Приложение

20 Февраля сего 1907 года, в час дня, в Майфильдской Свято-Иоанно-Крестительской церкви, после молебствия и приветственной речи Его Высокопреосвященства Высокопреосвященнейшего Тихона, состоялось открытие первого Собора Северо-Американской православной Церкви. При выборе на должность председателя закрытая баллотировка дала большинство (25) голосов кафедр, прот. А. Хотовицкому, но за невозможностью для него принять на себя эту должность председательство возложено было Владыкою на получившего следующее большинство голосов (13) о. ректора Миннеап. семинарии Л. Туркевича, а секретарство поручено прот. А. Хотовицкому.

(Первое заседание, 20 Февраля, 7.30 веч. – 9 ч. веч.) В речи при открытии заседания Высокопреосвященный Владыка поставил руководящей целью соборных совещаний вопрос: «КАК ШИРИТЬ МИССИЮ». Задача Собора – выработать способы к наилучшему решению этой проблемы, к наилучшему и наиболее плодотворному использованию того, что сейчас у нас имеется, дабы этим подготовить путь к самостоятельному, не субсидированному от казны существованию и развитию нашей Американской Миссии.

[Ввиду краткости времени, предоставленного Собору Конвенцией Православного Общества Взаимопомощи, Присутствие вынуждено было отказаться от систематического обследования программы, составленной ранее, на основании присланных заявлений, и ограничиться принципиальным решением некоторых руководящих пунктов.]

Прежде всего поставлен вопрос об юридическом обосновании положения нашей Церкви в этой стране. Наша Миссия состоит из приходов, рожденных в разных условиях, в разных штатах; приходы в большинства инкорпорированы сами по себе, но вся Северо-Американская Миссия, как одно юридическое целое, не инкорпорирована. Между тем, «чартер», по-видимому, являлся бы желательным как при урегулировании внешних отношений нашей Церкви к административным учреждениям Соединенных Штатов, так особенно в вопросах приобретения и контроля недвижимой собственности.

По заслушании письменного мнения адвоката-специалиста по этому вопросу и по обмене мыслей Собор пришел к заключению, что инкорпорирование всей Миссии, как целого, внесет стеснение в развитие некоторых областей нашей организации, и что оформление чартера следует отложить до времени, когда этого потребовали бы обстоятельства; теперь же ограничиться составлением и выработкою устава, «уложения», где подробно указаны были бы задачи её, направление деятельности, определен бы был её состав, административные органы, права и обязанности администрации, пастырей и пасомых, их взаимоотношение, ответственность и пр. Такие статуты в необходимых случаях соприкосновения с внешней гражданской властью будут действительны и без «чартера». Для однообразия же в способе приобретения и контроля недвижимости должно принять, в согласии с требованиями каждого штата, особый «Title», обязательный для всех ново-организующихся приходов нашей Миссии.

Наименование нашей Миссии, действующей по этому «уложению», Собор поставил в зависимость от ближайшего направления её работы. Наша Северо-Американская православная Церковь мыслит себя как «Святая Православная Кафолическая и Апостольская Церковь», обнимающая собой все нации, языки и вселенную, как первовозвестница здесь православия в Америке, но по ближайшему отношению своему к народу русскому (притом из Австрии), привыкшему считаться с известной терминологией в определении своей церкви, она практически ограничивает общность своего наименования и называется здесь: «Русская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Северной Америке, под юрисдикцией Священноначалия от Церкви Российской».

(Заседание 2-е, среда, 21 Февраля, 7.30 веч. – 9.30 вечера.)

Из общего, вызвавшего созыв Собора вопроса «как ширить Миссию», выдвигается частный – об условиях открытия и организации новых приходов, и в процессе обсуждения решения этого вопроса приводит к необходимости решения ранее существеннейшего вопроса о денежных средствах, могущественном рычаге в деле расширения нашего миссийного хозяйства.

Средства Миссии слагаются из субсидии от Святейшего Синода в России и из поступлений от прихожан. Ассигновки из России имеют частью специальное, неприкосновенное назначение, частью же предоставлены в распоряжение Епархиального Начальства на содержание штатных приходов. Эти последние суммы Высокопреосвященный Архиепископ Тихон старался распределить на возможно большее количество приходов путем всяких урезок, сокращений или делений штатных окладов, так как за время его святительства в Америке количество приходов возросло почти вчетверо. К настоящему времени причты содержатся: одни на средства казны, другие наполовину от казны и прихода и третьи на средства только приходские. Но хотя программой Епархиального Начальства всегда являлось постепенное переведение штатных приходов в субсидируемые, субсидируемых в самоподдерживаемые и перечисление остатков от таких сокращений в особый фонд, потребный для организования новых приходов и для осуществления разного рода просветительных начинаний, тем не менее не везде достигнуто равномерное соотношение между платежеспособностью приходов и размером субсидии от казны. Задача Собора – как подыскать наиболее справедливое, безвредное распределение этих готовых средств, так и изыскать новые источники в восполнение церковного фонда.

Собор единогласно подтвердил необходимость привлечения к плате на миссийный фонд те приходы, которые материально достаточны, а между тем пользуются казенной субсидией. Но так как ограничиться одними этими урезками было бы недостаточно, то Собором высказаны были соображения и о дополнительных способах усиления подвижного фонда на миссийные цели: обязательный сбор в неделю Православия, коллекта дважды в год на мисс, фонд, поголовное обложение всех пасомых епархии известной суммой, вычет из валовой доходности церквей и приходов и пр.

Ввиду же заявления желания некоторых из участников Собора попытаться тут же на основании предложенных казначеем Миссии ведомостей разрешить более удачно вопрос о распределении казенных сумм, была наименована особая комиссия, которой и было поручено высказаться детально по сему вопросу. В комиссию вошли: о. Феоф. Букетов, о. В. Мартыш, о. В. Александров, о. В. Рубинский, гг. Блишак, Шмайда и Млинарь.

(Заседание 3-е, четверг, 22 Февр. 7.30 веч. – до 9.30 веч.) Доклад назначенной накануне Комиссии (из коей о. Ф. Букетов вышел, а о. В. Рубинский остался при особом мнении) убедил Собор, что спешные решения по сему вопросу могут привести к несправедливым и неосновательным результатам. В основу своего плана сэкономить как можно более казенных средств и добиться наибольшей равномерности в оплачиваемости причтов, Комиссия положила такие мысли: каждый причт получает от прихода квартиру, отопление, освещение, мебель и пр., оклад же – половину от прихода и половину от казны. При этом: оклад протоиерея кафедрального 150 долл., протоиерея – 120 д., священника семейного – 90 долл., одиночествующего или монаха – 60 долл., а псаломщика 45 д. Выйдя из ложного положения, Комиссия пришла к несостоятельным выводам, т.к. её кажущаяся экономия привела бы к разорению многие приходы и убила бы массу казенных средств.⁸

Этот спешный и несостоятельный по своей очевидной непрактичности и оторванности от жизни проэкт Собор немедленно отверг и, не считая возможным вполне вдумчиво и детально разработать решение финансовой проблемы нашего миссийного хозяйства в немногие часы, предоставленные для Собора Конвенцией Общества, во избежание повторения ошибок постановил: немедленно же избрать Комитет в составе трех священников – по одному от приходов казенного, полуказенного и своекоштного, одного псаломщика и трех мирян от подобных же приходов. Избраны: Протоиерей А. Хотовицкий, Свящ. И. Капанадзе, Свящ. И. Григорьев, псал. К. Букетов, миряне: А. Шлянта, И. Шмайда и Ф. Бабей. В обязанность Комитету вменено полномочие: собраться в ближайшем времени в городе Нью-Йорке и путем сверки в архиве Духовного Правления приходских и благочиннических отчетностей, журналов, приходорасходных книг, приходских обязательств пред Епархиального Властию придти к точным заключениям о материальном положении того или иного прихода, о количестве прихожан, о размерах требоисправлений, о долгах церковных, о насущных его потребностях, о его будущности и т.д. Сообразуясь с точными, на основании такого исследования данными, – при засвидетельствованном сейчас на Соборе согласии духовенства и мирян принести жертвы на пользу общего дела, посколько это потребно для блага Миссии, – Комитет, под председательством Архипастыря, должен выработать систему наиболее экономичного и равномерного распределения сумм наличных Миссии, изыскать новые источники, разделить приходы на необходимые разряды, назначить периоды и условия законного пользования Синодальной субсидией тем или иным приходом, пока он не станет на ноги, перечислить, буде приспело время, приходы субсидированные в самосостоятельные, определить способы и условия организации новых приходов и помощи приходам и причтам бедным и пр. Вместе с тем, этот же Комитет имеет составить начерк «Уложения» статутов жизни и деятельности Миссии, определить распорядок внутренних отношений в жизни миссийной и приходской, подыскать наиболее отвечающую местным условиям систему посредствующих между Епархиальною Властию, пастырями и паствою органов и пр. Ответственная работа Комитета облегчается возможностью поправок и дополнений в краткие промежутки времени, благодаря принятому Собором решению возможно чаще созывать в Миссии Соборы, которые и возьмут на себя наиболее трудную работу в деле строительства и управления Американской Церковью.

(Заседание 4-е, пятница: 7.30 утра – 9 утра.)

Поставлен вопрос о разницах в чинопоследованиях и обрядах. В разных приходах одни и те же чины совершаются разно. Особенно разнятся в совершении утрени, вечерни и при требоисправлениях. Во время литургии не в одно везде время отверзают и закрывают Царские двери и т.п. Между тем, прихожане, переходя к другой церкви из своего прихода, смущаются. А новоприбывшие священники, не знакомые с местной обрядностью и традициями, чувствуют себя неопределенно. По сему вопросу Собор всецело примкнул к мнению Высокопреосвященнейшего Владыки: происхождение разниц естественно; люди пришли из разных краев России, Галиции, Венгрии, Буковины, Сербии и пр. Следует объяснить прихожанам разницу между существенным и несущественным, между догматом и обрядом. Но сколько разницы не вредят существу веры и особенности не граничат с нежелательными привносами, они терпимы. Для того же, чтобы внести все-таки большую определенность в эту сторону миссийной работы, все участники Собора приглашаются при потребных случаях выяснять, откуда эти разницы и почему они терпимы, а в руководство священникам, при переходе их с места на место, имеет быть составлена книга с подробным указанием, какие особенности и в каких приходах наблюдаются в настоящее время.

Заседание закончено было речью о. Председателя Собора, в коей оратор подвел итоги соборным рассуждениям, дал славу имени Божию за совершившийся факт единения Церкви на Соборе и пригласил все собрание низким поклоном возблагодарить Архиепископа за его 8-летнее служение Миссии ввиду перевода его на Ярославскую кафедру в России.

После сего Его Высокопреосвященство Высокопреосвященнейший Архиепископ Тихон объявил Собор закрытым и поблагословил всех участников, раздав им на память крестики. Владыке единодушно пропели по-галицийски и по-великорусски: «многая лета, во здравие, во спасение, многая лета!»

В память сего первого Собора Северо-Американской Церкви, возглавленного Святителем Тихоном, постановлено соорудить в Майфильдской церкви что-либо к благолепию храма.

Его Преосвященству Преосвященнейшему Иннокентию, Епископу Аляскинскому, Правящему Северо-Американскою Епархией, доложено было телеграммой о состоявшемся закрытии Собора Северо-Американской Православной Церкви.

АПВ, 1907, т. XI, № 5, с. 82–86.

В дополнение к заметке о первом Соборе Православной Северо-Американской Церкви, см. № 5 А. П. В., помещаем здесь речь Высокопреосвященного Владыки Тихона при открытии Собора и речь Председателя Собора о. Ректора Миннеаполисской Семинарии Л. Туркевича пред закрытием его.

Вот что сказал Владыка:

«Приветствую вас, честные отцы и делегаты, с открытием наших первых соборных заседаний. Как ни мало, сравнительно, существует наша Миссия, – нечего говорить об очевидной важности и необходимости соборного обсуждения дел её. Думаю, что это многими из вас и раньше и из узнанного здесь в частных беседах сознано хорошо. Говорить об этом считаю излишним.

Господь Спаситель сказал, что всякое дело познается по результатам и всякое древо по плодам. Быть может, говорю, наш Собор за малым временем, отведенным для него, не будет иметь хороших последствий – в чем я сомневаюсь. Высказываю горячее – противное этому – пожелание, тем более, что мы тут сейчас возносили молитву к Господу Богу, чтобы Господь помог нам в этом трудном деле.

С своей стороны скажу только то, что требуется, дабы это дело принесло действительную пользу, чтобы мы руководствовались не столько тем, чтобы искать своих си, своих личных выгод, сколько пользы общего дела.

В заключение, не могу не привести прекрасных слов из только что прочитанного Апостола. «Якоже всегда послушасте мене, не якоже в пришествии моем точию, но ныне много паче во отшествии моем, со страхом и трепетом свое спасение содевайте» (Филиппис.2:12).

Господь да поможет нам в этом великом, трудном и важном деле!»

Речь о. Леонида Туркевича сказана была по-малороссийски, но мы даем ее в переделке на русский литературный язык.

«Дело, для коего мы собрались здесь, подходит к концу. Время подвести итоги нашей работе.

Первее всего, благодарю почтенный Церковный Собор за великую честь, оказанную мне, недостойнейшему, предоставлением прав быть председателем на Соборе подле Высокопреосвященнейшего Владыки. Слабый силами и новичок в этом кругу, я не мог провести совещания Собора так, как того требовало бы самое дело Собора. Прошу великодушно простить.

Но как ни коротко было наше свидание здесь, как ни мало оставалось после обычных конвенционных заседаний времени для Собора, как ни утомлено бывало большинство из нас к часу обсуждения важнейших дел Церкви, – Собор привел к важным результатам, хотя и не особенно численным.

И, прежде всего, мы тут с очевидностью еще раз убедились, какой силой в Церкви и среди нас является Епископ. Им держались до сего дня все мы, разбросанные по разным местам Америки, мало ведомые друг другу, а иногда и совершенно один другому неизвестные. На нем одном лежала тягота заботы об упорядочении, об объединении всех членов нашей Церкви. Ему – главнейшим образом – обязаны мы численным ростом своим и духовным возрастанием. Словом, на сем Соборе еще раз предстало пред всеми и во всей ясности, что Епископ в нашей церкви – глава, мощь, мудрость и будущность; без Епископа мы сами – ничто.

Это первое наследие соборного нашего сознания.

Другое немаловажное дело, это решение по вопросу об утверждении нашей миссии как целого законами гражданскими. Всякой власти повинуясь, которая от Бога, мы, однако, – имея в виду полноту задачи нашей церкви: обнять учением весь свет, а с другой стороны обстоятельства, в которых мы находимся, – решили, что инкорпорирование нашей миссии не есть пока существенная необходимость, что достаточно будет, если наши церковный общины в отдельности будут зачартированы со своим имуществом.

Потом мы выработали название для нашей Миссии, которое бы все православные употребляли на каждом месте, название, в коем бы была показана и истина дела, в коем было бы и дорогое нашему сердцу напоминание о братьях, не соединенных с нами, и которым бы предотвращался бы и материальный ущерб при развитии миссийного дела.

Принялись мы далее и за выяснение вопроса о материальном положении нашей миссии, и всем предстала очевидность, что дальше так, как было доселе, оставаться невозможно. Тех средств, которые идут на поддержку нас из России, недостаточно, а, при расширяющихся потребностях миссии, тем более; нужно ставать на собственные ноги. Выяснилось, что приходам надо переводить содержание причтов на свои средства, причем и священники с своей стороны выразили готовность самоограничения на общее благо Миссии. За недостатком времени этот вопрос и вопросы о распорядке внутренних сторон нашей миссийной жизни, взаимоотношений Архипастыря, пастырей и прихожан сдан в особый комитет, которому даны соответственные инструкции. Этим Собор все многочисленные заботы миссии возложил на всю церковь, и, думается, что подготовленный братскими и конвенционными собраниями православный народ, мощный в своем единстве и ревнующий о славе Божией, не побоится этой трудной и ответственной задачи.

Хвала Господу Богу, в Святой Троице славимому, тако изволившему! Хвала за то, что нам удалось объединиться на этом Соборе, ознакомиться друг с другом и по мере сил и разумения придти к указанным решениям. Что потребно добавить к ним лучшее, более крепкое, о том потрудятся дальнейшие православные наши Соборы, какие, – мы все видим, – необходимо собирать нам чрез известные промежутки вновь и вновь.

А теперь, закончив свои совещания, исполним нашу священную обязанность – поклонимся Высокопреосвященнейшему Архипастырю низко, низко. Его волею и мудрою заботою собрались мы ныне воедино. Его председательством мы чувствовали себя полною Святою Апостольской Церковью. На нем лежали постоянные хлопоты за всех и за вся. Его думами, его святыми молитвами, разъездами и – скажу прямо – слезами пред Господом мы держались, увеличивались и возрастали в силе и числе. Глубочайшую благодарность и низкий поклон да примет он от всего православно-русского народа в Америке за его многочисленные труды и старанья на благо Церкви!

И тем душевнее этот наш поклон, что наш Архипастырь отходит от нас в Россию и в нынешние часы соединяет нас осязательно с Великою Церковью Православною в России. Да не забудет он нас и там, и да будет имя его благословенным тут в наших сердцах, в истории Православной Американской Церкви!

И пусть растет наша Церковь, обновляясь духом в вере и надежде на Бога, мужественная, чистая, любящая, крепкая во своем единстве; пусть привлекает она в свое лоно не только единокровных нам братьев униатов, но, переходя меру русской народности, привлечет во ограду Святой Апостольской Церкви и всех, кто живет в Америке, да будет здесь едино стадо с единым Пастырем Иисусом Христом, Ему же слава и держава со Отцем и Святым Духом во веки веков!»

АПВ, 1907, т. XI, № 7, с. 120–123.

В четверг, 22 Февраля, в обеденный промежуток между заседаниями Конвенции, в Майфильде, Высокопреосвященнейший Владыка Тихон предложил всему духовенству прощальную трапезу в приходском доме. В конце обеда Владыка обратился к присутствовавшим с речью приблизительно такого содержания:

«Отцы и братие!

Настоящая наша трапеза прощальная, но скорбь разлуки моей с паствою умеряется тем, что я имею возможность видеть ныне почти всех своих сотрудников в Штатах.

И вот, пользуюсь настоящим собранием, чтобы принести Вам свою благодарность за совместную нашу работу. Мы действовали и трудились сообща. В иных делах я давал вам инициативу, вдохновлял вас, а вы шли на делание, проводили мои мысли в жизнь; в других случаях, наоборот, вы подсказывали мне мысль, – и в этом я не стыжусь сознаться, – а я изыскивал средства и возможность практически осуществить вашу идею. С призывом к совместной дружной работе я обратился к вам с самого же начала в своей первой речи в кафедральном соборе в Сан-Франциско, и глагол мой не остался тощ; если что сделано здесь, то не мною одним, а совместно с вами. Само собою разумеется при этом, что нам помогал Господь Бог. Я неоднократно говорил вам, что чем более я изучаю историю православной Церкви в здешней стране, тем больше проникаюсь убеждением, что наше дело здесь – дело Божие; что нам помогает сам Бог, что когда, кажется, готово бы все погибнуть у нас, православное русское дело, напротив, не умирает, а восстает в новой силе и блеске здесь.

Вспоминаю, как сильно смутило меня известие о назначении моем в Америку. Не столь печалила меня разлука с Холмскою паствою, с которою я уже сроднился, и где, казалось, был полезен; не столько грустил я при мысли о том, что я должен поехать на страну далече и на родине оставить престарелую и больную мать, – сколько угнетало мою душу сознание, что я мало пригоден для того дела, на которое сюда посылаюсь, и мало знаком с ним. И что же? «Никто как Бог», или «Кто как не Бог!»

Он и помог мне пройти здесь свыше 8-летнее служение не только с похвалами от людей, но и с некоторою пользою для самого нашего дела здесь. И теперь я склонен думать, что самое назначение мое в Америку состоялось не столько по усмотрению человеческому, сколько по устроению Божию, что оно было во благовремении для здешней паствы...

С самого же начала я предоставил широкую инициативу сотрудникам своим. Лишь бы делалось дело, а от кого исходит начало его, от меня ли или от других, это для меня не казалось важным. И последствия сего не замедлили сказаться: стали умножаться приходы, строиться новые церкви, возрастать число прихожан, заводиться новые учреждения. С другой стороны, не могут упрекнуть меня в невыдержанности и нетерпеливости. Напротив, когда другим казалось, что нужно, напр., бросить известное дело или принять какие-либо строгие меры прещения, я все еще не расставался с кротостью и терпением, предпочитал выжидать и опасался льна курящегося гасить и трости надломленной сокрушать, и кто знает, сколько сохранено было этим лиц и дел... Но да не будет мне хвалитися, лучше перейду к немощам своим.

Вы знаете, что в мире нет полного совершенства, что очень часто сами наши достоинства и совершенства граничат с недостатками и слабостями. Не напрасно же говорят, что гениальность и умопомешательство сродни между собой. Так и у меня: что составляло достоинство, что было ценно для блага епархии, особенно поначалу, то мало-помалу переходило и в конце концов могло сопровождаться вредом. Как сказано, я предоставлял широкую инициативу и самодеятельность сотрудникам своим. Но скажите, разве среди вас не раздаются иногда голоса здравые и справедливые, что-де «слишком уж многое позволено у нас», что «иное нужно бы и пресечь» (что и делается иногда, но уже задним числом). Или, напр., мое терпение не переходит ли иногда в попускательство. Или, напр., я иногда хвалюсь, что у меня вместо нервов веревки, что трудно меня вывести из себя, что я сравнительно хладнокровно переношу всякие несчастия самые неожиданные, не теряюсь от них, и трудно меня ими удивить. Но ведь это уже близко к апатии, к полному равнодушию, к окаменному бесчувствию, каковые не только не составляют добродетели и достоинства, а, напротив, являются злом и грехом, от коего мы молим Бога избавить нас.

И так думается мне, что то, чем я был здесь полезен некоторое время, для чего быть может и послан был сюда, то теперь уже прешло и непотребно больше, – что для вас нужно уже другое и ин делатель с другим направлением и характером. И вот в этой мысли я и нахожу главное побуждение и оправдание к переводам архиереев из одной епархии в другую, а вовсе не в желании больших удобств, спокойствия, почета и других земных благ, каковое желание не всегда справедливо приписывается архиереям при перемещениях.

Отпустите же меня, отцы и братие, с миром туда, где быть может, мои качества, здесь проявленные, еще пригодятся, а вам позвольте пожелать далейших успехов в делах и счастливо здесь оставаться».

Не умеем описать того волнения, с каким была выслушана эта прощальная речь любимого Архипастыря и Отца. Присутствовавшие плакали навзрыд, не стыдясь своих слез, плакали как маленькие дети, судорожно... То там, то здесь раздавались рыдания... Многое-многое пронеслось в памяти всех участников этой прощальной трапезы. И ответом Архипастырю были именно эти рыдания... Слезы сжимали горло, и вместо слов у тех, кто желал изъяснить свои чувства, вырывались всхлипывания и вопли... И много в этом общем рыдании, в этих отрывочных восклицаниях прочел Архипастырь... Он услышал раскаяние тех, кто злоупотреблял его добротою, он услышал благодарность тех, кого благостная рука его возбудила к жизни, он услышал могучий обет работать в согласии с его высокими заветами, он услышал всю глубину любви и преданности ему его паствы. И лен курящийся, не угашенный Архипастырем, воспламенялся в обещании служить Господу фимиамом, и трость надломленная кланялась Святителю за исцеление её язвы и поддержание жизни...

Но уже не у Архипастыря одного просили прощения за содеянные вины... Как в светлый праздник воскресения Христова братия обменивалась объятиями и лобызаниями, испрашивая друг друга мира и братского разумения. И счастливо должно было быть сердце добрейшего Святителя при созерцании этих высоких чувств его учеников... Радостью должна была исполниться душа его при созерцании этого мира!

И это был лучший дар, который мы могли принести своему отъезжающему Архипастырю.

АПВ, 1907, т. XI, № 5, с. 86–89.

В прощальное воскресенье 4/17 Марта Нью-Йоркская церковь чествовала своего Архипастыря, Высокопреосвященнейшего Тихона, сердечными проводами. Хотя отъезд Владыки назначен был на второй неделе Вел. Поста, и приходу нашему предстояло счастье еще видеть Святителя, священнодействующим в нашем Кафедральном Соборе в неделю Православия, но приходские братства и паства остановились на мысли пред Постом, в прощальное воскресенье, испросить у Владыки прощения в своих винах и напутствовать его своими молитвенными благословениями и сердечной благодарностью.

К богослужению, совершенному Архипастырем в сослужении маститого старца, духовника Высокопреосвященного Владыки, Архимандрита Феоклита и соборного причта, стеклась масса богомольцев. Декорированная пальмами, зеленью и цветами церковь, братства в парадной форме с возжженными свещами, стечение народа, прекрасное пение, – все это располагало к благоговейной умиленности, присущей прощальным торжествам. После литургии от имени прихода обратился к Владыке с прощальным приветом кафедр, прот. А. Хотовицкий. В кратких безыскусственных словах он очертил высокую и благородную душу Архипастыря, его ревность о православном деле в Америке и особенно близкое попечение о Нью-Йоркском приходе, привязавшее к нему сердца прихожан связью крепкою, неразрывною, неумирающею... Добрые прихожане, не утратившие и здесь, в Америке, способности искренно и глубоко чувствовать и привязываться к своим благодетелям и не стыдящиеся своих чувств, плакали при сознании, что – еще несколько дней и, быть может навсегда в этой жизни, они разлучатся со своим благодушным Архипастырем-Отцом, всегда так равно и одинаково, без различия бедности, забитости, сословия относившимся ко всякому человеку. .. Земным поклоном приход утвердил это прощальное слово Владыке.

Затем следовал адрес мужского Братства Рождества Пресвятыя Богородицы в Нью-Йорке, прочитанный членом Братства г. И. Лахно, следующего содержания:

Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец!

К скорбному хору прощальных печальных приветствий по поводу предстоящего расставания с Вами присоединяет свой искренний голос и Братство Рождества Пресвятыя Богородицы в Нью-Йорке. Наши чувства, – чувства сыновней преданности и горячей любви, чувства уважения и благодарности, – воспитаны в нас самой жизнью, ибо осеняемое омофором Святительства Вашего наше Братство в истории и судьбах своего количественного и качественного развития не могло не усматривать благотворного воздействия Вашей отеческой попечительности, Вашей мудрости Архипастырской, Ваших добрых советов. Так, ко благу нашему, Провидение Божие приблизило нас к Вашей кафедре, соделало нас ближайшими учениками Вашими и дало нам постоянную возможность в наибольшей мере почерпать от богатой сокровищницы добрых свойств Архипастырской Вашей души, соединив место братских собраний наших с тем величественным православным храмом, в коем Ваше Высокопреосвященство возносили молитвы о спасении паствы Вашей. Сознание этой близости к Вам возвышало наш христианский дух, облагораживало характер деятельности организации нашей, окрыляя нас на все доброе.

Ныне провидение Божие ставит Вас в возглавие древней исторической кафедры в недрах дорогой нашей родины. Ярославская и Ростовская церковь вверяется Вашему Архиерейскому водительству. Ждет и жаждет Россия и Русская Церковь мудрых и ревностных апостолов-деятелей. И вот, скорбь разлуки нашей в эту минуту умеряется именно радованием о них, родных нам по духу и крови русских братьях, коим Бог посылает в Вашем лице Архипастыря благостна, честна и мирна, право правяща слово Христовой Истины...

Примите же, Ваше Высокопреосвященство, глубокую благодарность за все то добро, что Вы оказали нам в свое долгое служение в Америке. Примите наши наисердечнейшие молитвенные благожелания Вам долго и счастливо святительствовать во славу Имени Христова и на благо родной нашей Церкви и Веры в Российской стране и стяжать там такие же добрые и благодарные чувства от своей новой паствы, какими напутствует Вас Американская Православная Церковь, какими напутствует Ваше Высокопреосвященство и наше русское Братство. Господь да сохранит Вас во всех путях Ваших.

В нашем сердце всегда сохранится благодарное воспоминание о Вас, как о дорогом нашем наставнике, Архипастыре и благостном начальнике. Просим вместить и нас в сердце Ваше, и в часы молитв пред престолом Божиим не оставлять памятованием нас, грешных и смиренных духовных чад Ваших, и трудное делание наше в этой чуждой стране.

Принесло свои прощальные приветствия и Галицко-русское товарищество имени о. Иоанна Наумовича. Обильный выраженными в нем чувашами и содержанием адрес товарищества был прочитан г. О. Мохнацким по поручению Братского Комитета.

Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвяш, еннейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец!

Волею Божией, велением высшего священноначалия России Вы покидаете нас и возноситесь на ин свещник. Не миновала нас сия горькая чаша!...

Позвольте же хоть отчасти высказать Вам то, чем полны наши сердца, что невольно просится на уста в эту тяжкую минуту расставания с Вами.

«Молись, учись, трудись, трезвись», – учил нашу Галицкую Русь, ведя ее к возрождению и объединению в вере и духе с Русью Великой, наш незабвенный просветитель, блаженной памяти отец Иоанн Наумович. Избрав его своим патроном, наше молодое Товарищество все свои силы направляет к тому, чтобы в своей жизни осуществлять эти святые заветы его и проводить их в жизнь заброшенных сюда, в Америку, братьев своих.

Безбоязненно и открыто исповедуем мы здесь свою исконную православную веру; усердно идем на молитву в наш родной русский храм и влечем к нему и к поддержке его всех, кто обманом и лестью, насильем иль ложью был когда-то отторгнут от веры и обряда своих прадедов. Стараясь просвещать себя и других всякой доброй наукой, мы выше всего ставим науку – сознавать себя единым, неделимым русским народом, великим и славным в своем историческом прошлом и еще более великим и славным в своем будущем, если только разрозненные члены его признают брата друг в друге и братски протянут друг другу руки для работы на свое общее благо. К достижению этой цели направляются самые усиленные наши труды. Для неё мы работаем и словом и делом и к этой работе горячо зовем и других. Боремся мы и за то, чтобы и в себе, и в других воплотить и этот завет наш – «трезвись». Нарушение его – один из тягчайших наших народных недугов. Но не меньше стараемся мы и о том, чтобы отрезвить себя и братьев своих от губительных раздоров и распрей, от невзгоды и свары...

Почти восемь лет этой нашей работы – все протекли под непрестанным Вашим водительством. В Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, мы имели перед глазами живое воплощение своих великих заветов и высший пример проведения их в жизнь Американской Руси, – пример, который и учил нас, и воодушевлял, и давал бодрость и силы к работе, не оставляя в то же время никаких сомнений в её конечном успехе. Ваше свыше восьмилетнее святительство в Америке – чем оно было, как не постоянным ведением русских людей здесь в лоно отеческой русской веры и церкви, просвещением их русского самосознания, насаждением в их жизни единства и братства, отрезвлением их от всякия скверны плоти и духа! Об этом были все Ваши святительские молитвы, сему Вы непрестанно словом и делом учили, на сие труждались с таким терпением и постоянством, с такою Архипастырскою ревностию и отеческою любовию, которые всем и навсегда здесь останутся памятными. О плодах же этих трудов Ваших непререкаемо и лучше всяких слов свидетельствует громадный рост здесь русского православного дела в Ваше святительство...

И вот ныне мы Вас лишаемся... Что же, кроме глубокой скорби и жгучей, может наполнять наши сердца?!...

Да, тяжело нам и больно расставаться с Вами – нашим многолетним духовным вождем и благостнейшим отцем. Больно прощаться быть может навеки. И нет слов, чтобы выразить свою скорбь и печаль. Есть только слезы горячие, воздыханья глубокие, молитва сердечная, чтобы сторицей воздал Вам Господь за Вашу любовь к нам, Ваши святые молитвы о нас, отеческое снисхождение к нашим немощам, любовное поощрение наших трудов, личный великий труд Ваш на наше благо народное. Пусть так же плодотворны и многоплодны будут они и на новом месте Вашего святительства, и на всех путях Вашей жизни да сопутствует Вам любовь и признательность Ваших пасомых! О себе же молим Господа, да подаст Он нам, по Вашим молитвам святым, силы и крепость и впредь трудиться над осуществлением святых заветов нашего незабвенного патрона, достойно ходя звания, в котором Вы были нам великим учителем...

Приветствовал затем Владыку и Сестричный Союз имени Благовещения Пресвятыя Богородицы. Адрес Союза был составлен в бесхитростных сердечных выражениях и задушевно прочитан секретарем Союза В.В. Джонстон.

« Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший наш Архипастырь.

Сестричный Православный Благовещенский Союз в г. Нью-Йорке напутствует Вас самым искренним пожеланием всего доброго на новом поприще Вашего высокого служения. Горячо благодарим Ваше Высокопреосвященство за постоянно благожелательное отношение к нашему юному Обществу. Господь да ущедрит Вас Своими богатыми милостями. Благословите нас».

При этом был поднесен Его Высокопреосвященству председательницей Союза М. Хотовицкой прекрасный букет, перевитый богатою лентой с вытисненной золотом по ней приличествующей случаю надписью.

Все эти адреса вложены были затем в папку-бювар роскошной работы с выгравированной на передней серебряной доске надписью: «Дорогому Архипастырю, Архиепископу ТИХОНУ, от благодарных православных братств Нью-Йоркского прихода: мужских – Рождества Пресвятыя Богородицы и Ивана Наумовича, и Сестричного Благовещенского Союза, 1907», и этот бювар на добрую память о Нью-Йоркской пастве был поднесен от лица означенных братств председателем Братства Рождества Пресвятыя Богородицы г. В. Журавлевым и другими членами Комитетов Братств.

Благословив подносителей, Высокопреосвященнейший Владыка ответил всем следующей речью:

«Благодарю вас, возлюбленные братие и сестры, за добрые чувства, сейчас вами высказанные. Душевно радуюсь тому, что братства ваши во время моего святительствования здесь возросли и укрепились, но причина сего не в моих трудах, а в вашем усердии и ревности. Господь да поможет дальнейшему процветанию ваших братств.

Вы, братие, пожелали проститься со мною в сегодняшнее воскресенье. Оно называется «прощальным», ибо есть добрый обычай испрашивать пред наступлением поста друг у друга прощения в содеянных прегрешениях. А у меня к тому есть и особое побуждение ввиду близкого моего расставания с вами. И хотя я лично, быть может, никого из вас и не обидел, но считаю долгом своим испросить у вас прощения, как ваш бывший Архипастырь.

Что такое Архипастырь? Не учитель только, хотя бы и высший, в предметах веры и благочестия, не совершитель только торжественных богослужений; не судия только в делах церковных и не начальник духовного сословия, – все это так, но существо дела этим не исчерпывается. Архиерей есть высший руководитель паствы на всем пути духовной жизни, наблюдатель общественной нравственности, хранитель и защитник высших духовных потребностей и пользы народа, предстатель за его душу и совесть, пред Богом и людьми на небе и на земле. Он должен нести то служение, на тяжесть которого жаловался некогда Богу Моисей, говоря: Зачем Ты мучишь раба Твоего? Зачем Ты возложил на меня бремя всего народа? Разве я носил во чреве народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка (Числ.11:11–12). Архипастырь должен быть именно отцем, а паства детьми его.

И если обратить внимание на эту сторону дела, то расставаясь с вами после 8-летнего совместного пребывания, могу ли дерзнуть сказать Господу: се, аз и дети, яже дал ми (Ис.8:18). Боюсь звать вас на суд и говорить вам: приидите, истяжемся, а напротив молю вас: не внидите в суд с рабом вашим. Ибо можно быть красноречивым учителем, можно благолепно совершать богослужение, можно быть хорошим администратором, но все это еще далеко от того идеала, каковый начертан для Епископа. Вот св. Ап. Павел свидетельствует о себе, что он был всем вся, что он с изнемогающими изнемогал, имел попечение о всех церквах, ежедневно за них умирал. А я как далек от сего! Сам сознаю это и посему не без смущения ухожу от вас, ибо уподобляюсь тому евангельскому сыну, который сказал отцу своему, что он пойдет работать в винограднике, а сам не пошел (Матф.21:30). Так и я обещал носить вас выну в сердце своем, и однако не всегда носил.

Простите же мне, братие, сие нерадение и забвение мое, и да простит и вас Господь, если в чем погрешили против меня!»

Обратившись затем частнее к Товариществу Ивана Наумовича, Владыка прибавил:

«Когда я учился в Духовной Академии в Петербурге, я дважды видел о. Наумовича, – сначала, как униатского священника, а затем, как православного протоиерея. Вскоре о. Наумович скончался, но я уверен, что бессмертный дух его радуется, когда чувствует, что здесь есть Общество его имени и его заветов. От души желаю, чтобы наши братья, русские из Австрии, по примеру незабвенного о. Наумовича, взоры свои направляли к Великой Руси, и хоть бы здесь в Америке вступали в Православную Церковь и составляли с нами едино стадо под единым Пастырем Иисусом Христом».

Громогласное многолетие, возглашенное соборным диаконом А. Кальневым Высокопреосвященнейшему Тихону, Архиепископу Ярославскому и Ростовскому, потрясло своды храма. Владыка ответствовал возглашением многолетия всему освященному собору, братствам и прихожанам храма и всем православным христианам.

Приложившись ко кресту, богомольцы вместе с Архипастырем прошли в зал под церковью, где те же вышеупомянутые братства в честь Владыки устроили чай, с печеньями и фруктами. Владыка был встречен входным «Достойно», и тут же благословил каждого из присутствующих крестиками, на память. Отпив чаю, гости попросили Архипастыря сняться со всеми в общей группе, на что Владыка и изъявил полное согласие. Собрание носило характер непринужденной, растворенной тихой грустью беседы – братского свидания.

Таково было прощание Нью-Йоркского прихода со своим любимым, дорогим и незабвенным Архипастырем.

АПВ, 1907, т. XI, № 5, с. 89–94.