прот. М. Лисицын

О древних и новых песнотворцах

Источник

Исторический очерк

(Для народных и школьных чтений)

Когда св. князь Владимир задумал переменить свою языческую веру, то послал он во все государства своих послов разведать, какая вера лучше. Обошли послы разные страны, наконец, прибыли в Константинополь, в Грецию. Были они там за службой, в храме Св. Софии Константинопольской. Служба шла торжественно: служил сам патриарх со всем клиром, а за службой присутствовал и царь со своим синклитом. И вот, посмотрев на это торжество, послы решили, что греческая вера лучше всех других. «Мы не знали, – рассказывали они св. Владимиру и его дружине, – где мы находились: на небе, или на земле. И как кто, вкусив сладкого, не захочет есть горького, так и мы, – говорили они, – не хотим иной веры, кроме греческой“.

Что же так привлекло послов к греческой вере? Пышный и торжественный чин службы? Несомненно, он имел большое влияние, но не менее пышный чин службы они могли видеть и в латинском богослужении, которое они также наблюдали. Содержание и поэтическая прелесть читавшихся и певшихся молитв? Но послы Владимира, вероятно, не знали греческого богослужебного языка, на котором исполнялись эти песнопения, а тем более не могли оценивать глубину богословского их содержания или умиляться теми образами, употребляемыми в церковных песнопениях, которые так трогают христиан.

Вернее всего, что их пленило прекрасное в то время греческое пение, подобного которому не было тогда еще на Западе.

Так вот что привело наших предков к православной вере, а за ними и всю Русь: это церковное пение. Отсюда мы видим, какое громадное значение имеет пение в истории христианской церкви.

И, действительно, следуя примеру Спасителя, церковь всегда уделяла в своем богослужении видное место песнопениям.

Спаситель вышел с учениками Своими после тайной вечери в сад Гефсиманский «воспевше“ (Мк.14:26), т. е., вероятно, с пением псалмов, как то было в обычае у иудеев, вкушавших пасхального агнца. Из пения же псалмов составлялось и первоначальное христианское богослужение. Это видно из совета св. ап. Павла, обращенного к ефесским христианам: «Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями, и песнопениями духовнымиˮ (Еф.5:18–19). Это обстоятельство объясняется отчасти тем, что первоначальными членами церкви Христовой были по большей части иудеи, а они привыкли услаждать свою душу псалмами еще в ветхозаветном богослужении. Пение в ветхозаветном богослужении составляло видную его часть. Вот почему псалмопевец Давид так часто говорит о пении: «Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте“ (Пс.46:7), или: «Пою Богу моему, дóндеже есмь“ (Пс.145:2). Из псалмов употреблялись преимущественно те, которые имели отношение к Новому Завету и прообразовали или спасение Христово, или новозаветное состояние церкви Христовой. Например, употреблялся псалом 136-й: «На реках вавилонских, тамо седохом и плакахом“... Этот псалом, составленный пророком Иеремией, пели Иудеи на развалинах Иерусалима, а также и в плену Вавилонском. Христиане одухотворили этот псалом и пели, относя его значение к небесному Иерусалиму, которого они лишаются, благодаря своим грехам. И теперь, пред наступлением великого поста мы употребляем этот псалом с тем же смыслом, пением его умиляем свою душу и располагаем ее к покаянию.

Кроме псалмов, христиане времен апостольских воспевали и другие ветхозаветные песни, применяя их смысл к новому завету. Так, употреблялась песнь Моисея, воспетая после чудесного перехода через Чермное море. Эта песнь, милая сердцу иyдeeв по ветхозаветным воспоминаниям, была применена и к новозаветным чувствованиям. Спасение от рабства египетского и от власти фараона применялось к избавлению от рабства диаволу, а чудесный переход через воды моря, послуживший к спасению Израиля, относился к водам крещения.

Употребляя и другие ветхозаветные песнопения, древние христиане также применяли смысл их к новозаветным обстоятельствам. Так, обличительная песнь Моисея, в которой он напоминает евреям о благодеяниях Божиих в пустыне: манне небесной и воде из камня, христианами применялась к таинству причащения. Или, например, песнь Анны Пророчицы, матери Самуила, применялась к состоянию церкви Христовой: как бездетная Анна была в унижении, а после рождения от неё Самуила возвеличилась, так и церковь Христова первоначально была унижаема и гонима, а затем возвеличилась и прославилась.

В таком-же прообразовательном смысле понимались и другие песнопения, заимствованные древними христианами из церкви ветхозаветной. Так относилась к самой церкви Христовой песнь Ионы пророка, а также и песнь трех отроков, брошенных в печь огненную. В обоих случаях усматривалось, конечно, торжество церкви Христовой. Как не погиб пророк Иона, не погибли три отрока, так не погибнет и церковь Христова, несмотря на все гонения на нее со стороны язычества. Сходство доходило здесь до буквализма, ибо и христиан гнали и мучили, как огнем, так и водою, и отдавали на съедение диким зверям.

Наряду с ветхозаветными псалмами, христиане уже апостольской древности употребляли песнопения, вошедшие в Священное Писание Нового Завета. Так, употреблялась изреченная Спасителем молитва «Отче наш“, заповеди блаженства, песнь Богородицы: «Величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе Моем“, песнь св. Захарии, отца Иоанна Крестителя: «Благословен Господь Бог Израилев“; приветствие архангела Гавриила: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах“ положило основание нашей молитве «Богородице Дево, радуйся“. В виде архангельского приветствия она, однако, употреблялась в самые первые времена христианства. Так-же точно, со времен еще апостольских, употреблялось при богослужении славословие ангелов, воспетое ими при рождении Спасителя, это именно «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Затем, с первых же дней существования церкви Христовой в ней стала исполняться за богослужением молитва Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром“.

Таким образом, древнейшие из христианских песнотворцев – это Матерь Божия, пророк-священник Захария и Симеон Богоприимец. Это, можно сказать, первые христианские песнотворцы, говорившие от Духа Свята.

Из них особенно трогательны были для христиан всех времен образы Богоматери и св. праведного Симеона. Слова из песни Богородицы «Яко призре на смирение рабы Своея“ соединялись с трогательным преданием о том, что Матерь Божия читала пред благовестием архангела Гавриила пророчество Исаии, который говорил, что Спаситель родится от Девы. «Какая счастливая это Дева, думала Пресвятая Матерь Божия, хотя-бы Мне у Нее быть последнею служанкой!» И вот это Ее смирение было вознаграждено благовестием, что от Нее именно родится Спаситель.

Не менее трогал сердца христиан и образ св. праведного старца Симеона, о котором знали, что он долгие годы ожидал явления Спасителя и терпеливо нес тяжелое бремя своей глубокой старости. Он усомнился когда-то в словах пророка Исаии, что Спаситель родится от Девы и, как переводчик этого пророчества, хотел было даже вычеркнуть их, но был остановлен Ангелом Божиим, который сказал ему, что он не умрет, доколе не увидит Христа Господня. Прошло много десятков лет, пока, наконец, Симеон не узрел своего Владыку и Господа на руках носимым. Тяжело ему было переносить бремя старости; каждый день он проводил ожиданием: «Когда же, Господи, отпустишь меня: сегодня ли, завтра ли? Когда Ты дашь мне увидеть Христа моего?“ И вот день настал. Он Духом Святым позван в церковь, и тем с большей радостью воскликнул: «Ныне отпущаеши раба Твоего“!..

Кроме вышеуказанных евангельских песнопений, в первоначальной церкви христианской скоро стали употребляться и другие молитвословия. Но творцы их большею частью остаются неизвестными. Это происходило, конечно, от скромности христианских писателей, и только имена некоторых, чтимых, как святых, церковь сохранила нам. Так, на основании слов Спасителя «шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа“, св. Игнатием Богоносцем было составлено песнопение в виде краткого славословия. Это именно «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков аминь“.

Но на этом христианское песнотворчество не остановилось. В посланиях апостола Павла мы встречаем ссылки на гимны первой христианской церкви. Авторы их нам остались неизвестны. Что приводимые ап. Павлом выражения действительно взяты из гимнов христианской церкви, ясно говорит и стихотворный paзмеp их, чувствуемый даже в нашем переводе, а также и прибавляемые к ним апостолом вводные слова: «верно слово“ или «посему сказано“. Два из этих гимнов, или вернее, отрывков из гимнов, находятся в послании к Тимофею, а один в послании к Ефесянам. Вот последний из них:

"Востани спяй

И воскресни от мертвых,

И просветит тебя Христос“ (Еф.5:14).

А вот два первых:

«Бог явился во плоти,

Оправдал Себя в Духе,

Открылся ангелам,

Проповедан язычникам,

Принят с верою в мире,

Вознесся во славе“ (1Тим.3:16).

или:

«Если с Ним мы умерли,

То с Ним и оживем.

Если терпим,

То и царствовать будем с Ним.

Если отречемся,

И Он отречется от нас.

Если мы неверны,

Он пребывает верен,

Отречься Себя не может“. (2Тим.2:11–13)

Первые века христианства не особенно были благоприятны для развития христианского песнотворчества, но все же после св. апостолов, изложивших богослужебные чины, а особенно литургию, песнотворцы не переводились в христианской церкви. Среди них в век послеапостольский известны св. Игнатий Богоносец, Иустин Философ, Климент Александрийский и др. Св. Игнатий ввел антифонное пение, а св. Климент написал много гимнов, правда, впоследствии вышедших из употребления, но послуживших образцами для последующих писателей. Некоторые из них сохранились целиком и до нашего времени.

Благоприятная пора для христианского песнотворчества началась с 4-го века, когда, с одной стороны, церковь стала наслаждаться внешним миром, а с другой – в ней появились и высокообразованные и гениально одаренные песнописцы. Правда, мир церковный и теперь бывал нарушаем ересями, но даже и эта внутренняя борьба церкви с внутренними нарушителями ее согласия церковного часто бывала поводом к появлению чудных церковных песнопений, сохранивших свое обаяние до настоящего времени. Когда еретики стали распространять свои гибельные мысли посредством поэтических произведений, то св. отцы церкви в противовес им писали гимны, в которых излагали православное учение. В противовес еретику Вардесану писал св. Ефрем Сирин, Арию – св. Афанасий и Василий Великий, Евтихию – император Юстиниан.

Св. Василию Великому принадлежит составление чина литургии, заменившего прежний чин, составленный ап. Иаковом. Ему же принадлежит множество отдельных молитв и песнопений, умиляющих души молящихся и по сие время. Кто из нас, напр., не начинает усерднее молиться, слыша в храме всем известные слова: «Иже на всякое время и на всякий час на небеси и на земли покланяемый и славимый, Христе Боже, долготерпеливе, многомилостиве, многоблагоутробне, Иже праведныя любяй и грешныя милуяй, Иже вся зовый ко спасению, обещания ради будущих благ, Сам Господи, приими и наша в час сей молитвы»?.. А они подсказаны им боговдохновенною душою св. Василия Великого. Или кого, напр., не умиляют и не трогают слова великопостной молитвы: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми“?.. Эта молитва написана современником св. Василия Великого св. Ефремом Сириным.

Века 4-й, 5-й, 6-й и 7-й были чрезвычайно богаты песнотворцами. С одной стороны, эти века дали лиц, богато одаренных от природы, а с другой стороны – в эти века и просвещение процветало в христианских церквах. Нельзя не удивляться природным дарованиям св. Иоанна Златоустого, Иоанна Дамаскина, но также нельзя не преклониться и пред их высокообразованностью. Впрочем, Дух Божий и некнижных, и неодаренных делал, подобно св. апостолам мудрыми и даровитыми. Таков, напр., св. Роман Сладкопевец, украсивший церковное богослужение многими песнопениями. Св. Иоанн Златоуст сократил чин литургии, составленный св. Василием Великим, и этот чин вошел во всеобщее употребление на Востоке, а также употребляется и у нас в ежедневном богослужении. Только 10 раз в году совершается теперь литургия св. Василия Великого, да в дни великого поста – литургия Преждеосвященных Даров, составленная вначале также св. Василием и лишь окончательно изложенная св. Григорием Двоесловом, папою Римским.

Трогательны некоторые черты из жизни св. песнотворцев.

Вот пред нами св. Роман Сладкопевец, живший в пятом веке по Р. Х. Он был некнижным простецом, а место, которое он занимал, была должность псаломщика, или, как она называлась тогда у греков, псалта (певца) в соборной церкви св. Софии Константинопольской. Св. Роман мало того, что был некнижен, но и не был даровит. А между тем в то время, когда круг церковных песнопений был далеко неполон, от псаломщика требовалось не только уметь исполнять готовые песнопения, но и самому составлять их на некоторые праздники. Св. Роман не обладал даром творчества, и это обстоятельство доставляло ему в жизни много горя. Сотоварищи по службе смеялись над его бездарностью, а иной раз и упрекали, что вот-де он получает доходы одинаково с ними, а между тем не трудится составлять песнопения для богослужения Горько приходилось св. Роману от этих насмешек и упреков!

Наступил праздник Рождества Христова. На завтра за богослужением должен был присутствовать сам царь, а богослужение совершать патриарх. Недоброжелатели св. Романа, желая окончательно унизить его и сконфузить перед высшими властями и народом, а чрез то добиться увольнения его от должности, настояли на том, чтобы св. Роман на праздник Рождества Христова пел бы в присутствии царя и патриарха свой собственный тропарь. В большом горе пришел домой св. Роман, услышав такое решение. Он чувствовал свою неспособность создать песнопение, отвечающее величию праздника. Не было у него и такого доброго товарища, который мог бы помочь ему в этом деле. И вот он обратился тогда за помощью к Самой Матери Божией. «Владычица, – молил он, – Ты Сама помоги мне прославить завтра Тебя и Сына Твоего, моего Спасителя и Бога“.

Долго и усердно молился св. Роман. Вся душа его горела огнем молитвы. И вот от долгой молитвы и утомления он забылся и уснул. И видит во сне Матерь Божию. Вот явилась к нему Она Пречистая, подает ему свиток, т. е. сверток, папирусный, или кожаный, на которых тогда обыкновенно писали, и говорит ему: «возьми и съешь“. Св. Роман взял и съел и внезапно почувствовал он на душе вместо прежней горечи необыкновенную сладость. Душа его заволновалась и затрепетала, и св. Роман в волнении проснулся. Он чувствовал в себе прилив божественного вдохновения, и тотчас же вылился у него из души тропарь в честь праздника Рождества Христова. Этим тропарем, или кондаком умилялись миллионы верующих, умиляемся и мы в настоящее время. Наступил праздник. Недоброжелатели св. Романа злорадствовали. Между тем, когда наступило время петь тропарь, св. Роман вышел на средину храма, на особое возвышение, называвшееся амвоном и воспел дивную песнь, внушенную ему Матерью Божией, и привел в великое умиление всех слышавших: и царя, и патриарха, и народ.

Вот что пел св. Роман: «Дева днесь Пресущественнаго рождает, и земля вертеп Неприступному приносит, Ангели с пастырми славословят, волсви же со звездою путешествуют, нас бо ради родися Отроча Младо, ІІревечный Бог“. Все пришли в великое умиление от этой песни: и царь, и патриарх, и народ и дивились, что св. Роман составил такую чудную песнь. Недоброжелатели же св. Романа были посрамлены. Их замысел против него не только не удался, но умиленный патриарх повысил св. Романа и посвятил его в сан диакона.

После этого (св. Роман стал ревностно составлять тропари и кондаки в честь праздников и святых. Таких кратких песнопений он составил около тысячи и весьма ими украсил христианское богослужение.

Прошли века, прошло уже полторы тысячи лет, а имя св. Романа все еще живо, тогда как забыты имена его недоброжелателей. Тропари и кондаки св. Романа и доселе услаждают души верующих, а в особенности рождественский кондак «Дева днесь».

Так Бог гордым противится, смиренным же дает благодать.

А вот пред нами Другой песнотворец, живший через сто слишком лет после св. Романа, – это св. Софроний, патриарх иерусалимский. Каждый раз за вечерним богослужением мы слышим его песнопение «Свете тихий, святыя славы безсмертнаго Отца небеснаго, святаго блаженнаго Ииcyce Христе“... Оно было составлено при следующих трогательных обстоятельствах.

В начале VII века, когда жил св. Софроний, появилось магометанское вероучение, причинившее церкви Христовой много бед. Одной из первых пострадавших церквей была и церковь иерусалимская, в которой св. Софроний был предстоятелем. Св. Софроний с горестью видел, как тьма магометанства, точно внезапно нашедшая туча, закутывала и обволакивала христианский мир. Уже потух свет христианства в Аравии, северной Африке, наконец, при св. Софронии тьма магометанства простерлась над Сирией и Палестиной. Св. град Иерусалим и святейший Гроб Господень достались во власть неверных. Горько было на душе св. Софрония, но он верил, что это временное попущение Божие, что пройдет гроза магометанства, покорившая христиан силой меча и силой же меча заставившая многих отречься от Христа, что наступят лучшие времена и над покоренным христианским миром снова засияет тихий свет Христов.

Предание рассказывает, что обуреваемый тяжелыми чувствами, вследствие надвинувшейся на христианский восток тяжкой грозы, св. Софроний сидел однажды на горе Елеонской и оттуда смотрел на закат солнца. Тихо и мирно было в природе, в противоположность тому, что совершалось в мире людском. Тихий вечерний свет переносил мысль св. Софрония к Спасителю нашему и Господу, который, по выражению пророка, «трости надломленной не сокрушит и льна курящагося не угасит» (Ис.42:3). И вот из этого сопоставления бури и грозы в море и мире житейском, тишины и благорастворения в природе, скорби от тяжелых переживаемых событий и надежды, что наступят светлые времена, что Христос снова явится Спасителем своей церкви и даст ей радость – мир, из сопоставления этих мыслей и чувств и родилась в душе св. Софрония песнь «Свете тихий“. Вот почему эта песнь производить на нашу душу впечатление и торжественности, и чего-то печального, какой-то тихой скорби. В ней запечатлилась скорбь св. Софрония и, несмотря на тысячу триста лет, отделяющих нас от него, эта скорбь передается и нам.

Прошли века, а эта чудная песнь жива и умиляет души верующих и теперь так же, как в дни св. Софрония. В ней чувствуется такая свежесть чувства, как будто это песнопение было составлено не тысячу лет тому назад, а вчера. И живет, и будет жить имя творца ее, св. патриарха Софрония, скорбевшего о христианстве, но твердо верившего и надеявшегося на лучшее для него будущее.

Трогательны также черты из жизни третьего песнотворца описываемого времени –это св. Иоанна Дамаскина.

Св. Иоанн жил столетие спустя, после св. Софрония. Магометане уже более века владели Сирией и Палестиной и образовали уже несколько халифатов или княжеств. Св. Иоанн был подданным Дамасского халифа. Подобно своему отцу Сергию, он занимал при дворе халифа важную должность, а впоследствии был у него даже первым министром. В молодости св. Иоанн получил великолепное образование; учителем его был некто Косьма, выкупленным отцом Дамаскина из плена. Косьма обучил св. Иоанна и философии, и литературе, и астрономии, и музыке, так что св. Иоанн был образован разносторонне.

Время жизни и деятельности св. Иоанна Дамаскина совпало с большими испытаниями, которые послал Господь Своей церкви. В Византийской империи царствовали в то время императоры иконоборцы, которые также гнали и мучили христиан, почитавших св. иконы, как в древности до Константина Великого императоры-язычники гнали и мучили христиан за то только, что они были христианами. Нечестивые византийские императоры: Лев Исаврянин, Константин Копроним, Лев IV Хозар и др. приказывали выносить иконы из храмов, раскалывать их в щепы и сжигать. А император Лев IV с бесчестием выгнал из дворца свою супругу императрицу Ирину, когда нашел под подушкою в ее опочивальне образки. Целое столетие длилось это гонение на почитателей св. икон, и вот тут-то и воздвиг свой независимый голос на защиту св. икон Иоанн Дамаскин. Будучи вне власти византийских императоров, он смело обличал иконоборчество. Он писал и отправлял в Византию письма и целые сочинения в защиту св. икон. Понятно, как неприятны были эти письма иконоборцам. Не будучи в состоянии повредить св. Иоанну прямыми путями, иконоборцы решили погубить его хитростью. Лев Исаврянин приказал раздобыть письма, писанные рукою самого Иоанна, и отдать их скорописцам каллиграфам за тем, чтобы они изучили почерк Иоанна Дамаскина и написали бы его почерком письмо к императору Льву Исаврянину. Письмо же было составлено в том духе, что будто бы св. Иоанн предлагал императору Льву средства и способы овладеть городом Дамаском. Желая обвинить Иоанна Дамаскина пред халифом в измене, Лев Исаврянин отослал это подделанное письмо к Дамасскому халифу, а тот, не разобрав дела, в гневе приказал отрубить Дамаскину правую руку, яко-бы писавшую это. Отрубленную кисть руки халиф приказал выставить на площади для позора.

Горько было Иоанну Дамаскину и особенно горько от неизбежной и тягостной мысли о том, что страдал он невинно и страдал он за правое дело – за защиту св. икон. Велики были и телесные страдания св. Иоанна, но он вменял их в ни во что. К вечеру этого горького дня Иоанн прослышал от своих друзей, что гнев халифа утих; тогда он отправился к халифу и просил у него одной только милости – возвратить ему отсеченную часть руки. Халиф смилостивился и велел возвратить св. Иоанну отрубленную кисть руки. Св. Иоанн, затворившись тогда в своей опочивальне, где у него находилась икона Божией Матери с Превечным Младенцем, пал на колени и стал усердно молиться, чтобы Она, Едина Чистая, Едина Благословенная, обнаружила его невиновность перед халифом.

Долго молился Иоанн и от изнеможения, а также и от упадка сил, испытываемого им теперь вследствие потери крови после отсечения руки, заснул. Во сне он видит Матерь Божию, Которая приказывает ему приложить отрубленную часть руки к остальной и перевязать ее. Иоанн так и сделал, и рука не только приросла, но и оживилась. В радости св. Иоанн воспел песнь «Твоя победительная десница боголепно в крепости прославися“…

Это нынешний первый ирмос первой песни первого гласа. Впоследствии св. Иоанн написал и еще множество ирмосов и paзделил их на 8 гласов, или ладов и положил, таким образом, начало нашим октоиху и ирмологию.

Другую песнь по поводу своего чудесного исцеления св. Иоанн воспел точно так же в честь Божией Матери. Эта песнь и до сих пор поется у нас во дни Великого поста за литургией после «Тебе поем», в качестве задостойника. Своим плавным и полным кротости нaпевoм, доставшимся нам в наследие от греков, а им несомненно переданным самим Дамаскиным, это песнопение и до сих пор производит чарующее впечатление, успокаивает больные души, целит и оживляет и настраивает на молитву.

В память своего исцеления св. Иоанн Дамаскин сделал серебряное изображение кисти руки и прикрепил его к своей иконе, пред которою он молился об исцелении. Весть об исцелении св. Иоанна быстро облетела Дамасск. Многие приходили к нему поздравить его и лично удостовериться в этом, и рука св. Иоанна красноречиво говорила всем о милости Божией и Пречистой Его Матери к нему. Красный, как нить, шрам на месте отсечения свидетельствовал, что рука, действительно, была отрублена. Икона Божией Матери, находившаяся у св. Иоанна, была прославляема, как чудотворная. Многие желали иметь ее изображение и срисовывали ее, при чем пририсовывали и ту ручку, которую к ней приделал св. Иоанн в память своего исцеления. Отсюда и получилось изображение Божией Матери «Троеручицы». Это есть икона, исцелившая св. Иоанна Дамаскина.

Дошел слух и до халифа об исцелении св. Иоанна, и он позвал его к себе. Рука была совершенно здорова. Халиф увидал тогда невиновность св. Иоанна и хотел его осыпать всеми благами мира. Он предлагал ему быть его родным братом, наконец, сказал:

«Возьми полцарства моего

Лишь правь другою половиной“.

Но св. Иоанн на опыте собственной жизни убедился уже, как непрочны все земные блага, а потому упорно отказывался от всего этого и об одном только просил своего повелителя:

«О, отпусти меня, калиф.

Дозволь дышать и петь на воле!“

Халиф должен был уступить желанию св. Иоанна, и тогда сей последний роздал все свое богатство бедным, а сам нищим и с сумой отправился в обитель Саввы Освященного, что находится близ Иерусалима. Здесь он просил игумена принять его на послушание. Но не сам игумен и никто из иноков не решались взять под начал столь знаменитого мужа, поборника православия против ереси. Наконец, один старец согласился взять его к себе на послушание. Чтобы смирить его ум, он запретил ему заниматься писательством, так как последнее способно возбуждать в нравственно неокрепшем человеке гордость, тщеславие, сознание своего умственного превосходства над другими и т. н. тонкие виды греха. Старец запретил Дамаскину писать даже письма.

Долго выдерживал св. Иоанн этот искус, но однажды, во время отсутствия старца-учителя, к нему пришел один инок обители св. Саввы в неутешном горе, ища утешения у св. Иоанна. У него, оказалось, умер единственный брат его по плоти. Он просил св. Иоанна составить погребальные песни на смерть его брата, дабы тем утишить его скорбь. Иоанн колебался, а инок умолял во имя любви Христовой. На св. Иоанна снизошло вдохновение и он написал те самые песнопения, которые у нас поются при погребении.

Вот стихотворное переложение некоторых из этих песнопений, сделанное одним из наших поэтов:

Какая сладость в жизни сей

Земной печали непричастна?

Чье ожиданье не напрасно,

И где счастливый меж людей?

Все то превратно, все ничтожно,

Что мы с трудом приобрели –

Какая слава на земли

Стоит тверда и непреложна?

Все пепел, призрак, тень и дым,

Исчезнет все, как вихорь пыльный,

И перед смертью мы стоим

И безоружны, и безсильны.

Рука могучаго слаба,

Ничтожны царския веленья –

Прийми усопшаго раба,

Господь, въ блаженныя селенья!

Иду в неведомый мне путь,

Иду меж страха и надежды;

Мой взор угас, остыла грудь,

Не внемлет слух, сомкнуты вежды;

Лежу безгласен, недвижим,

Не слышу братскаго рыданья,

И от кадила синий дым

Не мне струит благоуханье;

Но вечным сном пока я сплю,

Моя любовь не умирает,

И ею, братья, вас молю,

Да каждый к Господу взывает:

«Господь! В тот день, когда труба

Вострубит мира преставленье –

Прийми усопшаго раба

В Твои блаженныя селенья!“

Старец, учитель св. Иоанна Дамаскина узнал о нарушении данной им заповеди, отлучил его от себя, несмотря на просьбы и мольбы всей братии. Наконец, согласился простить его тогда только, когда св. Иоанн своими руками очистит сорные ямы в монастыре и все грязные места.

И вот бывший министр и вельможа, богатый человек, повинуясь строгому приказу старца, идет со смирением исполнить это послушание, и та рука, которая получила чудесное исцеление от Самой Матери Божией, выгребала грязь и сор. Увидя такое смирение св. Иоанна, старец-наставник понял тогда, что св. Иоанн уже духовно созрел и принял его к себе с любовью, как истинного сына блаженного послушания.

«О, сын смирения Христова,

Тебя душою я постиг“

сказал он ему. В ту же ночь старцу явилась Матерь Божия и сказала ему, чтобы отныне он уже не запрещал св. Иоанну сочинять свои боговдохновенные песни.

«Его молитвенные звуки,

Как голос неба для земли,

В сердца послушныя текли,

Врачуя горести и муки.

Почто-ж ты, старец, заградил

Нещадно тот источник сильный,

Который мир бы напоил

Водой целебной и обильной?

Почто-ж певца живую речь

Сковал ты заповедью трудной?

Оставь его глаголу течь

Рукой певучей неоскудно!

Да оросят его мечты

Как дождь житейскую долину –

Оставь земле ея цветы,

Оставь созвучья Дамаскину!“

Старец внял голосу Божией Матери, разрешил св. Иоанну Дамаскину сочинять священные песнопения, и св. Иоанн с любовью отдался этому святому делу и обогатил церковь Христову многим множеством церковных песнопений. Некоторые из них он сочинил вновь, а другие позаимствовал у ранее писавших свв. отцов, переменив устаревшую форму изложения на новую. Св. Иоанн писал песнопения в поэтической, стихотворной форме. Патриарх Иерусалимский Косьма, сотоварищ детства св. Иоанна, учившийся вместе с ним у инока Косьмы, выкупленного отцом Дамаскина из рабства, посвятил св. Иоанна в сан пресвитера, дабы придать больше авторитетности его писаниям. Сам Косьма был также поэтом и написал много канонов, поемых на утренях, отчего и называется он «творцом канонов“. Так, им написан, напр., известный всем канон, исполняемый на утрени великой субботы, а также и на полунощнице пред пасхальной заутреней, это именно «Волною морскою скрывшаго древле“. Св. Иоанн Дамаскин украсил своими песнопениями, как самые светлые и радостные церковные службы, напр., пасхальную, так и печальные, траурные, как, напр., панихиду, отпевание и погребение умерших христиан. Ему принадлежит всем известное песнопение «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих“, производящее сильное впечатление даже на людей, не одинаковой с нами веры1. Но не только лица духовные были составителями священных песнопений, некоторые и миряне оставили церкви Христовой такие перлы священного вдохновения, что они, несмотря на протекшие века, остаются в церковном употреблении до настоящего времени, умиляют сердца верующих, настраивают их на молитву и даже заключают в себе образцы догматических формул.

Всем, напр., известно песнопение, воспеваемое в начале литургии, – это именно «Единородный Сыне и Слове Божий безсмертен сый“. Сие песнопение было составлено святым императором Юстинианом Великим, царствовавшим между 527–565 гг. Для церкви Христовой это было тяжкое время, ибо она раздиралась ересью монофизитов. Споры еретиков и православных разделили и всю империю на два враждебных друг другу лагеря.

И, знаете, кто исцелил церковь Христову? Св. песнотворец император Юстиниан. Он, во-первых, созвал пятый вселенский собор (553 г.), на котором была вновь изобличена ложь монофизитства, уже осужденная и раньше четвертым собором (451 г.); а во вторых, он составил священную песнь, которая примирила всех, кроме упорных, всем дала краткие, но точные выражения о личности и природе нашего Спасителя. «Единородный Сыне и Слове Божий, безсмертен Сый и изволивый спасения нашего ради воплотитися от Святыя Богородицы и Приснодевы Марии, непреложно (т. е. истинно) вочеловечивыйся, распныйся же, Христе Боже, смертию смерть поправый, Един Сый Святыя Троицы, спрославляемый Отцу и Святому Духу, спаси нас“. В этой песни св. Юстиниан изложил, что Иисус Христос был и истинным Богом, ибо он называет Его Одним из Святой Троицы, Единородным, а также, что Спаситель наш был и истинным человеком, следовательно, не чужд нам, а наоборот близок к нам. Для этого св. Юстиниан употребляет такие выражения, что Господь, Иисус Христос изволил воплотиться, непреложно, т. е. самым истинным, самым настоящим (а не ложным, как утверждали монофизиты) образом, вочеловечиться, мало того, Он соизволил и быть распятым, умереть, но Своею смертью попрать смерть. Формула, данная св. Юстинианом внесла в церковь мир, а упоминание в песнопении о воплощении и страданиях Спасителя умиляло верующих, давало им подъем религиозного чувства. Вот почему и по прошествии 14 веков это песнопение остается в нашем богослужении; мало того, оно и до сих пор вдохновляет своим поэтическим содержанием певцов и композиторов и, можно сказать, что после херувимской песни лучшая музыка сочинена именно на текст этого песнопения.

Но среди мирян прославились, как песнотворцы, не только лица, прославленные святой жизнью и причисленные к лику святых; нет, церковь Христова приняла и содержит много, и при том самых известных, песнопений, составленных мирянами обыкновенной, рядовой нравственной жизни, но обладавших, свыше им от Господа данным, даром вдохновения.

Так, напр., центральное и самое торжественное место в литургии занимает у нас, так называемая, «Херувимская песнь» – «Иже херувимы тайно образующе“, во время которой мы стоим на коленях, вспоминая молитву Господа в саду Гефсиманском пред своими страданиями. Это песнопение, вдохновившее многих песнотворцев, писавших на него музыку, было составлено императором Юстином, дядей св. Юстиниана и предшественником его на престоле. Он не причислен церковью к лику святых, но тем не менее песнопение, составленное им, подвигнуло миллионы верующих на молитву и умиление. Другая «Херувимская песнь“, исполняемая на литургии Преждеосвященных Даров, это – «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат“, составлена Георгием Писигийским, также не причисленным к лику святых. Им же было составлено песнопение «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи, поемое в конце литургии; наконец, он же по случаю чудесного избавления гор. Константинополя от нашествия варваров (в 626 г.) написал акафист Божией Матери, первый кондак которого «Взбранной воеводе победительная“ столь известен каждому члену церкви Христовой. Сколько вздохов и слез у молящихся вызывает пение этого кондака, и сколько умиления и восторга вызывает чтение акафиста Божией Матери, а между тем автор его Георгий Писида не причислен к сонму святых2!

А кого не трогал заключительный кондак этого акафиста, составленного Георгием Писидой, – это «О, всепетая Мати, рождшая всех святых Святейшее Слово, нынешнее приемши приношение, от всякия избави напасти всех и будущия изми муки, Тебе вопиющих: аллилуия“!

Кроме этих двух песнотворцев-мирян, не принадлежащих к лику святых, церковь Христова приняла и еще многие песнопения от таковых непрославленных ею членов. Взять ли, напр., евангельские стихиры, поемые пред великим славословием на воскресной всенощной и столь поэтично и трогательно изображающие нам явления Господа по Его воскресении, окажется, что 10 стихир принадлежит вдохновенному перу императора Льва X Мудрого (886–911 гл.), а одиннадцатая написана императором Константином Багрянородным († 959 г.), крестным отцом нашей св. княгини Ольги, бабки Владимира святого.

Кроме вышеупомянутых песнотворцев мирян, непричисленнных к лику святых, есть и еще несколько, причем одни из них принадлежат к высоким сословиям, а некоторые и к весьма незнатным. К первым принадлежат: Феодор Дуда Ласкарь, сын императора Иоанна, бывший с 1255–1259 г. никейским императором и написавший канон Божией Матери; затем, Лев Бардалис, патриций, проконсул, тайный советник двора императора Андроника старшего (1328–1341 г.), написавший некоторые стихиры на праздник Введения во храм Пресв. Богородицы; далее Христофор, патриций и проконсул, написавший канон сырной недели, дышущий глубоким чувством сокрушения о грехопадении наших прародителей и др. А ко вторым нужно отнести Иоанна Кукузеля, Никифора Каллиста и некот. др. Последнему принадлежит служба Живоносному Источнику, совершаемая у нас в пятницу на пасхальной неделе и столь почитаемая нашим народом, а Иоанн Кукузель, родом славянин, бывший пастырем стад, известен в истории церкви Христовой не как творец священных песнопений, а как композитор, писавший музыку на чужие слова. Поучительна его жизнь. Прозвание Кукузеля произошло от слов кукия – боб и зелие – зелень, которыми по бедности своей питался Иоанн. Чудный его голос был замечен, и Иоанн был взят в придворный хор, Где он впоследствии сделался доместиком, т. е. директором. Пленившись рассказами о жизни афонских иноков, он тайно ушел на Афон, объявил себя пастухом и пас там стада коз. Император приказал розыскать Кукузеля. Долго не находили его, но однажды он выдал себя своим пением. Однако, император оставил его на Афоне. Его усердие к пению было вознаграждено самой Матерью Божией. В субботу 5-й недели поста, по окончании канона Кукузель, утомленный Пением на всенощном бдении, которое длится на Афоне всю ночь, заснул. Ему явилась во сне Пречистая Матерь Божия и сказала: «радуйся Иоанне, чадо Мое: пой, Я не оставлю тебяˮ и дала ему златницу. Иоанн проснулся, и в руке его действительно была золотая монета. Иоанну Кукузелю принадлежит изобретение нотных знаков или крюков, которые при Ярославе Мудром, жившем в одно время с Иоанном Кукузелем, были перенесены греческими певцами и к нам в Россию. До Кукузеля употреблялась буквенная система знаков, далеко не совершенная. Кроме Кукузеля известны еще следующие композиторы греческой церкви: Георгий доместик, Георгий Контопетр, Георгий Панарет, писавшие и церковную, и светскую музыку3; Георгий, ученик Хризафы (ХIII в.), Иоанн Гликас (сладкий), Мануил Аргиропул, магистр, Мануил Хризафа Лампадарий, учитель Георгия и мн. др. Все это были люди светские и к лику святых непричисленные, но мелодиями которых, а также и песнопениями некоторых церковь Христова пользуется и по сие время.

В Х-м веке христианство перешло и в наше отечество. Вначале наша церковь довольствовалась песнопениями и напевами, принесенными к нам из Греции и Болгарии. Но затем у нас явились свои праздники, свои святые, а следовательно свои службы, свои песнопения. Должны были поэтому явиться и свои песнописцы.

Наиболее древним из известных нам является у нас после трех греческих доместиков, современников Иоанна Кукузеля, епископ Смоленский (с 1137 г.) Мануил грек, прозванный скопцом. Затем известен в г. Владимире некто Лука демественник, родоначальник многих певцов, им обученных, которые называются у летописца «Луцыною чадю“, т. е. детьми (в духовном смысле) Луки. В начале ХV в. прославился в Новгороде некто Наум клирошанин, как великий песнотворец и слагатель напевов (ок. 1416 г.). В то же время на литовской митрополии находился некто выходец из Болгарии (из г. Тырнова) Григорий Цамблак (1415–19 г.), большой знаток пения, распевший стихиру на Успение «Богоначальным мановением“ на 8 гласов. В XVI веке известны, как песнотворцы, два корельца братья Роговы – Василий и Савва. Первый из них был «творцом“, т. е. композитором а потом (с 1589 г.) митрополитом ростовским, а второй создал целую школу песнотворцев и учителей пения церковного. Учениками Саввы были Стефан Голыш, Иван Нос и свящ. Феодор христианин (прозвище), родом москвич.

Ученики сами оказались талантливыми песнотворцами. Так – Иван Нос распел обе триоди постную и цветную, а также многие стихиры из минеи и сочинил напев богородичнов и крестобогородичнов. Стефан Голыш не только сам был хорошим песнотворцем, но образовал и ученика превзошедшего впоследствии своего учителя, некоего Ивана Лукошкова, родом из Усолья, впоследствии архимандрита Исаию, бывшего как бы духовным внуком Саввы Рогова. Феодор христианин и архим. Исаия положили начало целым распевам, т. е. целым особым школам пения, впоследствии разветвившимся и носившим различные наименования своих основателей. Так, от первого пошел один распев, называвшийся московским, а другой называвшийся Христианиновым, а от второго Лукошковский распев, разделявшийся на большой и малый, а также особый Усольский распев.

В то же время вне всяких влияний появился творец инок Маркелл Безбородый, который распел всю псалтырь со стихирами и славниками новым чудотворцам (это после собора 1549 г.), он же составил канон св. Никите, епископу новгородскому.

Во времена же царя Ивана Васильевича Грозного славился головщик Троице Сергиевской лавры и песнотворец Логгин, по прозвищу Корова.

В XVII-м же веке при царе Михаиле Фёдоровиче Романове прославились и как песнотворцы, и как ученые толкователи распева и знамен следующие лица: Николы явленного чудотворца из-за Орбатских ворот поп Лука, Великого Устюга Фёдор, по прозвищу Копыл, Н.-Новгорода Семен Баскаков, Вологженя Павлова монастыря игумен Памва, затем Григорий Зепалов, Кирилл Гомулин. А после них Лев Зуб, Тихон Корела и Иван Акимович Шайдуров. Последний особенно прославился, как истолкователь знамен и как изобретатель особых помет или признаков, облегчающих чтение знамен и пользование ими.

В конце XVII века прославились, как знатоки певческого дела, два примечательных лица: инок Евфросин, писавший свое знаменитое сочинение (1657 г.) «О различных ересях (т. е. ошибках) в знаменном пении“ и старец Александр Мезенец, написавший не менее знаменитую «Азбуку крюкового пения“, которая носит его имя, и участвовавший в комиссии 1668 года, образованной для улучшения у нас в России церковно-певческого дела. Старец Александр был националист-патриот и стоял за то, чтобы у нас сохранилась своя нотная система, а именно крюковая, и отрицал принесенную к нам с юга России и из Польши пятилинейную нотную систему, а также квадратное нотное письмо.

В самом конце XVII в. и в начале XVIII-гo в. прославился, как песнотворец, св. Димитрий, митрополит Ростовский. Им составлено несколько псальм, или духовных песней, причем им написаны и музыка и слова их. Из этих псальм наиболее известны: «Иисусе мой прелюбезный, сердцу сладосте“, «Надежду мою в Бозе полагаю“, «Ты мой Бог, Иисусе, Ты моя радость“, «Взирай прилежанием тленный человече“ и др. Святитель Димитрий предсказал свою кончину. В 1709 году ехала в Ростов на поклонение Толгской иконе Божией Матери царица Параскева Феодоровна, супруга Иоанна Алексееевича4. Когда св. Димитрию донесли об этом, то он сказал: «Се грядут в Ростов две царицы – Царица Небесная и царица земная; токмо я уже видеть их не сподоблюся». Св. Димитрий после литургии 26 октября в день своего Ангела позвал своих певчих и велел им петь три первых вышеуказанных канта. Затем простился с ними, оставив одного из них, переписчика своих сочинений. Этому последнему он поклонился едва не до земли. «Мне ли, владыко святый, последнейшему рабу, ты так кланяешься!“, – старался удержать его певчий. Святитель кротко отвечал: «Благодарю тебя, чадо“. Затем, отпустив и сего последнего, св. Димитрий стал коленопреклоненно на молитву, и в таком положении был найден уже на утро, отошедшим в вечность.

Вот знаменитые наши песнотворцы древнего времени! Среди них мы видим и мирян, и духовных лиц, и иноков и просто старцев, а также прославленных церковью, как святых, и непрославленных. Большинству наших русских песнотворцев не приходилось писать новых служб или песнопений, а лишь распевать, т. е. сочинять напевы на песнопения, уже существовавшие. Только когда появлялись у нас новые святые и им вновь составлялись службы, являлась необходимость и в составлении новых песнопений. Вот почему, напр., вдохновенные псальмы святителя Димитрия Ростовского, несмотря на его признанную церковью святость, не вошли в круг богослужебных песнопений.

В последнее время (в XIX в.) особенно выделились три песнотворца: это – Димитрий Степанович Бортнянский (1752–1825 г.), протоиерей Петр Иванович Турчанинов (1779–1856 г.) и Алексей Федорович Львов (1799–1870 г.).

Краткая их биография такова. Первый из них родился на юго-западе России, в городе Глухове Черниговской губ.; за прекрасный голос был взят в придворные певчие, а затем послан обучаться музыке за границу; по возвращении же из-за границы был сделан придворным капельмейстером и в конце концов (1796 г.) директором придворной капеллы. Второй был земляком Бортнянскому и также был взят в Петербург за прекрасный голос, где и получил музыкальное образование. Был регентом митрополичьего хора в С.-Петербурге, а также священником в церкви Мариинской больницы (в Спб.) и окончил дни пресвитером придворного ведомства. Бортнянский и Турчанинов похоронены в Спб., первый на Смоленском кладбище, а второй на Б.-Охтенском. Третий А. Ф. Львов был сыном преемника Бортнянского по директорству, А. П. Львова. Образование получил в институте инженеров путей сообщения и некоторое время служил по своей специальности, а потом посвятил себя музыке, был директором придворной капеллы (с 1836 по 1861 г.), которую оставил вследствие потери слуха и скончался в имении своей дочери Романе. Погребен в Пожайском монастыре близ г. Ковны5.

Все эти три песнотворца писали не слова священных песнопений, а музыку к готовому тексту молитв. Они оказали великую услугу русской церкви и способствовали духовно-нравственному развитию ее сынов. Бортнянский, напр., написал 35 концертов на текст псалмов пророка Давида. Псалтирь издревле была любимой книгой русского человека. С нее начинали учиться грамоте, ее многие знали наизусть. Музыкальное переложение псалтири дало славу «творца“, как мы видели, композитору Маркеллу Безбородому, а стихотворное переложение дало славу «поэта“ монаху Симеону Полоцкому. Чтение последнего пробудило талант нашего поэта М. В. Ломоносова. Потом, под влиянием нахлынувшей на нас с Запада волны европейской образованности, вкус к чтению и изучению псалтири стал теряться, а вместе с тем стало теряться и то высокое нравственно-воспитательное влияние, которое имела псалтирь на наших предков. Бортнянский облек слова псалтири в такие сладкозвучные мелодии, что заставил вновь почувствовать красоты этой святой книги и вновь проложил путь ее благодатным словам к мыслям, к нашему сердцу.

Вместе с тем мелодии, в которые облек Бортнянский тексты псалтири, так просты и так легко ложатся в слух вместе с их словами, что, благодаря Бортнянскому, и теперь у нас многие знают наизусть большую часть псалтири, сами того не подозревая. Бортнянский сохранил нам псалтирь и ее глубокое молитвенное и религиозно-нравственное влияние, сам сделавшись для нее духовною цевницею и арфой Давида.

Вместе с тем, как Бортнянский, так и его два преемника прот. Турчанинов и Львов, были людьми высокого религиозного вдохновения и глубокой религиозной настроенности.

Вот некоторые черты их жизни, свидетельствующие об этом.

Когда Д. С. Бортнянский почувствовал приближение своей кончины, то подобно святителю Димитрию Ростовскому, он позвал хор придворной капеллы и велел ему петь свой концерт на слова псалма «Вскую прискорбна еси, душе моя, и Вскую смущаеши мя“, и под звуки этого своего лучшего и вдохновенного концерта он отошел в вечность.

А вот черта из жизни прот. Турчанинова. Митрополит Амвросий, высоко ценивший его талант поручил ему написать к вел. субботе «Воскресни, Боже, суди земли“ для пения пред плащаницей. Дело было в великий четверг. Пришел Турчанинов к себе домой, ни есть, ни пить не может, даже в жар бросило. Сел за позитив (род комнатного органа, или фисгармонии), ничего не вышло. Утомился певец, ибо и службы были длинные, решил прилечь отдохнуть. Задремал. Но сон был тревожный, какая-то мысль так и сверлила мозг, а во сне ему кто-то долго пел. Проснулся певец, и вдруг оказалось, что «Воскресни Боже“ было у него уже готово в голове, оставалось только сесть и записать. Через час поручение владыки уже было исполнено. Митрополит, услышав новую пьесу Турчанинова, проникновенно заметил ему: «Бог тебе помогает“!

И действительно нельзя не согласиться с мнением святителя. Можно не обинуясь сказать, что Тот же Дух Божий, Который руководил св. отцами церкви, когда они слагали святые песнопения, руководит и нынешними песнотворцами, если они исполнены веры и любви Христовой. А песнотворцы, о которых мы говорим сейчас, были верующими людьми.

Вот, напр., черты из жизни третьего нашего композитора А. Ф. Львова, свидетельствующие о глубокой его вере и религиозности. После него остался дневник, в котором он записывал свои впечатления. В дневнике человек беседует сам с собой, а потому слова его более искренни, чем в беседе с другими. При этом дневник свой А. Ф. Львов предназначал не для печати, а для своих детей. И вот здесь, говоря, напр., о внезапной кончине вел. княгини Елизаветы Михайловны, последовавшей ровно через год в день свадьбы великой княгини Александры Николаевны, А. Ф. замечает: «Две великие княгини вышли замуж молодые, здоровые и через год не стало ни их, ни рожденных ими детей. Какой пpимеp Промысла Божия над людьми – Промысла, от которого ничто отстранить не может“! Или – получив награду от Государя за обиход, А. Ф. рассуждает: «Многие причтут все это случаю, может быть, я и спорить не хочу, но благодарю Бога за все“. Получив из герольдий герб с девизом «Боже, Царя храни“, А. Ф. был весьма рад, что этот девиз дозволено иметь и другим его братьям, что «надпись пожалована роду дорогого друга моего батюшки, без которого и гимн существовать бы не мог“. Несомненно, что эти именно качества души А. Ф. и его глубокая религиозность сделали его славным церковным песнотворцем.

Таким образом, жив Дух Божий и действенен в церкви Божией и в настоящее время и дает жизнь благодатную различными средствами, сообразуясь с потребностями времени.

Когда во времена св. Ефрема Сирина, еретик Вардесан, для успеха своей проповеди, прельщал членов церкви гимнами, составленными им в искусных хроматических ладах, Дух Божий побудил св. Ефрема писать православные гимны в тех же ладах. Когда еретики стали устраивать ночные торжественные богослужения и привлекали туда православных членов церкви, Дух Божий побудил св. Иоанна Златоуста устраивать всенощные бдения для православных. В настоящее время, под влиянием развития знаний, жизнь и культура чрезвычайно осложнились по сравнению с прошлым временем. Развилась и осложнилась и музыка. Под влиянием науки и философии центром духовного творчества человеческого и вершиной его стала уже не религия, дарования сосредоточились на украшении общественной, но внешней жизни человеческой.

Чтобы удержать народ в религии, нужно пользоваться теми же средствами, какими пользовались вышеприведенные св. отцы. Развилась светская музыка, она привлекает в оперный театр даже накануне праздничных дней членов церкви. И что же мы видим? Развивается в той же степени и церковная музыка. Она сделалась также сложна и богата, как и оперная, но дает другую, высокую религиозную настроенность. Кто это делает? Верим, что тот же Дух Божий, Который, как говорит св. Василий Вел. «знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к удовольствиям мы часто не радеем о правом пути, а потому Он к назидательности песнопений примешивает приятность сладкопения, дабы мы неприметным образом усваивали то, что есть полезного в слове, и по виду как бы пели, а на самом деле назидались бы“.

Вот в этом и заключается великая заслуга песнотворцев XIX века Бортнянского, Турчанинова и Львова. Как при Владимире святом пение привлекло язычников послов к христианству, так в наш век господства философии и науки, что еще привлекает массы народа в храмы Божии, как не величественный церковный обряд, одушевленный музыкой, не менее прекрасной, чем в театре, но дающей лучшую, более возвышенную настроенность, ибо в ней веет дыхание Духа Божия, поднимающее сердца людские из будничной грязи и суеты.

И действительно, кто не падет на колени под всем известные небесные звуки вдохновенной, по истине «царской» херувимской песни № 7 музыки Бортнянского? Кто не обнажал головы под звуки его гимна «Коль славен наш Господ в Сионе“? Кто не умилялся в дни поста его песнопениями «Да исправится молитва моя“, «Ныне силы небесныя“ и «Чертог Твой“? Кто не радовался под пасхальные напевы его «Ангел вопияше“ и «Светися, светися“?

Кто опять духовно не торжествовал под звуки задостойников прот. Турчанинова? Кого не умиляло пение пред плащаницей стихов его музыки «Воскресни Боже“? А кто нам составил трогательную прелесть выноса плащаницы и всей вообще службы великой пятницы и субботы, как не тот же композитор? Кто умиляет нас на панихиде и трогает звуками «Со святыми упокой», которые заставляют молитвенно настраиваться даже иностранцев, не понимающих нашего языка? Все он же Турчанинов.

Далее, кто лучше выразил в звуках сознание нашего недостоинства пред причащением, как не третий песнотворец Львов в музыке своего песнопения «Вечери Твоея тайныя“? Или, кто дал современному архиерейскому богослужению красоту и великолепие, привлекающие массу богомольцев, как не тот же Львов? Кто чаще других умиляет нас на всенощном бдении звуками псалмов «Благослови душе моя Господа“ и «Хвалите имя Господне“, если не этот последний из славной триады наших композиторов? Он же дал нам и музыку народного гимна «Боже, Царя Храни“.

Одним словом, после всего изложенного, без преувеличения можно сказать, что среди всех невзгод, которые переживал и переживает наш народ, ему не дали нравственно выродиться и одичать те небесные звуки, которые он слышит в песнопениях наших церковных песнотворцев. Они поддерживают на Руси здание церковное и, если, во что мы верим, Русь и в дали веков будет святою и православною, то в числе многих других обстоятельств, благоприятствующих этому, нельзя отказать в известной доле значения и церковным песнотворцам, в частности последним из рассматриваемого времени, т. е. Бортнянскому, Турчанинову и Львову, имена коих уже есть достояние истории.

В настоящее время возникла мысль, одобренная и Высочайшей властью, построить памятник этим последним песнотворцам6. Мысль хорошая. Святым песнотворцам уже выстроены памятники: это храмы. Между тем много сделали для церкви, как мы видели, и те песнотворцы, которые не причислены ею к лику святых. Но память их должна быть почтена, ибо в минуты религиозного вдохновения и священного восторга, когда они сочиняли священные песнопения, душа их внимала божественным глаголам, как это хорошо изобразил наш поэт Пушкин в стихах:

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен.

Молчит его святая лира,

Душа вкушает сладкий сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он...

Но, лишь божественный глагол

До уха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется…

Также, добавим, и душа песнотворца. И вот мы видим, что на св. горе Афонской сохранились келия песнотворца Иоанна Кукузеля, храм им выстроенный, разные вещи ему принадлежащие, между прочим и златница, чудесно дарованная ему Матерью Божией. У нас, к сожалению, нет еще музеев наших песнотворцев. Но, если они нужны, то нужен и памятник из бронзы. Такой памятник прославит не только самих песнотворцев, но и ту церковь, которая духовно породила их и вдохновила к творчеству.

Итак, скажем в заключение, и древние, и новые песнотворцы делали и делают дело Божие. Древние создавали гимны и привлекали ими в церковь, а новые, сообразно духовным нуждам своего времени, дают им новую музыкальную одежду и своими звуками удерживают народ в ограде церкви.

Слово пред молебном по случаю открытия деятельности высочайше утвержденного временного Комитета по увековечению памяти духовных композиторов Бортнянского, прот. Турчанинова, и Львова 7-го декабря 1908 г., произнесенное в зале Спб. Городской Думы

Вем человека о Христе, говорит св. ап. Павел, иже восхищен бысть в рай и слыша неизреченные глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати (2Кор.12:2–4).

Мы не знаем, какие неизреченные глаголы слышал св. Апостол своим внутренним, духовным человеком, но можем думать, что он слышал лики Херувимов, Серафимов и др. небесных сил, воспевающих непрестанно: »свят, свят, свят Господь Саваов“.

По подобию ликов церкви небесной и церковь земная устроила у себя лики и хоры поющих, как бы для того, чтобы низвести небо на землю, или, вернее, для того, чтобы нас, членов церкви земной, возвести на небо. Не даром наши предки, слушавшие богослужение в св. Софии Константинопольской во времена Владимира св., говорили потом: «мы не знали, где мы находились – на небе или на земле“.

Музыка есть самое духовное из искусств, ее не передашь словами, не опишешь пером. Звуки музыки тоже суть неизреченные глаголы, которых невозможно передать на человеческом языке. И хотя, конечно, «звуков небес заменить не могут скучные песни земли“, тем не менее, музыка есть посланница небес, которая нас окрыляет, зовет к небу, ко всему доброму, прекрасному. Вот почему и св. отцы церкви считали музыку могущественным нравственно-воспитательным средством. Св. Василий Великий пишет: «Поскольку Дух Святый знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к yдoвoльcтвиям мы часто нерадим о правом пути, то что делает? К назидательности песнопений примешивает приятность сладкопения, дабы мы неприметным для себя образом усваивали то, что есть полезного в слове и по виду как бы только пели, а на самом деле назидались бы“. Вот почему церковь всегда высоко ставила церковное пение и в своих молениях среди плодоносящих и добродеющих особо упомянула также и о поющих.

Но если велико значение поющих, то не тем ли более велико значение песнописцев-комиозиторов. Правда, в древней церкви они были вместе с тем, как св. Роман Сладкопевец, и поющими. Но теперь песнописцы-композиторы вдохновляют и поющих, и предстоящих во храме людей, и самих священнослужителей, и зовут их к горнему миру. Ныне мы собрались увековечить память трех наших композиторов: Бортнянского, протоиерея Турчанинова и Львова. Почитатели их таланта верят, что это дело будет общецерковным, и что окончание этого дела будет радостью и торжеством для всей нашей церкви и будет служить к прославлению ее. Сейчас мы вложим только первую лепту на это доброе начинание, заложим, так сказать, только первый камень, и освятим молитвою начало дела, а дальнейшее будет зависеть от усердия всех, начиная от святейших архипастырей и сановных особ., кончая последним мирянином, поcещaющим храм Божий.

Прославим же теперь прежде всего Господа, благодеющего нам и святой Его церкви, помолимся о здравии возлюбленного Монарха нашего, милостиво воззревшего на сие благое начинание, помянем наших славных песнописцев и помолимся об упокоении душ их и пожелаем, чтобы всем нам Дух Святый чрез звуки их сладкозвучных «псалмов и песней духовных“ помогал бы назидаться, нравственно совершенствоваться, »восходить от силы в силу, в меру возраста совершенна, в меру возраста исполнения Христова“ (Еф.4:13)!

Протоиерей М. Лисицын

* * *

1

На покойную королеву английскую Викторию, слышавшую это песнопение на панихидах по усопшем Государе Александре III, оно произвело такое сильное впечатление, что она приказала внести его в сборник молитв английской церкви.

2

Творца акафиста нельзя смешивать с св. Георгием епископом Антиохии Писидийской, память которого празднуется 19 апреля, но жившим 200 лет после смерти Георгия, творца акафиста, во времена иконоборцев и пострадавшим за св. иконы.

3

Архиеп. Филарет (Гумилевский). «Историч. Обзор песнопевцевˮ

4

В виду осеннего времени и трудности для царицы путешествия в Ярославль икона была нарочито перенесена на этот раз из Толгского монастыря, находящегося в 9 верстах от Ярославля, в Ростов.

5

Болee подробные биографические сведения этих композиторов можно найти в брошюре «Памяти духовных композиторов Бортнянского, Турчанинова и Львова“ Спб. 1908 г. Цена 50 к., а также в словаре Римана

6

Пожертвования принимаются в СПБ., в комитете по постройке памятника Бортнянскому, Турчанинову и Львову и во всех губернских и уездных казначействах.


Источник: С.-Петербург. Типография П. П. Совина. Стремянная, 12. 1910

Комментарии для сайта Cackle