о последнем времени пустозерский расколоучитель взывал: «Увы, увы мне! Мати, кого мя роди? По Иову, проклят день, в оньже родихся, и нощь она буди тьма, иже изверже из чрева матере моея! Понеже антихрист прииде ко вратом двора» (V, 261). Такие же строки раскольники могли читать и в других писаниях Аввакума. Таковы «сказание о днях поста и мясоястия», беседы к братии от писания, послание ко всем верным. «Что-то вам пособит друг ваш антихрист, – обращался Аввакум к никонианам в сказании, – егоже жадаете?.. Собака... антихриста ждешь! А нас мучите, силою велите антихристу своему веровати» (V, 309). «Все, – писал он о никонианах в беседах, – все на антихристово лице устроили. Чему быть? Дети его; отцу своему угладили путь... скоро будет» и сам антихрист (V, 361). «Никонианам, – говорилось в послании, – Христос не царь: у них антихрист царь» (V, 248), они уже «путь ему подстилают», и «как вычистят везде, так антихрист в свое ему время и явится» (– 250). Аввакум даже видел антихриста, хотя, правда, только во сне. «А я, братия моя, – рассказывал он в беседах, – видел антихриста, собаку бешеную, право видел, да и сказать не знаю как. Некогда мне печальну бывшу и помышляющу, как приидет антихрист, враг последний, и коим образом, да сидя, забыхся... А се на поле нечистом много множество людей вижу. И подле меня некто стоит. Я ему говорю: чего ради людей много в собрании? Он же ответа: антихрист грядет; стой, не ужасайся. Я подперся посохом своим двоерогим протопопским, стал бодро: ано ведут ко мне два, в белых ризах, нагого человека, плоть у него вся смрадна, зело дурна, огнем дышет из рта и из ноздрей, и из ушей пламя смрадно исходит. За ним царь наш последует и власти со множеством народа. Егда ко мне привели его: я на него закричал и посохом хощу его бить. Он же мне отвещал: что ты, протопоп, на меня кричишь? я не хотящих не могу обладати, но волею последующих ми, сих в области держу. Да изговоря, пал предо мною, поклонился на землю. Я плюнул на него, да очнулся... И дурно мне сильно стало и ужасно. Да нечего на то глядеть: знаю я, по писанию об антихристе, и без показания: скоро ему быть» (V, 362–3).

Итак, Аввакум учил, что антихрист еще не пришел в мир, хотя и думал, основываясь на признаках совершившегося на его глазах «отступления», что до явления сына погибели осталось уже немного времени. Вместе с тем, опять подобно диакону Феодору, Аввакум стоял на почве, говоря вообще, церковного учения, когда говорил о лице антихриста. Об этом он писал в послании к Афанасию, в беседах к братии от писания, в послании к «отцу» Ионе. «Антихрист зачнется от блуда, от жены жидовки, от колена Данова» (VIII, 31), от Галилеи (88, I, 749). Антихрист будет царь. «Аще и воцарится в Риме, но прейдет мучительски и до Иерусалима» (– 749). «Прежде антихристова царства приидут на землю плотию Илия и Енох с Иоанном Богословом», которые «полчетверта года» будут «проповедовать» людям не принимать антихриста (VIII, 32), потом «плотию постраждут» от антихриста, который убьет своих обличителей (88, I, 744) и «повержет телеса их на пути града» (VIII, 32) Иерусалима (88, I, 749). Чрез «полчетверта дни» (VIII, 32) или «три дни и пол» (88, I, 744) Бог «оживотворит мертвенная телеса» и пророки «взыдут на небо» зримым для всех присутствующих образом (– 749; VIII, 32).

В 1668 году в мире раскола стали известны две челобитные попа Лазаря, третьего пустозерского узника, от имени которого была послана «книга – ответ православных». Лазарь писал царю Алексею Михайловичу и патриарху Иоасафу II, обоим по поводу все того же вопроса о переживаемом времени. Трудность предмета с одной стороны, затем отсутствие у Лазаря книг с другой, на что Лазарь и сам жаловался (IV, 224), а может быть, наконец, и назначение писаний Лазаря, вероятно иногда препятствовавшее ему выразить мысль до конца, – все это было причиной того, что писания Лазаря представляли для понимания раскольников, бесспорно, немалое затруднение. И чем больше было это затруднение, тем больше могло быть всякого рода догадок и толкований, тем больше простора для произвольного понимания. Изложим прежде всего общий взгляд Лазаря, как он выражен им в обоих челобитных.

В Риме, по учению Лазаря, давно уже настало «антихристово властительство», именно с того времени, как «духовный человек, папа, восхити на ся царскую Божию власть» (IV, 251). Второй Рим также давно «мимо уже иде», так как и он «Божия царския власти не имеет» (– 252; ср. 251). Третий Рим «иному роду не останется» (– 252), так как должен быть хранителем «благочестия» до кончины мира, но и он переживает «время», достойное «испытания» (– 252). «Во вся годы то сице, иногда инако устав пременяют: и то есть последнее знамение настатия антихристова» (– 244, 271). Правда, антихрист еще не явился в мир, он только «хочет быть» (– 273); его приход предварят «свидетели» Енох и Илия, которые «приити имут во плоти»; «идеже прежде благочестие бысть, ту прежде и проповедь их будет», т. е. «на стогнах» Иерусалима, где по убиении их антихристом они и «повержены будут» (– 256, 257). Но уже исполнилось то число лет, когда должен явиться «уготовляющий путь» пред антихристом. «Глаголет Ипполит, яко в числе 666 многа имена обретаются, еже есть кто в тех летех востати имать», т. е. «не имя настоящее или хотящее быти» обозначается в числе 666, а только «число лет сведено в склад», для обозначения, «яко с того времени вельми потрясется правоверие». Около 1666 года, при Никоне, так действительно и было (– 275), по учению Лазаря. Что касается понятия об антихристе, то Лазарь, бесспорно, признавал, что сын погибели явится в образе человека и в качестве царя (– 246, 247, 257).

Из жития инока Епифания, четвертого пустозерского узника, раскольники могли вычитать совсем мало и всего только то, что Никон – «предотеча антихриста» (89, I, 211) и что чрез него «пала вера Христова в земли русской, якоже и в прочих землях» (– 212).

Нужно заметить, что в одном из названных пустозерских посланий, именно в ответе Иоанну, было сделано указание еще на одно готовое руководство по рассматриваемому вопросу. Разумеем «слова» архимандрита Спиридона, по поводу которых москвичи присылали в Пустозерск особый запрос. Феодор отозвался о «словах» самым лестным образом, к каковому отзыву подписался и Аввакум. «А богомудрого старца Спиридона преподобного слова, писанные на еретики, приемлите, как и прочих богословцев святых: Григория, Василия и Дамаскина Иоанна и иных, – читали в этом послании раскольники, – той же истинный Параклит глагола в нем. Отец Спиридоний и пророк бысть... и в премудрости иного такового ныне несть» (VI, 78–9). Таким образом раскольникам необходимо было читать и «слова» Спиридона. Потемкин писал в виду приближавшегося тогда 1658 года. По примеру других противников церковных исправлений он стоял на почве ходячих эсхатологических чаяний. Свое время он считал близким к кончине мира, возможность исправлений «в вере» в «последние времена» отрицал, исправления Никона называл уготовлением пути антихристу. По его словам, седмиглавый змий «ныне творит брань» с чадами церкви «да устелет путь гладок своему антихристу, сыну погибели». «Како же», – спрашивал Спиридон, – «сатана людей Божиих облачит во антихриста? коими коварствы? коими ухищренми?» И отвечал: «всяк бо преступивый едино слово от учения Христова – отвержеся Христа, истинного Сына Божия, подает руки своя лжехристу, грядущему сыну погибели». Отсюда всякая перемена в новых книгах признавалась «присвоением к антихристу». Особенно же смысл исправлений Никона Спиридон усматривал в факте исправления текста Символа веры. Именно он указывал на то, что если последовало «изменение» в Символе по числу 666 в третьем Риме, то было искажение и ранее, – еще в первом Риме, по числу 1000, да и уния не прошла без того. Во все три отступления «ухитри враг поставити, яко да вси отступающии от веры погибнут в непрощеном нечестии, сиречь в хулении Пресвятаго Животворящаго Духа, Господа истиннаго». То обстоятельство, что нельзя было найти в новых книгах явной хулы на Духа Святаго, Спиридон объяснял коварством сатаны, так как, по его словам, так и должно быть в отношении искажения книг пред кончиною мира. «Да не явно будет коварство прелести, сиречь антихристу подадят руки своя и со лестию поклонятся в книгах своих сыну погибели, а истинного Сына Божия похулят не явно». Мысль, что прежде пришествия антихриста последует великое отступление от веры, Спиридон проводил с особенною настойчивостью. «Горе небрегущим во прелестех, яже строит сатана прежде пришествия антихристова, и чающим, яко не насеяше прелестей в мир антихрист приидет, яко от самого антихриста прелесть начнется. А сего не внимают, яко пришествие антихристово будет по действу сатанину, той строит ему путь гладкий». Явление антихриста последует, по всем признакам, скоро, хотя и неизвестно, когда именно. «Что по шести летех явится, – говорил Спиридон в ожидании 1666 – 1658 года, – не вемы», хотя признавал, что «главизны того, что будет по шести летех, уже являются». При этом в «словах» Спиридона ясно было высказано, что антихрист явится в образе человека и что «зело любити и почитати начнет народ жидовский». Евреи во множестве воздадут ему честь, «нарекут его своим месияшком»; к евреям «посем присовокупятся» и «все ненавидящие креста истинного Бога, от всех стран все народы». Антихрист откроет им свое имя, которое «никогда же нигдеже от века не слыхано», и тогда все назовут его богом.251

Таково было содержание тех пустозерских писаний, в которых был выражен взгляд на переживаемое время. Теперь спрашивается, насколько этот взгляд мог удовлетворить охранителей старых книг?

Воззрение сводилось, как мы видели, к тому, что с 1666 года открылось то «отступление», о котором говорит апостол, когда указывает признаки кончины мира. Между тем это положение встречало себе в сочинениях тех же расколоучителей такое противоречие, примирить с которым его никоим образом было нельзя. В самом деле, ведь апостол говорит об «отступлении» и «человеке беззакония» как о двух нераздельных признаках «дня Христова». Отступление есть действие, антихрист есть лицо. Первое произведет почву, на которой народится антихрист, второй сосредоточит в себе отступление и возглавит его. Так как отступление в полном своем обнаружении немыслимо без этого возглавления, так что отцы церкви в этом смысле называют антихриста отступлением, то попятно, почему расколоучители пришли к мысли о скором пришествии антихриста; а так как царствование антихриста кончится убиением антихриста духом уст Христовых, то понятно и то, почему расколоучители проповедовали близость кончины мира. Отсюда, о возможности возвращения к старым книгам не могло быть и речи, потому что конец господствования новых книг мог быть не иной, как вместе с концом мира. Отсюда-то и выясняется смысл замечания в послании к Иоанну, что любители новых книг, будучи «ослеплены от древнего врага», никак не могут прийти «в познание истины», наоборот, час «от часу в горшее приходят нечестие», и что так будет и далее, с каждым годом и месяцем, с каждым днем и часом, – «их бо година прииде и область темная» (VI, 70). Между тем во многих посланиях из Пустозерска не замечалось такой прямолинейности. Особенно резко били в глаза противоречия в писаниях Аввакума. Признавая, что на никонианах исполнилось предсказание о «ближних предтечах» антихриста, утверждая, что и антихристу подобает, по Писанию, явиться «скоро», протопоп однако же с решительностью пророчил «прекращение» переживаемых дней, причем первоначально указывал и крайний «срок» этого. Можно указать несколько такого рода мест в его произведениях. Так, в беседах к братии от писания, писанных около 1675 года, обращаясь мысленно к православным, Аввакум писал: «ваше никонианское собачье умышление скоро извод возьмет, не будет яко мирсина и кипарис, но яко неверие паки в прут изсохнет и в прах розыдется, и провоняет яко мертвый пес».252 В другом месте тех же бесед он успокаивал братию такими словами: «Нечего много говорить, подождать, – не пособить до воли Господни, аже умилосердится о нас, бедных, и услышит плач вопиющих к нему день и нощь. Надеюсь, яко прекратит дни сии за молитвы святых отец наших и подаст рабом своим отраду и утеху» (VIII, 38). Это – не то «прекращение дней», за которым последуют утехи райские, – это «отрада» в здешней жизни и будет она скоро. Обращаясь мысленно к царю Алексею Михайловичу, Аввакум выражался: «сын твой после тебя распустит о Христе всех страждущих и верных по старым книгам» (VIII, 45). С такою же решительностью пустозерский узник писал и в послании ко всем верным. «А о последнем антихристе не блазнитеся, – возвещал он здесь, – еще он последней чёрт не бывал; нынешние бояре его... путь ему подстилают... но еще после никониан чаем поправления о Христе Исусе» (V, 250). Такою надеждою на возвращение старых книг только и может быть объяснено известное послание Аввакума царю Феодору Алексеевичу. Из послания видно, что протопоп взял перо немедленно, как только им была получена весть о восшествии на престол нового царя. И с какою трогательною преданностью русского человека царю начато было послание. «Милостив буди ми, господи!.. Помилуй меня, Алексеевич, дитятко красное церковное! Тобою хочет весь мир просветится, о тебе люди Божия расточенные радуются, яко Бог нам дал державу крепкую и незыблемую... Аще не ты по Господе Бозе, кто нам поможет» (V, 155–6). Так как послание не имело успеха, то надежда Аввакума естественно ослабела, но нельзя сказать, что она не способна была снова оживиться. Уже незадолго до своей смерти, когда ему стало известно намерение раскольников «стужати царю о исправлении веры», – протопоп признал это изволением Духа Святого и торжественно благословил своего любимца игумена Сергия исполнить это дело (VIII, 97). Такую же противоречивость представляли и писания попа Лазаря, который с одной стороны говорил об исполнении нечестия по числу 666, а с другой вполне надеялся, что еще возможно «загладить следы ног нечистого зверя» (IV, 267–8, 272). Таким образом, чтобы выйти из непримиримого противоречия, оставалось или сойти с эсхатологической почвы в суждениях о никонианстве, или же, оставаясь на последней, не уклоняться от проведения более последовательных выводов и заключений. Кроме того, пустозерские писания иногда представляли явную несообразность в толковании свидетельств Писания, т. е. такую несообразность, которая сразу показывала, что в предлагаемом суждении о предмете есть нечто неладное. Таково, например, то место в челобитных попа Лазаря, где он, изображая переживаемое время, прибег к апокалипсическому представлению и сказал, что жена, гонимая великим змием, уже бежала в пустыню: понимая под пустынею «Великую Русию», пустозерский толковник признавал, что змий уже творит брань с «оставшим семенем» жены, т. е. с охранителями старых книг, но при этом он не признавал того, что уже открылся период времени в 1260 дней, на каковой жена имеет бежать в пустыню (IV, 249). Все это побуждало раскольников вновь ставить и решать рассматриваемый вопрос, причем особенность критики, какая допускалась по отношению к пустозерским писаниям, равно и к другим, в последних одобренным, состояла в том, что она с большим тщанием стремилась выбрать из критикуемых посланий все для неё выгодное, и оказывалось иногда, что пустозерские послания, действительно, помогали то возникновению, то укреплению таких взглядов, которые не отвечали убеждениям пустозерских законников и против которых они нередко прямо вели даже полемику.

2. Писания инока Авраамия

Исходная точка в писаниях инока Авраамия. – «Последнее время». – Россия есть место рождения и царствования антихриста. – Возможно, что антихрист явится в лице патриарха Никона. – Когда этот вопрос разрешится окончательно?

Разбор тех положений, какие были высказаны в пустозерских посланиях, хотя и без указания на эти последние, был сделан в писаниях московского инока Авраамия. Кроме «слов» архимандрита Спиридона, получивших одобрение из Пустозерска, ему были известны ответ диакона Феодора иноку, который был внесен Авраамием даже в его «щит веры», затем «книга – ответ» от имени четырех пустозерских узников и ответ москвичу Иоанну, который Авраамий и «рукою своею подписал», наконец могло быть известно и послание Феодора верным об антихристе. В своих суждениях о переживаемом времени видный московский расколоучитель выходил из того основания, что понятия «отступления» и «человека беззакония», которые апостол указывает для определения признаков кончины мира, не должны быть мыслимы раздельно, ни в отношении времени своего обнаружения, ни в отношении места. Во всех вышерассмотренных писаниях проводилась та мысль, что последнее отступление от веры должно последовать тогда, когда произойдет отступление от московского православия. В этом случае расколоучители стояли на почве русских эсхатологических чаяний. Применяясь же к учению Писания о лице антихриста и его родословии, они утверждали, что рождение и воцарение антихриста последует вне пределов России. Отсюда в голове раскольника естественно возникал вопрос характерной особенности, именно вопрос о том, почему место явления антихриста не совпадает с местом обнаружения последнего отступления. Если в этом последнем случае указывали на московские пределы, то, где же искать основания, чтобы явление антихриста полагать вне этих пределов? Отсюда инок Авраамий стал учить, что где открылось отступление, там подобает явиться и антихристу, и если первое есть несомненный признак скорого явления последнего, то и последний не коснит завершить первое. В данном случае Авраамий не отступление, как действие, называл антихристом, а антихриста, как действующее лицо, по его действиям, отождествлял с отступлением.253 Так как противоположное этому мнение об «отступлении» с особенною настойчивостью и даже с полемическим оттенком было проведено в «словах» Спиридона Потемкина, то мы едва ли ошибемся, если этим объясним то обстоятельство, что Авраамий уклонился дать отзыв о писаниях архимандрита (VI, 79), хотя, в таком случае, ему уже не следовало бы вносить в свой «щит веры» и ответ Феодора иноку (VII, 241). Вопрос об антихристе настолько интересовал этого московского книгочея, что заставил его трудиться вообще немало и приобрел ему славу изрядного толковника, не смотря на то, что Авраамий после 13 мая 1667 года не жил и пяти лет. При составлении «щита веры» он уже входил в рассмотрение этого вопроса, хотя пока только еще отчасти; затем, вероятно в виду пустозерских посланий, инок изготовил нарочное письмо Аввакуму; наконец, после того, находясь уже в заключения, он касался предмета в известии отцам и братиям, подробно – в ответном послании к боярыне Морозовой, еще подробнее – в послании к боголюбцу.

В своих суждениях Авраамий выходил также из мысли о наступлении «последнего времени». «Время последнее», – писал он в «щите веры» (VII, 14), – поэтому «несть ныне время переправливати веру» (– 216). То будет – не исправление веры, а отступление от веры. Имея в виду, что, однако же, «веру переправили», т. е. при Никоне, Авраамий пояснял, что о том ранее было предсказано, но только «и ведая, не опаслися». «О сем явственно писал списатель Книги о вере», который, имея в виду два отступления: первое – когда «по 1000 лет от воплощения Божия Слова Рим отпал со всеми западными странами от восточныя церкви», второе – когда жители Малой России «во всем заручную грамоту римскому папе дали», – явственно предостерегал от нового «оторвания» от веры по числу 1666 лет. «И ведая, не опаслися», – число исполнилось: «сатана своим сосудом Никоном на тот год веру погубил, а потом и досталь истребили ученики его». Так писал Авраамий Морозовой и боголюбцу (– 423). Подобно этому и в известии отцам и братиям: «число того зверя, иже в Апокалипсисе в 13 главе, сошлося на нынешняя лета» (– 404). Что же это означает! По ответу боярыне выходило, что «пришли лета, в них же подобает последнему антихристу возстати». Поэтому и в «щите веры» инок писал словами Книги о вере: «антихристово царство распространяется, и сам скоро явится» (VII, 14). И вот, начиналась речь об антихристе. Прежде всего инок ставил вопрос: где, в какой стране явится сын погибели? «Мнози глаголют, – писал Авраамий к боголюбцу, – яко быти антихристу во Иерусалиме», но, по выражению Авраамия, только «от неведения божественного писания». «Глаголет пророк, яко от севера лукавство изыдет.254 Кое же лукавство сказует нам пророк? Яве, яко антихриста возвестил, быти ему в северной стране». Это положение для Авраамия важно было установить в виду пустозерской «книги», по смыслу коей выходило, что антихристу подобает «изыти» от запада. «И Афанасий Великий возвестил Антиоху, еже быти ему в Скифополи. Скифополь же – северная страна, наша русская земля» (VII, 419). Отсюда Авраамий заключал, что антихрист явится в России. По-видимому, этому противоречат другие свидетельства Писания, из которых как будто явствует, что антихрист явится в Риме. Так, в Беседах на 14 посланий ап. Павла говорится, что антихрист «римское царство разорит». «Златоуст, – поясняет это Авраамий, – сказует яко в Риме быти». И в Кирилловой книге Рим называется царством антихриста. «Кирилл во многих местах в своей книге в знамениях воспоминает, яко в Риме царствовати будет». И, однако же, по толкованию Авраамия, это еще более подтверждает, что антихрист явится в России. Рим – это третий Рим, – по указанию Авраамия, – Москва. В доказательство он ссылался на повесть о белом клобуке. «Сильвестр папа римский, – приводил Авраамий сказание этой повести, – егда с небеси послан к Филофею патриарху Царя-града, нашу русскую землю благочестия ради исповедал третий Рим». «Да и в Кормчей книзе пишет третиим Римом русскую землю» (– 419). Остановившись в убеждении, что антихрист воцарится в России, Авраамий переходил к вопросу о лице антихриста. Мысль расколоучителя естественно останавливалась на патриархе Никоне, который на конце века и по числу 1666 будто бы «изгубил веру» в третьем, последнем Риме. В пользу этой мысли Авраамий приводил целый ряд соображений. «В писании» – в книге Кирилловой – «глаголет св. Кирилл о антихристе: яко не от царей, не от царского рода будет». И еще другое писание: «чернец имать возстати в северной стране и древних еретиков всех ереси подымет». В приложении к Никону Авраамий считал это «зело согласным». В Соборнике, в слове Ипполитовом, сказано об антихристе, что «исперва льстивно прием ложь беззаконный, отречется славы своея»: и это напоминало Авраамию Никона, по тому, очевидно, факту, что Никон некогда сам удалился с патриаршей кафедры (– ср. 377). Последний признак сближения Никона с антихристом, признак, которому Авраамий придавал особенно важное значение, заключался в факте построения Никоном монастыря под названием «Новый Иерусалим». В Синаксаре в неделю мясопустную сказано, что антихрист «во Иерусалиме устанится». Также и в Соборнике в именуемом Ипполитовом слове читаем: «возставит во Иерусалиме храм каменен» и «сотворит церковь иже в Иерусалиме». Есть и другие писания об этом. «И зело подобится» антихристу Никон, – заключал Авраамий: потому что он, Никон, «построил Иерусалим в северной стране, и реку Истру Иорданом проименовал», и церковь построил по подобию Иерусалимской, и там «станом устанился», окрестным селам новые названия дал «противу сущего Иерусалима»: Назарет, Вифлеем, есть там и «пустыня Галилейская», есть и «Голгофа гора». «И неужели по сему еще не явственен льстец» (VII, 419–22)? Так разъяснял вопрос Авраамий в посланиях к Морозовой и к боголюбцу. В «Щите веры» он указывал еще на написание Никоном своего портрета и вспоминал по этому поводу апокалипсическую икону зверя (– 199). Таким образом из ответа Авраамия раскольники могли видеть, что по его соображениям Никон «зело подобится» антихристу. Что же далее? Разрешение этого последнего вопроса Авраамий предоставлял будущему. Антихрист явится скоро и может быть в лице Никона, окончательно это откроется за три с половиною года до кончины мира, кончину же мира Авраамий относил к 199 году. Пока, по Авраамию, можно спрашивать, как он сам и спрашивал, мысленно обращаясь к Никону: «Никоне, не ты ли еси грядый возмутити вселенную? Или ты еси предходяй и предуготовляяй» путь последнему (– 199). Пока он называл его «сосудом сатаны» (– 423), «пагубником» (– 422), «предтечей антихриста» (– 90, 92). «Не испытаны судьбы Божия. Только глаголю вам и ныне: по писанию святых отец, прилично на Никоне быти сему таинству. Если он, Никон, Божиим попущением будет паки по времени: не отрекуся его тако нарещи... Радуюсь, аще не сбудется». Вот что сказал Авраамий в известии отцам и братиям в объяснение своих писаний о Никоне (– 404).

Таким образом, как видно из всего сказанного, Авраамий держался учения об антихристе, как определенной личности, которая явится в свое время, и о царстве антихриста, как видимом царстве. В связи с этим он утверждал, что видимым будет и явление обличителей антихриста – Еноха и Илии (– 419), которые придут на землю действительно, собственным лицом и свою проповедь «скончают в полчетверта лета» (– 424). В этом смысле и Авраамий, подобно Аввакуму, Феодору, Лазарю и Спиридону, стоял на почве Писания; но на почве ходячих эсхатологических чаяний он шел далее пустозерских узников. Во-первых, он думал, что антихрист должен явиться в России и здесь утвердить свое царство; во-вторых, он точно и определенно, на числах и годах, указывал срок явления антихриста; в-третьих, намечал путь к отысканию сына погибели в определенной личности, – правда, гадательно, но с большою степенью вероятности. Отсюда, по этому примеру, легко судить, что брожения по вопросу о переживаемом времени могли идти в расколе и далее, вплоть даже до самых крайних пределов.

3. Учение о явлении антихриста видимого, в лице патриарха Никона

Попытки доказать, что година последнего антихриста уже наступила. – Учение о явлении антихриста видимого, в лице патриарха Никона. – Рассказы о Никоне. – Возможные отголоски проповеди монаха Ефрема Потемкина. – Повесть о старцах Петре и Евдокиме. – Вопросы, посланные в Пустозерск, и ответы на них, данные диаконом Феодором в 1670 году. – Отголоски проповеди инока Филиппа. – Последствия от писаний Аввакума и Лазаря, каких не желали сами протопоп и поп. – Толки по смерти Никона

Уклонение от изложенных воззрений на переживаемое время заключалось в попытке доказать, что година царствования последнего антихриста уже наступила. Оно примыкало к этим воззрениям лишь в тех точках соприкосновения, какие для него были возможны и необходимы, во всем же остальном разделялось с ними. Течение имело два направления, причем каждое из них в свою очередь выражалось в нескольких видах. Одно направление выходило из понятия о видимом антихристе, личном. В теоретическом отношении оно имело под собою твердую почву, так как основывалось на таком определении понятия об антихристе, оправдать которое было легко. Но в приложении к действительности, поскольку требовалось безотлагательно указать антихриста в определенном лице, это учение оказалось настолько несостоятельным, что в конце концов пришлось совсем отказаться от него. Попытка была направлена собственно только на два лица, из которых одним был патриарх Никон.

Рассказов о Никоне в расколе ходило очень много. Все они в рассматриваемом отношении имели весьма важное значение, так как поддерживали тот огонь, при свете которого в виновнике отмены старопечатных книг стремились открыть чрезвычайный сосуд сатаны. Прежде всего припомнили, что еще бельцу Никите неким «волхвом татарином» было предсказано быть «великим государем», и к этому добавляли, что предсказание было сделано, конечно, по «надхнению диавольскаго духа». Анзерские и соловецкие выходцы передавали, что преподобный Елеазар, строитель Анзерской пустыни, во время жительства в этой последней иеромонаха Никона, видел змия, обвившегося вокруг шеи Никона, когда этот последний читал на литургии евангелие. Передавали также видение старца Чудова монастыря Симеона, относящееся к тому времени, когда Никон только что возвратился из поездки в Соловки. Симеон видел «в нощи видение страшно, яко змий велик, зело пестр и страшен видением, обогнувся около царские Грановитые Палаты, яже в Кремле, и ужасную свою лютым ядом дышащую главу и грозно прегибающийся ошиб вложив на праг тоя палаты, лежаше». Оказалось, что в эту ночь митрополит Никон в той палате вел долгую беседу с царем. Инок Корнилий передавал известие о некоем Димитрии с Волги, слышанное им будто бы от соловецкого диакона Игнатия. Однажды Димитрий привез Никону осетра в подарок и по праву земляка ночевал у патриарха. Проснувшись ночью, Димитрий полюбопытствовал с изрядного похмелья посмотреть «скважнею в двери», и увидеть Никона «в большой палате от множества бесов почитаема и любезне лобзаема, и яко царя венчаема, и вси поклоняхуся ему, глаголющим всем: воистину, ты любезный нам друг есть и больший брат наш, яко ты нам поможе крест Мариина Сына изгнати и низложить и преодолеть». Келейник Никона Кирик, прежде служивший больничным келарем в Соловецком монастыре, возвратившись из Москвы к Белому морю, рассказывал, что Никон носит башмаки, в которых «нашит на стельки крест Господа Исуса Христа, а на другой стельки вышито воплощение Пресвятой Богородицы». Этот рассказ еще в первые годы существования раскола был занесен в особую повесть о Никоне. Со ссылкой на свидетельство жившего при ссыльном Никоне монаха Воскресенского монастыря Ионы сообщали нечто из жизни Никона в Ферапонтовом монастыре. Верстах в двух от Ферапонтова монастыря, на озере, на каменном острове, Никон водрузил крест, с надписью, что крест поставил, он, Никон, будучи в заточении. Рассказ заключался в том, что Никон будто бы ездил к тому кресту беседовать с дьяволом. Часто по захождении солнца Никон подъезжал на лодке к острову и волшебными заклинаниями вызывал диавола: диавол исходил к нему в образе страшного змия, Никон обнимал змия и целовал, потом обычно спрашивал и узнавал от него, что говорят в народе о нем, Никоне». Распространяя подобные рассказы, старались пояснить и самый смысл их. Так, например, по поводу видения старца Симеона указывали, что «и в Риме по 1000 лет от Рождества Христова явился на воздусе змий некий страшный, явно указав антихристово со отступлением в Рим пришествие».255 Питаясь такими рассказами, мог ли раскольник не ставить на разрешение страшного для него вопроса о том, не явился ли в лице Никона сам последний враг церкви?

Молва о Никоне, как антихристе, бродила в народе еще ранее 1667 года. Известна проповедь монаха Ефрема Потемкина, постриженика Бизюковского монастыря Дорогобужского уезда, который учил, что антихрист уже явился и есть не кто иной, как патриарх Никон. «Не умея счести числа в 12-й главе Даниила пророка» о 1290 и 1335-ти «днях», Ефрем многих «прельстил готовить хлеб», так как предсказывал, что «во дни области антихристовы» настанет голод на семь лет, и кроме того посылал всех жить на болота, утверждая, что антихрист уже «осквернил» не только церкви, но и реки, так что «чистыми» остались именно только болота. Келья Ефрема стояла в дремучих лесах нижегородских, за Волгою. «Хаживали к нему на лыжах бортники и из дальних деревень крестьяне». 23 марта 1666 года Ефрем был отвезен отсюда к Москве на суд, но проповедь его, конечно, не сразу была забыта, может быть даже и тетрадки его были распространены.256 Правда, Никон находился тогда уже не в Москве у кормила власти, а в ссылке, сначала в Ферапонтовом монастыре, потом в Кирилловом, но раскольники толковали об антихристе: «открыется, и отступ учинит, и отречется славы своея, и после себя приуготовит иных, да делают лютая, и потом и сам возвеличится паки» (VII, 404). В виду этого настроение не только не ослабевало, но все более и более шло на повышение, нередко достигая самой крайней степени напряженности. Около 1669 года неизвестный пустил в народ тетрадку, в которой делалось сопоставление Никона с антихристом. Разумеем повесть о старцах Петре и Евдокиме. От лица мнимых старцев, якобы прославленных чудом изведения из кипящего котла, здесь передавалась такая речь. «Писание свидетельствует: пременит закон и времена. Вся сия сотворил зломудренный Никон, прием учение злое безвестнаго еретика Арсения жидовина... Клятву даде разрушити писание святых отец, во еже бы ему прияти власть святительскую. Ему Бог и попусти. И оттоле изгнан бысть, и еще паки тщится прелестию и мечтанием постигнути престол четвертого Рима, и язва смерти его исцеле. И сего ради... даде оному жидовину все ереси древних еретиков яве произвести, якоже Писание глаголет: от жидов приведет человека волхва, еретика, отметника, чародея, злохитрствующаго на власть римскую... Сего убиет Господь духом уст своих» (VI, 305–6). Пред нами образец того, как вытолковывали антихриста в лице Никона. Взяв три слова из книги пророка Даниила о «звере» или «роге», под которым отцы церкви разумеют антихриста, составитель повести чрез несколько строк пришел к заключению словами апостола Павла о сыне погибели, приурочив оба эти места к патриарху Никону. «Писание свидетельствует: пременит закон и времена: сия сотворил зломудренный Никон». То есть, пророчество Даниила о «звере», что он «помыслит пременити времена и закон», было применено к патриарху Никону, так как он ввел новые книги с «новым» летосчислением.257 Никон «принял учение злое» Арсения «жидовина»: а в Кирилловой книге сказано о пришествии антихриста, что диавол «от жидов приведет беззаконна человека волхва, еретика и отметника чародея». Очевидно, составитель повести воспользовался тем обстоятельством, что на печатном дворе при Никоне сидел Арсений грек. Пред временем вступления Никона на патриарший престол в Соловках содержался под началом некий старец Арсений. Он был родом грек, прибыл в Москву в 1649 году, как ученый был здесь оставлен учителем в Чудовской школе, но скоро был по суду сослан в Соловецкий монастырь «для исправления веры» его, Арсения. В Москве после этого пошла об Арсении молва, что он и в латинство отпадал, и в мусульманстве был обрезан. Так узник Арсений – не только «еретик – латинник», но и «звездочтец» и «жидовский обрезанец». В 1652 году, когда Никону пришлось быть в Соловках, он взял оттуда Арсения, потому что нашел его пригодным для книжной справы. Он причислил его к составу попов своей Крестовой, сделал библиотекарем патриаршей библиотеки, наконец и главным справщиком и переводчиком книг. Противники новых книг скоро нашли особый смысл встречи Никона с Арсением, как встречи двух избранных сосудов сатаны,258 и по ступеням таких толкований охотно стали плести свою паутину. Изречение Кирилловой книги об антихристе: «в мечтании все злое хитрствующаго, восхищая себе власть римского царства» дают основание составителю повести указать, что хотя Никон давно уже «изгнан» из третьего Рима, однако нельзя не видеть «злохитрство» изгнанного, ибо «паки тщится прелестью и мечтанием постигнути престол четвертого Рима». Третий Рим пал – чрез Никона, четвертому христианскому Риму не быть, четвертый Рим – Рим антихриста, Никон «тщится» и притом «прелестью и мечтанием», как и подобает антихристу, овладеть престолом четвертого Рима. Раскольникам, разумеется, было не безызвестно, что Никон не склонен примириться со своим заточением, почему и продолжает именовать себя «Божией милостью патриархом», и что, с другой стороны, его благотворительность, денежная и особенно лечебная, собирает к нему массы народа и закрепляет за ним славу доброго целителя. По всем этим признакам составитель повести и сделал заключение словами из послания к солунянам: «сего убиет Господь духом уст своих». Вообще памятники показывают, что прошло не мало лет тревожных ожиданий в расколе, прежде чем в темной массе его последователей перестали иметь успех нелепые толки о Никоне, как антихристе. Само собою понятно, что дело не могло обойтись без ответов от пустозерских узников, которым в этом случае выпало на долю писать успокоительные послания с большою решительностью.

Вопросительное послание было получено в Пустозерске не позже самого начала 1670 года. По всем признакам, вопросы были предложены всем узникам, как это делалось раньше, но ответ, о котором идет речь, писанный диаконом Феодором, был дан им единолично, и это по той простой причине, что в Пустозерске тогда произошла известная ссора между Феодором и Аввакумом. Ответ примечателен прежде всего общим своим положением. «О себе ничего не мудрствуйте, – писал вопрошавшим диакон, – горе мудрым о себе, Писание сказует. И вы того, возлюбленнии, бойтеся, и не вся тщитеся собою испытовати и продерзием зле толковати недоведомыя и закрытыя тайныя глаголы Божия. Егда приидет коей вещи время, тогда ту тайну и открыет Христос и немудрым младенцам. Егда же еще не у время исполнися чему, тогда и премудрым и богословцем недоведомо бывает и закрыто Святым Духом; не вся бо ведят и святии богословцы» (VI, 265; ср. 88, I, 763–4). Это наставление было вызвано характером присланного писания, которое с одной стороны было само полно ложных толкований, а с другой предлагало такие вопросы, разрешение которых Феодору казалось невозможным. По общему тону ответного послания легко видеть, что нелепые толкования, с какими здесь пришлось познакомиться Феодору, подействовали на него отрезвляюще и заставили отвечать, сравнительно с другими случаями, очень осторожно. «Самого антихриста ныне еще несть, не видим и не слышим, – не ужасайтеся: предотечи его быша мнози, и ныне есть, и по сих еще инии будут, до сына погибельного» (VI, 264). Очевидно, что вопросительное послание наклоняло обстоятельства переживаемого времени к признанию последнего временем антихриста. Из других положений ответа видно, что вопрошавшие пытались показать антихриста в лице Никона. Прежде всего они хотели применить к нему изречение Писания из Бесед Златоуста, что антихрист «человеческую и Божию поищет похитити власть», – вероятно основываясь на соображении о том, какое значение имел Никон в делах государственных, когда был патриархом. Отвергая такое толкование, диакон Феодор писал: «Божию и человеческую власть содержит ныне папа римский, сиречь обема начальствы владеет, и духовным и градским. А не о Никоне здешнем то Писание сбысться, но о римском папежи, и не антихрист сам Никон, по предотеча его ближний» (VI, 264). Из трех следующих толкований, которые были предложены вопрошавшими, одно остается совсем загадочным. Именно, Феодор писал: «А о трех царех, ихже убиет антихрист по воцарении своем, о них пишет Ипполит, места сказуя, а лиц не указа. И ныне в вас, братие, толкуют нецыи о тех царех пестрообразно и отнюдь неподобно, да не реку и еретическо. Аще святый лиц не указа прежде времени, – онии всуе мятутся, и недарованное им разумение восхищают, и мудрейши святых себя показуют, а не вемы, кто есмы» (– 266). Трудно сказать, в чем заключалось это толкование о трех царях, которых, по пророку Даниилу, «смирит» злобный царь и о которых Ипполит римский толкует, что антихрист победит на поле брани Египет, Ливию и Эфиопию. Видно только, по отзыву Феодора, что оно было и странно, и хульно. Легче понять второй из этих трех доводов. «Ниже, – писал Феодор, – 17 главы Откровения Богословля, седмоглавие зверя, толкуют о патриарсех московских: и то толкование их ложно есть и блазненно. Молим таковых любовию Духа, не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати, но мудрствовати в целомудрии, по апостолу, якоже подаст Бог» (– 266). Очевидно, толковники брали Апокалипсиса 17:3, и сопоставляли видение Тайновидцем седмиглавого зверя с фактом седмочислия московских патриархов, на том, как видно, основании, что число семь в счете последних исполнилось на Никоне. Тяжелое впечатление производили такие строки на диакона Феодора. Он видел, что раскол забрел в непролазные дебри, но поправить положение дела было нелегко. Последнее замечание Феодора было таково: «А еже глаголете о Никоне, бывшем патриарсе, иже святую церковь раздра и разврати и сим расколом всю святорусскую землю возмути, рождьшася его от нечистыя девки татарки, и сего ради мните его самого антихриста быти: ни, братие, ни! Аще и тако суть рождься, – о сем известно не свем и сам аз, но подобает и о вразе правду свидетельствовати, – татарове не Данова племени суть, но от Агари пошли, и от сына её Измаила, егоже роди Авраам от сея Агари рабыни своея, и сего ради татарове словут агаряне и измаильтяне; а антихрист будет от жидовского колена Данова, его же роди Иаков-Израиль от Валлы Рахилины, и от сего колена Данова будет антихрист, а не от татарского рода. И антихрист будет царь, а не патриарх» (– 267–8). И опять с горечью в душе убеждал своих почитателей Феодор: «испытайте писания с великим опаством и прочитайте с разумом и со вниманием прилежно, да не прельщени будете от лжесловесников и бабьих басней. Велия беда от неведения святых писаний рождается. От сего и ереси все, от сего и расколы церковные, и мятежи, и брани, и пагубы душевные: не уведеша бо, ниже уразумеша, во тьме ходят. Мой ответ вопрошающим сей есть» (– 268).

Одним из виновников того обстоятельства, что молва о Никоне, как антихристе, держалась упорно, следует признать инока Филиппа, проповедь которого могли слышать в Москве, Поморье и Пустозерске. Утверждая, что Никон будто бы непочтительно отзывался о патриархе Филарете и преподобном Евфросине псковском, Филипп, как показывают его писания, видел в этом исполнение пророчества Даниила о малом роге, который говорил гордо и святых Вышнего смирил (IV, 287). Из уст Филиппа вышло и то известие о Никоне, что будто бы он не признавал Христа Сыном Божиим, единосущным Отцу (IV, 285–6). Само собою разумеется, что это была клевета, но оказывается, что она имела немалый успех. Из отрывка не сохранившегося в целом виде послания протопопа Аввакума, писанного им, может быть, на вопросы самого инока Филиппа, видно, что дело доходило даже до Пустозерска. «А что люди называют Никона последним антихристом, – отвечал Аввакум, – плюнь, брате... Говоришь: «Единородного не исповедает?» А тот (антихрист) сам назовется (Сыном Божиим): «я от небес пришел, по Писанию, спасти люди своя, я – Сын Божий, и несть иного Бога, разве мене, веруйте в мя». Да чудо сотворит» (88, I, 765). Впрочем, способы, к каким прибегали раскольники, вытолковывая в Никоне антихриста, были разнообразны. Кроме перетолкования мест Писания, относящихся к сыну погибели, шли в ход тетрадки лунам и дням, планетам и рождениям человеческим в месяцах и звездах. Смотрели в книги, дни и недели разделяли, полагая, что и этим путем возможно вычислить срок последнего антихриста. Об этом сообщал Аввакуму Иона, имевший возможность ознакомиться с брожением в расколе в разных местах. В ответном послании Ионе Аввакум писал следующее: «А Никон ведь не последний антихрист, так – шишь антихристов... А которые, в зодийстем крузе увязше, по книгам смотрят, и, дни и седмицы разделяюще, толкуют, антихристом последним Никона называют: то все плутня, а не со Святым Духом рассуждение. Афанасий Великий пишет» – в ответах Антиоху – «идеже нозе Спасителя нашего Христа походиша, оттоле, от Галилеи, и антихрист изникнет. А не от нашея Русии. Я Никона знаю: недалеко от моей родины родился, между Мурашкина и Лыскова, в деревне» (88, I, 748–9). Вообще из посланий Аввакума, как и из посланий Феодора, раскольники могли видеть, что Никон не есть антихрист, а только «предотеча» его (V, 262), хотя и «любимый» (VIII, 75).

Тем не менее нельзя не заметить, что писания Аввакума в некоторых случаях скорее могли поддержать возбужденное состояние раскольников, чем успокоить их. Изображение Никона у него рисовалось большею частью в таких чертах, что мнимый предтеча антихриста как бы переходил в самого сына погибели. Особенно в этом отношении характерны беседы от писания, писанные около 1675 года. Речь была обращена к любимцу протопопа Симеону. «Антихрист зачнется от блуда, – читали здесь раскольники, – от жены жидовки, от колена Данова. Мнится мне, сам сатана сблудит с нею сим подобием, якоже змей ныне летает к женам, – дьявольской же дух, – и дастся зачатому душа за плоть матерню. А хотя и бусорман сблудит, ино тот же поганец, духом своим диавол помажет его. Исперва будет казатися людем кроток и смирен, милостив и человеколюбив: слово в слово как и Никон, ближний предтеча его, плакать горазд. Я его высмотрел... великий обманщик! Как-то при духовнике Стефане вздыхает, как-то плачет, овчеобразный волк! В окно из палаты нищим деньги бросает, едучи по пути нищим золотые мечет! А мир от слепой хвалит: государь, такой сякой, миленькой, не бывал такой от века!... Слово в слово таков-то и антихрист будет» (VIII, 31–2). – Слово в слово? Кто же он? Только ли ближний предтеча антихриста? И когда явится сам антихрист? – «Дело то его и ныне уже делают, только последний-ет черт не бывал еще. Павел пишет: и ныне одержащее весте, тайна уже деется беззакония, точию держай ныне, дóндеже от среды будет. Сиречь, как-де изведется Римская держава, тогда и беззаконник явится». – А разве римская держава еще не «извелась»? И где так протолковано? – «Да что петь, Симеон миленькой, много толковать – тово про антихриста? Пора на него и плюнуть... Примем речение о антидоре. Сию просвиру Никон вынимает сам, в обедню пред переносом, а что над нею действует, он знает те стихи, – смолода тому научен в Низовской деревне, – от моей родины та деревня недалеко, верст с пятнадцать: я знаю, много там таких чародеев. А он детинка-бродяга был, и у Макария Желтоводского повадился к крылосу, – Никитка Минин. А таки одва не татарка ли его, Симеон, родила, – там ведь татар тех много. Да плюнем на него! Кто его ни родил... сын он диаволь, отцу своему сатане работает, и обедни ему по воле его строит, над просвирою тою молитву батьку тому своему говорит пред переносом тем. Знаешь, любимой дар среди обедни-то счинит, да кого жалует любит, тех и причащает им соверша обедню. Да и маслом мажет причастников своей скверне, прибегших к его милости. Сам государь трудится святитель: как лишиться такой святыни! Да так-то мир от мажет и сквернит! Да такая беда: кого помажет, тот и изменится умом. Явно омрачает. Или антидором тем накормит, так и пошел по нем» (VIII, 34). Чародей, знает шептание сатане, обедни ему служит, кудесит над просфорой и маслом, чтобы кудесить над народом православным, а главное – быть может – рожден от татарки. В дополнение к этому в послании к Ионе говорилось о Никоне: «отец у него черемисин, а мать русалка, Минка да Манька» (88, I, 749). Таким образом оказывалось, что и отец у Никона был «бусорман»: ужели всего этого мало, чтобы задуматься над вопросом, не антихрист ли он, Никон? – Человеку, в воображении которого имя патриарха Никона создавало страшилище, и это страшилище давило его кошмаром, и не во сне, а наяву, и притом давно уже не первый год, – такому человеку все эти вопросы, все подобные недоумения казались важными и были для него неизбежны. Он с жадностью читал каждую строку о Никоне, отыскивая в ней то, чего, по-видимому, отыскать совсем было нельзя, верил при этом всякой нелепице, и все потому, что страшился антихриста. Подобным образом могли производить смущение и другие пустозерские писания. Поп Лазарь, изображая «еже сотворися от летописнаго врага» – Никона, которого он иначе называл «нечистым зверем», давал понять, что на Никоне исполнилось апостольское слово о человеке беззакония. «Открыется человек греха, – приводил он пророчество из послания к солунянам, – сын погибели, превозносяйся над всякаго глаголемаго бога или чтилища: не рече – на Бога, но – на глаголемаго бога, еже есть царя» (IV, 273).

17 августа 1681 года Никон умер. А молва в расколе все изощрялась. То говорили, что Никон не умер, и уверяли, что он живет в Пскове, то утверждали, не отрицая факта смерти, что скоро Никон воскреснет. Некий Артемий, бывший дьячок из окрестностей Каргополя, горазд был грамоте – и, однако, так был напуган мыслью о Никоне, как антихристе, что не хотел расстаться со своим «догматом» и после смерти Никона. «Или воскреснет, или во Пскове живет, – проповедовал Артемий своим землякам, – слышал, что во Пскове живет». «И ходил бедный искать во Пскове Никона, да не обрел». «Прельщенный, – смеялись по этому случаю другие расколоучители, – не статное дело: где мертвецу жить до общего суда? О, мудрость, паче же безумие».259

4. Толки о царе Алексее Михайловиче

Исходная точка суждений. – Рассказ инока Корнилия о «пророчестве» патриарха Феофана. – Апокалипсические изречения под пером протопопа Аввакума. – Возможные истолкования писаний попа Лазаря. – Волнения в Тюмени. – Ответное в Тюмень послание из Далматского монастыря, отвергавшее мнение об Алексее Михайловиче, как антихристе

В то время, как одна часть раскольников стремилась перенести мысль об антихристе на патриарха Никона, другая, также не находившая возможным уклониться от понятия об антихристе, как определенной личности, пыталась искать его в лице царя Алексея Михайловича. Преимущество этого взгляда пред первым, какое прямо бросалось в глаза раскольнику, заключалось в том, что антихрист, как говорит Писание, будет царем. Взявшись за эту мысль однажды, раскол постепенно стал вдумываться в неё.

Исходной точкой в данном случае послужило то воззрение на царя, какое тогда закрепила русская книжность. Представление о Москве, как последней хранительнице православия, неразрывно соединялось с представлением о самодержце третьего Рима. Москва есть третий Рим – русский царь есть последний хранитель православия; во всей поднебесной одно православное царство – на всем лице земном из всех царей только один царь православен; четвертому Риму не быть – не достанется иному царю православие держать: падет верою русский царь – настанет царство антихриста. Расколоучители вполне разделяли такое воззрение на русского царя. Отсюда их проповедь по поводу никонианства, что в конце концов вина «за всех» падет на царя. По идее царь должен «удерживать» обнаружение «отступления», в действительности же он явился поборником этого последнего и даже гонителем за старое благочестие и веру отцов. Вопрос: как думать о таком царе, который хотя и занимает престол третьего Рима, но совсем не похож на прежних русских царей, – в голове раскольника возникал сам собою (ср. VII, 213).

Ходил в расколе рассказ о пророчестве иерусалимского патриарха Феофана, который в бытность свою в Москве будто бы предсказал пред целым собором иерархов об имеющем быть отступлении от веры в русском государстве. Инок Корнилий, живавший не только в Москве и Поморье, но и на Дону, везде рассказывал, что он сподобился слышать это пророчество из уст самого Феофана. Иерусалимский патриарх, по словам Корнилия, так говорил: «Когда будет у вас в Русии царь с первыя литеры, сиречь аза, при том пременятся вся чины и уставы церковные, и новое последование и новой бог будет, и гонение велие будет на церковь». – Вот, думали раскольники, у нас царь с первой литеры, с аза, Алексей, чины и уставы церковные при этом царе переменены, воздвигнуто при этом царе гонение на церковь: кто же такой новый бог, о котором гласит пророчество?260

Пустозерские расколоучители не были повинны в пропаганде учения о явлении антихриста в лице царя Алексея Михайловича. Признавая, что царство антихриста еще не открылось и что сам антихрист еще не пришел в мир, они, разумеется, и в мысли никогда не имели склониться на сторону такой нелепости. Тем не менее и в данном случае их писания способны были держать раскольников в самом возбужденном настроении. Прямой полемики по этому вопросу им, кажется, не пришлось вести, и по крайней мере исторические памятники ничего не говорят об этом, но за то мимоходом ими было высказано не мало таких замечаний, которые с успехом могли делать свое дело, хотя бы и вопреки намерениям тех, из под чьего пера они выходили. Видеть это можно даже на примере диакона Феодора, писателя наиболее осторожного. Достаточно было для раскольников прочитать одно из самых ранних его писаний, именно ответ Иоанну, чтобы в их голове зародилось известное направление мысли. «Во время се нет царя, – писал Феодор Иоанну, – един бысть православный царь на земли остался, да и того, не внимающего себе, западнии еретицы, яко облацы темнии, угасили христианское солнце... И се, возлюбленнии, не явно ли антихристова прелесть показует свои личину» (VI, 72). Такое пояснение важно было в том отношении, что сразу обнаруживало ту почву, на которой понятие об антихристе прямо являлось в связи с понятием о царе. В самом деле, если отступление царя от веры есть явный признак обнаружения антихристовой прелести, то как же понимать о царе-отступнике? Писания Аввакума способны были держать раскольников в еще большем возбуждении. «Вонмем, – призывал протопоп, – Апокалипсис, глава 13». Пророк видел выходящего из моря зверя с седьмью головами и десятью рогами: «сие назнаменует римскую власть и державу, и весь запад со иными государствы, – по тысящи летех вочеловечения Христова отпадоша от православныя веры христианския» (V, 228). Потом пророк видел из земли исходящего двурогого зверя: «сие, – толковал Аввакум, – знаменует русскую державу, в лета наша бысть сей зверь двоерогий». Каким образом? «Не явно ли есть сего двоерогаго зверя в Русии нашей действо и малым детям? В 160 году поставлен бысть Никон патриархом при царе Алексие: и начата оба, патриарх и царь, казити в Русии христианскую веру. Исперва триперстную ересь в церковь внесоша, сиречь печать антихристову... а не хотящих прияти печати – на тех муки великия и смерти налагаху... Богослов глаголет: зде мудрость есть. Гораздо мудрено и умысловато есть. Исперва царь, до соборища того, – будто и не его дело, – волю Никону всю дал, вору. Он же, с дьяволом на складу, что захотел, то и делал: в седми летех своея власти вся превратил в церкви, и бысть вся горняя долу. Потом и соборище собра царь Алексей на подкрепление тоя лжи в лета та, яже Богослов назнаменует: число человеческое и число его 666". «Человеческое число» – отступление римское: столько лет, как отпали; а «число его» – имя антихристово... Да и зверь двоерогой в том же числе – летех – прииде от земли нашей, и подклоняет первому зверю свою землю», – как и сказано в Апокалипсисе, – сиречь папе римскому в дух един, еже в веру, люди своя нудит, а непокоряющихся ему убивает» (– 229, 230). Таким образом Никон и Алексей вышли из под пера Аввакума в виде особых, избранных сосудов сатаны. Оба они явились по числу антихриста 666, оба представляют два рога апокалипсического зверя: Никон, правда, начало положил, но и царь не меньший рог и даже больший, ибо от него зависело закрепить дело Никона, да и в начале он помогал Никону, хотя только «исподтиха», но делал это не без умысла, льсти и лукавства ради, чтобы удобнее «пособлять». «Два рога у зверя – две власти знаменует: един победитель, Никита по Алфавиту, или Никон, а другий пособитель, Алексей... Никон побеждать начал, а Алексей пособлять исподтиха». Апокалипсический зверь имел два рога «подобна агнчим»: «в космах, яко у барашка, – пояснял Аввакум, – добродетель знаменует, льстя житием, являяся добрым, бодый церковь рогами и уставы ея стирая. Еще же ли не разумеешь? Да слыши: аз ти дебело возглаголю. Царь Алексей девять лет добро жил, в посте, и в молитве, и в милости. А Никон – егда на патриаршество вкрался, показуя человеком лукаву добродетель» (V, 230). Чтобы понять, что это толкование не могло пройти для раскольников бесследно, достаточно вспомнить, что они нередко довольствовались и менее «умысловатыми» толкованиями, делая из них крупные выводы.261 Наконец, не могли пройти без последствий и писания попа Лазаря, потому что любопытный и здесь мог найти не мало для себя «поучительного». Тут говорилось, что в царе произошла перемена по числу 666: имеющий восстать в числе этих лет и приготовить путь пред антихристом уже «приразился к глаголемому богу, еже есть царь» (IV, 275). В виду этого и пользуясь другими указаниями Лазаря, можно было вытолковывать, что Алексей Михайлович есть апокалипсический «осмый царь», который «в пагубу идет» (IV, 247), именно начиная счет с княжения Василия Ивановича, когда церковные книги были «исправлены» (– 240), и кончая тем временем, когда книги «переменены» на новые (– 258).

Решительную попытку вытолковать антихриста в лице царя Алексея Михайловича мы встречаем в Тюмени. По памятнику видно, что волнение в общине тюменских раскольников было очень велико. В конце концов оно заставило их обратиться за решением вопроса к уважаемым ими расколоучителям, находившимся в заточении в Далматском монастыре. Послание тюменцев не сохранилось, но о содержании его можно судить по посланию из Далматского монастыря. В ответ на попытку протолковать свидетельства Писания в указанном нами направлении далматский узник отвечал с большою решительностью и именно в отрицательном смысле. «А что протолковано у вас на Алексея чувственным антихристом, – писал сибирский узник, – мы не мним тако. Писано бо есть: кто учинится вместо Христа главою церкви Христовы, или кто построит церковь Соломонову, той есть антихрист. А он, Алексей, послушник его (т. е. Никона), а не властель, и поборитель в мучении его. А что царем нарицается антихрист, и то к мысленному антихристу разумей, – и не токмо земным, но и небесным нарицается ныне». Очевидно, вопрошавшие основывали свою мысль на том, что царем был не Никон, а Алексей Михайлович, и от него зависело утвердить дело Никона, а противников последнего предать «грацкому» суду. «А что, – читаем в ответном послании далее, – у вас написано толкование, яко дана бысть власть знамений и чудес, да сотворит пред антихристом, и предуготовляя ему путь погибельный: то-де пред Алексеем, егда был на войне: рассуждаем, то творится в церкви пред агнцем неправедным всякое действо чудесное, якоже выше речено бысть. Аще бо Апокалипсис чтете, ничтоже в нем чувственно разумевшие». Так как «выше» по этому поводу расколоучитель ссылался на Апокалипсиса 13:13, то надо заключить, что толковщики брали Апокалипсиса 13:11–15. Тайнозритель видел зверя с десятью рогами и потом зверя с двумя рогами. Второй зверь действовал со всею властью первого зверя и заставлял всю землю и живущих на ней поклоняться тому зверю, и ради знамений и чудес, которые дано было ему творить пред зверем первым, он обольщал живущих на земле. По толкованию – первый зверь означает антихриста, второй – его чудного лжепророка, предваряющего явление антихриста, по подобию того, как Иоанн Креститель предварил явление Христа. Отсюда остается предположить, что пророчество о втором звере приложили к Никону, пророчество же о звере первом – к царю Алексею Михайловичу. Основанием в данном случае послужило, по всей вероятности, указание на факты из первого времени патриаршества Никона. Могли припомнить, что при вступлении Никона на патриаршество царь дал обещание слушаться во всем его Никона и что, затем, с 1654 года, пока царь ходил на войну с Польшей, положение Никона в Москве было равносильно положению царя. Во все время отсутствия царя он ведал всеми делами управления. Он рассылал указы воеводам; он утверждал боярские приговоры по разным государственным делам. Царь утвердил за Никоном титул «великого государя» и потому Никон писал в указах: «указал государь царь и великий князь всея Руси Алексей Михайлович, и мы, великий государь». По-видимому, это и было применено к апокалипсическому указанию о действиях второго зверя со всею властью первого. Второй зверь, по апокалипсическому проречению, имеет положить людям на правую руку начертание, малым и великим, богатым и нищим: тюменцы могли указать, что Никон тогда же немедленно узаконил троеперстие, в котором раскольники обычно видели печать антихриста. Что же касается чудес второго зверя, то не указывали ли тюменцы на меры борьбы против моровой язвы, открывшейся в 1654 году, к которым в свое время прибег Никон? По крайней мере из других памятников видно, что путешествие Никона с царским семейством, его указы об учреждении строгих карантинов, об очищении воздуха сжигаемыми кострами, равно как и другие меры против разнесения заразы, – получили в раскольнической передаче такую окраску, что воображение раскольника легко могло перенестись на апокалипсическую почву.262 В заключение тюменцы могли так рассуждать: польская война была предпринята по совету Никона, как и другие войны, царь возвратился с войны со славою, как и подобает открыть свое царство антихристу, потом царь начал апокалипсическую брань со святыми, не только в виде преследования раскольников вообще, но даже в виде соловецкой осады...

5. Учение об антихристе «духовном»

Причины проповеди. – Свидетельства о проникновении этого учения в Москву. – Проповедники на Дону и в Поморье. – Сибирь. – Послание в Тюмень «об антихристе и тайном царстве его». – Полемика протопопа Аввакума. – Разделения в расколе. – Писания диакона Феодора, Аввакума и инока Авраамия в деле закрепления учения об антихристе, как «отступлении». – Провозглашение этого учения в качестве догмата на новгородском соборе 1694 года

В то время, как одна часть раскола делала попытки указать антихриста в известных личностях, другая решилась на проповедь об антихристе духовном. Правда, ей приходилось в этом случае оставить почву Писания, но другого пути для раскола, собственно говоря, уже не было. Из всех взглядов, тогда существовавших, наиболее подходящим и удобным для раскола был тот, который гласил: где и когда отступление, там и тогда антихрист, причем антихрист, явившись, сам произведет отступление. Однако же в этом взгляде не было разъяснено то положение, что между понятиями «отступление» и «антихрист» следует различать, что отступление есть действие, а антихрист есть лицо. Вместе с тем всякий мог видеть, что все звенья паутины московского книгочея были сплетены путем искажения свидетельств Писания. Взять самое, по-видимому, остроумное из его сопоставлений: какой мог быть вывод из того обстоятельства, что Никон построил храм в монастыре «Новый Иерусалим» по плану Иерусалимского храма, если, по Писанию, антихрист созиждет храм в Иерусалиме ветхом? Ясное для раскольника было дело, что если понимать Писание об антихристе в буквальном смысле, то нужно оставить мысль о явлении антихриста в Москве. Отсюда начинают толковать Писание об антихристе в переносном смысле и вытолковывают, что отступление есть антихрист: не антихриста, как действующее лицо, называют отступлением, а отступление, как действие, называют антихристом. Выходя таким образом из превратного определения самого понятия об антихристе, раскольники вынуждены были превратно толковать и все свидетельства об антихристе. Так как фальшивость проповеди о наступлении царства антихриста видимого была ясна с самого появления этой последней, то учение о духовном антихристе возникло раньше окончательного падения её. Оно имело сторонников в разных местах: в Москве, в Поморье, в Новгороде, на Дону и в Сибири.

Со свидетельствами о проникновении этого учения в Москву мы встречаемся очень рано. Аввакум писал об этом в Москву еще в послании к попу Стефану, т. е. не позже последней трети 1669 года, а к 1670 или 1671 году относится известие московского инока Авраамия. Оба свидетельства говорят собственно о расколоучителях, отвергавших «чувственное» явление обличителей антихриста. «Инии, – писал Аввакум, – глаголют Илиино и Энохово и Иоанново пришествие быти и твари изменение в притчи, а не истинно» (V, 216). «Инии, – писал Авраамий, – глаголют на земли чувственно пророком Илии и Эноху не быти» (VII, 419). Проповедь на Дону поддерживал Косма Косой, проповедь в Поморье – диакон соловецкий Игнатий. «Догматство их было: Илия и Энох не будут никогда, а на Москве уже царствует Титин». По объяснению Ипполитова слова, помещенного в Соборнике, Титин есть «преисподней бес» и содержит в себе антихристово число 666. Очевидно, что мнение Косого и Игнатия состояло в том, что с 1666 года, когда, по их мнению, пало благочестие в Москве, воцарился диавол. Его диавольский, богоборный дух и есть антихрист. Такого взгляда держался и единомышленник Косого на Медведице – Косма Сидоров. В письме на Дон от 1687 года Сидоров писал: «Сатана связан был словом Божиим на 1000 лет, а по 1000 лет развязан, и на совершенном том числе Рим отпаде со всеми западными странами, а по 1000-м лете настало антихристово царство». Правда, «благочестивая вера стояла» после того еще на Москве, но когда исполнилось другое апокалипсическое число, то и «московское царство от веры отступило» и таким образом уже всюду стало «антихристово действо». Очевидно, что и Косма Сидоров держался того взгляда на антихриста, что антихристом в Писании называется отступление. Сибирский расколоучитель Яков Лепихин учил «мысленно быти» антихристу.263 В чем заключалось распространенное тогда в Сибири учение о мысленном антихристе, это видно из послания «об антихристе и тайном царстве его», писанном еще в царствование Алексея Михайловича, из Далматского монастыря в Тюмень.

Послание представляет ранний опыт своеобразного раскрытия учения о духовном антихристе и видный образец внутренней полемики в расколе. Оно имело в виду опровергнуть взгляд на антихриста, как определенную личность, и, в частности, полемизировало, во-первых, против тех, которые отрицали наступление царства антихриста, и во-вторых, против тех, которые, признавая наступление этого царства, указывали и лицо антихриста. Толкование неизвестного по имени расколоучителя начинало с указания того, что откровение об антихристе дано в Апокалипсисе. Андрей, архиепископ Кесарийский, толкует, что «Апокалипсис есть сокровенных тайн явление». Это уже определяет, по объяснению расколоучителя, как подобает понимать свидетельство Апокалипсиса об антихристе. «Аще сокровенные тайны наречены, то тайно и разумевати подобает, мысленно, а не чувственно». Кроме того, по его замечанию, и вообще «ни которое Писание о мудрых вещах нагло и чувственно не пишет, но обыче духовными притчами глаголати». А это потому, что «аще бы о мудростех обыкло Писание просто глаголати, нагло и чувственно, то бы и всяк без испытания вразумлялся». Отсюда и «апостол глаголет: всякое божественное Писание по своему сказанию не бывает». Что это значит! «Того ради апостол глаголет, – объяснял расколоучитель, – яко обыкоша искони божественное Писание чувственными глаголы писати в притчах, а предлежащую глубину в нем искати и разумевати повелевает мысленно, духовно». Так как об антихристе Писание говорит, по словам расколоучителя, притчами, то эти «притчи» он толкует в переносном смысле. Так, по Писанию, антихристу надлежит быть в Иерусалиме: это относится не к чувственному Иерусалиму. «Рассудите, государи мои, – писал далматский узник, – кого там прельщати и кого уловляти, – из давних бо лет иссякло тамо благочестие и живут поганые». Иерусалим, в котором подобает царствовать антихристу, это – новозаветный закон, как поется: «светися, светися, новый Иерусалиме». Точно также сказано в Писании, что антихрист убиет пророков Еноха и Илию в Иерусалиме, «идеже Господь наш распят бысть»: это значит, что «Господь наш, совершая новый Иерусалим, сиречь закон», распят был «ради нашего спасения» в ветхом развращенном Иерусалиме, который за это «нарицается духовне Содом и Египет»: это значит, далее, что Илия и Енох убиваются там, где бывает «развращение» закона, в «развращенном» Иерусалиме, в духовном Содоме и Египте. Писано еще, что антихрист «к жидом приидет и от жидов прият имать быти»: это не указывает на жидов по плоти: «жидовство бо нарицается отступавших от благочестия и помрачившихся тьмою нечестия»: как «иудеи, не познавше пришедшего к ним Христа, распяша его», так «и ныне помрачились» никониане «от гордости и уклонились в жидовство и в мучительство на верующих». И потому «яве есть, яко зде ныне царствует антихрист». Где же он? и кто он? По Писанию, антихрист «сядет в церкви – или в древней жидовстей, обновляя ю, и творя ся, яко Бог, или во истинней церкви на ся Божию честь привлачит»: что это значит? «Сядет в древней жидовстей, обновляя ю, сиречь ветхую сень обновил диавол Никоном и в жертву предложил, а истину развратил, и своим богомерзким действом вместился в потир, и нарицается ныне бог и агнец». Где «истинный и праведный агнец Божий во святой соборной апостольской церкви полагается», там «ныне неправедный агнец, мысленный антихрист лукавым действом вселился». Это и означает, что антихрист «в истинной церкви на ся Божию честь привлачит». Итак, по богохульному учению послания в Тюмень, мысленный антихрист – это агнец, запечатленный четвероконечным крестом. В Ипполитовом слове в Соборнике говорится об антихристе: «по всему убо хощет уподобитися льстец Сыну Божию: лев – Христос, лев и антихрист, явися Христос агнец, явится и антихрист агнец, внутрь сый волк». В этом расколоучитель находил новое подтверждение своей мысли: «Смотрите, не агнцем ли ныне славится, – восклицал он, – не телом ли величается, не предается ли в снедь, не Богом ли именуется, не ходит ли по морю немокрыми стопами, сиречь на служащих ему главах, и не царем ли его именуют бессмертным, иже есть вождь смерти, не восхваляют ли его неисповедимыми песньми и гласы многими и воплем крепким... Помыслим, отцы святии и братия: како тогда такову славу, и песнь, и хвалу чувственному человеку воздадут? Никакоже! И паки Ипполит глаголет: пред всеми покажет себе на небо вземлема, с гласы и звуки. И то ныне все в тайнем действе совершается», – по словам расколоучителя, именно тогда, когда священник, взяв дары, «подымет на главу», чтобы перенести на жертвенник, и произносит: «вознесыйся на небеса Боже – и по всей земли слава твоя», и когда на его слова клир поет: «аминь, да исполнятся уста наша». Отсюда расколоучитель заканчивал: «Еда чувственный человек вземлется на небо? Никакоже! И не помыслим!» Точно также он толковал свидетельство Писания о чудесах антихриста. Так, в Писании сказано, что антихрист покажет себя ложным чудом воскрешения мертвых: по словам расколоучителя, «то мысленно всюду творится ныне». «Егда человек покаянием и причащением тела и крови Господни очистится от грехов, тогда все человецы зряще на него, глаголют в мысли своей сице: сей человек воскресе от смерти душевныя, благо ему есть». Сказав это, расколоучитель заключал: «по сему разумейте, любимцы мои, яко мертвыми нарицаются грешные». «Так же и ныне творится: приходят к ним на покаяние и причащаются телу антихристову, и мнятся, яко воскресли от смерти душевныя, сиречь от грехов очистишася», хотя «ни здравия, ни исцеления несть, и не токмо несть, но и паче умирают вечною душевною смертью». Правда, Писание во многих местах говорит о чувственном антихристе, но это, по объяснению расколоучителя, указывает частью на внешнее обнаружение мысленного антихриста, частью на способ этого обнаружения. Это значит, что «богомерзкие тайны» мысленного антихриста «устроятся», обнаружатся вовне, «чувственным человеком», так что «чрез него поклонятся лжехристу, агнцу неправедному, втайне сатане». Поэтому в Писании «аще и чувственный наречен антихристом, такоже и мысленный наречен антихристом». «И сие с рассуждением подобает мудрствовати, – писал далматский узник, – понеже бо чувственным наречен строения ради дел сатанинских, преступных и богомерзких и от того чувственного, по его строению, познаваем и мысленного, втайне положенного». Это пояснялось и подобием. «Якоже Христос, истинная глава наша, бысть человек нас ради чувственно плотию и видим бысть, сокровен же божеством и невидим бысть, токмо мысленно разумеваем, яко истинен Бог есть... Тем же подобием умысли и сатана проклятый – избра себе подобен сосуд человека волхва, и еретика, и отметника, совершающего и устрояюшего угодные ему дела его». И как Христос дал верующим в снедь истинное тело и истинную кровь свои, мысленно познаваемые под видом хлеба и вина, так и сатана, чрез избранный ему сосуд, человека-еретика, «преложи в церкви действо» и «смеси ложь с истиною, и нарече такоже тело Христово и кровь, и воистину тело сатанино и кровь змиина, и дадеся такожде в снедь ослепленным душевныма очима... А еже смеси ложь со истиною: истина – хлеб квасный, помрачения ради и ловления душ христианских, яко истиною привлачает к себе и соединяет; а ложь нарицается – сень креста, по латынски же крыж, яко тою лжею вместися сатана в действо, и осквернися вся истина на месте святе, и вместо истины – мерзость запустения». Кто же тот человек – избранный сосуд сатаны? По толкованию далматского книжника, его можно было познать по другим его действиям. «Писано: будет кроток и милостив, – тако и бысть. И сотворит церковь Соломоню, якоже во Иерусалиме, – тако и бысть. И пременит закон и уставы, – то тако и бысть. И то совершися на Никоне еретике, бывшем патриархе, и тем делом обнажился». Однако Никон не есть антихрист. «Да того ли богом нарекут? Никакоже!» Все последователи Никона – слуги антихриста, Никон – первый между ними. Антихрист есть сам сатана: поэтому антихрист именуется мысленный, а не чувственный. Он вместился не в человека, а в потир. Царство его есть «тайное», потому что вследствие смешения лжи с истиною, оно неведомо «погибающим».

Таково было учение о «мысленном антихристе», раскрытое в послании в Тюмень. Понятен теперь тот факт, который записан в памятниках за сибирским расколоучителем Лепихиным. Лепихин написал на листе изображение церкви, вокруг неё обвившимся диавола в образе змия, змий извергал свой яд на святые Христовы тайны.264 Очевидно, это была иллюстрация к учению о «мысленном антихристе», которого держался и Лепихин.

Послание «об антихристе и тайном царстве его» представляет поразительный из образцов ложного толкования Писания, с какими мы встречаемся в начальной истории раскола. Поставив себе задачею доказать бытие «мысленного» антихриста, расколоучитель должен был обосновать общее положение, что все Писание об антихристе следует понимать иносказательно, и, затем, в иносказательном смысле протолковать и каждое в отдельности свидетельство этого Писания. Попытка в этом роде действительно была дана, но раскольники легко могли видеть произвольность каждого шага этой попытки. Так, из того указания, что «Апокалипсис», по толкованию Андрея Кесарийского, есть «сокровенных тайн явление», расколоучитель вывел странное заключение, что все, сказанное в Апокалипсисе об антихристе, надо «разумевать тайно», оставив при этом без внимания вопрос о том, так ли толкует сам Андрей Кесарийский учение Апокалипсиса об антихристе. Затем, взяв слова из второго послания апостола Петра (2Пет. 1:20), означающие, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою, расколоучитель объяснил их в том смысле, что будто бы апостол повелевает самое Писание «разумевать духовно». Таковы были основания для общего положения. Столь же были произвольны и все частные толкования. В самом деле, на каком, например, основании расколоучитель стал утверждать, что под «градом», где антихрист убиет пророков Илию и Еноха, надо разуметь закон Господень, если в Апокалипсисе прямо сказано, что убиение последует в том «граде», «идеже Господь наш распят бысть», и если, поэтому, Андрей Кесарийский называет тот град «ветхим Иерусалимом?» Помимо этого послание сибирского расколоучителя страдало со стороны доказательности еще тем, что не доводило дело до конца, так как от решения подлежащих вопросов оно прямо уклонилось. Таков, например, существенно важный вопрос о пророках Илии и Енохе. «А что глаголют о Энохе и Илии, еже быти чувственно в древнем Иерусалиме, и о сем что много глаголати, лучше бо престати и в мысли своей содержати, яко закон и пророцы до Иоанна прорекоша. Что же о сем много пытать?» Пророки совершили свое дело до Иоанна; поэтому о новом явлении их нет нужды и рассуждать. «Идеже бо антихрист, ту и пророцы мысленно разумей». Таким образом полагая, что воцарение «мысленного» антихриста доказано, расколоучитель делал отсюда заключение, что разрешен уже и вопрос об обличителях антихриста. Между тем порядок обследования данного предмета должен быть обратный. Писание показывает, что прежде должно говорить об обличителях антихриста, потом уже о самом антихристе, так что, чтобы доказать явление антихриста, необходимо предварительно показать пришествие пророков. Следовательно, для того чтобы принять учение о «мысленном» антихристе, надо было иметь основание протолковать в переносном смысле Писание о пророках. А так как сделать это невозможно, то послание в Тюмень прибегло к изворотливости. Однако эта изворотливость была слишком очевидна и примириться с нею могли не все. В Писании раскрыто ясно, что пред пришествием антихриста, на обличение сына погибели и для утверждения верных, будут посланы ветхозаветные праотец Енох и пророк Илия, некогда взятые живыми на небо. Явятся они видимым для людей образом, возвестят людям кончину времен, антихрист сотворит брань с ними, убьет их и останки их повержет на стогнах града Иерусалима. Отсюда понятно, почему в посланиях из Пустозерска, в полемике против кривотолков, подобных составителю послания «об антихристе и тайном царстве его», отводилось столь видное место вопросу об обличителях антихриста.

Открытую полемику этого рода мы находим в писаниях протопопа Аввакума. Пустозерский узник боролся против рассматриваемого лжеучения в течение всего периода своего заключения. Раннее его обличение было направлено в Москву, потом он писал Ионе – по всем признакам на Дон, наконец в послании, писанном не ранее 1679 года, обличение дошло, быть может, даже до Сибири.265 Московскому попу Стефану Аввакум писал о тех, которые отвергали личное пришествие обличителей антихриста: «То мудрование – вражда на Бога. Чти Апокалипсис, главу 11, о Илии и Энохе. Ипполит глаголет тамо быти и Иоанну. И многие богословцы чувственне им глаголют быти, а не в притчи и гадании, сиречь телесне постраждут... от сына погибельного» (V, 216). В послании к Ионе Аввакум говорил еще подробнее. «Инии глаголют, – читали здесь раскольники, – яко Илия и Энох были на земле и людям проповедали. И то не ложно, и я говорю: были, – да не купно». Очевидно, мысль противников Аввакума состояла в том, что под явлением пророков на обличение нужно разуметь проповедь поборников благочестия против отступников от него. В виду этого Аввакум указывал, что Илия и Енох будут проповедовать «напоследок» лично, собственными устами, а не Писанием, чрез уста проповедников благочестия. «Приидут паки Илия и Энох... чувственно человецы, плоть и кровь одушевлена, понеже, еще не вкусиша смерти». Вместе с тем Аввакум добавлял, что проповедь обличителей антихриста изыдет во всю вселенную, а не ограничится одной русской землей. «Пророцы Энох и Илия... посланы будут проповедати людям, яко той (антихрист) есть льстец погубляй останки, не русскую токмо землю, но и всю под небесем землю, идеже елико сияет солнце. Он же убиет их чувственно и повержет на стогнах града Иерусалима». Такое указание имело весьма важное значение, так как оно было направлено против ложного убеждения, что явление пророков вне московских пределов ничем не вызывается. В виду всего этого Аввакум и здесь заключил свое рассуждение таким призывом: «Чти Апокалипсис, глава 11, там писано пространно, и веруй Писанию, а не бабиям басням» (88, I, 749).

Одним из проповедников «бабьих басней» был расколоучитель Трифилий. Веря в близость кончины мира и однако же не видя признаков последней, Трифилий стал толковать в возводном или иносказательном смысле все относящиеся сюда свидетельства Писания. Он договорился не только до «уничижения» Еноха, отрицая всякую нужду его явления, но и до отрицания второго пришествия Христа. Свидетельство Писания он заменил своими видениями и уверял своих почитателей, что ему, Трифилию, бывает непосредственное обо всем откровение. Бороться против Трифилия пришлось опять протопопу Аввакуму. «Пришествие Эноха и Илии, – писал Аввакум около 1679 года, – будет плотию, а не духом, якоже, соблазнившеся, нецыи мудрствуют неправедно... Духа кто может убити... а пророков антихрист убиет, не души, но телеса их... Исплюй ми, Трифилий, безумное мудрование свое и аз с тобою же плюну на него, и веруй по Писанию, а не по мраковидному видению своему. Обманул тебя бес, и научил Писание уничижать: покайся о сем и веруй, по святому Писанию, первому и второму Христову пришествию, якоже и символ веры учит нас». Из дальнейших слов Аввакума видно, что это за «мраковидное видение», на котором основывался Трифилий. «Писанием свидетельствуй о истине, а не мраковидным видением. Так ты миро-т и весь с пути собьешь сим учением: я-де су был на небе, мне показано, и ангел ко мне приходит всегда и возвещает Божие хотение. Я, грешной, услышав сие, задумался: как, реку, он лазил на небо-то? Есть, пишет в Александрии, – ложь ли, правда-ли, – о Александре Македонском, будто на двух зверях крылатых покушался на высоту взыти, изведать аэр и небо, коль высоко, и убоявся сниде паки на землю. А Трифилий как не испужался, – твердь пройде и достиг небо небес, ста у престола Царя славы и видев книги животныя и в них написанная?.. Да думаю, да думаю: уш-то, реку, он недолго был там! А как бы долго пробыл там, так бы и всех людей перегадил! Я чаю и так не мало перемазал подобных себе... Горе миру от соблазн, а тому и больше, им же соблазн приходит. Егда видение с Писанием сходно, то разумеем, яко от Бога есть, егда же несогласно, то прелесть есть. У нас и у самих того много живет. Держатися подобает писанных... И часто бывало, – во время прилежныя молитвы окружит мя дух, и распространится ум, и радости неизглаголанные исполнится сердце, да и минется... А после уразумею, ано моего ради малодушия се бысть, егда о чем опечалюся, или чрезмерно рассуждаю что... А егда что сблужу, тогда мне и наказание живет: дух мой томит мя, еле отдохну» (VIII, 79–81). По всем признакам, осмеянный здесь Трифилий был не кто иной, как инок Симонова монастыря, начавший свою деятельность в Москве...

Сторонников того же учения в 1670–71 году называл и инок Авраамий в посланиях к боярыне Морозовой и к неизвестному по имени «боголюбцу», когда писал: «Инии глаголют на земли чувственно пророкам Илии и Эноху не быти» (VII, 419). Инок добавлял, что так можно говорить только «от неведения божественного писания» (– ср. 424). Мнение диакона Феодора раскольники могли видеть из посланий ко «всем православным» (VI, 264) и к сыну его Максиму (– 187). В Сибири противником учения о духовном антихристе был чернец Аврамий. По этому поводу между Аврамием и Лепихиным произошло даже разделение. Последователи Аврамия понимали антихриста в смысле определенной личности, иначе сказать: учили об антихристе «чувственном», толкуя свидетельства о нем буквально, в смысле прямом, или, по выражению их противников, «чувственно», – за что и получили от последних название «чувственников». Себя лепихинцы называли «правоверными».266

Как ни сильны были нападки пустозерских узников на их противников в учении об антихристе, и как ни глубоко было заблуждение этих последних, тем не менее в большинстве случаев пустозерские стрелы пролетали мимо предмета своей цели. Дело в том, что сами пустозерские законники держали своих последователей в таком настроении, примирить которое с действительностью было возможно не иначе, как учением о духовном антихристе. Признавая свое время временем последнего «отступления», расколоучителя толковали однако же о признаках времени последнего антихриста. Отсюда вытекало странное противоречие, которое естественно побуждало искать какого-нибудь выхода. Феодор диакон писал иноку: по «шести летех по 60-ти, мню, совершенное антихристово мучение настало уже» (VII, 239). Он же и Иоанну писал в Москву: «гонение и мучение на верных» – это «есть знамение настатия антихристова» (VI, 74). В одной из бесед к братии в 1675 году Аввакум писал, обращаясь к никонианину: «никонианин! чем ты похвалишся? скажи-тко! Антихристом своим нагим разве – огнем, да топором, да виселицею? Богаты вы тем! – знаю я» (V, 367). Питаясь такими изречениями своих наставников, раскольники мало-помалу стали утверждать: «ныне антихрист на земле, а житие его антихристово ныне – где христианство мучат". Таким образом понятие о лице антихриста было заменено понятием о признаке антихристова времени.267 Подобную замену мы видим и в других случаях. Однажды Аввакум писал: «две печати антихриста Богослов глаголет, едина на руце, а другая на челе: три перста на руце – сам на себя скудоумный возлагает печать, а на челе печатают святители с бесами» (V, 230). Таким образом Аввакум истолковал, что именословное благословение и троеперстие есть печать антихриста. В другой раз он хульствовал еще подробнее. «Написали креститися тремя персты, в троицу пребеззаконную, о ней же свидетельствует Иоанн Богослов в Апокалипсисе: змий, зверь, лживый пророк, – сиречь: змий диавол, а зверь антихрист и царь лукавый, а лживый пророк – учитель лукавый, как и Никон отступник... А благословляют некако странно, пятию персты, развращенно, по преданию врага и адова пса, Малаксы протопопа. Обе тайны пребеззаконны, – и три персты, и пять перстов... По Ипполиту и по Ефрему Сирину, скверный и мерзкий образ на чела возлагают: скверный – три перста, а мерзкий – пять перстов, слогом молыть, печать антихристова на главе стала, и на брюхе, и на плечах (VIII, 71–3; ср. 68). Подобным образом писал и инок Авраамий в «Щите веры»: «Богослов глаголет об антихристе: и даст им знамение на руку десную и на чело. Кое знамение есть? Три персты, – число летом, и число человеческо, и число зверино» (VII, 242). Если есть печать антихриста, то где же – сам антихрист? Печать антихриста есть, а антихриста нет: это крайняя нелепость. Так как однако личного антихриста не находили и указать не могли, то на вопрос об антихристе стали отвечать: «антихрист тот, кто крестится тремя перстами».268 В том же духе рассуждали и о святых таинствах. Так, диакон Феодор в ответе иноку писал: «Ипполит святой пишет в слове своем о антихристе: в та, рече, времена будет злый вождь, агнец неправедный, Титин, – и то все ныне сбывается, – Титин тоже что 666, два тверда по триста – 600, наш – 50, два иже по восьми – 16» (VII, 241). Он же в послании в Москву к Иоанну, приведя то же слово Ипполита, говорил: «пишет... о ныне наченшемся времени: в та времена будет... агнец неправедный, Титин, то есть жертва неправая в числе зверином: Титин бо тоже есть 666, в числе стоит» (VI, 65). Если есть жертва по числу 666, а это число означает имя антихриста, то в чем же полагать обнаружение самого антихриста? В ответ на это новгородские расколоучителя толковали своим последователям: «Антихрист пришел уже в мир, и живет он духовне по действу в перемене на просвирах креста и в прочих действах церковных таинств».

Учение о наступлении царства духовного антихриста было провозглашено в качестве догмата в 1694 году в Новгороде. Новгородский собор этого года первой статьей своих определений узаконил: «несомненно нам верить, и прочим учение творить, еже есть: по грехом нашим в кончину века достигохом, в няже и антихрист царствует в мире ныне, но царствует духовно, в видимой церкви, седе на престоле Бога Живого, под именем иного Иисуса, показуя себе яко Бога, и тем, чрез воинство антихристово, разоряющее церкви Божия, вся таинства её истребил и всякую святыню омрачил и свое новодействие восстановил». Согласно особым вычислениям, речь о которых будет ниже, временем окончательного воцарения духовного антихриста был признан 1688 год.269

6. Ожидание кончины мира

Известия о попытках раскольников определить год и день кончины мира. – Ранние толки в Москве. – Ожидания в Соловках. – Вычисления инока Авраамия. – Проповедь на Медведице. – «Встреча» трубного гласа

Игнатий, митрополит тобольский, писал в 1696 году, что раскольники высчитывали не только год, но и день кончины мира: «год от года и день от дне смущают народы, связующе, яко в сий год и в сий день будет кончина века». Ранее, в 1681 году, о том же свидетельствовал патриарх Иоаким. «Глаголют и пишут, – говорил он о расколоучителях, – яко последний день скончания и пременение свету, и второе пришествие Господа нашего Иисуса Христа в том и в том году и месяце будет... а те годы, о них же лжепророчествующе рекоша, преидоша, и лжепророчество их не сбысться».270 Свидетельства эти вполне справедливы. Вопрос о кончине мира был для раскола тогда неизбежным. Если «скоро» явится последний антихрист, как учили одни расколоучители, если он уже явился, как уверяли другие, то надо было говорить и о времени кончины мира. В этом отношении разница в учении была не велика – явился ли антихрист, или же только «скоро будет», так что настроение умов на деле поддерживалось и этого последнего рода писаниями. Оказывается, что к вычислениям приступили, действительно, немедленно.

Первое в этом роде свидетельство относится к 1670 или 1671 году и принадлежит иноку Авраамию. В послании к боголюбцу Авраамий писал: «инии глаголют скоро зело быти преставлению света сего» (VII, 419). Весьма возможно, что для некоторых не прошел без ожиданий даже и этот 1670 год. По крайней мере известно, что подкидывали тетрадку и такого содержания.271 Потом, известно также, что соединяли ожидания с 1674 годом. Памятник переносит нас в ограду Соловецкого монастыря и знакомит с результатом выкладок черного попа Геронтия. Составитель знаменитой челобитной, как оказывается, полагал, что кончина мира должна последовать в 7182 году. Соловецкий монастырь находился тогда в осаде и «стояние за веру» продолжалось в ожидании «свету преставления, «но когда пророчество не сбылось» и 1674 год прошел по примеру своих предшественников, – Геронтия посадили в земляную тюрьму. Трудно определить способ этого вычисления, так как в исторических памятниках он не указан,272 но другие способы можно выяснить обстоятельно. Разумеем вычисления московского инока Авраамия. Об этом он писал в послании к Морозовой и определеннее в послании к «боголюбцу». Авраамий объясняет, почему он нашел необходимым взяться за разъяснение вопроса. Одни, по его словам, утверждали «скоро зело быти преставлению света сего», другие, наоборот, недоумевали по поводу того, что предсказание Книги о вере по числу 666 не исполнилось, так как «время то уже прошло» (VII, 419, 423). Устраняя недоразумение, Авраамий писал, что ожидать антихриста надо действительно по числу 1666, как указано в Книге о вере, но 1000 лет, по истечении которой пал Рим, надо считать не от воплощения Господня, а от сошествия Господа в ад. «Мнози, – писал Авраамий к Морозовой, – о сем недоумевают и глаголют, яко уже прошло время то, еже писано в Книзе правой веры. А списатель воспомянул выше, в том же слове» – в главе 30: «и сего, рече, воспомянути не отрекуся, еже святый Иоанн Богослов в Апокалипсисе, во главе 20, пишет, яко сатана бысть связан на 1000 лет. И потом» – списатель Книги о вере – «прекратил о сем; но зде кратко на самое совершенство указал». Каким образом? «Толкует сия святый Ипполит, папа римский, яко связан сатана на 1000 лет от вшествия во ад Господа нашего Исуса Христа, и глаголет: егда прейдет 1000 лет от вшествия Господня во ад, и после той тысячи лет егда исполнится число лет 666, и потом, рече, кончина будет». Читатели послания и должны были отсюда сделать выводы. Так как 1666 год от воплощения Господня, по счислению Авраамия, как это, конечно, известно было его читателям, падал на наш 1658, или на 7166 от сотворения мира, ибо годом воплощения Господа у расколоучителей было принято считать 5500 от сотворения мира, – то прибавляя к 7166 число лет земной жизни Спасителя 33, раскольники должны были получить 7199 год. В послании к боголюбцу, писанном в 179 году, Авраамий так и пояснил свою речь. «Исполнение же числу сему, – писал он, – всего лет 20, или меньше мало и еще года» (VII, 424). Таким образом по вычислениям Авраамия кончина мира имела быть в 7199 году. Переводя счисление на лета от Рождества Христова, получаем: 1000 + 666, апокалипсические числа, в сумме имеют 1666; 1000 считалась от «вшествия Господня в ад»: 1000 + 666 + 33; воплощение Господне было, по счислению расколоучителей, в 5500 году, а не в 5508, как принято в счислении нашем: 1000 + 666 + 33 – 8; в сумме: 1691. Таким образом 1666 год от сошествия Господа в ад, по исполнении которого, по мнению инока Авраамия, имела последовать кончина мира, кончался, применительно к нашему счислению, 1691 годом. Из других источников также видно, что кончину мира раскольники относили к 199 году. Так, например, в стенах Соловецкого монастыря такими тетрадками занимался головщик Матвей старец, родом из Архангельска, где у церкви Всемилостивого Спаса и в дьячках некогда состоял. Под грохот пушек с монастырских стен он записал «про пришествие Христово, что пришествие Христово будет в 199 году.273 Впрочем, исторические памятники свидетельствуют, что ожидание кончины мира продолжалось и в «200» году.274 В частности можно указать на проповедника этого учения в лице расколоучителя Козмы Сидорова, жившего на Медведице. В письме на Дон от 1687 года Козма писал: «по тысячи лет», когда был развязан сатана и его действием пал Рим, «настало антихристово царство; а царство его будет только семьсот лет, – известно ведомо от божественного Писания... а осталось от сего времени только пять лет жития нашего всемирного». Ясно, что кончину мира Сидоров относил к 7200 году. В том же 1687 году точно также проповедовал и другой расколоучитель с Медведицы – Козма Косой. «Осталось, – говорил он, – до кончины века сего, по божественному Писанию, только пять лет».275 Более точные выкладки могли зависеть от убеждения о том, в какие день и ночь должна последовать кончина мира. По примерам ближайшего последующего времени можно судить, в каком страхе и трепете были встречаемы эти ночи. Раскольники постились, каялись в грехах, надевали чистые рубахи и саваны, и простившись с земным миром и друг с другом, ложились в приготовленные заранее гробы и закрывали себя крышками, чтобы не было страшно от страшного суда Христова.276 Потом... со смущением вставали из гробов277...

7. Противники вычислений о годе и дне кончины мира

Споры с Космою Косым в Москве, послание против него из Москвы на Дон. – Толкования попа Самойлы, как характерное проявление внутреннего противоречия в учении «умеренной» партии

Ожидание кончины мира было в расколе далеко не всеобщим. В сопоставлении с указаниями Писания всякие вычисления о годе и дне кончины века являлись прямо хульного языка произведением, и потому естественно вызывали себе противодействие. Памятники свидетельствуют, что такой отпор встретила, между прочим, проповедь Космы Косого. Около 1678–9 года он зашел в Москву и там поведал спасавшимся по старопечатным книгам, что ему, Косме Косому, известны «великие и несказанные тайны» о кончине мира. Предмет был более, чем важный, и естественно вызвал беседы. Москвичи стали, конечно, опровергать Косму и уличать в явном заблуждении. Косма сначала называл свое учение «богословием богословий» и думал, что одним этим словом легко можно победить, но когда ему указали, что его «богословие» не имеет никаких подтверждений в Писании, тогда он заявил, что у него есть «подлинник, писанный перстом Божиим прежде сотворения мира», и что «листы» его писаны с того «подлинника». Такая ссылка, конечно, не могла иметь веса, и потому москвичи стали действовать решительно. Они «предали раздранию суемудренное писание Космы и огнем пожгли все без остатку, да не прельщает христолюбивых человек», и положили об этом расколоучителе с Медведицы, «яко неправо мудрствует и чуже его мудрование христианской вере, разве в погибающих приятен, а от православных отвержен». Так как приговор не остановил Косму и он продолжал писать, тщась паче прежнего, то москвичи в лице чернецов Никифора и Ионы решили предупредить своих донских единоверцев посланием – в Чирскую пустынь к строителю Макарию. Передавая о предмете учения Косого, они глумились над ним: «сказывает, бездельник, яко последний день и час знает, а богословии Христовы не внимает». Приведя вслед затем ответ Христа апостолам, передаваемый в Деяниях Апостольских: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи в своей власти, послание продолжало: «много о сем везде в божественном Писании пишет, яко о чем не писано, о том и не вопрошаем. Умели бы и без Космы святые апостолы и святые отцы о дни и часе последнем сказать: святии умолчали, а косой богослов сказал откровенно, – спасибо на жалованье! Сохрани, Боже, от сего: чужи мы его мудрования! Да много он плел бедной». В заключение они просили Макария с братией: «и вы, отцы святии, о сем не нерадите, но всем людям о нем, подлинно уведав, повещайте; аще умолчите, то мнози к его прелести присовокупятся».278 Таким образом при опровержении учения Косого Никифор и Иона не стали входить в подробности: до того оно им казалось нелепым, что они вполне полагались на благоразумие и рассудительность тех, к кому писали, хотя вместе с тем признавали, что бредни Косого могут быть опасны для легковерных. Действительно, по возвращении на берега Медведицы Косой не прекратил своей проповеди. Около 1687 года на Дону стало известно, что Косма «сбирается воинством великим». Из казачьего войска послали за Косым. Он явился и здесь объяснил, что у него за сбор: «сказывал у себя царя Михаила, нам-де Христос велит землю очищать, мы-де не боимся ни царей, ни всей вселенной. Христианская вера вся отпала, а житья всемирного осталось только пять лет». Оказалось, что мысль о «царе Михаиле» Косма взял из книги пророка Даниила. Пока все недоумевали, Косой стал проповедовать «из Апокалипсиса, из Маргарита, из пророчества Даниилова о скончании века и о последних временах». Только поп Самойла, которого также пригласили на собрание, сказал: «о скончании века святии апостоли и пророцы не написали». Косму спросили: «как вам идти землю очищать, – вас немного?» – «С вами, – отвечал Косма, – будут небесные силы». Таким образом «воинство» Космы готовилось «очистить землю» от всех тех, кто оказался бы не согласным с Космой. Из письма Космы Сидорова на Дон также видно, что ожиданием «второго Христова пришествия» жили на Медведице уже давно. «Осталось пять лет жития нашего всемирного, – писал Сидоров, – и в сих пяти летех Господь грядет, с великою славою, в тьмах ангельских, грозно и страшно, на противника своего антихриста и его угодников... потребити своим праведным гневом от земли нечестивых и истребити всяку неправду... Хощет Господь Бог свое царство возстановити и царствовати во веки веков со всею небесною силою... И о сем мы съезжаемся и от божественного Писания вразумляемся и утешаемся, что хочет Господь Бог воздати своим рабом, кто ему приятен, яже наше око не виде и ухо не слыша... И о том сидим у божественного Писания... А то совершенно известно нам, и никто о сем не блазнись суемысленным и гордостным разумом, что Господь Бог не вскоре будет, – известно нам, вскоре явится во славе великой; и вся земля вострепещет, и море восколеблется, и преисподняя потрясется, и нечестивые и непокорные все потребятся от земли, и антихристово мучительство престанет». Ожидания, однако же, не сбылись. В том же 1687 году Косма Косой был отправлен в Москву к суду, как он выражался, антихриста, и там умер. Земля осталась не очищенной...279

Рассматриваемое «умеренное» направление в расколе, зародившись при самом возникновении последнего, увеличивалось в числе своих последователей по мере того, как обнаруживалась несостоятельность мнения о наступлении царства личного антихриста. Убеждения этой партии были одинаковы с убеждениями пустозерских расколоучителей, на писаниях которых большинство её последователей прямо и воспиталось. В конце периода, когда прошли уже и последние годы ожидания кончины мира, на эту сторону раскола должны были естественно перейти все те, которые не нашли возможным принять учения о так называемом духовном антихристе. Они сильно могли нападать на своих противников, так как вполне сохранили правильное понятие о лице антихриста, но собственное их учение подрывалось тем, что заключало в себе внутреннее противоречие. Они верили, что совершилось в мире отступление по числу 666; утверждали, что живя в никонианском государстве, они несут иго антихристова гонения; в православной церкви указывали печать антихриста и жертву антихриста. Но в тоже время они не только прямо отрицали наступление царства антихриста, но и всякую попытку эсхатологических вычислений признавали заблуждением, довольствуясь одним неопределенным ответом об «осьмом веке». Мало этого, в своих ожиданиях раскольники доходили здесь даже до тех противоречий, которые так резко бросались в глаза в писаниях протопопа Аввакума. В то самое время, когда последователи противной партии встречали год воцарения последнего антихриста, а некоторые даже ложились в гробы, чтобы ждать страшного трубного гласа, – здесь иногда раздавалась проповедь о том, что приблизились годы возвращения старых церковных обрядов и торжества старопечатных книг. Характерный в этом отношении эпизод можно указать из жизни раскола на Дону. Толковником выступил служивший там поп Самойла, которому вторил и поп Иона соловецкий. Самойла поддерживал убеждение, что «последние времена идут» и уже «пришли», что скоро последует в мире и перемена несказанная, но дело кончится пока не «светопреставлением». Он брал 11 и 12 главы 3 книги Ездры. «Видех сон, се восхождаше от моря орел», говорит писатель книги Ездры: это, по объяснению Самойлы, царь Алексей Михайлович. «А три главы, – то его дети»: Иоанн, Петр и София. «И те главы бяше покойни, – и то значит их государству слава и богатство, а средняя глава с ними покояшеся», – это указывает на факт соправительства Софьи. «А что орел возста на когти, – и то произобразуется, что стоит на когтях и ниже когтей царствующий град Москва». «Ничто бяше остало в теле орле, токмо две главы и шесть крылати, – и то являет нынешних великих государей и шесть дщерей, а седьмая его государская дщерь равна с ними, великими государи». «А разделени двое пребыша под главою»: это значит, что цари, Иоанн и Петр, «между собою несоюзны». «И видех, се два, иже свыше сами к себе помышляху царствовати»: это значит, что Иоанн и Петр, принимая царство после Феодора Алексеевича, думали, что оно дается им «свыше от Бога». «Се един покоющу главу», – и то преставление брату их государскому», Феодору Алексеевичу. Переходя затем к 12 главе, Самойла толковал: «воскреснут восемь царей, их же будут времена легчайши и лета скорозванны, – и то царствовали малые лета, блаженные памяти великие государи. И от тех осми родятся двое, – и то царствующие великие государи Иоанн и Петр. А двое на концы содержатся, и три головы покоющи, и то явно изображено про Иоанна, Петра и их сестру Софию». «А что двое на концы содержатся, – и то значит последнее время века сего на осмой тысяче». По счету Самойлы, цари Иоанн и Петр были последними в числе тех 12 царей, о которых говорится в той же 12 главе, – это русские правители, начиная с Василия Ивановича. Почему же должно была прекратиться «наследие» царя Алексея Михайловича? Потому, что оно «произошло от яростного гнева и рвения без рассуждения». У Ездры сказано «о гласу орлии, что исходящ не от главы, но от середины тела»: это относили именно к делу о расколе при Алексее Михайловиче, когда «по его государскому рассмотрению чинилось не умно, но яростно, со многим рвением к кровоизлиянию за веру». В царстве должны, по Ездре, произойти немалые распри. Отсюда в применении к царям Иоанну и Петру толковали «с сего света о скором их прекращении от пришедших царей Имеретинских, и иных, которые приидоша в Москву: те будут царствовать и от них вера утвердится старая по прежнему». Как только дошел Самойла до конца, – пошла по всему войску молва: у попа-де Самойлы «есть книга в лицах, изображен орел, и тому орлу толкование напечатано». Любопытные спешили посмотреть орла и послушать толкование. Глазея на орла, дивились и Самойле: спрашивали его, где и как он научился такому толкованию, за которое достойно вторым Златоустом назвать? Самойла не скрыл тайны. «Жил он на Усерде, и на праздник Георгия Страстотерпца учинил душевный грех. И за тот свой грех, приходя в церкви Космы и Дамиана в трапезу, в полдни, три дня молился Богу о том грехе, и положил поклонов тысячи две. На четвертый день по тех трудех, придя домой, в сумерках, лег спать. И во сне видел священника, пришедшего к нему, в ризах, с бородою, среднего возраста, держа в правой руке крест, а в левой орла, и потом невидим бысть. И как от сна возбудился Самойла, – с того времени дался ему учительный разум от божественных книг. И после того видения, – шла уже пятая неделя, – купил Самойла новоисправленную Библию», печатанную при царе Алексее Михайловиче, – очевидно 1663 года, – в которой «напечатан орел, а в том орле изображен он великий государь, а над орлом три венца царские, и подпись около того орла, его государское именование», точь в точь как и «во сне был показан орел» ему, Самойле. Стал Самойла читать ту Библию, нашел 11 и 12 главы 3 книги Ездры и понял, что дело ясное и толковать его легко.280 Действительность, однако же, скоро разрушила надежды: поп Самойла был взят в Москву к суду тех, кому он пророчил «скорое прекращение», а другие раскольники принуждены были бежать с Дона на Куму.

II. Самоистребление и борьба с ним

8. Общая картина явления. –Ранние случаи самосожигательств

Виды самоистребления. – Ранние случаи самосожигательств: в нижегородском Закудемском стану, в Сибири, в Пошехонье. – Поморские самосожжения: в Дорах, иноков Пимена, Игнатия, Германа, Иосифа. – Указания на область новгородскую

В центрах северной и средней полосы имело место в среде последователей раскола такое явление, которое в поисках для себя основы остановилось именно на мысли о последних днях мира. Разумеем начавшееся тогда в расколе самоистребление. Размеры его были так велики, что превосходят всякое вероятие. «Смертоносная язва» поражала людей, так сказать, эпидемически. Кровь леденеет при одном взгляде на ту картину, которая рисуется кистью очевидцев. Люди резались, топились, замаривались в ямах и «храминах», самосожигались, – не только единицами и десятками, но и сотнями и тысячами в раз. Обгорелые, скорченные и обезображенные трупы, валявшиеся по подобию трупов скота и зверя, пораженного чумой, среди которых голодные псы промышляли себе добычу; нестерпимое злосмрадие от «гари», отравлявшее воздух; и мысль, что это пламя, которое зловеще вспыхивало тут и там, пожирая и старцев и стариц, убеленных сединами, и юношей и девиц, цветущих красотою, даже несмысленных младенцев, есть поистине адское пламя – все это приводило в ужас самих последователей раскола. Мы имеем памятник – «Отразительное писание» инока Евфросина, который, вместе с известиями из других источников, широко раскрывает пред нами картину этого ужасного явления.

Так как с общим вопросом о происхождении самоистребления стоит в связи несколько частных вопросов: когда появилось самоистребление? где? в каких его видах? при каких обстоятельствах? кто был первым проповедником его? – то естественно прежде всего остановить внимание на этих вопросах.

Самоистребление при первоначальном своем обнаружении проявилось в нескольких видах: самозаклания, самоутопления, самоуморения и самосожжения. Жертвы самосожжения считались тысячами, к самозакланию, наоборот, прибегали реже всего и только единицы. Самоуморение началось во Владимирской области – в Вязниках. Оно предшествовало всем другим видам «самоубийственных смертей». Вслед за самоуморением появилось самосожигательство. В одном памятнике, относящемся к 7191 году, говорится, что самосожжения первоначально появились «в Поволских градех».281 Евфросин также утверждает, что «горение» началось «в Понизовых странах, по Волге». По известиям от 1675–77 года, вышедшим из под пера Аввакума, первые случаи самосожжения были в нижегородских пределах.282 О нижегородских самосожжениях мы имеем точную запись «Нижегородского летописца» под 1672 годом: «в том же году в Нижегородском Закудемском стану во многих селах и деревнях крестьяне... во всем от раскольников развратилися и многие по прелести их с женами и с детьми на овинах пожигалися».283 Хронология события и место его показывают, что Аввакум упоминает о тех случаях самосожжения, которые записаны в «Нижегородском летописце». Аввакум утверждает, что тогда погибло «тысячи с две».284 Аввакуму стали потом известны и другие случаи самосожжения, из которых он с точностью упоминает только об одном. Однажды Аввакум писал: «знал я покойника Доментиана: прост был человек, но вера тепла и несумненна, а конец пускай добре сотворил: отступников утекая, сожегся» (VIII, 76). Это – самосожжение в Тобольском уезде, на речке Березовке, по научению тюменского попа Дометиана, в иночестве Даниила. Толпа быстро собралась к Даниилу. Построив часовню и кельи, поп служил вечерни и часы, пел молебны и воду святил, постригал вновь приходивших. Тут были две черницы и две девки, которые «бесновались пред иконами» и «бились о землю». «И говорили они в то время, как бились, Пресвятую Богородицу и небо отверсто, ангели венцы держат тем людям, которые в той пустыни постригались. И слыша такую его, старца Даниила, прелесть, многие из Тарска, из Тюмени и из иных городов и уездов всяких чинов люди, оставя домы с животы свои и скот, бежали к нему, старцу Даниилу, в пустыню, с женами и с детьми, и многие постригалися». Видя, что дело началось серьезное, Даниил написал к своему наставнику, чернецу Иванищу. «Собрались ко мне в пустыню мужи и жены и отроки, все просят второго неоскверняемого крещения огнем: что повелит сотворить твоя святыня?» Иванище отделался просто: «заварил кашу, – ответил он Даниилу, – ну, и ешь ее, как знаешь». В ночь на 6 января 1679 года Даниил устроил гарь.285 С ним сгорело 1700 человек.286 Примечательно также самосожжение на речке Тегене, Тюменского уезда, под предводительством старцев Пимена и Ефрема, состоявшееся 24 октября 1687 года. Сгорело не менее двухсот человек. Пимен и Ефрем пред горением «всех постригли», и желавших и не желавших: кто не желал, того постригали насильно.287 Таким образом, явившись на Волге, самосожигательство еще в конце семидесятых годов проникло в Сибирь. В то же время оно подвигалось и в другие стороны и между прочим вверх по Волге. Идя этим путем, мы встречаемся со случаями самосожжения в нынешней Ярославской губернии, в пределах города Романова, в волости Пошехонье. Пошехонские «гари» начались не позже начала восьмидесятых годов. Здесь действовали: романовец Поликарп Петров, пошехонский поп Семен, подьячий Иван Григорьев, Андрей Окунь, Иван Кондратьев. Подьячий был «сонму начальник», но видно, что и поп Семен пользовался уважением. Однажды встретился с попом некий пошехонец. Семен набросился на него: «жить, есть, пить, в покое пребывать любите, а Христа, видно, не любите, умереть за Него не желаете, давно вам приказано, отчего не слушаетесь?» Мужик стал извиняться, что общество их не раз собиралось на самосожжение, но приходило в ужас и все разбегались. Стал журить Семен мужика, и тот завопил: «государь, прости! господине, виноваты! больше тебя, света, не прогневаем». «И се в ту нощь зарево до свету стояло, – сот шесть сгорело». Однажды целую зиму приготовлял Семен своих учеников к «такому дню». В то время, как подьячий «поучал» готовившихся, поп причащал их «аки насмертников», а кого сам не успел, тех «сподоблял» дьячок его Кирилл. Прибежала раз к пожарищу «жена непраздна» и «от ужаса младенца породила». Кирилл тот не растерялся: «схватив отроча, по нужде его крестил, да тут же в огонь к матери немедля и бросил». Всего на первых порах было сожжено в пошехонских палестинах не менее четырех-пяти тысяч насмертников. «Весь» Романов согласился было в «огонь иль в воду» и лишь едва едва это не удалось зажигателям.288

«Романову поревновало и все Поморье».289 Первое самосожжение было здесь в местечке Доры, Каргопольского уезда, не позже 1683 г., когда сгорело семьдесят человек.290 Видным проповедником здесь был диакон Игнатий. Он пустил в народ рассказ о своем видении. «Видел-де, показались на небе четыре великих корабля, переполненных народом христианским; корабли те как по морю плыли по воздуху». Игнатию было указано, что означают те корабли: «большой корабль – Игнатиево стадо, меньшие – его клевретов, старцев соловецких: Пимена, Германа, Иосифа». Все эти старцы действительно подверглись самосожжению со своими «стадами»: Игнатий и Пимен – в 1687 году, первый в марте, второй в августе, Герман в 1688, Иосиф в 1693 году. Любопытен рассказ о самосожжении Пимена – в Березове-Наволоке. Прежде чем устроить «гарь», Пимен велел готовиться всем к крещению, поститься и исповедоваться. «На воде сделали купель»; собрались; Пимен стал читать молитву. «И бысть в то время с небеси малый тонкий вихрь, аки шум, и пришел над купель и абие в купели воскипе вода, аки в источнице». Воодушевленный таким «чудом», Пимен стал крестить; днем крестил мужчин, ночью женщин. А после того сгорели. Игнатии сгорел в Палеостровском монастыре. До 80-ти проповедников ездили по волостям, застрашили до 300 «противников», убили мужика да монаха, и набрали до 2700 жертв. Насмертники заперлись в одной из церквей монастыря. Против церковных дверей сделали щиты, которые спустили сверху, лестницы сломали или же подняли к верху. Назначили пост. «Овии всю неделю оную без пищи и без сна пребываху, а овии впол, а последние два дни ни хлеба, ни воды вкушающе, пребыша без сна, кающеся чистым покаянием, готовящеся на смерть». Приготовляя пожарище, Игнатий не думал, что и сам сделается его же жертвой. «И как к делу пришло, Игнатию на ум пошло, катунку сбирает и вон помышляет». Спросили ученики Игнатия: «что делаешь, батюшка?» – «Вон думаю, чада, чтобы иных поучить». – «Нет, государь, не думай сего, не спустим тебя, но и сам с нами сгори! не у тебя ли мы спрашивали, как нам спастись? и не ты ли нам отвещал, чашу сию наливая? выпей же с нами ее. Прежде хвалил, почто ныне бежишь?» Проповедник Серега схватил Игнатия и всадил в пламя. В том же Палеостровском монастыре сожглись инок Герман и «собеседник» Игнатия – Емельян Иванов. Дела последнего слишком характерны. Построив кельи на речке Рязанке, он ездил оттуда по деревням собирать насмертников, и массу набрал, особенно жен и девиц, инок Герман соловецкий «настриг» массу иноков и инокинь, и со всей этой «силой» привалили к Палеострову. Перевязав старцев монастыря, Емельян поставил там караул, а сам поехал в Повенец, где ограбил церковь и запасся порохом и пищалями. Отец пробовал было остановить своего сына, но подвергся за это побоям. Из Повенца Емельян поехал в Толвую, где также отбирал иконы и книги, далее явился в Чолмуж и там проделал то же самое, до полусмерти избил тамошнего священника, по дороге оттуда разграбил часовню, на Вырозере посягнул на икону святителя Николая, чтобы и её, как и все награбленное, пожечь, но был чудесно поражен в ногу и лишь после этого бежал в Палеостров. Там он заперся – в виду посланных от правительства, выдержал с ними прения о вере, при осаде приказал убить начальника воинского отряда, а в заключение поджег монастырские здания. 1500 насмертников, 13 человек монастырской братии и игумен сгорели. Самосожжение инока Иосифа последовало в деревне Строкиной, близ Пудожского погоста. «Собрався в хоромы некоторых христолюбцев со своими христианы», Иосиф не только запер все выходы, но «около хором и стену срубил». Как только показались солдаты, насмертники стали уговаривать Иосифа идти на кровлю обличать гонителей. Им хотелось, чтобы их учитель явил свою ревность к «излитию кровному» и тем загладил бы свое прежнее «согрешение» отречения от раскола, случившееся с ним после неудачной попытки сгореть в Дорах. И вот, «вышед на хоромы на кровлю, на руках имуще образ Спасителя», Иосиф стал «о вере стязатися» с никонианскими посланными. В «хоромах» в это время сидели с зажженными свечами в руках. «Стязались весь день», до вечера, ревность Иосифа превзошла всякое вероятие и вызвала с противной стороны выстрел «из мушкетов», Иосиф упал мертвым, внутри храмины в это время началось пожарище. Из случаев самоубийственных смертей другого способа особенную известность получила в поморском крае кончина инока Епифания, бросившегося в волны Столпозера. Факт был летом 1688 года. Случаев самоистребления в Поморье было вообще очень много, в заключение же и сам Выг, во главе с его основателем Викулиным, как центр, к которому в конце концов стянулась вся жизнь поморского раскола, оказался на стороне самоистребления.291

Трудно сказать, когда проникло самосожигательство в новгородские пределы. Известно только, что весьма рано на Выг-озере запостился старорусянин богатый мужик Исаак, с женою, дочерью и снохою. Зимою 1683 года была «гарь» в деревне Бессонове, Новгородского уезда. В ночь на 9 марта 1682 года было самосожжение в Новоторжском уезде, – в разных деревнях, «в избах, да в двух овинах», сожглись более десяти бобыльских и крестьянских семейств.292

9. Зарождение самоистребления – Капитон, Василий Волосатый. – Мнение Аввакума и доктрина «правоверного» старообрядства

Зарождение самоистребления – в капитоновщине. – Самоуморение, как первый вид самоистребления. – Василий Волосатый. – Занесение примера в среду «правоверного» старообрядства: значение одобрительного ответа протопопа Аввакума. – Какой смысл получило здесь это явление? – Мысль о наступлении царства антихриста, как исходная точка доктрины. – Отличие Аввакумовского учения. – Заключение

Так распространилось сожигательство и другие виды самоистребления в центрах раскола средней и северной полосы. Кто же был первым проповедником самоистребления? Кому впервые пришла в голову столь страшная мысль? Свидетель XVII века, лично знавший первых проповедников «самоубийственных смертей» и «дознавший» все их дело «накрепко», утверждает, что «сицевым смертем едва ли не первый законодавец» был Василий Волосатый деятель вязниковско-муромский. Волосатый хвастался некоему Алексею: «я уже с тысячу мучеников на тот свет пустил, в ямах и в пустых хороминах великим постом до смерти задержал». Очень может быть, что, начав самоуморением, Волосатый скоро сознал некоторые неудобства этого способа самоистребления и отдал предпочтение самосожжению. Сам свидетель XVII века – инок Евфросин называет Волосатого «первым возвестителем» не самоуморения только, но и самосожжения;293 с другой стороны известно, что последователи самосожжения обыкновенно назывались именем Волосатого. «Волосатовщина то же есть, еже и сожигатели», – уверяли еще в 1709 году св. Димитрия, митрополита Ростовского.294 Волосатовщина упоминается и в другой таблице раскольнических «станиц», составленной в начале XVIII века.295

При каких же обстоятельствах зародилась в голове Волосатого мысль идти с проповедью о «самоубийственных смертях»?

Евфросин свидетельствует, что самоистребление возникло в так называемой «непоповщине». В другом месте он утверждает, что самоистребление появилось в среде учеников известного Капитона.296 Это известие и разрешает вопрос о зарождении такого «загадочного» явления, как самоистребление. Прежде всего понятно, почему «самоубийственные смерти» впервые обнаружились в Вязниках, так как там именно и было скопище учеников Капитона. Потом понятно и то, почему именно ученикам Капитона принадлежит это «изобретение"». О заблуждениях Капитона мы имеем сведения из трех источников: от лица православного – митрополита Игнатия, от раскольника – Евфросина, и, наконец, из источника документального характера – царской грамоты 1639 года. Последняя подтверждает известия двух первых источников, которые в свою очередь поясняют её. В 1639 году, как было сказано выше, последовал донос на Капитона «в его неистовстве». Из грамотки царя Михаила Феодоровича, посланной по этому делу, которой велено было Капитона взять под начал в монастырь, мы узнаем, в чем заключалось это его «неистовство». Капитон пользовался славой подвижника, и по внешности, это, действительно, был великий аскет. «Вериги на себе носил каменные: плита сзади, а другая спереди, по полтора пуда в обеих, а всего весу три пуда, петля ему бе пояс, а крюк в потолке, а обе железны, и то ему постеля, – процепя крюк в петлю, повисаше спати». Таковы были и ученики Капитона. «Такову наготу стяжание: вместо свитки по пояс запон держаху, плеча же мантиею до пояса покрываху, инии же на ребрах не спах, но седя или стоя мало сна приемляху». Мысль о подвижничестве выразилась у Капитона между прочим и в постничестве. «Сам Капитон постом себя томил. От братии же инии через день, инии чрез два, хлеб и сурово зелие по захождении солнца ядяху; по ядении же моляхуся, и мало уснувше, паки псалтирь и канон пояху». Даже в праздники Рождества Христова и Пасхи Капитон не разрешал на сыр, масло и рыбу, и вместо пасхальных яиц раздавал братии красные луковицы. В довершение, по выражению Евфросина, «субботу рассудил по жидовски поститися». Таким образом это было первое отступление от церковного устава. Поэтому в царской грамоте и было сказано, чтобы в пустыни Капитона «пост иметь как в иных прочих монастырях российского государства бывает, Капитоново же учение и устав его оставить». Затем грамота упоминала и о других «плутнях, какие делались при Капитоне». Мысль о том, что для достижения святости ничего более не требуется, кроме вериг и поста, и представление о себе как великом верижнике и постнике, заставила Капитона избегать всего, что не согласно, как он думал, с представлением о подвижничестве, и презирать других людей. Гордость обуяла Капитона: об этом единогласно свидетельствует как Игнатий, так и Евфросин. Если священник раз позволил себе «упиться до веселия», даже более: если он не был постником, – к такому священнику Капитон уже не приходил к благословению. Мало-помалу он стал и совсем избегать «освященный чин», в мысли, что подвижнику можно обойтись и без него: не стал подходить к священникам под благословение, перестал ходить и в храм. Царская грамота, говоря о том, как держать Капитона пол началом, повелевала отдать Капитона такому «искусному старцу, который бы хмельного питья не пил». При этом она добавляла, и настойчиво, чтобы Капитону «к церкви Божией, к пению, ходить». Оказывается, что и «братия» у Капитона «к церкви, к пению, не приходила».297 Отрицательное отношение к церковной иерархии среди учеников Капитона было поддерживаемо и после смерти Капитона. «Таинств бегут и всякого священнодейства отбегают»: так говорил о них Евфросин. Они избегали попов, почему не имели и таинств, да и не стремились иметь, потому что не видели в них «святости». Поэтому капитоновщина впервые и получила название «безпоповщины». Что же предлагала эта безпоповщина взамен того, что отвергала? То самое, что предлагал и Капитон: вериги и пост. Прохор, Вавила, Леонид, Яков и другие вязниковские «сопустынницы» Капитона, по выражению о них «Винограда Российского», были «славнии постницы и храбрии железоносцы».298 Скоро явились среди учеников Кантона такие, которые начало капитоновщины довели до конца. Продолжая возвышать подвиг поста, они стали проповедовать пост до «уморения». «Законодавцем самоубийственных смертей» стал Василий Волосатый. «Исповеди и покаянию не учил, – вся полагал во огни: очиститеся огнем и постом от всего греха, ту бо и сущим крещением креститеся». Таково было учение Волосатого.299 В безпоповщине, бежавшей от «всех» попов в отрицавшей «всякое» священнодейство, такая проповедь понятна. Крещения нет, покаяния нет, нет и какого бы то ни было средства благодатного освящения: есть только одно – крещение огнем и постом и покаяние огнем и постом. Поэтому-то свидетель и говорит, что самоистребление было вызвано учением «безпоповщины». Тут мысль о самоистреблении опиралась, очевидно, на мысль о подвиге личного самоотречения. «Возлюби Бога, возлюби пост»: вот первый и единственный «извет» первых проповедников самоистребления на первых порах их проповеди.300 Первоначально самоистребление проявилось в виде самоуморения, так как лжеучение выходило из мысли о значении подвига поста. Переход от «морения» к «горению» был чисто случайный.301

Возникши в среде капитоновщины, самоистребление скоро проникло и в те места, где совсем не было учеников Капитона. Как это случилось? Как могло быть воспринято в расколе такое зловерие? «Не вем», – писал об этом инок Евфросин. Действительно, «правоверные» питали отвращение к капитонам; капитоны ненавидели их; те и другие называли друг друга еретиками. И однако же было нечто общее между теми и другими, нечто такое, в чем сходились те и другие. Феодор диакон писал в послании всем верным: «мы стоим и побораем за сложение перстов, за трисвятую аллилуию, за тричастный крест» (VI, 267). Присоединим сюда посолонь хождение, молитву Исусову, да книги «старые», – и мы получим те пункты, в которых ученики Аввакума были согласны с учениками Капитона. Ведь недаром последние любили зваться «староверцами», недаром и первых звали «капитонами». Поэтому и сам Капитон слыл «первым за веру стоятелем».302 Отсюда-то и начинался переходный мостик для занесения примера в темную массу старообрядства. А между тем явление нашло здесь: во-первых, новое оправдание внутреннее, и во-вторых, одобрение от авторитета. Одобрение, бесспорно, было не менее важно, чем и первоначальный пример. И если бы, в частности, одобрение не было дано протопопом Аввакумом, самоистребление не достигло бы своих ужасающих размеров. Ему, конечно, скоро стали известны первые случаи самоуморения и самосожжения. Не позднее 1675 года стал известен и ответ Аввакума. В беседе о последнем времени Аввакум писал: «иные ревнители закона, уразумевше лесть отступления, да не погибнут зле духом своим, собиравщеся в дворы с женами и детьми, сожигахуся огнем своею волею. Блажен извол сей о Господе» (V, 264–5). Так рассудил Аввакум и суд его имел громадное значение. В среде «правоверного» старообрядства началась смелая проповедь. «О братие и сестры! радейте и не ослабейте; великий страдалец Аввакум благословляет и вечную вам память любезно воспевает; тецыте, да вси огнем сгорите; приближися-ко семо, старче, с седыми своими власы, приникни, о невесто, с девическою красотою: воззри в сию книгу, священную тетрадь, еда мы вас мутим и обманываем! Зрите слог словес и чья рука! Не буди нам вам лгати и на святых клеветати: сам сие чертах великий Аввакум, славный страдалец, вторый во всем Павел». Что же? «Старец, взирая, слезы ронит; отроковица, смотря, сердце крушит». Если кто спрашивал, как имя апостолу, заповедавшему самоубийство, если кто возражал, что не в одном Аввакуме «закон затворен», тот слышал лаконический ответ: «велик муж и страдалец... пяти тысяч отцов, ни страдальцев, ни законников, никого не послушаем, только одного отца Аввакума держимся и слушаем».303

Таково было значение авторитета пустозерского узника в вопросе о самоистреблении. Инок Сергий и Поликарп Петров скоро «расплодили» письмо Аввакума «во всю русскую землю» и самоистребление быстро достигло ужасающих размеров.

Какой же смысл получило здесь это явление? Чем оправдывались самоистребители в своем деле, пред которых с ужасом останавливались многие из их же единоверцев? Православные памятники конца XVII века между прочим свидетельствуют, что исходной точкой в рассуждениях раскольников о самоистреблении служила мысль о наступлении царства антихриста и о близкой кончине мира. Так, например, Игнатий тобольский говорит: «нынешние еретицы, ужас сатанинский подающе людям, глаголаху, яко уже настоит день второго Христова пришествия и кончина настоящего века... и сего ради» многие погибли «огнесожжением самовольным душепагубне». Действительно, для массы в этом именно и была точка опоры, чтобы принять проповедь, и памятник говорит, очевидно, об этой массе, об этом большинстве.304

Писание учит, что состояние церкви при антихристе будет бедственное. Тогда настанет скорбь великая, какой не бывало, ибо против чад церкви антихрист воздвигнет гонение и употребит меры, чтобы всех покорить под свою власть. Но и в то лютое время будут спасающиеся и сонм избранных не оскудеет. Скорбь будет великая, страдания неизобразимы, но блажен тот, кто постраждет тогда доблестно. «Блажени, иже тогда подвигнутся на мучителя, яко вящши мученик первых и славнейши и вышши имут показатися: мученицы бо первии того слуги победиша, сии же самого того сына погибельного попрут и победители будут». Так читали раскольники о временах антихриста в слове Ипполитовом в Соборнике. Мысль была усвоена и обращена в пользу пропаганды,305 но с особым добавлением. Блажен, кто постраждет, трикраты блажен, кто постраждет доблестно, но возможно ли это? Чтобы понять значение этого вопроса, предоставим говорить здесь самим проповедникам самоистребления. «Как себя не убей, только говори, что за Христа: хоть в воду, хоть в осил, хоть в болото, только Бога ради – говори, все то добро и Богу угодно». Богопротивность этого учения явная, мерзит человеку гнусность его, и, однако, слышалось оправдание. «Вемы, яко сей путь, нами изобретенный, самосожжения, несть евангельск, ни апостольск, но мы изобретохом по времени, яко люто, разсудихом же за немощь, яко люди слабы». Разъяснение возникавшего недоумения давалось такое: «лихо пришло время, николи такого не бывало, и кроме того нет нигде места, только в огонь да в воду, – в огонь да в воду только и уходу». Итак, настало время, какого еще не бывало от начала мира; жизнь видимого мира еще продолжается, но хранителям веры уже не осталось места на земле; просто сказать – антихристово царство настало и настоит борьба против козней и сетей его. «Лучше самим себя огнем осудити, нежели антихристу каким небрежением послужити». Ведь жить – значит жить среди отступников от веры! «Добро самим сгорети, аще ли не тако, не ускользнуть от змия: в ядении бо и в питии как себя соблюдешь не ходя с никонианы за стол? А как уже сгорел, от всего уже ушел». Больше того, жить это значит: «брачиться» и «родиться» во времена антихриста. «Того ради да сожгутся, да не брачатся и родятся, но лучше чистота да не растлится; добро же, да и младенцы сгорят, да не возрастши согрешат и во всякую погибель уклонятся». Итак, живущему в этом мире нет возможности избежать печати антихриста. А кто примет эту печать, тому после того нет и покаяния. Ясное дело, что лжеучителя ставили на решение такой вопрос, по поводу которого колебаний в выборе быть не могло. И вот повторялось несчетное число раз: «добре погореть за любовь Сына Божия, – сохраняюще веру, антихриста бежаще». Или: «Тебе ради, Господи, и за веру Твою и за любовь Сына Божия Единородного умираем, да не поклонимся антихристу, но да соблюдем цело благочестие. Сожигаемся, крыжа убегающе, за крест умираем, и в молитве да не лишат нас собственного Твоего имени, Сыне Божий, не щадим себя сами, и да не причастят нас антидором и агнца со крыжом. Души за Тя полагаем с любовию и да не нарушим своего крещения, сожигаем себя огнем, и да в той вере умрем, в коей родилися, – зри како радеем! и что нам сотвориша? Точию антихриста ненавидяще, умираем за любовь Твою пречистую». Итак, остался один путь избежать власти антихриста, один путь не погибнуть. Сжечь себя, значит соблюсти цело благочестие свое, умереть – значит умереть в той вере, в которой родился. Это и есть «победа» над сыном погибели. Пророки и апостолы не уйдут искуса в день страшного суда, всех святых лики пройдут ту реку огненную, только свободны одни наши самосожженцы, то им искус, что ныне сгорели, то огненная река им, что сами в огонь. Чтобы завершить впечатление, рисовали еще картину открытого покорения антихристу. Неизбежность открыто покориться антихристу выводилась из уверения, что «никто не стерпит» мучения от антихриста, а «не стерпит» потому, что «впадшим» в руки антихриста «Бог не помогает». Того ради самим себя подобает скорее скончати, дабы не впасть в руки гонительские, понеже впадшим Бог не помогает и ятыя на мучение никто не устаивает. Таким образом, в заключение доктрина сходила на мысль о гонениях от антихриста. Это и понятно. По Писанию, антихрист имеет воздвигнуть гонение; антихристово гонение будет в последнее время; последнее время, антихрист, гонения его – понятия безраздельные. Отсюда доктрина самоистребителей должна была трактовать о гонениях от антихриста, это для неё было неизбежно, и преследования, каким подвергались раскольники, действительно, считались здесь признаком наступления кончины мира. «Враг беды с напастями и бурю с огнем воздвиг, секут да рубят: кончина пришла! Заставы и приставы на всякой версте; едет ли кто, идет ли, кричат: как крестишься? Что медлиши, старче, невозможно стало жить».306

Такой внутренний смысл получило самоистребление в среде отщепенцев «правоверного» старообрядства. Это было уклонением от воззрений Аввакума. Цель самоубийственных смертей Аввакум изображал в тех же самых выражениях: да не осквернят риз своих, еже есть святого крещения... да не погибнут зле духом своим... да цело и непорочно соблюдут правоверие... сим искушением тамошнего искушения утекли»... Тем не менее он не соединял со всем этим иного представления, кроме представления о «самовольном мученичестве», и оправдывался только историческими примерами, смысл которых, конечно, не мог отвечать воззрениям крайней доктрины (V, 204; VIII, 75–7). Веря в близость кончины мира, Аввакум отрицал, однако же, наступление царства антихриста, и хотя в преследованиях раскольников усматривал признаки «антихристова мучения», но признавал, что подвергшийся этим преследованиям может остаться «исповедником» и «мучеником», равно не отрицал и возможности покаяния, если бы кто, «не стерпев муки», временно покорился «отступникам». И сам антихрист с его властью не казался Аввакуму столь страшным, как его рисовали проповедники самоистребления. «Я, – слышал от антихриста протопоп во сне, – нехотящих не могу обладати».307 Поэтому Аввакум не считал самоистребление единственным исходом и общим уделом для охранителей старых книг (VIII, 77). Вследствие своей непоследовательности учение Аввакума не могло ни подорвать доктрину самоистребителей крайней стороны, ни создать нечто самостоятельное и обособленное. Напротив, поскольку оно помогало этой крайней доктрине, постольку вполне слилось с нею.308

Итак, в развитии доктрины самоистребителей выделяются собственно два момента. Первый – учение «словемых» капитоновых последователей, среди которых впервые зародилось самоистребление, второй – отщепенцев правоверного старообрядства. Там – это был подвиг взамен всякого средства веры; здесь – это являлось сродством «цело соблюсти веру». Там – оно имело смысл «второго» крещения взамен первого крещения «водою»; здесь – это давало возможность сохранить от «осквернения ризу единого святого крещения». Там – это заменяло «покаяние», как средство «очищения от грехов»; здесь – это служило залогом «не разорить покаяние» и не погубить его плодов. Зародившись в капитоновщине, самоистребление проникло и в среду «правоверного» старообрядства, но утвердилось здесь на иной почве и основаниях, – на учении об антихристе. Проповедники только воспользовались мыслью о наступлении царства антихриста, когда стали переводить пример из одной среды в другую, ибо в ней было больше устойчивости. Такую двойственность во внутренних мотивах самоистребления мы встречаем не в первых только моментах его распространения. Пока жив был Волосатый и его ближайшие ученики, учение его держалось крепко и должно было стоять особняком. В этом и находит себе объяснение тот факт, что в исторических памятниках отмечается существование волосатовщины, как особого толка, даже за тот период времени, когда самоистребление практиковалось уже во многих толках. Понятны при этом и некоторые частные факты из истории самоистреблений. Собравшиеся в Березове-Наволоке на Олонце, прежде чем устроить «гарь», постились, исповедовались, потом диакон Пимен всех крестил. Пошехонский дьячок Кирилл, прежде чем бросить новорожденного младенца в огонь, крестил его, как «нужда» позволяла, а поп Семен даже причащал своих насмертников. Пост и покаяние были назначены и у известного диакона Игнатия. Иосиф соловецкий пред «горением» проявил ревность к «излитию кровному». Сибирские самосожженцы на речке Тегене по крайней мере все «постриглись». Это и значит, что самосожжение в этих случаях признавалось средством соблюсти то, что есть, что имеется. В волосатовщине, наоборот, самоистребление являлось средством приобрести то, чего нет, чего нельзя приобрести иначе. Поэтому Волосатый не признавал ни крещения, ни покаяния. Пост до смерти – вот средство. А пред «запором» в морильне волосатовцы по нарочитой «заповеди» своего учителя «вся поедали без остатку, кололи скот и птицу и ели безмерно». Опираясь на мысль об антихристе, доктрина преимущественно устрашала гонениями от антихриста. О каких же преследованиях говорила она: против раскола вообще, или о преследованиях в каждом отдельном случае? Она должна была говорить о том и другом, и по всему, действительно, видно, что и преследование против раскола вообще понималось в смысле как бы личного преследования. Откровенно высказались по этому поводу сибирские раскольники в послании царю Феодору Алексеевичу. Приготовившиеся к самосожжению писали: «аще хотя единого от нас человека на истязание о старом благочестии возьмешь, государь, и мы все единодушно пострадати хощем: аще плотию розно, а духом вместе, – он станет в Тобольске страдать, а мы здесь гореть».309 Это значит, что если самоистребления не могли происходить помимо мысли о преследованиях, то могли повторяться помимо наличного факта преследования. Отсюда понятно, почему сгоревшие без преследований считались мучениками за веру и самосожженцев называли «сожженными за веру».310 Понятно также и то, почему после издания строгого против раскольников указа 1685 года, в котором и о проповедниках самосожигательств было упомянуто особо, самоистребления усилились.

10). Внутренняя борьба в расколе по поводу самоистребления

Главные противники самоистребления. – Обсуждение вопроса «у Троицы». – Деятельность инока Евфросина. – Отлучение 1691 года. – «Отразительное писание». – Положение вопроса в конце периода

Самоистребление вскоре после своего возникновения сделалось предметом внутренней борьбы в расколе. Таким образом, нам остается остановить свое внимание на двух заключительных вопросах: кто вел борьбу против самоистребителей? и как велась эта борьба? Оказывается, что борьба против «самоубийственных смертей» началась скоро после появления их и что ведена была долго, упорно и людьми энергичными. В памятнике этой борьбы указываются в качестве главных противников самоистребления следующие лица: Досифей, Иов, Феодосий, Пафнутий, Игнатий, Евфросин, Мина, Галактион, инок Христофор. Имена – почти все известные. Досифей – известный тихвинский игумен; Иов – священноинок Иов Тимофеев, деятель на Дону; Пафнутий и Феодосий – черные попы, содеятели Досифея на юге; Игнатий – священноинок, «пастырь поволжский»; Мина – мних, участник первого керженского «схода» на старца Онуфрия; Галактион слепой – инок, сожитель инока Корнилия на Водлозере, сотрудник Мины на упомянутом «сходе» на Онуфрия.311 Одни из этих лиц влияли своим авторитетом, другие понесли на себе много личного труда. Имя Евфросина, ученика Досифея, выделялось из всех. Он «собрал» протестовавшую братию, он вел устные беседы с проповедниками самоистребления, ему же принадлежал и главный труд письменной против них полемики.

Первое в этом роде обсуждение вопроса было «у Троицы», когда там был игумен Досифей. При Досифее тогда находился инок Евфросин. Там же жил и Поликарп Петров из Романова. «Многая о том речь была». Под влиянием Досифея так называемые «самовольные мученики» были признаны за самоубийц и их решили не поминать ни на литургиях, ни на панихидах. Поэтому, когда новгородский расколоучитель Иван Коломенский просил Досифея подать благословение на самосожжение, ему был послан отказ. «Единою от дний, – рассказывает Евфросин, – призывает мя отец, светлым лицом взирая на мя и радостным словом рече ко мне: знаешь ли ты таких мучеников, кои сами себя замучат? Спросивши, Досифей сам и отвечал: аз тех знаю и исповедаю мучеников, о них же Христос в Евангелии рече: аще исповесть Мя кто пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным». Подав Евфросину «епистолию» Коломенского, Досифей поручил ему написать на неё опровержение. Впрочем, ответ писал не один Евфросин, а при участии Поликарпа Петрова: Евфросин написал один столбец Коломенскому, а Поликарп четыре – Коломенскому и другому новгородскому «учителю» Ивану Дементьеву. Столкновение произошло с иноком Сергием. Поклонник Аввакума так воспылал негодованием на Досифея, что однажды сделал ему упрек прямо в лицо: «Ты, – говорил Сергий Досифею, – уничижил рассуждение великого страдальца; страдалец сказал: «блажен извол сей» – а ты не только похвалить, но и помянуть не хочешь!» Противоречие, действительно, было непримиримое. «Блажен извол сей о Господе, – писал Аввакум о самосожженцах в беседе о последнем времени: мы же оставшиеся и еще дышущие о сих поминовение творим жертвою со слезами, из глубины воздыханий неизглаголанными, воспеваем радующеся, Христа славяще: упокой Господи души раб своих» (V, 265). Однако Досифей не смутился от такового указания ученика Аввакума. «Сатана за кожу тебе залезл!» сказал он Сергию и за упорство лишил его трапезы на два дня. Так было положено начало открытым раздорам. А после того, чем дальше шло время, тем сильнее разрастались они. Послания Аввакума получили широкую распространенность. Кроме беседы о последнем времени, известны были послания к Симеону и к некоему брату. «В Нижнем преславно бысть, – писал Аввакум в первом из этих посланий, вспоминая нижегородские гари, – овых еретики пожигают, а инии распальшеся любовию и плакав о благоверии, не дождався еретического осуждения, сами в огонь дерзнувше, да цело и непорочно соблюдут правоверие, и сожегше своя телеса, душа же в руце Божии предавше, ликовствуют со Христом во веки веком, самовольные мученики, рабы Христовы. Вечная им память во веки веком. Добро дело содеяли, чадо, Симеоне, – надобно так. Рассуждали мы между собою, и блажим кончину их» (V, 204). Таким образом, Аввакум не только вновь провозгласил самосожженцам вечную память, но и определил их с мучениками в чин, добавив, что он и с соузниками своими об этом деле рассуждал. Точно так же Аввакум писал и позднее – в послании к некоему брату, и сделал здесь лишь одну оговорку. «Добро те сделали, кои в огонь забежали. Мы рассуждали между собою: кажется, не худо они сделали, да не осквернят риз своих, еже есть святого крещения... Сим искушением тамошнего искушения утекли. Да не всем же то так. Званный на пир ходит. А ты, любезный мой, поплачь прежде, ныне живучи, да и меня поминай в молитвах своих, да нарядяся хорошенько в одежду брачную, яко мученик Филипп, медведю в глаза, зашедши, плюнь, да изгрызет, яко мяконькой пирожок» (VIII, 75–7). Читая такие уверения пустозерского «страдальца», раскольники верили им слепо. Поликарп Петров перешел на сторону Сергия и вместе с ним стад «плодить» списки с писем Аввакума. Иногда, вместо того чтобы переписать послание целиком, делались выписки из нескольких посланий: выписывались лишь те строки, которые прямо говорили о самоистреблении, – из одного послания, затем из другого, из третьего, и выдавалось все это за особое послание. А чтобы устранить подозрение в подделке, неоднократно в тексте подписывалось: «Аввакум писал своею рукою здесь». А кроме того, фабриковались под именем Аввакума послания и в полном смысле подложные. Понятно само собою, что помимо пропаганды этим способом, для большего успеха её необходимо было заручиться еще согласием местных вождей раскола. Таков, например, был инок Корнилий. Его влияние на Поморье не могло не озабочивать как проповедников самоистребления, так равно и противников их. Прежде, беседуя с Евфросином о проповедниках самоистребления, Корнилий изумлялся их изуверству: «враг-де их и змий окаянных прельстил, от гордости и велеречия так они творят, по безумию своему окаянному людей так губят». Поликарп Петров успел задобрить Корнилия и «авва» стал нерешителен. Поморские иноки, «разоренные до конца от самосожженцев», которые и побить их хотели за то, что те несогласны были с ними и возбраняли самосожжение, «прибегали к тому столпу пресветлому» – Корнилию «в его пустыню прекрасную» просить руку помощи, чтобы «дал письмо свое отрочное» по согласию со всей братией и известил бы о том весь старообрядческий мир, что он и «все отцы пустынные» отвергают «новоизобретенный путь самопогубления». Но Корнилий не обнаружил твердости. «Дал письмо, обаче едва в нем добро, – присенно и темно», так что и самосожженцам оно было «пособно». Однако и противная сторона действовала не без успеха. Мина ходил по Поморью, читал «письма» против самоистребления, и случалось, что разгонял сборища. Так, например, было в Пудоге, где уже совсем приготовились было к сожжению. В Пошехонье и в Романов путешествовал сам Евфросин. Первоначально ему удалось провести мирную беседу с проповедниками самосожжения, так что, уходя с беседы, все хвалили «рассуждение» Евфросина. Но чрез несколько дней старец слышит, что некая «девка-дуравка» ходит по улицам и рассказывает о скором изгнании Евфросина. «Уже-де наш учитель низложит вашего люте: подьячего взяли, день и ночь пишут, чем его уличити, и от града отгнати». Вести отчасти оправдались. Проповедники самосожжения до чрезвычайности озлобились на Евфросина и придумывали как изгнать его. Шла утреня. Читалось толкование Златоуста на 21 зачало послания к Римлянам, где апостол заповедует блюстись от творящих распри и раздоры. «Брат Алексей возвысил голос, Златоустова беседа нижется во уши: вся, рече, беды от сего в церковь внидоша». Проповедники почувствовали себя неловко. «Поликарп долу главу поник, покашливает; Андрей седя на лавки, поезживает; подьячий из кута, что волк позирает; все друг на друга поглядывают». Кончилась утреня, началась беседа. «Свирепые самоборцы храбрость показаша: и во-первых, Алексея которати начаша: почто ты Павла и Златоуста нам чел? злому старцу поборствуешь и вшивишь? ходя, людем гореть не велишь?» Поликарп накинулся на самого Евфросина: «не ты ли, губитель, душеяд и душеглот, по целому граду глотаешь? Белев свой поглотил уже, и Романов хочешь пожрать? Не проглотишь, вем: подавишся молитвами страдальца отца Аввакума. На поддачу Андрей, яко ерш из воды, выя колом, голова копылом, весь дрожа и трясясь от великой ревности, брада плясаше, зубы щелкаху». Сторонники Евфросина перепугались не на шутку. Особенно струсила Евдокия, у которой проживал Евфросин. Пример у всех был на глазах. В то время в Романове скрывалась от розысков княгиня Анна Хилкова. Сиятельная раскольница не благоволила самосожженцам и за это они ей отказывали в приюте и покое, всячески грубили и досаждали, едва и «голодом не уморили». Беседа кончилась. Евфросин ограничился немногими словами и хотел уходить, но Андрей удержал его. «Не уходи, – сказал он, – постой, есть нам до тебя дело». И задал Евфросину опасный вопрос: «как мудрствуешь, согласен ли со страдальцем?» – «До земли им поклонихся, безумию же наругахся, – рассказывает о себе Евфросин: аще много знаете – пред вами и книги». Евфросин понял, что не только недостаточно одних бесед с самосожженцами, но что и вообще единоличная борьба должна оказаться бессильной, и поэтому стал подготовлять почву для коллективного протеста. В Поморье, на Керженце, на Дону, на Куме, в лесах брянских и волоколамских, – во всех местах, с которыми сделал сношение Евфросин, ему нашлись сочувствующие. «Везде и повсюду радехом, – говорил о себе Евфросин после, в книгах призирающе и между собою совопрошающеся». Руководящим центром раскола был тогда Керженец, а силу имел там старец Онуфрий. Туда-то Евфросин и направил свой протест. По «благословению отцов» и по совету всей братии от пределов калужских и белевских идет инок Мина просить Онуфрия, чтобы он «с отцами и братиею пособоровал и отписал бы соборное послание» против самоистребления. Онуфрий, хотя и говорил о себе, что он не потаковник самоистреблению, но не обрадовался приходу Мины и скоро отделался от него. «Не верю я, что ты послан, своевольничаешь и плутаешь», – сказал Онуфрий Мине и выпроводил его с бесчестием. Огорченный Мина возвратился назад, рассказал обо всем братии, а братия положила снова идти Мине к Онуфрию. В доказательство посланничества Мины ему теперь вручили «писание», а на инока Галактиона слепого возложили быть свидетелем. Посланные после рассказывали, что Онуфрий хотел было писать крепкое «отразительное писание» против «самоубийственных смертей», но в конце концов дал «письмецо маленькое и легонькое» и сделал это под давлением Поликарпа Петрова да подьячего Ивана Григорьева. «Егда они мигатели приидоша, то доброе писание и премигаша». Подьячий сам «письмо» писал. «Написал гладенько, да своему виноватому делу легенько» После этого «братия» всех четырех стран, из Поморья и с Волги, с запада и юга, в числе более двухсот иноков и священноиноков, а также множества бельцов, решила соборне отлучить от общения с собою всех сторонников самоистребления и действительно отлучила. «Аще кто на самоубийство самим христианом себя убивати начнут повелевати и иже их губительство по сицевом по нем многом взыскании и единомысленном утверждении паки дерзнут нецыи их лестного учения слушати и себя убивати, огнем сожигати или в водах потопляти, или ножем заколати, или всячески всяческими смерти себя погубляти, рекше за любовь Сына Божия, – да престанут сии изветы губительные, – кроме же всякого рассуждения и снисхождения всего исполнения церковного чужди да будут, братия же наша и единовернии к тому да не нарекутся, отчуждение же от закона и законодавец на себе да носят, прельстители же и прельщеннии да именуются и зовутся... И по церковному преданию, по благочестивому христианскому обыкновению, в литургиях при бескровной жертве воспоминания, в литиях же и панихидах, в собраниях и в общине, в келейных молитвах и правилах, во псалмех же и песнех, сиречь за псалтирею, ни в день преставления и погребения, ни на третины и девятины... о упокоении и о прощении согрешений братского прошения, летныя же помины о вечной памяти... и в синодики написания, вечно и до скончания... ни от нас ныне предстоящих, ни от преемников нашего правоверия впредь быти хотящих родов, всякого вышеписанного поминовения да не чают! да не чают».312 Так и еще раз подтвердилась истина, что имя расколу – разделение, а не соединение. Это было в 1691 году. Чтобы оправдать такое решение, ему было предпослано целое исследование о «самоубийственных смертях», составленное иноком Евфросином.

«Слышал есмь аз, друже, беседу твою. Жестоко ты рыкнул, яже зде аз услышал. Надоедливая вам песня во уши наши вниде. Дано ти было время, да покаешься о своем деле, а понеж отринул и к правде не возникнул, ступай же в поле – сечися с сопротивоборцем. Когда еси пастух, отгоняй-ко волков, полно-тко волну-ту чесать и млеко мелзить, толстая закалати и тучная пожирати; но свистания и свирения время ти настало: лук к бедре повешай, копье скорее в руку, щитом заслонися, конем в рати несися, стреляй, прободай, ногами потоптай, аще еси силен – и в смерть уязвляй. Воздаждь ныне ответ о преставлении домовнем: колико ти талант поверено, покажи прикуп сугубно». Таким обращением к противнику начинал Евфросин свое «писание». Сделав этот вызов, он далее с грустью и умилением приглашал читателей к вниманию. «Приидите вси язы́цы, стецытесь вернии, приидите вси боящиеся Бога, приидите русстии сынове, стецытеся христианстии народи, услышите живущие в русстей земли, услыша... распростершийся роде, от Москвы реки почав и на Волгу доспев, по Двине же вселяся и до Сибири распростреся, на запад же до великого озера Ильменя и по Волхову реце и окрест Ладожского моря, и во внутренний запад в округе Пскова и до Варяжского моря... Собиритеся в кучку расточенные овечки, соберитесь о Христе растерзанные агнцы, воспримите крыла голубина и прилетите во Христову паствину, приидите претружныя христианстии дщери, сугубо беду терпящие, от мучителей и от учителей, – не дивно от мучителей, тошнее от учителей... Приидите, о беднии бедницы небесного полка, отдохните-тко от страха, почийте от переполоха, сотворите душу мирну и надежну на Спаса. Так вы от учителей тех своих перепуганы до конца, что в великой тоске и на свет не глядите, и полезного вам слова и слышать не хотите, – тому они вас научили... в безнадежие и в безверие конечное ввалили. Их вы словам веря, не познали в страхе меру. Сего ради приидите, о вас есть слово».313 Путь, по которому Евфросин намеревался вести читателя, был длинен и извилист. Мысли и картины, положения и доказательства, борец рассеял по всему своему «писанию». Высказав известную мысль, автор обращался потом к ней снова, причем, чтобы не утомлять читателя, показывал новые её стороны, новые частности, в надежде, что чрез такое «усугубление» слово его не только коснется слуха, но и тронет сердце читателя и утвердится в его памяти. А чтобы убедились в истинности «писания» и видели, что оно составлено во имя правды и из любви к погибающим, составитель свидетельствовался часом смертным и днем страшного суда Христова.314

«Испытание нам наста на новонареченное самовольномученичество, паче же рещи на новоизобретенные самоубийственные смерти». Итак, это не мученичество, а самоубийство. «Не радуйтеся, яко умираете, но смотрите, аще законне, – не обличил бы Павел на грозном суде: яще и постраждет кто, не венчается, аще незаконно мучен будет. Закон же, сказал Великий Василий, заповедь Спасова, а сего Спас не заповеда, еже верующим в Онь самим себя погубляти. Аще и мнишися за Христа, да не по Христе, не приимет тя Христос, яко незнакомца своего». Добро пострадать за имя Христово, но только по закону Христову: «за Христа и по Христе». Христос дал заповеди: «иже исповесть Мя пред человеки , исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным, а отвержется Мене пред человеки, отвергусь его и Аз пред Отцем Моим... Егда гонят вы во граде, бегайте в другий... Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити».315 Если за исповедание имени Христова воздвигается гонение, то заповедь разрешает хранить себя, если же бегство невозможно, то «укрепляет на терпение».316 Христос не давал заповеди и разрешения на то дело, которое проповедают самоистребители. Поэтому отцы и учителя церкви называют самоубийство «делом диавольским».317 Только одни «еретики» донатисты убивали себя «ради мученической славы», как читаем у Барония.318 Таковы были главнейшие положения полемики Евфросина.

Так как обходя эти прямые свидетельства, проповедники самоистребления ссылались в оправдание себя на исторические примеры, то «Отразительное писание» входило в рассмотрение и этих примеров. Прежде всего автор устанавливал точку зрения на предмет. Жизнь церкви зиждется на данных ей от Бога законах. Исключение из этих законов, если угодно смотрению Божию, быть может, но оно, не нарушая общего порядка жизни церковной, всегда остается исключением и не должно быть возводимо в закон. «Никон преподобный Черныя горы, – ссылался автор, – сия вещи, аще где и оправдишася от Бога, иже не по правилам и не по закону сотворшияся, и сия он нарицает смотрительныя и по них церковь истинная да не строится».319 Исключения никогда не могут простираться на всех людей, на всю церковь, потому что тогда общее правило потеряло бы смысл. Так следует смотреть и на известные случаи самовольного мученичества. Устанавливая это положение, полемист вместе с тем рассматривал исторические примеры и по их существу. Прежде всего самоистребители указывали на св. Домнину. Это была особенно любимая ссылка. Рассказ находится в Прологе под 4 октября. Домнина и две дочери её вверглись в воду «рассудивше, яко любве ради Христовы лучше есть водою утопитися, нежели беззаконным в руце вдатися». Евфросин обращал в данном случае внимание не на то, чем был вызван поступок, а на известие греческого хронографа, что по случаю смерти Домнины и её дочерей было особое «взыскание» – можно ли причислить эту троицу к лику святых, показывая, таким образом, как неосновательно возводить в закон этот исключительный случай.320 Рядом с Домниной проповедники самоистребления ставили пример некоей жены Софронии, которая «сама себя ножом закла». Эту «повесть» они читали в «Великом Зерцале». Евфросин не оспаривал достоверности её, но он совершенно основательно указывал на то, что «в повести Софрония и мученицею не наречена». Следовательно, пример по меньшей мере не дает никакого определенного вывода.321 Еще более неосновательною оказалась третья ссылка самоистребителей. «Некто епископ Филинид, обязав главу свою платом, вержеся долу и убися до смерти». Это сказание показывали в харатейном Прологе под 30 августа, но Евфросин отыскал известие о Филиниде еще под 1 августа Пролога,322 где добавляется, что о поступке Филинида было особое соборное суждение и что собор отцов не одобрил Филинида.323

Легко видеть нетвердость в постановке полемики у Евфросина. Тогда как в доктрине противника вопрос об антихристе являлся основным, здесь его более обходили, чем затрагивали. Слышите, окаяннии соблазнители, – обращался полемист к проповедникам самоистребления, – яко древле беды, якоже повести являют, жесточайши нынешних бывали, да однако не давилися, не жглися, но утекали и бегали, а крепчайшие в муках претерпевали и тако известные мученицы стали». Очевидно, Евфросин говорил не о гонениях от антихриста, о которых говорили его противники. А в таком случае последовательность требовала отрицать всякую мысль о царстве антихриста, потому что никакими ссылками нельзя было доказать, что бывали «беды жесточайшие», чем «беды» от антихриста. Между тем инок Евфросин принадлежал к числу тех толковщиков, которые, отрицая бытие в мире самого антихриста, признавали необходимым утверждать, что настала пора бежать от «печати» антихриста. «Как ложь красуется праведным наречением! – взывал он, обличая самосожигателей. Христианом свойственно зело, еже печати антихристовы до конца опасатися. Вси бо, рече, поклоняющиеся зверю и иконе его, и приемлющие начертание на руце десней или на челе, мучени будут пред Агнцем и пред ангелы его огнем и жупелом, и дым мучения их во веки веком восходит. Да тем ли то блюстися, что своими руками самим себя губити?».324 Ограничиваться такими замечаниями значило лишь сбивать читателей с толка, так что с этой стороны полемика Евфросина не была достаточна для цели. Иное дело – другие частности этой полемики. Тут картина была нарисована вполне ярко, чтобы производить сильное впечатление. Прежде всего Евфросин указывал проповедникам самоистребления, что они потому и не идут по пути истины, что не ведают Писания. «Иже имать тщание в испытании и прочитании божественного писания тому много и открыется – истины и правды Божией знание. А вы бедные, все на тетрадках пали, а книги все попрали». И еще: «вы жил книжных не копаете, но на малых тетрадках почиваете». Припоминая свои свидания с проповедниками самоистребления, Евфросин писал: «припамятуй, Поликарпе, твое духодейство: добра-де книга, да нагодушие в ней есть, а за се и недостойна приятия». Иронизируя, Евфросин прибавлял к этому от лица своих противников: «на что нам книги? в книгах мы не знаем, а в тетрадках разумеем: в книгах закрыто, а в тетрадках все открыто». – Вопрос неизбежно должен был затронуть авторитет протопопа Аввакума. Евфросин припомнил разговор Мины с иноком Сергием. «Сидя в кельи, Мина воспретил, смесно с мольбою, зовущему себя игуменом: о. Сергие, убойся Страшного, сидящего на Херувимех и призирающего в бездны: много вы прижгли, помилуйте останки, дайте нам письмо, согласитесь с нашими отцы. И Сергий, якобы ужасеся, и со страхом рече: в правду-де так, суд-де будет грозный по Евангелию Христову, а не по Аввакумовым письмам». Вместе с тем обличитель указывал и на подделки под письма Аввакума. Передавали Евфросину слова некоего инока Иосифа Мудрого: «егда где увидите какое письмо, надписание имый протопопа Аввакума, не верьте тому: много в тех письмах прелести, – мне не один уже брат покаялся: аз-де многих прельщал, сложа письмо сам как знаю и подписал Аввакумово имя и нося читал и многу корысть собрах».325 Чтобы иметь больше успеха в пропаганде, пошехонские пропагандисты водили за собой так называемых «пророков». Евфросин указал читателям и на это. «По их вере, пророк – о самосожженных их страдальцах радостный им возвеститель, егда он бывает посещен, то духом ударяем о землю поражен и в исступлении полежав, извещение видит, и восстав от поражения, благовестие кажет: велики страдальцы и святы самосожженцы! кто их не славит, тот мне враг, да и дух мой мне вещает». У попа Семена пророком служил «мужик» Семен. Бывало скажет Семен, – и поп заголосит: «святы страдальцы! спешите, все сгорите!» Темная масса, разумеется, охотно покорялась такому авторитету, это служило для неё высшим доказательством. Ведь не даром в слух этой массы грозили и Евфросину пророком Семеном. Однажды Поликарп Петров ходил к пустынникам хвалиться пророком. «Вот-де, отцы, пророк наш, действует им дух, видение видает и недоведомая нам вещает». – «Хорош пророк, ответили иноки, и действует им дух, но не святой и не истинный, а льстивый и проказивый». По поводу этого Евфросин иронизировал: Поликарп «чаял на Романов, бабам басни баял». «Богатые пророчеством», самоистребители были богаты и «видениями». Рассказывали, например, как один поморский мужик, больной огневицей, видел сгоревших, они были украшены венцами и находились в светлом месте, не хотевших же гореть видел мучимыми на страшном колесе; в видении был голос: «иди, проповедай во всю землю, чтобы все погорели», причем «в знамение» от вертящегося колеса пала сновидцу на губу капля и губа от того после сгнила. Другой мужик, заснувши на берегу реки Водлы, видел двух неких светлообразных, они имели в руках горящие факелы и просили его перевести их на другой берег; на вопрос сновидца: кто они и куда идут? те ответили, что они – ангелы, сожгли Игнатия и Емельяна в Палеострове, а теперь идут в Пудогу устроятъ новое горение. Все такие рассказы, конечно, имели вес в глазах народа. Тем и объясняется их многочисленность. Поэтому, не замалчивая их, Евфросин передавал и другого свойства рассказы, прямо противоположные первым, рассказы, которых циркулировало также не мало. Так, пошехонский старик, молившийся ночью под сосною, где сгорели самосожженцы, слышал ужасные вопли сгоревших: «увы нам, погибли!» Одна старица постилась и молилась целую седмицу, прося Бога открыть ей, душеполезно ли самосожжение, и в тонком сне видела, как в бедной храмине лежали в саванах скорбные, они трепетали, ожидая мучения, и как поднялся облак с севера, черный и с страшным шумом, и из того облака посыпались искры на тех «скорбных», оказавшихся самосожженцами. Приводя в своем «писании» эти рассказы, полемист только отвечал тем самым на рассказы самосожженцев. Основа же полемики у него была прочная. «На чудеса и видения не надейся, – говорил он противнику, – и ангел тьмы преобразуется в ангела светла; крепость основы – в Писании: Писание известнее мертвеца воскресшего; уклонившись от Писания, ты не можешь устоять на видении, потому что на твое одно видение я укажу два».326

По всему этому обнаруживая лживость учения самоистребителей, «Отразительное писание» говорило и о делах их. Расчет в данном случае получался верный, так как дерево познается от плодов его. Автор выводил напоказ личность проповедников с её нравственной стороны, а также обнаруживал и все дело их, как знал о нем. Картина получилась поразительная. Взгляните прежде всего на предварительное совещание проповедников. «Станем добре и не ослабеем до смерти, возвысим проповедь, умножим слово, да не устанет наша ревность, дóндеже все наши погорят, не больно ведь нам и не жарок огонь... иных терпение, а наши венцы, инех телеса страждут, а нам похвала; пусть они сгорят, а мы еще побудем на белом свете: было бы кому их покойников за упокой помянуть. А именью тому их отморному кто будет наследник?» Легко понять всю соль иронии полемиста... Сговорились; пошли. Чернец с котомкой за плечами, подьячий – кривые сапоги, шапка с соболем, кафтан приправной, попович с дьячком – сорочки ушвеныя, штаники упестреныя: все спешат на проповедь, надеясь и еще лучше принарядиться от новых «животов отморных»... Послушаем теперь самую проповедь. «Елицы есть добрии, возлюбите себя и спасение свое, с женами и с детьми в царство теките. Полно вам плутати и попом окупь давати, скорым путем да в царство совсем; добро сие и сладко, но вам, а не нам; а нам еще пожить на вольном свете; нас попы не видят; за вами что за стенами; так нам и свободно, да вам сие не годно, добро вам сгореть, а мы себе поищем иных учеников». Обман являлся здесь во всей наготе, но такова уже была темная масса, блуждавшая без света! Она принимала то, что предлагал проповедник. «Добро всем погорети самосожжением, – голосил некий Нехорошка: известие же сице вам подам: аз возку бердыш, а кои нам возбраняют, тот возьми другой, да выступя, сечемся и биемся, и кто кого убьет, тот будет и прав. Если Мина убьет меня, то не угодно Христу самосожжение, и послушав его, не сожигайтесь, а ежели да я убью – мое Богу угодно, тогда в огонь и в воду все бегите». Чудный был учитель и Петрович Иван: читал он статейки голоском тонким, красненько, отчасти и приплакивал для пользы. Жены и отроковицы давали ему монисты, цепи, перстни, серебряную утварь; и «того Иван набрав, не мог сам носити, но в черенье серебро слил, а Харитон за ним носил». В Пошехонье не раз действовали на обман. «Любезные мои, – восклицал Евфросин, – рыдаю аз о сгоревших, негодую же на сожегших». Толпы не раз сходились, чтобы сгореть, но опять расходились, не решаясь на столь страшное дело. Тогда посланники попа Семена «умыслили солгати» и запугать толпу «страхом», какого совсем не было. «Мужик-проповедник, Семенов угодник», Иван Кондратьев, как-бы в страшном испуге от страшной беды, прибежал в деревню и завопил: «братие, господие, тецыте и спешите! сестры и чада, в огонь все спешите! лютая беда и бесконечная нас постиже: два полковника с полками, с копьями и с бердышами – мучить нас и хватать и ко антихристу приводить. Рой воскипе и яко пчелы возшумеша: государи, государи, не поспеть до огня! Младенцы вищаху, большие кричаху: беги, беги в полымя! зажигайся, не медли, уходи от мучителей! А и бес ли гоняет? Полковников не бе, полки не явлены, – ни слух когда попахну!» В другой раз – другой прием. Возражали овцы пастырю: «батюшка государь, ты нас учишь погореть: как же нам быть? видишь, гонения нет. Аз вам, чада, сотворю быти гонению – в церковь аз иду, последуйте мне: у попа чашу похитив, причастие пролью, царя же и патриарха и всю ересь прокляну; поп за меня, а вы скорее за попа, связав его, под церковь бросим; отпишут на нас, пришлют к нам посылку, – то нам и гонение, и мы себя в полымя». Согласились, – готовы все в огонь и в воду. «Младенцы, играюще, друг друга учат: пойдем в огонь, на том нам свете рубахи дадут золотые, сапоги красные, меду и орехов и яблоков довольно». И это детское играние Поликарп вменял в Духа Святого осенение! Княгиня Хилкова смеялась потом над безумием проповедника: «у нас в старину такая была поговорка: два-де одного на тот свет подговорят; а то-де младенцев обещанием уласкали, а младенец того не знает, ему чаялось: так то игрой и пройдет. Посмотри, каковы те младенцы у дела стали: гласом своим жалобным воскричали – и старых всех перепугали». Однажды был такой случай. «Во дворе загорелись. Бысть же горение ужаса полно. Некий старик, уже пламенем затлев, скочил на забор, через хотел, но сыновья его родные руце обсекоша ему бердышем, и он, бедный, так и упал в огонь». И еще передавал Евфросин, как отец сына своего о землю разбил. «Отрок десяти лет за матерью кричит; мать урвалась из гроба, сын хочет того же: государь-батюшко, пусти, никак гореть не хочу. Да и ушел было любезный, да отец постиг ненавистный. Зри, самосожженец! кий змий и гад и скорпий так творит? Жена же и мать ум погубила, плакала и рыдала, день и ночь не спала, по бешеном муже и по непорочном сыне»... Сгорели, – проповеднику опять труды и заботы: собрав имение покойников, надо было нищих оделить, учителей наградить, пустынникам послать, поп Семен и «Божию милосердию – иконам зело прилежал». Впрочем, «отморные животы» уносились иногда самосожженцами с собой. Нищета, собравшись однажды к месту горения, вопила: «дайте, Бога ради, дайте нам, егоже сами не требуете: дайте нам хлеб, которого имеете не мало, – не изголодал огонь, не ядши вас съест, – также и одежду имате, оставьте нам», – вопила, но вопли её были напрасны: горевшие строго выполнили наказ диакона Игнатия... Таковы картины, которые показывал Евфросин своему читателю. Это – лишь некоторые из них, а всех их у него гораздо больше. Инок вел читателя к морильне, показывал грабежи церквей и часовен, говорил о сжигании чудотворных икон, перечислял, наконец, убийства и насилия, – и всякий мог видеть, что одно злодеяние проповедников самоистребления превосходит другое. Один чернец имел морильню в Ветлужском лесу. Это было здание без окон и дверей, поэтому насмертники были спущаемы туда потолком. Чтобы помещения было больше, в морильне были устроены палати. Обычно чернец набирал насмертников не менее сотни, и «спустив их в свой ад», заваливал отверстие. Пять-шесть сторожей с дубинами охраняли морильню, чтобы никто и никак не ушел из неё. «О, беды! по дни и по двою осужденницы из ада скважнею приницают и, понуждаеми от естества, пищи вкусить прошают: дай, отче, изнемогаем от алчбы, утеши естество. Лукавый же слыша, яко не слыша творях. Еще два дня прождав, зелнее кричат: отче драгий, отче милостивый! изгораем от жажды, угаси наш огонь. День и ночь слышит, и мимо рядом ходит, отнюдь не милует. Еще прилагают: старче злый, калугере проклятый, видимый бесе, плотный сатано, прельстивый нас враже! дай нам ясти». Чрез три-четыре дня многие помирали, иные чрез шесть дней, некоторые могли жить и еще дольше, но их мучения были еще ужаснее, их проклятия еще страшнее: они проклинали и своего соблазнителя, и себя самих, и родителей своих, хулили и самое имя Господне. «О, слепоты и безумия прельщенных и прельщающих!» – восклицал Евфросин, заканчивая свой рассказ. В заключение он развертывал пред читателем и еще одну картину. Был проповедник, «душе своей наветник: жен бедных и дев в огонь многих свел, а втайне, прежде сгорения, покаивал их как знал». Рассказывали и еще: «инок проповедник, девкам полководник, приобрел спасение скорое. Пошла с ним девица на лес, верст с двадцать: посреди леса учитель начал нудить дщерь духовную. Плачет девица, Бога бояся, – утешает проповедник: огонь-де нас очистит. Еще бедная упрямится, – запрещает учитель: аще не послушаешь, венца не получишь. Оле незлобия! себе так не верят! А после – рыдание и слезы неутешны. Зрите ли, самосожигатели, своих апостолов дерзость, и ваше безумие?» Один седовласый старик настолько «уязвился страстью», что на него приносили жалобу и вдовы честные, и девы-невесты, и девы-черноризицы, и малые отрочата. И делалось это в самом гробе собственной насильственной смерти! «О, моея беды и рыдания неутешного!» – в неподдельном чувстве глубокой скорби о погибающих восклицал Евфросин и видел в этом «помощи и покрова Божия отъятие, и за неправое учение благодати отступление».327

Изготовленный против самоистребителей полемический трактат имел быть распространен в мире раскола. В интересах удобства пользования им, чтобы каждый скорей мог ознакомиться с вопросом вкратце, Евфросин сделал извлечение из своего труда, вручил то и другое «писание» Мине и Мина отправился в странствие. Так стали появляться списки «Отразительного писания» там, куда приходил Мина. Проповедники самоубийственных смертей теперь снова вызывались на письменную полемику. Особенно неловко должны были чувствовать себя те, у кого все здание строилось на памяти о самосожженцах. Такова была Выговская пустынь. «Основатель» пустыни Даниил Викулин был ученик Палеостровского самосожженца диакона Игнатия и сам уже давно бродил по Поморью с проповедью. Поэтому ему и надо было отвечать, тем более что Евфросин обращался и к нему лично, говоря: «и ты су, Данило, шунгской шумитель, полно шуметь и развратно учить, чтоб тебе, бедному, за неправое то учение вечно не гореть».328 Несколько позднее ответ, действительно, был дан.329

Так на этот раз закончились споры по вопросу о самоистреблении. Они несомненно способствовали ослаблению настроенности в сторону самоистребления, но в то же время создали обширное поле вражды, посреди которого образовался непроходимый ров. Погром, который пережил раскол, поистине был велик, одинаково и с внутренней стороны, как и с внешней. Впереди стояли последствия его...

* * *

249

Деяния Москов. собора 1666–67 года. М. 1881, л. 25. – «Глас» патриарха Иоасафа II-го напечатан проф. П. Ф. Николаевским в «Христ. Чт.» 1895, II, 391–4. «Слово благодарственное» патриарха Иоакима – Древ. Росс. Вивлиоф. XV, 269.

250

Ркп. библ. Хлудова, № 282, лл. 13–об. 13, 29–об. 29, 39–об. 39, 43–44, 48 об.–53, 55 об., 71 об., 103–об. 103, 106–8.

251

Ркп. Публ. библ. Q. I, 486, сл. 2, 7, 8.

252

Ркп. Публ. библ. О. I, № 339, л. 200.

253

Вот слова Авраамия по посланию к боярыне Феодосия Морозовой: «Избранный сосуд Павел апостол в послании своем пишет о нем (антихристе): яко аще не приидет отступление веры прежде, и открыется человек беззаконию, сын погибели, противник. Сие толкует святый Златоуст. – «Что есть отступление?» – И глаголет, яко апостол «того самого антихриста отступление наричет»: яко отступление приидет от веры – он сам, антихрист, открыется во благочестии исперва и благочестию он сам учинит отступление. Сего ради и погибельный сын наречется, яко нечестием своим многих душа погубити имать» (Ркп. Публ. библ. из собр. Погодина, № 1552). То есть: где и когда откроется отступление, там и тогда явятся антихрист.

254

Иер. 1:14; 4:6, ср. 18; VI:1, 22; Ис. 14:31; Иез. 38:14–15; Зах. 2:6: надо думать, что Авраамий имел в виду какое-либо из этих мест, хотя трудно сказать, какое именно, так как в списках его посланий нет указания.

255

Повесть о Никоне: Ркп. Публ. библ. Q. I, 1058, лл. 46 об., 47, 51–51 об., 70. – Житие Корнилия: Ркп. Публ. библ. Q. I, 401, лл. 176 об.–177. Сказание о Никоне: VI, 299; ср. Ркп. Публ. библ. Q. I, 401, л. 179.

256

Мат. для ист. раск. I, 343, 444, 449–50; II, 14, 98, 100.

257

В послании инока Авраамия к боярыне Морозовой прямо было пояснено, что изменение в летосчислении сделано с тою целью, чтобы «человецы не познали, яко пришли лета, в них же последнему антихристу возстати». Ркп. Публ. библ. собр. Погодина № 1552.

258

«Книга – ответ православных». Ркп. библ. Хлудова, № 282, л. 61.

259

Трудно сказать, каким путем Артемий пришел к мысли, что Никон воскреснет, так как в исторических памятниках это не объяснено. Предположительно же можно указать на следующее. I. В Толковом Апокалипсисе в объяснение слов Тайновидца 13:3, сказано: «некоего от князь его умерщвлена быти глаголет, и от того (антихриста) чарованием и приведением лестне воскрешенна являема». В виду этого, после смерти Никона Артемий мог склониться к мысли, что Никон есть по крайней мере «некий от князь» антихриста. 2. Артемий мог неправильно понять одно место в писаниях попа Лазаря и толковать о «прелестном воскресении» самого антихриста (IV, 247). 3. Наконец, он скорее готов был признать, что Никон не умер и скрывается во Пскове: в таком случае проповедь его могла выходить из понятия о ложных чудесах антихриста, которые в данном разе открыли бы себя в том, что Никон обманно объявился бы воскресшим. 4. Что же касается самого свидетельства инока Евфросина об Артемии, то заподозривать его неверность нет никаких оснований (Отразительное писание Спб. 1895, стр. 88).

260

Житие Корнилия: Ркп. Публ. библ. Q. I, 401, л. об. 156.

261

В беседах от писания, писанных около 1675 года, Аввакум также столь характерно писал о своем времени, что сопоставление царя с антихристом могло явиться у раскольника вполне естественно (VIII, 32; ср. 35–7).

262

В данном случае можно указать на знаменитую пустозерскую «книгу – ответ православных». 1. По поводу обещания Алексея Михайловича, данного Никону при его вступлении на патриаршество, пустозерские расколоучители восклицали: «О, последняго неразумия, егоже не слыхано от века, еже на благочестивых царей кабалы патриархом имати». А почему случилось то, чего не бывало от века, т. е. почему царь – охранитель благочестия до последнего временя – дал обещание повиноваться имеющему произвести отступление от благочестия, – на это «книга» отвечала таким образом: «Аще бы и не тому, ино иному такову сосуду злобы явити бы ся, да не мимо идет писание последних времен». 2. Изображая поведение Никона во время моровой язвы, открывшейся в 1654 году, «книга» характеризовала его такими чертами, которые для раскольника легко было сблизить с чертами второго апокалипсического зверя. Именно, она называла Никона льстецом, который сумел обольстить царя и его семейство, волхвом, показывавшим, что он может творить нечто чудесное, хотя чудо его было ложным, наконец, даже противником самому Богу. «Начат бегати от суда Божия, – писали пустозерские расколоучители о Никоне, – по лесам, и по блатом, и по монастырям крытися, и царицу благоверную с чады с собою водя, – царю же в то время на рати бывшу в Смоленске, – лестию им приступая, яко бы хотя сохранити от суда Божия... И волхвуя отступник тогда: древеса собирая, глаголемая мозжевель, и по странам пути полагати веле, и огнем зажигати, и сквозе той огнь сам богоотступной проходя, и благоверную царицу с чады проводя, и всех людей окуряя... Все противно творя самому Богу и всем святым его: на тварь надеяся, на огонь и мозжевель, а не на Творца твари всей». Уж не показался ли тюменцам этот огонь тем «огнем», который по апокалипсическому изображению был сводим вторым зверем с неба? Ркп. библ. Хлудова, № 282, лл. 99–об. 101.

263

Евфросин. Отразит. писание. Спб. 1895, стр. 26. – Письмо Космы Сидорова с Медведицы на Дон: у Дружинина: «Раскол на Дону». Спб. 1889, стр. 271. – Игнатий сибирский, посл. 3, стр. 171.

264

Игнатий, посл. I, стр. 15. – Ркп. библ. Хлудова, № 282, в 4-ку.

265

В положительном тоне, хотя, быть может, и не без полемической цели, учение об Илии и Енохе было выражено Аввакумом в послании к некоему Афанасию (88, I, 744).

266

Игнатий, посл. 3, стр. 171.

267

Показание раскольника Прокофия Макарьева от 1683 года, сосланного из Москвы в Кольский острог: «Нов. мат. для ист. старообр. XVII–XVIII вв.». Изд. Е. В. Барсовым. М. 1890, стр. 19.

268

Показание кольского стрельца Матвея Леонтьева 1683 года: «Нов. мат. для ист. старооб. XVII–XVIII вв.». М. 1890, стр. 19.

269

Ркп. Казан. Ак. № 1750. – Есипов. Раск. дел. XVIII в., I, 94–5. – Опыт раскрытия этого учения был сделан Феодосием Васильевым в 1708 году в обширном сочинении «Ответы о пришествии последнего антихриста». Ркп. библ. Хлудова, № 262, в 8-ку, на 194 лл.

270

Игнатий, посл. 3, стр. 169. Ркп. Соф. библ. № 1504. л. 71–71 об.

271

В 1665 году такую тетрадку подкинул в Коломне некий Исидор Крючков. В ней говорилось, что далеко – за морем, в «Сицилийском государстве», явились два старца, проповедующие наступление кончены мира. Они именно предсказывали, что «день страшный» настает в 178 году. Так как в тетрадке говорилось, что старцы выдают себя за посланников Бога Саваофа, то легко было истолковать их в Еноха и Илию (Ркп. Публ. библ. из собр. Погодина, № 1560, лл. 81–7).

272

«Нов. мат. для ист. старообр.». Е. В. Барсова. М. 1890, стр. 121. – Можно объяснить этот способ только предположительно. Книга о вере приводит мнение Никифора Каллиста, что антихрист будет царствовать семь лет. Геронтий мог вести счет с 1668 года, когда началась осада Соловецкого монастыря, видя в ней апокалипсическую «брань со святыми».

273

А. И. IV, 536; ср. Мат. для ист. раск. III, 349.

274

«Обличение неправды раскольнической», прил. № 28. Изд. 1745 г.

275

Дружинин. Раскол на Дону, стр. 263, 271–5. Письмо Козмы Сидорова было писано и отдано казакам в то время, когда они приезжали на Медведицу (– 275), следовательно в 1687 году (– 148, 150). Семисотый год «по тысячи», по счислению Сидорова, когда, по его мнению, имело окончиться царство антихриста, падал на 7200, по нашему счислению, или на 1692 год. Этому отвечала сумма 195 + 5 = 200, так как письмо Сидорова писано в самом конце 195 года, равно как в: 196 + 5 = 200, так как Косой давал показание в самом начале 196 года.

276

«Извещение» Григория Яковлева». Бр. Сл., 1888, I, 238.

277

Страх близкой кончины мира поддерживался в расколе указанием на совершившиеся и совершающиеся «знамения». Еще Исидор Крючков, подбросивший в Коломне тетрадку с предсказанием года кончины мира, писал «по стенам» Вознесенской церкви «грозу углем», предупреждая попа этой церкви Иоанна, чтобы он, Иоанн, наконец «познался в три знамения небесная» (Ркп. Публ. библ. из собр. Погодина, № 1560, л. об. 82). По свидетельству составителя «Брозды духовной», относящемуся к 1683 году, раскольники устанавливали в данном случае связь таким образом. «Знамения многа совершишася; к тому ж и вере христианской повреждения явишася; и сие знаменит быти и кончине вскоре миру всему» (Ркп. Публ. библ. О. I, 209, л. 51). Из дальнейших слов этого свидетеля видно, что под «знамениями» разумелись как явления в мире небесных светил, так и разные физические бедствия (– 52, 53). Все такие явления были кратко перечислены еще в челобитной попа Лазаря царю Алексею Михайловичу 1668 года: «кровопролития и рати, морове велицы и межеусобныя брани, и пожары великия, и громы страшнии, и камение с небеси нисходящее» (IV, 241). Ср. введение прим. 215.

278

Доп. А. И., XII, 133.

279

Доп. А. И. XII, 142. – Следственное дело о Косме Косом: Дружинин – Раскол на Дону в XVII веке. Спб. 1889, стр. 262–83.

280

Доп. А. И. XII, 143–4, 145, 158, 187. – Допрос распопу Самошке – у В. Г. Дружинина: Раскол на Дону в XVII веке. Спб. 1889, стр. 302–3.

281

Евфросин, стр. 11, 109. – Ркп. Публ. библ. О. I, № 209, л. 34.

282

Евфросин, стр. 109. – Мат. для ист. раск. V, 203, 264.

283

Древ. Росс. Вивлиоф., ч. XVIII, стр. 92.

284

Мат. для ист. раск. V, 204. «В Нижегородских пределах, где я родися живал» – так определяет Аввакум место самосожжения (VIII, 76). А родился Аввакум, по его указанию, «в Нижегородских пределах, за Кудмою рекою» (V, 9). От реки Кудмы, очевидно, и название стана «Закудемский». В Закудемском стану было первое самосожжение и по истории «Хронологическое ядро».

285

Доп. А. И. VIII, 216–17. Игнатий, посл. 3, стр. 124.

286

Евфросин, стр. 18–19. Это же число поминает и Синодик (Свод. старообр. синод., Спб. 1883, стр. 25). Согласно с этим показывает и тобольский митрополит Игнатий (посл. 3, стр. 112). Показание Сибирской летописи (Древ. Росс. Вивлиоф. VIII, 234, изд. 1788) и другие (Доп. А. И. VIII, 216), очевидно, не верны.

287

Доп. А. И. X, 13–23. Выписка из раскольнического Синодика: Бр. Сл. 1888, I, 168.

288

Евфросин, стр. 16–17, 20, 23–5, 109. Розыск, стр. 585.

289

Евфросин, стр. 25, 70, 109.

290

Евфросин упоминает о трех случаях самосожжения в Дорах (77–78, 81–82). Время первого из них он не указывает; но по свидетельству автора одного сочинения – «Брозды», написанном по поводу «горения» в Дорах, выходит, что «гарь» в Дорах, первая в Поморье, была в 191 (1682–1683) году (Ркп. Публ. библ. О. I. 209 л. 34 об.–35; сн. 159 об.). Важное само по себе, как свидетельство от самого года события, известие это подтверждается и чрез сопоставление с другими данными. Память о том, что самосожжение в Дорах было первым в Поморье, сказалась на записи о дорской гари, вошедшей в «Историю Выговской пустыни», где 13-я глава надписана так: «первая гарь» (стр. 65), хотя, если основываться на показании Евфросина, здесь рассказывается о третьей дорской гари.

291

Евфросин, стр. 27–32, 46. – Ист. Выг. пуст., стр. 32–4, 39, 45–6, 48, 56, 62–3, 67, 113.

292

Евфросин, стр. 12, 96. Чт. общ. ист. и древ. 1891, 3, отд. IV, стр. 20, 27. Евфросин упоминает о самосожжении 16 человек «в пределах Нова-града» (стр. 73), но в каком это было году, он не говорит.

293

Евфросин, 11, 36.

294

Розыск, стр. 67. М. 1847.

295

Ркп. Соф. библ. № 1229; л. 49.

296

Евфросин, стр. 10, 97.

297

Евфросин, 10, 96. Житие инока Корнилия: Ркп. Публ. библ. Q. I, № 401, л. 152–3. Игнатий, посл. 3, стр. 97–99. Грамота 1639 года напечатана в Ярослав. Губ. Вед. 1890, № 12.

298

Виноград, гл. 3, ст. 3.

299

Флоров: Бр. Сл. 1894, I, 479.

300

Евфросин, 10, 11. Известие это подтверждается и православными памятниками. В сочинении неизвестного – начала XVIII века – говорится, что раскольники «гладом мориша себе изветом любви ко Христу» (Ркп. Спб. Ак. № 185, л. 58).

301

В вышеупомянутом донесении попа Василия Феодорова от 24 апреля 1665 года было сказано, что поселившиеся за Клязьмой неизвестные «старцы и бельцы», поставив кельи, еще «в земле норы поделали» (см. введение, пр. 45). Что это за «норы»? Уж не называются ли здесь те «ямы», в которых были первые случаи «морения», так как первые вязниковские проповедники самоистребления «морили» именно в «ямах», по свидетельству инока Евфросина (стр. 96)? Донесение добавляло, что отщепенцы умирают «без покаяния и причастия» и «погребают умерших без попа», говоря, что от всего этого «святыня отошла» уже (Ркп. Моск. Синод. библ. № 41 – 1620, по рестр. 4).

302

Евфросин, стр. 10–11.

303

Евфросин, стр. 21, 93, 110.

304

Игнатий, посл. 3, стр. 169. О том же единогласно свидетельствуют православные писатели и в первой половине XVIII века. «Жало испущают страшительное через неправое свое кривое толкование о антихристе и о Христове втором пришествии», – говорил о раскольниках в 1737 году Василий Флоров, – «и такой страх внидет в сердце и во вся члены, яко негли сам себе живота лишил бы, еже то и бысть» («Обличение». Бр. Сл. 1894, 1, 469). Ранее этого неизвестный автор «Объявления раскольнических толков» писал о проповедниках самоистребления, что они «прельщают народ последним временем» («Обличение неправды раскольнической». Изд. 1745 г., приложение, № 26). Позднее то же свидетельствовал о проповедниках самоистребления в XVII веке бывший безпоповец Григорий Яковлев в своем «Извещения праведном о расколе» (Бр. Сл. 1888, I, 165, 169).

305

Ср. отзыв Соловецких челобитчиков. III, 232.

306

Евфросин, стр. 6, 17, 18, 38, 41, 57–9, 60, 64, 79, 91, 94, 101, 106, 113. Верность характеристики у Евфросина вполне подтверждается, как более ранними памятниками («Благодарственное слово» 1683 года. Древ. Росс. Вивл. XV, 269.), так и более поздними. «Ист. Выг. пуст.» Филиппова, стр. 40, 69–70. Спб. 1862.

307

Мат. для ист. раск. V, 165, 197, 221, 363.

308

Кроме внутреннего противоречия в самом взгляде Аввакума на самоистребление непоследовательность сказалась как в его поступках, так и в наставлениях. Однажды Аввакум хотел «умереть не ядши», но отложил, когда другие стали советовать не делать этого (V, 85). В «книге горемыкам», писанной после беседы о последнем времени, где одобрено было самоистребление, – Аввакум дал даже такое наставление: «А в чем погрешится: и ты кайся пред Господом Богом. Где же деться? Живым могилы нет» (V, 237).

309

Доп. А. И. VIII, 222.

310

А. Н. Пыпин. Свод. старообр. синод., стр. 24. Спб. 1883.

311

Мат. для ист. раск. VIII, 239, 241. – Житие инока Корнилия: Ркп. Публ. библ. Q. I, 401, л. об. 163. Из сибирских расколоучителей против самосожжения был чернец Аврамий (Игнатий, посл. 1, стр. 13).

312

Евфросин, стр. 12–15, 34, 37–8, 50–3, 61, 76, 99, 105–7, 110–14.

313

Евфросин, стр. 4, 5–6.

314

Евфросин, стр. 3, 4, 6, 35.

315

Евфросин, стр. 6, 7, 38, 39.

316

Понимание верное. Благовестник, Мф. зач. 37, л. 86, М. 1649: «повелевает Господь нам гонимым бегати и не яве предавати себе напастем». Ср. Толков. Евангелие, неделя по Р. X. Вильна, 1782, л. 348 об.

317

Евфросин цитирует (стр. 112): «в беседе Евангельской 13 Златоуст... Феофилакт в 31 от Иоанна зачале... на Павлова послания в 14-тех Златоуст». В 13 беседе на Мф. 4:6, св. Златоуст говорит: «броситься в пропасти и стремнины свойственно полчищу диавольскому» (ч. I, стр. 239. М. 1864). Феофилакт в Благовестнике, Ин. зач. 31: «часто Господь убийственное их поминает произволение и отводит сродствие их (иудеев) к диаволу», – Мф. зач. 111, л. 231: «еже бо себе зазрити – добро есть, а еже удавитися – бесовско есть дело». В «Беседах на 14 посланий» автор, вероятно, разумеет: Гал. 1:4. бесед. I.

318

Евфросин, стр. 112. Ср. «Деяния церковная и гражданская» Барония, лето Господне 394 (М. 1719, I, 392 об.).

319

Об этом «Тактикон» Никона, сл. 28, л. 126. Почаев, 1795. Ср. Маргарит, М. 1641, л. 94.

320

Евфросин, стр. 109. «Летовник» инока Георгия I, 1–11, л. 207 об.–8. «Пам. Древ. Письм.». XXVI и LVI, 1878–1880.

321

Евфросин, стр. 44, ср. 24 главу «Великого Зерцала» по ркп. Спб. Ак. № А1/22.

322

Евфросин, стр. 44–45, 115–16.

323

Евфросин не входил в опровержение всех доводов, какие тогда были в обращении у проповедников самоистребления. Так, например, еще сибирские раскольники в 1679 году в челобитной царю Феодору Алексеевичу (Доп. А. И. VIII, 221), в качестве прямого свидетельства в оправдание самосожжения, приводили слова «Толкового Евангелия» из поучения в 3 неделю св. поста: «тако хощет нас Бог, аще ранихся, аще сожигаемся, или умираем, не уклонятися, ниже миловати себе» (М. 1652, л. 62 об.), – очевидно не понимая этих слов. Сами ли сожигаемся или ранимся? Например: «вертеп каменем, идеже Христос распяся» (Собор., л. 604. М. 1647): сам ли распяся? Конечно, нет, но жиды Христа распяли (л. 595 об.). Так и в данном случае: слова Толкового Евангелия составляют пояснение на Мк. 8:34 и в «Благовестнике» выражены в действительном залоге: «аще биют, или укоряют (т. е. гонящие нас), не щадим (т. е. себя) (М. 1649, л. 48, Мк. зач. 37). Но у Евфросина нет объяснения этого изречения.

324

Евфросин, стр. 39, 41.

325

Евфросин указывал еще на то, что Аввакум не советовался со своими соузниками, когда давал ответ. «Изыскано накрепко яко отец Аввакум со страдальцы и соузники о том не думал и не советовал, но ему одному так рассудилось» (– 110). Так-ли? Вопрос интересен и сам по себе. Относительно попа Лазаря передавала Евфросину жена Лазаря, которая отрицала участие своего мужа в «совете» с Аввакумом. «А ей, – замечал Евфросин, – не ведать было не мочно: страдала с ними неразлучно» (– 19). Решительнее можно сказать относительно диакона Феодора. Он находился тогда в ссоре с Аввакумом, который и под клятву его положил. Нельзя поэтому предполагать, чтобы гордый протопоп стал после этого держать советь с диаконом, ставшим в его глазах по меньшей мере «молодым щенком» (V, 175), а по большей и «еретичешкой Федькой» (VIII, 221). Остается таким образом один инок Епифаний и соучастие его уже едва ли можно отрицать, потому что таковы были взаимные отношения этих двух пустозерских соузников. Это подтверждается и самыми посланиями Аввакума. «Рассуждали мы между собою, и блажим кончину их», – писал о самосожженцах Аввакум Симеону (V, 204): Симеон, очевидно, и без указания знал, с кем рассуждал Аввакум (– 212). «Мы рассуждали между собою», – писал Аввакум еще некоему брату с братией (VIII, 75): в конце послания было приписано благословение от Епифания и только от него одного (– 81).

326

Евфросин, стр. 20, 44, 45, 49–50, 51, 71–3, 89.

327

Евфросин, стр. 11–12, 17, 21, 22, 25, 26, 27, 28–9, 31, 33, 37, 54–5, 56, 57, 58, 59, 67, 70, 76, 83. Ср. Филиппов, стр. 66.

328

Евфросин, стр. 46. – Кроме того, в то время появился еще один сильный противник самоистребления в лице новгородского расколоучителя Феодосия Васильева, протест которого для Выга особенно был грозен (Попов. Мат. для ист. безпоп. согл., стр. 23. М. 1870).

329

За Викулина Петром Прокопьевым – в виде послания на имя Викулина: Ркп. Публ. биб. Q. XVII, № 200, л. 242–5.


Источник: Внутренние вопросы в расколе в XVII веке : Исслед. из нач. истории раскола по вновь открытым памятникам, изд. и рукопис. / П.С. Смирнов. - Санкт-Петербург : т-во "Печатня С.П. Яковлева", 1898. - 504 с.

Комментарии для сайта Cackle