Житие и подвиги святителя Илариона, митрополита Суздальского

Замечательны и дивны жизнь и подвиги святителя Илариона, хотя торжественно и не причисленного русской церковью к лику святых, но благоговейная память о коем жива до сих пор (целых два столетия) в народе; а многочисленные чудеса, совершающиеся и поныне при гробе блаженного архипастыря, заставляют многих возносить молитвы у гробницы и изображения его, находящихся в Суздальском соборном храме.

Подвижник Иларион, во св. крещении Иоанн, родился 13 ноября 1631 г. от благочестивых родителей. Отец его Анания был сначала священником в Нижнем Новгороде, в женском Зачатьевском монастыре, а затем в с. Кирилове, близ Лыскова. Это был человек глубоко-благочестивой жизни, столь начитанный в св. писании и в творениях святоотеческих, что был вызываем в Москву в числе троих лиц, избиравшихся вместе с патриархом Никоном на патриарший престол. Еще в младенчестве Иоанн лишился своей матери Мелании и воспитывался, исключительно, своим родителем. После смерти Мелании, добродетельный пастырь Анания, давно желавший иноческих подвигов, решил оставить дом свой и паству на попечение старших сыновей своих, и поступить в монастырь. Он постригся с именем Антония в Спаса-Преображенском, что на Юнге, монастыре и не желая разлучаться с младшим и любимым сыном своим Иоанном, которому было только 8 лет, поселился в монастыре вместе с ним.

Таким образом, едва не с младенчества, Богу угодно было поставить Иоанна свидетелем суровых иноческих подвигов – и здесь, в безмолвии монастыря, в посте, молитве, послушании, хождении в церковь, протекло детство будущего подвижника Илариона и монашеские подвиги сделались навсегда любимым занятием отрока Иоанна. Еще в с. Кирилове, он был научен отцом своим грамоте и здесь в монастыре с любовью предавался чтению св. писания и душеполезных книг. Кротость и послушание, добрый нрав и усердие сына, в исполнении правил иноческой жизни, радовали престарелого отца и инок Антоний думал, что любимый сын его останется навсегда в монастыре. Но, Богу угодно было, чтобы достигший юношеского возраста, Иоанн узнал мирскую жизнь и добровольно оставил бы ее.

Когда Иоанну исполнилось 16 лет, ему захотелось навестить братьев своих. С дозволения отца своего, он отправился в с. Кириково, свою родину, где и был принят братьями с величайшим радушием. Умный, кроткий и услужливый юноша Иоанн скоро сделался любимцем всей семьи в с. Кирикове, и братья решили не отпускать его боле к отцу в монастырь, а стали советовать ему жениться. У священника соседнего села была дочь Ксения, которую братья Иоанна знали, как весьма добрую девицу; на ней то они и порешили женить его. Они познакомили Иоанна с семейством будущего тестя и уговорили его вступить в брак. Брак этот, хотя был счастлив, но кратковременен; чрез полтора года Ксения умерла и юный Иоанн принял это за указание свыше – посвятить свою жизнь иноческим подвигам. В этом намерении утвердил его и отец его – старец Антоний. Почувствовав приближение смерти, он призвал любимого сына своего и сказал: «Любезный сын мой! послушай меня, худого отца своего, исполни мое завещание; не ищи себе покоя на земле, ни богатства, ни славы, не вступай во второй брак, поди в монастырь и прими иноческое звание; при сем советую тебе – не иди в большой монастырь, а в какой-либо малый, либо в пустыню». После сего, инок Антоний, благословив всех детей своих, вскоре скончался. Дети с честью похоронили отца и старший из них, Петр, переселился в Москву, пригласив с собой и юного вдовца Иоанна. Иоанн был озабочен тем, как привести в исполнение волю отца своего. Прежде всего, нужно было выбрать монастырь, где всего удобнее было бы исполнить завещание старца Антония. Всего, конечно, удобнее было поступить в монахи в один из московских монастырей, но все они были велики и богаты, и были, следовательно, недоступны ему. Но, вскоре, Господь указал ему место для будущих его подвигов. Прибыв, однажды, по поручению старшего брата, на родину в с. Кириково, он разговорился здесь с одним клириком Василием, о своем намерении поступить в такой монастырь или пустыню, где бы жизнь иноков была строго подвижническая. Клирик Василий и рассказал ему, что в Гороховецких пределах, среди дремучего леса, есть одно место, на Флорищевой горе, где живут несколько пустынников, ведущих весьма строгую и богоугодную жизнь. Этот рассказ воспламенил Иоанна и он решил, не возвращаясь пока в Москву, посетить этих старцев и посмотреть на из жите; и он немедленно отправился на Флорищеву гору.

Действительно, место, указанное клириком Василием, было поистине, самое удобное для иноческих подвигов. Флорищева гора находилась в дремучем лесу, который тянулся кругом на необозримое пространство и удален был от всякого человеческого жилья на 25 верст. Одни дикие звери обитали в лесу, да иногда посещали эти места бортники-пчеловоды, имевшие здесь свои борти для диких пчел и добывавшие здесь лесной мед. С большим трудом нашел Иоанн, указанную Василием, Флорищеву гору среди девственного, непроходимого леса и здесь увидел две небольшие кельи, в которых спасались четыре подвижника, между коими старец, схимонах Мефодий отличался особенной святостью своей жизни и был даже удостоен от Бога дара прозорливости. Пустынножители с радостью приняли Иоанна, а праведный подвижник, старец Мефодий, скоро полюбил пришельца за его начитанность в Св. писании и предрек, что Иоанн со временем устроит здесь обитель, которая будет, впоследствии, знаменитой. Он уговаривал Иоанна теперь же постричься в монахи, принять на себя священный сан и остаться здесь навсегда, обещая ему устроить для него церковь. Иоанн согласился на эту просьбу и обещал подвижникам, исправивши поручение братьев в Кирикове, вернуться к ним в безмолвие пустыни.

Когда Иоанн, возвратившись в с. Кириково, возвестил своим родным о желании поступить в монашество и удалиться во Флорищеву пустынь, то родные, жалея его молодость, уговорили его отложить хотя на время, это намерение. Иоанн поддался убеждениям родных и возвратился не к пустынножителям, а к брату в Москву. Эта первая уступка родным повела за собой и другие колебания, и вдовец Иоанн, под влиянием искушений врага рода человеческого, решился было изменить свое намерение – нарушить завещание родительское и вступить во второй раз в брак. Но, Господь не оставил его без вразумления посреди этих временных искушений. Троекратно, как только Иоанн задумывал нарушить свой обет, Господь наказывал его слепотой и он понял, что Господу не угодно его желание, и решился идти в иноки. Будучи поражен слепотой, он отправился в обитель пр. Сергия и здесь, пред ракой святого со слезами молился и просил преподобного исцелить его. Молитва его была услышана, он вдруг прозрел и ночью удостоился видения. Во сне ему явился пр. Сергий и повелел ему отправиться во Флорищеву пустынь, где и обещал ему свою помощь. Иоанн, после сего видения, отправился к своему родственнику Павлу, епископу Коломенскому (он был родной брат умершей жены его Ксении и известен в истории своей борьбой с патриархом Никоном). Епископ Павел постриг его в монашество 11 декабря 1653 г. с именем Илариона; вскоре затем, он посвятил его в иеродиаконы. Иоанн рвался душой в Флорищеву пустынь, но епископ Павел, также любивший своего родственника, желая удержать его при себе, говорил ему, что он должен привыкнуть к иноческой жизни прежде у него. Вскоре, епископ Павел, за противление Никону в деле исправления богослужебных книг, был сослан в заточение в Новгородские пределы и юный инок Иларион немедля ушел во Флорищеву пустынь, где его с нетерпением ожидали пустынножители. В отсутствие его, подвижник Мефодий, провидев будущее прославление Флорищевых гор, озаботился устройством здесь храма и построил деревянную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы с приделом преподобного Ефрема Сирина.

Трогательна была встреча юного инока с пустынножителями. Обливаясь слезами, встретили иноки Илариона, радуясь, что Бог привел его исполнить давнишнее обещание. Симонах Мефодий, в пророчественном духе, благословил Илариона и сказал: «да будет тебе известно, что хочет Бог тобой сие место прославить и множество иноков собрать». Братья уговорили Илариона принять сан иеромонашеский и 22 мая 1655 г. патриарх Никон, испытав его и найдя «зело искусным в св. писании», посвятил его в сан иеромонаха.

С этого времени и началась подвижническая жизнь Илариона. Юный иеромонах каждодневно совершал литургию с таким благоговением, что слезы ручьями лились из его очей, полагал ежедневно по тысяче поклонов, вкушал пищу лишь через день, а иногда через два и три дня, а в посты оставался без пищи по целым неделям, в то же время изнуряя себя тяжелыми трудами с братией на общую пользу, в краткое же время отдыха, занимался чтением св. книг. Скоро весть, о совершающихся здесь в пустыни службах и подвигах иноков, разнеслась по окрестностям и многие стали посещать подвижников благочестия.

Но, тут вновь устроенной пустыни, пришлось вынести тяжелое испытание. В это время землю русскую постигло страшное моровое поветрие, люди умирали тысячами; язва коснулась и Гороховецких пределов. Старец Мефодий, предвидя пророчески свою и других братий скорую кончину, призвал к себе Илариона и сказал: «скоро волей Божией, мы все помрем, останешься ты один в живых до времени: Бога ради, прошу тебя, поживи здесь неисходно. Если тебе и трудно будет, верь, Господь не оставит тебя, ибо Его святой воле угодно прославить место сие и предъизбрать тебя на сие дело!» Так, действительно и случилось. Мефодий и все остальные (их было трое) умерли вскоре от моровой язвы и Иларион остался один. Тяжело было положение юного отшельника! Полное одиночество среди непроходимого леса и диких зверей, и при этом постоянная опасность умереть от моровой язвы! Потрясающая картина внезапной и ужасной смерти братии неотступно рисовалась его воображению. В длинные ночи сон бежал от его очей, страх и уныние сжимали его сердце. Ему казалось каждую минуту, что вот и он умрет, и некому далее будет похоронить его, и тело его будет растерзано дикими зверями и хищными птицами. Юный подвижник не мог долее выносить вида этих ужасных мест, где казалось, витала еще смерть, унесшая, так внезапно, собратию его и решил удалиться из пустыни поближе к жилым селениям. Перешедши р. Оку, он устроил из хвороста шалаш и несмотря на лютый мороз, поселился в нем близ с. Афанасьева на пустом месте. Окрестные жители начали посещать пустынника и однажды привезли соломы и покрыли и обложили ей его шалаш; но ночью от огня, разведенного около шалаша, шалаш загорелся, так что ночевавшие у Илариона поселяне едва успели выскочить из огня и у них погорели онучи. Иларион разодрал им свою рясу на онучи, а они в благодарность срубили ему бревенчатую келью. Но, так как келья была срублена из сырых и мерзлых дерев, то от страшного угара и сырости, Илариону пришлось много пострадать в эту несчастную зиму. Когда язва прекратилась, Иларион решил возвратиться в оставленную им пустынь. Брат его Петр прислал ему несколько книг, церковных облачений и утвари, и также убеждал его возвратиться во Флорищеву пустынь. Зашедши в Гороховец, Иларион встретил собрата своего, монаха Иону, который ушел из пустыни еще до морового поветрия и сильно был обрадован этой встречей. Вдвоем они возвратились в прежнюю свою обитель, на прежние, неутомимые подвиги. Спустя некоторое время, стали стекаться к блаженному Илариону и другие любители безмолвия и иноческих подвигов, в числе их и клирик Василий, указавший Илариону на Флорищеву пустынь, по пострижении в монахи, названный Вениамином. Скоро число иноков достигло пятнадцати человек. Иларион позаботился о расчистки дорог в разные стороны от обители, сам устроил через реки и ручьи мосты, и с тех пор, обитель начали посещать и богомольцы. Он возобновил сгоревшую было деревянную церковь, окружил монастырь оградой и вновь поставил на воротах церковь в честь Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия. И все это, он делал сам, вместе со своей братией, так как лишь с большим трудом можно было залучить в пустыню небольшое количество рабочих.

В это время беспрерывного труда по устройству обители, для Илариона начался целый ряд тяжелых и страшных искушений.

По слову Божию, сосуду избранному, каковым был Иларион, надлежит искуситься, как злату в горниле, да искуснейшим явится пред Богом и – получит сугубое мздовоздание в селениях небесных; ему самому надлежало быть искушену, «дабы он мог искушаемым помощи». Враг рода человеческого – дьявол, целых три года мучил подвижника, расставляя злокозненные и разнообразные сети, то томил его любострастием, то обуревал его помыслами уныния, то возбуждал против него его же братию, то наконец, явно сам или чрез злых разбойников, нападал на Илариона.

Эта борьба с самим собой, со своими помыслами, с братией и злыми духами была так тяжела, нападения врага рода человеческого были так яростны, что подвижник Иларион неоднократно лишался сил и вручал себя воле Божией, и благодать Божия в это время подкрепляла его. Он удостаивался от Господа, Божией Матери и Его святых, видений, подкреплявших его, обессиленного, и возбуждавших на новую брань с врагом.

Так, когда под влиянием дурных помыслов и разных нечистых видений во сне, он решил не служить божественных литургий, явился ему во сне святитель Николай и повелел нимало не смущаться видениями, навеваемыми от духа злобы, и совершать каждодневно литургию. Когда же, ни жесточайший пост, ни тяжкие труды не избавили его от этих помыслов, так что он впал в уныние и хотел уже уйти из пустыни; тогда после одной слезной молитвы пред образом Богоматери, во сне явилась ему Пречистая и избавила его от уныния и укрепила его.

Неоднократно помогал Господь своему подвижнику и в то время, когда дьявол воздвигал на него злых людей.

Не успела обитель хорошо устроиться, как на нее стали нападать разбойники. Думая, что у иноков есть деньги, собранные на построение обители, разбойники, пользуясь малочисленностью и беззащитностью среди дремучего леса, братии, неоднократно делали нападения на пустынь. Не смотря на уверения Илариона, что у них ничего нет, разбойники, пользуясь малочисленностью и беззащитностью, среди дремучего леса, братии, неоднократно делали нападения на пустынь. Не смотря на уверения Илариона, что у них ничего нет, разбойники били его и мучили, но Господь не раз избавлял его от видимой смерти. Так, однажды, разбойники хотели пытать его огнем; Иларион в ужасе со слезами возопил пред образом Богоматери о помощи и действительно, Богоматерь вняла его молитве; внезапно разбойники бросили его и опрометью побежали из церкви и монастыря, толкая друг друга и падая, как будто кто их гнал. Впоследствии, злодеи признались, что им показалось, будто на них со всех сторон кричали какие-то люди: «Хватайте их! Ловите их!».

Явную и дивную помощь Господню можно видеть и во время искушений, которые пришлось претерпеть Илариону от братии.

Так как, в пустыни была крайняя скудость в средствах, а Иларион никому из богомольцев не отказывал в пропитании, то братья, неоднократно испытывая голод, роптала на Илариона. И вот, когда однажды, действительно, весь хлеб истощился и вся братия хотела уже уходить, внезапно приезжает в обитель какой-то неизвестный человек и подает 30 печеных хлебов, а вслед затем, другой благодетель жертвует еще более и наконец сам Гороховецкий воевода Петр Лопухин, узнав о скудости обители, присылает довольно много хлебных припасов.

В другой раз, помощь Божия была еще поразительнее. Один из братии, уличенный Иларионом в утайке незначительной суммы братских денег, воспылал такой ненавистью к игумену, что решился убить его топором. Когда Иларион возвращался из церкви и при входе в келью, стоя на коленях, читал молитву, монах изо всей силы ударил его топором по плечу. Удар был бы смертельным, если бы топор не задел за дверной косяк. Обливаясь кровью, Иларион упал, а монах, хотевший снова ударить его, вдруг лишился сил, бросил топор и крича, как безумный, побежал по монастырю. Иларион выздоровел от раны, а несчастный безумец скоро умер, лишившись рассудка. Иларион не только не гневался на него, но даже ухаживал за ним, за больным и когда тот умер, то сам отпел его, похоронил своими руками, оплакав грехи его.

Так Господь помогал Своему подвижнику.

Ведя борьбу с собой и с миром, Иларион в конце концов введен был в такое искушение, которое едва не отдалило его от православной церкви навсегда и стоило ему многих слез, и душевных мук, пока Сам Господь чудесно не укрепил его в православии, ради богоугодных дел его.

В это время, патриарх Никон, взявшийся за исправление книг и обрядов по образцу церкви православной греко-восточной, напечатал новые служебники и эти новоисправленные книги разослал по всем церквям и монастырям, в том числе и во Флорищеву пустынь, сем возбудил ропот в неразумных приверженцах старины. Начались смуты в церкви. В числе недовольных книжными исправлениями и оказавших явное противление Никону, был, как выше упомянуто и Павел, епископ Коломенский, родственник Илариона, постригший его в монашество, который за свое сопротивление был даже сослан в Новгородские пределы. Иларион, как человек, глубоко почитавший епископа Павла и как ревнитель православия, не мог не задуматься над вопросом об исправлении книжном и усомнился в правильности этих исправлений. С одной стороны это сомнение, с другой страх оказаться ослушником церковных постановлений и подпасть под клятву соборную, долго терзали душу Илариона. Он наложил на себя пост и долго молился со слезами, чтобы Господь открыл ему истину и наконец, сказал себе: «отслужу один раз по новоисправленному служебнику; может, Господь и откроет мне, недостойному, свою истину, ибо Он Сам ведает, что я не хочу противиться истине». Господь удостоил его видения. Иларион отслужил с обычным благоговением литургию и вот, когда потребив Св. Дары, он отер сосуд губкой, он вдруг увидел на внутренней и внешней стороне чаши кровь. Недоумевая, откуда могла взяться кровь, он подумал, не повредил-ли он нечаянно своей губы, но осторожно отершись, он ничего не нашел на ней. В эту минуту, он услышал голос: «сколько крови внутри чаши, столько и снаружи, – так разумей и о книжном исправлении; совершается ли служба по прежним книгам или по новоисправленным, сила таинства остается та же».

С этой минуты все сомнения Илариона исчезли, он беспрекословно стал повиноваться патриарху и собору, стал совершать литургии по новому служебнику, осенять себя тремя перстами и троекратно произносить аллилуия. Некоторые из братии, также последовали его примеру, а другие оказывали сопротивление; но Иларион убеждал их оставить свои заблуждения, а упорных даже наказывал. Но искушение тем не кончилось. Кто-то, по наущению дьявола, оклеветал Илариона пред патриархом, обвинив его в неповиновении воле святительской. Патриарх Никон вызвал его в Москву, заставил его служить в Чудове сорок дней по новопечатным книгам и убедившись в ложности доноса, отпустил его с миром в обитель.

Много горестей и много напастей, и искушений пришлось перенести пустынножителю, и благодаря помощи Божией, он всегда бывал победителем. Строжайший пост, постоянная усердная молитва и бдение – вот оружие, которым боролся и защищался Иларион и которым он победил своего всегдашнего врага.

За праведную жизнь, за кротость и терпение, Господь, наконец прославил Илариона даром провидения будущего, а за его неоднократную победу над невидимым врагом, Господь дал ему власть над нечистыми духами.

Современники и сожители Илариона, и ученики его передают несколько поразительных примеров его прозорливости, а его дар изгонять нечистых духов был даже известен царю Алексею Михайловичу, по просьбе коего, Иларион своими молитвами, изгнал нечистых духов из одной богадельни в Москве на Кулишках.

Слава об иночестве Илариона и его собратий, пустынножителей скоро распространилась по окрестностям; и Флорищеву пустынь стали во множестве посещать богомольцы, так что часто малая и бедная церковь пустынников не могла вмещать всех посетителей.

Иларион задумал устроить новую и более просторную церковь во имя Успения Божией Матери. Не имея на то средств, но надеясь на помощь Божию, он начал с братией рубить бревна и таскать их из леса на место постройки. Когда лес был готов, рабочие сначала не хотели идти работать в пустынь, зная бедность обители и скудость в пище. Но, по молитве подвижника Божия, в обитель стали стекаться богатые богомольцы, которые снабжали Илариона деньгами на постройку и обширная церковь скоро была выстроена.

Устроивши и расширивши обитель, Иларион позаботился и об устройстве внутренней жизни иноков в пустыни, и ввел следующий устав; все в монастыре должно быть общее и никто не должен иметь ничего своего; одежда выдавалась также от монастыря, а пища была для всех равная и вкушали ее в определенное время только в трапезе; на монастырские работы также выходили все без исключения, кроме больных и немощных; все в монастыре должно было делаться с благословения настоятеля и никто без его позволения не должен выходить из кельи и за ворота монастыря. Служба же церковная отправлялась в пустыни так; после вечернего служения, пели в притворе заупокойную литию, потом читали малое повечерие с канонами Иисусу Сладчайшему, Богородице и Ангелу Хранителю; по шестой песне читался акафист Божией Матери, а по окончании канонов прибавлялось три молитвы: «Владыко многомилостивый», «Нескверная, неблазная» и «Ангеле Христов». После того братии дозволялось отдохнуть сидя и выпить воды или квасу. Наконец читались молитвы на сон грядущий и братия расходилась по кельям до звона к полуночнице и утрени. Отошедшие в кельи должны были читать – грамотные – псалтирь от 3 до 7 кафизм и положить до 300 поклонов, а неграмотные – молитвы «Отче наш» и «Богородице, Дево, радуйся» и класть от 50 до 150 поклонов. Утреня и литургия совершались по чину каждодневно.

Во время богослужения иноки должны были хранить благочиние; запрещалось даже кашлять и тяжело дышать; класть поклоны и креститься должны были все разом, вести себя должны были так тихо, как-будто в церкви никого не было. Хотя в обители не было опытных певцов, но зато сам Иларион обладал высоким даром с таким сердечным умилением совершать служение и в особенности с таким благоговением и вдохновением читать акафисты, что и сам он, и братия не могли удержаться от слез.

Списатель жития Илариона, так повествует об этом: «Егда же сей преподобный начнет акафист Пресвятой Богородице читать, абие бысть в то время от него некоторый дивный, страшный и умилительный глас, от уст его исходящий… громогласен и сладкоглаголив, и медоточен… дивный же и учтивый, редки и мерны бываху глаголы от уст его, яко всем братьям, тамо предстоящим и слышащим оное чтение многие слезы источати… аще бы кто жестокое и окамененное сердце имел, то возмогл бы преподобный глаголом уст своих смягчить и умилить, и источник слез теплых, сладковещанными своими глаголы, от очес его произвести и к покаянию преклонить». На вопрос одного у учениковъ своих, святитель говорил, что во время богослужения у него как бы рождается восторг и он сам тогда не сознает, как это слова его текут из уст его, как бурный поток, а он чувствует только одну духовную радость, которая сжимает его сердце и заставляет его источать обильные слезы.

Подавая всем пример горячего рвения и сердечного умиления, Иларион сам всегда молился со слезами на глазах и братию научил горячей и пламенной молитве, которая, как фимиам идет прямо на небо. Как велико было усердие и насколько пламенна была молитва учеников Илариона, свидетельствует следующий случай.

Как то раз три монаха, отправленные Иларионом из Флорищевой пустыни в Москву по делам обители, остановились у родственника Илариона, царского иконописца, знаменитого Симона Ушакова и жили некоторое время в доме его. Находясь вне монастыря, они не забывали исполнять свое келейное правило; и вот, когда они стояли на молитве, горячая молитва их возносилась в виде огненного столпа до самого неба. Стрельцы, стоявшие на страже у Тайницких ворот Кремля, видя необычайный свет над домом Ушакова, подумали, что там пожар, прибежали к нему в дом, перебудили всех спавших, но нашли там только трех иноков на молитве и никаких следов пожара, потому что огонь был невещественный.

Одной из главнейших добродетелей, Иларион считал гостеприимство. Отказывая себе во всем, нередко терпя голод, братия, по приказанию Илариона, делилась последним куском хлеба с проходящими. Этот завет Илариона исполнялся не только во времена изобилия, но и во времена голода, неоднократно постигавшего пределы Гороховецкие, когда нуждающиеся в хлебе и голодные поселяне приходили в обитель. Иларион, не смотря на ропот и опасения некоторых из братии, как бы и самим не умереть с голоду, велел кормить всех приходящих, возлагая надежду на Господа. И, действительно, надежда его ни разу не была посрамлена; в самые крайние минуты являлись христолюбцы, которые по смотрению Божию, наделяли нуждающуюся обитель и хлебом, и деньгами.

После многих лет иноческих трудов, подвигов и искушений, перенесенных Иларионом, Господу угодно было, чтобы этот светильник не оставался под спудом, а горел на свещнице.

В царствование благочестивейшего государя Федора Алексеевича, сына тишайшего царя Алексея Михайловича, один из приближенных к царю людей, именно Иван Максимов Языков донес царю Федору, любившему иноческий чин, что в его державе, в пределах Гороховецких есть такая пустынь, где иноки, по строгости устава и по святости своей жизни, ничем не отличаются от древних пустынножителей, и в особенности, подробно рассказал о добродетелях самого строителя этой пустыни, подвижника Илариона. Царь Федор сильно возжелал увидеть пустынника и не знал, как бы ему, не оскорбляя праведного, призвать его к себе, побеседовать с ним и принять от него благословение.

Случайно в это время Иларион оказался в Москве по делам обители и жил в доме родственника своего царского иконописца Симона Ушакова. Языков немедленно явился туда и не говоря ничего Илариону, представил его во дворец к царю. Пустынник сильно был смущен, когда обрадованный царь, преклонив перед ним главу свою, просил его благословения. Не дерзая прикоснуться рукой к главн царской, Иларион сказал: «не мне, худому и недостойному старцу, воздевать грешную руку свою над главой помазанника Божия, но Сам Господь, Царь царей, да благословит тебя неотъемлемым благословением, ныне и присно и в бесконечные веки, аминь». После земного поклона царю, Иларион, по повелению царскому, сел с ним и стал беседовать. Беседа его, шедшая от сердца и растворенная благодатью, так восхитила царя, что он навсегда полюбил подвижника благочестия и с тех пор, неоднократно вызывал его из пустыни, сделал его своим духовником и ближайшим советником, а когда у царя родился сын, царевич Илья, Федор Алексеевич пожелал, чтобы восприемником царевича от купели был пустынник Иларион. По сему случаю, царь пожаловал обители большой колокол в 220 пудов.

Спустя некоторое время, сам царь с царицей и царевичем, и со всем своим двором, предпринял путешествие из Москвы во Флорищеву пустынь. Иларион со слезами радости принял царя и весь синклит его. Благочестивый же царь, увидев убогие деревянные церкви пустыни, ее крайнюю скудность во всем и сам также прослезился. Когда же увидел чин монастыря и благоговейное служение Илариона, то был поражен строгостью устава монашеского и благочинием церковным. Прощаясь с царем, Иларион подарил ему на память, весьма искусно сплетенные, лычные башмаки. Царь Федор тогда же одарил этот подарок истинно по царски; он повелел наделить обитель богатыми угодьями, лугами, лесами и хотел, далее отдать во владение пустыни, целую Белогородскую волость; но Иларион, сам отклонил этот подарок, боясь чрезмерных хлопот и суеты по управлению крестьянами. Тогда царь повелел заложить в монастыре каменную церковь, какую угодно будет самому подвижнику, приказав крестьянам окрестных дворцовых волостей привозить кирпич и известь.

Закладка церкви последовала осенью 1680 г. При прорытии рвов обретено было два гроба и в них нетленные мощи схимонаха Мефодия и Варлаама, первых пустынножителей во Флорищах. По приказанию Илариона, мощи эти были снова погребены в западной части храма и легли, так сказать, в основание его.

Строение храма сначала шло не совсем успешно. Рабочие, недовольные скудной монастырской пищей, нередко роптали и даже намеревались уйти. Иларион со слезами начал просить у Бога о помощи. Вскоре ему явилась Богоматерь, повелела поставить среди лесов, строящегося храма, ее икону Владимирскую и обещала свою помощь. Иларион так и сделал, и работа двинулась вперед. По ночам, когда рабочие отдыхали, Иларион сам с братией носил кирпичи, воду и песок на леса и таким образом, также оказывал рабочим помощь. Обширный храм воздвигнут с Божией помощью в течение одного лета. Благоверный царь Федор Алексеевич сам прибыл на освящение вместе с епископом Симеоном Смоленским, пожертвовал 4 местные иконы, писанные Симоном Ушаковым, всю драгоценную церковную утварь. Храм был торжественно освящен 30-го сентября 1681 г.

Так, исполнилось пророческое слово старца, схимонаха Мефодия, первого Флорищевского подвижника. Не прошло и тридцати лет, как среди девственного дремучего леса, вместо двух убогих деревянных келий, благодаря Илариону, возросла обширная обитель с величественным каменным соборным храмом, а вместо четырех братий в пустыни стало жить до ста человек иноков.

Иларион, после освящения соборного храма, по повелению царя, отправился с ним в Москву. В это время умер епископ Суздальский и кафедра Суздальская сделалась свободной. Царь Федор Алексеевич решил, что нельзя найти более достойного епископа для Суздаля, как Илариона и посоветовавшись с патриархом Иоакимом, определи его на эту кафедру, а вскоре после рукоположения его патриархом Иоакимом, возвел его в сан митрополита Суздальского, ради древности самой кафедры.

Царь так полюбил подвижника-святителя, что во всех важных делах своих, церковных и государственных, совещался со старцем-святителем, сделал его своим духовником и не хотел расставаться с ним до самой своей смерти.

Смерть царя Федора и начавшаяся смута после его смерти (известный бунт стрельцов), заставили святителя Илариона оставить Москву и поселиться в Суздале.

Зная, каким высоким почтением окружено имя этого святого человека, провинившиеся и раскаявшиеся стрельцы, после бунта прибегли к его защите и пользуясь древним правом святителей печаловаться за опальных, Святитель Иларион исходатайствовал многим из виновных прощение у юных царей Петра и Иоанна. После этого, митрополит Иларион раз навсегда уклонился от придворной и политической жизни, и до конца дней своих посвятил все свое время на архипастырское служение в Суздале.

Здесь ему представилось обширное поприще для неутомимой и плодотворной деятельности, к каковой он привык в пустыни. Он строил и восстанавливал храмы и в самом Суздале, и в епархии, старался улучшить нравственность приходского духовенства, входил в положение вдов и сирот духовного звания, помогал всем, чем только мог, благотворительствовал бедным, кормил нищих и убогих. Он сам постоянно совершал служение, которое обставил наиболее торжественно, поучал ежедневно с церковного амвона или у себя дома; если кто приходил к нему, желая принять благословение или получить совет – всех он принимал без изъятия. Словом, он был таким пастырем добрым и милостивым, что все в епархии полюбили его, как истинного отца. При всех этих архипастырских трудах, он вел попрежнему жизнь пустынника и строго выполнял свое иноческое правило, которое было заведено им во Флорищевой пустыни.

В особенности, ревностен был святитель в заботах о построении и украшении святых храмов. Все средства, какие у него оставались после его широкой благотворительности бедным и сиротам, Митрополит Иларион употреблял на построение и благоукрашение церквей. В самом Суздале, он построил на свои деньги, целых пять церквей, перестроил древний собор, украсив его иконами кисти Симона Ушакова, богатой утварью и в епархии восстановил множество древних и ветхих храмов, являясь первым щедрым жертвователем при всех этих храмовых постройках.

Само богослужение при нем получило особую торжественность. Он учредил в Суздале крестные ходы и устроил для них особые иконы и огромные (свыше сажени) величественные вызолоченные фонари, которые и поныне употребляются во время этих крестных ходов.

Святитель Иларион не забыл своей любимой пустыни, им самим воздвигнутой и попрежнему наблюдал за всеми порядками в ней. Уезжая в Суздаль, он избрал на игуменское место свое, одного из учеников своих, старца Иринарха, опытного в духовной жизни, смиренного и благоговейного, и заповедал ему блюсти неприкосновенным тот устав, который дан был им обители. Он ежегодно приезжал во Флорищеву пустынь, в особенности, на праздники и попрежнему входил во все нужды монастыря.

Продолжая благоустройство обители, он выстроил в 1684 г. на свои средства, вместо ветхой, деревянной, теплой Троицкой церкви – новую, каменную церковь, во имя Св. Троицы. Словом, пока он был жив, обитель процветала и расширялась.

Целых 26 лет Иларион правил Суздальской епархией в сане митрополита Суздальского. Незадолго до своей смерти, он лишился зрения от многих слез, кои он проливал в изобилии во время молитв и богослужения; но, несмотря на это, он не прекращал служения.

Злые люди и один из них, бывший под началом в Суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре, архиерей, некто епископ Леонтий (бывший Тамбовский), оклеветал пред царем Илариона, будто он неспособен к управлению епархией по старости и слепоте своей, и даже изготовил было подложную грамоту об увольнении митрополита на покой. Но, император Петр, узнав о злых кознях Леонтия, заточил его снова в монастырь, а Илариону повелел пребывать митрополитом в Суздале до самой смерти.

Достигши глубокой старости, Иларион скончался 76 лет от роду в 1707 г., декабря 14-го дня. Пред смертью, он преподал благословение императору Петру І-му и всему царствующему дому, а также и обители своей Флорищевой. Отпевание его, при многочисленном стечении плакавшего и рыдавшего народа, произошло 30-го декабря. В особенности, плакали по нем бедные вдовы и сироты, нищие и убогие, лишившиеся в нем своего благодетеля, потому что при жизни, он расточал им все свое имение, так что после его смерти у него нашли только три полушки. Тело его, стоявшее две недели до погребения, не причастно было тлению и все припадавшие к нему при прощании, не замечали ни малейших признаков тления. Святитель Иларион погребен в северо-западной части Суздальского Рождественского собора. При погребении и после, по молитвам преосвященного Илариона, совершилось и совершается немало чудес, коих записано до 1756 г. в древнем житии до 20.

Суздальцы, до сих пор, не перестают почитать этого замечательного архипастыря, часто служат панихиды при его гробнице, находящейся в соборе и богато украшенной на средства известной благотворительницы г. Суздаля А. А. Шишкиной (+ 1901 г.), имеют портреты его, переходящие из рода в род, снимают копии с древнего современного святителю портрета, находящегося при гробнице его и часто прибегают к святителю за молитвенной помощью в разных трудных случаях жизни.

Из чудес, совершившихся при гробнице святителя Илариона и записанных в житии его еще в XVIII в., особенно поразительны два исцеления суздальцев – Ивана Силуяновна и сына товарища воеводы Суздальского Ив. Болотникова от опухоли горла, а также жены священника С. Доронина Марии Стефановой – от слепоты.

В настоящее время, чаще всего к святителю прибегают за помощью и служат панихиды пред его гробницей, многие женщины пред рождением детей после поразительных случаев исцеления трудно рождающих. Под 1765 годом приведен, в житии митрополита Илариона, такой рассказ. Жена князя Петра Гр. Вяземского Анна Александровна мучилась около трех месяцев пред родами от сильных болей; святитель явился ей во сне и обещал ей свою помощь и исцеление. Лишь только она отслужила с верой, в помощь святителя, панихиду у гробницы митрополита Илариона, как внезапно почувствовала себя совершенно здоровой; боли исчезли, а спустя некоторое время, она безболезненно родила вполне здорового младенца.

Житие митрополита Илариона, составленное вскоре после смерти учениками его, переписывалось много раз и в 1868 г. напечатано Казанской Дух. Академией. Суздальцы и многие почитатели этого святителя твердо веруют, что Господь прославит этого светильника веры и подвижника благочестия.