II. Истощание Слова и спасение человека

Изначальный и вечный факт божественного Бытия навсегда остался бы неведомым таинством, если бы сие Бытие не соблаговолило из любви Само открыться человеку как Троица Личностей: Отец, Сын и Святой Дух. Это откровение было принесено в мир вторым Лицом Святой Троицы – Единородным Сыном и Словом Отчим. С Его вочеловечением и всем тем, что последовало, сыны человеческие познали неизъяснимую любовь и предвечный замысел Бога о спасении мира. Совершителем этого спасения стал Единородный Сын Божий Христос, Который осуществил его путем непостижимого истощания и славного воскресения.

Истощание Слова есть выражение таинства любви Бога «до конца». Старец Софроний различал кенотическую божественную любовь в двух планах: во внутритроичной жизни и в деле вочеловечения и спасения мира. Эта кенотическая любовь отражается в человеческом образе бытия: человек как новая тварь любит живого Бога и Спасителя вплоть до ненависти к себе¹⁶⁵.

По православной триадологии, как мы уже говорили, Отец рождает Сына вне времени и при рождении передает Ему все Свое Бытие, Сущность и Энергию. Он весь живет в Сыне и Сын в некоем неизреченном движении «самоистощающейся любви предает Себя Отцу... в Божестве»¹⁶⁶. Подобным же образом Отец изводит предвечно Святого Духа, передавая Ему все Свое Бытие, Сущность и Энергию. Дух Святой весь живет в Отце и покоится в Сыне. Каждая Ипостась Святой Троицы обладает полнотой божественного Бытия и одновременно имеет ее сообща с остальными Ипостасями¹⁶⁷.

Именно в сей взаимопроникновенной любви трех Ипостасей старец Софроний усматривает кенотический характер «самоистощающейся любви» и жизни внутри Святой Троицы¹⁶⁸. Это взаимопроникновение существовало «прежде бытия мира»¹⁶⁹, и этот способ существования свидетельствует также о единстве божественного Бытия¹⁷⁰. «Кенотическая любовь» каждого Лица к остальным двум Лицам выявляется и в том, что Единородный Сын Божий пришел в мир ради исполнения воли Отца¹⁷¹.

Божественная воля направлена на спасение мира через кенотическую жертву Сына¹⁷². Это «дело»¹⁷³ спасения взял на Себя Христос, согласно общей предвечной воле Отца и Сына, и Святого Духа. Совершенный и абсолютный Бог, Сын Отчий стал совершенным в истощании и смирении¹⁷⁴.

Как «горнему роду» божественного Слова свойственна кенотическая любовь, так и Его «дольний род» характеризуется той же божественной любовью. Все «дело» вочеловечения Сына Божия является Его истощанием. Все события Его земной жизни являются неизреченным и величественным истощанием: начиная с первого момента Его рождения и заканчивая кровавым потом Гефсиманской молитвы, воплем Распятого на Кресте «совершилось» и даже ужасающим снисхождением в «преисподнейшие» концы земли.

Воплощение Слова Божия предваряет и прообразует все последующие события Его земной жизни. Все они являют Его непостижимое истощание и смирение. Как говорит апостол Павел, Христос «в образе Божием пребывая, не посчитал восхищением быть равным Богу»¹⁷⁵. Как истинный Бог и единосущный изначальному Отцу, Он имел все богатство Божества по Природе. Будучи Сущим, «равным» Богу Отцу и Богом Истинным, Он без принуждения и свободно снизошел с высоты Своего божественного Бытия и принял тварную человеческую природу: «истощил Себя, приняв образ раба, став подобным человекам»¹⁷⁶. Он облек Свою божественную Природу в человеческое тело и стал человеком, не отделившись при этом от Своего Божества. Мера Его истощания бесконечна настолько, насколько бесконечной и бездонной является пропасть, пролегающая между нетварным и тварью. Своей божественной Природой Он «помазал» человеческую природу, которую воспринял «от Своих участников»¹⁷⁷. Будучи совершенным и истинным Богом, Он стал совершенным и истинным человеком.

В немощи человеческой плоти Христос приходит совершить подвиг боголепного смирения и посрамить кичливого змия, жалящего в пяту «семя жены». Своим неизреченным истощанием Он оправдывает Бога перед человеком, так же как и Своим совершенным смирением оправдывает человека перед Создателем. Оправдание Бога перед человеком совершается через любовь «до конца», которую Бог в лице Христа являет человеку¹⁷⁸. Если ради человека Он предает Своего Единородного Сына на смерть, то «как с ним не дарует нам и всего?¹⁷⁹». Насколько жестоким ни кажется крест божественной воли, человек уже никогда не сможет обвинить Бога, потому что Его дар является бесконечно большим. Так, разбойник на кресте направляет стрелы укора против своей собственной несправедливости и неблагодарности и не обвиняет Бога; Бог же для него всегда пребывает праведным и благословенным.

Также Христос оправдывает человека перед Богом, потому что как человек оказывает совершенное «послушание»¹⁸⁰ и являет безгрешную жизнь. Бог благоволит к Нему и принимает в Его лице всякого человека, следующего по Его пути.

Вочеловечение Христа и совершенное Им «дело» спасения мира являют собой единый и непрерывный акт божественного истощания и смирения. Тем не менее мы все же можем различить три момента, в которых концентрируется откровение Домостроительства и познается бесконечное человеколюбие Господа: Гефсиманская молитва, крестная смерть и схождение во ад.

Все, что Господь совершил на протяжении Своей земной жизни, Он совершил силой Святого Духа. Поэтому все совершенное Им пребывает пред Богом во веки. Молитва Господня в Гефсимании имеет бесконечное количество аспектов. Ее содержание объемлет собою все тварное бытие и спасает весь человеческий род. Отчасти мы можем заключить это из описания архиерейской молитвы Христа в Евангелии от Иоанна¹⁸¹. Эта молитва, хотя и была принесена за учеников и их последователей, при этом сопровождалась глубокой скорбью о всем мире. В этой молитве обнаружилось совершенное и свободное подчинение человеческой воли Христа воле Небесного Отца. Поскольку Господь был «непорочным Агнцем» и, «кроме греха», все Его предстательство перед Отцом было чистым благодарением. Поэтому благоволение Божие всецело сопровождало Его молитву. Это было также моление, приносимое с кровавым потом о спасении мира от всех трагических последствий греха и проклятия смерти. Как будучи Словом Он истощился и стал человеком, так в Гефсиманской молитве, которая содержала в себе все, Он как человек вольно и с крайним смирением принес Себя в жертву. Он полностью истощил Свою волю, подчинив ее воле Бога Отца.

Итак, мы видим, что Гефсиманская молитва как связь любви была принесена ради спасения всего мира. С духом этой молитвы, неся в Себе все человечество, Христос взошел на Голгофу¹⁸². В этой молитве Он принес в жертву Свою волю и задействовал всю Свою любовь. Однако она должна была получить завершение и конечную печать принесением в жертву тела на Кресте. Поскольку Господь нес в Себе сознание всего Адама, Он молился и страдал за весь мир. Когда Он воскрес, Он воскрес вместе со всем тем, что охватывал Его Дух. Так Он спас всего Адама. Возгласы: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой» и «Совершилось» означали полное истощание и смирение Христа, Его совершенную жертву и, следовательно, всемирное спасение, совершенное Его благоутробием.

Последней стадией истощания, являвшейся продолжением предыдущей, было Его схождение во ад. Схождением в «преисподние места Земли» Господь «исполнил все»¹⁸³. Как Своей жизнью на земле Он освятил землю, а также освятил водную стихию Своим крещением в Иордане, таким же образом Он осиял темницу ада Светом Своего Лица, освободив Адама и души праведных от уз тьмы. Жизнью, смертью, погребением и схождением во ад Господь «исполнил» все пространство тварного бытия Своей боготворящей Энергией. Другими словами, для человека нет места, где бы не действовала животворящая благодать Христова, и нет условий, в которых спасение было бы невозможным. Своей молитвой в Гефсимании Господь обнял все просторы бытия. Своим схождением во ад Он достиг последних глубин, в которых оказались разумные духи в результате грехопадения, а Своим Воскресением Он вознесся превыше небес, вознося с Собой бесчисленный сонм спасенных.

Вся земная жизнь Христа, с самого Его появления в мире и вплоть до крестного «исхода», являет собою путь истощания. Крест – апогей истощания – являет собой также крайнее смирение Бога. Образ «распятого» Христа¹⁸⁴ является сутью «благовествования» апостола Павла, а также главным попечением Апостола при наставлении верных. Он призывает верных иметь перед своими глазами этот образ и следовать этим путем¹⁸⁵. Кто хочет вознестись в мир горний – туда, где пребывает Христос, – должен сначала последовать за Ним путем смирения и кенотического схождения¹⁸⁶.

Истощание Христово является началом и основой всякого духовного восхождения. Это великое таинство благочестия открывается христианину как путь истинной жизни, ведущий к победе над смертью и к осуществлению «полноты богоподобия»¹⁸⁷ человека. Христиане как члены Церкви могут познать таинство истощания Христова «бытийно, живым опытом» только «по дару... Святого Духа»¹⁸⁸.

Путь кенотической любви, который открылся в Единородном Сыне Божием, дан человеку в виде заповеди¹⁸⁹. И эта заповедь есть вечная жизнь¹⁹⁰. Она есть содержание истинной Ипостаси Слова. Человека, лишенного божественной жизни, заповедь Божия имеет целью возвести в меру богоподобной Ипостаси.

Путем истощания Христос исполнил заповедь небесного Отца. Соответственно и истощание человека выражается прежде всего в исполнении двоякой заповеди любви к Богу и к ближнему¹⁹¹. Тем не менее человек, пребывая в состоянии грехопадения, не может боголепно исполнить «безмерно обширную»¹⁹² заповедь Господа. Сначала необходимо, чтобы исцелились его ум и сердце, которые только после этого могут постигнуть высоту заповеди. Естественным образом, начальной реакцией человека на призыв Божий является покаяние. Оно объемлет собой все заповеди и исцеляет человека¹⁹³.

Покаяние есть не только человеческое усилие, но также благодать. Благодать покаяния укрепляет силы души и собирает в единое целое человеческую природу, которая становится способной понести умозрительное и духовное созерцание. В этом состоянии христианин, с одной стороны, видит непорочность огненной любви Христовой, которая кенотически приносит себя до конца, а с другой – свое собственное убожество и безобразие. Через это страшное ведение вселяется в него отвращение к себе, а также ревность к взысканию Бога.

Рвение покаяния, возрастая, доводит подвижника до ненависти к себе. Сия ненависть бывает, как огонь, который пожигает «всякую нечистоту и остаток злобы»¹⁹⁴ ветхой жизни. Сердце человека очищается и раскрывается до последних возможных пределов. Оно становится способным принять просвещение свыше и глагол Божий. В этом состоянии оно приближается к мере совершенства заповедей Господних и научается Его кенотической любви. Как Господь отложил всякое богатство Своего божества и Своей нищетой обогатил человека, принося «избыток»¹⁹⁵ Своей жизни и любви, так и человек совлекается всякой вещи, которая стала частью его души в этом мире¹⁹⁶, чтобы уготовиться всем своим существованием к принятию в себя Бога. Человек совлекает с себя все тленное и земное, чтобы «облечься» в нетленное и небесное, тем самым чтобы «смертное поглощено было жизнью»¹⁹⁷.

Истощание Христа до смерти было вольным. Господь испил чашу¹⁹⁸ воли и заповеди Отца «непорочно и чисто»¹⁹⁹, «кроме греха»²⁰⁰. Вольная и незаслуженная смерть Христа «за нас» стала осуждением нашей собственной заслуженной смерти, на которую мы были осуждены в результате греха. Смертью Христа была осуждена смерть человека, а «обилием благодати и даром праведности»²⁰¹ воцарилась жизнь.

Христианин вольно претерпевает истощание через покаяние и соблюдение заповедей Божиих. Подвизаясь за то, чтобы отождествить свою волю с волей Божией и стать благоугодным Ему, он стяжевает ревность, которая бросает вызов даже смерти. Это состояние духа, через которое стяжевается в смирении и кенотической любви Христовой, замечательно выразил апостол Павел: «Не дорожу своей жизнью.., но готов умереть... за имя Господа Иисуса»²⁰². Этим же путем шествуют Святые. В этом состоит совершенная любовь, которая предваряется совершенным истощанием человека. Она превращает человека в ипостась, способную вместить «волю Божию, благую, угодную и совершенную»²⁰³.

Эта любовь умерщвляет в человеке всякое чувство самолюбия, позволяя Богу жить и возвеличиваться в нем. Молитва, сопровождаемая кенотическим самовозненавидением и горящая огнем смиренной любви Христовой, осуществляется лицом к Лицу с безначальным Богом. С этой молитвой человеку передается состояние Самого Христа. Человек благодатью Божией становится истинной и реализованной ипостасью. Водимый Духом Божиим, он может сказать со святым дерзновением: «Ныне, Христе мой, в Тебе и Тобою – и аз есмь»²⁰⁴.

Любовь Божия обнимает сердце того человека, который до конца истощился от своих желаний. Она исцеляет все его бытие и собирает его «внутрь»; раскрывает его духовные очи для некоего нового видения. Она обнаруживает, что «бытие всего человечества в истоках своих и по природе своей – есть единое бытие, единый человек»²⁰⁵. Так человек уразумевает конечное предназначение «всякой плоти». Он всем желает сподобиться участи спасенных. Он вдохновляется скорбной молитвой Господа в Гефсимании: «Отче праведный! и мир Тебя не познал»²⁰⁶. «Естественным» желанием духа он молится «за всех людей, за всего Адама, как за самого себя»²⁰⁷. Эта молитва может довести человека до совершенного истощания всех его сил, однако дух любви к ближнему свидетельствует его душе о спасении. Как говорит Апостол: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев»²⁰⁸.

Человек, который законно подвизается в исполнении заповеди кенотической любви, воспринимает по благодати состояние Христа и становится подобным Ему в «мудровании» и «чувствах». Как Христос любит и носит в Себе всего Адама, так и человек простирается духом любви, чтобы охватить собой все человечество. Как Господь молился в Гефсимании и взошел на Голгофу ради жизни и спасения всех, так и человек, который принимает дар Его любви, молится за весь мир, равно как и за самого себя. Благодаря этой молитве, «весь Адам» становится содержанием его сердца. Человек возносится на высоту второй и наибольшей заповеди и начинает исполнять ее в полном масштабе.

Итак, мы видим, что все сотворенное Господом предопределяет путь, которым должен следовать человек, чтобы уподобиться Сыну Божиему и получить благодать усыновления. По мере его участия в страданиях и истощании Христовом ему дается благодать как дар Божий. Оставляя всякое греховное устремление и отлагая «попечение о плоти»²⁰⁹, он освобождается от всех уз, связывающих его с тварным миром, и всецело открывается для нетварной жизни Бога. Благодаря этому он становится способным шествовать согласно духу заповедей Христовых. Он приобретает необратимую любовь к Богу, и божественная воля становится для него законом и источником жизни. На этом пути воли Божией «всякая жертва уподобляет его Христу»²¹⁰, тогда как вольное умерщвление в результате истощания, которое он носит в себе, прелагается в силу воскресения. Эта сила станет явной во всей своей славе, «когда явится Христос – жизнь наша»²¹¹.

Кроме вольного истощания, человек должен также пройти через невольное истощание физической смерти. Вера и надежда на воскресение вдохновляют человека жить согласно с заповедями Божьими и умерщвлять желания плоти. Этим вольным умерщвлением побеждается смерть и полагается начало новой, вечной жизни. Так, верой во Христа – Победителя смерти и Начальника жизни – верный вольно достигает встречи лицом к лицу со смертью и превращает ее из невольного события в вольное.

Путь истощания по образу и примеру истощания Христова есть путь развития и совершенствования ипостасного начала в человеке. Так ипостась возрастает «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова»²¹². Она становится ипостасью богоподобной, приобретает сверхмирные размеры по образу воскресшего Христа – Победителя мира. Согласно суммирующему слову старца Софрония: «Чем полнее было сие последнее (истощание), тем совершеннее вхождение духа нашего в светоносную область Предвечного Божества»²¹³.

Бог изначально открыл Себя Моисею как Сущий, как Личность. Затем, во время Своего пребывания во плоти, Он показал, что содержанием Его Ипостасей является любовь, и более того, любовь «до конца»²¹⁴. Сие богоявление, по словам апостола Павла, составляет «великую благочестия тайну»²¹⁵.

Вочеловечение Сына Божия раскрыло для людей подлинный смысл Личности-Ипостаси. В воспринятой человеческой плоти Сын и слово Божие явил подлинные масштабы Своей Личности и кенотической любви. «Он прежде возлюбил нас»²¹⁶ и своим актом истощания, достойным раба, спас нечестивых. «Достойным раба» – потому что Он не хотел испугать грешного человека и тем самым нарушить его свободу. Он показал, что Его любовь абсолютна, но также неописуемо смиренна. «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками»²¹⁷.

Человек был создан «по образу и по подобию» Божию. Благодаря этому он сам является личностью и отражает свой архетип – Бога. Однако, чтобы реализовать заданное Богом совершенное ипостасное начало, он должен достичь полноты божественной любви. Бог ждет, что и человек делами покаяния и смирения, прилежащими ему как рабу, выразит свою благодарность за спасительное дело Христа, что он ответит на Его любовь любовью и «состоится» как личность в подражание Его примеру и жизни.

Старец Софроний, говоря о словах Господа на Тайной Вечери, замечает, что любовь Христова «достигла своей абсолютности»²¹⁸ – как по отношению к Богу Отцу, так и по отношению к падшему человеку. Путь, который Господь совершил в подвиге Своего истощания, Бог предлагает человеку в качестве «примера»²¹⁹. Особенно Старца «поражает и влечет... образ Христа, восходящего на Голгофу... Нося в Самом Себе всего Адама всех народов, всех времен, Господь умирал за всех». Господь восходил на Голгофу, «чтобы отдать Свою жизнь и воспринять смерть, поразившую людей, отдать им божественную жизнь»²²⁰. Его глубоко пленяет образ «Христа как непорочного и чистого агнца»²²¹ в этом страшном восхождении на Голгофу. Старец неоднократно повторяет в своих писаниях: «Бог есть смирение», следуя духу своего великого учителя святого Силуана. Сам Святой с тем же авторитетом свидетельствовал, что «смирение Христово неописуемо»²²².

Видение Христа, – Который «как овца веден был... на заклание»²²³, «не противился злому»²²⁴, пострадал за грехи всего Адама и Своим лицом просветил все народы земли благословением животворящим светом «воскресения из мертвых»²²⁵, – занимало центральное место в сознании нашего автора. Так, подобно своему Святому, он не прекращал «изумляться безмерности любви Божией и смирению Бога»²²⁶. Эта любовь Христова бесконечна и смиренна, потому что обнимает всех и не различает между врагами и друзьями, малыми и великими, «ближними и дальними». Она берет на себя тяжесть грехов всего мира. Опытное познание этой смиреной любви привело старца Софрония к характерной теории «опрокинутой пирамиды»²²⁷. Эта теория наилучшим образом поясняет таинство любви Христовой, как она действует и страдает в этом мире – мире, который «во зле лежит»²²⁸.

В этой теории все человеческое бытие представлено в виде пирамиды. Иерархичность между высшими и низшими сословиями людей, как всякое разделение и неравенство между ними, есть следствие грехопадения прародителей. Те, которые находятся на вершине пирамиды, господствуют и властвуют²²⁹ над теми, кто находится ниже. При этом справедливости, которую требует дух человека, созданный по образу Божиему, в этом руководстве нет. Христос, чтобы исцелить всего человека, вывести его из тупика несправедливости и вознести ввысь всех тех, кто уничижен на земле, опрокидывает пирамиду бытия, помещая ее верхушку в самый низ. Таким образом, Он устанавливает предельное совершенство²³⁰. Внизу опрокинутой пирамиды находится Сам Христос как Глава тела «новой твари».

На это видение опрокинутой пирамиды Старца вдохновили слова Христа, что Он «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»²³¹. Он несет на Себе всю тяжесть пирамиды и, как говорит Апостол: «сделался за нас клятвою»²³². Бог «не знавшего греха сделал для нас жертвою за грех»²³³ и «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» на «смерть крестную»²³⁴. Ибо Иисус, «возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их»²³⁵.

У основания опрокинутой пирамиды царит смиренный и спасительный дух распятого Христа, Который предал Себя «за народ»²³⁶. Здесь, согласно слову Старца, «совсем особая жизнь, совсем особый свет, особое благоухание»²³⁷. Начальником и служителем этой кенотической и неописуемой любви является Христос. Его любовь абсолютна и совершенна в каждом своем проявлении. Она совершенна в отношении Небесного Отца, так как Христос принял рабский образ человека; и так же совершенна в отношении человека, так как Он безропотно принял крест. В Гефсиманском саду Он предал Свою волю Небесному Отцу. На кресте Он принес Свое тело, а Его святая душа сошла во ад ради спасения всех. Так Он засвидетельствовал, что «больше сей любви никто не имеет»²³⁸.

Совершенство и величие святости Христа, как они явили себя в боголепном истощании и смиренной любви, настолько захватывали дух Старца, что с глубоким смирением и удивлением он говорил: «Жить по-христиански невозможно; по-христиански можно только умирать»²³⁹. Эта смерть есть смерть главным образом разума и действий ветхого человека. Она есть схождение вниз, к вершине опрокинутой пирамиды, вслед за Христом «каждый день»²⁴⁰.

Необходимой предпосылкой стяжания духа этой любви является исполнение непреложного условия, поставленного Господом: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою: и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом»²⁴¹. То же самое выражено в заповеди, которую Он дал тем, кто желает следовать за Ним и стать Его учеником: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее»²⁴². В этом состоит закон жизни для тех, кто вдохновляется желанием следовать вниз, к чудной вершине перевернутой пирамиды, чтобы соединиться с духом любви и, укрепившись благодатью Господа, «понести немощи слабых» братьев²⁴³. По ходу схождения человек неизреченным образом уподобляется Сыну Божию – «агнцу Божию, берущему на Себя грех мира»²⁴⁴.

Любовь не является природным свойством «душевного» человека, но онтологическим содержанием блаженной жизни божественных Ипостасей. Любовь не есть нечто, данное человеку. В заповедях любви Христос призывает человека вознестись к свету божественной любви Ипостасей – любви, которая «не от Земли, но от Неба»²⁴⁵. Этот призыв Господа обращен к сердцу, к «духовному центру персоны»²⁴⁶, который обладает способностью объять вечность и «свой первообраз – Живого Бога»²⁴⁷.

Заповеди и всякий глагол Господа несут в себе таинство Христа, действие святой любви Божией. Когда глагол Божий приходит и человек принимает его, это таинство становится действенным и божественная любовь, как «огнь», проходит через сердце человека. Этот «огонь пришел воврещи на землю» Христос²⁴⁸, и старец Софроний отождествляет его с кровавым потом молитвы Иисуса в Гефсимании, Которую Он принес за весь мир. Прикосновение этого огня к сердцу человека производит чудное преображение всего его бытия и дарует ему новое осмысление жизни. Непорочная любовь Христова открывает нам через богатство доставляемых ею духовных переживаний каким должен быть истинный человек, созданный изначально и явленный во Христе. Так, перед нашим духом ясно предстает неописуемый величественный образ первородного человека. Также в свете этого откровения обнаруживается, «какому страшному искажению подверглась в нас первичная идея о нас Творца»²⁴⁹. Это двоякое откровение и созерцание, даже если и кажется на первых порах «тираничным»²⁵⁰, образует для человека фундамент и источник силы, которая воодушевляет его на соработание с Богом в деле полного воссоздания человеческой природы.

Поскольку эта любовь имеет источником основание опрокинутой пирамиды – распятого Христа, она является любовью «до конца». Поселяясь в глубине сердца человека, она способна даровать ему познание его человеческой неправедности, а с другой стороны – истинной праведности Того, о Котором Священное Писание говорит, что Он «не Себе угождал, но... злословия злословящих Тебя пали на Меня»²⁵¹. Адам по грехопадении стал оправдываться и тем самым отказался взять на себя ответственность за свое преступление; Христос же стал невинной жертвой, чтобы освободить от виновности чад Адама. Таким образом, человек, имея помощь силы и света святой любви Христовой, направляет стрелы укора против своей греховности. Он начинает гнушаться и отвращается от «правды» человеческой, почитая истинной одну лишь правду – правду Бога. Свою же собственную личность он считает достойной только позора за свои грехи²⁵². Подобно благоразумному разбойнику, он исповедует свое собственное падение, оправдывая непорочную любовь Распятого.

Любовь Христова в сердце ее слуги превращается в совершенную любовь, любовь до самовозненавидения. В этом состоянии ненависти к себе человек окончательно убеждается, что «если Бог таков, как явил Себя распятый Христос, тогда все мы и только мы ответственны за все зло, наполняющее всю историю человечества»²⁵³.

Как мы уже говорили, когда смиренная любовь Христова входит в сердце, она просвещает ум и вводит человека в двоякое созерцание. Он, с одной стороны, лицезрит светоносную бездну и бесконечность смиренной любви Христа, в которой Он предвечно замыслил человека. А с другой стороны – тьму и тление, которые носит в себе, благодаря чему приобретает познание адской сущности греха. Это страшное видение рождает в его сердце отвращение и ненависть ко греху и ко внутренней тьме. Оно делает человека «восприимчивым к действиям благодати»²⁵⁴. В результате человек осознает свою удаленность от возлюбленного Бога и с «ужасом от сознания, что он... останется навсегда недостойным такого Бога.., молится.., как безумный, со многим плачем, сокрушающим и самые кости его»²⁵⁵. Напряжение возникает в результате святой ненависти к себе. Без него молитва человека не может быть принесена как вопль отчаяния, раздающийся из внутренней бездны и направленный к бездне милости Божией, согласно слову псалма: «бездна бездну призывает»²⁵⁶.

Эти двоякие познание и созерцание, которые даются духу человека в час его общения со смиренной любовью Христовой и которые приводят его к любви к Богу вплоть до ненависти к себе, являются необходимым источником силы и вдохновения на борьбу за стяжание образа Божия в человеке. «Видение бесконечной святости смиренного Бога, с одной стороны, и чувство живущей в нас тьмы, с другой, приводят человека в такое состояние, что все существо его сжимается в неудержимом, болезненном порыве к Святому Богу»²⁵⁷. Святая боль ненависти к себе делает устремленность человека к Богу необратимой и погружает его во всецелое покаяние, которое приуготовляет его дух к тому, чтобы быть восхищенным Духом Божиим в иные сферы Бытия, за пределы всякого чувства и материи²⁵⁸. В результате этого восхищения человек полностью возрождается. Он приобретает иные чувства, иной ум, иное сердце. Его сердце расширяется до таких размеров, что становится способным «любовно обнять всю тварь»²⁵⁹. Человек начинает осознавать, что целью его прихода в жизнь является «быть с Богом, в Нем, Его вечности»²⁶⁰. Состояние Сына Божия, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли знания истины»²⁶¹, передается человеку вместе с сознанием универсальности Христа. Его дух, расширенный любовью Христовой, обнимает молитвой весь мир. От действия покаяния, которое вдохновляется любовью вплоть до ненависти к себе, человек восходит к созерцанию, порожденному любовью Христовой к миру. От глубокого сострадания к миру, рождающегося из этого созерцания, «"весь Адам» перестает быть неким продуктом воображения: становится конкретной реальностью, действенным содержанием созерцания»²⁶². В молитве за мир человек «любит» и «живет все человечество как Единого Человека»²⁶³.

Согласно воззрениям старца Софрония, молитва за весь мир тождественна молитве Христа в Гефсимании, где в Духе Любви Он принес молитву, которая заключила в себя всего Адама, и принял чашу Отца, то есть крестную жертву за весь человеческий род. Эту молитву Старец называет «ипостасной молитвой»²⁶⁴.

Таким образом, мы видим, что если человек принимает святой призыв, на который его вдохновляет заповедь Божия, он становится также восприимчивым к действию Его любви. Природа этой любви кенотична. Это любовь распятого Бога, которая царит у основания опрокинутой пирамиды бытия мира. Когда эта любовь воцаряется в сердце человека, у него, человека, возникает отвращение от состояния, в котором он оказался в результате грехопадения, а также жажда Бога вплоть до ненависти к себе. Эта ненависть к себе вдохновляет его на всецелое покаяние. Когда это покаяние достигает своей полноты и принимается Богом как исполнение первой и наибольшей заповеди, человеческий дух соединяется с духом Божиим и возрождается как истинная ипостась, подобная Ипостаси Христа.

Как Христос несет в Себе все Бытие Божие и все бытие тварного мира, так и человек даром Божиим несет в себе полноту любви и благодати Божией и выражает это своими любовью и молитвой за всего Адама. Эта его молитва отождествляется с молитвой Господа в Гефсимании: он «реально живет все человечество, как единую жизнь, единую природу во множестве персон»²⁶⁵. Эта ипостасная молитва приводит к исполнению второй, равной первой, заповеди Бога. Исполнение двух наибольших заповедей: первой – схождением во ад покаяния и второй – с ипостасной молитвой, является реализацией и проявлением ипостасного начала в человеке, признаком «"полноты Христова возраста» в пределах Земли»²⁶⁶. Оно также является признаком восстановления в человеке образа Божия, согласно которому Ум Создателя замыслил человека «прежде создания мира»²⁶⁷.

Согласно опыту святого Силуана и учению старца Софрония, человек имеет ипостасное начало, когда «молится за всего Адама, как за самого себя»²⁶⁸.

Старцем Софронием это определяется как крайний предел, которого может достичь тварная ипостась человека, подражающего жизни и примеру Христа. В заключение мы можем сказать, что любовь до ненависти к себе, которая приводит к ипостасной молитве и, как следствие этого, к совершенству ипостасного начала в человеке, есть то истощание любви Христовой во всех Святых, которое живой нитью проходит через все столетия. Цель и смысл всего существования человека и состоит в том, чтобы научиться «превосходящей разумение кенотической любви Христовой»²⁶⁹. Сия любовь в пределах и условиях настоящего мира является «неизбежно страдающей, сострадательной, и сие даже «до конца», до полного истощания»²⁷⁰. Эта кенотическая любовь дает своему слуге силу полюбить не свою душу, но Бога «до смерти»²⁷¹, вольно принять и победить даже «естественную смерть», достигая полноты божественной жизни и смиренной любви, которые Бог установил для человека «прежде вечных лет»²⁷². Наконец любовь, переступив этот последний порог смерти, превращается в блаженство радости, сопровождающееся лицезрением других совершенных человеческих ипостасей и общением с ними через Духа Святого. «Слава брата будет и его славою. Видеть лица, прославленные Божественным Светом, – сладостно»²⁷³.

Принцип Ипостаси в Бытии Божием и бытии человеческом является парадоксальным таинством, которое открывается человеку в меру кенотической любви – любви до ненависти к себе. Когда человек предается любви Христовой, он становится на путь к самостановлению как истинной ипостаси. Описание этого пути и его удивительной цели старец Софроний резюмирует следующими словами: «возненавидь себя чрез любовь к Богу, и ты обымешь своей любовью все сущее»²⁷⁴. Если исходить из того обновления и плодотворности, которые приносит человеку заповедь любви Христовой, любви вплоть до ненависти к себе, мы можем сказать, что эта заповедь является «откровением о законе Божественной Любви: той, которою Сам Он возлюбил нас»²⁷⁵. Это возможно только при условии поселения Бога в сердце человека.