А. С. Стурдзе от 7 апреля 1847 г.

Из писем ваших видно, что вы примечаете ветшание челна, на котором плывете по морю житейскому к небесному пристанищу; а мир все еще набрасывает на этот челн разный тяжелый и ломкий груз свой и вас беспокоит. Что мне сказать вам в утешение или назидание, мой друже? Случилось очень давно то, что я хочу сказать вам. В Карфагене была св. дева, по имени Реституя. Нечестивый судия сего города Прокул, лютый гонитель тамошних христиан, никакими мучениями не мог принудить ее отречься от Христа, которому она обручила свою душу и посвятила свое девство. Наконец он приказал наполнить один челн смолою, серою и другими возгораемыми веществами, посадить в него Реститую, зажечь и пустить его по морю. Приказано и сделано. Огонь вспыхнул, но опалил и умертвил палачей. А св. дева осталась невредимою. Челн понес ее по морю. Там она предала Богу дух свой с молитвой. Челн же, правимый силою Божиею, пристал к берегу близ Неаполя. Тамошние христиане набожно приняли драгоценные останки мученицы и перенесли их в свой город. Впоследствии Константин Великий построил над ними великолепный храм. Применяю к вам это умилительное сказание. Мир, как Прокул, мучит вас разными прилогами. Но хотя бы он разжег против вас все страсти людские и устремил все треволнения житейские, вы дерзайте о имени Того, кто победил мир; ибо Он всякий пламень претворит в росу и все волны утишит ради души, в которой восстановлен его образ и которая любит его, как мученица карфагенская. Все в мире преходит как дым. Один союз с Господом вечен. С ним бы плыть по житейскому морю и с ним бы войти в небесное пристанище: вот это приобретение, а все прочее суета, дым, пар, тень.

Известия из Сирии печальны. Но, кто знает, может быть, Богу угодно успокоить страдальческие племена Востока единением веры под хоругвию церкви римской. Мы не помогаем им, не будем же и препятствовать апостолам и диакониссам сей церкви исполнять дело Божие. Весть об умножении епископов в Греции обрадовала меня, а о назначении им жалованья опечалила. Ибо они будут не пастыри, а наемники, не друзья семейств, а приставники их, без проявления духа и силы. Не сказали бы о них то же, что говорил Фома Аквинат папе Урбану IV. Однаждый сей богослов пришел к сему первосвященнику и увидел, что он пересчитывает золото и серебро. «Никто теперь не будет говорить, что у нас нет денег», сказал Урбан, улыбаясь. «Зато никто не скажет, что преемник апостолов силен воззвать к расслабленному: востани, возьми одр твой и ходи», возразил Аквинат печально. Не берусь теперь отвечать вам на вопрос о крещении или некрещении иноверных христиан. Когда буду иметь досуг, тогда постараюсь составить себе определенное понятие об этом пререкаемом предмете. Учение есть страсть моя. Я живу головой и подоблюсь пустынной пальме, у которой листья и плоды видны только на самой вершине. Мне мнится, что в раю серафимы читают св. книги христианину ученому. Не больное ли у меня воображение? С 28 марта я немоществую, и ваше письмо застало меня на одре болезненном. Теперь мне легче, но все еще я слаб и только одна любовь к вам заставила меня приняться за перо. Помолитесь о мне, да укрепит меня Отец всякия утехи и да переплавит мою душу. Приветствую всю домашнюю церковь вашу.