Учение православной Церкви об иконопочитании

Любовь к священным изображениям – иконам является характерной чертой православного русского народа. Не только храмы на Руси полны этих священных изображений, но и дома верующих не мыслимы без них. Обычно в переднем углу каждой комнаты жилища православного русского человека имеется святая икона. Православный русский человек жил как бы в окружении священных изображений и не расставался с ними даже тогда, когда отправлялся в путь. Вещественным памятником этого обычая служат так называемые складни – св. иконы, состоящие обычно из трех частей, складывающихся в одну. История свидетельствует также, что святые иконы сопровождали русские войска в их походах и особо чтимые изображения Божией Матери даже специально приносились в станы русских воинов накануне сражений с врагами Отечества. Все это свидетельствует о том, что иконопочитание пустило глубокие корни в душу русского православного человека и употребление священных изображений широко проникло в быт русского народа. Православный русский человек как бы жил под сенью этих священных изображений и в жизни своей воплощал вероопределение о почитании св. икон, выработанное отцами VII Вселенского собора, которое благословляло «подобно изображению честнаго и животворящего, креста полагати во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений (мозаичные) и из другого способнаго к тому вещества устрояемые, якоже иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и непорочныя Владычицы нашея святыя Богородицы, такожде и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей».

Учение об иконопочитании утвердилось во вселенской Церкви, как догмат христианской веры, имеющий незыблемые основания в «божественном учении святых отцов и предании кафолической церкви». Основания в пользу иконопочитания можно разделить на три группы: основания метафизические, или догматические, основания психологические и основания исторические.

I

Основания метафизические, или догматические, имеют наиболее важное значение, так как они ниспровергают возражения против иконопочитания главных врагов этого учения – иконоборцев. Иконоборчество можно рассматривать как наследие монофизитства и монофелитства, отвергавших непреложность соединения двух естеств в Иисусе Христе и допускавших поглощение в Нем человечества божеством.

Увлекшись ложным учением о Лице Иисуса Христа, как имеющего в Себе божеское естество и потому не подлежащего описуемости, монофизиты с большой враждебностью стали относиться к существовавшим в церкви как изображениям Христа, так и другим священным изображениям.

Связав вопрос об иконопочитании с христологией, иконоборцы утверждали, что изображение Иисуса Христа на иконах противоречит основному христианскому догмату – воплощению Сына Божия. Тайна Боговоплощения неописуема, следовательно, она не может быть выражена в каком-либо образе, не может быть изображена на иконе. Да и вообще невозможно, чтобы был изображаем неописуемый и невидимый Бог.

Такая аргументация иконоборцев затрагивала уже самую сущность христианства. Понятно поэтому, что ревнители истинной веры выступили со всей энергией и во всей учености на защиту иконопочитания. Во главе этих борцов за истину нужно поставить св. Иоанна Дамаскина и позднее св. Феодора Студита. Эти мужи вступили в борьбу с иконоборцами на догматической почве и окончили ее полной победой для Церкви и истины.

Св. Иоанн Дамаскин с особенной тщательностью изложил учение об иконопочитании, посвятив сему предмету три замечательных слова об иконах. Оправдание иконопочитания он видит в том же догмате воплощения Сына Божия, на неправильном понимании которого строят свое отрицательное отношение к иконам и иконоборцы. Явление Бога Слова во плоти – вот основание для иконописания и иконопочитания. «Бог, – рассуждает св. Иоанн Дамаскин, – вследствие милосердого Своего сердца поистине сделался человеком ради нашего спасения, не так, как явился Аврааму в виде человека и не как пророкам, но по существу сделался человеком и жил на земле, и вступил в единение с людьми, творил чудеса, пострадал, был распят, воскрес, вознесся, и все это случилось поистине и было видимо людьми, было записано для напоминания нам и наставления тех, которых тогда не было, чтобы мы, не увидев, а услышав и уверовав, достигли блаженства Господня; но так как не все знают грамоту и не все имеют свободное время для чтения, то Отцы усмотрели, чтобы это было изображаемо на иконах для краткого напоминания». И в другом месте тот же св. отец пишет: «Ясно, что нельзя изображать невидимого Бога, а когда увидишь бестелесного ради тебя вочеловечившимся, тогда делай изображение человеческого Его вида. Когда невидимый, облекшись в плоть, становится видимым, тогда изображай подобие Явившегося».

Подобным образом рассуждал впоследствии и Феодор Студит по поводу иконоборческого возражения о неописуемости Христа. Он писал: «Если Господь наш Иисус Христос неописуем, то и неосязаем, а если осязаем, то вместе и изобразим, чему противоречить было бы глупо, ибо это свойство тела, подлежащего осязанию и изображению. И как Он будет неописуем, когда может страдать? Если же Он описуем и может страдать, то конечно нужно и поклоняться Ему в том виде, в каком Он изображается».

Выяснив принципиальную возможность изображений Божества, св. Иоанн Дамаскин вместе с тем разъясняет, что изображения Христа, равно как и все другие изображения, имеют относительное значение, ибо одно дело – икона, другое – первообраз, и существует большая разница между тем, что есть причина, и тем, что только обусловливается этой причиною. «Икона или изображение, – писал он, – без сомнения есть подобие и образец, и оттиск чего-либо показывающий собою то, что изображается. Но во всяком случае, изображение не во всех отношениях подобно первообразу, т. е. изображаемому лицу или предмету; ибо иное есть изображение и другое – то, что изображается». Полного совпадения между изображением и первообразом может и не быть, и его нельзя требовать.

После того как была установлена догматически возможность изображений Богочеловека Иисуса Христа, простая последовательность мысли требовала допущения икон мучеников и святых. Однако и это положение оспаривалось иконоборцами. Нужно было и этот пункт обосновать догматическими соображениями и доказательствами. И защитники иконопочитания делают это. Св. Иоанн Дамаскин указывает, с одной стороны, на непоследовательность иконоборцев. «Если ты делаешь изображение Христа, – говорит он, – а святых – никоим образом, то ты ясно признал себя врагом святых. Между тем святые вполне достойны изображений и почитания: они – друзья Христовы, участники Его страданий. Они и при жизни были исполнены Святаго Духа, благодать Которого и по смерти их неистощимо пребывает и в душах и телах их. Поэтому нелепо было бы лишать чести и славы тех, кого Сам Бог прославляет». И, наоборот, вполне естественно и логично заключение, которое делает св. отец в результате своих рассуждений. «Поклоняюсь изображению Христа, как воплотившегося Бога; изображению Госпожи всех – Богородицы, как Матери Сына Божия; изображениям святых, как друзей Божиих, противоставших греху, до крови и излиянием ее за Христа подражавших Ему, ранее пролившему за них Свою собственную кровь; и ставлю пред собою начертанные подвиги и страдания их, в жизни шедших по стопам Его, так как чрез них я освящаюсь и воспламеняюсь соревнованием подражания».

Выясняя положительные догматические основания для иконописания и иконопочитания, защитники церковного учения и церковной практики, естественно, должны были столкнуться с вопросом: не противоречит ли это учение и практика ясному и решительному запрещению священных изображений Ветхим Заветом, заповеди которого остаются не менее обязательными для христиан, чем какими они были и для иудеев? Св. Иоанн Дамаскин очень обстоятельно рассматривает этот вопрос, который в качестве возражения против церковного учения об иконопочитании выставлялся древними иконоборцами. Не отрицая самого запрещения, св. отец, опираясь на Священное Писание Ветхого Завета, разъясняет, что цель всех запрещений делать изображения Бога и решительных требований не делать кумира и всякого подобия одна: предохранить склонный к идолослужению еврейский народ от идолопоклонства, «чтобы не послужили твари паче Творца и не воздавали служебного поклонения никому, кроме одного только Творца». Подобно тому, как сведущий врач дает больному лекарство, сообразуясь с свойством его болезни, возрастом и состоянием, так и «прекрасный Врач душ, находившихся в детском еще возрасте и изнемогавших от болезни идолослужения, и считавших идолов богами и поклонявшихся им, как богам, и отвергавших поклонение Богу, и воздавших славу Его твари, запретил делать это». Что касается, в частности, вопроса, почему в Ветхом Завете не было изображений святых, то св. Иоанн Дамаскин отвечал на него так: «Во время Ветхого Завета Израиль не воздвигал храмов в честь имени людей и не праздновалась память человека. Ибо природа людей была еще под проклятием и смерть была приговором, т. е. наказанием, почему и была оплакиваема, и тело умершего считалось нечистым, также и касавшийся его. Теперь же, с тех пор как Божество, как некоторое животворящее и спасительное лекарство, соединилось с нашим естеством, наше естество прославлено и превращено в нетленное. Поэтому и смерть святых празднуется и храмы им воздвигаются и изображения начертываются».

II

В основу нравственных мотивов, подтверждающих истину учения Вселенской Церкви об иконопочитании, следует положить то чувство любви к Богу и миру духовному, которым должна быть проникнута вся жизнь человека-христианина. Если человеку вообще свойственно желание не разлучаться с любимым и дорогим его сердцу существом или предметом и постоянно иметь его возле себя, а если это невозможно, то иметь у себя, по крайней мере, изображения дорогих, любимых и уважаемых лиц, то не естественно ли и христианину, вся жизнь которого должна быть устремлена к Богу и Его святому закону, иметь у себя изображения Господа Иисуса Христа-Спасителя, Его Пречистой Матери, ангелов и святых людей – угодников Божиих. А иконы и воспроизводят пред нами, для большего оживления в памяти, образы нашего Спасителя, Пресвятой Девы, послужившей тайне нашего спасения, и прославленных святых мужей и жен, отличившихся теми или другими добродетелями, а также различные события, спасительные для человечества. Таким образом, иконы есть как бы пособия, помогающие нам в созерцании духовных и невидимых предметов. Для чего существует изображение? – спрашивает св. Иоанн Дамаскин, и отвечает: «для пользы и благодеяния и спасения, чтобы при помощи делаемых известными и торжественно открываемых, чрез посредство икон, предметов мы распознали то, что скрыто, и возлюбили прекрасное и соревновали ему». Здесь находит приложение тот психологический закон, по которому мы не в состоянии подниматься до созерцания духовных и невидимых предметов без какого-либо внешнего посредства. Этот закон нашел себе выражение в следующих словах св. Григория Богослова: «ум, сильно стараясь выйти за пределы телесного, всюду оказывается бессильным». Это бессилие и восполняется помощью священных изображений. «Чрез посредство иконной живописи, – читаем мы в Словах св. Иоанна Дамаскина, – мы созерцаем изображение телесного вида Христа и чудес и страданий Его, и освящаемся, и вполне удовлетворяемся, и радуемся, и считаем себя счастливыми; и благоговеем, и почитаем, и поклоняемся телесному Его образу. А созерцая телесный Его вид, мы представляем себе, насколько возможно, также и славу Его Божества. Ибо, – так как мы состоим из двух частей, составлены из души и тела, и душа наша не обнажена, но покрывается телом как бы завесою, – то нам невозможно, помимо телесного, придти к духовному. Следовательно, подобно тому, как чрез чувственные слова, которые мы слышим телесными ушами, мы также понимаем и духовное, так и чрез телесное созерцание приходим к созерцанию духовному».

Углубляя смысл иконопочитании и вместе с тем расширяя круг священных предметов, почитаемых христианами (древо креста, святой гроб, святые дискосы и потиры и т. д.), защитники иконопочитания решительно отклоняли упреки иконоборцев в том, что почитание священных предметов есть в сущности почитание вещества, т. е. идолопоклонство. Напомнив, что. Моисей по причине жестокосердия сынов Израиля, зная, что они легко увлекаются идолослужением, повелел им не делать изображений, св. Иоанн Дамаскин говорит: «Теперь же дело обстоит не так: ибо мы твердо стоим на скале веры, обогатившись светом Богопознания». Обогащенные этим светом, христиане, во-первых, не считают вещество презренным, как делают это хулители икон, а признают, что вещество как творение Божие, – прекрасно, а во-вторых, почитание этих предметов вовсе не есть почитание вещества. «Я не поклоняюсь веществу, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – поклоняюсь же Творцу вещества, ради меня сделавшемуся веществом и в веществе положившему Свое жилище, и чрез посредство вещества соделавшему мое опасение... Мы поклоняемся иконам, – говорит он, – воздавая поклонение не веществу, но посредством их тем, кто на них изображается. Ибо, как говорит божественный Василий, воздаваемая иконе честь переходит на первообраз».

Желая возможно глубже выявить отличие христианского иконопочитания от языческого идолопоклонства, защитники общецерковного учения останавливаются своим вниманием на уяснении того, в чем именно выражается христианское Богопочитание. Почитание икон обычно, выражается в поклонении, которое есть знак покорности, смирения и почтения. Родов же поклонения весьма много. Первый род поклонения есть поклонение служебное, воздаваемое нами Богу, Который один только по природе Своей достоин поклонения; высшая ферма этого поклонения покоится на искренней любви человека к Богу и сыновнем расположении к Нему. Далее следует поклонение тем, на ком почил Бог, Который один только свят и во святых почивает, как-то: во Святой Богородице и всех святых людях. Это – все те, которые по возможности уподобились Богу как вследствие своего собственного произволения, так и Божия пребывания и содействия. Они достойны поклонения не сами по себе, не по природе, а как причастники Того, Кто Бог по природе, как имеющие в себе Того, Кто по природе достоин поклонения; подобно тому, как накаленное в огне железо не по природе недоступно для прикосновения и жгуче, но как причастное тому, что жгуче по природе. Следующее место занимают творения, чрез которые и в которых Бог совершил наше спасение, частию прежде пришествия Господа, частию после содеянного Им во плоти домостроительства, как, например, находящиеся в Вифлееме ясли и вертеп, Голгофа, древо креста, святой гроб и т. п. «Не из-за природы их поклоняюсь, – разъясняет св. Иоанн Дамаскин, – но потому, что они суть вместилище божественной деятельности, и потому, что чрез них и в них соблаговолил Бог совершить наше опасение». Предметом поклонения для христиан является, наконец, все то, что посвящено Богу, как-то: святые Евангелия, дискосы, потиры и т. п., а также предметы, которые в Ветхом Завете были символом будущего, как, например, жезл Ааронов, образно выражавший таинство Девы, также Купина Моисея, бывшая тоже образом Богоматери». «Если земля, на которой явился Моисею образ Богородицы, есть земля святая, – объясняет св. Иоанн Дамаскин, – то во сколько раз больше этот образ? Ибо он не только святой, но, осмелюсь говорить, даже из святых святой».

Таким образом св. отцы и учители Церкви строго различают поклонение служебное и поклонение «чести ради», или, еще точнее, «Господа ради». Поклонение служебное, являющееся выражением искренней любви, сыновнего страха, покорности и смирения, приличествует воздавать только Богу. «Никому не должно поклоняться, как Богу, кроме одного только Того, Кто Бог по природе», – говорит св. Иоанн Дамаскин. Св. отцы VII Вселенского собора называют это поклонение «истинным по вере нашей Богопоклонением» и отличают от него так называемое «почитательное поклонение» или, как выше сказано, почитание «Господа ради».

Нетрудно понять, почему Церковь с такою настойчивостью отстаивала употребление и почитание святых икон. Св. иконы являются наглядным, т. е. самым простым, самым общедоступным и самым удобопонятным способом проповеди христианских истин. Св. отцы недаром сравнивали св. иконы с книгами, написанными вместо букв лицами и вещами. И не будет преувеличением сказать, что эти книги могут действовать на нас даже сильнее, чем книги обыкновенные. Когда мы читаем или слушаем изложенное в письмени сказание о каких-либо лицах или событиях, то обыкновенно представляем их как бы в отдалении от себя, что уменьшает силу их влияния и ослабляет впечатление, а когда смотрим на самые изображения лиц или событий, то как будто видим их живыми перед собою, непосредственно воспринимая их влияние на себя. Пример Марии Египетской, которая, увидев икону Богоматери сияющей непорочностью и чистотою, до того была поражена, что решила немедленно оставить прежний порочный образ жизни и обратиться к Богу, равно как и пример святого Владимира, столь поразившегося изображением страшного суда и решившего принять христианство, служат ясными доказательствами сильного и благотворного действия на человека священных изображений. Эту мысль о благотворном влиянии св. икон отцы VII Вселенского собора выражают, когда говорят, что чем чаще святые лица или священные события при помощи икон делаются предметами нашего, созерцания, тем больше взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах, тем более приобретают любви к ним и тем более получают побуждений подражать им в своей жизни. Прибавляя, что «честь, воздаваемая образу, переходит к первообразному и поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней», св. отцы решительно отличают христианское иконопочитание от древнего идолопоклонства. Предметом почитания в святых иконах для христиан являются не вещество, не дерево, не краски, а тот первообраз, то существо, которое изображено на иконе. От видимого мысль христианина воспаряет к невидимому, от вещественного возносится к духовному, от временного – к вечному.

III

Остается оказать, что употребление и почитание святых икон издревле принято св. кафолической Церковью, т. е. не является позднейшим нововведением в Церкви, а «узаконено св. первоучителями веры нашей», т. е. имеет твердые исторические основания. Эти основания можно находить еще в Ветхом Завете. Правда, там не было икон в христианском смысле этого слова, но были прототипы христианских икон, притом сделанные по повелению Самого Бога. Таков был ковчег завета, устроенный Моисеем по повелению Божию и поставленный в важнейшей части ветхозаветного храма, – во святом святых; это был видимый образ присутствия Бога невидимого, – образ, всегда напоминавший иудеям Иегову и возводивший их мысль к Первообразу (Чис.10:35, 36; 2Цар.6:21; 3Цар.18:22; Пс.98:5 и др.). Таков был медный змий, также сделанный Моисеем по повелению Божию, взирая на который с верою, оставались в живых укушенные ядовитыми змеями; это был, по объяснению Спасителя, вещественный образ или прообраз Сына Божия, Иисуса Христа (Ин.3:14, 15). Таковы были многочисленные изображения херувимов, сделанные Моисеем по повелению Божию для скинии свидения; два из них, чеканные из золота, укреплены были на верхней крышке, покрывавшей ковчег завета; другие, сделанные из разноцветной шерсти и крученого виссона, украшали завесу, отделявшую «святое святых» от святилища: эта завеса с херувимами соответствовала иконостасу наших храмов; третьи херувимы, также искусной работы, изображены были на виссонных попонах, которые покрывали не только верх, но и стороны скинии, служа для нее стенами и крышей. Эти изображения, очевидно, соответствовали изображениям святых на стенах и куполах христианских храмов. Так как в скинии, устроенной Моисеем по образу, данному ему Самим Богом, все имело высокое религиозное значение, то нужно думать, что и изображения херувимов не были простым украшением скинии, а предназначены были служить славе единого истинного Бога. В храме Соломоновом, устроенном по образцу переносной скинии, изображения херувимов были еще в большем количестве. Соломон сделал и поставил в средине «святого, святых» два кипарисовые и позлащенные изображения херувимов; под их крылья во время освящения храма и был поставлен ковчег. Резные же изображения херувимов были сделаны на двух половинках дверей, которые вели во «святое святых» и которые соответствовали царским дверям христианских православных храмов. На дверях из притвора в храм или святилище также находились резные изображения херувимов (2Цар.3:14; 3Цар.6:29–35). Надо думать, что эти изображения сохранились и в восстановленном втором иерусалимском храме и, конечно, пользовались таким же благоговейным чествованием, как и прежде. Особенно важно отметить, что Сам Господь Иисус Христос, неоднократно посещавший иерусалимский храм, никогда ничем не выразил Своего порицания ни храму, ни священным его принадлежностям, чем и показал, что все, посвященное в храме Богу, не исключая и херувимских изображений, было свято и досточтимо. Этим пролагался путь священным изображениям и в христианские храмы.

Но если практика ветхозаветной Церкви и новозаветные события домостроительства нашего спасения подготовляли почву для употребления икон в христианской Церкви, то самое начало появления священных изображений в христианской Церкви связано с чудесным событием. По древнецерковному преданию, первою христианскою иконою был нерукотворный лик Спасителя, который Сам Господь Иисус Христос благоволил чудесным образом отпечатлеть на убрусе, или полотенце, и послать эдесскому владельцу Авгарю. Другое, также древнее, предание одним из первых иконописцев называет евангелиста Луку, который знал живописное искусство, писал и оставил после себя иконы Божией Матери, которые с благоговением передавались из рода в род в Церкви православной. Некоторые из этих икон находятся в нашем Отечестве; по преданию, писаны евангелистом Лукою икона Владимирской Божией Матери, икона Смоленской Божией Матери, икона Ефесской Божией Матери. Таким образом в христианской Церкви св. иконы стали входить в употребление еще в век апостольский.

Несомненно, употреблялись эти изображения и во 2-м и 3-м веках, хотя, ввиду почти непрекращавшихся в это время гонений и преследований христиан, употребление и почитание икон не могло быть ни открытым, ни широко развитым. Наиболее распространенными были изображения Спасителя под видом доброго пастыря, несущего на своих раменах заблудшую овцу, а также под видом агнца, голубя, феникса и др. Кроме изображений Спасителя найдены в катакомбах и (не символические) изображения некоторых событий из Его жизни, как, например, Его рождества, крещения, чудесного претворения воды в вино, воскрешения Лазаря и др. В тех же катакомбах открыты изображения Божией Матери с младенцем Иисусом, поклонение волхвов, изображение Божией Матери с распростертыми руками, напоминающее икону Знамения Божией Матери, а также изображения некоторых ветхозаветных праведников и библейских событий, например, Авраама, приносящего в жертву Исаака, Моисея, источающего воду из скалы, пророка Ионы, извергаемого из китового чрева, и новозаветных, как-то: Иоанна Предтечи, праведного Иосифа, мученицы Агнии и др. Что все такого рода изображения не были простыми украшениями, а имели, несомненно, религиозное значение и были предметом благоговейного почитания, это видно из того, что самые катакомбы, в которых находятся эти изображения, были местами не праздного отдыха, а местами совершения богослужения и принесения бескровной жертвы. Сообразно с такой целью собраний первенствующих христиан в подземных храмах и самые изображения, здесь находящиеся, очевидно имели целью воспитывать в верующих религиозные чувства и возводить их мысли и сердечные движения к горнему миру.

Помимо вещественных памятников имеются и письменные свидетельства об употреблении и почитании икон в первые три века. Правда, таких свидетельств немного, но это объясняется отчасти тем, что многие писания того времени не дошли до нас и известны только по имени, а отчасти тем, что ввиду гонений на христиан, христианские писатели вообще опасались много говорить о том, что могло послужить для язычников поводом к усилению преследований христиан. Тем не менее такие свидетельства есть. Так, Минуций Феликс, Тертуллиан, Ориген свидетельствуют, что язычники обвиняли христиан за то, что они будто бы боготворили крест. Христов и называли их за это поклонниками креста. А это несомненный знак того, что христиане действительно чтили крест Христов и поклонялись ему, но только чтили и поклонялись не в смысле языческого идолочествования, а, как объяснил Минуций, отнеся всю честь и поклонение к Тому, Кто был распят на кресте и Кто был не простым и смертным человеком, как обыкновенно думали язычники, а бессмертным Богом.

Церковь по своей идее представляет собою нравственное единство всех верующих во Христа, земных обитателей и святых небожителей, живых и умерших, потому что пред Богом все живы. Она свидетельствует о его духовной жизнеспособности, о том, что тот или иной человек является живым членом Церкви. Каждый отдельный член Церкви не живет и не может жить своей обособленной жизнью, а поддерживается и питается жизнью всего тела Церкви. Религиозное почитание святых в их изображениях (иконах) и служит нагляднейшим выражением единения Церкви земной и небесной, а следовательно, и удовлетворением возвышеннейших и священнейших чувств человеческого сердца. И только тот, кто заглушил в себе сознание необходимости жить общею со всею Церковью жизнью и способность к ощущению нравственного единения с нею, будет отрицательно, относиться к почитанию священных изображений, считая это почитание простым суеверием. Такой человек, очевидно, уже не есть живой член Церкви Христовой.

Вера в эту единую небесную и земную Церковь и в живую взаимную связь членов этой единой Церкви принадлежит к числу самых светлых и отрадных явлений в жизни христианского сердца.