Записка об унии в пределах Антиохийского патриархата, представленная 26 января 1847 г. графу Протасову⁹¹

В 1540 году папа Павел III утвердил орден иезуитов. Члены сего ордена разосланы были всюду для распространения римского вероисповедания. В первой половине XVIII столетия они основали монастыри в Алеппо и на горе Ливанской. Маронитский шех Абу-Нафель, сын Абу-Надира, правителя дел при знаменитом ливанском князе Факр-ел-Дине, первый оказал своё покровительство европейским монахам на Ливане, дал им земли и дозволил завести училища. За это папа сделал его кавалером, а французский король пожаловал ему орден и сделал его своим консулом в Бейруте, тогдашней столице ливанского княжества. С тех пор иезуиты постепенно и терпеливо начали приготовлять унию в Сирии, в недрах церкви православной. Изучая арабский язык, принимая одеяние и обычаи страны, пользуя больных, помогая неимущим, благодетельствуя бедным архиереям, они так ловко вкрались в доверенность православного клира и народа, что даже проповедовали в церквах в Дамаске, Сидоне и Алеппо. Посещая эти города, они обыкновенно останавливались у православного патриарха и у архиереев его и, пользуясь их вниманием и ласками, знакомились с православными семьями и говорили им о величии Франции и о других западных державах и о папе римском, как о некоем покровитель и благодетеле всех церквей, умалчивая о разности догматов. Невежество и бедность сирийского духовенства, частые расколы патриархов и партий в клире и народе, неумение константинопольской церкви помирить и уничтожить эти партии, соседство маронитского сильного племени, которое в 1600 году обновило союз свой с Римом, всё это благоприятствовало иезуитам и их цели. В Алеппо, Бейруте и Сидоне поселились европейские негоцианты и консулы. Многие из туземцев служили в консульствах и конторах переводчиками, факторами, прислужниками, ещё бо́льшая часть пользовалась покровительством посольств французского, венецианского и генуэзского на основании прежней торговой системы Турции. Эти посольства снабжали подданных турецких бератами и фирманами, коими представлялись им торговые права европейцев и покровительство консулов. Таким образом, с ведома Порты составлялось в Сирии туземное купечество из христиан, привилегированное от римско-католических держав и следственно к ним признательное. Чувства уважения и благодарности богатых купцов к этим державам, естественно, перешли и к многочисленным бедным семействам, кои жили заказами сих купцов. А в этой-то воде иезуиты и ловили рыбу. Они льстили самолюбию богачей и угождали их страстям, указывая на лучший устав церкви римской, которая разрешает в посты есть рыбу, молоко и масло, дозволяет браки в ближайших степенях родства и на четвёртый брак смотрит, как на законный, а не как на терпимое любодеяние и проч. Богачи и наипаче отлучённые от церкви за четверобрачие полюбили эти обаяния и начали папежствовать, но сначала скрытно. А известно, что от богатых развращаются и бедные.

При патриархе Макарии, бывшем в России, который управлял сирийской церковью с 1648 г. по 1672 год, в Дамаске проживал иезуит Малинье (Maligné). Приняв на себя личину кротости, незлобия, миролюбия и простоты (а был весьма учён и хитёр), он снискал благосклонность и любовь сего патриарха.

Ходил к нему почти ежедневно и беседовал с ним дружески. Потом он вкрался в семейства православных. Эти, видя его тесную связь с патриархом, принимали и угощали его радушно. Макарий узнал о сношениях его с христианами, но ни ему, ни им не препятствовал видеться, обманутый глубоким притворством иезуита. Преемник патриарха Макария, 18-летний внук его Кирилл, зная великую дружбу Малинье с дедом своим, принимал его к себе ещё с бо́льшим усердием; тогда входы иезуита в патриархию и в дома православных сделались ещё чаще; и с тех пор этот лжеучитель начал проповедовать о римской вере и о папе и вскружил тёмные головы христиан. К несчастью, в это время шумели партии Комаров и Скнип, и два патриарха, Кирилл и Афанасий, переписывались с двором римским, и получали от него подарки. Так посеяны были плевелы унии в Дамаске!

Французские и венецианские купцы, поселившиеся в Сидоне, с помощью своих священников и иезуитов обратили в унию православных жителей сего города и окрестных деревень в 1700 году, так что с той поры ни угрозы, ни проклятия антиохийских патриархов не могли поколебать их приверженности к римской церкви. Тогда в Сидоне был епископом Евфимий, прозванный за учёность палатой знания. Он свёл знакомство и дружбу с римскими монахами и через их посредство отправил своего племянника Серафима в Рим для образования. Антиохийский патриарх Кирилл, по неудовольствию на сего епископа, заключил его в крепость Сидонскую; но он успел освободиться оттуда и явно признал главенство папы и западные догматы. Преемник Кирилла Афанасий жаловался на него Порте и получил от неё фирман 1135 года турецкого о низложении Евфимия; но этот фирман, первый против унии, остался недействительным. Ибо Евфимий скрылся на Ливане и построил там монастырь во имя Спасителя (Дер-Мухаллес) в трёх часах пути от Сидона на северо-восток, в 1721 году, с той целью, чтобы открыть в нём училище для монахов и приготовить их к проповедованию римских догматов. Проча на своё место племянника своего иерея Серафима, он написал для него книгу под названием «Светлый путь», в которой выразил своё единомыслие с Римом.

По смерти Кирилла остался на патриаршем престоле соперник его Афанасий (1720–1724 г.). Он прибыл из Алеппо в Дамаск и, узнав, что всё имущество патриархии расхищено родственниками покойного Кирилла, отлучил от церкви всех святотатцев. Наблюдая за движением умов, он убедился, что плевелы, посеянные иезуитом Малинье и ему подобными лжеучителями, начали возрастать; ибо весьма многие дамаскинцы тайно уклонились от православия и уже называли себя католиками, а своих собратий – схизматиками. Невозможно было искоренить зло. Патриарх возвратился в Алеппо.

Митрополия алеппская вдовствовала. Патриарх Афанасий рукоположил в митрополита уроженца алеппского Герасима, к несчастью, тайно задержанного унией вместе с многочисленной и богатой роднёй его, но рукоположил с тем условием, чтобы он выехал из Алеппо в Дамаск и пользовался бы доходами тамошней епархии. Митрополит уже собирался в дорогу; но алеппские христиане, недовольные патриархом за отречение его от папизма и желая удалить его в Дамаск, чтобы без него удобнее было приобщиться к римской церкви вместе с Герасимом единомышленным, по наущению иезуитов и капуцинов, удержали его и перестали посещать патриарха, а к своему митрополиту учащали. Тогда Афанасий, смущённый, опечаленный, показал вид, будто отправляется в Дамаск, а на самом деле отплыл в Константинополь. Здесь он известил Великую Церковь о неправомыслии Герасима и христиан алеппских и успел посредством Порты сослать сего митрополита в ссылку на остров Лимнос. Съездив в Валахию за милостыней, патриарх возвратился в Алеппо. Алеппинцы дрогнули, но по совету римских монахов встретили его торжественно. Эти монахи, как хамелеоны, переменяли свой цвет, смотря по обстоятельствам. В дни бессилия патриарха Афанасия они побуждали православных объявить себя католиками, а когда почувствовали его могущество, то говорили им: «Будьте покорны вашему патриарху, молитесь в своих церквах, исповедуйтесь у своих духовников, ведь между вами и нами не велика разница, только употребляйте рыбу по средам и пяткам; рождественский пост продолжайте 25 дней, а Петров 12 по числу апостолов, и довольно с вас». Богатые купцы, по причине недостатка снедей в посты и наипаче из чревоугодия, охотно слушали западных фарисеев. Патриарх знал это, но не мог ничего сделать и только чувствовал, как у него горело сердце.

Между тем тиро-сидонский митрополит Евфимий умер. Племянник его Серафим с богатыми подарками отправился в Алеппо к патриарху Афанасию и просил себе у него дядиной митрополии. Но патриарх, зная его латиномыслие, не принял его подарков и другого посвятил в митрополита сидонского. Тогда Серафим, дыша гневом и желая во что бы то ни стало получить епископство, отправился к ливанскому князю Хайдару (первому из фамилии Шааб), задарил его деньгами и упросил, чтобы он приказал бейрутскому митрополиту и армяно-католическому ливанскому архиерею посвятить его в епископа. Оба архиерея были призваны князем, и им приказано было, под опасением опалы, рукоположить Серафима, хотя в деревню, за неимением епархии. Воля эмира была исполнена. Серафим ушёл на Ливан в округ Ксеруанский и там посеявал плевелы; потом он поселился в монастырь Спасителя, построенный его дядей, и собрал в него монахов из Дамаска и из других мест.

Патриарх Афанасий скончал свою тревожную жизнь в 1724 году. С сего времени начинается открытая и упорная борьба унии с православием.

Как только разнёсся по Ливану слух о смерти патриарха Афанасия, то отпадшие в унию тотчас избрали на его место епископа Серафима; и он, задарив дамасского пашу, немедленно явился в Дамаск, как патриарх, и получил от паши почётную шубу. В сопровождении турецких солдат и единомышленных христиан он вышел, по обычаю, в патриаршую церковь и на троне выслушал краткую литию. На ектеньи и многолетии именовали его Кириллом, вместо Серафима, по древнему обыкновению переменять имена при получении патриаршего сана. Тогда же в церкви провозгласили пять униатских догматов:

1) папа есть глава церкви;

2) он непогрешим;

3) его одного надобно вспоминать на литургии;

4) Дух Св. исходит от Отца и Сына;

5) есть чистилище.

Многие из православных дамаскинцев, то по страху, то по легковерию, признали Кирилла патриархом, а другие перестали ходить в церковь. Самозваный патриарх писал ко всем архиереям антиохийского престола грамоты, в коих извещал их, что он избран патриархом, и повелевал им возглашать его имя в молитвах и повиноваться ему, а непослушным угрожал лишением епархий. Но ни один из них не отвечал ему. Напротив, они известили Великую Церковь о смерти патриарха Афанасия и о самозванстве Кирилла и просили прислать к ним патриарха как можно скорее.

В Константинополь избрали Сильвестра, который служил иеромонахом при патриархе Афанасии, вызвали его с Афонской горы, рукоположили 1724 года, сентября 27 дня и, снабдив его обычными грамотами, бератом Порты и фирманом касательно изгнания Кирилла, отправили в Алеппо. А униатский патриарх, узнав о сем, похитил из церкви и патриархии всю лучшую ризницу и утварь, какую патриарх Макарий вывез из России, также библиотеку и архив, и убежал в Дер-ел-Камар, столицу ливанского князя, и с его дозволения поместился в монастырь Спасителя (Дер-Мухаллес). Между тем Сильвестр прибыл в Алеппо и вскоре отправился отсюда в Дамаск. Здесь многие из православных отреклись от унии и получили от него прощение. По прошествию двух месяцев патриарх отправился обозревать епархии и, спустя полгода, возвратился в Алеппо, где и намеревался жить по примеру учителя и предместника своего Афанасия.

Уния распространялась в Сирии как гангрена. В 1725 году половина православных жителей Илиополя признала римские догматы, и с тех пор начались там распри, ненависть и вражда между православными и униатами. Победа постоянно оставалась на стороне последних. В наше время нет ни одного семейства православного в Илиополе, а униатов много, и там пребывает их архиепископ.

Патриарх Сильвестр, с самого начала пребывания своего в Алеппо, заметил шатание веры в православных гражданах и стал сильно обличать их и настаивать, чтобы они строго соблюдали посты и не принимали бы к себе римских монахов, потом начал угрожать, что если кто будет нарушать уставы церкви, того он предаст турецкой власти для наказания; и действительно, некоторых упорных и латиномыслящих заключил в тюрьму. Патриарх думал этим устрашить и спасти заблудших; но только возбудил вражду против себя, так что все склонные к унии перестали ходить в церковь и к нему самому. Сильвестр продолжал действовать силой, а униаты сговорились убить его, и убили бы в одном саду, если бы он не успел броситься в реку и переплыть её. Патриарх скрылся в деревне Итлип, а оттуда тайно отплыл в Константинополь.

Алеппинцы, не зная, где он находится, и предусматривая беду в будущем, писали к цареградскому патриарху и синоду его и обвиняли Сильвестра в том, что он уничтожает и бьёт их священников, а их самих отдаёт туркам на истязание и устрашает ссылкой и смертью, называя их франками; присовокупили и то, что они остаются в вере православной, но, будучи не в состоянии переносить обиды и неправды патриарха, изгнали его и более не примут его. Наконец, просили прислать из Константинополя какого-нибудь архиерея для поверки их жалобы и вместе для управления их епархией.

Сильвестр прибыл в Константинополь и объявил всё, что сделано с ним в Алеппо. Но Великая Церковь на этот раз приняла кроткие меры и с согласия Сильвестра отправила в Алеппо епископа Григория с письмами. Антиохийский патриарх уехал в Валахию и Молдавию за сбором милостыни для престола, обедневшего от расколов Кирилла, Неофита и Афанасия, и оставался там 6 лет, а епископ Григорий прибыл в Алеппо и принят был достойно его звания и назначения. Алеппинцы начали ходить в православную церковь и в дом архиерея. По прошествию двух лет он уехал в Константинополь, где и донёс патриарху и его синоду, что он ничего другого не заметил в Алеппо, кроме того, что христиане едят рыбу в постные дни, Великий пост продолжают только 15 дней⁹², Петров 12, и что это отступление происходит от местной скудости в пище. Это было в 1729 году.

По отбытии епископа Григория, алеппинцы выпросили себе у Великой Церкви сосланного на Лимнос митрополита Герасима, и он, прожив 5½ лет в ссылке, возвратился в Алеппо. Хотя он и не оставил своего заблуждения, но по лицемерию воспоминал на литургии имя патриарха Сильвестра и сближался с православными архиереями Сирии. Алеппинцы ходили в православную церковь. Но латинские монахи, по тайному дозволению Герасима, не переставали учить в домах западным догматам.

Патриарх Сильвестр возвратился в Дамаск из Молдавии и Валахии в 1731 году. Но, спустя несколько дней, опять оставил престол свой по причине тревог и беспокойств от униатов и по обозрению своих епархий удалился в Константинополь, где и пробыл довольное время. В начале 1733 года он опять возвратился к своей пастве. В это время, по сказанию очевидца, нашего незабвенного Барского, бо́льшая часть христиан дамасских отшатнулись от догматов восточной церкви и всякий день готовы были убить святейшего патриарха, клеветали и продавали его турецким судьям. Учитель из Триполи, красноречивый о. Иаков, много раз проповедовал в церкви для утверждения православных и обличал униатов, но бесполезно. Ибо сердца их развращены были учением иезуитов. Патриарх, видя их нераскаяние и непокорность, послал сего Иакова по всей Сирии проповедовать и утверждать благочестие.

В Алеппо православие с году на год ослабевало, а уния усиливалась. Митрополит Герасим устарел. Алеппинцы искали на его место другого. Желанный им нашёлся.

Некто Мансури, родом из Алеппо, искусный лекарь, принял исламизм в Константинополе и сделался лейб-медиком при дворе. У него был брат Михаил, иеромонах Белемендского монастыря, тайный ревнитель унии. Алеппские униаты, узнав о возвышении Мансури, без ведома митрополита Герасима вызвали к себе этого иеромонаха и, обещав ему митрополию алеппскую, упросили его писать к брату, чтобы он выхлопотал у Порты независимость алеппской епархии от антиохийского патриарха, с условием платить установленную дань за эту епархию непосредственно самой Порте (255 пиастров и 60 визирю) и относиться прямо к ней по делам. При письме Михаила отправлены были богатые подарки. Мансури успел сделать всё, что желали алеппские униаты. Тогда они, сперва ласками и обещанием пенсии, а потом угрозами заставили престарелого Герасима отречься от престола и рукоположить на своё место Михаила; и он вместе с епископом Игнатием, изгнанным из Эмессы за унии, рукоположил его и переименовал в Максима по желанию народа. Вскоре после сего Герасим отправился в ксеруанский горный округ, в монастырь архангела Михаила, и там окончил свою жизнь. А Максим явно исповедал 5 униатских догматов и начал преследовать в Алеппо православных, бедных подкупать, богатых обольщать и проч. Соборной церковью овладели униаты. Сильвестр знал всё это, но ничего не мог сделать, пока был в силе ренегат Мансури. Так прошло 7 лет.

По падению сего ренегата, антиохийский патриарх отправился в Константинополь и с усильным трудом и большими издержками успел возвратить алеппскую епархию и исходатайствовать изгнание Максима (1743 г.). На его место он посвятил Геннадия и послал его в Алеппо. А Максим, взяв из собора всю лучшую утварь и ризницу, убежал в Ксеруан, где присоединился к униатскому патриарху Кириллу и к прочим его епископам. Все вместе они обратили в унию довольное число православных жителей гор Шуф и Ксеруана. Геннадий, прибыв в Алеппо, нашёл там очень мало православных и только несколько времени слушали трёх священников и начал служить в соборной церкви. А униаты обедни в домах и только крещение, венчание и погребение совершали в православной церкви; а потом выпросили у митрополита три придела из числа 7 и в них литургисали ежедневно после православных; наконец, нахально овладели и всем собором, так что митрополит перестал ходить в оный. Тогда исполнились два года пребывания его в Алеппо, и он отплыл в Константинополь и рассказал здесь патриарху Сильвестру всё, что сделали униаты. Патриарх был недоволен им за то, что он позволил униатам ходить в соборную церковь, и на место его рукоположил Софрония, священно-проповедника иерусалимского, а сам отправился в княжества.

Во время отсутствия Сильвестра, униатский патриарх Кирилл, по совету римских монахов, собрал в свою пользу довольное число заручных одобрений христиан, и они подали прошение Порте о том, что патриарх Сильвестр оставил престол свой, и что они на место его избрали Кирилла, которого и просят утвердить патриархом. Издержав довольное количество денег и посулив взносить в султанскую казну ежегодную дань от патриаршего престола (250 пиастров), чего прежде не бывало, они получили берат Порты, которым Кирилл признан был патриархом, а Сильвестр отставлен. Наместник Кирилла предъявил сей берат дамасскому паше Асаду и во имя нового патриарха занял церковь и патриархию 21 июля 1745 года. Но недолго униаты торжествовали. Ибо 22 августа того же года приехал в Дамаск чиновник Порты с повелением низложить и изгнать Кирилла и признавать патриархом Сильвестра. Тогда-то православные возрадовались и с музыкой ходили по городу, и сатирами мстили униатам. Вскоре прибыл туда и полномочный наместник Сильвестра, аданский архиепископ Никифор, и в силу указов Порты возвратил и церковь, и патриархию, но принявших унию не мог принудить указами к обращению в православие. Униаты, задарив деньгами турок, продолжали совершать богослужение по-прежнему в монастыре францисканцев и в домах.

В отсутствие патриарха уния успела вторгнуться в Бейрут. Эту заразу принёс туда священник, прозываемый Телал. Под личиной православия он скрывал папежство и проповедовали христианам, что не грех есть рыбу в великий пост, что многие посты излишни, да и не нужны для мирян, что соборные правила ничего подобного не заповедуют, и потому-то мирянам не дозволяется читать их. Нашлись многие последователи Телала и между ними всё семейство Дахан. Один из сего семейства, по имени Георгий, занимая важную должность при ливанском князе и пользуясь благосклонностью его и эмиров, успел сделать священником одного родственника своего Феодосия и овладел северным приделом бейрутского собора. И этот Феодосий служил там обедни отдельно от православных к величайшей печали бейрутского митрополита Неофита, от которой он ослеп. В это время прибыл в Бейрут Кирилл и был принят униатами как патриарх. Упомянутый Георгий Дахан, задарив ливанского князя Мальхема, отнял у православных всю церковь, и они, не имея никакой защиты и помощи, возверзли печаль свою на Господа. По просьбе Дахана Кирилл с двумя ливанскими епископами, маронитским и иаковитским, рукоположили Феодосия в бейрутского митрополита, и при рукоположении заставил присутствовать и слепого Неофита в омофоре и епитрахили. Но спустя 7 дней после сего он узнал о своей ссылке и скрылся на Ливане с новопосвящённым епископом, и там начал строить монастыри и собирать иноков. А православные возвратили собор. Но никто из униатов не ходил в оный.

В 1747 году патриарх Сильвестр, находясь в Дамаске, созвал к себе в патриархию всё духовенство и почётных христиан и долго поучал их православию и необходимости хранить церковные заповеди, и наконец, назвав себя несчастным оттого, что принуждён делать снисхождение касательно браков и дозволять причащение нарушающим посты, разрешил и благословил есть рыбу по средам и пяткам, впрочем, тогда только, когда в эти дни по уставу случится память святого со славословием. По окончании поучения патриарх заплакал. А священники и христиане обещались хранить его заповедь и соблюдали её несколько дней. Но когда патриарх выехал из Дамаска для обозрения некоторых епархий, тогда священник Моисей, эконом дамасской церкви, с согласия некоторых бессовестных христиан, начал петь славословие в каждую середу и пятницу, чтобы иметь предлог есть рыбу по заповеди патриарха. Когда Сильвестр возвратился в Дамаск и узнал о бесчинии сего эконома, то позвал его к себе и хотел усовестить его. Но о. Моисей непрестанно противоречил ему, говоря слова Спасителя: «Не входящее во уста, а исходящее из уст сквернит человека». Сильвестр, разгневавшись, выгнал его из патриархии; а в следующее воскресенье, по окончании Евангелия, с патриаршего трона долго поучал народ о посте и в заключение сказал: «Как орган Духа Святого глаголю вам: всякий не постящийся в середу и пяток, кроме Господских и Богородичных праздников и кроме болезни, кто бы он ни был, да будет отлучён от Св. Таин, и священник, причастивший такового, да будет запрещён. И ныне же я лишаю священства эконома Моисея, как виновника соблазна в церкви, благословившего многие незаконные браки и не повинующегося моему недостоинству».

После сего сделалось смятение и большой шум в церкви. Эконом Моисей в ярости устремился на патриарха, и Бог знает, что сделал бы с ним, если бы не удержали его христиане. А родственники Моисея, столпившись среди церкви, поносили патриарха и кричали, что они не признают его пастырем, что патриарх их есть папа римский и проч. После литургии патриарх призывал почётных христиан и эконома на суд; но Моисей не только не явился к нему, но в тот же час пошёл в дом одного родственника своего и служил там обедню, вспоминая в молитвах римского папу. Алеппские купцы-униаты и римские монахи, узнав о сем происшествии, ободрили Моисея и обещали ему защиту, лишь бы он не мирился с патриархом. С сих пор уния ещё более распространилась в Дамаске и в окрестностях; ибо все отлучённые от церкви за четвероженство или незаконность браков, все привыкшие нарушать посты, все священники и монахи, запрещённые за разные вины, прибегали к Моисею и к униатскому патриарху Кириллу и, нося греческие рясы и камилавки, обходили деревни и обманывали простые души.

Патриарх, видя, что никакие меры не удаются, и, опасаясь за жизнь свою, перестал действовать. Униатские священники продолжали тайно служить литургию в домах у францисканцев, а крещение, венчание и погребение совершали в православных храмах и по обычаю продолжали давать патриарху и архиереям часть от своих доходов за совершение сих треб. В Дамаске половина христиан отпала в унию.

Между тем митрополит Софроний доблестно подвизался в Алеппо. Он весьма часто проповедовал и поучал народ православию. Слушать его собирались и униаты, и показывали вид, будто полюбили его чрезмерно. Желая ходить в соборную церковь, как и при Геннадии, они несколько раз просили Софрония дать им приделы для богослужения; а когда получили решительный отказ, тогда начали поносить его и даже научали детей своих бросать в него камни, когда он идёт в церковь или выходит из неё. Митрополит, видя такое бесстыдство и презрение, подал прошение Садедуин-паше, в котором объяснил все дерзкие поступки униатов и просил защиты. Паша отрубил головы одиннадцати униатам, почётнейшим в Алеппо, впрочем, не столько по жалобе митрополита, сколько за буйство. Народ усмирился, но это несчастие, приписанное митрополиту, усилило вражду униатской секты к православному духовенству. Случилось, что паша выехал из Алеппо далеко на встречу с поклонниками, возвращавшимися из Мекки. В его отсутствие униаты задарили мусселима и, устремившись в митрополию, наругались над Софронием, оплевали лицо его и заперли в теснейшей комнате во дворе митрополии. Нарочитые стражи день и ночь стерегли его, чтобы он не убежал и чтобы никто из православных не освободил его. Собираясь на дворе митрополии, униаты шумели, поносили митрополита, скрежетали на него зубами и плевали через маленькую дверь, а дети их бросали в него камешки и кричали: «Выйди, выйди, злодей, ступай в церковь говорить проповеди». Горе было какому-либо православному, который, хотя случайно, проходил мимо митрополии. Униаты хватали его и бесчестили, говоря: «Ты пришел видеть владыку; а мы погребли его живого, да и всех вас скоро сотрём с лица земли». Кроткий митрополит 4,5 месяца безвыходно сидел в этом заключении и терпел поругания и все нужды, и он умер бы от голода, если бы не сжалилась над ним одна православная христианка, жена покойного Иоанна Илиаса. Она вместе с маленькой дочерью своей ежедневно вмешивалась в толпу женщин, приходивших смотреть на страждущего архиерея; и обе они приносили в пазухе что-нибудь съестное и украдкой бросали оное через дверцы злополучному митрополиту. Наконец промчался слух, что паша возвращается в Алеппо. Униаты предложили митрополиту, пусть даст собственноручную расписку в том, что он добровольно удаляется из Алеппо, и что если вздумает возвратиться, то обязывается уплатить паше 17.500 пиастров. Страдалец тотчас дал требуемую расписку и в тот же день выбыл из Алеппо в Константинополь. А униаты написали к Максиму; и он прибыл к ним и занял митрополию и собор.

Патриарх Сильвестр, сведав о сем, не знал, что делать с врагами, и благословил православных устроить церковь в доме Илии Фахри, логофета антиохийского престола.

Прошло более 4 лет по удалению митрополита Софрюния из Алеппо. Во всё это время униаты торжествовали. Дабы их уничтожить и возвысить православных в Алеппо, для сего цареградский патриарх и синод придумали последнее средство, именно, подчинить алеппскую митрополию Великой церкви. Это средство предложено было Сильвестру; и он без отговорок и ограничений отдал просимую митрополию, а цареградский патриарх уведомил о сем Порту. В Алеппо посвятили протосингела Филимона в 1753 г. Тамошние униаты приуныли, их архиерей Максим опять убежал в Ксеруан. А Филимон прибыл в Алеппо и взял от униатов собор; но нашёл только одного престарелого священника и очень мало православных, из коих двое оказались едва-едва способные к священству. Униаты не смели вступить с ним в борьбу, но продолжали тайно служить обедни в домах, а прочие требы совершали в соборе и давали узаконенные доходы православному митрополиту. По прошествию 9 лет Филимон отправился в Константинополь и там жил довольное время.

Патриарх Сильвестр скончался в Дамаске 1766 года марта 13 дня. Сорок два года он управлял сирийской церковью среди страшных треволнений, опасностей, скорбей, поношений, лишений.

По смерти его православные архиереи не могли единодушно избрать из среды себя патриарха и потому просили Великую церковь назначить им бывшего митрополита алеппского Софрония. Но он отказался от патриаршества. Тогда цареградский первосвятитель Самуил, не спросившись сирийских епископов, поставил им патриархом алеппского митрополита Филимона в 1766 году в месяце апреле.

Филимон, прибыв в Дамаск, созвал собор из подведомых ему архиереев, и на соборе были постановлены следующие 11 правил:

1) Архиереи избираются синодом, а не одним патриархом.

2) Если будет подано прошение на архиерея, то да не судится он без расследования синода.

3) На время отсутствия патриарха, наместник его в Дамаске поставляется с ведома синода, и он не должен быть мирянин.

4) Избранные попечители каждой епархии да повинуются начальникам своим, в чём следует.

5) Так называемая симония, т. е. хиротония за деньги да не бывает.

6) Каждый архиерей да распределяет своё имение в духовном завещании, отказывая большую часть оного своему престолу.

7) Архиерейские одежды, постели и кухонная посуда по смерти архиерея остаются в митрополии, а всё прочее да остаётся престолу.

8) Всякое церковное дело да совершается с ведома синода, а не по мнению одного кого-либо.

9) По смерти патриарха, да не определяется другой без испытания синода, состоящего из архиереев патриаршего престола; всякий патриарх, определённый иначе, да не приемлется.

10) Патриарх не имеет права отречься от престола по одной своей воле, на его отречение нужно согласие синода.

11) Доходы и расходы патриаршего престола да записываются в книге со страхом Божиим и без всякой утайки.

Эти правила, подписанные патриархом и всеми архиереями, посланы были в Константинополь, где и подтверждены патриархом кир Самуилом и приняты Великой Церковью, как каноны Св. Синодов.

После сего собора патриарх Филимон отправился в Алеппо и рукоположил Неофита в митрополита 1767 года апреля 1 дня. При сем митрополите успокоились православные, ибо он обращался с униатами терпеливо, ласково, добродушно. А патриарх Филипп отъехал в Лаодикию, где и скончался того же года июля 5 дня.

По смерти его сирийские архиереи опять не согласились между собой в выборе патриарха: одни желали бейрутского Иоанникия, другие тиросидонского Макария, а иные триполийского Парфения. Посему опять просили посредства Великой церкви. Цареградский святитель Самуил произвёл им в патриарха иерея Даниила 1767 года августа 6 дня. Даниил прибыл в Дамаск. Но некоторые из сирийских архиереев сначала не воспоминали его в молитвах, говоря, что он сделан патриархом без их согласия, но потом признали его своим владыкой.

В 1772 году русская эскадра осаждала Бейрут. Православные убежали на Ливан вместе с архиереем своим; а их дома и лавки пострадали от осады. Но когда ливанский князь Юсеф Шааб откупил у русских город Бейрут за 300.000 пиастров, коих половину взял с христиан, тогда они опять поселились в своих развалинах в 1774 году. Но недолго наслаждались покоем. Ибо латинские и униатские монахи возбудили против них Гандура, чиновника ливанского князя, подстрекая его ревность к распространению папских догматов и обещая ему за то царство небесное. Гандур иных православных ласкал, многим обещал благосклонность ливанского князя, иным угрожал и таким образом многих на горах Шуфе и Ксеруане привлёк в унию и отдал им много православных церквей; а двух старшин православных, Абдаллу Мелека и Асада Лазаря, умертвил под тем предлогом, будто бы они были возмутители и наветники. Но Бог услышал воздыхания и молитвы православных и потребил от лица земли гонителя их Гандура рукой ужасного Джеззара паши, который удавил его. По смерти его православные возвратили свои церкви, а из униатов многие приняли прежний закон. Это случилось до 1791 года.

Между тем патриарх Даниил успел обновить церковь в Дамаске и починить Сайданайский женский монастырь. Дамасские униаты, видя его смирение и старость, крайне беспокоили его; и он ушёл от них в Константинополь (1792 г.), где, по совету и настоянию Великой Церкви, отрёкся от патриаршества с получением ежегодной пенсии 1.000 пиастров из доходов антиохийского престола. На его место в том же году назначен был Анфемий, который и патриаршествовал 22 года (1792–1813 г.).

Во время святительствования Анфемия успехи унии приостановились от того, что папа Климент XIII уничтожил иезуитский орден, от того, что французская революция отвлекла внимание римского двора от восточной церкви, и от того, что Порта строгими мерами воспретила во всей Турции сношения раиев с франками и уничтожила все привилегии посольских бератов. Кроме сего, по смерти учёного униатского епископа Германа, на Ливане нашлись сочинения его, опровергавшие западные догматы и честолюбивые притязания римского двора и защищавшие восточное православие.

Эти сочинения поколебали многих униатов, и сильная партия в духовенстве и народе убоялась своих заблуждений и помышляла о воссоединении с православной церковью.