Елисавете Павловне Эйлер от 27 июня 1857 г.

Много утешило меня письмо ваше от 20 мая. Вы надеетесь вместо меня и за меня и верите, что «Государь не оставит меня по великому милосердию своему». Ваша вера оправдалась, и надежда осуществилась. Припомните, я уже писал вам, что Господь милует меня.

Но ваше нетерпеливое ожидание успокоения моего в Ораниенбауме не сбылось. Видно, Бог скорее подает нам блага духовные, нежели вещественные, скорее врачует душу, нежели тело. Хвала Ему за все!

Распоряжайтесь книгами моими, как хотите. Прикуйте их к небу, закопайте в землю, опустите в море, оставьте в Ниццкой больнице; я согласен на все, лишь бы ваша свобода не стеснялась моей волей.

На клир наш новая невзгода. На место преосвященного Макария, ректора академии, назначен живший со мною в Иерусалиме Феофан, qui nʼa dʼautre mérite quʼun extérieur composé¹⁷⁶. Все здесь знают, что он односторонен и умеет только вышивать шелками и бисером, чему с любовью учился у известной вам г-жи Меркуровой, и все удивляются назначению его. Общее удивление разделяю и я и глубоко сожалею о том, что хотят затмить у нас и без того не блестящее просвещение духовное. Инспектора здешней академии духовной архимандрита Кирилла принуждают ехать в Константинополь в качестве священника при тамошнем посольстве нашем, не смотря на его даровитость, ученость (он доктор богословия), твердость в православии и неукоризненную жизнь. Увы! пришло горе умам! С сих пор не ожидайте ни богословов, ни проповедников, ни писателей духовных, хотя в академии и не устроятся станки для вышивания.

Были у нас мученики за веру, теперь мучат наших за науку.

Не спрашивайте меня, откуда тьма? Почему призраки являются на месте существ живых? И чего должно ожидать от них в ограде нашей церкви? Я не умею, не хочу, не могу отвечать вам. Я дерево, из которого однако льются слезы…

Однажды некто¹⁷⁷ говорил мне, что если засеют Россию иезуитами, то все-таки вырастут казаки. А кто вырастет, если засеют ее дураками? Орангутанги? Избави нас, Господи, и от иезуитов, и от орангутангов-митрополитов.

Я нахожу теперь величайшее утешение в чтении превосходного сочинения, Vie des pères des déserts dʼorient avec leur doctrine spirituelle par Marin, которое советую читать и вам. Прежде я перелистывал это сочинение, но для одной любознательности, а теперь перечитываю его для назидания себя и с трепетом узнаю, что я еще и не начинал спасаться.

Святые отцы, живя духовно, так хорошо знали душу с ее слабостями и совершенствами, что только у них и можно научиться назначению себя самого, без которого навек останешься во тьме, в нечистоте и без союза с Богом.

Выписываю несколько строк, чтобы дать вам понятие о духовном брашне святых отцов.

Voici les marques extérieures de l’orgueil. Il rend d’abord le ton de notre voix élevé, notre silence sombre et amer, nos rirs éclatants et immodérés, nos tristesses déraisonnables, nos réponses aigres, nos discours légers, nos paroles sans poids, sans discernement, sans gravité; il nous rend impatients, sans charité, hardis à faire outrage aux autres, sensibles à ceux que nous reçevons, incapables de reçevoir un avis et de souffrir une réprimande, impuissants à résister à notre propre volonté, inflexibles pour nous soumettre à celle des autres, toujours opiniâtres à soutenir nos sentiments, et jamais en état de nous rendre à ceux de nos frères; ainsi nous devenons incapables de conseil et de conduite, et nous osons avoir plus de confiance en notre propre jugement qu’en celui de notre supérieur.

Sur la colère.

Nous pouvons nous mettre en colère seulement contre notre colère même, contre nos mauvais désirs, contre nos défauts, contre nos passions, ce qui se fait, quand nous tâchons de corriger par une componction salutaire les dérèglements de notre coeur. Mais que peut-on dire de ceux, qui au lieu de s’élever contre eux-mêmes par ces sentiments de componction, s’irritent contre les autres et bien loin de terminer leur colère avant que le soleil se couche nourissent plusieurs jours une aversion secrète de ceux, contre qui ils sont fâchés? C’est là une véritable vengeance; et c’est de cette manière que se vengent tous les jours ceux qui n’étouffent pas leur émotion par le désir de la paix et par l’amour de la douceur, mais par la seule impuissance où ils se trouvent de se venger.

Les rémèdes contre la colère sont: 1) de n’en souffrir aucun sentiment volontairement dans le coeur et de nous défier des ses mouvements, lors même que nous croyons qu’il est permis de nous fâcher pour quelque sujet légitime; 2) de considérer qu’en offrant notre prière à Dieu, elle n’est point reçue, lorsqu’en la faisant nous conservons la colère dans le coeurs; 3) nous souvenir de la fragilité de notre nature et de l’inconstance de notre vie; croire tous les jours que nous allons sortir de notre corps, et que nous n’avons rien mérité par notre chasteté et par nos travaux, puisque notre seule colère nous rend toutes ces vertus inutiles, et nous fait tomber dans les supplices dont le juge de tous les hommes a menacé les vindicatifs et les colères.

Sur la contemplation.

L’homme, environné d’infirmités sur la terre, ne doit pas prétendre d’y être inséparablement uni à Dieu par la contemplation. Tout ce qu’il peut faire est de savoir à quoi son esprit doit toujours tendre, et quel objet il doit se proposer pour y être toujours appliqué. Il doit se réjouir et se consoler dans son âme, lorsqu’il y pense. Il doit gémir et s’affliger, lorsqu’il s’en éloigne par de vaines distractions, et alors il doit rappeler son coeur de son égarement et redresser ses pensées pour les porter à ce divin objet.

Pour ce qui est de la contemplation de Dieu, on ne connaît pas seulement Dieu par la vue et l’admiration de son essence incompréhensible, ce qui est encore voilé pour nous et caché dans l’espérance des promesses qu’on nous a faites. Mais on le connaît ici-bas par la grandeur et l’excellence de ses oeuvres, par la considération de sa justice et par cette providence et cette sagesse, qu’il fait reluire sans cesse dans le gouvernement du monde. Ainsi nous nous élevons à lui en contemplant avec un esprit pur la conduite qu’il a tenue de siècle en siècle sur chacun des saints, qu’il a fait naître dans son église, en admirant avec une sainte frayeur cette puissance souveraine avec laquelle il gouverne, il ordonne tout; cette science infinie et cet oeil pénétrant, qui perce jusqu’au fond des coeurs sans que rien se puisse dérober à sa lumière; en nous représentant avec étonnement qu’il connaît le nombre des grains de sable et les flots de la mer; en admirant, que chaque goutte de pluie, chaque jour, chaque heure, tout le passé, tout l’avenir subsiste devant lui et est présent à sa connaissance.

Mais ce qui doit nous toucher davantage, c’est quand nous repassons dans notre esprit cette douceur et cette patience infatigable avec laquelle il souffre ce nombre infini de crimes, qui se commettent tous les jours devant ses yeux; lorsque nous faisons réflexion à l’état saint auquel il nous a appellé par sa pure miséricorde; enfin lorsque nous voyons avec un transport de joie et d’admiration, combien après nous avoir choisis pour être du nombre de ses enfants, il nous a fait naître d’ouvertures er d’occassions favorables pour nous sauver.

Veillez sur vos yeux, sans quoi ils vous trahiront bientôt par leur mobilité.

Quand vous êtes dans l’église, représentez vous que vous êtes dans le ciel; n’y parlez et n’y pensez à rien des choses de la terre.

Quand vous travaillez, sanctifiez votre ouvrage par l’oraison.

Quand vous êtes frappé de l’opulence, de la grandeur ou de la puissance des grands du monde, faites aussitôt attention à la fragilité de toutes ces choses, et vous n’en serez pas touché.

Donnez toujours la préférence à la charité du prochain, à moins que l’amour que vous devez à Dieu n’en souffrît de diminution dans votre âme.

Quand vous voulez avertir celui qui pêche, mêlez toujours dans votre admonition des paroles de douceur: vous ramollirez, pour ainsi dire, par là ses oreilles, et vous éclairerrez son coeur.

Il est bon non seulement de prier pour la remission des ses péchés, mais encore pour celle des péchés des autres; par cette prière de charité nous imitons les saints anges.

Оканчиваю это письмо любимым благожеланием вам: Благословение Господне на вас.

Перевод отрывков из книги Марена.

Вот внешние признаки гордости. Она делает тон нашего голоса повышенным, молчание наше мрачным и язвительным, смех наш громким и неумеренным, грусть нашу безрассудной, ответы наши едкими, суждения наши легкомысленными, речь нашу без веса, не осмотрительной, не серьезной; гордость делает нас нетерпеливыми, немилосердными, смелыми в нанесении оскорбления другим, чувствительными к получаемым нами оскорблениям, неспособными принять совет и вынести замечание, не могущими противодействовать своей собственной воле, не поддающимися воле других, всегда упрямыми в поддержании своих чувств и не способными сдаться на чувства других; таким образом мы становимся неспособными к принятию совета и к хорошему поведению, и мы дерзаем иметь больше доверия к собственному суждению, чем к суждению нашего игумена.

О гневе.

Мы должны гневаться только на самый гнев наш, на наши дурные помыслы, на наши недостатки, наши страсти, что и происходит, когда мы стараемся исправить спасительным сокрушением распутство нашего сердца. Но что можно сказать о тех, которые вместо того, чтобы восстать против самих себя этим чувством сокрушения, раздражаются против других и далеко не прекращают своего гнева до захода солнца, а несколько дней питают тайное отвращение к тем, на кого они сердиты. Это настоящая месть, и таким образом ежедневно мстят те, кто не подавляет своего гнева желанием мира и любовью к кротости, а только невозможностью отомстить.

Средства против гнева следующие: 1) добровольно не терпеть в своем сердце никакого чувства гнева и остерегаться его движений даже тогда, когда нам представляется позволительным сердиться по какому-нибудь законному поводу; 2) принимать во внимание, что, когда мы обращаемся с молитвой к Богу, она Богом не приемлется, если мы молясь сохраняем гнев в сердце своем; 3) помнить о бренности нашей природы и непостоянстве нашей жизни, думать ежедневно о том, что мы выйдем из нашего тела, и что мы ничего не заслужили нашим целомудрием и нашим трудом, так как один наш гнев делает все эти добродетели бесполезными и обрекает нас на мучения, которыми Судия всех людей угрожает мстительным и гневающимся.

О созерцании.

Человек, окруженный на земле слабостями, не должен иметь притязания быть здесь неразлучно соединенным с Богом посредством созерцания. Все, что он может сделать, это знать, к чему его ум должен постоянно стремиться и какой предмет он должен поставить пред собой, чтобы постоянно ему отдаваться. Думая о нем, он должен радоваться и утешаться в душе своей. Удаляясь от него вследствие суетных развлечений, он должен стонать и печалиться, и тогда он должен отозвать свое сердце из своего заблуждения и наставить свои мысли на истинный путь, направив их вновь на этот божественный предмет.

Что касается созерцания Бога, Бога познают не только зрением и преклонением Его непостигаемой сущности, это однако еще скрыто от нас и таится в надежде сделанных нам обещаний. Но на земле Его познают в величии и превосходстве Его творения, в созерцании Его справедливости и в провидении и мудрости, которые Он непрестанно проявляет в управлении миром. Таким образом мы поднимаемся к Нему, созерцая чистым умом поведение, которое Он из века в век внушал каждому из святых, порожденных Им в церкви, восхищаясь со святым страхом верховным могуществом, с которым Он правит и повелевает всем, этой бесконечной мудростью и этим проницательным взором, проникающим до глубины сердец, так что ничего не может скрыться от Его познания, представляя себе с изумлением, что Он знает количество песчинок и волн морских, поражаясь тем, что каждая капля дождя, каждый день, каждый час, все прошлое, все будущее известно Ему и находится в Его познании.

Но еще больше должно нас трогать, когда мы размышляем о кротости и неутомимом терпении, с которым Он терпит бесчисленное количество преступлений, совершающихся ежедневно перед Его глазами, когда мы помышляем о святом состоянии, к которому Он призвал нас непорочной Своей благостью, наконец, когда мы видим с порывом радости и восхищения, сколько Он, избравший нас в число Своих детей, даровал нам средств и благоприятных случаев для нашего спасения.

Наблюдайте за вашими глазами, а то они выдадут вас своей изменчивостью.

Находясь в церкви, представляйте себе, что вы на небе, не говорите там и не думайте ни о чем земном.

Работая, освящайте свою работу молитвой.

Когда вы поражены богатством, величием или могуществом великих мира сего, обращайте тотчас же внимание на бренность всех этих вещей, и они не тронут вас.

Отдавайте всегда предпочтение милосердию к ближнему, если от этого только не уменьшится в душе вашей любовь, которую вы должны питать к Богу.

Когда вы желаете увещевать грешника, присоединяйте к увещанию вашему ласковые слова; вы этим смягчите, так сказать, его уши и просветите его сердце.

Хорошо молиться не только об отпущении своих грехов, но также и об отпущении чужих грехов; такой милосердной молитвой мы подражаем святым ангелам.