Старообрядчество и освободительное движение

Революционная волна, охватившая все слои русского общества, разбившая его на различные партийные группы, не могла миновать и той среды русского народа, которая издревле составляла организованную общину, своеобразную по характеру, сплоченную единством мысли и убеждений, – русских старообрядцев. Как отнеслась эта многомиллионная масса русского народа к современному освободительному движению? Какое положение заняли русские старообрядцы, казалось бы наиболее консервативные элементы русского общества, замкнувшиеся в своем поклонении заветам старины, среди других групп населения? Выяснить эти вопросы в настоящий важный для России момент, когда заново перестраивается веками существовавший государственный строй, представляло бы глубокий интерес.

Обратим внимание на то, что старообрядцев в России насчитывается несколько миллионов, что несмотря на существенные различия между отдельными толками, вся эта многомиллионная масса чувствует себя одним целым, а каждый толк в отдельности представляет собою довольно тесно сплоченную организацию, и мы поймем какое большое влияние при выборах в Государственную Думу должно было оказать старообрядчество, играющее столь важную роль в хозяйственной жизни страны. К какой же, однако, политической партии склоняются симпатии старообрядцев?

Вполне определенный ответ на это дают происходившие за последнее время в Москве собрания старообрядцев. Этим материалом мы и воспользуемся для характеристики современных настроений старообрядческого общества и в частности наиболее многолюдной и, пожалуй, наиболее влиятельной общины – старообрядцев, приемлющих священство белокриницкой иерархи.

Не так давно на страницах «Московских Ведомостей» появилось анонимное воззвание какого-то союза старообрядцев, приглашающее единоверцев встать в ряды истиннорусских людей и дать дружный отпор врагам отечества – изменникам и крамольникам, затевающим в Росси смуту.

На воззвание органа г. Грингмута тотчас же в других газетах появились опровержения со стороны старообрядцев, отрицающие существование упомянутого в «Московских Ведомостях» союза и 27 ноября 1905 г. по этому поводу было созвано частное собрание московских старообрядцев. Нам удалось здесь присутствовать. Это собрание было столь характерно, так наглядно рисовало отношение старообрядческой массы к попытке завлечь их в сети врагов освободительного движения, что непосредственный отчет о нем лучше всяких комментариев даст представление о современном настроении известных кругов старообрядческого общества. Этот отчет мы и помещаем ниже.

Своеобразную в общем картину представляло собрание 27-го ноября. Огромная зала Общества купеческих приказчиков была переполнена московскими старообрядцами самых различных согласий: здесь присутствовали крупнейшие представители московского купечества, длиннобородые, седовласые старцы, сюда явилось и старообрядческое духовенство, были начетчики в кафтанах, серая публика в простых армяках, молодежь в европейских костюмах, женщины в белых платочках и т. д. Редко можно встретить такое разнородное по виду собрание. Здесь не было опытных руководителей, не было блестящих ораторов, но зато в речах чувствовалась неподдельная искренность и правдивость.

Заседание открылось молитвою и речью председателя, предложившего собранию высказаться по поводу воззвания «Московских Ведомостей».

– Старообрядцы, конечно, знают, – говорил председатель – что это воззвание, призывающее встать в ряды врагов освободительного движения, исходит не из их среды, это – воззвание Грингмута и присных ему, но старообрядцам важно публично выяснить свое отношение к воззванию. Полиция старательно распространяет воззвание Грингмута к старообрядцам, в последних бросают грязью, дискредитируют в общественном мнении и, если старообрядцы будут молчать, могут подумать, что старообрядцы действительно сочувствуют программе Грингмута и готовы принять участие в черносотенных организациях.

Вслед затем выступило несколько ораторов, детально разбиравших текст воззвания и говоривших о современном освободительном движении и об участии, которое должны принять в нём старообрядцы.

– Воззвание призывает сплотиться против изменников. Но кто же эти изменники? – спрашивал один из ораторов. – Неужели те интеллигентные самоотверженные труженики, которые отдавали свою жизнь за благо отечества и которых наше правительство за смелое слово ссылало в Сибирь, гноило по тюрьмам и крепостям? Перед этими благородными борцами старообрядцы должны преклоняться, а не идти с «Московскими Ведомостями» и подстрекать народ на убийство их. Изменники те, кто довел Россию до настоящего критического положения, это – царские чиновники. Если старообрядцы, гонимые веками бюрократическим правительством, получили теперь свободу вероисповедания, возможность открыто собираться и обсуждать свои нужды, то эту свободу дало им не разлагающееся правительство, а то самое освободительное движение, ополчиться против которого призывают ныне старообрядцев Грингмут и др.

– Высшее благо – свобода, и, чтобы получит ее, старообрядцы должны непосредственно примкнуть к теперешнему освободительному движению, – говорил другой оратор. – Нынешнее правительство не желает свободы, оно жестоко преследовало всегда «раскольников» за религиозные убеждения и если дало старообрядцам теперь свободу, то с целью поработить их, с целью привлечь их в настоящее тяжелое время на свою сторону. Но кто может поручиться, что права, данные старообрядцам, не могут вновь быть отняты при первом удобном случае, как это было прежде? У старообрядцев нет никаких гарантий, и снова они будут порабощены, если освободительное движение не выльется в реальные формы.

«Мы не только должны отречься от какого-либо участия в «союзе старообрядцев», но и публично заявить о своем сочувствии прогрессивным элементам русского общества; довольно с нас и того позора, что некоторые старообрядцы по невежеству или по чужому внушению принимали участие в черносотенном движении. Мы должны выступить в качестве активных деятелей освобождения нашей родины от прежнего гнета, так как освободительное движение не достигло ещё конечных целей. Права, обещанные русским гражданам манифестом 17-го октября, не осуществлены ещё в жизни: мы ежедневно видим проявление самого грубого произвола. В воззвании Грингмута есть одно хорошее слово: «Воспрянь русский народ»... да, воспрянь и не давай себя больше бить!»

– Старообрядцы не могут не стоять за свободу, – свою любовь к ней они уже доказали двухсотлетней борьбой с правительством, – говорил третий оратор.

Таково было содержание большинства речей. Но были речи и другого характера.

Вызвал протест среди умеренных старообрядцев слишком резкий характер предыдущих речей, слишком радикальная, быть может, постановка вопроса, но однако ни одного голоса не раздалось в защиту воззвания, появившегося на столбцах «Московских Ведомостей». Один лишь оратор, – очевидно, старообрядческий начетчик, – явился выразителем мнений меньшинства собрания, не сочувствующего общему настроению.

– Братья, православные христиане! – начал свою речь оратор. – Мы, старообрядцы, – граждане небесного царя и не должны участвовать в этом освободительном движении: оно ведет начало от французской революции и соединяет медь с горьким ядом. Мы должны, как учит святоотеческое писание и евангелие, подчиняться властям. Если у нас плохое правительство, то мы его заслужили, – оно, значит, послано нам за грехи, и одно у нас средство борьбы с ним, это – молитва. Прощать гонителям, а не мстить должны мы. В этом смысле и надо понимать освободительное движение. Веками старообрядцы терпели гонения и молились Богу, и Бог их услышал. Свобода, которую ныне получило старообрядчество, дана не кучкой «развратных» людей (слова вызывают шумный протест и свист), добивающихся какой-то истины, привезенной из-за моря. Нет! Эту свободу дало правительство, которое просветил Бог, ибо Бог управляет помыслами царей...

Эта речь вызвала долгий протест. На кафедре появляются новые ораторы, которые доказывают, что по смыслу христианского учения человек должен вмешиваться в политическую жизнь; игнорирование её ведет лишь к ослаблению веры и к дезорганизации церковного устройства.

– Мир лежит во зле, и мы должны добиваться осуществления здесь, на земле, царства Божия. Кто своею инертностью поддерживает плохие порядки, тот идет против Христа. Каждый христианин обязан преобразовывать все политические и социальные отношения в духе высшей правды. Христос учил активной борьбе. Современное политическое движение, направленное на освобождение от произвола нашей родины, не задается целью мстить за прежнее насилие, оно стремится к правде. Освободительное движение есть святое дело, дело Христа. Где свобода, там дух Божий. Не может быть свободы там, где существует самодержавный режим, при котором царь объявляет себя главою церкви, присваивает себе Божьи права и на этом основании распоряжается жизнью и смертью своих подданных; не может быть свободы там, где символ распятия кощунственно превращен в меч, призывающий к братоубийственной войне. Если признать принцип подчинения существующим властям, то выйдет, что первыми революционерами всегда были старообрядцы, которые в течение 250-ти лет не подчинялись незаконным требованиям Императорского правительства. Наконец, каким властям сейчас подчиняться: правительственной власти теперь в сущности нет, мы чувствуем лишь власть народа. К правительству, как неоднократно мы видели, бесполезно обращаться с жалобами; мы должны лишь апеллировать к обществу и народу. Власти народа мы и будем подчиняться, а не той власти, которая нас угнетала в течение веков, а теперь угнетает все русское общество. Таким образом, принцип, – «повинуйтесь предержащим властям», – сохранится. Самодержавную власть наши предки признавали лишь в смысле национальной независимости...

Наконец, после нескольких часов прений, принявших в конце концов слишком страстный и бурный характер, собранию было предложено принять следующую резолюцию: «Собрание старообрядцев разных согласий, обсудив 27-го ноября «воззвание союза старообрядцев», напечатанное в № 298 «Моск. Вед.», постановило путем печати протестовать против этого заявления, исходящего не из старообрядческой среды и оскорбляющего старообрядческое общество призывом встать в ряды врагов освободительного движения. Собрание всецело присоединяется к современному освободительному движению, которое должно повести нашу родину по пути свободы и благоденствия». Резолюция была покрыта шумными одобрениями, но в виду заявленных протестов со стороны некоторой наиболее консервативной части старообрядцев, присутствовавших на собрании, заявившей, что под понятием «освободительного движения» можно подразумевать и работу крайних террористических партий, действующих насилием, и что к такому освободительному движению нельзя присоединяться, резолюция была несколько видоизменена в смысле более мягкой формулировки. «Собрание – гласило принятое решение – постановило путем печати заявить о своей несолидарности с этим воззванием, идущим не из среды старообрядцев и оскорбляющим старообрядческое общество призывом встать в ряды врагов современного освободительного движения. Собрание выражает горячее пожелание, чтобы Государственная Дума была созвана в скорейшем времени для проведения в жизнь начал, возвещенных манифестом 17-го октября».

Приведенный выше отчет о созванном по частной инициативе собрании московских старообрядцев, на котором присутствовало неcколько сот представителей различных фракций, несомненно до известной степени дает представление о настроении московского старообрядчества. Здесь определенно наметились три течения: одно, рассматривающее политические вопросы с узко-сектантской точки зрения, клонилось к тому, чтобы устранить старообрядцев, как представителей известной религиозной общины от активного участия в освободительном движении, другое умеренно-прогрессивное и третье, которому можно дать общее название революционного. Но знаменательно то, что в среде, которую в широких слоях общества принято считать наиболее консервативной, не раздалось ни одного голоса в защиту старого порядка.

Происходивший затем вскоре чрезвычайный всероссийский съезд старообрядцев австрийского согласия в Москве дал новый богатый материал для суждения о политических симпатиях большинства старообрядческого общества. Материал тем более ценный, что он исходил уже от уполномоченных всего старообрядчества.

На съезде присутствовали и представители беспоповцев. Еще 11-го декабря совет съезда, приветствуя акт 17-го октября, долженствующий, по его мнению, обновить русскую жизнь, обратился ко всем старообрядцам с воззванием, в котором доказывал, что умиротворение России может быть достигнуто лишь немедленным созывом Государственной Думы с законодательным голосом представителей народа, правильно избранных от всего населения России. И мы уже знаем из постановлений съезда, напечатанных в № 5-м «Русских Ведомостей», что съезд признал долгом каждого старообрядца принять самое деятельное участие в выборах. Съезд выработал также избирательную платформу для старообрядцев. Напомним основные положения этой программы.

Старообрядцы «ни в коем случае не станут голосовать за тех кандидатов в Государственную Думу, которые хотят возврата к прежнему приказному строю, причинившему столько зла всему русскому народу», не будут они голосовать и за представителей крайних партий, так как считают, что благо России не может быть куплено ценою кровавой борьбы. Старообрядцы всецело должны поддерживать на выборах в Государственную Думу только тех граждан, которые будут в Государственной Думе поддерживать: 1) единство России; 2) сохранение в государстве царской власти, опирающейся на решения народных представителей в лице Государственной Думы. Думе должна принадлежать законодательная власть. Избрана она должна быть от всего народа, т. е. на основании всеобщего избирательного права. Старообрядцы примиряются с изданными ныне правилами о выборах потому, что дальнейшее развитие избирательного права будет всецело зависеть от усмотрения самой Думы. Они будут добиваться отмены всех сословных преимуществ и установления в государстве такого правопорядка, при котором каждый найдет законную защиту от произвола: они стоят за свободу слова, печати, совести, собраний и союзов. Они стоят за демократическое местное самоуправление; находят, что в первой уже очереди своих работ Государственная Дума должна наделить крестьян землей при помощи государства и при условии вознаграждения по справедливой оценке частных собственников за те земли, которые подлежат передаче крестьянам; вопрос фабричного и рабочего быта Государственная Дума должна решить сообразно справедливым желаниям рабочих и применительно к тем порядкам, которые уже существуют в благоустроенных государствах с развитой промышленной жизнью.

Чтобы дать справедливую оценку постановлениям съезда, будем иметь в виду, что по постановлению совета никто из «посторонних», т. е. не старообрядцев, на съезд не допускался, – не могло здесь быть, следовательно, и постороннего влияния; «красным» из среды самих же старообрядцев билеты на съезде не выдавались, и тем не менее «красные» речи на съезде были. Хотя во время заседаний съезда широко раздавались воззвания союза 17-го октября и некоторые из наиболее видных представителей старообрядческой общины принадлежат к этой партии, съезд однако выработал свою программу, но всегда совпадающую с программами умеренно-прогрессивных партий. Его платформа носит своеобразный характер и занимает среднее положение между платформой партии 17-го октября и конституционно-демократической. И обе партии найдут себе здесь богатую жатву. Идеи мирной эволюции наиболее близки старообрядцам.

Давая отзыв о происходившем съезде старообрядцев, «Московские Ведомости» поспешили констатировать, что «либеральствующие устроители» съезда «потерпели тяжелое поражение». «Декабрьский съезд в Москве, – сообщает газета, – расстроился в политическом смысле благодаря твердой верноподданности присутствовавших беспоповцев. Теперь точно такая же истиннорусская верноподданность проявилась со стороны самого «архиепископа московского Иоанна Картушина».

Архиепископ произнес речь о том, что «старообрядцы ни в каком случае не могут сочувствовать, а тем паче участвовать в ограничении Верховной Власти». Манифест 17-го октября Картушин «объявил не добровольным, а вырванным из рук Державного Вождя нерусскими стремлениями нерусских людей, прибегших ради этого к братоубийственному кровопролитию. Поэтому Картушин потребовал, чтобы его паства, не только не участвовала в проведении в жизнь этого насильственного распоряжения, а, наоборот, всячески противодействовала всякому попранию и ограничению Богоучрежденной и Богоставленной власти». Речь эта, как заявляют «Моск. Вед.», отрезвила «старообрядческую интеллигенцию». Принимая во внимание, что «большинство старообрядческой интеллигенции, хватившей верхушек европейской цивилизации, не прочь полиберальничать» и что такое настроение можно найти «даже среди начетчиков и духовенства австрийского согласия», «Моск. Вед.» первоначально опасались, как бы съезд не протянул руки «конституционалистам или самое меньшее национал-прогрессистам». «Но эти опасения – заканчивает газета, – слава Богу, разлетелись в прах».

Насколько справедливы заявления органа г-на Грингмута, видно уже из приведенных выше постановлений съезда. Недоразумение газеты основывается на неправильной оценке ухода со съезда некоторого числа депутатов. Этот уход не был демонстрацией. Большинство ушло, конечно, не потому, что сочувствовало так называемым «истиннорусским людям», группирующимся вокруг органа г. Грингмута, – против этого союза старообрядцы, как мы уже знаем, в свое время решительно протестовали: ушли депутаты потому, что они индифферентно относились к общественным вопросам и, считая себя представителями лишь религиозной организации, далекой от мирских интересов, желали, чтобы на съезде трактовались лишь вопросы духовного быта старообрядческой общины; ушли, быть может, потому, что, сочувствуя в душе идеям освободительного движения, не считали возможным принимать какое-либо активное в нем участие. К сожалению, такую точку зрения разделяет большинство даже наиболее прогрессивных наших сектантов.

С другой стороны, индифферентизм известной части съезда будет понятен, если принять во внимание его состав, – значительное число депутатов являлось представителями старообрядческого духовенства. Это духовенство, хотя и стоит в значительной степени выше иерархии государственной церкви, являющейся за весьма малым исключением оплотом реакционных течений, в политическом отношении не представляет благодарного материала, – служитель алтаря всегда останется им, тем более при господствующих в старообрядчестве взглядах на необходимость полного разграничения сфер государственной и церковной жизни. Однако уже самый факт, что на этом съезде были подняты политические и общественные вопросы и разрешены в известном смысле, является довольно знаменательным. Решения съезда отнюдь не представляются продуктом либеральных затей некоторой части старообрядческой интеллигенции, не имеющих прочного основания в самой старообрядческой массе; с большей уверенностью можно было бы сказать, что решения съезда, отражающего преимущественно интересы старообрядческой буржуазии, недостаточно еще ярко выразили настроение низших слоев старообрядческого общества, настроенного, несомненно, радикально.

Чтобы получить ясное представление о брожении, которое теперь наблюдается в старообрядчестве, нельзя упускать из виду той эволюции, которую пережило старообрядчество за двухстолетний период своего существования. Эту эволюцию в кратких чертах мы и постараемся здесь наметить, не касаясь той роли, которую сыграли социально-экономические факторы в появлении раскола и в его вековой оппозиции господствующему политическому режиму на почве религиозного протеста.

С самых первых дней своего существования старообрядчество раскололось на несколько фракций. И судьба каждой из этих фракций различна. Только правительственные гонения создавали почву для объединения, благоприятную атмосферу для того, чтобы старообрядцы всех согласий и толков, терпящие одни и те же преследования, чувствовали себя как бы одним целым, как бы духовными преемниками первых борцов-расколоучителей.

Та масса старообрядцев, которая, отвергнув существующий церковный строй, не решилась на крайний вывод, – отвергнуть священство вообще – должна была идти на компромисс со своей совестью, признать государственную власть, и эти компромиссы заставили ее вращаться в заколдованном круге старых идей. При таких условиях невозможен был какой-либо прогресс. Такова была судьба поповцев. В этой среде скоро исчезли и последние намеки на социально-политическую оппозицию; эти люди замерли в своей патриархальной оболочке представителей Московского государства XVII века. Только в области религии они сумели сохранить во всей чистоте свои взгляды и здесь остаться в оппозиционном лагере, не желая подчиниться государственной церкви и признать совершившуюся переписку Божьего царства на государево имя.

Другая часть старообрядческой массы, сделав неизбежный логический вывод и отвергнув священство и царство, разбилась в свою очередь на несколько течений. Беспоповцы не скованные в своих мыслях святыней церковного авторитета и церковной организации, предписывающих религиозные догматы как ненарушимые истины, разбились на бесчисленное множество фракций. И каждая из этих фракций в свою очередь пережила самые разнообразные эволюции.

В беспоповщине живая мысль не угасала, – здесь была свобода творчества. С первых же пор люди, свободные от церковного авторитета, должны были самостоятельно создать себе новые формы вероучения. И, конечно, народная мысль, не привыкшая к самостоятельному творчеству, предоставленная в своем развитии только самой себе, часто шла по ложному пути и выливалась в уродливую форму религиозного фанатизма Политическая мысль здесь отсутствовала или, вернее, замерла на долге годы, как замерла она во всем русском народе; о непоколебимую твердыню культурной закорузлости должны были неизбежно разбиваться все прогрессивные течения. Но далеко не вся масса беспоповцев пошла по такому пути.

Народная мысль выбиралась и на светлую дорогу. Эволюция в целом ряде беспоповских толков состояла в рационализации вероучения, они выделили из себя рационалистические секты с определенно выраженной социально-политической стороной. И это движение охватывает ныне все более и более широкие слои, захватывает, как это ни странно на первый взгляд, наиболее фанатичные и невежественные, казалось бы, толки.

Дух времени отразился и на поповцах, – они стали выходить из своего состояния вечного покоя.

Непосредственно соприкасаясь с правительственной политикой преследования, старообрядцы не могли в конце концов оставаться безучастными зрителями хода общественной жизни. Эта жизнь непосредственно затрагивала их интересы, и в сомкнутый круг старообрядчества стали проникать новые веяния. Эти новые веяния среди старообрядческой интеллигенции можно характеризовать словом, пущенным в обиход П. Д. Боборыкиным, – обмирщение: руководители старообрядчества соприкоснулись с европейской цивилизацией. Параллельно этой европеизации в среде старообрядчества шла другая внутренняя работа, выразившаяся в пробуждении религиозного самосознания. Этот перелом в старообрядческой сфере вызван был, конечно, общим переломом в русской жизни за последние годы.

Прогрессивные начинания в старообрядческой среде проявились прежде всего в оживлении старообрядческой прессы.

Вынужденные печатать в России свои произведения в тайных типографиях, старообрядцы перенесли свою печатную деятельность за границу и основали в Пруссии, Австрии и Румынии ряд старообрядческих типографий. Отсюда книги и другие печатные произведения расходились по России. В 1878 г. в Австрии стал выходить первый периодический орган старообрядчества под редакцией Н. Чернышева Старообрядец. На место Старообрядца в 1892 г. стала выходить под той же редакцией старообрядческая газета Древняя Русь. Через 4 года в Румынии (в Браиле) появилась новая старообрядческая газета, Слово Правды, основанная Ф. Е. Мельниковым, который должен был бежать за границу от преследований русского правительства.

За новой газетой был учрежден бдительный надзор со стороны гражданских и духовных властей. Сыск доходил до такого усердия, что не было возможности пересылать газету из-за границы даже в закрытых конвертах. Приходилось все дело вести контрабандным путем, но и этот путь не всегда был надежен. Бывали случаи, что вместо газеты приходили в Москву по железной дороге ящики с кирпичом и дровами. Приходилось делать невероятные усилия, чтобы заграничная газета доходила по назначению. Редактору приходилось нередко самому переправлять ее через границу и т. д.

И несмотря на все эти тяжелые условия для существования нелегальной газеты, на неимоверную трудность пересылки ее в пределы России – газета велась с успехом до тех пор, пока деятельность редактора не была насильственно прервана заключением его в тюрьму при одной неудачной переправки транспорта литературы из Румынии в Бессарабию.

Это было в июне 1897 г. Вскоре был арестован и брат редактора Слова Правды, и газета в следующем году прекратила свое существование.

Почувствовав в России некоторую свободу с января прошлого года старообрядцы вновь стали издавать ежемесячный журнал Старообрядческий Вестник. Редакция журнала находилась по-прежнему за границей, в Буковине. Пользуясь объявленной ныне манифестом 17-го октября свободой слова, старообрядцы решили перевести упомянутый журнал в Нижний Новгород, – он стал уже выходить под названием Старообрядец, – и организовать в Москве ежедневную Народную Газету с приложением к, ней Голоса Старообрядца.

Эта Народная Газета, начавшая выходить с средины января, не имея определенной партийной окраски, должна быть причислена к прогрессивным органам нашей ежедневной периодической печати.

В деле подъема культурного уровня у старообрядцев австрийского согласия огромную роль сыграли съезды, которые стали периодично собираться лет шесть назад. Организовали эти съезды группы прогрессивных старообрядцев для обсуждения духовных нужд своей общины [во главе их стояли Д. В. Сироткин, Ф. Е. Мельников, М. П. Бриллиантов и Нижегородский старообрядческий епископ Иннокентий (Усов)]. Съезды быстро завоевали себе симпатии самих широких слоев старообрядческого общества, и с каждым, годом на съезде стало появляться все большее число представителей от общин, раскинутых по всей России. Съезды действительно стали всероссийскими. Одна из главных задач съезда заключалась в распространении просвещения среди старообрядцев, и, когда во всей России, у всего русского народа стала усиленно работать политическая мысль, съезды не остались в сторон от общественного движения.

Официальный орган старообрядчества, Старообрядческий Вестник, приветствуя новую эру, наступающую для русской жизни, писал: «17-е октября 1905 г. явилось для русских тем же, чем явилось для них 19-е февраля 1861 г. 44 года тому назад пало крепостное иго наших русских крестьян, когда они, «наши поильцы и кормильцы», получили «волю». Нынче получили и «свободу» все мы, русские граждане. .... Россия из полицейского государства стала государством правовым рядом с культурнейшими государствами Европы, где беззаконности и произволу не должно быть места, а должен царить строгий закон». Журнал приветствовал «конституционные гарантии». На этой почве и стоял московский съезд.

Съезд, конечно, не отражал всех настроений старообрядчества, в котором, в сущности, происходит та самая эволюция, которая происходит и в других слоях русского общества. Политическая партия только формируется. Несомненно, среди молодого поколения, наиболее горячо отзывающегося на текущие события, готового действовать скорее под влиянием благородного чувства возмущения и отвлеченной идеологии, чем в виду реальной политики, мы встретим большой процент левых. Мы, конечно, встретим их и в других слоях. Интеллигентные старообрядцы разобьются между конституционалистами-демократами, которым сочувствуют между прочим весьма видные деятели старообрядчества, и союзом 17-го октября. Естественно, что к последней партии в силу своего общественного положения будут принадлежать капиталисты: как ни солидарна старообрядческая община, экономические интересы не могут не оказать однако самого существенного влияния на группировку политических партий и не вызвать классовой розни.

Помимо непосредственного влияния, которое несомненно должны оказывать на серую старообрядческую массу видные и популярные деятели старообрядчества, официально числящиеся в союзе 17 октября, давления неизбежного и понятного при той компактности, которую мы все же видим в старообрядческих общинах, быть может, найдется еще одна причина, которая склонит весы в сторону союза 17 октября. Это – задатки национализма, который, к сожалению, и до сих пор не чужд даже наиболее прогрессивным элементам старообрядческой среды. Как ни далек этот национализм, являющийся продуктом, известной еще культурности, от лжепатриотизма и узкого шовинизма «истиннорусских людей» и других представителей архимонархических партий, он должен явиться камнем преткновения в отношении к другим прогрессивным конституционным партиям.

К тому же, чтобы разобраться в неясной и крайне расплывчатой программе союза 17 октября, программе полной недомолвок и недоговоренностей, не имеющей никаких определенных политических, социальных, и экономических идеалов, нужны политические знания, наконец, известный политический опыт. Ни того, ни другого, конечно, у массы старообрядцев, впервые активно выступающих на арену политической жизни, не найдется. Массе трудно, быть может, будет, разобраться на первых порах в неискренних конституционных вожделений союза 17 октября. И можно с уверенностью сказать, что если известная часть старообрядцев, в настоящее время, пойдет за кандидатами так-называемых умеренно-прогрессивных партий, то это будет лишь до тех пор, пока им не выяснится окончательно двойственная тактика этих партий (думаем, что эта двойственность в настоящее время уже достаточно выяснилось для большинства мыслящих старообрядцев). Никогда старообрядцы, протестовавшие неоднократно против всякого рода насилий, с чьей бы стороны эти насилия не исходили, не будут вотировать хотя бы за знаменитые декабрьские воззвания союза 17 октября, преисполненные человеконенавистничеством и заключающие проповедь насилий против своих политических врагов...

Среди старообрядцев, как мы могли уже видеть, мы найдем и такой элемент, который или уклонится совершенно от политической жизни, или будет осуждать всякого рода революционные действия с точки зрения христианской морали. Но в огромной массе все же старообрядчество не лицемерно, а искренно будет приветствовать обновление гражданского и политического строя России. Правда, среди некультурного старообрядчества мы найдем и таких, которые еще до сих пор убеждены, что в мире царствует антихрист, так как огненные змеи (железные дороги) прошли по православной Руси; найдем и таких, которые, беспристрастно оценивая происходящие факты, в своей детской наивности обращаются к министру внутренних дел с просьбой разрешить расправиться с «жидами» и которым министерство внутренних дел должно разъяснят, что оно не занимается организацией погромов. Если «Московские Ведомости» в этих элементах видят силу старообрядчества, то они ошибаются. Таких немного и, конечно, становится все меньше и меньше. Сами старообрядцы более вех других стремятся распространить просвещение и культуру среди своих единоверцев.

Именно за последнее время эта просветительная деятельность приняла особенно интенсивную форму. Мы замечаем любопытную метаморфозу. Деятели старообрядчества, не так давно определенно заявлявшие, что они, как представители известной религиозной организации, не могут принимать непосредственного участия в политической жизни страны, выступают, теперь, как активные деятели. Совет съездов отправляет своих делегатов в провинцию с целью пропагандировать среди массы населения резолюции, принятые на декабрьско-январском съезде, и убеждать, чтобы старообрядцы приняли живое и энергичное участие в выборах в Государственную Думу. Молодые круги старообрядчества организуют частное общество, которое ставит своей задачей «содействовать освободительному движению». Таковы изменения, происшедшие в физиономии старообрядческого общества.

Не ограничивая своей деятельности в настоящее время устройством одного лишь духовного быта старообрядческой общины и непосредственно коснувшись вопросов общественного уклада, Совет всероссийских съездов старообрядцев австрийского согласия в 20-х числах февраля организовал в Москве съезд крестьян по аграрному вопросу. Этот съезд, носивший исключительно уже светский характер, явился первой такой попыткой среди старообрядцев. Но в сущности, как отметил даже московский орган старообрядцев Народная Газета, съезд можно считать только «по форме и по названию старообрядческим; это был съезд «самых обыкновенных русских крестьян», для которых при разрешении насущного земельного вопроса вероисповедные отличия не могли иметь никакого значения. Следовательно, при оценке постановления февральского крестьянского съезда надо иметь в виду лишь то, насколько съезд действительно выражал нужды русского крестьянства.

Лично нам не удалось присутствовать на этом съезде; нет следовательно в нашем распоряжении непосредственных наблюдений, тех живых впечатлений, которые могли бы дать действительное представление о настроении собравшихся крестьянских делегатов. Ни принятые съездом резолюции, ни мертвые бумажные отчеты в газетах о произнесенных речах не дадут, конечно, верного представления о том, что происходило на съезде, тем более, что эти отчеты появлялись лишь в Народной Газете. Устроители съезда по полицейским или другим соображениям не допустили никого из посторонних на съезде, (за исключением трех лекторов), по непонятным причинам не допустили даже представителей печати; таким образом, приходится пользоваться лишь отчетами, появлявшимися на столбцах Народной Газеты, смотреть на съезд под углом зрения этого органа. Мы не имеем никаких оснований упрекать старообрядческий орган в сознательном тенденциозном освещении работы съезда и тем более в недобросовестном или неточном изложении прений (но почему же однако гг. устроители съезда боялись гласности, если хотели опубликовать стенографический отчет?), но все же думаем, что газета не могла явиться «точным зеркалом» съезда, а сам съезд не мог явиться истинным выразителем крестьянских нужд.

Устроители съезда протестовали против обращенного к ним упрека в партийности съезда, но тем не менее несомненно на съезде было оказано очень сильное «стороннее давление». Съезд не был подтасован в смысл выборов – в Москву съехалось до 350 крестьян и мещан, занимающихся земледелием, действительно уполномоченных приходами; здесь присутствовали и представители центра и окраин, но научный багаж, который был преподнесен выборным, носил весьма специфический характер.

Инициаторами съезда явились Д. В. Сироткин и П. П. Рябушинский. Если первый печатно заявил, что он, разделяя мнения прогрессивных партий и в том числе конституционно-демократической, не может как представитель религиозной организации вступить в члены какой-либо политической партии, то второй является официальным представителем союза 17 октября. Политические симпатии устроителей съезда и в то же время видных деятелей старообрядчества, должны были неизбежно оказать влияние на ход работ съезда.

Руководствуясь при выборах лекторов одной лишь мыслю: «чтобы не было односторонности в их взглядах» на съезде, в качестве докладчиков, были приглашены проф. Озеров, проф. Кулешов и г. Пестржецкий – все лица с определенным общественным миросозерцанием. Как сообщали газеты, устроители ходатайствовали перед управляющим крестьянским банком о командировании на съезд опытного правительственного чиновника, могущего выяснить роль банка в решении аграрного вопроса. И таким чиновником был назначен С. С. Вороновский. На съезде проф. Кулешов излагал взгляд на решения земельного вопроса бывшего министра земледелия А. С. Ермолова и т. д. Не знаем, какая литература раздавалась на съезде, – на предшествующем съезде раздавалась исключительно литература союза 17 октября... но и приведенного достаточно, чтобы видеть что устроителями были приняты скорее все меры к тому, чтобы земельный вопрос не получил на съезд всестороннего освещения.

С другой стороны и по своему составу съезд не мог явиться полным выразителем крестьянских нужд. Старообрядческая масса, компактная по своему составу, более культурная и развитая, объединенная общностью интересов, представляет почти всегда наиболее зажиточные элементы в деревне. На съезде в огромном большинстве присутствовали, так сказать, представители сельской буржуазии, если только вообще можно применить этот термин к каким-либо элементам, нашей деревни – здесь не было представителей беспросветной нищеты русского крестьянства.

Есть еще одна существенная причина, которая должна была неизбежно влиять на ход работ съезда – это памятная для многих попытка устроить съезд – «крестьянским союзом», попытка, повлекшая за собой усиленные правительственные репрессии. Съезд старообрядцев крестьян был разрешен, правда, правительством, но русское общество за последнее время достаточно уже потерпело от провокационных методов правительственной политики и приучилось быть осторожнее.

Если приняв во внимание все эти условия, пожалуй, тем более любопытны будут резолюции, принятые крестьянским старообрядческим съездом. Центр тяжести всех речей уполномоченных естественно лежал на самом больном для крестьянина вопросе о малоземелье, и съезд подавляющим большинством принял решение, гласящее о необходимости для улучшения крестьянского благосостояния дополнительного наделения землей, и подвергнуть принудительному отчуждению казенные, удельные, и крупно-владельческие земли. Справедливо будет отчуждать всю землю, которая не обрабатывается самими владельцами. За отчуждаемые частновладельческие земли должна быть установлена необременительная для крестьян плата. Наиболее справедливой оценкой съезд признал среднюю за 10 лет оценку для взимания подоходного земского сбора. Земля должна быть куплена за счет государства. Все земли, которые отойдут крестьянам, должны быть их неотъемлемой собственностью. Состав оценочной комиссии по отчуждению земли должен наполовину состоять из местных крестьян.

Далее были сделаны постановления, касающиеся регулирования арендных плат: аренда должна нормироваться местными комиссиями, состоящими наполовину из крестьян, и не должна превышать 80 десятин на душу, так как крупная аренда вредит мелким землевладельцам. При отсутствии обоюдного соглашения об арендной плате, последняя должна быт определена посредством третейских судов и т. д. Остальные постановления касались мелкого кредита, общинного землевладения (большинство высказалось за предпочтительность его), черезполосности и др.

Разрешая постановку аграрного вопроса, съезд попутно затронул и вопросы, касающиеся местного самоуправления: всесословная волость и всесословный общий суд, упразднения института земских начальников, уничтожения административных взысканий – таковы были постановления в этой области.

Мы взяли только самую сущность постановлений, не касаясь деталей, с целью хоть в общих чертах познакомить с работами крестьянского старообрядческого съезда. Специалисты по экономическим вопросам дадут полную оценку деятельности и значения съезда, нас же он интересовал постольку, поскольку в нем проявилась старообрядческая инициатива и поскольку он может служить характеристикой общественных настроений, наблюдаемых в современном старообрядчестве.

Мы видим, что съезд совершенно не оправдал надежд устроителей; с полным основанием, можно предполагать, что съезд был созван с целью навербовать в крестьянской среде членов для союза 17-го октября, но между тем съезд своими радикальными постановлениями отделился демаркационной линией от всех, так называемых, умеренно-прогрессивных т.е правых политических партий ¹.