Два слова в защиту добрых отношений М. Филарета к М. Иннокентию.
(По поводу автобиография, записок преосв. Саввы)
Уже несколько лет печатаются в Богословском Вестнике автобиографические записки Преосвященного Саввы, покойного Архиепископа Тверского. В текущем году записки эти касаются событий из церковной жизни конца 1867 г. и 1868 г. В ряду таких событий видное место занимали кончина Моск. Митроп. Филарета и назначение в Москву Высокопреосвященного Иннокентия, Архиепископа Камчатского и Алеутского.
Ожидали, что преемником Филарета будет викарий его, Преосв. Леонид, или Пр. Нил, Архиепископ Ярославский; указывали и на других лиц. Но почти для всех неожиданно был назначен в Москву Высокопреосвященный Иннокентий. Говорят, что назначению этому способствовал известный дух. писатель Анд. Н. Муравьев, который чрез Т.Б. Потемкину и А.Н. Мальцеву просил о сем Государя и Государыню. Впрочем, скажем вместе с Преосв. Саввою, «если в назначении на Московскую кафедру нового Архипастыря и допустить участие каких-либо человеческих расчетов, то оно отнюдь не могло исключить и действия Божественного Провидения» (Богосл. Вестн. 1901 г. Март, 7 стр.). Однако, были и недовольные назначением Высокопр. Иннокентия в Москву.
В числе таких лиц была Н.П. Киреевская, которая в письмах к Преосв. Савве отзывалась о новом Митрополите не с похвалами (см. Богосл. Вестн. 1901 г. Июнь, 191). На всех, конечно, не угодишь. Но не хотелось бы оставлять без внимания того обстоятельства, что Киреевская в своем отзыве об Иннокентии опирается на слова М. Филарета, от которого будто бы «не раз слышала, что Иннокентий не может быть нигде епархиальным начальником, кроме миссии, для которой он как бы сотворен, а что если бы назначили его куда-либо, то он все переломает, разрушит, и ничего, кроме вредного, от его действий не будет» (Богосл. Вестн. 1901, Март, 6).
Странным представляется в этом отзыве, что Иннокентий признается великим миссионером, как бы сотворенным для дела миссии, и в то же время утверждается, что он нигде не может быть епархиальным архиереем (кроме миссии), так как только все испортит и разрушит... Разве миссионерское и епархиальное дело так далеки и непохожи друг на друга? И разве не требуется от всякого священника, чтобы он мало-мальски понимал миссионерское дело? Тем более требуется это от Архиерея. И если Иннокентий был хорош как миссионер, то ужели нигде в епархии (кроме миссии) он ничего не мог сделать кроме вреда? Как будто ни в одной епархии не находится миссионерского дела, к которому был так пригоден Иннокентий! Да и как будто бы епархиальное дело представляет такие уже трудности по сравнению с миссионерским, что Иннокентий не мог справиться с назначением. дьячков, переводом священников, утверждением протоколов консисторских и журналов семинарских! Нет, подобных несообразностей не мог говорить Филарет, человек великого ума, сильной диалектики и тонкой наблюдательности. Да и известно, что он всегда относился к Иннокентию с любовию и уважением. Еще когда тот приехал из Ситхи простым священником, Филарет, повидав и послушав его, отозвался, что «в этом человеке есть что-то апостольское»; а когда тот сделался архиереем, переписывался с ним до самой смерти, живо интересовался его трудами и свидетельствовал о них доброе начальству: думается, что многими наградами Иннокентий обязан Филарету. Не было ли даже некоторого участия Филарета и в назначении Иннокентия в Москву? По крайней мере Муравьев писал последнему за месяц до смерти Филарета: «я спросил его: а если бы паче чаяния случилось, что Иннокентий наследует Вашу кафедру? Он весело отвечал: я был бы тому очень рад, потому что люблю и уважаю Преосвящ. Иннокентия» (Барсуков. Иннокентий, 556). Как не похоже это на слова Киреевской!
Что же? Быть может, Филарет говорил разным людям об одном и том же лице разное?! Не думаем. Да и с какой стати?! Нет ли, скорее, ошибки в словах Киреевской? И не приписала ли она Филарету то, что он говорил не от себя, а только передавал об Иннокентии. В конце 1865 г. Иннокентий писал Филарету, что здоровье его довольно крепко, но зрение и память видимо слабеют; «и потому, продолжает он, сказать по всей справедливости, если я еще и могу служить, то только на этом моем месте, да и то не без опущений. На всяком другом месте я решительно не гожусь... Пусть забудут меня при назначении кандидатов на какую бы то ни было епархию. Я, пожалуй, не буду (и не могу) отрицать; но пользы от того на другом месте решительно никакой не будет, а вреда и убытку не мало»... (Письма Иннокентия, кн. 2, 495–496). Здесь Иннокентий почти буквально говорит о себе то, что Киреевская приписывает Филарету: возможно, что Филарет передавал ей слова Иннокентия, а она, или не расслышав или перепутав, приписала этот отзыв самому Филарету, который, однако, был всегда доброго мнения о трудах и способностях Иннокентия.
Е.Т.
АПВ, 1901, т. V, № 18, с. 381–383.