Отец Дионисий

Родился он в 1854 году, 1 ноября, в день святых Космы и Дамиана, в селе Белицком, что на речке Чопке, на границе Таврической и Екатеринославской губерний. Отец его был крестьянин – Вукол Иванович Чудновец; мать – Мария; дети – Симеон, Даниил, Демьян (таково было прежнее имя отца Дионисия), Мария, Марина и Никифор. Семья была религиозная; ходили к утрене и пели. Демьян рассказывает про себя, что он любил заглядывать в алтарь, чтобы посмотреть, как во время Таинства Пресуществления сходит на Дары Дух Святой.

Пришел срок солдатской службы старшему брату Симеону – попросту Семену, – но он был уже женат, а второй брат скончался, и Демьян пошел в солдаты за старшего брата. После службы его, в 1878 году, умерла мать, а в 1879 году – отец. И Демьян в 1880 году ушел в Бахчисарайский Успенский скит²⁴⁶. Он был как бы в раздвинувшейся горе; восточная сторона была очень крутая, а западная – несколько отлогая. На первой, очень высоко, был городок, когда–то в нем жили караимы, секта евреев; при мне он был совершенно пуст. Жил только сторож этого места, у ворот крепостной ограды. Называлось оно Чуфут–Кале.

А вот на противоположной подсолнечной стороне этого городка и находился в горе Успенский скит. Вверху был целый ряд пещер, в которых были и храм, и келии для монахов. Может быть, здесь и в древние христианские времена был монастырь, потому что весь Крымский полуостров принадлежал православным грекам. Но в низу лощины были построены деревянные домики. Средства на это дал известный во второй половине века церковный благотворитель С–в.

Сюда и прибыл Демьян. Игумен принял его охотно и отвел ему место в пещерах. Спокойно – такой у него был характер всю жизнь – принялся он за монашеские послушания. Но вскоре он почувствовал резкие боли в ногах: в пещере было сыро и темно. Не вытерпел этого Демьян и спустился вниз к игумену, жалуясь на ревматизм в ногах и прося дать ему какой–нибудь уголок в деревянных домиках.

– Эх, брат Демьян, брат Демьян! Первое послушание тебе дано: и ты не вынес его!

Демьян стал ссылаться на болезнь, желая оправдать себя.

– Ну, что же?! Хотя бы и умер ты! Был бы мучеником, – сказал ему игумен.

Тогда Демьян понял значение монашеского послушания и говорит:

– Ну, батюшка! Воротите меня опять в пещеру!

– Нет, теперь уже поздно. Переходи вниз!

– И с той поры, – говорил мне отец Дионисий, – я дал себе зарок: никогда ничего не просить, а только исполнять послушание.

В июле 1895 года он был пострижен в мантию с именем Дионисия, в память преподобного Дионисия, игумена Глушицкого (Вологодской епархии), празднуется 1/14 июня. Обыкновенно при пострижении переменяют мирское имя на другое, преимущественно иноческое, – но с сохранением заглавной буквы. И после пострига отец Дионисий был рукоположен во иеродиакона, которым прослужил 4 года. В 1899 году хиротонисан в иеромонаха, а в 1914 году, шестидесяти лет от роду, был назначен игуменом Бахчисарайского скита. Перед этим он был заведующим подворьем в городе Симферополе, от которого Бахчисарай находится в 30 верстах. Здесь он был духовником епископа Таврического Феофана²⁴⁷, чтившего его. У него же исповедовался и я, будучи тогда ректором духовной семинарии. Из этого времени мне вспоминается один случай. Как–то на исповеди я жаловался ему на скорби. Отец Дионисий спокойно сказал мне в ответ:

– Бог бы и не хотел давать нам скорбей, но беда наша в том, что без скорбей мы не умеем спасаться!

Потом я переведен был в Тверь, а епископ Феофан – в Астрахань, а оттуда – в Полтаву. В это время произошло такое событие с ним. Епископ Феофан был человек очень слабого здоровья и вынужден был поехать в теплый Крым. От Симферополя нужно было ехать до Ялты на извозчике. На пути он заехал на короткое время к отцу Дионисию. И быстро отправился дальше. Правящий епископ Димитрий (Абашидзе)²⁴⁸, узнав об этом, рассердился на отца Дионисия, что тот не испросил на это его благословения, и, призвав батюшку к себе, обрушился на него с горячим выговором. Нужно сказать, что он родом был грузин, а они народ вспыльчивый, но отходчивый. После революции он ушел в Киевскую Лавру и постригся в схиму с именем схиархиепископа Антония; и прославился на всю Россию как святой старец. Умер он в 1942 году.

Отец Дионисий без всяких оправданий упал ему в ноги:

– Простите меня, святый владыка!

А тот все горячится. Отец Дионисий снова падет в ноги:

– Простите меня, святый владыка!

И так до конца, пока сошла с него горячка, и в мире отпустил отца Дионисия. Говорят, епископ после каялся в этом. Но нам важно здесь смиренное поведение батюшки.

В сентябре 1915 года он возведен был в сан архимандрита Бахчисарайского монастыря. А в 1919 года я был поставлен викарным епископом Севастопольским (архиепископ Димитрий ушел в Киев на покой), и мне явилось желание взять его в севастопольский архиерейский дом заведующим и настоятелем Петропавловского храма. Новый архиепископ Никодим²⁴⁹ отпустил его. А отец Дионисий, по своему обету – «ничего не просить», – послушно согласился.

Из этого периода в два года я припоминаю о нем следующее.

Всегда смиренный, он был любим всеми. Лишь одна ненормальная женщина, низкого роста, после службы шла сзади него из храма до келии и все просила его взять ее к себе для сожительства. Но он, ничего ей не отвечая, шел спокойно к себе, пока не запирал двери. Она уходила. Люди ничуть этому не удивлялись и нисколько не винили батюшку.

Я обычно говорил проповеди. Передавали мне после, будто он несколько печалился, что я хорошо говорю, но все о покаянии, тогда как следовало бы учить о любви Божией к людям; это он и после часто повторял.

Еще мне запал в рассказ его о каком–то монахе, который горько, со слезами, каялся в грехах своих. И вот – это было под Пасху – он облил слезами весь пол перед молитвенным углом; и вдруг он исчез, явился свет, и в нем – Господь Иисус Христос, – и сказал ему, чтобы монах не унывал, что Господь прощает его...

Нечто подобное я потом встретил в Житиях святых у Димитрия Ростовского.

Больше ничего не помню – к сожалению. А стоило бы записывать о нем... Это – особые люди... Уже одно воззрение его о любви Божией к людям говорит о необычайной духовной высоте его...

Подошла революция. Защитники Крыма эвакуировались за границу²⁵⁰. Меня отец Дионисий не удерживал. Сам, конечно, остался. После, уже будучи в Париже, я встретился с одним человеком, который выехал из Севастополя позже нас. Расспрашивая его, я, между прочим, заговорил об отце Дионисии. Тот рассказал следующее.

Отец архимандрит был арестован и заключен в тюрьму. Он переносил это совершенно спокойно. При допросе ему, между прочим, задали вопрос:

– Как ты смотришь на нашу власть?

– Как на наказание Божие за грехи наши!

– А-а! За грехи? Наказание? Ну, вот тебе еще наказание: чисти в тюрьме все клозеты!

– Это легко. Только дайте побольше тряпочек.

И отец Дионисий спокойно чистил.

Через некоторое время его снова вызвали на допрос.

– Ну, а как теперь смотришь на нас?

– Не иначе как на Божие нам наказание.

Его опять оставили в тюрьме. Потом, видя

кротость отца Дионисия и полную безопасность его, освободили из тюрьмы. Он верстах в шести от Севастополя поселился на каком–то хуторе, собрал к себе человек пять послушников и трудился с ними в разных работах ... Но потом удалили их и оттуда...

Он уехал в родные места Таврической области.

Теперь я буду брать из записок духовных чад его, которые мне пришлось читать уже по возвращении из Америки на Родину, в 1952 году, 18 февраля.

Там рассказывается, между прочим, о случае с ульем. У него был всего лишь один улей; с верхней стороны его было отверстие под стеклом, в которое отец Дионисий часто с любовью смотрел, как работают там пчелки. И вдруг этот улей пропал. Но потом открылось, что его украл некий Федор. Улей возвратили. Батюшка охотно простил вора. И после этого он говорил: «Если ты не прощал от всей души человека, тебя обидевшего, ты еще не знаешь настоящей радости».

... Исцелял молитвами своими больных и бесноватых – и они выздоравливали.

У него был огромный синодик, который он сам читал раздельно, не торопясь.

– Я, – говорил он, – явственно чувствую общение с загробным миром и ответные молитвы усопших.

Потом рассказывал, что в самую пасхальную ночь у него было такое чувство, что «крыши над головой нет, а прямо – небо спустилось к нам».

Не любил похвал и иногда говорил монахам, жившим с ним на хуторе:

– Вы–то ведь знаете, какой я грешник! И понимаете, какой вы этим делаете мне вред!

Когда отец Дионисий был выслан из Крыма на родину, он написал одной из духовных дочерей, которые глубоко чтили его, а потом – и служили ему:

«Только прошу, не надо скорбеть и волноваться, может быть, Господь делает для нашего спасения. Надо уповать, что все делается по Его святой воле. Молись, не унывай. Да хранит тебя Господь и Матерь Божия и Ангел хранитель. Будь радостна. Церкви не оставляй, пением одушевляйся. А что ты поешь песнь Господу, подобно Херувимам, этим не возносись о своем даровании, чтобы не удалился от тебя Господь и не погубила бы ты красоты души своей гордостью; но в смирении услаждайся с Господом и день и ночь, да с Ним будет твое дыхание и жизнь. Сколько благодатного и радостного для нас сотворил Господь; но мы неблагодарны остаемся Твоей благости. Сам, Господи, просвети и озари нас светом Твоего Богоразумия и соедини нас с Тобой в сей и будущей жизни, чтобы мы лицезрели и славили Тебя, Создателю наш. Сего желает душа моя тебе, дорогая В. Н–на, за твою искреннюю любовь, которую ты всегда оказывала мне, грешному. Благословен Бог и милостив: да пребудет Он с тобою.

Твой духовный отец арх.Дионисий».

«Христос посреди нас, дорогие сестрички В. Н.иО. И!

Мир вам! Радуюсь и благодарю Господа, что Он не оставляет нас Своею благодатию, милует и прощает нас, грешных, к Нему прибегающих в покаянии, и питает нас Своим Телом и Кровию. Хвалите и благодарите Господа, создавшего вас так благодатно, по образу и подобию, для вечного блаженства с Господом Иисусом Христом, Который возлюбил нас Божественною любовью, даже до смерти крестныя. Возлюбите и вы своего Жениха Иисуса Христа: Он ожидает вашей любви, вашей веры, вашей преданности и упования на Его милость и благодать. В Нем – наша жизнь, радость и спасение. Возлюбите друг друга; старайтесь избегать греха, который омрачает ум, оскверняет душу и сердце, наводит печаль и уныние. Стяжите смирение по образу Божию. И Он вознесет вас. В устах и сердце да будет молитва непрестанно: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную!” После занятий на службе спешите в свою келию, ограждая себя крестным знамением. Приветствуйте друг друга любовию и о Христе лобзанием. Дома отдыхайте телом и душою. Друг другу старайтесь услужить любовию и сердечно: Господь примет это Себе».

Еще письмо: «дорогая В. Н–на, оставь все земное, мрачное; вспомни благодатные минуты, когда ты в Страстные дни пела о Божией Любви и о страдании за нас, грешных, нашего Господа. Как умилялась твоя душа горячею любовью и сожалением, что мы причинили Ему своими грехами позорную смерть. Это Дух Святый за Его страдания наполнял твою душу. Не забудь тех минут святых! И постарайся – смирением, молитвою, терпением – преуспевать, укрепляемая благодатию Божиею. Люби дорогую сестру О. И–ну. Господь соединил вас во спасение. Не думай, что это само собою получилось. Будь примером христианской любви и жизни».

В другом письме батюшка писал: «Только не похвалю, что ты унываешь. Если ты сознаешь свою немощь и не можешь укрепиться в высоких добродетелях – простоте сердца, в смирении, кротости и любви к ближним, то и тогда благодари Господа, что Он, Благий, терпит наши согрешения и не оставляет нас Своею благодатию. Господь пришел грешников спасти: и все верующие и уповающие на Господа – спасутся Его Божественною благодатию и силою, а не своими мнимыми подвигами и заслугами. Поэтому смиримся пред Господом, покоримся Его святой воле и будем переносить все с терпением и – не унывать, потому что уныние есть величайший грех перед Богом».

И еще: «Проповедей отец архимандрит никогда не говорил... Но всегда батюшка старался нам внушить, чтобы мы непрестанно помнили, как Господь нас любит: “Ты и представить себе этого не можешь. Но всегда это помни!”»

Еще говорил: «Если будешь всегда при церкви, то всегда будут любить тебя, и никогда не будешь одинока».

«Если же я жаловалась, что кто–нибудь меня не любит, то всегда получала от него ответ:

– О чем нам хлопотать? Лишь бы ты любила!»

Рассуждающего о будущем, о своей судьбе батюшка обычно прерывал веселым голосом:

– О чем нам толковать? Что Бог даст, то и будет.

«В скорбных обстоятельствах, во всех лишениях мы спрашивали его: как это он всегда спокоен? А он в ответ:

– Мне что? Я – монах! Значит, я всего себя отдал в волю Божию. Я так люблю Бога, что если бы Он и в ад послал меня, пойду с радостью исполнить волю Его!

Нам же говорил:

–Я вас так люблю, сестры, то что бы вы ни сделали, я все равно буду любить вас.

И мы чувствовали истину всех этих слов».

В записках его духовных дочерей так описывается конец его жизни:

«В 1930 году, в Великом посту, он заболел тяжелою, мучительною болезнью печени и очень страдал. Никому из нас не разрешал ухаживать за ним, не желал показывать своих страданий, хотел в одиночестве приготовиться к смерти.

В эту же болезнь батюшка принял схиму.

Но к Страстям Христовым он мог уже выходить в церковь.

В эту весну, после Троицы, всем монахам, в том числе и архимандриту, было предложено уехать из Симферополя. Батюшка был спокоен, но руки дрожали; и вообще он торопился: признак внутреннего волнения. Переехал он недалеко. Но надо было уезжать и оттуда. Он уже не знал: куда себя деть?

И вдруг неожиданно приезжает наш бывший регент, отец иеродиакон Иннокентий, и говорит, что ему в его деревне Петропавловской, около города Мелитополя, на утренней молитве пришла мысль: непременно ехать к отцу архимандриту и взять его к себе пожить... И он его увез. В этой деревне он прожил еще почти два года.

Осенью 1931 года ему удалось исполнить свою мечту: побывать в Бахчисарайском монастыре и на монастырском хуторе “Анастасия”. Но батюшка стал печален.

Весною 1932 года, в Неделю жен–мироносиц, батюшка сходил с детьми на речку и полежал там на берегу. Вернулся оттуда усталый, ушел в дом, не поужинав. Слышно было, как он там пел: “Ангел вопияше Благодатней”²⁵¹. А наутро нашли его лежащим без движения на дворе. С ним был удар одной стороны, но говорить он еще мог, хотя с некоторым трудом. В утешение отцу Иннокентию он говорил, что у него ничего не болит и что “так легко умирать!” На третий день, 3/16 мая, он тихо скончался. Перед смертью батюшка был пособорован и причастился.

На погребении присутствовало семь священников. Похоронили его в ограде. Возглавлял службу благочинный отец Дамиан. Какое совпадение имен: в день рождения батюшка был назван Демьяном, а теперь святые Косьма и Дамиан прислали своего соименника проводить его в жизнь вечную.

Отец благочинный сказал прощальное слово на 118–й псалом, стих 54: Пета бяху мне оправдания Твоя на месте пришелствия моего. По русскому переводу это понятнее: Уставы Твои были песнями моими на месте странствований моих! – то есть “Заповеди Твои, Господи, были песнями моими на местах странствий моих на земле”.

Вечная тебе память!»

После того как я написал это житие отца Дионисия, мне одно лицо – не знаю почему – прислало пять тетрадей о «Современных подвижниках». И там я нашел заметки и о нем. Перепишу сюда выдержки оттуда, как они записаны.

«Однажды недавно попавшая к нему под руководство девушка исповедовала все грехи свои. Целый свиток был исписан грехами. И она со страхом и стыдом читала ему их. По окончании исповеди девушка от стыда не смела взглянуть на старца.

К ее удивлению, отец Дионисий после исповеди стал весело ходить по комнате, напевая что–то. Заметив ее изумление, старец сказал:

– Когда человек искренно кается, то благодать, получаемая им, передается и священнику.

Подобно древним угодникам, старец имел дар от Бога распознавать внутреннее состояние человека по вещам: с каким чувством и расположением готовилось кушанье. Ко дню Ангела архимандрита Дионисия одна его духовная дочь решила сделать вкусный пирог, положив побольше всяких приправ. Время было тяжелое, с продуктами было трудно. И когда она с искренним усердием начала изготовлять пирог, диавол по зависти внушил ей помысл:

“Да ведь не батюшка будет кушать, а сестры”.

Так назывались духовные чада старца. Не рассудив, по неопытности, откуда этот помысл, девушка смутилась, заколебалась и положила меньше приправ, чем намеревалась прежде. Пирог вышел все же красивый. Принесла его к батюшке. Разрезали его и положили по куску всем и старцу. Присутствовавшие расхвалили пирог и охотно вкушали его. А отец Дионисий не прикасался к нему: он прозрел вонь скупости, под влиянием которой находилась в то время изготовительница. И огорчился, но молчал, а после рассказал.

Другая духовная дочь тоже принесла пирог, но – из темной муки, невкусный и некрасивый. Отрезали часть его и старцу. Он съел и похвалил: “Хорош”.

В другой раз эта же девушка шла к старцу. Был полдень. Стояла августовская жара. Шла она мимо базара и решила купить батюшке хороший арбуз. Купила огромный арбуз; думала, что он будет и вкусный. С большим трудом несла она его в гору, [страдая] от жары и тяжести. Но терпела по любви к старцу.

После беседы с ней батюшка разрезал арбуз; он оказался невкусным. Но отец Дионисий, вкусив, стал хвалить его:

– Вот арбуз! Ну и арбуз! Никогда такого не ел!

Дал и ей вкусить арбуз. Старец провидел усердие этой сестры и хвалил арбуз.

Летом архимандрит Дионисий жил на хуторе, принадлежавшем Херсонесской обители, находившемся в нескольких километрах от С. Зная вред праздности и желая предохранить своих чад от дурных помыслов, старец отправил их с хутора домой и нагрузил их овощами и фруктами в таком количестве, что еле несли это: трудящемуся не придут в голову помыслы – не до них! Приходится об одном думать: как бы скорее донести тяжесть.

Однажды сестра, нарушившая заповедь блаженства, сказала в унынии старцу:

– Батюшка! Я не люблю Бога: нарушаю заповеди Его. А кто любит Бога, заповеди Его исполняет.

Старец быстро вскочил с места, где сидел, и очень расстроился:

– Таких слов говорить нельзя! Бога мы любим. Но, как не достигшие совершенства, нарушаем заповеди по немощи!

Идешь, бывало, к старцу – буря помыслов. Войдешь в его комнату – все исчезло, тишина на душе: так бесы, насылающие эти помыслы, боялись старца, не смея даже войти к нему.

Душа отца Дионисия была необыкновенно тонкая, нежная, чуткая.

Любимые темы его проповедей были: любовь, смирение, кротость.

Духовная дочь старца за веру во Христа была посажена в темницу. Там она видела следующий сон. В церкви из алтаря вышел отец Дионисий. Она подошла к нему и опустилась на колени. Старец воротился в алтарь и вынес оттуда громадный цветок розы на длинном стебле... И дал его со словами:

– Глядя на эту красоту, помни о вечной красоте!

Умирала мать этой девушки. Вместе с нею, видя ее страдания, страдала и дочь. Во сне она увидела отца Дионисия, и он, желая утешить ее в горе, сказал ей:

– Без страданий нельзя спастись!

Та же духовная дочь много лет спустя видела старца со всеми его духовными чадами; и он сказал им:

– Мы должны быть образцом для других!

Она же видела во сне усопшую свою мать и

бросилась к ней со словами:

– Это ты, моя радость!

Она строго взглянула на дочь и сказала:

– Радость – Господь!»