Проповеди на святой Великий Пост 1929 года³⁷⁷. Проповедь первая (седмица первая, суббота, вечер)

Во имя Отца и Сына и СвятогоДуха!

Мы, братие, после первой недели Великого поста, которая должна была быть проведена в искреннем покаянии, пришли к празднованию Православия, которое открывает нам выход из нашего греховного состояния и указывает путь, которым должен идти человек, начавший покаяние. Если вы принесли покаяние, то этим самым только ещё начали входить в настоящую жизнь. Ведь завет Бога с человеком был положен два раза – в Ветхом Завете и Новом Завете. В Ветхом Завете он был положен через Моисея на горе Синайской, в Новом – через Сына Своего: Сия есть Кровь Моя, Нового Завета, яже за многия изливаема во оставление грехов (Мф. 26:28).

Господь и теперь (в новое) и в древности (ветхое время) открывал Свой завет. Но чтобы для нас открылась возможность быть в Его завете, мы должны сами вступить в завет с Богом. Когда священник в Таинстве исповеди отпускает грехи кающемуся, он просит в молитве дать ему образ покаяния: «Сам и ныне умилосердись над рабом Твоим, и подаждь ему образ покаяния"³⁷⁸.

Мы сами созданы по образу Божию и по подобию. Мы просим образ покаяния, образ исправления – тот образ, в котором мы должны быть. Покаяние – это наш завет с Богом об исправлении нашей жизни. И если мы не вступим в наш завет, завет человека с Богом, то для нас недействителен и завет Бога с человеком.

В Ветхом Завете Бог дал завет Свой через Моисея. И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там, и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые я написал для научения их [Израиля] (Исх. 24:12). И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору, и слава Господня осенила гору Синай... Моисей вступил в средину облака, и взошел на гору; и был Моисей на горе сорок дней и сорок ночей (Исх. 24:15–16.18). Когда народ увидел, что Моисей долго не сходил с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: встань и сделай нам бога, который шёл бы перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли египетской, не знаем, что сделалось (Исх. 32:1). Аарон повелел им принести золото. И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли египетской! (Исх. 32:3–4).

Обратите внимание на то, что, когда Господь захотел вступать с человеком в завет и когда Он давал Моисею на горе Синай скрижали завета, в это самое время народ творил великое беззаконие. И вот когда Моисей получил скрижали завета, писанные не кем-нибудь, а перстом Божиим, и сходил с горы, он услыхал шум и увидел слитого из золота тельца. Но Господь разгневался на Израиля и открыл Моисею, что Израиль будет изглажен из книги жизни за свои беззакония. Тогда Моисей взял на себя образ покаяния за свой народ. Он начал молиться и просить, чтобы Господь простил Израиля, а если Господь не может простить народ, то изгладил бы и его, Моисея, из Книги жизни. И это вхождение одного человека в завет с Богом спасло Израиля (см.: Исх. 32:7–34).

Завет Бога простирался на весь народ, а только один Моисей через образ покаяния вошёл в этот завет. Он сам заключил с Богом завет. То же самое мы видим и в Новом Завете. Тот самый народ, который кричал Иисусу Христу: Осанна!, потом кричал: распни Его! (Мк. 15:13 и 14; Лк. 23:21; Ин. 19:6 и 15). Те первосвященники, которые должны были принять Христа, шли против Него, и их предваряют мытари и блудницы. А первый заключил завет с Богом, родные, кто? – разбойник. Когда Христос проливал Свою кровь на кресте за весь народ, в это время он один заключил завет с Богом. Он остановил другого разбойника, говоря: «Что ты делаешь? Мы принимаем должное, а вот Этот ничего не сделал», – и с мольбой обратился к Господу: Помяни мя, Господи, когда приидеши во Царствие Твое! (ср.: Лк. 23:42). В этот момент и был заключён завет человека с Богом, [и] открывается вхождение в завет Бога с человеком.

В Ветхом Завете жертвоприношения совершали священники и приносили молитвы от лица всего народа. По внешности они состояли в завете с Богом, а в действительности не находились в нём. Примером этого могут служить Офни и Финеес³⁷⁹.

В Новом Завете Христос даёт возможность всем войти в завет с Ним, но при одном условии – покаяния и постоянного пребывания в нём.

Вот мы торжествуем Православие. У нас принято говорить, что есть образ мирской жизни и образ иноческой жизни – ангельский образ. В конечном же достижении все мы должны быть равноангельны, и это разделение неправильно. Иноческая жизнь есть сугубое покаяние, а совсем не ангельское житие. Если же мы находимся в образе покаяния, то для нас закрыты все Таинства. Есть семь Таинств, и одно из них мы совершаем по преимуществу все – это Таинство покаяния. Каждое Таинство для своего совершения требует того или иного вещества. Крещение – воды, елеосвящение – елея, и так далее. А в Таинстве покаяния мы сами даём это вещество – наши слёзы, наше сокрушённое сердце. Это Таинство совершается в нашей душе: престол для него–душа человеческая. Каждый из нас сейчас, сию минуту может проверить, совершает ли он это Таинство и как он его совершает. Со всеми нами, родные, заключён завет Богом – мы крещены. Но проверим себя, вступили ли мы в этот завет, и если мы находимся в нём, то как несём образ покаяния, который можем иногда терять и осквернять. Но если только мы его несём, то все остальные Таинства будут для нас открыты. Если же мы не совсем покаялись и не принесли сердечного сокрушения, нет перед нами наших грехов, то мы и другие Таинства не совершаем. Вот я, например, не совершаю Таинства священства, если нет во мне покаяния.

В Ветхом Завете, родные мои, так же было. Постоянно люди теряли завет с Богом и постоянно восстанавливали его. Когда царь Озия послал в Иерусалим к одной из пророчиц, она сказала ему: «Так как смягчилось сердце твоё и ты плакал, то Я услышал тебя, говорит Господь» (см.: 4Цар. 22:19; 2Пар. 34:27). Тогда Озия собрал народ и заключил завет об исправлении своей и общей жизни. И Иуда, родные мои, был призван в завет с Богом и даже в последние минуты земной жизни Спасителя был напитан Телом и Кровью Его, но остался вне завета. Я ещё раз повторяю вам: ключ ко всем Таинствам – это завет наш с Богом. Никто не знает о нём – это тайна наша с Богом. Выполнение своего завета с Богом есть дело всей нашей жизни. Только через него мы можем получить от Господа исполнение и Его завета. И если нет у кого тайного завета с Богом, если кто его ещё не заключил, то ведь сейчас хорошее, подходящее для этого время. Помните, мои родные, что только тогда, когда мы сами берём на себя этот завет, только тогда получаем и возможность жить с Богом.

Давайте, родные, хорошенько подумаем обо всём этом, и я надеюсь, что каждый из нас, если внимательно посмотреть в свою душу, увидит, что хотел получить всё от Бога, а сам не давал Ему ничего. И если мы дадим Господу наш завет и будем припадать, просить прощения, то получим его от Него.

Давайте, родные, не только подумаем, но и постараемся исполнить всё то, о чём мы сейчас с вами говорили.

Ведь уже очень время-то благоприятное.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Спросили святого авву Исаию: «Что есть покаяние?» Он отвечал: «Путей два. Один путь жизни, другой – смерти. Идущий по одному, не ступает по другому. Ступающий по обоим не зачислен ещё ни на одном – ни на том, что в царство [ведёт], ни на том, что в ад [низводит]»³⁸⁰.

Вот в нашей жизни, родные, есть два пути. Один путь – греха, смерти, другой – путь жизни. А все мы, грешные, идём то по одному, то по другому пути. Но всё же мы должны исправлять свою жизнь и стремиться идти всё более и более по пути жизни, тогда мы будем исполнять завет наш с Богом. Вчера я говорил, что завет Бог творит со всеми. Когда мы сегодня служили литургию и священнослужитель произносил слова Тайной вечери: Пришлите, ядите... и пийте от Нея вси (Мф. 26:26–27), – это значит, что завет Бога с человеком дан для всех, а с другой стороны, каждый должен сам отдельно, индивидуально вступить в этот завет с Богом. Без этого условия для людей нет исполнения завета Бога с человеком. У нас, родные, по-мирски просто говорят: «Давайте запишемся в ту или иную группу или союз и получим сразу все права». Но по духовному дело иначе обстоит. Там «званые» все, но «избранные» только те, которые отдельно заключили завет с Богом (см.: Мф. 22:14). У нас получается, что со стороны Бога мы все призваны в Его завет – Он открыл его для всех. Со стороны же людей может войти только тот, кто на жертвеннике своей души принёс Ему слёзы и покаяние и вступил в тайный завет с Богом. Мы все соединены друг с другом Новым Заветом, мы «верные», а самое главное, что каждый из нас в отдельности соединён с Богом. Тогда получается, что мы воистину можем тяготы друг друга носить (см.: Гал. 6:2) и наши отношения друг к другу меняются. Ведь кто живёт в покаянии, тот будет желать избавиться от смерти – пути греха, и все его помыслы, вся его воля будут направлены на выполнение завета. Если у меня будут те или иные скорби, насмешки и тому подобное, то я их буду переносить так, как переносил их пророк Давид, находясь в образе покаяния. Он считал, что Господь посылает людей, которые его смиряют за грехи³⁸¹. Это значит, что он умел по-настоящему принимать скорби. Мы начинаем: «Вот он такой-то и такой-то...», а ведь неизвестно, в каком этот человек находится отношении с Богом. Вот пророку Ионе было открыто, чтобы он шёл в Ниневию³⁸², говорил людям о её разрушении, а он, по-видимому, чувствовал, что ниневитяне покаются, и не пошёл, чтобы после над ним не смеялись: «Пророк, а ошибся». Он бежал от Господа в Фарсис и за это был выброшен в море во время бури. После спасения Господь послал его вновь в Ниневию. Это был большой город, на три дня ходьбы. Иона ходил по городу, сколько можно пройти в день и говорил: Ещё сорок дней и Ниневия будет разрушена (Иона. 3:4). Это были слова не самого пророка, а слова Божии, и ниневитяне поверили Богу, оделись во вретище, объявили пост. Эти слова достигли и до царя. Он встал с престола своего, оделся во вретище и стал каяться и призвал весь свой народ к покаянию и посту, наложив его даже на скот, чтобы Господь пощадил Ниневию. И все вопияли ко Господу о спасении. Господь не навёл на них бедствия, простил их, когда увидел, что люди, почувствовав скверну своей жизни, с великим сокрушением начали совершать Таинство покаяния и заключили тайный завет с Богом. Иона же сильно огорчился этим и был раздражён, ибо он знал, какого беззакония достиг город, знал, что его уже нельзя было более терпеть, – и вдруг этот заключенный ниневитянами завет пересилил. Бог отменил Свое решение. Иона стал молиться Господу: О, Господи! не это ли говорил я... Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый... И ныне, Господи, возьми душу мою... лучше мне умереть (Иона. 4:2–3). Вот это пример человеческого суда. Иона говорил: «Зачем Ты меня посылал, если знал, что так сделаешь?» И все превозносящие себя праведники огорчаются, если не видят наказания грешника. Они чувствуют, что что-то сделали для Господа. Вот отец пожалел блудного сына, а брат этим огорчился³⁸³. Вот вам, родные, суд Божий и суд человеческий.

А мы зачастую поступаем, как Иона, и ещё хуже, так как Иона был проповедник и исполнял закон Божий, а у нас нет его праведности. Иона вышел после этого из города и стал ждать, что будет с городом. Он надеялся, что, может быть, будет ещё так, как он хотел. Но Господь вразумил Иону. Иона очень страдал от зноя, и Господь повелел вырасти над его головой в одну ночь растению, чтобы оно давало ему тень. Иона очень обрадовался, а Господь устроил так, что на другой день растение засохло, и солнце по-прежнему стало палить голову Ионы. Он изнемог, ему стало жаль растения, и он просил смерти у Бога. Тогда Господь спросил его: Неужели так сильно огорчился ты за растение? Ведь ты над ним не трудился и не растил его. Мне ли не пожалеть Ниневию, города великого?» (Иона. 4:9–11).

Так Господь смирил Иону. Вот, родные, суд Божий и суд человеческий. Поэтому мы и не можем судить никого, что не знаем, в каких отношениях находится каждый человек в своём завете с Богом. Ещё ничего не значит, что мы верные и входим внешне в Таинства. Вспомним Офни и Финееса³⁸⁴. Вспомним и Иуду – Господь в самый последний момент, на Тайной вечере, напитал его Своим Телом и Кровию, а он заключил завет с диаволом. Давайте подумаем, заключили ли мы свой завет с Богом. А кто знает, какую кто жизнь ведёт с Богом втайне. Не будем и судить никого, а будем помнить, что есть два пути: путь жизни и путь смерти. Кто идёт тем или другим путем, неизвестно, как кончит. Вот о Ниневии было сказано, что она погибнет, а она покаялась, и Господь помиловал её.

Нам нужно отказаться от греха и стараться идти путём жизни. В жизни есть два типа людей. Одни живут во грехе и лишь иногда ступают на путь жизни. Они иногда придут в церковь, иногда дома помолятся – это, родные мои, никак не годится. Но есть люди, идущие по пути жизни, но падающие. И если они каются, то недалеки они от Царствия Небесного. А мы в большинстве случаев не разбираемся в своих поступках и идём сразу по обоим путям. Но вспомним слова аввы Исаии: «Ступающий по обоим [путям] ещё не зачислен ни в одном»³⁸⁵. Это значит – нельзя сказать, в аду он или в раю, и суд принадлежит Господу. Если такой человек скончается, то в смысле осуждения – это дело Божие.

Итак, завет Божий дан для всех, но пользуется им только тот, кто устроил у себя в душе жертвенник, на котором постоянно, а не в какой-либо момент совершает службу покаяния. Вот каков путь христианина. И если мы по этому пути пойдём, то нам по-настоящему откроются Таинства. Нами не использовано Таинство крещения, полученное в младенчестве, так как оно предполагает покаяние. Также не использованы нами и другие Таинства. Было бы очень хорошо, если бы мы каждый день думали и вспоминали: «А как мы исполняем завет свой с Богом?» Тогда мы недалеки будем от Царствия Божия. А если будем осуждать других, то и суды Божии будут нам казаться несправедливыми. Обратите ваше внимание, родные, на это. И дай Господи, если кто-нибудь из вас когда-нибудь по-настоящему заключит завет с Господом нашим Иисусом Христом, Емуже подобает слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Покаяние есть, прежде всего, примирение с самим собой и через это – примирение с Богом и с людьми. Об этом я уже вам говорил, а сейчас хочу привести пример внешнего покаяния, такого покаяния, когда с внешней стороны – настоящее покаяние, а с внутренней – покаяние, которое не несёт познания своего греха и стремления через несение скорбей очиститься от этого греха.

Во времена древней Церкви жил один эконом по имени Феофил. Он жил свято, праведно управлял церковным имуществом и был всеми любим за свою доброту. Всякому он был утешением в скорби. Когда умер епископ, народ стал просить Феофила занять епископскую кафедру, но Феофил отказывался, говоря: «Я знаю мои грехи и поэтому недостоин этого сана, я не могу быть епископом». Говорил он, обливаясь слезами и припадая к ногам митрополита, хотевшего посвятить его в епископы. Долго пролежал он у ног владыки, плача и прося не накладывать на него этого бремени. Митрополит дал ему срок три дня, чтобы обдумать все хорошенько. Через три дня повторилось опять то же самое: Феофил упорно отказывался от епископского сана. Тогда митрополит поставил гражданам другого епископа, а Феофил остался экономом.

Вот, кажется, пример истинного покаяния. Человек сознаёт свои грехи и отказывается от епископского сана в примирении с Богом и людьми. Но покаяние измеряется, прежде всего, отношением к скорбям и трудностям, которые посылаются Богом. Если человек говорит, что кается, а ропщет и не терпит скорбей, то нет в нём покаяния. Кающийся и в скорбях ищет утешения. Святые даже чужие грехи на себя брали. Они считали, что это воля Божия, если человеческие улики падали на них, и принимали всё как наказание за грехи, посылаемые от Господа. Многие святые налагали на себя скорби, теснения и терпели в смирении. Некоторые становились на столпы, иные рыли тесные пещеры и заключали себя в них. И всё это для того, чтобы очищаться путём перенесения внешних трудностей и непрестанно памятовать о своём грехе. Человек же, говорящий, что он грешен и недостоин, а не уготовивший себя к перенесению скорбей, не идёт путём покаяния. Вот Феофил, по-видимому, чувствовал, что его завет с Богом нарушен, и он, стало быть, должен был уготовить себя на все трудности, на все скорби. Все его уговаривали принять сан – и митрополит, и клир, и миряне, а он всё-таки отказался. На самом деле человек как бы каялся, а при испытании Феофил не выдержал. Господь попустил всякие клеветы на Феофила, его стали обвинять во многих неблаговидных поступках перед епископом. Вначале Феофил ничем не смущался и спокойно продолжал свою работу. И епископ сначала не верил наговорам, а потом смутился и отстранил Феофила от церковной деятельности. А Феофил, вместо того чтобы стерпеть это и понять, что Господь смиряет его за самовластный и самочинный отказ от сана, возмутился и стал обуреваться помыслами: «Вот епископ тебя перед всеми унизил, совершенно несправедливо оскорбил, предпочёл тебе человека гораздо тебя ничтожнее». В нём началась огромная борьба, потом малодушие и почти отчаяние. Ему казалось, что люди, просившие его быть епископом, теперь перестали его уважать, смеются над ним, и в его душе вспыхнуло желание вернуть себе, во что бы то ни стало своё прежнее положение перед людьми. Перед людьми. Перед Богом он виноват не был: все возводимые на него обвинения были действительно клеветой, но перед людьми ему хотелось вернуть своё положение. И в своём малодушии он дошёл до того, что вместо того чтобы идти к Богу и у Него просить прощения в своих грехах, в тех самых грехах, ради которых он и от сана отказался, он стал искать себе помощи на стороне и обратился к одному волшебнику.

Тот, кто совершенно спокойно мог бы быть епископом, теперь ставит своей целью, во что бы то ни стало сделаться вновь экономом и ради этого решился действовать через волшебника. Он пришёл к нему ночью и просил о помощи, обещал ему заплатить. Волшебник обещал ему помочь на следующий же день, но при одном только условии – чтобы он отрёкся от Христа. Феофил же был в таком малодушии, что забыл обо всём. Забыл о том, что он в своё время предстанет пред Престолом Божиим, и помнил только, что ушли от него прежние почести и уважение, и хотел их вернуть. Он согласился и дал на это особое рукописание волшебнику. Действительно, через некоторое время Феофил получил облегчение. Епископ по воле Божией почувствовал, что он несправедлив к Феофилу, и стал просить у него прощения. И если бы Феофил всё претерпел до конца, то он бы радостно встретил эту перемену. Епископ в церкви при всём народе стал просить у него прощения: «Прости меня, я обесчестил свою святыню. Я прошу тебя снова принять управление». Но хотя епископ и возвеличил вновь Феофила, пользы тому не было никакой. Он снова был всеми почитаем, все ему повиновались, и его враги стали смиренно просить у него милости. Кажется, теперь всё было хорошо. Да, если бы Феофил шёл путём покаяния и претерпел бы всё, но он отрёкся от Христа.

Наступил такой момент, когда совесть в нём проснулась и стала его жечь, он начал страдать, скорбеть и каяться, почувствовав свой грех. В это самое время и волхв был казнён за свои дела, и, кажется, всё могло бы забыться со смертью волхва – ведь никто из людей, кроме него, не знал о падении Феофила. Но совесть в нём не молчала, мучения его всё увеличивались, невмоготу стало ему жить. И обратился он с горячей мольбой к Божией Матери «Споручнице грешных», стал просить Её быть его заступницей. Он уединился в маленькой церкви, отложил все житейские попечения и усердно молился и каялся в течение сорока дней. И Матерь Божия услышала его молитву. Она покрыла его Своим омофором и дала ему возможность иметь Её своей заступницей перед Сыном Своим. Вот теперь у Феофила появилось настоящее покаяние, а раньше было у него много гордости, любования собой и не было самого главного – готовности к скорби. Он мог бы в своё время принять епископский сан не ради почести, а ради несения креста, ради скорбей, с ним связанных, для очищения грехов, а он вот пошёл по другому пути. И хотя теперь никто не знал, как низко пал Феофил, но он сам захотел, когда пришло истинное покаяние, чтобы все узнали его грех. И он, который так старался возвратить себе своё прежнее положение в глазах людей, в храме, во время литургии, когда служил епископ, после Евангелия с плачем бросился к его ногам и просил разрешить ему вслух принести покаяние. Ему невмоготу было дольше нести этот величайший грех – грех отречения от Христа. Его душа раскрылась, и он готов был нести все скорби, все унижения. Он подробно всё рассказал от начала до конца, до своего видения Божией Матери, возвратившей ему его рукописание. Он вынес себя на посрамление и принес истинное покаяние³⁸⁶.

В наше время, родные мои, каждый кающийся может сделать это перед священником в Таинстве покаяния. И хотя мучительно стыдно каяться, но преодолением этого стыда кающийся очищается от грехов. Вот, родные, мы видели два состояния у одного и того же человека. Он в образе покаяния отказывается от епископского сана, но он не был приуготовлен к перенесению скорбей. И как бы мы ни определяли покаяние, оно необходимо должно нести в себе уготовление кающейся души на всякую скорбь. Если я каюсь, значит, я виноват и готов понести наказание, какое наложит на меня Господь. Поэтому и Феофил, когда каялся по-настоящему, не остановился перед тем, что о нём могут переменить мнение.

Вот какое состояние у кающегося не на словах – у него покаяние входит в жизнь. Мы должны помнить, что все трудности посланы нам по нашим грехам и переносить их надо не с ропотом, злобой и ненавистью, а с терпением, как от Самого Господа. Пусть каждый из вас, родные мои, почувствует своё покаяние – на словах оно или на деле. Особенно в дни поста давайте помнить, что покаяние есть уготовление себя ко всем скорбям. Давайте помнить и то, что Господь посылает скорби, Он и избавляет от них. Будем же Ему служить, помня, что Он сказал: «Избавил и ещё избавлю»³⁸⁷.

Господу нашему слава во веки веков.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня, братие, празднование в честь Благовещения Пресвятой Богородицы совпадает с празднованием в честь Святого Животворящего Креста Господня. Это совпадение должно быть отмечено для нас не только тем, что совмещается три службы (воскресная, Благовещенская и Креста Господня), но и тем, что мы должны духовно пережить праздник Благовещения через Святой Крест. Когда ангел Господень дал радость благовещения Святой Деве (см.: Лк. 1:28.30–33), он дал радость Воскресения (белые ризы), а вместе со всем этим мы прославляем и Честной Крест. Вы можете спросить, как может Святая Церковь праздновать вместе два праздника? Может быть, нужно было бы их разделить? Нет, Святая Церковь вкладывает величайший смысл в совпадение этих праздников. Может быть, много, много лет не встретится больше такого совпадения праздников, поэтому нам необходимо сейчас остановить всё наше внимание на них.

Когда Божия Матерь услышала благую весть, Она смутилась (см.: Лк. 1:29). И это смущение, и молчание говорят за то, что в этом рождении человеческая тварь имеет своё дело созерцания Сына Божия. Вот открывается Великая Тайна, провозглашенная в Ветхом Завете, что семя Жены сотрёт главу змия (ср.: Быт. 3:15), и эта тайна является всему миру через Божию Матерь. Ответ Богоматери ангелу полон смирения: Се, раба Господня; буди Мне по глаголу твоему (Лк. 1:38). Когда-то Господь, творя мир, говорил это слово буди. Да будет свет, – сказал Господь. И стал свет. Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду (Быт. 1:3.6–7).

Да будет – слово творческое, им создан весь мир. Святой Филарет говорит, что когда Господь послал к Пречистой Деве архангела с благой вестью, то Он ожидал этого творческого слова от Неё³⁸⁸. Предсказание Ветхого Завета не могло бы исполниться, если бы Божия Матерь не нарекла творческого слова буди. Это величайшее дело, которое могла только сделать тварь в жизни своего Творца, но и надо творить с Ним свою жизнь. Вот если бы Божия Матерь не отдала Себя самоотверженно на служение Богу, не произнесла бы этого буди, то не могло бы совершиться через Нее и воплощение Сына Божия. Но Божия Матерь, познав Божию волю, захотела творить её. Бог призвал, и Она пошла за Ним. Она покорно принимает не только радость призвания, но и всю чашу беспредельных страданий Матери. Эти страдания Она уже испытывала, говоря: Се, раба Господня.

Вот, родные мои, для многих людей воля Божия известна, и они наметили себе определённый путь, но было ли ими когда сказано: Да будет воля Твоя? Многие стараются волю Божию узнать через священников, через старцев, но это, родные мои, ещё ничего не значит – можно знать волю Божию и не творить её. А вот если кто скажет творческое да будет и в течение всей своей жизни понесёт всё, что связано с этим обещанием, вот это воистину дело Божие.

Пусть, родные мои, каждый из вас подумает над своей душой. Я это говорю для всех, всех, всех. Вот мы призваны и поставлены светильниками, и воля Божия на то, чем мы теперь окружены. Как бы нам надо принять все наши условия как волю Божию. Господь призвал нас на те или иные служения, и Он ждёт от нас, чтобы мы восприняли это как Его волю и ответили ему своим творческим да будет. Ответили светлой радостью на зов Его, а не ропотом и унынием. Крест должны мы взять на рамо и понести. Вот это сознала и приняла Матерь Божия, потому и ответила: «Пусть будет так, как на то Твоя, Господи, воля». Пусть этот великий пример Божией Матери побудит и нас сказать Господу: «По Твоей милости мы не впадем в бездну неверия и понесём с Тобой всякие гонения, всякую клевету». Только помните, что главное – это ваше творческое да будет. И если мы подумаем обо всём этом, вникнем в то, что нам дано, и сопоставим эти два праздника, тогда как необходимость мы должны воскликнуть: «Господи, ведь Ты наш наставник и покровитель, мы пойдем с Тобой. Мы рабы Твои, да будет воля Твоя».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Кающемуся, родные мои, несродно судить и празднословить. Кающийся должен быть по возможности безмолвным, чтобы в покаянии совершать своё спасение. А мы постоянно празднословим, постоянно судим и пересуживаем других. Постоянно творим зло своим языком. Этим мы наносим зло и себе самим, злословящим, и тем, кто слушает наше злословие. Святые отцы³⁸⁹ указывают на то, что наш язык – малый член, но творит большое зло, воспламеняя круг жизни (см. также: Иак. 3:5–6). Как удобно вооружает он одного против другого! Наше нерадение о нашем слове для других является орудием убийства. Святой Антоний Великий прямо говорит: «Кто принимает человека злословящего или клеветника, тот сообщается с убийцею»³⁹⁰. Видите, клеветник и убийца, по словам святого отца, одно и то же. «Удаляйтесь клеветника, кто бы он ни был, и не стыдитесь удаляться от него», – говорят святые отцы³⁹¹. Иоанн Лествичник запрещает оказывать уважение таким людям: «Никогда не оказывай уважения тому, кто злоречиво говорит о ближнем. Этим уврачуешь и себя, и ближнего»³⁹². Вы можете сказать, родные, что здесь речь идёт о клевете, а если слышишь, что о человеке говорят скверно и то, что говорят, может быть правдой, как тогда быть? Так как мы падки, родные, на злословие, то лучше нам не слушать таких разговоров. Ведь мы можем передать тому, о ком говорили: «Вот о тебе то-то и то-то говорят», – или будем об этом рассуждать с одним, другим, третьим... Когда же начнёшь останавливать говорящего, он оправдывается обыкновенно тем, что слышал это собственными ушами. Что же получается? Злословящий впадает в гордость. Нет, родные, не так должно поступать христианину, если бы он и сам присутствовал при том или ином гадком поступке. Не распространять должен христианин чужой грех, а покрывать его своей любовью. Поучимся у святых, как они поступали в таких случаях. Вот я вам расскажу сейчас один случай такого христианского отношения к злословию ближнего.

Один пустынник пришёл в скит, где жили подвижники, и поселился там. Келию ему дал один скитский старец, и он начал жить в согласии с игуменом и братией монастыря. Но вскоре это согласие нарушилось, так как скитский старец, давший подвижнику келию, позавидовал пришельцу, к которому стало ходить много людей за советом и духовным руководством. Побуждаемый завистью, он посылает к гостю своего юного послушника с приказанием уйти прочь из монастыря и передать такие слова: «Убирайся туда, откуда ты пришёл». Послушник пошёл и, хотя должен был передать слова своего старца в точности по долгу послушания, начал рассуждать: «Если я передам пришельцу так, как сказал старец, то могу возбудить в нём злобу и начнется между старцами вражда. Уж лучше я во имя Господа и общего мира скрою злые слова и возьму всё на себя». (Авва Дорофей в своих поучениях разрешает это делать в молитве и подвиге.) И вот послушник, придя к старцу, вместо того чтобы сказать «убирайся», как ему было приказано, поклонился и сказал: «Отец мой просил спросить тебя, здоров ли ты?» На это старец ответил: «Скажи твоему отцу, что я прошу его молитв, ибо я немного болен». Вернувшись, послушник сказал своему старцу: «Старец тот нашёл себе другую келию и скоро уйдёт».

Обратите внимание, родные, какая любовь!

Через некоторое время старец опять посылает послушника выгонять пустынника. А тот, пришедши, сказал: «Отец мой, узнав, что ты болен, прислал меня навестить тебя». Пустынник ответил: «Скажи отцу, что его молитвами теперь я совсем здоров». Своему старцу послушник передаёт совсем другое: гость просит пожить в монастыре ещё недельку, а там он перейдёт в другую келию. Через неделю разгневанный старец сам идет выгонять пустынника из келии. Послушник же, узнав об этом, из любви к миру и к своему старцу забегает вперёд и уведомляет пришельца, что отец его идёт к нему сам звать его к себе на трапезу. Услышав об этом, пустынник сейчас же вышел навстречу старцу со взором, полным любви, и говорит: «Не трудись идти ко мне, я сам иду к тебе». Поражённый незлобием пришельца, старец умилился душой, злоба его пропала, и он действительно повёл гостя к себе на трапезу. Когда тот ушёл назад, старец узнал, как поступил его послушник. Он припал к его ногам и сказал: «Отныне ты мой наставник, ибо твоими словами наши души спасены»³⁹³.

Вот, родные, как поступали святые. Даже тогда, когда их посылали сказать или сделать злое, они не делали этого, хотя и должны были сделать, так как им это приказывали их старцы. А мы вот с величайшей радостью и готовностью расскажем всё злое, всё скверное про человека, а если уж что сами слышали, так начинаем возражать, когда нас останавливают, начинаем уязвлять друг друга и делаем, как говорят святые отцы, дело скорпионов и змий своим языком³⁹⁴. Во дни поста и покаяния мы больше чем когда-либо должны следить за своим языком. Подвижники поистине болеют душой за того, кто зло говорит о ближнем. А мы во имя кажущейся нам правды делаем постоянно зло.

Всякое общество больше всего страдает от злоречья и осуждения, передаваемого на все лады. Вот когда мы каемся, давайте, родные мои, займёмся своим языком, вступим с ним в настоящую борьбу, и это нам очень много даст. Если мы не будем говорить зло о другом, а вместо этого будем за него молиться, если будем помнить, что одним словом можем подточить целое здание отношений между людьми, тогда мы поймём, почему Ефрем Сирин в своей молитве просит, чтобы Господь не дал ему празднословия³⁹⁵. А мы даже в храме до начала службы устраиваем если не «стенные», то «слуховые» газеты, и этим начинается в храме самое скверное дело. Мы, родные мои, этим разлагаем Церковь, мы являемся настоящими разрушителями своего и чужого устроения. Пусть примером послужит нам этот послушник. Он оказался великим руководителем старцев к Царствию Божию.

Будем же всячески стараться отвыкнуть от злословия, клеветы и осуждения. Тогда нам легче будет жить, и мы гораздо больше приобретем себе друзей, но не по клевете и злоречию, а друзей по Богу, по борьбе с грехом, и это объединит нас в единое стадо Господа нашего Иисуса Христа.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Нынешний день по Триоди постной положено праздновать память преподобного Иоанна Лествичника, а по Минее – память преподобной Марии Египетской.

Таким образом, совмещаются ныне две памяти: память учителя покаяния и великой грешницы, сделавшейся великой праведницей. Мы, родные мои, потому так плохо каемся, что не внимаем себе, по словам преподобного Иоанна Лествичника, а все наши взоры обращены вовне. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что еще в Ветхом Завете была заповедь внимания к себе³⁹⁶. И вот в наше время это невнимание к себе достигает величайшей степени. Все наши взоры обращены вовне, и этому, конечно, помогают все события и тяжелые условия. А ведь Царство Божие внутри нас (см.: Лк. 17:21).

Пока преподобная Мария Египетская находилась в великих грехах и душа её обращена была вовне, конечно, не могло быть и обращения. Когда же она обратила внимание внутрь себя, на свою душу, она ощутила грех. Для выяснения этого состояния мне припоминается то, что мне рассказывал один крупный ученый, когда я был ещё юношей.

Он заболел, долго лечился, и, наконец, после исследования профессор поставил ему диагноз. Так как после долгого лечения он не получал облегчения и очень надеялся на этого профессора, то, идя от него, нетерпеливо раскрыл конверт и прочел латинское название болезни, обозначающее рак. Тут же на улице этот учёный почувствовал, что внутри себя несёт смерть, что он уже приговорён, несмотря на то, что хочет жить и ещё многое-многое может сделать. Он говорил, что это ощущение открыло для него новый мир. Через эту приговорённость он по-другому почувствовал Бога и воскликнул: Исцели душу мою, ибо согрешил я пред Тобою (Пс. 40:5). Воскликнул он с покаянием вот через эту смерть. Для кающегося необходимо хоть раз в жизни воскликнуть так. Раковая болезнь ведь заключается в том, что в организме начинается новая жизнь. Разрастаются клетки, которые мешают основным органам исполнять свои функции. Человек погибает, оттого что основные органы отказывают. Хотя эти клетки и живут, но несут в себе смерть, потому что основные органы, вытесняемые ими, мало-помалу перерождаются и человек не может больше жить.

В таком положении находится и наша душа. Как говорят святые отцы, после грехопадения при нашей душе появилась новая душа, и она ведь живёт. Вот грех всё больше и больше заполняет нашу душу и мешает человеку жить по тем законам, по которым она должна жить как создание Божие. Человек начинает жить другой, несвойственной ей жизнью. Потому святые отцы и говорят, что грех есть смерть³⁹⁷.

Если кто-нибудь из нас в возможной для него полноте увидит свою душу уязвленной и почувствует, что несёт в себе смерть, что он человек приговорённый и что может погубить свою душу ещё в этой жизни, тогда он увидит и почувствует, как ему необходимо покаяние. Вот тогда он прибёг бы к Господу не как к Отцу, а как к Врачу.

Для души опасность смерти заключается в том, что наш ум помрачён новым умом через новую душу, которая приразилась нашей душе. Наши чувства должны быть чистым, прекрасным сосудом Божиим, чтобы любить людей, стяжать Царствие Божие и в себе увидеть Бога. Блажени чистые сердцем; яко тии Бога узрят (Мф. 5:8). Эту же благодать мы должны нести к заблудшим братьям нашим – и не в смысле проповеди, а в смысле жизни. Мы же, родные, уподобляемся раковой опухоли и несём в себе залог разрушения и тому подобное, что нам мешает жить. Также и наша воля должна быть настолько сильна, что мы всё могли бы сделать: Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп. 4:13), – говорит святой апостол.

А мы, родные, упустили свою настоящую душу нерадивыми, скверными делами и поэтому ничего не можем. Одним словом, другая наша душа заполняет нас и отстраняет нашу настоящую душу, как раковая опухоль теснит основные органы человека.

Вот, родные мои, как грех входит в нашу душу и какое он имеет значение. Но с раковой опухолью нет иных средств борьбы, кроме хирургии, и всё же, в конце концов, люди в значительной мере гибнут, а у нас есть всеисцеляющий Христос, нам нужно только познать свою болезнь.

Святые отцы так и говорят, что наше познание своей болезни есть путь к исцелению. Да, родные мои, мы имеем Целителя, но плохо то, что многие из нас не знают и не сознают, что они больны и что вот-вот они могут умереть. В дни Великого поста и великих святых, особенно Иоанна Лествичника и преподобной Марии Египетской, посмотрите, как ясно они представляли себе смерть и жизнь, как они это чувствовали. У нас те или иные страсти могут и потом перемениться. Ну, скажем, человек оставил страсть блуда, и у него появилась страсть тщеславия. В конце концов, душа уходит куда-то, с Богом она ничего не имеет общего. Вот нам и надо очень и очень разобраться в себе, хотя нам и кажется, что у нас нет ни минуты на это.

Умоляю вас, родные мои, пока мы ещё все вместе и собираемся здесь в храме, постарайтесь внимать себе и уделять если не день, то хоть час, чтобы остаться с самим собой и посмотреть в свою душу. Умоляю вас обратить на это внимание, ведь мы все преступны в этом. У нас заботы о службе, о труде, о доме, а в Церкви, я повторяю, надо наблюдать свои недостатки. Войдите в свою клеть (см.: Мф. 6:6), тогда вы почувствуете, что вы несёте в себе смерть, и поймёте, что вам нужно покаяние. Если я почувствую, что тело моё больно, я побегу к врачу и постараюсь спасти свою жизнь. А как мы заботимся о своей душе, родные? Нам поручена наша душа, так надо пожалеть её, войдя в себя и позаботясь о ней. Мало ли что вас завлекает грех – вы живёте, но несёте в себе смерть. Родные мои, сумейте сейчас это понять. Кто знает, может быть, наступит иное время, и не будем мы так легко собираться, а будем сидеть где-нибудь дома и молиться. Вот если бы вы поняли, что вы больны, то обратились бы к Богу с мольбой: Господи, исцели душу мою, ибо согрешил я пред Тобою.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и СвятогоДуха!

Я говорил вам, родные, о том, что кающийся только тогда вступает по-настоящему в покаяние, когда увидит, что его душа, созданная по образу Божию и по подобию, несёт в себе смерть и растление. Вот святые подвижники, которые по-настоящему боролись со смертью своей души и шли воистину от земли к небесам, в этом подвиге налагали на себя наказания в помощь себе. Это у них происходило естественно, и делали они это для того, чтобы ещё в этой жизни очистить свою душу. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что «кающийся есть изобретатель наказаний для себя самого»³⁹⁸. Вы все хорошо знаете, что при телесных болезнях медициной применяются трудные средства: операции, или какие-нибудь лекарства, или больному не дают долгое время ничего вкушать, даже пить запрещают. Так утесняется человек при болезни, и этим мало-помалу восстанавливается здоровье. И если бы не было диеты, то человек не поправился бы, как говорят в медицине.

Святые угодники по-мирски – «сумасшедшие люди», так как они налагали на себя добровольно величайшие подвиги. Вот мне и хотелось, родные мои, привести ряд таких примеров из жизни святых угодников. Это были люди сильные, и когда они грешили, то приносили настоящее покаяние. И для нас, людей маленьких, их пример может очень много дать.

Святой Симеон Столпник, будучи восемнадцати лет, почувствовал грех. В житии не говорится, как это случилось, но как старался избавиться, измениться от него – это там найдём. Он взял верёвку, очень жёсткую, и обвил себя ею от бедер до шеи. Через десять дней тело его загноилось, в ранах появились черви. Братия стала на него роптать, так как от него исходил невероятный смрад, а затем пожаловались игумену. Игумен силой велел снять одежды и, узнав в чём дело, остановил святого Симеона в его подвиге, так как тот по своей молодости взял не свою меру. Но истинно кающийся, если почувствует грех, желает всеми силами искупить его, пострадать за грех. Он ищет этого страдания хотя бы так, как преподобный Симеон. И в дальнейшей жизни преподобный Симеон пал и восстал. Он впал в великий грех гордости, будучи уже великим подвижником. Он был славен среди людей за свой подвиг, к нему приходило множество людей, прося молитв и исцелений.

Преподобный Феодорит, современник преподобного Симеона, считал, что подвиги последнего были выше сил человеческих. Конечно, преподобный был человек сильный духом, но его прельстил диавол. Он явился ему в образе светлого ангела на колеснице, говоря, что пришёл взять преподобного со столпа на небо. Преподобный Симеон был великий святой и как святой понимал, что нельзя доверять видениям, даже в образе светлых ангелов, но тут он не распознал видения. Вышло так, что вместо смирения появилась гордость. Хотя он и сказал: «Господи, я недостоин», – но при этом поднял правую руку и осенил себя по привычке крестным знамением, и вмиг колесница с ангелами исчезла. Тогда он понял, что впал в бесовскую гордость, и почувствовал, что все его труды, понесённые им на столпе, пропали через этот грех. Но так как он был сильный и великий, то он и взял великий образ покаяния: он заставлял себя стоять на одной ноге. Случилось так, что нога загнила, и ему очень трудно было на ней стоять, но ради своей души он терпел это утеснение. Он заставлял своего юного послушника собирать червей, падавших со столпа и приносить их ему обратно. Он прикладывал их к ране, говоря: «Ешьте, что вам Бог послал».

С точки зрения мира – это сумасшествие, уродство, но с духовной, внутренней – это желание человека через страдания искупить грех и вернуть свою первую красоту. И другие преподобные отцы шли этим путем, каждый по-своему. Раз почувствовав, что ты несёшь в себе смерть, человек будет стараться избавиться от неё. Ведь мы по творению смертные.

Вот другой преподобный³⁹⁹ почувствовал свой грех. Будучи высокого роста, он построил себе узилище, где не мог по-настоящему не только стоять, но и сидеть. Он принуждал себя пригибать голову и колени и в таком неудобном положении находился всё оставшееся время своей жизни. По-мирски – это безумие. И сейчас, родные мои, есть такие подвижники. Вот один из глинских подвижников, сидя в закопченной келии, видел около себя только один свет, а приходившие к нему удивлялись этому, видя одни мрачные закопченные стены⁴⁰⁰.

Святые отцы, когда падали, то великие средства прилагали, чтобы избавить себя от смерти. И это не безумие, родные мои, с духовной точки зрения. А мы-то вот одно недоразумение человеческое.

Святой Фалалей же так говорит: «И я великий грешник, достоин вечных мук»⁴⁰¹. И другие преподобные также поступали. Один из них ещё в молодости почувствовал грех и не находил себе покоя, так как прежде жил свято. Вот он слышит, что около Александрии живёт старец очень вспыльчивый и малодушный и что с ним никто не может ужиться – все бегут от него. Он дал обет жить с этим старцем и служить ему, как раб, лишь бы Господь простил ему грех его⁴⁰². Видите, родные, до чего заболело его сердце: раньше широта была, а теперь утеснение. И он пошёл к старцу. Старец поступил с ним, как с псом. Но Господь призрел на его терпение, и после шести лет жизни со старцем ему было видение, в котором Господь известил его, что прощены ему грехи его. Со стороны мира и это безумие, а ведь в душе-то живет тоска об этой широте, о потере чистоты, желание вернуть её. Потому-то человек и идёт на добровольное утеснение и терпит всё, что на его долю достанется. Этот инок не только себя спас, но и старца привел к Богу. Ещё раз повторяю, что так поступали многие и многие святые. Для нас же, всегда согрешающих и никогда не приходящих в чувство, наша мера, конечно, не такая, как преподобного Симеона и других святых. Наша мера та, чтобы терпеливо переносить все скорби, находящие на нас. По разумению святых отцов, это есть несение епитимьи. Епитимья – не наказание, а помощь в исправлении. Вот святые отцы и выбирали сами себе способ покаяния и уготовляли себя на всякие скорби. Когда мы каемся, давайте же с великим вниманием посмотрим на свою душу, что в ней святого и что греховного.

Постараемся, родные, ощутить смерть в душе – тогда мы и принесём покаяние, тогда наша жизнь будет освящена по-иному, и какие бы скорби у нас ни были, они будут нами приниматься как средство к очищению. Как золото очищается в горниле, так и душа наша очищается скорбями и покаянием (ср.: Сир. 2:5). А святые отцы будут нам светильниками, а не безумцами, как для мира. И мы в нашей мере, родные, должны принести покаяние. Тогда всё более и более будем чувствовать, как очищается наша душа и всё более и более тянется к небу, но очи наши должны быть обращены к святым, которых очень, очень много. Повторяю, родные мои: кающемуся сродно утеснять себя. Давайте же в нашей мере последуем преподобным Симеону и Фалалею и тому иноку, что спас себя и своего старца.

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В деле покаяния, родные мои, надо различать два момента. Один из них – это обращение грешника к Богу с мольбой, как к врачу: Господи, исцели душу мою, ибо согрешил я пред Тобою (Пс. 140:5). Эта мольба была и у блудного сына, и у преподобной Марии Египетской, которую мы прославляем в эту неделю. Этот момент обращения грешника характерен тем, что грешник, обращаясь с мольбой к Богу, заключает тайный завет с Ним. Так заключали завет и блудный сын, и Мария Египетская. Но ведь вся наша жизнь идёт через покаяние. Только через него человеку возвращается первая доброта зрака. Отсюда опять путь или ко греху, или к Богу. Новая душа старается вытеснить всё святое, настоящее. У человека даже после обращения является вопрос, как жить, и начинается борьба между мнимой душой и душой настоящей. Всякая жизнь характеризуется борьбой. Если нет борьбы, то нет и жизни. А ведь мы, родные, все склонны встать на прежний путь. Вот как раковая опухоль стремится заполнить весь организм, так приражённая грехом душа стремится вытеснить настоящую душу, и начинается борьба. Эта борьба и её причины очень ярко выявились у преподобной Марии Египетской. Она покаялась, сподобилась причаститься Святых Таин, ушла за Иордан и начала ангельское житие. Кажется, чего же больше, всё уже сделано. Нет, родные мои, жизнь только началась – начались искушения и трудный подвиг борьбы с ним.

Мы знаем из жития преподобной, что семнадцать лет длилась борьба эта. И какая борьба! «С одной стороны, невыразимо страдала я от голода и жажды, – рассказывала пустынница преподобному Зосиме. – Му́ка усиливалась воспоминаниями о вкусной пище и вине дней моего разврата. Злой дух воскрешал в мыслях со всей живостью распутные песни, которые я пела, и мерзкие похотливые картины неисчислимых преступлений моих. С другой стороны, одежда, в которой я вышла, совсем распалась, и я подверглась влиянию всех перемен, всем жестокостям времен года: то солнце жгло раскалёнными лучами, то стужа охватывала меня. Тогда, падая на землю, сожжённая или оледенелая, чувствовала я, что умираю, а тысячи искушений нападали с демонской силой. В этом неизъяснимо жестоком состоянии Пресвятая Богородица была пристанищем. Я горько рыдала и, ударяя себя в грудь, простиралась на землю и молила Владычицу не лишать меня помощи».

Мы теперь, родные, не только каемся, но должны полагать и начало борьбы с грехом. Можно по-разному встретить Светлое Христово Воскресение. Можно смотреть, как радуются другие, но можно радоваться самим, а окружающие будут только увеличивать мою радость. Но моя радость будет только тогда, когда я буду испытывать некоторое увенчание. Если я покаюсь и начну борьбу, тогда я буду испытывать эту радость.

Вот хотя бы эти две недели попробуем по-настоящему начать её. Ведь многие из вас, родные мои, и не подозревают, какую радость даёт эта борьба.

Давайте проследим это хотя бы на примере святых. Все они в этом очень сходны: прежде всего, борьба помыслов, их очищение, непрестанная молитва и постоянное несение скорбей. На примере святой Марии Египетской мы видели, что она, очищая помыслы, приобрела благодать непрестанной молитвы. Ведь в жизни можно ходить перед людьми и перед Богом. Вот преподобная Мария считала, что только Господь может ей помочь через Божию Матерь. И в минуты жестокой борьбы она прибегала к Ней за помощью. «После рыдания и мольбы свет озарял мою душу, и покой возвращался моему сердцу. Милостивая Царица не отказывала мне в Своей помощи»⁴⁰³.

И нам даёт Господь молитву в скорби, а мы вот не хотим их понести. Мне припоминается одна исповедь, которая может нам много дать. Одна девушка дала мне письмо, которое можно назвать исповедью. Эта девушка жила в безрелигиозной семье, и потом так Господь устроил, что она пришла к Богу и, пройдя путь обращения, заключила завет с Богом и стала жить, как ей казалось, с Богом. Но мало-помалу оказалось, что у неё не все благополучно. Ведь покаяние должно быть в непрестанной молитве – это хождение перед Богом. «Я хожу не перед людьми, а перед Богом. А что скажет ангел-хранитель? Бог на меня смотрит, что Он обо мне подумает!» А вот у неё-то было совсем другое – она оставила борьбу. «Абсолютно никакой борьбы не было, – пишет она, – я полагалась только на свой разум: сама могу себя исцелить. Бога оставила, оставила богослужение, молитву, а желала только постоянно служить людям своей жизнью. Остальное – это как бы ненужное». Она стала ходить перед людьми. «Боялась, как огня, осуждения меня людьми. Осуждение других пышно развилось во мне. Я говорила в глаза лучше, чем думала о них». А нужно, родные мои, думать о том, что Бог скажет, а не люди. Оставил человек молитву, Бога и впал в гордость. «Считала себя чуть не святой, – пишет она, – не желала испрашивать, что не понимала, а понять хотелось сразу». Непрестанная молитва и хождение перед Богом было ею оставлено. Преподобная Мария Египетская, мы видели, очищала помыслы, а она, эта девушка, подходила так: «Удовольствие стало преобладающим фактором моей жизни», – пишет она. И она стала жить жизнью другой души, и удовольствия стали носить всё более и более чувственный характер. Она не стала очищать помыслы, и получилось то, что она стала дерзка, груба, приходила в гнев и сердилась часто на маму. Раньше всё это она терпела как послушание Богу, а теперь в сквернословии изливала свой гнев на маму. Иногда приходила ей мысль удержать себя, но она её отталкивала, а потом научилась получать удовольствие во зле. Живя греховной душой, стала употреблять чёрное слово, и, чувствуя свободу, употребляла его с особым удовольствием. Она потеряла всякое желание служить другим – это человек с мягкой душой! Иногда появлялись и другие помыслы, иногда её новая душа заговаривала в ней, но вместо того чтобы ей внимать, она её заглушала. Это неприятное напоминание совести её раздражало, и она после долгого рассуждения решила, что с этим нужно кончить, – и отказалась от своего служения. Тогда появилось осуждение всех добродетелей, тяжесть в разговорах о религии. Вот душа мягкая вдруг восприняла эту злобу оттого, что зажила не настоящей, но той душой. Сейчас же она стала унывать. Она с яростью вспоминала те дни, когда встретилась с людьми, с которыми полагала начало пути спасения, и чувствовала в себе, как занозу, эти воспоминания и не могла от них избавиться. Всё это привело её к сознанию своего падения. «Чувствовала падение, но выхода не видела, помощи ни от кого не желала», – пишет она о своём тогдашнем состоянии. «Редко проходил день без мысли о самоубийстве. Скоро потеряла различие между добром и злом и стала отрицать самый грех».

Но вот, наконец, мало-помалу начала она прислушиватьсяк тому, что ей говорила её настоящая душа. Упав, она встала, но отсутствие покаяния, что для неё самая первая необходимость, сознание своей полной греховности и сознание, что ничего она не может без Бога – «Нет, Господи, я всё могу, но только в Тебе».

Вот, родные мои, так как мы теперь готовимся к святой Пасхе, то нам надо помнить, что должны мы иметь борьбу, проводить всё время в молитве и непрестанном памятовании о том, что нужно ходить перед Богом в течение тех или других скорбей и в самоукорении, но главное, родные, в очищении своих помыслов. Не нужно думать: «Что из того, что я подумала?» Вот смотрите, что получилось из мягкого человека. И я желаю вам не так заключить тайный завет с Богом, но через очищение помыслов и несение скорбей идти путём покаяния к райскому блаженству, а на пути этого райского блаженства скоро нам предстанет райское богослужение.

Если вы так пройдёте эти две недели, то у вас будет настоящая радость.

Пусть пример преподобной Марии Египетской и этой сестры, что была мертва и покаялась, слава Богу, даст вам силы идти к Господу нашему Иисусу Христу. Ему же слава подобает, честь и поклонение.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Ныне Богочеловек нуждается в нашем участии, в нашей любви, как нуждается в этом в своё время каждый человек. Он, пришедший в мир, чтобы послужить нам, отдавший душу Свою за избавление многих, претерпевший ради нас оскорбления и заушения, предание и оставление всеми и позорную смерть, требует теперь нашей помощи, нашего участия в Его погребении. И сейчас Церковь с плачем и рыданием приносила Ему надгробное пение вместе с Иосифом, вместе с Никодимом. Но эти надгробные песни сопровождались и пронизывались другими песнями, пока ещё тихими и невнятными, говорящими ещё о будущем, но с несомненностью проповедующими Воскресение: «Сия суббота есть преблагословенная, в ней же Христос уснув, воскреснет тридневен»⁴⁰⁴. «Почто мира с милостивными слезами, о ученицы, растворяете? Блистаяйся во гробе ангел мироносицам вещаше: видите вы гроб и уразумейте, Спас бо воскресе от гроба»⁴⁰⁵, воспевали мы ещё на утрене и только что сейчас возглашали «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его»⁴⁰⁶. Ещё глубже и внятнее песни Воскресения на сегодняшней вечерне и далее на литургии, где мы слышим радостный гимн Воскресения: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех»⁴⁰⁷, – а Евангелие этого дня уже вполне открывает радость воскресения. Полунощница будет ещё скорбной, но затем на утрене радость открывается вполне, а мы воспеваем победную песнь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ»⁴⁰⁸.

Такова и вся наша жизнь. Мы должны в ней идти к покаянию и сораспяться Христу. Иного пути нет: В мире скорбни будете (Ин. 16:33), – сказал нам Спаситель. Тесными вратами должны мы войти в жизнь вечную, пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им (Мф. 7:13). Но идя этим путём, мы должны мало-помалу чувствовать и радость воскресения.

У святого Своего гроба Христос даёт нам жребий служения Ему.

Наша Русская земля начинает ныне обыматься неверием. Нас всячески поносят, хотят стереть с лица земли, хотят заставить отказаться от Христа, и здесь, у этого гроба, мы все должны об этом подумать. Все мы должны понести крест и вместе с Господом пойти на Голгофу. Вот если бы мы были духовны, если бы мы имели в нашей душе горячую пламенную веру, какая была у мучеников и преподобных, тогда в эти скорбные наши дни душа наша всё более и более озарялась бы радостью и светом Христова воскресения. Но мы, родные мои, ленивы и нерадивы. Как хорошо было бы, если бы мы все восплакали и возрыдали у этого гроба. Это не значит, что христианство есть только плач, только скорбь, только рыдание. Нет, но радость христианства для нас закрыта грехами. Каждый из нас в отдельности, и вы, мои сослуживцы, и вы, мои духовные дети, и вы, богомольцы, и прежде всего я, грешный и недостойный, должны постараться очистить свой ум и помышления и вступить в свой завет с Богом, о котором я вам не раз говорил. И если мы пойдём этим путем, то будем постепенно, мало-помалу испытывать и христианскую радость. Проникнет она и в нашу сцорбную жизнь, как проникает в это скорбное и погребальное богослужение. Иного пути нет. Другое дело, у каждого из нас своя мера: есть у нас и сильные и слабые, но путь один. А сейчас, памятуя о той радости, которой, может быть, и не имеем, постараемся приобщиться ей хотя бы через богослужение, составленное теми, кто шёл настоящим путем христианина, составленное великими отцами. Вот лежит Новый Завет, распятый Сын Человеческий, Богочеловек: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет»⁴⁰⁹...

Но есть нечто земное, о чём мы должны помышлять даже и у этого гроба – это наши грехи. Мы обличаемся от своих собственных слов... Припадём же мы все ко гробу Господню и ответим Ему заключением с Ним нашего завета. Не бойся своей прежней жизни, не бойся своих грехов, которые ты имел до сих пор; но нужно желать воистину ответить тайным заветом об исправлении своей жизни и просить, припав ко гробу, прощения и исцеления души, чтобы получить наконец от Господа ответ: Се, здрав был еси; отселе ктому не согрешай (Ин. 5:14). Мы перенесём всё, если тайно заключим с Ним завет, и пусть тогда нас гонят, лишают насущного хлеба и делают с нами что хотят. Если так пойдем, то воистину наступит такой момент, когда мы ощутим, как в душе нашей будет нарастать радость воскресения, и мы будем переходить от Великой Пятницы к Великой Субботе и затем к Светлому Христову Воскресению не где-нибудь, а в нашей душе. Вот тогда мы придём к Нему вместе со святыми и почувствуем радость Светлого Христова Воскресения и воспоем Ему: «Христос Воскресе!»

Аминь.