По поводу статьи свящ. Дим. Силина: «К вопросу об оживлении церковно-общественной деятельности»

Автор данной статьи иногда скептически, иногда и прямо отрицательно относится к проектируемой в настоящее время реформе церковно-приходской жизни. Но это происходит не потому, что он защищает старые порядки и боится перемен, а потому, что, по его мнению, вообще всякие порядки не имеют самостоятельного значения и ничего хорошего создать не могут. Таким образом автора никак нельзя консерватором и реакционером, каким представила его одна петербургская газета. Он скорее радикал, жаждущий глубоких реформ, желающий пересоздать всю церковную жизнь до самых корней. Однако если не основною его идеей, то выводами из нее легко могут воспользоваться и защитники старых церковных порядков. Не так давно наши духовные проповедники неосторожно ухватились за мысль Л. Толстого о бесполезности государственной реформы, совершенно упустив из виду, откуда явилась эта мысль и куда приводила она. С целью предупредить подобное употребление статьи свящ. Силина мы считаем своею обязанностью сделать относительно нее несколько замечаний¹, начав с той мысли автора, в которой лежит по нашему мнению пρώτον ψεύδος всех его прочих односторонних суждений.

Автор утверждает, что проектируемая организация прихода сама по себе не имеет никакого значения для оживления приходской и вообще церковной деятельности. Хотят оживить, говорит он, дух солидарности, любви и милосердия. Этот дух, когда действительно оживает, неудержимо проявляется в соответствующих делах и создает бесчисленные, но всегда оригинальные, разнообразные и живые формы своей жизни. Проект начинает не с этого духа, а с организации дел, которые считаются внешним выражением его. Поэтому всякий скажет, что если начинать не с духа, а с внешней организации, то это будет именно убийством духа, как всякое насильственное участие в формации живой среды, как насильственное развитие цветка. Расширению наших прав, повторяет автор слова Рачинского, по крайнему моему разумению, должен бы предшествовать дружный приступ к исполнению наших обязанностей. Все ли сделано в наших приходах, что возможно при настоящих условиях? Сделано ли хоть что-нибудь? Где те признаки оживления нашей приходской деятельности, которые указали бы на необходимость для ее большего простора? Никакая организация не может создавать организма, не может создать жизни. А всякая жизненная деятельность неминуемо создает органы, ей свойственные, ей необходимые. Будем же хлопотать о первом, а второе приложится нам. Всякая общественная деятельность слагается из личных усилий, возбуждающих и поддерживающих друг друга. За отсутствием этих личных свободных починов, всякая организация является усыпляющей ложью или мертвящим насилием. Возрождение духа, совести, перерождение сердца верою – вот сущность и цель церковной жизни. Из этого корня вырастут и соответствующие ветви, и листья – внешние органы. И так надо создавать дух. Организация явится потом, как естественное следствие. Начинать с организации не только не полезно, но и вредно, так как она убивает дух. Вот основная мысль автора. Здесь мы имеем дело с многовековым предрассудком, родившимся едва ли не в Греции и давно уже осужденным и жизнью, и историей. Теперь он звучит, как простой анахронизм, как бессодержательная фраза. Жизнь настолько часто говорит против него, что даже люди, по-видимому разделяющие этот предрассудок, не могут долгое время оставаться верными ему. Мы часто слышим проповедников моралистов, призывающих людей к внутреннему самоусовершенствованию и объявляющих внешнее переустройство жизни ненужным. Но эти же проповедники настойчиво рекомендуют нам держаться определенных порядков, не замечая тог, что строгая последовательность должна была бы приводить их к полному отрицанию необходимости каких-либо определенных форм жизни, то есть к полной анархии. Не долго выдержал свою точку зрения и наш автор. В конце своей статьи он прямо заявляет: «нужно освободить из спуда живой дух церкви, разбив то, что связывает и угашает его… Нет ли у нас порядков, устраняющих от общецерковного влияния людей духа? Нет ли у нас условий, убивающих в самом источнике вдохновение и пророка?». «Нужны в некотором смысле новые откровения, новое полное огня и разума слово веры – единой, вечно юной, всегда себе равной, Христовой… А для развития этого слова и в школе духовной, и в литературе, и в жизни современной – мало благоприятных условий».

И так сам автор сознается, что организация не есть только выражение духовной жизни, но и одно из условий ее, могущих дать простор деятельности духа или убить ее. Он конечно не может не видеть, какими крепкими сетями опутана в настоящее время духовная деятельность каждого члена церкви и даже представителей ее, насколько зависимость прихожан от священника, священник от благочинного, оба они от епископа, епископ от синода, синод от обер-прокурора и наконец вся наша церковь от государства. Бывают могучие духом люди, люди – герои, для которых не существует давящей силы организации. Они побеждают все условия, ломают все порядки и начинают собою новую эру в истории человечества. Но обыкновенные смертные бессильны освободится от гнетущего действия внешних порядков и условий и лучшие задатки их природы, их личные усилия и свободные «почины» часто гибнут, нежные растения, лишенные света и тепла. Но этого мало. Всякая организация не только стесняет или дает простор деятельности духа, как какая-то внешняя его стена, но и положительным образом влияет на ход духовной жизни, определяя ее направление и содержание. Давая новые права, налагая новые обязанности, она будит новые потребности, порождает новые запросы, толкает на новую внутреннюю работу, одним словом, перевоспитывает человека. Доказательствами этого полна не только история, но и окружающая нас жизнь. Только человек совершенно закрывший глаза на то, что совершается теперь кругом, может не видеть того, как с каждым часом растет политическое и церковное сознание, благодаря открывшейся свободы. Люди, которые еще вчера ни о чем не думали кроме того, что касается их лично, ныне со всем жаром обсуждают вопросы политического и церковного переустройства. Наши сельские священники, которые всем казались забитыми, безнадежно уснувшими, с разрешения епархиальной власти заговорили на своих съездах таким мужественным и сознательным языком, к которому с полным уважением и даже удивлением отнеслись слышавшие их профессора академии. Конечно все эти перемены в организации создает могучий дух. Но с другой стороны и сама организация, преобразовывает духовную жизнь, стесненную старыми порядками. Если герои добра создают организацию, то обыкновенные люди-столько же произведение организации, сколько виновники ее. Дух человеческий настолько же есть создатель организации, насколько и создание ее. Организация-не только ветви и листья, но и дождь, и солнечное тепло для постоянных, но не взошедших еще зерен.

О. Силин вместе с Рачинским жалуется на недостаток духа. Где те признаки оживления нашей приходской деятельности, которые указали бы на необходимость для нее большего простора, спрашивают они. Жалоба неосновательная. Дух человеческий не может угаснуть и замереть, и никто не знает, как и где обнаружится его дыхание. Движение духа может быть сокрыто в глубоких недрах внутренней жизни, недоступных для человеческого взора или принять направление, вышедшее из поля нашего зрения. И о. Силин, и Рачинский проглядели тот великий отлив духовной мощи, который создал и до сих пор создает раскол и сектантство. Самый точный исторический анализ этих явлений русской церковной жизни оставляет вне всякого спора, что недостатки нашей церковной организации составляли одну из главнейших причин их.

Какова же должна быть истинная организация прихода? Ее нет нужды придумывать. Она вытекает из существа самого идеала церковной общины и должна составлять собою, говорит автор, единое братство, служить друг другу и всем с вдохновением истинной, самоотверженной любви, жить в полном единодушии и единомыслии. Слишком ясно, что любовь, единодушие и братство невозможны там, где один повелевает другими, не спрашивая их, где эти другие обязаны слепо подчиняться одному, не имея права заявить о своих желаниях. Слишком очевидно, что все прихожане могут иметь одни желания и общее дело только тогда, когда они свободно и активно будут участвовать во всех без исключения сторонах церковной жизни, когда будет уважаться мнение и желание каждого, когда всякое приходское решение будет делом общего голоса прихода. Одним словом, для христианской общины, основанной на братстве и любви, возможна лишь одна организация именно соборная. Только соборная организация откроет полный простор для личных усилий и свободных починов. Только по отношению к этой организации не имеют ни малейшего места страхи о. Силина и Рачинского, что она может умертвить дух, убить вдохновение и пророка, помешать свободному развитию цветка и т. д.

Соборность есть безусловно необходимый принцип истинной церковной организации. Нельзя не удивляться, что свящ. Силин, говоря об истинных началах организации, не только не указал этого принципа, но, по-видимому, не признает его важным и обязательным. На одной из самых неудачных своих страниц, возражая против выбора священника прихожанами, он говорит: «Дело не в форме избрания, а в нравственном достоинстве избираемого. Ошибается отдельная личность, ошибается и масса. Теперь существует ход выбора (или «отбора»), более развитой и продолжительный, и если бы он был всегда на высоте своей идеи, то лучшего и не хотелось бы. Если человека с малолетства воспитывают в духе пастырства,.. если окончательное призвание его Духом Святым (Деян. 13:2; 20:28) объявляет носитель полноты Благодати – Епископ (с «собором» при нем, что, действительно, нужно воскресить), то что худого в этом порядке, выросшем благодатно и исторически и способном к усовершенствованию? Дух Божий может изъявить свою волю о служителе Своем и через голос народа, и через приговор школы, и через совесть Епископа, и через решение собора. Все дело в том, чтобы избираемый был действительно носителем Духа, и чтобы действительно Дух Божий осенял и руководил и народ, и школу, и епископа, и собор. В этом суть-суть, а не в приходском контракте. Все внешние порядки имеют и выгоды, и не выгоды». В этих словах автор почти ниспровергает принцип соборности. Ошибается один, ошибается и масса. Дух Святой может действовать через собор, но может и через совесть Епископа! Здесь уже слышится совершенно католическая тенденция. Последовательно рассуждая, автор мог бы прийти к мысли, что если Дух Святой может руководить и через целый собор, и через епископа, то, значит, епископ может заменить собою собор. Автор сам почувствовал, что он зашел слишком далеко. В его сознании промелькнула мысль о необходимости соборности, но промелькнула, как одинокая сиротка, не знающая ни родных, ни знакомых и потому попавшая в одиночное заключение (в скобки). На самом деле зачем потребовался автору «собор» при епископе, если дело не в форме (т. е. способах) избрания, а в нравственном достоинстве избираемого? А если нужен собор при епископе, то почему его не должно быть при священнике? Как и во многих других случаях, автор и здесь не выдерживает своей точки зрения до конца, не выдерживает конечно потому, что сделать этого невозможно. Туже невыдержанность автора мы находим и в выраженной в конце статьи мысли, составляющей по-видимому последнюю цель автора. «Не задушенный» голос общецерковного сознания, говорит автор, не будет вполне животворным, если не будет органа, в котором бы он окончательно и авторитетно формулировался и через который имел бы силу проходить в жизнь и дело, а не оставался только на устах или на бумаге, т. е. если не будет собора.

Как помнит читатель, автор утверждал, что дух сам собою всегда создает нужные ему органы, и что поэтому нечего хлопотать о них. Теперь же автору кажется необходимым для настоящего времени такой орган для формулирования и осуществления в жизни общецерковного сознания.

И этим органом может быть только собор! Как все это верно и в то же время как все то мало вяжется с тем, что говорилось автором ранее. В защиту избрания священника епископом автор говорит, что этот порядок вырос благодатно и исторически. Странное оправдание. Что епископам дается благодать посвящения, т. е. совершения таинства, а отнюдь не избрания т. е. безошибочного выбора, автор конечно хорошо знает. А что касается исторического происхождения указанного порядка, то мало ли какие аномалии создавались и создаются историческим путем.

Если могут быть оспариваемы детали проекта приходской общины, какой дается «Церковным Вестником», то в общих своих чертах, как построенные на принципе соборности, он вне всякого спора и безусловно необходим для идеальной христианской общины. Можно еще рассуждать о том, возможно ли полное его применение при условиях современной жизни, но оспаривать его в принципе – дело чистого недоразумения. Свое скептическое и по временам отрицательное отношение к проектируемой приходской организации свящ. Силин оправдывает частью нецелесообразностью аналогичных организаций в существующих благотворительных обществах и в древних приходских общинах, частью положительными и принципиальными недостатками приходского проекта. Но во всех этих случаях он или преувеличивает значение отрицательных доводов или не совсем правильно освещает характер и цели проектируемой организации. Автор представил яркую, очень верную и весьма поучительную картину наших благотворительных обществ и кружков, задача которых, по его выражению, большею частью «состоит в том, чтобы при полном спокойствии и безмятежности членов создать полезные и громкие дела». Но сопоставление этих обществ и проектируемого прихода обнаруживает, что автор не понял всей глубины лежащей в основе проекта идеи, идеи свободного и активного участия каждого верующего во всех без исключения сторонах духовной жизни и внешней жизни общины в целях создания полного единодушия и братства.

Нет сомнения, что организация древнего прихода допетровской Руси не представляла собою чего-нибудь совершенного. Воображение всегда идеализирует прошлое, и факты истории с очевидностью говорят в пользу нашего автора. Тут повторяется та же ошибка, что и в отношении патриаршества древней Руси. Последнее часто представляется временем церковного самоуправления и независимости церкви от государства. На самом же деле, как оказывается, и до Петра наша церковь стояла почти в той же зависимости от государства, что и теперь. Однако во многом справедливое развенчивание старины так же мало говорит против проектируемой приходской организации, как и всякие несовершенства в применении известного принципа против верности самого принципа. Осуществима ли и насколько осуществима реформа прихода при настоящих условиях, об этом мы будем говорить особо, в одной из ближайших книжек нашего журнала.

Переходя затем к оценке приходского проекта по существу, автор заметно суживает его задачи, представляя его иногда чуть не в карикатурном виде. «Центр тяжести всего дела восстановления прихода, говорит он, полагается здесь, кроме выбора духовенства, главнейшим образом в ведении приходом церковного хозяйства», т. е. того, что по мнению автора относится к «низшей, пошлой, принижающей стороне жизни». Уступку пошлости проект возводит в принцип оживления. Он требует, чтобы делом, какого мало и для одного человека, заведовали все члены общины, образуя собою маленький департамент финансов.

При этом автором высказываются странные суждения. «Если приход, говорит он, не доверяет своему выборному старосте, лучшему в приходе человеку, если он не верит в безусловную честность своего духовного отца, руководителя приходской совести, то неужели отрадно будет, что весь приход будет хозяйничать? Первое – это все равно едва-ли предохранить «суммы» от «хищений»; второе – прогресс и идеал не только церковной, но и общественно – культурной жизни не в совершенстве контроля, а в совершенстве честности; если ее не будет и во круг престола Божия, то зачем они и деньги? Пусть они расхищаются, если расхищена совесть! Это – падение церкви, если бы она мечтала сложной организацией хозяйства спасти приходские деньги; это – отказ ее от своих специальных средств воспитания совести». Значение церковного хозяйства автор понимает слишком узко и односторонне. Участие всего прихода в нем вызывается не столько сомнением в честности старосты и священника, -хотя нельзя не признать, что ничто может быть так не воспитывает честность, как гласность, открытость, всенародность, -а стремлением ввести каждого члена общины во все области церковной жизни и через то создать сознательное и свободное единение верующих. Напрасно так пренебрежительно относится автор к этой «низшей и пошлой стороне жизни». Она дает возможность каждому доводить доброе дело до конца, т. е. не только жертвовать неизвестно куда и на что, но и употребить жертву по евангельскому разумению. Тут дело не в счете и проверке церковных сумм, а в устройстве школ, библиотек, больниц, богоделень, приютов и подобных заведений по инициативе и с участием всех прихожан.

Нравственно-практическая деятельность прихода по проекту должна содействовать между прочим сближению интеллигенции и духовенства. «Ожидаемое многими сближение так называемой интеллигенции с духовенством, говорит Церковный Вестник, произойдет не на почве догматических рассуждений и соглашений, а на почве общего доброго дела, которое заставит их уважать и полюбить друг друга». Но и эта надежда Церковного Вестника вызывает упрек со стороны нашего автора, упрек в «недостатке живого и развитого христианского веросознания», в «игнорировании силы единомышленной христианской веры». Кому близки и дороги задачи церкви, говорит автор, тот поймет, сколько неправды и малодушия в этом желании спрятать свою веру и выставить на показ свои праведные дела. Общение церковное есть глубочайшее духовно-нравственное сродство верующих в их единство во Христе. Может ли быть такое единение у верующего с неверующим? Единение их может быть лишь формальным, деловым, скучным. Если мы не сойдемся с интеллигенцией на почве «догматических рассуждений», то значит совсем не сойдемся. Но автор имеет обыкновение опровергать иногда и себя самого. Сближение на почве «общего доброго дела» говорит он, конечно желательно. Конечно на этой почве нам с интеллигенцией можно оценить друг друга и научиться взаимному уважению. Но все ли это? Нет. Это только начало, только повод к попыткам установить полное церковное общение и единство. Таким образом сам автор считает сближение на почве общего доброго дела полезным началом для полного единения. Могут ли после этого относиться упреки автора в намерении спрятать веру, в «боязни» догматических рассуждений, в игнорировании силы христианской веры и т. д. к Церковному Вестнику, который на общее доброе дело смотрит, как на начало общения, ведущее к полному единению в вере во Христа.

Но проектируемая приходская организация стремится подчинить церковному сознанию не только практическую деятельность прихода, но по возможности всю внутреннюю и внешнюю жизнь каждого прихожанина. В. Розанов писал: «храм для теперешнего христианина не центр всей его жизни, а случайно-приходское место. Человек здесь гость: есть время, – зашел, помолился, потом пошел вон». Храм и приход у нас лишь для праздников, а будни мы к храму не причастны. Автор называет эти слова безотчетными, сплошным нагромождением неосновательных и странных суждений. Он находит в этих словах мысль не о духовно-таинственном единении верующих, а о внешнем, мирском, общественно-земском единении. Мечтающие о приходе, по словам автора, существенною жизнью церкви считают не общение и единство веры, духа и любви между христианами и торжество этих начал в жизни, а внешнюю шумиху приходских организаций и приходских сходов во храм. Они хотят, по словам автора, превратить дом молитвы в «базар» житейской суеты. Не знаем, много ли имеет наш автор оснований говорить в таком роде о том, чего хотят мечтающие о приходе. Но то, что они говорят, мало совпадает с тем, что приписывает им автор, по-видимому имеющий склонность понимать чужие мысли в дурном смысле. Пожелания мечтателей о приходе в сущности тоже, что выражает и автор. «Когда храм будет жив, как дом молитвы, тогда-то он и будет захватывать все больший и больший круг жизни, тогда-то он изнутри через совесть человеческую, всюду проникнет и покорит Христу жизнь мира». Сам автор так рисует жизнь идеального прихода. «В подлинно-церковном христианском приходе, где просвещены совести людей Духом Божиим, царит полное и горячее единство душ и сердец; там нет бедных и одиноких; там нет отчетности и воровства; пошлая сторона жизни сведена до минимума; там нет «членов», организаций и выборов, но все работают во всю полноту своих свободных сил, подчиненных только стремлениям христианской совести, усилиям личной воли и указаниям развитого христианского разумения». Автор не замечает, что в сущности он лишь переводит на язык идей и образов статьи проектируемой организации. Он не замечает того, что без этой организации его идеал прихода неосуществим. На самом деле, когда возможна работа во всю полноту свободных сил, подчиненных лишь совести, усилиям воли и личному христианскому разумению? Единственно при соборной организации церковной жизни, открывающей всем верующим одинаковый простор к развитию и обнаружению всех своих сил во всех сферах церковной жизни. Отметив и выяснив наше несогласие с автором по некоторым пунктам, мы в заключение должны сказать, что раскрытие идеала христианской общины, проникнутое глубоким, истинно-евангельским пониманием задач церкви, не только придуманное, но и живо прочувствованное автором, составляет положительную заслугу свящ. Силина. Может быть более чем когда-либо оно необходимо теперь для предохранения реформаторов от увлечения гражданскими идеалами общества, от опасности снизвести церковные идеалы к правовому строю.