Источник

V. Любовь и дружба

79 (137). Геркулиану705

Гомер говорил, что Одиссей вынес из своих скитаний ту пользу, что повидал множество людей и понял их ум706. При этом те, у кого он отдавал якорь, людьми приветливыми отнюдь не были – лестригоны707 да циклопы708. Представь же, в каких прекрасных стихах воспел бы Гомер те места, в которых мы с тобой побывали: места, которые позволили бы нам убедиться в существовании того, в рассказы о чем мы не верили. Да, мы видели собственными глазами и слушали собственными ушами ту, которая с полным на то правом является водительницей в деле совершения таинств709 философии. Объединенные любовью к одному и тому же входят в человеческое общение друг с другом; что же до нас, то поскольку мы объединены опытом жизни, согласной с умом (а ум есть лучшее в нас)710, то и божеские законы и человеческие требуют, чтобы мы почитали друг друга. Что до меня, то после личного с тобой общения я, несмотря на то, что глаза не находят тебя, чувствую тебя рядом – память готовит эйдос711, любовь делает его присутствующим, с удивительной нежностью звучит во мне эхо твоих святых слов712. Ты несправедлив, если не живешь сам того же; если же с тобой так же, это не что-то великое, – ты просто платишь долги любви.

Когда я взираю на наше общение в философии, на саму философию, изучение которой заставляло нас обоих не единожды склонять чело, то на мысль мне приходит, что к воле Бога следует возвести нашу встречу. Ибо я не допускаю меньшей, нежели божественная, причины для объяснения того, что [сейчас] делает Синезий. Синезий этот для людей человек ведь сокрытый: имея многие связи, он всегда ограничивает их сферой житейского, считая философию неизреченнейшим из неизреченнейшего713. И вдруг этот вот человек оказывается доступным для общения имуществ и для общения душ – притом для человека, с которым имел прежде лишь короткие разговоры. Но раз уж нашелся человек, которому я раскрыл то, что прежде таил в себе, позабыв искусство Протея714 (а что иное оно могло бы собой представлять, если не умение общаться с людьми политически, [будучи богом, –] не божески), и случилось это не согласно моему замыслу и намерению, но пришло само собой и внезапно, – я заключаю к тому, что вершителем этого события был Бог, которого нам следует молить довести до благого конца то, что благодаря Ему было начато. Да позволит Он нам философствовать вместе715, если же нет, то хотя бы вообще философствовать. Что до меня, то мое желание излить в письме к тебе все те мысли о положении, толкованием которого мы занимались, что легли мне на сердце, граничит со страданием, и, однако, я не стану этого делать. Ибо воля Бога, возможно, состоит в том, чтобы собрать тебя, меня и многих других лучших мужей для рассмотрения этого положения вместе716. Кроме того, я не считаю хорошим делом доверять такие мысли письмам, ибо письмо неспособно молчать, но – следуя своей природе – болтает с каждым встречным717.

Будь здрав! Философствуй! Продолжай раскапывать погребенное в нас око [души]! Ибо правильность жизни, я полагаю, есть введение в мышление718, ревностное стремление к которому предписано нам древними мудрецами. «“Не следует чистому касаться нечистого”, – говорит Божье Слово»719. Толпа же устремляется к правильной жизни не ради мышления, но ради нее самой; толпа считает праведность высшей целью человека: она не понимает, что путь есть путь, а не то, куда путь ведет. Это, конечно, ошибка. Ибо и целомудрие, и воздержание от мяса сами по себе неразумны и свойственны по природе огромному числу неразумных живых существ. Но не восхваляем же мы [целомудрие] ворон!720 Да и вообще – ни одно живое существо, обладающее какой-либо природной добродетелью, – а почему? Потому что они лишены мышления. Жизнь согласная уму – вот [истинная] цель человека721. Устремимся же к ней, станем просить у Бога божественного мышления, и сами, насколько это в наших силах, будем собирать отовсюду эту вот [божью] мысль.

80 (138). Геркудиану722

Довелось мне некогда слушать искусного оратора, восхвалявшего полезность письма. Это положение софист превратил во множество замечательных реплик, многие и различные доводы составляли хоровод его похвалы, но особенно превозносил он способность письма утешить несчастную любовь, так как за телесным отсутствием возлюбленного письмо способно дать образ присутствия, видимость беседы, удовлетворяя тем самым порывы души. Потому достоин похвалы обретший письменность, которая есть дар людям Бога723, а не человека.

Итак, наслаждаюсь этой милостью Бога и – поскольку не могу беседовать с тем, с кем должен бы беседовать, – то, по крайней мере, стараюсь часто писать тебе, поскольку имею такую возможность: тем самым я общаюсь с тобой, как могу, и наслаждаюсь своим возлюбленным. Но ты – если сказать об этом без желчи – вместе с местом поменял образ мыслей. Если ты продолжаешь отталкивать любящих тебя искренне и безыскусно, то сравню тебя с ласточкой, которая, считая людей существами дружественными, устраивает у них жилье и вселяется с криком, покидает же его молча. То же относится и к человеку, и сама эта вина человечна. Если же, благодаря философии, в тебе одним стало то, что ранее было обособленно, если ты внял Богу, говорящему, что любимое есть прекрасное, а прекрасное – любимое724, то мы более не будем считать твое молчание презрением к нам, но со-насладимся философствованием, отвергнем мелочность и будем общаться с тобой, обращаясь к лучшему, что в нас. Пусть бы это было именно так, лучший из людей, истинный брат триждывозлюбленный!

81 (139). Геркудиану725

О,  сколь же велико в твоем письме желание убедить, если даже лишенный жизни образ твоего нрава вызывает в читателях столь сильную симпатию и радостное очарование, что им невозможно противостоять тому, кто соприкасался с тобой лично. Что до меня, то когда мы общались, твои речи были сладки для меня покоряющей сладостью Сирены. Нечего стыдиться истины: второй мой опыт был еще радостнее. Ибо в первом случае длительность наслаждения крадет ясность сознания переживаемого, во втором же – постепенная разлука с источником сладости приводит в движение память, и воспоминание инициирует ясное сознание блага, коего ты в настоящий момент лишен. Итак, приезжай, возлюбленнейшая глава, чтобы мы опять соединились в философствовании726, чтобы – надстроив надлежащим образом здание – привели его из неполноты и несовершенства к красоте завершенности.

Если же наша встреча не состоится, – ошибемся мы оба, но ущерб, очевидно, претерплю я. Ибо в месте, где ты сейчас, культура727 осуществляется во многих людях, и в плане общения есть многие люди – лучшие Синезия и такие же как он728. Мое же отечество, которое я чту, поскольку оно мое отечество, – в смысле философском ничего не имеет и никуда не движется729. Но нельзя не иметь страха, не располагая помощью, не имея опоры в другом таком же безумце730. Если же допустить, что такие люди [в Ливии] есть, то все-таки

Как позабыть Одиссея, бессмертным подобного мужа?731

И обо что должен я после твоей души потереть свою душу732, чтобы [добыв огонь,] породить световидное чадо ума?733 Кто окажется столь совершен, чтобы добыть самому всевозможными способами спрятанную [в себе] искру, любящую скрываться734, раздуть ее, превратить в возносящееся пламя? Врозь или вместе, пусть Бог будет с нами: «Неподъемное легко, когда рядом Бог»!735

Будь здоров, философствуй, «возводи то божественное, что в тебе, к Единородному Бога». И это прекрасно, что мое письмо к твоей драгоценной любви содержит слова, которые, по преданию, сказал Плотин, когда его душа освобождалась от тела.

82 (142). Геркудиану736

Благодаря твоему письму, я узнал Одиссея737: многое напоминало мне героя, Протея738 же не распознал. Тот, кто ты есть по существу, позволяет тебе прикасаться и к существам полубожественным. Я же, хоть и имею некую мудрость и, как говорит дельфийская надпись, познал себя, осуждаю скудость моей природы и не имею надежд на родство с героями; я хотел подражать их молчанию, но ты – по примеру Спартанского Менелая – положил этому конец739. Так что теперь рискуешь оказаться в обществе не Одиссея только, но пары героев.

Однако хватит об этом. Ты порицаешь себя за неумение писать письма, но, тогда, неправильно требовать многих писем в ответ, да и этого письма длину я сокращаю, чтобы не увеличить твоих страданий продолжительностью чтения.

Проводи жизнь в здравии, радостной ясности духа740, пользуйся философией, которая ведет к божественному, – о, удивительный!

Приветствуй замечательного комита741, к которому я не позволял себе обратиться с приветствием лично, ибо наставление Поэмы гласит:

[Феб,] начинай; ты летами юнейший, [– но мне неприлично]742

– т. е. справедливо младшему начинать войну и борьбу, в дружбе же инициатива должна принадлежать старшему. Тем не менее, я почитаю этого мужа и всецело ценю его, ибо он единственный из современников соединил внутри себя в единый порядок образованность и командование войсками, несмотря на немалые преграды, существующие между этими деятельностями, отыскав древнее между ними родство743. Человек великого духа, как никто из военных, он избегает бахвальства, нередко соседствующего с великодушием. Поскольку все это так, я не пишу ему, но люблю его, не выслуживаюсь, но почитаю.

83 (141). Геркудиану744

Не удивляйся тому, что я пользуюсь одним посланцем для отправки двух писем745. Пойми: во-первых, это мой ответ на твой несправедливый упрек – и насыться нашей болтовней; во- вторых, я хочу, чтобы другое письмо послужило мне иначе. Пришли мне ту небольшую книжечку с ямбами, в которой автор обращается к душе746; я сначала думал восстановить ее по памяти, но теперь боюсь, что реконструкция обладает самостоятельным значением, и в ее создании ум играет более важную роль, чем память. Быть может, это хуже, быть может – лучше. Но если есть возможность обладать уже рожденным ребенком, нет смысла рождать во второй раз747. Пошли мне копию этой тетради ради самой души, которую хочет украсить эта книжечка. Проследи, чтобы посылка отправилась возможно быстрым и надежным путем, т. е. чтобы люди, которым ты ее передашь, действительно намеревались ее передать мне. Здесь могут быть две ошибки: если ты отправишь ее слишком поздно, она не застанет меня748, и если доверишь ее ненадежному человеку [, – не дойдет вовсе].

84 (146). Геркудиану749

Желание придать твоей святой душе мужественной твердости побуждало меня осуждать в письмах настойчивость твоего желания нашей встречи; но уже давно купаясь в потоках магического обаяния, источаемого твоими письмами, я разнежился до того, что теперь и сам таков, каким был ты, когда я тебя порицал. Что же за великие благодеяния совершил удивительный Геркулиан, что я так привязался душой к нему, снизойдя с высот философии? Не за иное что поэты поносят сирен, но за обладание нежным голосом, привлекающим любого доверившегося и влекущим к гибели750. Но я также слышал, как аллегорически толкует этот миф один из мудрых людей: сирены олицетворяют наслаждения, которые быстро убивают тех, кто уступил их обаянию и был околдован751. И ты спрашиваешь, какая связь между сиренами и наслаждением от твоих писем, из-за которых я теряю всякую основательность и попадаю полностью во власть Геркулиана? Бог свидетель, если я и говорю о чем-то не под влиянием литературы и не из желания определить тезу для письма [как принадлежащего к сфере эстетического], – то именно об этом! Прямо наоборот: [то, о чем я сейчас пишу, есть факт моей жизни,] из тех писем, которые передал мне Урсикин752 (всего их было три), среднее по длине, будучи принято мною [близко к сердцу], поразило меня до самых глубин души, и я настолько поддался содержавшейся в нем лести, что сам же и устыдился.

Твой брат Кир753 должен был передать мне твое письмо с разъяснениями, касающимися комита из Пентаполя754. Я благодарен тебе за намерения, которые ты имел, рекомендуя меня, но ты забыл, что я стараюсь философствовать и мало ценю любые почести, если они не имеют отношения к философии755. Итак, благодаря Богу, я ни в чем не нуждаюсь, ибо не совершаю и не претерпеваю несправедливости. Ведь если комиту и подобало совершить [то, что он совершил], то мне не подобало просить его об этом.

Ибо, если бы я должен был искать рекомендательных писем, то должен был бы просить отправить их мне (именно таким образом я мог бы быть уважен), а не другому лицу с ходатайством обо мне.

Проводи жизнь в добром здравии, ясности духа, наиискреннейшем рвении философском. Все мои домашние – Бог свидетель – приветствуют тебя: и дети, и старики, и женщины. Хотя сам ты, возможно, и не терпишь даже дружески расположенных к тебе женщин.

Посмотри, что ты сделал! Я уже был в пути, а ты, схватив, меня задержал. Нет, египтяне положительно волшебники, Гомер никоим образом не лжет – ты вот шлешь мне из Египта письма, полные очарования. Елена имела напиток, заставляющий забыть заботы

[Щедро в Египте ее] Полидамна, супруга Фоона,

Им наделила756; но кто дал тебе то печалящее зелье, которым пропитаны твои письма?

85 (143). Геркудиану757

Друг мой, ты не твердо придерживаешься нашего договора не делать известным достойного быть сокрытым. Мы сами слышали, как некоторые из приехавших к нам людей твоего круга вспоминали отдельные фразы [из моих писем] и просили нас раскрыть их [потаенный] смысл. По своему обыкновению, мы даже перед этими людьми не признали своего авторства, и отрицали, что знаем [приводившиеся ими высказывания]758. Но довольно внушений, о возлюбленная глава, вряд ли они тебя впечатляют; поищи вместо них письмо пифагорейца Лисида759 к Гиппарху и, если оно найдется, доставь мне радость – перечитывай его часто. Возможно, ты раскаешься в недолжной профанации760, ибо «философствовать в массы»761, как на дорическом диалекте сказал Лисид, значит вызывать в людях величайшее презрение к вещам божественным. Поскольку же я и раньше знал, и совсем недавно общался762 с людьми, которые – дерзко услышав763 отрывки речений более святых [чем их души] – перестали себя считать тем, чем были в действительности: частными лицами и профанами; при этом натура их раздулась от гордости, и они осквернили божественные догматы, усвоив себе право учить тому, чего сами не знали764. И, однако, чтобы вызвать в себе удивление, они обзаводятся тремя или четырьмя учениками из людей, обладающих низкими душами765, некоторые из которых не получили и первичного воспитания766. Видимость философии767 есть зло и обман. Чего не возмогает такой мудрец в обществе невежд, на какую дерзость не отваживается? Что, вообще, может быть более наглым, чем невежество? Таких вот людей я встретил: кичливых, трутней768, не понимающих слов и не желающих понимать. Возненавидел я это племя. Не вижу иной причины их поведения: похоже, что подобные им наставники имели глупость счесть их достойными слушать высочайшие учения прежде, чем они оказались к этому готовы. Вот почему я сам – бдительный страж философских таинств – и тебя призываю к тому же. То, что они естественны для Геркулиана, я знаю; однако ты должен, если и в самом деле стремишься к истинной философии, оставить общество тех, кто не был ею вскормлен, но – предъявляя права на нее – делает бутафорским ее высшее величие769.

Во имя Бога, хранящего твою дружбу770, не показывай это письмо некоторым [нашим общим знакомым]. Если ты это сделаешь, то описание характерных черт зла огорчит тех, кто опознает их в себе и в своих друзьях. В некоторых случаях огорчить значит явить мужество – это философии присуще; но так бывает, когда налицо обличитель и обличаемый; причинить же огорчение письмом – это выглядит как пошлая мелочность. Кроме того, все то, что Синезий мог бы высказать себе, относится и к твоей досточтимой душе: разве ты не один у меня друг, не лучший – вместе с другими двумя?771 Помимо вашей троицы, весь мир человеческого ничто для меня. Если же приложить и меня к вам, троица восполнится до четверицы святой дружбы. Следует, однако, хранить почтительное молчание об одноименной четверице в сфере начал природного772.

В конце тетради с ямбами773 я нашел двенадцать стихов, написанных вместе, как если бы они составляли эпиграмму774. Поскольку ты их раньше всегда держал при себе [то я их раньше не видел, и о них не высказывался]; знай же: они не одно целое и не принадлежат одному поэту; первые восемь, в которых видны и знание поэзии, и астрономический опыт775, принадлежат твоему другу, четыре же последних, в которых мы находим лишь утонченную поэзию – старому мастеру776. Раскапывать могилы – нечестие меньшее, чем воровство фраз у мертвых [поэтов], – таково мое мнение!

Проводи жизнь, будучи здоров, изучая философию благочестиво и осторожно. Обещаю ждать тебя до месория777, после чего отправлюсь в путь. Прекраснейшему другу нашему тысячу приветствий; за то, что он любит тебя в высшей степени, – его люблю и я.

86 (140). Геркудиану778

Есть такие виды любви, которые вследствие земного и человеческого их происхождения ненавистны и отвратительны – сиюминутные, они изменяются, да и то с трудом, одним только присутствием [в душе]. Но есть и [любовные] порывы, направляемые Богом – после того, как Он, по словам божественного Платона, соединил своим искусством в один строй и лад, сделал из обоих возлюбленных единое существо779. Такая любовь посрамляет природу времени и пространства. Ибо ничто [– ни время, ни пространство –] не препятствует взаимному порыву душ, их неизреченным встречам и сплетениям. Вот с какой сферой должно нам связывать нашу любовь, если мы не собираемся опозорить то воспитание, которое дала нам философия, если не собираемся полюбить чувства, а когда тело не стучится в дверь, – не удовлетворяться присутствием души.

О  чем же эти мольбы и слезы, пролитые тобою на письма? Если это сожаление о том, что – несмотря на наши заявления и впечатления – мы все еще не философствуем, то я признаю истинность твоих плачей. Если же это плачи о жестокой судьбе, несправедливо помешавшей нам встретиться (а такова именно истинная интенция твоих писем), то, право слово, оставь детям и женщинам любить такой любовью, благодаря которой демон может повредить осуществлению наших произволений. Я-то думал, святая глава Геркулиана устремлена в горнее и всецело обращена к созерцанию истинно сущих и начал вещей смертных, давно минул уровень добродетелей, обращенных к дольнему и его обустраивающих. Именно в представлении о том, что ты уже достиг этого, я писал тебе «многой мысли», а не банальное «радуйся» и «успеха»780. Ибо поступками руководит низший ум, а я полагал – в тебе сокрыт не он781.

Об этом я и писал тебе и весьма много в двух первых моих письмах, но те, кто их взял [чтобы передать], тебе их не передали. Это письмо пятое из тех, что я тебе отправляю; надеюсь, оно не окажется тщетным. А не будет оно тщетным, во-первых, если дойдет все-таки, и, во-вторых, что важнее, если предостережет, научит и убедит перейти от телесной силы к душевному мужеству, не тому, что из первой околоземной тетрактиды добродетелей, но к его соответствию в третьей и четвертой тетрактидах782. Этого возможно достичь, когда перестает удивлять человеческое783. Я ясно различаю добродетели изначальнорожденные784 и прочие – менее твердые785, у тебя же это различие ясно не встало. Однако когда ты с презрением взглянешь на все земное, у тебя появятся каноны и критерии первых творений, и в наши письма вернется «многой мысли».

«Проводи жизнь в добром здравии»786, и пусть философия поддерживает в тебе ничем не смущаемую радость духа, удивительный повелитель! Если философия делает приоритетным совершенное бесстрастие, средний же человек в меру склоняется к страстям, то где мы поместим беспредельность страсти, потворство страстям, несмотря на унижение? Разве не далеко от той философии, в которую нам хотелось, чтобы ты был посвящен? Однако, друг дражайший, туне всё это, но яви нам, однако, дружбу более мужественную!

Все мои домашние просят тебя приветствовать. Прими же этот привет от всех нас, каждый из которых разве что не излил в него душу. Ты же приветствуй от нас конного лучника787.

87 (97). Олимпию788

Читая письмо, повествующее о твоем недуге, я сначала испугался, а под конец ободрился, ибо вслед за сообщением об опасности шли добрые новости. Что касается того, что ты просишь нас выслать, – все, что сможем, раздобудем и пошлем. Относительно же того, что именно можно, а что невозможно – писать здесь излишне, узнаешь из самой посылки.

«В силе» и счастье «проводи жизнь»789, триждылюбимый друг, обрадованный Богом. Да доведется нам встретиться и пообщаться друг с другом; не уезжай прежде, чем мы не увидимся!790 Если же Бог пожелает иного, помни обо мне, ибо людей лучших Синезия ты встретишь много, но едва ли человека, который бы любил тебя больше!

88 (98). Олимпию791

Представь себе, как я – жаждущий – прочел твои милые письма, как некоторые их эпизоды взволновали всю мою душу! Буря чувств восстала во мне, думаю вскоре увидеть Александрию, которая все еще покоит у себя возлюбленную твою главу. Ты почтил меня, обошедшись достойно с Секундом792, а удостоив таких писем, вызвал любовь и сделал преданным, насколько способен к этому человек смиренный, не сознающий [твоего] достоинства – дважды чтящегося: как благодаря величию написанного, так и ревностной серьезности сделанного793.

Я уже и раньше нередко писал господину моему комиту794, но поскольку в письмах, переданных мне рабом, ты обвиняешь меня в том, что я не писал, то я передаю с господином моим братом письмо, адресованное ему.

«В силе и счастье проводи жизнь»795, предаваясь философским размышлениям столько, сколько прилично тому, кто занялся ее движимой божественной любовью. Пишу тебе в постели, с трудом держась прямо, чтобы снарядить письмо. Пожелай нам наилучшего – т. е. того, что Бог, рассмотрев, найдет наилучшим. Если я поднимусь, отправлюсь прямо в Александрию.

89 (149). Олимпию796

Всегда, даже когда тебя нет, ты присутствуешь в нашей памяти; нам не забыть сладость твоей души, даже если бы мы и захотели этого изо всех сил, не забыть совершенную честность нрава, – о, брат, достойный во всем восхищения! Нет ничего священнее памяти о тебе, нежели возможность еще раз обнять священную твою главу! Дай же Бог когда-нибудь увидеть тебя и услышать нежную музыку твоей речи! Ты порадовал нас и своими посылками (все они мною получены); но те мысли, под влиянием которых ты написал: «Какого живого друга мы, живущие, лишены!», – огорчают меня. Пусть бы мы встретились, да осчастливит меня Бог этим!

90 (29). Августейшему Пентадию797

Если к тебе от нас приходят толпы с тьмою хлопот – обвиняй в этом себя. Ибо ты в своем великодушии сделал явным перед лицом всех свое совершенное ко мне уважение, открыв тем самым путь ко мне всем удрученным каким-либо горем – и они устремились. Знаешь, что ты должен будешь сделать, если когда-то будет нужда положить конец натиску этих толп с их множеством дел на меня и, через меня, на тебя? – Пусть человек с моим [рекомендательным к тебе] письмом – [одно такое я сейчас] пишу – тщетно обратится к тебе: [совершенно безуспешно] притом, что его нужды умеренны, а требования человеколюбивы и вполне заслуживают известного удовлетворения. Ты должен отказывать ему в аудиенции, как если бы он был законченным подлецом и пришел с требованиями и по рекомендации законченного подлеца. Когда же, оказавшись в такой ситуации, я отправлюсь к тебе с визитом, вели своим служителям захлопнуть свои двери у меня перед носом; свидетели этой сцены, если они случатся, тут же сделают ее достоянием молвы, что и принесет нам обоим глубочайший покой, ибо никто уже не побежит ко мне и не возрыдает. Если же ты побаиваешься и не желаешь так делать, не хочешь, чтобы люди стали свидетелями таких вот твоих поступков, то соглашайся творить добро, причем по многу раз в день, творить его людям, которые будут умолять о нем ради меня и Бога. Впрочем, отлично я знаю, что ты [никогда] не откажешься делать добро. Я же, со своей стороны, не перестану представлять тебе случаи поступать сообразно твоей природе.

91 (30). Августейшему Пентадию798

Я беспокоюсь и о тебе, и об этом [человеке, который передал тебе письмо]. О тебе – как бы не совершить тебе несправедливости, о нем – как бы ему не претерпеть ее. Если же мы вместе с Платоном думаем, что совершить несправедливость – зло большее, нежели ее претерпеть799, то, прося тебя вмешаться в дело этого человека, я оказываю тебе благодеяние большее, чем ему, ибо его наказывают за то, в чем он неповинен.

92 (7). Феодору800 и сестре

Представляете, как у меня «закусило сердце»801, когда по городу распространилась молва, что ты схватился со страшной болезнью глаз (ὀφθαλᾥίᾳ), рискуя лишиться зрения! Затем оказалось, что слух ложный. Полагаю, какой-то полностью дрянной человек, пользуясь словом «офтальмия» [– болезнь глаз в широком смысле слова,] преувеличил дело, говоря об офтальмии [– гнойной болезни глаз, ведущей к слепоте] и придал ему трагизм. Пусть же обрушатся на него все ложные слухи о Вас, и слава Богу, что до нас дошли лучшие новости. Следовало бы вам все же не доверять, как говорится, заботу звездам [, не вынуждать их] сообщать нам знаками, что с вами, [не заставлять нас] выведывать о вас у молвы, но самим общаться со мной побольше. Когда же это невозможно, [было бы неплохо] узнавать о том, что с вами, из ваших писем. Но либо вы вполне безразличны ко мне, либо так хочет Бог.

93 (24). Симпликию802

Не следует ни твоим помыслам (γνώμας) возвышаться вместе со случайностями (τύχαις)> ни памятованию о старых друзьях становиться меньшим чести твоего нынешнего положения [в свете]. Ты же давно позабыл о нас803, а так не должно быть, ведь нас связывало сильное расположение друг к другу.

94 (123). Троилу804

Если ж умершие смертные память теряют в Аиде,

Буду я помнить и там моего благородного друга!805

Эти стихи написаны Гомером, однако то, что ими сказано, приложимо скорее не к отношению Ахилла к Патроклу, но меня к твоей возлюбленной благодеющей главе. Призываю в свидетели Бога, которого чтит философия: изваяние твоей святой и кроткой души – в средоточии моего сердца, а чудесное эхо твоих мудрых слов звучит в моих ушах806. Вернувшись в отечество из Египта, я единым духом прочел письма, пришедшие ко мне за два последних года807. О, сколько слез я пролил над твоими!

Ибо, несмотря на то, что я наслаждался тобой посредством этих посланий, я все равно страдал, ибо живым общением веяло от этих писем, и я не мог не чувствовать, какого друга и вместе с тем настоящего живого отца лишен я [, читая их]. Потому я желаю участвовать в тяжелейших сражениях на службе отечеству, чтобы иметь основания отбыть [послом] за границу. Увижу ли тебя когда, отец мой, поистине, подлиннейший?! Обниму ли когда-нибудь твою святую главу? Смогу ли вновь быть в обществе, блаженном благодаря тебе?808 Если это все-таки случится, я докажу, что рассказываемое об Эсоне Фессалийце809 уже не миф – поэмы говорят о нем, что он, став юношей из старика, поднимался [к вершине жизни] дважды.

95 (26). Троиду810

Ну, полно! Если ни киренейцы, ни ближайшие их соседи не являют тебе благодарности, достойной той, о которой пишет удивительный Анастасий811, то, в любом случае, ты не будешь обойден благодарностью Бога, с Которым ты породнился общением в благодеющем произволении812. Будь счастлив, наилучший из философов! Так именно люблю я тебя называть под диктовку твоих деяний.

96 (25). Гелиодору813

Течение лет во мне усиливает действие любовных чар (φίλτρου). Если с тобой происходит подобное, но из-за множества дел814 ты не можешь удостоить меня письма – как подобало бы делать иногда даже с теми, почтение к кому требует отвлечься от общественных дел лишь на то время, которое требуется для написания послания, соответствующего случаю, – прямо скажи об этом. Если же наши подозрения в том, что ты забыл нас, не лишены оснований, исправься, перемени образ мыслей (μετανοίᾳ), и верни нам себя.

97 (22). Анастасию815

Обрадовался! А как ты думаешь?! До глубины сердца, весь обрадовался, узнав, что «золотые дети», как назвал их Царь, стали по закону твоими детьми. Более всего обрадовался из любви к тебе – ибо кто лучше тебя?816 – а потом и из ненависти к тем порченым людям, надежды которых, таившиеся во тьме и прятавшиеся по углам, были подсечены под корень доброй судьбой [царских] детей.

98 (48). Анастасию817

Амазис, остерегшийся оплакать предвиденные им несчастья Поликрата, поступил отнюдь не красиво, однако то, что он послал благоденствующему Поликрату возвестить о разрыве их дружеских отношений, делает ясным, что Амазис стал бы их оплакивать, случись они прежде расторжения их дружбы818. Ты же сопутствовал Судьбе – и пока она не отталкивала нас, и когда оставила. Ибо молва, достигающая нас посредством людей, приезжающих из Фракии, утверждает что ты и не думаешь о нас [хорошо], и не говоришь хороших слов. Вообще говоря, это обозначает не расторжение дружбы, но провозглашение вражды. Было бы достаточно – если в этом и в самом деле была нужда – не предаваться скорби вместе со мной. Но поступать так, чтобы еще более увеличить нашу скорбь! В этом нет не только ничего от Амазиса, но и ничего человеческого вообще. Может быть, ты решил, что так будет лучше для твоих дел? – Делай то, что должно, только бы это было в радость. Мое зло было бы вполовину меньшим, если бы мои страдания были в радость моим друзьям.

99 (23). Диогену819

Такова вот изнеженность сирийцев820, из-за которой являют они забывчивость и родственников, и друзей! Сколько месяцев ты не шлешь писем, а они не привечают нас! И это при том, что твои природные дарования позволяют тебе диктовать письма не только о необходимом, но и напоказ, и честолюбия ради! Однако, если здоров и ты, и золотые дети, и мать этих прекрасных детей, – нам достаточно этого.

100 (31). Аврелиану821

Если существуют (а они существуют) души полисов, боги же и даймоны взирают на них, – то все они с благодарностью хранят память о тех благах, причиной которых ты был для всех народов, когда в твоих руках была высокая власть (μεγάλης ἀρχῆς)822. А потому эти [облагодетельствованные тобою] полисы, что бы ни случилось, будут на твоей стороне, готовы действовать и воевать вместе с тобой; они просят милостивого Бога, чтобы Он воздал тебе подобающую награду: возможность уподобиться Ему, ибо единственное общее дело у человека с Богом – делать добро. Уподобление же есть породнение (μίμησις οἰκείωσίς ἐστι), оно совокупляет (συνάπτει)823 того, кому уподобляются, и того, кто уподобляется824. А значит, расположись так, чтобы благодаря общению с Богом в благодеющем произволении825 явилось твое родство с Ним в тобою созданном, и ты пребывал в сладкой надежде826, присущей такому душевному расположению. Только тебя (или, возможно, еще очень немногих) справедливо называю я Великолепным827. Приветствую возвышенным слогом отца молодого Тавра828 – благую надежду Рима.

101 (74). Пидемену829

Посылал я тебе тщательно отделанную в аттическом стиле речь830, а теперь вот шлю похвалу Пилемену – самому критичному из моих слушателей831, – да рекомендует она его преемникам во времени. Если же похвала эта не являет ничего серьезного, то, возможно, и в будущем останется место для шуток.

102 (101). Пилемену832

Человек из Фикуса (Фикус – это приморский район Кирены) принес и передал мне письмо, подписанное твоим именем. Читая, и наслаждался и восхищался как красотой душевных состояний, [о которых ты пишешь,] так и красотой языка. Потому я устроил театр из обитающих в Ливии эллинов833, которых призвал послушать чтение [твоего] замечательного письма. Теперь в наших городах часто звучит имя Пилемена, часто теперь у нас говорят о создателе божественного послания. Но вот то, что ты попросил мои Кинегетики834 как будто бы в них было что-нибудь серьезное, – это показалось странным и поразило театр. Ты показался человеком, обладающим характером зубоскала, полным иронии, ибо слушатели не думали, что ничтожнейший из них мог сочинить шутку, которую бы ты удостоил серьезного отношения. Но я отвел от тебя обвинения в иронии, рассказав, что ты сочетаешь с иными добродетелями благо наивысшего человеколюбия и величайшей щедрости на похвалы. Твоя просьба – добавил я – была сделана не ради смеха, но чтобы сделать мне приятное, удостоив свидетельства такого человека, как ты. >

Пиши столь часто, сколь сможешь, угости киренцев своим словом, ибо ничто не доставляет им столько удовольствия, сколько чтение Пилеменовых писем, особенно теперь, когда они под впечатлением от них. Оказия же образуется в любом случае: если не найдешь никого другого, то в крайнем случае встретишь в порту чиновников, отбывающих править нами, – губернаторов Верхней Ливии, Нижней Ливии и Египта, которых невозможно не приметить благодаря свитам сопровождающих их ростовщиков835. Поскольку же тебе небезразлично, что со мной, знай, дорогой мой, что я философствую, имея доброго сотрудника в лице пустыни, сотрудников же из людей – ни одного нет. Я вообще не слышал, чтобы в Ливии кто-нибудь говорил о философии, разве что Эхо возвращала мне назад мой голос. Однако «украшай, – говорят, – ту Спарту, что имеешь»836. Я же, мне кажется, с любовью приму свою судьбу, и сам украшу страну, считая состязанием и испытанием, предложенным моей жизни, не оставлять философии – даже в ее несчастье837. Так что даже если и не имею свидетелями [моего подвига] людей, то, в любом случае, свидетель мне Бог, чей Ум оплодотворил [ум] человека838. Да и звезды, мне кажется, всякий раз взирают на меня благосклонно, ибо на этих просторах только я смотрю на них со знанием [того, что они суть], – и они видят это. Итак, молись же вместе со мной, чтобы со мною все так же и осталось, а ты – дурно использующий свою природу – оставил беснующуюся агору.

Более всего я настаиваю на том, чтобы ты, несмотря на благоприятные внешние обстоятельства, взирал бы во внутреннее, ибо претворение удачи в счастье – то же, что «меди в золото»839. Что до меня, то меня веселят направленные в мой адрес шутки относительно того, что в то время как родня моя взыскует чинов, я один остаюсь частным лицом в толпе840. Предпочитаю эскорт добродетелей, сопровождающий душу, эскорту солдат, сопровождающему тело, – раз уж обстоятельства таковы, что философу невозможно делами государственными заниматься841. Возможно, дела твои на агоре не пойдут лучше (чего я, однако, не думаю); но вместе с тем я не имею дрянных надежд, что ты изменишь себе и станешь вести тот же образ жизни, что и писаки842, которых я и риторами-то назвать не могу. Но на ваших агорах иначе не обогатишься, кроме как смешивая справедливость божескую и человеческую, обменивая свою свободу на плутни Кекропа843; потому ты, возможно, не разбогатеешь – в этом случае еще больше всмотрись в философию. Если же тебе встретится муж, интенсивно занимающийся философией (а ради такой встречи можно съездить и в Элладу, и в земли варваров), то приобщи и нас к этой удаче. Если же таких людей ныне недород, и тебе кажется достаточной наша персона, то приезжай и будь в общении со мной, имей часть в том, что мое «равно и в равной мере», как говорит одна лаконская надпись.

Передай от меня тысячу приветов достойнейшему Маркиану844; если бы, опережая Аристида845, я сказал бы, что он «образ Гермия – бога красноречия846 – появившегося среди людей», то похвалил бы его менее, чем он того заслуживает, ибо он более, чем образ. Я хотел написать прямо ему, но не захотел быть обязанным отчитываться перед всеведущими особами, перекраивающими слова847 – есть немалая опасность, что письмо прочтут в Панэллениуме848. Так я назвал место, в котором мне нередко доводилось переживать серьезную озабоченность849, ибо отовсюду прибывают туда люди услышать божественный голос этого старца, разбирающего древние и новые творения. Приветствуй от меня также и друга моего Евхариста850, и всех, кто этого достоин.

103 (103). Пидемену851

Нет, говоря: «призываю в свидетели Филия852, которого чтишь и ты и я», – нет, Пилемен, я не вышучивал твоего расположения853 к родине: безродность и аполитизм854 – не моё. Плохо ты понял мое письмо855, и обвинения твои мною не заслужены. Ибо я хвалю твою любовь к Гераклее и твое рвение сделать для нее что-нибудь хорошее856. Мои слова были сказаны о необходимости предпочесть философию агоре857. Мне кажется, ты думаешь, что судебное красноречие принесет твоему отечеству больше пользы, чем философия. Почему? Потому, – говоришь ты, – что причиной изменения вектора твоей жизни (προαίρεσιν) [с философского на риторический] является воля любить отечество858. Это вот изменение вектора жизни я и высмеивал, а не расположение к родине. Ты дурно думаешь, считая, что твоя ревность к судебным делам создает что-то важное для твоей прекрасной любви. Если бы я утверждал, что философия в силах исправлять полисы, Кирена обличила бы меня в заблуждении – город, обреченный куда буквальнее, чем полисы Понта859. Но я утверждаю лишь то, что философия – больше, чем риторика; больше, чем любое искусство и любая наука; она главенствует над ними всеми, позволяя [философу] принести пользу и частным лицам, и своим домашним, и полису больше [чем любому художнику или ученому]. И, тем не менее, одной философии недостаточно, чтобы сделать людям доброе. Дело тут обстоит, мой дорогой Пилемен, вот как: те наши занятия и нравы860, что прекрасны, есть силы и заготовки861 души [для деятельности] и, так сказать, само действуемое862 – [это приходит изнутри]; времена863 же и обстоятельства приходят извне: они возносят и низвергают дела полисов и делают так, что те идут сегодня так, а завтра иначе, и в конце концов имеют ту или иную судьбу.

Итак, ты любишь свой полис, люблю свой и я. Ты занимаешься риторикой, и я соглашаюсь с этим, – лишь бы это была не та [площадная] риторика, [о которой я говорил только что,] но правая и благородная, которую даже Платон, я полагаю, не имел в виду упразднить864. Я же чту философию, и чту ее больше, чем любое другое благо для человека. Если мы не положим в основание [своего существования] образа жизни, помогающего осуществиться нашему выбору [философской жизни], то какую пользу сможем принести полисам? Однако, [чтобы философ мог принести пользу, помимо его внутренней готовности] должна быть и пригодная материя; в руках обладающего силой должен оказаться и инструмент, которым он будет пользоваться – а вот это уже подготавливает Тюхэ. И если только она – риторика – кажется тебе тем, что доставит тебе помощь судьбы и даст возможность занять какую-то, или даже высшую, должность в государстве865, то почему ты обвиняешь философию в обездоленности судьбой? Если же и философия, и риторика [как деятельности] обладают возможностью как привлечь удачу, так и ее оттолкнуть, – то почему ты не изберешь очевидно лучшее? Ибо ты и сам говоришь, что философия прекраснее риторики, однако необходимость приносить пользу родному полису вынуждает тебя – как ты утверждаешь – делать худшее. Ибо в нынешних обстоятельствах тебе кажется возможным добиться благодаря риторике лучших [для города практических результатов], философствующие же – враги всем богам, которые отвращают от них Тюхэ и, тем самым, лишают надежды. Я же вплоть до сего дня не слышал и не знаю учения о том, что удел, отведенный божеством почтенной философии, состоит в отверженности судьбой. Однако если в смертной природе мощь и разумность могли бы соединиться, хоть и с трудом, – то, конечно же, существуют случаи, когда их соединяет Бог. А из этого следует, что возможно (лучше даже сказать – совершенно необходимо), чтобы были люди, равно преданные философии и филополии866, не только не отчаявшиеся в Тюхэ, но и ожидающие от нее лучшего – благодаря свойственным им достоинствам.

Ибо величайшее, но единственное, как говорили древние, превосходство добрых над порочными – суть добрые надежды. Почему мы тогда должны принимать умаленность философов относительно других людей? Но так вышло бы с необходимостью, если бы мы приняли твое рассуждение, ибо именно оно ввело тебя в заблуждение, побудив утверждать, что забота о полисе обязывает тебя оставаться при существующей [риторической] практике.

Обрати внимание и на то, что я превратил в апологию твое обвинение в насмешке, которая тебе почудилась в моих словах и которая насмешкой, конечно же, не была. Теперь-то, думаю, это ясно. А я ведь и в самом деле рискую по твоей, о моя возлюбленная глава, вине поссориться со святой Киреной867. Ибо раз уж города убеждены, что одна риторика способна переменить их нынешние несчастья [на что-то лучшее] и что это почетное право [переменять] находится исключительно у тех, кто разрешает по суду дела о договорах, то, вне всяких сомнений, города будут раздражены на нас – за то, что мы заняты чем-то другим, а не судами. Потому о философии я скажу тебе то же, что и всем полисам: когда по воле судьбы философия призывается ко благовременным делам, – никакое искусство, ни даже все они вместе, не способны соперничать с ней в том, что касается перестройки и приведения человеческих дел к лучшему868. Но поскольку ветер судьбы еще не дунул в эту сторону, разумно прилагать ум к своим собственным делам, не вмешиваясь в чужое управление, не докучать бесстыдно власть имущим лицам, если это не всецело необходимо869. «С необходимостью же, – говорят, – не воюют и боги»870.

Нам [философам] – [уготовано] значительнейшее: когда ум бездействует в здешних [мірских] делах, он действует к Богу. В самом деле, в философии есть две стороны – созерцание и практика871; для каждой есть и своя сила – мудрость и рассудок. Последний нуждается в Тюхэ, София же самодостаточна, энергия ее – ее собственная, и осуществляется беспрепятственно872.

104 (152). Пидемену873

Верь мне, приветствую Пилемена душой к душе! Не отыщу слов, чтобы излить желание моего духа; вернее сказать, не могу понять – что есть то чувство, которое испытывает моя душа к тебе. Был некий муж, искусный в любви – Платон, сын Аристона, афинянин, он легко назвал и остроумно нашел природу любящего и того, что любящий желает в своем отношении к возлюбленному874. Пусть же Платон обнаружит и наречет то, что во мне. Любящий желает, – говорит он, – возникновения единого строя и единого живого существа, одного из двух силой искусства Гефеста875.

105 (134). Пидемену876

Получил твое письмо, в котором ты вновь упрекаешь судьбу в том, что она обходится с тобой не столь человеколюбиво, как прежде877. Не следовало бы тебе говорить так – о, любимейший из друзей: утешаться следует, а не обвинять! В твоем состоянии, возможно, имеет смысл приехать к нам: ты обретешь здесь дом брата. Мы не богачи, мой дорогой, но того, что есть, хватит Пилемену и мне; впрочем, думаю, если ты останешься, мы можем и разбогатеть. Ибо люди из таких же имений извлекают доход неизмеримо больший, я же – плохой эконом. Однако отцовское поместье пока еще не пришло в окончательный упадок, так что вполне способно прокормить философа. Не всё, управляемое судьбой, приходит от Промысла. Поступи в этой ситуации – как я говорю, не иначе, [приезжай к нам,] если только участь твоя не изменилась к лучшему, и ты не задумал вновь поднять Гераклею из руин878.

В силу обстоятельств, я не писал своим обычным респондентам [с этой оказией], всем им недавно было писано: я дал моему двоюродному брату Диогену [направлявшемуся во Фракию] целую связку писем879. Если ему удалось тебя найти (а то, что он искал тебя, это точно), то он передал тебе и связку (на ней сверху написано твое имя). Если же он тебя не нашел, попроси судовладельца показать тебе этого юношу; когда же получишь письма, раздай их адресатам. Среди них есть люди, которых мне важно, чтобы ты поприветствовал от меня лично – отец Прокл880, Трифон881, который занимал у нас [в Ливии] начальственный пост, Симпликий882 – и человек, и начальник хороший – он тоже мой друг. Передай ему мое письмо и постарайся с ним сблизиться, ибо хорошо делить досуг с солдатом и поэтом. У нас [в поместье] были большие страусы883, но вражеское оружие не позволило нам отправить их к морю, да и корабли не взяли с побережья ни один из тех грузов, что были предназначены для отправки к вам. Взяли только вино, а масла не взяли – не удалось, насколько я знаю, ни киафа отправить; право так, дорогой моему сердцу друг. Итак, прими хотя бы это вино (чтобы получить его, тебе достаточно отдать распоряжение об этом Юлию884; текст этого распоряжения прикладываю к письму, чтобы не потерялся).

[С этой оказией] я написал также Проклу, и ему отправил вина. Хорошо бы письмо ему получить от тебя, а вино от Юлия. Для золотого Трифона (в его случае нужно говорить прохладным языком Горгия) мы приготовили в дар885 много гладыша886 – думаю, ты слышал о гладыше [царя] Батта887 – и отличного шафрана (он растет и в Кирене, причем отменный). Сейчас, однако, отправить их не могу. Мы сможем послать их другим судном, а вместе с ними и страусов, и оливковое масло отдельно.

106 (151). Пилемену888

Пребудешь ли ты философом или останешься известным Пи- леменом889, – о, душа новопосвященная890, семя божества? Я боюсь времени, прошедшего с рождения891; еще более боюсь забот агоры – той суеты, которая благодаря делам и случайностям теперь постоянно тебя обволакивает: боюсь, как бы не осквернить тебе священнейший храм, твой святой ум, который (как я и еще немногие считаем) достоин быть вместилищем Бога892. Знаю, некогда я создал молитву о том, чтобы нам вместе принять таинства философии; поскольку же любовь к отечеству возобладала в тебе893, то я стал молиться о том, чтобы – где бы ты ни был – ты практиковал бы по мере возможности философию. Потому я приветствую возлюбленную главу твою, множеством поцелуев приветствую главу твою – приветствую и молчанием, и словом, и письмом, и не на письме.

107 (129). Пилемену894

Мы видим, что Платон делает Сократа говорящим своему возлюбленному: не удивляйся, «что я столько же труда вкладываю в прекращение [нашего общения], сколько усилий потратил, чтобы начать его»895. Я испытываю с тобой, кажется, то же самое: сказать, что я прошу у тебя прощения за то, что целый год не прекращаю говорить с тобой, было бы несправедливо и не истинно, ибо в течение года я тщетно пишу тебе и получаю назад свои письма896. Теперь я шлю их тебе все вместе. Объем растет, ведь я не только хочу погасить задолженность, но и внести новый взнос. Потому, клянусь Филием897, которого оба мы чтим, у меня было основание, чтобы спуститься к морю, договориться с гребцами из Фикуса, отказать себе в верховой езде – все это не только ради того, чтобы отправить вам письма, но и для того чтобы... недостойно, однако, составлять опись посланного, того, что должен был получить Пилемен. В результате крайне неудачного плавания и мы, и письма оказались в Александрии [, а не во Фракии, как рассчитывали]. Ради тебя – поскольку лучший мой друг в Константинополе это Пилемен – призываю в свидетели твое драгоценное расположение ко мне, я легче снес бы вынужденную разлуку с другими людьми, даже с замечательными Проклом898 и Трифоном899, о которых ты пишешь, что лишь они передают мне приветствие.

Тогда я послал твоей драгоценной любви десять золотых монет, другу же моему Проклу, следуя наставлениям божественного Гесиода900 – то, что он мне одолжил плюс еще треть. Ибо сложилось вот как. Перед отбытием из Константинополя901 я одолжил у Прокла шестьдесят золотых монет, которые были мне необходимы для плавания. Он записал семьдесят, а я послал ему восемьдесят. Он получил бы гораздо больше, если бы до вас дошли те первые письма и судно, которое я зафрахтовал, чтобы доставить вам груз. Сейчас же я сам – по воле судьбы – оказался в Александрии: я рассчитывал, что судно достигнет какой-нибудь из ваших гаваней, но неблагоприятные ветры вытолкнули его после Крита назад в Египетское море, где оно спаслось лишь с трудом. А иначе что бы еще могло помешать вам разводить моих страусов, словно кур?902

Пусть наш друг – удивительный Прокл – даст моим людям расписку в получении восьмидесяти золотых. Попроси моего друга Троила выслать мне – и как можно скорее – то, что он получил: те книги, которые я ему передал, – Никострата903 и Александра Афродисийского904. Если благодаря твоей святой любви [новоназначенные] губернаторы вернутся [из столицы] друзьями нам, то ты поможешь философии в той же мере, в какой Платон считал препятствием к ней бесчестие905.

108 (153). Пилемену906

В год по письму, – прямо как урожай! Впрочем, для меня этот плод слаще того, что приносит круговращение времен и земли; тебе же не подобает поступать так, чтобы лишить нас этой радости. Изменись, пусть этот год принесет обильный урожай писем!

109 (88). Пилемену907

Когда весенние письма были доставлены ко мне из Фракии908, я растрепал связку, желая увидеть, нет ли среди них подписанного славным именем Пилемена, чтобы прочесть его раньше других, но нигде ничего не нашел. Значит, ты за границей909 – желаю скорейшего и благополучнейшего возвращения! Если же случилось так, что когда все мои близкие передавали Зосиму910 письма, ты уже вернулся, [но письма не передал,] – то есть какая-то ненормальность в том, что кто-то помнит меня живее Пилемена!

110 (71). Пилемену911

О тебе рассказывают двоякое, потому я пишу одновременно во Фракию912 и в Исаврию913, чтобы в любом случае до тебя дошло хоть какое-то из писем. И в обоих них главное это приветствие возлюбленной главе, философу Пилемену – хочешь не хочешь, таков он есть. Никогда не преодолеет он своей природы, не погасит искры божественного огня, но однажды, когда он возвысится над своим порочным образом жизни, – она возлетит ввысь.

111 (50). Пилемену914

Ты прекрасно сделал, вернувшись в царствующий град. В горах Исаврии была тебе удача915 – хотя, учитывая место, удача эта была не совсем удачливой. Что до меня, то я лично желал бы, чтобы твои дела хорошо сложились в столице, ибо, живя там, ты будешь и получать, и отправлять письма – наиболее чтимое мною из того, что приходит к нам из Фракии.

112 (57). Брату916

Ты только отчалил, когда я остановил своих мулов на западном берегу [бухты]. Когда я высаживался из повозки, ваши паруса взяли попутный ветер. Вы удалялись, я же следил за вами взглядом, пока мог видеть. За это время я много сказал ветрам, молясь о возлюбленной твоей душе, прося о заступничестве, вверяя им корабль, на котором находился ценнейший в моих глазах груз917. Ветры же (а они ведь не безразличны к прекрасному!) взяли ответственность за твой путь и туда и обратно. Ветры – добрые даймоны, они никогда не могут солгать. Молись им, отплывая обратно, – так же, как молился, направляясь туда, и, возможно, они будут для тебя еще благоприятнее.

113 (58). Брату918

Ты поступаешь со мной несправедливо – о, божественная и святая глава! [Зная, что моя] душа проста, и что ею владеет дружеская привязанность [, а не она властвует над последней,] ты ввергаешь меня в чрезвычайную любовь и к себе, и к племяннице919, а затем – лишаешь меня и себя, и ее. Она ведь обладала двойным образом, так что чрез племянницу присутствовал ее дядя. Теперь же всё то, что я люблю, исчезло, – и я браню свою природу за неумеренную склонность к претерпеванию несправедливости. Но если философия может быть чем-то полезной, я стану еще более мужественным, так что отныне вы будете общаться с человеком несгибаемым и крепким, как дубина920.

114 (92). Брату921

Обретешь немалый вред, извлекая пользу из дикости; мой душевный строй слишком открыт (хорошо помни об этом) даже на границах Ливии.

115 (114). Брату922

И ты удивляешься, что сухая грязь Фикуса портит тебе кровь923? По-моему, стоит удивляться тому, что твое тело выдерживает свирепствующую там жару924. Можешь приехать к нам, и вновь – с помощью Бога – почувствуешь себя легко: не будет ни болотных испарений [лагуны], ни воды солоноватой, тепловатой, стоячей – мертвой, одним словом, воды925. И что хорошего в том, чтобы валяться на прибрежном песке, – а это ведь единственная [сейчас в Фикусе] форма досуга? Куда там еще деться? У нас же926 можно укрыться в тени дерева, а если останешься недоволен ею – перебраться под другое, и еще под другое. Можно перейти ручей и прогуливаться из рощи в рощу. Как приятен нежный зефир927, едва колышущий ветви, как разнообразно пение птиц, палитра цветов и степных купин! Здесь и возделанные поля, и дары природы, всюду благоухание и соки цветущей здоровьем земли. Нужен Феокрит, чтобы восхвалить Пещеру Нимф928, – не буду заниматься этим: есть прекрасные места и кроме нее.

116 (55). Брату929

Длинное письмо обличает писавшего – перед лицом передающего – в чуждости адресату930. Удивительный Акакий931, однако, знает о наших делах столько же, сколько я. Расскажет же он тебе еще больше, чем знает – как из любви к тебе, так и потому, что слова превосходят вещи. Так что пишу тебе более по привычке приветствовать, нежели из нужды сообщить, что сын твой Диоскор932 здоров, учится, прилежит к книгам, т. е. – о том, что только и делает письмо ценным.

Мы же со своей стороны подарили ему пару [новых] братьев, прибавив к Гесихию еще двух933: пусть бы Бог сделал их счастливыми – и ради них самих, и ради их братьев, и всей остальной семьи, и ради отеческих полисов934.

117 (120). Брату935

Преемники Асклепия936 предписывают, если не случается рвоты, пить теплую воду, чтобы вместе с этой водой могло извергнуться и содержимое желудка. Желаю и я донести до тебя некие слухи, сообщить кое-что из пришедшего недавно с континента, чтобы ты вернул мне это многократно умноженным, – добавив то, чем располагаешь сам.

118 (109). Брату937

Ни осла, ни мула, ни коня – всех отправил на пастбище – ни единого животного, которое бы позволило мне приехать к тебе – о, возлюбленная глава моя! Решительно собрался уж пешком к тебе, и смог бы, если б пошел, но домашние говорят, что я ни в коем случае не должен этого делать, чтобы не стать посмешищем для прохожих938. Люди на улицах ведь – кем бы они ни были – обладают [по мнению моих близких] мудростью столь совершенной, что каждый из них видит лучше меня, что мне подходит! Вот сколь многих судей навязывают нам, когда принуждают жить лоском внешней жизни. Домашние одолели меня не посредством увещевания, но посредством насилия: они не дали мне выйти, схватив за плащ. Что же после этого оставалось, если не послать тебе замещающее меня письмо? Приветствую тебя с любовью посредством него; хочу также узнать, что ты привез из Птолемаиды (имею в виду новые планы наших военных, которые ты, вероятно, доставил). Ты ведь знаешь, что я придаю большое значение тому, как обстоят текущие дела. Итак, если ты напишешь мне ясное письмо – останусь дома, если нет – сам будешь упрекать меня за мой пеший к тебе поход!

119 (36). Брату939

Меня влечет к тебе и желание, и нужда. Спрашиваю: останешься ли до моего приезда?

120 (89). Брату940

До сих пор все у нас шло хорошо. Теперь же, словно в отлив, и общественные и частные дела печалят941. Живу в стране, разоряемой войной, и живу не как частное лицо, но должен и оплакивать с каждым его несчастье, и постоянно выскакивать на стены, как если бы мой долг состоял в том, чтобы воевать с согражданами в одном строю, а не молиться за них. У меня было три сына, теперь остался один942. Однако, если ты идешь под попутным ветром943, и жизнь доставляет тебе радость, – то и нас не во всем огорчил демон.

121 (8). Брату944

Не говорите945 мне, что не заметили того, кто принес праздничное письмо946. Нет, вы его видели и пренебрегли им. Вы не сочли достойным себя воскресить в памяти своего брата и написать ему о своем самочувствии, о том, чем живете. Мне отнюдь не все равно: знать или не знать, как обстоят ваши дела; но поскольку я скорблю о том, что со мной, то я хотел бы порадоваться о том, что с вами. А вы отнимаете у меня даже это утешение! Так не должно быть. Ибо даже если бы мы не происходили от одного и того же корня, мы все равно имели бы общее воспитание и общее образование, – да и что у нас не было бы общим? Всё через всё делало нас друг другу родными. Но, как говорится, «дрянное это дело – несчастный день», и когда этот несчастный день настает, испытанию подвергается расположение (γνῶμαι) всех – и братьев также, и друзей. Я же довольствуюсь и тем, что узнаю о вас от других людей. Лишь бы Бог наделял вас Своими благами, ибо именно это я страстно желаю о вас слышать.

122 (51). Феотиму947

Гиерон почерпнул много больше прекрасного из общения с Симонидом, нежели Симонид из общения с Гиероном948. Призываю в свидетели «моего и твоего Друга»949, ты не стал счастливее благодаря дружбе с великим Анфимием, в то время как сам этот великий Анфимий твоей дружбой счастлив. Ибо может ли могущественный человек обладать «собственностью лучшей, чем друг»950, характер которого лишен барышничества – а таков именно, я это знаю, Феотим – человек кротчайший, любимый Богом в своем существе. Ты, Феотим, поэт больший, чем Симонид (Симонид ведь признавал, что говорит ради серебра951), однако в вас есть нечто общее: как Симонид передал Гиерона последующим временам, так и благодаря поэзии Феотима Анфимий, пока существуют эллины952, будет частым предметом литературных бесед. Пусть он взращивает Рим, а ты взращивай его имя, ибо Бог дал поэзии распоряжаться славой953, красота которой осеняет и тебя.

123 (34). Анисию954

Иоанн955, которого я люблю за то, что он любит тебя, борется с тяжкой болезнью. Однако самое страшное для него не болезнь, но то, что он удален от твоей святой главы, ибо он и сейчас еще в таком же [болезненном] состоянии. Есть и третье, что отягчает его страдания: он страстно желает поступать как солдат и с трудом переносит вынужденное безделье.

124 (147). Иоанну956

Я полагаю, тебе повезло; и везенье это опередило твои молитвы, когда ты, предоставив нам

В сени безумья блуждать по [бесплодным] пустыням957, оставил прозябающими в земных заботах, вознесся, не покинув земной юдоли, уединился, чтобы вкусить жизни блаженных (если только Ган (Γάνος)958, рассказывавший нам о тебе, не наплел чего и не напридумывал: дружеское расположение легко похищает истину). Этот Ган представил нам дело так, что ты ведешь монастырскую жизнь, и единственная причина твоего появления в городе – это чтение книг и размышление над ними, насколько оно направлено к богословию; и еще он говорит, ты носишь серый трибоний959. Что до одежды, то белая ничуть не хуже, ибо чистое и более световидное правильнее всего считать посвященным светлейшей из природ960. Поскольку же ты отдал предпочтение темному961, подражая неким предшественникам, то я одобряю все, что ведет к божественному. Ибо благое завершение дается действию целевой причиной, и выбор является определяющим моментом добродетели. Мы радуемся вместе с тобой тому, что ты так быстро достиг совершенства, к которому мы с великим трудом прорываемся уже давно. Молись же с нами, чтобы и мы достигли его некогда и извлекли пользу из своих философских забот, чтобы потраченная на книги жизнь не оказалась тщетной962. Проводи жизнь в здоровье и счастье, – о, удивительный!

125 (60). Авксентию963

Обвинив тебя в том, что ты наносишь вред нашей дружбе, я выиграю дело по всем статьям – и перед лицом Бога, и перед лицом Его служителей. Почему я оказался вовлечен в твою неприязнь к моему брату? Он ведь взял сторону покойного Фаоса против Саббатия964, не спросив моего мнения. Ты же сам говорил с ним и не убедил его. И вот тогда ты обратил свой гнев на меня и причинил мне все зло, какое только мог. Я же (а тогда я был на это способен) согласился предать гласности раздор, но теперь я этого не желаю и к этому не способен. И возраст истощил мое честолюбие – это он сделал прекрасно, – и священные законы965 мне этого не позволяют.

Вместе с тем вспоминаю я и наше общее воспитание, и детство, и время, проведенное в Кирене: следует полагать это имеющим большую силу, чем дело Саббатия. Обратись же к благому делу дружбы и прими мое приветствие. Ты понимаешь, сколь велик вред, сколько времени я страдал молча, напрягаясь изо всех сил, чтобы молчать, несмотря на страдание?! Таково зло соперничества.

126 (117). Авксентию966

... На пустынную гору

Или в кипящие волны ревущего моря967

– вот куда Гомер отправляет пороки, возникающие из любопрения; философия же вообще не дает им никакой власти в душе. Но мы слишком слабы, чтобы философствовать, – во всяком случае, я. И в то же время никак не хотим оказаться хуже тех солдат, о которых сложена Поэма968. Потому нам следует вновь обратиться к Гомеру, который где-то говорит: «[Феб,] начинай; ты летами юнейший»969.

Итак, лучше, чтоб сражения не было; если же оно все-таки случится, – то начать следует тому, кто моложе (так именно и думал Посейдон, уступая право первого удара юнейшему богу). Задача же старшего – довести дело до совершенства, совершенство же есть единомыслие.

Что касается меня, то я не просто старше, но уже старик970: «это видно по коже», – как говорит Ферекид971. А потому дело мое – защищаться. Если же я первым ошибся [, напав], то первым мне следует и уступить. Если ты желаешь, чтобы уступил именно я, – соглашаюсь, чтобы сделать тебе приятное. Ибо раз уж я первым вступил в спор, то должен уступить твоему желанию [победить в нем]972.

127 (156). Дометиану Схоластику973

Правосудие нуждается в соратниках, а его помощники счастливы, сотрудничая с правдой. Потому я выбрал тебя ее защитником, что ты готов оборонять ее и духом, и искусством. Что до меня, то я делаю хорошее всем, кому могу. Ты же – дай мне повод для этого. Тогда ты ощутишь ту дружбу, которую и сам бранить не будешь, и никто другой не сможет над ней насмеяться.

128 (126) Асклепиодоту974

«– Горе нам! – Почему же горе? – Смерть все претерпим»975. Третий и последний сын умер976, но я по-прежнему придерживаюсь догмата о том, что всё не зависящее от нас не есть ни добро, ни зло977. Лучше сказать даже, что то, что прежде было отвлеченным знанием978, теперь стало догматом души, обученной тяжелыми бедами. Удар должен был быть еще более жесток, – потому демон, стремящийся нанести вред, заранее устроил так, чтобы и твоей возлюбленной главы не было со мной, когда это случилось. Приезжай все-таки, мой удивительный, трижды- возлюбленный, искреннейший друг! Я свидетель того, как относится к тебе замечательный Менелай979. Я часто имел удовольствие проводить с ним дни потому именно, что он хранит благоговейную о тебе память и имеет многое попечение о душе и об управляющих [монастырским имуществом], которые увлекли его прямо в [монастырь] Теухейрон (Τευχείρων), и он отбыл с благосклонностью к великому Асклепиодоту, будучи благодарен ему, как величайшему из своих благодетелей.

Чтобы иметь прохладную воду, ищу гидрию или пифос980 из мрамора – чем больше, тем лучше. Поставлю ее в ручей Асклепия – на его берегу я строю свой монастырь и заранее подготавливаю для него священную утварь. Да воздвигну его с Божьей помощью!

129 (70). Проклу981

В прошлом году до меня не дошло ни одного письма, писанного твоей святой рукой982, – я причислил это ко множеству тех неприятностей, которые тогда случились со мной. В прошлом году их было много и во многих сферах, однако нынешняя зима отняла последнюю остававшуюся сладость – ребенка. Так что по решению судьбы у вас довелось мне жить счастье, в отдалении же от вас испытать тяготы, посланные божеством. О, пусть бы получил я, как некое утешение, письмо твоей отеческой главы – самое ценное из того, что приходит из Фракии.

130 (124). Философу [Гипатии]983

«Если ж умершие смертные память теряют в Аиде»984, – все равно и там буду помнить возлюбленную Гипатию. Страдание моего отечества обступило меня со всех сторон, и я едва сношу его: каждый день вижу я оружие врага, бойню, людей, зарезанных словно жертвенный скот985, дышу воздухом, отравленным смрадом гниющих тел, и сам ожидаю подобных страданий – на что надеяться, если воздух темен от теней плотоядных птиц? Но и такой я люблю свою землю. А как иначе, ведь я уроженец Ливии, здесь гробы моих отцов, и гробы не бесчестные. Только благодаря тебе, мне кажется, я мог бы отстраниться от своего отечества, переселиться [в Александрию], если бы удалось добиться освобождения [от беспредельной скорби происходящего дома].

131 (46). Философу [Гипатии]986

Я как эхо987: отдаю назад [у тебя взятое], хвалю замечательного Александра988, который [сейчас] рядом с тобой.

132 (10). Философу [Гипатии]989

Тебя саму и через тебя твоих счастливейших друзей приветствую целованием – о, блаженная госпожа. Раньше я упрекнул бы тебя в том, что не удостоила меня письмом, ныне же знаю, что все вы пренебрегаете мной отнюдь не из-за моей несправедливости, а из-за множества обрушившихся на меня несчастий – столь многих, сколь это возможно для человека. Но если бы мы общались хотя бы в письмах, мое зло стало бы вдвое меньше в вашей благой судьбе – ведь дела ваши обстоят во всех отношениях лучше, и добрее живете вы божество990. Теперь же ко всем моим бедам еще и то, что лишился я не детей только991, но и друзей, и благорасположения всех, и – что важнее всего – божественнейшей твоей души, которая, надеялся я, одна останется мне верной, превозмогая и поношение от божества, и обуревание от судьбы.

133 (81). Философу [Гипатии]992

Хотя и не всего смог лишить меня демон993, но желает отнять все, что может: «Сколько сынов у меня он младых и могучих похитил!»994. Однако ему не лишить меня моего выбора: наилучшее995 и защита претерпевающих несправедливость; да не превозможет он нашей решимости!996 Ненавижу несправедливость и, насколько это в моих силах, желаю препятствовать ей, но и это у меня отнято, и отнято еще прежде детей – в старину были храбры и Милетцы997. Да, это было: когда я был еще полезен друзьям, ты меня называла «чужим благом»998, поскольку я покрывал расходы других, расточая предоставлявшееся мне влиятельными людьми, которые были тогда моими руками. Теперь я покинут всеми [былыми благодетелями], – разве ты что- нибудь возможешь, ибо тебя вместе с добродетелью причисляю я к благу неприкосновенному999.

Да, ты по-прежнему властвуешь, властвуй же и дальше, всегда используя власть наилучшим образом! Что до Никия и Филолая1000, то это юноши, обладающие калокагатией, мои родственники, и я желаю, чтобы все чтящие тебя частные или должностные лица позаботились, чтобы они вернулись [в Пентаполь] после того, как станут господами своих имений.

134 (16). Философу [Гипатии]1001

Диктую это письмо, лежа в постели, а ты бы пусть получила его, будучи в добром здравии, мать, сестра и наставница – во всех этих качествах моя благодетельница, драгоценнейшая из всего – и человек, и имя1002. Мое телесное бессилие вызвано душевной причиной: мало-помалу меня истощает память об ушедших детях. Синезию стоило жить до того, как он опытом познал зло жизни. С того же момента, когда оно обрушилось на него неудержимым потоком, он потерял сладость жизни. Желаю оборвать свою жизнь более, нежели жить, помня о могиле своих сыновей. Ты же – здравствуй и приветствуй лобзанием своих блаженных друзей, и в первую очередь отца твоего Теотекна и брата Афанасия, и всех остальных одного за другим. И если к ним прибавился еще кто-то, тебе нравящийся, я должен быть благодарен ему за то, что он тебе приятен, – приветствуй и его поцелуем, как возлюбленнейшего друга моих друзей. Если же ты переживаешь о том, что со мной, – то прекрасно делаешь; если же нет, то [знай, что] я сам об этом не переживаю нисколько.

* * *

705

Письмо написано в первом полугодии 398 г., отправлено из Кирены в Александрию. О Геркулиане см. выше прим. 1 к Письму 38 (144).

706

Ср.: Гомер. Одиссея, 1. 3: «Многих людей города посетил и обычаи видел» (пер. В. А. Жуковского).

707

Там же, 10. 80–132.

708

Там же, 9. 105–566.

709

Ср.: Платон. Федр, 250b; а также Гимны, V. 90 (т. 1, с. 239); IX. 72 (т. 1, с. 244).

710

Ср.: Письмо 102 (101), 38–39.

711

Ср.: Письмо 89 (149).

712

Ср.: Письмо 94 (123), 8–9.

713

Ср.: Платон. Письмо VII, 341с-344е.

714

Ср.: Гомер. Одиссея, 4. 455–458; Платон. Ион, 541е; а также Письмо 82 (142), 3–9 и прим. 35 там.

715

Ср.: Письмо 81 (139), 13–15.

716

В отличие от Олимпия, с которым Синезий будет поддерживать отношения до 411–412 гг., Геркулиан в последующие годы исчезает из переписки Синезия и, насколько известно, им больше не удалось ни свидеться, ни возобновить совместное философствование.

717

В процессе пересылки многие письма вскрывали, что нередко могло повлечь неприятности для автора письма. Этим во многом обусловлена лаконичность переписки в эпоху Поздней Империи.

718

Здесь и везде ниже в письмах к Геркулиану словом «мышление» перевожу φρονεῖν.

719

См. выше прим. 204 к Письму 12 (41), 293–294.

720

Ср., например: Плутарх. О сообразительности животных, 989а; Элиан. О природе животных, III. 9.

721

Ср.: Порфирий. О воздержании, I. 28, 3; 29, 3–4.

722

Письмо написано в первом полугодии 398 г., отправлено из Кирены в Александрию.

723

В частности, египетского бога Тота. Ср.: Платон. Федр, 274с-275b.

724

Ср.: Феогнид. Элегии, 17; Платон. Лисид, 216с.

725

Письмо написано в первом полугодии 398 г., отправлено из Кирены в Александрию.

726

Ср.: Письмо 79 (137), 37.

727

παιδείας.

728

Речь идет о философском кружке, душой которого была Гипатия.

729

Ср.: Письма 102 (101), 29–30; 103 (103), 15–17.

730

συγκορυβαντιῶντος – букв.: «со-корибанте». Нужно иметь в виду, что выражение «корибантствовать» может иметь значения: безумствовать (в том числе и в религиозном смысле) и проходить очистительные обряды. Отсюда игра смыслов во фразе Синезия.

731

Т. е. Геркулиана – ср.: Письмо 82 (142), 1. Парафраз из Одиссеи, 1. 65.

732

В оригинале говорится о палочках (или вообще древесине) для добывания огня трением.

733

Ср.: Платон. Государство, VII. 508b; 515а-е.

734

Ср.: Письма 76 (105), 44 и 110 (71), 7.

735

Ср.: Суда, I. 2.

736

Письмо датируется 398 г., отправлено из Кирены в Александрию.

737

В письме Геркулиана, на которое отвечает Синезий, тот отождествил себя с Одиссеем. Ср. также: Письмо 81 (139), 25.

738

Этим именем Геркулиан окрестил Синезия в своем письме. Ср. также: Письмо 79 (137), 31.

739

Менелай вынудил Протея нарушить свое молчание и поведать, что ему необходимо сделать для возвращения на родину, а также сообщить судьбу других ахейцев, покинувших берега Трои. Ср.: Одиссея, 4. 431–570.

740

См. выше прим. 19 к Письму 39 (99).

741

См. выше прим. 4 к Письму 38 (144).

742

Илиада, 21. 439 (пер. Н. И. Гнедича).

743

Ср.: К Пэонию, 2, 1 (т. 1, с. 43).

744

Письмо написано между июнем 398 г. и августом 399 г., отправлено из Кирены в Александрию.

745

Этого и не дошедшего до нас.

746

Ср.: Письмо 85 (143), 52–60.

747

См. выше прим. 76 к Письму 73 (1), 1.

748

Синезий имеет в виду предстоящий отъезд в Константинополь с посольской миссией.

749

Письмо написано в начале 399 г., отправлено из Кирены в Александрию.

750

Ср.: Гомер. Одиссея, 12. 39–54 и 158–200.

751

Такое толкование ср.: Гераклит. Гомеровские вопросы (Quaestiones homericae), 70, р. 91–92 Oelmann; Климент Александрийский. Протрептик, XII. О других аллегорических интерпретациях сирен ср.: F. Buffière, Les mythes d’ Homère dans la pensèe grecgue (Раris, 1956), р. 380–386.

752

См. выше прим. 3 к Письму 38 (144).

753

Этот человек нигде более не упоминается.

754

Письма 82 (142), 38 (144), 84 (146) – именно в таком порядке – относятся ко второму полугодию 398 г. – началу 399 г. Именно в это время упомянутый в них комит находился в Пентаполе, вероятно, занимаясь административными реформами в армии (в частности, в это время была учреждена должность Dux Libyarum). См. выше прим. 17 к Письму 1 (95).

755

См. выше прим. 6 к Письму 38 (144), 15–23.

756

Одиссея, 4. 228 (пер. В. А. Жуковского).

757

Письмо написано в 399 г. (до 13 августа), отправлено из Кирены в Александрию.

758

Таким образом Синезий вполне оправдывает прозвище (Протей), данное ему Геркулианом.

759

Лисид – ученик Пифагора, родом из Тарента, спасшийся вместе с Архиппом после знаменитого пожара в Кротоне, погубившего большинство пифагорейцев (ср.: Порфирий. Жизнь Пифагора, 55). Диоген Лаэртский (VIII. 42) цитирует это письмо (правда, называет адресата Гиппасом): «Многие мне говорят, будто ты рассуждаешь о философии перед народом, что всегда осуждал Пифагор, ведь и дочери своей Дамо он доверил свои записки лишь с наказом никому не давать их из дому. И хоть она могла продать его сочинения за большие деньги, она того не пожелала, предпочтя золоту бедность и отцовсккий завет, а ведь она была женщина!» (пер. М. Л. Гаспарова).

760

ἐκφάνσεως. Это слово обычно применялось к иерофантам, разгласившим священные тайны, что являлось святотатством.

761

δαμοσίᾳ φιλοσοφέν.

762

Раньше – в Александрии во время обучения там, недавно – уже в Пентаполе, по возвращении.

763

По-русски нельзя «дерзко слушать», но – подслушивать, а в греческом это вполне естественный оборот, обозначающий, что человек, не имея на то внутреннего права, приступил к слушанию вещей, которые ему «не по чину».

764

О таких людях ср.: О жизни по Диону, 10. 3–11. 1 (т. 1, с. 161–164). Они встречались Синезию в Александрии, когда он юношей там учился, и все еще никуда не делись к 403–404 гг., когда он вновь посетил Александрию и написал их прекрасный словесный портрет в трактате О жизни по Диону (в 404 г.).

765

Эти низкие души здесь следует понимать как онтологически низшие, чем души тех, кто определен заниматься высшими предметами самим строем вещей. Т. е. низость здесь – не нравственная и не психологическая характеристика.

766

προπαιδευμάτων.

767

δοξοσοφία.

768

Ср.: Гесиод. Труды и дни, 304.

769

Ср.: Платон. Государство, VII. 535с; 536а.

770

См. выше прим. 108 к Письму 64 (59).

771

Один из этих друзей – Олимпий, адресат восьми писем из данного собрания. Что касается другого, о нем известно лишь то, что он был дьяконом – ср.: Письмо 38 (144), 23–24. Некоторые исследователи отождествляют его с Исидором Пелузским, но такая идентификация остается сомнительной.

772

Ср.: Письмо 86 (140), 36–38; Порфирий. Жизнь Пифагора, 20.

773

Ср.: Письмо 83 (141).

774

Ср.: К Пэонию, 5. 7–9, где Синезий приводит эти строки (т. 1, с. 49–50).

775

Речь К Пэонию сопровождала подарок Синезия – планисферу.

776

Птолемею. Ср.: Палатинская Антология, IX. 577.

777

См. выше прим. 12 к Письму 38 (144), 30–31.

778

Письмо написано в первом полугодии 403 г., отправлено из Кирены в Александрию.

779

Ср.: Платон. Пир, 192е.; а также: Письмо 104(152), 10–11.

780

Т. е. χαίρειν (обычная форма приветствия в письмах) и εὖ πράττειν (в письмах платоников).

781

Т. е. не он есть последнее основание твоей личности, но ум высший.

782

Ср.: Плотин. Эннеады, I. 2.

783

Об удивлении как источнике философии ср.: Платон. Теэтет, 1554; Аристотель. Метафизика, I. 2, 982b 11–20.

784

ἀρχεγονώτεραι.

785

Πολλοσταὶ.

786

См. выше прим. 19 к Письму 39 (99).

787

Т. е. Олимпия, их общего друга и соученика, который – наряду с философией – увлекался стрельбой и верховой ездой. Ср., например: Письма 26 (133), 52–61; 38 (144), 24.

788

Письмо написано в первом полугодии 398 г., отправлено из Кирены в Александрию.

789

См. выше прим. 19 к Письму 39 (99).

790

Синезий желал вернуться в Александрию и повидаться с другом, но вместо этого, год спустя, он отбыл с посольской миссией в Константинополь.

791

Письмо написано в первом полугодии 399 г., отправлено из Кирены в Александрию.

792

Этот человек нигде более не упоминается. Вероятно, это пентапольский друг Синезия, которого тот рекомендовал Олимпию.

793

Конец фразы темен.

794

См. выше прим. 4 к Письму 38 (144).

795

См. выше прим. 19 к Письму 39 (99).

796

Письмо написано в июле 405 г., отправлено из Кирены в Сирию (в Селев кию или, что более вероятно, – в Антиохию).

797

Письмо датируется 403 г. Написано в Александрии, адресовано находящемуся там же августалу (prefectus Augustatis) – представителю Префекта претория Востока, которому подчинялись гражданские губернаторы всех провинций Египта, в том числе и Пентаполя. В Письме 138 (127) Синезий характеризует Пентадия как друга и человека «кротчайшего и философичнейшего».

798

Письмо датируется 403 г.; отправлено из Александрии в Александрию.

799

Ср.: Платон. Горгий, 469b-с; 473а; 474b; 479d; 509с.

800

Вероятно, это муж одной из сестер Синезия.

801

Выражение восходит к Аристофану и Платону. Ср.: Аристофан. Ахарняне, 1; Облака, 12; Платон. Пир, 218а.

802

Письмо отправлено весной 405 г. из Кирены в Константинополь. Симпликий был другом Синезия и одним из крупных военных чиновников Империи (о нем см. выше прим. 16 к Письму 27 (130) и прим. 4 к Письму 38 (144)). Незадолго до этого он получил повышение по службе, о чем и упоминает Синезий в данном письме.

803

Вероятно, Синезий не получал писем от Симпликия с тех пор, как покинул Константинополь, т.е. более двух лет, в чем и упрекает своего старого друга.

804

Письмо написано в марте 405 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

805

Гомер. Илиада, 22, 389–390 (пер. Н. И. Гнедича). Ср.: Письмо 130 (124), 1.

806

Ср.: Письмо 79 (137), 15–17.

807

Синезий подружился с Троилом во время своей посольской миссии 399402 гг. Вернувшись в Пентаполь в октябре 402 г., он вскоре уехал в Александрию, где женился и провел около двух лет (403–404). Троил же писал ему на родину, так что, приехав домой, Синезий прочел все письма вместе и отправил свой ответ сразу же по возобновлении навигации – в марте 405 г.

808

Вероятно, речь идет о литературно-философском кружке – Панэллениуме. Ср.: Письмо 102 (101), 73 и прим. 144 там. Ср. также: Синезий. Т. 1. С. 272–273.

809

Эсон, царь Иолка – отец Ясона, предводителя аргонавтов. Медея, привезенная Ясоном из Колхиды, омолодила Эсона. Ср.: Овидий. Метаморфозы, VII. 159–293.

810

Письмо отправлено из Кирены в Константинополь между 405 и 406 г. О Троиле см. выше прим. 62 к Письму 6 (49).

811

Об Анастасии см. выше прим. 234 к Письму 15 (79).

812

ᾡ σαυτὸν οἰκειοῖς τῇ κοινωνίᾳ τῆς εὐεργετικῆς προαιρέσεως.

813

Письмо написано между 405 г. и 410 г.; отправлено из Кирены в Птолемаиду. О Гелиодоре см. выше прим. 86 к Письму 56 (17).

814

Гелиодор действительно был весьма загружен государственными делами – ср. Письмо 57 (116).

815

Письмо отправлено из Кирены в Константинополь в 407 г. Об Анастасии см. выше прим. 234 к Письму 15 (79). В этом письме Синезий поздравляет Анастасия с назначением наставником детей императора Аркадия.

816

Это место можно понять также в смысле: кто по большему праву, нежели ты, мог бы стать наставником царских детей.

817

Письмо написано во втором квартале 412 г. Отправлено из Птолемаиды в Константинополь. Предположительно Анастасий покровительствовал гражданскому губернатору Андронику, которого Синезий отлучил от церкви незадолго до написания данного письма.

818

Ср.: Геродот. История, III. 43.

819

Письмо датируется 408 г., отправлено из Кирены в Сирию. О Диогене см. выше прим. 93 к Письму 60 (20).

820

Изнеженность сирийцев вошла в пословицу. Ср., например: Император Юлиан. Антиохийцам, или Брадоненавистник, 350b.

821

Письмо отправлено предположительно в ноябре-декабре 399 г. из Константинополя в Константинополь, хотя относительно времени и места написания этого письма мнения исследователей расходятся. Об Аврелиане см. выше прим. 23 к Письму 40 (47).

822

           Префект Претория – одно из высших должностных лиц в Римской Империи: ему подчинялись все провинции и чиновники той части Империи, которой он управлял (в данном случае – Востока).

823

Слово, обозначавшее у неоплатоников мистическое соединение с Богом.

824

Ср.: Платон. Теэтет, 176b.

825

Ср.: Письмо 95 (26), 4.

826

Имеется в виду, вероятно, надежда на новые акты общения с Богом в творчестве. Душа Аврелиана здесь описывается в категориях творящего бога – как он понимался в неоплатонизме (нужно сказать, что такова по понятию всякая душа, а по реальности – должна была бы быть всякая).

827

Это почетное именование лиц, занимающих высокие посты в Восточной империи, возникло и широко распространилось в V в. Синезий же здесь подчеркивает редкое для представителей высшей власти соответствие нравственных качеств Аврелиана такому именованию.

828

           Тавр – сын Аврелиана – как его отец, занимал впоследствии высокие государственные должности: был консулом в 428 г., префектом Претория Востока в 433–434 г. и в 445 г. Умер в 449 г.

829

Письмо написано между мартом и началом ноября 405 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

830

Возможно, Синезий имеет в виду Кинегетики.

831

Еще одно свидетельство античной традиции читать вслух (что нередко поручалось рабу, в то время как свободные наслаждались слушанием), так что Пилемен оказывается не «самым критичным из читателей», как выразился бы наш современник, но именно «самым критичным из слушателей».

832

Письмо написано в начале сентября 405 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

833

Т. е. любителей и ценителей эллинской культуры. См. выше прим. 53 к Письму 72 (154).

834

Не дошедшее до нам произведение Синезия. См. выше прим. 52 к Письму 72 (154), 13–18, а также Письмо 140 (110), 10–11. 

835

Речь идет о людях, одалживающих под большие проценты деньги на покупку высоких государственных должностей.

836

Ср.: Еврипид. Фр. 723; Плутарх. Περὶ εὐθυμίας (О спокойствии духа), 472d. Очень красивая и многозначная фраза: κόσμει ἃν ἔλαχες Σπάρταν. Κόσμει может значить как «украшать», так и «приводить в порядок», и «управлять», ἔλαχες обозначает не только наличное, но и данное судьбой в удел. В русском переводе приходится жертвовать важными обертонами.

837

Ср.: Письма 81 (139), 20–22; 103 (103), 15–18.

838

Последний оборот допускает и иные чтения: ὁ θεός, οὗ σπέρμα ὁ νοῦς ἐς ἀνθρώπους ἥκει.

839

Ср.: Гомер. Илиада, VI. 235; Платон. Пир, 219а.

840

Действительно, в отличие от родственников (например, Герода или Диогена) Синезий не искал и никогда не занимал высоких государственных должностей.

841

Ср.: Платон. Государство, IX. 592а-b; Письма, VII. 326b.

842

           Греческое γραμματεύς, по-видимому, соответствует латинскому notarius: стенограф, писарь. Как человек, получивший классическое образование, Синезий (как, например, и Либаний) с презрением относится к бюрократии, набирающей все больший вес в Империи, к узкой специализации и «техничности», приходящей на смену эллинской пайдейе.

843

Пословица, появившаяся в связи с двумя мифическими Кекропами, подразумевает мошенников и плутней.

844

Один из членов Панэллениума, в прошлом губернатор Пафлагонии (ср.: Письмо 53 (119)), откуда родом Пилемен (Гераклея Понтийская, где он родился, принадлежала тогда провинции Пафлагония).

845

Речь 46, § 307.

846

Ср.: О жизни по Диону, 18, 3 (т. 1, с. 176).

847

Речь определенно идет о кружке Троила.

848

Речь идет о литературно-философском кружке Троила. Помимо адвоката Пилемена и упомянутого выше Маркиана, в Панэллиум наверняка входили «вдохновеннейший поэт» Феотим, «великий» Никандр, воспитатель царских детей Анастасий: все они имели влияние при дворе и были приверженцами эллинизма. Об этом кружке в ученом мире существует немало литературы: G. Grützmacher, S. Von K., Ein Charakterbila aus dem Untergang des Hellenentums (Leipzig, 1913), р. 61–72; Chr. Lacombrade, SHC, р. 122–130; G. Albert, Goten in Konstrantinopolei (Paderborn, 1984), р. 29–33; Al. Cameron, Barbarians and Politics at the Court of Arcadius (Berkeley, 1993), р. 71–84 и 90.

849

Во время посольской миссии 399–402 гг.

850

Более нигде не упоминается.

851

Письмо датируется вторым полугодием 405 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

852

Имя Зевса, покровителя дружбы. См. выше прим. 172 к Письму 12 (41).

853

εὔνοιαν.

854

ἄπολίς… ἀνέστιος.

855

Имеется в виду Письмо 102 (101).

856

Ср.: Письмо 105 (134), 14. Об истории Гераклеи Понтийской ср.: W. Hoepfner, Hérakléia Pontikè-Eregti (Vienne, 1966).

857

Ср.: Платон. Федр, 259е-279с; Горгий, 449б-466а.

858

γνώμης φιλόπατρι.

859

Ср.: Письма 2 (52), 21–23; 81 (139), 20–23; 102 (101), 30–39.

860

Перевожу двумя словами одно греческое ἐπιτηδευμάτων.

861

παρασκευαὶ.

862

τὸ χρώμενον.

863

Имеются в виду времена качественно определенные: благоприятные или нет – καιροὶ.

864

Ср.: Платон. Федр, 269d-277а; Горгий, 465с.

865

Должность Префекта претория.

866

Т. е. любви к городу.

867

См. выше прим. 8 к Письму 69 (56), 3.

868

Ср.: Платон. Государство, ѴІ-ѴІІ.

869

Ср.: Платон. Государство, 592а-Ь.

870

Ср.: Платон. Протагор, 3454; Диоген Лаэртский, I. 77.

871

Ср.: Письмо 12 (41), 290–291, 336.

872

Довольно тонкий момент: есть две философские силы души, одна из которых – рассудок – чтобы стать действием (энергией), нуждается в надлежащем стечении обстоятельств, обобщенно говоря – судьбе, Тюхэ. Мудрость же становится действительной сама собой, – благоприятствуют ей обстоятельства или нет. Так, например, изначально рассудочный человек далеко не всегда становится видным администратором, человек же изначально мудрый (естественно умеющий видеть) – являет этот задаток, в каких бы ни оказался.

873

Письмо датируется 405/406 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

874

Ср.: Платон. Пир, 193е.

875

Ср.: Письмо 86 (140), 4–5.

876

Письмо датируется вторым кварталом 406 г. Отправлено из Кирены в Константинополь.

877

Ср.: Письма 55 (150); 102 (101); 103 (103); 106 (151).

878

Ср.: Письмо 103 (103), 6–7 и прим. 152 там.

879

Имеются в виду Письма 118 (Троилу), 119 (Трифону), 131 (Пилемену), цель которых – обеспечить Диогену поддержку влиятельных друзей в Константинополе (письма, адресованные Симпликию и Проклу, до нас не дошли).

880

Прокл – константинопольский друг Синезия (по меньшей мере с 399–402 гг., когда Синезий был в Константинополе с посольской миссией).

881

О Трифоне см. выше прим. 69 к Письму 53 (119).

882

О Симпликии см. выше прим. 16 к Письму 27 (130).

883

Ср.: Письмо 107 (129), 36–37.

884

Это имя было широко распространено. Нет никаких доказательств идентичности этого Юлия с упомянутым в Письмах 1 (95); 2 (52) и 15 (79).

885

У Синезия здесь игра слов: имя Трифон и прилагательное, характеризующее изысканность даров (τρυφῶντα δῶρα). Ср.: Письмо 45 (83), 3–4 и прим. 39 там.

886

Зонтичное растение, сок которого употребляли и в медицине, и в кулинарии.

887

Имеется в виду Батт I – основатель киренского царства (ок. 631 г.).

888

Письмо написано в конце второго – начале третьего квартала 406 г., отправлено из Кирены в Гераклею Понтийскую.

889

Т. е. предпочтешь риторику. Ср.: Письма 102 (101); 103 (103); 105 (134).

890

Ср.: Платон. Федр, 251а.

891

ἀπογένεσις.

892

Ср.: Порфирий. Письмо к Марцепле, 19; Платон. Тимей, 90а-с.

893

Ср.: Письма 103 (103), 6; 105 (134), 13–14.

894

Письмо датируется вторым кварталом 407 г., отправлено из Александрии в Константинополь.

895

Ср.: Платон. Апкивиад I, 104е.

896

Речь идет о Письмах 55 (150); 105 (134) и 106 (151).

897

См. выше прим. 148 к Письму 103 (103).

898

См. выше прим. 176.

899

См. выше прим. 69 к Письму 53 (119).

900

Ср.: Гесиод. Труды и дни, 349–351.

901

После землетрясения 402 г. Ср.: Письмо 74 (61).

902

О невозможности отправить страусов из-за военных действий в 406 г. ср.: Письмо 105 (134).

903

Вероятнее всего, речь идет о Клавдии Никострате – философе-платонике, жившем в Афинах во II в. н. э., – и его трактате «О Категориях Аристотеля».

904

Александр Афродисийский – философ, комментатор Аристотеля (конец II – нач. III в.).

905

Ср.: Платон. Государство, VII. 487d-491а.

906

Письмо написано весной 407 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

907

Письмо написано весной 407 г., отправлено из Кирены в Константинополь.

908

С началом навигации восстанавливалось сообщение между Константинополем и Киренаикой, так что под «весенними письмами» подразумевается вся накопившаяся за зиму корреспонденция. Любопытно, что такое положение дел сохранялось вплоть до конца XIX в., когда Киренаика принадлежала Турции.

909

Действительно, Пилемен отправился в Исаврию. Ср.: Письма 110 (71); 111(50).

910

Этот человек более нигде не упоминается.

911

Письмо отправлено в начале ноября 407 г. из Кирены в Константинополь.

912

Т. е. в Константинополь. Фракия была административным округом, в который входила столица империи. Синезий нередко применяет это расширительное выражение, говоря о столице. Ср., например: Письма 74 (61); 109 (88); 129 (70).

913

См. ниже прим. 211.

914

Письмо написано предположительно в 408 г., отправлено из Кирены в Константинополь. О Пилемене см. выше прим. 45 к Письму 50 (102).

915

Вероятно, речь идет о волнениях (404–408 гг.), в подавлении которых принял участие Пилемен.

916

           Письмо отправлено из Фикуса в Александрию предположительно в начале 399 г.

917

Ср.: Гораций. Оды, I. 3.

918

Письмо отправлено из Кирены в Александрию не позднее 399 г.

919

Эта племянница была дочерью одной из сестер Синезия. Ср. Письма 43 (75) и 135 (145).

920

σφενδαμνίνω – букв.: «обладающим кленовой крепостью, кондовым». Ср.: Аристофан. Ахарняне, 180: «народ суровый, кряжистый...» (пер. С. Апта).

921

Письмо написано в ноябре 402 г., отправлено из приграничных территорий на юге Пентаполя в Фикус.

922

Письмо написано в марте/апреле 405 г., отправлено из сельской местности вблизи Кирены в Фикус.

923

О воздухе Киренаики и о лихорадках, от которых она страдала не только в эпоху Античности, но вплоть до XIX в., ср.: A. Rainaud, Quid de natura et Fructibus Cyrenaicae Pentapoleos Antigua documenta cum recentioribus collate nobis tradiderunt (Paris, 1894), р. 63 (автор цитирует Теофраста, СР, VI. 18, 3, который хвалит чистый воздух Киренаики, и Антифана-комика, который утверждает, что люди в Киренаике часто страдают лихорадкой).

924

О невыносимой жаре в летнее время в прибрежных городах ср.: Страбон, XVII. 1,7.

925

Ср.: Гиппократ. О воздухах, водах и местностях, 7, 2.

926

Т. е. на плато на высоте ок. 600 м над уровнем моря.

927

Западный ветер.

928

Ср.: Феокрит. Идиллии, 1,131–147; а также: Гомер. Одиссея, 8. 102–112.

929

Письмо отправлено из Кирены в Фикус в начале сентября 405 г.

930

Аналогичная формулировка в Письме 46 (84).

931

По другим источникам неизвестен.

932

Сын Евоптия Диоскор родился предположительно в 399 г. К моменту написания этого письма ему было около 7 лет, т. е. он находился на начальной ступени образования. О его способностях ср. Письмо 141 (111).

933

В сентябре 405 г. жена Синезия произвела на свет близнецов, один из которых умер, не дожив до 7 лет (весной 412 г.), а другой – не дожив до 8 (в 413 г.), как и старший сын Синезия Гесихий (родившийся в ноябре/декабре 404 и умерший в январе 412 г.). Ср.: Письмо 132 (10).

934

Т. е. Кирены – родины Синезия и Евоптия – и Александрии, откуда родом были их жены.

935

Письмо написано в марте/апреле 407 г. Отправлено из Кирены в Фикус.

936

Т. е. врачи.

937

Письмо написано в марте/апреле 407 г. Отправлено из Кирены в Фикус.

938

Расстояние от Кирены до Фикуса составляло ок. 25 км по прямой. Представители аристократии, в отличие от бедняков, обычно передвигались верхом, в повозке или колеснице (ср.: Письмо 144 (3), 12–16). Ср.: J.-М. Andrè – М.-F. Baslez. Voyager dans l’Antiguité (Paris, 1993), р. 404–418.

939

Письмо отправлено из Кирены в Фикус. Дата не установлена.

940

Письмо датируется вторым кварталом 412 г., отправлено из Птолемаиды в Александрию.

941

Ср.: Письма 12 (41), 212–213 и 15 (79), 119–121.

942

Второго сына Синезий потерял в апреле 412 г.

943

Это выражение вошло в пословицу. Ср.: Софокл. Аякс, 1083.

944

Письмо датируется концом января – началом февраля 413 года; отправлено из Пентаполя (вероятнее всего, из Птолемаиды) в Александрию.

945

Синезий здесь обращается не только к брату, но и к членам его семьи.

946

О праздничных письмах (πανηγυρικὰ γράμματα) см. прим. 80 к Письму 8(13).

947

           Письмо отправлено из Кирены в Константинополь весной 411 г. Феотиму адресовано также Письмо 6 (49).

948

Гиерон I – тиран Сиракуз (правил в 478–466 гг. до н. э.), при дворе которого некоторое время жили поэты Симонид, Пиндар и Вакхилид, обессмертившие его имя в своих одах. Ср.: Платон. Письмо II, 310е-311с.

949

Т. е. Зевса Филия. См. выше прим. 108 к Письму 64 (59).

950

Общее место в античной философии. Ср., например: Ксенофонт. Киропедия, VIII. 7,13.            –              –     ‘         "

951

Ср.: Симонид. Фр. 623 Раде.

952

Т. е. носители эллинской культуры: см. выше прим. 53 к Письму 72 (154).

953

Ср.: Письмо 39 (99).

954

Письмо отправлено из Кирены в Птолемаиду в конце апреля – начале мая 411 г. Об Анисии см. выше прим. 53 к Письму 5 (14).

955

Об Иоанне см. выше прим. 30 к Письму 4 (43).

956

Письмо написано в мае/августе 411 г., отправлено из Птолемаиды в монастырь, находящийся неподалеку от Птолемаиды..

957

Цитата из Эмпедокла. Фр. 121 (DK). Ср.: Египетские речи, 1. 4 (т. 1, с. 89); Юлиан. К Ираклию Кинику (Речь 7), 226b.

958

Этот человек нигде более не упоминается.

959

Трибоний – короткий лаконский плащ, позднее одежда философов (часто – в значении рубища), что-то вроде вытертых, драных джинсов в России конца прошлого века.

960

           Порфирий. О воздержании, II. 45, 4. В данном случае Синезий намекает на то, что путь философа (носящего белые одежды) не уступает пути монаха.

961

В оригинале: «черному».

962

Вариант: чтобы избежать напрасной траты сил на чтение книг.

963

Письмо датируется 412 г. Отправлено из Кирены в Кирену. Авксентий (адресат этого и следующего писем) – друг детства Синезия.

964

           До нас не дошло сведений ни об этих людях, ни о сути упомянутого конфликта.

965

Т. е. постановления церковных соборов, запрещающие епископу вмешиваться в светские дела.

966

Письмо написано летом 412 г. Отправлено из Птолемаиды в Кирену (?).

967

Илиада, 6. 347.

968

Имеется в виду Илиада.

969

Илиада, 21. 439. Ср.: Письмо 82 (142), 19–20.

970

Представления о старости в античности и средневековье сильно отличалось от современных. Напомним, что Василий Кесарийский называл себя стариком в возрасте 45/50 лет (Письма 225, 260), а Григорий Назианзин – в 35/39 лет (Письмо 23).

971

Ср.: Диоген Лаэртский, I. 118; Похвала лысине, 21, 5 (т. 1, с. 38).

972

           Текст последних фраз довольно темен и, вероятно, может читаться другими способами.

973

Письмо датируется 412/413 г., отправлено из Птолемаиды в Александрию.

974

           Письмо написано в первом полугодии 413 г. Отправлено из Птолемаиды в Теухейру (?). Об адресате письма ничего более не известно. Возможно, он был настоятелем монастыря, о котором идет речь в письме, или епископом Теухейры.

975

Ср.: Еврипид. Фр. 300 Nauk.

976

Ср.: Письма 129 (70); 132 (10) и 134 (16).

977

Стоическое положение. Ср. также: Плотин. Эннеады, I. 4, 8: «Нужно знать, что вещи представляются благому мужу иными, нежели другим людям. Они не достигают до его внутреннего – ни вещи печальные, ни иные».

978

μάθημα.

979

           Этот человек нигде более не упоминается. Возможно, он собирался поступить в монастырь Теухейрон, о котором идет речь ниже.

980

Гидрия – средних размеров сосуд с тремя ручками, специально предназначавшийся для ношения и хранения воды. Пифос – керамическая бочка; именно в пифосе жил Диоген киник.

981

Письмо отправлено весной 413 г. из Пентаполя (по-видимому, из Птолемаиды) в Константинополь. О Прокле см. выше прим. 176.

982

Этот оборот наводит некоторых исследователей на мысль, что друг Синезия – духовное лицо: возможно, Прокл из Кизика (города в Малой Азии), будущий архиепископ Константинополя (в 434–446 гг.). Но из дошедших до нас документов этого установить невозможно.

983

           Письмо написано в 405 г. (по-видимому, в мае); отправлено из Кирены в Александрию.

984

Гомер. Илиада, 22. 389 (пер. Н. И. Гнедина). Ср.: Письмо 94 (123), 1.

985

Ср.: Письма 28 (107), 2–3; 30 (132), 22.

986

Письмо отправлено из Кирены в Александрию предположительно в 405/406 г.

987

Ср.: Платон. Критон, 54сі.

988

           Александр – дядя Синезия. Ср.: Письмо 55 (150), где Синезий воспевает его славу как философа.

989

Письмо написано в начале 413 г. из Птолемаиды в Александрию.

990

Этот последний пассаж – καλλίονος πειρᾶσθε τοῦ δαίμονος – возможно прочесть и вульгарно: et la Fortune vous sourit davantage – судьба улыбается вам больше. Учитывая ненаигранный трагизм и возвышенную проникновенность письма, этот перевод мне кажется неприемлемым.

991

           Синезий потерял в течение года троих сыновей. Эта потеря подорвала его душевные силы. Ср. ниже: Письмо 134 (16).

992

           Письмо написано в первом квартале 413 г., отправлено из Пентаполя (скорее из Птолемаиды, чем из Кирены) в Александрию.

993

ὁ δαίμων. В текстах античных философов мы, несмотря на личную форму, нередко переводим такие места безлично – божество. Здесь, однако, речь идет именно о враге рода человеческого, а не о низшем, являющем богов в космосе виде божественного и тому подобных философских содержаниях. Тем более не удовлетворителен французский перевод – Fortune.

994

           Гомер. Илиада, 22.44. Ко времени написания этого письма Синезий лишился уже всех своих детей.

995

τὰ βέλτιστα.

996

γνώμης.

997

Поговорка о былом величии.

998

Ср.: Платон. Государство, I. 343с; Аристотель. Никомахова этика, V. 3, 1130а 3.

999

Не могущему быть разграбленным.

1000

          О Никии ср. Письмо 151 (80), Филолай нигде более не упоминается.

1001

Это последнее из семи сохранившихся писем Синезия к Гипатии, как и предыдущее, датируется первым кварталом 413 г.; отправлено из Птолемаиды или Кирены в Александрию.

1002

Последний оборот почти невозможно перевести буквально, сохранив лад предыдущей речи: ἄπαν ὅ τι τίμιον καὶ πρᾶγμα καὶ ὄνομα.


Источник: Перевод с древнегреческого, статья, комментарии Т. Г. Сидаша Редактор С. Д. Сапожникова. С38 Синезий Киренский. Полное собрание творений. Том 2. Письма. — СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2014. — 456 с.

Комментарии для сайта Cackle