Учреждение единоличной епископской кафедры в Санкт-петербургской синодальной епархии

Нужда в местном епископе постоянно давала себя чувствовать в С.-Петербургской синодальной епархии. Св. Синод, сам непосредственно, управлял сею епархией: это было еще удобно, когда он имел присутствие в С.-Петербурге; но, в случае отбытия в Москву, – что, по разным обстоятельствам, нередко бывало с 1721 года, и управление становилось уже не без затруднений, так как временная синодальная контора не могла иметь над епархией всех прав высшей церковной власти. Также, и при бытности Св. Синода в С.-Петербурге, когда требовалось совершить какое-либо отдельное действо епископского сана, напр.: освятить храм, поставить клирика, совершить богослужение в церкви в день храмового праздника, Св. Синоду приходилось о сем, всякий раз рассуждать и писать, а священно-церковно-служителям обращаться к кому-либо из епископов, бывших в С.-Петербурге, – из чего, естественно, возникали затруднения и даже недоразумения. Большей частью, такие действия совершали чередные епископы, на время вызываемые в Св. Синод из разных епархий.

Неудобства синодального управления епархией на практике встречались постоянно. Так напр., пред открытием епископской кафедры в С.-Петербурге, архимандритом Александро-Невского монастыря был преос. Стефан, епископ Псковский, следовательно монастырь сей принадлежал, собственно, к Псковской епархии. Частные распоряжения по епархии нередко делали от себя разные другие епископы. Новгородский архиепископ Амвросий в 1740 г. предписал чрез синодальную контору, чтобы вознесенские священники, на страстной неделе, поочередно совершали крестовую службу в доме графа Платона Ивановича Мусина-Пушкина, который с домашними говел на той неделе. Часто одно и то же дело проходило чрез множество инстанций и оставалось не совершенно оконченным. Так, напр. прошение об определении на священническое или диаконское место поступало в Духовное правление. Решение полагал Св. Синод. За тем ставленник букварю и катехизису обучался у иеромонаха Арсения Мациевича, бывшего экзаменатором при Новгородском архиепископе, исповедовался у духовника, Вологодского епископа Пимена, ставленническую присягу давал в Троицком соборе, рукоположение же принимал от воронежского епископа Иоакима; священно служению и требам учился у кого-либо из заказчиков, и все-таки поступал на место без ставленнической грамоты. Многие получали сии грамоты, спустя несколько лет после рукоположения, по особым просьбам и справкам, уже от С.-Петербургских епископов. Конечно, все неудобства сии прямо вели к сознанию необходимости устроить епископскую кафедру для С.-Петербургской синодальной области.

В бытность св. Синода в Москве после коронации, возник вопрос об образовании нескольких отдельных и самостоятельных епархий из обширной Синодальной области. При сем рассуждали и о том, кого поставить в них епископами. Св. Синод сделал по сему предмету, представление Государыне, по которому 1-го сентября 1742 года было определено открыть на первый раз в Синодальной области две епископские кафедры: в С.-Петербурге и в Москве. По тому же докладу, епископом в С.-Петербургскую епархию назначен преосвященный Никодим, по фамилии Сребрицкий, проживавший, по случаю болезни, в Москве при Архангельском соборе, по увольнении от Тобольской митрополии. Ему определено было именоваться епископом С.-Петербургским и Шлиссельбургским и архимандритом Александро-Невского монастыря. Но членом Св. Синода он не состоял. Мы после увидим, что на первый случай нельзя было сделать лучшего выбора для С.-Петербургской кафедры, как сей выбор: ибо преосвященный Никодим, при личных своих достоинствах, владел, пред прочими, могущими занять сию кафедру, тем преимуществом, что отлично знаком был с состоянием С.-Петербургской епархии, и его самого здесь лично знали, как духовенство, так и люди разных других сословий.

Мы не имеем надлежащих материалов для полного и точного описания открытия С.-Петербургской епархии. По документам же Духовного правления этот факт можно изобразить только в отрывочных сказаниях

Первые пометки руки преосвященного Никодима являются по бумагам Духовного правления с 25-го сентября 1742 года. Но эти пометки сделаны еще в Москве, именно на таких указах Св. Синода, которые были адресованы к нему прямо и непосредственно.

29-го сентября, того же года получен в Духовном правлении из С.-Петербургской Синодальной конторы указ Св. Синода, в котором сказано: »С.-Петербургское Духовное правление отдать в ведомство преосвященного Никодима и быть С.-Петербургской епархии». Это было первое официальное известие об открытии епархии и назначении епископа.

30-го сентября того же 1742 года, в Москве же, лично преосвященному Никодиму дан, для сведения, указ Св. Синода относительно предписания, чтобы имя его возносилось, по церковному чинно-положению, при богослужении во всех церквах С.-Петербургской епархии.

В указе от 8-го октября, С.-Петербургская Синодальная контора предписывала о том же Духовному правлению следующее: «В С.-Петербургских и прочих той епархии церквах, в священно-служениях, имя епархиального их архиерея, преосвященного Никодима, епископа и архимандрита Александро-Невского монастыря, возносить по церковному чинно-положению». В немедленном времени, Духовное правление предписало об этом указами по всей епархии, с истребованием донесений о получении и подписок в слушании и исполнении указа. Из сего уже вся епархия узнала об открытии единоличной архиерейской кафедры и о назначении на оную епископа Никодима.

Того же 8-го октября под № 4296 получен из С.-Петербургской Синодальной конторы в Духовном правлении указ, чтобы архиереи лишних денег за антиминсы не брали, и самих антиминсов без нужды (т. е. пока они не обветшают) и самопроизвольно (т. е. без прошения о сем), для свой корысти, не переменяли, как поступил один епископ, который, при вступлении на епархию, переменил антиминсы во всех церквях, со взятием за каждый по 8 рублей (из указов С.-Петербургской духовной Консистории). Теперь известно, что так поступил в 1740 году Антоний Черковский, митрополит Черниговский, родом из Молдавии, с одной стороны – по обычаям своего края, а с другой – по незнанию порядков, существовавших в Русской церкви (описание Черн. еп. 1861 года стр. 83–84). Сей указ, относительно антиминсов, пролежал в духовном правлении без всякого движения до 8-го ноября 1742 года. Этим же числом помечено доношение Св. Синоду о получении указа насчет антиминсов, – доношение, собственноручно подписанное преосвященным Никодимом. Из чего следует, что преосвященный Никодим вступил на кафедру С.-Петербургской епархии в начале ноября 1742 года.

К приезду его были приготовлены первоначальные архиерейские покои в кельях Александро-Невского монастыря. Но где преосвященный совершил первое священно-служение, какая сделана была ему встреча, – сие остается неизвестным.

16-го ноября все того же 1742 года, из С.-Петербургской Синодальной конторы на имя Его Преосвященства получен указ, в котором сказано: «По прибытии Вашего Преосвященства в С.-Петербург, обретающегося в С.-Петербурге в годовой священно-служения чреде преосвященного Пимена, епископа Вологодского и Белозерского, от чреды священно-служения из С.-Петербурга в епархию Его Преосвященства уволить и уволен».

До учреждения епископской кафедры и до прибытия преосвященного Никодима в С.-Петербург, местное епархиальное управление называлось С.-Петербургским Духовным правлением. Когда же, по указу Св. Синода от 29-го сентября 1742 года, Правление из непосредственного отношения к Св. Синоду перешло в ведомство преосвященного Никодима; то оно уже перестало именоваться С.-Петербургским Правлением и называлось неодинаково: или Домовой архиерейской конторой или, чаще всего, Домовой Его Преосвященства канцелярией. Сии наименования усвоены правлению при епископе Никодиме, потому что в то время епархиальные управления, за исключением Москвы, Новгорода и немногих других городов, назывались домовыми конторами или канцеляриями повсюду в великороссийских епархиях.

С.-Петербургское Духовное правление было присутствием, которое находилось под непосредственной властью Св. Синода. С этой точки зрения оно пользовалось почетом в глазах гражданских присутственных мест, ему равных, и сносилось с ними промемориями, т. е. отношениями и сообщениями. Теперь в непосредственные отношения к Св. Синоду поставлен С.-Петербургский епископ. Духовное же правление сделалось его канцелярией и, очевидно, занимало уже низшее против прежнего положение, хотя в составе его никаких перемен не последовало. Гражданские правительственные учреждения это поняли и скоро одно из них дало почувствовать бывшему духовному правлению, что теперь оно уже утратило прежнее свое значение.

Обстоятельство сие случилось именно в 1743 году. В муромский пехотный полк на место умершего священника требовалось назначить другого. А так как в С.-Петербургской епархии без местных священников не имелось, тο Св. Синод предписал преосвященному Никодиму, чрез полицмейстерскую канцелярию, сыскать какого-нибудь из приезжих, кроющихся без паспортов, и по испытании определить в муромский полк. О таком сыске послана была из домовой Его Преосвященства канцелярии промемория с таким заключением: «А главная полицмейстерская канцелярия да благоволит о том учинить по Ее Императорского Величества указу». Секретари полиции, прочитав сию бумагу, возвратили ее назад рассыльному сторожу Артемию Щеколдину, с таким объявлением, дабы о том, из домовой Его Преосвященства канцелярии прислано было доношение, а не промемория. Это было 23-го августа 1743 года. Нечего было делать, домовая канцелярия смирилась, как бы какое подчиненное ведомство, и вскоре подала доношение, которое носил уже писчик Николай Вировский. Но на доношение не последовало вовсе никакого ответа. А как муромский полк спешно отправлялся в Москву, то канцелярия Его Преосвященства и послала в московскую дикастерию промеморию, чтобы там назначили в сей полк готового священника.

Место секретаря в домовой Его Преосвященства конторе оставалось вакантным после Ивана Шаврова, перемещенного в синодальную контору. Преосвященный Никодим, по приезде на епархию, усмотрел, между занимавшимися в его конторе, достойного человека для производства в секретарский чин в лице Михаила Васильева, служившего канцеляристом в кронштадтской гарнизонной канцелярии и представил о сем доношение Святейшему Синоду. Удостоверившись об увольнении Васильева от службы в гарнизонной канцелярии, секретари и обер-секретари Святейшего Синода подвергли его испытанию и нашли, что секретарскую должность он править может. Тогда Святейший Синод определил быть Васильеву секретарем в канцелярии Его Преосвященства, – о чем в самом же Синоде объявили ему указ Ее Императорского Величества и привели к присяге. А к Его Преосвященству поступил о сем от 5-го января 1744 года за № 11 указ Святейшего Синода с таким заключением: «А какое ему, Васильеву, Ее Императорского Величества жалованье в доме Вашего Преосвященства определено будет за повышение секретарского чина, вычтя на один месяц, отослать, куда по указу надлежит, с прочими лазаретными деньгами». Этот Михаил Васильев долго служил секретарем в канцелярии и потом в С.-Петербургской консистории. Жалованья ему назначено было четыреста рублей и выдавалось оно за полгода вперед. Месячный же вычет из него произведен был только в 1752 году, так как Васильев жаловался все на бедность и долги, и потому от вычета отпрашивался.

При секретаре Васильеве в канцелярии было четыре повытья: одним заправлял канцелярист Петр Васильев, другим канцелярист Иван Сумин, третьим – подканцелярист Федор Артемьев и четвертым – подканцелярист Михаил Попов.

Сверх того, при канцелярии состоял чиновник Феодор Башилов, а после него – Иван Сумин, содержателем денежной казны. Деньги поступали в канцелярию, по разным случаям, в следующем размере: 1) с новопроизведенного дьячка брались новичные пошлины 20 копеек; 2) с диакона –1 р. 5 коп.; 3) если священник получал рукоположение, уже послужив при какой-либо церкви диаконом, то вносил 1 р. 5 коп.; 4) если же производился из дьячков, то разом вносил 2 р. 10 коп. за диаконский и иерейский чины; 5) при перемещении из одной церкви в другую брали с перехожих пошлины 40 коп.; 6) если к указу прилагалась печать, то взыскивались печатные пошлины 25 ¹/₂ коп.; 7) за антиминс вносили 75 коп. и т.п. Башилову канцелярия давала указ на взыскание и запись пошлин в книги на приход. Но куда поступали в расход деньги сии, о том в архиве нам не встретилось никаких сведений. Можно думать, что они шли, между прочим, на жалованье чиновникам канцелярии.

В 1744 году по поводу пререканий, возникших между Коллегией экономии и Московской Духовной дикастерией касательно формы сношений, т. е. указов, промеморий и доношений (Ист. Моск. епарх. управления, ч. II, стр. 22), Св. Синод, во время пребывания своего в Москве, по случаю обручения Наследника престола, имея рассуждение о том, что духовные правления именуются различно в тех епархиях, где дела производятся в корреспонденциях, определением от 9-го июля того же года постановил, чтобы впредь эти правления, состоящие при архиерейских домах, повсюду именовались одинаково: консисториями (Пост. Св. Зак. XII, 166–167, 8988).

Домовая канцелярия, указ о сем из Святейшего Синода, помеченный 9-м числом июля за № 1811, получила вскоре и доложила о нем 18-го июля же Его Преосвященству. По приказу епископа и по определению консистории исполнение по нему сделано следующее: 1) указ объявлен всем канцеляристам консистории под расписку; 2) копия с указа послана при промемории в канцелярию Александро-Невского монастыря и 3) разосланы о сем указы по епархии с таким предписанием, чтобы заказчики и священно-церковнослужители отныне прежним званием домовой Его Преосвященства канцелярии не именовали, а именовали консисторией, и в том обязались подписками. С сих пор епархиальное управление в С.-Петербурге неизменно называлось консисторией. Помещалась же она, как и прежних наименований присутствия, в кельях Свято-Троицкого Александро-Невского монастыря.

Состав консистории, порядок производства дел, власть и законы при новом наименовании, остались те же самые, какие прежде были, без всякой перемены. Первенствовал Брянский архимандрит Моисей; судьями были Петропавловского собора протопресвитер Михаил Слонский и ключарь Феодор Листьев. Делопроизводителем был секретарь Михаил Васильев. Те же остались канцеляристы, подканцеляристы и пищики. В марте 1743 года, по требованию Преосвященного Никодима, еще в канцелярию присланы из государственной военной Коллегии капрал Семен Дементьев и шесть человек солдат для содержания караула и для посылок по делам епархиального ведомства. Это число служителей осталось и в консистории.

Вскоре, по прибытии Преосвященного, заведена епаршеская кафедральная печать, которую прикладывали на красном сургуче к ставленническим грамотам и другим документам.

Консистория ведала дела административные и судебные. Ее власть, даже по делам судным, простиралась не только на духовных лиц, но, по некоторым делам, и на светских, напр. по делам брачным, семейным, о христианском поведении и т. п. Основанием для разрешения дел признавались: а) канонические правила вселенской церкви по изложению их в Кормчей книге, при сем, правила из нее приводились не иначе, как с толкованием; б) Духовный регламент; в) церковно-гражданские постановления Святейшего Синода, изданные как в дополнение к регламенту и в разъяснение его, так и особо постановленные по новым случаям, например о церковных старостах, о строении престолов и т. п.; и, наконец, г) указы Верховной власти касательно разных сторон внешней гражданской жизни, насколько содержание сих указов требовало применяемости к ним членов церкви, например о форме подачи прошений в консисторию, о производстве дел в ней, о часах присутствия и т. п.

Кроме того, когда дело касалось обрядов, напр. освящения антиминсов, церквей, каких-либо недоуменных случаев, встретившихся при богослужении и т. п., то в справках приводились правила и чины (т. е. уставы) из требников, изданных при патриархах, и из учительного известия, напечатанного при служебниках. Иногда же консистория руководствовалась в производстве и решении дел примерами прежних лет, выводя их на справки. А какого-нибудь особенного устава для консистории, при учреждении ее, не было дано. На сей раз все дело ограничилось только переменой прежнего наименования: канцелярии, на новое: консистории, с распространением сего последнего на все епархиальные управления Российской церкви.

Для того, чтобы всегда легко было находить законы и указы прежнего времени, при консистории имелись собрания их, еще со времени Тиунской конторы. Они расположены были по годам и переплетены в отдельных книгах. К каждой книге, в начале ее, приложена опись содержащихся в ней постановлений. Консистория продолжала сохранять сей порядок.

Из этого видно, консистория, в сущности, пребывала таким же епархиальным управлением, каким была домовая Его Преосвященства канцелярия. Не называясь, домовой, консистория в бумагах титуловалась, однако же, консисторией Преосвященного Никодима, епископа С.-Петербургского и Шлиссельбургского и архимандрита Свято- Троицкого Александро-Невского монастыря. Каждый указ, посылаемый ею, обыкновенно начинался так: «Указ Ее Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, из консистории Преосвященного Никодима, епископа С.-Петербургского и проч.» И всякий репорт, поступавший от заказчика, носил такое оглавление: «В консисторию Преосвященного Никодима, епископа С.-Петербургского и проч.» Различие же между консисторией и домовой канцелярией замечено только в следующих отношениях: 1) В исходящих указах консистории определение прописывалось в следующей форме: «Того ради, по приказу Его Преосвященства и по определению консистории постановлено следующее.» Из чего следует, что консистория усваивала себе некоторую долю автономии и независимости в своих мнениях, по крайней мере, в принципе, так как в практике ее ничего подобного не встречается. 2) В консистории всякие дела за исключением особенно важных, получали, по приказу Его Преосвященства, окончательное решение, тогда как ранее установления архиерейской власти, они с мнением Правления входили в Святейший Синод, как бы дела сии ни были ничтожны, и там уже получали окончательную санкцию. По сим двум качествам, первая консистория Преосвященного Никодима, окончательно приближалась к той консистории, которая устроена в 1841 году и ныне существует.

Слово же: "консистория«, происхождения латинского средних веков, и перешло к нам с Запада. До 1744 года этим именем назывались в некоторых губерниях и воеводствах России епархиальные управления, существовавшие в пределах Православной церкви и в вероисповедании лютеранском. Из православных епархий, консисториями до 1744 г. назывались Духовные управления, существовавшие в Киев, Пскове, а одно время и Московская Синодальная контора, даже дикастерии назывались «консисториями» (Ист. Моск. Епарх. управ. Н. Розанова, ч. 1,стр. 19 и 157, прим. 38). При кафедре Киевского архиепископа Рафаила Заборовского, в консистории членами состояли, большей частью, архимандриты местных монастырей. Конечно, с примера Киева название «консистории» усвоено и всем епархиальным управлениям Синодальной Российской Церкви.

Несмотря, однако же, на свое латинское название, которое ныне почитают неуместным для православных российских учреждений, С.-Петербургская консистория не имела ничего похожего на соответствующие ей епархиальные католические и лютеранские управления. Напротив, и по личному составу, и по духу и букве канонов и законов, и по свойствам делопроизводства, С.-Петербургская консистория была учреждением вполне православным и национально-русским, со всеми атрибутами самобытности.

В заключение укажем, какое содержание получали тогда чиновники консистории, а именно: 1) секретарь – 400 р.; 2) канцеляристы, каждый, по 100 р.; 3) из копиистов: один – 50 р., другой – 35 р., третий – 30 р., четвертый 25 р. и 4) из пищиков: один –15 р., другой – 12 р. Сторожа получали по 1 р. в месяц. Очередные архимандриты существовали на том положении, которое разъяснено нами прежде (см. Ист. Церкви в СПб. крае. стр. 208–209). Но получали ли какое вознаграждение судьи консистории: протопоп Михаил Слонский и ключарь – священник Феодор Листьев, неизвестно.

При учреждении епископской кафедры, состав и пределы С.-Петербургской епархии остались без всякого изменения против того, как было прежде при существовании синодальной области (Ист. церкви в Спб. крае, стр. 282, где изложена подробная статистика). То есть: епархия состояла из двух провинций: С.-Петербургской и Выборгской.

В С.-Петербургской провинции, к епархии принадлежали с их уездами следующие города: С.-Петербург, Кронштадт, Шлиссельбург, Ямбург и Копорье. При этом существовала еще следующая особенность: Пречистенский Имоченецкий погост, по гражданскому расписанию, принадлежал к Олонецкому уезду, а по церковным делам, ведался в С.-Петербургской епархии.

В Выборгской провинции было две церкви: собор в городе Выборг и церковь в селе Сретенском. Сверх того, под ведомством выборгского заказчика протопопа Мокия Лаврентьева состояла одна заграничная церковь: это именно православная церковь в Либельском погосте с клиром и прихожанами. Погост этот находился тогда за пределами русских владений в Шведской Карелии, но относился к С.-Петербургской епархии.

Прочие города нынешнего состава епархии: финляндские принадлежали Швеции и православных церквей не имели, а из русских одни относились к Псковской епархии, напр. Гдов, Луга, Нарва, а другие – к Новгородской, напр. Ладога. Нарва и Ладога были епаршескими городами. Архиепископ Псковский именовался также Нарвским. Викарий новгородского архиепископа именовался Карельским и Ладожским.

Ниже мы увидим, что при епископе Никодиме пределы С.-Петербургской епархии расширились.

***

Так устроилась особенная С.-Петербургская епархия. Если мы, в краткий момент мысли, сопоставим теперь это учреждение на берегах Невы с состоянием религии в сем крае в давно минувшие времена, если вспомним, какую ожесточенную борьбу и какие тяжкие гонения вынесла здесь Православная церковь в разные эпохи: то молитвенные чувствования невольно вознесутся к Господу Богу, при отрадном зрелище, что святая Церковь окончательно восторжествовала в сем крае, устроив в центре его единоличную епископскую кафедру, в которой на будущее время хранились уже прочные задатки для дальнейшего преуспеяния веры и благочестия на Севере нашей отчизны.