Краткое пособие по русской истории

Источник

Содержание

Природа Восточно-Европейской равнины Древнейшия известия о народах Восточной Европы Восточные Славяне Быт Славян восточных Предание об основании Русского государства Общия черты деятельности первых киевских князей Порядок княжеского владения Русской землей по смерти Ярослава Внутреннее состояние Русской земли с половины XI в. до нашествия Татар Cуздальская земля Московское княжество до половины XV века Новгородская земля Московское государство (1462–1598) Смутное время Внутренняя деятельность правительства в царствование Михаила Западная Русь со времени соединения Литвы с Польшей Подготовка к преобразованию в царствование Алексея Михайловича Реформы Петра Великого Обзор главнейших явлений русской истории со смерти Петра Великого  

 

Природа Восточно-Европейской равнины

В географическом очерке страны, предпосылаемом общему обзору её истории, необходимо отметить те физическия условия, которые оказали наиболее сильное влияние на ход её исторической жизни.

Две особенности отличают Европу от других частей света и оть Азии преимущественно: 1) разнообразие форм поверхности, 2) чрезвычайно извилистое очертание морских берегов. Нигде горные хребты, плоскогория и равнины не сменяют друг друга так часто, на таких сравнательно незначительных пространствах, как в Европе. Здесь на 30 кв. миль материкового пространства приходится 1 миля морского берега, тогда как в Азии 1 миля берега приходится на 100 кв. миль материкового пространства. Наиболее типичной представительницей эхих особенностей Европы является южная часть Балканского полуострова, древняя Эллада: нигде море так не избороздило берегов, как с восточной её стороны; здесь такое разнообразие в устройстве поверхности, что на пространстве каких-нибудь двух градусов широты можно встретить почти все породы деревьев, растущих в Европе, а Европа простирается на 36 градусов широты.

Европейская Россия не разделяет этих выгодных природных условий Европы или, точнее, разделяет их в одинаковой степени с Азиею. Море образует лишь малую долю её границ; однообразие – отличительная черта её поверхности. На огромном протяжении это – равнина, волнообразная плоскость в 90,000 кв. миль, т. е. площадь, равняющаяся более чем 9-ти Франциям и очень немного сравнительно приподнятая над уровнем моря. Даже в Азии, среди её громадных сплошных пространств одинаковой формации, такая равнина заняла бы не последнее место: так Иранское плоскогорье почти вдвое меньше ея. В довершение сходства с Азией, эта равнина на юге переходит в обширную маловодную и безлесную степь тысяч в 10 кв. миль, приподнятую всего саженей на 25 над уровнем моря. По геологическому строению эта степь совершенно похожа на степи Азии, а географически она составляет их прямое, непрерывное продолжение, соединяясь с азиатскими степями широкими воротами между Уральскими горами и Каспийским морем и простираясь сначала широкою, а потом все съуживающеюся полосою по направлению к западу, мимо морей Каспийского, Азовского и Черного. Это как бы азиатский клин, вдвинутый в европейский материк и тесно связанный с Азией исторически и климатически. Урало-Каспийскими воротами издавна хаживали в Европу азиатския кочевые орды. Умеренная западная Европа не знает такой изнурительной летней жары и таких страшных зимних мятелей, какия бывают здесь, а последния заносятся сюда из Азии.

Климат. От однообразия формы поверхности в значительной мере зависит и климат равнины. На огромном пространстве от линии Вайгачского пролива (Югорского Шара), почти под 70° с. ш., до 44°, идущего по северному предгорью Кавказского хребта, мы ожидаем резких климатических различий. По особенностям климата наша равнина делится на 4 климатических пояса: арктический по ту сторону северного полярного круга, северный или холодный от 66½° до 57° с. ш., средний или умеренный, охватывающий центральную полосу равнины (57°-50°), и южный, теплый или степной. Но климатическия особенности этих поясов гораздо менее резки, чем на соответствующем пространстве западной Европы; однообразие формы поверхности делает климатические переходы более постепенными. В Европейской России нет значительных гор меридионального направления, которые производили бы резкую разницу в количестве влаги на их западных и восточных склонах, задерживая облака, идущия, со стороны Атлантического океана, и заставляя их разрешаться обильными дождями на западных склонах; нет в России и значительных гор поперечного направления, идущих с запада на восток, которые производили бы значительную разницу в количестве теплоты на севере и на юге от них. Ветры, безпрепятственно носясь по всей равнине, сближают в климатическом отношении места, очень отдаленные друг от друга по географическому положению. Моря, которые окаймляют Россию с некоторых краев, производят слабое действие на климат внутреннего пространства страны; из них Черное и Балтийское слишком незначительны, чтобы оказывать заметное влияние на климат такой обширной равнины, а Ледовитый океан со своими глубоко-врезывающимися заливами на большую часть года остается подо льдом, перестает быть морем. Если вы взглянете на карту Европы, на которой обозначено распределение теплоты, то заметите, что изотермы, чрезвычайно изогнутые на западе, заметно выпрямляютеё по направлению к юго-востоку, как только заходят в пределы нашей равнины.

Описанная форма поверхности страны объясняется геологическим её происхождением. Ея поверхность состоит из рыхлых наносных пластов, покрывающих гранитную площадь; на них лежат холмы, которые и придают равнине волнообразный вид. Эти пласты, состоящие из смеся песка и глины, лишены в южной части равнины всякой плотности, становятся зыбучими. На обширном пространстве нашей равнины эти пласты имеют такое однообразное строение, которое заставляет предполагать и одинаковое их происхождение. В этих наносных слоях находят стволы деревьев, остовы допотопных животных, а по степи разсеяны каспийския раковины. Все эти признаки заставили геологов предположить, что наша равнина, если не вся, то на большей части своего протяжения, была некогда дном моря, отступившего с неё сравнительно в позднее время. Берегами этого моря были горы Карпатския и Уральския, чем и объясняется присутствие больших залежей каменной соли в этих горах. Воды, покрывавшия равнину, отступили в обширный водоем, называемый Каспийским морем. Отступление это, вероятно, произошло вследствие понижения дна этого моря. Осадки, отложившиеся при отступлении моря, и образовали те однообразно расположенные глинисто-песчаные пласты, из которых состоит почва нашей равнины. Геологи думают даже, что море отступило не сразу, а в два приема; они находят признаки того, что северный берег этого моря шел некогда приблизительно по 55° с. ш., т. е. немного южнее впадения Камы в Волгу. Потом это море отступило к югу еще градуса на четыре, и его северным берегом стал Общий Сырт, отрог, идущий от южной оконечности Уральского хребта и перерезывающий Волгу между Саратовом и Царицыном. Геологи думают так, основываясь на резкой разнице почвы и флоры по северной и южной стороне Общего Сырта, а также на том, что уровень страны на юг от него значительно ниже, чем на север.

Несмотря на такое однообразие равнины, всматриваясь в нее пристальнее, можно заметить некоторые местные особенности, которые повидимому также тесно связаны геологическим происхождением страны и имели большое влияние на её историю.

Почва. Обозначенное пространство между 55° с. ш. и линией Общего Сырта, раньше освободившееся от моря, почти совпадает с полосою наиболее толстого чернозема на нашей равнине. Этот чернозем, как думают, образовался вследствие продолжительного гниения обильной растительности, вызванной здесь благоприятными климатическими условиями. Между тем пространство на юг от линии Общего Сырта, образующее степную полосу и позднее вышедшее из-под моря, успело покрыться лишь тонким растительным слоем, лежащим на песчаном солончаковом грунте, оставшемся от ушедшего моря. Ближе к Каспийскому морю, в степях астраханских, почва лишена и такого тонкого слоя, и солончаки прямо выступают наружу. Если южные понтийския степи еще обильны травой и в некоторых местах даже производят хлебные растения, то на прикаспийской низменности встречается только слабая солончаковая растительность. Но даже и травянистая южная степь по тонкости растительного слоя не в силах питать древесных пород. В этом главная причина безлесия степной полосы. Таким образом в южной полосе уцелели признаки её геологического происхождения. Вид и состав почвы прикаспийской степи заставляет предполагать, что отлив моря с нашей равнины завершился сравнительно поздно, может быть, даже на памяти людей, в историческую эпоху. Постепенная убыль морей Каспийского и Аральского продолжается и доселе. Не сохранилось ли смутное воспоминание об этом перевороте в известиях древне-греческих и средне-вековых арабских географов, – известиях, представляющихся на первый взгляд нелепыми, – будто Каспийское море некогда соединялось с одной стороны с Северным океаном, а с другой – с Азовским морем? Последнее очень похоже по своему очертанию и характеру на остаток пролива, быть может, некогда соединявшего Каспийское море с Черным.

Таким образом геологическое строение разделило нашу равнину на две ботаническия полосы, лесную и степную, которые имели сильное влияние на историю нашего народа. Отлив моря с южной части равнины произошел по склону, какой она делает к морям Черному и Каспийскому; и степной характер страны в этой части усиливается в том же юго-восточном направлении. Чем позднее вышло дно моря из-под воды, тем слабее, тоньше растительный слой, которым оно успело покрыться. Его северо-западный край обнажался раньше северо-восточного, так что северный берег отливавшего моря наклонялся к югу в западной своей части более, чем в восточной. И степная полоса имеет такое же очертание: она наиболее расширена с юга к северу в восточной своей части у Урала и постепенно съуживается к западу, упираясь клином в низовья Дуная. К этой степной полосе с севера и северо-запада примыкает широкая полоса леса, образовавшегося здесь вследствие более раннего выхода этой полосы из-под моря и вследствие более прочного растительного слоя, ее покрывшего. Эта полоса леса делится по характеру почвы и растительности на две части: чернозем на юге питает лиственный лес; суглинок, который преобладает в составе почвы далее на север, производит лес хвойный. Здесь равнина делает подъем в северо-западном направлении. Этот подъем носит название Алаунскаю плоскогорья, которое далее к северо-западу переходит в Валдайскую возвышенность, состоящую из группы холмов от 800 до 900 фут. высоты; только некоторые холмы достигают до 1000 футов.

Реки. Валдайская возвышенность имеет весьма важное гидрографическое значение для нашей равнины: она служит её гидрографическим узлом. Из озер, залегающих между её холмами, берут начало главные реки, текущия в разные стороны по равнине, Волга, Днепр, Западная Двина. Алаунское плоскогорье составляет центральный водораздел нашей равнины и оказывает сильное влияние на систему её рек. Наша равнина не обделена почвенной водой сравнительно с западной Европой; обилие вод в ней зависит частью также от формы её поверхности. В углублениях между холмами остались обширные скопы вод, которые поддерживаются атмосферными осадками. Урал задерживает облака, идущия со стороны Атлантического океана, и заставляет их изливаться обильными дождами над нашей равниной. Рыхлость почвы дает возможность водам в этих скопах находить выходы в разные стороны, а равнинность страны позволяет этим рекам принимать самое разнообразное направление, и потому нигде в Европе мы не встретим такой сложной системы рек с такими разносторонними разветвлениями и такой взаимною близостью бассейнов: ветви разных бассейнов так близко подходят друг к другу, что как бы переплетаются между собою, образуя чрезвычайно сложную речную сеть, наброшенную на равнину. Эти реки текут с невысокой Алаунской плоскости и потому имеют малое падение, т. е. медленное течение, при чем встречают рыхлый грунт, который легко размывается. Вот почему оне делают змеевидные изгибы. Реки, падающия с значительных возвышенностей среди твердых горных пород, при своем быстром течении наклонны к прямолинейному направлению, а где встречают препятствие в твердых горных породах, там делают уклон под прямым или острым углом. Таково вообще течение рек в западной Европе. У нас же вследствие малого падения и состава почвы реки чрезвычайно извилисты. Есть и еще особенность у наших рек, текущих в более или менее меридиональном направлении: правый берег у нас вообще высок, левый низок. Эта особенность оказала некоторое действие на систему внешней обороны страны и на размещение населения: по высоким берегам рек возводились укрепления и в этих укрешениях или около них сосредоточивалось население.

Таким образом геологическим строением равнины обусловлены наиболее важные для её истории географическия её особенности: во-1-х, её деление на полосы с неодинаковой растительностью и во-2-х, сложность её речных бассейнов с разнообразными направлениями и общим узлом в центре равнины. Эти полосы и эти бассейны оказали сильное действие на историю страны и притом неодинаковое на различные стороны быта её населения. Различием в составе почвы разных частей равнины определились особенности народного хозяйства, смотря по тому, на какой полосе, степной или лесной, в данное время сосредоточивалась главная масса русского населения. С другой стороны, речными бассейнами направлялось размещение населения, а этим определялось политическое деление страны. Служа готовыми первобытными дорогами, речные бассейны разсеивали население по своим ветвям. Но взаимная близость этих бассейнов не позволяла размещавшимся по ним частям населения обособляться друг от друга, поддерживала общение между ними, народное единство, и помогала государственному объединению страны. Однако, по речным бассейнам рано обозначились различные местные группы населения и сложились политическия области, земли, на которые долго делилась страна. В земском и княжеском делении древней Руси легко заметить это гидрографическое основание. Так древняя Киевская земля – это область среднего Днепра, земля Черниговская – область Десны, Ростовская – область верхней Волги и т. д. Наконец, гидрографическим узлом в центре равнины намечено было средоточие государства, на ней образовавшегося.

Древнейшия известия о народах Восточной Европы

Древний мир оставил нам очень немного надежных известий о той части нашей равнины, которая раньше других пришла с ним в соприкосновение, т. е. о северном прибрежьи Черного моря. Греки в гомерическия времена пугались Понта, как они называли это море, и из их малоазиатских колоний корабли долгое время не отваживались пускаться за Босфор Ѳракийский. Греки долго считали Понт границей обитаемой земли. Но с течением времени открылось несколько путей, которыми в греческое общество проникали сведения о северных берегах Понта. Первый, наиболее ранний из этих путей проложили греческия колонии, которые с VIII века до Р. X. стали возникать по берегам Понта, сначала по южному, а потом по восточному и северному. Греческие купцы из колоний приносили в Грецию разные известия о варварском мире, облегавшем с севера Черное море. Но известия эти были сказочного характера и малонадежны. Аристотель упрекал современных ему афинян за то, что они по целым дням слушали росказни людей, приходивших с берегов Фазиса и Борисфена (Риона и Днепра). Эти фантастические разсказы едва ли обогатили греческий мир верными сведениями о северных берегах Черного моря. Гораздо надежнее был другой источник сведений: это греческие путешественники-писатели, посещавшие северные берега Черного моря с целью изучения их. Самым важным из них был Геродот (V в. до Р. X.), который посетил греческия колонии в устьях Днепра и Буга и сообщил соотечественникам подробное описание южной России. Еще до него, как узнаем из его же сочинения, эти берега посетил любознательный поэт Аристей, сообщивший в своих поэмах наблюдения над обитавшими там народами. Третьим путем ознакомления греков с миром понтийских варваров служили враждебные столкновения последних с первыми. Греки узнали кое-что об этих варварах от Персов, возвратившихся из похода Дария на Скифов (в 513 г. до Р. X.). Потом (около 340 г.) со Скифами воевал македонский царь Филипп, который, поразив варваров, привел огромный полон тысяч в двадцать голов, который был весь обращен в рабство. Среди Греков и раньше было много рабов с северных берегов Черного моря, и все они были известны под общим названием Скифов. Под римским владычеством этот последний путь расширился. Во время войн с Митридатом, который хотел поднять всех понтийских варваров против всемирных завоевателей, Римляне обогатились новыми обильными о них сведениями. Но варвары эти начали делать и сами нападения на римския провинции. Эти нападения начинаются в I в. по Р. X. вторжением Роксалан из-за Дуная в Мизию (в нынешнюю Сербию и Болгарию). За ними следовали нападения Даков, которые в том же веке успели образовать обширное государство, простиравшееся от нижнего Дуная до верховьев Вислы, и даже принудили императора Домициана платить им дань. Эти нападения еще ближе познакомили Римлян с понтийскими варварами. Такими путями проникали в греческое и римское общество сведения, которые были изложены некоторыми греческими и римскими писателями. Есть известие, что ученик Аристотеля Клеарх написал специальное сочинение о Скифии. До нас дошло обстоятельное описание Скифии, сделанное в IV книге Геродота. За ним следовал целый ряд историков и географов, которые описывали эту страну: в I в. по Р. X. Страбон, Помпоний Мела, Тацит, во II в. Птолемей Александрийский. Эти писатели проводят перед нами длинный ряд разных народов, поочередно господствовавших в южной России. Так по разсказам поэта Аристея, по северным берегам Понта некогда обитали Киммерияне, а на север от них Скифы. При Геродоте Скифы являются здесь господствующим населением. После, во времена римского владычеетва географы представляют господствующим здесь племенем каких-то Сарматов; за ними следовали или из них выделились Роксаланы, Аланы, Языги и проч. Эти этнографическия имена задали трудную работу исторической критике. Ученые пытались розыскать, какого происхождения были народы, носившие эти имена. Безплодность этих попыток происходила от того, что эти имена старались приурочить к тем этнографическим группам, которые сложились исторически и обособились в позднейшее время, – или к германской, или к славянской. Ученые ставили вопрос, который невозможно решить: были ли Киммерияне Германцы, или Славяне, или же они принадлежали к Кельтам? В такой постановке есть внутреннее противоречие: древния племена приурочиваются к позднейшей этнографической классификации. Сами древние географы не могли разобраться в распределении этих племен. Тацит, описывая Сарматов и Германцев, затрудняется сказать, к которому из этих племен принадлежали Венеды и Финны. Также Страбон, говоря о восточных соседях Германцев Бастарнах, обитавших в южной России, замечает, что они чуть не германского племени. У Птоломеё в числе народов встречаем племя, в котором так легко заподозрить Славян – племя Ставан. Это имя соблазнило некоторых ученых, которые признали в нем новгородских Славян нашей древней летописи. Разумеется, нельзя сказать, что среди этих племен не было Славян, но невозможно и доказать, что они были, потому что трудно решить, когда они обособились в отдельное племя. Все эти этнографическия изыскания были только упражнением в критическом остроумии или попыткой решить уравнение с тремя неизвестными.

Известия Геродота о Скифии. Готы. Гунны. Авары. В известиях древних географов о народах, населявших южную Россию до Р. X. и в начале нашей эры, ценны собственно указания на условия жизни этих загадочных племен: под действие тех же условия станут, несомненно, и наши предки, которые появятся в более позднее время. Геродот написал превосходную картину южно-русской степи и быта её обитателей. Удивляясь обширности равнины, которую он наблюдал, он всего более поражается величиной и многочисленностью рек, орошающих Скифию. В населении Скифии он различает две ветви, из коих одну составляли Скифы – пахари, а другую – пастухи или скотоводы; одни были оседлые землевладельцы, другие кочевники; пастухи господствовали над пахарями. Последние жили по Днепру и далее на запад до Днестра, а кочевники обитали на восток от Днепра до Дона, за которым в степях далее к востоку обитали другие более дикие кочевники, очевидно, будущие преемники кочевых Скифов. Эти указания очень любопытны: стóит только зачеркнуть племенные названия, и можно подумать, что Геродот излагает начало новой истории, повторяет разсказ Повести о начале Русской земли 1, как с племен живших по Днепру и его притокам, Полян, Северян, Радимичей, брали дань обитавшие в степях Хозары, в тылу и у которых за Волгой жили еще более дикие кочевники Печенеги, потом наводнившие донския и днепровския степи. Таким образом у Геродота явственно намечены те самые три факта, которыми открывается наша история: 1) важное значение рек нашей равнины, 2) господство кочевников над оседлым населением и 3) смена одних кочевников другими. Так Скифы сменили Киммериян, самих Скифов сменили Сарматы. Родственны ли были по своему племенному происхождению Сарматы и Скифы, или были совершенно различные народы, об этом ничего нельзя сказать утвердительно; но и Сарматы сменили другия племена, этнографическое происхождение которых также очень темно. Около начала нашей эры в припонтийских степях усиливаются Роксаланы и Аланы (вероятно, разные надвания одного и того же племени), но Готы уничтожают их господство. Племя Готов, по сказаниям, первоначально обитало где-то на берегах Балтийского моря. Во II или III веке по Р. X. на этом море начали появляться корабли удалых мореходов, которые Финским заливом по рекам нашей равнины проникали в Черное море и громили Греческую империю. В IV в. их вождь Германарих завоеваниями образовал обширное царство, – первое исторически известное государство, основанное европейским народом в пределах нынешней России; в именах покоренных Германарихом племен, перечисляемых латинским историком Готов Іорнандом (VI в.), можно разобрать позднейшия названия финских обитателей нашей равнины: Мери, Веси, Мордвы и проч. В такой этнографической обстановке являются у того же писателя и наши Славяне под именами Венетов, Антов и Склавен (Sclaveni). Венеты, несмотря на свою многочисленность, были покорены Готами. Но прежде чем владычество Готов упрочилось, появились Гунны, разгромили Готов, перевалили за Карпаты, прошли западную Европу и образовали новое эфемерное государство. Уже к концу V века, по смерти Атиллы, и это царство разрушилось. Спустя столетие племена, освободившияся от гуннского ига, были захвачены новым азиатским потоком – Аварами, которые в VI в. успели распространиться до Карпат и нижнего Дуная. В предании об Аварах или Обрах, как их называет наша начальная летопись, является одно из восточно-славянских племен под своим именем Дулебов. Аварское владычество продолжалось до VIII века, в конце которого Авары потерпели поражение от Карла Великого в Паннонии. В то время как разрушалось аварское владычество, восточные славяне являются под игом новых кочевников Хозар. Таков был ряд племенных потоков, среди которых выступают восточные Славяне, как обитатели нашей равнины. Когда в пределы этой равнины пришли Хозары, они застали восточных Славян уже на тех местах, где они обитали по разсказу нашей Повести о начале Русской земли. Когда и как они появились здесь?

Восточные Славяне

Их разселение. Начальная летопись не помнит времени прихода Славян из Азии в Европу; она застает их уже на Дунае. Из этой придунайской страны, которую составитель Повести знал под именем земли Угорской и Болгарской, славяне разселились в разные стороны; оттуда же вышли и те Славяне, которые поселились по Днепру, его притокам и далее к северу. Повесть приводит этих восточных Славян прямо с Дуная на Днепр и не помнит, чтобы они останавливались где-нибудь на этом пути. Разсказывая о разселении Славян, она различает две их ветви, западную и восточную. Славяне с Дуная разселились в разные стороны и назвались по именам мест, где поселились: одни поселились по реке Мораве и назвалиеь Моравой, другие Чехами. Это – западные Славяне. Восточную ветвь составляли Хорваты Белые, Сербы и Хорутане; от этих Славян Повесть и производит те племена, которые заселяли Поднепровье. Она разсказывает, что когда Волохи, по мнению некоторых изследователей, Римляне при императоре Траяне, налали на Славян дунайских и начали их угнетать, эти восточные Славяне пришли на Днепр и стали называться одни Полянами, а другие Древлянами и т. д. Но византийские и латинские писатели VI и начала VII века, разсказывая о задунайских Славянах, племенное имя которых (Σκλάβοι) появляется в византийских известиях с конца Ѵ века, дают понять, что восточные Славяне не прямо пришли с Дуная на Днепр. Эти писатели разделяют Славян на две главные ветви: на Антов, живших по черноморскому прибрежью от нижнего Днестра до нижнего Днепра, и на Славян собственно, которые жили к северу от Дуная до верхней Вислы и к востоку до Днестра. Так именно определяеть границы разселения славян латинский писатель VI века, хорошо знакомый с миром задунайских варваров и сам варвар, родом с Нижнего Дуная, Іорнанд, историк Готов. Значит, Славяне собственно занимали тогда Карпатский край. Карпаты были общеславянским гнездом, из которого впоследствии Славяне разошлись в разные стороны. Эти карпатские Славяне в продолжение всего VI века громили Империю, переходя за Дунай; следствием этих постоянных вторжений, начало которых относят еще к III веку, и было постепенное заселение Балканского полуострова Славянами. Итак, прежде чем восточные Славяне попали с Дуная на Днепр они долго оставались на Карпатах; здесь была их промежуточная стоянка. Одно из восточно-славянских племен, Хорватов, знает на склонах Карпат, в Галиции, и наша начальная летопись даже в X веке, при кн. Олеге. Продолжительный вооруженный напор карпатских Славян в Империю соединял их в военные союзы. Мы находим следы одного такого союза, в состав которого входили именно восточные Славяне. Повесть о начале Русской земли составлена, очевидно, в Киеве; автор её с особенным сочувствием относится к киевским Полянам, да и знает о них больше, чем о других племенах восточных Славян. Он передает ряд вражеских нашествий, испытанных этими Славянами, говорит о Болгарах, Обрах, Уграх, Хозарах; но до Хозар он не помнит о судьбе своих Полян. Народные потоки, прошедшие по южной России и часто дававшие больно чувствовать себя восточным Славянам, как будто ничем не задели восточно-славянского племени, ближе всех к ним жившего, Полян. В памяти киевекого повествователя XI в. уцелело от тех времен предание только об одном восточном славянском племени, но таком, которое в X в. не играло заметной роли в нашей истории. Повесть разсказывает о нашествии Аваров на Дулебов (в VI в.): «си же Обри воеваху на Словенех и примучиша Дулебы, сущая Словены, и насилье творяху женам Дулебьским: аще поехати будяше Обърину, не дадяше впрячи коня, ни вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли жен в телегу и повести Обърена; тако мучаху Дулебы. Быша бо Объре телом велици и умом горди, и Бог потреби я, помроша вси, и не остася ни един Обърин; есть притъча на Руси и до сего дне: погибоша аки Обре». Очевидно, благодаря этой поговорке в Повести и уцелело предание об Обрах. Но где были в то время Поляне и почему одни Дулебы страдали от Обров? Неожиданно с другой стороны идет нам ответь на этот вопрос. В сороковых годах X века, лет за сто до составления Повести о начале Русской земли, писал о восточных Славянах араб Масуди в своем географическом сочинении Золотые луга. Описывая восточные славянския племена, он разсказывает, что некогда одно из них, коренное между ними, господствовало над прочими, имело верховную власть над ними; но потом пошли между ними раздоры, союз их разрушился, они разделились на отдельные колена и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее некогда племя Масуди называет Valinana (Волыняне), а из летописи мы знаем, что эти Волыняне – те же Дулебы и жили по Западному Бугу. Понятно, почему киевское предание запомнило одних Дулебов из эпохи аварского нашествия: тогда Дулебы господствовали над всеми восточными Славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные Славяне звались Русью по имени главной области в Русской земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область. Во время аварского нашествия еще не было ни Полян, ни самого Киева, и масса восточных Славян сосредоточивалась западнее, на склонах Карпат, в краю обширного водораздела, откуда идут в разные стороны Днестр, оба Буга, притоки верхней Припети и верхней Вислы.

Итак, мы застаем у восточных Славян в VI веке большой военный союз под предводительством князя Дулебов. Постоянная борьба с Византией завязала этот союз, стянула восточные племена в одно целое. Вот факт, который можно поставить в начале нашей истории. Со склонов Карпат восточные Славяне постепенно разселились по нашей равнине. Это разселение – второй начальный факт нашей истории. Его можно уловить по некоторым косвенным указаниям. Византийские писатели VI и начала VII века застают задунайских Славян в состоянии необычайного движения. Император Маврикий, долго боровшийся с этими Славянами, пишет, что Славяне живут точно разбойники, всегда готовые подняться с места, поселками, разбросанными по лесам и по берегам многочисленных рек их страны. Несколько ранее писавший Прокопий замечает, что Славяне живут в плохих, разбросанных поодиночке, хижинах и часто переселяются. Наша Повесть о начале Русской земли, не помня о приходе Славян с Карпат, запомнила один из последних моментов их разселения по русской равнине. Размещая восточно-славянския племена по Днепру с его притоками, эта Повесть разсказывает, что были в ляхах два брата Радим и Вятко, которые пришли с своими родами и сели – Радим на Соже, а Вятко на Оке; от них и пошли Радимичи и Вятичи. Поселение этих племен за Днепром показывает, что их приход был одним из поздних приливов славянской колонизации; новые пришельцы уже не нашли себе места на правой стороне Днепра и должны были продвинуться далее на восток, за Днепр. С этой стороны Вятичи очутились самым крайним племенем руских Славян. Летопись говорит, что Радимичи и Вятичи «от Ляхов»: это потому, что область указанного водораздела, древняя страна Хорватов, в XI веке, когда написана Повесть считалась уже Ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей. Так, сопоставляя византийския известия с преданиями Повести о начале Русской земли, узнаём направление славянской колонизации и время, когда началась она. Византийцы перестают разсказывать о вторжениях карпатских Славян в пределы Империи со второй четверти VII века, потому что разселение этих Славян в разные стороны сопровождалось прекращением их набегов на Империю. Тогда заселялись Славянами Польша, Балтийское Поморье; тогда начало заселяться и Поднепровье.

Быт Славян восточных

Племена. Мифология. Семейные отношения. В продолжение VII и VIII веков восточная ветвь Славян, сосредоточившаяся на северо-восточных склонах Карпат, отливала мало-по-малу на северо-восток и восток. На новых местах жительства быт переселенцев изменился во многом.

На Карпатах эти Славяне, повидимому, жили еще первобытными родовыми союзами. Черты такого быта мелькают в неясных и скудных византийских известиях о Славянах VI и начала VII века. По этим известиям Славяне управлялись царьками и филархами, т. е. племенными князьками и родовыми старейшинами, и имели обычай собираться для совещания об общих делах. Трудно представить себе общественный быт восточных Славян в эпоху их разселения по русской равнине. Наша древняя Повест о начале Русской земли, описывая разселение восточных Славян, пересчитывает племена, на которые они делились, указывая, где поселилось каждое. Так, на западном берегу среднего Днепра поселилось племя Полян; к северо-западу от них, в дремучих лесах по южным притокам Припети поселились Древляне, к западу от них, по Западному Бугу Волыняне или Дулебы; против Полян, на восточном берегу Днепра, по Десне и Суле жили Северяне; в соседстве с ними, по притоку Днепра Сожу сидели Радимичи, а к востоку от них, по верхней Оке Вятичи; на верховьях трех рек Днепра, Западной Двины и Волги обитали Кривичи, к юго-западу от них, в болотистой и лесистой стране между Припетью и Западной Двиной Дреговичи; к северу от них, по Западной Двине, поселилась ветвь Кривячей Полочане, а к северу от Кривичей, у озера Ильменя и далее по реке Волхову обитали Славяне новгородские. Но трудно решить, что такое были эти племена, плотные ли политические союзы, или простые географическия группы населения, ничем не связанные политически. Повидимому, в эпоху разселения родовые союзы остались господствующей формой быта восточных славян, как изображает его Повесть о начале Руси, замечая: «живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим». Однако легко понять, что разселение должно было разбивать и эти союзы. Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе; но колонизация разрушала совместную жизнь родичей. Родовой союз держался на двух опорах: на власти родового старшины и на нераздельности родового имущества. Родовой культ, почитание предков скрепляло обе эти опоры. Но восточные Славяче разселялись по равнине разбросанными дворами. На такой порядок разселения указывает византийский писатель VI века Прокопий, говоря, что Славяне жили в плохих разбросанных хижинах и часто переселялись. Власть старшины не могла с одинаковой силой простираться на все родственные дворы, разбросанные на обширном пространстве среди лесов и болот. Место родовладыки в каждом дворе должен был занять домовладыка, хозяин двора, глава семейства. В то же время характер лесного и земледельческого хозяйства, завязавшегося в Поднепровье, разрушал мысль о нераздельности родового имущества. Лес, приспособлялся к промыслам усилиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом отдельных семейств; такие лесные и полевые участки рано должны были получить значение частного семейного имущества. Родичи могли помнить свое кровное родство, могли чтить общего родового деда, хранать родовые обычаи и предания; но в области права, в практических житейских отношениях связь между родичами разстраивалась все более. Это разрушение родовых союзов, распадение их на дворы или сложные семьи оставило по себе след в одной черте нашей мифологии.

В сохраненных позднейшими памятниками скудных чертах мифологии восточных Славян можно различить два рода верований. Одни из этих верований можно признать остатками почитания видимой природы. В русских памятниках уцелели следы поклонения небу под именем Сварога, солнцу под именами Дажбога, Хорса, Велеса, грому и молнии под именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим силам и явлениям природы. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сварога, звались Сварожичами. Таким образом, на русском Олимпе различались поколения богов – знак, что в народной памяти сохранились еще моменты мифологического процесса; но теперь трудно дать хронологическое определение этим моментам. Уже в VI веке, по свидетельству Прокопия, Славяне признавали повелителем вселенной одного бога громовержца, т. е. Перуна. По нашей начальной летописи Перун является главным божеством русских Славян рядом с Велесом, который характеризуется названием «скотьего бога» в смысле покровителя стад. Общественное богослужение еще не установилось и даже в последния времена язычества видим только слабые его зачатки. Ни храмов, ни сословия жрецов незаметно; на открытых местах ставились изображения богов, пред которыми совершались некоторые обряды и приносились требы, т. е. жертва. Так в Киеве на холму стоял идол Перуна, пред которым Игорь в 945 году приносил клятву в соблюдении заключенного с Греками договора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 году, поставил здесь на холму идолы Перуна, Хорса, Дажбога, Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы, даже человеческия. Повидимому, бóльшее развитие получил и крепче держался другой ряд верований – культ предков. В старинных памятниках средоточием этого культа является со значением охранителя родичей род с его рожаницами, т. е. дед с бабушками – намек на некогда господствовавшее между Славянами многоженство. Тот же обоготворенный предок чествовался под именем чура, в церковно-славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове прощур. Значение этого деда-родоначальника, как охранителя родичей, доселе сохранилось в заклинании: чур меня, т. е. храни меня дед. Но в народных преданиях и поверьях этот чур-дед, хранитель рода, является еще под именем дедушки домового, т. е. охранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом, разселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство соседством.

Это юридическое разрушение родового союза делало возможным взаимное сближение родов, одним из средств которого служил брак. Наша древняя летопись указывает на ход этого сближения: описывая языческий быт Радимичей, Вятичей и других племен, она говорит об игрищах между селами, т. е. о религиозных празднествах, на которых жители сел похищали, «умыкали» себе жен по уговору с ними. Эти села – родственные поселки, разросшиеся из отдельных дворов, какими разселялись восточные Славяне. На играх между селами похищали невест из чужих сел, т. е. родов, которые не уступали их добровольно при недостатке невест вследствие господствовавшего тогда многоженства. Вражда между родами, вызывавшаяся умычкою чужеродных невест, устранялась веном, выкупом невесты у её родственников. С течением времени вено превратилось в продажу невесты жениху её родственниками по взаимному соглашению, без умычки, которая заменилась обрядом хождения зятя по невесту. Дальнейший момент сближения родов летопись отметила у Полан, уже вышедших, по её изображению, из дикого состояния, в каком оставались другия племена. Она замечаеть, что у Полян «не хожаше зять (жених) по невесту, но привожаху вечер (приводили ее вечером), а заутра приношаху, что на ней вдадуче (что за нее платили)». Таким образом, хождение жениха по невесту, заменившее насильственный акт умычки невесты, в свою очередь сменилось обрядом привода невесты к жениху, почему законная жена в языческой Руси называлась водимою. Важно то, что родственники жениха и невесты становились свояками, своими людьми друг для друга. Таким образом, брачный союз уже в языческую пору роднил чуждые друг другу роды. Это указывает на раннее ослабление родового союза у русских Славян. В первичном, нетронутым своем составе род представлял замкнутый союз, недоступный для чужаков: невеста из чужого рода порывала родственную связь с своими кровными родичами, но не роднила их с родней своего жениха.

Города и торговля. Хозары. Большáя перемена произошла в экономическом быту восточных Славян, разселившихся по Днепру, его притокам и далее к северу, в области озера Ильменя. При тогдашнем значении рек, как удобнейших путей сообщения, Днепр был столбовой торговой дорогой для западной полосы русской равнины: верховьями своими он близко подходит к Западной Двине и бассейну Ильменя-озера, т. е. к двум важнейшим дорогам в Балтийское море, а устьем соединяет центральную Алаунскую возвышенность с северным берегом Черного моря; притоки Днепра, издалека идущие справа и слева, как его подъездные пути, приближают Поднепровье с одной стороны к карпатским бассейнам Днестра и Вислы, а с другой – к бассейнам Волги и Дона, т. е. к морям Каспийскому и Азовскому. Таким образом, область Днепра захватывает всю западную половину русской равнины. Эту водную дорогу по Днепру из Балтийского моря в Черное наша летопись называет «путем из Варяг в Греки». Днепр и сделался для восточных Славян могучей питательной артерией народного хозяйства, втянув их в сложное торговое движение, которое шло тогда в юго-восточном углу Европы. Своим низовым течением и левыми притоками Днепр потянул славянсних поселенцев к черноморским и каспийским рынкам. Это торговое движение вызвало разработку естественных богатств занятой поселенцами страны. Если мы представим себе нашу равнину в том виде, какой она имела десять или одиннадцать веков тому назад, то легко можем разделить ее на две полосы, на северо-западную лесную и юго-восточную степную. Восточные Славяне заняли преимуществечно первую; самый город Киев возник на рубеже между обеими полосами. Эта лесная полоса своим пушным богатством и лесным пчеловодством (бортничеством) и доставляла Славянам обильный материал для внешней торговли: меха, мед, воск стали главными статьями русского вывоза.

Одно внешнее обстоятельство особенно содействовало успехам этой торговли. С конца VII в. по южно-русским стапям стала распространятьса новая азиатская орда, Хозары. Это было кочевое племя тюркского происхождения; но оно не было похоже на предшествовавшия ему и следовавшия за ним азиатския орды, преемственно господствовавшия в южно-русских степях. Хозары скоро стали покидать кочевой быт и обращаться к мирным промыслам. В VIII в. среди них водворились из Закавказья промышленные Евреи и Арабы. Еврейское влияние здесь было так сильно, что династия хозарских каганов с своим двором, т. е. высшим классом хозарского общества, приняла иудейство. Раскинувшись на привольных степях по берегам Волги и Дона, Хозары основали средоточие своего государства в низовьях Волги. Здесь столица их Итиль скоро стала огромным разноязычным торжищем, где рядом жили магометане, евреи, христиане и язычники. Хозары покорили племена восточных Славян, жившия близко к степям, Северян, Вятичей. Но хозарское иго доставляло покоренным большия экономическия выгоды. С тех пор для них, как данников Хозар, были открыты степные речные дороги, которые вели к черноморским и каспийским рынкам. Под покровительством Хозар по этим рекам пошла бойкая торговля из Поднепровья. Мы встречаем ряд указаний на успехи этой торговли. Арабский писатель Хордадбе, современник Рюрика и Аскольда, писавший не позже 870-х годов, замечает, что русские купцы возят товары из отдаленных краев своей страны к Черному морю в греческие города, где византийский император берет с них десятину (торговую пошлину), что те же купцы плавают по Волге, спускаются к хозарской столице, где властитель хозарский берет с них также десятину, выходят в Каспийское море, проникают на юго-восточные его берега и даже провозят свои товары на верблюдах до Богдада. Сколько поколений нужно было, чтобы проложить такие далекие и разносторонние торговые пути с берегов Днепра и Волхова! Восточная торговля Поднепровья, как ее описывает Хордадбе, могла завязатьеё по крайней мере лет за сто до этого арабского географа. Впрочем, есть и прямое указание на время, когда завязалась и развивалась эта торговля. В области Днепра найдено множество кладов с древними арабскими монетами, серебряными диргемами. Бóльшая часть их относится к IX и X веку, ко времени наибóльшего развития восточной торговли Руси. Но есть клады, в которых самые поздния монеты не позже начала IX века, а ранния восходят к началу VIII века; изредка попадаются монеты VII века и то лишь самых последних его лет. Эта нумизматическая летопись наглядно показывает, что именно в VIII веке завязалась торговля Славян днепровских с хозарским и арабским востоком. Но этот век был временем утверждения Хозар в южно-русских степях; ясно, что Хозары и были торговыми посредниками между этим востоком и русскими Славянами.

Следствием успехов восточной торговли Славян было возникновение древнейших торговых городов на Руси. Повесть о начале Русской земли не помнит, когда возникли эти города: Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород и др. В ту минуту, с которой она начинает свой разсказ о Руси, эти города являются уже значительными поселениями. Но довольно беглого взгляда на географическое размещение этих городов, чтобы видеть, что они были созданы успехами внешней торговли Руси: большинство их вытянулось длинной цепью по главной речной дороге Днепра – Волхова. Возникновение этих больших торговых городов было завершением сложного экономического процесса, завязавшегося среди Славян на новых местах жительства. Мы видели, что восточные Славяне разселялись по Днепру и его притокам разбросанными одинокими дворами. С развитием торговли возникали среди этих дворов сборные пункты, места промышленного обмена, куда сходились звероловы и бортники для торговли, для гостьбы, как говорили в старину. Такие сборные пункты получили название погостов. Мелкие сельские рынки тянули к более крупным, возникавшим на особенно бойких торговых путях. Из этих крупных рынков, служившихь посредниками между туземными промышленниками и иностранными рынками, и выросли наши древнейшие города по Днепру и его притокам. Города эти служили торговыми центрами и главными складочными пунктами для образовавшихся вокруг них промышленных округов.

Предание об основании Русского государства

С начала IX века хозарское владычество начало заметно колебаться. Причиной этого было то, что с востока в тылу у Хозар появились новые орды Печенегов и следовавших за ними Узов-Торков. В первой половине IX в. варвары прорвались сквозь хозарския поселения и распространились по южно-русским степям. Есть два указания на это, идущия с разных сторон. В одной западной летописи, так-называемой Бертинской, есть любопытный разсказ о том, как в 839 г. послы от народа Руси (Rhos), приходившие в Константинополь для подтверждения дружбы, т. е. для возобновления торгового договора, не хотели возвращаться домой прежней дорогой по причине живших по ней варварских жестоких народов. Из наших источников узнаем, какие это были народы. В некоторых редакциях Повести о начале Русской земли разсказывается, что Аскольд в Дир в 867 г. избили множество Печенегов. Значит, Печенеги уже около половины IX в. успели придвинуться близко к Киеву, отрезывая среднее Поднепровье от черноморских и каспийских рынков. Хозарская власть, очевидно, уже не была в состоянии оберегать русских купцов на востоке. Главные торговые города Руси должны были сами взять на себя защиту торговли и торговых путей. С этой минуты они начали вооружаться, опоясываться стенами, вводить у себя военное устройство, запасаться ратными людьми. Одно внешнее обстоятельство помогло скоплению военного люда в этих городах. В первой половине IX в. на речных путях нашей равнины стали появляться заморские пришельцы из Скандинавии, получившие у нас название Варягов. В X и XI в. эти Варяги постоянно приходили на Русь или с торговыми целями, или по зову наших князей, набиравших из них свои военные дружины. Но присутствие Варягов на Руси заметно уже в IX в. По словам Повести о начале Русской земли, их много набрали Аскольд и Дир, утвердившись в Киеве. Упомянутые послы от народа Руси, не хотевшие в 839 г. из Константинополя возвратиться домой прежней дорогой, отправлены были с Византийским посольством к германскому императору Людовику Благочестивому и там, по разследовании дела, по удостоверении их личности оказались Свеонами – Шведами, т. е. Варягами, к которым наша Повесть причисляет и Шведов. Эти Варяги, появившиеся на Руси, по многим признакам были Скандинавы. Название их, по мнению некоторых ученых, есть славяно-русская форма скандинавекого или германского слова Waering или Warang, значение которого недостаточно выяснено. Византийцы XI века знали под именем Βάραγγοι Норманов, служивших наемными телохранителями у византийского императора. Имена первых русских людей – варягов и их дружинников почти все скандинавского происхождения; те же имена являются и в скандинавских сагах: Рюрик в форме Hrörrekr, Трувор – Thorvardr, Олег по древне-киевскому выговору на о – Helgi, женская форма Ольга – Helga, у Константина Багрянородного Ἔλγα, Игорь – Jangvarr, Оскольд – Höskuldr и т. п.

Эти Варяги-Скандинавы и вошли в состав вооруженного класса, который стал складываться по большим торговым городам Руси под влиянием внешних опасностей. Варяги являлись к нам вооруженными купцами, пробиравшимися в богатую Византию, чтобы там с выгодой послужить императору, с барышом поторговать, а иногда и пограбить, если представится к тому случай. Любопытно, что когда неторговому варягу нужно было скрыть свою личность, он прикидывался купцом, идущим из Руси или на Русь. На такой характер Варягов указывает и разсказ летописи о том, как обманул Олег своих земляков Аскольда и Дира, чтобы выманить их из Киева. Он послал сказать им: «Я купец, идем мы в Грецию, придите к нам, землякам своим». Осаживаясь в больших торговых городах Руси, Варяги встречали здесь класс населения, социально им родственный и нуждавшийся в них, класс вооруженных купцов, и входили в его состав, нанимаясь за хороший корм оберегать русские торговые пути и торговых людей т. е. конвоировать русские торговые караваны. Как скоро из туземных пришлых элементов образовался такой класс в больших торговых городах, он должен был изменить положение последних. Когда стало колебаться хозарское иго, эти города сделались независимыми. Мы не знаем, как они управлялись при Хозарах, но можем заметить, что взявши на себя защиту торгового движения, эти города скоро подчинили себе свои торговые округа. Это подчинение торговых районов промышленным центрам, теперь вооруженным, повидимому, началось еще до князей, т. е. раньше половины IX века. Повесть о начале Русской земли, разсказывая о первых князьях, вскрывает любопытный факт: за большим городом идет его округ, целое племя или часть его. Олег взял Смоленск и посадил в нем своего посадника: в силу этого смоленские Кривичи стали признавать власть Олега. Олег взял Киев, и киевские Поляне вследствие этого также признавали его власть. Так целые округа являются в зависимости от своих главных городов, и эта зависимость, повидимому, установилась помимо и раньше князей. Трудно сказать, как она установилась. Может быть, торговые округа добровольно подчинялись городам, как укрепленным убежищам, под давлением внешней опасности; еще вероятнее, что при помощи вооруженного класса, скопившегося в городах, последние силою завладевали своими торговыми округами.

Как бы то ни было, в неясных известиях Повести о начале Русской земли обозначается первая политическая форма, возникшая на Руси около половины IX века: это – городовая область, т. е. торговый округ, управляемый укрепленным городом, который вместе с тем служил и промышленным центром для этого округа. Эти древния городовые области Киевская, Черниговская, Смоленская и др. и легли в основание областного деления, установившегося на Руси при первых киевских князьях IX и X века. Это областное деление не совпадало с племенным и, следовательно, от него не зависело. Не было ни одной городовой области, которая бы состояла из одного и притом цельного племени; большинство областей составилось из разных племен или из частей. Так Киевская область составилась из Полян, Древлян и южной части Дреговичей. Напротив, племя Северян распалось на две городовые области, Переяславскую и Черниговскую; в состав последней вошли еще: часть Радимичей и все Вятичи, у которых не было значительных городов и которые потому не образовали особых областей. Иные из этих городовых областей превращались в варяжския княжества. В тех промышленных пунктах, куда с особенной силой приливали вооруженные пришельцы из-за моря, они легко покидали значение торговых товарищей или наемных охранителей торговых путей и становились властителями охраняемых ими городов. Тогда вождь компании таких пришельцев делался конингом, по-русски – князем области захваченного города. Как совершались такия превращения, показывает один разсказ начальной летописи. Князь Владимир, одолев брата Ярополка, утвердился в Киеве с помощью присланных из-за моря Варягов в 980 г. Тогда заморские его соратники, почувствовас свою силу, сказали своему князю-наемщику: «князь, ведь город-то наш; мы его взяли; так мы хотим брать с горожан окуп по две гривны с человека». Владимир с трудом сбыл с рук этих назойливых наемников, выпроводив их в Царьград. Таким образом, иные вооруженные города с своими областямт при известных обстоятельствах превращались в варяжския княжества. Так являются во второй половине IX в. на севере княжество Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере, Труворово в Изборске, Аскольдово в Киеве. В X в. становятся известны два другия княжества такого же происхождения: Рогволодово в Полоцке и Турово в Турове на Припети.

Появлением этих варяжских княжеств вполне объясняетгя и занесенное в нашу Повесть о начале Руси сказание о призвании князей из-за моря. По этому преданию еще до Рюрика Варяги водворились среди новгородцев и соседних с ними племен славянских и финских, Кривичей, Чуди, Мери, Веси, и наложили на них дань. Потом данники отказались ее платить и прогнали Варягов опять за море. Оставшись без пришлых властителей, туземцы перессорились между собою; не было между ними правды, один род возстал на другой и пошли между ними усобицы. Утомленные этими усобицами, туземцы собрались и сказали: «поищем себе князя, который бы владел нами и судил нас по праву». Порешив так, они отправили послов за море к знакомым Варягам, приглашая желающпх из них придти владеть пространной и обильной, но лишенной порядка землей. Три родные брата откликнулись на зов и пришли «с роды своими», т. е. с дружинами земляков. Если снять несколько идиллический покров, которым подернуто это сказание, то перед нами откроется очень простое явление, не раз повторявшееся у нас в те века. Собрав разсеянные по разным редакциям начального летописного свода черты предания, позволяющия возстановить дело в его действительном виде, мы узнаем, что пришельцы призваны были не для одного внутренняю наряда, т. е. устройства управления. Предание говорит, что князья-братья, как только уселись на своих местах, начали «города рубить и воевать всюду». Значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то внешних врагов, как защитники населения и охранители границ. Далее, князья-братья, повидимому, не совсем охотно приняли предложение славяно-финских послов: «едва избрашась», как записано в одном из летописных сводов. «боясь звериного их обычая и нрава». С этим согласно уцелевшее известие, что Рюрик не прямо сел в Новгороде, но сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге, чтобы быть ближе к родине, куда можно было бы укрыться в случае нужды. Водворившись в Новгороде, Рюрик скоро возбудил против себя недовольство в туземцах. В одном своде написано, что через два года по призвании новгородцы оскорбились, говоря: «быть нам рабами и много зла пострадать от Рюрика и земляков его». Составился даже какой-то заговор. Рюрик убил вождя этого заговора, «храброго Вадима», и перебил много новгородцев, его соумышленников. Чрез несколько лет еще множество новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев к Аскольду. Очевидно, заморские варяжские князья с дружиной призваны были новгородцами и союзными с ними плененами для защиты страны от каких-то внешних врагов и получили определенный корм за свои сторожевые услуги. Но наемные охранители, повидимому, желали кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди плательщиков корма, подавленный вооруженной рукой. Почувствовав свою силу, наемники превратились во властителей. Таков простой прозаический факт, повидимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей.

Из соединения местных варяжских княжеств и сохранивших самостоятельность городовых областей образовалось великое княжество Киевское. Образование этого княжества было подготовлено указанными выше экономическими и политическими фактами. На каких бы пунктах русского промышленного мира ни появлялись варяжские князья, их постоянно тянуло к городу на южной окраине этого мира, замыкавшему цепь русских городов по речной линии Днепра-Волхова, – к Киеву. Здесь заморские искатели выгодного найма и торгового барыша могли поживиться всего более. Киев был сборным пунктом русской торговли; к нему стекались торговые лодки отовсюду, с Волхова, Западной Двины, верхнего Днепра и его притоков. Кто владел Киевом, тот держал в своих руках ключ от главных ворот русской торговли. Вот почему всех варяжских князей, появлявшихся на севере, тянуло к Киеву. Из-за него они соперничали друг с другом и истребляли один другого. Так, новгородский князь Олег за Киев погубил земляков своих Аскольда и Дира; так и другой новгородский князь Владимир за тот же Киев погубил своего родного брата Ярополка. С другой стороны, все торговые русские города стояли в экономической зависимости от Киева. В Киеве сходились нити их благосостояния: он мог подорвать их торговлю, перерезав главную артерию хозяйственных оборотов страны, не пропуская торговых лодок вниз по Днепру к азовским и черноморским рынкам. Поэтому, общим интересом этих городов было иметь друзей в Киеве, чтобы из Киева иметь свободный выход на степные торговые дороги. Этот общий интерес явственно сказывается в разсказе нашей древней Повести о первых князьях, утверждавшихся в Киеве. Аскольд с Диром, отделившись от дружины Рюрика, безпрепятственно спустились Днепром до Киева и без заметной борьбы овладели им вместе со всею землею Полян. Дальнейшая деятельность этих варяжских князей в Киеве объясняет причины их успеха. Повест замечает, что после Кия, основателя Киева, Полян обижали Древляне и другия окольные племена. Поэтому, Аскольд и Дир, как только утвердились в Киеве, вступили в борьбу с этими племенами, а потом, собрав Варягов, предприняли поход на Царьград. Современник и очевидец этого нападения константинопольский патриарх Фотий говорит в одной произнесенной по этому случаю проповеди, что Русь тихонько подкралась к Константинополю, чтобы отмстить за избиение своих земляков, вероятно, купцов; следовательно, нападение вызвано было насильственным перерывом торговых сношений Руси со стороны Византии. Такой же ряд явлений повторился и в истории Олега, шедшего по следам Аскольда. Он также безпрепятственно спустился из Новгорода по Днепру, без труда захватил по дороге Смоленск и Любеч и без борьбы завладел Киевом, погубив своих земляков. Утвердившись в Киеве, он начал рубить вокруг него новые города для защиты границ страны от набегов из степей, потом с соединенными силами разных племен предпринял новый поход на Царьград, кончившийся заключением торгового договора. Значит, и этот поход был предпринят для того, чтобы возстановить торговые сношения Руси с Византией. Обоих вождей, повидимому, дружно поддерживали в их походах все прибрежные племена по торговым линиям Днепра – Волхова и других больших рек, т. е. обитатели торговых городов Руси. По крайней мере, в летописном разсказе о походе Олега мы читаем, что, кроме подвластных Олегу племен участвовали в этом походе и племена неподвластные, отдаленные Дулебы и Хорваты, т. е. племена, жившия в области верховьев Днестра и обоих Бугов, по северо-восточным склонам и предгорьям Карпат. Охрана границ от степных варваров-кочевников и далекие походы на Царьград для поддержания торговых сношений с Греками, очевидно, вызывали общее и дружное содействие во всем промышленном мире по торговым линиям Днепра – Волхова и других рек равнины. Этот общий интерес и соединил прибрежные торговые города под властию князя киевского.

Таковы были условия, при содействии которых образовалось великое княжество Киевское. Оно было создано соединением под властью киевского князя местных варяжских княжеств и городовых областей Руси. Киевское княжество Олега и его преемников было первой формой Русского государства, соединившего под одною властью все восточные славянския племена и некоторые соседния финския. Из хода его образования видно, что это княжество имело военно-промышленное происхождение: его создал вождь вооруженной дружины, поддержанный промышленными городами Руси, нуждавшимися в вооруженной силе для обороны границ земли и торговых путей.

Вопрос о происхождении Варягов-Руси. Этот вопрос более ста лет занимает изследователей русской истории и доселе остается не вполне разрешенным. Причина этого заключается в сбивчивости известий о Варягах-Руси, какия сохранились в наших древних памятниках. Начальная летопись считает Русь варяжским племенем, а Варягов то признает общим названием разных германских народов, обитавших в северной Европе, преимущественно по Варяжскому (Балтийскому) морю, каковы Шведы, Норвежцы, Готы, Англы, то как будто видит в них особое племя, принадлежавшее к числу этих народов наравне с Русью. В летописных сводах XVI в. появляется сказание о призвании первого русского князя Рюрика из Прусской земли. Путем усиленных изысканий и продолжительных споров в нашей историографии сложились два главные мнения о происхождении Варягов-Руси. Одни, держась текста начальной летописи, настаивают на скандинавском их происхождении. Такое мнение высказано было в первой половине ХѴІІІ-го века ученым немцем, членом русской Академии Наук Байером, который видел в Варягах не какое-либо отдельное скандинавское племя, а дружины, составлявшияся из разных скандинавских племен и нанимавшияся на службу к князьям России. В XIX столетии это мнение поддерживалось Погодиным, Куником и Соловьевым. Но уже в ХѴІІІ-ом столетии это мнение вызвало возражение со стороны Ломоносова, который приписывал Варягам славянское происхождение. В последнее время гипотеза о славянском происхождении Варягов – Руси усиленно разрабатывалась Гедеоновым и его последователями. Эта школа отделила вопрос о Варягах от вопроса о Руси. Варягов она считает наемными дружинами смешанного состава из Скандинавов и Славян южно-балтийского поморья (Померании), а Русь производит с острова Ругии (Рюгена), откуда могли быть призваны первые русские князья, или же считает ее общим старинным названием днепровских Славян, идущим от племени Роксалан, т. е. Россалан, которые в начале нашей эры обитали в южной России и будто бы были предками днепровских Славян. Но если можно считать вероятным скандинавское происхождение Варягов или, по крайней мере, присутствие Скандинавов в варяжских дружинах, появлявшихся на Руси в ІХ веке, то ученые изследования и гипотезы доселе не объяснили удовлетворительно ни историчеекого происхождения самой Руси, ни этимологического значения её названия. Можно только обозначить различные значения, какия имело это слово в первые века нашей истории. По предложению автора древней Повести о Русской земле первоначальное значение его было племенное: так называлось то варяжское племя, из которого вышли первые наши князья. Потом это слово получило сословное значение: Русью назывался высший класс русского общества, преимущественно княжеская дружина. Позднее это слово является с географическим значением: так называлась Киевская область, где преимущественно сосредоточивались пришлые Варяги. Наконець, в XI и XII в. слово это, не теряя своего географического значения, получает еще значение политическое: так стала называться вся территория, подвластная русским князьям.

Общия черты деятельности первых киевских князей

Общий интерес, создавший великое княжество Киевское, – внешняя торговля, направлял и его дальнейшее развитие, руководил как внутренней, так и внешней деятельностью первых киевских князей. Читая начальную летопись, мы встречаем ряд полуисторических, полусказочных преданий о князьях киевских IX и X века, Олеге, Игоре, Святославе, Владимире. Вслушиваясь в эти предания, можно уловить основные побуждения, которые направляли деятельность этих князей. Утвердившись в Киеве, князья с 882 г. постепенно покорили славянския племена равнины и начали устанавливать в подвластной стране государственный порядок, прежде всего, разумеется, администрацию налогов. В подчиненных областях они сажали своих наместников, посадников, которыми были либо их дружинники, либо собственные сыновья и родственники. Эти наместники имели свои дружины, вооруженные отряды, действовали довольно независимо, стояли в слабой связи с государственным центром, с Киевом, были такими же варяжскими конунгами, как и князь киевский, который считался только старшим между ними и в этом смысле назывался великим князем русским; в договоре Олега с Греками 912 года они прямо так и зовутся «светлыми князьями», подручными Олегу. Некоторые из этих наместников, покорив то и другое племя, получали его от великого князя в управдение с правом собирать с него дань в свою пользу. Игорев воевода Свенельд, победив славянское племя Улучей, обитавшее по нижнему Днепру, получал в свою пользу дань не только с этого племени, но и с Древлян, так что его дружина, отроки, жила богаче дружины самого Игоря. Главной целью княжеской администрации был сбор налогов. Олег, как только утвердился в Киеве, стал хлопотать об установлении дани с подвластных племен. Ольга объезжала подвластные земли и также вводила «уставы и оброки, дани и погосты», т. е. учреждала сельские судебно-податные округа. Дань получалась двумя способами: или подвластные племена привозили ее в Киев, или князья сами ездили за нею по племенам. Первый способ сбора дани назывался повозом, второй полюдьем. Полюдье – это административно-финансовая поездка князя по подвластным племенем. Дань обыкновенно собиралась натурою, преимущественно мехами. Впрочем, есть известие, что Вятичи в X веке платили дань Хозарам шлягами (шиллинг), т. е. звонкой монетой; под этим немецким названием, вероятно, разумелись всякия иноземные металлическия деньги, обращавшияся тогда на Руси, преимущественно арабския серебряные диргемы, которые путем торговли во множестве приливали тогда на Русь. Император византийский Константин Багрянородный, писавший в половине X века, в своем сочинении об управлении империей рисует нам изобразительную картину полюдья современнного ему русского князя. В начале ноября, когда, следовательно, устанавливался зимний путь, князь «со всею Русью» т. е. с дружиной, выходил из Киева εἰς τὰ πολύδια, в городки, как казалось Багрянородному, а в самом деле на полюдье, о котором ему говорили его славяно-русские разсказчики. Князь отправлялся для сбора дани к Северянам, Древлянам, Кривичам и другим славянским плеленам, платившим дань Руси, и в этом объезде проводил всю зиму. Между тем как князь с дружиной блуждал по подвластным землям, племена, платившия дань Руси, в продолжение зимы рубили деревья, делали из них лодки, и весною, в апреле, спускали их по рекам и озерам к Киеву, вытаскивали их здесь на берег и дожидались возвращения Руси. В том же апреле по полой воде с данью, собранною зимой, Русь возвращалась в Киев, покупала эти лодки, оснащивала и грузила их и сплавляла по Днепру в Константинополь, прихватив с собою торговые лодки русских купцов из Смоленска, Новгорода и других городов. Читая этот разсказ, легко понять, какими товарами нагружала Русь свои торговые караваны лодок, сплавлявшихся летом к Царьграду: это была дань натурой, собранная князем и дружиной во время зимнего объезда. К торговому каравану княжескому и боярскому примыкали лодки и простых русских купцов, чтобы под защитой княжеской дружины дойти до Царьграда. В договоре Игоря с Греками между прочим читаем, что великий князь русский и его бояре ежегодно могут присылать к великим царям греческим столько кораблей, сколько захотят, с послами и гостями, т. е. со своими собственными прикащиками и с вольными русскими купцами. Этот разсказ византийского императора наглядно указывает нам на тесную связь между ежегодным оборотом политической и экономической жизни Руси. Дань, которую собирал киевский князь, как правитель, служила ему в то же время средством и для торговых оборотов; став государем, как конунг, он, как варяг, не переставал еще быть вооруженным купцом. В том же разсказе Константина живо обрисовывается и централизующее значение Киева, как средоточия политической и хозяйственной жизни Руси.

Так устроялась внутренняя политическая жизнь в Киевском княжестве IX и X в. Легко заметить основной интерес, руководивший этой жизнью. Дань, шедшая князю, питала внешнюю торговлю Руси. Этот же основной общественный интерес направлял и внешнюю деятельносгь киевских князей. Деятельность эта была направлена к двум целям: 1) к приобретению и удержанию заморских рынков, 2) к расчистке и охране торговых путей, которые вели к этимь рынкам. Самым видным явлением во внешней истории Руси до половины XI века были военные походы киевских князей на Царьград; до смерти Ярослава их можно насчитать шесть, если не считать похода Владимира на византийскую колонию Херсонес Таврический. Достаточно видеть причину первого и последнего из этих походов, чтобы заметить главное побуждение, которым они вызывались. В 864 г. Аскольд и Дир напали на Царьград, раздраженные, по словам патриарха Фотия, умерщвлением своих соплеменников, очевидно, русских купцов, после того как византийское правительство отказало Руси в удовлетворении за эту обиду. В 1043 г. великий князь киевский Ярослав послал на Греков своего сына Владимира с флотом, потому что в Константинополе избили русских купцов и одного из них убили. Итак, византийские походы вызывались стремлением Руси поддержать и возстановить свои порывавшияся торговые сношения с Византией. Вот почему эти походы обыкновенно оканчивались торговыми трактатами. Такой торговый характер имеют все дошедшие до нас договоры Руси с Греками X в. Из них дошли до нас два договора Олега, один Игорев и один краткий договор или только отрывок договора Святославова. Читая эти договоры, легко заметить, какой интерес связывал Русь с Византией. Всего подробнее и точнее определен в них порядок ежегодных торговых сношений Руси с Византией; с этой стороны они отличаются замечательной юридической выработкой. Ежегодно летом русские торговцы являлись в Константинополь на торговый сезон, продолжавшийся шесть месяцев; никто из Русских не имел права оставаться в Константинополе на зиму. Русские купцы останавливались в предместье Константинополя у святого Мамы (давно исчезнувший монастырь св. Мамонта). Императорские чиновники отбирали у прибывших купцов княжескую грамоту с обозначением числа посланных из Киева кораблей, переписывали имена прибывших княжеских послов и гостей. Эти послы и гости во время своего пребывания в Константинополе пользовались от местного правительства даровой баней и даровым кормом – знак, что на эти торговые поездки в Константинополе смотрели не как на частные промышленные предприятия, а как на торговые посольства союзного киевского правительства. Послы получали свои посольские оклады, а простые купцы месячину, месячный корм, который им раздавался в известном порядке по старшинству городов, сначала киевским, потом черниговским, переяславским, и из прочих городов. Такой порядок торговых сношений с Византией установлен был договорами Олега и Игоря. Русь продавала Грекам меха, кожи, мед, воск и челядь в обмен на золото, шелковые материи, вина, овощи и оружие.

Другой заботой киевских князей была поддержка и охрана торговых путей, которые вели к заморским рынкам. Тот же император Константин ярко рисует опасности, которые должен был одолевать русский торговый флот на своем пути в Византию. Собранные на Днепре под Киевом караваны княжеских, боярских и купеческих лодок двигались вместе к порогам, загораживающим реку на протяжении 70 верст между Екатеринославом и Александровском. Через одни из этих порогов Русь проходила вблизи берега, выбирая путь между камнями, другие, более опасные обходила, вытаскивая лодки на берегь, по которому тащила их волоком или несла на плечах, наперед выдвинув в степь вооруженный отряд для защиты каравана от Печенегов. Выбравшись благополучно из порогов и принесши благодарственные жертвы своим богам, Русь спускалась в устье Днепра, отдыхала здесь на одном острове два-три дня, исправляла судовые снасти и, держась берега, двигались морем. Приближаясь к устьям Дуная, караван опять высылал на берегь сторожевой отряд, чтобы отбить поджидавших тут Печенегов. От устьев Дуная караван вдоль берегов уже безопасно двигался к Константинополю. Читая подробное описание этих путешествий у императора, живо чувствуешь, для чего нужна была русской торговле вооруженная охрана при движении русских купцов к Константинополю.

Но преграждая степные пути русской торговли, кочевники безпокоили и самые границы Русской земли. Отсюда, третья забота русских князей – ограждать и оборонять пределы Руси от степных варваров. Олег, по разсказу Повести о начале Русской земли, как только утвердился в Киеве, начал города ставить вокруг него. Владимир, став христианином, сказал: «худо, что мало городов около Киева», и начал строить города по рекам Стугне, Десне, Трубежу, Суле и др. Эти укрепленные пункты заселялись боевыми людьми, которые вербовались из разных племен славянских и финских, населявших русскую равнину. С течением времени эти укрепленные места соединялись между собою валами и засеками. Так, по южным и юго-восточным границам тогдашней Руси, на правой и левой стороне Днепра, выведены были в X и XI в. ряды земляных окопов и сторожевых застав, городков, чтобы сдерживать нападения кочевников. Все княжение Владимира прошло в упорной борьбе с Печенегами, которые раскинулись по обеим сторонам нижнего Днепра восемью ордами, делившимися каждая на пять колен. При Владимире Святом укрепленная степная граница Киевской земли шла по р. Стугне (правый приток Днепра), на разстоянии не более одного дня пути от Киева. В продолжение полувековой упорной борьбы при Святославе и Владимире Русь успела пробиться в степь до линии р. Роси, где преемник Владимира Ярослав «поча ставити городы» населяя их пленными Ляхами.

Первые русские князья очертили своим мечом довольно широкий круг земель, политическим центром которого был Киев. Население этой территории было довольно пестрое; в состав его постепенно вошли не только все восточные славянския племена, но и некоторые из финских; Чудь прибалтийская, Весь белозерская, Меря ростовская и Мурома по нижней Оке. Среди этих инородческих племен рано появились русские города. Так среди прибалтийской Чуди при Ярославе возник Юрьев (Дерпт); еще раньше являются правительственные русския средоточия среди финских племен на востоке, среди Муромы, Мери и Веси, – Муром, Ростов и Белозерск. Ярослав построил еще на берегу Волги город, названный по его княжескому имени Ярославлем. Русская территория таким образом простиралась с севера на юг от Ладожского озера до устьев реки Роси, правого притока Днепра, а с востова на запад – от впадения Клязьмы в Оку до верхнего течения Западного Буга, где при кн. Владимире возник г. Владимир. Страна древних Хорватов Галиция была в X и XI в. спорным краем, переходившим между Польшею и Русью из рук в руки. Нижнее течение р. Оки, которая была восточной границей Руси, находилось, повидимому, вне власти киевского князя, как и низовья южных рек Днепра, Южного Буга и Днестра.

Порядок княжеского владения Русской землей по смерти Ярослава

Довольно трудно сказать, какой порядок княжеского владения существовал на Руси при предшественниках Ярослава. Иногда власть как будто переходида от одного князя к другому по старшинству. Так преемником Рюрика был не малолетний сын его Игорь, а родственник Олег, по преданию его племянник. Иногда всею землею правил один князь; но это было, повидимому, тогда, когда не было налицо других взрослых князей. Следовательно, единовластие до половины XI века было политической случайностью, а не политическим порядком. Как скоро у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них обыкновенно еще при жизни отца получал известную область в управление. Так Святослав, собираясь во второй поход на Дунай против Болгар, роздал волости на Руси трем сыновьям своим; точно так же поступил с своими сыновьями и Владимир.

По смерти Ярослава власть над Русской землей уже не сосредоточивается в однех руках. Единовластие, имевшее иногда место до Ярослава, не повторяется: род Ярослава размножается все более и земля Русская делится между всеми наличными князьями. Посмотрим, прежде всего, как разделилась она между Ярославичами тотчас по смерти Ярослава. Их было тогда налицо шестеро: пять сыновей Ярослава и внук Ростислав от старшего Ярослава сына Владимира, умершего еще при жизни отца. Мы не считаем выделившихся раньше князей полоцких, потомков старшего Ярослава брата Изяслава, первого Владимирова сына от Рогнеды. Старший Ярославич Изяслав сел в Киеве, присоединив к нему и Новгородскую волость; значит, в его руках сосредоточились оба конца речного пути «из Варяг в Греки». Второму сыну Ярослава Святославу досталась область днепровского притока Десны, земля Черниговская с отдаленной Муромо-Рязанской окраиной и с азовской колонией Руси Тмутороканью, возникшей на месте старинной византийской колонии Таматарха (Тамань). Третий Ярославич Всеволод сел в Переяславле южном (ныне уездный город Полтавской губернии) и получил в прибавок к этой волости отдаленный край Суздальский и Белозерский в верхнем Поволжье. Четвертый Вячеслав сел в Смоленске, пятый Игорь на Волыни, где правительственным центром стал построенный при Владимире город Владимир (на р. Луге, притоке Западного Буга). Сирота-племянник Ростислав получил от дядей отдаленный Ростовский край среди владений Всеволода Переяславского. Легко заметить двойное соображение, каким руководились Ярославичи при таком разделе Русской земли: они распределили её части между собою по своему относительному старшинству и по сравнительной доходности этих частей. Чем старше был князь, тем лучше и богаче волость ему доставалась. Раздел, следовательно, основан был на согласовании порядка старшинства князей с экономическим значением областей. Старшему брату достался первый по богатству город на Руси Киев с областью. Писатель начала XI века Титмар Мерзебургский считает Киев чрезвычайно большим и крепким городом, в котором около 400 церквей и 8 рынков. За Киевом по богатству и значению следовал Чернигов, доставшийся второму Ярославичу и т. д. Как владели Ярославичи Русской землей при дальнейших переменах в наличном составе их семьи? В 1057 тоду умер четвертый Ярославич Вячеслав смоленский, оставивши сына. Старшие Ярославнчи перевели в Смоленск Игоря с Волыни, а на его место на Волынь перевели из Ростова племянника Ростислава. В 1060 г. умер другой младший Ярославич Игорь смоленский, также оставивший сыновей. Старшие братья не отдали Смоленска ни этим сыновьям, ни Ростяславу. Последний, однако, считал себя въправе переместиться по очереди с Волыни в Смоленск, осердился на дядей и убежал в Тмуторокань собирать силы для мести. В 1073 году Ярославичи Святослав и Всеволод заподозрили старшего брата Изяслава в каких-то кознях, направленных против братьев, и выгнали его из Киева. Тогда вь Киеве сел Святослав, а в Чернигов перешел на его место Всеволод. Вь 1076 году Святослав умер; на его место из Чернигова перешел Всеволод. Но скоро Изяслав вернулся на Русь с польской помощью. Тогда Всеволод уступил ему Киев и воротился в Чернигов. По смерти Изяслава в 1078 году Всеволод, единственный из сыновей Ярослава, остававшийся в живых, снова переместился на старший стол в Киев. В 1093 году умер Всеводод. На сцену тогда выступает поколение внуков Ярослава и на киевский стол садится сын старшего Ярославича Святополк Изяславич. Достаточно перечисленных случаев, чтобы видеть, какой порядок владения установился между Ярославичами. Они не являются постоянными, неподвижными владельцами областей, доставшихся им по разделу: с каждой переменой в наличном составе княжеской семьи младшие родичи, следовавшие за умершим, передвигались из волости в волость. Это передвижение следовало известной очереди, совершалось в порядке старшинства князей. В этой очереди выражалась мысль о нераздельности княжеского владения Русской землей: Ярославичи владели ею не разделяясь, а переделяясь, чередуясь по старшинству. Эта очередь устанавливала изменчивое соотношение наличного числа князей с количеством княжеских волостей или владений. Все наличные князья по степени старшинства составляли одну генеалогическую лествицу. Точно также вся Русская земля представляла лествицу областей по степени их значения и доходности. Порядок княжеского владения основывался на точном соответствии ступеней обеих этих лествиц, генеалогической и территориальной, лествицы лиц и лествицы областей. Наверху лествицы лиц стоял старший из наличных князей, великий князь киевский. Это старшинство давало ему, кроме обладания лучшей волостью, известные права над младшими родичами. Он носил звание великого, т. е. старшего князя, названного отца своей братии; он судил младших родичей, которые «ходили в его послушании», разбирал между ними ссоры, заботился об их осиротелых семьях, был высший попечитель Русской земли, «думал-гадал о Русской земле», о чести своей и своих родичей. Но руководя Русью и родичами, великий князь в более важных случаях действовал не один, а собирал князей на общий совет, заботился об исполнении постановлений этого родственного совета, вообще действовал, как представитель и исполнитель воли всего державного княжеского рода.

Внутреннее состояние Русской земли с половины XI в. до нашествия Татар

Различные препятствия мешали мирному и правильному действию описанного порядка княжеского владения Русской землею. Эти препятствия легко заметить, следя за ходом отношений между потомками Ярослава (Учебн. кн. руск. ист., Соловьева, главы ѴІ-IX). Старшие князья обижали младших родичей, особенно тех, которые рано осиротели и оставались без защиты (князей-изгоев), обделяли их при разделе волостей в пользу своих сыновей; главные города областей со своими вечами вмешивались в отношения князей и путали их родовые счеты; честолюбивые и даровитые князья старались подняться выше старших родичей; наконец, по мере размножения Ярославова потомства, князьям все труднее становилось разсчитывать свои отношения по старшинству. Затруднения, проистекшия из этих препятствий, разрешались усобицами князей или улаживались их договорами, рядами. Под влиянием очередного порядка княжеского владения и условий, его разстраивавших, складывался политический и гражданский порядок в Русской земле в продолжение почти двух столетий со смерти Ярослава.

Политический порядок. Управление и состав общества. Носителем верховной власти в Русской земле был весь княжеский род: отдельные князья считались только временными владельцами княжеств, достававшихся им по очереди старшинства. При сыновьях и внуках Ярослава эта владельческая очередь простиралась на всю Русскую землю. В дальнейших поколениях Ярославова рода, когда он распался на отдельные ветви, каждая ветвь заводила свою местную очередь владения в той части Русской земли, где она утверждалась. Эти части, земли, как их называет летопись XII века, почти все были те же самые городовые области, которые образовались вокруг древних торговых городов еще до призвания князей: Киевская, Переяславская, Черниговская, Смоленская, Полоцкая, Новгородская, Ростовская. К этим древним областям присоединились образовавшияся позднее области Волынская, Галицкая, Муромо-Рязанская. Из этих земель три – Киевская, Переяславская и Новгородская, оставались в общем владении княжеского рода, или, точнее, служили предметом спора для князей; в остальных основались отдельные линии княжеского рода: в Полоцкой – потомство Владимирова сына Изяслава, в Черниговской – линия Ярославова сына Святослава, в Волынской, Смоленской и Ростовской – ветви Мономахова потомства и т. д. Эти земли, как мы уже видели, не совпадали с древним племенным делением русского славянства. Первоначальными устроителями этих областей были древние торговые города Руси, по именам которых оне и назывались. Эти города и в XII в. сохраняли прежнее руководящее значение в своих областях. В каждом из них собиралось из горожан вече, имевшее законодательную власть над всей городовой областью. Один летописец XII века свидетельствуеть, что вечевые постановления Киева, Смоленска, Новгорода и других старших областных городов имели обязательную силу для пригородов или младших городов их областей. Князья, владевшие этими вечевыми городами, должны были вступать в соглашение с ними, заключать с их вечами договоры, ряды, об условиях и порядке владения областью. Управление целой землей редко сосредоточивалось в руках одного князя: обыкновенно она делилась на несколько княжеств по числу наличных взрослых князей известной линии; эти изменчивые владения назывались волостями или наделками князей: так в Черниговской земле были княжества Черниговское, Северское (область Новгорода Северского), Курское, Трубчевское. Княжества, на которые распадалась известная земля или область, были неодинаковы по пространству и доходности, делились на старшия и младшия, и княжеская линия, владевшая областью, старалась наблюдать в обладании её частями или волостями ту же очередь старшинства, какой следовали прежде сыновья и внуки Ярослава во владении всей Русской землею, доставшейся им от их отцов и деда.

Каждое княжество подразделялось на административные округа, на городския и сельския общества. Эти общества, связанные круговою порукою обывателей в уплате податей князю и в охране общественной безопасности, называются в Русской Правде вервями; сельские округа в других памятниках XII века носят еще название погостов. На князе, как верховном правителе, лежала забота об устройстве и поддержании общественного порядка в волости и об охране её от внешних врагов. Для этого князь содержал при себе дружину, которая служила ему орудием управления и была главной боевой силой княжества. Старшие члены дружины, бояре, составляли думу князя, с которой он советовался о делах правления. Членов дружины назначал он на разные правительственные должности. Военным управителем главного города области был воевода или тысяцкий, называвшийся так потому, что из обывателей главных областных городов составлялись полки или тысячи, подразделявшияся на сотни и десятки (батальоны и роты) с сотскими и десятскими во главе. Эти городовые полки участвовали в военных походах князей наравне с их дружинами. Во второстепенных городах княжества, где не было княжеских столов или резиденций, вместо князя правили его наместники, посадники. Впрочем старшие вечевые города присвояли себе право назначать на вече посадников в пригороды своих областей. Суд в городах и сельских округах княжества творили именем князя его тиуны или вирники, собиравшие виры, пени за убийство. Управление княжеством доставляло князю средства для содержания его дружины. Они состояли в дани, прямом налоге на податное население княжеетва, и в пошлинах торговых и судебных, т. е. в косвенных налогах, собиравшихся с продажи товаров и с судебных дел. Из этих доходов князь платил денежное жалованье своей дружине; правительственные должности также соединены были с известными доходами в пользу занимавших их дружинников.

Руководя управлением княжества, князь имел важное влияние и на состав управляемого общества. В древних памятниках сохранились неясные следы сословного деления у восточных Славян до призвания князей. Искони у них существовало рабство, главным источником которого был плен. Византийский император Маврикий пишет, что у задунайских Славян его времени (VI-VII вв.) пленники не оставались рабами всю жизнь, как у других народов, но по истечении известного срока могли выкупиться и возвратиться на родину или остаться жить среди Славян вольными людьми. В некоторых списках Русской Правды упоминается провилегированный класс, носящий древнее название огнищан, которое в других списках заменяется позднейшим термином княжи мужи. В древних памятниках славяно-русской письменности огнище значило челядь; следовательно, огнищане были рабовладельцы. Можно думать, что так назывался до призвания князей высший класс населения в больших торговых городах Руси, торговавший преимущественно рабами. Значит, рабовладение было первоначальным основанием сословного деления русского общества. С появлением князей таким основанием стало отношение к князю, как верховному правителю. По различию этого отношения общество разделилось на три сословия: на княжих мужей, людей и холопов. Княжи мужи лично служили князю, составляли его дружину, высшее привилегированное сословие русского общества. Люди, т. е. свободные простолюдины, платили князю дань, образуя податные общества, городския и сельския. Холопы составляли крепостной класс, служили не князю, а частным лицам. Таково было политическое деление общества, основанное на отношении лиц к верховной власти. Но рядом с этим делением заметно в XII веке и другое – экономическое, державшееся на различии имущественных состояний. Так в среде княжих мужей возникает класс привилегированных землевладельцев, которые в Русской Правде носят название бояр. Точно также в сельском населении образуется два класса. Свободные крестьяне, жившие на княжеской, государственной земле и обработывавшие ее своим инвентарем, назывались смердами. Крестьяне, селившиеся на землях частных владельцев, бравшие у них ссуду семенами или деньгами и обработывавшие свои участки хозяйскими орудиями и скотом, назывались ролейными закупами или наймитами. Смерды были вольные крестьяне; закупы составляли полусвободный класс, нечто в роде временно-обязанных крестьян. Таков был склад управления и общества в период очередного княжеского владения Русской землей.

Гражданский порядок. Русская Правда. Ея происхождение. Источники и содержание. Теперь обратимся к изучению гражданского порядка, ежедневных частных отношений лица к лицу и тех интересов и понятий, которыми эти отношения направлялись и скреплялись. Частная юридическая жизнь древней Руси наиболее полно и верно отразилась в древнейшем памятнике русского права, в Русской Правде. Читая Русскую Правду, прежде всего узнаем по заглавию памятника в древнейших списках, что это «суд» или «устав» Ярослава. В самом памятнике не раз встречается замечание, что так «судил» или «уставил» Ярослав.

Но 1) мы встречаем в Правде несколько постановлений, изданных преемниками Ярослава, его детьми и даже его внуком Мономахом, которому принадлежит закон, направленный против ростовщичества и занесенный в Правду. Итак, Правда была плодом законодательной деятельности не одного Ярослава.

2) Текст некоторых статей представляет не подлинные слова законодателя, а их парафразу, принадлежащую кодификатору или повествователю, разсказавшему о том, как закон был составлен. Такова, например, вторая статья Правды по пространной редакции. Статья эта гласит «после Ярослава собрались сыновья его Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их и отменили месть за убийство а установили денежный выкуп, все же прочее как судил Ярослав, так уставили и его сыновья». Это, очевидно, не подлинный текст закона Ярославовых сыновей, а протокол княжеского съезда историческое изложение закона словами кодификатора.

3) В Русской Правде нет и следа одной важной особенности древне-русского судебного процесса, одного из судебных доказательств, судебного поединка или поля. Между тем сохранились в древних источниках нашей истории следы, указывающие на то, что поле практиковалось как до Русской Правды, так и долго после нея. Почему Правда не знает этого важного судебного доказательства, к которому так любили прибегать в древних русских судах? Она знает его, но игнорирует, не хочет признавать. Находим и объяснение этого непризнания: духовенство наше настойчиво в продолжение веков проповедовало против судебного поединка, как языческого остатка, обращалось даже к церковным наказаниям, чтобы вывести его из практики русских судов, но долго его усилия оставались безуспешными. Итак, замечается некоторая солидарность между Русской Правдой и юридическими понятиями древне-русского духовенства.

4) По разным спискам Русская Правда является в двух основных редакциях, в краткой и пространной. В письменности раньше становится известна последняя: пространную Правду мы встречаем уже в новгородской Кормчей конца ХІІІ в. Эта пространная Правда является всегда в одинаковом, так сказать, юридическом обществе. Краткая редакция Правды попадается чаще в памятниках чисто литературного свойства, не имевших практического судебного употребления, в летописях. Правду пространную встречаем большею частию в Кормчих, иногда в сборниках канонического содержания, носивших название Мерила праведного. Таким образом эту редакцию Русской Правды встречаем среди юридических памятников церковного или византийского происхождения, принесенных на Русь духовенством и имевших практическое значение в церковных судах. Вот члены этого церковно-юридического общества Правды. Древняя русская Кормчая есть перевод византийекого Номоканона. Номоканон есть свод церковных правил и касающихся Церкви законов византийских императоров. Этим сводом и руководилась древне-русская Церковь в своем управлении и особенно в суде по духовным делам. Византийский Номоканов, наша Кормчая, является в нашей письменности с целым рядом дополнительных статей. Главные из них таковы: а) извлечение из законов Моисеевых; б) Эклога, свод законов, составленный при иконоборческих императорах первой половины VIII века Льве Исаврянине и его сыне Константине Копрониме; в) Закон судный людем: это славянская переделка той же Эклоги, сделанная для Болгар вскоре после принятия ими христианства, т. е. в IX веке; г) Прохирон, законодательный свод императора Василия Македонянина IX века; д) целиком или отрывками церковные уставы наших первых христианских князей Владимира и Ярослава. Среди этих-то дополнительных статей Кормчей обыкновенно и встречаем мы нашу пространную Правду. Так она является не самостоятельным памятником древне-русского законодательства, а одной из дополнительных статей к своду церковных законов.

5) Разбирая эти дополнительные статьи, мы замечаем некоторую внутреннюю связь между ними и нашей Правдой: некоторые постановления последней как будто составлены при содействии первых. В числе статей упомянутого Закона судного людем мы встречаем постановление о том, как наказывать человека, который без спроса сядет на чужую лошадь: «аще кто без повеления на чужом коне ездит, да ся тепеть по три краты», т. е. наказывается тремя ударами. В нашей Правде есть постановление на тот же случай, которое читается так: «аже кто всядеть на чюжь конь не прашав, то 3 гривны». Русь времен Правды не любила телесных наказаний; византийские удары переведены в Правде на обычный у нас денежный штраф – на гривны. Так мы замечаем, что составитель Русской Правды, ничего не заимствуя дословно из памятников церковного и византийского права, однако руководился этими памятниками. Они указывали ему случаи, требовавшие определения, ставили законодательные вопросы, ответов на которые он искал в туземном праве.

Изложенными наблюдениями объясняется происхождение Русской Правды. Мы замечаем, что Русская Правда еще составлялась и в XII веке, долго после смерти Ярослава, что она представляет не везде подлинный текст закона, а иногда только его, повествовательное изложение, что Русская Правда игнорирует судебные поединки, несомненно практиковавшиеся в русских судах XI и XII в., но противные Церкви, что Русская Правда является не особым самостоятельным судебником, а только одной из дополнительных статей в Кормчей и что эта Правда составлялась не без влияния памятников византийского права, среди которых она вращалась. Совокупность этих наблюдений и приводит к тому заключению, что читаемый нами текст Русской Правды сложился в сфере не княжеского, а церковного суда, в среде церковной юрисдикции, нуждами и целями которой и руководился составитель Правды в своей работе. Церковный кодификатор воспроизводил действовавшее на Руси право, имеё в виду потребности церковной юрисдикции, и воспроизводил только в меру этих потребностей. Этим объясняется, почему в Правде нет постановлений о преступлениях политических, которые не подлежали церковному суду, также об оскорблении женщин и детей и об обидах словом, которые разбирались исключительно церковным судом, но на основании не Русской Правды, а особых церковных законов. Со времени принятия христианства Русской Церкви была предоставлена двоякая юрисдикция. Она, во-первых, судила всех христиан, духовных и мирян, по некоторым делам духовно-нравственного характера; во-вторых она судила некоторых христиан, духовных и мирян, по всем делам, церковным и нецерковным, гражданским и уголовным. Для церковного суда над этими христианами по нецерковным делам и был необходим церковным судьям писанный свод местных законов. Необходимость эта обусловливалась двумя причинами: 1) первые церковные судьи, Греки или южные Славяне, не знакомы были с русскими юридическими обычаями; 2) этим судьям нужен был такой писанный свод туземных законов, в котором были бы устранены, по крайней мере изменены некоторые туземные обычаи, особенно претившие нравственному и юридическому чувству христианских судей, воспитанных на византийском церковном и гражданском праве. Этими потребностями и вызвана была в церковной среде попытка составить кодекс, который воспроизводил бы действовавшие на Руси юридические обычаи приненительно к изменившимся под влиянием Церкви понятиям и отношениям. Плодом этой попытки и была Русская Правда. Начало её составления относится ко времени Ярослава, почему Русская Правда и носит имя этого князя. Завершение этой работы над сводом можно отодвигать не далее конца XII в. Итак, Русская Правда вырабатывалась около полутора столетия.

Указав происхождение памятника, отметим его юридические источники. По договорам Руси с Греками (X в.) некоторые преступления, совершенные Русскими в Царьграде, наказуются денежной пеней «по закону русскому». Этот закон русский, т. е. обычное право древней языческой Руси, и лег в основание Русской Правды, был основным её источником. Но рядом с этим кодификатор черпал и из других источников, которые давали ему постановления, изменявшия или развивавшия древний юридический обычай Руси. Эти источники были таковы: 1) законодательные постановления русских князей: так во 2-й статье пространной Правды изложен закон Ярославовых сыновей, заменивших родовую месть за убийство вирой, денежной пеней; 2) судебные приговоры князей по частным случаям: таков приговор Изяслава Ярославича, присудившего к двойной вире жителей Дорогобужа за убийство княжеского «конюха старого», т. е. конюшего старосты или прикащика; приговор этот занесен в Правду, как общий закон, причисливший княжеского старосту конюшего по размеру пени за его убийство к составу старшей дружины князя; наконец 3) законодательные проекты духовенства, принятые князьями. Следы этой законодательной работы духовенства мы замечаем уже в летописном разсказе о князе Владимире. Когда усилились разбои в Русской земле, епископы предложили этому князю заменить денежную пеню за разбой более тяжкой правительственной карой; в Русской Правде мы находим постановление, в силу которого разбойник наказуется не денежной пеней, а потоком и разграблением, конфискацией всего имущества преступника и продажей его самого в рабство за границу со всем семейством.

Теперь разберем содержание Русской Правды, касаясь его лишь настолько, чтобы уловить в нем основные житейские мотивы и интересы, действовавшие тогда в русском обществе. Главное содержание памятника составляет юридическое определение деяний, коими одно лицо причиняет вред другому. За некоторые из этих деяний закон полагает лишь частное вознаграждение в пользу потерпевшего, за другия сверх того и правительственную кару со стороны князя. Деяния первого рода по Русской Правде суть гражданския правонарушения, деяния второго рода – уголовные преступления. Взыскание в пользу князя состояло в известной денежной пене; только кара за наиболее тяжкия уголовные преступления была значительно осложнена: за разбой, поджог и конокрадство преступник подвергался не определенной денежной пене в пользу князя, а потере всего имущества с лишением свободы. За все остальные преступные деяния закон наказывал определенной денежной пеней в пользу князя и денежным вознаграждением в пользу потерпевшего. Княжеския пени и частные вознаграждения представляют в Русской Правде целую систему; оне определялись известной суммой гривен кун. Гривна значила фунт, гривна серебра – фунт серебра; куны – деньги. Наше слово деньги татарского происхождения, означает звонкую монету и вошло в наш язык не раныне XIII в. Гривной кун, т. е. денежным фунтом, назывался слиток серебра, обыкновенно продолговатый, служивший ходячим меновым знаком на древне-русском рынке до XIV века. В разное время, сообразно изменявшейся ценности серебра, гривна кун имела неодинаковый вес: в XI и начале XII века это был кусок серебра в полфунта весом; в конце XII века, когда завершилось составление Правды, вес этого менового знака простирался лишь до четверти фунта. Мы не можем определить тогдашнюю рыночную стоимость серебра, а можем лишь оценить стоимость весовую. Так как фунт серебра теперь стоит около 20 рублей, то гривна кун в XI и начале XII в. по весу металла стоила около 10 руб. сер., а в конце XII в. около 5 руб. За убийство взималась денежная пеня в пользу князя, называвшаяся вирой, и вознаграждение в пользу родственников убитого, называвшееся головничеством. Вира была троякая: двойная в 80 гривен кун за убийство княжого мужа или члена старшей княжеской дружины, простая в 40 гривен за убийство простого свободного человека, половинная или полувирье в 20 гривен за убийство женщины и тяжкия увечья, за отсечение руки, ноги, носа и за порчу глаза. Головничество было гораздо разнообразнее, смотря по общественному положению убитого. Так головничество за убийство княжого мужа равнялась двойной вире, головничество за простого крестьянина – 5 гривнам. За все прочия преступные деяния закон наказывал продажею в пользу князя и уроком за обиду в пользу потерпевшего. Такова была система наказаний по Русской Правде. Легко заметить взгляд, на котором основывалась эта система. Русская Правда отличала личное оскорбление, обиду, нанесенную действием лицу, от ущерба, причиненного его имуществу, но и личная обида, т. е. вред физический разсматривался законом преимущественно с точки зрения ущерба хозяйственного. Он строже наказывал за отсечение руки, чем за отсечение пальца, потому что в первом случае потерпевший становился менее способным к труду, т. е. к приобретению имущества. Смотря на преступления преимущественно как на хозяйственный вред, Правда карала за них возмездием, соответствующим тому материальному ущербу, какой они причиняли. Правда обращает мало внимания на мотивы преступления и не заботится ни о предупреждении преступлений, ни об исправлении преступной воли. Она имеет в виду лишь непосредственные материальные последствия преступления и карает за них преступника материальным же, имущественным убытком. Любопытно сопоставить некоторые статьи Правды о продажах или пенях в пользу князя, как и о частных вознаграждениях или уроках. Одинаковая пеня в 12 гривен грозит за похищение бобра из ловища, за уничтожение полевой межи, за выбитье зуба и за убийство чужого холопа. Одинаковой пеней в 3 гривны и одинаковым уроком в одну гривну наказуются отсечение пальца и похищение охотничьего пса с места лова; за поджог и конокрадство наказание гораздо тяжелее, чем за увечье. Значит, имущество человека в Правде ценится не дешевле, а даже дороже самого человека, его здоровья, личной безопасности. Произведение труда для закона важнее живого орудия труда – рабочей силы человека. Тоже начало проводится и в другом ряду постановлений Правды. Замечательно, что имущественная безопасность, целость капитала, неприкосновенность собственности обезпечивается в законе личностью человека. Купец, торговавший в кредит и ставший несостоятельным по своей вине, мог быть продан кредиторами в рабство. Наемный сельский рабочий, получивший при найме от хозяина ссуду с обязательством за нее работать, терял личную свободу и превращался в полного холопа за попытку убежать от хозяина не расплатившись. Значит, безопасность капитала закон ценил дороже личной свободы человека. – То же самое значение капитала открывается и в статьях Правды об имущественных сделках и обязательствах. Правда не знает преступлений нравственного характера, ей чужда мысль о нравственной несправедливости; но за то она вносит точные определения в имущественные отношения людей. Она различает, например, отдачу имущества на хранение от займа, простой заем, одолжение по дружбе, от отдачи денегь в рост из определенного, условленного процента, а эту сделку от вклада в торговое предприятие, в товарищество на вере из неопределенного барыша или дивиденда. Далее, в Правде находим точно определенный порядок взыскания долгов с несостоятельного должника, т. е. порядок торгового конкурса.

Таковы главные черты Правды, в которых можно видеть выражение господствовавших житейских отношений и интересов, основных мотивов жизни старого киевского общества: Русская Правда есть по преимуществу законодательство о капитале. Капитал служит в ней предметом особенного внимания для законодателя. Им указываются важнейшия юридическия отношения, которые формулируют закон; последний строже наказывает за деяния, направленные против собственности, чем за нарушение личной безопасности. Капитал служит и орудием кары за те или другия преступления: на нем основана самая система наказаний. Само лицо разматривается в Правде не столько как член общества, сколько как владелец или производитель капитала: лицо, его не имеющее или производить его не могущее, теряет права свободного или полноправного человека (женщина и закуп). Капитал чрезвычайно дорог: до начала XII столетия при годовом займе закон допускал рост в половину капитала (50%). Лишь Владимир Мономах попытался смягчить строгия постановления о росте, ограничив его размер. Впрочем, при долгосрочном займе и он допустил рост в 40%. Легко заметить ту общественную среду, которая выработала право, послужившее основанием Русской Правде: это был большой торговый город. Село в Русской Правде остается в тени, на заднем плане. Впереди всего в древнейших частях Правды поставлены интересы и отношения торговых городских классов, т. е. отношения торгово-промышленной жизни. Так, изучая по Русской Правде гражданский порядок, частные юридическия отношения людей, мы и здесь встречаемся с той же силой, которая так могущественно действовала на установление политического порядка во все продолжение первого периода, именно – с городом или с тем, чем работал торговый город – с торгово-промышленным капиталом.

Церковный суд. Влияние Церкви на быт и нравы народа. Русская Правда была верным отражением русской юридической действительности XI и XII в., но отражением далеко не полным. Она воспроизводит один ряд частных юридических отношений, построенных на материальном, экономическом интересе; но в эти отношения все глубже проникал с конца X века новый строй юридических отношений, который созидался на ином начале, на чувстве нравственном. Эти отношения проводила в русскую жизнь Церковь. Памятники, в которых отразился этот новый порядок отношений, освещают русскую жизнь веков с другой стороны, которую оставляет в тени Русская Правда.

Начальная летопись, разсказывая, как Владимир в 996 году назначил на содержание построенной им в Киеве соборной Десятинной церкви десятую часть своих доходов, прибавляет: «и положи написав клятву в церкви сей». Эту клятву мы и встречаем в сохранившемся церковном уставе Владимира, где этот князь заклинает своих преемников блюсти нерушимо постановления, составленные им на основании правил Вселенских соборов и законов греческих царей, т. е. на основании греческого Номоканова. Древнейший из многочисленных списков этого устава мы находим в той же самой новгородской Кормчей конца XIII века, которая сберегла нам и древнейший известный список Русской Правды. Время сильно попортило этот памятник, покрыв его первоначальный текст густым слоем позднейших наростов – знак продолжительного практического действия устава. В списках этого устава много поправок, переделок, вставок, вариантов. Однако, легко возстановить если не первоначальный текст памятника, то по крайней мере основную мысль, проведенную законодателем. Устав определяет положение Церкви в новом для неё государстве. Церковь на Руси ведала тогда не одно только дело спасения душ: на нее возложено было много чисто-земных забот, близко подходящих к задачам государства. Она является сотрудницей мирской государственной власти в устроении общества и поддержании государственного порядка. С одной стороны, Церкви была предоставлена широкая юрисдикция над всеми христианами, в состав которой входили дела семейные, дела по нарушению неприкосновенности и святости христианских храмов и символов, дела о вероотступничестве, об оскорблении нравственного чувства, о противоестественных грехах, о покушениях на женскую честь, об обидах словом. Так Церкви предоставлено было устроять и блюсти порядок семейный, религиозный и нравственный. С другой стороны, под её преимущественное попечение было поставлено особое общество, выделившееся из христианской паствы и получившее название церковных или богаделенных людей. Общество это во всех делах, церковных и нецерковных, ведала и судила церковная власть. Оно состояло: 1) из духовенства белого и черного с семействами первого; 2) из мирян, служивших Церкви или удовлетворявших разным мирским её нуждам, каковы были, например, врачи, повивальные бабки, просвирни и т. п.; 3) из людей безприютных и убогих, призреваемых Церковью, странников, нищих, слепых, вообще неспособных к работе. Разумеется, в ведомстве Церкви состояли и самые учреждения, в которых находили убежище церковные люди: монастыри, больницы, странноприимные дома, богадельни. Все это ведомство Церкви определено в уставе Владимира общими чертами, часто одними намеками; церковные дела и люди обозначены краткими и сухими перечнями. Практическое развитие начал церковной юрисдикции, изложенных в уставе Владимира, находим в церковном уставе его сына Ярослава. Это уже довольно пространный и стройный церковный судебник. Он повторяет почти те же подсудные Церкви дела и лица, какия перечислены в уставе Владимира, но сухие перечни этого последнего здесь разработаны уже в тщательно формулированные статьи со сложной системой наказаний и, по местам, с обозначением самого порядка судопроизводства.

Эта система и этот порядок построены на соотношении понятий греха и преступления. Грех ведает Церковь, преступление – государство. Всякое преступление Церковь считает грехом; но не всякий грех государство считало преступлением. На комбинации этих основных понятий и построен порядок церковного суда в уставе Ярослава. Все дела, определяемые в уставе, можно свести к трем разрядам: 1) дела только греховные, без элемента преступности, например, употребление воспрещенной церковными правилами пищи, судились исключительно церковной властью без участия судьи княжеского; 2) дела греховно-преступные, воспрещенные и церковными правилами, и гражданскими законами, например, умычка девиц, разбирались княжеским судьей с участием судьи церковного; наконец 3) дела третьего разряда были всякия преступления, совершенные церковными людьми, как духовными, так и мирянами. По уставу Владимира таких людей по всем делам ведала церковная власть; но и князь оставлял за собою некоторое участие в суде над ними. Наиболее тяжкия преступления, совершенные церковными людьми, душегубство, татьбу с поличным, судил церковный судья, но с участием княжеского, с которым и делился денежными пенями.

Таково в общих чертах содержание Ярославова устава. Нетрудно заметить, какия новые понятия вносил он в русское право и юридическое сознание: он 1) осложнял понятие о преступлении, о материальном вреде, причиняемом другому, мыслию о грехе, о нравственной несправедливости или нравственном вреде, причиняемом преступником не только другому лицу, но и самому себе; 2) подвергал юридическому вменению греховные деяния, которых старый юридический обычай не считал вменяемыми, как умычка, обида словом; наконец 3) согласно с новым взглядом на преступление осложнял действовавшую систему наказаний, состоявших в денежных пенях, нравственно-исправительной карой, эпитимией и заключением в церковном доме, соединенным с принудительной работой в пользу Церкви.

По разсмотренным церковным уставам можно составить общее суждение о том, какое действие оказала Церковь на быт и нравы русского общества в первые века его христианской жизни. Церковь не изменила ни форм, ни оснований политического порядка, какой она застала на Руси, хотя он и был ей несочувствен: она только старалась устранить некоторые тяжелые его следствия, например, княжеския усобицы, и внушить лучшия политическия понятия, разъясняя князьям истинные задачи их деятельности и указывая наиболее пригодные и чистые средства действия. Точно также, не касаясь прямо ни форм, ни начал русского юридического быта, она, так сказать, прививала к нему новые, лучшия юридическия понятия и отношения и с помощью их изменяла быт и нравы общества. Особенно глубоко было её действие на дух и формы частного гражданского общежития. Здесь, во-первых, она разрывала старый языческий родовой союз, создавая новый – христианскую семью. Христианство еще застало на Руси живые остатки родового союза. Построенный на языческих началах, он был противен Церкви, которая с самой минуты своего появления на Руси стала разбивать его и на его развалинах строить союз семейный, ею освящаемый. Средством для этого было церковное законодательство о браке. Церковными правилами были точно определены степени родства, в которых запрещались брачные союзы. Допуская браки между более отдаленными родственниками, Церковь приучала их смотреть друг на друга, как на чужих людей. Так она укорачивала языческое родство, обрубая его отдаленные ветви. Далее, точными и строгими предписаниями об отношениях между мужем и женою, между родителями и детьми она очищала нравы, вносила право и дисциплину туда, где прежде господствовали инстинкт и произвол.

Причины упадка Юго-Западной Руси (до нашествия Татар). Эти причины заключались в условиях, разрушавших общественный порядок и благосостояние Киевской Руси; действие этих условий становится заметно уже с половины XII века. В жизни Киевской Руси, как она отражалась в быте высших классов русского общества, замечаем признаки значительных успехов гражданственности и просвещения. Руководящая сила народного хозяйства, внешняя торговля сообщала этой жизни много движения, приносила на Русь большия богатства, содействовала украшению житейской обстановки. Заметно присутствие значительных капиталов в больших городах Руси XI и XII веков. Материальное довольство выражалось в успехах искусств и книжного образования. Но все это составляло лицевую сторону жизни, имевшей свою изнанку, которой является быт наших классов общества. Экономическое благосостояние Киевской Руси XI и XII вв. держалось на рабовладении, которое к половине XII века достигло там громадных размеров. В X, XI и XII веках челядь составляла главную статью русского вывоза на черноморские и каспийские рынки. Рабовладение было одним из главнейших предметов, на которые обращено было внимание древнейшего русского законодательства, сколько можно судить о том по Русской Правде: статьи о рабовладении составляют один из самых крупных и обработанных отделов в её составе. Челядь составляла тогда необходимую хозяйственную принадлежноеть и русского землевладения: ею населялись и её руками преимущественно обработывались земли частных владельцев, как и частные вотчины князей. Рабовладельческия понятия и привычки древне-русских землевладельцев переносились потом и на отношения последних к вольным рабочим, к крестьянам. Русская Правда знает класс ролейных, т. е. земледельческих наймитов или закупов. Закуп близко стоял к холопу, хотя закон и отличал его от последнего: это неполноправный, временно-обязанный крестьянин, работавший на чужой земле и в иных случаях (за кражу и побег от хозяина) превращавшийся в полного, обельного холопа. В этом угнетенном юридическом положении закупа и можно видеть действие рабовладельческих привычек древне-русских землевладельцев, переносивших на вольнонаемного крестьянина взгляд, каким они привыкли смотреть на своего раба-земледельца. Строгость, с какою древне-русский закон преследовал ролейного наймита за побег от хозяина без расплаты, свидетельствует в одно время и о нужде землевладельцев в рабочих руках, и о стремлении наемных рабочих, закупов, выйти из своего тяжелого юридического положения. Таким образом успехи общежития и экономичеекое благосостояние в Киевской Руси куплены были ценою порабощения низших классов. Это приниженное положение рабочих классов и было одним из условий подкапывавших общественный порядок и благосостояние Киевской Руси. Порядок этот не имел опоры в низших классах населения, которым он давал себя чувствовать только своими невыгодными последствиями.

Князья своими владельческими отношениями сообщали усиленное действие этому неблагоприятному условию. Очередной порядок княжеского владения сопровождался следствиями, крайне тягостными для народа, особенно для сельского населения. В постоянных усобицах друг с другом князья опустошали волости своих соперников, жгли их села, истребляли или забирали скот, уводили захваченных обывателей, а половцы, которых они нередко наводили на Русскую землю, угоняли в степи и обращали в рабство тысячи пленников. Превратившись в хищническую борьбу за рабочия руки, сопровождавшуюся разорением сел и городов и уменьшением свободного населения, княжеския усобицы еще более увеличивали тяжесть положения низших классов в Киевской Руси.

Внешния отношения Киевской Руси создавали новое условие, гибельно действовавшее на её общественный порядок и благосостояние. Изучая жизнь этой Руси, ни на минуту не следует забывать, что она основалась на европейской окраине, на берегу Европы, за которым простиралось обширное море степей. Эти степи с своим кочевым населением и были историческим бичем для древней Руси. После поражения, нанесенного Ярославом Печенегам в 1036 г., русская степь на некоторое время очистилась; но вслед за смертью Ярослава начались непрерывные нападения на Русь новых степных её соседей Половцев, с которыми Русь боролась упорно в XI и XII вв. Половецкия нападения оставляли по себе страшные следы на Руси: нивы забрасывались, заростали травою и лесом; где паслись стада, там водворялись звери; города, даже целые области, пустели. До смерти Мономахова сына Мстислава (1132 г.) Русь еще с успехом отбивала Половцев от своих границ и даже иногда удачно проникала в глубь половецких кочевий, но после этого деятельного Мономаховича ей, очевидно, становилось не под силу сдерживать половецкия нападения и она начала отступать перед ними. От этих нападений, разумеется, всего более страдало сельское пограничное население, не прикрытое от врагов городскими стенами. На княжеском съезде в 1103 г. Владимир Мономах живо изобразил великому князю Святополку тревожную жизаь крестьян в пограничных со степью областях: «весною, говорил князь, выедеть смерд пахать на лошади, и приедет половчин, ударит смерда стрелою, возьмет его лошадь, потом приедет в село, захватит его жену, детей и все имение, да и гумно его сожжет».

Благодаря всем этим неблагоприятным условиям, приниженному положению низших классов, княжеским усобицам и половецким нападениям, с половины XII в. становятся заметны признаки запустения Киевской Руси. Вечная полоса по среднему Днепру и его притокам, издавна так хорошо заселенная, с этого времени начала пустеть. Отлив населения и торжество степных кочевников, закрывавших пути внешней торговли, главного источника богатства Киевской Руси, вели к обеднению Киева и его области, роняли цену киевского стола в глазах князей и таким образом лишали Киев его прежнего значения, как политического центра Русской земли. Значит, упадок юго-западной Руси начался еще задолго до нашествия на нее Татар (1239 г.), которое только довершило его и окончательно опустошило этот край (См. далее Учебн. Соловьева, гл. XII и XVI).

Cуздальская земля

Ея заселение. Отлив населения из Поднепровья шел в двух направлениях, двумя противоположными струями. Одна струя направлялась на запад, в область верховьев Западного Буга и Днестра и дальше, в область верхней Вислы, в глубь Польши. Другая струя колонизации шла в противоположный угол Русской земли, на северо-восток за р. Угру, в междуречье Оки и верхней Волги. Сохранились некоторые следы этого северо-восточного направления колонизации.

1) До половины XII ст. в Ростово-Суздальском краю преобладало еще инородческое финское население, хотя русския поселения в нем стали появляться задолго до XII в. Русская колонизация этого края первоначально шла преимущественно с северо-запада, из Новгородской земли, к которой принадлежал этот край при первых русских князьях. Здесь возникло несколько русских городов, каковы Ростов, Ярославль и др. С половины XII в. стали обнаруживаться признаки усиленного прилива русских поселенцев в этот финский край с другой стороны, с юго-запада, из Приднепровья. В то время, когда стало заметно запустение южной Руси в отдаленном Суздальсвом крае начинается усиленная строительная работа. При князьях Юрии Долгоруком и Андрее Боголюбском здесь возникают один за другим новые города. В 1134 году Юрий строит город Кснятин при впадении Большой Нерли в Волгу. В 1147 году становится известен городок Москва В 1152 году Юрий строит Юрьев «в поле» (или Польский, ныне уездный город Владимирской губернии) и переносит на новое место возникший около этого времени город Переяславль Залесский. В 1154 году он основал на реке Яхроме город Дмитров, названный так в честь Юрьева сына Димитрия Всеволода, родившегося в том году во время полюдья, когда князь с женою объезжал свою волость для сбора дани. В 1158 году Андрей Боголюбский основал город Боголюбов (на Клязьме пониже Владимира). Известия об основании городов сопровождаются в летописи известиями о построении церквей. Оба князя, отец и сын, являются усердными храмоздателями в Суздальской земле. Тогда же возникло много других городов в северной Руси: таковы, например, Тверь, Городец на Волге, Кострома, Стародуб на Клязьме, Галич, Звенигород, Вышгород при впадении Протвы в Оку и др. Сам Андрей Боголюбский хвалился своею колонизаторскою деятельностью. Задумав основать во Владимире на Клязьме особую русскую митрополию, независимую от киевской, князь говорил своим боярам: «я всю Белую (Суздальскую) Русь городами и селами великими населил и многолюдной учинил».

2) Далее, встречаем признак, прямо указывающий на то, откуда шло население, наполнявшее эти новые суздальские города и великия села. Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов: Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич – все это южнорусския названия, которые мелькают то и дело в разсказе старой киевской летописи о событиях в южной Руси. Одних Звенигородов было несколько в земле Киевской и Галицкой. Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире на Клязьме, в Нижнем Новгороде. Известна река Ирпень в Киевской земле (приток Днепра), на которой по преданию Гедимин в 1321 году разбил южно-русских князей; Ирпенью называется и приток Клязьмы (во Владимирском уезде). Имя самого Киева не было забыто в Суздальекой земле: село Киево на Киевском овраге знают старинные акты XVI в. в Московском уезде. Но всего любопытнее в истории передвижения географических названий три города. В древней Руси известны были три Переяславля: Русский (ныне уездный город Полтавской губернии), Переяславль Рязанский (нынешняя Рязань) и Переяславль Залесский (уездный город Владимирской губернии). Каждый из этих трех одноименных городов стоит на реке Трубеже. Это перенесение южно-русской географической номенклатуры на отдаленный суздальский север было делом переселенцев, приходивших сюда с киевского юга. Известен обычай всех колонистов в мире уносить с собою на новые места имена покидаемых жилищ.

Итак, с половины XII ст. начался или усилился отлив населения из централыюй днепровской Руси к двум противоположным окраинам Русской земли, к юго-западной и северо-восточной. Обозначив этот факт, изучим его последствия. Мы ограничимся в этом изучении только северо-восточной струей русской колонизации и отметим два ряда её последствий: 1) последствия этнографическия и 2) политическия.

Отношение русских поселенцев к финским туземцам. Происхождение великорусского племени. Главнейшим из этнографических следствий было образование новой ветви в составе русской народности, великорусского племени. Чтобы оценить важность этого факта в нашей истории, достаточно припомнить, что великорусское племя составляет 2/3 всего русского народа. Это племя образовалось путем слияния русских поселенцев с инородцами первоначально в области Оки и верхней Волги, а потом в других краях северо-восточной Руси, куда эти поселенцы проникали.

Инородцы, с которыми встретились русские переселенцы в области Оки и верхней Волги, были финския племена. Финны, по нашей летописи, являются соседями восточных Славян с тех самых пор, как последние стали разселяться по нашей равнине. Финския племена водворились среди лесов и болот центральной и северной России еще в то время, когда здесь незаметно никаких следов присутствия Славян. Уже Іорнанд в VI веке знал некоторые из этих племен: в его искаженных именах северных народов, входивших в IV веке в состав готского королевства Германариха, можно прочесть Эстов, Весь, Мерю, Мордву, Чудь. В области Оки и верхней Волги в XI-XII вв. жили три финских племени: Мурома, Меря и Весь. Начальная летопись довольно точно обозначает места жительства этих племен: она знает Мурому на нижней Оке, Мерю по озерам Переяславскому и Ростовскому, Весь в области Белоозера. Ныне в центральной Великороссии уже нет живых остатков этих племен; но они оставили по себе память в её географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря встречаем тысячи нерусских названий городов, сел, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что некогда на всем этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия, и что он родня тем наречиям, на которых говорят туземные нерусския населения нынешней Финляндии и восточных губерний Европейской России. Так на этом пространстве, как и в восточной полосе Европейской России, встречаем множество рек, названия которых оканчиваются на ва: Нротва, Москва, Сылва, Косва и т. д. У одной Камы можно насчитать до 20 притоков, имена которых имеют такое окончание: va по-фински значит вода. Название самой Оки – финского происхождения: это обрусевшая форма финского joki, чтó значит река вообще. Даже племенные названия Мери и Веси не исчезли безследно в центральной Великороссии: здесь встречается множество сел и речек, которые называются Мерями и Весями. Уездный город Тверской губернии Весьегонск значит собственно Весь-Егонская. Определяя по этим следам в географической номенклатуре границы разселения Мери и Веси, найдем, что эти племена обитали некогда от слияния Сухоны и Юга, от Онежского озера и реки Ояти до средней Оки, захватывая северные части губерний Калужской, Тульской и Рязанской. Итак, русские поселенцы, направлявшиеся в Суздальский край, встретились с финскими туземцами в самом центре нынешней Великороссии.

Как они встретилиеь и как одна сторона подействовала на другую? Вообще говоря, встреча эта имела мирный характер. В народных преданиях великоруссов не уцелело воспоминайий об упорной и повсеместной борьбе пришельцев с тузенцами. Самый характер Финнов содействовал такому мирному их сближению. Финны при первом своем появлении в европейской историографии отмечены были одной характеристической чертой – миролюбием, недостатком воинственности. Тацит говорит о Финнах, что это удивительно дикое племя, которое не знаеть ни домов, ни оружия. Іорнанд называет Финнов самым мирным племенем из всех обитателей европейского севера. Судьба Финнов на европейской почве оправдывает эти известия. Некогда финския племена были распространены далеко южнее линии рек Москвы и Оки – там, где не находим их следов впоследствии. Но народные потоки, проносившиеся по южной Руси, отбрасывали это племя все далее к северу; оно все более отступало и, отступая, постепенно исчезало. Процесс этого исчезновения продолжается и до сих пор. Правда, в преданиях Великороссии уцелели некоторые воспоминания о борьбе, завязывавшейся по местам; но эти воспоминания говорят о борьбе не племен, а религий. Столкновения назывались не встречей пришельцев с туземцами, а попытками распространить христианство среди последних. Следы этой религиозной борьбы встречаются в двух старинных житиях древних ростовских святых, подвизавшихся во второй половине XI века, епископа Леонтия и архимандрита Авраамия: по житию первого, ростовцы упорно сопротивлялись христианству, прогнали двух первых епископов Ѳеодора и Илариона и умертвили третьего Леонтия, из жития Авраамия видно, что в Ростове был один конец, называвшийся Чудским – знак, что большинство населения этого города было русское. Этот Чудский конец и после Леонтия оставался языческим, поклонялся идолу славянского бога Велеса. Значит, уже до введения христианства местная Меря начала усвоять языческия верования русских Славян. По житию Леонтия, все ростовские язычники упорно боролись против христианских проповедников, т. е. вместе с Чудью принимала участие в этой борьбе и ростовская Русь. При таком отношении русских поселенцев к финским туземцам встреча их сопровождалась поглощением последних первыми. Но сливаясь с Русью, Финны оказали на нее некоторое влияние, которое проникало в русскую среду двумя путями: 1) пришлая Русь, селясь среди Финнов, неизбежно путем общения кое-что заимствовала из их быта; 2) Финны, постепенно русея, всею массою, со всеми своими антропологическими и этнографическими особенностями, с своим языком, обычаями и верованиями, входили в состав русской народности. Тем и другим путем в русскую среду проникло не мало физических и нравственных особенностей, заимствованных у Финнов, и из этой смеси элементов русских и финских, при господстве первых, сложилось великорусское племя.

Андрей Боголюбский и его отношения к Киевсной Руси. Теперь обратимся к изучению политических последствий русской колонизации верхнего Поволжья. Они стали обнаруживаться уже при сыне того суздальского князя, в княжение которого начался усиленный прилив колонизации в междуречье Оки и верхней Волги, при Андрее Боголюбском. Сам этот князь Андрей является крупной фигурой, на которой наглядно отразилось действие колонизации. Отец его Юрий по своим понятиям был еще князь совершенно старого южно-русского закала. Получив от отца Мономаха в управление Суздальскую Русь, он не успел отрешиться от киевских понятий и стремлений, на суздальском севере мечтал о Киеве, много лет боролся за него с южно-русскими князьями и умер, сидя на киевском столе (Учебн. Соловьева, гл. VIII). Андрей не был похож на отца. Он родился в 1111 году. Это был настоящий северный князь, истый суздалец-залешанин по своим привычкам и понятиям, по своему политическому воспитанию. Он, кажется, и родился на севере и прожил там бóльшую половину своей жизни, совсем не видавши юга. Отец дал ему в управление Владимир на Клязьме, маленький, недавно возникший пригород, и там Андрей прокняжил далеко за 30 лет своей жизни, не побывав в Киеве. Южная, как и северная, летопись молчит о нем до начала шумной борьбы, которая завязалась между его отцом и двоюродным братом Изяславом волынским с 1146 года. Андрей появляется на юге впервые не раньше 1148 года, когда Юрий, восторжествовав над племянником, сел на киевском столе. С тех пор и заговорила об Андрее южная Русь, и южная летопись сообщает несколько разсказов, живо рисующих его физиономию. Андрей скоро выделился из толпы тогдашних южных князей своими личными особенностями, своеобразным характером. Он в удали не уступал своему удалому сопернику Изяславу, любил забываться в разгаре сечи, залетать в самую опасную свалку, не замечал, как с него сбивали шлем. Все это было очень обычно на юге, где постоянные внешния опасности и усобицы развивали удальство в князьях. Но совсем не было обычно умение Андреё быстро отрезвляться от воинственного опьянения. Тотчас после боя он становился осторожным, благоразумным политиком, мирным распорядителем. У Андреё всегда все в порядке; его нельзя было застать врасплох; он умел не терять головы во время переполоха. Несмотря на свою боевую удаль, он не любил войны, после удачного боя первый подступал к отцу с просьбою мириться с побитым врагом. Южно-русский летописец с удивлением отмечает в нем эту черту характера, говоря: «не величав был Андрей на ратный чин, но ждал похвалы лишь от Бога». Точно также Андрей совсем не разделял страсти своего отца к Киеву, был вполне равнодушен к матери городов русских и ко всей южной Руси. Когда в 1151 году Юрий был побежден Изяславом, он плакал горькими слезами, жалея, что ему приходится разстаться с Киевом. Дело было к осени. Андрей сказал отцу: «нам, батюшка, здесь теперь больше делать нечего, уйдем-ка отсюда затепло». По смерти Изяслава в 1154 году Юрий прочно уселся на киевском столе и просидел до самой смерти в 1157 году. Самого надежного из своих сыновей Андреё он посадил у себя под рукою в Вышгороде близ Киева; но Андрею не жилось на юге. Не спросившись у отца, он тихонько ушел на север, захватив из Вышгорода чудотворную икону Божией Матери, которая стала потом главной святыней Суздальской земли под именем Владимирской. Один позднейший летописный свод так объясняет этот поступок Андрея: «Смущался князь Андрей, видя нестроение своей братии, племянников и всех сродников своих: вечно они в мятеже и волнении, все добиваясь великого княжения киевского: ни у кого из них ни с кем мира нет, и оттого все княжения запустели; скорбел об этом Андрей в тайне своего сердца и, не сказавшись отцу, решился уйти к себе в Ростов и Суздаль, говоря: там поспокойнее». По смерти Юрия на киевском столе сменилось несколько князей и наконец уселся сын Юрьева соперника, Андреев двоюродный племянник Мстислав Изяславич волынский. Андрей, считая себя старшим, выждал удобную минуту и послал на юг с сыном суздальское ополчение, к которому там присоединились полки многих других князей. Союзники взяли Киев копьем и на щит, т. е. взяли город приступом и разграбили его (в 1169 году). Но Андрей, взяв Киев своими полками, не поехал туда сесть на стол отца и деда. Киев был отдан младшему Андрееву брату Глебу. Впоследствии, по смерти Глеба, Киевская земля отдана была ближайшим родичам Андреё Ростиславичам смоленским. Старший Роман сел в Киеве, младшие его братья Давыд и Мстислав поместились в ближайших городах. Андрей носил звание великого князя, живя на своем суздальском севере. Но Ростиславичи раз показали неповиновение Андрею и тот послал. к ним посла с грозным приказанием: «не ходишь ты, Роман, в моей воле с своей братией, так пошел вон из Киева, ты, Мстислав, вон из Белгорода, а ты, Давыд, вон из Вышгорода; ступайте все в Смоленск и делитесь там, как знаете». В первый раз великий князь, названный отец для младшей братии, обращался так с своими родичами. Эту перемену в обращении с особенною горечью почувствовал младший из Ростиславичей Мстислав; он обрил голову и бороду Андрееву послу и отпустил его назад, велев сказать Андрею: «мы до сих пор признавали тебя отцом своим по любви; но если ты посылаешь к нам с такими речами, не как к князьям, а как к подручникам и простым людям, то делай, что задумал, а нас Бог разсудит». Так в первый раз произнесено было новое политическое слово подручник, т. е. впервые сделана была попытка заменить неопределенные отношения родового старшинства отношениями обязательного подчинения, политического подданства младших князей старшему наравне с простыми людьми.

Таков ряд необычных явлений, обнаружившихся в отношениях Андреё Боголюбского к южной Руси и другим князьям. До сих пор звание старшего князя нераздельно соединено было с обладанием старшим киевским столом. Князь, признанный старшим среди родичей, обыкновенно садился в Киеве; князь, сидевший в Киеве, обыкновенно признавался старшим среди родичей. Андрей впервые отделил старшинство от места: заставив признать себя великим князем всей Русской земли, он не покинул своей Суздальской области и не поехал в Киев сесть на стол отца и деда. Таким образом княжеское старшинство, оторвавшись от места, получило личное значение и сделана была попытка сообщить ему авторитет настоящей верховной власти. (Об усобице по смерти Андреё см. Учебн. Соловьева, гл. IX).

Всеволод III Большое Гнездо. В княжение Всеволода III обнаруживается новый факт – решительное преобладание Суздальской области над остальными областями Русской земли. Всеволод III княжил в Суздальской земле с 1176 до 1212 г. Княжение его во многом было продолжением внешней и внутренней деятельности Андрея. Подобно старшему брату Всеволод заставил признать себя великим князем всей Русской земли и подобно ему же не поехал в Киев сесть на стол отца и деда. Он правил южной Русью с берегов далекой Клязьмы; в Киеве князья садились из его руки. Великий князь киевский чувствовал себя непрочно на этом столе, если не ходил в воле Всеволода, не был его подручником. И соседи Всеволода князья рязанские чувствовали на себе его руку, ходили в его воле, по его указу посылали свои полки в походы вместе с его полками. В 1207 году Всеволод, вмешавшись в усобицу рязанских князей, потребовал у рязанцев выдачи их всех с княгинями, продержал их у себя под присмотром, а в Рязани посадил своего сына с суздальскими посадниками. Когда же буйные, непокорные рязанцы, как их характеризует суздальский летописец, вышли из повиновения Всеволоду, тогда суздальский князь велел перехватить всех горожан с семействами и расточил их по суздальским городам, а город Рязань сжег. И певец Слова о полку Игореве, южно-русский поэт и публицист конца XII века, знает политическое могущество суздальского князя. Изображая бедствия, какия постигли Русскую землю после поражения его героев в степи, этот певец обращается к Всеволоду с такими укоризненными словами: «великий князь Всеволод! чтобы тебе прилететь издалека, отчего золотого стола постеречь: ведь ты можешь Волгу разбрызгать веслами, Дон шлемами вычерпать». В таких поэтически-преувеличенных размерах представлялись черниговскому певцу волжский флот Всеволода III и его сухопутная рать. Таким образом Суздальская область, еще в начале XII в. столь незначительный северо-восточный угол Русской земли, уже в конце этого века является княжеством, решительно господствующим над всей остальной Русью. Политический центр тяжести явственно перемещается с берегов среднего Днепра на берега Клязьмы. Это перемещение было следствием отлива русских сил из среднего Поднепровья с северо-востоку.

Уделы. Обращаясь к явлениям, следовавшим за смертью Всеволода, встречаем еще новый факт, не менее важный, чем все предыдущие. Порядок княжеского владения в старой Киевской Руси держался на очереди старшинства. Всматриваясь во владельческия отношения потомков Всеволода, мы замечаем, что в Суздальской земле утверждается новый порядок княжеского владения, непохожий на прежний. Киев окончательно падает после татарского нашествия. Владимир на Клязьме для потомков Всеволода заступает место Киева в значении политического центра Руси, оставляя за Киевом, и то лишь на короткое время, только значение центра церковно-административного. В занятии старшего владимирского стола Всеволодовичи вообще следовали прежней очереди старшинства. Когда Константин Всеволодович победой на Липице возстановил свое старшинство, снятое с него отцом, дети Всеводода садились на владимирском столе по порядку старшинства, сначала Константин, потом Юрий, за ним Ярослав, наконец Святослав. Та же очередь наблюдалась и в поколении Всеволодовых внуков, сыновей Ярослава Всеволодовича: на столе владимирском сидел сначала старший Ярославич Александр Невский, потом Ярослав тверской, за ними младший Василий костромской (1276 г.). Значит, до последней четверти XIII века в занятии великокняжеского стола действовала прежняя очередь старшинства; бывали отступления от этого порядка, но их видим мы здесь, в Суздальской земле, не более, чем видели в старой Киевской Руси. Рядом со старшей Владимирской областью, составлявшей общее достояние Всеволодовичей и владеемой по очереди старшинства, возникло в Суздальской земле несколько младших волостей, которыми владели младшие Всеволодовичи. Во владении этими младшими областями устанавливается другой порядок, который держался не на очереди старшинства. Младшия волости переходят теперь не по очереди старшинства, а по завещанию от отца к сыну, передаются из рук в руки в прямой нисходящей, а не в боковой ломанной линии, т. е. не от старшего брата младшему, от младшего дяди старшему племяннику и т. д. Такой порядок владения изменяет юридический характер младших волостей. Прежния волости были части Русской земли, владеемые всеми князьями сообща, т. е. каждым отдельным князем временно, по известной очереди. Теперь волость – неотъемлемая отдельная собственность известного князя, личное его достояние, постоянное владение, которое передается от отца детям по личному распоряжению владельца, по завещанию. Вместе с изменением юридического характера волости является для неё и новое название. В старой Киевской Руси части Русской земли, достававшияся тем или другим князьям по очереди, обыкновенно назывались волостями или наделками в смысле временного владения. Младшия волости, на которые распалась Суздальская земля в Всеволодовом племени с XIII века, называются уделами или вотчинами в смысле владения отдельного и наследственного. Этоть новый порядок княжеского владения, утвердившийся на севере в XIII и XIV в., и можно называть удельным.

Следствия удельного порядка. Так, действовавший между Ярославичами к Киевской Руси совместный родовой порядок владения всей Русской землей по очереди старшинства уступил место на суздальском севере в потомстве Всеволода III раздельному наследственному владению частями земли на праве полной личной собственности, принадлежавшем каждому князю-владельцу. Новый порядок утверждался в северной Руси одновременно с её русской колонизацией, которая и была главной причиной этой перемены. Северные князья, руководя этой колонизацией, заселяя и устрояя свои владения, привыкали смотреть на них, как на дело рук своих, т. е. как на свое личное достояние. Действие этого порядка сопровождалось следствиями, очень важными для последующей политической судьбы северной Руси: 1) путем раздела княжеских вотчин между наследниками северная Русь в XIII-XV вв. постепенно раздробилась на множество мелких уделов, приближавшихся по своим размерам к вотчинам простых частных землевладельцев; 2) измельчание уделов сопровождалось обеднением удельных князей и упадком их правительственного авторитета; 3) удельный порядок вносил в среду князей взаимное отчуждение, ослаблял в них чувство солидарности, общности интересов, отучал их действовать сообща, делал их неспособными к дружным политическим союзам; 4) отчуждая князей друг от друга и замыкая их в мелких наследственных вотчинах, удельный порядок понижал уровень их гражданского чувства и земского сознания, затемнял мысль о единстве Русской земли, об общем народном благе. Облегчая борьбу с удельными князьями, удельный порядок этими следствиями подготовил свое собственное разрушение и политическое объединение северной Руси одним из удельных княжеств – Московским.

Московское княжество до половины XV века

Причины и ход его усиления. Летопись выводит город Москву в числе новых суздальских городов, возникших в княжение Юрия Долгорукого. Любопытно, что городок этот впервые является в летописном разсказе с значением пограничного пункта между княжеством северным Суздальским и южным Черниговским. Сюда в 1147 году Юрий Долгорукий пригласил своего соседа и союзника князя черниговского Святослава Ольговича на свиданье. Это – первое известие о Москве. Значит, город возник на перепутье между днепровским югом и верхне-волжским севером. С тем же значением пограничного города Суздальской земли является Москва и в дальнейших летописных известиях. Летопись подробно разсказывает о шумной борьбе, какая поднялась по смерти Андреё Боголюбского между его младшими братьями и племянниками. В 1176 году дяди, восторжествовав над племянниками, вызвали из Чернигова укрывавшихся там своих жен. Провожать княгинь поехал сын черниговского князя Олег; он довез их до Москвы и оттуда возвратился в свою волость Лопасню. Лопасня – село верстах в 70 от Москвы к югу по серпуховской дороге. Так близко подходила тогдашняя черниговская граница к суздальскому городу Москве. Москва носила тогда еще другое название Куцкова, полученное ею от местного вотчинника, боярина и ростовского тысяцкого Степана Кучки, которому принадлежали окрестные села и деревни. Временем возникновения и географическим положением Москвы объясняется её дальнейшая политическая судьба. Как городок новый и далекий от суздальских центров Ростова и Владимира, Москва позже других суздальских городов могла стать стольным городом особого княжества и притом должна была достаться младшему князю. Действительно, в продолжение бóльшей части XIII в. в Москве не заметно постоянного княжения: князья являлись в Москве лишь на короткое время, и все это были младшие сыновья своих отцов. Около начала последней четверти XIII в. в Москве утвердился младший из сыновей Александра Невского Даниил. С тех пор Москва становится особым княжеством с постоянным князем; Даниил стал родоначальником московского княжеского дома.

Таковы первые известия о Москве. Первоначальные причины её быстрого роста заключались в географическом положении города и его края. Прежде всего это положение содействовало сравнительно более ранней и густой населенности края. Москва возникла на рубеже между юго-западной днепровской и северо-восточной волжской Русью. Это был первый край, в который попадали юго-западные колонисты, перевалив за реку Угру; здесь, следовательно, они осаживалиеь в наибольшем количестве, как на первом своем привале. Бледные следы усиленного осадка колонизации в области реки Москвы находим в родословных росписях старинных боярских фамилий, которые действовали в Москве. Эти росписи начинаются обыкновенно сказанием о том, как и откуда родоначальники этих фамилий пришли служить московскому князю. Соединяя эти отдельные генеалогическия предания, мы получаем важный исторический факт: с конца XIII века, еще прежде чем город Москва начинает играть заметную роль в северной Руси, в нее со всех сторон собираются знатные служилые люди из Мурома, Нижнего, Ростова, Чернигова, даже из Киева и с Волыни. Знатные слуги шли по течению народной массы. Генеалогическия сказания боярских родословных отразили в себе лишь общее движение, господствовавшее в тогдашнем русском населении. В Москву, как центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы. Это центральное положение Москвы прикрывало ее со всех сторон от внешних врагов; внешние удары падали на соседния княжества Рязанское, Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Смоленское и редко достигали до Москвы. Благодаря такому прикрытию, Московская область стала убежищем для окрайного русского населения, всюду страдавшего от внешних нападений. В XIII и первой половине ХІѴ века Московское княжество было единственным краем северной Руси, свободным от таких бедствий. Вот одно из условий, содействовавших успешному его заселению. То же географическое положение Москвы заключало в себе другое условие, содействовавшее ранним промышленным её успехам. Московское княжество с северо-запада на юго-восток диагонально перерезывалось течением реки Москвы. В старое время эта река имела важное торговое значение, была торговой дорогой. Нижним своим течением она связывает город Москву с бассейном Оки, а верховьями подходит близко к верхней Волге. Таким образом река Москва служит соединительной хордой, соединяющей концы речной дуги, какая образуетеё течением Оки и верхней Волги. Одно явление указывает на такое торговое значение реки. Очень рано на самом перевале с верхней Волги в реку Москву возник торговый пункт Волок на Ламе (Волоколамск). Этот Волок на Ламе был построен новгородцами и служил им складочным местом в их торговых сношениях с бассейном Оки и с областью средней Волги. Оба эти условия, вытекавшия из географического положения города Москвы, имели важное значение для московского князя. Сгущенность населения в его уделе увеличивала количестро плательщиков прямых податей. Развитие торгового транзитного движения по реке Москве оживляло промышленность края и обогащало казну местного князя торговыми пошлинами.

Рядом с этими экономическими последствиями, вытекавшими из географического положения Москвы, из того же источника вышел ряд важных последствий политических. С географическим положением города Москвы тесно было связано генеалогическое положение его князя. Как город новый и окрайный, Москва досталась одной из младших линий Всеволодова племени. Поэтому, московский князь не мог питать надежды дожить до старшинства и занять старший великокняжеский стол. Чувствуя себя безправным среди родичей и не имеё опоры в обычаях и преданиях старины, он должен был обезпечивать свое положение иными средствами независимо от очереди старшинства. Благодаря тому московские князья рано выработали своеобразную политику, состоявшую в уменьи пользоваться условиями текущей минуты. Первый московский князь Александрова племени Даниил, по разсказу летописца, врасплох напав на своего рязанского соседа князя Константина, победил его «некоей хитростью», т. е. обманом, и взял в плен. Сын этого Даниила Юрий в 1303 году, напав на другого соседа Святослава, князя можайского, также взял его в плен и захватил Можайский удел, потом убил отцова пленника Константина и отхватил от Рязанского княжества город Коломну. Московский князь – враг всякому великому князю, кто бы он ни был. Даниил всю жизнь боролся с великими князьями, даже с собственным старшим братом Димитрием переяславским. Но по смерти Димитрия он сблизился с добрым и бездетным его сыном Иваном и так подружился, что Иван, умирая в 1302 году, отказал свой удел московскому своему соседу помимо старших родичей. Даниил принял наследство и отстоял его. Но враги старшинства, московские князья были гибкие и сообразительные политики. Как скоро изменялись обстоятельства, и они изменяли свой образ действий. Татарский разгром надолго, на весь XIII век поверг народное хозяйство северной Руси в страшный хаос. Но с XIV века отношения здесь начали устанавливаться, народное хозяйство стало приходить в некоторый порядокь. С тех пор и московские князья являются мирными хозяевами, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы.

Таковы были первоначальные условия быстрого роста Московского княжества: то были географическое положение Москвы и генеалогическое положение её князя. Первое условие сопровождалось выгодами экономическими, которые давали в руки московскому князю обильные материальные средства ддя действия, а второе условие указало ему, как всего выгоднее пустить в оборот эти средства, помогло ему выработать политику, основанную не на родственных воспоминаниях, а на искусном пользовании минутой. Пользуясь такими средствами и держась такой политики, московские князья в ХІѴ и первой половине ХѴв. умели добиться очень важных политических успехов.

1) Пользуясь своими средствами, московские князья постепенно выводили свое княжество из первоначальных тесных его пределов. В самом начале XIV века на севере Руси, может быть, не было удела меньше Московского. Пределы его далеко не совпадали даже с границами нынешней Московской губернии. Из городов этой губернии в первоначальный состав удельной московской территории не входили Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Коломна, Верея. Даже около того времени, когда третий московский князь из племени Александра Невского Иван Калита стал великим князем, Московский удел остался еще очень незначительным. В одной духовной этого князя, написанной не раньше 1327 года, перечислены все его вотчинные владения. Они состояли из шести городов с уездами: то были Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза (Переяславль не упомянут в грамоте). В этих шести уездах находились 51 чельская волость и 42 дворцовых села. Вот весь удел Калиты около того времени, когда он стал великим князем. Но в руках его были обильные материальные средства, которые он и пустил в выгодный оборот. Тогдашния тяжкия условия землевладения заставляли землевладельцев продавать свои вотчины. Вследствие усиленного предложения земли были дешевы. Московские князья, имеё свободные деньги, начали скупать земли у частных лиц и у церковных учреждений, у митрополита, у монастырей, у других князей. Покупая села и деревни в чужих уделах, Иван Калита купил целых три удельных города с уездами, Белозерск, Галич и Углич. Преемники его продолжали это мозаическое собирание Руси. В каждой следующей московской духовной грамоте перечисляются новоприобретенные села и волости, о которых не упоминает предшествующая. Первоначально эти приобретения совершались путем частных полюбовных сделок; но потом пущен был в ход и насильственный захват. Так сын Димитрия Донского Василий купил у хана Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество и с помощью Татар выгнал владельцев этих княжеств из их владений. Благодаря этим приобретениям, территория Московского княжества значительно расширилась в продолжение XIV и XV вв. Владения Ивана Калиты едвали заключали в себе 500 квадратных миль, так как во всей Московской губернии не более 590 кв. миль. Если по духовной Василия Темного 1462 года очертить пределы московских владений, увидим, что в них можно считать по меньшей мере 15.000 кв. миль. Таковы были территориальные успехи, достигнутые московскими князьями к половине XV века.

2) Пользуясь своими средствами и разсчетливой фамильной политикой, московские князья в XIV в. постепешо сами выступали из положения мелких и безправных удельных князей. Младшие, но богатые, эти князья предприняли смелую борьбу со старшими родичами, за великокняжеский стол. Главными их соперниками были князья тверские, старшие их родичи. Действуя во имя силы, а не права, московские князья долго не имели успеха. Князь Юрий Данилович погубил в Орде своего соперника Михаила Ярославича тверского, но потом сам сложил там свою голову. Однако окончательное торжество осталось за Москвою, потому что средства боровшихся сторон были неравны. На стороне тверских князей были право старшинства и таланты, средства юридическия и нравственные, на стороне князей московских были деньги и уменье пользоваться обстоятельствами, т. е. средства материальные и практическия, житейския, а тогда Русь переживала время, когда последния средства были сильнее первых. Князья тверские никак не могли понять истинного положения дел и в начале XIV в. все еще считали возможной борьбу с Татарами. В 1327 году тверской князь Александр Михайлович не вытерпел, со всем городом Тверью поднялся на Татар и истребил находившихся тогда в Твери татарских послов. Московекие князья иначе смотрели на положение дел. Они вовсе не думали о борьбе с татарами; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своей политики. Благодаря тому, московский князь, по генеалогии младший среди своей братии, добивался старшего великокняжеского стола. Хан поручил Калите наказать тверского князя за возстание. Тот исправно исполнил поручение и в 1328 г. получил в награду великокняжеский стол, который с тех пор уже не выходил из-под московского князя.

3) Приобретение великокняжеского стола московским князем сопровождалось важными последствиями для Руси. Московский удельный владелец, став великим внязем, первый начал выводить русское население из того уныния, в какое повергли его внешния несчастия. Образцовый устроитель своего удела, московский князь, став великим, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям северо-восточной Руси. Этим он подготовил себе популярность, т. е. почву для дальнейших успехов. Летописец с ударением отмечает, что с тех пор, как московский князь получил от хана велико-княжеское достоинство, северная Русь начала отдыхать от постоянных погромов, какие она терпела. Разсказывая о возвращении Калиты от хана с пожалованием в 1328 г., летописец прибавляет: «бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и престаша Татарове воевати землю Русскую». Это, очевидно, заметка наблюдателя, жившего во второй половине XIV в. Оглянувшись назад за 40 лет, этот наблюдатель отметил, как почувствовалось в эти десятилетия господство Москвы в северной России: время с 1328 по 1369 г., когда впервые напал на северо-восточную Русь Ольгерд литовский, считалось порою отдыха для населения этой Руси, которое за то благодарило Москву. Наконец, почти вся северная Русь, став против Орды на Куликовом поле под московскими знаменами, в 1380 г. одержала первую народную победу над агарянством. Это сообщило московскому князю значение национального вождя северной Руси в борьбе с внешними врагами.

4) Всего важнее было то, что московский князь приобрел своему стольному городу значение церковной столицы Руси. В этом приобретении ему также помогло географическое положение города Москвы. От татарского разгрома окончательно опустела старинная Киевская Русь. Вслед за населением на север ушел и высший иерарх Русской Церкви, киевский митрополит. Летописец разсказывает, что в 1299 году митрополит Максим, не стерпев насилия татарского, собрался со всем своим клиросом и уехал из Киева во Владимир на Клязьме; тогда же и весь Киев город разбежался, добавляет летописец. Но остатки южно-русской паствы не менее прежнего нуждались в заботах высшего пастыря Русской Церкви. Митрополит из Владимира часто ездил в южно-русския епархии. В эти поездки он останавливался на перепутьи в городе Москве. Так бывал часто и живал подолгу в Москве преемник Максима митрополит Петр. Благодаря тому, у него завязалась тесная дружба с местным князем Иваном Калитой. Оба они вместе заложили соборный храм Успения в Москве; в этом же городе митрополита Петра застигла смерть в 1326 г. Может быть, он еще и не думал о перенесении митрополичьей кафедры с Клязьмы на берега Москвы; но эта случайность стала заветом для дальнейших митрополитов. Преемник Петра Ѳеогност не хотел жить во Владимире, поселился на митрополичьем подворье в Москве у чудотворцева гроба. Так Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей государственной. Богатые материальные средства, которыми располагала тогда Русская Церковь, стали стекаться в Москву, содействуя её обогащению. Еще важнее было нравственное впечатление, произведенное этим перемещением митрополичьей кафедры на население северной Руси. Это население с большим доверием стало относиться к московскому князю, предполагая, что все его действия совершаются по благословению старшего святителя Русской Церкви. След этого впечатления заметен в разсказе летописца. Повествуя о перенесении кафедры в Москву, этот летописец замечает: «иным же князем многим немного сладостно бе, еже град Москва митрополита имяше в себе живуща». Вследствии того, церковное русское общество стало сочувственно относиться к князю, действовавшему об руку с высшим пастырем Русской Церкви. Это сочувствие церковного общества, может быть, всего более помогло московскому князю укрепить за собою национальное значение в северной Руси. Политические успехи московского князя освящались в народном представлении содействием и благословением высшей духовной власти Руси.

Значение, приобретенное этими успехами, все доставалось великому князю, старшему из московских князей, который сверх своего московского удела владел еще великокняжеской Владимирской областью. С Ивана Калиты в продолжение ста лет таким великим князем становился обыкновенно старший сын предшествовавшего великого князя. По личному составу московского княжеского дома такой переход великокняжеского достоинства в нисходящей линии до смерти Калитина правнука великого князя Василия Димитриевича не вызывал спора среди московских князей, а князьям других линий, соперничавшим с московскими, ни суздальским, ни тверским, не удалось перебить у них великого княжения. Неоспариваемый переход великокняжеской власти от отца к сыну, повторявшийся в продолжение нескольких поколений, стал обычаем, на который общество начало смотреть, как на правильный порядок, забывая о прежнем порядке преемства по старшинству. Впервые, спор против этого нового порядка поднялся в московском княжеском доме по смерти великого князя Василия Димитриевича; но эта шумная усобица между московскими князьями кончилась торжеством нового порядка. Эта усобица произошла вследствие притязания Юрия Димитриевича галицкого, дяди великого князя Василия Васильевича, занять великокняжеский стол мимо племянника. Этот дядя, действуя во имя своего старшинства, в 1431 г. поехал в Орду тягаться с племянником за великое княжение. Эта усобица, продолженная по смерти Юрия его сыновьями, взволновала все русское общество, руководящие классы которого, духовенство, князья, бояре и другие служилые люди решительно стали за Василия. Когда сын Юрия Шемяка, по смерти отца наследник его притязаний, нарушил свой договор с Василием, последний отдал дело на суд духовенства. Духовный собор из пяти епископов с несколькими архимандритами (тогда не было митрополита на Руси) в 1447 г. обратился к нарушителю договора с грозным посланием, в котором высказал свой взгляд на политический порядок, какой должен существовать на Руси. Здесь духовенство решительно возстало против притязаний Шемякина отца на великокняжеский стол, признавая исключительное право на него за племянником, старшим сыном предшествовавшего великого князя. Притязание Юрия духовенство сравниваегь с грехом праотца Адама, возымевшего желание «равнобожества», внушенное сатаной. «Сколько трудов понес отец твой, писали владыки, сколько истомы потерпело от него христианство, но великокняжеского стола он все-таки не получил, чего ему не дано Богом, ни земскою изначала пошлиной. Итак, духовенство считало единственно правильным порядком преемство великокняжеского стола в нисходящей линии, а не по очереди старшинства, и даже наперекор истории признавало такой порядок исконной «земской пошлиной», т. е. старинным обычаем Русской земли. Этот новый порядок должен был подготовить установление единовластия, усиливая одну прямую старшую линию московского княжеского дома, устраняя и ослабляя боковые младшия.

Поддержка, какую общество во время усобицы оказало этому порядку в лице вел. кн. Василия Темного, объясняется фактом, незаметно совершившимся в северной Руси под шум удельных княжеских ссор и татарских погромов. Мы знаем, какия обстоятельства заставили массу русского населения передвинуться из старой днепровской Руси в область верхней Волги. Передвижение это сопровождалось раздроблением народных сил, выразившимся в удельном дроблении верхне-волжской Руси. Но с течением времени различные этнографические элементы, прежде разъединенные, стали сливаться в одно национальное целое, завязалась и окрепла в составе русского населения целая плотная народность великорусская. Сложившись среди внешних опасностей, она чувствовала потребность в сосредоточении своих сил, в твердом государственном порядке. Эта потребность и была новой и могущественной причиной успехов московского князя, присоединившейся к первоначальным, какими были: экономическия выгоды географического положения Московского княжества, церковное значение, приобретенное Москвой при содействии того же условия, и разсчетливый, согласованный с обстоятельствами времени образ действий московских князей. Как скоро население северной Руси почувствовало, что Москва способна стать политическим центром, около которого оно могло собрать свои силы для борьбы с внешними врагами, удельный порядок должен был пасть перед объединительными стремлениями великого князя московского, приобретавшего значение национального государя Великороссии.

Новгородская земля

Новгород Великий и его территория. Политический строй Новгорода Великого, т. е. старшего города в своей земле, был тесно связан с местоположением города. Он расположен был по обоим берегам реки Волхова, недалеко от истока её из озера Ильменя. Новгород составился из нескольких слобод или поселков, которые были самостоятельными обществами, а потом соединились в городскую общину. Следы этого самостоятельного существования составных частей Новгорода сохранялись и позднее в распределении города на концы. Волхов делит Новгород на две половины: на правую – по восточному берегу реки и левую – по западному берегу; первая называлась Торговой, потому что в ней находился главный городской рынок, торг; вторая носила название Софийской с той поры, как в конце X в., по принятии христианства Новгородом, на этой стороне построен был соборный храм св. Софии. Обе стороны соединялись большим волховским мостом, находившимся недалеко от торга. К торгу примыкала площадь, называвшаяся Ярославовым двором, потому что здесь некогда находилось подворье Ярослава, когда он княжил в Новгороде при жизни отца. На этой площади возвышалась степень, помост, с которого новгородские сановники обращались с речами к собиравшемуся на вече народу. Близ степени находилась вечевая башня, на которой висел вечевой колокол, а внизу её помещалась вечевая канцелярия. Торговая сторона состояла из двух концов: Плотницкого севернее и Славенского южнее. Славенский конец получил свое название от древнейшего новгородского поселка, вошедшего в состав Новгорода, Славна. Городской торг и Ярославов двор находились в Славенском конце. На Софийской стороне, тотчас по переходе чрез волховский мост, находился детинец, обнесенное стеною место, где стоял соборный храм св. Софии. Софийская сторона делилась на три конца: Неревский к северу, Загородский к западу и Гончарский или Людин к югу, ближе к озеру. Названия концов Гончарского и Плотницкого указывают на ремесленный характер древних слобод, из которых образовались концы Новгорода.

Новгород со своими пятью концами был политическим средоточием обширной территории, к нему тянувшей. Эта территория состояла из частей двух разрядов: из пятин и волостей или земель; совокупность тех и других составляла область или землю св. Софии. По новгородским памятникам до падения Новгорода и пятины назывались землями, а в более древнее время рядами. Пятины были следующия: на СЗ от Новгорода, между реками Волховом и Лугой, простиралась по направлению к Финскому заливу пятина Вотьская, получившая свое название от обитавшего здесь финского племени Води или Воти; на СВ справа от Волхова шла далеко к Белому морю по обе стороны Онежского озера пятина Обонежская; к ЮВ между реками Мстою и Ловатью простиралась пятина Деревская; к ЮЗ между реками Ловатью и Лугой, по обе стороны реки Шелони, шла Шелонская пятина; на отлете за пятинами Обонежской и Деревской простиралась далеко на В и ЮВ пятина Бежецкая, получившая свое название от селения Бежичей, бывшего некогда одним из её административных средоточий (в нынешней Тверской губернии). Первоначально пятины состояли из древнейших и ближайших к Новгороду владений его. Владения более отдаленные и позднее приобретенные не вошли в пятинное деление и образовали ряд особых волостей, имевших несколько отличное от пятин устройство. Так города Волок-Ламский и Торжок с своими округами не принадлежали ни к какой пятине. За пятинами Обонежской и Бежецкой простиралась на СВ волость Заволочье или Двинская земля. Она называлась Заволочьем, потому что находилась за волоком, за обширным водоразделом, отделяющим бассейны Онеги и Северной Двины от бассейна Волги. Течением реки Вычегды с её притоками определялось положение Пермской земли. За Двинской землей и Пермью далее к северо-востоку находилились волости Печора по реке Печоре и по ту сторону северного Уральского хребта волость Югра. На северном берегу Белого моря была волость Тре или Терский берег. Таковы были главные волости новгородския, не входившия в пятинное деление. Оне рано приобретены были Новгородом: так уже в XI веке новгородцы ходили за данью за Двину на Печору, а в XIII веке собирали дань на Терском берегу.

Отношение Новгорода к князьям. В начале нашей история Новгородская земля по устройству своему была совершенно похожа на другия области Русской земли. Точно также и отношения Новгорода к князьям мало отличались от тех, в каких стояли другие старшие города областей. На Новгород с тех пор, как первые князья покинули его для Киева, наложена была дань в пользу великого князя киевского. По смерти Ярослава Новгородская земля присоединена была к великому княжеству Киевскому, и великий князь обыкновенно посылал туда для управления своего сына или ближайшего родственника, назначая в помощники ему посадника. До второй четверти XII в. в быте Новгородской земли незаметно никаких политических особенностей, которые выделяли бы ее из ряда других областей Русской земли. Но со смерти Владимира Мономаха все успешнее развиваются эти особенности, ставшия потом основанием новгородской вольности. Успешному развитию этого политического обособления Новгородской земли помогали частью географическое её положение, частью её внешния отношения. Новгород был политическим средоточием края, составлявшего отдаленный северо-западный угол тогдашней Руси. Такое отдаленное положение Новгорода ставило его вне круга русских земель, бывших главной сценой деятельности князей и их дружин. Это освобождало Новгород от непосредственного давления со стороны князя и его дружины и позволяло новгородскому быту развиваться свободнее, на бóльшем просторе. С другой стороны, Новгород лежал близко к главным речным бассейнам нашей равнины, к Волге, Днепру, Западной Двине, а Волхов соединял его водным путем с Финским заливом и Балтийским морем. Благодаря этой близости к большим торговым дорогам Руси Новгород рано втянулся в разносторонние торговые обороты. Став на окраине Руси, с нескольких сторон окруженный враждебными инородцами и притом занимаясь преимущественно внешней торговлей, Новгород всегда нуждался в князе и его дружине для обороны своих границ и торговых путей. Но именно в XII в., когда запутавшиеся княжеские счеты уронили авторитет князей, Новгород нуждался в князе и его дружине гораздо менее, чем нуждался прежде и стал нуждаться потом. Потом на новгородских границах стали два опасные врага, Ливонский орден и объединенная Литва. В XII в. еще не было ни того, ни другого врага: Ливонский орден основалеё в самом начале XIII в., а Литва стала объединяться с конца этого столетия. Под влиянием этих благоприятных условий сложились и отношения Новгорода к князьям, и устройство его управления, и его общественный строй.

По смерти Мономаха новгородцы успели добиться важных политических льгот. Княжеския усобицы сопровождались частыми сменами князей на новгородском столе. Эти усобицы и смены помогли новгородцам внести в свой политический строй два важных начала, ставших гарантиями их вольности: 1) избирательность высшей администрации, 2) ряд, т. е. договор с князьями. Частые смены князей в Новгороде сопровождались и переменами в личном составе высшей новгородской администрации. Князь правил Новгородом при содействии назначаемых им или великим князем киевским помощников, посадника и тысяцкого. Когда князь покидал город добровольно или по неволе, и назначенный им посадник обыкновенно слагал с себя должность, потому что новый князь обыкновенно назначал своего посадника. Но в промежутках между двумя княжениями новгородцы, оставаясь без высшего правительства, привыкали выбирать на время исправляющего должность посадника и требовать от нового князя утверждения его в должности. Так самым ходом дел завелся в Новгороде обычай выбирать посадника. Этот обычай начинает действовать тотчас по смерти Мономаха, когда, по разсказу летописи, в 1126 году новгородцы «дали посадничество» одному из своих сограждан. После выбор посадника стал постоянным правом города, которым очень дорожили новгородцы. Понятна перемена в самом характере этой должности, происшедшая вследствие того, что она давалась не на княжеском дворе, а на вечевой площади: из представителя и блюстителя интересов князя перед Новгородом выборный посадник должен был превратиться в представителя и блюстителя интересов Новгорода перед князем. После и другая важная должность тысяцкого также стала выборной. В новгородском управлении важное значение имел местный епископ. До половины XII в. его назначал и рукополагал русский митрополит с собором епископов в Киеве, следовательно, под влиянием великого киязя. Но со второй половины XII века новгородцы начали сами выбирать из местного духовенства и своего владыку, собираясь «всем городом» на вече и посылая избранного в Киев к митрополиту для рукоположения. Первым таким выборным епископом был игумен одного из местных монастырей Аркадий, избранный новгородцами в 1156 г. С тех пор за киевским митрополитом осталось лишь право рукополагать присланного из Новгорода кандидата. Так во второй и третьей четверти XII в. высшая новгородская администрация стали выборной. В то же вреня новгородцы начали точнее определять и свои отношения к князьям. Усобицы князей давали Новгороду возможность выбирать между князьями-соперниками и налагать на своего избранника известные обязательства, стеснявшия его власть. Эти обязательства излагались в рядах, договорах с князем, которые определяли значение новгородского князя в местном управлении. Неясные следы этих рядов, скреплявшихся крестным целованием со стороны князя, появляются уже в первой половине XII в. Позднее они яснее обозначаются в разсказе летописца. В 1218 г. из Новгорода ушел правивший им знаменитый Мстислав Мстиславич Удалой, князь торопецкий. На место его прибыл его смоленский родич Святослав Мстиславич. Этот князь потребовал смены выборного новгородского посадника Твердислава. «А за что? спросили новгородцы: какая его вина?» – «Так, без вины», ответил князь. Тогда Твердислав сказал, обращаясь к вечу: «рад я, что нет на мне вины, а вы, братья, и в посадниках, и в князьях вольны». Тогда вече сказало князю: «вот ты лишаешь мужа должности, а ведь ты нам крест целовал без вины мужа должности не лишать». Итак, уже в начале XIII в. князья крестным целованием скрепляли известные права новгородцев. Условие не лишать новгородского сановника должности без вины, т. е. без суда, является в позднейших договорах одним из главных обезпечений новгородской вольности.

Политическия льготы, которых добились новгородцы, излагались в договорных грамотах. Первые такия грамоты, до нас дошедшия, не раньше второй половины XIII в. Их три: оне излагают условия, на которых правил Новгородской землей Ярослав тверской. Две из них написаны в 1265 г. и одна в 1270 г. Позднейшия договорные грамоты повторяют лишь условия, изложенные в этих грамотах Ярослава. Изучая их, видим основания политического устройства Новгорода. Новгородцы обязывали князей целовать крест, на чем целовали их отцы и деды. Главная общая обязанность, падавшая на князя, состояла в том, чтобы он правил, «держал Новгород в старине по пошлинам», т. е. по старым обычаям. Значит, условия, изложенные в грамотах Ярослава, были не нововведением, а заветом старины. Договоры определяли: 1) судебно-административные отношения князя к городу, 2) финансовые отношения города к князю, 3) отношения князя к новгородской торговле. Князь был в Новгороде высшей судебной и правительственной властью. Но все судебно-административные действия он совершал не один и не по личному усмотрению, а в присутствии и с согласия выборного новгородского посадника. На низшия должности, замещаемые не по выбору, а по княжескому назначению, князь избирал людей из новгородского общества, а не из своей дружины. Все такия должности раздавал он с согласия посадника. Князь не мог отнять без суда должности у выборного или назначенного чиновника. Притом, все судебно-правительственные действия совершал он лично в Новгороде и ничем не мог распоряжаться, живя в своем уделе: «А из Суздальской ти земли, читаем, в договоре, Новагорода не рядити, ни волостей (должностей) ти не раздавати». Точно также без посадника князь не мог судить, никому не мог выдавать грамот. Так вся судебно-правительственная деятельность князя контролировалась представителем Новгорода. С мелочной подозрительностью определяли новгородцы свои финансовые отношения к князю, его доходы. Князь получал дар с Новгородской земли, едучи в Новгород, и не мог брать его, едучи из Новгородской земли. Дань получалась князем только с Заволочья, покоренного края, не входившего в пятинное деление Новгородской области; да и эту дань князь обыкновенно отдавал на откуп новгородцам же. Если он сам собирал ее, то посылал в Заволочье двух сборщиков, которые собранную дань не могли везти прямо в удел князя, а завозили сначала в Новгород, откуда она и передавалась князю. Со времени татарского нашествия и на Новгород наложен был ордынский выход, дань. Татары потом поручили сбор этого выхода, названного черным бором, т. е. повальным, поголовным налогом, великому князю владимирскому. Новгородцы сами собирали черный бор и передавали его своему князю, который доставлял его в Орду. Кроме того, князь пользовался в Новгородской земле известными угодьями, рыбными ловлями, бортями, звериными гонами; но всеми этими угодьями он пользовался по точно определенным правилам, в урочное время и в условных размерах. С такою же точностью были определены отношения князя и к новгородской торговле. Торговля, преимущественно внешняя, была жизненным нервом города. Князь нужен был Новгороду не только для обороны границ, но и для обезпечения торговых интересов; он должен был давать в своем княжестве свободный и безопасный путь новгородским купцам. Было точно определено, какия пошлины взимать князю с каждой торговой новгородской ладьи или с торгового воза, являвшихся в его княжестве. В Новгороде рано основались немецкие купцы. В XIV веке было в Новгороде два двора заморских купцов: один принадлежал ганзейским городам, другой готский – купцам с острова Готланда. При этих дворах находились даже две католическия церкви. Князь мог участвовать в торговле города с заморскими купцами только через новгородских посредников; он не мог затворять дворов иноземных купцов, ставить к ним своих приставов. Так была ограждена внешняя торговля Новгорода от произвола со стороны князя. Связанный такими обязательствами, князь получал за свои боевые и правительственные услуги городу определенный корм. Припомним значение князя, вождя дружины, в старинных торговых городах Руси IX в.: это был наемный военный сторож города и его торговли. Точно такое же значение имел и новгородский князь удельного времени. Такое значение князя в вольном городе выражено псковской летописью, которая одного новгородского князя XV века называет «воеводой и князем кормленым, о ком было им стояти и боронитися». Значение князя, как наемника, Новгород старался поддерживать договорами до конца своей вольности. Так определены были отношения Новгорода к князьям по договорам.

Управление. Вече. Новгородское управление строилось в связи с определением отношений города к князю. Эти отношения, видели мы, определялись договорами. Благодаря этим договорам, князь постепенно выступал из состава местного общества, теряя органическия связи с ним. Он с своей дружиной входил в это общество лишь механически, как сторонняя временная сила. Благодаря тому, политический центр тяжести в Новгороде должен был с княжеского двора переместиться на вечевую площадь, в среду местного общества. Вот почему, несмотря на присутствие князя, Новгород в удельные века был собственно городской республикой. Далее, в Новгороде мы встречаем то же военное устройство, какое еще до князей сложилось в других старших городах Руси. Новгород составлял тысячу, вооруженный полк под командой тысяцкого. Эта тысяча делилась на сотни, военные части города. Каждая сотня с своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. Но сотня не была самой мелкой административной частью города: она подразделялась на улицы, из которых каждая с своим выборным-улицким старостой составляла также особый местный мир, пользовавшийся самоуправлением. С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы, концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущия дела конца под надзором кончанского схода или веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода. Таким образом, Новгород представлял многостепенное соединение мелких и крупных местных миров, из которых последние составлялись посредством сложения первых. Совокупная воля всех этих союзных миров выражалась в общем вече города. Вече созывали иногда князь, чаще который-нибудь из главных городских сановников, посадник или тысяцкий. Оно не было постоянно действующим учреждением, созывалось, когда являлась в нем надобность. Никогда не было установлено постоянного срока для его созыва. Вече собиралось по звону вечевого колокола, обыкновенно на площади, называвшейся Ярославовым двором. Оно не было по составу своему представительным учреждением, не состояло из депутатов: на вечевую площадь бежал всякий, кто считал себя полноправным гражданином. Вече обыкновенно состояло из граждан одного старшего города; но иногда на нем являлись и жители младших городов земли, впрочем, только двух, Ладоги и Пскова. Вопросы, подлежавшие обсуждению веча, предлагались ему со степени высшими сановниками, степенным посадником или тысяцким. Эти вопросы были законодательные и учредительные. Вече постановляло новые законы, приглашало князя или изгоняло его, выбирало и судило главных городских сановников, разбирало их споры с князем, решало вопросы о войне и мире и т. п. На вече по самому его составу не могло быть ни правильного обсуждения вопроса, ни правильного голосования. Решение составлялось на глаз, лучше сказать, на ухо, скорее по силе криков, чем по большинству голосов. Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и признавалась большинством (своеобразная форма поля, суда Божия). Иногда весь город разделялся, и тогда созывалось два веча, одно на обычном месте, на Торговой стороне, другое на Софийской. Обыкновенно раздор кончался тем, что оба веча, двинувшись друг против друга, сходились на волховском мосту и начинали драку, если духовенство вовремя не успевало разнять противников.

Посадник и тысяцкий. Исполнительными органами веча были два высших выборных сановника, которые вели текущия дела управления и суда, посадник и тысяцкий. Пока они занимали свои должности, они назывались степенными, т. е. стоящими на степени, а по оставлении должности вступали в разряд посадников и тысяцких старых. Довольно трудно разграничить ведомство обоих сановников. Кажется, посадник был гражданским управителем города, а тысяцкий военным и полицейским. Вот почему, немцы в удельные века называли посадника бургграфом, а тысяцкого герцогом. Оба сановника получали от веча свои полномочия на неопределенное время: одни правили год, другие меньше, иные по нескольку лет. Кажется, не раньше начала XV в. установлен был определенный срок для занятия их должностей. По крайней мере, один французский путешественник Ланнуа, посетивший Новгород в начале XV века, говорит о посаднике и тысяцком, что эти сановники сменялись ежегодно. Посадник и тысяцкий правили с помощью целого штата подчиненных им низших агентов.

Совет господ. Вече было законодательным учреждением. Но по характеру своему оно не могло правильно обсуждать предлагаемые ему вопросы. Нужно было особое учреждение, которое могло бы предварительно разработывать законодательные вопросы и предлагать вечу готовые проекты законов и решений. Таким подготовительным и распорядительным учреждением был новгородский совет господ, Herrenrath, как называли его немцы, или господа, как он назывался в Пскове. Господа вольного города развились из древней боярской думы князя с участием старейшин города. Председателем этого совета в Новгороде был местный владыка – архиепископ. Совет состоял из княжеского наместника, из степенных посадника и тысяцкого, из старост кончанских и сотских, из старых посадников и тысяцких. Все эти члены, кроме председателя, назывались боярами.

Областное управление. С центральным управлением было тесно связано областное. Связь эта выражалаеь в том, что каждая пятина Новгородекой земли в управлении зависела от городского конца, к которому была приписана. Подобное же отношение частей территории к концам города существовало и в Псковской земле. Здесь старые пригороды издавна были распределены между концами города. В 1468 году, когда накопилось много новых пригородов, на вече было решено также разделить их по жребию между концами, по два пригорода на каждый конец. Пятина, впрочем, не была цельной административной единицей, не имела одного местного административного средоточия. Она распадалась на административные округа, называвшиеся в московское время половинами, с подразделением на уезды; каждый уезд имел свое особое административное средоточие в известном пригороде, так что кончанское управление было единственной связью, соединявшей пятину в одно административное целое. Пригород с своим уездом был такой же местный самоуправляющийся мир, какими были новгородские концы и сотни. Его автономия выражалась в местном пригородском вече. Впрочем, этим вечем руководил посадник, который обыкновенно присылался из старшего города. Формы, в которых выражалась политическая зависимость пригородов от старшего города, открываются в разсказе о том, как Псков сделался самостоятельным городом. До половины XIV века он был пригородом Новгорода. В 1348 году по договору с Новгородом он стал независим от него, стал называться младшим братом его. По этому договору новгородцы отказались от права посылать в Псков посадника и вызывать псковичей в Новгород на суд гражданский и церковный. Значит, главный город назначал посадника в пригороды и в нем же сосредоточивался высший суд над пригорожанами. Впрочем, зависимость пригородов от Новгорода была всегда очень слаба: пригороды иногда отказывались принимать посадников, которых присылал главный город.

Классы новгородского общества. В составе новгородского общества надо различать классы городские и сельские. Население Новгорода Великого состояло из бояр, житых людей, купцов и черных людей.

Во главе новгородского общества стояло боярство. Оно составлялось из богатых и влиятельных новгородских фамилий, членов которых правившие Новгородом князья назначали на высшия должности по местному управлению. Занимая по назначению князя должности, которые в других областях давались княжеским боярам, и новгородская знать усвоила себе значение и звание бояр и удержала это звание и после, когда стала получать свои правительственные полномочия не от князя, а от местного веча.

Не так ясно выступает в новгородских памятниках второй класс житых или житьих людей. Можно заметить, что этот класс стоял ближе к местному боярству, чем к низшим слоям населения. Житые люди были повидимому капиталисты средней руки, не принадлежавшие к первостепенной правительственной знати. Класс торговцев называли купцами. Они уже стояли ближе к городскому простонародью, слабо отделялись от массы городских черных людей. Они работали с помощью боярских капиталов, либо кредитовались у бояр, либо вели их торговые дела в качестве прикащиков. Черные люди были мелкие ремесленники и рабочие, которые брали работу или деньги для работы у высших классов, бояр и житых людей. Таков состав общества в главном городе. Те же самые классы встречаем и в пригородах, по крайней мере, важнейших.

В глубине сельского общества, как и городского, видим холопов. Этот класс был очень многочислен в Новгородской земле, но не заметен в Пскове. Свободное крестьянское население в Новгородской земле состояло из двух разрядов: из смердов, обработывавших государственные земли Новгорода Великого, и половников, арендовавших земли частных владельцев. Название свое половники получили от обычного в древней Руси условия поземельной аренды – обработывать землю исполу, из половины урожая. Впрочем, в Новгородской земле удельного времени половники снимали земли у частных владельцев и на более льготных условиях, из третьего или четвертого снопа. Половники находились в Новгородской земле в более приниженном состоянии сравнительно с вольными крестьянами в княжеской Руси, стояли в положении близком к холопам. Эта приниженность выражалась в двух условиях, которые новгородцы вносили в договоры с князьями: 1) холопа и половника без господина не судить и 2) новгородских холопов и половников, бежавших в удел князя, выдавать обратно. В этом отношении Псковская земля резко отличалась от Новгородской. В первой изорники, как называли там крестьян, арендовавших частные земли, обыкновенно со ссудой, покрутой, были вольными хлебопашцами, которые пользовались правом перехода от одного владельца к другому. Там даже долговое обязательство не прикрепляло изорника к землевладельцу. По Русской Правде закуп, бежавший от хозяина без расплаты, становился полным его холопом. По Псковской Правде, памятнику, получившему окончательный вид во второй половине XV века, изорник, убежавший от хозяина без расплаты, не наказывался лишением свободы, когда возвращался из бегов; хозяин мог только при участии местной власти продать покинутое беглецом имущество и, таким образом, вознаградить себя за невозвращенную ссуду. Если имущества беглеца недоставало на это, господин мог искать доплаты на изорнике, когда он возвращался. В подобных же отношениях к господам находились крестьяне и в княжеской Руси удельных веков. Значит, в вольной Новгородской земле сельское население, работавшее на господских землях, было поставлено в бóльшую зависимость от землевладельцев, чем где-либо в тогдашней Руси.

Другою особенностью новгородского, равно как и псковского землевладения был класс крестьян-собственников, которого не встречаем в княжеской Руси, где все крестьяне работали либо на государственных, либо на частных господских землях. Этот класс назывался земцами или своеземцами. Это были вообще мелкие землевладельцы. Своеземцы или сами обработывали свои земли, или сдавали их в аренду крестьянам-половникам. По роду занятий и размерам хозяйства своеземцы ничем не отличались от крестьян; но они владели своими землями на правах полной собственности. Этот сельский класс своеземцев образовался преимущественно из горожан. В Новгородской и Псковской земле права земельной собственности не было привилегией высшего служилого класса. Городские обыватели приобретали мелкие сельские участки в собственность не только для хлебопашества, но и с целью промышленной их эксплуатации, разводя лен, хмель и лесные борти, ловя рыбу и зверя. Таков был состав общества в Новгородской земле.

Политический быт Новгорода Великого. Формы политического быта в Новгороде, как и в Пскове, носили демократический характер. Все свободные обыватели имели равные голоса на вече, и свободные классы общества не различались резко политическими правами. Но торговля, служившая основой народного хозяйства в этих вольных городах, давала фактическое господство тем классам, которые обладали торговым капиталом, боярам и житым людям. Это господство торговой аристократии при демократических формах государственного устройства обнаруживалось как в управлении, так и в политической жизни Новгорода, вызывая оживленную борьбу политических партий; но в разное время характер этой борьбы был не одинаков. В этом отношении внутреннюю политическую жизнь города можно разделить на два периода.

До XIV века в Новгороде часто сменялись князья, и эти князья соперничали друг с другом, принадлежа к враждебным княжеским линиям. Под влиянием этой частой смены князей в Новгороде образовались местные политические круги, которые стояли за разных князей и которыми руководили главы богатейших боярских фамилий города. Можно думать, что эти круги складывались под влиянием торговых связей боярских домов Новгорода с теми или другими русскими княжествами. Так первый период в истории политической жизни Новгорода был ознаменован борьбою княжеских партий, точнее говоря, борьбой соперничавших друг с другом новгородских торговых домов.

С ХІV в. прекращается частая смена князей на новгородском столе; вместе с этим изменяетеё и характер политической жизни Новгорода. Со смерти Ярослава I до татарского нашествия новгородская летопись описывает до 12 смут в городе; из них только две не были связаны с княжескими сменами, т. е. не были вызваны борьбою местных политических кругов за того или другою князя. С татарского нашествия до вступления Іоанна III на великокняжеский стол в местной летописи описано более 20 смут; из них всего 4 связаны с княжескими сменами; все остальные имели совсем другой источник. Этим новым источником политической борьбы, открывающимся с XIV века, была социальная рознь, борьба низших бедных классов новгородского общества с высшими богатыми. Новгородское общество делится с тех пор на два враждебных лагеря, из которых в одном стояли лучшие или вячщие люди, как называет новгородская летопись местную богатую знать, а в другом люди молодшие или меньшие, т. е. чернь. Так с XIV в. борьба торговых фирм в Новгороде сменилась борьбою общественных классов. Эта новая борьба имела свой корень также в политическом и экономичееком строе города. Резкое имущественное неравенство между гражданами – очень обычное явление в больших торговых городах, особенно с республиканскими формами устройства. В Новгороде это имущественное неравенство при политическом равноправии, при демократических формах устройства чувствовалось особенно резко, производило раздражающее действие на низшие классы. Это действие усиливалось еще тяжкой экономической зависимостью низшего рабочего населения от бояр капиталистов. Благодаря тому в низших классах новгородского общества развился непримиримый антагонизм против высших. Во главе этих обеих социальных партий стояли богатые боярския фамилии, так что и молодшие люди в Новгороде действовали под руководством некоторых знатных боярских домов, которые становились во главе новгородского простонародья в борьбе со своею боярской братией.

Так новгородское боярство оставалось руководителем местной политической жизни во все продолжение истории вольного города. С течением времена все местное управление попало в руки немногих знатных домов. Из них новгородское вече выбирало посадников и тысяцких; их члены наполняли новгородский правительственный совет, который собственно и давал направление местной политической жизни.

Особенности экономического положения и политического быта Новгорода помогли укорениться в его строе важным недостаткам, подготовившим легкое падение его вольности во второй половине XV в. То были: 1) недостаток внутреннего общественного единения, рознь классов новгородского общества, 2) недостаток земского единства и правительственной централизации в Новгородской области, 3) экономическая зависимость от низовой княжеской Руси, т. е. от центральной Великороссии, откуда получал хлеб Новгород с своей нехлебородной областью, и 4) слабость военного устройства торгового города, ополчение которого не могло стоять против княжеских полков.

Но во всех этих недостатках надобно видеть только условия легкости, с какою пал Новгород, а не причины самого его падения; Новгород пал бы, если бы даже был свободен от этих недостатков: судьба его вольности была решена не той или другой слабой стороной его строя, а более общей причиной, более широким и гнетущим историческим процессом. К половине XV в. образование великорусской народности уже завершилось: ей недоставало только политического единства. Эта народность должна была бороться за свое существование на востоке, на юге и на западе. Она искала политического центра, около которого могла бы собрать свои силы для тяжелой борьбы. Таким центром сделалась Москва. Встреча удельных династических стремлений московских князей с политическими потребностями всего великорусского населения и решила участь не только Новгорода Великого, но и других самостоятельных политических миров, какие еще оставались на Руси к половине XV в. Уничтожение особности земских частей было жертвой, которой требовало общее блого всей земли, и московский государь явился исполнителемь этого требования. Новгород при лучшем политическом устройстве мог вести более упорную борьбу с Москвой, но результат этой борьбы был бы тот же. Новгород неминуемо пал бы под ударами Москвы.

Московское государство (1462–1598)

Главные явления. Собирание Русской земли великими князьями московскими еще далеко не было доведено до конца, когда Іоанн III вступил на стол отца и деда. Іоанн III продолжал это дело своих предков, но уж не так, как вели его они. Теперь это собирание перестало быть делом захвата или частного хозяйственного соглашения московского князя с соседними князьями. Теперь сами местные общества по различным побуждениям начали открыто тяготеть к Москве. Так в Новгороде Великом на сторону Москвы стало простонародье по вражде к местной аристократии; напротив, в княжествах северной Руси к Москве тяготел высший служилый класс, соблазняясь выгодами московской службы; наконец, в русских княжествах черниговской линии, зависевших от Литвы, князья и общества присоединялись к Москве в борьбе с католической пропагандой, которая началась в западной Руси с XIV в. при содействии польско-литовского правительства. Благодаря этому тяготению местных обществ собирание Русской земли Москвой сделалось национально-религиозным движением и получило ускоренный ход. Достаточно краткого перечня территориальных приобретений, сделанных Іоанном III и его сыном Василием, чтобы видеть это. В 1463 г. все князья ярославские, великий с удельными, били Іоанну III челом о принятии их на московскую службу и отказались от своей самостоятельности. В 1470-х годах покорен был Новгород Великий с его обширной областью в северной Руси. В 1474 г. князья ростовские продали Москве остававшуюся за ними половину Ростовского княжества; другая половина еще раньше была куплена Москвой. Эта сделка сопровождалась вступлением ростовских князей в число московскнх бояр. В 1485 г. была завоевана Тверь, в 1489 г. Вятка; в 1490-х гг. князья вяземские и целый ряд мелких князей черниговской линии, Одоевские, Новосильские, Воротынские, Белевские и Мезецкие также поступили на московскую службу, признав себя подчиненными союзниками московского государя. В княжение Іоаннова преемника присоединены были к Москве в 1510 г. Псков с его областью, в 1514 г. Смоленская область, захваченная Литвой в начале XV в., в 1517 г. княжество Рязанское, в 1517–1523 гг. княжества Стародубское и Новгород-Северское. Не будем перечислять территориальных приобретений, сделанных Москвою в царствование Іоанна IV за пределами тогдашней Великороссии. Довольно того, что было приобретено его отцем и дедом, чтобы видеть, насколько расширилась территория Московского княжества.

Такова перемена, происшедшая в положении Московского княжества. Территориальное расширение оказало могущественное действие на политическое положение Московского княжества и его князя. Представим себе новые границы Московского княжества, созданные перечисленными территориальными приобретениями, легко видеть, что это княжество теперь вобрало в себя целую народность. В удельные века путем колонизации в центральной и северной Руси сложилось новое племя в составе русского населения, образовалась народность великорусская. Но до половины XV в. эта народность оставалась лишь фактом этнографическим, а не политическим: она была разбита на несколько самостоятельных политических частей; единство национальное не выражалось в единстве государственном. Теперь вся эта народность соединилась под одной государственной властью. Это сообщило новый характер Московскому княжеству. До сих пор оно было одним из нескольких княжеств северной Руси; теперь оно осталось здесь единственным и потому стало национальным: его границы совпадали с пределами великорусской народности. Вот тот основной факт, от которого пошли все другия явления нашей истории XV и XVI веков. Можно так выразить этот факт: завершение территориального собирания северо-восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное великорусское государство и, таким образом, сообщило великому князю московскому значение национального великорусского государя. Из этого факта и вышел ряд важных политических последствий.

Значение государя. Важнейшим из этих следствий было новое значение, какое усвоил себе московский великий князь, став государем объединенной Великороссии. Под влиянием удельного раздробления Руси в русских умах удельных веков померкла мысль о национальном и политическом единстве Русской земли. Теперь, когда вся Великая Россия объединяется под одной властью, эта забытая мысль о единстве Русской земли воскресает. Любопытно, что эта мысль вырабатывается прежде всего в московской правительственной среде путем внешних сношений и столкновений и уж отсюда проникает в общество. Первой провозвестницей этой мысли является московская дипломатия Іоаннова времени. В переговорах с зятем своим великим князем литовским Александром Іоанн III настойчиво повторял: «Русская земля от наших предков из старины наша отчина; вся Русская земля Божиею волею наша отчина» . Итак, вся Русская земля, а не одна только великорусская половина ея, объявлена была вотчиной московского государя. Эта мысль о единстве Русской земли из исторического воспоминания теперь превращается в политическое притязание, которое Москва и спешила заявить, как свое неотъемлемое право.

Вместе с расширением пространства действия московский государь начал усвоять своей власти и более высокое значение, чему много помог брак Іоанна с племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог. В московских дипломатических бумагах с этого времени является новый титул московского государя, в котором отразился его взгляд на свою власть и свое значение. В этом титуле выразились две основные политическия идеи, усвоенные московским государем: мысль о московском государе, как о национальном властителе всей Русской земли, и мысль о нем, как о политическом и церковном преемнике византийских императоров. В сношениях с польско-литовским двором великий князь московский теперь впервые отважился показать европейскому политическому миру притязательный титул государя всея Руси, прежде употреблявшийся лишь в актах внутреннего управления. После того как пала Византия и свергнуто было иго татарское, в сношениях с неважными иностранными дворами появляется титул царя: так Русские звали прежде византийского имперагора и хана Золотой Орды. Этот термин в актах внутреннего управления обыкновенно соединялся со сходным с ним по значению титулом самодержца. Оба титула выражали тогда понятие о государе независимом, никому не платящем дани. Почувствовав себя и по политическому могуществу, и по православному христианству преемником павших византийских императоров, московский государь нашел и наглядное выражение своей династической связи с ними: с конца XV в. на его печатях появляется византийский герб – двуглавый орел.

В новом титуле сказались успехи политического сознания московского государя. Успехи эти повели к попытке вникнуть в самую сущность верховной власти и в её происхождение. Почувствовав себя в новом положении, московский государь нашел недостаточным прежний источник своей власти, каким служила отчина и дедина, т. е. преемство от отца и деда. Теперь он ставил свою власть на более возвышенное основание, усвояя ей божественное происхождение; Іоанн III писался в актах государем Божиею милостию. Уяснив себе высокое происхождение своей власти, Іоанн завел и новый государственный обряд, в котором всего нагляднее обнаружились успехи политического сознания московского государя. Предшественники Іоанна, великие князья московские просто садились на стол отцов и дедов. Іоанн III нашел это недостаточным и установил обычай венчать преемника на царство торжественным церковным обрядом. У Іоанна III от первой жены был сын Іоанн, который умер раньше отца. После него остался сын Дмитрий. Этого внука Іоанн и назначил своим преемником помимо своего сына от второй жены Софьи Василия. Венчание происходило в Успенском соборе в 1498 г. Великий князь дед возложил на великого князя внука шапку и бармы Мономаха. Во время венчания митрополит, обращаясь к деду, называл его преславным царем самодержцем. После Іоанн разжаловал внука и назначил преемником своего сына Василия, который по смерти отца повторил над собой торжественный обряд венчания.

Новое значение верховной власти московского государя, постепенно уясняясь, отразилось не только на придворном церемониале, но и на государственном праве. Іоанн в своей духовной дал старшему своему наследнику великому князю Василию важные политическия преимущеетва над младшими удельными братьями. В этом отношении духовная Іоанна есть первый акт в истории нашего государственного права. Политическия преимущества старшего сына были таковы; 1) до сих пор все князья сонаследники совместно по участкам владели городом Москвой; Іоанн III предоставил финансовое управление всей столицей, сбор доходов с неё одному великому князю, равно как ему же принадлежал и суд по важнейшим уголовным делам во всем городе Москве и в подмосковных селах, доставшихся в удел его младшим братьям; 2) до сих пор все князья, великий и удельные, били свою монету; по духовной Іоанна III право чеканить монету предоставлено было одному великому князю московскому: 3) до сих пор удельные князья могли располагать своими вотчинами в завещаниях по личному усмотрению; по духовной Іоанна III удельный князь, умирая безсыновним, не мог никому завещать свой удел, который в таком случае переходил к великому князю; наконец 4) по договорным грамотам с своими удельными братьями Іоанн III присвоил одному себе право вести сношение с иноземными государствами; удельный князь мог сноситься с чужими государями только с ведома и согласия своего великого князя. Так московский князь, превосходивший прежде удельных князей только размерами своих владений, теперь сосредоточивал в своем лице и наибольшее количество политических прав. Преемник Іоанна III великий князь Василий был в истории Московского государства первым государем в настоящем политическом смысле этого слова.

Таковы были практическия последствия, вышедшия из новага взгляда верховной власти на свое значение при Іоанне III и его сыне. В дальнейшем своем развитии этот взгляд повел к попытке уничтожить самый удельный порядок. Іоанн IV в духовной 1572 г., назначив своим преемником старшего сына Іоанна, отказал ему все царство Русское и при этом выделил удел и второму сыну своему Ѳеодору; но этот удел не становился особым самостоятельным владением, его владетель не получал значения самостоятельного государя, а во всем подчинен был царю, и самый удел его оставался под верховною властью старшего брата, как единственного государя: «а удел сына моего Ѳеодора, читаем в духовной, ему ж (Іоанну) к великому государству», т. е. этот удел составлял нераздельную часть единого Русского царства. В этой духовной Іоанна IV впервые в истории нашего государственного права решительно было выражено понятие об удельном князе, как о простом слуге князя великого.

Состав московского боярства и отношения его к государю. Территориальное расширение Московского княжества глубоко изменило положение и взаимные отношения классов объединенного теперь великорусского общества и прежде всего состав и настроение его верхнего слоя, боярства, а перемена в составе и настроении последнего изменила его отношения к государю.

Чтобы понять эту перемену, надо припомнить положение московского боярства в удельные века. Уже в удельное время Москва привлекла к себе многочисленное и блестящее боярство, какого не было ни при каком другом княжеском дворе северной Руси. С конца XIII ст. на берега Москвы стекаются со всех сторон знатные слуги, и из соседних северных княжеств, и с далекого русского юга, из Чернигова, Киева, даже с Волыни, и из-за границы, с немецкого запада и татарского юго-востока, из Крыма и даже Золотой Орды. Благодаря этому приливу уже к половине XV в. великий князь московский был окружен плотной стеной знатных боярских фамилий, которых можно насчитать до четырех десятков. Главнейшими из них были Кошкины, Морозовы, Челяднины, Вельяминовы, Воронцовы, Ховрины, Головины, Сабуровы и друг. В своих отношениях к великому князю это боярство сохранило тот же характер случайных вольных советников по договору, какими были бояре при князьях XII в. С половины XV ст. состав этого боярства изменяется: в него вошло тогда более 150 новых фамилий. По происхождению своему это боярство было очень пестро. Эти новые фамилии большею частью были титулованные, княжеския, которые шли от великих и удельных русских князей, вступивших на службу к московскому государю. Московское боярство в своем новом составе образовало длинную иерархическую лествицу, на которой боярския фамилии разместились по своему служебному достоинству, определявшемуся главным образом их происхождением. Верхний слой образовали потомки бывших великих князей русских и литовских, князья Пенковы – ярославские, Шуйские – суздальские, старшие из Ростовских, Патрикеевы – Гедиминовичи, от которых шли князья Голицыны и Куракины. Из старинного нетитулованного боярства Москвы в этом слое удержались одни Захарьины, ветвь старого московского боярского рода Кошкиных. Второй слой составился из потомков значительнейших удельных князей, каковы были князья Воротынские, Одоевские, Оболенские, Пронские. К ним примкнули и знатнейшия фамилии старинного московского боярства, Вельяминовы, Бутурины, Челяднины и др.

В новом своем составе московское боярство стало проникаться и новым политическим настроением. Первостепенная знать ставшая во главе этого боярства, шла от бывших великих и удельных князей. Новое титулованное боярство заняло все высшия должности в московском управлении, командовало московскими полками, правило областями Московского государства. Очень часто бывший удельный князь продолжал править своим уделом в качестве московского наместника. Все это помогло потомкам князей удельных и великих, новым титулованным московским боярам, усвоить взгляд на себя, какого не имели старинные нетитулованные московские бояре. Среди титулованного боярства XVI века утвердился взгляд на свое правительственное значение не как на пожалование московского государя, а как на свое наследственное право, полученное от предков независимо от этого государя. Эгот новый взгляд не остался только политическим притязанием, но облекся в стройную систему служебных отношений, известную под названием местничества.

Местничество. Этот термин произошел от слова место в смысле служебной должности: такое значение сохраняет это слово и доселе: лишиться места – потерять должность. Московское местничество состояло в том, что по требованию обычая, установившегося в московском управлении XV и XVI в., назначение родовитых служилых людей на службу должно было сообразоваться с родственным старшинством назначаемых лиц, если они были родичи, или со службой их предков, если они были члены разных родов, чужеродцы. Родственное старшинство определялось по родословным книгам, поколенным росписям знатных служилых родов, а служба предков по книгам разрядным, погодным росписям высших служебных назначений. Определяемое таким образом служебное отношение знатного человека к родичам и чужеродцам называлось его местническим отечеством, а определяемое этим его отношением к чужеродцам положение его рода среди других знатных родов составляло его родовую честь, служебное достоинство его рода. Если кто-либо из знатных людей, назначенных служить вместе, по одному ведомству, с отношениями старшинства и подчинения, находил, что он понижен, а другой повышен перед другими сослуживцами не по своему отечеству, он протестовал, бил челом государю о безчестии, о порухе своей родовой чести, а если принимал назначение, то за него протестовали его родичи, потому что служебное повышение или понижение по службе одного члена рода при тогдашней родовой солидарности повышало или понижало целый род перед другими. Местами считались за государевым столом и в разных придворных церемониях, равно и при назначении воеводами полков, и городов, между которыми также наблюдалось отношение старшинства, сравнительного достоинства. Местничество, насколько оно допускалось правительством, конечно, служило важной опорой политического положения боярства, доставляя в спокойные времена решительное преобладание в высшем управлении знатнейшим боярским фамилиям. Но оно же мешало боярству сплотиться в дружный и стойкий политический класс, разрознивая его, подавляя в нем сословные интересы фамильными счетами, и делало его неспособным отстаивать себя при исключительных обстоятельствах, подобных временам опричнины и самозванщины.

Перемена в составе и настроении московского боярства изменила его отношения к московскому государю. В удельные века боярин шел на службу в Москву, ища здесь служебных выгод, которые росли для московского служилого человека вместе с успехами московского государя. Это устанавливало единство интересов между обеими сторонами. Вот почему московские бояре XIV века дружно помогали своему государю в его внешних делах и усердно содействовали ему во внутреннем управлении.

Эти добрые отношения стали разстраиваться с половины ХѴ в. Новые титулованные бояре шли в Москву не за новыми служебными выгодами, а большею частью с горьким чувством сожаления об утраченных выгодах удельной самостоятельности. Интересы и чувства обеих сторон разошлись далеко, хотя шли из одного источника. Политическия обстоятельства, с одной стороны, поставили московского князя на высоту национального государя с широкой властью, с другой – навязали ему правительственный класс с широкими политическими притязаниями и стеснительной для верховной власти сословной организации. Таким образом, одни и те же историческия обстоятельства разрушили единство интересов между обеими политическими силами, а разъединение интересов разстроило гармонию их взаимных отношений. Отсюда и вышел ряд столкновений между московским государем и его боярами. Эти столкновения с особенной силой обнаруживались два раза и каждый раз по одинаковому поводу, по вопросу о престолонаследии. Іоанн III, как мы знаем, сперва назначил своим наследником внука Димитрия, венчал его на великое княжение, а потом развенчал, назначив преемником сына своего от второй жены Василия. Боярство в этом семейном столкновении стало за внука и противодействовало сыну из нелюбви к его матери и принесенным ею византийским политическим понятиям и внушениям. Столкновение доходило до сильного раздражения с обеих сторон, вызвало ссоры при дворе, резкия выходки со стороны бояр, кажется, даже крамолу, заговор, по крайней мере, сын Василия царь Іоанн после жаловался, что бояре на его отца вместе с племянником последнего Димитрием «многия пагубные смерти умышляли», даже самому государю деду «многия поносные и укоризненные слова говорили». Но как и из-за чего шло дело и в чем состояла боярская крамола, это остается неясным; только через год (1499 г.) после венчания Димитрия пострадали знатнейшие московские бояре за свое противодействие Василию: князю Семену Ряполовскому-Стародубскому отрубили голову, а его друзей князя Ивана Патрикеева с сыном Василием, знаменитым впоследствии старцем Вассианом Косым, насильно постригли в монашество. Та же глухая вражда продолжалась и при Іоанновом преемнике Василии. Этот великий князь с недоверием относился к боярам, как государь, которого они не хотели видеть на престоле. И на этот раз вражда обнаружилась лишь в опалах, постигших некоторых знатных людей. Так первостепенный боярин князь Василий Холмский за что-то был посажен в тюрьму, а второстепенному думному человеку Берсеню Беклемишеву отрезали язык за непригожия речи о великом князе и его матери. Но с особенной силой вражда возобновилась в царствование Грозного и опять по тому же поводу, по вопросу о престолонаследии. В 1553 г., вскоре после завоевания Казанского царства, Іоанн опасно занемог и велел боярам присягнуть новорожденному своему сыну царевичу Димитрию. Многие первостепенные бояре отказались от присяги или принесли ее неохотно, говоря, что не хотят служить «малому мимо старого», т. е. хотят служить двоюродному брату царя, удельному князю Владимиру Андреевичу Старицкому. Пробужденное этим столкновением раздражение царя против бояр через несколько лет произвело полный разрыв между обеими сторонами, сопровождавшийся жестокими опалами и казнями, которым подверглось боярство.

Но во всех этих столкновениях в продолжение трех царствований побуждения, руководившия боровшимися сторонами, остаются неясны, не высказываются прямо ни той, ни другой стороной. С наибольшею откровенностью эти побуждения высказаны в переписке царя Іоанна Грозного с бежавшим в Литву в 1564 г. боярином кн. Курбским и в написанной последним обвинительной истории этого царя. Курбский нападал на новый порядок, заведенный в Московскоии государстве, видя в нем дело насилия и хищничества московских государей, губивших своих родичей, удельных князей. Кн. Курбский считает правильным лишь такой государственный порядок, который основан не на личном усмотрении самовластия, а на участии «синклита», бояр в управлении. Впрочем, государь должен делиться властью не с одними боярами: Курбский допускает и участие народа в управлении, признает пользу и необходимость земского собора. Итак, Курбский стоит за правительственное значение боярского совета и за участие земского собора в управлении. Но и правительственное значение боярского совета, и участие земского собора были в то время уже не политическими мечтами, а политическими фактами, первое – фактом очень старым, а второе – явлением недавним: первый земский собор был созван в 1550 году. Значит, кн. Курбский отстаивает существующие факты, не требует ни новых прав для бояр, ни новых обезпечений для их старых прав. Противная ему сторона не отличалась большей ясностью своих мыслей. Все политические идеалы царя Іоанна сводятся к одной идее, к мысли о самодержавной власти. Самодержавие для Іоанна не только нормальный, свыше установленный государственный порядок, но и исконный факт нашей истории, идущий из глубины веков. «Самодержавства нашего начало от св. Владимира», писал царь. Этой самодержавной власти Іоанн дает божественное происхождение и указывает не только политическое, но и высокое религиозно-нравственное назначение, которое состоит в том чтобы охранять народ от раздоров и междоусобий и вести его к истинному богопознанию. Но против самодержавия, как его понимали в Москве, не возставало и боярство. Бояре признавали самодержавную власть московского государя, как ее создала история: они только настаивали на необходимости и пользе участия в управлении другой политической силы, созданной той же историей – боярства и даже призывали на помощь этим двум силам третью – земское представительство. Таким образом, обе стороны отстаивали существующее и борьба между ними является лишенной достаточной причины. Обе стороны, кажется, не могли ни удержаться от этой борьбы, ни объяснить себе её причины, сказать, из-за чего оне борются.

Опричнина. Таким характером борьбы обеих сторон объясняется происхождение и значение опричнины, которую учредил царь Іоанн, чтобы разрешить свой спор с боярами и оборониться от их козней. Вскоре после бегства кн. Курбского в 1564 г. царь неожиданно уехал из Москвы в Александровскую слободу, как будто отрекшись от престола. По челобитью духовенства, бояр и всяких людей царь согласился воротиться на царство, но с условием учредить опричнину для расправы с изменниками и ослушниками. Это был особый двор, какой образовал себе царь, с особыми боярами, дворецким, казначеями и прочими управителями, дьяками, всякими приказными и дворовыми людьми, с целым придворным штатом. Летописец усиленно ударяет на это выражение «особый двор», на то, что царь приговорил все на этом дворе «учинити себе особно». Из служилых людей он отобрал в опричнину 1000 человек, которым в столице на посаде за стенами Белого города, за линией нынешних бульваров, отведены были улицы с несколькими слободами; прежние обыватели этих улиц и слобод из служилых и приказных людей были выселены из своих домов в другия улицы московского посада. На содержание этого двора, «на свой обиход» и своих детей, царевичей Ивана и Ѳеодора, он выделил из своего государства до 20 городов с уездами и несколько отдельных волостей, в которых земли розданы были опричникам, а прежние землевладельцы выведены были из своих вотчин и поместий и получили земли в неопричных уездах. До 12.000 этих выселенцев зимой с семействами шли пешком из отнятых у них усадеб на отдаленные пустые поместья, им отведенные. Это выделенная из государства опричная часть не была цельная область, сплошная территория, составилась из сел, волостей и городов, даже только частей иных городов, разсеянных там и сям, преимущественно в центральных и северных уездах (Вязьма, Козельск, Каргополь и др.) «Государство же свое Московское», т. е. всю остальную землю, подвластную московскому государю, с её воинством, судом и управой царь приказал ведать и всякия дела земския делать боярам, которым велел быть «в земских», и эта половина государства получила название земщины. Все центральные правнтельственные учреждения, оставшияся в земщине, приказы, должны были действовать попрежнему, «управу чинить по старине», обращаясь по всяким важным земским делам в думу земских бояр, которая правила земщиной, докладывая государю только о военных и важнейших земских делах. Так все государство разделилось на две части, на земщину и опричнину: во главе первой осталась боярская дума, во главе второй непосредственно стал сам царь, не отказываясь и от верховного руководительства думой земских бояр. Опричнина при первом взгляде на нее представляется учреждением, лишенным всякого политического смысла. В самом деле, объявив всех бояр изменниками, царь оставил управление землей в руках этих изменников. Но происхождение опричнины находится в тесной связи с тем политическим столкновением, которым она была вызвана. Термин опричнина заимствован из удельного времени: в княжеских грамотах XIV века опричниками назывались уделы княгинь-вдов. Опричнина царя Іоанна была как бы особым уделом, который он выделил себе из состава государства, из земщины. Но этому учреждению он указал небывалую прежде задачу, которая состояла в том, чтобы истреблять крамолу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде. Таким образом, опричнина получила значение высшей полиции по делам государственной измены. Отряд в тысячу человек служилых людей, зачисленный в опричнину и потом увеличенный до шести тысяч, становился корпусом дозорщиков внутренней крамолы.

Таково было происхождение и назначение опричнины. Но она не отвечала на политический вопрос, которым была вызвана, не разрешала спора московского государя с его боярством. Спор возбужден был одним противоречием в политическом строе Московского государства. Это государство в XVI веке стало самодержавной монархией, но с аристократическим управлением, во главе которого стояло родовитое и притязательное боярство. Значит, характер новой власти московского государя не соответствовал свойству правительственных органов, посредством которых она должна была действовать. Обе стороны тогда почувствовали себя в неловком положении и не знали, как из него выйти. Затруднение заключалось в неудобном для государя политическом положении бояр, как правительственного класса, его стеснявшего. Поэтому, выйти из затруднения можно было двумя путями: надобно было или устранить боярство, как правительственный класс, и заменить его другими более гибкими и послушными орудиями, или привлечь к престолу наиболее надежных людей из боярства и с ними править, как уже и правил Іоанн в начале своего царствования. Царь думал и о том, и о другом; но одного он не мог сделать, а другого не сумел или не захотел. Он не мог скоро создать другой правительственный класс, достаточно привычный и способный к управлению. Во всяком случае, избирая тот или другой выход, предстояло действовать против политического положения целого класса, а не против отдельных лиц. Іоанн поступил наоборот: заподозрив все боярство в измене, он бросился на заподозренных, вырывая их по-одиночке, но оставил класс во главе земского управления. Не имеё возможности сокрушить неудобный для него порядок управления, он стал истреблять отдельные ненавистные ему лица. В этом и состояла политическая безцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка. В этом смысле и можно сказать, что опричнина не отвечала на вопрос, которым была вызвана.

Суждения о характере царя Іоанна и о значении его царствования. Царь Іоанн своим характером и деятельностью произвел на современников двойственное впечатление. Они никак не умели согласить смелых и обдуманных его начинаний в первую половину царствования с несообразными предприятиями и жестокостями времен опричнины. Это впечатление оказало влияние и на суждение Карамзина об Іоанне Грозном. Историографа всего более поразили резкия противоречия, совмещавшияся в царе, и он признается, что не понимает Іоанна, что характер его есть загадка для ума. Он видит в этом характере непостижимую смесь добра и зла, прекрасных стремлений и гнусных инстинктов, превосходных качеств с отвратительным их употреблением. Отличные его способности были раболепными слугами гнуснейших пороков; его самообладание было только орудием его лицемерия, сознание высоты своей власти выражалось в капризном изступлении против людей, обыгрывавших царя в шашки, или против персидского слона, не исполнившего его приказа стать на колена. Іоанн двоится в глазах Карамзина; было два царя Іоанна: один, царствовавший до 1560 г., герой добродетели, другой – неистовый кровопийца, свирепствовавший с 1560 г. Такой взгляд на исторического деятедя отразился и на общей оценке его деятельности, сделанной историографом. Карамзин признает за Іоанном много правительственных доблестей, деловитость, веротерпимость, любовь к просвещению, талант законодателя и государственного организатора. Тем не менее царствование Іоанна, одно из прекраснейших по его началу, историограф ставит по его конечным результатам на ряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени.

Своеобразный взгляд на Іоанна высказал Погодин (в 1828 г.). Грозный – громкое ничтожество. Мнение Карамзина о величии этого царя, проявленном в деяниях первой половины его царствования, Погодин считает историческим предразсудком. Слава этих деяний принадлежит не царю, а партии бояр, руководимой священником Сильвестром и управлявшей государством; сам царь был лицом совершенно страдательным, не принимал никакого участия в управлении, а когда он вышел из-под опеки мудрых советников и начал действовать самостоятельно, то не сделал ничего замечательного. Мысль о зависимости царя от Сильвестра и его сторонников Погодин доказывает теми местами из писем Іоанна к кн. Курбскому, где он сам жалуется на самовластие своих советников и на свое унижение ими, на то, что они сняли с него всю власть и сами государились, а он был государем только по имени, ничем не владеё на самом деле. Но Іоанн, очевидно, преувеличивал это самовластие Сильвестра и его партии, изображая себя жалкой, безпомощной их жертвой, чтобы придать тем более тяжести обвинению их в захвате не принадлежавшей им власти. Значит, полемический прием одного из борцов Погодин принял за историческое свидетельство современника, наблюдателя борьбы, из напраслины, взведенной на себя царем для самозащиты, сделал его характеристику.

У Соловьева в объяснении характера и образа действий Іоанна на первом плане поставлена борьба старого с новым, борьба нового государственного порядка, установленного отцом и дедом царя, с удельными преданиями, хранителями которых были бояре. Эта борьба с своими последствиями вредно подействовала на ум Іоанна и испортила его сердце. Раздоры, своеволие и своекорыстие бояр в малолетство Іоанна, их враждебное отношение к его отцу и обращение с ним самим, то грубое и пренебрежительное, то раболепное и льстивое, с одной стороны, рано пробудили в его уме усиленную мысль о своей власти, как средстве обороны от врагов, сообщили ему ускоренное развитие и, как следствие этого, излишннюю восприимчивость, а с другой – воспитали в нем два чувства, презрение к ласкателям и ненависть к врагам, строптивым вельможам, беззаконно похитившим его права, приучили его не уважать жизни человека и человеческого достоинства, употреблять меры жестокия и кровавые, пренебрегать средствами духовными, нравственными. Потому Іоанн представляется Соловьеву не столько тираном своих врагов, сколько жертвой борьбы с ними. «Своекорыстием, презрением общего блага, жизни и чести ближнего сеяли Шуйские с товарищами: вырос Грозный».

Военное устройство Московского государства. Главную вооруженную силу Московского государства составлял военно-служилый класс, в состав которого входило и боярство, как его верхний и руководящий слой. Этот класс составился из очень разнородных элементов. Зерно его образовали потомки бояр и служилых людей, служивших при московском княжеском дворе удельных веков. С половины XV ст. к этому основному элементу присоединились владельцы княжеств, вошедших в состав Московского государства, с их боярами и служилыми людьми. Неслужилое тяглое общество вместе с духовенством также внесло свой вклад в состав военно-служилого класса, проникая в него различными путями. С половины XV в. устанавливается правило, что все землевладельцы должны нести по земле воинскую повинность. Завоевывая вольные города Новгород, Вятку, Псков, московское правительство находило там горожан-землевладельцев, которых по земле верстало в службу. Таким образом, значительное количество бывших горожан-землевладельцев Новгорода, Пскова и Вятки попало в состав военно-служилого московского класса. С усложнением приказной администрации и письменного канцелярского делопроизводства размножался и класс дьяков с подьячими, которых набирали преимущественно из грамотных детей духовенства и тяглых горожан. Еще кн. Курбский писал, что большинство дьяков его времени вышло «из поповичей и простого всенародства». Эти дьяки с подьячими получали за свою приказную службу в награду или приобретали сами поместья и вотчины и по земле обязаны были отбывать ратную повинность. Дети их часто уже не сидели в канцеляриях, а с вотчин и поместий своих несли ратную службу. Наконец, нуждаясь в ратных людях для внешней обороны, московское правительство на время похода прямо вербовало их из крестьян и даже холопов. Многие из них за свою ратную службу освобождались из крестьянства и из холопства, получали от правительства мелкия поместья и таким образом, становились военно-служилыми людьми. Сверх того, и теперь не прекращается прилив ратных слуг из-за границы, из Литвы, Польши, Германии, из татарских орд. Московское правительство иногда целыми массами принимало этих приезжих слуг. Пестрота составных элементов класса отразилась и на его служебной организации. Различные слои его к концу XVI в. составили служебную иерархию, по ступеням которой размещались служилые люди, образовав несколько разрядов или чинов. Вот их перечень, начиная сверху: 1) чины думныебояре, окольничие, думные дворяне; 2) чины московские, столичные – стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы; 3) чины городовые, провинциальные – дворяне и дети боярские. Эти чины приобретались не только службой, но и происхождением, т. е. в значительной степени были наследственны. Человек знатного боярского рода обыкновенно начинал службу свою в чине московского дворянина или даже стольника и постепенно поднимался выше до боярства. Незнатный провинциальный дворянин мог дослужиться до чина жильца или московского дворянина, но чрезвычайно редко поднимался выше.

Набор этого многочисленного военно-служилого класса вызывался военным положением Московского государства в XV и XVI вв. Новые его границы поставили его в непосредственное соседство с иноплеменными врагами Руси, Шведами, Поляками, Татарами. При частых войнах с Шведами и Поляками шла непрерывная борьба с Татарами крымскими, казанскими, Ногаями и другими восточными инородцами. Татары крымские обыкновенно нападали на пределы Московского государства раз или дважды в год, чаще во время жатвы. Для обороны государства от этих нападений служилые люди пограничных южных и ближайших к ним центральных уездов, числом до 60.000 и более конных ратников, ежегодно раннею весною собирались по южной границе и соединялись в полки (корпуса) под Серпуховом, Калугой, Каширой, Коломной, откуда направлялись в степь навстречу Татарам, если получали вести об их движении в пределы Мосвовского государства. Эти постоянные опасности и вызывали потребность в многочисленной вооруженной силе, которая создана была к концу XVI в. Она составилась из конных ратников, дворян и детей боярских, числом около 100.000, и из пеших полков стрелецких казачьих и наемных иноземцев, числом не менее тысяч 25. По мере того, как эта боевая масса набиралась, возникал и все настоятельнее требовал разрешения вопрос, как содержать эту многочисленую вооруженную массу. Для содержания этой вооруженной силы создан быль особый вид землевладения, известный в истории русского права под именем поместной системы.

Поместная система. Поместной системой называется порядок служилого землевладения, установившийся в Московском государстве XV и XVI вв. В основании этого порядка лежало поместье. Поместьем в московской Руси назывался участок казенной, государственной земли, данный государем в личное владение служилому человеку под условием службы, т. е. как награда за службу и вместе как средство для службы. Подобно самой службе это владение было временным, обыкновенно пожизненным. Условным, личным и временным характером своим поместное владение отличалось от вотчины, составлявшей полную и наследственную собственность своего владельца.

Поместное владение стало складываться в стройную и сложную систему с княжения Іоанна III. Тогда начали вырабатываться точные правила раздачи казенных земель в поместное владение служилым людям. Эта правила стали необходимы при усиленном наборе служилых людей и при усиленной раздаче им казенных земель в местное владение. В XVI в. служилые люди иногда испомещались целыми массами. Наиболее известный случай такого испомещения относится к 1550 году. Для разных служеб при дворе правительство тогда набрало из разных уездов 1000 служилых людей, городовых дворян и детей боярских. Служилым людям, которых служба привязывала к столице, нужны были для хозяйственных потребностей подмосковные вотчины или поместья. Тысяче набранных по уездам для столичной службы служилых людей правительство и роздало поместья в Московском и ближайших уездах, присоединив к этой массе несколько высших чинов, бояр и окольничих, у которых не было подмосковных вотчин и поместий. Всего 1078 служилым людям разных чинов в том году роздано было зараз 176.775 десятин пахотной земли. Вскоре после завоевания Казани правительство привело в порядок поместное владение и поземельную службу, составило списки служилых людей с разделением их на разряды по качеству вооружения, также по размерам вотчинного и поместного владения и по окладам денежного жалованья, какое получали служилые люди в прибавку к поземельным своим доходам. С этого времени поместное владение и является стройной и сложной системой, основанной на точно определенных и постоянных правилах. Вот главные черты этой системы.

Поземельным устройством служилых людей заведывало особое центральное учреждение – Поместный приказ, как приказ Разрядный заведывал их служебными делами. Служилые люди владели землей по месту службы, как и служили по месту, где владели землей. Служба привязывала служилых людей либо к столице, либо кь известной области. Поэтому, и служилые люди разделялись на два разряда: к первому принадлежали московские чины вместе с думными, ко второму чины уездные или городовые дворяне и дети боярские. Московские чины, кроме поместий и вотчин в дальних уездах, имели по закону еще подмосковные поместья или вотчины. Уездные дворяне и дети боярские получали поместья там, где служили, т. е., где должны были защищать государство, образуя местную землевладельческую милицию. Служебные обязанности служилого человека падали не только на его поместье, но и на вотчину. В половине XVI века была определена точно самая норма службы с земли, т. е. количество ратной повинности, падавшей на служилого человека по его земле. По закону, состоявшемуся в царствование Грозного, в 1550-х годах, с каждых 100 четей доброй пахатной земли в одном поле, т. е. с 150 десятин в трех полях, должен являтьеё в поход один ратник «на коне и в доспехе полном», по выражению указа, а в дальний поход с двумя конями. Землевладельцы, имевшие вотчины или поместья, заключавшия более 100 четей земли, соответственно этому выводили с собою или выставляли в поход, если не могли итти сами, известное количество вооруженных дворовых людей. Поместные оклады были чрезвычайно разнообразны, смотря по чинам и по службе. Притом, обыкновенно давали не весь оклад сразу, а только часть его, делая потом прибавки по службе. Поэтому, оклады отличались от дач. Люди высших чинов, бояре, окольничие и думные дворяне получали поместья по 1000 четей и более; провинциальные дворяне и дети боярские получали оклады от 100 четей до 300; впрочем, бывали оклады больше и меньше этого. С поместным окладом соединялся денежный в известной, впрочем изменявшейся, пропорции. Приказный человек половины XVII века Котошихин говорит, что денежный оклад назначался по 1 рублю на каждые 5 четей в одном поле, т. е. 7,5 десятин поместного оклада. Впрочем, эта пропорция часто нарушалась. Притом, денежные оклады выдавались обыкновенно только перед большими походами или чрез известное количество лет, например, чрез два года в третий. Помещики, служившие с поместий и вотчин, если были последния, держали при себе до возраста и готовили к службе своих сыновей. Дворянин ХѴІ века начинал свою службу обыкновенно с 15 лет. До этого он числился в недорослях. Поспев на службу, он получал название новика. Его тогда верстали, т. е. наделяли поместным и денежным окладом новичным, к которому потом бывали придачи за службу. Верстание новиков было двоякое: старших сыновей, поспевавших на службу, когда еще сохранял силы служить отец, верстали в отвод, давали им особые поместья; младшего сына, который поспевал на службу, когда его отец уже дряхлел припускали к нему в поместье с тем, чтобы по смерти отца он вместе с землей наследовал и его служебные обязанности. С течением времени установлены были правила обезпечения семейств, остававшихся после служилых людей. Когда умирал служилый человек, то из его поместья выделялись известные доли на прожиток (в пенсию) его вдове и дочерям, вдове до смерти, до вторичного замужества или до пострижения, дочерям до 15 лет, когда оне могли выйти замуж. По достижении 15 лет дочь по закону лишалась своей прожиточной части. Впрочем, выходя замуж, она могла справить свой прожиток за женихом. Величина прожитка зависела от того, как умирал помещик. Если он умирал дома своей смертью, вдове его выделялось из его поместья 10 % его поместного оклада, дочерям по 5 %; если он был убит в походе, прожитки удвоялись.

Поместная система оказала разностороннее и глубокое влияние на государственный и хозяйственный склад русского общества. Важнейшия следствия её были таковы. Поместное владение постепенно уравнивалось с вотчинным. Уравнение шло двояким путем: 1) и вотчинники подобно помещикам стали служить с земли и таким образом личная военная служба служилых людей превратилась в поземельную; 2) поместья, первоначально пожизненные владения, постепенно подобно вотчинам становились наследственными, сперва фактически посредством передачи поместья детям или родственникам помещика с разрешения или по распоряжению правительства, а потом и юридически, когда в XVIII в. закон признал поместье полной собственностью помещика со всеми правами распоряжения, и таким образом поместная система содействовала искусственному развитию частного землевладения на Руси, превратив огромное количество казенной земли, которой наделены были помещики, в их полную собственность. Далее, под влиянием поместной системы городовые служилые землевладельцы устроены были в сословные уездные общества или корпорации, связанные порукой членов друг за друга в исправном отбывании службы, с периодическими съездами и выборными сословными распорядителями.

Смутное время

Причины, ход и значение смуты. Смертью царя Ѳеодора Іоанновича в 1598 году, не оставившего после себя детей, пресеклась Рюрикова династия московских государей. Земский собор избрал на царство боярина Бориса Годунова, правившего государством при царе Ѳеодоре. Вскоре после этого избрания начались смуты, которые постепенно развились в страшное потрясение государства, окончившееся только со вступлением на московский престол первого царя новой династии Михаила в 1613 году. Эти годы (1598–1613) и известны в нашей истории под именем Смутного времени или эпохи самозванцев. Эти самозванцы большею частью выдавали себя за младшего сына Іоанна Грозного царевича Димитрия, погибшего насильственной смертью, обстоятельства которой остались неразъясненными. Такое насильственное и таинственное пресечение династии и послужило первым поводом к смуте, которую поддержало сопровождавшее его появление самозванцев. Но к этим событиям, послужившим внешними причинами смуты, присоединились некоторые внутренния условия, скрывавшияся в самом строе Московского государства, которые сообщили смуте широкое и разрушительное развитие. Эти условия обнаруживаются в ходе смуты.

В смуте последовательно выступают разные классы московского общества в том самом порядке, в каком они были расположены на государственной иерархической лествице. На её вершине стояло боярство; оно и затеяло смуту. Царь Борис законным путем земского соборного избрания вступил на престол и мог сделаться родоначальником новой династии как по своим личным качествам, так и по своим государственным заслугам. Но боярство, много потерпевшее при Грозном, хотело формальным актом ограничить власть нового царя, избранного из его среды. Бояре молчали, ожидая, что Борис сам заговорит с ними об условиях этого ограничения, а Борис молчал и отказывался от власти, надеясь, что земский собор выберет его без всяких условий, и надежда его оправдалась. Обманувшись в своем ожидании, бояре решились действовать против нового царя. С своей стороны Борис, чтобы защитить себя от их козней, устроил тайный полицейский надзор за боярами, в котором главным орудием служили холопы, доносившие на своих господ. Доносы сопровождались пытками и казнями. Это еще более вооружило бояр против царя. Первый самозванец был их произведением, подготовленным с помощью поляков. Его самозванство не было тайной для бояр, а Борис, когда дошли до него слухи о нем, прямо сказал боярам, что это их дело, что они подставили самозванца. Первый самозванец правил деятельно и твердо, но и он не оправдал боярских ожиданий. Он действовал слишком самостоятельно, проводил свои особые планы независимо от бояр, часто смеялся над ними в Боярской Думе и – что было для них всего досаднее – приближал к себе незнатных людей и иностранцев. Первый самозванец был низложен 17 мая 1606 года боярским заговором, во главе которого стал князь Василий Иванович Шуйский, с братиею. На совещании перед возстанием заговорщики условились, что кто из них будет царем, тот должен править по общему совету с боярами. На этом заседании кн. Шуйский откровенно признался, что он пристал к самозванцу только для того, чтобы отделаться от Бориса.

По низвержении сомозванца возведен был на престол кн. Василий Шуйский, но возведен был не как Борис – без участия земского собора, а только партией больших бояр и преданной ему толпой москвичей, которых он поднял против самозванца и поляков. Вступая на престол, царь Василий ограничил свою власть и условия ограничения изложил в разосланной им по областям окружной грамоте, извещавшей о его воцарении. Впрочем, условия ограничения, какия изложены в грамоте, очень несложны. Царь обязывался никого не казнить, не осудя истинным судом с боярами своими, опалы преступника не распространять на его родню и семейство и имущества их не конфисковать, если они не участвовали в преступлении, доносов не слушать, ложных доносчиков наказывать, все дела решать по суду и следствию. Вот и все политическия обезпечения, какия выговорили бояре у царя Василия. Они вскрывают политическое настроение высшего правительственного класса при этом первом опыте ограничейия царской власти. Все эти обезпечения направлены к ограждению личной и имущественной безопасности подданных и не касались основ государственного порядка, не изменяли и даже не определяли точнее значения высших правительственных учреждений и их отношений к царю. Власть ограничивалась советом бояр; но она и прежде правила при содействии этого совета. Теперь она стеснена была лишь по отношению к частным делам и лицам в судопроизводстве. В то время боярам больше ничего и не было нужно. По старому политическому обычаю московский государь делил власть с боярами в продолжение всего XVI века. Но отдельные лица из бояр много потерпели от произвола власти при царях Іоанне и Борисе. Бояре направляли выговоренные ими у царя Василия политическия обезпечения к предупреждению новых подобных испытаний, надеясь, что участие в управлении и впредь останется за ними, как было прежде.

Боярство в развитии смуты раскололось: от первостепенной знати отделилось среднее боярство, к которому примкнуло столичное дворянство и приказные дельцы, дьяки. Этот класс выработал новый план государственного устройства с ограничением власти царя. Здесь уже затрогивались самые основания государственного порядка. Царем Василием многие были недовольны в Москве и по областям. Начались возстания и пошли слухи о спасении Лжедилитрия. Скоро явился и второй самозванец, которого признала Северская украйна. Поддержанный казацкими и польскими отрядами, он устремился к Москве и в 1608 г. стал в подмосковном селе Тушине, от которого получил прозвище «вора Тушинского». Царь Василий обратился за помощью к королю шведскому Карлу IX, и тот под условием вечного союза Москвы и Швеции послал Василию вспомогательный отряд. В сентябре 1609 г. Польша объявила войну Московскому государству и король польский Сигизмунд осадил Смоленск. У вора Тушинского в лагере было много польских отрядов, которые король и вызвал под Смоленск. Оставшись без поддержки, Тушинский вор бежал в Калугу. Русские его приверженцы из бояр и дворян с боярином Михаилом Салтыковым во главе остались одинокими и решились послать уполномоченных в польский лагерь под Смоленск и признать царем Сигизмундова сына Владислава. Но они признавали его на известных условиях, которые и были изложены в договоре с королем, заключенном 4 февраля 1610 г. В этом договоре, во-первых, определялись права всего народа и, во-вторых, устанавливался порядок высшего управления. Здесь повторены были личные и имущественные обезпечения, изложенные в окружной грамоте царя Василия. Сверх того, в договоре 4 февраля выражены были и другия более общия права подданных, прежде всего неприкосновенность православной веры; все судятся по закону и наказываются только по суду; все возвышаются по заслугам, а не по одному только происхождению, все имеют право выезда в другия государства христианския для образования. Правительственную власть государь делит с двумя учреждениями, Земским Собором и Боярской Думой. Земский Собор, состоящий из выборных от всех чинов государства, имеет учредительный авторитет; государь вместе с ним устанавливает основные законы и изменяет старые. Боярская Дума имеет авторитет законодательный: она вместе с государем решает вопросы текущего законодательства. например, вопросы о налогах, о поместном и вотчинном землевладении и т. п. Боярская Дума есть и высшее судебное учреждение: она вместе с государем решает важнейшия судебные дела, например, о политических преступлениях, о спорных наследствах и т. п. Государь ничего не делает без думы и приговора бояр. Таковы были политическия стремления среднего боярства и высшего столичного дворянства.

Вслед за средним боярством и столичным дворянством выступило дворянство низшее, провинциальное, городовые дворяне и дети боярские. Это провинциальное дворянство вместе с духовенством решило выбор царя Бориса. Оно очень радело этому царю из бояр, но не за бояр и возстало против Василия, царя чисто боярского. Почин возстания принадлежит дворянству южных уездов, расположенных по степной границе государства. Опасности украинской жизни воспитывали в этих дворянах боевой, отважный дух. В 1606 г., вскоре по воцарении Василия, когда еще не было и слуха о втором самозванце, против царя и бояр поднялся путивльский воевода кн. Шаховской. Вслед затем поднялись дворяне тульские, веневские, каширские и рязанские, последние под предводительством Сумбулова и Ляпуновых. Сумбулов уже в 1609 г. в самой Москве с мелкими дворянами возставал против царя. Мятежники кричали, что встали за свою братию, дворян и детей боярских, которых царь с потаковниками своими, большими боярами, будто «в воду сажает и до смерти побивает». Значит, это было возстание низшего дворянства против знати. Брат Ляпунова Захар с другими дворянами в 1610 году свел царя Василия с престола. Политическая программа провинциального дворянства не так ясна; повидимому, она в главных пунктах сходилась с договором 4 февраля. Настоящими кандидатами её на престол был князь Скопин-Шуйский, потом после него князь Василий Васильевич Голицын.

Наконец, вслед за низшим провинциальным дворянством в смуту вмешиваются и низшие неслужилые, земские классы населения, тяглые и нетяглые. Эти классы выступают сначала об руку с дворянами, но потом отделяются от него и действуют одинаково враждебно как против боярства, так и против дворянства. Первое возстание против царя Василия поднял с местным дворянством путивльский воевода кн. Григорий Шаховский еще в 1606 году. Но рядом с Шаховским действует и бывший холоп, воротившийся из крымского плена Болотников, шайка которого служила главной опорой Шаховскому. Эта шайка набиралась из посадских людей, беглых крестьян и холопов, вообще из разнообразного сброда, какой тогда накопился в Северной украйне. В этой же украйне, в Стародубе, появился и давно жданный второй самозванец. Болотников с своей шайкой и с примкнувшим к нему дворянством южных уездов под предводительством Сумбулова, Ляпунова и других, двинулся к Москве, побил здесь царския войска и даже успел дойти до подмосковного села Коломенского. Успехом своего похода Болотников был обязан поддержке дворянства. Но под Москвой и произошло разделение этих на минуту соединившихся классов. Вмешательство низших классов, составлявших наиболее крепкую опору второго самозванца, продлило смуту; оно же изменило и её направление. До сих пор смута была политической борьбой, спором за образ правления, за государственный порядок. Но со времени выступления Болотникова на сцену, смута превращается в социальную борьбу, в истребление высших классов низшими. Это вмешательство простого народа в смуту было одной из основных причин и временного успеха кандидатуры польского королевича Владислава. Многие невольно стояли за эту кандидатуру, чтобы не пустить на престол вора Тушинского, кандидата черни. Польские паны на королевском совете под Смоленском в 1610 году говорили, что теперь в Московском государстве простой народ поднялся, встал на бояр, чуть не всю власть в руках своих держит. Наконец, в смуте видим участие еще одного общественного элемента, который тоже набирался преимущественно из простонародья. В последние годы смуты всего больше вреда наделали государству казаки, которые врывались в его пределы с польскими отрядами. Но казаки, которые приходили в Московское государство с берегов Днепра, Дона и Терека под начальством князя Трубецкого, Заруцкого, Лисовского, Сапеги, не принадлежали к старому домовитому казачеству. Это были в большинстве недавние гости южно-русских степей, голытьба, как их тогда называли, т. е. беглые тяглые или нетяглые люди из Московского государства, недавно укрывшиеся в степях и теперь возвращавшиеся в отечество, чтобы пограбить. Эти классы искали не какого-либо нового государственного порядка, а только добивались личных льгот. Каждый стремился выйти из тяжелого положения, в какое ставил его тогдашний государственный порядок. Холопы стремились выйти из своей неволи, крестьяне освободиться от тех поземельных обязательств, какия они принимали на себя по отношению к землевладельцам; посадские люди стремились избавиться от посадского тягла и стать вольными или приказными людьми и т. д. Болотников, составляя свою шайку, призывал под свои знамена всех, кто хотел добиться чести, воли и богатства.

Таков был ход Смутного времени. В нем резко обнаружились два коренных недостатка, какими страдал московский государственный порядок. Одним из этих недостатков было несоответствие политических стремлений и притязаний московского боярства характеру верховной власти и народному взгляду на нее: боярство хотело наложить цепи на верховную власть, которая привыкла считать себя неограниченной и которая по народному взгляду должна была быть таковою. Вторым недостатком была тяжелая и неравномерная разверстка государственных обязанностей между классами общества, которая не оставляла места ни личным, ни сословным правам и приносила в жертву государству все частные интересы. Оба эти недостатка обнаружились и почувствовались с особенной силой вследствие случайного события, пресечения династии, а этой случайности сообщил такое разрушительное действие господствовавший тогда в умах и унаследованный от удельных веков взгляд на государство, как на вотчину московской династии, без которой оно не может существовать, как не существует дом без хозяина. Под влиянием указанных недостатков смута в развитии своем из династического вопроса превратилась в социально-политическую борьбу, в возстание низших классов общества против высших. Смута началась при избрании Годунова попыткой боярства соединить готовое распаться общество во имя нового государственного порядка, построенного на ограничении верховной власти. Когда эта попытка не удалась и вызвала против себя на соборе как служилые, так и тяглые классы, тогда возникла мысль соединить распадавшееся общество не во имя нового порядка, а во имя лица, и для этого искусственно воскресить погибшую династию, которая прежде одна сдерживала непримиримые интересы разных общественных классов. Вот в чем заключалась истинная причина успеха самозванцев: самозванство служило удобнейшим выходом из борьбы непримиримых интересов враждебных друг к другу классов. Когда не удались и эти попытки, тогда не оставалось, повидимому, никакого политического интереса, во имя которого можно было бы предотвратить распадение общества. Однако общество не распалось; расшатался только государственный порядок. По разрушении связей политических оставались еще крепкия связи национальные и религиозные; оне и спасли общество. Когда вторглись в государство польския и казацкия полчища, тогда и проснулось в обществе чувство национального и религиозного единства, во имя которого враждовавшие друг с другом классы общества соединились, чтобы вытеснить из пределов государства и казаков, и ляхов. Значит, смута, начавшаяся пресечением старой династии и продолжавшаяся взаимной борьбой разных классов земского общества, завершилась борьбой всего земского общества с элементами противоземским и антинациональным, казацким и польским. Таковы были причины и. ход смуты.

Внутренняя деятельность правительства в царствование Михаила

Перемены в управлении. Разстроенное смутой состояние государства побудило правительство царя Михаила произвести некоторые перемены в управлении, чтобы усилить в нем централизацию и тем сообщить его деятельности больше единства и энергии. Старая династия покинула областное управление в состоянии крайнего раздробления: в царствование Грозного управление наместников и волостей было найдено неудобным и царь Іоанн попытался заменить его земским самоуправлением. Для ведения уголовно-полицейских дел все классы уездного общества выбирали из среды местных дворян губных старост (по одному или по два на уезд). Гражданский суд и сбор прямых государственных налогов с тяглого населения производили излюбленные головы или земские старосты с присяжными помощниками, целовальниками, которые выбирались местным тяглым населением. Косвенные налоги, сборы, какие получались от эксплуатации доходных казенных статей, питейный или кружечный, таможенный или торговый, пятенный (пятно – клеймо) с продажи лошадей и т. п., поручались также избираемым из среды местных тяглых миров верным, т. е. присяжным головам с целовальниками, которые вели порученные им дела под личной имущественной ответственностью или под ответственностью избравшего их мира. Излюбленный голова с целовальниками правил отдельным тяглым городским или сельским миром. В свою очередь и служилые люди, образуя уездные сословные общества, имели свое сословное управление, выбирали в каждом уезде городового прикащика, коменданта уездного города. Каждый местный мир, городской или сельский, тяглый или служилый, действовал обособленно, имел свое особое управление. Все эти миры ничем не объединялись между собою на месте, кроме редких выборов губных старост, и каждый из этих миров имел непосредственное отношение к центральным учреждениям, приказам. Таким образом, со введением земского самоуправления при царе Іоанне уезд стал еще менее цельной административной единицей, чем какой он был при старых наместниках и волостелях. Только в пограничных городах, где требовалась сильная военная власть, были введены воеводы, которые сосредоточивали в своих руках власть над всем уездом и по всем делам, как гражданским, так и военным. В продолжение смуты все области, даже внутренния, подвергались опасности неприятельского нападения; поэтому даже во внутренних уездах стали являться воеводы, областные управители с военной властью. Воеводство при царе Михаиле стало повсеместным учреждением. Воевода сосредоточивал в своих руках власть над всем уездом и по всем делам. Он судил и рядил в съезжей или приказной избе. Со введением воевод земское выборное управление не исчезло, но только было стеснено и во многом подчинено воеводе, к которому перешли судебные дела, находившияся в ведомстве выборных земских судей. В кругу выборного земского управления теперь остались дела уголовно-полицейския, которые вел губной староста, финансовые, т. е. казенные сборы, и дела земския местные, которые состояли в выборах на разные должности по земскому управлению, в раскладке податей между членами тяглого общества, в сборах на мирския нужды, в распоряжении мирской землей, вообще в ведении мирского хозяйства. Это хозяйство вел земский староста с целовальниками в земской избе (земской управе) под контролем советных людей, выборных земских гласных.

Земские соборы. Не прекратилась при царе Михаиле деятельность и общегосударственного учреждения, возникшего в одно время с местными земскими учреждениями царя Іоанна, земского собора, который в первый раз созван был в 1550 г. При царе Михаиле земские соборы созывались даже чаще, чем прежде и после него, но созывались уже в другом составе, какого не имели в ХѴІ в. Тогда в состав их входили: Освященный собор духовенства, т. е. митрополит, а потом патриарх с епископами, Боярская Дума, начальники и дьяки московских приказов, представители дворянства и столичного купечества. Из дворянства призывались на собор городовые воеводы и предводители уездных дворянских отрядов, следовательно, не выборные депутаты, а должностные лица. Точно также и от столичного купечества на соборе 1598 г. присутствовали должностные лица, хотя и выборные, старосты и сотские московских сотен и слобод, т. е. гильдий и цехов, и 21 человек гостей, купцов высшего разряда, которые по своему званию обязаны были исполнять финансовые поручения правительства, служили ответственными агентами казны. Таким образом, земский собор в ХѴІ веке составлялся из двух высших правительственных учреждений, руководивших управлением церковным и государственным, и из ответственных исполнительных органов центрального и местного управления. Такой состав сообщал земскому собору характер совещания правительства с своими собственными агентами, органами центрального и местного, военного и финансового управления. Поэтому собор XVI века не был представительным собранием в строгом смысле слова. Представительное значение он получает только в XVII веке. Как известно, царь Михаил был избран на престол земским собором. На этот собор призываемы были выборные из разных городов и из всех чинов, из духовенства, дворян, детей боярских, гостей и московских сотен, из посадских и уездных людей, т. е. от областных городских и сельских обществ. Таким образом, на земских соборах XVII века вместо агентов правительства являются земские выборные. Надобно думать, что непосредственное участие, какое в смуту принимали все классы общества в государственных делах, было ближайшей причиной такой перемены в составе собора. Вместе с этим изменился и характер соборного гласного. Став выборным представителем известного земского мира, тяглого или служилого, он является на соборе не должностным ответственным экспертом, сведущим человеком, а ходатаем избравшего его мира, выразителем его нужд и интересов. Вместе с тем установилось и политическое значение соборов. Собор не имел ни постоянного участия в управлении, ни самостоятельного политического значения. Коренное его значение было совещательное; потому соборы и созывались в случае надобности, когда правительство нуждалось в совете всей земли. Только избирательные соборы имели учредительное значение: это были исключительные, чрезвычайные собрания, которые являлись единственными носителями верховной власти в государстве, оставшемся без государя.

Писцовые книги. Частый созыв земских соборов при царе Михаиле вызывался нуждой правительства в содействии земства. После смуты, когда нужно было возстановлять разрушенный государственный порядок, правительство на каждом шагу встречалось с вопросами, с которыми не могло справиться без этого содействия. Для возстановления порядка прежде всего необходимо было привести в известность наличные силы и средства, которыми могло располагать правительство. Из них самое важное значение имело для него тяглое население, служившее основой государственного хозяйства. Описат и устроить это население было первой заботой правительства. Когда отец царя Филарет Никитич возвратился из Польши, оба государя созвали собор (1619 года) и приговорили послать писцов и дозорщиков, которые бы описали все города, разобрали обывателей и разместили их по местам, где они прежде жили и тянули тягло, платили подати. В силу этого постановления в 1620-х годах предпринята была общая перепись тяглого населения в государстве с целью привести в известность и устроить податные силы государства. Памятниками этой переписи остались писцовые книги, которых от царствования Михаила сохранилось более пятисот. Писцовая книга описывает город и его уезд, их население, земли, угодья, торговые и промышленные заведения и лежащия на них повинности. Описывая городския и уездные населения, посады, слободы, села, деревни, починки, писцовая книга подробно пересчитывает в каждом поселении тяглые дворы и «людей» в них, домохозяев с живущими при них детьми и родственниками, обозначает пространство принадлежащей селению земли пахотной, пустопорожней, сенокосной и лесной и наконец размер тягла, падающего на селение по земле и промыслам его тяглых обывателей. Эти писцовые книги и служили основанием для податного обложения городских и сельских тяглых обществ.

Западная Русь со времени соединения Литвы с Польшей

Влияние этого события на положение западно-русских областей. Самым тяжелым делом внешней политики Московского государства в XVII в. был вопрос о западной Руси. Этот вопрос сплелся из разнообразных затруднений, которые постепенно развились в той Руси из политической сделки польских панов с великим князем литовским Ягайлом. Поляки добивались присоединения Литвы с западной Русью к Польше, а Ягайло, ища поддержки в трудной борьбе с Тевтонским Орденом, обещал им это, обещал еще принять католицизм со всем литовским народом. Эти обоюдные разсчеты и были скреплены женитьбой Ягайла на наследнице польского престола Ядвиге в 1386 г. Следствием этого брака было династическое соединение двух соседних государств, королевства Польского и великого княжества Литовского. Это событие произвело важные перемены в положении русских областей, вошедших в состав Литовского княжества. Покорение западной Руси литовскими князьями сопровождалось подчинением Литвы русскому влиянию. В начале XV в. покоренные русския области, земли Подольская, Волынская, Киевская, Северская, Смоленская, Полоцкая и другия и по пространству, и по количеству населения значительно превосходили покорившее их Литовское княжество, и как по племенному, так и по культурному своему составу это литовско-русское княжество являлось больше русским, чем литовским государством. Русский язык и русское право, русские нравы вместе с православием стали распространяться среди полудикой языческой Литвы. Культурное сближение соединенных народностей под преобладающим воздействием более развитой из них шло так успешно, что полное слияние обеих народностей становилось возможно. Но со времени соединения Литвы с Польшей русское влияние в Литовском княжестве начало вытесняться польским, которое проникало туда различными путями. Одним из них служили сеймы, на которых решались общия дела обоих союзных государств: литовско-русские вельможи, встречаясь здесь с польскими панами, знакомились с их политическими понятиями и порядками, господствовавшими в Польше. С другой стороны, польское влияние проводилось в Литовскую Русь жалованными грамотами великих кназей литовских, которые назывались привилеями и которыми устанавливались такой же порядок управления, такия же права и отношения сословий в Литовском княжестве, какия господствовали в Польше. Проникая этими путями, польское влияние глубоко изменило как устройство управления, так и склад общества в русских областях, вошедших в состав Литовского книжества.

1) Русские князья, владевшие этими областями на древнем родовом праве подобно своим предкам XI и XII в., подчинившись власти великого князя литовского, обязывались служить ему верно и платить дань, а он им жаловал их княжения в вотчину на наследственном праве или иногда во временное владение, до своей господарской воли. Этим разрушено было старинное родовое владение князей, и к началу XVI в. они стали служилыми вотчинниками, полными собственниками своих княжеств и вместе с знатнейшими русскими боярами и литовскими вельможами образовали землевладельческую аристократию, подобную польской. Члены этой аристократии, паны, составили правительственный совет или раду великого князя литовского, которая сильно ограничивала его власть. По привилею великого князя Александра Казимировича 1492 г. литовский государь не мог без согласия панов-рады вести сношений с иностранными государствами, издавать и изменять законы, распоряжаться государственными доходами и расходами, назначать на должности и т. п.; мнения рады король признавал для себя обязательными даже в случае несогласия своего с ними и принимал их к исполнению «для своей и общей пользы». Вместе с тем введены были в Литве по примеру Польши высшия правительственные должности или уряды: гетмана, главного предводителя войск, канцлера, хранителя государственной печати, двух подскарбиев: земского, ведавшего общегосударственные доходы и расходы, и надворного по дворцовому хозяйству. Начальниками отдельных областей, которыми прежде управляли русские князья по соглашению с вечевыми городами, назначались воеводы, от которых зависели кастеляны (коменданты городов) и старосты поветов, округов, на которые делились воеводства. Так центральное и областное управление Литовской Руси приблизилось к польскому и получило аристократический строй.

2) Привилеями, как общими или земскими, данными всему княжеству, так и местными или областными, в Литовской Руси устанавливались сословные права и отношения, подобные тем, какия существовали в Польше. На Городельском сейме 1413 г., подтвердившем соединение Литвы с Польшей, издан был привилей, по которому литовские бояре, принявшие католицизм, получили права и привилегии польской шляхты; привилей Казимира IV 1447 г. распространил эти права и на православных. По этим привилеям литовские землевладельцы уравнивались с польскими в правах владения вотчинами и пожалованными имениями и освобождались от налогов и повинностей, за исключением некоторых маловажных, имевших не столько финансовое, сколько символическое значение, как знак подданства; крестьяне господские были изъяты от суда великокняжеских судей и подчинены юрисдикции господ; сверх того привилей Казимира воспретил переход крестьян с земель частных владельцев на великокняжеския и обратно. Это постановление положило начало закрепощению крестьян в Литовском княжестве. Общие и местные привилеи постепенно сравняли литовско-русское дворянство в правах и вольностях с польской шляхтой и сообщили ему значение господствующего сословия в княжестве с обширной властью над крестьянским населением, жившим на его землях, и с влиятельным участием в законодательстве, суде и управлении. Это значение литовско-русской шляхты закреплено было в ХѴІ в. законодательным сводом Литовского княжества, известным под названием Литовского Статута. Начало этому своду положено было при Сигизмунде I изданием Статута 1529 г. После этот первый свод неоднократно пересматривали и дополняли, соглашая его с польским законодательством, вследствие чего на этом уложении отразилось сильное влияние польского права, смешавшегося в Статуте с древнерусскими юридическими обычаями, какие сохранились от времен Русской Правды. В окончательном составе Литовский Статут был издан (на русском языке) при Сигизмунде III в 1588 г. По второму Статуту, утвержденному на Виленском сейме в 1566 году, в Литовском княжестве вводились подобные польским поветовые шляхетские сеймики, которые собирались в каждом повете (уезде) для выбора местных земских судей, а также и земских послов, т. е. представителей шляхты на общем или вальном сейме, по два от каждого повета. Литовский сейм, установленный Городельским договором, первоначально состоял только из литовских князей и бояр. Привилегированное положение, в какое этот договор ставил литовскую знать, большею частью окатоличившуюся, перед русской православной, побудило присоединенные к Литве русския области подняться против нея, когда по смерти Витовта произошла новая усобица между Гедиминовичами. В этой борьбе русские князья и бояре завоевали себе права литовских вельмож и около половины ХѴ в. получили доступ на сейм, который таким образом стал общим или «вальным».

Усиление дворянства в Литовском княжестве сопровождалось упадком старинных городов западной Руси. В старой Киевской Руси область со своим волостным городом составляла цельную землю, которая подчинялась решению веча старшего города. Теперь со введением господарских урядов областной город оторвался от своей области: место веча заступил назначаемый великим князем воевода с подчиненными ему старостами, каштелянами и пр. Подгородные земли, находившияся в общинном пользовании этих городов, розданы были великими князьями в частное владение с обязательством ратной службы. Служилые землевладельцы, бояре и земяне, прежде входившие в состав городских обществ, теперь шляхетскими своими привилегиями обособившись от мещан, торгово-промышленного городского населения, начали покидать города, селясь в своих вотчинах и выслугах, пожалованных имениях. Великокняжеские урядники, воеводы, каштеляны и старосты притесняли горожан. Чтобы вывести города западной Руси из упадка, литовско-польские государи давали им немецкое городовое самоуправление, или магдебургское право, которое в XIII и XIV вв. проникло в Польшу вместе с немецкими колонистами, наводнявшими тогда польские города. Еще в XIV веке это самоуправление введено было в городах Галицкой земли, которая присоединена была к Польше королем Казимиром Великим в 1340 году; с половины XV в. магдебургское право распространилось и в других городах западной Руси. По этому праву горожане получили некоторые торговые привилегии и льготы по отправлению казенных позинностей и освобождались от подсудности воеводам и другим правительственным урядникам. По магдебургскому праву город управлялся двумя советами или коллегиями, лавой, члены которой (лавники – присяжные) под председательством назначаемого королем войта (нем. фогт) производили суд над горожанами, и радой с выбранными из горожан радцами (ратманами) и бурмистрами во главе их, которые заведывали делами по хозяйству, торговле, благоустройству и благочинию города.

Политическое влияние Польши на Литву, сближая литовско-русский государственный строй с польским, в XV и первой половине XVI в. поддерживало кой-как многократно обновлявшийся новыми договорами династический союз обоих государств, то имевших отдельных государей, то соединявшихся под властью одного. Не так удачно было церковное влияние Польши: в этом отношении её уния с Литвой сопровождалась следствиями, которые грозили отторжением Литовской Руси от польско-литовского союза. Ягайло с помощью поляков обратил часть Литвы в католичество. Поляки хотели закрепить династическую унию Польши с Литвой церковным единством союзных государств и с своим духовенством во главе повели католическую пропаганду среди православного литовско-русского населения, но встретили сильный отпор, который уже в конце XV в. повел к тому, что русские князья, подчиненные Литве, Одоевские, Белевские, Воротынские и другие, владения которых примыкали к московским границам, начали переходить на московскую службу с своими вотчинами. Эти переходы вызвали две войны Ивана III с Литвой, кончившияся тем, что вел. князь московский удержал за собою земли всех русских князей, ему поддавшихся.

Люблинская уния. Церковная вражда сильно мешала сближению Литовской Руси с Польшей. Раскол, происшедший в католичеекой церкви в XVI в., значительно ослабил это препятствие. Протестантизм успешно распространился в Польше, а потом и в Литве, преимущественно среди высших классов. Из протестантских учений литовская знать особенно охотно усвояла кальвинизм, которому сочувствовал и последний Ягеллон Сигизмунд Август. Главным поборником этого учения в Литве был влиятельный литовский вельможа канцлер Николай Радзивилл Черный. Успехи протестантизма в Польско-Литовском государстве послужили одним из условий, подготовивших выгодное для Польши решение вопроса о вечном соединении её с Литвой. Эти успехи остановили католическую пропаганду в Литовской Руси. Покровительствуя протестантам, последний Ягеллон благоволил и к православным и принял очень важную для них меру. Одно постановление Городельского сейма 1413 г. лишало православных права занимать государственные и общественные должности. В 1563 г. Сигизмунд Август отменил это постановление. Это изменило отношение православного литовско-русского населения к польскому правительству. До тех пор оно враждебно относилось к этому правительству; теперь, с ослаблением католической пропаганды, которую поддерживали прежние короли, православные люди Литвы перестали бояться польского правительства. Эта перемена сделала возможным продолжение политического союза Литвы с Польшей. Сигизмунд Август умирал бездетным. Это возбуждало тревожный вопрос о дальнейших отношениях Литвы к Польше, так как со смертью Сигизмунда Августа прекращалась династия Ягеллонов и, следовательно, разрывался династический союз Литвы с Польшей. Пока католическая пропаганда, покровительствуемая польским правительством, действовала в Литве, православное литовско-русское население не хотело и думать о продолжении союза; но когда Сигизмунд Август начал даже покровительствовать православным, последние перестали смотреть с боязнью на это дело. Противодействия ему можно было ожидать только от литовской аристократии, которая не хотела полного слияния Литвы с Польшей, где господствовала шляхта, т. е. рядовое дворянство. В январе 1569 года собрался сейм в Люблине для решения вопроса о продолжении унии. Литовские сенаторы и послы (депутаты) долго не соглашались на предложенные поляками условия унии. Но король привлек на свою сторону двух влиятельнейших магнатов юго-западной Руси, которые стояли во главе православного дворянства. Один из них был Рюрикович, воевода киевский князь Константин Острожский, другой Гедиминович, воевода волынский князь Александр Чарторыйский. Эти два магната и увлекли за собою все юго-западное русское дворянство, за которым принуждено было последовать и литовское. На Люблинском сейме политический союз обоих государств был признан неразрывным и по пресечении династии Ягеллонов. Вместе с тем соединенное государство получило окончательное устройство. Оно превращалось в избирательную республикански-устроенную монархию, называвшуюся Речью Посполитой (перевод лат. respublica). Во главе правления становился король, избираемый общим сеймом Литвы и Польши, или Княжества и Короны, как назывались эти части соединенной республики. Законодательная власть принадлежала сейму, составлявшемуся из земских послов, т. е. депутатов шляхты, и сенату, состоявшему из высших светских и духовных сановников обеих частей государства. Но обе союзные части Речи Посполитой сохранили отдельную высшую администрацию, имели особых министров, также особое войско и особые законы. Для истории юго-западной Руси всего важнее было то постановление Люблинского сейма, по которому некоторые части этой Руси, входившия в состав Литовского княжества, теперь отошли к Короне, т. е. к Польше. Это были: Подляхия (западная часть Гродненской губернии), Волынь, Подолия и Украйна (губернии Киевская и Полтавская с частью Черниговской). Благодаря присоединению этих областей к Короне оне подпали под непосредственное влияние Польши. С тех пор в этих областях стала водворяться польская администрация на место туземной русской, действовавшей при литовских князьях. Польская шляхта начала приобретать земли в юго-западной Руси и водворяла здесь польское крепостное право. Дворянство юго-западной Руси, по примеру польских землевладельцев поработѝв русское крестьянское население своих земель, постепенно отчуждалось от своего народа и ополячивалось, сближаясь с польской шляхтой и вместе с её привилегиями усвояя её нравы, язык и веру.

Церковная уния еще ухудшила положение, созданное последствиями унии политической. Вражда вероисповеданий, вызванная в Западной Руси католической пропагандой в XV в., обострилась с появлением в Литве иезуитов во второй половине XVI в. Под их влиянием вероисповедный индифферентизм последнего Ягеллона сменился католической ревностью не по разуму короля Сигизмунда III. Поддерживаемые им иезуиты скоро овладели в Литве правительством и высшим обществом, церковной кафедрой, школой, и подавив напускное аристократическое увлечение протестантизмом, направили все эти силы против православной Западной Руси. В здешней православной иерархии они не встретили должного отпора. Равнодушное или пренебрежительное отношение литовско-польского правительства к западно-русской православной иерархии помогло проникнуть в её среду людям, недостойным звания пастырей, способным только разстроить церковный порядок. Но тогда на защиту православной веры и русской народности поднялись миряне, сперва вельможи, как кн. Константин Острожский, а потом церковные братства. Грозная опасность вызвала наружу скрытые народные силы. Городское самоуправление по магдебургскому праву и цеховое устройство мещан, воспитало в западно-русских городах дух корпоративности и самодеятельности. Под иезуитским напором этот дух проник в религиозно-нравственную жизнь западно-русского общества. Братства из скромных собраний прихожан для братской трапезы в складчину в день храмового праздника преобразились в могущественные и властные товарищества взаимопомощи, благотворительности, народного просвещения и церковного благочиния, суда и управления, устрояли школы, типографии, госпитали. Львовское Успенское братство (в г. Львове, в Галиции) получило от антиохийского патриарха право общего надзора за цервовным порядком, даже за образом действий своего епископа, и право отлучать от Церкви: овцы восхитили пастырский жезл. Епископы почувствовали себя между двух огней: католики преследовали их, как православных пастырей, православные – как пастырей подозрительных. Чтобы выйти из унизительного положения, некоторые епископы с Киевским митрополитом Михаилом Рагозой, предводимые самым деятельным из них, епископом луцким Кириллом Терлецким, ухватились за мысль иезуита Скарги об унии русской Церкви с римской. Делу придан был вид интриги, построенной на двоедушии. Митрополит и епископы сговорились подчинить русскую Церковь папе, не испросив на то её согласия, без полномочий, канонически от неё полученных. Епископы признавали главенство папы и принимали: католическое вероучение, но сохраняли православные обряды и церковно-славянский язык в богослужении для того, чтобы православно-русское простонародье, равнодушное к вероисповедной догматике, не встревожилось крутым переломом в своей церковной жизни. Собор, созванный в Бресте (1596) для решения предпринятого дела, наглядно показал, что эта церковвая уния на самом деле разделила западно-русскую Церковь на униатов и православных: обе стороны не решились совещаться совместно, заседали порознь и кончили переговоры тем, что прокляли друг друга. Загоревшаяся борьба поддержала, даже усилила умственное и нравственное возбуждение в русском обществе, оживила литературу, вызвала ряд превосходных полемических и апологетических произведений, подняла школьное образование. Но этот подъем не обошелся без жертв: со времени Петра Могилы, преобразователя Киевской братской школы, это образование изменило вековым греко-восточным преданиям русской Церкви, подчинилось влиянию враждебной стороны, против которой готовило борцов. Киевские ученые, при содействии Могилы довершавшие свое образование в Риме и других западных городах, не остались свободны от схоластических приемов, державшихся в высших католических школах, и эти приемы внесли потом в духовные школы восточной России: русская духовная семинария стала близко напоминать иезуитскую коллегию. Притом борьба вызвала жестокия гонения на православных, которым теперь приходилось бороться с двумя врагами. с чужими – католиками и со своими – униатами, а усиленная борьба может возбуждать народные силы, но не укрепляет их. Наконец, в религиозную борьбу вовлечена была вооруженная сила, малороссийское козачество. Оно состояло из городовых козаков, делившихся на полки по городам, в уездах которых козаки владели землей подобно городовым дворянам и детям боярским в Московском государстве (полк Переяславский, Миргородский и др.) и из запорожцев, образовавших под командой выборного кошевого атамана вольное боевое товарищество, средоточием которого служила укрепленная Сечь за днепровскими порогами. Польское правительство старалось усилить свою власть над козачеством, ограничить его число. Козаки сопротивлялись, но их возстания за козацкую свободу, начавшияся в конце XVI в., встречали поддержку в порабощенном крестьянстве и во всем гонимом православном населении юго-западной Руси, получали характер борьбы за веру и народность, становились делом национально-религиозным. Долго козаки не имели удачи, пока не стал во главе их Богдан Хмельницкий, возстание которого в 1648 году завершилось присоединением восточной Малороссии к Московскому государству по Андрусовскому договору 1667 г. Таковы были следствия обеих уний, политической и церковной.

Подготовка к преобразованию в царствование Алексея Михайловича

Соборное Уложение. Царь Михаил с Боярской Думой и земским собором деятельно работал над устройством государства, расшатанного смутой. Здесь им приходилось бороться со многими затруднениями; нужно было возстановлять, едва не вновь строить государство: до того был разбит весь его механизм. Все царствование Михаила прошло в усиленной законодательной деятельности правительства, касавшейся самых разнообразных сторон государственной жизни. Благодаря тому к началу второго царствования накопился уже обильный запас новых законов и почувствовалась потребность разобраться в этом запасе, привести его в порядок. Эта потребность и привела к составлению Уложения 1649 года.

Мысль составить Уложение, внушенная челобитьем «всяких чинов людей», исходила от государя с тесным собором, т. е. с правительственным советом, составленным из Освященного собора и Боярской Думы. Здесь 16 июля 1648 г. приговорили выбрать пригодные статьи из правил апостольских и святых отцов, из законов греческих царей, из прежних московских судебников, также из указов прежних государей и приговоров Боярской Думы, а по вопросам, на которые не отвечало прежнее законодательство, составить новые определения «по общему совету». Составить проект Уложения поручено было особой кодификационной комиссии из 5 членов: из бояр князей Одоевского и Прозоровского, окольничего кн. Волконского и дьяков Леонтьева и Грибоедова. Комиссия выписывала статьи из указанных в приговоре источников и составляла новые. Те и другия статьи «писались в доклад», т. е. представлялись государю с Думой на разсмотрение, и государь с Освященным собором и с думными людьми «того собрания слушал». В то время, как шла эта кодификационная работа, в Москву «к тому общему совету» были созваны (к 1 сент. 1648 г.) выборные от всех чинов государства, по одному или по два представителя от каждого чина столичного и уездного. Этим выборным был прочитан составленный комиссией проект Уложения, после чего государь указал всему Освященному собору высшего духовенства, всем думным и выборным людям приложить к «списку» Уложения свои руки, т. е. скрепить свиток своими подписями. Этот список в начале 1649 г. был напечатан и разослан по приказам в столице и по городам в воеводския канцелярии, чтобы «всякия дела делать по тому Уложению».

Основные источники Уложения указаны в приговоре 16 июля: это 1) Кормчая, 2) московские судебники и 3) дополнительные к ним указы государей и боярские приговоры. Земский собор также послужил одним из источников этого свода. Съехавшиеся в Москву земские выборные обращались к правительству с челобитьями о своих нуждах. Эти челобитные вносились в кодификационную комиссию, разсматривались ею и докладывались государю, который вместе с Думою по возбужденным ими вопросам приговаривал, т. е. давал новые законы, обыкновенно «советовав с патриархом и со всем Освященным собором», а иногда поговорив также и с самими челобитчиками, с некоторыии или со всеми выборными людьми, со всем собором, если челобитье шло от «всяких чинов людей». Эти законы также вносились в Уложение. Кроме того, некоторые выборные «были для государевых и земским дел в приказе с боярами» кодификационной коммиссии, т. е. вводились в её состав в качестве сведущих людей для справок и указаний по отдельным вопросам законодательства и таким образом участвовали в составлении самого проекта Уложения. В сохранившемся подлинном свитке Уложения есть ссылки на Литовский Статут. Составители Уложения пользовались этим кодексом, следовали ему в расположении предметов, иногда даже в порядке статей, в подборе казусов и отношений, требующих законодательного определения, в постановке правовых вопросов, но ответов искали всегда в собственном праве, брали формулы самых норм, правовых положений, но только общих тому и другому праву, устраняя все ненужное или несродное праву и судебному порядку московскому, вообще перерабатывали все, что заимствовали. Таким образом, Статут послужил не столько юридическим источником Уложения, сколько кодификационным пособием для его составителей.

По мысли, положенной в основание Уложения, оно должно было стать полным сводом всего наличного законодательного запаса, последним словом московского законодательства. Оно было важным шагом вперед сравнительно с прежними судебниками. Эти судебники были простые практическия руководства для суда и управления, определяя главным образом порядок судопроизводства. Уложение гораздо шире захватывает область законодательства. И в нем X глава, самая обширная из его 25-ти глав, излагает порядок и подробности судопроизводства; но другия главы говорят о положении разных классов общества, о ратных и посадских людях, о холопах, крестьянах. Уложение нельзя назвать сводом основных законов государства; оно не есть систематическое изложение всех оснований государственного порядка; но по нему можно составить отчетливое понятие о составных частях этого порядка.

Управление. Стремление к централизации управления, обнаружившееся при царе Михаиле в учреждении воеводств, продолжалось и при его преемниках одинаково настойчиво как в центральном, так и в областном управлении. Осложнение государственных потребностей и отправлений в ХVІ и XVII в. постепенно увеличивало количество центральных правительственных ведомств, вызывая один за другим новые приказы, как вообще назывались эти ведомства: к половине XVII в. таких приказов накопилось более 40. Теперь московское правительство начало сосредоточивать такое слишком раздробленное управление, или ставя одного начальника во главе нескольких сродных по ведомствам приказов, или подчиняя одному приказу несколько других: так при царях Алексее и Ѳеодоре Посольскому приказу, ведавшему иностранные дела, подчинены были 9 других приказов, в том числе Малороссийский и Полоняничный, ведавший дела о выкупе пленных.

С повсеместным введением городовых или уездных воевод в царствование Михаила уезд в Московском государстве получил характер цельной административной единицы, управление которой сосредоточивалось в руках одной коронной военно-гражданской власти. Земския учреждения не были отменены, но был стеснен круг их дел и из самостоятельных органов местного управления они превратились в послушные орудия воевод. Преемники царя Михаила сделали еще шаг вперед в сосредоточении местного управления. В царствование Алексея, во время войн с Польшей и Швецией, с целью лучшего устройства внешней обороны пограничные уезды по западной, южной и юго-восточной окраине государства стали соединять в крупные военные округа, называвшиеся разрядами, в которых уездные воеводы были поставлены в зависимость от главных окружных воевод, как высших местных военно-гражданских управителей и предводителей местных военно-служилых людей, составлявших окружные корпуса. Так образовались разряды Новгородский, Севский или Северский, Белгородский (Белгород – ныне уездный город Курской губ.), Тамбовский, Казанский. При царе Ѳеодоре Алексеевиче предположено было и внутренние уезды с военно-служилым населением соединить в такие же военные округа, образовав разряды Московский, Владимирский, Смоленский. Эти военные округа и послужили основанием губернского деления, введенного Петром Великим.

Войско. Сосредоточенная и усиленная деятельность управления требовалась нуждами государства, которые увеличивались тяжелыми войнами с Польшей и Швецией. На первом месте среди этих нужд стояла военная реформа. В войнах с Польшей и Швецией не раз оказывалась полная несостоятельность нестройных и плохо вооруженных московских войск. Увидев необходимость воспользоваться военным искусством западной Европы, московское правительство нанимало отряды иноземных ратников. Но эти наемные отряды стоили дорого и были ненадежны, и потому признано было более выгодным завести свои войска, обученные и вооруженные по образцу западно-европейских регулярных армий. Из мелко-поместных и безпоместных дворян, также из даточных (рекрутов) и охочих людей других классов набирали полки пехотные солдатские и конные рейтарские и драгунские под командой наемных иноземных офицеров, которые обучали их западно-европейским боевым приемам. Этот переход русского войска к регулярному строю предпринят был в царствование Михаила перед второй войной с Польшей. В составе корпуса, двинутого под Смоленск в 1632 году, было уже 6 полков иноземного строя, в которых числилось более 10 тысяч русских ратников, обученных солдатскому регулярному строю и огненному бою, т. е. ружейной стрельбе. Преемники Михаила продолжали это дело, и в царствование Ѳеодора в составе русского войска было уже несколько десятков полков иноземного строя.

Сословия и крепостное право. Расходы на наем иноземных солдат и офицеров, на содержание своих полков иноземного строя и на другия военные нововведения увеличили государственные тягости, падавшия на народ. Военно-служилые и тяглые классы или чины, между которыми распределены были главные государственные повинности, военная служба и податное тягло, не были устойчивыми, обязательными состояниями: служилые и тяглые люди могли переходить в классы, свободные от повинностей, в холопы или в вольные гулящие люди, как назывались в Московском государстве лица, не имевшия определенных занятий и постоянного местожительства и занимавшияся преимущественно мелкими перехожими промыслами или поденной работой. Возможность менять состояния, именно покидать те из них, на которые падали наиболее важные государственные повинности, причиняла большия затруднения правительству, все более нуждавшемуся как в служилых, так и в тяглых людях. Чтобы пресечь эту возможность, законодательство в XVII веке прикрепило служилых и тяглых людей к их состояниям, связав с каждым из этих состояний известные права и обязанности. Таким образом прежние неустойчивые чины превратились в замкнутые состояния или сословия, резко обособленные одно от другого. Вследствие этого само собою пало право служилых и тяглых людей вступать в частную личную зависимость и этим путем уклоняться от военной и податной повинности. Так законом 1642 года запрещено было принимать в холопы дворян и детей боярских, а Уложение 1649 года запретило людям неслужилых классов, например, боярским холопам, покупать и брать в заклад земли. Так как и поместья давались только служилым людям, то поместное и личное вотчинное землевладение сделалось сословной привилегией служилых людей, как ратная служба стала их сословной повинностью. Точно также городские обыватели, занимавшиеся торгами и промыслами, но не принадлежавшие к городским (посадским) тяглым обществам, по Уложению должны были нести посадское тягло; торгово-промышленные слободы частных владельцев, построенные на посадских землях, приписывались к тяглым городским обществам; крестьяне и лица других состояний, имевшия в городе дворы, лавки, амбары и другия промышленные заведения, должны были продать их тяглым посадским обывателям. Таким образом право торговать и промышлять в городе стало сословной привилегией тяглого городского населения. Уложение запретило тяглым посадским людям переходить в нетяглые состояния, а указ 1658 года грозил смертной казнью даже за самовольный переход из одного посада в другой.

Крестьяне также были прикреплены к своему состоянию, а посредством этого прикрепления в ХѴІІ веке установлена была крепостная зависимость крестьян, живших на землях частных владельцев. Изстари русские крестьяне пользовались свободой земледельческого труда, выражавшейся в том, что они снимали участки казенной и частной земли по договору с сельскими обществами или землевладельцами и могли покидать эти участки, исполнив принятые на себя обязательства по аренде и по ссуде, которую многие из них получали от землевладельцев при недостатке собственного инвентаря. По разным причинам в XVI веке задолженность крестьян своим владельцам усилилась и ссуда стала почти общим условием крестьянских договоров. Крестьяне, сохраняя право перехода, в большинстве потеряли фактическую возможность перехода по своей воле без чужой помощи; тогда усилились крестьянские побеги без расплаты с владельцами. Чтобы ослабить безконечные иски владельцев о беглых, правительство устанавливало для них сроки давности, по истечении которых истцы теряли права на беглых крестьян. Так по указу 24 ноября 1597 года землевладелец терял право искать судебным порядком крестьянина, бежавшего от него до 1 сентября 1592 года, если до того же срока не был вчинен землевладельцем иск о беглеце. Пятилетняя давность для исков о беглых крестьянах была подтверждена указом первого самозванца в 1606 году; позднее, в 1642 году установлена была десятилетняя давность. Для обезпечения себя от потерь, какими грозил закон о давности, землевладельцы в царствование Михаила стали вносить в свои договоры с крестьянами условие, которым крестьяне обязывались безвыходно жить на их землях, т. е. отдались им в вечную крепостную зависимость, отказываясь от права прекратить ее возвратом полученной ссуды. Этим условием устанавливалась личная крепостная зависимость крестьянина, не простиравшаяся на его потомство. Это условие противоречило правилу, какое проводилось в Уложении – не дозволять свободному лицу, обязанному государственными повинностями, отказываться от своей свободы. Примиряя это правило с интересами дворянства, военно-служебная годность которого зависела от количества рабочих крестьянских рук на его землях, правительство по закону 1646 года, повторенному в Уложении, отменив давность для иска о беглых, укрепило крестьян с их потомством за их владельцами и возложило на последних ответственность за податную исправность первых. Так частная личная неволя крестьян по договору превратилась в потомственную крепостную их зависимость по закону, и эта зависимость пала на крестьян, как новая повинность, которая должна была обезпечить правительству исправное исполнение других повинностей, падавших как на крестьян, так и на их владельцев дворян. Таким образом крестьяне, жившие на землях частных владельцев, прикреплены были к этим владельцам; крестьяне дворцовые и черные, т. е. государственные, в то же время прикреплены были к своим земельным участкам, т. е. к земле.

Финансы. Преобразуя управление, войско, состав общества, московское правительство старалось усилить свои финансовые средства, чтобы удовлетворить возраставшим нуждам государства. Эти средства составлялись из доходов окладных и неокладных. Окладными доходами назывались податные сборы, которым наперед в смете назначался определенный обязательный для плательщиков размер, оклад. Окладные доходы составлялись из прямых и косвенных налогов. Подати или прямые налоги в Московском государстве падали либо на целые общества, либо на отдельные лица. Совокупность податей, платимых целыми обществами, по общей раскладке, составляла тягло, и люди, подлежавшие таким платежам, назывались тяглыми. Главными предметами тяглового обложения были земли и дворы, которые также назывались тяглыми. Основанием податного обложения служило сошное письмо, т. е. росписание тяглых земель и дворов на сохи. Соха – податная единица, заключавшая в себе известное количество тяглых посадских (городских) дворов или известное пространство тяглой крестьянской пашни: именно доброй земли поместной и вотчинной считалось в сохе 800 четвертей в одном поле, т. е. 1200 десятин в трех полях (четверть – половина десятины), монастырской 600 четвертей, черной казенной 500. Количество четвертей средней и худой земли в каждой из этих сох пропорционально увеличивалось.

1) К окладным доходам принадлежали деньги данные и оброчные. Данью или данными деньгами назывались в XVII веке разные прямые налоги, которые падали на тяглое население торгово-промышленное посадское и земледельческое сельское и взимались по числу сох, значившихся по писцовым книгам за известным городским или сельским обществом. Оброк имел двоякое значение. Иногда так называлась плата правительству за предоставление частному лицу права пользоваться казенной землей, угодьем, или заниматься каким-либо промыслом. В этом смысле оброком назывался казенный доход с принадлежавших казне рыбных ловель, сенных покосов, звериных гонов, также с городских торговых лавок, харчевень, бань и других промышленных заведений. В других случаях оброк означал общую подать, которою окладывались все жители известного округа взамен разных других податей и повинностей. Так оброком назывался налог, заменивший кормы и пошлины наместников и волостелей при отмене этих должностей в царствование Грозного. Только оброки этого последнего рода входили в состав тягла и взимались по сошному письму. Дань и оброк в смысле общей подати уплачивались всегда в постоянном количестве по неизменному окладу, тогда как размеры других государственных податей были изменчивы, определялись особыми царскими предписаниями.

2) К окладным доходам причислялись еще специальные налоги, назначавшиеся на особые потребности государства: таковы были деньги ямския, полоняничные и стрелецкия. Ямския деньги собирались на содержание ямской гоньбы для провоза послов, гонцов, должностных и ратных людей, для чего по большим дорогам ставились ямы (ям – почтовая станция). Эта подать собиралась с посадских людей и с крестьян также по сошному письму и поступала в особое центральное учреждение, в Ямской приказ, который заведывал ямщиками, получавшими жалованье и прогоны за езду, для чего они обязаны были содержать лошадей на ямах. Полоняничные деньги – подворная, а не посошная подать, назначенная на выкуп пленных у Татар и Турок. Еще в царствование Михаила она собиралась временно по особому распоряжению правительства. Потом она стала постоянной и по Уложению 1649 года собиралась ежегодно «со всяких людей», как тяглых, так и нетяглых, но не в одинаковом размере с людей разных состояний: посадские обыватели и церковные крестьяне платили со двора по 8 денег (на наши деньги около 70 коп.), крестьяне дворцовые, черные и помещичьи вдвое меньше, а стрельцы, казаки и прочие служилые люди низших чинов только по 2 деньги. По словам Котошихина, полоняничных денег в его время собиралось ежегодно тысяч по 150 (около 2,5 миллионов рублей на наши деньги). Эту подать собирал заведывавший выкупом полоняников Посольский приказ. Стрелецкая подать назначена была на содержание стрельцов, постоянной пехоты, заведенной в XVI веке при великом князе Василии. Сначала это был незначительный налог хлебом; в XVII веке стрелецкая подать собиралась и хлебом, и деньгами и по мере увеличения численности стрелецкого войска сильно возрастала, так что сделалась наконец важнейшим прямым налогом. По свидетельству Котошихина, в царствование Алексея стрельцов было в Москве даже в мирное время больше 20 приказов (полков), по 800–1000 чел. в каждом (20,000 в 1681 г.), да городовых, т. е. провинциальных, приблизительно столько же.

Все перечисленные подати кроме полоняничной взимались по сошному письму: правительство клало на каждую соху известную сумму податей, оклад, предоставляя плательщикам, тяглым людям сохи, раскладывать его между собой по платежным средствам каждого, «верстаться меж себя самим по своим животам, по промыслам, по пашням и по всяким угодьям». В царствование Ѳеодора (в 1679 г.) эта податная система была значительно упрощена: на тяглое посадское население всех городов и на черных крестьян северных и северовосточных уездов взамен всех прежних прямых надогов положена была одна стрелецкая подать, а владельческие крестьяне остальных уездов, где они были, обложены были ямскими и полоняничными деньгами, соединенными в одну подать, которая была во много раз легче стрелецкой. Тогда же сошное письмо заменено было новым основанием податного обложения, дворовым числом: правительство назначало для каждого податного округа средний подворный оклад подати и по числу тяглых дворов высчитывало общую сумму податных платежей для каждого округа. Но дворы платили не поровну: окладная сумма распределялась самими плательщиками между отдельными дворами тяглого общества так же, как прежде между дворами сохи, по платежным средствам, по «тяглу и промыслам» каждого двора. Для этого в 1678–1679 гг. была произведена общая подворная перепись и составлены переписные книги, которые тем отличались от прежних писцовых, что в последних описывались преимущественно земли, угодья, промыслы – хозяйственные средства, по которым население облагалось податью, а в переписных – рабочия силы, которые платили подать, тяглые дворы и их обыватели. Эти переписные книги и служили основанием подворного податного обложения. Всего числилось по переписи 1678 года более 800,000 тяглых дворов. Двор, как податная единица, составлявшая часть прежней сохи, служил переходом от посошного обложения к подушному.

3) К окладным доходам причислялись и косвенные налоги, из коих главные были таможенные и кабацкие сборы. Первые были очень разнообразны и взимались как при провозе, так и продаже товаров; кабацкие сборы получались от продажи питей, составлявшей казенную монополию. И для этих доходов правительство обыкновенно назначало известные оклады и отдавало их либо на откуп, либо на веру, поручая таможенные сборы и продажу вина верным (присяжным) головам и целовальникам, которых обязаны были выбирать для того местные жители, и если избранные сбирали менее положенного, недоборы взыскивались с их избирателей. В половине XVII в. и косвенные налоги были объединены, как были объединены позднее прямые: в 1653 г. вместо многочисленных таможенных сборов введена так названная рублевая пошлина (по 10 денег с рубля – 5% продажной цены товаров с продавца и по 5 денег с рубля с денег, привезенных на покупку товаров).

Второй разряд государственных доходов, неокладные сборы состояли главным образом из платежей за удовлетворение разных нужд, с которыми частные лица обращались к правительственным учреждениям: таковы были пошлины с разных частных сделок, с просьб, какия подавались частными лицами в административные и судебные места, с грамот, какия оттуда им выдавались, судебных решений и т. п.

Но обыкновенными постоянными доходами правительство не могло покрывать все увеличивавшихся расходов казны и должно было прибегать в чрезвычайным или, как они тогда назывались, запросным сборам. Особенно часты были такие поборы в царствование Алексея и Ѳеодора, когда продолжительные и разорительные войны с Польшей, Швецией, Крымом и Турцией требовали тяжелых жертв людьми и деньгами. Из чрезвычайных поборов особенно тяжелы были налоги, называвшиеся пятой или десятой деньгой: это были сборы с посадских и торговых людей пятой или десятой доли от «избытков и промыслов», 20% или 10% либо заявленного по совести оборотного капитала, либо валового дохода от оборота; пашенные крестьяне платили по 25 или 50 коп. (около 4 или 8 рублей) с двора.

По росписи 1680 года можно видеть сравнительную доходность разных налогов. Всех денежных доходов по окладу или смете этого года значится в росписи около 1,5 млн. руб. (приблизительно 25 млн. на наши деньги). Главную статью дохода (почти 43%) составляли важнейшие косвенные налоги, таможенные и кабацкие сборы. Из прямых налогов, которые давали около 44% всего дохода, наибольшую статью составляли чрезвычайные сборы (16%) Но ежегодные овлады поступали далеко не сполна: недоимка по 1676 год превышала 1 млн. рублей и в 1681 году ее пришлось сложить. Почти половина доходов шла на военные нужды.

Реформы Петра Великого

Ход и связь реформ. При первом взгляде на преобразовательную деятельность Петра она представляется лишенной всякого плана и последовательности. Постепенно расширяясь, она захватила все части государственного строя, коснулась самых различных сторон народной жизни. Но ни одна часть не перестраивалась зараз, в одно время и во всем своем составе; в каждой реформа подступала по нескольку раз, в разное время касаясь её по частям. Изучая известный ряд преобразовательных мер, легко видеть, к чему оне клонились, но трудно догадаться, почему оне следовали именно в таком порядке. Видны цели реформы, но не всегда уловим её план. Чтобы уловить этот план, надобно изучать реформу в связи с её обстановкой. Самое решительное влияние на ход реформы оказала война, длившаяся почти все царствование Петра, сначала с Турцией, потом со Швецией, и завершившаяся походом на Персию. Война увазала порядок реформы, сообщила ей темп и самые приемы. Преобразовательные меры Петра следовали одна за другой в том порядке, в каком вызывали их потребности, навязанные войной. Она поставила на первую очередь преобразование военных сил страны. Военная реформа повлекла за собою два ряда мер, из коих одне направлены были к поддержанию регулярного строя преобразованной армии и новосозданного флота, другия в обезпечению их содержания. Меры того и другого рода или изменяли положение и взаимные отношения сословий, или усиливали напряжение и производительность народного труда, как источника государственного дохода. Нововведения военные, социальные и экономическия требовали от управления такой усиленной и ускоренной работы, ставили ему такия сложные и непривычные задачи, какия были ему не под силу при его прежнем строе и составе. Потому об руку с этими нововведениями и частию даже впереди их шла постепенная перестройка управления, всей правительственной машины, как необходимое общее условие успешного проведения прочих реформ. Другим таким общим условием была подготовка дельцов и умов в реформе. Для успешного действия нового управления, как и других нововведений, необходимы были исполнители, достаточно подготовленные к делу, обладающие нужными для того знаниями, и общество, готовое поддерживать дело преобразования, понимающее его сущность и цели. Отсюда усиленные заботы Петра о распространении научного знания, о заведении общеобразовательных и профессиональных технических школ.

Таков общий план реформы, точнее, – её порядок, установленный не наперед обдуманными предначертаниями Петра, а самым ходом дела, гнетом обстоятельств. Война была главным движущим рычагом преобразовательной деятельности Петра, военная реформа её начальным моментом, устройство финансов её конечной целью. Преобразованием государственной обороны начиналось дело Петра, к преобразованию государственного хозяйства оно направлялось; все отдельные меры были либо неизбежными следствиями начального дела, либо подготовительными средствами к достижению конечной цели. Сам Петр ставил свою преобразовательную деятельность в такую связь с веденной им войной. В последние годы жизни, собирая материалы о шведской войне, он обдумывал план её истории. В оставшихся после него заметках по этому делу читаем: «вписать в гисторию, что в сию войну сделано, каких когда распорядков земских и воинских и духовных, тако ж строение фортец, гаванов, флотов корабельного и галерного и мануфактур всяких». Значит, в гисторию войны предполагалось ввести, как дела тесно с нею связанные, меры для устройства не только военных сил, но и порядка земского и церковного, для развития промышленности и торговли. Потому ход и внутреннюю связь реформ Петра можно представить в таком виде:

I. Военная реформа.

II. Меры для поддержания регулярного строя сухопутной армии и флота.

1) Распространение воинской повинности посредством рекрутских наборов на неслужилые классы (на холопов, на людей тяглых, вольных-гулящих и церковных).

2) Перемены в положении дворянства, направленные к поддержанию его служебной годности:

а) Отделение военной службы сословия от гражданской (инструкция герольдмейстеру 5 февр. 1722 г.);

б) Обязательная учебная подготовка дворянства к той и другой службе (указ 20 янв. 1714 г.);

в) Порядок отбывания обязательной службы сословием (февр. указ 1714 г. о непроизводстве в офицеры дворян, не служивших рядовыми в гвардии; табель о рангах 24 янв. 1722 г.);

г) Установление неделимости недвижимых дворянских имений (указ 23 марта 1714 г. о единонаследии).

III. Подготовительные меры для увеличения государственных доходов.

1) Перемены в положении городского и сельского населения, направленные к увеличению количества податного труда (числа податных плательщиков);

а) Отмена холопства и состояния вольных-гулящих людей посредством распространения податной повинности на оба эти состояния указами о ревизии (ук. 26 ноября 1718 г. о подушной переписи, 19 янв. 1723 г. о распространении подушной подати на всех крепостных слуг);

б) Расширение крестьянского хлебопашества под влиянием подушной подати.

2) Меры для возвышения качества или для усиления производительности народного труда (улучшение земледелия, скотоводства, лесоохранение, разработка нетронутых богатств страны – фабрики и заводы, устройство сбыта, пути сообщения).

IV. Общия средства обезпечения успешного исполнения военных и экономических реформ.

1) Замена сословно-бюрократического центрального управления бюрократическими учреждениями в центре для устройства военных сил и финансовых средств (Сенат, коллегии).

2) Замена сословно-бюрократического областного управления сословными учреждениями, дворянскими и купеческими, для ближайшего руководства народным хозяйством, земледельческим трудом и торгово-промышленным оборотом (ландраты, магистраты).

3) Устройство учебных заведений (морская академия, школы артиллерийская и инженерная, медицинская, школа для подъячих, школы московския математическия, латинския, немецкия, «гимназия» пастора Глюка, элементарные школы цифирные, гарнизонные; предписание магистратам в регламенте 1721 г. заводить городския «малые школы»).

V. Финансовые нововведения.

1) Новые прямые и косвенные налоги (до первой ревизии – сборы гербовой, с мельниц, пчельников, с сходов и др.).

2) Объединение прямых подушной податью на содержание армии.

Военная реформа. Дворянская конница с походными дворовыми людьми и полки иноземного строя, заведенные предшественниками Петра, были им преобразованы в регулярную армию, которая вследствие продолжительной войны сама собою стала постоянной; к ней прибавились два гвардейских полка, образовавшиеся из потешных, Преображенский и Семеновский. Стрелецкое войско после мятежа 1698 г. было уничтожено. Прежний способ комплектования прибор (вербовка охотников) заменен общим рекрутским набором, простиравшимся на неслужилые классы общества, не исключая безместных детей духовенства и сверхштатных причетников. В этой всесословной армии дворянство, за исключением доли, поступавшей на гражданскую службу, получило значение офицерского запаса. Со введением полковых штатов (19 февр. 1711 г.) поместное верстание служилых людей заменено было штатным денежным жалованьем; за особые заслуги жаловали населенными землями на вотчинном праве. В конце царствования Петра в регулярных полках числилось до 212 тыс. чел., в нерегулярном войске, состоявшем преимущественно из козаков, до 110 тыс. Притом создана была новая вооруженная сила, флот (48 линейных кораблей и до 800 галер с 28 тыс. чел. экипажа). Содержание всех сухопутных и морских сил стоило 6,5 мил. руб. (около 58 мил. на наши деньги), что составляло более 2/3 всего государственного дохода и почти впятеро превосходило сумму, какая шла на войско по бюджету 1680 г. (700 тыс. р. – около 12 мил. на наши деньги).

Управление. Продолжительная и тяжелая война, веденная Петром, и разнообразные нововведения, им предпринятые, требовали усиленной деятельности управления, к какой не были приспособлены старые правительственные учреждения Московского государства. Петр перестраивал постепенно эти учреждения, и к концу его царствования управление получило совершенно новый склад. Во главе этого управления вместо Боярской Думы стал Сенат. Боярская Дума имела аристократический состав, состояла преимущественно из людей знатного боярского происхождения, занимавших высшия правительственные должности; притом она привыкла действовать под непосредственным руководством и председательством государя. Петр редко жил в столице; притом главными его сотрудниками были большею частью неродовитые дельцы. Поэтому стало необходимо заменить Боярскую Думу высшим правительственным учреждением иного состава, уполномоченным руководить управлением и в отсутствие государя. Таким руководителем должен был стать Сенат, учрежденный перед походом Петра в Турцию указом 22 февраля 1711 года. В этом указе выражено и побуждение, котором вызвано было это учреждение: «определили быть для отлучек наших Правительствующий Сенат для управления». Сенат, по мысли Петра, должен быть заменять государя в его отсутствие; поэтому все обязаны были повиноваться указам Сената, как указам самого государя, под страхом смертной казни за ослушание. Сенат состоял первоначально из 9 членов, которые решали дела единогласно, без чего приговор Сената не мог иметь действительной силы. Для тайного надзора за управлением и особенно за сбором и расходованием казенных сумм учрежден был многочисленный штат фискалов, распределенных по разным ведомствам и областям, во главе с состоявшим при Сенате и им выбираемым обер-фискалом; фискалы преследовали замеченные ими злоупотребления, донося об них Сенату и привлекая виновных в том чиновников к сенатскому суду. С тою же целью надзора, преимущественно за судопроизводством, учреждена была при Сенате в 1722 г. должность генерал-рекетмейстера, который обязан был принимать жалобы на действия подчиненных Сенату правительственных и судебных мест, о справедливых жалобах докладывать Сенату и вообще быть ходатаем за обижаемых. Обширные полномочия, предоставленные Сенату, как высшему правительственному и судебному учреждению, делали необходимым надзор и за его собственными действиями. Органом этого надзора должна была стать учрежденная в том же 1722 году должность генерал-прокурора, который был блюстителем закона и представителем верховной власти при Сенате. Без его согласия никакое постановление Сената не имело силы; он наблюдал за правильностью делопроизводства в Сенате, управлял сенатской канцелярией и наблюдал за действиями фискалов и прокуроров при подчиненных Сенату учреждениях.

Под наблюдением и руководством Сената действовали учреждения центральные и областные. До Петра главные части государственного управления были распределены между многочисленными приказами. Петр ввел более правильное и сосредоточенное распределение ведомств, учредив коллегии по образцу существовавших тогда в Швеции и в других странах западной Европы. Эти коллегии устроялись в 1718 и 1719 гг. Первоначально их было девять: иностранных дел, воинская, адмиралтейская – ведомство флота, юстиц-коллегия, камер-коллегия – ведомство государственных доходов, штатс-контора – ведомство государственных расходов, ревизион-коллегия – ведомство финансового контроля, коммерц-коллегия, мануфактур и берг-коллегия. Присутствие каждой коллегии состояло из 11 членов, решавших дело большинством голосов: то были президент, вице-президент, 4 советника и 4 ассессора, к которым с чином советника или ассессора присоединялся один иностранец.

Петр внес более сосредоточенности и в областное управление. До него Московское государство делилось на многочисленные и большею часть довольно мелкие административные округа, называвшиеся уездами. Еще в XVII в. чувствовали неудобства такого дробного областного деления и думали устранить их образованием военных округов, которые впрочем не получили надлежащей организации. В 1708 г. Петр разделил все государство на 8 крупных областей, получивших название губерний и вмещавших в себе по нескольку нынешних губерний. В 1719 г. введено было новое областное деление, в которое вошли и земли, отвоеванные у Швеции. Россия разделена была на 11 губерний, которые подразделялись на провинции, а провинции на уезды. И в губерниях введено было коллегиальное управление: при губернаторах по указу 1713 года учреждены были советы ландратов, выбиравшихся дворянством губернии, без которых губернатор ничего не мог решить, имеё значение только президента коллегии ландратов. Участие дворянства в местном управлении не прекратилось и после отмены ландратских советов в 1719 году, а только перенесено было из губернии в уезд; уездное дворянство ежегодно собиралось для выбора из своей среды земского-комиссара, который заведывал сбором податей и полицейскими делами в уезде.

Управление городским торгово-промышленным населением при Петре было выделено из ведомства общих областных управителей, воевод и губернаторов. В 1699 г. городам предоставлено было право ведаться своими выборными бурмистрами, сколько всякий город захочет их выбрать. Эти бурмистры составляли ратушу, в которой поочередно председательствовали, ведали городских торгово-промышленных обывателей судом и расправой и собирали с них казенные подати и другие доходы. Ратуши областных городов были подчинены Бурмистрской палате или ратуше г. Москвы. К концу царствования Петра ратуши преобразованы были в магистраты. В 1720 г. Сенату предписано было учредить образцовый магистрат в Петербурге. Этот магистрат, получивший название Главного, должен был устроить магистраты в областных городах и руководить ими, как прежде московская Бурмистрская палата руководила городскими ратушами. Члены городового магистрата выбирались из первостатейных граждан города. Ведомство магистратов было шире сравнительно с прежниши ратушами: магистраты вели городское хозяйство, должны были заботиться о развитии торговли и прошленности, о благоустройстве и благочинии городов и решали не только гражданския, но и уголовные дела подчиненных им городских обывателей.

Указ о единонаследии. Обязательная служба, военная и гражданская, которую несло дворянство, осложнилась при Петре законом 20 января 1714 года об обязательном школьном обучении дворян, которое бы подготовляло их к этой службе. Упрочение положения дворянства, как земледельческого сословия, было одною из целей указа 23 марта 1714 года о единонаследии недвижимых имений. В древней Руси различались два вида служилого землевладения, вотчина и поместье. Вотчина была наследственною собственностью владельца, поместье временным и условным владением, обыкновенно пожизненным. Не задолго до Петра оба эти вида владения стали сближаться друг с другом: с одной стороны, во владение вотчинное проникли черты поместного, с другой – поместное землевладение усвояло себе юрирческия особенности вотчинного. Юридическое сближение обоих видов и завершено было указом 23 марта. Этот указ устанавливает одинаковый порядок наследования всяких недвижимых имений, не различая поместий и вотчин. Недвижимое имение наследуется по завещанию или по закону непременно одним наследником без раздробления. Владелец может завещать всю свою недвижимость одному из сыновей, кому захочет, наделяя всех остальных детей движимым имением; если он умрет без завещания, все недвижиное имение по закону переходит к одному старшему его сыну. Если у владельца нет сыновей, он может завещать имение одной из своих дочерей по своему выбору; в случае смерти без завещания недвижимое имение по закону переходит к старшей дочери. Бездетный владелец может завещать недвижвмое имение одному из своих родственников; в случае смерти без завещания недвижимость по закону переходит к ближайшему из родственников. Значит, указ 23 марта устанавливал не майорат, т. е. исключительное право наследования старшего сына, а единонаследие, т. е. неделимость недвижимых имений. В указе выражены и побуждения, его вызвавшия. Он запрещал дробление дворянских имений между наследниками, сопровождавшееся упадком служилых дворянских фамилий, и ослаблявшее их служебную годность. С другой стороны, указ имел в виду, что сыновья, не получившие недвижимого имения, «принуждены будут хлеба своего искать службою, учением, торгами» или другой какой-либо полезной деятельностью.

Подушная подать. Расходы на войну и на реформы, особенно военные, росли так быстро, что текущих средств казны не доставало на их покрытие. В начале 1710 г. сосчитали, что ежегодный средний доход за последние годы простирался до 3,100,000 руб., а расход до 3,800,000 р.; на армию и флот шло до 3 миллионов рублей (тогдашний рубль равнялся приблизительно 9 нынешним). Для устранения дефицита, равнявшегося почти четверти дохода, Петр возвышал прежние налоги и вводил новые, вообще изыскивал всякия средства поддержать равновесие в бюджете. Он искал и возвышал людей, способных указать ему новые источники дохода, учинить казне прибыль. Такие люди назывались прибыльщиками. Звание прибыльщика было при Петре особой финансовой должностью, которая, по выражению одного указа, состояла в том, чтобы «сидеть и чинить государю прибыли». Большею частью прибыльщики были дворовые люди московских бояр; некоторым из них Петр за способности и заслуги давал важные должности по управлению. Самым деятельным и способным из них был Курбатов, дворовый человек боярина Бориса Петровича Шереметева, предложивший Петру проект о гербовой бумаге, которая, как важный источник государственного дохода, и была введена в 1699 г. Впоследствии Курбатов был назначен вице-губернатором Архангельской губернии. Другой прибыльщик Ершов был московским вице-губернатором. К концу царствования Петра прежние прямые налоги, распределявшиеся по тяглым дворам, заменены были подушной податью. Для этого в 1718 году предписано было произвести перепись подлежавшего подати населения. Эта перепись (первая ревизия) распространена была не только на сельских и городских обывателей, уже числившихся в тягле, но и на классы, прежде свободные от государственных повинностей, на вольных или гулящих людей и на холопов; последние таким образом юридически слились в один класс с крепостными крестьянами, от которых они прежде отличались тем, что, состоя в крепостной зависимости, не платили государственных податей. На все лица, подлежавшия подати, которых насчитано было немного менее 5,800,000, положен был в 1724 году без различия возраста подушный оклад в 74 коп. Податные души, не состоявшия в крепостной зависимости, обложены были еще дополнительным сбором в 40 к. для уравнения их с крепостными, которые сверх подушной подати платили оброк своим владельцам или работали на них; городские тяглые обыватели платили всего по 120 коп. с души. Подушная подать, которая была выше прежней подворной и падала на множество лиц, прежде свободных от податей, значительно увеличила государственные доходы, которых в 1725 году считалось уже около 9 мил. рублей (81 милл. на наши деньги).

Промышленность и торговля. Чтобы устранить дефицит и дать народу возможность вынести тяжесть новых налогов, Петр старался поднять производительность народного труда. Не было ни одной значительной отрасли народного хозяйства, в которую он не ввел бы каких-либо улучшений. Но более всего заботился он о развитии промышленности фабричной и заводской. В своей экономической политике Петр руководился двумя соображениями: 1) Россия не уступает другим странам, даже превосходит их обилием разных природных богатств, оставшихся доселе нетронутыми, и 2) разработку этих богатств должно вести само государство принудительными мерами. Он вызывал иностранных мастеров и фабрикантов, предписывал своим капиталистам соединиться в компании для торгово-промышленных предприятий, давал им льготы и субсидии, строил на казенный счет фабрики и заводы и потом сдавал их на льготных условиях способным и знающим дело промышленникам. Из всех отраслей обрабатывающей промышленности Петр особенно заботился об успехах горнозаводского производства, которое нужно было ему дла вооружения армии и флота, и оно достигло при нем значительных размеров. В Тульском краю, где железное дело основано было еще в царствование Алексея, при Петре оно расширилось: построены были железные заводы казенный и частные мастерами Баташевым и Никитою Демидовым, а потом в г. Туле возник казенный оружейный завод, снабжавший оружием всю армию. В Олонецком краю на берегу Онежского озера в 1703 году построен был чугунноплавильный и железоделательный завод, послуживший основанием г. Петрозаводска. Вслед затем возникло несколько железных и медных заводов, казенных и частных, в Повенце и других местах края. Особенно широкое развитие получило горное дело на Урале (в нынешней Пермской губераии). Здесь в Верхотурском уезде еще с 1699 года начали строиться казенные железные заводы, которые потом отданы были во владение тульскому заводчику Н. Демидову. Вслед за казенными возникло здесь много частных заводов; те и другие образовали обширный горнозаводский округ, управление которым сосредоточено было в Екатеринбурге, городе, построенном в 1723 году на реке Исети управителем уральских заводов генералом Геннином и названном в честь императрицы Екатерины I. К заводам для работ и для охраны от враждебных инородцев, башкиров и киргизов, приписано было до 25 тыс. душ крестьян. К концу царствования Петра в Екатеринбургском округе находилось 9 казенных и 12 частных заводов, а всех фабрик и заводов числилось в России 233.

Для поддержания промышленности и увеличения доходов казны Петр заботилса об усилении внешней торговли. Он придавал очень большое значение этой отрасли народного хозайства. Здесь прежде всего ему пришлось изменить самое направление торговых сношений с западной Европой, которые шли Белым морем чрез Архангельск, единственную морскую гавань у Московского государства до Петра. По основании Петербурга, по мере того как Петр утверждался на балтийских берегах, он хотел перевести внешнюю торговлю с кружного беломорского пути на балтийский, направив ее к новой столице. Не смотря на затруднения, с какими соединена была эта перемена, Петр сделал Петербург главным портом для внешней торговли, и уже в 1722 году число пришедших сюда иностранных кораблей дошло до 116, а в 1724 году оно увеличилось до 240. Кроме того у Петра было еще шесть других балтийских портов (Кронштадт, Выборг, Нарва, Ревель, Пернов и Рига), по которым вместе с петербургским в 1724 году числилось в приходе 1700 купеческих кораблей из разных стран западной Европы.

Одним из главных препятствий, мешавших успехам внешней торговли, был недостаток удобных внутренних путей сообщения. Заботясь об устройстве сухопутных дорог, Петр обдумывал сложный план искусственных водных сообщений. Вскоре по завоевании Азова, когда он намеревался направить торговое движение к азовским портам, начаты были работы по устройству канала, который должен был соединить Волгу с Доном посредством их притоков Камышинки и Иловли. Но когда с началом Северной войны все внимание Петра обратилось к Балтийскому морю, это предприятие, занимавшее до 15 тыс. работников, было брошено. С основанием Петербурга естественно возникла мысль связать новую столицу и её порт водным путем с внутренними областями и вскоре Петр приступил к устройству Вышневолоцкой судоходной системы, прорыв канал, связавший приток Волги Тверцу с р. Цной, которая, образуя своим расширением озеро Мстино, выходит из него под названием Мсты и впадает в Ильмень. Движение судов по этому водному пути, установившему сообщение Волги с Невой, затруднялось бурным Ладожским озером, причинявшим судоходству большия потери. Для избежания их Петр в 1718 году задумал провести обводный Ладожский канал, которым суда приходили бы прямо из Волхова в Неву, минуя Ладожское озеро. Работы по устройству этого канала, которыми руководил Миних, были окончены уже по смерти Петра, в 1728 году. Петр задумывал соединить Волгу с Невой еще другим водным путем, перекопав волок (водораздел) между реками Вытегрой, притоком Онежского озера, и Ковжей, впадающей в Белоозеро, также начал еще в 1701 году работы по устройству водного сообщения Дона с Окой чрез приток последней Упу, делал разыскания с целью соединения Белого мора с Каспийским; но эти замыслы, входившие в состав обширного плана искусственных водных сообщений, не были осуществдены, начатые работы оставлены недоконченными.

Финансы. Увеличение государственного дохода в продолжение 15 лет почти втрое (с 3,100,000 до 9 милл.) возстановило равновесие в бюджете Петра. Подушная подать, доставлявшая казне бóльшую половину дохода (4,656,000 в 1725 г.) дала прямым налогам значительный перевес в составе бюджета над остальными источниками дохода. Вся сумма подушной подати шла на содержание сухопутной армии с артиллерией: флоть содержался на таможенные и питейные сборы. С 1680 по 1725 г. доходы казны, в переводе на наши деньги, возросли с 25 до 81 милл. руб. Главные средства, сделавшия народный труд способным вынести такой рост казенных требований, состояли в расширении и улучшении прежних производств и во введении новых, направивших массу мало или непроизводительно занятых рабочих рук на разработку нетронутых богатств страны. Для обезпечения этого дела Петр, как писал он в манифесте о вызове иностранцев (1702 г.), особенно заботился о распространении среди своих подданных «поныне им неизвестных познаний», которые сделали бы их более искусными во всех торговых и промышленных делах. В развитии торговой и промышленной техники он видел главное превосходство Запада, то, чему России еше долго придется у него учиться, и в экономических успехах, достигнутых усвоением этой техники, надобно видеть одну из величайших заслуг Преобразователя.

Обзор главнейших явлений русской истории со смерти Петра Великого

Со смерти Петра Великого во внешнем и внутреннем положении России обнаруживается ряд перемен, которые были прямыми или косвенными следствиями деятельности Преобразователя и значительно изменили границы и международное положение империи, устройство её управления и состав русского общества.

Внешняя политика. Сосредоточив все свое внимание на балтийских берегах и воюя с Швецией в союзе с Польшей, Петр Великий, особенно после турецкого похода 1711 г., покинул мысль о Черном море, о восточном вопросе, как и о возсоединении западной России. Но в следующия царствования эти старые, давно наболевшие вопросы русской политики сами собою стали на очередь. Преобразованная Россия заняла видное место среди европейских держав, а её южным границам попрежнему угрожали крымские варвары и их набеги уже в царствование Анны вызвали победоносную, но тяжелую, страшно дорого стоившую войну с Турцией, кончившуюся безплодным Белградским миром (1739 г.). Со времени Андрусовского перемирия (1667 г.) Россия жила в мире и даже союзе с Польшей, имеё общих врагов – Турцию и Швецию. Но эта непривычная дружба двух так долго враждовавших соседей только ухудшила положение православных в Польше: их насильно обращали в унию, православные епархии передавали униатам, православное духовенство подвергали жестоким истязаниям, оскорбляли православные церковные обряды и святыни, запрещали строить и поправлять православные храмы, православных русских не допускали ни на сейм, ни к общественным должностям, облагали их поборами в пользу католического духовенства. Петр Великий и его преемники напрасно жаловались польскому правительству на все это; их жалобы оставлялись без последствий. Такой образ действий Поляков, прикрываемый и как бы поощряемый союзом с Россией, ослаблял, грозил даже порвать те национальные и церковные связи западной Руси с Россией, в которых для последней заключалось самое надежное средство завершить свое национально-политическое объединение возвратом западно-русских областей. Екатерина II смело приступила к решению обоих этих вопросов, восточного и западно-русского. Правда, оба дела пошли при ней не вполне тем прямым путем, какой указывали исторически выяснившиеся интересы России, и пошли не так легко, как надеялась повести их Екатерина. Две победоносные, но тяжелые войны с Турцией, предпринятые с мечтательными планами освобождения христиан Балканского полуострова и возстановления Греческой империи на развалинах Турецкой, дали России Крымский полуостров с Очаковом. Вопрос о возсоединении западной Руси с Россией разрешился уничтожением Речи Посполитой, при чем коренная Польша, страна славянская, даже с чисто русской областью Галицией отдана была двум немецким державам. Такой ход дел вынужден был необходимостью разрешать оба вопроса, турецкий и польский, одновременно и совместно, а не раздельно и поочередно, и допустить участие в их разрешении двух сторонних держав, при чем еще колебались между союзом с Австрией и с Пруссией, державами, соперничавшими друг с другом, но одинаково неприязненными России и славянству. При всем том и достигнутые успехи были весьма велики: от Польши приобретено было более 6 мил. большею частью коренного русского населения; южно-русския степи открыты были русскому труду и европейско-христианской культуре; территориальное расширение России земельными приобретениями Екатерины II настолько подвинуто было к своей цели, что оставалось только присоединить Финляндию (по миру в Фридрихсгаме 1809 г.) и Бессарабию (по договору в Бухаресте 1812 г.) для того, чтобы Европейская Россия стала в свои естественные географическия границы; Русская империя собрала почти все части Русской земли (за исключением Галиции) и закрепила за собою место в семье великих европейских держав. Намечены были пути и средства дальнейшего решения восточного вопроса: по договору 1774 г. в Кучук-Кайнарджи русским торговым судам открывалось свободное плавание из Черного моря в Средиземное, а русским резидентам в Константинополе дано право ходатайствовать перед Портой по делам Молдавии; по присоединении Крыма возник черноморский военный флот в Севастополе, служивший ближайшей опорой русского протектората над восточными христианами.

С завершением территориального и национального объединения Европейской России внешняя политика её приступает к решению других задач, раньше поставленных или вновь ставших на очередь. Эти задачи прямо или косвенно связаны со старым восточным вопросом, который сначала XIX в. и становится основным регулятором внешней политики России. Вместе с тем и содержание его расширяется: из местного вопроса об освобождении балканских христиан от турецкого ига он превращается в общий вопрос о прочной установке отношений России к азиатским населениям, согласных с требованиями европейско-христианской цивилизации, и распространяется с Балканского полуострова на Закавказье, среднюю и восточную Азию, вызывая столкновение России с Турцией, Персией, с владельцами Туркестана и с Китаем. Но ход этого вопроса затруднился интересами, с разных сторон в него вплетавшимися, заботами западных держав о поддержании политического равновесия в Европе, разсчетами их восточной торговли, опасениями Австрии за спокойствие своих Славян, опасениями Англии за свое влияние в Азии и т. п. Затруднение усиливалось еще колебаниями русской политики в выборе способа решения трудного вопроса: она то добивалась лишь некоторого улучшения в положежении христиан под турецким игом, то склонялась к международному разделу Турции между Россией, Австрией, Францией, Англией, даже Испанией, то – под влиянием консервативно-легитимистских начал Священного союза и в ущерб значению России на Востоке – предоставляла возставших Греков их собственным силам. (на конгрессе в Вероне 1822 г.), то, наконец, требовала независимого внутреннего управления для христианских народностей Балканского полуострова. Император Николай I, свободный от обязательств Священного союза, предпочел этот последний план действий и тем дал восточному вопросу постановку, более согласную с интересами России и с преданиями русской политики. Так как быстрое распадение Турции на её составные части грозило общей анархией на Востоке, то в основание восточной политики России положено было правило содействовать освобождению христианских народностей Турции по мере их национально-политического пробуждения, предоставляя им независимое внутреннее управление, но оставляя их до поры до времени под верховною властью султана, чтобы не доводить Турцию до одновременного полного разложения, и только обезпечивая такое переходное положение освобождаемых русским правительством.

Таким образом давно и исторически-естественно возникшее стремление России поддерживать угнетаемые иноверцами единоверные и частью единоплеменные населения Востока рядом войн России с Турками превратилось в признанное договорами международное право её покровительствовать всем восточным христианам. Завоевывая и укрепляя за собой это право, Россия отторгала от Турецкой империи одну за другой её составные части в порядке их географической близости или их политичеекого пробуждения и одне из них включала в состав своей территории, а другия призывала к самостоятельному политическому бытию под властью собственных государей и под покровительством России, но с платой ежегодной дани султану в знак его верховной власти (признание независимости Татар от Турции по договору 1774 г., присоединение Бессарабии в 1812 г., освобождение Молдавии, Валахии и Сербии по договору Бухарестскому 1812 г., Аккерманскому 1826 г. и Адрианопольскому 1829 г.). На таких же условиях первоначально предполагалось освободить и Греков, возставших в 1821 г. (Лондонский договор России, Англии и Франции 24 июня 1827 г.). Но после Адрианопольского мира державы-покровительницы предпочли образовать из них вполне независимое от Турции королевство (Лондонский протокол 3 февраля 1830 г.). В то же время и та же необходимость защиты христиан от Турок и Персов увлекала Россию в Закавказье, прежде чем покорено было иноверное население горного Кавказа. Россия принимала там под свое покровительство, а потом и под свою власть христианския владения и покоряла магометанския. В 1783 г. грузинский царь Ираклий, не имеё сил бороться с Персией, отдался под покровительство России, а его преемник Георгий XII завещал Грузию русскому императору и в 1801 г. она была присоединена к России. Следуя примеру Грузии, признали над собой владычество России Имеретия (г. Кутаис), Мингрелия и Гурия (по р. Риону – в 1804 г. и 1810 г.) Для ограждения этих закавказских приобретений России пришлось рядом войн отторгать от Персии и Турции смежные магометанския области (присоединение приморской части Дагестана с Дербентом в 1795 г., персидских ханств Ширванского, Карабахского, Эриванского, Нахичеванского и др. по трактатам Гюлистанскому 1813 г. и Туркманчайскому 1828 г., восточного берега Черного моря и части турецкой Грузии с г. Ахалцыхом по Адрианопольскому договору 1829 г.).

Ослабленная русскими победами Турция перестала считаться тяжелой помехой политическому возрождению восточных христиан, а по слабости своей казалась удобной соседкой. Потому, когда победоносное возстание паши египетсвого Мегмета-Али, турецкого вассала, в 1831 г. стало грозить основанием нового и сильного магометанского государства на развалинах Турецкой империи, Россия по просьбе султана послала ему помощь войском и флотом и спасла Турцию от разгрома. В отплату за свое спасение султан по договору в Ункиар-Скелесси (8 мая 1833 г.) предоставил русским военным судам свободный проход через Босфор и Дарданеллы; для военных флотов других держав эти проливы оставались закрыты. Россия приобрела преобладающее влияние в Константинополе и укрепила за собою право покровительства восточных христиан. Такое преобладание казалось западным державам грозною опасностью для политического равновесия Европы и оне старались ослабить его своим вмешательством в восточные дела. Император Николай поддержал султана и во второе еще более опасное возстание египетского наместника (в 1839 г.), но принужден был разделить это дело с Англией, Австрией и Пруссией. Лондонский договор четырех держав (1840 г.) заставил мятежного пашу покориться султану. В оба раза русская поддержка Турции имела целью помешать политическому возрождению магометанства, замене падавшего османского господства на востоке арабско-египетским, которое могло сообщить магометанству новую политическую силу и затруднить освобождение восточных христиан от магометанского ига. Так установилась политика России в восточном вопросе: не допуская ни раздела Турции между европейскими державами, ни политического усиления магометанства посредством внутреннего переворота, она, пользуясь исключительным правом покровительства восточных христиань, содействовала освобождению покровительствуемых от турецкого ига, но оставляла до времени освобождаемых в вассальной зависимости от султана. Западная дипломатия ставила другия цели своей восточной политике, признавая необходимым для охраны целости Турции уничтожить это исключительное право России и противодействовать освобождению покровительствуемых ею христиан. Эта политика при новом столкновении России с Турцией из-за святых мест в 1853 г. и привела к союзу западных держав с Турцией против России.

Исход этой новой коалиционной восточной войны (1853–1856 г.) произвел крутой поворот в постановке восточного вопроса. Россия лишилась одной из главных опор своего влияния на Востоке; превосходный черноморский флот её погиб, затопленный в Севастопольской бухте самими русскими, а по условиям Парижского мира (18 марта 1856 г.) Россия обязалась не заводить нового и не строить никаких военно-морских сооружений по черноморским берегам. Черное море было нейтрализовано, открыто для торговых судов всех наций. Восточные христиане были поставлены под общее покровительство великих держав Европы и сама Турция, существование которой было формально признано необходимым для поддержания европейекого равновесия, была принята в систему европейских держав, т. е. стала под опеку тех же держав-покровительниц, как государство неполноправное. Так восточный вопрос в пределах Европы из русско-турецкого превратился в международный, обще-европейский; и в этой новой фазе своего развития получил новую постановку и новый характер.

Совместный протекторат великих держав не умиротворил Востока, не примирил турецких христиан с магометанами, хотя Парижский трактат обязал Порту уравнять в правах первых с последними. Виды западно-европейской дипломатии на возрождение Турции посредством реформ и на удержание христианских народностей подь её властью сокрушились о косность и религиозный фанатизм Турок и о неудержимое стремление христиан к свободе. Разложение Турции пошло еще быстрее прежнего. Вассальные дунайския княжества Молдавия и Валахия против воли турецкого правительства соединились в одно государство Румынию, избрав своим общим господарем молдавского дворянина Ал. Кузу (1859 г.), а по изгнании его принца Карла Гогенцоллерна (1866 г.). Греки на о. Крите поднялись против Турции (1866 г.), желая присоединиться к Греческому королевству, их поддерживавшему. Вассальная Сербия, руководимая преданной России национальной партией младосербов (вожди её Вучич и Гарашанин), возстановила династию Обреновичей и добилась очищения своих крепостей от турецких гарнизонов, чем почти была упразднена власть султана над Сербией (1867 г.). Возстание в Боснии и Герцеговине, поддержанное сербскими и черногорскими добровольцами (1875 г.) и сильно отозвавшееся в других частях Балканского полуострова, особенно в Болгарии, повело к войне Сербии и Черногории с Турцией, а потом к новой русско-турецкой войне (1877 г.), окончившейся Сан-Стефанским договором (19 февраля 1878 г.). Западные державы, особенно Англия и Австрия, охраняя Турцию, противодействовали, сколько могли, движениям среди восточных христиан, и это противодействие особенно явственно обнаружилось на Берлинском конгрессе (июнь 1878 г.), на котором по настоянию тех же двух держав подвергнуты были пересмотру условия Сан-Стефанского договора. По этому договору Россия получила от Турции сверх денежного вознаграждения клочок Бессарабии (на север от Дуная), отторгнутый от неё по Парижскому трактату 1856 г., и часть Армении с крепостию Карсом и портом Батумом на Черном море, признавалась полная независимость Румынии, Сербии и Черногории с расширением их границ, Болгария в пределах от Дуная до Эгейского моря становилась княжеством с независимым национальным управлением под главенством султана и с платежом ему дани, Босния и Герцеговина также получали автономное внутреннее управление. Берлинский конгресс ограничил Болгарское княжество северной Болгарией до Балкан, оставив южную (Восточную Румелию) под непосредственной властью султана и под управлением. назначаемого им с согласия европейских держав христианского губернатора, т. е. сделал необходимым новый переворот для возсоединения разорванных половин страны (1885 г.) с новыми волнениями на полуострове, а Боснию и Герцеговину отдал в управление Австро-Венгрии, армия которой при занятии этих провинций встретила упорное сопротивление. Англия, своей безполезной поддержкой Турции продлившая последнюю войну и тем увеличившая число её жертв, в вознаграждение за то независимо от Берлинского конгресса и даже неожиданно для него особым договором с Турцией отняла у неё о. Кипр (июнь 1878 г.).

Улаживая таким образом восточные дела, европейская дипломатия урезывала территорию Турции, стесняла пределы власти её султана, предписывала ей обязательные реформы, диктовала правила и назначала международные наблюдательные и воспомогательные комиссии для внутреннего устройства её областей, указывала ей условия её дальнейшего существования, сдерживала угрожавшия ей движения восточных христиан, – словом, поступала с ней, как с существом несовершеннолетним, безпомощным и неправоспособным. Так со времени принятия Турции в концерт европейских держав совместный протекторат их над восточными христианами для защиты их от Турции превратился на деле в совместную опеку над Турцией для защиты её от восточных христиан.

Сбитая Парижским трактатом 1856 г. со своего старого пути, восточная политика России обратилась на новые поприща, указанные её интересами или необходимостью. Вслед за окончанием восточной (крымской) войны покорены были воинственные горные племена Кавказа, сначала восточного (1859 г.), потом западного (1864 г.), чем окончательно упрочена была безопасность кавказских владений. Враждебное отношение средне-азиатских ханств Коканского, Бухарского и Хивинского, разбойничьи набеги туркмен, грабежи русских торговых караванов побудили предпринять ряд походов в Туркестан, сопровождавшихся завоеванием Ташкента (ген. Черняевым в 1865 г.) и потом присоединением всего Коканского ханства (1876 г.), взятием Самарканда у Бухарского эмира (1868 г.), покорением Хивы (ген. Кауфманом в 1873 г.) и туркменского племени текинцев (ген. Скобелевым в 1881 г.). С добровольным вступлением Мерва в русское подданство (1884 г.) среднеазиатския владения России распространились до Афганистана, раздельной полосы между ними и английской Индией. В то же время Россия утверждалась и на Дальнем Востоке, на берегах Тихого океана. Еще в XVII в. сибирские казаки проникли в область р. Амура и мужественно отстаивали построенную на ней против китайцез крепость Албазин. Но правительство царевны Софии по недостатку сведений о крае уступило китайцам оба берега Амура (по Нерчинскому договору 1689 г.). Генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев (по Айгунскому договору 1858 г.) укрепил за Россией левый берег Амура (Амурская область), к которому вскоре присоединился Уссурийский край до границ Кореи с правым берегом Амура ниже впадения в него р. Уссури (Приморская область), и там быстро стали возникать русския поселения (Благовещенск, Хабаровск, Николаевск, Владивосток; в обеих областях 65 тыс. жителей в 1870 г., 164 тыс. в 1885 г., 250 т. в 1897 г., до 350 тыс. в 1900 г.).

Великий Сибирский путь и Дальний Восток. В 1891 г. была начата постройка Сибирской железной дороги одновременно с двух концов, от Челябинска и Владивостока. С западной стороны линия была доведена до Сретенска, с восточной до Хабаровска. Оставалась линия Сретенск-Хабаровск. Но политическия события 1890-х годов побудили русское правительство покинуть левый берег Амура и дать другое направление восточной части пути. По договору с Китаем в 1898 г. Россия взяла в арендное содержание Квантунскую область, примыкающую к незамервающему Желтому морю, с Порт-Артуром, который сохранил значение военной гавани, а на берегу залива Да-Ля-Вань основан (1899 г.) город Дальний, с правами торгового порто-франко. Сибирский путь с востока завершился по конвенции с Китаем проведением чрез Манчжурию Восточной Китайской дороги; отходя от сибирской магистрали несколько западнее Сретенска, манчжурская линия разветвляется и дает Сибирскому пути два выхода к Тихому океану, один на Владивосток, а другой на Дальний и Порт-Артур. Стоимость Сибирского пути с его ветвями и вспомогательными предприятиями (организация переселенческого дела, пароходство по прилежащим водным путям и по Байкалу, устройство г. Дальнего и Порт-Артура, Пермь-Котласская линия в Европейской России для выхода сибирских грузов к Белому морю и др.) достигаеть миллиарда рублей. Самое важное из побочных предприятий Сибирской дороги – устройство переселенческого дела для заселения полосы, просекаемой магистралью, особенно заселение пустынных пространств Восточной Сибири. Ежегодное число переселенцев, до 1880-х годов не превышавшее 2 тысяч, в 1896 г. достигло 200 тысяч. Громадны политическия и экономическия задачи, представшия пред Россией с проложением великого Сибирского пути. Достаточно указать на усложнение международных отношений в связи с занятием Манчжурии и Квантунской области, на противодействие желтой расы успехам русской культуры и колонизации на Дальнем Востоке, на трудность соглашения общей таможенной политики России с началами свободной торговли, необходимыми для её восточных окраин, и будущего мирового транзитного значения сибирской магистрали с развитием внутренних производительных сил страны 2. В сентябре 1904 г. была окончена, весьма спешно и с большими экстренными затратами, Кругобайкальская дорога (ок. 260 верст). Она огибает южную часть Байкала, всюду почти пролегая по гнейсовым скалам, входящим в воды озера-моря. Множество мостовых и туннельных сооружений, вынужденная войною спешка работ, самые условия работ в этих пределах вечной мерзлоты, – все это ставит Кругобайкальскую дорогу в ряд труднейших и наиболее дорогих железных путей (до 200 т. р. верста). Увеличение пропускной способности дороги также потребовало бы огромных затрат.

Необходимый сам по себе сибирский рельсовый путь на первых порах не поднял заметным образом благосостояния просекаемых им местностей, а вследствие вывоза за границу из Западной Сибири хлеба и масла там подобрались былые хлебные запасы и, что должно быть особенно вредно для детского населения, сократилось потребление молочных продуктов. Так как не было детального, внимательного к голосу местных нужд изучения вопроса об ожидающих дорогу грузах, участки Сибирской дороги, отстраиваясь, сразу же не могли удовлетворять требованиям, предъявляемым к дороге обществом и самим правительством. С наступлением войны сибирский товарный обмен оказался в худшем положении, чем был до проведения дороги, потому что все поезда, по крайней мере в восточном направлении, были заняты воинскими грузами, а прежния гужевые сообщения успели совершенно разладиться. Уже начаты сложные и по необходилости медленные работы по смягчению подъемов и спрямлению крутых поворотов, за чем последует прокладка и второго пути в пределах как Западной, так и Восточной Сибири; эти работы являются в сущности капитальным переустройством дороги, после которого она станет более в уровень с требованиями политической и экономической жизни страны. Кругобайкальская дорога сомкнула непрерывным рельсовым путем (с переменою колеи на русско-германской границе) океаны Атлантический и Тихий уже тогда, когда юго-восточная, к незамерзающему побережью примыкающая часть великого пути была исторгнута из русских рук. Японо-русская война была следствием вступления России в область могущественных международных влияний, плотно облегающих побережья Желтого и Китайского морей, южную и среднюю Манчжурию. Овладев одною из лучших частей этого побережья, соединив его русскою колеею с русскими дорогами через самое сердце Манчжурии, священный Мукден, Россия заняла господствующее положение в этой области перекрестных интересов Англии, Японии, Германии и Америки. Ея влияние с небывалою остротою проникло и в Корею, куда уже давно стремится Япония перелить избыток своего населения. Напротив того северная, на Владивосток идущая манчжурская линия едва-ли повлияла на завязку великой борьбы. Дорога здесь отдавала влиянию России только правое побережье Амура, где у держав не было особенных интересов, а у России напротив самые настоятельные: делом необходимой обороны было утвердить свое влияние в областях, где водворение иной державы грозило бы неотвратимою опасностью всем старым восточно-азиатским владениям России. Но отделенная от областей Амурской и Приморской и пространствами северной Манчжурии с кучей горных хребтов, и самым течением великой реки, северная манчжурская дорога отнюдь не исключает нужды в железных путях на левом берегу Амура, необходимых для колонизации Восточной Сибири и использования её разнообразных богатств.

Управление. Преобразуя старое московское управление, Петр Великий вводил в центральные и областные учреждения коллегиальный порядок делопроизводства, точнее разграничивал ведомства, отделив суд от администрации учреждением независимых от губернаторов надворных судов, дал городскому торгово-промышленному населению выборное, независимое от губернаторов и воевод управление в ратушах, а потом в магистратах. После Петра созданное им областное управление нашли слишком сложным и тяжелым и начали упрощать его: губернаторам и воеводам возвращена была судебная власть и городовые магистраты были подчинены им, а Главный магистрат совсем упразднен. За то центральное управление при Екатерине I осложнилось новым учреждением, ставшим выше Сената, Верховным Тайным Советом из важнейших сановников (8 февр. 1726 г.). Сенат, как высший надзиратель и руководитель управления, действовал в пределах существующего закона, принимая меры для его исполнения. Верховному Совету вместе с законодательной инициативой предоставлено было обсуждение проектов законов, и никакое дело законодательного характера не могло быть решено помимо его, по особому докладу императрице. Практика и случайные распоряжения без общего плана значительно изменили по частям учреждения Петра Великого, мало улучшив их, и Екатерина ІІ в начале царствования жаловалась, что все правительственные места и самый Сенат выступили из своих оснований.

Ни исторический склад русского государства, ни собственные политические виды не располагали Екатерину II к коренной перестройке высшего центрального управления в духе усвоенных ею либеральных учений тогдашних французских публицистов; но она хотела дать этим теориям возможно широкое применение в местном управлении. Утвержденные ею 7 ноября 1775 г. губернския учреждения с небольшими изменениями действовали до земской и судебной реформы 1864 года, а некоторые действуют доселе. Они составили довольно сложную систему административных и судебных мест общих и сословных. Россия разделена была на 50 губерний с населением от 300 до 400 тыс. душ в каждой, с подразделением на уезды в 20 – 30 тыс. душ. Губернии управляются губернаторами; иногда во главе 2–3 губерний ставился генерал-губернатор или наместник с обширными полномочиями. Губернское правление получило власть распорядительную и полицейскую; его уездными органами были нижние земские суды под председательством избираемых дворянством капитанов-исправников. Государственными доходами и другими казенными делами заведует казенная палата; хранят доходы казначейства губернское и уездные. В судебном порядке учреждены три инстанции: низшую образовали в уезде уездный суд для дворян, городовой магистрат для купцов и мещан, нижняя расправа для однодворцев и государственных крестьян, среднюю – губернские сословные же суды, верхний земский суд, губернский магистрат и верхняя расправа, высшую – палаты уголовная и гражданская для всех сословий. Для уголовных дел, в которых источником преступления является не злая воля, а несчастие, суеверие и т. п., и для полюбовного решения тяжеб в губернском городе учреждался совестный суд. Делами благотворительности и народного просвещения заведывал приказ общественного призрения. Главные начала положения 7 ноября: коллегиальный порядок ведения дел, последовательно проведенное разделение ведомств административного и судебного с отделением суда гражданского от уголовного, сословный состав суда в низшей и средней инстанции, совместное участие трех сословий в некоторых учреждениях, именно в совестном суде и приказе общественного призрения, где присутствовали выборные заседатели от купечества и мещан, от однодворцев и государственных крестьян. Это участие имеет особенно важное значение: оно было робким приступом к возстановлению в управлении и суде совместной деятельности сословий, еще в ХѴІІ в. разобщившихся сословными правами и обязанностями, как и сословным управлением. Недостатками учреждений 1775 г. можно признать излишнюю сложность и дороговизну управления и особенно суда, а также одностороннее основание нового областного деления: Россия была разрезана на 50 губерний взамен прежних 20 исключительно по количеству народонаселения, без всякого внимания к пространству и к прежнему историческому делению страны, к местным бытовым связям и особенностям населения. К числу недостатков тех же учреждений можно отнести и их практику, не оправдавшую ни положенных в их основание начал, ни возлагавшихся на них ожиданий. Впрочем вина этого лежит не столько на законодательстве, сколько на обществе, в котором трудно было найти достаточно людей, годных к деятельности в новых учреждениях, и которое, будучи призвано к участию в местном управлении, не показало, по свидетельству современных наблюдателей, ни должного внимания к этому призыву, ни надлежащего понимания своих интересов.

Новое образование центрального управления было делом царствования Александра I. На ходе этого дела заметно отразились некоторые черты личного характера Императора. Мечтательный от природы, исполненный высоких и неясных идеалов по воспитанию и возрасту, но осторожный и недоверчивый к людям по раннему житейскому опыту, он принес на престол больше благих желаний, чем практических средств для их осуществления. Из среды, окружавшей его до воцарения, екатерининской и павловской, он вынес тяжелое впечатление безпорядка и произвола и юношески-горячее желание как можно скорее водворить порядок и законность в управлении, дать ему определенные, твердые формы. Но мало знакомый с прошедшим России и с её настоящим положением, он не имел достаточно наблюдений и соображений, чтобы по ним составить целесообразный и удобоисполнимый план преобразовательных мер, требуемых этим положением, и не видно, чтобы он много думал о том, найдутся ли люди, способные понять и практически разобрать его стремления, еще недостаточно выяснившияся ему самому. Дла него пока ясно было лишь то, что хорошие законы и учреждения нужнее и надежнее хороших людей, которые всегда – только счастливая случайность, и как скоро явятся хорошие законы и учреждения, то и без особенных усилий правительства его органы будут действовать хорошо. И Александр I немедленно по воцарении приступил к приведению в порядок законов и учреждений. В 1801 г. гр. Завадовскому поручено управление Комиссией составления законов, которая впрочем не больше прежнего подвинула дело, не удавшееся во весь XVIII век, со времени учреждения коммисии 1700 г. для пересмотра Уложения 1649 г. Со смерти Петра I чувствовалась потребность в высшем учреждении для предварительного обсуждения новых законов и важнейших дел управления. Этой потребности пытались удовлетворить посредством Верховного Тайного Совета при Екатерине I и Петре II, Кабинета министров при Анне, частию Конференции при Елизавете. Екатерина II для обсуждения важнейших государственных вопросов созывала совет из доверенных лиц, не имевший ни определенного круга дел, ни установленного порядка их производства. В 1801 г. учрежден был постоянный Непременный Совет из 12 членов, но без разделения на департаменты. Коллегиальный строй, данный центральному управлению Петром Великим, постепенно расшатывался влиянием сильных лиц, какими были, например, при Екатерине II президент военной коллегии кн. Потемкин или генерал-прокурор кн. Вяземский, распоряжавшиеся коллегиями, как своими послушными орудиями. Притом со введением губернских учреждений 1775 г. большинство петровских коллегий (юстиц-коллегия, ревизион-коллегия, штатс-контора и др.) было закрыто и дела их, судебные и финансовые, перешли из центра в губернския правления и палаты гражданского и уголовного суда и в казенную, т. е. были децентрализованы. Это делало центральное управление еще менее цельным и стройным. В видах централизации управления и более правильного распределения дел между отдельными центральными ведомствами, а также для установления более строгой ответственности центральных управлений коллегии постепенно были заменены с 1802 г. восемью министерствами: иностранных дел, военно-сухопутных сил, морских сил, внутреннихь дел, юстиции, финансов, коммерции и народного просвещения. По каждому министерству направление дел и ответственность за ход их возлагались на одно лицо, министра, а не на коллегию. Деятельность министров подчинена была надзору Сената, которому они представляли ежегодные отчеты о своем управлении. Дела, касавшияся нескольких ведомств и требовавшия общих соображений, решались Комитетом министров (упразднен 24 апреля 1906 г.: дела его распределены между департаментами Гос. Совета и Советом Министров). Так над коллегиальными губернскими учреждениями Екатерины II стали центральные ведомства с единоличной властью министров. Эти реформы первых лет царствования вводились спешно, без точных положений, недостаточно соображались одна с другой и с общим строем управления, разсчитаны были больше на то, чтобы все было как у других, у просвещенных народов, чем на то, что было нужно и возможно по ходу туземных дел и по туземному уровню развития.

Для исправления и довершения первых преобразовательных опытов Император встретил в лице Сперанского организатора, каких немного появлялось в нашей истории. В его уме, быстром и гибком, привыкшем к работе над отвлеченными предметами, сложные государственные вопросы разрешались легко даже при скудных данных для их решения, запутанные отношения как-то сами собой складывались в стройный план, в цельную систему. С Тильзитского мира (1807 г.) Сперанский становится ближайшим сотрудником Императора по внутреннему управлению. Он умел угадывать и развивать преобразовательные помыслы Императора, облекая их в стройные и отчетливые проекты. К концу 1809 г. по указаниям Императора составлен быль обширный план общего и коренного преобразования, обнимавший все части государственного порядка сверху донизу. Но, одобрив проект, Александр не решился осуществить его в полном составе в виду затруднений, какия этот проект должен был встретить при исполнении по своей широте и по новизне своих начал. Осуществлены были только немногия его части, относящияся к центральному управлению, которое тогда получило устройство, с некоторыми изменениями действующее доселе.

В первый день 1810 г. открыт был самим Императором преобразованный Государственный Совет. Значение его в системе государственных установлений выражено манифестом 1 января 1810 г. в трех основных началах его устройства: 1) Совет разсматривает проекты законов, уставов и учреждений по всем частям управления, 2) один он их разсматривает, и 3) никакой закон, устав или учреждение не исходит из Совета и не может иметь действия без утверждения верховной власти. Таким образом устанавливался порядок законодательства. К делам собственно законодательным присоединялись и другия, с ними соприкасающияся: общия внутренния меры в чрезвычайных случаях, объявление войны, заключение мира и другия важные внешния меры, «когда по усмотрению обстоятельств могут оне подлежать предварительному общему соображению», ежегодные сметы государственных доходов и расходов, назначение новых расходов в течение года, разсмотрение отчетов всех министерств по управлению вверенными им частями. Совет составлялеё из членов по назначению государя и из членов по званию, министров, и был разделен на четыре департамента: законов, дел военных, дел гражданских и духовных и государственной экономии, с особыми председателями в каждом департаменте. В общем собрании, где председательствует сам государь или один из членов, ежегодно им для того назначаемый, решались дела, предварительно разсмотренные в подлежащем департаменте или прямо в него внесенные. Для ведения дел Совета при нем учреждена государственная канцелярия с особыми отделениями для каждого департамента. Во главе каждого отделения поставлен статс-секретарь, докладывающий дела в своем департаменте, а всей канцелярией Совета руководит государственный секретарь, докладывающий дела в общем собрании и представляющий журналы Совета на высочайшее усмотрение. Государственным секретарем был назначен, разумеется, Сперанский, организатор учреждения, что по новости дела давало ему значение руководителя Совета и как бы первенствующего министра.

Вслед за Государственным советом преобразованы были по плану Сперанского министерства, учрежденные в 1802 г. Это преобразование совершено манифестом 25 июля 1810 г. о разделении государственных дел на особые управления и Общим учреждением министерств, изданным 25 июня 1811 г. По новому распорядку упразднено одно из прежних 8 министерств – коммерции, дела которого распределялись между министерствами финансов и внутренних дел; зато из ведомства последнего выделены были дела о внутренней безопасности, для которых образовано особое министерство полиции. Кроме того образовано несколько особых центральных ведомств под названием главных управлений с значением отдельных министерств (главные управления ревизии государственных счетов или государственный контроль, духовных дел иностранных исповеданий и путей сообщения). В Общем учреждении определены состав и порядок управления министров, границы власти министров, их ответственность и другия подробности министерского управления. Положение 1811 г. в своих основаниях и даже во многих подробностях действует доныне с некоторыми изменениями, вызванными дальнейшим развитием центрального управления 3.

Сперанский составил и проект преобразования Сената, согласованный с новым устройством министерств и Государственного Совета и основанный на строгом разделении дел административных и судебных, которые соединялись в ведомстве этого учреждения. Но этот проект не был приведен в исполнение и Сенат сохранил прежнее смешанное ведомство, оставшись высшей судебной инстанцией по делам гражданским и уголовным, судом ревизионным и кассационным, а вместе и высшим административным учреждением, которое распоряжается обнародованием законов и наблюдает за их исполнением подчиненными ему местами, разрешая их недоразумения по управлению и приложению законов.

Состав общества. До конца царствования Петра Великого главным источником, из которого правительство черпало необходимые ему средства, служил обязательный труд в пользу государства, разверстанный в виде специальных сословных повинностей между основными классами русского общества, служилым землевладельческим, городским торгово-промышленым и сельским земледельческим. Эта разверстка специальных повинностей, соединенная с известными также специальными правами, и придавала общественным классам характер разобщенных, замкнутых сословий. Петр Великий не только не ослабил, но еще осложнил эту сословную разверстку, установив обязательное обучение дворянства и распространив воинскую повинность рекрутскими наборами на неслужилые классы. После Петра становится заметен обратный ход строения русского общества: специальные сословные повинности, падавшия на свободные классы, постепенно облегчаются или упраздняются, а сословные права их определяются точнее и расширяются; тем и другим процессом сословия, уравниваясь и сближаясь, подготовляются в совокупной деятельности в местном управлении; эта подготовка завершается отменой крепостного права, распространившей на крепостных крестьян права состояния свободных сельских обывателей.

Дворянство. Эта перестройка общества началась сверху, с дворянства. Внешния и внутренния обстоятельства, наступившия по смерти Петра Великого, содействовали облегчению, а потом и отмене служебных тягостей, лежавших на этом сословии (закон 31 декабря 1736 г. об ограничении обязательной дворянской службы 25-летним сроком, минифест 18 февраля 1762 г. о даровании «вольности и свободы российскому благородному дворянству»). Учреждение о губерниях 1775 г. открыло дворянству широкое и влиятельное участие в местном управлении и суде. Жалованная грамота дворянству 1785 года, образовав из дворян каждой губернии дворянское общество, точно определила и закрепила сословные права дворянства как личные, так и общественные. Права личные: наследственность дворянского достоинства, неотъемлемость его без суда, судимость «своими равными», свобода от личных податей и телесных наказаний, право заводить фабрики и заводы и заниматься торговлей, полное право собственности на все, что находится в имении дворянина. Общественные права сословия выражались в ведомстве органов губернского дворянского общества, губернского и уездных собраний дворянства, созываемых чрез каждые 3 года. Эти собрания со своими председателями, выборными губернским и уездными предводителями дворянства: 1) принимали участие в общем губернском управлении, выбирая «из дворян, на месте живущих», должностных лиц; избрание которых предоставлено было дворянству, 2) вели дела внутреннего сословного самоуправления, предоставленного дворянским обществам, 3) могли представлять губернатору «о своих общественных нуждах и пользах» и приносить чрез депутатов «представления и жалобы» как Сенату, так и самой верховной власти. Впоследствии эти права были еще расширены. По учреждению 1775 г. дворянство наравне с двумя другими сословиями выбирало членов заседателей в свои сословные суды первой и второй инстанции (уездный суд и верхний земский суд). При Александре I дворянству дано право выбирать по два заседателя в палаты уголовную и гражданскую, составлявшия третью всесословную инстанцию, а при Николае I положением 1831 г., сравнявшим местную службу дворянства в наградах и выгодах с государственной, ему предоставлено было выбирать и председателей обеих судебных палат. Таким образом местный суд был отдан в руки дворянского общества. Сверх того положение 1831 г. давало дворянским обществам право делать высшему начальству представления не только о своих сословных нуждах, но и о прекращении местных злоупотреблений и вообще об устранении неудобств, замеченных в местном управлении, и таким образом делало губернское дворянское общество ходатаем о нуждах всей губернии, а дворянство представителем всех других общественных классов. Узаконения, создававшия такое преобладающее положение дворянства, были временнным и мало оправданным уклонением законодательства от усвоенного им направления к уравнению сословий, хотя и здесь можно усматривать мысль о взаимном сближении сословий под руководством первого из них.

Городское состояние устроялось почти таким же порядком, как и дворянство, хотя не на одинаковых основаниях. Постепенно облегчались лежавшия на нем сословные государственные повинности, между которыми особенно тяжелы были ответственные казенные службы по таможенным, кабацким и другим сборам и разным нарядам, занимавшим множество людей по установленной очереди или по общественным выборам. Купцам дозволялось откупаться от личной рекрутской повинности взносом в казну определенного оклада (100 р. с человека) или выкупать крепостных людей для отдачи вместо себя в рекруты. Уничтожением внутренних таможен в 1753 г. отменено было множество таможенных и мелочных сборов и нарядов по ним, обременявших торгово-промышленных людей. В 1775 г. купечество, разделенное на три гильдии, освобождено было от подушной подати и обложено взамен того гильдейской пошлиной в 1% с заявленного по совести капитала. Учреждение о губерниях предоставило купечеству и мещанству участие в местном управлении и суде, даже совместное с дворянством (в совестном суде и приказе общественного призрения). Жалованная грамота городам, изданная в одно время с дворянской, установила состав, управление и права «градского общества». Она разделила городских обывателей на шесть классов: то были 1) настоящие городские обыватели, лица всякого звания, владевшия какой-либо недвижимой собственностью в городе, 2) купцы трех гильдий (первой с объявленным капиталом не менее 10 тыс, второй – не менее 5 тыс, третьей – не менее 1000), 3) ремесленники, вписавшиеся в цехи, 4) иногородные и иностранные гости, приписавшиеся к городу для промышленных занятий, 5) именитые граждане, лица занимавшия должности по городским выборам, ученые с академическими или университетскими аттестатами, художники и артисты, капиталисты с объявленным капиталом не менее 50 тыс. руб. и т. п. и 6) посадские, живущие каким-либо промыслом или работою в городе и не вошедшие в состав никакой другой группы городских обывателей. Раз в три года городские обыватели всех шести классов созывались на общее городское собрание для выбора членов сословного суда (магистрата), городского головы и других должностных лиц городского выборного управления, а также для представления губернатору об общественных нуждах и пользах города; но дворянского права «делать представления и жалобы» верховной власти городския общества не получили. Хозяйство и благоустройство города ведали две городския думы, общая, состоявшая из выборных гласных от всех званий городского населения, от каждой гильдии, каждого цеха и т. д., и шестигласная, состоявшая из 6 гласных, которых избирала общая дума из своей среды по одному от каждого из шести разрядов городских обывателей. Общая дума, выбрав шестигласную на 3 года, потом собиралась, когда того требовала «общественная нужда и польза», и имела распорядительное значение. Шестигласная действовала постоянно и вела текущия дела города. Городской голова был председателем обеих. В городском самоуправлении, так устроенном, участвовали все городские обыватели не моложе 25 лет, владевшие капиталом, проценты с которого не ниже 50 рублей. Личные права распределялись между гражданами и с такою равномерностью, как в дворянстве. В этом отношении шесть классов городского общества имели характер особых сословий, как они и называются в Жалованной грамоте. Настоящие городские обыватели, какими могли быть люди всякого звания, духовные, дворяне служащие в военной или гражданской службе, пользовались правами своего состояния независимо от своей принадлежности к городскому обществу. Так о дворянах, имевших в городе недвижимую собственность, грамота говорит, что они от городских тягостей не освобождаются, но «ради их дворянского достоинства» свободны от личных податей и служб. Купцы всех трех сословий сверх общих прав городского состонния пользовались еще свободой от подушной подати и личной рекрутской повинности с условием указанного взноса в казну, чего не было предоставлено ни посадским, ни цеховым, не объявившим за собою гильдейского капитала. Купцы первой и второй гильдии сверх того были еще свободны от телесных наказаний и имели право содержать фабрики и заводы, чем не пользовались ни посадские, ни купцы третьей гильдии. Наконец именитые граждане сверх всех этих прав могли еще иметь загородные дворы и сады, ездить по городу в карете четверней и при известных условиях даже просить о возведении в дворянство, если их отцы и деды имели и безпорочно сохраняли именитость. Такая дробность в распределении прав лишала городское общество надлежащей цельности и единства. В истории уравнения и сближения русских сословий городовая грамота Екатерины II была замечательной попыткой – из людей, разъединенных правами и обязанностями, даже общественными предразсудками и соединенных только местом жительства, образовать нечто цельное, связанное общими интересами. Но сознание общих интересов воспитывается одинаковыми правами и обязанностями, чувством общественной солидарности, а в этом отношении классы городского общества были тогда еще так далеки друг от друга, что екатерининский город на деле не стал всесословным обществом, а остался таким же торгово-промышленным сословным посадом, каким был прежде.

Крестьяне и крепостное право. Вслед за дворянством и городским состоянием предстояло устроить и крестьянство. По Учреждению 1775 г. и свободное сельское население получило свой сословный суд в нижней уездной и верхней губернекой расправе и некоторое участие в общем губернском управлении совместно с двумя другими сословиями. Был составлен проект жалованной грамоты и свободному сельскому сословию, но не был приведен в исполнение. По отношению к этому сословию законодательству предстояла более сложная задача, чем простое определение сословных прав. Учреждение о губерниях соединило в ведомстве расправ и казенных палат однодворцев и крестьян государственных, дворцовых и экономических, отобранных у Церкви в 1764 г. Предстояло не только определить права, но и устроить самый быт этих классов на одинаковых основаниях и притом обезпечить его целесообразно обдуманным порядкоы надзора и защиты, без чего эти классы не были бы в состоянии справиться ни с какими правами. При Екатерине II и двух её преемниках были принимаемы местные или частичные меры для устройства управления и быта этих крестьян. При императоре Павле поселения крестьян казенных и дворцовых, которые снова были отделены от казенных и составили особое ведомство под названием удельных, разделены были на волости, не более 3000 душ в каждой. Волостное правление, состоявшее из выборных волостного головы, старосты главного селения и волостного писаря, ведало хозяйство волости, суд по маловажным делам и сбор податей; волостной голова отдавал отчет мирскому сходу в собранных деньгах. Предписывалось также уравнительное наделение казенных крестьян землей по 15 дес. на ревизскую душу, а в малоземельных губерниях по 8 дес. Немаловажное значение имел для государственных крестьян капитальный в истории сословий закон (12 декабря 1801 г.), предоставлявший всем свободным состояниям права личной поземельной собственности, дотоле принадлежавшее только дворянству. Цельный план устройства казенных крестьян был составлен Министерством государственных имуществ открытым в 1838 г. под управлением Киселева. Поселения государственных крестьян, которых по восьмой ревизии 1834 г. числилось немного менее 8 мил. душ, были разделены на волости 8000 душ в каждой, с подразделением на сельския общества по 1500 душ в каждом. Образованы были мирские сходы, выборные волостные и сельския управления по административным делам, расправы для суда; крестьяне наделены по возможности уравнительно землей, подати переложены с душ на землю; устроены сельския школы, продовольственные запасные магазины, сельские банки со сберегательными и вепомогательными кассами.

Устройство казенных крестьян считалось первым шагом к отмене крепостного права, как образец, по которому могли быть устроены помещичьи крестьяне при выходе из крепостной зависимости. Екатерине II принадлежит заслуга гласного возбуждения вопроса о крепостном праве, который обсуждался в созванной ею Комиссии для составления проекта нового уложения. Но Екатерина ничего не сделала, чтобы облегчить разрешение этого трудного вопроса. Трудность его заключалась в том, что законодательство принимало крепостное право, как оно складывалось практикой жизни, слабо его регулируя, не выясняя отчетливо его юридического существа и состава. Такое выяснение вопроса начато было законом (5 апреля 1797 г.), по которому помещик мог требовать от своихь крестьян только трехдневной работы в неделю, оставляя прочие дни крестьянам для их собственных работ, как плательщикам государственных податей. Таким образом помещику присвоялась по закону только половина крепостного крестьянского труда. Это был первый приступ к определению законного пространства власти помещика над крепостными людьми, к разграничению прав государства и душевладельца в составе крепостной неволи. Закон о свободых хлебопашцах (20 февраля 1803 г.) был вторым крупным шагом в том же направлении: он разрешал всем помещикам отпускать своих крестьян на волю целыми селениями или отдельными семьями с землею на условиях, заключенных по обоюдному соглашению обеих сторон. Отпущенные таким образом крестьяне могли не записываться в другия сословия, образуя особенное состояние свободных хлебопашцев. Практическое действие этого закона было невелико: до конца царствования Александра I в состояние свободных хлебопашцев перешло всего 47 тыс. крепостных ревизских душ, а в 1855 г. их значилось около 116 тыс. Но важно принципиальное значение закона. Помещики издавна пользовались правом отпускать крепостных на волю поодиночке и целыми семьями без земли. Но ни законодательство, ни крепостная практика не указывали порядка увольнения крепостных крестьян целыми селениями. Закон 20 февраля намечал два основные условия такового увольнения: 1) земельный надел увольняемых, 2) добровольное соглашение обеих сторон. Потому положения об освобождении крепостных крестьян (около 400 тыс. душ) в трех прибалтийских губерниях, совершенном в 1816–1819 гг. без соблюдения первого и главного из этих условий, не были распространены на коренные области России. Далее, закон не устанавливал обязательного размера земельного участка, которым должен быть наделен крепостной крестьянин, предоставляя это усмотрению помещика. В 1827 г. по одному частному случаю был издан указ, который предписывал отбирать в казенное ведомство имение с крестьянами, в котором за залогом или продажею земли оставалось оной менее 4,5 десятин на душу.

Изложенные узаконения дали Сперанскому возможность определить (в одной записке 1836 г.), «в чем состоит, в точном и буквальном смысле ныне действующих законов, истинное законное крепостное право в России». По этому определению «законное крепостное состояние в существе своем есть состояние крестьянина, водворенного на земле помещичьей с потомственной и взаимной обязанностию со стороны крестьянина – обращать в пользу помещика половину рабочих своих сил, со стороны помещика – наделять крестьянина таким количеством земли, на коем мог бы он, употребляя остальную половину рабочих его сил, трудами своими снискивать себе и своему семейству достаточное пропитание». Итак сущность крепостного права заключалась в помещичьем праве собственности не на личность крепостного, а только на его повинности, т. е. на его обязательный труд владельца и то в ограниченном размере, так как крепостной крестьянин, кроме повинностей владельцу, обязан был повинностями и государству (податной и рекрутской). Следовательно, личная зависимость крепостного была следствием, а не основанием его обязательного труда на помещика. Такой взгляд и положен был в основание указа 2 апреля 1842 г. об обязанных крестьянах, который предоставлял помещикам «заключать со своими крестьянами по взаимному соглашению договоры на таком основании, чтобы помещики сохранили полное право собственности на землю, а крестьяне получали от них участки земли в пользование за условленные повинности». По смыслу этого закона крепостной крестьянин, становясь обязанным по добровольному соглашению, переставал быть крепостным; самый акт такого соглашения, как действие свободного лица, снимал с него крепостную неволю; этим актом его обязательный труд на помещичьей земле превращался из собственности помещика по закону в простое поземельное обязательство по договору; повинности, какия принимал он на себя по этому обязательству, служили вознаграждением за пользование землей, которой при договоре помещик должен был наделить крестьянина, без чего и самый договор не мог состояться, а не уплатой за личную свободу, которую при этом получал крестьянин, так как личность крестьянина закон молчаливо признавал не подлежащей выкупу и оценке. До конца царствования Николая I по закону 2 апреля перешло в состояние обязанных крестьян всего только 24,708 душ. Прямое действие этого, как и других указов того времени о крепостном праве, менее важно, чем косвенное: не изменяя значительно положения дела, они подготовляли умы к неизбежной реформе и клали юридическия основания для нового устройства быта крепостных людей. В законодательстве и в сознании самого дворянства выяснились и состав крепостного права, и основные начала предстоявшей реформы: из состава крепостной собственности выделена личность крепостного; с помещичьим правом на труд крепостного крестьянина неразрывно соединено наделение его землей; это наделение поставлено непременным условием раскрепления, а добровольное соглашение обеих сторон – главным юридическим средством определения их взаимных отношений.

Отмена крепостного права. На этих началах и были составлены утвержденные 19 февраля 1861 г. Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Крепостное право на крестьян и дворовых людей, т. е. на их личность, отменялось просто без всяких условий, а стоимость обязательного труда крестьян, насколько он принадлежал помещику, включалась в оценку земельного надела, какой получали крестьяне при выходе из крепостной зависимости. Поэтому дворовые люди, как безземельные, чрез 2 года со дня издания положения о них получали полное освобождение без всякого вознаграждения за то их владельцев. По Общему положению помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащия им земли, предоставляют крестьянам в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того для обезпечения их быта и исполнения обязанностей перед правительством определенное количество полевой земли, за что крестьяне обязаны исполнять в пользу помещиков опредеденные повинности. В этом переходном состоянии обязательных поземельных отношений к помещикам крестьяне называются временно-обязанными. Наделение крестьян землею, как и следующия за это повинности в пользу помещика, определяются преимущественно по добровольному между помещиками и крестьянами соглашению, или же по закону, на основании местных положений, когда такое соглашение не состоится; условия соглашения или обязательного разверстания отношений между сторонами излагаются по каждому сельскому обществу или имению в особом акте, так называемой уставной грамоте. Крестьянам предоставлено право выкупать их усадебную оседлость; для приобретения в собственность полевого надела необходимо согласие помещика. При приобретении крестьянами в собственность вместе с усадебною оседлостью и полевого надела оказывается содействие от правительства посредством выкупной операции (выкупа). Это содействие заключается в том, что правительство ссужает под выкупаемые земли определенную сумму с разсрочкою крестьянам уплаты оной на продолжительный срок (49 лет со дня выдачи выкупной ссуды) и само взыскивает с них платежи как в счет процентов по выданной ссуде, так и на постепенное погашение долга (всего по шести копеек на рубль с назначенной правительством выкупной ссуды). Выкупом поземельного надела временно-обязанными крестьянами прекращаются их обязательные отношения к помещикам и они вступают в состояние свободных крестьян-собственников. В Положении установляется порядок общественного крестьянского управления и указываются даруемые крестьянам и дворовым людям права, как и возлагаемые на них обязанности в отношении к правительству и помещикам. В первые годы выкупной операции выкуп наделов пошел очень быстро: в 1862–1871 гг. из 10,5 милл. ревизских душ временно-обязанных крестьян более 6,5 милл. душ выкупили 23 милл. десятин земли. В 1862–1891 гг. выдано из казны выкупных ссуд 886 милл. руб., 9,221 тыс. ревизских душ выкупили 38,820 тыс. десятин земли. Крестьянская реформа завершилась распространением основных начал Положений 19 февраля 1861 г. на крестьян удельных (около 1,5 милл. душ) и государственных (ок. 10 милл. душ). С приобретением в собственность наделов без содействия или с содействием правительства различные классы крестьянского населения образуют одно состояние свободных крестьян-собственников, однородное по основам своего государственного положения. К началу царствования Александра III во владении крестьян разных наименований числилось свыше 130 мил. (теперь 140 мил.) десятин надельной земли (не менее трети приведенного в известность пространства Европейской России без Финляндии и Привислинских губерний), не считая земель, приобретенных крестьянами сверх наделов (не менее 5 милл. десятин). Поземельным устройством крестьян завершается дело государственного образования сословного землевладения, начатое еще в древней России устройством служилого дворянского землевладения. То и другое землевладение создано мерами законодательства по нуждам государства, дворянское посредством наделения служилых людей казенной землей в поместное владение для обезпечения их обязательной службы, крестьянское посредством наделения крестьян помещичьей или казенной землей во временно-обязательное пользование для обезпечения их быта и выполнения их государствеиных обязанностей. И, как некогда временное и условное, обязанное службой землевладение дворян постепенно правительственными пожалованиями превращено было в полную наследственную собственность сословия, такь и в наше время земля, отведенная в надел крестьянам, превращается в их собственность при содействии правительства посредством выкупной операции или выкупных платежей.

Реформа 19 февраля не успела завершиться в царствование императора Александра II. Ни помещики, лишившиеся дешевого крепостного труда, ни их бывшие крестьяне, оставшиеся без привычной господской опеки, не могли скоро освоиться с созданными реформой условиями своего положения. Правительству приходилось указывать обеим сторонамь пути и давать средства к выходу из возникавших затруднений. Принятыми для этого мерами облегчалось и довершалось дело 19 февраля. Земля, оставшаяся у бедневшего дворянства за наделом крестьян, стала заметно уходить от него в руки лиц другихь сословий. Чтобы доставить дворянству дешевый кредит и тем задержать его обезземеление, в 1885 г. учрежден Дворянский земельный банк, задачей которого предполагалось «главным образом облегчить потомственным дворянам способы к сохранению принадлежащих им вотчин за своим потомством». Еще более нуждалась в правительственной поддержке другая, слабейшая сторона. Переход временно-обязанных крестьян на выкуп замедлился: 20 лет спустя со дня освобождения во внутренних губерниях, особенно нечерноземных, оставалось немало крестьян, продолжавших отбывать повинности в пользу помещиков. По закону 26 декабря 1881 г. во всех внутренних губерниях произведен обязательный выкуп: с 1 января 1883 г. прекращались обязательные отношения крестьян к помещикам. Выкупная операция замедлилась: главною причиною тому было несоответствие выкупных платежей доходности выкупаемых наделов, что повело к накоплению в сущности мнимых недоимок, возросших до 13 мил. руб. Законом 28 декабря 1881 г. выкупные платежи понижены на один рубль с каждого душевого надела и назначено для осуществления этой меры 12 милл. руб. ежегодно. Впоследствии издано постановление об отсрочке и разсрочке недоимок по выкупным платежам. Закон 13 мая 1896 г. разрешил пересрочивать на много лет и оставшийся непогашенным выкупной долг, уменьшая выкупные оклады до необременительных размеров и входя при взысканиях в платежную способность крестьян. Трудной задачей законодательства было изыскать способы для удержания надельных земель в руках крестьян и для расширения крестьянского землевладения. Положение 19 февраля допускало при известных условиях отчуждение надельной земли, и с 1870 по 1890 г. перешло в посторонния руки до 100,000 дес. такой земли; стали даже повторяться случаи потери всей надельной земли целыми сельскими обществами. Предотвращая обезземеление крестьян, закон 14 декабря 1893 г. стеснил права крестьян по распоряжению своими наделами: между прочим дозволялось отдельным домохозяевам при общинном владении отчуждать надельные участки лишь членам своих обществ и совершенно воспрещалось закладывать надельные земли. В 1882 г. учрежден Крестьянский земельный банк, задача которого давать сельскому населению доступный долгосрочный кредит для приобретения земли, в которой нуждаются крестьяне с недостаточными наделами; в 20 слишком лет своей деятельности банк помог крестьянам купить более 7 мил. десятин сверхнадельной земли, выдав в ссуду не менее две трети стоимости купленного. Принимались и другия меры для устранения или ослабления условий, разстраивавших крестьянское хозяйство: изданы правила для упорядочения крестьянских семейных разделов (закон 18 мая 1886 г.) и семейных переделов (наименьший срок для передела 12 лет по закону 8 июня 1893 г.), о найме на сельския работы, о крестьянских переселениях и пр. Законом 12 марта 1903 г. отменена круговая порука крестьян в уплате окладных государственных, земских и мирских сборов. Все эти меры либо восполняли какие-либо пробелы в юридическом или хозяйственном быту крестьян, оставленные Положением 19 февраля, либо нормировали вызванные им новые отношения.

Крестьянский вопрос и новейшие законодательные акты. Но все эти мероприятия не устраняли условий, клонивших крестьянство к обезземелению, а только искусственно удерживали землю в руках крестьянина, отнюдь не улучшая его положения. Увеличение населения делает настоятельно необходимым усиление производительности земли и развитие заработков помимо нея. Но тому и другому препятствует денежное оскудение деревни, которой стало не на что обернуться, увеличить живой инвентарь, ввести искуственные удобрения или завести кустарные промыслы и наладить сбыт его продуктам. Здесь правительство уже оказалось безсильно придти крестьянству на помощь, напротив того, оно разошлось с ним: привлечением вкладов в сберегательные кассы колиссальные суммы были изъяты из местного оборота и целиком истрачены на нужды так называемого общегосударственного характера, а не на нужды данной местности (и в частности на установление в ней общедоступного сельскохозяйственного и кустарного кредита, как это практикуется в Западной Европе). Введение винной монополии лишило крестьянство даже того ростовщического кредита, который до того сосредоточивался в руках кабатчиков; отсутствие денег на местах оставляет без удовлетворения почти всю имеющуюся потребность в кредите. Удешевленные дальния перевозки хлеба (так называемые дифференциальные хлебные тарифы), введенные правительством с целью привлечения в страну золота, выбрасывая на европейский рынок каждую осень безудержную массу хлеба, понизили хлебные цены до уровня издержек производства, заставляя население недоедать. Особенно тяжело положение средних губерний, где наиболее развито помещичье землевладение, и оскудение центра давно стало оффициально-признанным фактом. Помещичья усадьба разделила с крестьянской деревней значительную часть тех же тяжелых условий: помещичье хозяйство не сделало необходимых успехов в смысле культуры и частью пало, частью выродилось или в хозяйство агрария, эксплуатирующее дешевые, иногда пришлые, нуждою гонимые рабочия руки, или в хозяйство арендное, эксплуатирующее острую нужду крестьянина в земле, в которой он мог бы приложить свой труд, не находящий себе иного применения. Но в то время как представителям помещичьего класса жизнь дала целый ряд выходов в виде свободных профессий, государственной службы, крестьянин оказался кругом стесненным тем безправным положением, в которое шаг за шагом ставили его реформы императора Александра III. Суровое применение паспортной системы, лишающей крестьянина той свободы передвижения, которая всюду является одною из важнейших основ народного труда, стеснение земского представительства, мешающее крестьянину бороться с пристрастиями земского обложения, наконец все растущая опека местной администрации, посягающей на все проявления труда – все эти условия дали вырости грандиозному по своим размерам и по своему историческому значению кризису огромной страны, главной житницы Европы. Кризис сельско-хозяйственный превратился в политический: все отрасли народного труда более или менее связаны, более или менее обезсилены оскудением, а интересы трудящихся масс непримиримо противоположны интересам помещичьего класса.

При этих условиях деятельность правительства по крестьянскому вопросу после отмены круговой поруки в течение всего 1904 и всего 1905 гг. сосредоточилась в области чисто-административных мероприятий. Указом Сенату от 4 марта 1906 г. образованы землеустроительные коммиссии, (по ноябрь 1906 г. образованы окончательно более, чем в 150 уездах). Целью этих коммиссий является соглашение крестьян и помещиков по обмену, продаже и покупке земель, уничтожению черезполосицы, длинноземелья и т. д. Составленные из представителей местного земства и администрации со слабым участием крестьянства, эти новые учреждения имеют устранить наиболее вопиющия неудобства земельного соседства, не касаясь прав соседей, но заставляя обе стороны высказать свои домогательства и облегчая им соглашение при воздействии Крестьянского банка. Основою учреждения являются коммиссии уездные. Они состоят из 9–10 членов (в зависимости от нахождения в данном уезде удельных земель), представителей судебной, земской и финансовой администраций с присоединением к ним 3 крестьян, назначаемых по жребию из числа кандидатов, избираемых волостными сходами уезда. Губернския коммиссии имеют объединить действия уездных и в свой черед объединяются в Петербурге деятельностью нового учреждения, Комитета по землеустроительным делам. Содержание всех этих учреждений разсчитано в сумме 1,300,000 рублей. Кроме соглашения помещиков и крестьян, коммиссии должны также содействовать переселению крестьян на свободные казенные и удельные земли, чтó получает особенное значение после указов 12 и 27 августа, предоставляющих крестьянам казенные и удельные земли для переселения на известных условиях, открывающих большой простор деятельности коммиссий. Общее количество земель казенных и удельных, подлежащих распродаже, можно определить в 11 мил. десятин.

Все указанные мероприятия являются бюрократическою регулировкою посредничества Крестьянского банка, доселе свободного в своих отношениях к сторонам, и затем распространением на большее пространство прежних правил об образовании переселенческих участков в северных и юго-восточных губерниях (где главная масса казенных земель).

19 сентября Комитетом по землеустроительным делам утвержден наказ землеустроительным коммиссиям; в этом наказе деятельность коммиссий становится на весьма широкия основания, а сам Комитет выясняется, как властное, почти законодательное учреждение, стоящее совершенно особняком. Кроме переселения на казенные земли коммиссии распоряжаются назначением земельного запаса Крестьянского банка и решают вопрос о покупке банком земель новых. Кроме упорядочения земельного соседства помещиков и крестьян, оне властны решать и другие важные вопросы, например, переход общин на подворное владение, залог надельной земли с продажею невыкупленных залогов другим крестьянам и т. д. При этом с ними должны согласоваться все прочия учреждения, ведающия крестьянския дела.

Сельская община. Одною из важнейших сторон крестьянского вопроса является нынешнее положение общинного землепользования. Увеличение населения сильно уменьшило земельные наделы крестьян и уронило раздробленные хозяйства, обезсилив их. Неизбежные переделы лишают крестьянина главного стимула хорошей обработки, прочности пользования, уверенности в будущем. С другой стороны, в общине вследствие внешних препятствий не создалось того свободного труда, который по чаянию манифеста 19 февраля 1861 года должен был бы стать «залогом домашнего благополучия и блага общественного». Искусственно поддерживаемая община терпела всегда стеснения в своем свободном развитии: разделение чрезмерно больших общин на меньшия с угодьями, близкими к месту селения, затруднялось; не устранялось первоначальное правило, по которому член общины мог отказаться от участия в ней лишь безвозмездно, и таким образом кто уходит, уходит без формального отказа от своей доли, но с пустыми руками, а кто остается, живет под вечным разслабляющим страхом, что ушедшие вернутся и захватят возделанные их руками полосы и угодья; получивший образование крестьянин обязан выдти из общества и община лишается просвещенного члена и т. д. Без этих тормазов община, возможно, подвинула бы равномерное развитие и оздоровление народа. Уничтожение общины и замена её подворным владением на праве собственности может расколоть наше крестьянство на две части, враждебные одна другой, на деловитое, хозяйственное крестьянство, весьма консервативное по своим политическим тяготениям, и на безземельную массу, безсильную и темную, которая составит рабочую армию, несущую на себе хозяйство помещика и крестьянина-собственника.

Земския учреждения и Городовое положение. Реформа 19 февраля 1861 г., поставив крепостных крестьнн в ряду свободных сельских обывателей, даровала им сословное общественное управление и сословный суд и тем увеличила число сословных управлений, какими пользовались дворянство, города и крестьяне казенные и удельные. Положение о земских учреждениях создавало в местном управлении круг общих дел, в которых общественные классы, действовавшие дотоле разрозненно, соединялись для совместной деятельности. Указ 1 января 1864 г. призывал «к ближайшему участию в заведывании делами, относящимися до хозяйственных польз и нужд каждой губернии и каждого уезда, местное их население». До тех пор дела такого рода в каждой губернии ведал весьма неудовлетворительно Комитет земских повинностей, собиравшийся раз в три года и составлявшийся под председательством губернатора частию из коронных чиновников (председателя казенной палаты и управляющих палатой государственных имуществ и удельною конторой с подведомственными им уездными начальниками), частию из сословных выборных (предводителей дворянства, городских голов и пр.). Комитет составлял сметы и раскладки земских повинностей. Большая часть земских денежных сборов, составлявших ежегодно сумму свыше 20 милл. рублей, шла на общия государственные потребности и только малая доля на местные земския нужды. Предметы ведомства земских учреждений по Положению 1864 г.: заведывание имуществами, капиталами и денежными сборами земства, устройство и содержание зданий и путей сообщения, содержимых на счет земства, народное продовольствие, общественное призрение, участие, преимущественно хозяйственное, в попечении о народном здравии и образовании, взаимное земское страхование имуществ, меры против падежей скота, представления и ходатайства о земских пользах и нуждах и т. п. Соответственно хозяйственным задачам земского управления участие в нем определяется имущественным цензом. Земство – совокупность лиц и учреждений, которые владеют в городе или уезде известным пространством земли или другим недвижимым имуществом определенной ценности, по цензу, либо промышленным или торговым заведением с определенным годовым оборотом 4; предоставлено чрез свои органы управления ведать местное земское хозяйство. Земство ведет свои дела в уездных и губернских земских учреждениях посредством выборных гласных. Для выбора гласных в уездное земское собрание избиратели частию по роду имущества, частию по месту его нахождения (в городе, в уезде), образуют отдельные избирательные съезды 1) уездных землевладельцев, 2) городских избирателей и 3) выборных от сельских обществ, которых назначают волостные сходы из своей среды. Уездное земское собрание под председательством уездного предводителя и членов уездной земской управы, а также гласных в губернское земское собрание (по одному на шесть уездных гласных), а оно избирает из своей среды председателя и членов губернской земской управы. Все выборы производятся на три года. Уездные и губернския земския собрания собираются ежегодно по одному разу на положенные сроки; управы действуют в продолжение всего года. Земским собраниям принадлежит власть распорядительная с общим надзором за ходом земских дел: оне выслушивают отчеты управ и решают вопросы по земскому хозяйству. Земским управам принадлежат распоряжения исполнительные и вообще ближайшее заведывание земскими делами, губернатору – надзор за деятельностью земских учреждений, Сенату – разбор пререканий губернатора с земскими собраниями и жалоб на них частных лиц и учреждений. Земския учреждения ведут вверенные им дела самостоятельно; но губернатор может остановить исполнение их решений, несогласных с законом о общими интересами государства.

Положение о земских учреждениях вводило новую общественную классификацию, не совпадавшую с сословным делением русского общества. К классу уездных землевладельцев причислены лица всех сословий, имеющия положенный для него имущественный ценз, в том числе и православные священнослужители, владеющие в уезде церковной землей в определенном размере; со времени Петра Великого белое духовенство впервые является здесь со значением земского класса на ряду с другими сословиями. Крестьяне «без различия ведомств», бывшие крепостные, удельные и казенные, впервые соединены в один класс, представляемый земскими гласными от сельских обществ и названный в Положении сельским сословием. Но и прежнее сословное деление не осталось без влияния на состав земского управления. Дворянство и в земских учреждениях сохранило преобладающее значение, каким пользовалось оно дотоле в местном управлении. Уездный предводитель дворянства по Положению непременно председательствует в уездном земском собрании, а губернский в губернском, если только императором не назначено для того особое лицо. В уездных земских собраниях 33 внутренних губерний Европейской России, в которых первоначально введено было Положение 1864 года, почти половина гласных (6104 из 13035) избирались уездными землевладельцами, огромное большинство которых, особенно в первое время действия Положения, составляли дворяне. Члены избирательного съезда землевладельцев, а также местные православные священнослужители могли быть избираемы в гласные и от сельских обществ. Положение имело в виду дать участие в земском управлении лицам всех сословий и частию по их сословному значению. По сметам на 1903 г. доходы всех земств по 34 земским губерниям исчислялись з 104 мил. руб.

Устройство местного общественного управления завершено была новым Городовымь Положением 16 июня 1870 года. Предметы ведомства нового городского управления сходны с ведомством земских учреждений: это – «попечение и распоряжение по городскому хозяйству и благоустройству». Но право участия в городских выборах не обусловливалось определенным имущественным цензом: в выборах участвовали все городские обыватели без различия сословий, владевшие в городе каким-либо недвижимым имуществом, или платившие в пользу города какой-либо налог, как бы ни были незначительны это имущество и этот платеж. Таким образом городское управление, которому Жалованная грамота 1785 года пыталась сообщить всесословный характер, Положение 1870 года сделало безсословным. Органы управления: 1) городская дума с распорядительной властью, из гласных, избираемых на 4 года в городских избирательных собраниях; 2) городская управа, учреждение исполнительное, избираемое городскою думой; 3) городской голова, также избираемый думой, председательствует в ней, в управе и в избирательных городских собраниях; 4) губернское по городским делам присутствие под председательством губернатора, с участием губернского городского головы, разбирает пререкания между думой и администрацией, как и между самими городскими общественными учреждениями, равно и жалобы на постановления городской думы.

Судебные уставы 1864 г. Судебная реформа была таким же необходимым следствием крестьянской, как и земская, и вводила всесословное участие общества в отправление правосудия, как земская предоставляла всем сословиям заведывание местным общественным хозяйством. Обществу, ставшему свободным во всем своем составе, необходим был суд общий для всех составных частей его, основанный на равенстве всех перед законом, действующий открыто перед обществом и при его содействии. Начала такого суда были предуказаны Высочайшим повелением (январь 1862 г.), предписавшим канцелярии Государственного Совета изложить соображения «о тех главных началах, несомненное достоинство коих признано в настоящее время наукою и опытом европейских государств и по коим должны быть преобразованы судебные части в России». По соображениям государственной канцелярии, разсмотренным и дополненным Государственным Советом, составлены были Основные положения преобразования судебной части. Особая комиссия при государственной канцелярии (председатель – государственный секретарь Бутков), в состав которой вошли лучшие правоведы, ученые и практики, из этих положений выработала подробные Судебные Уставы, утвержденные 20 ноября 1864 г. Здесь устанавливаются: 1) правила гражданского и уголовного судопроизводства, коими определяются средства для возстановления силы нарушенных законов, и 2) система судоустройства, т. е. учреждения, коими эти правила приводятся в действие.

Власть судебная принадлежит мировым судьям, решающим дела единолично, и судебным местам коллегиальним: съездам мировых судей, окружным судам, судебным палатам и Правительствующему Сенату. Судебная власть всех этих учреждений простирается на лица всех сословий и на все дела, гражданския и уголовные. Эти учреждения решают дела по существу, кроме Сената, который в качестве верховного кассационного суда, не решая дел по существу, наблюдает за охранением точной силы закона и за единообразным его исполнением всеми судебными установлениями Империи.

При судебных местах состоят:

1) прокуроры и их товарищи, от имени правительства ограждающие пользы государства, требования общественного порядка и неприкосновенность закона;

2) вспомогательные органы суда: нотариусы, правильным совершением актов предупреждающие тяжбы, присяжные поверенные, участием своим в защите тяжущихся и подсудимых содействующие скорейшему и правильному решению дел, секретари канцелярий, совершающие все акты судебных распоряжений и решений, и судебные пристава, органы судебной полиции, на коих возлагается исполнение постановлений суда.

Мировые судьи решают уголовные и гражданския дела меньшей важности, которые требуют скорого решения на месте и близкого знакомства с местными отношениями или которые, возникая из взаимных недоразумений, могут быть улажены примирением тяжущихся посредством разъяснения их недоразумений лицом, пользующимся доверием обеих сторон. Примирение тяжущихся – главнейшая задача мирового судьи и высшее качество его правосудия. На эти задачи мирового суда и разсчитано его устройство. Уезд с находящимися в нем городами составляет мировой округ, который делится по местным условиям на большее или меньшее количество мировых участков. Обе столицы делятся каждая на несколько мировых округов, состоящих из двух или более частей города. В мировом округе сверх участковых полагаются еще почетные мировые судьи, служащие безмездно и заменяющие участковых в определенных законом случаях. Те и другие избираются на три года всеми сословиями, именно уездными земскими собраниями, в городах думами, из местных жителей, обладающих установленным цензом образовательным и имущественным (недвижимой собственностью известного размера или ценности, например, 400 десят. земли в Московской губ.). Собрание участковых и почетных мировых судей округа составляет высшую мировую инстанцию – съезд мировых судей.

Окружные суды решают и гражданския и уголовные дела всех сословий и заменили собою прежние сословные суды первой инотанции (уездные суды, магистраты или ратуши, нижния расправы), установленные Учреждением о губерниях 1775 г. Окружной суд состоит из председателя и членов и учреждается на несколько уездов. Членами окружного суда считаются и судебные следователи, которые производят следствия по уголовным делам в назначенных для каждого из них участках судебного округа. В уголовных делах, за которые в законе положены наказания, соединенные с лишением или ограничением прав состояния, к составу суда присоединяются присяжные заседатели для определения вины или невиновности подсудимых. Отдельное решение вопросов о виновности и о наказании и даже различными судьями необходимо для того, чтобы решение суда внушало к себе общественное доверие, как приговор правосудия, а не произвола. Определение наказания, которое должно быть основано на законе, на его знании и правильном понимании, – дело судей-законоведов. Вопрос о виновности может быть справедливо решен только по совести. В лице присяжных заседателей, вызываемых из общества, призывается к такому решению общественная совесть. Потому присяжными заседателями могут быть только лица, пользующияся заслуженным общественным доверием, как выразители мнения большинства благонадежных граждан или как представители лучших элементов общества и притом всего общества, а не каких-либо отдельных его классов. Сверх известных нравственных качеств для правильной оценки вины подсудимого необходимо еще хорошее знакомство с нравами, обычаями и общественной жизнью известной местности. Этими соображениями и определяются внешния и внутренния качества, которыми обусловливаются способность и право быть присяжным заседателем: определенный возраст (от 25 до 70 лет), жительство в уезде не менее 2 лет, владение имуществом (например, землею не менее 100 десятин или доходом во всех местах кроме столиц не менее, 200 р. в год), известная степень образования, доверие, приобретенное государственной или общественной службой и т. п. Местные обыватели всех сословий (кроме духовенства и военнослужащих чинов), удовлетворяющие внешним условиям, вносятся в общие списки присяжных заседателей, составляемые по каждому уезду отдельно особыми временными комиссиями из лиц, назначаемых ежегодно уездными земскими собраниями, а в столицах соединенными заседаниями городских дум и местных уездных земских собраний. Те же комиссии под председательством уездных предводителей дворянства составляют очередные списки по уездам, выбирая из общих только тех лиц, которые в предстоящем году имеют быть призываемы к исполнению обязанностей присяжных заседателей (по городам С.-Петербургу и Москве с их уездами 1200 лиц, по уездам, где более 100 тысяч жителей, 400, где менее – 200). Комиссия производит эту выборку по своему усмотрению на основании внимательной оценки внутренних качеств каждого избираемого лица, необходимых для добросовестного выполнения им судебных обязанностей. Решение присяжных заседателей не подлежит пересмотру; но если суд признает единогласно, что этим решением осужден невинный, то он постановляет передать дело на разсмотрение нового состава присяжных.

Судебные палаты. Приговоры по уголовным делам, постановленные окружным судом без участия присяжных заседателей, и по всем делам гражданским могут быть обжалованы (апелляция) в судебной палате. Приговоры ея, как и окружного суда с участием присяжных, почитаются окончательными, которые могут быть отменяемы только в случае нарушения или неправильного применения закона (кассация). Ведомство судебной палаты простирается на округ, состоящий из нескольких губерний или областей.

Главные начала, положенные в основание судебного порядка, так устроенного: 1) отделение власти судебной от исполнительной, 2) введение в гражданския дела состязательного, в уголовные обвинительного процесса вместо следственного, 3) гласное и устное или словесное судопроизводство вместо закрытого канцелярского и письменного, 4) установление только двух судебных инстанций и кассационного суда, 5) сочетание выборного начала с правительственным назначением. Уже Учреждение о губерниях 1775 г. предоставило трем сословиям замещать некоторые судебные должности по выборам; но эти выборы производились каждым сословием отдельно от остальных и выборные сословные судьи (кроме совестного суда) ведали дела лиц только своих сословий. По Уставам 1864 г. мировые судьи выбираются всеми сословиями, а присяжные заседатели из всех сословий произносят приговоры о вине или невиновности над подсудимыми без различия сословий. Таким образом всесословное представительство в суде получило полное развитие и действительное значение и судебная реформа стала дальнейшим и крупным шагом в ходе уравнения и сближения сословий для совместной деятельности.

Перемены в местном управлении и суде. Мировые посредники принадлежа к местному дворянству, при введении Положений 19 февраля руководили определением отношений крестьян к их бывшим помещикам и деятельностию сельских и волостных крестьянских учреждений. Эти учреждения, с упразднением мировых посредников в 1874 г., были предоставлены самим себе. Законом 12 июля 1889 г. учреждена должность земских начальников. Сельския и незначительные городския поселения уезда распределены на участки, из коих в каждом земский начальник, назначаемый губернатором, по соглашению с губернским и подлежащим уездным предводителями дворянства, из местных дворян, имеющих установленный образовательный и имущественный или служебный ценз, ведет административные и судебные дела. Главная административная обязанность земского начальника – надзор за крестьянским общественным управлением. В судебных делах земские начальники заменили упраздненных тем же законом уездных мировых судей; только для наиболее важных дел учреждена должность уездного члена окружного суда, по одному на уезд. В городах (кроме обеих столиц и шести наиболее крупных городов, где сохранены мировые учреждения) для судебных дел, соответствующих компетенции земских начальников, учреждены назначаемые министром юстиции городские судьи. Вторая инстанция, уездный съезд, по роду дел, совмещаемых в ведомстве земских начальников, разделяется на два присутствия, административное и судебное, с неодинаковым составом; в обоих председательствует уездный предводитель дворянства, что придает съезду сословный характер. Окружной суд составляет вторую инстанцию для дел его уездного члена, действуя на правах съезда мировых судей. Высшую в губернии инстанцию для этих учреждений с правами надзора за их деятельностию составляет губернское присутствие под председательством губернатора из высших должностных лиц губернской администрации и суда с двумя непременными членами, назначаемыми губернатором из местного дворянства в порядке и на условиях назначения земских начальников.

Преобразовано было и местное общественное управление, земское и городское. Положением 12 июня 1890 г. о губернских и уездных земских учреждениях группировка избирателей по роду имущества заменена распределением их на сословные группы дворянскую, городскую и крестьянскую; при этом непосредственный выбор крестьянских гласных волостными сходами заменен выбором кандидатов, из числа которых губернаторы по отзывам земских начальников назначают гласных в земское собрание. Усилен правительственный надзор за земским самоуправлением: постановления земских собраний не могут быть приводимы в исполнение, пока не утверждены губернатором или по его представлению министром внутренних дел. Особый тип местного земско-хозяйственного управления создан Положением 2 апреля 1903 г. для девяти губерний Западной России. Управление земским хозяйством в каждой из этих губерний вверено губернскому и уездным комитетам по делам земского хозяйства с распорядительной властью, а исполнительные действия возложены на губернскую и на уездные управы по делам земского хозяйства. В сложный состав комитетов рядом с высшими (губернскими) и подчиненными (уездными) должностными лицами разных ведомств местной администрации входят и земские гласные, не менее двух от каждого уезда, назначаемые по представлению губернатора министром внутренних дел на 3 года из лиц, имеющих постоянное жительство в уезде и владеющих здесь недвижимым имуществом или торгово-промышленным заведением. В губернском комитете председательствует губернатор, в уездных – уездные предводители дворянства, в Западном крае назначаемые правительством. Председатель и члены губернской управы также назначаются министром и состоят на государственной службе. В городском самоуправлении новое Городовое Положение 11 июня 1892 г. возвысило имущественный ценз: избирательное право обусловлено недвижимым городским имуществом известной ценности смотря по населенности городов (от 3 тыс. руб. в столицах до 300 р.) или торгово-промышленным предприятием по купеческому свидетельству первой (в столицах) или второй гильдии. Правительственный надзор, как и другия условия деятельности городского общественного управления определены применительно к новому земскому Положению.

Устав 1874 г. о воинской повинности составил один из важнейших моментов в уравнительном переустройстве русского общества. При системе рекрутских наборов воинская повинность, наиболее тяжелая из всех государственных повинностей, была распределена крайне неравномерно: вследствие разнообразных сословных и других изъятий вся тяжесть её падала почти исключительно на мещан и крестьян (5,5 миллион. изъятых на 24,5 миллион. подлежавших повинности). Устав, утвержденный 1 января 1874 г. (при военном министре Д. А. Милютине), установил всесословный призыв к исполнению воинской повинности. Мужское население подлежит этой повинности «без различия состояний». Вступление в военную службу по ежегодным призывам решается жребием, который вынимают все, достигшие призывного возраста (20–21 г.). Из них признанные годными принимаются на службу в числе, ежегодно назначаемом, какое требуется для пополнения постоянных войск сухопутных и морских; остальные зачисляются в ратники ополчения, которое созывается лишь в чрезвычайных обстоятельствах военного времени и составляется из всего не числящегося в постоянных войсках, но способного носить оружие мужского населения от призывного до 40-летнего возраста включительно. Выслужившие срок действительной службы увольняются в запас, призываемый на действительную службу в случае необходимости привести войска в полный состав. Полные сроки службы действительной и в запасе 6 и 9 лет в армии, 7 и 3 года во флоте. Отменены замещения и откупы от военной службы, но допущены отсрочки в отправлении повинности, а также разные изъятия и льготы, дающия (по неспособности к военной службе, по семейному или имущественному положению, по званию и роду занатий и особенно по образованию) право на освобождение от воинской повинности вообще, или от действительной службы в мирное время, либо только на сокращенные сроки действительной службы. Так освобождаются от воинской повинности священнослужители всех христианских исповеданий, а также православные псаломщики (на известных условиях), льготные по семейному положению первого разряда (единственный способный к труду сын при отце к труду неспособном или при матери вдове и т. п.); освобождаются от действительной службы в мирное время и зачисляются в армейский запас на 15 лет преподаватели учебных заведений, содержимых правительством или уставы коих им утверждены; сроки действительной службы в армии по жребию сокращаются на степени полученного образования (от 4 лет в начальных училищах до 6 месяцев в высших учебных заведениях) с увеличением на соответствующее число лет срока состояния в запасе. Лицам, удовлетворяющим определенным условиям образования, предоставляется отбывать воинскую повинность в армии без жребия, вольноопределяющимися, и соответственно полученному образованию они обязаны прослужить в действующих войсках 3 месяца, полгода или 2 года. Широкими льготами по образованию военная реформа весьма много способствовала распространению народного просвещения. Мысль закона 1874 г. в том и состоит, что по современным условиям войны только та армия может разсчитывать на боевой успех, в которой грамотными, развитыми и находчивыми солдатами командуют офицеры с основательным образованием не только специальным, но и общим.

При действии устава 1874 г. европейская армия России по составу обученных людей не превышала в военное время 1,270,000 человек, когда Германия могла выставить армию в 3,734,000, а Австро-Венгрия в 1,821,000. Между тем являлись поводы опасаться вооруженного столкновения с ближайшими соседями на Западе. Чтобы увеличить боевые силы, не обременяя населения чрезмерно личной повинностью, а казны непосильными, расходами, правила 14 июня 1888 г., сократив действительную службу на один год, увеличили срок состояния в запасе на 3 года, так что продолжительност действительной и резервной службы с прибавкой к последней четвертого года, взятого у первой, возросла с 15 до 18 лет (как в Германии). Трехлетняя прибавка распостранена на льготных по образованию и на вольноопределяющихся. По тому же закону срок состояния в ополчении продолжен до 43-летнего возраста. С целью пополнить в армии состав офицерских чинов образованными людьми и побудить последних поступать в ряды войск добровольно, законом 1886 г. трехмесячный и полугодовой срок действительной службы вольноопределяющихся заменен годовым, а полугодовой и полуторагодовой срок льготных по образованию жеребьевых – двухлетним.

В первые пять призывов (1874–1878 гг.) вынимало жребий ежегодно средним числом не много менее 700,000 человек; из них для ежегодного пополнения армии и флота требовалось около 180,000; с правами на сокращенные сроки по образованию поступало на службу не много более 1% всего числа новобранцев. В 1902 г. для пополнения постоянных войск призвано 318,745 человек, а в 1904 г. по случаю войны с Японией число призванных увеличено до 447,402.

Возвещенные реформы. Высочайший указ Сенату от 12 декабря 1904 г. возвестил ряд реформ, продолжающих дело уравнения сословий и подготовки их к совокупному участию в управлении. Особому совещанию по важнейшим вопросам устроения крестьянской жизни повелевается, чтобы работы его привели законы о крестьянах, как полноправных свободных сельских обывателях, «к объединению с общим законодательством Империи». Между прочим указ предписывает «предоставить земским и городским учреждениям возможно широкое участие в заведывании различными сторонами местного благоустройства и призвать к деятельности в этих учреждениях на однородных основаниях представителей всех частей заинтересованного в местных делах населения», образовав в дополнение к действующим губернским и уездным земствам однородные с ними и более близкия к населению земския учреждения в более тесных по пространству, чем уезд, округах (так-называемая «мелкая земская единица). Признано также неотложным преобразование судебной части в целях уравнения перед судом лиц всех состояний. Доселе крестьяне подсудны своим особым волостным судам, не связанным с общими судебными установлениями и подчиненным губернской администрации, притом в большей части правонарушений, за исключением важнейших, изъятым из-под действия общих уголовных и гражданских законов.

Указом 12 декабря не ограничились преобразовательные предначертания. В памятный день 18 февраля 1905 г. изданы три акта. Высочайшим рескриптом на имя министра внутренних дел возвещено о привлечении «достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждению законодательных предположений», и именным указом Сенату от того же числа облегчается «всем верноподданым, радеющим об общей пользе и нуждах государственных», возможность непосредственного обращения к верховной власти и на состоящий под председательством Государя Советь министров возлагается «разсмотрение и обсуждение поступающих на Высочайщее имя от частных лиц и учреждений видов и предположений по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшение народного благосостояния». Таким образом деятельности общественных классов, доселе ограниченной делами местного хозяйственного управления и суда, открывается путь к совместной с центральным правительством работе над вопросами общегосударственными, законодательными, люди, облеченные доверием народа, всех его классов, призываются «содействовать успешному осуществлению преобразований, направленных к обновлению духовной жизни народа, к упрочению его благосостояния и усовершенствованию государственного порядка», как гласит Высочайший манифест от того же 18 февраля 1905 г.

Ход образования русского общества. В Московском государстве XVII в. с прекращением земских соборов общество распадалось на классы, разделенные сословными правами и обязанностями, с разобщенной деятельностию, замыкавшейся в кругу сословных дел и интересов. С Петра Великого законодательная перестройка общества совершалась двумя параллельными порядками мер, из коих одне уравнивали его классы, другия сближали их и подготовляли к совместной деятельности. Процесс уравнения состоял в том, по одни сословные права и обязанности упразднялись, а другия с одного сословия распространялись на прочия и чрез это становились общими (распространение при Петре Великом воинской повинности на неслужилые классы и податной на холопов и вольных людей, снятие казенных служб с торгово-промышленных людей при Елисавете, распространение некоторых личных и общественных прав дворянства на высшие разряды городских обывателей по Жалованной грамоте городам 1785 г., предоставление лицам всех свободных состояний права личной поземельной собственности по закону 12 декабря 1801 г., законы 20 февраля 1803 г. и 2 апреля 1842 г., подготовлявшие юридическия основы для отмены крепостной зависимости, и наконец предоставление бывшим помещичьим крестьянам гражданских прав с сословным самоуправлением по Положению 19 февраля 1861 г. и уравнение всех перед законом в общем суде по Судебнам Уставам 20 ноября 1864 г. и в несении воинской повинности по Уставу 1 января 1874 г. В ходе взаимного сближения и подготовки сословий к совместной деятельности можно различить три момента неодинакового значения. В Комиссию 1767 г. призваны были представители разных классов русского общества содействовать правительству в законодательной работе, и она подготовила материалы для губернских учреждений 1775 г., призвавших к участию в местном управлении и суде все свободные классы гражданского общества, и для Жалованной грамоты городам, пытавшейся сделать из города всесословное общество. Потом в Положении 1831 г. о дворянской службе мелькнула мысль сделать дворянство местным представителем всех других классов общества. Но оба процесса замедлялись некоторыми особенностями положения государства и общества. Вместе с расширением государственной территории и усложнением управления росла потребность в людях, пригодных для государственной службы военной и гражданской. Еще до Петра Великого служилый класс пополнялся путем выслуги из других сословий. Табель о рангах 1722 г. укрепила этот путь, причисляя к потомственному дворянству всех, кто дослуживался до чина VIII класса, «хотя б они и низкой породы были». С времени Петра Великого служебная годность была обусловлена образовательным цензом; но этот ценз не стал средством общественного уравнения и объединения. Государство и общество складывались так, что правительство искало и вне дворянства способных и образованных людей для государственной службы и вводило их в дворянство, а способные люди из недворян путем образования и службы стремились выйти из своего состояния и стать дворянами. Так школа и служба переливали общественные силы снизу наверх и этим наперекор уравнительным и объединительным стремлениям законодательства усиливали разобщение между высшим и низшими классами, искусственно понижая умственный уровень и общественное значение последних. Екатерину II занимала мысль создать в России образованное среднее сословие, кадрами которого служили бы люди, «из подлости (простонародья) к наукам взятые». В царствование Николая I думали придать средней и начальной школе профессионально-сословный характер, при котором каждый «не стремился бы чрез меру возвыситься над тем состоянием, в коем ему суждено оставаться». Чтобы остановить или ослабить стремление торгово-промышленных людей в дворянство путем службы, в 1832 г. учреждено было привилегированное состояние почетного гражданства потомственного и личного. Наконец 1851-м годом открывается период усиленной и разносторонней переработки общества в уравнительном и объединительном направлении. Разные разряды крестьян сливаются в однородное сельское сословие; общество получает всесословное участие в местном земском и городовом управлении и в отправлении правосудия; устав о всеобщей воинской повинности и отмена подушной подати (с 1 января 1887 г.) с дальнейшими переменами в системе прямых налогов значительно сгладили прежнее коренное деление общества на привилегированное и податные сословия. В то же время совершалось постепенное обобщение понятий, нравов, бытовых отношений под действием новых учреждений, школы, печати и других культурных средств общения. Сословные учреждения и правовые различия еще сохраняются; но одни из них служат воспомогательными средствами общего государственного управления (участие предводителей дворянства в местном управлении, сословный характер земских начальников, крестьянския учреждения), а некоторые являются пережиточными остатками прошлого.

Японо-русская война. Мировые соотношения держав, приведшия год за годом к этой войне, представляют глубокий обще-исторический интерес. Настойчиво совершая займы, вводя новые косвенные налоги и централизуя государственное управление, Россия к концу восьмидесятых годов достигла положения, при котором она могла затрачивать огромные суммы на флот и армию. Положение русского правительства, независимого в действиях своих ни от общественного мнения, ни от настроений народных масс и державшего в руках своих все нити государственного управления, долгое время служило предметом тревожного внимания со стороны великих держав, всячески старавшихся обезопасить себя от возможных эволюций политики петербургского кабинета. Занятие Манчжурии было принято, как перемена политического курса, которого держался император Александр III, и повлекло за собою заключение англо-японского договора, парализовавшего франко-русский союз на Дальнем Востоке. Этот договор и был первым шагом вражды, так как перед тем в безуспешной миссии маркиза Ито в 1901 году Япония стремилась достигнуть непосредственного соглашения с Россией. Облекшаяся в современные государственные формы Япония быстро выросла в компактную силу, стремившуюся на материк в силу реальных неудержимых интересов своего народного труда, высоко напряженного и перенаселением, и давнею своеобразною культурой на тесном пространстве плодородной страны. Как выяснилось впоследствии, Япония и предприняла труд изследования действительной военной силы России и в главном штабе японской армии быстро узнали слабые стороны русской организации, мало улучшившейся со времени турецкой войны. Между тем техническое усложнение военного дела требовало совсем иной подготовки. Режим закрытых военно-учебных заведений, самое обучение в коих получило характер сословной привилегии дворянства, способствовал замене духа призвания духом привилегии, изучение военного дела тормазилось внешнею выучкой, традицией николаевской эпохи. В большинстве случаев военная школа не дает офицерству нитей, чтобы привязать к себе и воспитать в военном отношении многоплеменную и многоязычную массу армии, и единственным средством превращения новобранца в солдата является полукаторжный режим казармы, убивающий в рядовых необходимое в современной войне чувство инициативы и сознательного свободного энтузиазма. Всецело в массе своей зависящее от служебного заработка, офицерство не может препятствовать и надстройке над ним высшей военной бюрократии, сильной связами, протекцией, средствами, которая и распоряжается самовластно и безответственно делами армии, к великому ущербу её боевой способности.

Военному столкновению между Японией и Россией предшествовали продолжительные переговоры между обоими правительствами. Япония, заручившись договором с Англией и готовая к войне совершенно, пожелала разграничить с далеким соседом сферы влияния на материке и притом сообразно с реальным соотношением сил. Сравнительная слабость России на Дальнем Востоке сознавалась отдельными представителями русского правительства; кроме того, насущным интересам Японии на материке и в частности в Корее нечего было противопоставить с русской стороны, так как нужная России северная Манчжурия вряд ли была нужна Японии. Русское правительство и проявило уступчивость: но нежелание очистить южную Манчжурию и раздражившия японское общество хищническия затеи влиятельных спекулянтов в Корее дали повод к войне и создали настроение, при котором она и вспыхнула после перерыва переговоров 24-го января 1904 года; удачная атака на русский флот обезпечила Японии господство на море и русская армия усвоила тактику отступления и постепенного накопления сил, японская – наступления и постепенного захвата территории и обе стороны изменяли себе, приковывая часть сил к Порт-Артуру, одна – чтобы поддержать с ним сообщение, другая – чтобы оторвать его. Битвы при Кинжоу (13 мая 1904) и Вафангоу (1–2 июня) решили эту борьбу в пользу Японии. Первое генеральное сражение при Ляояне (12–21 августа 1904) не дало японским войскам решительного перевеса, но принудило русских к отступлению. Второе сражение при Шахэ (22–30 сентября) заключило кампанию 1904 года. Небывалое по размерам и кровопролитию, оно также не решило войны. В зимний период на южном театре войны решилась участь Порт-Артура, продержавшегося всего 20 дней после смерти своего славного защитника, ген. Кондратенка, а по возобновлении кампании на севере в 1905 г. произошло и решающее сражение войны под Мукденом (13–24 февраля), безпримерное в истории по громадности сил и жертв. Оно, как и первые два, не окончилось прямым разгромом русской армии в бою, но на этот раз во время отступления армия понесла такия потери, что исход кампании был решен. В противоположность сухопутной армии, русский флот, частью разстрелянный в водах Порт-Артура, частью потопленный при Цусиме (14–15 мая) и частью неумело затопленный своими при сдаче Порт-Артура, не оказал врагу достойного сопротивления.

Война обнаружила полную негодность флота, его материальной части и личного состава, а в сухопутной армии целый ряд глубоких изъянов: отсутствие знаний, произвол и бюрократический формализм высших чинов, а вместе с тем подавленность рядового офицерства, лишенного подготовки, инициативы.

23 августа 1905 г. в Портсмуте подписан был мирный договор между Японией и Россией. Россия уступала Японии южную половину Сахалина, т. е. часть своей территории, затем арендные права в Квантунской области и выстроенные с такими тяжелыми затратами Порт-Артур, Дальний и самую железную дорогу, начиная от пункта южнее Харбина (на 250 в.). За Японией со стороны России признавалось право исключительного протектората над Кореей. Россия сохранила за собою договорные права, связанные с обладанием северными участками Восточно-Китайской ж. д. (Харбин-Владивосток), но самую Манчжурию обе стороны обязывались очистить от своих войск. Кроме того Россия, не платя контрибуции, вознаграждала Японию за содержание многочисленных русских пленных. Япония по этому договору приобретала территорию, почти равную своей собственной, Россия осталась с незащищенною железною дорогою к Владивостоку и весьма дурным стратегическим положением на Дальнем Востоке, без тех пространств северной Манчжурии, которые столь ей необходимы для обороны Восточной Сибири и Приморской области (см. выше). Так закончилась самая несчастная и самая изнурительная война, какую вела Россия. Чтобы собрать мильон войска и увезти его за 7 тыс. верст, понадобилось сломать сотни тысяч крестьянских хозяйств, оторвать от дела сотни тысяч рабочих рук, погубленных затем в Манчжурии или ввергнутых в острую безработицу, наступившую после войны. Вместе с тем на платежные силы живущего и следующего поколений легла огромная тяжесть мильярдных затрат, сделанных русским правительством на Дальнем Востоке и ради Дальнего Востока в слепой и безответственной трате народных сил.

Реформы 1905 и 1906 гг. Японская война обнаружила на кровавых и потрясающих примерах и перед самыми широкими кругами населения всю несостоятельность правительственных действий. Стремлением правительства опереться в дальнейших своих мероприятиях на консервативные и влиятельные слои общества вызвано было Учреждение Государственной Думы, изданное при соответствующем Манифесте 6 августа 1905 г.: в русской государственной жизни полагалось начало народному представительству, созываемому ежегодно и установленному раз навсегда. Этот законодательный акт был первым шагом от того чисто-приказного строя, которому оставалось верно русское государство во всех чертах своего устройства; но в этом не все значение первоначального учреждения Думы, которому жизнь не дала осуществиться: последующия реформы были не столько отменою, сколько развитием Думы 6 августа и водворением её на конституционные основания, делящия верховную власть между короною и народным представительством. Дума 6 августа имела быть законосовещательною: её постановления не имели обязательной силы; однако «законодательные предположения», отвергнутые большинством и Думы, и Государственного Совета, при котором состояла Дума (и до известной степени в положении подчиненном Совету), не передавались на усмотрение верховной власти (ст. 49). Ведению Думы подлежали все предметы, требующие издания законов и штатов, государственная роспись, сметы министерств, отчеты Контроля и пр. (ст. 33). Но законодательная инициатива Думы поставлена была в тесные рамки: проект нового закона может исходить не от одного члена Думы, а не менее, как от 30, и если принят большинством двух третей в Думе, но отвергнут министром, к ведомству которого относится, то поступает на экспертизу Государственного Совета (ст. 55–57). Еще ограниченнее право Думы по надзору за управлением: в то время как для постановки законопроекта Думе нужно одно голосование и один месяц (ст. 55), – для того, чтобы довести до Государственного Совета свое разногласие с министром в этой области, Думе потребно двукратное (до ответа министра на запрос и после этого ответа) голосование, притом второе должно дать большинство двух третей (Пол. о выб. ст. 58–61). Вместе с Учреждением Думы 6 августа издано было и Положение о выборах в нее. Все политическое значение реформы сводилось к тому, сколь широкие круги населения окажутся в рядах избирателей. Избирательный закон 6 августа построен на началах классового и цензового представительства: он вручал избирательное право очень узким кругам лиц, избирающим членов Думы от данной губернии (или области) в одном общем губернском избирательном собрании; но выборы выборщиков, голосующих в этой стадии выборов, разбиваются на три независимые избирательные собрания: съезд уездных землевладельцев, съезд городских избирателей, съезд уполномоченных от волостей и станиц (ст. 3). (Города, обособленные в независимые округа, выбирают выборщиков по участкам и членов Думы в городском собрании выборщиков). Распределение числа выборщиков между этими съездами находится в зависимости от имущественной силы каждой группы, соответственно условиям данной местности, и не находится в прямой зависимости от численности лиц, пользующихся в каждом съезде правом голоса. При большой разнице ценза (в съезде землевладельцев примерно 15 т. р , в съезде гор. избирателей лишь около 1500 р.) выходит, что голос уездного землевладельца имеет гораздо более избирательной силы, чем голос городского избирателя. Кроме ценза простого выборы устанавливают и ценз сложный – ценз лиц, владеющих в уезде или землею в размере не менее десятой доли количества десятин, определенного для каждого уезда, или иным недвижимым имуществом (но не торгово-промышленным заведением) стоимостью не менее 1500 р. Такия лица в особом съезде избирают по одному уполномоченному в съезд уездн. землевладельцев, полагая по одному на полный избирательный ценз. Таким образом голос таких лиц ровно в десять раз слабее голоса уездного землевладельца. Крестьянское представительство осложняется одною лишнею степенью (волостной сход – съезд уполномоченных – губернское собрание), если считать волостной сход за первую степень. Зато из числа членов Думы от каждой губернии один должен быть крестьянин. Торгово-промышленные люди, не имеющие земельного ценза, включены в состав городских избирателей, хотя бы проживали в уезде. Приведенные черты дают понятие об избирательной системе 6 августа, как о системе, дающей преимущество землевладельческим слоям общества.

Манифест 17 октября и реформа представительства. Глубокия волнения, охватившия страну осенью 1905 года, дали жизнь торжественному акту, в котором правительство становится на новый путь разделения законодательной власти между монархом и представительными учреждениями. Из трех статей манифеста 17 октября, о гражданской свободе, о расширении избирательного права и о законодательной власти Думы, без согласия коей не может восприять силы никакой закон, до сих пор разработаны в законы лишь вторая и третья статьи. Указом Сенату 11 декабря 1905 г. круг избирателей в Государственную Думу расширяется весьма значительно, почти до пределов всеобщего избирательного права. Но с другой стороны сохранены избирательные курии 6 августа и число выборщиков от каждого съезда определяется по-прежнему в соответствии с размером налогов и сборов, идущих с каждой категории избирателей. Новые голоса распределились между съездами далеко не равномерно: имущественный ценз «домообзаводства», примененный к городским выборам, увеличивает по крайней мере в десять раз число избирателей в городских съездах. Но ценз управления землею и пониженный ценз сложный (отделы III в IV), примененный к съезду уездных землевладельцев, увеличивает число избирателей в эту курию едва на одну треть (разъяснения Сената в руководство вторых выборов сократили и эту сравнительно небольшую добавочную часть голосов). Наконец крестьянские выборы оставлены совершенно без изменения. В дополнение к трем съездам 6 августа закон 11 декабря устанавливает еще съеезды уполномоченных от рабочих (отдел V указа) фабричного, горного, горнозаводского производств и от железнодорожных мастерских. Рабочие (ст. 4) избирают из своей среды уполномоченных по следующему разсчету в предприятиях с общим числом рабочих мужского пола от пятидесяти до тысячи – одного уполномоченного, а в предприятиях свыше тысячи по одному уполномоченному на каждую тысячу рабочих. Общее число выборщиков от рабочих в губернских и городских собраниях выборщиков определяется в 236 чел. (по разсчету одного выборщика на 10,000 рабочих). Рабочие голоса тонут в массе выборщиков избирательных собраний, ибо выделены в особую курию и следовательно не могут повлиять на исход выборов в местах, где они бывают скучены. Таким образом закон 11 декабря осуществляет весьма широкое, но и весьма неравное избирательное право. Неравенство это усиливается еще тем, что в городские списки вносятся некоторые категории лиц, имеющих местопребывание в уезде: к представителям торгово-промышленного класса по закону 6 августа (см. выше) здесь присоединяются квартиронаниматели в уезде и служащие в правительственных, общественных и сословных учреждениях, если живут в уезде не менее года. Этим из состава уездных съездов, построенных всецело на имущественном цензе, устраняются местные жители, не имеющие этого ценза (к таковым принадлежит, например, почти вся интелигенция деревни). Наконец списки избирателей составляются частью явочным порядком и с тем, что не подавший заявления в срок уже теряет на данные выборы свое право, а частию ex ofticio разными учреждениями. Таким образом как бы устраняются одни избиратели и искусственно привлекаются другие.

За расширением избирательных прав населения последовало новое учреждение Государственной Думы, изданное в исполнение последней статьи манифеста 17 октября «установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обезпечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей». Изданное 20 февраля 1906 г. также при соответствующем манифесте новое Учреждение Государственной Думы дает выражение вышеупомянутому основному правилу в ст. 50. Такое же правило заключается и в новом Учреждении Государственного Совета, поставленного рядом с Думою в качестве верхней палаты (Отд. II, ст. 12) на место прежнего законосовещательного Совета. Совет состоит из членов по назначению и из членов по выборам в равном числе (I, 2), причем председатель назначается ежегодно Высочайшей властью из числа членов Совета по назначению (I, 3). Выборные члены; 6 членов Православной иерархии, 18 членов от дворянских собраний, 6 от Академии Наук и университетов, 12 от торгово-промышленных учреждений (советов и комитетов торговли и мануфактур, биржевых комитетов и пр.) и члены от земских собраний, по одному от каждого. Ценз для права избрания – утроенный земский (около 45,000 р.) или простой земский, если кандидат служил по выборам в определенных должностях. Таким образом Гос. Совет является учреждением бюрократически-классовым (за исключением представителей от Академии и университетов) и не без плутократического оттенка.

Новое Учреждение Государственной Думы, за выделением ст. 50, устанавливающей новый принцип согласия Думы, как непременного условия каждого законодательного акта, в общем воспроизводит Учреждение 6 августа. Право законодательной инициативы даже стеснено, так как законопроекты могут вырабатываться Думою только в случае отказа министра взять на себя их приготовление (ст. 57). В отношении контроля над администрацией Дума по второму Учреждению также стеснена: в случае отказа министра ответить на запрос вторичное (см. выше) постановление Думы представдяется императору не через Государственный Совет, где мнение Думы может встретить поддержку, а чрез представителя бюрократии – председателя Совета.

Государственная Дума может быть до истечения пятилетнего срока полномочий её членов распущена указом Императорского Величества. Тем же указом назначаются новые выборы в Думу и время её созыва (ст. 3). Продолжительность ежегодных занятий Государственной Думы и сроки их перерыва в течение года определаются указами Императорского Величества (ст. 4). Из этих статей видно, что не обезпечена самая продолжительность занятий Думы, достаточная для осуществления хотя бы части её прав.

Изданные 23 апреля 1906 г. Основные законы подлежат изменению лишь по почину императорской власти (ст. 8). Этими законами во-первых устанавливается разделение верховного управления и законодательной власти. Первое принадлежит нераздельно императорской власти, сохранившей название «самодержавной». Вторая осуществляется в единении с Госуд. Думой и Госуд. Советом (ст. 7 и 10). Далее подробно предусматривается порядок верховного управления и порядок издания временных правил в отсутствие Думы, когда она распущена. Меры, принятые в порядке верховного управления, подлежат одобрению Думы в течение двух месяцев со дня её созыва. В основных законах повторяются те статьи из Учреждения Думы и Совета, почин в изменении коих принадлежит императорской власти исключительно. Такими статьями являются все, в коих устанавливаются границы прав Думы.

Одним из самых существенных ограничений законодательных прав Думы является полное равенство её в делах законодательства с Государственным Советом. Дума лишена даже обычного преимущества нижней палаты над верхней в вопросах расходования народных средств, хотя и по Учреждению Думы разсмотрение и утверждение бюджета составляет законодательный акт, а не акт верховного управления, к которому относятся только чрезвычайные сверхсметные расходы, вызванные нуждами военного времени. В отсутствие Думы министерствам постепенно открываются кредиты в прошлогодних размерах.

Собирая, распуская Думу, управляя страной без неё и без неё же издавая важнейшие акты, имеющие законодательное значение (Наказ землеустроительным комиссиям), правительство все же стоит все время лицом к лицу с народным представительством, около которого, как около оси, вращается его деятельность. И в этом глубокаа разница с деятельностью правительства до японской войны. Независимое совершенно, среди безмолвного общества, едва подымавшего свой критический голос, оно не имело в своей деятельности даже и такого объединяющего момента, как борьба с Думою, и отдавалось стихийному произволу неожиданных случайностей. В непрерывном взаимодействии правительственной власти и народного представительства, крепнущего в борьбе с её преобладанием, и заключается залог будущего развития государства и усвоения правительством культурных начал конституционной монархии.

* * *

1

Так будем называть повествование, излагающее древнейшия предания о Русской земле и служащее введением в начальную русскую летопись XII в. Оно составлено около половины XI в. и носит в летописи сложное заглавие: «Се повести временных лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Кифве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть». Эта Повесть, как она читается в начальной летописи, переработана и пополнена составителем последней.

2

По изданию 1903 года.

3

Утверждены: в 1826 г. состоящия в непосредственном ведении верховной власти Министерство Императорского двора и уделов и Собственная Его Императорского Величества канцелярия с 4-мя отделениями, в 1837 г. Министерство государственных имуществ – между прочим для содействия сельскому хозяйству и для устройства управления и быта крестьян, живущих на собственных и казенных землях (с 1894 г. Министерство земледелия и государственных имуществ), в 1865 г. Министерство путей сообщения, преобразованное из прежнего главного управления. Именным указом Сенату от 27 октября 1905 г. учреждено Министерство Торговли и Промышленности.

4

Для крестьян, как владельцев не личного, а мирского земельного имущества, по коему они образують сельския общества, определенного ценза не положено. // В. О. Ключевский. Краткое пособие по Русской истории: Частное издание для слушателей автора. – Издание пятое. – М., 1906


Источник: Краткое пособие по русской истории / Проф. В. Ключевский. - 8-е изд. - Москва: Тип. т-ва Рябушинских, 1917. - 239 с. (Обл.: Краткий обзор русской истории).

Комментарии для сайта Cackle