Речь при наречении во епископа и слова при вручении жезла новопоставленным епископам

Ваше Святейшество, милостивейшие архипастыри и отцы!

Избранные ученики Господа нашего Иисуса Христа при наречении в апостольство с безмолвным благоговением выслушивали призвание, с покорностью выполняли повеленное и подвигами жизни и смерти оправдали наречение. Тем более мне пред Вашим Святейшеством неприлична многоглаголивая речь. В простых сердечных словах позвольте мне дать вам отчет в тех мыслях и чувствах, которыми исполнена душа моя в настоящие многознаменательные для меня минуты.

Тяжело и многоответственно служение епископское. Приемлющий на себя это служение должен принимать это как талант, вручаемый ему Господом при условии возвращения с лихвой и под страхом в противном случае быть вверженным в кромешную тьму; должен принимать его как служение раба, поставленного разделять верно и благовременно евангельскую пищу домочадцам Господина, опасаясь за неверность и нерадение быть рассеченным (Мф.24:45–51); должен принимать его как чреду пастыря словесных овец с обязанностью водить их на пажити добрые и защищать от волков, не щадя себя самого, чтобы не впасть в суд нерадивого наемника; должен принимать его как пост стража людей Господних, чтобы немолчно возвещать им о всякой опасности и неусыпно блюсти их спасение, со страшной ответственностью платить своей кровью за кровь каждой души, погибшей от его беспечности. Какой великий подвиг, какое тяжкое бремя для сил человеческих, не говоря уже о собственной немощи!

И если пред служением епископским не могли не смущаться мужи силы, великие умы и подвижники благочестия, то какое же чувство должен испытывать я, меньший из братии и могущий похваляться одними немощами, я, выходящий на это служение без достаточной подготовки и опытности, при скудости разума в познании веры, без твердости воли в делах благочестия? С внутреннею тугой стою я сейчас на этом святом месте, и мысли одна другой страшнее возникают в моей голове. Что если, вознесенный на эту высоту, я не в состоянии буду удержать себя на ней? Что если, призванный вести стадо Христово в страну неба, предусматривать и устранять все препоны и соблазны, полагаемые на этом пути врагом рода человеческого, я сам паду и чрез то своими руками разрушу порученное мне дело Божие? Что тогда я буду для паствы? Что для надежд ваших? Что пред судом Христовым? Ах, не лучше ли вместо: «приемлю и нимало вопреки глаголю», воскликнуть сейчас с Иеремиею: «не помяну имени Господня, не буду более говорить во имя Его» (Иер.20:9); не лучше ли пасть к стопам вашим и умолять именем Господним: не возлагайте на слабые рамена тяжелого бремени, превышающего мои силы, не подвергайте безответного страшному ответу перед Судом Христовым.

Но вот среди этого смущения слышится мне другой, из той же Души, но от другого чувства исходящий голос, голос ободряющий и вразумляющий. Зачем предаешься, говорит он, такому чувству, маловер? Измлада наученный и других учивший Писанию, неужели не знаешь ты, что поставляющий епископов пасти Церковь Господа и Бога есть Сам Дух Святой (Деян.15:28)? Если же Сам Бог избирает тебя к сему служению, то верь, что Сам Он подаст тебе все потребное к этому служению, начавши и совершит (Флп.1:6). Сотворив чудо милости в избрании тебя к служению, Он явит тебе эту милость и в исполнении его. Да Он уже и явил эту милость для тебя, когда устроил так, что бремя епископского служения не всецело возлагается на тебя, но ты призываешься только соразделять его с другим, что первые, нетвердые шаги на этом поприще будешь совершать ты не один, но под руководством мудрого и опытнейшего Первосвятителя Русской Церкви.

Он явил тебе эту милость и в том, что место для служения твое указал в стране, издревле известной благочестием и добрыми нравами, любовью к храмам Божиим и обителям, к богослужению и священным торжествам, что послал тебя работать на ниве, хорошо возделанной трудами целого сонма великих делателей – святых святителей и подвижников Новгородских, которые и из гробов своих продолжают свое делание. Как стражи, стоят обители их на всех пределах и отдаленных пунктах Новгородской паствы, окружая и ограждая ее как бы непрерывной цепью неумолкающих молитв о ее спасении.

Эти ли небесные молитвенники не облегчат твоего служения? Их ли пример не может научить тебя, как должно поступать в доме Божием (1Тим.3:15)?

Не смущайся до робости и малодушия, говорит мне дальше этот голос, если чувствуешь свою немощь и бессилие, но ободряй себя упованием, что Тот, Кто все сотворил из ничего, может и в немощах твоих совершить Свою силу (2Кор.12:9); подкрепляй себя верою, что благодать Всесвятого Духа, простых галилейских рыбарей сделавшая способными к вселенскому епископству, уготовляет и тебя в епископском сане на всякое дело благое, уврачевав твои немощи, восполнив и недостатки.

Ободряемый такими мыслями, не буду, Господи, пререкать Твоему званию ни мыслью, ни чувством, но, подобно апостолам, в эти именно дни сидевшим в Иерусалиме и ожидавшим, доколе облекутся силою свыше (Лк.24:49), буду и я сидеть в этом первопрестольном граде и ждать того великого дня Господня (дня Святого Духа), в который Церковь назначила ввести меня в наследие сил и дарований Святого Духа ⁸⁴.

Умоляю вас, богомудрые архипастыри и отцы, присоедините к моей бессильной молитве, ваши богоугодные и многомощные молитвы, да не будет тщетна во мне эта благодать, имеющая низвестись на меня возложением рук ваших, но да укрепит меня в предстоящем служении и во благо направит стопы мои.

К тебе, доблестный Первосвятитель Церкви Российской, милостивейший Архипастырь и отец мой, прежде всего обращаю свое сердце и свою просьбу! Благословив призвать меня из глуши к служению Новгородской Церкви в качестве настоятеля скромной обители, ты принимаешь теперь меня помощником себе в великом звании епископском. По широте твоей любви умножь твои святительские молитвы к Небесному Пастыреначальнику, да даст Он мне силы и усердие быть тебе добрым помощником в твоих пастырских трудах, и благослови меня на предлежащий мне подвиг тем отеческим благословением, которое утверждает дома чад.

Преосвященный епископ Трифон! ⁸⁶

Что сказать тебе в назидание, коего требует от меня сейчас и правило Церкви, и долг архипастыря? Зная беспримерное усердие и любовь твою к проповедованию слова Божия, я хочу напомнить тебе те дорогие для каждого из нас, пастырей, слова, которые некогда сказал Господь смущенному и боявшемуся за успех своей проповеди апостолу Павлу в Коринфе: не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе (Деян.18:9–10).

Если и такой муж силы, и такой герой веры, каким был апостол Павел, не был свободен от страха, когда получил божественное призвание проповедовать слово крестное в многолюдном, полном роскоши и богатства языческом городе Коринфе, если и он, как сам говорит, был в этом городе и в немощи и в страхе и в великом трепете (1Кор.2:3), то что удивительного, если ты, как сам поведал нам при своем наречении, принимаешь свое призвание к епископскому служению не без смущения и душевной тревоги.

Есть, действительно, в этом служении нечто такое, что может встревожить и самую неробкую душу. Правда, ты идешь на проповедь Евангелия не в языческий город, как апостол Павел, но в город христианский, издревле известный своим благочестием, но при настоящем брожении умов и религиозном разномыслии мало ли в христианстве людей, мыслящих не по-христиански, людей, которые премудрость Божию, тайную, сокровенную (1Кор.2:7), почитают за глупость и безумие.

И кто не знает, какое тяжелое, какое смутное время переживает сейчас наша Церковь! Никогда на ниве Христовой не было столько плевел, как ныне. Никогда враг человеческого спасения – дьявол не употреблял столько усилий к разрушению Царства Божия на земле, как теперь. Никогда враги Церкви не ополчались на нее с таким ожесточением, как сейчас. Ратуя против нее опаснейшим из оружий – оружием развитой мысли и соответственного ей слова, они по всем направлениям изрыли область христианской веры, не оставив нетронутою ни одной из ее истин. Теперь разом мы имеем пред собою все заблуждения, какие когда-либо существовали, и несколько таких, которые, по крайней мере, в настоящем своем развитии, никогда еще не существовали. И этот всеотрицающий, всеколеблющий, всеразрушающий дух неверия и вольномыслия, как язва, как смерть, скажем словами пророка, усиливается проникнуть не только сквозь наши двери, но и сквозь окна и щели и хочет во что бы ни стало все у нас переделать по-своему. Много труда, самоотвержения и умственного напряжения нужно поэтому тому, кто правит слово истины, – ему, поистине, нужно иметь тот ум Христов (1Кор.2:16), которым обладали апостолы, пред словом которых преклонялась мудрость философов и легкомыслие толпы. Все это, конечно, не может не устрашать человека мыслящего, вместе с именем епископа принимающего на себя обязанность проповедовать Евангелие, обличать и отражать ложь, защищать и охранять истину, ратоборствовать против сильных врагов и многочисленных опасностей и затруднений.

Но послушай, что говорит Господь Апостолу, а в лице его и тебе: не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла (Деян.18:9). Итак, ободрись и успокойся, возлюбленный собрат, ибо ты не одинок и не беспомощен: Верховный Пастыреначальник наш Христос дал тебе для этой борьбы всемощное слово Свое во уста твои и вседетельный дух в твое сердце. Так говори же и не умолкай, как неумолкаемо говорил ты и на прежних местах своего служения. Подкрепленный сегодня силою новой архиерейской благодати, облеченный в это духовное вооружение, сильное, по выражению слова Божия, на разрушение твердынь (2Кор.10:4), смело становись на стражу веры и Церкви Православной. Защищай ее от внешних и внутренних врагов, ни на минуту не изменяя ей в ее нравах и пользах и не жертвуя ими никаким видам мира, чем бы ни старался он увлечь, обольстить или устрашить тебя. Зорко следи за вопросами времени, касающимися веры и Церкви и, не оставляя вне своего пастырского воздействия и те передовые наши сословия, к которым ты так близко стоишь по своему происхождению, будучи костью от костей их и плотью от плоти их. Устремившись с жаром к научному образованию и уклонившись в направлении ума и жизни от света веры и спасительного руководства Церкви, они довольно вкусили горьких плодов от древа познания добра и зла и в лучшей своей части ищут врачевания. Имея постоянное общение с этим сословием, не упускай случая указывать им на возможность совмещения здравых научных познаний с искренней верой, современных открытий и усовершенствований с вечными началами духовной жизни, удовольствий и наслаждений с добродетелью, труда и борьбы с миром и спокойствием сердца.

Конечно, в новом, высоком положении тебя ожидают не одни только розы – придется увидеть, может быть, немало и колючих шипов, наряду с радостями испытать немало скорбей и огорчений; но Господь, обещающий быть с тобою, поможет тебе перенести все это с терпением и мужеством, благоразумием и кротостью, как подобает истинному служителю Христа. Я с тобою, говорит Он, и никто не сделает тебе зла.

Казалось бы, что этого ободрения и достаточно для служителя Христова – но Господь не ограничивается этим, Он простирает Свое ободрение далее. Потому что у Меня, говорит Он, много людей в этом городе. Замечательно, что когда Он говорил это о городе Коринфе, тогда в нем было только несколько душ верующих, остальные же все были язычники. Но Тот, всевидящее око Которого способно усматривать обильную жатву и там, где обыкновенный человеческий глаз ничего не видит, кроме напрасного труда и безуспешности. Он усмотрел и в Коринфе обильную жатву – великую христианскую общину еще прежде, чем она основана была Апостолом. У Меня много, сказал Он, людей в этом городе. Да послужит это слово и тебе, возлюбленный собрат, ободрением и основанием для той светлой надежды, что и твой пастырский голос не будет заглушен на нашем шумном базаре столичной житейской суеты, но привлечет к себе многих слушателей и что семя божественного слова, которое будешь ты сеять, найдет для себя восприимчивую почву, взойдет во время свое и принесет плод свой.

Итак, прими этот пастырский жезл и води с ним вручаемое тебе словесное стадо на животворные нивы словес Божиих и к источникам благодатных вод, текущих в живот вечный. Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе (Деян.18:9–10).

Преосвященный епископ Евдоким! ⁸⁸

Сердечно приветствую тебя с принятием высокого епископского сана. Из выслушанной на днях воодушевленной речи твоей известно мне, с каким глубоким христианским настроением принимаешь ты это служение и как пламенно желаешь совершить его с возможно большей пользою и успехом. От всей души желаю этого успеха и я, ближайший твой сослужитель. Но при мысли об успехе пастырского дела естественно возникает вопрос о том, при каких условиях возможен он и чего главным образом требует Христос от пастырей Своего стада?

Ответ на этот вопрос мы можем найти у святого Иоанна в том месте, где идет речь о призвании к высшему пастырскому служению апостола Петра. Это было во время третьего явления Воскресшего Господа ученикам при море Тивериадском, о чем говорилось в нынешнем утреннем Евангелии. Когда, после чудесного лова рыбы, ученики Его возлегли на трапезу, Господь обратился к Петру с таким вопросом: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих. Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих (Ин.21:15–17).

Как видим, здесь апостол Петр призывается к пастырству не просто, а под тем необходимым условием, если его совесть, его чувство говорит ему, что он любит Христа. Вот что, следовательно, служит пробным камнем пастырской правоспособности и главным ручательством за успех пастырской деятельности – это любовь ко Христу и Его словесному стаду.

Возлюбленный о Господе брат и сослужитель! В настоящую, единственную, как ты сам сказал, минуту в твоей жизни, когда ты во всеоружии выступаешь на поприще архиерейского служения, потщимся повнимательнее прислушаться к движению своего сердца, испытаем свою совесть и спросим себя: любим ли мы Господа? Да простит мне любовь твоя за то, что я ставлю вопрос этот после того, как ты торжественно поведал уже нам о своей любви и преданности Богу при твоем наречении. Вопрос этот такого рода, что каждый из нас, пастырей, должен не раз и не два, а много раз задавать его себе, задавать до тех пор, пока мысль о прежней неверности не исторгнет из глаз слезы и из сердца не последует ответ Петра: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. В самом деле, любим ли мы Господа, а в лице Его и наших ближних? Находит ли себе место в нашем сердце та любовь, которой требует от нас Христос? Любовь не к тем только, которые соединены с нами узами родства, дружбы и знакомства, но и к тем, которые чужды нам по плотскому происхождению, и, однако, близко связаны с нами благодатью? Любовь, которая с участием и состраданием относится к горю и нужде меньшего брата, не оставляет без попечения и отъявленного грешника, идет навстречу заблудившемуся – словом, та любовь, которая, по слову Апостола, не превозносится, не ищет своего (1Кор.13:4–5) и пример которой показал Сам Небесный Пастыреначальник – Христос? Он – этот поистине добрый Пастырь – не только во время Своей жизни ходил по городам и весям, исцеляя всякую (и телесную, и нравственную) болезнь и всякую немощь в людях (Мф.4:23), но и до сих пор не перестает в своей спасающей любви ходить по грешному миру и там, где находит душу, растлевающуюся в своей нравственной жизни, милосердствует о ней, ухаживает за нею, облегчает тяжесть грехов ее обещанием прощения и до тех пор не оставляет ее, пока она не выздоровеет для вечной жизни. Есть ли у нас такая любовь? О, если бы нашлась, хотя самая незначительная доля ее, то и тогда мы не напрасно назывались бы владыками и врачами душ человеческих. И тогда в наших руках было бы верное средство для врачевания и самых тяжких нравственных болезней. В самом деле, если и из глыбы дикого необработанного камня умелые руки высекают прекрасные, чуть не живые статуи, то почему же из человека, хотя бы жестокого и одичалого, умелыми руками любви нельзя воспитать доброго христианина, мягкого и отзывчивого на добро и правду человека? – Люди, как бы они плохи и грубы ни были, все же не камни. Душа человеческая, сказал Тертуллиан, по природе христианка, и трудно представить себе такое извращенное, окаменелое сердце, в котором не оставалось бы доли добра и благородства и которое совсем было бы недоступно для действия огня христианской любви.

Здесь невольно припоминается мне одно сравнение, которое хорошо поясняет только что высказанную мысль. На улице – сильный мороз. В градуснике, за окном, трубочка пуста. Вся ртуть от холода сжалась, ее не видать. Но стоит только подойти к шарику, дохнуть на него или взять его в теплые руки, и наша теплота сейчас же отзовется на ртути. Ртуть выйдет из шарика и станет подниматься вверх. То же самое бывает и с людьми. Очень много холода у нас в отношениях друг к другу. Удивительно ли, если среди этой нравственной стужи иной одинокий, бесприютный бедняк совсем окоченеет, олютеет в душе, сделается зверем. Все, что есть у него благородного, доброго, истинно человеческого, спрячется глубоко внутрь и там сожмется в комок. Но подойди к нему с любовью, попробуй дохнуть сочувствием и лаской, пригреть его у своего сердца, окружить его отеческой заботой и попечением, и ты сейчас увидишь, как он начнет таять, как и в нем самом любовь, как ртуть в термометре, пойдет вверх и представит для духовного сеятеля такую восприимчивую почву, на которой он с полным успехом будет сеять всякое доброе семя.

Итак, возлюбленный собрат, чтобы наше епископское дело было благотворно, для этого нам надо найти ключ к человеческому сердцу, а таким ключом служит собственная наша любовь к человеку и к правде Божией. Огонь зажигается от огня, и, чтобы согреть сердце других, нам самим нужно иметь в себе искру пламенной христианской любви к людям. Чтобы пробудить чистую евангельскую любовь в других, надобно самим, прежде всего, проникнуться евангельской истиной, перечувствовать ее, выносить ее в себе. Тогда только можно рассчитывать на успех, надеяться, что проповедь наша не будет, по слову Апостола, металлом звенящим или кимвалом бряцающим (1Кор.3:1), но тем властнее будет действовать на слушателей, чем сильнее будем проникнуты духом Евангелия.

Итак, прими, брат, жезл сей, вручаемый тебе чрез меня Самим Господом, и твердо помни, что он дается тебе от любви и для любви. Больше, как можно больше старайся приобретать этой любви, и тогда тебе не будет нужды в указаниях, как и по какому направлению вести свою бразду на пастырском поприще. Любовь сама увидит, сама подскажет, когда, где и что нужно делать и как поступать.

Преосвященный епископ Серафим ⁹⁰, возлюбленный о Господе брат и сослужитель!

От всего сердца приветствую тебя с принятием нового высокого сана. Велик и радостен должен быть для тебя нынешний день. Ныне для тебя – день Святого Духа, праздник своего рода Пятидесятницы. Хотя не слышали мы такого шума с небес, какой наполнял некогда Сионскую горницу, не видели и языка, яко огненного, снисшедшего на тебя, – потому ли не слышали и не видели, что наши чувства недостаточно чисты и тонки для созерцания высоких откровений Духа, или потому, что Дух в настоящее время не имеет уже надобности проявлять Себя в столь поразительных знамениях, какие употреблял вначале, – но, во всяком случае, мы твердо веруем, что и над тобою ныне совершилось нечто подобное тому, что было над апостолами при наступлении дня Пятидесятницы (Деян.2:1). Та же самая сила, которая исполнила апостолов в час сошествия на них Святого Духа, она коснулась ныне и твоего духа и заложила в нем ту каплю небесного мира, ту божественную искру, возгревать и беречь которую убеждал апостол Павел рукоположенника своего Тимофея: напоминаю тебе, говорил он последнему, возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение (2Тим.1:6).

Да возрадуется же душа твоя! Возмогай о Господе и возгревай живущий в тебе дар Божий!

Но, светло празднуя нынешний день, не забудь простереть мысль свою и на последующие за оным дни твоего духовного делания. Ободряя себя в сознании своих немощей и недостатков восполнением благодати, не заходи слишком далеко в своей дерзновенной надежде, но умеряй ее благоговейным страхом пред теми трудностями и тою ответственностью, с коими сопряжено епископское служение.

Некогда пророк Иезекииль, посвященный в свое служение величественным откровением, почувствовал такое необычайное взыграние своего сердца, что в продолжение целых семи дней находился в состоянии невыразимого восторга. Но что же потом? Дав ему ощутить силу Духа, Господь вскоре смирил его указанием на то тяжелое бремя, которое он должен был понести в своем новом высоком звании. Сын человеческий! – сказал он ему, – Я поставил тебя стражем, дому Израилеву (Иез.3:17), и если кто из вверенных твоему смотрению совратится на путь беззакония, то взыщу кровь его от рук твоих (Иез.3:18).

И тебя, возлюбленный собрат, Господь поставил ныне стражем Церкви Московской, стражем хотя не главным и не единственным, но все же ответственным за свои действия в той области, которая выпала на твою долю. А потому, если вверяемые тебе души не сохранятся на пути спасения и погибнут по твоему нерадению, то кровь их тем строже взыщется от руки твоей, что они искуплены бесценною кровию Христа.

Этот грозный голос нелицеприятного Судии, обращенный к стражам дома Божия, да послужит стражем и будильником и нашей с тобою, брат, пастырской совести, в нашей пастырской деятельности. Да послужит он будильником особенно в отношении тех злополучных братий наших, которые, живя в нашем столичном миллионном городе, чувствуют себя, кажется, беспомощнее, чем на безлюдных берегах Ледовитого океана, которые, отбившись от Христова стада, бродят по стогнам ⁹¹ нашим, яко овцы, не имущие пастыря. Я разумею несчастных насельников тех темных углов и трущобных кварталов на окраинах Москвы, которые представляют собой не что иное, как грязные человеческие клоаки, где скопились осадки человеческой порочности и нравственно-религиозного одичания. Там, в этих мрачных трущобах, где наряду с бедностью и нищетою свили себе прочное гнездо пьянство, воровство, разврат и другие пороки, родятся, живут и нравственно разлагаются сотни и тысячи наших меньших собратий, не без основания называемых отбросами общества. Составляя из себя особый мир, отдельный от других слоев общества, они живут здесь вне веры и Церкви, без всякого доброго влияния и, потеряв страх Божий и совесть, опускаются на самое дно порока и своим поведением наводят ужас на всякого порядочного человека. А между тем все эти отребья мира, на которых и взглянуть даже страшно, на которых едва остается человеческий образ, – все они не только наши братья, но и члены одного с нами тела; они – плоть от плоти нашей и кость от костей наших; в их жилах течет та же самая кровь, какая и в нас; в них живет та же разумная, бессмертная душа, какая и в нас; в них напечатлен тот же образ Божий, который и в нас; они возродились в той же купели крещения, в которой крещены и мы; они получили ту же благодать Святого Духа, какую и мы. Они имеют, стало быть, все права на нашу любовь, помощь и поддержку. Что если все эти души, вверенные нашему попечению, погибнут потому только, что не найдут нравственной поддержки даже и в нас, стражах Дому Израилева? Не взыщет ли Господь кровь их от руки нашей?

Возлюбленный о Господе собрат и сослужитель! Принимая на себя сегодня вместе с епископством и должность председателя юного нашего Алексиевского братства ⁹², поставившего своею задачею призрение и воспитание нравственно покинутых детей, потщись направить деятельность его на оздоровление и той среды, из которой выходят эти дети, – на нравственную и материальную поддержку их родителей, прозябающих в наших трущобных притонах. Они более чем кто-либо нуждаются в пастырском воздействии и уврачевании своих нравственных язв и недугов. Собери свои силы и способности, запасись огнем христианской любви и самоотвержением и употреби присущую тебе пастырскую энергию на то, чтобы зажечь свет евангельского учения в этих темных углах нашей столицы и очистить их сколько-нибудь от накопившейся нечистоты и грязи. Трудное, конечно, это дело: много, очень много накопилось там этой грязи, со многим дурным там сроднились, свыклись, срослись, – трудное, но не невозможное.

Здесь невольно припоминается мне рассказ об одном домоуправителе, которому строжайше было приказано хозяином очистить скотный двор. Двор был очень большой. На нем помещалось более тысячи разного скота. Не чищенный в продолжение нескольких лет двор утопал в навозе. Навозу накопилось целые горы. Казалось, что одному здесь ничего нельзя было сделать. Однако благоразумный домоуправитель нашел средство очистить двор. Недалеко от двора с горы бежал ручей воды. Домоуправитель прокопал новое русло и направил его прямо на кучи навоза. Поток воды ринулся на двор, смыл груды навоза, и в короткое время двор сделался чистым.

Пусть наши московские притоны представляют из себя тоже своего рода запущенный, заросший в навозе скотный двор. Направим сюда потоки живой воды – проповедь живого евангельского слова, а также и материальные жертвы благотворителей, и наш запущенный скотный двор, даст Бог, обновится и сделается чистым домом Божиим.

С такими мыслями и желаниями вручаю тебе этот архипастырских жезл. Прими его от руки Самого Господа чрез мою недостойную руку и начни свое архипастырство с преподания благословения жаждущему его народу.

Преосвященный епископ Сергий ⁹⁵, возлюбленный о Господе собрат!

Сердечно приветствую тебя с принятием архиерейской благодати и молитвенно желаю, да поможет тебе Всевышний с возможно большею пользою послужить Православной Церкви в этом сане. Господь указал тебе место архипастырско-миссионерского служения в такой разноверной стране (Урмии), которая по особенностям местных условий представляет немало и особенных трудностей для архиерея. Представляя себе те трудности и те опасности, с которыми сопряжено это служение, я невольно вспоминаю те слова Спасителя, коими Он напутствовал Своих апостолов на общественную проповедь: Вот, Я посылаю вас, сказал Он им, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф.10:16).

Как оправдались эти слова в отношении апостолов, из коих некоторые сделались жертвою этих «волков», это хорошо знаем мы из церковной истории. Правда, давно прошли эти мрачные времена гонений на христиан, и теперь мы, благодарение Богу, живем в других условиях. Теперь уже не распинают христиан на крестах, не сожигают на кострах, не побивают камнями, не усекают мечами. Теперь человечество приняло более мягкую форму, и, пожалуй, иной найдет себя вправе спросить: да правда ли, что люди современного мира, хотя бы и неверующие, относятся к служителям Церкви и миссионерам как волки к овцам?

Однако ж приведенные слова Спасителя остаются истинными навеки. Не вдруг, правда, мир обнаруживает свою волчью натуру и не всегда в какой-нибудь острой форме. Но он перестал бы быть миром, если бы рано или поздно не проявил своей вражды и ненависти к тому, что исходит от Христа Распятого, и не сделал бы попытки каким-нибудь образом разрушить Его дело. Нужно совсем не иметь глаз, чтобы не видеть, как он для этой цели старается подорвать доверие к служителям Церкви, пастырям и миссионерам. Делая резкое различие между религиею и нравственностью, чада этого мира говорят: «Да они, эти слуги Христовой Церкви, хотя и религиозны, но в нравственном отношении они гораздо хуже, чем те, которые ничего не хотят знать о вере». И нет у них большей радости, как если они могут доказать, что религия для жизни не имеет никакого значения, что вера есть пустое суеверие, от которого нисколько не зависит нравственность; ничего они так не желают, как подметить что-нибудь соблазнительное и предосудительное в поведении служителя Церкви, чтобы сказать: «Вот видите, как ведут себя эти проповедники веры, – где же тут сила этой веры, где благотворное действие Евангелия?» Понятно отсюда, какая требуется строгость от пастырей и миссионеров.

Вот почему Спаситель и присовокупляет: будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Что это значит? Святой апостол Павел отчасти изъясняет смысл этого сравнения в послании к Римлянам (Рим.16:19), когда говорит: желаю, чтобы вы были мудры на добро и просты на зло, – но да будет мне позволено остановиться на нем несколько подробнее. Древние римляне признавали четыре основных добродетели, из коих на первом месте стояла «пруденция», то есть мудрость, осторожность. Ее изображают на картинах в виде женщины, с устремленным вдаль пытливым взором, со змеею в одной руке и с голубем в другой. Это символ того духовного (а не плотского) человека, которому Апостол говорит: поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем (Еф.5:15–16). Редко случается, что человек по милости Божией соединяет в себе в одинаковой мере и то и другое: и змеиную мудрость, и голубиную простоту. Но там, где недостает этого сочетания, мудрость змеиная превращается в хитрость, а простота голубиная в глупость. Мудрость христианина прежде всего заключается в том, что он поступает подобно змее: последняя, когда нападают на нее враги, старается защитить только голову, а врагам оставляет хвост, ибо если спасена голова, то спасена и жизнь, а все остальное пусть погибает. Подобным образом и истинный христианин старается главным образом сохранить то, что составляет для него единое на потребу, то есть свою чистоту сердечную, живую веру во Христа. «Господи, – говорит он, – даруй мне, чтобы я Тебя только не потерял, а потеря всего остального не страшна для меня». Ибо такое настроение, когда имеется в виду одна только эта цель, предохраняет его от всякого ложного шага в жизни, от всяких козней и сетей врага и переходит непосредственно в голубиную невинность и простоту чад Божиих, ибо истинная простота есть и истинная мудрость. Глаз, который смотрит прямо, а не вкось, лучше видит предметы и не легко впадает в заблуждение и в ошибку, и душа, которая преследует одну только цель нравственного совершенства и достижения Небесного Царствия, не будет колебаться всяким ветром лжеучений человеческих, а неуклонно будет идти по своему пути, поступая, таким образом, мудро, как змея, и просто – без всякой фальши – как голубь.

Вот те свойства, которыми, по словам Спасителя, должны обладать апостолы, а, следовательно, и преемники их – пастыри и миссионеры.

Потщись же, брат, усвоить эти качества, эту змеиную мудрость и голубиную простоту, и тогда нестрашны будут для тебя никакие враги. Ибо тогда с тобою будет Тот, Который до скончания века обещает пребывать с верными Своими учениками. И на каком бы тяжелом и опасном посту ни пришлось стоять тебе, Он всюду будет близ тебя со Своею помощью, со Своим ободряющим словом: «Не бойся, это Я послал тебя сюда, Я поставил тебя на этот пост! Дерзай, чадо, ибо Я победил мир! (Ин.16:33)». Итак, возложив надежду на такого надежного Помощника, прими, возлюбленный собрат, этот посох и иди с миром на твой трудный, но не безнадежный пост.

А что сказать теперь вам, возлюбленные братия, в таком множестве присутствующие при настоящем нашем духовном торжестве? Смотря на сего новопоставленного епископа-миссионера, чувствуете ли вы, что Урмийской миссии, на служение которой мы напутствуем его, есть дело не чуждое и вам, что оно имеет значение и для вас? Когда Спаситель пред восшествием на небо сказал ученикам Своим: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мк.16:15), то исполнение этой заповеди Он возложил не на одних только апостолов и их преемников, но на всех верующих. Следовательно, все мы обязаны участвовать в деле нашей православной миссии – но как мало мы делаем и как мало до сих пор сделано нами в исполнение этой заповеди. Вот почему для нас очень дорого и важно должно быть то, что нашелся хотя один человек из нашей среды, который с полным самоотвержением, и за себя, и за всех нас, идет исполнить тот долг любви, который лежит на нас в отношении отторгнутых от нас братий наших. Как близок должен быть он нашему сердцу. Мы не можем, конечно, последовать за ним в отдаленную Персию, чтобы защитить его от опасностей и быть его утешителями в минуты внешних и внутренних искушений, но можем и должны содействовать его делу внешними дарами любви, своими материальными пожертвованиями, в которых так нуждается наша миссия. Примите же это не к сведению только, но и к сердцу и будьте уверены, что и о том, что сделаете вы для богоугодного дела миссии, будет сказано в последний день: Мне сотвористе (Мф.25:40).

Не все мы, конечно, можем прийти на помощь этому делу материально, но все можем и должны споспешествовать этому делу своими молитвами. Пусть же каждый вознесет сейчас свое сердце к Богу и скажет: «Господи, Боже наш! Ты избрал этого служителя Своим орудием в деле утверждения православия в столь далекой от нас стране! О, даруй ему силу с успехом исполнить то, что Ты поручаешь ему. Ты знаешь его ревность, ты слышал те благочестивые обеты, с коими он посвящает себя на служение Твоему делу, – о, предотврати от него Твоею мощною десницею все, что может погасить в нем этот дух его ревности и самоотвержения... Ты посылаешь его в виноградник, где так много сорной травы и засыхающих деревьев, – о, даруй ему силу и крепость, дабы он мог перепахать этот сад и сделать его доброплодным. Наши же сердца исполни большею любовью и большим сочувствием к делу рук его». Аминь.

Преосвященный епископ Алексий ⁹⁷, возлюбленный о Господе брат!

Священной хиротонией, только что нами совершенной, причисленный к сонму священноначальствующих и наставляющих в Церкви, ты, однако ж, по уставу той же Церкви, становишься сейчас пред нами как наставляемый. Что же сказать тебе в эту единственную в твоей жизни минуту, чтобы она не оказалась потерянной?

От пастырей Церкви и служителей Евангелия наше общество требует, чтобы они были мужами мира, любви и терпения. И небезосновательно. Таковыми они и должны быть, по слову Апостола, заповедующего им: Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим.12:18). Пастырям не должно ссориться (2Тим.2:24). Они тщательно должны избегать всего, что может нарушить этот мир. Они не должны платить злом за зло (1Фес.5:15), но побеждать зло добром (Рим.12:21) и вместе с Апостолом говорить: гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим (1Кор.4:12–13).

Но этого мало. Они должны водворять мир и в окружающем их обществе, всюду погашая огонь вражды и раздора. Таково призвание служителя Евангелия. Но не всегда, однако ж, и не со всеми людьми служителю Евангелия можно иметь этот мир. Ибо как слуга земного царя, на царство которого нападают разного рода неприятели, должен вести с ними борьбу, так и служитель Евангелия обязан вести борьбу с врагами Христа и Его Церкви.

Вот почему апостол Павел изображает служителя Церкви под образом воина Христова и сообразно с этим обращается к сотруднику своему Тимофею, а в лице его и ко всем пастырям со следующими словами: переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа (2Тим.2:3).

Каким же образом пастырь Церкви может исполнить то, чего требует здесь от нас Апостол? Прежде всего он может исполнить это тщательным приготовлением себя к той борьбе, которую он имеет нести как слуга Иисуса Христа. Всем известно, как много приходится переносить страданий и трудностей воину, который находится на поле битвы. Тяжелые передвижения с одного места на другое, беспокойная жизнь на бивуаках, сопряженные с бессонными ночами дежурства, лишения обычных жизненных удовольствий, опасные схватки с ожесточенными врагами – вот те страдания, которые делают служение воина тяжелым жребием. Эти трудности воин предвидит прежде, чем выступает на поле брани с врагами, а потому заранее приучает себя к перенесению их. Он упражняется из года в год, изо дня в день в употреблении военного оружия. Он приучает себя к выносливости, он закаляет свое тело и воздерживается от всего, что способствует изнеженности и лишь таким образом делается добрым воином.

Посмотрите теперь на жизнь пастыря Церкви. И он также переносит много тяжести в своей жизни. Что с легкой душою делают другие, того не может делать он, что извиняет мир другим, за то строго осуждает он его. Как строго он должен наблюдать за собой, чтобы не произвести соблазна и не разрушить своим поведением того, что созидает он своей проповедью! Как много ему нужно бывает упражняться, чтобы с успехом бороться с врагами Евангелия! Каждый день должен быть для него днем приготовления. Каждый день должен он вести борьбу с врагом-искусителем. Каждый день он должен проводить в молитве и благословении, нисходящем свыше в дарах Святого Духа, прежде чем приступить к делу и пустить в ход свое оружие. Каждый день он должен путем изучения Священного Писания укреплять себя в вере и, так сказать, оттачивать меч духовный, который есть слово Божие, делая его более и более острым, более и более победоносным. Таково страдание, которому пастырь должен подвергнуть себя, чтобы выступить на войну как доброму воину Иисуса Христа.

Но от доброго воина Христа требуется еще, чтобы он с полным смирением предал себя во власть и волю своего вождя. Известно, с какой благоговейной покорностью хороший солдат предается своему командиру. Он желает быть только членом целого, только годным орудием в руках начальника и беспрекословно исполняет все его приказания, хотя бы дело, поручаемое ему, было и не совсем благодарным трудом. Он подавляет в себе все движения суетного честолюбия и, не гоняясь за личными отличиями, чувствует себя достаточно вознагражденным за свои труды той славой, которую выносит из своего победоносного похода его полководец.

Подобным образом должен поступать и служитель Христа. В чувстве смирения он должен вооружиться против того суетного тщеславия, которое иногда и на священном месте – церковной кафедре – хочет блистать светом собственной мудрости и ораторским искусством приобретает симпатии слушателей. В чувстве смирения должен он говорить: «Не стыжусь благовествования о Христе», – и со словами: говори, Господи, ибо слышит раб Твой (1Цар.3:10), обращаться к своему Господу, чтобы из Его уст выслушивать и из Его откровения почерпать то, что он хочет и должен говорить. С чувством смирения он должен переносить все насмешки и порицания, если он не иначе, как этим только путем, может прославлять имя Христово и содействовать делу Его Царства. Нелегко, конечно, для человека оставаться в тени и на счет своей славы создавать славу другого. Однако и от этой тяжести не должен бежать пастырь, если он хочет быть добрым воином Христа.

Наконец, доброму воину Христа подобает еще с совершенной преданностью следовать примеру своего Вождя. Кому не известно, как обаятельно действует на хорошего солдата все, что имеет в себе великого его полководец. Представить из себя хоть небольшое, слабое подобие своего начальника – это стремление каждого доброго солдата. Если полководец идет впереди и отважно, не боясь смерти, бросается в густую толпу неприятелей, то за ним следует и все его войско, не думая о том, чем это окончится, победой или смертью.

Точно так же и пастырь Церкви должен следовать примеру своего предводителя. Небесного Пастыреначальника, Который показал пример во время Своей жизни на земле. И какой пример! Он, как добрый воин дела Божия, Сам разрешил ту великую задачу, которую ставит пастырский долг, и что поэтому пастырь может сделать лучшего, как не последовать этому примеру! Пастырь должен бороться со злом всюду, где бы оно ни обнаруживалось, не боясь ни гнева, ни насмешек, ни притеснений, – а что всего более может подкреплять его в этой борьбе, как не пример Того, Который не знал никакого лицеприятия, Который обличал и бичевал каждый вид зла, где бы оно ни проявлялось и кем бы оно ни совершалось! Пастырь, не теряя надежды на успех, должен бороться с грехом и неправдой и при самом сильном упадке общественной нравственности – но что сильнее всего может воодушевлять его к этому, как не взгляд на Того, Который победоносно вел войну со злом и пороком в такое время, которое было нравственно более испорчено, чем когда-либо, и в таком народе, который походил на стадо заблудших овец, не имеющих пастыря, и в котором исчезали, казалось, последние остатки всего истинного и доброго? Эту борьбу пастырь должен вести с такой кротостью, которая трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит (Мф.12:20), – но что сильнее может подкрепить его и в этой добродетели, как не взгляд на Того, Который, с необычайною ревностью вооружаясь против греха, обнимал, однако, любовью грешника, проливал слезы сострадания о погибели Иерусалима и молился на Кресте о прощении злодеев? Тяжело, правда, во всем этом подражать Христу, но это и есть то страдание, которое делает пастыря истинным героем, добрым воином Иисуса Христа.

Возлюбленный собрат! Слова Апостола, которые я положил в основание своей речи, относятся и к тебе. Потщись же и ты, приняв от меня этот пастырский жезл, исторгнуть из своего сердца все, что противно Христу, и всем существом своим отдаться на служение только Ему одному и ни к чему более не стремиться, как только открывать Ему путь к сердцам своих пасомых. По примеру Спасителя выступай и ты на архипастырское служение свое с той неустрашимостью, которая не останавливается ни пред какой вражеской силой, с той надеждой, которая не отчаивается в успехе дела и при самых неблагоприятных условиях, и с той любовью, которая бичует грех для того только, чтобы спасти грешника.

Преосвященный епископ Севастиан! ⁹⁹

Сердечно приветствую тебя, возлюбленный собрат, с принятием благодати архиерейства и от всей души желаю с возможно большей пользой послужить Церкви Православной в этом высоком сане.

А что требуется, спросишь ты, для того, чтобы это служение было именно таково, какими качествами должен обладать епископ, чтобы это служение было благодатно? В ответ на этот вопрос не обинуясь можно сказать, что прежде всего от современного епископа требуется такая степень знания, которая соответствовала бы его высокому назначению. Мы живем в такое время, когда во всех областях духовной жизни наблюдается необыкновенное движение вперед. Всюду делаются новые открытия и изобретения, делаются доступными новые источники знания. Светское образование проводится в жизнь тысячами каналов. В каждой пастве находятся пасомые, которые с научными данными в руках обращаются к пастырю за разрешением своих недоумений. Худо было бы, если бы пастырь за недостатком знаний не был в состоянии дать ответ о своем уповании (1Петр.3:15). Затем, никогда еще у Церкви нашей не было столько лютых врагов, как сейчас. Надвигаясь на нее полки за полками, они ратуют против нас с опаснейшим из оружий – с оружием развитой мысли и соответствующего слова. Каким образом пастырь мог бы отразить этих врагов, если бы он не сумел выступить против них с оружием научных знаний? Он тогда только может отвечать своему назначению, если, помимо знания Священного Писания, будет обладать достаточным знанием и области науки и общечеловеческой мудрости.

Но как ни велика для пастыря Церкви нужда в возможно большей широте познаний, однако это для него не единственное и не главное. Есть нечто для него более важное, более существенное, более нужное. Это – верность своему долгу, своему призванию, о которой говорит Спаситель в 12-й главе Евангелия от Луки, за которую Он обещает домоправителя, верного в малом, поставить над многими (Лк.12:42–44).

В чем же состоит эта верность?

Пастырь Церкви может быть назван верным домоправителем тогда только, когда он во всем испытывает волю своего Домовладыки и крепко держится слова Его, когда он все, что говорит с церковной кафедры, говорит не от себя, а почерпает из источника библейского слова, когда он, не увлекаясь мирской мудростью и блестящим красноречием, не стыдится в простых словах проповедовать слово о Кресте, что для многих еще и сейчас служит соблазном и безумием (1Кор.1:23). К требованиям верности относится еще и то, чтобы домоправитель во всем, что он делает, не искал своих си, но яже Божия, чтобы там, где дело касается славы и чести Домовладыки, не только отказывался от всякой славы, похвалы и благодарности мира, но и готов был перенести самую глубокую ненависть, самую черную неблагодарность и самые злостные насмешки. Какое трудное, но вместе и великое это дело!

Но верность есть великое дело не потому только, что требует великой жертвы, но и потому, что заключает в себе великое благословение. Представим себе пастыря Церкви, выдающегося по своим духовным дарованиям, по своим обширным познаниям и с блестящим даром слова, – много ли он может сделать богатством своих дарований, если у него нет того, что называется верностью в духовном призвании? Самое большое, если он заставит своих пасомых охотно слушать его слово, признавать широту его познаний и с удивлением говорить о его ораторском искусстве, – но если его словам не будет доставать теплоты веры, то они будут как медь звенящая или кимвал звучащий (1Кор.13:1), в них не будет той силы Божией, которая, исходя из уст проповедника, передается слушателю и овладевает его душой. При своей житейской, мирской мудрости, он, может быть, сумеет скрыть многие из своих недостатков и слабостей, но никогда не сумеет скрыть своего наемнического настроения, которое так или иначе, но непременно выйдет на явь и возбудит в пастве недоверие. За те добрые качества, которыми он обладает, и те общеполезные начинания, которые возникают по его почину, он будет находить признание паствы, но его горделивость и самолюбие, просвечивающие во всем, что он делает, никогда не дадут ему достигнуть такого авторитета, чтобы пасомые признали его образцом и стали следовать его примеру.

Совсем не то видим мы у пастырей, верных своему долгу и своему небесному Пастыреначальнику. Они даже и тогда, когда о великих делах Божиих говорят самыми простыми словами и безыскусственной речью, говорят, однако ж, так, что из их слов слышится апостольское: я верую, почему и проповедую, и эта речь, как излияние верующего и благочестивого сердца, неотразимо овладевает душой слушателя. Они хотя и сами еще не близки к цели, к которой стремятся, хотя и сами еще ведут борьбу с плотью и кровью, но и в этой борьбе своей являются примером для своего стада. Они хотя и не блещут никакими выдающимися делами, однако же все, что они делают, делают в духе такого смирения, такого бескорыстия и самоотвержения, что их скромный образ жизни является светом и достоподражательным примером для паствы. Таким образом, успех пастырского служения зависит не от обладания богатыми дарованиями, а от верного и мудрого употребления хотя бы и не выдающихся дарований. И потому мы снова должны сказать – какое великое дело для домоправителя верность.

Наконец, верность своему призванию нельзя не назвать важным делом для пастыря и в виду той награды, какую он получает за нее. Немало доброго может получать в духовном сане и наемник. Внешний почет, в каком находятся пастыри и преимущественно архипастыри, может обеспечить и ему известную долю уважения. Тем, что он имеет доброго и похвального, он прикроет наготу, бросающуюся в глаза окружающих, а в иных отдельных членах своей паствы найдет себе, может быть, и долю сочувствия. Найдутся, может быть, и такие, которые не только снисходительно будут прощать ему грехи его мирского настроения, но и прославлять их, как нечто похвальное, дабы его слабостями и недостатками оправдать свои собственные недостатки. Но может ли он назвать себя счастливым, если он чувствует угрызение совести за несоответствие своего поведения требованию долга, если видит, что лучшая часть его паствы против него или далеко стоит от него, если сверх этого ясно сознает, что он не имеет ни малейшего основания ожидать жатвы на поле вечности?

Но так ли обстоит дело у пастыря, верного своему призванию? Правда, недовольные могут быть и бывают и у самого верного пастыря. Но их недовольство, как происходящее из недомыслия и заблуждений, проносится бесследно, как облака, гонимые ветром, и никогда не в состоянии поколебать любви и преданности ему паствы. Скорбь обманутой надежды может тоже быть и у самого верного пастыря, если он видит, как иное посеянное им доброе семя погибает на поле мира и как иное дерево, с великой заботливостью возращенное им, остается бесплодным. Но он всегда может успокоить себя мыслью о том, что на верности почивает незримое благословение, что она залагает семена для будущей жатвы, что неложно слово Господа, обещавшего слугу своего, верного в малом, поставить над многим, с каковою верою он переходит и в загробную жизнь. Таким образом, награда за верность никогда не прекращается и жатва ее богаче, чем семя. И мы снова вправе сказать – какое это великое дело для домостроителя!

Пусть же, возлюбленный собрат, слово Спасителя о верности будет светом на пути твоего епископского служения. В настоящую, единственную минуту твоей жизни сердце твое волнуется разного рода желаниями, и все они сливаются, может быть, в одном молитвенном желании, чтобы Господь послал такое стечение обстоятельств в твоей жизни, при которых можно было бы без тяжелых воздыханий проходить епископское служение. Желание естественное и извинительное! Но все же мы ни на одну минуту не должны забывать, что самое главное в нашем служении есть верность своему долгу, на что и должна быть направлена сейчас наша пламенная молитва. А потому, принимая этот вручаемый тебе жезл, осени себя крестным знамением и воззови из глубины души твоей: Господи! Я знаю, чего Ты от меня требуешь, и желаю быть верным Тебе, но знаю также и силу искусителя и ограниченность своей собственной силы. Ниспосли же мне вместе с этим вещественным жезлом тот жезл силы от Сиона (Пс.109:2), опираясь на который я непреткновенно мог бы пройти предстоящий мне трудный, полный опасностей и искушений путь епископского служения, подобно тому, как не спотыкается идущий по скользкой дороге путник, если в его руках есть посох, на который он может опереться.

Преосвященный еиископ Пимен ¹⁰¹, возлюбленный о Господе брат!

Приветствую тебя с принятием архиерейской благодати. Господь судил тебе снова, уже третицею, как сказал ты при своем наречении, возвратиться на служение в любимою тобою Урмию, которой ты отдал шесть лучших лет своей жизни. Но это уже не та богатая и цветущая, особенно в христианской части, область, какою ты знал ее два или три года назад. Жестокая рука врагов сделала ее совсем неузнаваемой, и вот какую печальную картину представляет она сейчас по дошедшим до нас официальным сведениям. Селения христиан в количестве двух третей разрушены и опустели. Значительная часть насельников их убита. Храмы, коих насчитывалось до сорока, разрушены и опустошены. Церковное имущество разграблено. Иконы поломаны или сожжены. Из серебряных сосудов, похищенных из храмов, пьют на своих пирушках мусульманские ханы. Из дорогих облачений сделаны покрывала на их седла. Оставшиеся в живых христиане бродят, как овцы распутанного зверями стада. И вот все это предстоит тебе, как начальнику миссии, собрать, восстановить, привести в порядок, благонастроить и благоустроить. Задача далеко не из легких, и нужно иметь много твердости духа, чтобы не прийти при этом в смущение. Но здесь невольно приходит мне на память история восстановления Иерусалимского храма, которая может послужить для тебя некоторым ободрением. Когда Неемия, болея душою о бедственном состоянии своего народа, задумал восстановить разрушенные стены Иерусалима и храм его, то многие смеялись над ним и говорили: «Что это за дело затевает он», – указывая этим на его неосуществимость. Что же сказал на это Неемия? – Бог Небесный, сказал он, Он благопоспешит нам, и мы, рабы Его, станем строить (Неем.2:20). И эта надежда его на Бога не посрамила. При всех известных нам из истории величайших трудностях и препятствиях к сооружению храма, он все-таки построил его, хотя и не такой величественный, каков был храм Соломона.

Восстанем, хочется сказать мне вместе с Неемиею, и мы, и будем строить.

Говорю это, разумея не столько внешние, вещественные храмы, сколько храмы духовные, к созиданию коих главным образом и призываемся мы, пастыри, и не в одной только Урмии, но и во всей нашей Церкви. Ибо подобное тому, что было во времена Неемии в Иерусалиме, видим мы во многих отношениях в нашей Церкви, в нашем христианстве. Как там враги еврейского народа, ворвавшись в город и разрушив его стены и храм, завладели тем, что им не принадлежало, так и у нас враждебное язычество устрояет свой лагерь и раскидывает свои палатки, все шире и шире раздвигая свои пределы.

И у нас явилось много лжеучителей и лжепророков, которые, будучи костью от наших же костей и плотью от нашей же плоти, отпали от нас и действуют против нас.

И как разрушительно действуют! Нужно совсем не иметь зрения, чтобы не видеть тех ран и тех аварий в нашем церковном корабле, которые являются следствием этой деятельности. Мы видим, с каким успехом прививают они к нашему обществу идеи лжеименной материалистической науки, которая Христа низводит на степень обыкновенного смертного, а человека на степень животного, так что он свое назначение и цель своей жизни полагает в удовлетворении только животных потребностей. Мы видим, как глубоко под влиянием этой науки проникают в наше общество материальные интересы и чувственные удовольствия, делаясь у одних главным и у других почти единственным предметом чаяний и вожделений. Мы видим, как вследствие этого слова Евангелия: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его – стали предметом глумления, а следующие за ними слова: и это все приложится вам (Мф.6:33) – предметом насмешек и издевательства. Мы видим, какую непроходимую между сословиями пропасть роют наши социалисты, науськивая и восстановляя бедных против богатых, рабочих против работодателей-фабрикантов, слуг против господ и превращая заповедь Божию не укради, и не пожелай в слова лжи – «собственность есть воровство».

Мы видим, как попирается у нас заповедь о воскресных и праздничных днях и как неохотно слушается проповедь о покаянии, об обращении к Богу и о духовном возрождении, потому что многие, коим улыбается пока счастье, надеются прожить и умереть без Церкви. Да и между теми, которые не порвали еще связи с Церковью, посещают ее богослужения и числятся ее членами, одни довольствуются только внешней церковностью, а другие, колеблемые всяким ветром учения, охотно идут вслед за лжеучителями, вроде братцев и других самозваных лжехристов и лжепророков. И только незначительная часть наших пасомых усердно воспринимает и сохраняет в своем чистом сердце слово Божие и в терпении приносит плод. Все это не служит ли для нас, служителей Церкви, достаточным побуждением усилить свою деятельность и сказать вместе с Неемию: «Восстанем и с надеждою на Бога будем строить (разрушаемое здание)».

Но вот со всех сторон мы слышим при этом возражения, коими отрицается нужда и польза и возможность этого строительства. «Вы не должны строить, – раздается со стороны гордой науки, которая отрицает Иисуса Христа, во плоти пришедшего. – Христианство отжило свой век, вера в живого личного Бога и Его откровение погасла. Здание церковное, которое вы хотите поддерживать, настолько обветшало, что восстанавливать его – напрасный труд. Посмотрите, как глубоко дух новейшего образования проник во все слои общества».

«Вы не должны строить, – говорят другие, которые все терпят, со всем мирятся, только не с христианством и религией вообще. – Ваше строительство не что иное, как ретроградство, задержка и тормоз неудержимо идущего вперед просвещения и мракобесие. Благо народа зависит не от религии, а от развития культуры и цивилизации, и идти к народу нужно не с религией, а с книгой в руках. Устраните себя от этого строительства и не мешайте нам вести парод к просвещению и культивировать нашу страну».

«Вы не должны и не можете строить, – кричат снова другие. – Ваши Таинства не служат к обновлению жизни, у вас нет пророческого духа, как это было в Ветхом Завете, нет и чудес, какие были во времена апостолов».

Что сказать на эти, как и на многие другие нападки со стороны врагов Церкви? То же самое повторяю еще раз, что сказал Неемия врагам своим, которые противодействовали восстановлению Иерусалимского храма. – Бог Небесный, Он благопоспешит нам, и мы, рабы Его, станем строить. Да, мы, пастыри, должны и будем, при помощи Божией, строить церковное здание; мы должны и будем продолжать свою проповедь – проповедь не от себя самих, не от своей мудрости, но проповедь от Христа и о Христе Распятом, Который для неверующих – соблазн и безумие, а для верующих – Божия сила и Божия премудрость (1Кор.1:23–24). Мы веруем и не перестаем веровать и возвещать народу, что правда возвышает народ и грех для него – пагуба. Мы всегда умоляли и будем умолять своих слушателей: не ожесточите сердец ваших (Евр.3:8), покайтесь (Мф.4:17) и примиритесь с Богом (2Кор.5:20). Мы всегда говорили, говорим и будем впредь с настойчивостью повторять, что никогда не может человек войти в Царствие Божие, если... не родится свыше (Ин.3:3), то есть что никакими внешними реформами и преобразованиями не достигнет он своего счастья, если он внутренне, нравственно-духовно не преобразует себя по образу Христа. И это будем делать мы всюду: и в храме и вне храма, и в школе и в семье, и в тюрьмах и лазаретах – словом, всюду, где есть душа человеческая.

Да, говорит гордая наука, вы можете это делать – пожалуй, и делаете, но делаете словами и только словами, и все, что таким образом вы строите, есть не что иное, как картонный домик, который разлетится при первом дуновении ветра. Но не так ли же и вы, спросим вас, апостолы неверия, ведете свое дело? Ведь и вы не иначе строите, как только словами. Таким образом, учение стоит против учения, одно свидетельство против свидетельства, слово против слова, – но посмотрим, какое слово более основательно, более прочно и устойчиво – «да» нашей веры или «нет» вашего неверия, слово мудрости века сего или слово Того, Который говорит: небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Мф.24:35 и др.). А если это слово вечно и непреложно, то не в праве ли мы с полным дерзновением сказать опьяненным материалистической наукой от имени Церкви словами пророка Михея: Не радуйся ради меня, неприятельница моя! хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня (Мих.7:8).

Вот что, возлюбленный собрат, нашел я уместным сказать тебе в настоящую, единственную минуту в твоей жизни, при вручении жезла сего. Я сказал это, чтобы ободрить тебя среди заявленного тобою смущения и возбудить большую ревность и большую надежду на успех предстоящего тебе, поистине великого подвига. Но так как успех каждого дела зависит от Бога, то усердной молитвою прошу присоединиться и вас, боголюбивые братия и сестры, в таком множестве присутствующие при настоящем торжестве.

Господи Боже, великий и многомилостивый! К Тебе воздеваем мы свои руки и устремляем свои взоры и сердца. Призри с небесной высоты Своей на смиренного раба сего, с такою любовью и самоотвержением идущего в далекую страну собирать злополучных овец Твоего распуганного стада. Ты Сам, Господи, избрал его орудием Твоей благодати и дал ему такое назначение. Ты знаешь, как труден этот подвиг и как мало благоприятствует успеху этого дела наше лукавое время. Но Ты знаешь, Ты видишь и огонь той ревности, с какою он идет на это дело. О, предотврати Твоею мощною десницею то, что может погасить в нем этот огонь, и даруй ему и мужество, и силу, и крепость для совершения своей миссии. А нам, с такою любовью напутствующим его, даруй и впредь не оскудевать в этой любви к нему и к его делу, но еще более возгревать ее в себе, выражая ее не словами только, но делами благотворения.