Истина всегда проста...: жизнеописание и поучения преподобного Симеона Псково-Печерского

Дошедшие до нас исторические свидетельства – документы, письма, воспоминания – о смиренном псковопечерском праведнике, преподобном иеросхимонахе Симеоне (канонизирован в 2003 году), убедительно показывают, какой истинный светильник духа сиял ровным, мягким и добрым светом более шестидесяти лет в Печерской обители.

Публикуемые ныне, как письменные, так и устные, рассказы о старце Симеоне и по-человечески интересны, и в высшей степени нравственно-поучительны, являя в своей – хотя бы относительной – полноте исключительно ясный и трезвенный, духовно целостный образ православного инока-старца. Рассказы эти, как правило, одновременно и безыскусны, и «богомудры», и по духу своему зачастую близки духу самого отца Симеона, так естественно сочетавшего в себе столь свойственную ему природную простоту с нередко поистине провидческой «старческой» мудростью.

Первая публикация материалов к жизнеописанию старца Симеона появилась в журнальном варианте. Само по себе благое это начинание – предложить вниманию читателей замечательный пример жития еще одного русского подвижника XX века – не было, однако, осуществлено с необходимой систематизацией имеющихся о нем данных и со всей желательной сверкой существующих вариантов как приводимых записей самого отца Симеона, так и воспоминаний о нем. Недаром издатели материалов о старце в «Русском Паломнике» отмечают, что эти тексты попали к ним «совершенно случайно».

К сожалению, следствием этого явилось некоторое нарушение внутренней связи свидетельств, отдельные неточности в изложении событий и даже пропуски в имеющихся текстах, без труда, впрочем, восполняемые более выверенными изначальными вариантами различных записей о старце, хранящихся в архиве Псково-Печерской обители. К тому же часть материалов оказалась изданной в несколько излишне «отредактированном» виде, что в ряде случаев (в частности – при публикации автобиографии отца Симеона) привело к определенной утрате живого духа и живой интонации как его собственной речи, так и речи его современников-свидетелей. В книге же, посвященной жизнеописаниям и духовному наследию печерских подвижников, вышедшей из печати еще в конце 1990-х годов, – в большом очерке, рассказывавшем о старце Симеоне, – все эти неточности были устранены, а утраты восполнены по более исправным монастырским текстам.

Следует особо указать и на то, что при подготовке настоящего издания его авторам и составителям удалось обнаружить ряд ранее вовсе не известных и не публиковавшихся прежде письменных свидетельств о старце. Бог благословил также встретить и некоторых из духовных чад отца Симеона, любезно поделившихся своими интересными воспоминаниями о нем.

Особенно же замечательным подарком Божиим стало обретение нами в одной из древних монастырских башен основательного – причем явно уже давно забытого и заброшенного – ящика с различными бумагами архивного характера. Скорей всего, эти документы – письма, келейные записки, дневниковые страницы, разрозненные рукописные листы с чьими-то проповедями и тому подобная «старина» – суть плод собирательской деятельности многолетнего казначея Псково-Печерской обители, о. архимандрита Нафанаила (Поспелова), старавшегося сохранять после кончины того или иного монаха его «бумаги» – как важные по сути документы к будущей истории печерского иночества. Однако, увы, кто-то после смерти самого отца Нафанаила не слишком озаботился сохранностью его архива – и вот ящик оказался на долгие годы заточенным в башне Верхних решеток!

После разборки содержимого этого ящика – по благословению отца Наместника, архимандрита Тихона (Секретарева), сразу же тогда нами приглашенного для ознакомления с находкой прямо на месте, – мы, вместе с монастырским архивариусом, ныне уже покойным отцом архимандритом Феодосием (Коротковым), убедились в значительной ценности найденного.

Многие из обнаруженных документов были затем использованы нами при подготовке к печати ряда публикаций, посвященных известным псково-печерским подвижникам.

Так, например, разрозненные (частью рукописные, частью машинописные) листы в итоге превратились в изданный московским Сретенским монастырем сборник большого числа проповедей, келейных записок и статей пребывавшего в обители на покое известного епископа – некогда секретаря Владыки Вениамина (Федченкова) – епископа Феодора (Текучёва). Некоторые документы из этого архивного собрания пригодились и при подготовке книги об известном Валаамском и Псково-Печерском старце Михаиле (Питкевиче).

Но особенно ценными оказались бумаги, ответственно собранные отцом Нафанаилом в келье отца архимандрита Серафима (Розенберга) после кончины последнего, – которые затем и хранились у самого отца казначея...

Среди бумаг отца Серафима – келейные его записки, письма, а главное, подробнейшие записи советов ему как некогда новоначальному иноку духовного его наставника, преподобного старца Симеона! Эти записи, как и многие страницы дневников, вместе с письмами, были использованы в отдельном издании, посвященном жизни архимандрита Серафима. Ныне же поучения преподобного, добросовестно записывавшиеся его верным учеником и младшим содругом (отец Серафим вел эти записи преимущественно в 1930-х годах), будучи по возможности отделенными нами от его собственных комментариев и распределенными по темам, значительно обогащают эту новую книгу, посвященную святому старцу Симеону, дополняя собой известный ранее, но, увы, остававшийся доселе весьма скудным корпус его учительных слов.

А ведь сколь драгоценны должны быть для каждого интересующегося духовным наследием псково-печерского монашества любые новообретенные словеса этого мудрого печерского аввы о путях монашеского делания и спасения во Христе Иисусе, Господе нашем!

Примечательно, что и в последующие десятилетия неизменного сопребывания обоих иноков в Печерской обители (они всегда и жили, как говорится, через стенку – в соседних кельях) отец Серафим продолжал время от времени записывать наставления и добрые советы старца Симеона – как и отмечать в своих дневниковых записях некоторые благие события в их совместно устремленной к святости иноческой жизни.

Промыслительно не погибли и отдельные заметки, обнаруженные нами (в виде перевязанной бечевкой пачки бумаг) в келье отца Серафима (в тайнике стола) – вскоре после его кончины – и частично издававшиеся прежде.

Ныне же все эти собранные воедино архивные документы, рассказывающие нам о жизненном пути старца Симеона (и келейные записки, и страницы дневников, и воспоминания современников, и прочие исторические свидетельства), позволяют выпустить в свет наиболее полное и точное жизнеописание преподобного – по сути основоположника псково-печерского старчества XX века.

Труд сей совершается единственно ради молитвенной его памяти и ради научения всех нас, грешных, Любви и Истине Христовым, так смиренно и так достойно пронесенным старцем Симеоном через всю его подвижническую жизнь, благодаря этому и ставшую в конце концов житием.

Детство будущего инока. Начало монашеского пути. Старец Симеон в 1920-х – 1930-х годах и в период второй мировой войны

Сведения о жизни иеросхимонаха Симеона вообще крайне скудны. О более чем семидесятилетием периоде его «хождения пред Богом» – до 40-х годов прошлого столетия – мы узнаём лишь из его краткой «Автобиографии», из отрывочных воспоминаний современников, встречавшихся с ним в 1930-х годах, да из отдельных монастырских записей «послужного» характера.

О происхождении старца Симеона известно лишь то, что родился он (в миру – Василий Иванович Желнин) 1 марта 1869 года в крестьянской семье – в деревне Яковлевской Островского уезда Псковской губернии; крещен был в храме погоста Вехнево.

Уже с детских лет – под впечатлением от рассказов о преподобном Серафиме Саровском (еще задолго до причисления того к лику святых) – Василий загорелся стремлением встать на иноческий путь посильного подражания этому великому молитвеннику Русской земли.

Определенную роль в таком благодатном духовном развитии будущего инока безусловно сыграло и его общение с известным – в частности, своею прозорливостью – монахом местного Крыпецкого монастыря отцом Корнилием.

Укреплению же в отроке Василии столь доброго желания иночества особенно способствовало неоднократное посещение им вместе с родителями (Иоанном и Наталией) Псково-Печерской обители.

Годам к двадцати решение о принятии монашества созрело в нем окончательно, но родители поначалу не хотели и слышать об уходе сына в монастырь. Так Василий и прожил в мечтах о Печерской обители, крестьянствуя в родной деревне, лет до 26–27, когда отец его в конце концов смирился с упорным стремлением сына к монашескому подвигу.

В 1896 году, получив благословение отца, Василий поступил в Псково-Печерскую обитель послушником.

Проявив здесь самый добрый нрав, природную сметку и хозяйственность, а главное, любовь и истовую приверженность к иноческой нерассеянной молитве, он был уже в 1900 году пострижен в монахи с принятием нового имени – Вассиан. Вскоре же, 26 марта 1901 года, епископ Антонин рукоположил его в сан иеродиакона, а 15 мая 1903 года архиепископ Сергий1 – в сан иеромонаха.

В последующие годы отец Вассиан не только верно служил Богу у Святого Престола, но и нес многочисленные хозяйственные послушания: то следил за освещением обители, будучи ламповщиком, то столярничал, то работал в саду и на пчельнике. С 1910 или 1911 года его временно перевели в древнюю Рождество-Богородицкую обитель в Пскове (в должности эконома) для приведения в порядок здешнего монастырского хозяйства.

В 1915 году отец Вассиан вернулся в Печерский монастырь, но вскоре же получил новое послушание: заняться устройством печерского имения в Мустыщеве (погост Коношин), где он на славу и потрудился, выстроив там к 1921 году скит с храмом во имя Святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна с целым рядом различных рабочих помещений и с братским корпусом, в котором тогда поселилось около 20 человек монашествующих (к сожалению, все это в годы Второй мировой войны сгорело, за исключением братского корпуса, и заросло бурьяном).

С середины 20-х годов отец Вассиан вновь зажил постоянно в самом Псково-Печерском монастыре.

К этому времени он принял твердое намерение просить церковное чиноначалие о пострижении в схиму. И вот 12 февраля 1927 года, несмотря на некоторое сопротивление начальства в лице епископа Иоанна, желавшего видеть его настоятелем Печерской обители, отец Вассиан удостаивается от него же схимнического пострига с присвоением ему нового имени – Симеон (в честь святого Симеона Богоприимца).

И сразу же после этого Владыка назначает его духовником всей монастырской братии и паломников.

Сознательно отказавшись от почетного, но весьма хлопотного настоятельского звания и в какой-то мере также устав от постоянных хозяйственных и строительных работ (да и возраст его уже приближался к 60 годам), иеросхимонах Симеон почти полностью отдался молитвенному подвигу в стенах полуподземной древней кельи, где некогда спасался и причисленный недавно к лику святых печерский «схимник прозорливый» Лазарь. Здесь же по предсказанию-благословению епископа Иоанна, поселившего отца Симеона в этой келье (о чем старец рассказывает в «Автобиографии»), ему и суждено было скончаться, пробыв в составе печерской братии около 64 лет.

Помимо молитвы (или, лучше сказать, наряду с молитвой), отец Симеон по мере сил трудился и физически – то в столярне, то в саду; но значительное время с той поры он отводит для более важного послушания – становится советчиком – «старцем» многочисленных своих духовных чад из иноков и мирян.

К сожалению, основная часть их воспоминаний о старце относится уже только ко времени второй половины 1940-х и – еще более – 1950-х годов: потому и о жизни его в предвоенные годы нам пока почти ничего не известно. Но даже и немногие свидетельства о нем, относящиеся к первой половине XX века, позволяют представить (пусть и в самых общих чертах) светлый образ отца Симеона на его иноческом пути к обретению тех благодатных даров старчества, которыми он так щедро делился со своими чадами во Христе уже на закате земного бытия, в последнее десятилетие жизни.

Обратимся же теперь к самим документальным сведениям о старце, достаточно ярко характеризующим духовное устроение его личности – прежде всего на протяжении первой половины нашего века.

Но сначала предоставим слово самому старцу, в конце жизни кратко рассказавшему о себе в предельно простой и скромно составленной им автобиографии.

«Жил я в дому своего отца – в деревне Псковской губернии. В семилетием возрасте я помню, как в дом отца моего приезжал, бывало, о. Корнилий, монах Крыпецкого монастыря. Иногда и ночевал у нас, и ложился спать всегда со мною и, бывало, говорил мне: «Будешь ты монахом, будешь старец великий». Иногда брал меня с собою по сбору [пожертвований на монастырь] и говорил: «Вася, вот здесь не дадут, а вот здесь подадут нам – так и бывало». И много другого говорил он, но я уже [это] забыл.

Будучи десяти лет, я пас своих лошадей и слышал, как люди рассказывали про жизнь отца Серафима, Саровского чудотворца. Как он молился на камне в лесу. Вот я и задумал подражать ему. Нашел в поле большой камень и стал на нем молиться. В возрасте 12–13 лет ежегодно ходил я со своими родителями в Печерский монастырь помолиться. Так мне все в нем нравилось и так хотелось остаться в нем навсегда, и эта мысль меня никогда не покидала. Когда исполнилось мне 20 лет, я стал просить отца, чтобы он отпустил меня в монастырь, но он и слушать не хотел, а говорил: «Женить тебя надо, а не в монахи”; а я еще ответил: «Не хочу жениться и не буду никогда». И так продолжалось сколько лет! Потом отец решил мне выстроить в усадьбе домик, а для какой цели – я не знал. Не то хотел-таки меня женить и выделить из дому? Впоследствии я жил в нем и молился каждый день. По утрам отец приходил ко мне и звал на работу и скажет, бывало:

«Я думал, что ты молишься, а ты спишь». И так продолжалось до 25-летнего возраста.

В это время жил в нашей местности старец Симеон, как звали его наши деревенские люди и считали его за блаженного. Этот старец приходил в дом отца моего; родители принимали его, и он иногда оставался ночевать. И вот однажды я решил спросить его совета и благословения идти в монастырь, но он никогда не давал мне на это никакого ответа. А вот в одно прекрасное время приходит к нам в дом и говорит отцу: «Я пришел к тебе умирать». А я в это время подхожу и говорю: «Батюшка, благослови меня в монастырь! ”

Он берет веревку, свернул ее жгутом и давай меня бить и гнать из дома во двор, со двора на улицу, и гнал вдоль улицы за деревню, а потом вернулся домой, сел на лавку, затем лег – и умер. Люди, видевшие это, поняли, что он выгонял меня из дома идти в монастырь. Но отец по- прежнему не хотел отпускать меня; но потом смирился и отпустил.

По прибытии в [Псково-Печерский] монастырь был я принят о. Мефодием, бывшим в то время наместником монастыря. Он взял меня к себе в келейники...»

Здесь будет полезным сделать небольшое отступление, сказав хотя бы несколько слов о тогдашнем отце Наместнике обители.

Архимандрит Мефодий являлся, безусловно, одним из самых замечательных псково-печерских иноков того периода.

Родом он был из глубоко религиозной семьи города Торопца Псковской губернии. Два его брата были иноками близлежащего монстыря, где затем и стали иеромонахами. Старшая сестра – тоже монахиня, много трудившаяся в Псково-Печерском монастыре (большей частью на скотном дворе); при обители она и скончалась, будучи затем и погребена в монастырских пещерах.

Сохранились письменные свидетельства и монастырские воспоминания о той значительной роли, которую он сыграл в истории обители. Вот некоторые из них.

В монастырской летописи имеется, например, запись от 18 февраля 1894 года: «Указом Святейшего Правительствующего Синода № 788 настоятелем [в Псково-Печерский монастырь. – Авт.] переведен из Никандровой пустыни Псковской епархии архимандрит Мефодий».

Архимандрит Мефодий – в миру протоиерей Матфей Петрович Холмский – родился в 1831 году в семье священника погоста Данькова Холмского уезда Псковской губернии. Многие годы (пока не овдовел) служил священником в Торжке. В дальнейшем совсем недолго на- стоятельствовал в известной Никандровой пустыни, неподалеку от Пскова, и 25 марта 1894 года принял на себя управление Псково-Печерским монастырем.

«Отец Мефодий весьма почитался народом. Часто после продолжительных монастырских богослужений ему подолгу приходилось еще благословлять богомольцев, стремившихся к нему из уважения за его строгую монашескую жизнь.

Он был любим и уважаем не только в Печорах, но и во Пскове. Его почитали как благодатного служителя Царицы Небесной и как доброго, душевного человека, внимательного и ласкового.

Архимандрит Мефодий пользовался уважением и у петербургского духовенства. Бывал на аудиенциях у Императора Николая II, который подарил Псково-Печерскому монастырю драгоценные облачения и церковную утварь.

При нем все богослужения в монастыре отличались особенной уставностью и молитвенным благоговением. В его же время жил в обители строгой монашеской жизни иеромонах Феодосий, служивший ежедневно в продолжение многих лет в Успенском соборе раннюю Литургию и почитавшийся народом как опытный старец-подвижник и духовник».

Немало содействовал архимандрит Мефодий и строительству, и благоукрашению святой обители.

Известно также, что именно при нем «в 1903 году 5 августа удостоил своим посещением обитель Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Николай II, где после поклонения святыням имел духовную беседу со старцем Феодосием».

«В 1906 году обитель понесла большую утрату. Архимандрит Мефодий заболел крупозным воспалением легких. Находился на лечении в петербургской Военно-Медицинской академии, где и скончался. Было ему 75 лет. Свою кончину он предсказал заранее своему келейнику – будущему старцу иеросхимонаху Симеону (Желнину). Тело отца Мефодия было привезено в Печоры по железной дороге. На похороны съехалось много народу. Его многочисленные почитатели и духовные дети – все хотели отдать последний долг. О большом количестве провожавших свидетельствует сама погребальная процессия: когда гроб приближался к Святым воротам монастыря, конец людского потока был еще на железнодорожной станции».

Но вернемся, однако, к автобиографическим запискам отца Симеона.

«Жил он [архимандрит Мефодий] в настоятельском доме – наверху. Пробыв у него в келейниках 7 лет, я, кроме келейного послушания, нес еще общее послушание монастырское, как и вся братия.

В это время строили за монастырскими Святыми воротами гостиницу для приходящих и приезжающих богомольцев. Некоторые из братии работали здесь с пяти часов утра и до позднего вечера, до ужина.

И так продолжалось пять лет, и в продолжение этого времени мне мало приходилось спать на постели; я большей частью засыпал сидя за столом за книгой, и, бывало, проспишь так до утра, когда надо уже идти на работу.

Летом после работы молодые послушники и монахи, бывало, собирались отдыхать на свежем воздухе, на Святой горе в саду, и всегда меня приглашали с собой, но я всегда отговаривался и уклонялся от их бесед – ввиду того, что наместник дал послушание сделать то или другое, так как я имел специальность столяра-краснодеревца. Я имел свой столярный верстак и инструмент, а также и токарный станок по дереву, мог вытачивать разные вещи в свободное время. Вот таким образом и оправдывался от собеседования с братией.

Со времен преподобного Корнилия и в наше время был установлен крестный ход с чудотворными иконами в Псков, Изборск, Порхов, Остров, Качаново, Палкино и другие места – [в] Латвии и Эстонии – в память победы над Баторием и другими народами. В память чудесного заступления образа Успения Божией Матери и образа Умиления Божией Матери крестные ходы назначались по указанию и расписанию. На это по распоряжению правящих иерархов Псковской епархии назначались местным [монастырским] наместником иеромонахи, иеродиаконы и послушники на совершение молебнов, а также певцы, охраняющие святые иконы монахи, и руководящие крестным ходом. Иногда и сам отец наместник сопровождал крестный ход, служил в приходах Божественную Литургию, куда и меня брал, так как я был уже иеродиаконом. Он любил меня за голос – громкий тенор. Ночевали в деревнях у прихожан; ели, что было приготовлено. И скажет, бывало, наместник: «Не гнушайся – что подают, то и кушай, ибо Господь сказал ученикам, чтобы они ели то, что им подадут – где они находились в доме; на это Он дал им благословение».

Однажды наместник при разговоре со мной – это было в конце его земной жизни – сказал мне: «Я скоро умру, в день Пасхи, но не дома; а когда меня привезут и будут брать мое тело, то на один час будет от моего тела запах тления, а когда внесут в пещеры [в них и поныне погребаются все иноки обители.–Авт.], то запах прекратится». Так в действительности и исполнилось его предсказание. На Страстной неделе о. Мефодий был вызван в Питер, в Священный Синод. Там он заболел и умер в первый день Пасхи [в 1906 году.– Лет..]; и все, что он сказал о себе, все исполнилось в точности.

Когда гроб ввезли в Печоры, то тление прекратилось, а когда внесли в монастырь и в церковь, то от тела [уже] было благоухание.

Когда он говорил о смерти, то упомянул, почему на время от его тела будет [исходить] запах тления: «Это, – говорил, – потому, что меня люди везде хвалили; вот Господь и хотел [бы] смирить меня этим запахом по смерти, чтобы я не превозносился». Отец Мефодий похоронен в пещерах монастыря – где [погребена] и его сестра, схимонахиня Анна.

После смерти отца Мефодия меня перевели из настоятельского дома под трапезную, около ворот – был я в то время иеродиаконом.

Псковской епархией управлял [тогда] архиепископ Арсений, впоследствии митрополит Новгородский, который иногда приезжал в монастырь для служения и по другим делам. Однажды, проходя мимо моей кельи, заметил в окнах цветы и занавеси и спрашивает сопровождающих его иеромонахов: «Кто это живет здесь?» Ему говорят: «Отец Вассиан, иеродиакон».– «Это не по-монашески живет, позовите его сюда». Я подхожу, весь трясусь, и бух ему в ноги: «Простите, Ваше Преосвященство!» Он говорит: «Ты как красная девица живешь, а не как монах!» «Простите, – отвечаю, – люблю я цветы как создание Божие и чистоту». А потом [он] наедине и говорит: «Молодец, так и живи! Лучше в чистоте, чем в грязи».

Пробыв несколько лет в чине иеродиакона, я был посвящен в иеромонахи, после чего вскоре был назначен в Псков, в Снетогорский монастырь, в качестве эконома – для восстановления монастыря и монастырского хозяйства. Прожив там четыре года, вплоть до революции, при епископе Евсевии вернулся обратно в обитель

свою, будучи 46 лет. Пробыв несколько времени в монастыре, [получил я новое послушание:] назначают меня в другое имение монастырское – Мустыщево, 25 километров от монастыря в сторону Латвии. В этом имении пришлось пробыть несколько лет. Было очень много трудностей – ...из лаптей не вылезал. Нужно было восстанавливать почти вновь все хозяйство. Первым долгом нужно было храм выстроить во имя Иоанна, Крестителя

Господня, церковный дом, хозяйственные постройки, сарай, скотный двор и прочее. Наладить землепашество, чтобы оно давало какую-то пользу монастырю. На это потребовалось много лет. Когда дело пошло на лад, возвратился я в монастырь.

Начальство монастыря хотело возложить на меня большое бремя послушания, поставить наместником монастыря. Видя, что это послушание мне не под силу, стал отказываться; да к тому [же] я очень устал – и на этом основании стал просить схиму, в чем мне впервое [то есть поначалу.– Авт.] отказали, и все же настаивали, чтобы я принял наместничество. Но я наотрез отказался от этого еще ввиду внутреннего внушения принять схиму.

На это упорно не соглашался епископ Иоанн (Булин), но наконец все же согласился и разрешил постричь меня [в схиму.–Авт.] с именем Симеон – в память Симеона Богоприимца – 2-го февраля [постриг совершился 3 апреля по нов. ст., о чем имеется соответствующая запись в дневнике игумена Павла (Горшкова). –Авт.] и перевел меня в келью рядом с храмом Успения Божией Матери, куда привел сам и сказал: “Вот тебе келья, здесь и умрешь».

В действительности эта келья представляла нечто ужасное: грязная, мрачная, сырая, темная, стены мокрые, воздух сырой – одна комната с одним оконцем. Размер комнаты 3 на 5 метров, с длинным темным коридором 2 х 10 метров; стены голые, песчаные. Много пришлось приложить трудов, чтобы придать вид жилого помещения. Крыша дырявая; сырость попадала на потолок, а с потолка в келью. Пришлось установить три печки, провести трубы вдоль коридора, чтобы осушить, оштукатурить, побелить, и все это – почти своими руками. Но с Божьей помощью все это проделал и смирился.

Но это еще не все – враг рода человеческого не оставляет в покое человека, а в особенности тех, которые решились последовать Христу и идти Его крестным путем.

По прибытии [моем] в новую келью, в которую меня привел настоятель и где мне пришлось ночевать первую ночь одному, приступили ко мне злые духи, которых стала полная келья. Страшные такие. Я их раньше никогда не видел и страшно испугался и не знал, что и делать.

А они начали на меня кричать, дергать и гнать. Говорят: «Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, все равно мы не дадим тебе здесь жить», и тому подобное.

Я закрыл лицо свое руками, чтобы их не видеть, а сам трясся от страха да только говорил: «Господи, приими дух мой». Думал, что и не переживу этой страсти, от которой даже не мог перекреститься. Во втором часу [ночи] они скрылись, а я не мог уже уснуть.

Такие страхи продолжались много раз, но мне уже не так были страшны при помощи Божией, как в первое время; и я уже научился отражать их силою Креста и молитвы.

Вот так и дожил до конца моей жизни – в этой келье, по благословению епископа Иоанна.

Труден путь монашеский, но труднее подвиг схимнический – если идти так, как указал нам Подвигоположник наш Господь Иисус Христос. При помощи Святаго Духа все возможно победить, перенести, претерпеть и достигнуть вожделеннаго, обетованнаго нам Им, неизглаголаннаго вечного наследия в Его Царствии Небесном».

Скупые, но весьма живые штрихи к портрету старца Симеона (когда тот был еще довольно молод) добавляют и воспоминания неизвестной его современницы, встречавшейся с ним еще в пору своего далекого детства. Вот они.

«Мне было семь-восемь лет, училась я в монастырской школе, а потом это здание сделали гостиницей.

В то время отец Симеон был послушником, с именем Василий, у наместника монастыря.

Иногда он ездил на лошадях на станцию, к поезду, для встречи приезжающих гостей из духовного и гражданского сословия и административных лиц. Также отвозил их к поезду после посещения обители; и это было часто.

Мы, дети, караулили дядю Васю, как мы тогда его звали. Бывало, видим, что он один едет, и кричим ему: “Дядя Вася, прокати нас!» Он остановит лошадей и посадит нас, провезет по городу, потом мы слезем, – а иногда и до станции довезет. Если нет пассажиров, то и обратно нас возьмет, и опять через город проедем; а есть пассажиры – то обратно бежим три версты. И все это было для нас большим удовольствием.

Дядя Вася не был кучером специально, но отец наместник любил его за кроткий, услужливый, скромный и тихий характер – поэтому и посылал его для встречи разных лиц: потому что он умел с гостями обходиться вежливо. И мы – в то время дети – тоже так рассуждали между собой о дяде Васе.

При монастыре были специально выездные лошади и каретный сарай. Летом отец Симеон выезжал в подряснике, в скуфье, – с небольшой русой бородкой и небольшими волосами по плечи, – а зимой – в шубе и шапке, подпоясанный красным кушаком, что придавало ему величавый вид кучера.

Конский двор и каретный сарай находились внутри монастыря; были они благодаря и стараниям отца Симеона в хорошем состоянии – и сбруя тоже, потому что приходилось возить высокопоставленных лиц. Скотный двор и жилые помещения для рабочих находились около монастыря; там же и огород был.

И рассказывали интересное о старце – его монашествующие и гражданские современники, которые работали вместе с ним в поле, в лесу и на огороде.

Он без дела никогда не сидел; хотя был уже в схиме, все равно трудился по хозяйству над чем-нибудь. Разводил древесный питомник, рассаживал деревья, выделывал цементные столбики, ступени для лестниц, выделывал для них модели. Порою ухаживал за пчелами и много чего делал другого. Делал оконные рамы, кивоты для икон;

и так всю свою 92-летнюю жизнь трудился. Всегда был бодрый, свежий, на лице румянец, крепкий телосложением, среднего роста, коренастый старец».

О значительной «отеческой» опытности старца Симеона (тогда еще иеромонаха Вассиана), достигнутой им уже к началу 1920-х годов, косвенным образом свидетельствуют краткие упоминания о нем в известных записках С. Большакова «На высотах духа». Рассказывая,

в частности, о своих посещениях Печерского монастыря в 1924–1926 годах, автор записок вспоминает и о встречах здесь с духовным сыном отца Вассиана – Сергеем Мироновичем Паулем. Последний порой пересказывал С. Большакову некоторые из иноческих советов старца – часть их и дошла до нас на страницах этой небольшой, но достаточно ценной для истории печерского монашества книги.

Весьма любопытен и сам жизненный путь С. Пауля, приведший его на некоторое время в стены Печерской обители, – путь, исполненный тяжких испытаний, однако ничуть его не озлобивших, – что, по-видимому, и ценил в нем его духовный наставник. На примере этой, казалось бы, в общем обычной, хотя и нелегкой, судьбы «белого» офицера, пришедшего к старцу, укрепившему его душу и затем отправившему его обратно «в мир» – для служения там Богу и ближним, – еще более зримо выступает вся иноческая мудрость отца Симеона, его замечательное знание людей и опытная прозорливость присущей ему сердечной христианской любви.

Приведем же фрагменты из заметок С. Большакова о его встречах с этим послушником отца Симеона – воспоминаний, добавляющих несколько штрихов и к духовному портрету самого старца.

«...С Сергеем Мироновичем Паулем я познакомился в Юрьеве, по-эстонски – Тарту, в 1924 г. Он был старшим сыном М. А. Пауля, эстляндского вице-губернатора... М. А. Пауль окончил Санкт-Петербургскую духовную академию, где он был одним из любимых учеников архимандрита Антония (Храповицкого), позже Киевского митрополита. Вскоре по окончании академии Пауль [отец] перешел на гражданскую службу... Сергей Миронович по окончании среднего образования поступил в университет, а затем, по военному времени, в военное училище, откуда и был выпущен офицером. Сергей Миронович сражался в Первую мировую войну, а затем в Гражданскую, в которой он получил, в Ледяном походе, страшную рану: пуля, войдя в левый глаз, вышла через правое ухо. Сергей Миронович ослеп на один глаз и оглох на одно ухо. Некоторые части мозга были затронуты, и он был вынужден подвергаться каждые три года операциям на мозге. Все это его нисколько не ожесточило и не озлобило. Сергей Миронович был всегда ровен, ласков и никогда никого не судил... Вернувшись в Эстонию, Сергей Миронович блестяще окончил Юрьевский университет и должен был остаться для подготовки к профессорской кафедре по химии. Вместо этого он ушел послушником в Псково-Печерский монастырь.

...Он никогда не заботился о том, что есть, и что пить, и во что одеться. И все как-то устраивалось к лучшему. О карьере никогда не думал, был прост, хотя высокообразован и начитан. Все, что имел, раздавал. В Псково-Печерском монастыре он пробыл около трех лет, но не постригся, а... вернулся в мир... по повелению своего старца, иеромонаха Вассиана, скончавшегося иеросхимонахом Симеоном... «Сергей Миронович, – сказал ему о. Вассиан, – гряди в мир, там такие люди куда нужнее, чем здесь. Учи самим примером жизни. А придет время, вернешься, если Господь благословит». По выходе из монастыря Сергей Миронович жил недолго у моего покойного брата Константина, а потом был назначен управляющим одной химической лабораторией. Скончался он, как я слышал, в сороковых годах. Сергей Миронович научился молитве Иисусовой, когда он был еще в одном сербском монастыре в самом начале двадцатых годов. Он преуспел в ней изумительно, очень рано достигнув внутреннего безмолвия, постоянного спокойствия и радости. С Сергеем Мироновичем я часто бывал в Юрьеве и в Псково-Печерском монастыре.

Раз зашел он ко мне в келью, которую я занимал. Эта келья была одна из древнейших, еще со времен преподобного Корнилия. В ней, по преданию, останавливались цари Иоанн Грозный и Петр Великий, в ней жил иеромонах Лазарь, которого посещал Александр Благословенный, а также иеросхимонах-затворник Феодосий, которого посещал Николай II. Келья соединялась с пещерной церковью и пещерами посредством коридоров.

– Скажите, брат Сергий, – спросил я послушника [Сергей Миронович незадолго перед этим поступил послушником в Печерскую обитель.– Авт.], – как вы осваиваетесь с новым положением?

– Очень хорошо, лучше, чем в Сербии, где было много русских интеллигентов. Без них лучше.

– Почему?

– Да потому, что простые люди, как здесь, цельнее, а интеллигенты от одного берега отстали, а к другому не пристали – и маются: старую, цельную, прадедовскую веру они потеряли, а вульгарного атеизма, хамства и разнузданности переварить тоже не могут. Хромают на обе ноги. Здесь только Настоятель да еще один иеродиакон из образованных, а все прочие – простецы, сиречь мужики. Когда я сюда пришел, старец мой, монастырский духовник, о. Вассиан [во всех изданиях здесь присутствует весьма досадная опечатка: вместо «о. Вассиан” напечатано «о. Василий” (то есть указано его прежнее мирское имя).–Авт.], мне и говорит: «Вот, Сергей Миронович, вы пришли в монастырь. В Сербии уже в монастыре жили, знаете, что за жизнь. Преосвященный Феофан Затворник мудро писал, если уж монастырь – так на одиночество, церковь да келья; молись и трудись – и всё. Сиди в келье, она тебя всему научит. А если будешь пускаться в беседы с братией, то всего наслушаешься и не только из монастыря можешь уйти, но и веру потерять, удивляясь, как люди столько лет в обители прожили, а полны

пустоты, зависти, чванства и т.п. Вот ты научен молитве Иисусовой, в ней подвизайся, а за советом о ней обращайся к о. Аркадию: он много о ней знает». Вот я так и живу и отказываюсь ходить на беседы и разговоры, за что меня даже гордым считают.

– А скажите, Сергей Миронович, весьма ли полезна молитва Иисусова?

– Очень, только нужно проходить ее в духе кротости, а иначе легко впасть в духовную прелесть и возомнить о себе недолжное... Лучший путь, о котором говорится в Евангелии: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными».

– Значит, вы пришли в монастырь познать истину?

– Монастырь, Сергей Николаевич, есть школа духовная... но это не есть школа формального исследования, как семинария, а духовного опыта.

– А найдете ли вы искомое?

– А это старцу лучше знать. Я хотел бы остаться здесь, но если старец пошлет в мир, то пойду... Вы здесь всего на три месяца, приглядитесь, научитесь особо у о. Аркадия и о. Вассиана. Вам это будет нужно в свое время, когда пуститесь в странствия на Западе, среди людей другой культуры, других взглядов. А особо держитесь молитвы Иисусовой. Я ею только и держусь...»

...К истории жизни отца Симеона в начале 1930-х годов относятся краткие воспоминания о нем схимника Феодора (Иртеля), бывшего валаамского послушника, проживавшего некоторое время и в Печерском монастыре (вероятно, в 1930–1931 годах, уже после своего пребывания на Валааме). Всю жизнь он интересовался духовным опытом иноков – «делателей Иисусовой молитвы».

Иртель сделал эту запись (на основе немногих встреч со старцем) гораздо поздней – в 1973 году, находясь уже в США.

«Жил он в келье Печерского монастыря – 20 ступеней под землей. Это была келья очередного духовника братии.

“Не зашибись-то головою», – говорил он откуда-то из- под земли, когда я, постучав с молитвой Иисусовой в наружную дверь, спускался к нему на исповедь. Он встречал с тонкой восковой свечечкой в руке, садился со мной у угла покрытого темной скатертью стола. На стене висела большая икона-картина Воскресения Христова – с припавшей к ногам Воскресшего св. Марией Магдалиной.

Говорил Симеон просто, с псковским акцентом, – о впадающем в грех послушнике: “Только бы не прилакомился».

Днем отец Симеон работал в столярной мастерской или на Святой горе с пчелками. До избрания своего на

должность духовника братии Печерского монастыря жил он много лет на монастырском хуторе Мустыщево с послушником, братом Константином, в безмолвии и уединении. Вспоминал мне о своем начальном послушании, когда вступил в братство Печерского монастыря, – ламповщика. Он заправлял по монастырю лампы, кроме других работ.

В последние годы [здесь имеются в виду конец 1920-х – самое начало 1930-х годов. –Авт.] отец Симеон страдал ревматическими болями от жизни под землей и потому на уклоне горы, где протекал ручей Каменец, насупротив епископского дома, искусно построил себе деревянную келью для дневного отдыха.

Большой толпой шли к нему печерянки за советами и для исповеди – это походило на старчество.

Также прилеплялся к нему печерский юродивый Васенька Чарский, тридцатилетний, но детски простой и наивный молитвенничек. Отец Симеон на собранные по Печорам Васенькины копейки покупал ему сапоги и одежду.

Во время чтения Евангелия за ранней литургией в подземном Успенском соборе отец Симеон часто плакал, прерывая чтение.

Я прислуживал ему за этими ранними литургиями.

«Собирался я до войны на Валаам, – говорил мне отец Симеон, – да не доехал. Война задержала; да я после и не жалел; говорили мне, что там много зависти между монахами: кто более молится».

Отец Симеон был прост, ревнитель безмолвия, старец по дарованию от Бога – в этой простой и суровой внешней оболочке таился дивный огненный цветок любви Божией».

Безусловно, встреча с отцом Симеоном во многом поспособствовала последующему развитию и укреплению живого «чувства Бога» в о. Георгии-Сергии-Феодоре Иртеле... Недаром он вспоминал – и через сорок с лишним лет! – с такой сердечностью о столь благом, мудром и столь человечном псково-печерском старце... Ведь этот «огненный цветок» передал и ему часть своего сердечного жара, стремясь научить молодого послушника главному для каждого подлинного христианина – любви к Богу! И можно быть уверенным, что это Симеоно- во научение не пропало даром. Об этом свидетельствует не только вся подвижническая жизнь о. Иртеля, но и замечательная степень всегдашней искренности его слов, в которых он смиренно и зачастую весьма горестно сожалеет о недостаточности своей любви ко Господу, – слов, преисполненных той самой степени жажды, «алкания Бога», какая и должна быть свойственна всем христианам, но, увы, остается уделом лишь немногих из нас. И недаром он восклицает в одном из своих писем: «Помолитесь за меня в пресладких и предивных ваших храмах предобрыми вашими и святыми молитвами, и тогда не будет разницы, живешь ли ты или уже умер, где ты был, откуда пришел, какой расе принадлежал... Ведь дело не в словах, а в тебе, в твоем сердце, в твоей любви к Нему. Любил ли ты Его, желал ли более всего, служил ли Ему более всех, был ли Его или не Его! Какая разница, что на тебе: кафтан, или куртка или ряса, или рубашка? Вся-то разница – в тебе: Бог или безбожие, Любовь или безлюбие, полнота или пустота, песня и хвала – или мрак, и холод, и пустота... Вот и я оглядываюсь на свою жизнь – и оплакиваю то, что не всегда, не везде, не во всем любил Его, думал о Нем, желал Его, боялся Его, почитал Его, принадлежал Ему. И если бы я это – мог, то всё это пустое, безбожное, безлюбовное, мертвое растер бы, уничтожил бы, вырезал, выкромсал, выжег, выскоблил и заменил бы полным Божиим, любовным Его, живым, согретым, полным, переполненным, красивым, душистым, цветистым, полевым, солнечным Иисусовым! Аминь. Ваш схимник Феодор, 1969 г.».

...В 30-е годы старец Симеон обрел наконец желанный покой от внешних дел и полностью отдался «внутреннему деланию»: пост иноческий, неукоснительное посещение храма Божия, постоянная молитва Иисусова, келейное молитвенное предстояние за братию и ближних, за весь православный мир, особенно же за страждущее Отечество Российское – вот что становится отныне основным содержанием монашеского жития печерского подвижника.

Теперь отец Симеон получает гораздо больше возможностей пребывать в благодатной тиши своей кельи. У него появляется время и для чтения сочинений духоносных иноков: многие из богомудрых советов опытных аскетов древности он запоминал, кое-что – выписывал. Старец хорошо знал творения преподобных Антония Великого, Иоанна Лествичника, Варсонофия, Исаака Сирина и других великих учителей православного монашества. Часто пользовался он и такими известными сборниками аскетического характера, как «Добротолюбие», «Отечник», «Цветник Духовный», – в поисках ответов на собственные вопросы и для воспитания своей многочисленной паствы.

Как и положено истинному монаху, постоянно памятуя о близящейся кончине (возраст отца Симеона приближался уже к семидесяти годам) и о необходимости дать вскоре ответ Господу за прожитую жизнь, старец ничуть не унывал, духом был по-прежнему бодр, общителен с братией и паломниками и все полнее отдавался ответственнейшему делу пастырского душепопечительства.

Все более и более устремлялись к нему жаждавшие его молитвенной помощи, укрепления и советов – в прихожей его древней «Лазаревской кельи» собиралось все больше народа, нередко подолгу ожидавшего вызова к отцу Симеону на беседу.

Кроме того, значительно чаще приходилось старцу нести и особо трудное и даже небезопасное в духовном смысле послушание – «отчитывание бесноватых», которое ему, как многоопытному иноку, доверило монастырское начальство. Но строгий пост, углубленная молитва и столь всегда естественное для отца Симеона смирение были безотказным и победным его оружием над «князем тьмы».

К этому периоду его жизни (точнее – к январю-февралю 1939 года) относится краткая заметка, опубликованная в одной из местных печорских газет. Вот эта заметка.

«Сказочно-чудесно в зимний полдень в Петсерской [Печоры «в эстонское время» официально именовались «Петсери».– Авт.] обители. Деревья и храмы сверкают голубовато-снежной белизной. На синем небе отчетливо вырисовываются купола и главки Успенского собора. Благостная тишина царит здесь в эти минуты. Кругом – ни души. Исчезли до весны шумливые туристы, и отдыхает в своих келиях перед вечерней службой монастырская братия. Как сквозь сон веков слышится неумолчное журчание ручья Каменца да изредка раздается бой башенных часов...

Вдоль главного спуска в монастырь, начиная с Никольского храма, установлены теперь перила из цементных тумб красивой формы, с железной перекладиной; это – работа монастырского схимника иеромонаха Симеона. Несмотря на свой преклонный возраст – 1 марта ему исполнится 70 лет, – он в вечных трудах, и много, очень много сделано им для украшения родной обители.

Круглый год служит о. Симеон раннюю обедню в Успенском соборе. К тому же он – монастырский духовник, и множество грешных и печальных признаний пришлось ему выслушать за долгие годы своей подвижнической жизни. За год у него исповедываются тысячи богомольцев».

* * *

Старец действительно обычно служил тогда все ранние Литургии в Успенском храме, исповедовал – и причащал, причащал.

Наверняка именно он, вместе с со своими содругами-иеромонахами, исповедовал и собравшихся летом 1929 года в Псково-Печерском монастыре участников Второго съезда Русского Студенческого Христианского Движения (РСХД) во главе с диаконом отцом Львом

Липеровским и И. А. Лаговским (убитым впоследствии большевиками). Поскольку же участников съезда было

довольно много, то немало конечно же было и исповедовавшихся... Так, например, известно, что перед Литургией, которой завершился следующий, Третий съезд РСХД в 1930 году в Пюхтицах, из 200 с лишком представителей молодежи исповедовалось (накануне вечером – как и за год до того в Печерском монастыре) около 150 человек; исповедь, начавшуюся в 7 часов вечера, принимали

«5 человек: окончил исповедовать о. Остроумов Уг 12-го, о. Богоявленский – в 2 часа ночи, а о. Сергий Четвериков – в 4 часа утра». В Дневнике же печерского Съезда относительно состоявшейся исповеди тогда же появилась такая памятная запись: «10-VIII-29. День исповеди. В этот вечер мы познали, что темный пещерный Успенский храм может сиять ослепительнее полуденного солнца, опытно поняли, зачем уходили от света дня в свои пещеры первонасельники святой обители. И если бы огонь молитвы мог быть зрим чувственными очами, то зрелище того, что ощущалось душой, – ослепило бы наши глаза и пронзило сердце своей потрясающей святой красотой...»

Помимо непосредственного ближайшего ученика, а затем и содруга преподобного старца – отца Серафима (Розенберга), в те годы еще иеромонаха, а не архимандрита (им он стал впоследствии), постоянного монастырского «ризничего» (о нем еще будет сказано – и достаточно подробно – впереди), – наиболее, пожалуй, близким отцу Симеону среди печерской монашеской братии 1930-х – начала 1940-х годов был игумен Павел, оказавшийся в Печорах в результате пронесшейся над Россией сатанинской революционной бури.

Он наиболее часто служил с отцом Симеоном в Успенском монастырском храме ранние Литургии, и в его дневниковых записях сохранилось немало упоминаний о святом старце.

Но сначала – несколько слов о нем самом...

Игумен Павел (Петр Михайлович Горшков) родился в 1866 или (скорее) в 1867 году в Петербурге в семье купца второй гильдии. Окончил четыре класса начальной школы. В 1884 году поступил послушником в Сергиеву пустынь под Петербургом, где в 1888 году принял монашеский постриг и после этого тридцать лет подвизался в том же монастыре.

Будучи по натуре человеком «очень деятельным и сострадательным к людям», отец Павел особенно горячо всю жизнь боролся с алкоголизмом, широко расцветавшим тогда среди русского народа. Так, получив благословение святого праведного Иоанна Кронштадтского, он лично организовал под Петербургом «Первую Российскую Сергиеву трудовую школу трезвости». При школе было свое сельское хозяйство и мастерские. За эту «миссию трезвости» «отец Павел имел 14 наград, среди которых были две большие медали из Италии и золотой с украшениями крест от духовных властей».

В 1919 году он служил полковым священником в Северо-Западной армии, боровшейся с большевиками, и духовно окормлял раненых в госпитале города Нарвы.

Немало было сделано иеромонахом Павлом для оказания помощи русским эмигрантам и беженцам в особенно трудное для них время – в самом начале 1920-х годов. Так, ревельская газета от 1 августа 1920 года даже поместила заметку об открытии «стараниями о. Павла» русской столовой «За разумный досуг».

В Печерский монастырь он был принят 16 августа 1920 года, где ненадолго стал ризничим, но вскоре же и выбыл из него – в ноябре 1921 года, будучи направлен на священническое служение в Юрьев (Тарту).

«Всю жизнь пламенной молитвой, вдохновенной проповедью, кропотливым ежедневным трудом и помощью заблудшим боролся [он] за утверждение в народе трезвого образа жизни».

Среди обществ трезвости, созданных отцом Павлом в Эстонии, наибольшую известность приобрело общество «Разумный досуг» в Юрьеве, организованное им (после одноименной благотворительной «столовой») в 1921 году и затем, в 1923 году, получившее официальный статус Русского просветительного общества.

Крупнейшая в Эстонии русская газета «Последние известия» в апреле 1922 года опубликовала обширную статью, в которой отмечалось, что «известный своими трудами по борьбе с алкоголизмом иеромонах о. Павел Горшков только в 1921 году объехал Печорскую и Изборскую волости, посетил 41 школу, где дал 23 урока, на которых присутствовало 1815 детей, и лекций для 2107 взрослых». Всего же в том году он объездил свыше 100 деревень. В статье также подчеркивалось, что «деятельность о. Павла является новым опытом борьбы с пьянством в Эстонии».

Впоследствии отец Павел стал духовником в Свято-Успенском Пюхтицком женском монастыре, трудился в соседних приходах, а в 1937 году вновь поселился в Псково-Печерской обители, подвизаясь в должности монастырского благочинного и помощника отца Настоятеля.

Известный в то время русский историк, директор Кондаковского института в Праге П. Е. Андреев (в дальнейшем – профессор Кембриджского университета) вспоминал: «Отец Павел был интересной фигурой – интеллигент и в то же время убежденный монах. Он уговаривал меня пойти в монастырь».

С началом Великой Отечественной войны отец Павел стал Настоятелем обители и пребывал в этой должности до 1944 года.

В то тяжелейшее время его особенно поддерживал старец Симеон.

– Трудно мне, отче, – жаловался он отцу Симеону, – сил никаких нет. Может, лучше отказаться от своей должности, уйти на покой?

– А кому сейчас легко? – отвечал ему со вздохом старец. И, возложив руку на голову Наместника, поучал:

– И не помышляй, в монастыре сейчас нет никого, кто бы мог заменить тебя. Терпи!

С изгнанием из Печор немецких войск и приходом туда власти безбожных Советов она припомнила ему все его добрые христианские дела, и 17 октября 1944 года отец Павел был арестован.

Осужденный на 15 лет заключения и высланный 31 мая 1946 года в Братские лагеря, игумен Павел скончался 6 июля 1950 года в 16.00 в сибирских лагерях (в Баинском отделении Сиблага МВД СССР – близ Тайшета), в лагерной больнице «по причине декомпенсионного кардиосклероза». Ему было тогда более 83 лет. «В праздник Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1997 года Псково-Печерский монастырь получил справку о реабилитации игумена Павла (Горшкова) № 13–16– 90 от 14.03. 97 г.».

Такова краткая история этого незаурядного печерского настоятеля и, по сути, еще одного новомученика времен безбожного большевизма.

Игумен Павел весьма часто делал небольшие записи о старце Симеоне в своем «Дневнике», ведшемся им из года в год.

Вот некоторые из них, порой дополняющие наши представления о жизненном пути и самом характере этого замечательного подвижника.

1927 г.

21III – 3 IV.

Воскресенье. 4-я неделя Вел. [икого] Поста. Постригал Вл. [адыка] Иоанн в схиму о. Вассиана [с именем Симеон]. Но что вышло необычно – это сфотографировали торжественное шествие у мостика к дому Настоятеля51; и вышла длинная пауза «ожидания», потому что фотограф о. Алексий с аппаратом не стоял на месте, но пока устанавливал да примерял [его], народу собралось порядочно, и думаю, что осудили Настоятеля Владыку: что после торжества духовного, такого великого, сразу же перешли на «мелочи».

3 VII пон. ст. ¹⁹ 27 г.

...Хиротонисан Епископом Иоанном о. Вениамин во иеродиакона из иподиакона. Я раннюю [Литургию] совершал в сослужении о. игумена Парфения и схииеромонаха Симеона.

24X1938

Служил с о. Симеоном Б. [ожественную].Л. [итургию] по случаю 54 лет памяти отправки своей в монастырь Александро-Свирский.

8X1939

Утром зело плохо чувствовал себя и просил... о. Симеона прийти и меня причастить, потому что в церковь идти не мог.

В 8 ч. пришел о. Симеон и причастил меня – и [я] тотчас почувствовал себя легче.

13 X ¹⁹³⁹

В церковь пошел, но трудно было идти и, прочитавши помянники (о. Симеон вынул две св. просфоры), поплелся домой к себе в келью и лежал.

В дневниковых записях 1938–1940 годов часто также упоминается о совместных служениях обоих подвижников. Вот отдельные примеры.

1940 г.

7 II

Исповедовался. Немного поплакал на жертвеннике Сретенского храма во время молитвы пред исповедью и во время нее...

Богослужение совершал – Преждеосвященную Б. [ожественную] Литургию вместе с о. Симеоном и о. Никоном...

21 VII

...Братия волнуется, потому что Владыка Настоятель хочет (говорят) отказываться [от должности], пакует вещи, едет в Ревель, тоже – и о. Агафон... Были у меня о. Дорофей и Василий Михайлович [?] и говорили: выберем Настоятелем о. Симеона, и поручили мне после разговора с о. Исаакием поговорить о мнении братии, но о. Симеон отказался быть главою братии...

1 VIII

...Владыка Иоанн [Булин] приехал и говорил мне: в Синоде решили назначить в монастыре Совет: двух игуменов [о. Агафона и о. Парфения], оо. Симеона, Павла, Ге- ронтия и Герасима – и надо ждать официального о том сообщения.

...А вот любопытная запись о сердечном припадке, случившемся с отцом Серафимом (Розенбергом) (как известно, оставившим много записей духовных советов старца Симеона), когда оба старших его содруга пришли ему на помощь.

«1940 г. 25 VI

Испугал нас о. Серафим – своим сердечным припадком. По окончании Божественной Литургии целование креста кончилось – прибежала матушка Мария-повариха к о. Симеону и просит причастить о. Серафима. Я пошел вслед] за о. Симеоном и увидал полулежащего на кровати о. Серафима, голова которого судорожно тряслась, – с закрытыми глазами. О. Симеон спрашивал его – слышит ли он, что духовник читает? О. Серафим ответил: «Слышу», – и, когда причастился Св. Таин, то сразу лучше себя почувствовал; но когда о. духовник [о. Симеон] ушел, он, о. Серафим, мне сказал: «Не уходи, о. Павел, а возьми Требник и найди в оглавлении молитвы на исход души». Это я сделал, но сказал: «Поправишься, Бог даст».

Отцу Серафиму становилось все лучше, явился доктор Нинема, долго с ним беседовал; доктор сделал ему впрыскивание, и я, посидевши у о. Серафима, стал смотреть хорошую у него книжку – «Праведники 18-го и 19-го веков». Там увидел портрет и описание смерти о. Варнавы Гефсиманского, которого я знал.

Отец Серафим стал извиняться за беспокойство своей болезнью, благодарил меня за любовь братскую и мое предложение сходить за молоком отклонил, сказав: «Я сам пойду», – и, действительно, через полчаса ходил сам.

Вот наша жизнь! и милосердие Божие...»

И правда, по милости Божией, отец Серафим более никогда особо не страдал сердечными заболеваниями, а в дневнике отца Павла среди записей следующего дня появилась и такая: «Жара 38 градусов... О. Серафим поправился, бегает с ключами».

Естественно – не зря же его причащал отец Симеон.

Относительно ровное течение тогдашней монастырской жизни оказалось прервано событиями Второй мировой войны: после нового передела Европы, произошедшего в 1939–1940 годах, Эстония, а вместе с ней и древняя исконная российская территория – Печорский край, – вошли в состав большевистской «Страны Советов».

И хотя само воссоединение Печорской земли и древнего Изборска с Отечеством (пусть и порабощенным тогда безбожным большевизмом) было делом в национальнополитическом отношении безусловно благим и справедливым, местным жителям в ту пору это грозило полной потерей гражданских свобод, притеснениями со стороны атеистической советской власти, но, главное, подрывом христианских устоев всей их прежней – личной и общественной – жизни.

Судьба же Псково-Печерского монастыря при этом становилась – с чисто внешней, мирской точки зрения – и вовсе непредсказуемой.

Следует, однако, подчеркнуть, что и ранее – на всем протяжении 20–30-х годов – положение обители оставалось отнюдь не простым.

Эстонские государственные чиновники вместе с явно проэстонски настроенным так называемым Синодом Апостольской Православной Церкви Эстонии (в значительной мере – самочинным местным церковным образованием) постоянно мешали нормальному течению как административно-хозяйственной, так и непосредственно монашеской жизни в «слишком русском», по их понятиям, Печерском монастыре. Обители пришлось, по сути, привыкать к постоянному давлению на нее со стороны властей, причем нередко чисто политического свойства.

Но новый поворот событий, связанный с временным установлением в 1940 году в Эстонии советской власти (тогда особенно враждебно настроенной по отношению к религии и к Церкви), грозил Печерскому монастырю полнейшей его ликвидацией: весьма быстрым разорением, если даже не закрытием, в ближайшем будущем. К счастью, в те немногие месяцы пребывания в Печорах представителей советской власти им было еще не до монастыря. Резко же изменившаяся вскоре политическая обстановка в этом регионе отвела на время от обители угрозу ее уничтожения. Началась война, и Печоры заняли немцы, в общем равнодушные тогда к проблемам Православной Церкви.

Пришлось иметь дело с оккупантами и монастырскому начальству. Контакты с оккупационными властями носили сугубо официальный и, вполне понятно, довольно натянутый характер. Братия же, несмотря на естественно отрицательное отношение к атеистической советской власти, неизменно отделяла ее от подлинной России, от родного русского – пусть частью духовно и заблудившегося – народа и потому молилась потихоньку по кельям о даровании победы российскому воинству.

Старец Симеон, как истинный христианин, не мог конечно же, даже и находясь в тот период, будучи схимником, как бы в полузатворе, равнодушно относиться к тревожным событиям тех лет.

Известно, например, что весной 1944 года древние монастырские пещеры стали с его помощью тайным убежищем для русских разведчиков, по-видимому, переброшенных через линию фронта. Именно отец Симеон несколько дней укрывал их здесь, способствуя затем незаметному их уходу. Об этом имеется, в частности, свидетельство бывшего фронтового разведчика Сергея Яковлевича Новикова

О тех же событиях того тяжелого времени и о том, как они стали – спустя много уже лет! – известны в обители, упоминает в своей книге и Наместник монастыря архимандрит Тихон (Секретарёв): «В 1984 году по заявке начальника Печорского узла связи 3. И. Бурцевой архимандрит Нафанаил проводил экскурсию для работника Министерства связи Сергея Яковлевича Новикова с супругой. Посещая пещеры, Сергей Яковлевич остановился у нового Братского кладбища и рассказал свою фронтовую историю. В годы Великой Отечественной войны он воевал фронтовым разведчиком. Однажды, завершая рейд по немецкой прифронтовой полосе, он с разведгруппой несколько дней скрывался в пещерах монастыря. Хлеб и воду им приносил какой-то монах. Во время угощения квасом в присутствии благочинного монастыря игумена Тихона (Секретарева) и эконома иеромонаха Филарета (Кольцова) Сергей Яковлевич на фотографии военного времени узнал монаха, который носил им в пещеры хлеб и воду, – это был старец иеросхимонах Симеон, ныне прославленный в лике святых. В дальнейшем при подготовке документов для реабилитации игумена Павла (Горшкова) журналистка С. И. Галаева вступила в переписку с Сергеем Яковлевичем Новиковым, желая уточнить детали вышеописываемого события. В ответ на свою просьбу она получила два письма [здесь приводится текст одного из них, непосредственно подтверждающий ранее сказанное С. Я. Новиковым.– Авт.]: «Здравствуйте, Светлана Ивановна! Прошло 45 лет, и мне трудно вспомнить подробности. Но факт оказания гостеприимства одним из служителей монастыря (как позже выяснилось, отцом Симеоном, о чем он скрыл от других служителей) весной ли, летом 1944 г., имел место. Группа разведчиков, возвращаясь с задания, несколько дней скрывалась в пещерах монастыря, о чем я рассказал одному из служителей в период посещения Псково-Печерского монастыря в 1984 году. Всего Вам доброго. 24.01.89 г. Новиков».

Вскоре после посещения монастыря разведгруппой, уже в середине лета 1944 года, немцы, готовясь к отступлению, потребовали от монастырского начальства письменного согласия на эвакуацию всех насельников обители в Германию.

Требование это было передано офицером военной комендатуры уже в вечернее время, и представитель монастыря, ведший с офицером переговоры, архимандрит Никон (Мико), решил затянуть свой ответ хотя бы до утра, сославшись на плохое знание немецкого языка и на необходимость присутствия переводчика. Офицер согласился прийти снова утром. И тогда вся братия собралась в Успенском храме на молитву перед ракой с мощами преподобномученика Корнилия и перед чудотворным образом Успения Божией Матери, взывая со слезами о небесном заступничестве за Дом Пресвятой Богородицы – родную Печерскую обитель.

Возглавил же эту, длившуюся всю ночь, горячую молитву отец Симеон – вместе с иеромонахами Анатолием, Аркадием, Исаакием, Серафимом (Розенбергом) и иеродиаконом Ионой, который сказал тогда: «Мы никогда не уйдем отсюда, несмотря даже на близкое пришествие «красных»; мы прежде всего монахи русского православного монастыря и хотя и погибнем, но не уйдем отсюда, не предадим своей обители».

Тот же отец Иона вспоминал позднее об этой скорбной ночной молитве, приведшей к чудесному избавлению монастыря от немецкого насилия: «Столь неописуемые минуты можно понять только тому, кто был смертником, и потом его вдруг помиловали – нас спасла любовь к обители и непобедимая помощь Неба, ибо Бог не в силе, а в правде».

Наутро в монастыре появился военный комендант с переводчиком, но сломить волю иноков не смог. Немецкие машины простояли у монастырских ворот три часа, но из обители так никто и не вышел. Комендант пребывал в растерянности из-за неподчинения монахов, ибо по плану командования предполагалось всех их вывезти, а сам монастырь взорвать.

В это самое время военные события начали развиваться (и не в пользу немцев) так стремительно, что из-за начавшейся среди отступавших оккупантов неразберихи

вопрос о насильственной эвакуации монастыря отошел на задний план. Момент был упущен, комендант не смог добиться ничего от иноков и, по-видимому, не решился взять на себя ответственность за принятие какого-либо решения.

Господь, что называется, отвел столь страшную беду от печерских иноков, но самой обители тем не менее угрожало страшное разрушение: ограбив древнюю и ценнейшую монастырскую ризницу, фашисты решили скрыть следы своего преступления, попытавшись перед уходом из города взорвать ее здание – так же, как и полупещерный Успенский храм и трапезную. Лишь сравнительно недавно стало достаточно широко известно о том, что сразу же после бегства врага наши саперы из-под здания ризницы изъяли килограммы взрывчатки со взрывающим устройством, снабженным часовым механизмом, – об этом в 1989 году, во время празднования 45-летия освобождения Печор от фашистских захватчиков, рассказал ветеран 660-го саперного батальона 376-й Псковской стрелковой дивизии Кузьма Моисеевич Карпов. Так, по молитвам иноков во главе с отцом Симеоном и по непреложному заступничеству неизменной Хранительницы нашей, Пресвятой Богородицы, Печерская обитель осталась целой и невредимой.

Вскоре Печорский край воссоединился с древней Псковской землей. Но радость эта была в то же время срастворена со скорбью: в Печорах установился безбожный советский режим и начались большевистские гонения.

Однако в связи с наступившей тогда (на, так сказать, новой «патриотической волне») достаточно выгодной для властей политикой временного «примирения» с Церковью монастырь закрыт не был, и в нем относительно спокойно продолжалась молитвенная иноческая жизнь. При этом восстановление искусственно прерванных ранее связей обители с родным Отечеством и возвращение ее

в юрисдикцию Московского Патриархата способствовали необычайному росту известности монастыря в послевоенной России. Прошло всего два-три года после окончания войны, а из всех уголков Русской земли в монастырь начали стекаться сотни, а затем и тысячи паломников.

Для отца Симеона наступает новая пора – особенных его пастырских трудов: он в еще большей степени, чем прежде, вынуждается самой церковной жизнью быть духовным наставником, просветителем и многозаботливым утешителем «страждущих и обремененных» россиян, узнавших о существовании такого светильника Божия в ранее недоступном для них Псково-Печерском монастыре.

Так начались те, наиболее хорошо известные нам, полтора десятилетия жизни о. Симеона, когда он, пребывая уже на пороге вечности, отдает теперь все силы духовному окормлению, или водительству, народа Божия – отовсюду потянувшихся к нему православных верующих России.

К их воспоминаниям о благодатном старце в эти годы мы и перейдем в следующей части его жизнеописания.

(старец Симеон в1940–1950-х годах)

И в послевоенный период старец продолжал жить в своей полуподземной келье.

Один из старейших насельников обители архимандрит Феофан вспоминал: «Жил он просто. Как войдешь в келью – прямо окно; по сторонам от него висели кресты; койка, стол; иконы – и в правом, и в левом углах. У кровати было вделано железное кольцо, за которое старец, когда стал слаб, цеплялся своей клюкой, чтобы подняться самому с постели. Никого не беспокоил. Добрый и скромный был старец».

В прихожую перед кельей вел темноватый коридорчик-полутерраса, единственное украшение которого составляли несколько иконок да вставленный в рамку под стеклом лист с текстом от руки написанного одного из поучений святителя Тихона Воронежского, Задонского чудотворца. Этот текст назидательного характера написал содруг старца Симеона и его духовный сын – отец Серафим (Розенберг), подвизавшийся в монастыре с 1932 года, постоянно исповедовавшийся старцу и во всем с ним советовавшийся. Келья его соседствовала с кельей отца Симеона – у них и коридорчик был общим.

Здесь на скамейке нередко сиживали ожидавшие приема у старца; для их наставления, а потом (после кончины отца Симеона) и для тех, кто посещал самого отца Серафима, тут и находились эти выписки. Много лет лист с ними – уже старый и пожелтевший – все висел и висел на своем привычном месте...

Само содержание этих строк, как и то, что именно они и были выбраны иноками из трудов святителя Тихона для просвещения паствы, ясно говорят о внутреннем духовном строе печерских подвижников-пастырей. Вот этот текст, напомнить который здесь православному читателю будет отнюдь не бесполезным:

«1. Всяк при Крещении Святом отрекся сатаны, дела которого суть дела злая и Богу весьма ненавистная, то есть: идолослужение, чародеяние, гордость, зависть, вражда, пьянство, блуд, сребролюбие, разбои, хищения, воровства, сквернословия, песни скверныя – и все, что противится здравому разуму. Ты всех сих на крещении отрекся троекратно и на вся сия поплевал; берегись же на сие обращаться!

2. Отрекшися сатаны, ты обещался троекратно служить Христу Сыну Божию, со Отцем и Святым Его Духом. Ты в службу Христу присягнул, как воины присягают, служить Ему верно, даже до смерти. А служить Христу как? Послушай: веру в Него иметь, и с верою жизнь свою в страсе Божии благочестно провождать, и Ему по возможности сообразоваться.

3. Пользует – сия в памяти содержать:

а) вездеприсутствие Божие;

б) житие и вольное страдание Христово рассуждать;

в) помнить последний четыре: смерть, никому не минуемую, суд страшный, где за слово, дело и помышление злое ответ воздадим; третие – ад или муку вечную, конца не имущую, грешников ожидающую; четвертое – Царство Небесное, верным, свято житие про- вождающим, уготованное.

Увещеваю сие всякому в своей памяти всегда содержать и домашних своих почаще подкреплять, а паче внушать малым детям, чтобы они знали и помнили свое обещание и от младых лет приучались благочестию. От воспитания убо все житие зависит, а родители, в страсе Господни детей своих не воспитающии, Божия наказания не избегнут».

Вся жизнь отца Симеона заключалась теперь только в келейной молитве, посещении храма и в «старческом» наставничестве.

По словам одного из давних печерских иноков, проживающего ныне в Печорах на покое отца Давида, «отец Симеон имел свое постоянное место в Успенском храме, сбоку за алтарной дверью. Здесь стоял стул – в довольно темном месте: старца иногда тут даже не замечали. Кто-нибудь вдруг увидит его – шепчет батюшкам: «Отец Симеон здесь», и тут идут все приветствовать его. Умилительный был старец, достаточно мягкий».

Глубина же внутренней его молитвы оставалась неведомой никому. Налицо были только результаты сосредоточенного молитвенного подвига старца – его всегдашнее мирное устроение духа, отзывчивость на человеческие скорби и пастырская духовническая мудрость.

Многие могли после встреч и бесед со старцем сказать: «Приди к духовнику с верою – и получишь рай».

Учил отец Симеон – во время своих бесед с чадами – самым, казалось бы, простым и известным, но необходимейшим вещам. Особенностью же тут было то, как он этому учил, с какой силой убежденности, искренности, с какой отеческой твердостью.

Подобно и многим другим старцам он четко определял круг обязанностей православного христианина для наследования Вечной Жизни. Вкратце их можно свести к следующим основным требованиям духовного устроения человека:

1. Вера в Иисуса Христа, Сына Божия.

2. Любовь к Богу и ближнему.

3. Соблюдение всех заповедей Божиих.

4. Причащение Святых Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа.

5. Добрые дела.

6. Пребывание в лоне Святой Православной Церкви.

7. Искреннее и постоянное покаяние в своих грехах.

Сам следовавший этим законам христианской жизни, все более проникавший духом «в горняя» и все более сподоблявшийся Божественной благодати, старец особенно восходит в эти годы «от силы в силу»: получаемые им свыше небесные дары начинают постепенно все явственней проявляться и вовне.

Порой как бы само Небо присутствует в его убогой келье, освящая и окружающий старца мир. Свидетелями этого неоднократно бывали и его сотаинник и содруг отец Серафим, и матушка Александра, помогавшая инокам по хозяйству, которая и рассказала, в частности, о таком примечательном случае.

«Однажды батюшка Симеон читал правило в келье. И вдруг отец Серафим ощутил необычайно прекрасный аромат, разлившийся по всему полуподземному их жилищу. Он начал стучать в стену соседней, Симеоновой кельи, говоря: «Что вы там, батюшка, делаете? Ко мне доносится от вас необыкновенное благоухание». Но батюшка не отвечал. Тогда отец Серафим (вместе с матерью Александрой) вошел в келью старца, наполненную чудным благовонием, с тем же вопросом. Батюшка же повернулся от аналоя, у которого стоял на молитве, и, делая вид, что ничего необычного не произошло, сказал: «Да это всего лишь дымок из печки пошел, а вам показалось – благоухание». Вот насколько батюшка по своему смирению скрывал дарованную ему благодать и свое достоинство пред Господом».

Однако особая сила его молитвы проявлялась уже в это время в окружающем мире не только в часы предстояния старца пред Богом в келье или в храме, но и в приложении к практической (даже хозяйственной) жизни обители.

В этом смысле характерен такой эпизод из монастырского повседневного быта.

В период наместничества (с 1949 по январь 1954 года) архимандрита Пимена, будущего Патриарха, у обители были отобраны земли, использовавшиеся под посевы и огороды. Небольшой участок под огород оставили только за монастырем. И вот на новой, никогда ранее не обрабатывавшейся земле посеяли овощи, но никаких всходов семена не давали. Не раз архимандрит Пимен приходил к батюшке Симеону и сетовал, что всходов все еще нет. Наконец он пришел к батюшке и говорит: «Все зазеленело».

А ведь все эти дни батюшка ходил потихоньку на огород и посреди огорода молился. И Господь по его молитве послал добрые всходы и затем – такой обильный урожай, что во время крестного хода на праздник Успения Божией Матери бывший агроном А.Д. даже выставил охрану, чтобы народ ничего не потоптал.

Все изумлялись и благодарили Бога, что на таком пустыре неожиданно выросло подобное изобилие плодов земных. Так Господь видимым образом отозвался на горячие молитвы отца Симеона.

На молитве же в огороде видела батюшку раба Божия Ольга, которую в обеденный перерыв оставляли караулить там монастырский инвентарь.

Подобное «послушание» старцу самой природы являлось следствием прежде всего его собственного послушания Богу и дававшей ему такую силу молитвы. Но не меньшее значение при этом имело конечно же и неизменно благоговейное отношение отца Симеона ко всякому творению Божию – даже к каждой «щепочке и травинке» (по словам старца), которые он считал пусть и малыми, но тоже частицами безмерного и прекрасного дара Творца – созданного Им для человека всего окружающего мира.

И тогда становится тем более понятным то, сколь трепетно и по-отечески любовно относился отец Симеон к венцу творения – человеку, призванному стать сора- ботником Самого Господа в Божественной икономии, то есть в духовном устроении «по Христу» всей полноты нашего тварного бытия.

Старец Симеон любил людей; любил порой и похвалить их – по духовным заслугам, в силу благого устроения их жизни, их самих.

Так, отец Наместник Тихон (Секретарёв) приводит в связи с такой характерной чертой о. Симеона воспоминания Е. Волковой о том, как он относился к о. Иоанну (Крестьянкину) – еще до поступления того в Псково-Печерский, но уже тогда зная ему истинную цену.

По рассказу Е. Волковой, келейница старца матушка Александра как-то раз (где-то в 1959 году) собралась съездить по святым местам России. А отец Симеон и говорит ей: «Ну зачем ехать куда-то, здесь же у нас много святынь – и чудотворные иконы, и мощи... Ты помолись им и поклонись, и ехать никуда не надо». Она ответила: «Я хочу также заехать и к отцу Иоанну (Крестьянкину)». Тут батюшка, старец Симеон, оживился и сказал: «Хорошо, вот к нему-то и съезди. Он земной ангел и небесный человек».

С точно такой же мерой любви он относился не только к представителям священства, но и к самым простым людям-мирянам. Особенным же его уважением пользовались те из них, кто сознательно стремился к христианскому подвижничеству даже и в своей жизни в миру – например, к различным блаженным, юродивым (понимая, какой тяжкий подвиг взяли они на себя).

Так, например, весьма почитал он блаженную Наталию Вырицкую (1890–1976).

Известно, что «в 1955 году мать Наталия появилась в Печорах и по благословению преподобного старца Симеона Псково-Печерского направилась на вырицкую землю, где до 1976 года несла подвиг утешения, вразумления, молитвы за людей.

Вырицкие старожилы помнят, как по улицам поселка из конца в конец ходила странная женщина с корзинкой, в которой у нее сидели кот, петух и маленькая собачка. Это была блаженная Наталия. Верующие толковали ее действия так: матушка показывает, что тварь Божия живет в мире друг с другом, и людям, которые наделены от Господа большим разумом, надо учиться у неразумной твари.

Печерский духовник старец Симеон был очень высокого мнения о блаженной Наталии. Известен случай, как он послал к блаженной за советом отца Савву (будущего знаменитого схиигумена), когда тот просил благословение на постриг в схиму. Старец Симеон ответил: «Ты знаешь, я бы тебя благословил принять схиму, но сейчас есть мать Наталия, она выше меня на две ступени. Если она благословит, то и я благословлю. Поезжай в Вырицу, там ее найдешь».

Все, что ей приносили, блаженная Наталья раздавала приходящим и еще добавляла что-нибудь от себя с особенным смыслом.

В трудные минуты жизни, особенно во время духовной брани, матушка часто оказывалась рядом. Она видела духовным оком состояние человека и спешила на помощь. Это был дивный дар её – через маленькие, простые подарки утешать человека.

Матушка Наталия была очень мудрой и образованной, сохраняя удивительную простоту и ласковость в общении».

О том, что отец Симеон видел в матушке Наталии подлинную подвижницу, хорошо видно из воспоминаний Екатерины Владимировны Савельевой, духовной дочери старца, весьма близко знавшей саму блаженную. Вот что она пишет:

«Батюшка Серафим Вырицкий еще при жизни благословил меня строить дом в Вырице, и все вышло удачно: построила дом, ходила на могилку старца. С 1949 года стала ездить в Печоры к старцу Симеону, который стал моим духовным отцом. Тогда к батюшке приходило не очень много народа и можно было находиться у него подолгу. Он рассказывал о своей жизни в монастыре, о замечательных людях, встреченных за долгие годы.

По благословению старца я познакомилась в Печорах с матушкой Наталией. Произошло это как раз после моего исключения из партии.

Однажды отец Симеон спросил меня:

– А ты мать Наталию знаешь?

– Нет.

– Скоро встретишь, она уже близко ходит.

– Но как я ее узнаю?

– А ты помолись: «Господи, помоги мне увидеть мать Наталию», – и встретитесь, она все слышит.

Целую неделю думала я о словах старца и внутренне повторяла: «Господи, помоги мне увидеть мать Наталию».

И вот, выходя однажды из монастыря, увидела сидящую на земле очень странно одетую пожилую женщину. Она раскачивалась взад и вперед, обняв руками колени, и тихо повторяла:

– Катя, Катя, а я тебя целую неделю жду.

Рядом с матушкой стояла корзина, а в ней – кошка и курица. Больше никаких вещей у нее не было. Помнится, меня очень удивило такое соседство. Я сказала:

– Меня выгнали из партии и с работы.

– Какая комната шикарная!

И матушка назвала площадь моей комнаты в Ленинграде, затем перечислила многие вещи, которые там находились, и продолжала, отвечая на невысказанную часть моего вопроса. Меня очень волновало, на что буду жить, так как после исключения из партии никуда не брали на работу. Так вот, матушка продолжала:

– А ты картину продай – и год проживешь. Ковер продай – и еще проживем.

Я удивилась, почему она сказала «проживем». Значит, вместе, что ли, будем жить? Но поняла, почему мать Наталия перечисляла вещи в моей комнате. У меня были ценные картины, хорошие старинные вещи, и впоследствии действительно несколько лет я жила за счет их продажи.

После этой встречи и беседы пошла к батюшке, а он говорит:

– Возьми мать Наталию с собой, она должна жить в Вырице. Это великая угодница Божия.

Так мать Наталия оказалась в Вырице.

После того как удалось устроить мать Наталию в Вырице, приехала я к отцу Симеону. Он меня и спрашивает:

– Ну как там у вас мать Наталия?

– Хорошо, устроились.

– Берегите ее, – сказал старец...»

Особо привечал старец Симеон и блаженного Игнатия Яковлева (после 1880–1971).

Игнаша – так обычно звали его – «очень любил приезжать в Псково-Печерский монастырь. В ту пору Наместником там был архимандрит Алипий (Воронов). Он принимал Игнашу очень ласково, подолгу с ним о чем-то беседовал, выказывая этим особое к нему отношение.

Близок был Игнатий и со старцем Симеоном.

Сохранилась фотография отца Симеона, которую старец подарил Игнаше с такой надписью: «Игнатии (именно так и написано) Федоровичу Яковлеву».

А с какой благодарностью и добротой отзывался он, например, о городском враче, пользовавшем и монастырскую братию, – Георгии Васильевиче Улле: «Ему место в раю давно готово за его милосердие и сострадательность»!

Однако священников, монашествующих и всякого рода «блаженных», стремившихся духовно окормляться у старца Симеона, было все-таки, пожалуй, лишь десятки, а мирян, жаждавших его доброты и мудрости, – сотни и сотни, если не тысячи... И как же он, однако, был безотказен всем им – всем, по слову Господню, «страждущим и обремененным»! Скольких спасал он от духовной погибели, скольким помогал и в их просто телесных недугах...

Приведем же в связи с этим ряд рассказов о сердечной отзывчивости старца на человеческие скорби и житейские трудности – о том, как помогал он людям в благом устроении их непростых порой судеб.

Из воспоминаний Анны Рогозиной

«...Приехала я в Печоры сразу же после войны. Материальное положение мое было крайне тяжелое. Я стала отчаиваться. Одну надежду имела на Матерь Божию. Пришла в обитель и стала слезно молиться пред образом Успения Божией Матери. Вдруг вижу, выходит батюшка о. Симеон и начинает делать тумбочки. Я подошла к нему на благословение и рассказала о своем горе. Он выслушал меня внимательно и сказал: «Теперь будешь мне помогать». С тех пор, в течение 20 лет, т.е. до самой кончины батюшки, я несла это послушание. Труд этот я любила и всегда благодарила Господа, пославшего мне такого великого духовного отца и руководителя».

Воспоминания инока отца И. [еронима]

«Когда я приехал в святую обитель – это было в 1947 году, в мае месяце – и в первый раз пошел на прием к батюшке, он меня встретил, благословил и спрашивает: «Откуда прибыл и зачем?» Я говорю: «Батюшка, хочу остаться в монастыре».

Я в это время ходил на костыле, в другой руке палка – здоровье было неважное. [Судя далее по ответу отца Симеона, автор воспоминаний высказал опасение о возможности близкой смерти из-за ран.– Авт.].

Батюшка мне говорит: «В монастыре остаться – хорошее дело. Только так живи, чтобы для тебя было все свято – даже щепочки и травинки. Тогда будешь жить».

И он стал мне рассказывать, как поступил в монастырь и какие послушания нес – «надо все послушания выполнять честно, беспрекословно и справедливо».

И вот по ходатайству батюшки пришел ко мне в келью архимандрит Владимир, впоследствии епископ, и сказал: «Пиши заявление. Предлагаю принять монашество».

Это было уже осенью 1947 года.

Я пошел к батюшке отцу Симеону спросить, как быть, – настоятель предлагает обязательно принять монашество. Батюшка говорит: «Не отказывайся, принимай».

17 декабря состоялся постриг в монашество в Сретенском храме. Архимандрит Владимир постриг меня и вручил отцу Симеону под руководство. И батюшка взял меня духовным сыном – под свое мудрое водительство.

Первое послушание было общее, а потом поставили конюхом.

Так и жил, выполняя послушания. А как только набегут разные помыслы – даже думаешь, что голова слетит долой, или разорвется, или с ума сойдешь, – тогда мчусь к батюшке.

Он спрашивает: «Ну что? Рассказывай». И сам с улыбкой: «Что – нападали? Ну, говори – кто напал, что они тебе шепчут». Я ему все и говорю. А батюшка: «Ишь... как им тошно... что хочешь от них уйти, их не слушать. Ну хорошо, давай помолимся».

Он накроет меня епитрахилью, перекрестит и скажет: «Теперь не бойся!» И выхожу я от батюшки веселым и радостным – как будто свет переменился и стал лучше. И это бывало много раз: так сильна была его молитва.

Однажды заболела у меня раненая нога – нигде места не нахожу. Был в больнице несколько раз. Ничто не помогает, и предложили мне операцию сделать.

Прихожу к батюшке и говорю: «Как быть? Может, придется лишиться ноги». Он же отвечает: «Нет. Будем молиться. Поезжай на операцию. Бог благословит – все будет хорошо».

Так точно и вышло, по его молитвам. Пробыл я в Пскове на операции – пролежал четыре месяца. Когда делали операцию, я не чувствовал никакой боли. Это было в субботу: в то время шла Литургия, и батюшка, и братия молились с прошением к Врачу душ и телес о моем здравии. Операция прошла удачно. Через четыре месяца вернулся в обитель и стал ходить без протеза, благодаря Господа за Его милость, а батюшку и братию – за их молитвы...»

Эти воспоминания отца Иеронима можно дополнить кратким рассказом о нем и о его отношении к старцу Симеону, опубликованным в свое время о. Наместником архимандритом Тихоном (Секретарёвым) в одном из периодических монастырских изданий. Вот этот текст.

«...Я – сразу к батюшке Симеону!»

Архимандрит Тихон об о. Иерониме

«Отец Иероним для многих – воплощение в жизни евангельской заповеди о любви к ближнему. Я помню батюшку еще со школьной поры, когда приезжал в монастырь простым паломником. Зная его доброту, все стремились по приезде в монастырь попасть на послушание к келарю. Когда кто-то разбивал посуду (а она была часто старинная) и расстраивался, отец Иероним старался утешить этого человека добрым и ласковым словом: “Ну что ты, не расстраивайся! Ведь если бы посуда не билась, что бы стало с фабриками, они бы остановились!»

Когда я пришел в монастырь, то первые два с половиной года был на послушании у батюшки Иеронима. Удивительно, но за все время я ни разу не видел отца Иеронима раздраженным, в возмущении духа. Он все время молился, был делателем молитвы Иисусовой. Когда возникали конфликты между находящимися на послушании у отца Иеронима, он начинал вслух молиться молитвой Иисусовой, и недоразумение рассеивалось.

Часто батюшка вспоминал своего старца отца Симеона: «Как навалятся помыслы, я – сразу к батюшке Симеону. Он прочтет разрешительную молитву, и снова светит солнце, и снова на душе радость!»

Однажды отцу Иерониму было откровение: он увидел падших духов. Батюшка понял, что одному не справиться, и воззвал ко Господу: «Господи, за молитвы старца Симеона прекрати нападение!» – и получил скорое заступление».

А вот еще один рассказ подобного же рода, записанный в 1950-х годах, также хранящийся в монастырском архиве.

Старец-утешитель

Свидетельство рабы Божией 3.

«Некая раба Божия 3., 38 лет, жительница тогдашнего Ленинграда, сообщила:

«Лет 10 назад я переживала большое горе – я была оставлена близким человеком, которого очень любила. Горю моему не было предела; мое отчаяние доходило до того, что я хотела покончить с жизнью.

Но вот случайно [как представлялось тогда рассказчице.– Авт.] я встретилась с одной духовной дочерью отца Симеона, и она настояла, чтобы я поехала к нему.

Когда я вошла в келью, то залилась горькими слезами. Батюшка сказал: «Кого ты оплакиваешь? Ведь он не стоит твоих слез». И вытер мне слезы и благословил. Велел прийти на исповедь и причаститься.

С той поры я даже забыла, что было у меня горе, и удивлялась, как я могла доходить до отчаяния, когда с нами Бог, когда на свете есть много хороших людей, когда так прекрасен мир Божий и милость Его к нам неизреченна.

Действительно, Господь не хочет смерти грешных и посылает нам Ангелов в образе человека (таких вот, как отец Симеон] и через них спасает нас от смерти. Слава Тебе, Господи, за спасение нас...”»

Старец Симеон и семья Роговских

Нередко старец поддерживал и ободрял своих духовных чад письменно, посылая им ответы на вопросы духовного и даже житейского порядка или желая просто укрепить их в трудных обстоятельствах.

...Жила неподалеку от Печор, в деревне Малы, всеми здесь уважаемая одна из духовных дочерей старца Симеона матушка Анна, вдова местного священника о. Василия Роговского.

В прежние времена немало пришлось пострадать их семье от безбожной власти – побывали они и в сибирской ссылке. Но и в те годы старец всегда помнил о них и стремился по-христиански поддержать, хотя бы словами утешения и надежды. Свидетельство тому – с любовью хранившаяся матушкой Анной открытка, посланная старцем их семейству в красноярскую ссылку. Вот ее текст:

«Дорогим Василию, Анне и Марии сердечный привет с пожеланием доброго здоровья и всего хорошего.

“Смирение, терпение и труд все перетрут», – говорит русская пословица.

Вера в Бога, надежда на Бога – всё исправят, и Господь поможет».

Так и произошло, как предвидел отец Симеон. Страдальцы эти, несмотря на все их скорби и беды, вернулись в конце концов в родные места.

Более того, Василий вскоре стал священником!

Подготовил же его к рукоположению – по благословению тогдашнего псковского Владыки Иоанна (Разумова) – известный в свое время местный протоиерей Валентин Мордасов.

Не только о. Симеон, но и Владыка Иоанн смогли увидеть в Василии будущего доброго пастыря, и скорей всего именно печерский старец, давно и хорошо его знавший, дал ему (за год до своей кончины) благословение на столь ответственный поступок...

Отец Валентин занимался с Василием перед его рукоположением около четырех месяцев. Перед началом занятий отец Валентин писал Владыке:

«Милостивый Архипастырь, любвеобильный отец! Сегодня я имел личную беседу с Василием Роговским, из которой узнал о его желании идти по пути пастырства, в чем Вы, дорогой Владыка, решили помочь ему в сем великом деле, и, конечно, если Господь поможет это осуществить положительно, то велика Ваша мзда не небесех. Я тоже, услышав Ваше чуткое отношение к Василию, исполнился умиления и радости к Вам и со своей стороны не только с охотою, но и с радостью дал свое согласие выучить всему тому, что необходимо для знания священника, с тем чтобы в нашей епархии был занят пустой приход...

Ваш послушник иерей Валентин Мордасов, 12 февраля 1959 г.»

В последующие месяцы о. Валентин преподавал псаломщику Василию основы пастырских знаний: знакомил с основными богослужебными книгами – Типиконом, Октоихом, Минеями, помогал в изучении церковнославянского языка; учил проведению богослужений и треб.

Наконец в июне 1960 года отец Валентин смог сообщить Владыке:

«Ваше Преосвященство, Преосвященный Владыка, имею желание и единомыслие с прихожанами Александровского прихода видеть псаломщика Роговского Василия Тимофеевича в сане иерея настоятелем Спасской церкви села Александрова. Иерей Валентин Мордасов».

В еще же одном письме он дал такую характеристику предполагавшемуся «ставленнику»: «По-моему, из него выйдет прекраснейший пастырь. Он... вежлив, уступчив, добродушен, спокоен, вообще с хорошими нравственными качествами, а главное – не сребролюбец... Разрешите закончить свое письмо о Роговском словом: аксиос!»

Вскоре состоялась хиротония псаломщика Василия, ставшего в итоге о. настоятелем Спасской церкви села Александрова; на этом посту он закономерно (как непосредственный ученик двух замечательных псковских иереев Божиих – старца Симеона и протоиерея Валентина) и проявил себя в дальнейшем достойнейшим пастырем.

Воспоминания об отце Симеоне Е. Вересовой

Много помогал отец Симеон своими духовными советами, всегда находя то, что было нужно и спасительно для каждого конкретного человека – или применяясь к обстоятельствам его жизни, или, напротив, полностью их отметая, указывая ему новый путь, который только и мог привести того к желанному спасению.

Вот как вспоминала о таком подходе старца к людям одна из его духовных дочерей, жительница Пскова, раба Божия Евдокия Вересова.

«Отец Симеон – Царствие ему Небесное – мой наставник. Я к нему в Печоры часто ездила.

Была у меня знакомая, Евфросиния. И вот сразу после войны вздумала она в монастырь уйти. Я ей посоветовала: «Съезди к отцу Симеону – они скажет тебе, как быть». Она и меня позвала: поехали к нему вдвоем.

Дождались батюшку после службы, просим благословить.

Она сразу: «Батюшка, я приехала спросить у вас святого благословения – в монастырь хочу. Как мне быть? Я, – говорит, – вообще сама одинокая, но со старушкой, с теткой живу; и все-таки дом свой... Как быть?»

А отец Симеон тут же в ответ: «Чтобы душу тебе спасти – надо в монастырь!»

Тут и я спрашиваю: «А мне? Нет у меня никакого пристанища, и никого нет. Может, и мне в монастырь?»

Он отвечает: «А ты – верой спасешься, только верой».

И вот, видите, как: пришли двое, и каждой – свое сказал. Одну – так сразу в монастырь. А она была смиренная, послушная, работала медсестрой. И такая хорошая – мы ее любили. Вот ту и благословил. Она в монастырь в Ригу и уехала; должно быть, теперь уж умерла...

А меня – не благословил. Каждому – свое.

О батюшке – что я помню?

Учил: молитесь, смиряйтесь. Благословлял часто причащаться.

Я, бывало, приеду, побуду недельку, потом иду к нему: «Батюшка, благословите, домой поеду». А он: «Нет, оставайся еще на два денька, еще раз причастишься – тогда поедешь». Я говорю: «Батюшка, они меня ждут – матушка [псковская блаженная – инокиня Екатерина, за которой ухаживала Евдокия.– Авт.] с Прасковьей [сестра Екатерины.–Авт.]; они меня и заругают, что я так долго...» А он: “Рады будут, как приедешь». Глядишь – и правда так.

К нему народу много ходило. Он поучал, кого надо. Благословлял: «Молитесь – кто как может – и кайтесь».

Мне говорил: “Да, это хорошо – святых отцов читать, но лучше всего – читать Евангелие. Книги – это хорошо, но лучше всего, полезнее и назидательнее – Евангелие».

За ним матушка Александра приглядывала. Она была раньше где-то в ссылке, а после войны к батюшке пришла; он ее к себе и взял в помощницы. Монахиня. Жила она в городе и приходила в монастырь каждый день, готовила старцу обеды, ухаживала».

Из воспоминаний Евдокии Вересовой, в частности, видно, какое первостепенное значение – для живого сопребывания человеческой души с Жизнодавцем Господом – придавал отец Симеон Святому Причащению.

Причем он всегда настаивал на том, чтобы православные причащались как можно чаще: иногда – если как духовник считал это полезным и спасительным для своего чада, – благословлял даже причащаться два дня подряд.

Но в монастыре многие противились этому, хотя, напомним, что, например, преподобный Серафим Саровский советовал и призывал причащаться не менее 17–18 раз в год: во все посты, в именины, во все двунадесятые праздники – то есть в среднем приблизительно раз в три недели.

Поэтому отец Симеон нередко обличал подобных – якобы особо «благоговейных» – иноков, а по сути (кто – по недомыслию, кто – в силу ни на чем не основанной «традиции») – супротивников спасительного богообщения человека, совершаемого в Святом Таинстве Евхаристии. О таких «ревнителях благочестия» старец говорил: «К ним лукавый подходит с правого плеча. С левого-то ему не удается, так он подходит с правого; под видом соблюдения устава и обычаев так их и одолевает».

В то же время старец часто подчеркивал необходимость ясного осознания нами всегдашнего нашего недостоин- ства по отношению к великому Таинству принятия Святых Тела и Крови Господних. Об этом достаточно ярко свидетельствует один из рассказов об отце Симеоне псковского протоиерея о. Олега Тэора. Ему же, в свою очередь, рассказала этот случай матушка Архелая, трудившаяся некогда алтарницей в Свято-Троицком кафедральном соборе города Пскова.

По словам отца Олега, «как-то раз она приехала к старцу Симеону просто поисповедаться, и только. Батюшка исповедь принял и вдруг говорит: «Будешь завтра причащаться». Матушка отвечает: «Никак не могу, не готова, вчера ела скоромное – суп с молоком, недостойна я». А отец Симеон ей и говорит: «Ишь – недостойна. Вот и хорошо, что хоть нынче доходит, что «недостойна»; она, видите ли, всегда причащается «достойно”! Ну так вот завтра причастишься «недостойно».

Сам-то он всегда знал: кому когда можно причаститься, а кому – нет; так и благословлял».

Большое значение придавал старец нравственной чистоте христианина: он не терпел, например, лжи, сам никогда никому не лгал; скорбел даже о малейшей душевной нечистоплотности ближнего и указывал на греховность такого состояния его души, пусть это и являлось иногда следствием лишь человеческого легкомыслия или недомыслия, а не чьей-либо злой воли.

Так, весьма показателен, казалось бы, не слишком значительный – на поверхностный взгляд – случай подобного рода, о котором свидетельствует келейница старца матушка Александра: и то, что другому может показаться пустяком, для нее стало уроком на всю жизнь.

Мать Александра рассказывала:

«Я находилась долгие годы на послушании у батюшки – 15 лет.

Однажды я торопилась домой и тут вспомнила, что дома у меня нет сахара – только что кончился.

Батюшка молился в храме, просить благословения у него было нельзя, и я просто взяла из батюшкиного шкафика пачку сахара и ушла.

На следующий день я вижу, что отец Симеон чем-то расстроен и все ходит вдоль кельи, подходит к шкафику – и то откроет его, то закроет. Потом, обратись ко мне, спрашивает: «Кто взял пачку сахара?»

В шкафу сахара было еще достаточно, и я поняла, что батюшку беспокоит не исчезновение сахара, а что он взят без благословения. И покаялась, что это сделала я.

На это отец Симеон сказал: “А ты знаешь, что такой поступок называется воровством? Тебе надо было попросить благословение – на вынос из кельи».

И дал благословение на все будущее время».

* * *

Разумеется, то, что старец требовал от духовных чад, он прежде всего исполнял сам. Долгий иноческий путь – как в пламенном горниле – очистил его душу от страстей, наполнил ее мирным покоем и придал особую силу его внутреннему зрению. Он всегда ясно видел духовное состояние каждого человека, скорбел с каждым или сорадовался с ним в благодатном молитвенном созвучии – в «радости о Бозе», Споспешествующем спасению каждого из нас.

Любил он и радовался также и всякому проявлению Божественной Красоты в окружающей жизни, как бы предощущая и прозревая час будущего преображения всей твари и всеобщего Воскресения в Боге. Этим он чем-то напоминал преподобного Серафима Саровского, как известно, постоянно жившего светлой пасхальной радостью. Таким же радостно-мирным духом отличался и явно стяжавший его к концу жизни старец Симеон: «благоуветливым» и мудрым иноком, благодарным Богу за внутреннюю доброту Его творения, преизобилующего Божественной Любовью, предстает перед нами старец в рассказе о встрече с ним паломника из Москвы, побывавшего в Печерской обители в 1952 году по заданию редакции «Журнала Московской Патриархии».

Паломник-журналист Р. Днепров (Н. Рощин) о старце Симеоне

«...Вот он, слегка согбенный, сухой, вышел из выдолбленной в скале пещерки, своей кельи, прищуренными с темноты глазами окинул пустынный, залитый вечерним светом монастырский двор, с поклоном широко перекрестился перед вратами храма и медленной походкой направился к скамеечке перед широкой железной дугой на цепях [старинное монастырское било, применявшееся некогда вместо колокола, и поныне находится на том же месте – около здания Ризницы.–Авт.], перед большой клумбой под нею с пышными разноцветными астрами, гладиолусами и бархатно-темными анютиными глазками. На нем черный куколь и мантия с белыми гробовыми позументом, крестом и адамовой головой над крестообразно сложенными двумя человеческими костями. А лицо схимника – лицо необыкновенной мягкости, легкой усталости и доброты – ничем не похоже на лицо аскета в западном понимании этого слова. Длиннопалая старческая рука, мозолистая и вместе с тем мягкая, как бы ищет человеческую голову – утешить, приободрить, приласкать.

Иеросхимонаху Симеону восемьдесят четыре года. Он, по словам его, из «низовых” людей, как, впрочем, и преимущественное большинство иноков, – в миру был столяром-краснодеревцем. Еще и сейчас в маленьких сенцах перед его кельей стоит верстак, и полка над ним полна резцов, долот, стамесок, лекал и точных маленьких фуганков, и в часы, свободные от молитвы, он всегда что-то выпиливает, выдалбливает, вырезывает, подгоняет, сколачивает, склеивает, а тридцать шесть тяжелых каменных, украшенных орнаментом тумб, держащих цепи, которыми опоясаны монастырские колодцы и цветники, – тоже труд его прилежных и неутомимых рук.

Провидцем слывет у верующих людей края отец Симеон: многие его советы в делах – и общественных, и личных, интимных, сложных – сбываются подчас в полной точности.

– Да совсем я не прозорливец, – с легким смущением, с мягкой досадой в голосе говорит он.– Великий дар прозрения дает Господь избранникам Его, а тут просто долголетие мое помогает, – зашел в дом раньше других, вот и порядки его лучше знаю. Приходят ко мне люди с горестями своими и сомнениями, а взволнованный человек подобен ребенку. Он весь на ладони. Случилось с человеком несчастье, вот он и точность душевных очей теряет, впадает либо в уныние и робость, либо в дерзость и ожесточение.

А я и мирской круг хорошо знаю, и жизнь прожил долгую, и сам Господней силой огражден от бед и соблазнов, и как же мне в меру малых сил моих не поддержать брата моего, спутника на земной дороге, когда он притомился раньше, чем я...

Улыбка ложится на иссеченное морщинами лицо, из- под густых, сильно выступающих вперед бровей живо вспыхивают светлые глаза.

– Всяческой малостью, суетой, неведением, слепотою люди омрачают чудо, – поворачивается он к собеседнику.– Дивный дар Господень – человеческая жизнь! Не купишь ее, не заработаешь, – на, человек, прими награду бесценную!.. Радость, радость, великая радость, – неторопливо протягивает он руку к горящим в закатном солнце золотым рипидам перед куполами собора, к вековым липам наверху, ко всему безмятежью, которым дышит этот тихий час уходящего дня».

Рассказ об этой, пусть и мимолетной, встрече паломника со старцем исполнен – в свою очередь – неподдельной радости от общения с таким замечательным иноком, столь умудренным многолетним опытом жизни во Христе и столь благодарным Ему за чудо бытия. Особо подчеркнуто рассказчиком и то ощущение тихой умиротворенности и душевного покоя, что пережил он в святых стенах древнего, намоленного Печерского монастыря.

Но это – только одна сторона правды о славной обители. Другая же сторона – вечное борение с человеческими страстями, с нашей – падшей во Адаме – природой; это – во многом суровый и поистине мученический образ монашеского жития; это, к тому же, – и мирские беды и скорби, в таком изобилии несомые в монастырь паломниками, в надежде на помощь и исправление своих судеб, с упованием на исцеление своих «душ и телес».

И все эти кровоточащие раны мира призван был – по закону христианской любви – исцелять старец Симеон даруемой ему благодатью Святого Духа.

...Поскольку же и физические наши недуги чаще всего являются лишь следствием неблагополучия человеческой души, и, тем более, – если некоторые больные страдальцы вообще оказывались – в той или иной степени – одержимы бесами, то лечение всех этих несчастных требовало от старца особой внутренней собранности веры и твердости духа. Все это предполагало в нем одновременное присутствие и развитие, с помощью свыше, таких духовных даров, как неустанная молитва, полное доверие к Промыслу Божию о каждом человеке, тонкое знание человеческой психологии и обостренность внутреннего зрения – прозорливость, о наличии которой у него отец Симеон, по свойственному ему смирению, предпочитал умалчивать.

То, в какой удивительной гармонии сопребывали в старце все эти дары благодати, хорошо видно хотя бы из рассказов двух женщин, ставших его духовными дочерьми, до того долго блуждавших в мирской тьме, но которых он смог поддержать в труднейшие моменты их жизни и вывести в конце концов на прямой христианский путь.

Вот эти две непридуманные и бесхитростные – и, в общем, довольно типичные для наших лукавых дней – истории (тексты воспоминаний хранятся в архиве Псково-Печерской обители).

Из «Записок» духовной дочери отца Симеона, стоявшей на краю гибели и возрожденной старцем к новой жизни (рабы Божией Антонины – жительницы города Печор, 65 лет)

«1954 год. Я так устала от того состояния, в котором находилась: сердцем я протестовала, а отказаться не было сил. Каждый день я говорила себе: этот будет – последний... И так тянулось время. И вот пришел конец: я решила 8 ноября окончить жизнь самоубийством.

План намечен: ночь с 7 на 8 ноября провести без сна. 8-го, в четыре часа дня, старушка, которая жила у меня, должна уйти к родственникам в гости; я же открою газ и просто лягу спать.

День настал – у меня исключительно покойно на душе. Старушка отправилась в гости не в четыре часа, а в семь часов вечера. Я закрыла входную дверь, и вот – вместо того, чтобы пойти на кухню и открыть газ – иду к себе в комнату, достаю образ Спасителя, который хранился у меня в комоде, оставленный нищей, похороненной мной в 1939 году. До сих пор не понимаю – как все произошло!

Я приставила образ к подушке на кровати, сама опустилась на колени и начала разговаривать с ним как с живым! Говорила много – все, что у меня наболело, от чего я так устала, – и я впервые так плакала. Сколько это продолжалось, я не могу сказать, и что было со мной – тоже не знаю, но только, когда открыла глаза, первое, что почувствовала, – страшную боль в ногах. Я все еще стояла на коленях; поднялась, посмотрела на часы – было восемь часов утра. Умылась и пошла на работу – но я уже была другая, хотя что со мной – не понимала.

Придя на работу, я сразу же позвонила свой приятельнице Вере Б. Я знала, что на большие церковные праздники она куда-то уезжала – в какое-то святое место, но куда и зачем – меня тогда не интересовало.

Звоню ей и говорю: «Ты должна отвезти меня в монастырь». Отвечает: «Откуда ты взяла, что я могу выполнить твою просьбу? Это – первое. А второе – о таких вещах по телефону не говорят».

Как пробыла я этот день на работе – не знаю. В пять часов я была уже на работе у Веры.

Такое мое поведение удивило ее. Я же о своем состоянии ей ни слова на сказала – одно только просила: чтобы она поехала со мной. И наконец получила согласие: поедем в монастырь после сдачи годового отчета (мы оба были главными бухгалтерами), если у меня, как она выразилась, «не пройдет моя блажь».

И началась моя пытка, но я терпеливо ждала.

Годовой отчет сдали 10 января 1955 года. Звоню ей по телефону – она отвечает: «Если не будет каких-либо серьезных изменений, то 15-го получим зарплату и можем выехать». 15-го звоню: «Ну как, едем?» Отвечает: «Нет, с этой получки не могу, подожди до следующей». Спрашиваю: «Сколько надо денег?» – «На двоих 250 рублей. Это – очень ограниченно: только дорога и помещение».

С тяжелым чувством пришла я домой, так как Вера отказалась ехать за мой счет. Вхожу в дом. На столе, как всегда, лежит газета: в ней таблица выигрыша по государственному займу – «четвертому, завершающему», облигаций которого у меня много. Никогда не выигрывала, а потому механически проверила, не веря в удачу – и вот одна облигация выиграла 200 рублей!

Помчалась на квартиру к Вере, говорю: «Нет причин для твоего отказа, вот облигация – умоляю: поедем!» – «Да, вероятно, действительно настало время повезти тебя в монастырь», – сказала она.

17 января 1955 года мы вступили в святую обитель.

У Лазаревской церкви Вера оставила меня на тропинке обождать – пока она отнесет чемодан на скотный двор к тете Саше, чтобы не тащиться с ним в церковь. Было 5 часов 30 минут утра.

И вот, когда я осталась одна, тут-то я вдруг воочию увидела Михайловский собор, который видела во сне еще в 1935 году и который все эти годы искала!

После службы сразу же пошли к отцу Симеону. Тогда паломников было немного, и в тот день, по Промыслу Божию, только мы с ней вдвоем и оказались у него.

Входим в келью к батюшке. Вера первая подходит к нему под благословение. Он же ее благословляет, а смотрит на меня и говорит: «Вот и приехала, слава Богу».

Подхожу я – благословил, взял за подбородок, поднял вверх мою голову, пристально смотрит в глаза и говорит: «Ну, вот и приехала... Да смотри-ка, все та же: глаза, лоб, нос – да, все то же, совсем не изменилась!»

Это было уж слишком для меня – резко говорю: «Вы ошиблись, я никогда не была у вас и не знаю вас». Он же, не обращая внимания на мою вспышку, спокойно, с любовью говорит Вере: «Идите, попейте чайку, а потом сразу же по одной зайдите ко мне».

Но мне уже не хотелось заходить к нему, и я говорю Вере: «Ты – как хочешь, а я – не пойду. Он из ума выжил, с кем-то упорно меня путает». А Вера просит зайти обязательно, говоря, что ей стыдно за мое поведение. Короче говоря, они с матушкой Александрой меня просто втолкнули в келью.

Батюшка стоял перед иконами. У порога было два стула; на один из них он предложил мне сесть. Потом, минуты через три, которые показались мне вечностью, он подошел и сел рядом со мной.

Меня терзала мысль: «Как тактичнее уйти?» Не хотелось обижать старца.

Сколько длилось наше молчание – сказать трудно; но наконец батюшка берет меня за руку и говорит: «Ну что же, доченька, с чего начнем? Отогревать эту рученьку застывшую или сердце, которое больше заледеневши?»

И этого было достаточно.

Откуда взялись слезы – но я заплакала и тут же рассказала ему всю свою жизнь...

В заключение нашей беседы он мне говорит: «Хочешь, чтобы я был твоим духовным отцом? Но предупреждаю, что ты должна оставить свою прошлую жизнь; и мужа у тебя нет – не потому, что ушел, а потому, что ты не венчана: это – блуд, и он не будет венчаться».

Я дала согласие – как во сне, но сказала: «Батюшка, а если он вернется и согласится венчаться – вы благословите?» Батюшка ответил: «Господь управит».

...Время шло; я часто приезжала в обитель. Жизнь моя изменилась совершенно.

Прошло два года, а может быть, и больше – точно не знаю. Я взяла отпуск на Великий пост и приехала в обитель.

Но враг рода человеческого не дремал: приготовил для меня такое искушение, что я и не знала, как дожить до утра, – решила сразу же уехать и никогда больше не бывать в святой обители. Как ни старалась утешить меня раба Божия Матрена Арефьевна, – она и сейчас посещает монастырь, – но я твердо решила уехать.

Утром зашла к батюшке и попросила благословить меня на отъезд. Он мне говорит: «Вот пойдем сейчас в церковь, помолимся – а там как Господь благословит».

Что было со мной в церкви – знает только Господь... Прихожу в келью, прошу прощения и говорю: «Как ездила, так и буду ездить». А он мне на это отвечает: «Глупая ты моя, да отпустил ли бы я тебя? Ведь два года я тебя ждал».

Вот тут-то мне стала ясна та его первая встреча со мной. Но как я его ни просила в последующие годы подробно все рассказать – о том, как он узнал обо мне и даже «видел” меня еще до нашей встречи – ничего не получилось. Однажды – на мои расспросы – он так рассердился на меня, что даже сказал: «Никогда больше об этом не говори; достаточно с тебя того, что ты вынудила меня сказать о том, что я тебя ждал».

В 1958 году, в декабре, муж мой вернулся, и только батюшкины молитвы помогли мне все пережить. Восстали все на меня, начиная с родственников и кончая соседями, но у меня было такое состояние, будто бы у меня никогда не было семейной жизни и все окружающее меня не касалось.

...Как то раз, когда муж стал умолять меня повенчаться, я приехала к батюшке и рассказала, как трудно мне, и просила его благословения. Он же говорит: «Доченька, в Бога он не верит и делает это только для того, чтобы сохранить тебя. Нет моего благословения; потерпи немного – будешь, по милости Божией, свободна».

Действительно, муж заболел, а через год – 31 августа 1959 года – умер.

Вся моя жизнь постепенно изменилась: я полностью выполняла благую волю батюшки. Правда, было два случая, когда я хотела поступить по своему желанию.

Так, однажды хотела ехать через Псков и, конечно, настояла на своем.

Батюшка говорит матери Александре: “Свари пяточек яичек да огурцов и помидоров собери и помажь хлеб маслом».

Все это она принесла ему в келью – он завернул в пакет и подает мне. Я, конечно, возмутилась и говорю батюшке: «Зачем все это мне, когда я вечером буду пить чай дома?» Он строго приказал мне взять, сказав при этом: «Может быть, сломит твое упрямство». И что же? В Пскове я просидела двое суток – никак не могла выехать.

Кроме того, я очень не хотела переезжать жить в Печоры и всеми силами старалась доказать батюшке мое нежелание, ссылаясь главным образом на квартирные условия.

Он же мне на это сказал: «Твори свою волю, но знай и мою. Квартиру тебе я сам найду, – по его просьбе Нина Ананьевна искала квартиру для меня, – а ты после моей смерти – переедешь!»

Так все и получилось.

...О том, что батюшка – великий молитвенник Божий и имеет дерзновение ко Господу сейчас и помогает нам, расскажу такой случай.

Прожила я полтора года после его смерти, и вдруг в сентябре 1961 года во сне приходит батюшка ко мне и говорит: «Доченька, собирайся». Я, как всегда, не задала вопроса – куда, а лишь спросила батюшку: что взять с собой? Он отвечает: «Ничего, только носовые платочки». Я говорю: «Вот, как всегда, шутите», а он отвечает: «Нет, доченька, не шучу. Возьми побольше платочков».

И что же? Прошло немного времени, и меня вызывают в прокуратуру – по вопросу о детском доме, в котором я работала; и, конечно, мне пришлось много пережить (и слез пролить – вот и платочки!), но кончилось все очень хорошо».

Даже по одному этому – очень живому и искреннему – рассказу духовной дочери старца Симеона можно судить о том, сколько же терпения и всепонимающей любви, соединенной с мудрой иноческой строгостью, нужно было иметь ему, чтобы день за днем выдерживать весь тот напор человеческих страстей, что обрушивали на него приходившие за помощью и советом подобные миряне. Сколько было нужно преодолевать привычного для них своеволия, «самости», порой – поначалу – почти полного их духовного невежества. Как много сил нужно было им отдать!

Но одновременно мы видим, и какой ответной любовью дышат строки этой, по сути, исповеди благодарной человеческой души.

Тем же глубоким уважением к памяти старца отмечены и записки о нем еще одной его духовной дочери – неизвестной нам женщины из города С.; составлены они в самом начале 60-х годов.

«Страница воспоминаний»

(из рассказа духовной дочери старца Симеона, жительницы города С.)

«Я делюсь с читателями лишь несколькими воспоминаниями об этом старце, дополняя своей страницей большую книгу чудес большой души, которая ушла от нас совсем недавно в вечные обители Отца Небесного. И если строки мои послужат на пользу ближнему к его назиданию и благоговению перед великой святыней и памятью святого старца, то я буду бесконечно благодарна Господу за Его вразумление сделать это. И да не осудит меня за нескромность читатель.

Как-то я увидела на столе у своей подруги среди иконок и фотографий фото этого батюшки, о котором слышала от нее много рассказов. Я сказала: «Как бы я желала с ним познакомиться – или хотя бы получить от него фотографию». «А он тебе пришлет; я верю, что пришлет», – убежденно ответила она. «Но ведь я с ним не знакома», – возразила я. «Если имеешь сердечное желание, то он все знает и обязательно пришлет снимок», – сказала подруга, исполненная детской, наивной, как я считала, верой в то, что так точно и будет.

И действительно, желание мое вскоре осуществилось.

Сначала состоялась встреча с фотографией, а потом и с самим батюшкой – встреча, на подробностях которой я не хотела бы останавливаться, так как они не заслуживают особого внимания.

Прошло некоторое время... Однажды мы приехали в Печоры вдвоем с моей дочерью Л.

Батюшка исповедал нас у себя в келье. На прощанье он вдруг сказал: «А отец-то ведь у вас больной». «Нет, не больной, батюшка, – возразили мы.– Он ни на что не жалуется».– «Как же не больной, – продолжал батюшка, – ведь у него грыжа справа в паху. Она бывает и слева, а у него – справа». И как бы в подтверждение своих слов батюшка рукой слегка показал – где находится грыжа. «Скажите ему, – говорил наставительно старец, – пусть операцию он не делает, а то умрет. Пусть носит бандаж». С этими словами, получив благословение, мы и вышли из кельи старца.

Домой возвращались взволнованные. Находясь под впечатлением от слов батюшки и боясь за судьбу мужа, я по дороге купила бандаж, веря в предсказание старца.

Приехав домой, мы рассказали мужу о своей поездке, не забыв, конечно, упомянуть и грыжу, о которой все толковал что-то батюшка. «Ты разве болеешь? – спросила я мужа.– Вот я купила тебе и бандаж, как велел батюшка».

Можно себе представить, каково же было удивление моего мужа, какое впечатление произвели на него последние слова старца, раскрывшего нам глубокую мужнину тайну. Скрывавший от нас свою болезнь, потрясенный прозорливостью батюшки, он сознался нам в своем тайном намерении лечь на операцию, страдая грыжей справа в паху.

Так была предотвращена возможная его смерть, предвозвещенная старцем, жившим от нас за десятки сотен километров.

Мой муж после этого носил бандаж и благодарил Бога и старца, избавивших его от неминуемой смерти. Мы тогда строились, и ему одному приходилось поднимать тяжелые бревна, но – по милости Божией – с мужем ничего не произошло...

Другим характерным случаем было предсказание батюшки о моем сыне.

Признаться, в своем материнском сердце я хотела бы видеть его в каком-нибудь духовном сане. С таким желанием я и обратилась тогда к батюшке: «Батюшка, помолитесь о моем сыне. Мне очень хочется, чтобы он учился в семинарии». Батюшка, посмотрев на меня, кротко ответил: «Ты хоть и хочешь, чтобы он был попенком (так батюшка ласково называл молодое священство), но этого ему власти не дадут».

Предсказание батюшки исполнилось. Сын мой тогда изредка прислуживал у архиепископа Н. В тот же год, узнав о его желании учиться в духовной школе, Владыка – по весьма важным мотивам, касавшимся самой судьбы семинарии, – отговорил моего сына от учебы в ней, и последний поступил в один из городских институтов.

...Хочу рассказать еще об одном случае.

Был у меня родной брат. Сильно обижал он нас – и словом, и делом. Да к тому же еще и пристрастился к вину. Как трезвый – так вроде бы и ничего, а как пьяный напьется – беда с ним. Все грозился убить или сжечь меня. Придя с фронта, он не нашел счастья семейной радости, стал пить, гулять с женщинами, пропадать днями из дому, дебоширить.

Я – как сестра – просила его отстать от всего этого и начать трезвую христианскую жизнь. Мои наставления, горькие упреки сильно озлобили и раздражили его: пьяный – он приходил в бешенство и, грозно размахивая кулаками, обещал убить меня или искалечить всю мою жизнь. Не раз, держа за пазухой бутылку с керосином, он в таком состоянии намеревался поджечь наш дом, но всякий раз милость Божия спасала нас.

Я начала свою печальную повесть о моем брате, ныне уже покойном, только потому, что конечная судьба его тесно была связана в своем исходе с батюшкой.

После того как мы много претерпели от брата, я, приехав в Печоры, сказала отцу Симеону: «Батюшка, что нам

с ним делать? Пьет много, ночует с женщинами, грозится убить. Я боюсь, как бы он не спился: ведь тогда за него как за сущего самоубийцу и молиться нельзя будет».

Батюшка ответил: «А ты молись, молись за него, не давай ему гибнуть. Бесы ходят за его душой. Прилепись и ты к нему всей душой. Проникни к нему туда, где он живет, напиши молитву «Живый в помощи» – 90-й псалом – и заложи ее за косяк над дверью, чтобы он входил и выходил через сию молитву – защитницу нашу от бесов: и нигде его ни убьют, ни задавят, и не опьется он. Господь не даст ему погибнуть». И батюшка сказал мне, какие читать псалмы за брата. Я все так и делала – как велел мне добрый старец.

Шло время. По благословению батюшки мой сын поехал в Печоры, чтобы укрепиться духом веры, освятиться благодатью, почерпнуть нового, интересного для своей духовной жизни. С ним мы послали письмо батюшке, где упоминали о моем брате и о его прежней пьянке и распутной жизни, просили святых молитв и ответа – что делать дальше? Но, приехав в монастырь, сын все затягивал исполнение наказа побеседовать с батюшкой. Пролетали дни монастырской жизни, неслось время среди трудов и молитв. Незаметно прошли две недели, и надо было уже думать о возвращении домой, а письмо наше по- прежнему лежало в кармане – не прочитанное старцем.

Не получив от сына ответа из монастыря на наш вопрос, мы тогда послали сыну другое письмо, где было и прямое обращение к батюшке: «Дорогой батюшка! Сколько нам еще от моего брата терпеть и ждать? Или бы уж он умер скорее или же бросил свою дикую распутную жизнь! Сил моих больше нет видеть и терпеть все это. Помолитесь». Я сделала и приписку к сыну: «Сыночек, почему ты ничего нам не сообщаешь о письме и ответе старца – что тебе батюшка сказал?»

А в то самое время, когда письмо было еще в пути, батюшка как-то похлопал нашего сына по плечу и сказал: «Ты сегодня на братскую трапезу не ходи, а придешь обедать в мою келью. Мне нужно тебе кое-что сказать».

После обеда старец посадил сына рядом с собой и ласково сказал: «Ну, пиши матери, что брат ее скоро умрет. Довольно уж, скоро он освободит ее». Потом – как бы в задумчивости – спросил сам себя: «Обопьется он – или умрет своей смертью?» И с твердостью ответил: «Нет, умрет своей смертью».

«Батюшка, – встрепенулся сын, – а я и не сказал еще вам, что мама велела спросить о нем, просила передать и письмо – простите меня!» «Ничего, ничего, Бог простит тя, чадо мое!» – сказал старец.

Получив благословение, сын уже вышел из кельи старца на площадь, когда навстречу ему попался монастырский почтальон. Последний спросил юношу: «А ты не знаешь, кто здесь из С.?» – «Я” – ответил сын и, взяв конверт, вскрыл его. Но ответ на это письмо был уже получен всего несколько минут назад!

Удивительная история – и удивительный конец... Через месяц мой брат вдруг умирает неопределенной смертью: его нашли на третий день в закрытой комнате, в ужасном виде. Осмотрев тело, врачи дали заключение, что брат умер якобы от запоя – противоестественной смертью; и лишь при вскрытии тела обнаружилась его еще фронтовая болезнь, непосредственно и приведшая к смерти. Медицинская экспертиза установила, что он умер от тотального воспаления правого легкого.

Крайне расстроенная смертью брата, особенно из-за первого врачебного заключения, я тут же послала батюшке в монастырь срочную телеграмму с вопросом: «Что делать? Как хоронить? Не знаем, какой смертью он умер. Отпевать его или не отпевать?»

Два дня брат лежал непогребенным – ожидали ответа из святой обители. И вот ответ пришел. «Он умер своей смертью», – ответил старец.

Так кончились мои мучения. Правда, по молитвам батюшки в самое последнее время своей земной жизни мой брат как-то ко мне изменился: стал ласков, услужлив и тих.

Помню, дней за семь до смерти он где-то ночевал, рано утром перелез к нам через забор – весь замерз, сжавшись, дрожит. Подошел ко мне и тихо сказал: «Нюра, а какая ты у нас хорошая. – И, словно сконфузившись своих слов, добавил, имея в виду моего мужа:– Он-то дома? Выпить, помириться бы с ним надо». Видно, болело сердце его, предчувствуя вечную разлуку с землею.

В последние дни сильно беспокоили его бесы в образах женщин. «Замучили они меня до смерти, еле остался жив», – жаловался он. «Исповедаться в грехах, причаститься тебе надо. Я позову батюшку, ведь ты больной», – говорила я. «Нет, не надо, – категорически возражал брат.– Я не хочу, чтобы ко мне, такому, шел батюшка. Поганый я, Нюра, – сквозь слезы шептал он.– Я, как выздоровлю, сам схожу в церковь».

Тогда он уже был плох здоровьем. Но так и не осуществилось его тайное сердечное желание – принести глубокое покаяние, примириться, соединиться навеки со Христом, милующим великих грешников, спасающим блудников, мытарей, пьяниц и разбойников. Одним из них сознавал себя и мой брат.

Молитву «Живый в помощи” я нашла уже за полкой. Покойный, видимо, найдя ее, вынул из-за косяка и по внушению злого духа положил ее за полку, а на прежнем ее месте лежал густой слой пыли.

...Великим светильником веры, всегда горящим и светящим, предстает перед нами батюшка иеросхимонах Симеон, благодатный старец Псково-Печерского монастыря.

Господу нашему слава во веки веков. Аминь».

Как видно из всех приведенных рассказов, важнейшим и совершенно необходимым условием старческого окормления отцом Симеоном своих чад являлся дар прозорливости – способность к духовному как бы «просвечиванию» (порой мгновенному) человеческой личности, к выявлению ее прошлых путей и возможных будущих судеб.

О прозорливости иеросхимонаха Симеона сохранилось немало рассказов его современников: несколько записей, повествующих об этом даре старца, имеется в монастырском архиве; некоторые сведения подобного рода удалось получить и от ныне здравствующих его духовных детей. Предоставим же вновь слово этим благодарным свидетелям.

Из воспоминаний протоиерея Евгения Пелешева, настоятеля

храма Святой великомученицы Варвары в Печорах

«...Произошел этот случай примерно в 1951 году, когда я был еще мирянином – молодым послушником тут, в монастыре; жил я тогда со звонарями – в звоннице.

И вот как-то сидела у отца Симеона в келье его духовная дочь Устинья.

Вдруг отец Симеон выглянул в окно и говорит: «А вон попик бежит». Он нередко так молодых священников называл.

Устинья тогда тоже посмотрела в окно, но не увидела там никакого священника; видит – только послушник Евгений куда-то торопится: «Да это же Женька!» Но отец Симеон тут же ей подтвердил, что Женька этот – то есть вот я – станет священником.

Устинья потом передала все своей знакомой Марии, а Мария – спустя уже много лет, незадолго до своей смерти, поведала об этом случае прозорливости старца Симеона мне. Рассказала она это году так в 1977-м – я тогда уже был протоиереем».

Из воспоминаний игумена отца Давида

«...У отца Симеона в келье был как-то раз отец Пимен, тогдашний наместник монастыря. Минут через пять после его ухода зашел к старцу отец Нафанаил и заговорил о нем с отцом Симеоном: “Какой видный и разумный у нас наместник – он, пожалуй, мог бы быть и архиереем». Отец Симеон возвел глаза вверх – к иконам – и сказал задумчиво: «Он будет не только архиереем, но и Патриархом».

Так и случилось. Отец Нафанаил сам об этом рассказывал».

Спасение от гибели рабы Божией Марии

(по рассказу келейницы старца–матушки Александры)

«Некая Мария приехала на несколько дней в обитель по случаю отпуска.

Чтобы не просрочить рабочего дня, она должна была выехать в определенный день – чтобы попасть на службу ко времени.

Она пришла к батюшке, чтобы благословиться на выезд вечером, а батюшка сказал: «Поедешь завтра». Она стала батюшку уговаривать и сказала, что завтра должна быть уже на работе, а батюшка опять говорит: «Ну и что же – завтра поедешь».

Тогда Мария пошла к матери Александре и стала просить ее, чтобы она уговорила батюшку благословить ее на выезд. Они стали батюшку вместе уговаривать, но батюшка спокойно сказал: «Поедешь завтра».

Мария послушалась старца, осталась до завтра; тогда и получила благословение на отъезд.

...Через несколько дней она прислала письмо, в котором сообщила, что с поездом случилось крушение – с тем самым, с которым ей не было благословения выехать, несмотря на все уговоры и просьбы.

Дорогой наш пастырь и отец следил за своими овцами, почему он так и мил, и дорог нашим сердцам, любящим его. Вот почему и стремятся к нему душою и телом за тысячи километров».

Последствия непослушания старцу

(по рассказу матушки Александры)

«В день своих именин из Пскова в Печоры приехала в обитель Люба помолиться, а к вечеру ей надо было прибыть обратно в Псков, так как там должны были ожидать гости, приглашенные на именины.

После службы зашла она к батюшке отцу Симеону на благословение – ехать домой. Но батюшка в тот день не благословлял ее ехать.

А она ему говорила, что ее ведь будут ждать дома гости, приглашенные ею к вечеру на именины. Батюшка же все не давал благословения на отъезд.

Тогда она пошла к матери Александре просить ее, чтобы та уговорила его. Подвернулась грузовая машина, водитель которой согласился подвезти к назначенному месту. Мать Александра ушла, довольная тем, что она проводила Любу, которая теперь попадет домой вовремя и исполнит свое желание.

Но не так случилось, как мечтала Люба, – попасть на свои именины, где ее ожидало много гостей. С машиной случилась авария, и все пассажиры были выброшены из нее, получив ранения. Вместе с ними попала в больницу и Люба: вместо именинного накрытого стола она увидела покрытый простыней больничный операционный стол. Так потом она писала об этом матери Александре.

Вот что значит не слушаться старца, не считаться с благословением и настаивать на своем желании. Вот результат нашего своеволия!

Старец по внушению свыше видел, что может случиться, и потому не благословлял».

Из воспоминаний протоиерея Олега Тэора, настоятеля храма Святого Александра Невского в Пскове

«У кельи отца Симеона по обычаю народ собирался на благословение – целая очередь.

Он многим давал большие просфоры, иконки, фотографии с видами храмов, монастыря, фотографии печерских отцов, в том числе и свою собственную, на молитвенную память.

И вот, как рассказывала моя знакомая, Мария Трофимовна, однажды отец Симеон раздает так конвертики с фотографиями иконок и при этом и свое фото в конверты вкладывает. Такой конвертик он и ей дал. Мария Трофимовна тут подумала: «Как всем, так и мне; но ты-то (то есть фото старца) у меня уже есть».

И вот приезжает домой, смотрит: в конвертах, которые он передал с нею для знакомых (старец, конечно, конверты-то незапечатанные давал), есть его фото, а в ее личном конверте и нет.

Как посчитала она, что ей это не нужно, так и не получила».

Еще один случай прозорливости старца

«Раба Божия А. Г., 62-х лет, жительница Петербурга (тогда еще – Ленинграда), рассказывала в 1957 году:

«Моя знакомая, духовная дочь отца Симеона, уезжала на лето в Печоры. Я же очень страдала, что лишена этой возможности, так как родные уже сняли дачу. Да и вообще они и слышать не хотели о Печорах, потому что были неверующими. Одна я приезжала ежегодно с 1951 года на короткое время в обитель.

Знакомая рассказала о моем горе отцу Симеону. На это он сказал: «На днях они все приедут сюда; иди, ищи им комнату», – и дал адрес, где жить.

И действительно, случилось чудо, и мы все поехали в Печоры.

Мои родители не были на исповеди уже сорок лет. В Печорах они поисповедовались и причастились Святых Таин, а также и младшая сестра моя, которая до этого времени не видела в своей жизни монахов.

С тех пор мы ежегодно посещали обитель и батюшку отца Симеона до самой его смерти, а после его смерти до настоящего времени, воспевая хвалу Господу, пославшему Свою милость нам, великим грешникам» (Архив Псково-Печерского монастыря)».

Показательно – каким живейшим чувством благодарности и каким уважением к старцу исполнены все эти рассказы о человеческих судьбах, причем самых разных людей: образованных и малограмотных, старых и молодых, мудрых и простецов. Многие любили его, ибо он опекал и юродивого и питал нищего, помогал советами собратьям-инокам и скорбел о «неверах»; он находил яркие, убедительные слова о вере и об истинном смысле христианской жизни и для крестьянина, и для профессора. Все чувствовали и испытывали на себе великую силу его иноческой мудрости и такой человечной его любви.

В этом смысле весьма характерны хранящиеся в монастырском архиве воспоминания некой «Серафимы из Ленинграда» (вероятно, нередко посещавшей старца), навестившей как-то раз отца Симеона с подругой, весьма, так сказать, «ученой дамой», вовсе и не ожидавшей, что согласившийся принять их для беседы древний схимник «из простых» окажется столь замечательным собеседником и столь мудрым духовным наставником.

Рассказ Серафимы

Как пишет раба Божия Серафима: «Незадолго до смерти батюшки я приехала к нему с одной своей знакомой (она – профессор). Я пошла в келью к батюшке, а та осталась в передней с матерью Александрой.

Прежде всего она задала такой вопрос матушке Александре: «Ученый ли батюшка отец Симеон?» Та ответила: «Нет!» – «Тогда мне у него нечего делать... А есть ли у вас здесь ученые монахи?» Мать Александра ответила: «Есть», – и послала ее к отцу Серафиму.

Через несколько минут она вернулась и сказала: «Ничего он мне внятного не сказал и захлопнул передо мною дверь».

Мать Александра утешила ее, сказав, что в монастыре есть еще ученые монахи и что она разрешит все свои вопросы, но все-таки ей нужно зайти к батюшке на благословение из уважения к его сану.

Так эта дама и сделала. Она вошла и долго не выходила от батюшки. Уже собралась большая очередь; все стали роптать, что она долго разговаривает. Наконец она вышла из кельи и стала благодарить матушку Александру и батюшку, перечисляя при этом все достоинства батюшки: и добрый он, и умный, и великий, духовный, благородный, красивый, прозорливый, и еще много, много-много разных похвал ему произносила.

Провела она в обители три дня и все эти дни пребывала у ног батюшки. Уехала из монастыря обновленная и благодарная Богу, пославшему ей такого духовного старца и наставника».

* * *

Во всех подобных повествованиях об отце Симеоне он неизменно предстает перед нами истинным сердцеведцем, как бы улавливавшим своей чуткой и зоркой душой промыслительные «смотрения Божии» о каждом приходящем к нему человеке, так что и сам он с любовью и добротой мог принимать, по Божественной благодати, участие в судьбах духовных чад, с отеческой осторожностью направляя их всех ко спасению.

И здесь еще раз убеждаешься в том, что отец Симеон как представитель местной псковской ветви российского старчества полностью пребывал в общецерковной отечественной его традиции.

Ведь точно такой же пастырской осмотрительной мягкостью и отзывчивостью отличались и знаменитые Оптинские старцы – например, преподобный Амвросий, говоривший, как известно, о себе: «В начале своего старчества я был строг, а теперь смягчился: у людей столько скорбей». Как и о. Амвросий, отец Симеон требовал (но, не подавляя человеческой свободы, никогда жестко на том не настаивал) послушания ему в его советах, предупреждая о возможных печальных последствиях для своевольников, не понимавших того, что через старца с ними говорит Сам Господь. И здесь он схож с преподобным оптинцем, так же ведь поучавшим некоторых легкомысленных «самовольцев» (желавших, чтобы духовный отец лишь подтверждал благословением их собственные неразумные намерения): «Когда говорю, надобно слушать с первого слова; тогда будет послушание по воле Божией. Я мягкого характера, уступлю, но не будет пользы для души». Наконец, подобно Амвросию, старец Симеон был столь же отзывчив порой и на чисто мирские заботы (иногда – сугубо бытового характера) повседневной жизни человека. И если великий Оптинский старец не гнушался давать практические советы крестьянке – как ей выкармливать и спасать гибнущих у нее индюшат (смеявшимся же над этим он отвечал: «Что поделаешь, вся ее жизнь – эти индюшки»), то Печерский старец Симеон мог, как мы знаем, и молиться в огороде о даровании «плодов земных» для монастырской братии, и даже радеть о сохранении от воровских рук пьянчужки какого-нибудь поросенка, поскольку это было важно для хозяйственного и жизненного существования его духовных чад.

О последнего рода случае очень живо и непосредственно рассказывается, – конечно же наряду со свидетельствами о прозорливости отца Симеона в отношении более серьезных вопросов жизни – в воспоминаниях Александры Петровны Васильевой (Царевой; она же – монахиня Анна), жительнице Пскова, постоянно посещавшей старца в послевоенные годы.

Она хорошо знала как самого о. Симеона, так и его ближайшее окружение, знала и многих лиц из его постоянной паствы, а также ряд местных псковских подвижников, блаженных, юродивых, прозорливцев.

Однако прежде чем перейти к ее воспоминаниям о старце Симеоне, стоит привести и несколько свидетельств о ней самой, сообщаемых нам псковским писателем И. Изборцевым. В очерке, посвященном известному, блаженной памяти старцу Талабского острова протоиерею Николаю Гурьянову, он рассказывает:

«...Незадолго до своей кончины Александра Петровна писала нам:

«Простите, дорогие мои дети. Если при жизни не оставляли, не оставьте и после смерти, поминайте по возможности почаще и запишите, прошу, в свои синодики заранее...

Сын мой Иоанн (протоиерей Иоанн Васильев, скончался на пятидесятый день после смерти матери.– Примеч. И.И.) с матушкой и внук Алексий (протодиакон.– Примеч. И.П.] с матушкой Анной посетили о. Николая. Посещению очень рады, а от батюшки мне передали: срочно готовиться в потусторонний мир, к полету в дальнюю дороженьку. Сказали, что он пропел:

Прошел мой век, как день вчерашний,

Как дым промчалась жизнь моя,

И двери смерти, страшно тяжки,

Уж недалеки от меня.

Вот такое мне предсказание. А отец Валентин (протоиерей Валентин Мордасов, настоятель храма Св. великомученика Георгия погоста Камно.– Примеч. И.И.) прислал такое пожелание:

Время сокращается

и близок день суда,

конец мой приближается,

проснись, душа моя.

Простите за откровенность. Целую всех вас. Желаю от Господа милости и мудрости Соломоновой. С уважением и любовью, Александра Петровна».

Александры Петровны Васильевой не стало 12 января 1998 года. Перед своей праведной кончиной, последовавшей на 88-м году жизни, она приняла монашеский постриг с именем Анна, но в нашей памяти она была и остается замечательной русской женщиной по имени Александра Петровна, немощной с виду, но с несгибаемым внутренним духовным стержнем. (За упокой мы ее, конечно, поминаем как монахиню Анну.) Это про таких, как она, писал поэт: «Есть женщины в русских селеньях...» Говорю это без всякого преувеличения. Один лишь эпизод из ее длинной, протянувшейся почти что от начала и до конца столетия жизни. Поздней осенью 1942 года их, жен комсостава, отправили на строительство оборонительных сооружений: они делали фашины, набивая песком дерюжные мешки. Песок приходилось доставать из реки стоя по пояс в ледяной воде. Вот тогда получила она первые серьезные болезни, к которым ежегодно добавлялось что-то еще как знак времени и места: голода, холода, непосильного труда, семейных неурядиц и прочего...

Некогда Псково-Печерский старец Симеон (Желнин), ныне прославленный Церковью, сказал ей:

– Живи для других, Александрушка, и сама спасешься! Больше уединяйся, уединение способствует спасению. Помни это, особенно, когда годы подойдут. Тогда это особенно будет важно! Ибо сказал Господь: “В чем застану, в том и судить буду!» Как доживешь до моих лет, припомни эти мои слова: живи для других, уединяйся и причащайся Святых Таин еженедельно!

– Доживу ли, батюшка? – с сомнением спросила она.– Здоровье-то и сейчас не то.

– Доживешь, доживешь, матушка, – махнул рукой старец, – и еще переживешь.

Александра Петровна пережила о. Симеона на тридцать восемь лет.

«Любите прискорбности, любите притрудности», – часто повторяла она нам слова псковской блаженной Екатерины Булыниной. Мне кажется, что Александра Петровна самой своей жизнью выполнила этот завет блаженной. Последние годы она прожила вместе с двоюродной сестрицей Анастасией, которой было уже без малого девяносто. Матушка Анастасия, неутомимая творительница Иисусовой молитвы, не могла самостоятельно передвигаться и дни и ночи проводила либо сидя на стульчике подле кроватки, либо полулежа на ней. Младшая сестрица, и сама-то едва двигающаяся, относилась к старшенькой с трогательной материнской заботой.

Александру Петровну спрашивали, почему не уезжают они, почему мыкают горе две беспомощные старухи, полагаясь на свою сомнительную самостоятельность? Почему? Действительно, почему? Ведь могли бы уехать к сыну-священнику (который постоянно упрашивал приехать, звал), к дочери, к внуку, наконец, известному в С.-Петербурге протодиакону? Могли бы, конечно... если бы перечеркнули всю предыдущую свою жизнь, все, во что верили, что исповедовали. С юности им, живущим церковной жизнью, говорили про скорби, про болезни, про терпение и смирение. И они повторяли о том же другим. Теперь приспело время самим делом исполнить все эти слова. Это самое трудное в жизни нашей – чтобы слова не рознились с делами. Самое, верно, главное и спасительное!

В 1994 году старшая сестрица все же покинула младшую, покинула, чтобы уйти в путь всея земли...»

Однако обратимся теперь к весьма ярким рассказам Александры Петровны о старце Симеоне, еще раз подтверждающим, каким замечательным прозорливцем и по-отечески добрым пастырем он был.

Из воспоминаний А. П. Васильевой (Царевой), духовной дочери

старца Симеона

«...Отец Симеон никогда не отпускал нас без причастия. Когда мы приезжали с сестрицей, он всегда говорил: «Вы что – приехали огня высечь?» Хотя мы часто ездили в Печоры и по хозяйству, на ярмарку, мы всегда имели в виду, что будем у отца Симеона и что для встречи с таким великим старцем нужно непременно подготовиться – относительно исповеди. Он так говорил: «Огня высечь” – это чтоб мы без причастия не уезжали. «Вы в Печоры напрасно не являйтесь, – говорил он, – я вас так просто не отпущу, не дам вам благословения уехать без принятия Святых Христовых Таин». Тогда мы оставались, ночевали: в гостиницу он нас направлял. А я, можно сказать, каждую неделю к нему ездила – очень много было связано с ним событий.

...В 1951 году сын наш в армию ушел. Мы, конечно, молебен заказали; отпустили в армию и, хотя он и не был комсомольцем, думали, что теперь уж он не наш – там уж его обработают. И вот я, когда со старцем Симеоном беседую, то о сыне молчу: отслужили молебны – и дело с концом.

А жили тогда у меня два племянника – по комнате занимали.

Познакомились они с девушками и спрашивают: что если им жениться и всем у меня жить? Думаю – будет ли на это благословение? Я ведь без совета старца конечно же решить это дело не могу – как батюшка скажет.

Рассказала ему обо всем – может, пустить молодых? А батюшка и отвечает: «Вот как – ни тому, ни другому сейчас жениться нет моего благословения. Наведут они комсомолок неверующих, они свою волю возьмут да тебя из дома-то и выгонят. И тебе – на то, чтоб кого пустить, – нет от меня никакого благословения». Потом говорит: «Все о племянниках заботишься. А о сыне, о сыне-то своем – что же не беспокоишься?» Я отвечаю: «Что ж теперь – сын? Это теперь – на волю Божию. Он в армии – и не знаю, что с ним: Господь ведает. Молебны за него послужили: Ангелу Хранителю, Ангелу его – Иоанну, Крестителю Господню, Матери Божией, Спасителю, Михаилу Архистратигу, Иоанну Воину – а всего семь молебнов отслужили. Теперь – Божья воля... Не знаю, что с ним будет».

А батюшка и говорит: «Молебны – это очень хорошо. Но только сейчас сугубая молитва нужна: над сыном вашим нависла черная туча – может не вернуться. Иди сейчас же в Успенскую церковь, становись на колени перед иконой Царицы Небесной «Всех скорбящих Радость” и стой так до тех пор, пока подойдут все к елеопомазанию; а потом и до конца службы достой и вернись, зайди ко мне».

Я так и сделала. Стояла я и знала, что теперь надо не так просто стоять, а просить Божию Матерь с глубокой верой... Это матерям такое назидание: каждой матери советую так.

И вот, знаете, стояла я – и море слез, наверное, пролила. И просила Божию Матерь отвести эту беду от сыновней головы. Потом захожу к батюшке, и он говорит: «А вот и миновало!» – «Батюшка, – спрашиваю, – а что же миновало?» – «Беда великая миновала; Матерь Божия отвела эту беду. А то ты своего сыночка больше бы и не увидела».– «Ну как же, батюшка, что там было бы? Скажите Христа ради!»

Вижу–задумался он: говорить или не говорить? Может, думаю, и недостойна я знать. Но батюшка так сказал: «Вот сын твой – уже фельдшер, и теперь его бы принудили учиться на врача (а тогда три года служили) и отправили бы его так далеко, так далеко – что он больше бы и не вернулся. Еще его и в партию стали бы тянуть – уж и начали... Не дай Бог, не дай Бог!» Так и сказал и осенил себя крестным знамением: «Не дай Бог, чтобы это случилось!.. А теперь он будет священником!»

Я даже возмутилась – говорю: «Как так? Чтоб от нас, недостойных, – ведь мы люди совсем мирские, светские, и совершенно не годимся к этому, – чтоб от нас произошло такое великое Таинство, это священство? Я ведь знаю, что это такое: величайшая благодать Божия для этого должна быть!.. Мы праздников не нарушаем, чтим праздники, в церкви всегда в воскресенье – и муж, и я. Но мы обыкновенные люди рабочие, недостойные. Откуда же у нас, таких, – и сыну быть священником?»

А батюшка и говорит: «Господь и из недостойных производит достойных. Да, да, – говорит, – пять лет сынок твой на селе послужит, а потом и Троице Святой поработает».

Так вот можете себе представить? Все так и свершилось!

Пять лет сын в Печках, в Георгиевской церкви, служил – день в день: как в день Никандра преподобного начал, так в этот же день через пять лет и закончил. А вот когда батюшка сказал, что сын Троице Святой послужит, то сколько времени – не сказал. Но уже – с 64-го или с 65-го года – тридцать лет, как сын мой Иоанн Самой Святой Троице священником служит в Невеле – в Троице- Преображенской церкви!

Перед принятием сана сыну жениться надо было. В Пскове были хорошие невесты, достойные. От всего сердца имели мы в виду и дочь печорского регента Вех- новского. А она еще совсем молоденькая была – ей даже для регистрации немного возраста не хватало.

Раньше-то сын хотел остаться неженатым – может, и в монастырь пойти. Но батюшка отец Симеон сказал: «Нет, я тебя на это не благословляю. Тебе трудно будет духовно устоять в монастыре – даже и у нас искушений от мира много. Я тебя благословляю в миру женатым быть. И невесту благословляю взять поближе от монастыря – регентову дочь. У нее и деды, и прадеды – священники. Она тебе будет хорошей помощницей. Так что твое благословение – быть семейным. И дети – будут. Много не будет, но средне будет: почитай, целая деревня».

Вот как старцы-то – они и браки благословляли... А матушка вышла для сына очень даже хорошая: воспитала детей в вере в такое трудное время. Отец Николай, что на Залите служит, тоже одобряет – говорит, что «отец Иоанн не проженился».

...А вот еще случай был – совсем мирской, но и тут отец Симеон свою прозорливость показал. Нам бы за легкомыслие наше попенять надо: что мы хотели у него благословение взять на одно дело, да не взяли, а он, наоборот, нам еще и помог. Случилось это в середине 50-х годов.

Как-то мы с папашей моим поехали в Печоры на ярмарку; там 1-го и 15-го, дважды в месяц, тогда ярмарки бывали. А нам нужно было поросенка купить. Но перед тем собирались мы к батюшке зайти за благословением – и даже накануне приехали. Утром пошли – и не удержались: заглянули по дороге на базар, так, посмотреть – что есть. Глядим – а там так быстро все разбирают. А папаша мой умел хороший выбор сделать. Вот он и говорит: «Дочуша, давай возьмем этого боровка. А то, пока мы сходим за благословением, его другие купят». Я спрашиваю: «Как же без благословения?» А папаша: «Потом сходим; может, и благословит так – и хорошо будет».

Но с поросенком-то в монастырь не пойдешь. Папаша и решил: «Снесем-ка его тут рядом в дом, у знакомых оставим». Договорились. Занесли поросенка в дом на горе: как в Печоры въезжаешь – красивый желтый дом с воротами; там его и оставили. Хозяин тамошний – тот выпивал: ему все равно; а хозяйка – та с удовольствием, она нас хорошо знала. Открыли нам чуланчик, накормили мы боровка, заперли; хозяйка ключ себе в карман положила – и всё. А мы к отцу Симеону пошли.

Приходим: «Батюшка, вот так и так” – объясняем, что поросенка купили, да без вашего, мол, благословения...– Какой-то еще будет?» А батюшка и говорит: «Будет-то хороший... Да вот только как бы его не унесли... А вот сейчас его у вас и украдут». Мы отвечаем, что «нет, не украдут, он заперт – под ключом». А батюшка все свое: «Нет, нет, его сейчас украдут, украдут». Потом говорит: «Беги, Александрушка, беги скорее, – а сам мне просфору дает, завертывает в бумажечку, – бегом беги, и в гору все беги, беги, а то сейчас его уведут... А папаша пусть остается. И ты потом возвращайся».

И вот – прибегаю я к этому дому. Уже не в те ворота иду – там лошадь чья-то заведена, и закрыто; я с другой двери вбегаю. Слышу разговор на дворе – по-эстонски говорят. Смотрю: двое мужчин, лошадь, сани с решеткой – с озадками, а в решетке – наш поросенок!

Стоят эти двое с хозяином дома и рассчитываются – дают ему 350 рублей за поросенка: тогда это деньги были немалые. А я-то бежала прямо через коридор – видела уже, что чулан открыт и все сено разбросано: хозяин замок сорвал – на водку деньги понадобились. И вот вижу – деньги ему отсчитывают.

Я кричу: «Граждане, прекратите! Вы что тут делаете? Этот поросенок арестован! Сейчас здесь милиция будет». А эстонцы отвечают: «Так мы же купили – вот хозяин». Я говорю: «Не платите деньги – никакой это не хозяин».

Тут «хозяин” как пустится бежать – он хоть и немного, но знал меня. Хорошо, что они деньги у него успели отобрать... Убежал.

Я, конечно, поросенка сразу взяла. Да тут же и отправила к нам – нашлась машина из нашей стороны: увезли.

Вернулась я в монастырь к отцу Симеону. Батюшка говорит: «Животина-то будет хороша, да вот видите – сейчас бы у вас ее и украли». Такой был прозорливец!

...Я часто к нему приезжала. Вот так приехала я как-то к батюшке рано утром, а в этот день выборы проводились – голосовать надо. Говорю: «Вот, батюшка, я приехала Литургию постоять у вас, причаститься, а потом уеду – я спешу, голосовать нужно».

А он смеется: «Это – игра в снежки. Не надо никуда ехать. Оставайтесь – у меня побудете». Я говорю: «Я же тогда не проголосую и моего голоса не будет!» «Ничего, – отвечает, – ничего, как-нибудь уж переживут, как-нибудь без нас обойдутся. Все это – игра в снежки, пусть поиграют. Оно ведь и так, и этак: все равно всех выберут и все пройдут и без наших голосов; без пользы все это. Оставайтесь-ка лучше тут; а я буду принимать вас: побеседуем – будем за Царство Небесное «голосовать”!

...Батюшка меня учил – читать не только одно Евангелие, но и Псалтирь. По умершим я много читала – это не в похвалу себе говорю.

В Псалтири 118-й псалом – 17 кафизму – нужно больше читать – для смирения. Это его благословение – так и сказал: «Это спасет тебя». С 50-х годов-то я и на память выучила.

Евангелие, по его совету, я по три главы в день прочитываю.

Батюшка говорил: «Старайся молиться даже во время беседы; больше слушай не себя, а других людей; а мысли свои в то же время занимай Иисусовой молитвой»...»

А вот еще два небольших рассказа о прозорливости старца Симеона. На примере первого из них мы можем лишний раз убедиться в повседневной человечной заботливости старца о своих духовных чадах, на примере второго – в его способности, когда это было необходимо, сурово обличать людские грехи и даже преступления, в которых приходившие к старцу никак не решались покаяться.

Гостинец отца Симеона

«В 1959 году раба Божия Е. П., 63-х лет, вероятно жительница Печор, рассказывала:

«В Таллине, в Эстонии, тяжело болела моя молодая подруга – уже доживала свои последние дни. По ее вызову я поехала с ней проститься.

Перед отъездом я зашла к батюшке попросить благословения на дорогу. Моя подруга была его духовная дочь. Батюшка дал просфору и, завертывая ее, все говорил: «И чего же у нее нет? И чего-то ведь там у нее нет? » Потом взял пачку чая: «Отдай ей!»

Дело было зимой; я приехала к подруге вся замерзшая.

Л. сказала: «Вам надо бы выпить горячего чая с дороги. А у меня все есть, а вот только чая – нет».

Посланный батюшкой чай она приняла с благоговением – как от рук Самого Господа».

Обличение старцем неизвестной паломницы

«Раба Божия Анна, жительница Печор (с Овражной улицы), поведала еще об одном случае особой прозорливости старца Симеона:

«Мне довелось быть свидетельницей следующего случая.

Однажды летом, выйдя из Михайловского собора, мы, все молящиеся, увидели около храма лежащую на камнях и рыдающую женщину.

На наш вопрос, что с ней и о чем она так горько плачет, она рассказала следующее:

«Я приехала в Печоры и пошла к отцу Симеону на благословение. Постучала раз и слышу ответ: «Выйди вон!» Я постучала второй раз и заглянула в келью. Отец Симеон стоял у аналоя и, не глядя на меня, крикнул вторично: «Выйди вон!» А когда я постучала еще раз, отец Симеон опять сказал: «Выйди вон!» – и добавил: «У тебя полон рот головешек».

Тут я сразу вспомнила свой тяжкий грех.

Сознаюсь перед вами, что я в жизни совершила большое злодеяние: обидевшись на соседа, я подожгла его баню, а от его бани сразу сгорела и вся деревенька».

И тут она залилась еще пуще слезами.

Мы были потрясены и удивлены прозорливостью отца Симеона и тут же начали молиться Господу, прося Его простить великую грешницу, оплакивающую свой грех».

Благодатный дар прозорливости особенно помогал отцу Симеону в обнаружении тайного воздействия на душу человека со стороны злых духов: или непосредственного, или же через их послушных слуг – ворожей, гадалок, магов-колдунов.

Но старец не только быстро определял присутствие бесовской силы в том или ином одержимом духами злобы поднебесными (см.: Еф 6, 12), но и успешно боролся с ними, изгоняя их из несчастных страдальцев силою Божественной благодати и крепкой своею молитвой, в огне которой сгорали все козни врага нашего спасения.

То, насколько замечательной способностью к разоблачению сил зла обладал старец и как точно умел он выявить их страшную роль в каждом конкретном случае духовного неблагополучия человека, прекрасно видно из ряда рассказов очевидцев – в том числе и самих духовно исцеленных отцом Симеоном людей.

Вот эти весьма поучительные истории (по документам монастырского архива).

Случай с рабой Божией Анастасией

^{1950-е годы}

«Анастасия прожила долгие годы со своим мужем Гавриилом в мире и согласии. Но вот по непонятной ей причине она возненавидела вдруг своего мужа до такой степени, что собралась с ним разводиться.

Гавриил очень переживал отчуждение и ненависть к себе жены и пытался покончить с собой. Таким образом, совместная их жизнь стала нестерпимой, и Анастасия уехала из дома.

Кто-то ей сказал, что в Печерской обители есть великий старец Симеон, и она приехала к батюшке за советом.

Сразу по ее приезде келейница старца мать Александра напоила ее чаем. Во время чаепития Анастасия сообщила матушке, что приехала на неделю, но по какой причине – ничего не сказала.

Вдруг из своей кельи вышел отец Симеон и стал звать Анастасию на исповедь. Тут вступила в разговор мать Александра и начала доказывать отцу Симеону, что Анастасия только что приехала и к исповеди еще не подготовлена. «Да и время у нее еще есть, – добавила она, – ей ведь еще жить тут неделю».

Но батюшка настоял на своем и начал исповедь. От батюшки Анастасия вышла светлая и радостная. На второй день она причастилась Святых Таин и уехала.

Все, что сказал ей батюшка, полностью сбылось: домой она приехала любящей, как и прежде, женой.

Она рассказала мужу, со слов батюшки, что на них злыми людьми наведена «порча» – на колосьях – и что эти колосья лежат где-то в сарае. Они пошли вместе их искать и нашли перепутанные колосья в ее переднике. Тогда они вернулись к себе в дом, чтобы их сжечь, как велел батюшка. В это время с воплем в дом вбежала соседка и стала кричать, взявшись за голову: «Не жгите, не жгите!» Но муж пригрозил, что и ее сунет в печь, и соседка убежала.

Оказалось, что она была колдуньей и из зависти к их мирной жизни внесла такой разлад, что муж удавился бы, если бы Анастасия не вернулась к нему так скоро: вот почему батюшка требовал немедленного ее покаяния на исповеди и скорейшего возвращения к мужу».

Рассказ раба Божия Сергия

«Некий Сергий, имевший дело с гадалкой, рассказывал следующее:

«Долгие годы моя жена болела. Была у меня знакомая, которая гадала, и я ходил к ней за советами.

...Как-то раз по настоянию дочери и жены я поехал в Печоры к отцу Симеону.

Батюшка меня встретил и сразу сказал: «Тебе надоело, верно, уж по чужим домам скитаться, пора и за ум взяться».

Я поисповедовался, приобщился Святых Таин и поехал домой в Ленинград обновленным.

Спустя несколько лет меня снова потянуло к гадалке, но та меня встретила словами: «Теперь я бессильна тебе что-нибудь сказать – зачем ты ездил к Симеону? После его молитв мы уже ничего не знаем о будущем человека”».

Рассказ рабы Божией Антонины из Петербурга (тогда – Ленинград), посетившей старца в 1950-х гг.

«...Была я маловерная грешница, но, по милости Матери Божией и Господа нашего Иисуса Христа, прибыла в Печерскую обитель. Помолилась, простояла Литургию – и пошла на благословение к старцу Симеону.

Вошла в коридор со страхом, подошла к двери прихожей перед его кельей и сотворила молитву на вход, но ответа не было. Подождав немного, я повторила молитву – опять никакого ответа. Было тихо, но до слуха доносился откуда-то глухой разговор.

Приоткрыв дверь в прихожую, я увидела, что там перед батюшкиной кельей сидят люди. Я подумала: какие скромные – сидят, молчат, боясь нарушить тишину, чтобы ответить мне. Отец Симеон был в своей келье и с кем-то разговаривал. Кроме этих людей, здесь никого не было. Я у них спросила: «Вы тоже к старцу на очереди?» но ответа от них не получила.

Удивилась я такому странному их поведению и начала более пристально вглядываться в их лица.

Комната, где находились эти люди, была без окон и освещалась только керосиновой лампой – так что я не сразу смогла их рассмотреть, а когда посмотрела внимательно, не могла понять: не то женщины, не то мужчины; мрачны были их лица, какие-то горбоносые. Лица некоторых походили на головы хищных птиц с клювами, со злым выражением, с опущенными глазами – и показалось мне, что их ресницы и брови как бы шевелились. Я даже подумала, что, верно, эти люди – иностранцы и что не знают они русского языка, а потому на мой вопрос и не отвечают.

Тогда я решилась и подошла и той двери, откуда доносился разговор. Прочитав молитву и не дожидаясь ответа, я приоткрыла дверь и быстро вошла – страшно мне стало от этих людей. Прикрыв за собой дверь, я остановилась на пороге и, боясь помешать старцу, беседовавшему со старушкой, тихо стояла, ожидая конца разговора, а потому невольно и слышала его.

Старушка все роптала на свою жизнь, обижалась на детей за то, что они не платят ей «алименты». Живет она у одного сына, а с остальными хочет судиться (чтобы содержали ее на старости лет). Старец ей говорит: «Ведь ты сыта, одета, обута; по силе возможности помогай сыну, у которого живешь. Живи и не судись со своими детьми». Но старушка продолжала свой ропот и перечисляла обиды, а потом еще что-то говорила – но тихо.

Старец немного помолчал и сказал: «Видишь, как тебя грехи-то мучают – сколько ты их за собой привела!» Я же не могла понять: кого она за собой привела; да и она тоже, видимо, не соображала, о каких таких грехах говорит старец и как это она их за собой привела.

Тогда старец встал и говорит ей: «Пойдем, я покажу тебе, кто тебя мучает, и отгоню их от тебя: ты отдохнешь и успокоишься».

Направляясь к двери, старец заметил меня и, удивясь, спросил: «А ты зачем здесь?» Я же от страха и стыда не могла вымолвить и слова. Но он вдруг открыл дверь, и мне было видно, что те люди все также еще сидели, не поднимая голов и не встав при появлении старца, – так и продолжали сидеть и молчать. Старец же Симеон сказал старушке: «Видишь, сколько их с тобой пришло?» А потом, топнув ногой, прикрикнул на сидящих: «Вон отсюда!»

Я не могла понять, что произошло после этих слов батюшки, – эти люди как бы растаяли и исчезли; и дверь не открывалась для выхода, а страшных людей этих (то есть «образов» грехов. – Авт.) не стало. Тогда батюшка обратился к старушке и сказал: «Ну теперь ты свободна от твоих преследователей. Иди и живи с Богом».

Стояла я как столб и не могла ничего сообразить и потому ничего не сказала и не спросила у старца. Поклонилась ему – и вышла в раздумье...»

(По монастырским документам и по подтвержденным монастырем свидетельствам отдельных лиц)

...Вообще отец Симеон старался – по смирению – скрывать от всех столь явно обитавшую в нем благодать

Святого Духа. В обращении с духовными детьми он всегда был скромен, прост и естествен, что изначально было его добрым природным свойством.

Многие вовсе и не подозревали, что даже через обычное прикосновение батюшки они порой уже получали исцеление от того или иного недуга.

Как правило, батюшка предлагал своим духовным чадам выпить у него стакан чая – и тут они, по молитвам батюшки, через освященную монастырскую воду также очищались от скверн духа и тела, даже не помышляя об этом (старец сам именно таким образом и разъяснял иногда наиболее близким ему людям смысл подобных скромных чаепитий).

Сохранилось немало свидетельств об исцелениях старцем не только от духовных, но и от душевных, и от непосредственно физических – «обычных» – болезней, хотя, разумеется, многие из них также являлись следствием более или менее греховного состояния больного человека.

Приведем несколько рассказов и о таких исцелениях, совершенных полностью – или «споспешествуемых» – молитвами отца Симеона.

Исцеление от беснования (рассказ неизвестной)

«В 1953 году я была свидетельницей одного случая у отца Симеона.

В передней у него ожидало несколько человек. В это время пришла незнакомая женщина лет пятидесяти и тотчас направилась в келью отца Симеона.

Только она открыла к нему дверь, как сразу упала (она оказалась бесноватой), а батюшка из глубины кельи закричал, топнув ногой, обитавшему в этой женщине бесу: «Выйди, сейчас же выйди!» И дверь тут же закрылась...

Через несколько времени эта женщина вышла из кельи и все молилась и благодарила батюшку за его молитвы и исцеление от беса. Села она рядом со мною и рассказала обо всем, что с ней случилось.

Ее родственница сделала ей «порчу», и она по совету одной духовной дочери батюшки поехала в Печоры к нему. Батюшка отец Симеон тогда ее принял и исцелил, но предупредил, чтобы она не общалась с этой родственницей, а избегала ее.

Но вот через два года эта злая женщина подослала к ней свою дочку и снова вселила в нее беса, и вот она опять приехала к батюшке. Она сказала: «Мне очень было трудно переступить порог батюшкиной кельи: все члены мне сковало, я никак не могла перекреститься, потому я и упала без сознания; к тому же у меня началась сильная рвота. Батюшка же – словами «Выйди вон!» – тотчас изгнал из меня беса, и я смогла встать. И снова батюшка строго предупредил меня избегать мою злую дальнюю родственницу.

В продолжение этого рассказа женщина все время крестилась и благодарила Бога и батюшку за его молитвы и вторичное исцеление».

Исцеление от «порчи»

(рассказ ленинградки Александры Прохоровой)

«До 1956 года по Божьему попущению я страдала болезнью нервной системы, которая не поддавалась врачебно-медицинскому лечению (просто, по-народному сказать – во мне была «порча»). Но, по милости Божией, Матерь Божия обратила Свой взор на мои страдания и указала – через фотокарточку старца Симеона – обитель Свою, где и жил этот старец-врач.

В церковь я вообще не ходила и совсем ничем духовным не интересовалась, а потому и легким был доступ вражьей силы в меня. Но дивный наш Пастырь Христос посчитал, видно, и меня за овцу из Своего стада и пригнал на водопой к Своему святому колодцу.

Узнав от одной женщины, которая показала мне фотокарточку отца Симеона, его адрес, я быстро согласилась поехать в Печоры к нему, не считая его духовным врачом, а считая его врачом обыкновенным, помогающим многим людям, так как у меня никакого понятия не было ни о вере, ни о богослужении, ни о постах, ни о святых Таинствах, ни об обрядах; вообще не было никаких религиозных чувств. Все это было для меня совершенно закрытым, а потому непонятным и неинтересным.

Приехав в обитель в конце службы, я сразу пошла к старцу – как к обыкновенному врачу – и стала ему говорить, что у меня «порча». Батюшка дал мне поцеловать крест и сказал: «Откуда ты знаешь, что это – порча?!»

Тут вдруг меня стало рвать и сделалось со мной дурно, и внутри меня кто-то кричал, а дальше и не помню, что со мной было. Меня рвало, и люди, которые были у батюшки, стали ухаживать за мной и выносить тазы с рвотой, которая была как зелень.

Потом мне стало легче, и когда я утром приобщилась Святых Таин, то мне стало светлей и отрадней.

В церковь – без молитвы отца Симеона – я не вошла бы: супротивник мешал мне – мучил меня. Дома, перед отъездом в Печоры, он давал мне веревку повеситься. Но Матерь Божия по Своему милосердию не допустила моего самоубийства, а послала мне добрых людей, которые и свезли меня в святую обитель; и через молитвы и любовь нашего дорогого старца просветился свет в моей душе.

Прожила я в обители около месяца, и как было радостно мне и друзьям моим, которые ухаживали за мной во время моей болезни, – на виду которых я исцелилась.

С тех пор я по возможности посещаю обитель, особенно во время отпуска, и благодарю Матерь Божию и Господа Иисуса Христа за любовь нашего дорогого, незабвенного духовного отца, приснопамятного старца Симеона.

Искра веры во мне загорелась. Вернулась надежда на спасение. Меня потянуло молиться и благодарить Господа за Его великие благодеяния и милости. Мне стало отрадно и радостно посещать церковь и внимательно слушать пение, чтение и особенно литургию. Я исцелилась; поправилось мое здоровье, и я стала полезным обществу человеком».

Рассказ Антонины, жительницы Печор

«В 1959 году приехала в Печоры из Тулы моя знакомая Нина и остановилась у меня.

Она была одержима бесом и никак не могла войти в келью к отцу Симеону на благословение и все кричала [вернее, это кричал в ней бес.– Авт.]: «Ой, Сенька идет, я его боюсь!»

По благословению отца Симеона ее «отчитывал” отец Афиноген.

Она была до того буйная, что во время молитвы над нею ее связывали.

Еще будучи больной Нина увидела идущую в храм келейницу старца Симеона, мать Александру, и забегала, крича: “Сенька идет!» Мать Александра пыталась ее успокоить, сказав, что батюшка болен и в храм не собирается. Но Нина начала метаться по храму, ища места, где бы ей укрыться, и продолжая кричать еще пуще: «Ой, Сенька идет!» И действительно, совершенно неожиданно батюшка пришел к полунощнице.

Приходится удивляться – как одержимые бесом чувствовали духовную силу отца Симеона и трепетали в его присутствии.

Однажды Нина подошла к окну кельи отца Симеона и закричала: «Здесь скоро будет церковь! Здесь скоро будет церковь!»

...Уехала Нина из Печор совсем здоровая и до настоящего времени – 1965 года – приезжает в Печоры помолиться и поблагодарить Царицу Небесную, пославшую ей исцеление по молитвам духовных старцев».

Любопытно, что свидетельство о таком страхе бесов перед печерским подвижником сохранилось (и, кстати, оно касается того же самого случая) в записках младшего содруга старца Симеона – архимандрита Серафима.

Судя по краткому тексту его заметки, бес, вселившийся в несчастную Нину, то и дело, как попугай, повторял: «Сеньки боюсь! Сеньки боюсь!» При этом рот больной был даже закрыт.

Время от времени в недрах ее происходил как бы некий диалог. Один голос призывал: «Покайся! Ангелом будешь» – на что другой отвечал: «Мне и так хорошо».

«Иди тогда в бездну!» – говорил первый. Второй отвечал: «Там человеков нет» – то есть еще не окончательно падших и еще живых грешников, которых и может – в качестве жертв – завлекать в свои сети враг нашего спасения.

«Старец-душезритель»

Некая Мария сообщила (запись об этом хранится в монастырском архиве):

«Батюшка при встрече со мной читал мои мысли и предсказывал много касательно моей семьи.

Он исцелил меня от припадков, когда врачи хотели положить меня в больницу, признав тихое помешательство. Батюшка сказал: «Пусть сами лечатся, а ты – здорова». С тех пор припадки больше не повторяются.

И многое совершалось другое, но всего не напишешь».

Исцеление от головной боли (свидетельство неизвестной)

«В 1951 годуя приехала из Мурманска в обитель. У меня были сильные головные боли, от которых я не имела покоя.

К батюшке я боялась войти и все думала: «Как он меня встретит, такую грешницу?» Оказалось, что встретил он меня радостно, и просто со мной поговорил, благословил. Я исповедалась у него и приобщилась Святых Таин в обители, и мне стало легко на сердце.

С тех пор у меня перестала болеть голова, и вот уже 13 лет я живу и никакой боли не ощущаю».

Исцеление от паралича

«Раба Божия С. П., 54-х лет, сообщила:

«С 31-го по 33-й год я страдала неправильным обменом веществ, из-за чего временами совершенно не действовали ни руки, ни ноги, и наконец в 1953 году меня парализовало. Я находилась в разных больницах на излечении, но помощи так нигде и не получила.

В 1954 году знакомые повезли меня в Печоры к батюшке Симеону; заочно он уже молился обо мне.

При первой встрече батюшка сказал: «Не сокрушайся, что за тобою некому ухаживать и нет денег. Скоро будут и деньги, и человек по уходу найдется, да и работать еще будешь». Всему я поверила, но что буду работать – усомнилась. Однако от батюшки я вышла совсем окрепшая.

Прожила я в Печорах все лето и после праздника Успения Божией Матери уехала в Ленинград. Все родные удивились, увидев меня на ногах и здоровой. 16 февраля 1955 года, в день Ангела батюшки, я уже работала, а в 1956 году получила пенсию по старости и до настоящего времени живу в Печорах и уже сама себя обслуживаю”».

Исцеление от язвы желудка

«Некая Иванова, 55 лет, свидетельствовала:

«В 1955 году, заехав в Печоры проездом, я зашла в монастырь, причастилась Святых Таин, а на другой день собиралась ехать в Ленинград.

Но Господу это было неугодно.

Ночью я заболела: разболелся живот, открылась рвота; меня повезли в поликлинику, где мне сделали разные процедуры, но ничто не помогло – боли все нарастали.

Утром меня отвезли на «скорой помощи” в больницу, где мне сделали операцию, которая длилась около 4 часов. Я была совсем умирающая. Оказалось, что у меня ущемление грыжи, а так как это долго не могли определить, то пришлось оперировать часть мочевого пузыря и удалить часть кишечника.

Наутро второго дня ко мне пришла духовная дочь отца Симеона, принесла просфору и сказала, что батюшка просит меня быть спокойной и что я скоро поправлюсь и поеду домой.

Медперсонал, зная мою болезнь, считал мое состояние безнадежным, но я поверила батюшке.

Действительно, я на 14-й день уехала в Ленинград – конечно, еще слабая. Но вот уже после того я живу 10 лет и, слава Богу, совсем здорова"».

Исцеление от рака

«Раба Божия Евдокия Звонкова, 55 лет, ленинградка, рассказала:

«Я болела женской болезнью 30 лет. Несколько раз мне делали операции, наконец сказали, что у меня рак.

Тут Господь послал мне знакомую, которая повезла меня в Печоры к батюшке отцу Симеону. К тому времени у меня разболелась еще и рука.

Когда я пришла на благословение к батюшке, он провел рукой по моей спине и сказал: «Ничего у тебя не болит. Болезни твои пройдут; будешь здорова, А вот рука-то поболит – а то, если она не будет болеть, ты и забудешь, что надо усердно помолиться Богу».

Действительно, с тех пор у меня прекратилось кровотечение и я совершенно выздоровела”».

Исцеление желудка

«1964 г. [дата записи воспоминания.–Авт.]

Отец Вассиан, монах Псково-Печерского монастыря, 78 лет, был болен. Врачи определили, что у него рак желудка, и предложили взять его из больницы – как безнадежного.

А батюшка отец Симеон сказал: «Идите в больницу и передайте, что у него нарыв и что он прорвется». И действительно, ночью прорвался нарыв, и отец Вассиан стал здоров и по сие время жив».

Исцеление от зубной боли

(рассказ рабы Божией Екатерины)

«С одной знакомой я поехала в Печоры в отпуск. По дороге у меня сильно заболели зубы. Зубной протез нажал на десну, вызвал кровотечение и нестерпимую боль.

Сразу по приезде в Печоры мы пошли к батюшке – я была у него впервые. Отец Симеон встретил меня словами: «Покажи свой рот” – и стал пальцем касаться моих зубов.

Я не догадалась, почему батюшка это сделал; а моя знакомая стала меня укорять: «Ты, наверное, много попусту болтаешь, вот батюшка и посмотрел твой нечистый от болтовни рот».

Я так страдала от ее обличающих слов, что и забыла про зубы.

Оказалось, однако, что батюшка своим прикосновением снял мою зубную боль, и я стала совершенно здоровой».

Помощь в исцелении от зубной боли

(рассказ СП.)

«В 1958 годуя приехала в обитель на праздник Сретения Господня и св. Симеона Богоприимца.

В дороге у меня ужасно разболелись зубы под коронками, и я без благословения батюшки пошла к врачу. Врач сказал, что надо срочно удалить зубы под коронками, а вместе в ними и зубной мост.

Я побоялась это делать в Печорах и решила срочно выехать в Ленинград.

Зашла к батюшке рассказать о своем несчастье. Батюшка встретил меня словами: «Ну, расскажи мне, что у тебя болит? Раскрой-ка рот!» Он провел пальцами по моим зубам и сказал: «Иди к врачу – он удалять зубы не будет: и будешь здорова».

Я пошла, и, на мое счастье, был уже другой врач, который предложил мне совсем небольшую операцию. Я согласилась. Врач подрезал мне десну, прочистил ее, и я через несколько часов была здорова.

Я пробыла весь намеченный срок в обители».

Исцеление глаз

«Раба Божия Евдокия Георгиевна Павлова, 62-х лет, рассказала:

«В течение 15 лет я страдала болезнью глаз. Лечилась у многих врачей, долгие годы состояла у них на учете – ничто мне не помогало. Боли были настолько сильны, что приходилось даже ставить грелки на глаза. В 1958 году глаза стали застилаться бельмами.

И вот 11 декабря, по совету одной верующей, я поехала в Печоры к старцу отцу Симеону.

Переступив порог батюшкиной кельи, я залилась горючими слезами и от слез не могла ничего сказать. Батюшка спросил: ‘О чем ты так горько плачешь?’ – и провел своей рукой по моим глазам и по лицу. Я долго не могла сказать ни слова. Наконец проговорила, что у меня 15 лет болят глаза. Батюшка еще раз провел по моим глазам и сказал: «Посмотри, какие у тебя чистые глаза – и совсем не болят!»

С этого времени у меня не было и мысли, что я тяжело болела. А ведь врачи мою болезнь считали неизлечимой.

Домой я приехала совсем здоровой, к врачам не пошла, и они, не дождавшись меня, сами приехали ко мне посмотреть мои глаза. Они диву дались и спрашивали, где и чем я вылечилась, у кого лечилась? Я им рассказала всю правду; сказала, что меня излечил старец. Врачи подумали, что батюшка давал мне какую-то примочку, а когда узнали, что он провел только рукой по лицу, то замолчали.

С тех пор прошло семь лет, и я забыла, что у меня болели глаза и были бельма на них"».

Исцеление раба Божия Николая

(рассказ матушки Александры)

«Однажды я пригласила некоего Николая попить чаю – он только что прибыл с луга, то есть с покоса монастырского, где косил сено со всеми монастырскими рабочими.

Когда он выпил стакан чаю, то вдруг вскрикнул и схватился руками за голову: «Матушка, да что же это со мной? Где я был? И что я делал? И какой я был, и как это получилось, что я даже забыл, зачем сюда приехал? И что со мной случилось?» И он бросил пить чай, и все говорил, и удивлялся – кому такое чудо приписать: «Вот, – говорит, – дела-то!»

Я попросила рассказать, чему он так удивляется, и Николай начал свой рассказ:

«У меня болели так сильно ноги, что я не мог ходить. Врачи предлагали мне отнять ноги. Я в конце концов согласился и прибыл в больницу на операцию, но здесь повстречался с одним человеком, который мне сказал, что в Печорах есть такой-то врач и что он всех лечит без операций безошибочно.

Он дал мне адрес, так как дороги в Печоры я не знал: как человек молодой, церковью я никогда не интересовался. По указанному адресу я и попал теперь к старцу Симеону и рассказал ему о своем несчастье. Он со мной побеседовал, а потом сказал: «Завтра приобщись Святых Таин». Выходя от батюшки, я оставил тут свой чемодан; пошел совсем здоровым: и свои костыли оставил, не заметив где.

Приобщившись Святых Таин, я после обедни был приглашен молодым диаконом с братией на покос, на что с удовольствием согласился.

Повторяю – все забыл: и что мои ноги болели, а теперь – ходят и нет в них никакой боли. Даже не зашел к батюшке, а прямо пошел на луг. Там я весь отдался работе и забыл, зачем я сюда пришел, забыл, что я – больной. И вот теперь вспомнил, что привез «врачу» гостинцы и что лежат они тут, в чемодане».

Тогда я ему сказала: «Заберите их и отдайте батюшке».

Николай же ответил: «Ведь я теперь только вспомнил, каким я вышел от него. Я был уже здоров, а когда приобщился Святых Таин, то такую получил радость, что готов был на любое послушание и забыл, как был болен».

После этого он пошел к батюшке и стал просить, чтобы отец Симеон дал ему наставление на жизнь.

Батюшка даже благословил его жениться, несмотря на то что ему было около сорока лет. Потом указал, в какие праздники приезжать в обитель и как жить, чтобы спастись.

Николай так и сделал, как ему посоветовал батюшка. Он женился; родился у него сын, которого он очень любил, и когда приезжал с ним в обитель, то все просил меня, чтобы я полюбовалась на его сына и помолилась о нем.

Всегда вспоминает, как Матерь Божия познакомила его со Своей обителью, которая ему очень дорога и в которой так радостно бывать ему».

...В монастырском архиве также сохранилась и запись об этом же событии, сделанная самим исцеленным Николаем. Вот – для полноты рассказа – текст и этой записки.

«Свидетельство исцеленного Николая»

«Николай Николаевич, ленинградец, 49 лет, рассказывал:

«15 лет я страдал болями в ногах. Боли были настолько нестерпимы, что и наркоз не помогал. Несколько лет я пролежал в постели.

И вот знакомые посоветовали мне поехать в Печеры – якобы к «профессору», так как знали, что просто к священнику я не поехал бы.

Когда я приехал и вошел в келью к о. Симеону, то сразу и забыл, что болен: боли тут же прекратились.

Батюшка предложил мне прийти к пяти часам на исповедь, что я и исполнил. На следующее утро причастился Святых Таин. После Литургии я поехал с диаконом Досифеем и другими на покос, забыв о гнетущей меня боли.

На сенокосе пробыл я пять дней и домой вернулся совершенно здоровым"».

Исцеление глухонемого ребенка

«В конце 1950-х годов приехала в Псково-Печерский монастырь из Ленинграда одна женщина с сыном – мальчиком шести лет.

Мальчик был глухонемой от рождения. До шести месяцев нельзя было этого заметить, но после шести недостаток явно обнаружился, а в дальнейшем с каждым годом выявлялась и отсталость ребенка в умственном развитии. Мать обращалась ко многим врачам-специалистам, но помощи никто оказать не мог, и в результате лечить его отказались.

Кто-то из знакомых, возможно и случайных, посоветовал свезти мальчика в Псково-Печерский монастырь, к великому старцу, ныне уже покойному, отцу Симеону: «Может быть, Господь – через него – и поможет».

Женщина послушалась доброго совета и приехала с сыном в обитель.

В церкви мальчик вел себя беспокойно, кричал, плакал. После обедни они пошли к батюшке отцу Симеону в келью. Как только мальчик переступил порог кельи, так сам, один, не дожидаясь матери, побежал к батюшке. Потом вошла и мать.

Она объяснила болезнь сына, а батюшка, сурово посмотрев на нее, трижды переспросил ее: “Не было ли проклятий?» Она ответила, что не помнит.

Батюшка тогда сказал: «Сколько дней здесь будете жить, столько – каждый день – приобщайте его Святых Таин и приходите каждый раз ко мне».

Женщина прожила с сыном в монастыре девять дней, приобщая его ежедневно и после службы заходя к батюшке. Он беседовал с матерью и благословлял мальчика.

Когда они вернулись в Ленинград, мальчик через несколько дней стал говорить и слышать.

Подошло время отдавать его в школу. Школьная комиссия определила умственное развитие мальчика вполне нормальным – его приняли в первый класс.

Врачи, лечившие ребенка ранее – до поездки семьи в Печоры, – узнав о полном его выздоровлении, были страшно удивлены и поражены случившимся и настойчиво просили мать признаться – кто его исцелил? Мать же сказала: «Бог – через человека!»

Мальчик сейчас уже в одном из последних классов десятилетки; можно надеяться, что окончит школу отличником.

Большую благодарность приносит эта женщина святой обители Печерской и ее уже почившему великому старцу, совершившему – благодатию Божией – это евангельское чудо».

* * *

Все эти приведенные здесь воспоминания свидетельствуют нам о главном в жизни преподобного Симеона – о его великой любви к Богу и к людям.

Только любовью этой он всегда и жил; только благодатью Божией, ниспосылаемой ему из горнего мира в ответ на эту любовь, он и сокрушал козни врага спасения, ниспровергая его жертвенники в душах порой соблазненных и порабощенных им грешников.

Только из чистого небесного источника и черпал он силы для столь тяжкого ежедневного подвига исцеления – и духовного, и физического – приходивших к нему страждущих чад. Ведь особенно к концу жизни, когда возраст его приближался уже к девяноста годам, опираясь на одни только человеческие силы (естественно, все более слабевшие), он не имел бы возможности не то что исцелять других, но и исполнять даже те иноческие обязанности, что возлагались на старца монашеским уставом. Но, как говорится в книге Притчей Соломоновых, страх Господень прибавляет дней (Притч 10,27).

Всю свою необычайную энергию старец получал через великое Таинство причащения Святых Тела и Крови Господних (он в это время, например, причащался ежедневно) и через непрестанные молитвы – особенно к Божией Матери, Вышней Покровительнице Псково-Печерской обители. С Нею у отца Симеона всегда сохранялась глубокая внутренняя связь. В последний же год его земной жизни явные знаки благоволения Царицы Небесной к старцу стали проявляться и вовне – все зримей и зримей, приводя в благоговейный трепет ухаживавших за старцем и близких к нему людей.

Перейдем же теперь к рассказу о мирном отшествии отца Симеона в «селения праведных».

Чувствуя себя довольно слабым и нездоровым в последние месяцы своего земного бытия, отец Симеон уже заранее хотел попрощаться с былыми своими содругами по монастырской жизни, и нередко именно с этой целью его и навещали другие, тоже уже престарелые печерские насельники.

Об одной такой встрече старца – с навестившим его Владыкой Вениамином (Федченковым) – рассказала впоследствии оказавшаяся тогда рядом печорская жительница Устинья.

Из воспоминаний рабы Божией Устиньи

(составлено 8 октября 1968 года; город Печоры)

«13 октября 1959 года митрополит Вениамин пришел прощаться к отцу схииеромонаху Симеону. Несколько человек из его духовных чад, в том числе я, сидели в ожидании попасть на благословение к батюшке о. Симеону. Дверь была приоткрыта. В помещении была полнейшая тишина.

В тишине всех нас поразила фраза – отец Вениамин просил прощения: «Прости меня, не оставь своими молитвами там меня, в нашем Вечном отечестве, и помоги мне, помолись за меня, когда я буду проходить мытарства. Я говорю с тобой в последний раз».

Эти слова у всех нас вызвали громкие слезы – сразу сейчас же вышел митрополит Вениамин со словами: «Что вы, что вы подняли такой рев, о чем плачете?»

«Как же, Владыко святый, теряю я самого близкого человека, отца своего духовного!» – «Так с чего же вы взяли, что он умирает? Я пришел к нему прощаться –- это я умираю. А отец Симеон тоже не бессмертный, конечно, он тоже умрет, но когда – на это всё Его святая воля!» Эти слова были сказаны так убедительно, что мы все поверили, и он внес в наши души особый покой.

Батюшка, схииеромонах Симеон, после этого прожил около 3-х месяцев...

При выносе тела из церкви схииеромонаха Симеона на погребение в пещеры Владыка Вениамин возвращался из храма, и я подошла к нему под благословение и прямо в упор сказала ему: «Как же вы, Владыка святый, сказали тогда неправду?» Митрополит Вениамин взял меня за руку, благословил и сказал: «А что же мог я Вам сказать в то время, чтобы внести мир в ваши сердца? А вот теперь я буду прав – очередь будет моя..."»

...И в последние недели своего земного бытия отец Симеон не оставлял подвига старчества: привычный распорядок его дня не особенно изменился. Он, хотя и в меньшей степени, все так же принимал некоторых из чад – для духовных бесед, исповедовал их в келье и благословлял прощальным благословением – порой имея силы совершать это лишь лежа в кровати.

В монастырском архиве сохранились записи об этом заключительном периоде жизни старца, основанные на воспоминаниях очевидцев, находившихся около него (вплоть до самых последних земных минут его) почти неотступно; значительная часть этих воспоминаний принадлежит монахине Александре, обычно прислуживавшей отцу Симеону в течение дня.

«Она видела, – повествуется в этих записках, – его жизнь и подвиги и общение его с приходящими к нему людьми, больными душою и телом, объятыми духом неверия и другими немощами.

Старец всех принимал, всем помогал при помощи Божией – никто не уходил от него неутешенным, необод- ренным; зато и текли в нему люди – отовсюду. И так – до последних дней его земной жизни».

Отец Симеон готовился к переходу в вечность – с радостью и со страхом Божиим.

Радовался он скорой встрече с горним миром, воздыханиями о котором и было преисполнено все его житие, радовался – ибо ожидание праведников – радость (Притч ю, 28). Страшился же он, как и все православные христиане, ответа за гробом перед Судьей, Который... судит каждого по делам (1Пет 1,17).

Однако страх этот срастворялся в нем с надеждой на милость Божию и заступничество Самой Пречистой: обетование на это было дано старцу во время чудесного посещения его Божией Матерью, о котором сохранились свидетельства в монастырских записях, частью составленных по рассказам келейницы Александры, частью же – представляющих собой самоличные ее записки.

Обратимся же теперь к этим письменным свидетельствам о самых последних днях иеросхимонаха о. Симеона.

Посещения старца Симеона Божией Матерью

(из рассказов матушки Александры)

«Однажды батюшка говорил, что «лукавый, что ни день, то все ко мне подступает со своими законами, спрашивая, зачем я ежедневно приобщаюсь Святых Таин».

За несколько дней до смерти батюшка сидел в кресле против аналоя, держа руку у сердца, и вдруг сказал: «Матерь Божия! Вот тут у меня болит!»

В это время мать Александра входила в келью и слышала эти слова, произносимые батюшкой, и подумала, что батюшка молится, глядя на образ Божией Матери, и показывает Ей свою болезнь в сердце, – и сразу вышла, чтобы ему не мешать.

А на кухне тогда сидела Евгения – духовная дочь батюшки из Вырицы. И как только мать Александра вышла из кельи батюшки в кухню, та сразу же задала ей вопрос: какие это гости пошли сейчас к батюшке? Она, мол, их видела: видела, как открылась дверь в келью и туда вошла высокая женщина в необычном одеянии игумении и с нею двое мужчин.

Мать Александра была крайне удивлена, слыша такие слова, и вернулась к батюшке в келью, оставив дверь открытой, чтобы Евгения слышала, что будет говорить батюшка. Мать Александра попросила батюшку подтвердить, что кроме нее в келье в тот момент никого не было.

На это батюшка ответил: «Она права, что видела приходящих, и ты права – что никого не видела!» И, как бы про себя, сказал: «Была Матерь Божия с апостолами Петром и Иоанном – спрашивали, где у меня болит...»

«Ох, батюшка, и ты с Нею говорил?» – воскликнула мать Александра, а батюшка смиренно ответил, что это уже не в первый раз Матерь Божия посещает его, грешного.

Спустя некоторое время батюшка сказал, что приходил Архангел Михаил с сонмом Ангелов, а за час до своей смерти сказал, что у него был сонм святых угодников Божиих».

Это свидетельство матушки Александры о посещении старца Пречистой подтвердил в свое время и подвизавшийся некогда в Печерской обители (затем живший на покое неподалеку от монастыря) уже упоминавшийся игумен Давид.

Из воспоминаний игумена отца Давида

«Монахиня Александра так рассказывала – уже в 60-х годах – о старце Симеоне.

Она за ним ухаживала, убирала у него, готовила, выпекала для него просфоры; он ведь не монастырскими просфорами пользовался: хотел, чтобы всегда все вовремя и поаккуратней; да ему их и много было нужно – в монастыре столько не возьмешь. Он – как большой молитвенник – поминал всех своих духовных чад и вынимал за них частицы из просфор: бывало, до тридцати просфор в день у него на это уходило.

Так вот эта матушка Александра рассказывала мне, как отца Симеона посещала Матерь Божия.

Задержалась матушка как-то раз по хозяйству допоздна в подсобном помещении – рядом с кельей старца, перед дверью, – и вдруг слышит, что он с кем-то говорит. Слышит – беседуют, а ведь никто не входил, все было закрыто, все темно. Она удивилась, прислушалась.

Женский голос и говорит: «Угодниче Мой, уже недолго тебе осталось, скоро возьму тебя. Идешь ты по пути спасения, и твоя жизнь угодна Мне; скоро ты преселишься” – примерно так все это матушка передавала.

И мать Александра даже утверждала, что незадолго перед смертью старца такие же речи доносились до нее из кельи неоднократно».

Но обратимся вновь к монастырским архивным записям.

Последние дни отца Симеона

«...За три дня до смерти батюшка лежал на кровати повернувшись лицом к стенке. Там висели часы, которые в это время пробили, и на бой часов батюшка сказал: «Благодарю вас, часики, что вы верно мне служили во всю мою жизнь и я никогда не проспал – ни к службе Божией, ни на послушание».

Затем стал он благодарить Господа и Пречистую Его Матерь, говоря: «Вы во всем мне помогали, Вы всегда были со мной – я любил Вас и святую Вашу обитель. А теперь я перехожу в неведомый мир – как-то Вы меня примете?» И зарыдал, как ребенок, и стал просить Господа, чтобы Он простил ему все грехи, содеянные им в жизни.

Долго он неутешно плакал.

Присутствовавшие, слыша все это, сами плакали и свидетельствуют перед Богом об этом всеобщем покаянном плаче.

Тут же батюшка стал вспоминать, как он работал в саду монастырском и видел в каждом цветке и листочке Самого Господа и как было ему радостно жить с Господом.

...Три дня мать Александра не могла с утра вычитать молитвенного правила батюшке, так как батюшка раньше благословил ее печь просфоры.

Через некоторое время мать Александра вошла в келью батюшки и посетовала, что он в этот день не приобщился Святых Таин. На это батюшка смиренно ответил: «Да. Не приобщился».

В час ночи мать Александра освободилась и спросила у батюшки благословения отдохнуть; он благословил. В три часа ночи она снова вошла в келью батюшки узнать, как он себя чувствует, и видит: батюшка светлый как солнце! Он сказал: «Я уже приобщился». Мать Александра удивилась, так как никто в это время не приходил к батюшке. Видя ее удивление, батюшка и говорит ей: «Приобщился сам, а Чашу чудесным образом принесли!»

После этой ночи отец Серафим (Розенберг) каждый раз в 2 часа ночи приходил и приобщал батюшку Святых Таин.

...Перед смертью батюшка сказал: «Я теперь все распределил; теперь только осталось снять епитимью с тех, на кого я наложил».

На другой день все предстали, о которых он говорил.

Одного духовного сына из Ленинграда мать Александра спросила, как он явился вдруг к батюшке. Тот ответил: «Не знаю, как сюда попал, и не знаю, как отсюда попаду».

Сняв со всех епитимью, батюшка сказал: «Ну, теперь я спокойно отойду”».

Старец перед кончиной

«На вопрос духовных чад своих, на кого он их покидает, батюшка ответил: «На Матерь Божию!» – и наставлял всех любить друг друга, прощать всем обиды, так как ненависть хотя бы к одному человеку ведет к смертному греху; и надо так прощать, чтобы человек осязательно знал, что ты простил его.

Говорил, что за дары монастырю Матерь Божия сторицей воздаст, а кто монастырское расхищает – вещами или деньгами, – тому нет прощения от Господа. Образно сказал еще: «Кто на каком суку сидит – такой сук и подтачивает; сук упадет – и сам с суком тоже». Не будут прощены грехи тому, кто свою братию поносит и расточает монастырское добро. Затем сказал матери Александре: «Ничего не бери монастырского; ты скоро после меня отойдешь ко Господу – приобретай больше Духа Святаго».

...По откровению от Господа батюшка ждал смерти 2 (15) января 1960 года – в день преподобного Серафима, Саровского чудотворца, но, по послушанию отцу Наместнику Алипию (Воронову), умер 5 (18) января».

Как поясняют далее монастырские записи: «Отец Нафанаил, архидиакон, когда пришел к батюшке, то сказал матери Александре: «А вдруг батюшка умрет в самые дни праздников – что мы будем тогда делать?» А также, когда пришел и отец Наместник Алипий, то он тоже забеспокоился об этом и говорил с батюшкой, чтобы тот попросил Господа отодвинуть смерть на несколько дней – чтобы им не погребать старца под праздник Крещения.

Батюшка и говорит ему: «Хорошо! Ты – Наместник, а я – послушник: пусть будет по-твоему».

Так и вышло! Батюшка умер в Крещенский сочельник, в 10 часов утра, а хоронили его через день после самого празднования Крещения».

День кончины старца

(по рассказу матушки Александры)

«Еще в 5 часов утра в этот день – 5 (18) января – стали приходить к батюшке паломники. Он, как всегда, сидел в кресле, так как ему в этом положении было легче дышать.

В эти часы около батюшки находилась его духовная дочь Вера Р. и поддерживала его.

Время от времени батюшка говорил, что смерть подходит все ближе и ближе к груди. Но люди все шли и шли на благословение, и он всех их благословлял.

Около 10 часов утра у батюшки голова совсем склонилась, и он при помощи Веры и матери Александры лег на кровать лицом к аналою, подложив левую руку под щеку.

В это время постучали в дверь; вошли две женщины по разрешению матушки и подошли к батюшке под благословение. Батюшка положил руку на голову сначала одной, а затем и другой, глубоко вздохнул и утих.

Мать Александра поняла, что это наступает смерть, загоревала тут и говорит: «Батюшка умер». Богомольцы же все еще предполагали, что у батюшки сердечный приступ или он уснул. Но, увы, он был уже мертв...

Все ощутили одновременно и скорбь, и радость: радость же о том, что обрели еще одного молитвенника за всех у Престола Божия».

...В монастырских записках сохранился рассказ и о том, как быстро, вовремя собрались на отпевание и похороны отца Симеона все любившие его духовные чада.

«...Замечательно, что многие духовные дети батюшки, находясь за несколько сотен километров от Печор, в тот же день и час его смерти почувствовали, что на земле уже нет батюшки.

Одной его духовной дочери, 3., бывшей в то время на курорте, 18 января Ангел указал путь батюшки на небо.

Другую духовную дочь его, находившуюся в храме, во время пения «Ныне отпущаеши» посетила мысль, что батюшка тяжело болен и в церковь не пошел и что ему, наверное, Ангелы поют «Во Иордане крещающуся...» – об этом она поведала другой духовной дочери батюшки, стоявшей с нею рядом. И тут же они узнали, что батюшка умер.

И у той, и у другой были тяжелые семейные обстоятельства, но им чудесным образом удалось поехать на погребение. Приехав в Печоры, они сразу пошли в келью батюшки и услышали, как среди находившихся в ней шел такой разговор, что перед смертью батюшка говорил, как к нему пришли Ангелы и пели.

...Одна его духовная дочь была у него (незадолго перед кончиной) – на праздник Рождества Христова. Он ей сказал, что скоро умрет и больше они здесь не увидятся. Она заплакала о том, что не будет знать, когда он умрет, и не придется ей быть на его погребении. На это он ей ответил: «Не плачь, приедешь последняя...”

Так и случилось – она действительно чудесным образом успела на погребение.

Когда узнала о смерти батюшки, то сразу пошла на вокзал, чтобы поехать в Печоры: это был уже третий день, откладывать поездку было нельзя. На вокзале в кассе билетов на Псков оставалось только четыре, и кассир ей сказала, что продала ей последний билет, и добавила, что в эти два дня масса людей едет хоронить какого-то старца и что все предъявляют телеграммы или со слезами объясняют причину скорби и срочный отъезд в Печоры.

Так чудесным образом были собраны духовные дети – на погребение глубокоуважаемого и чтимого батюшки – отца Симеона.

Отпевание было совершено 8 (21) января при многолюдном стечении молящихся со всех концов России. У всех вместе со скорбью на душе была светлая Пасха; чувствовалось, что не оставлены мы, грешные, сиротами, а обрели большого молитвенника пред Богом за нас».

В тогдашней официальной церковной печати – в сообщении о кончине отца Симеона – соборное отпевание старца описано следующим образом:

«...Ко дню его погребения в монастырь из разных мест прибыло большое количество его духовных чад. После водоосвящения в навечерии духовенством монастыря при большом стечении молящихся был совершен торжественный вынос тела почившего из его пещерной кельи в Благовещенский храм, где после панихиды началось непрерывное чтение Евангелия и совершение заказных панихид. В день Богоявления Господня, после поздней литургии, гроб с телом почившего был установлен в Сретенском храме, в котором до дня отпевания непрестанно, день и ночь, совершались панихиды.

Отпевание почившего старца было совершено по монашескому чину в четверг 21 января собором 40 священнослужителей при пении двух хоров певчих. Возглавлял заупокойное служение Наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий. По окончании богослужения духовенство с пением «Святый Боже» и под мощный трезвон колоколов вынесло гроб из храма в пещеры, где он был установлен на месте, приготовленном самим старцем за несколько лет до кончины. До самого вечера верующие подходили к пещере, чтобы еще раз взглянуть на гроб своего духовного отца, поклониться ему и совершить молитву о упокоении его души».

Как дополняют это сообщение монастырские записи, «в надгробном слове отец Наместник ярко охарактеризовал подвижнический образ жизни старца отца Симеона, его смирение, послушание, труд неустанный на служение ближним и обители в течение своей 91-летней земной жизни».

В заключение отец Алипий, в частности, сказал: «Да будет примером сей старец для всех нас – современников двадцатого века, – как он трудился на ниве Христовой! Он был духовником братии и мирян; ему приходилось принимать мирян и в келье, и в коридоре, и в кухне; никому он не отказывал, так как Господь открывал ему сердца верующих"».

Важным дополнением к рассказу о кончине и погребении старца служат воспоминания его младшего содруга, духовного сына и соседа по жительству в «Лазаревской келье», неоднократно уже упоминавшегося здесь архимандрита Серафима (Розенберга). При этом самый большой интерес представляют имеющиеся в его записках упоминания о случаях посмертного духовного общения старца Симеона с теми, кто любил и ценил его как замечательного пастыря и «путевождя» ко Христу. В этих драгоценных для нас и духовно укрепляющих каждого христианина записях особенно ярко выражена живая связь Церкви земной с Церковью Небесной, к преподобниче- скому воинству которой ныне и принадлежит смиренный инок Христов, раб Божий Симеон.

Вот эти «заметы души» отца Серафима.

«Верю – слышит и многое может...»

(отец Серафим–памяти отца Симеона)

«18 января (нов. ст.) 1960 года на 91-м году жизни скончался мирною христианскою смертью блаженный и приснопамятный старец, духовник обители и богомольцев – иеросхимонах Симеон, мой духовный отец, сосед и благодетель.

Епископ Пимен [будущий Патриарх.– Авт.] написал: «Почил молитвенник земной – чтобы молиться о нас на небе».

Слава Богу – упокоился от трудов и болезней.

Благодарение Богу, что сподобил меня жить рядом с таким старцем, видеть, исповедовать и исповедоваться у него, причащать и служить вместе, напутствовать его, облачать в смертные одежды, покрасить его гроб, ископать могилку.

Верю – слышит и многое может – и разговариваю с ним, как с живым.

Его святыми молитвами помоги, Господи, дожить в покаянии свой век и мирно переселиться туда, где он.

Сколько народу на погребении, сколько священнослужителей!

Батюшка сподобил меня причастить 150 человек его духовных чад перед отпеванием и прочитать разрешительную молитву ему. Свечи и свечи, пение хора, слезы горя и радости.

Батюшка оставил своею жизнью нам пример, образец; также – и смертью, и терпеливым несением предсмертной болезни, когда говорил: «У меня семь болезней», – причем несением сознательным: «за грехи мои»; и [при этом] он даже не стонал.

Перед кончиной отец Симеон советовал: отцу наместнику – «молитесь, трудитесь и пребывайте в послушании»; мне – “общительнее надо быть, нельзя в нашем монастыре иначе” (я обещал) – и продолжал: «проживешь до смерти с каким-либо старцем, а жизнь твоя нормальная – монашеская». Людей направлял обращаться к отцу Афиногену – «отчитывать» посылал или же к отцу Пимену [Гавриленко.– Авт.].

С 18-го января после обедни и до 20-го – после обедни же – гроб его находился в Благовещенской церкви – мне в утешение, где я как ризничий имел работу рядом в ризнице.

...Жена регента – Мария Николаевна – имела неразрешенный вопрос к отцу Симеону. Как-то, беседуя с дочерью, произнесла: «Особо благочестивым лишь людям являлись умершие святые угодники и наставляли их». Вскоре задремала и вдруг увидела отца Симеона – в келье, в сером подряснике, – и старец разрешил ее недоумение.

Рижского монастыря одной монахине приснился отец Симеон, который сказал: «Хожу до сорокового дня – когда сменю одежду».

Монах Аввакум – сторож при Святых вратах монастырских, чтец правила ко Святому Причащению – видел во сне раз батюшку веселым.

Второй раз видел во сне таким образом. Отец Аввакум караулит в монастыре; вдруг слышен выстрел, на звук которого он и спешит – обеспокоенный. Неожиданно откуда-то появляется батюшка Симеон и впереди Аввакума спешит туда же, так что тому его и не догнать.

Я отцу Аввакуму так истолковал его последний сон (хотя в принципе снам не придаю серьезного значения): отец Аввакум, добросовестно проходя свое послушание, получил урок смирения и, вместе с тем, одобрение в сем деле – не он один, а и батюшка (и еще усерднее его) бдит о покое святой обители.

...Тюря, чай с маленьким кусочком сахара – отец Симеон не ел, а лишь «вкушал».

Перед смертью учил меня смирению: «Будь у всех под ногами». Он и сам был всегда в труде – до 90 лет: насаждения, пчелы, столбики, иконки.

На вопрос, что самое нужное для меня, отвечал: «Самое нужное? Будь общительнее... Хотя затворничество твое отчасти и хорошо... Такой у тебя характер».

Незадолго до кончины отец Симеон сказал доктору: «Умираю и умереть хочу». Потом: «Ангелы причастили...

Ангелы, Ангелы... Ангелы поют на небе... От чего-то ведь умереть – надо».

[Отец Серафим принимал у старца Симеона исповедь перед его смертью и записал об этом так.– Авт.]: Исповедь – перечисление грехов из вечерней молитвы и «вседневная». Тщательное покаяние в забытых давно грехах – повторное. Особое благоговение к святым иконам, к Святым Тайнам. Потом звучало: «Разбойника благоразумного во едином часе раеви сподобил еси Господи, и мене древом Крестным просвети и спаси мя» [Светилен утрени пятницы Страстной седмицы.– Авт.].

Духовная дочь батюшки Нина, простая душа, ветеринар, порой видит его и отца Бориса [добрейшего и смиреннейшего бывшего валаамского инока, жившего позднее в Печерской обители; см. о нем ниже.–Авт.] во сне, которые дают ей советы, как обращаться с животными – когда она особо скорбит в каком-либо недоуменном случае.

Отец Александр, послушник-повар, видел батюшку во сне: тот идет впереди – ровно и быстро, а он сзади – спотыкаясь, падая в ямы; собачки маленькие дергают за ноги – и все батюшку не догнать. А под конец какая-то женщина навстречу – тоже препятствие.

Думаю, урок: не вдаваясь в особые подвиги и не будучи беспечен, ровно иди – и продвинешься быстрее к намеченной цели, к спасению.

Хромая Наташа видит часто батюшку во сне: в светлой келье. Три схимника на кровати. Он говорит: «Это – мои друзья. А я – с вами, не умер».

Февраль 1963 г. Почетный эконом, отец архимандрит Сергий рассказал как-то при взаимном со мной приветствии в алтаре Успенского собора: «Видел во сне покойного отца Симеона. Спрашивает меня: ‘Чего лежишь?» – ‘Болею’, – говорю. «Ну что ж, – отвечает, – это милость

Божия. Молись Иисусовой молитвой’. Я ему: »Не умею, нет сил, научите́. А отец Симеон улыбнулся, поцеловал меня и исчез»...»

Среди записок отца Серафима сохранились и несколько строк с упоминанием о беседах его со старцем Симеоном – когда тот, уча его монашеской жизни, советовал:

«Иноку никак нельзя развлекаться мирской жизнью. Ему нельзя даже и время по радио узнавать – что-нибудь попутное и отвлечет».

В ответ же на жалобы отца Серафима на скорби и болезни он отвечал: «Хватит жаловаться! Терпи, терпи... Скорби да болезни – для души полезней».

«Сонное видение» архимандрита Антипы

Свидетельства о духовной связи со старцем Симеоном, сохранявшейся в Печерской обители и после его блаженной кончины, можно дополнить замечательным в своем роде видением инока Печерской обители архимандрита Антипы (Михайлова, 1924–1989) в пересказе рабы

Божией Анастасии (Сахаровой), одно время помогавшей вести хозяйство в «архиерейском доме» монастыря.

Как-то раз они с отцом Антипой вели речь о том, какие удивительные картины мира иного открываются порой в «сонных видениях». И тогда тот поведал ей о том, что было явлено ему, когда он пребывал духом в некоем до сих пор необъяснимом и странном состоянии, именуемом в народе «обмиранием» (это случалось с ним дважды).

Отец Антипа при этом вдруг ощутил себя выходящим из собственного тела. Затем он трижды облетел, или, точнее, душа его облетела вокруг своего тела, и некие небесные силы взяли его и стали поднимать куда-то «вверх»; и вот, чуть поднявшись, он увидел тех, кого называют «духами злобы поднебесными»: «бесы с квадратными мордами, страшные». Затем его подняли еще выше, – «и вот – Небо, Господь на престоле, а перед Ним – старцы Печерские Симеон и Савва». И Господь двинул к ним со властью дланью: «Кто будет читать неусыпаемую Псалтирь?»

Так отец Антипа увидел пред Господом печерских иноков – и вернулся в свое тело.

...Казалось бы, поток быстротекущего времени смывает и уносит в глохнущее прошлое все земные дела и всю бренную человеческую славу.

Но не так в жизни вечной, в жизни христианской, ибо, духовно-целостно пребывая во Христе даже здесь, в мире дольнем, праведник по сути уже как бы врастает в вечность Небесного Царствия Божия, и дела его идут вслед за ним. Поэтому, поднимаясь сам над временем и всем временным вообще, – и поднимая за собой нас, грешных, – он побеждает всякое беспамятство временной истории и с годами, напротив, занимает все больше и больше места в благодарной человеческой памяти. Так – и с памятью о присноблаженном угоднике Божием, добром и мудром старце, ныне уже прославленном Церковью преподобном Симеоне.

Проходят годы, а он становится все ближе и дороже нам – даже тем, кто вовсе и не знал его лично. Мы с чувством самой искренней любви – с великой духовной пользой для себя – узнаем все новые и новые сведения о его подвижнической жизни, радуясь тому, что имя его уже никогда не сотрется со страниц летописи псково-печерского иночества: ведь недаром в Священном Писании сказано о таких боголюбивых праведниках, как отец Симеон, что премудрость их поведет людей и похвалу их ис- повесть церковь (см.: Сир 44,14).

Предлагая же ныне вниманию благочестивых читателей собранные в свое время Печерским монастырем различнейшие исторические свидетельства о старце, приведем для наибольшей полноты повествования еще три рассказа лиц, встречавшихся с ним в заключительный послевоенный период его жизни и оставивших нам исполненные глубочайшего уважения к этому подвижнику XX века строки воспоминаний.

Одна запись – окончание уже частично приводившегося выше рассказа инвалида войны, отца Иеронима, которого старец с любовью принял в монастыре в 1947 году. Другая запись, также хранящаяся в монастырском архиве, кратко повествует о единственной встрече некой неизвестной паломницы со старцем, о котором она много слышала ранее от своей матери. Особенно интересно здесь свидетельство паломницы о том, как скромно и смиренно думал сам о себе этот замечательный печерский инок. И, наконец, третий рассказ принадлежит хорошо знавшему старца в свои юные годы печерскому протоиерею, многолетнему настоятелю городского Варваринского храма о. Евгению Пелешеву.

Вот как заканчивает свой рассказ о отарце Симеоне архимандрит Иероним:

«За два дня до его кончины я пришел к нему попрощаться. Чувствовал он себя плохо. Я попросил его молиться о нас. Он ответил: «Если буду иметь дерзновение пред Господом – буду молиться». А через два дня наш дорогой старец отошел ко Господу, где за нас и молится.

Появилось жизнеописание батюшки; слышу, что некоторые из братии и его духовные дети-миряне читают воспоминания о нем. Принесли их и мне, сказали: «Почитай про батюшку – как он жил, как обращался с людьми, которые толпами шли к нему со своими болезнями, невзгодами, житейскими неприятностями».

И действительно, каждого он утешал и исцелял, принимал приходящих к нему – с раннего утра и до позднего вечера. Он разрешал больным причащаться Святых Таин по две недели подряд каждый день и сам наблюдал за их состоянием, сам исповедовал.

А исповедь была: уйдет к исповедующимся, когда начнут читать «часы», а вернется в алтарь зачастую после Херувимской; и если кто опоздает – то снова выходит

к поминальному столику, что под иконой святителя Николая в Успенском соборе, и исповедует.

И за проскомидией он всех сам поминал, вынимая частицы из просфор, которых приносил целую сумочку. И нас заставлял помогать поминать, говоря: «Вот и меня будете так поминать – и вас не оставят Господь и Матерь Божия».

...И вот как-то принесли мне жизнеописание старца, и я после всех послушаний и вечерних молитв стал его читать и почти все прочитал – и вдруг задремал. И чувствую: набросились на меня бесы разные, каких я никогда не видывал. В испуге закричал я: «Господи Иисусе Христе, спаси меня», начал креститься, повторяя: «Господи, за молитвы отца Симеона спаси меня!» И стали отходить они от меня; только один из бесчисленного их количества все лезет и лезет ко мне со страшным взором. Начал я его крестить, и он исчез. Я проснулся – от страха дрожу – и крикнул: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя молитвами батюшки Симеона!»

Больше я уже не уснул.

Из этого страшного [моего] сновидения ясно стало, как встревожены и озлоблены духи нечистые воспоминанием душеспасительной жизни нашего старца отца Симеона, который благодатию, данной ему от Господа, многих спас от власти бесовской.

И мы уверены, что старец наш обрел дерзновение пред Господом и молится за нас. Это мы чувствуем, когда служим у его гроба панихиды в пещерах: как легко и радостно бывает на душе и сердце весь день – как в праздник».

А вот еще одно свидетельство молитвенной памяти о старце – рассказ неизвестной паломницы:

«Когда я была еще девочкой, моя мама рассказывала мне про отца Иоанна Кронштадтского и про чудеса от него. Он у нас часто бывал в доме, и мама его очень почитала.

Мама умерла, когда я была уже взрослая. Незадолго до этого она мне говорила о предсказании отца Иоанна:

что многие церкви в последнее время закроются, а также и монастыри, но Печерский монастырь не закроют до скончания века и что там будет чуть ли не последний великий старец – иеромонах Симеон.

Я была христианка не особенно ревностная и за житейской суетой все предавала забвению. Но однажды я была во Пскове и случайно услышала о Псково-Печерском монастыре и об отце Симеоне. Тогда мне вспомнились слова мамы о монастыре, и я собралась и поехала в обитель.

Зашла на благословение к батюшке и все ему рассказала, что слышала от мамы. Он внимательно выслушал, а когда я сказала о последнем старце Симеоне, встал и строго ответил: «Были Симеоны, есть Симеоны и будут Симеоны»...»

И, наконец, вот воспоминания известного печерского священника, еще юношей начинавшего путь своего служения Господу именно в Печерской обители.

О преподобном старце Симеоне

(воспоминания протоиерея Евгения Пелешева)

«В 1950 году, в день памяти Симеона Богоприимца, торжественно отмечался день Ангела и славный юбилей самого уважаемого и чтимого старца обители – иеросхимонаха Симеона. Праздновали 80-летие со дня его рождения и 55 лет проживания в Печерском монастыре. В этот день игумен Пимен [Извеков, будущий Патриарх.–Авт.] с братией особенно торжественно совершал Божественную Литургию и молебен, вознося молитвы о нашем дорогом имениннике и юбиляре. По ходатайству отца наместника Патриарх Алексий I прислал юбиляру благословенную грамоту, а еще отец Симеон был отмечен наперсным крестом с украшениями.

Не обошлось и без искушений: Патриаршая грамота пришла на почту, а в обитель ее еще не принесли. В срочном порядке меня послали за ней, потому что вручать грамоту юбиляру надо было во время молебна, который скоро должен был начаться. Чтобы успеть ко времени, мне пришлось бежать на почту во весь дух. Серьезное это поручение я выполнил, благодарение Богу, с честью, ведь в 1950 году мне было двадцать лет. Мне двадцать, а отцу Симеону – восемьдесят; он был старше меня на целую человеческую жизнь..

После торжественного чествования нашего великого подвижника и молитвенника отец Симеон прожил еще одиннадцать лет. Он скончался в Крещенский сочельник 1961 года, имея почти 91 год от роду и 65 лет прожив в Печерской обители.

Мы, жившие рядом с ним, кажется, не очень обращали внимание на его праведность и прозорливость, а он действительно был провидцем, и потому десятки и сотни людей приезжали к нему за советом и благословением. Многим он открывал события их будущей жизни. Он и мою будущность предсказал, только сделал это не в глаза мне, а через людей, которые передали мне его слова лет через десять после его кончины [об этом предсказании старца уже упоминалось выше.– Авт.] ...Говорят, что и игумену Пимену он предсказал его патриаршество. Пока он мог двигаться, он служил Литургию ежедневно. Будучи восьмидесятилетним старцем, он сам отливал из цемента фигурные столбики, которые украшали обитель. Многие из них сохранились до сих пор.

Был он еще прекрасным столяром. Работая по дереву, он мог творить буквально чудеса своими руками.

Похороны отца Симеона состоялись при отце Алипии, который его особенно почитал и которому отец Симеон предрек многое из дальнейшей его жизни.

Сретенская церковь не могла вместить всех пришедших печерян и приезжих из разных мест. Тысячи людей жаждали попрощаться с ним, испросить его благословения и молитв уже там, пред Престолом Всевышнего. В те годы на Руси отец Симеон был почти единственным подвижником, имевшим от Господа дар предвидения.

Крестным ходом его гроб был обнесен по Успенской площади, под звон колоколов внесен в пещеры и поставлен в нишу, которую он сам за много лет до этого себе приготовил. И теперь отец Симеон почивает во святых пещерах рядом с отцом Исаакием, с которым и при жизни был близким другом.

В обители память его и по сей день почитается с особым усердием. О нем можно и нужно сказать словами Священного Писания: «Праведники во веки живут». И я надеюсь, что придет время, когда мы сможем обращаться к нашему дорогому усопшему с великой просьбой: «Праведный отче Симеоне, моли Бога о нас!"».

Что ж, милостью Божией, это время пришло...

После кончины отца Симеона многие бывшие его духовные чада потянулись к отцу Серафиму, ожидая встретить в нем преемника почившего старца.

Однако отец Серафим не считал себя имеющим наставнический дар, а потому – по своему монашескому складу и по особенностям характера – стремился уклониться от столь непростого и тяжкого для него особого пути духовнического подвига. Тем не менее ему пришлось – как духовному сыну и младшему другу старца – в какой-то мере все-таки встать «на его место», приняв на себя попечение хотя бы о некоторых чадах отца Симеона.

Еще в день погребения старца отец Серафим, по собственному его свидетельству, причастил около 150 осиротевших духовных детей преставившегося преподобного. Эти православные христиане, приходившие ранее за советом к почившему великому старцу, стремились видеть теперь в отце Серафиме продолжателя его дела. Поэтому некоторые из бывших духовных чад отца Симеона еще не раз обращались за советом и поддержкой в своих житейских трудностях к архимандриту Серафиму...

От этого же времени сохранились и частые его упоминания о старце в письмах к сестре – Тамаре Ивановне Розенберг. Разумеется, прежде всего отец Серафим делился с нею своей скорбью об утрате мудрого и доброго наставника.

Вот некоторые фрагменты из его переписки с сестрой, посвященные памяти отца Симеона.

Из переписки отца Серафима с сестрой Тамарой

I

Из письма архимандрита Серафима – Тамаре Ивановне

[Конец зимы – весна] 1960

«В воскресенье вечером под Крещенский Сочельник, 18 января 1960 года, отдал душу Богу иеромонах Симеон.

Отец Симеон умер в полном сознании. Но он заслужил это своей благочестивой жизнью...

Похороны состоялись 21 января, и похоронен он в пещерах. Идут по нему непрерывные панихиды. Его слова: «Поминайте меня, а я буду за вас молиться»... Старец поддерживал тысячи верующих своими богомудрыми советами. Ничем он наружно не отличался от других, но внутренне, видимо, был постоянно с Богом. Веруем, по смерти еще сильнее будет его молитва об обители, им любимой, и духовных чадах его...

Потеря в лице отца Симеона – незаменимая...»

II

Тамара Ивановна – архимандриту Серафиму

5VI1960

«Дорогой братик, сегодня день Святой Троицы, в нашей церкви была такая чудная служба с прекрасными молитвами ко Святому Духу, после которых в душе осталось светлое благодатное чувство. <...> Спасибо тебе за твои записочки и за иконку Воскресения. Получили все к Пасхе и были очень рады!

Грустно за тебя, что лишился ты своего духовного мудрого отца и друга иеросхимонаха Симеона. Сохранила и я о нем светлую память и поминаю теперь его в своих молитвах. Понимаю, что ты переживаешь и какую тоску и печаль чувствуешь после его ухода. Нужно время, чтобы привыкнуть и немного успокоиться.

Когда Господь призвал к Себе папу, мы лишились огромной жизненной опоры и защиты, и так пусто стало в мире без его теплого, ласкового присутствия. Но, думаю, во всем есть глубокий смысл; и, лишая нас в известный момент близкого человека, опоры, Господь хочет чтобы наша душа возмужала, созрела, окрепла, как крепкое молодое деревцо, когда отнимают от него «опекуна» – поддерживающую его опору. Сначала это очень больно, мы унываем – а деревцо шатается от малейшего ветерка и клонится к земле... Но постепенно, хотя боль разлуки и остается, уйдя лишь вглубь, мы выпрямляемся, крепнем и в свое время, с Божией помощью, можем стать поддержкой для других. Мы начинаем понимать, что любовь к ушедшей близкой душе не в том, чтобы грустить и плакать по ней, а в том, чтобы стараться жить так, как она желала бы, чтобы мы жили, – стараться жить в ее духе, как бы продолжать ее дело на земле – и тогда мы непременно почувствуем и ее духовную близость, и помощь всегда... Продолжай и ты, по мере сил (сверх сил Господь ничего от нас не требует!), земное дело иеросхимонаха Симеона, помогай ближним, иди по его стопам, и он духовно будет не дальше от тебя, чем в дни своей жизни, поможет и направит, и ты познаешь радость, умиротворение и утешение душевно! <...>Храни тебя Бог и укрепи и утешь.

Любящая тебя сестричка Тамара».

III

Из письма архимандрита Серафима – Тамаре Ивановне

^{1960–1961 гг.}

«...Земля есть чужбина, родина же души – Небо. Будем же верить, надеяться, каяться, терпеть, бороться, благодарить, молиться, смиряться. Аминь.

...Сколько надо слез, и воздыханий, и благодарного терпения недугов и скорбей для очищения сердца! К этому, видимо, служило мгновенное видение во сне отца Симеона в соответственном глубокому покаянию телесном положении...

...Твой путь – сеять любовь в миру, мой – в уединении. Сеет любовь и тот, кто сдерживает свои злые порывы, и кто терпит и снисходит к недостаткам собрата, и кто благотворит самим врагам своим. Бог есть любовь».

IV

Тамара Ивановна – архимандриту Серафиму

[Вероятно, конец ноября – декабрь] 1961 г.

«Дорогой мой братик! Получила твою вторую и потом и третию записочку.

Спасибо тебе большое за твои сердечные, добрые слова утешения [в связи с кончиной их матери.– Авт.], полные веры и братского сочувствия...

По мамочке дорогой я очень, очень тоскую, стараюсь не вспоминать последние дни, а то слезы текут, даже во время уроков, а ночью не могу спать... Боль как ножом режет сердце. И тогда говорю себе: «Терпением спасайте души ваши» ...Верю, Господь принял ее и ей хорошо. И что встретил ее там папа, и что оба они и нас встретят. Ты тоже так веришь, братик, дорогой? Как трудно себе представить жизнь потустороннюю!..

В своем явлении в молитвенной позе, думаю, отец Симеон хотел показать, что молится о тебе, о всех вас. Чтобы ты не унывал.

Мы не должны отчаиваться из-за нечистоты своего сердца, а лучше больше заботиться о других, предоставив Господу очищать нас. «Ими же веси судьбами очисти мое сердце», – так я молюсь. «Любовь покрывает множество грехов” – так будем же любить, как умеем, братьев и сестер наших. Твоя любовь – это искренняя молитва за всех нас... И еще, вот папины слова в одном письме: «Веруй всегда в милость Божию, золотце». Веруй и ты и будь бодр и радостен духом, как святой Серафим...»

V

Из письма архимандрита Серафима – Тамаре Ивановне

[Дата неизвестна]

«...Телесные и душевные заболевания являются в Руках Промысла Божия лишь горькими лекарствами против болезней духа, или средствами профилактики...

Враг человеческий пользуется тяжелым состоянием его и усиливает нажим, чтоб довести человека до тягчайшего из грехов – отчаяния. Терпеть надо, бороться надо, молиться, хотя и сухо, необходимо! Придет помощь, душа же от пережитого сделается сильнее. Христианин – борец!..

Присутствующий невидимо Бог раздает венцы победившим. Потерпи, сестричка. Много и я вытерпел и продолжаю терпеть ударов. Егоже бо любит Господь, наказует (см.: Евр 12,6)...

Храни тебя Господь, Матерь Божия, угодники святые и батюшка покойный отец Симеон (я верю в его сильное предстательство за обитель нашу и за меня лично: если мне хорошо – благодаря ему).

Живи во славу Божию как странница на пути к Отечеству.

Ежедневно молитвенно поминаю тебя и благословляю святым Крестом. Бодрись, молись, терпи, благодари...»

А вот что рассказывал отец Серафим сестре в ходе их переписки (1960–1970-х гг.) о личности и некоторых сторонах учения старца Симеона – суммируя многолетний опыт общения с великим аввой.

«Иеромонах Симеон не имел обыкновения специально «поучать», а лишь если ему на что пожалуешься, то и скажет что вскользь... При моем посещении поил меня чаем с вареньем... Говорил, что все спасение – в исполнении заповедей. Брал у меня Историю Ветхого Завета – видимо, размышлял о судьбах Церкви и вообще имел «богомыслие», то есть углублялся в размышление о Божественном, чем и вселил в себя Бога, Который через него благотворил его духовным чадам. Меня называл нёуда- лым; но умирая – ободрил...

Отец Симеон иногда вспоминал о том, как один юродивый приговаривал: «Люби Бога, плачь и вуй” (то есть «вой» – о своей немощности и грехолюбии); еще говорил отец Симеон: «Когда даст Бог страх Божий – тот всё управит» (то есть страх Божий исправляет все неполадки в духовной жизни)...»

Очень интересную характеристику личности отца Симеона, данную ему архимандритом Серафимом, мы находим на обороте фотографии старца, присланной отцом Серафимом сестре (вероятно, фотография эта была

отправлена Тамаре Ивановне уже после кончины преподобного). На ней старец Симеон запечатлен в монастырском поле – среди колосьев спеющей пшеницы. И вот что пишет на ее обороте отец Серафим: «1957–8 год... Батюшка на прогулке с богомольцами, духовными чадами, на монастырском огороде. Сзади слева видна монастырская стена; деревья – на Святой горе. В руках у батюшки по тросточке, с помощью которых он передвигался на своих слабых ножках. Слабенький старец, которого трепетали бесы и кричали устами бесноватых уже у ворот монастыря: «Сенька, Сенька...» [.после чего эти бесноватые уже] насильно вводились во Святые ворота [для их «отчитки».– Авт.] ».

Отец Серафим прислал Тамаре Ивановне и другую фотографию преподобного Симеона, где он запечатлен в монастырском саду вместе с самим отцом Серафимом. На обороте фотографии имеется надпись: «1959. На Святой горе, возле дубов, снялись, конечно, по настоянию паломников «на память». Отец Серафим».

Вместе с одним из писем к сестре отец Серафим выслал ей фотографию чудотворного монастырского образа Успения, сделав при этом такую приписку: «...Прилагаю изображение образа «Успение», гранитные ступени, ведущие к которому, сделаны старанием старца иеро- схимонаха Симеона».

В этот же период отец Серафим получал и письма от других мирян – потерявших своего былого руководителя и отца. Из писем «мирских» чад старца Симеона можно явственным образом увидеть, как вообще воспринимали они духовное окормление своих монастырских отцов. Поистине это глас народа Божьего, выражающего свою любовь, безмерное доверие и уважение к мудрым печерским старцам.

1

«Мир Вам Христов!

Дорогой отец Серафим!

Как Вы там живете, как привыкаете без родного нашего Батюшки? Знаем, что очень трудно Вам. Великая человеческая скорбь постигла, а Вас – в особенности. Нет слов для утешения, не выразить человеческим языком. Только силен один Господь Вас подкрепить. Нет ни одного дня, чтобы мы не вспоминали Вас. Еще не можем осознать всего случившегося, что нет здесь на земле нашего родного отца, самого близкого сердцу человека. Трудно представить, что наш родной отец уже в том мире. Всё как «в сказке»: был человек – и нет. Конечно, мы должны радоваться, что наш Батюшка пошел домой, на покой. Его Господь простит, он много потрудился. Господь наш, добрый, ласковый, милостивый, обязательно помилует – за нас грешных – его: что мы нерадивые ко спасению. Дорогой Батюшка, я – великая грешница, еще не могу разобраться в своем сердце, что происходит: и радость, и печаль. Прискорбно по-земному. Ведь мы, великие грешники, маловерные, привыкли питаться духовным молочком, твердая пища для нас тяжела. Ведь за родным Батюшкой мы жили как за каменной стеной, как за родной, любящей своих детей матерью. В моей жизни родители мои так не заботились обо мне, как родной отец Симеон.

Да! Много осталось в памяти – что я такая великая грешница. Да! Нет на белом свете грешней меня. И как только Батюшка терпел меня??? И по милости Божией... я... сподобилась такого духовного отца. Прискорбно, что здесь, на земле, больше не услышим [его] ласковых добрых слов... но [за всё] слава Богу. Очень и очень тоскливо, когда вспомнишь всё. И радостно [лишь] то, что наш дорогой, любимый Батюшка будет у Господа; он еще дерзновеннее будет молиться за Вас, за нас – после 40 дней. Увидеть всю красоту Рая Божьего!.. Да, но как нам дожить свой век? Уходят великие наставники наши. Ноибудем надеяться на милость Божию, на Царицу Небесную, что Она нас так не оставит сиротами, еще пошлет нам духовного отца.

Родной отец Серафим! Не скорбите, не печальтесь; [хотя] как Господь нам сказал – только скорбями и болезнями войдете в Царство Небесное. Мужайтесь. Мне тоже очень тяжело, ведь я потеряла за буквально малый промежуток времени самых дорогих в моей жизни людей. Это сынулю и родного Батюшку.

Ведь не выразить словами – бывает такое душевное терзание, а к кому пойдешь, кому расскажешь, и вот так терзаешься. И только одно утешение – это Ваша Обитель.

Мы не забудем Вашу родную Обитель, мы также будем приезжать при первой возможности. Это для нас самое дорогое осталось в жизни. Батюшка [Симеон], когда мы уезжали, всегда говорил: «Как мне не хочется вас отпускать из нашей семейки».

Помню, как я осудила одного монаха и каялась батюшке – он мне сказал: не надо, родная, [осуждать –] ведь вы наши. Недостойная я. Боюсь помыслить – чтобы быть в монастырской семье. Ведь это уголочек Рая.

Дорогой отец Серафим! Простите меня, что я дерзнула Вам написать. Писала самым простым языком. Да хранит Вас Господь и Пречистая Царица Небесная. Да подкрепит Вас Матерь Божия. Не забудьте и нас грешных в Вашей молитве. Помолитесь в день моего Ангела: я с батюшкой вместе [отмечаю именины] – в Сретение Господне. Приехать, очевидно, не удастся, [отпускных] дней не дают.

«Высокая» А.

Все искренне Вам кланяемся – В., А., 3.».

2

Из письма отцу Серафиму (16 февраля 1962 г.)

«...И что о нас сказать?.. Стараемся исполнять на деле Ваши советы, то есть всё, всё приносить Господу и ни о чем не печалиться. Как это дивно и утешительно.

Многорешная И. и многогрешная Т.».

3.

Из письма отцу Серафиму [9 июня 1966 г.)

[В тексте письма имеется следующее молитвенное обращение непосредственно к самому старцу Симеону.– Авт.]:

«...Батюшка, родной! Когда ты был с нами на земле, мы приходили к тебе благословиться перед всяким делом. Благослови и сейчас наш приход к любимому сыну твоему – отцу Серафиму...

Т., И., Н.»,

4

Из письма отцу Серафиму (26 июня 1968 г.)

[Основное содержание письма – вопрос: соглашаться на операцию или нет.–Авт.]

«...Простите, дорогой отец Серафим!

Я знаю, как Вы не любите давать советы, но Вы попросите Батюшку родного [то есть отца Симеона.–Авт.] – и он вложит Вам мысль, что мне ответить...

И.».

Мы видим, что почти во всех приведенных письмах духовные чада преподобного старца Симеона согласно выражают одну и ту же мысль: и после кончины их великого наставника все такими же неизменными остались то единство веры, любви, предстояния пред Господом, устремленности в горняя, что были всегда присущи двум печерским сомолитвенникам – преподобному Симеону и старцу Серафиму. То единство во Христе, которое существовало между ними на протяжении почти тридцати минувших лет их совместного монастырского подвига, не смогла уничтожить даже смерть. Именно поэтому будет совершенно справедливым и духовно оправданным, если и в нашем сознании образ архимандрита Серафима навсегда останется неотделимым от образа его любимого учителя – преподобного отца Симеона.

И для самого архимандрита Серафима истинность того, что его сыновнюю связь со старцем Симеоном не в силах разорвать даже кончина преподобного, была также совершенно очевидна. И потому до самого конца земных дней он молитвенно предстоял пред Богом, всегда ощущая себя как бы «плечом к плечу» со своим богомудрым наставником монашеского делания – с тем, кого он называл «мой духовный отец, сосед и благодетель», – с преподобным Симеоном Псково-Печерским.

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ ДУХОВНЫХ ДЕТЕЙ ОТЦА СИМЕОНА, ПРИСЛАННЫЕ ОТЦУ СЕРАФИМУ

В качества дополнения к жизнеописанию иеросхимонаха Симеона приведем здесь также два стихотворения – скромные и безыскусные по форме, но предельно искренние и глубокие по благодарному своему смыслу. Стихи эти созданы неизвестным автором и приурочены ко дню Ангела любимого старца.

Они – еще одно яркое подтверждение того, каким почитанием пользовался печерский подвижник в кругу многочисленных своих духовных детей, которые даже и после его кончины продолжали обращаться к нему с неизменной и горячей любовью – в таких вот искренних строках...

1. Духовному отцу

(ко дню Ангела старца Симеона – 76 февраля 1961 г.)

Любимый наш батюшка! Вечно родной!

К тебе прибегаем с горячей мольбой –

В миру одиноких духовных детей,

Как прежде, любовью своею согрей.

Один ты нас мог на земле понимать

И силой молитвы от зла сохранять.

Ты нес наши скорби, врачуя сердца;

Себя не жалея, нас вел до конца.

А как осторожно ты всех наставлял,

Как бережно душу на путь направлял.

Светильником был ты горящим для нас –

И вдруг наш светильник любимый погас.

Но ты не оставил духовных детей,

Ты нас охраняешь молитвой своей.

Мы чувствуем помощь и близость твою

И жизнь мы тебе поручаем свою.

У Господа силой молитвы своей

Нас вымоли – грешных и слабых детей.

2. Любимому батюшке ко дню Ангела

(16 февраля 1962 г.)

В твой день, наш батюшка любимый,

Ты из обители своей

Придешь на землю к нам – незримый

Благословить своих детей.

А мы... что в дар тебе предложим

И чем порадуем тебя?

Одни грехи к ногам положим

Мы, о душе свой скорбя.

А ты, как прежде,утешая,

Всю тяжесть эту соберешь

И, от унынья нас спасая,

К престолу Божию снесешь:

Сопровождаемый слезами, –

Мы верим, – выпросишь для нас

Святыми к Господу мольбами

Прощенье нам в наш смертный час...

IV. ИЗ ПОЗДНЕЙШИХ РАССКАЗОВ О СТАРЦЕ СИМЕОНЕ

(КОНЕЦ 1990-х –2002 ГОДЫ)

Казалось бы, в свое время духовными чадами старца было сказано о нем всё, и все по сути возможные их воспоминания были – за прошедшие после его блаженной кончины пять с лишним десятилетий – любовно собраны монастырем... Но нет. Новая волна свидетельств благодарной памяти об отце Симеоне образовалась в связи с подготовкой его канонизации и обращением Псково-Печерской обители ко всем знавшим старца – пополнить сведения о нем.

Вот некоторые из подобных рассказов о нем.

Архимандрит Тихон [Секретарёв] в одной из своих книг, посвященных подвижникам Псково-Печерской обители, сообщает:

«...Архиепископ Симон Брюссельский и Бельгийский при посещении Псково-Печерского монастыря рассказал нам о преподобном Симеоне Псково-Печерском следующее. Однажды он, когда был еще отроком, со своим отцом-священником и мамой приехали в Псково-Печерский монастырь и пошли, как принято было, на благословение к старцу Симеону. Он встретился с ними на Успенской площади и беседовал. Отец говорит: «Батюшка, благословите моего сына». Отец Симеон как будто бы и не слышит его просьбы... В конце беседы отец снова просит: «Батюшка, благословите моего сынишку». Старец Симеон ответил: «Он нас благословлять будет», – и только после этого благословил мальчика. Так и сбылось. Ныне священники берут благословение у архиепископа Симона...»

Он же приводит и другой подобный же факт:

«Еще один случай прозорливости старца Симеона рассказал протоиерей Николай (Гундяев). В детские годы он с мамой приехал в Псково-Печерский монастырь. Мама говорит ему: «Коля, пойдем получим благословение у старца Симеона. Это великий, святой человек!» Коля подумал: «Что я буду говорить старцу? Как буду с ним общаться?» Пошел за послушание. Зашли в келью, старец посадил Колю рядом и сказал: «Коля, я расскажу тебе притчу...» И отец Симеон начал говорить... Коля внимательно слушал. Вдруг его осенило: «Ба! Да это же он про меня говорит!» Он узнал в притче себя... Отец Николай о старце Симеоне убежденно сказал: «Настоящий, прозорливый и святой старец!»

А вот как в свое время (будучи еще митрополитом) вспоминал о старце Симеоне Святейший Патриарх Кирилл:

«Лет шести-семи от роду я был привезен родителями в Псково-Печерский монастырь к известному в то время старцу Симеону. Помню, я страшно боялся этого старца, его кельи.

Но вот повели меня к нему, в высеченную в горе келью близ Успенского собора.

Войдя в помещение с маленьким окошечком, я увидел выходящего мне навстречу из другой комнаты старичка в светлом подрясничке.

Этот человек словно светился – знаете, как будто солнце заглянуло в тень.

Радостным, веселым, светящимся был старец Симеон, и это теплое воспоминание о встрече с ним я сохраню до конца своих дней.

Тогда я сказал себе, что это, наверное, и есть святой человек».

Наконец, о той же «светлости» старца говорила и схи- игумения Успенского Пюхтицкого монастыря, матушка Варвара, ныне уже покойная:

«...Псково-Печерский монастырь я очень люблю; я еще отца Симеона (Желнина) помню, которого сейчас прославили. Помню, четыре раза была у него. В 1952 году, как поступила [в Пюхтицкий монастырь.–Авт.], он меня спросил: «Девочка, а ты сколько живешь в монастыре?»

Я с радостью: «Батюшка, уже четыре месяца!» Он заулыбался: «Целых четыре месяца! У-у-у... еще до мантии доживешь». А мне тогда 22 года было, до мантии-то далеко, в мантию постригали после 40 лет. Уж такой был батюшка – простой, светлый, такое хорошее было у него лицо, доброе. Как будто сейчас его вижу...»

По благословению о. Наместника свои воспоминания о благодатном старце записал в 2000 году и известный печерский подвижник о. архимандрит Нафанаил (Поспелов), бывший его духовным сыном с 1947 года, времени своего поступления в Печерскую обитель.

Пройдет время, и старец Симеон скажет об архидиаконе (будущем архимандрите) Нафанаиле, в дальнейшем остававшемся на протяжении многих лет монастырским казначеем: «Отец Нафанаил мудростью – Соломон, а ревностью – Илия!»

Поскольку отец казначей прекрасно знал отца Симеона, неудивительно, что ему и было поручено записать наконец свои воспоминания о замечательном старце. И вот по истечении уже сорока лет после кончины преподобного его давний духовный сын составил, «исполняя послушание братскому духовнику», небольшие, но весьма интересные воспоминания (датированные 30 октября 2000 г.), которые и приводятся здесь ниже.

Воспоминания архимандрита Нафанаила

«Иеросхимонах Симеон (в миру– Василий Иванович Желнин], в монашестве Вассиан, посвящен был в городе Пскове в сан иеродиакона, о чем сообщалось в Псковских епархиальных ведомостях; потом был посвящен в сан иеромонаха.

Время и место его рождения, пострига, посвящений – находятся в личном деле.

Трудно сохранить уклад монашеской жизни на послушании Наместника монастыря. Сам он рассказывал, что его с удивлением спрашивали, как он избежал послушания быть Наместником. Уклоняясь от этого послушания, он принял великую схиму. После пострига в схиму он пришел в келью и увидел ее полною бесов, которые говорили: «Поборемся».

Характеристику отцу иеросхимонаху Симеону в личное дело написал Наместник в то время – отец игумен Августин (Судоплатов). Эту характеристику и зачитал Наместник отец архимандрит Алипий в надгробном слове на отпевании.

...В келье отца Симеона были все богослужебные книги. Иеросхимонах Симеон прилежал посещению и утренних, и вечерних богослужений. Стоял в алтаре обособленно в углу за дверью боковой, которая не затворялась. На Великом каноне на каждый тропарь клал три поклона. Неукоснительно выполнял келейное схимническое правило и переживал, что не все выполняли в монастыре келейное правило. Отец Симеон служил не только в воскресные и праздничные дни в соборном служении Литургии, но служил длительное время Литургию и в будние дни, когда вся братия была занята на сельскохозяйственных послушаниях по окончании Великой Отечественной войны. Иеросхимонах Симеон нес длительное время послушание братского духовника, исповедовал и мирян, приходивших в монастырь на исповедь...

Рассказывал отец Серафим (Розенберг), что однажды по соседству он ощутил велие благоухание, когда молился отец Симеон.

Иеросхимонах Симеон отличался глубоким смирением, избегал похвал и весьма глубоко переживал, когда архиепископ Иоанн Псковский и Порховский в 1957 году произнес ему в день его Ангела поздравительное слово с похвалами. И как он радовался, когда узнал, что это слово не напечатали в Журнале Московской Патриархии! «Цель жизни, – говорил отец Симеон, – стяжать Духа Святаго».

Кроме часов богослужения и часов выполнения келейного правила его келья была открыта для братии, для мирян и паломников, которые получали от отца Симеона духовную помощь, ответы на вопросы духовной жизни. Он утешал печальных, многих наставлял на путь спасения, читал молебное пение над стужаемыми от духов нечистых, давал на благословение просфоры, образочки Божией Матери «Умиление Псково-Печерская», вид Псково-Печерского монастыря...

Как духовник отец Симеон ежедневно прилежал поминовению на проскомидии духовных чад и всех просивших его святых молитв. Деньги он сдавал на ремонт монастырских храмов.

Нет возможности описать и перечислить множество тех добрых дел отца Симеона, которые он, по-евангельски, творил втайне. Их знают те посетители, которые с верою посещали келью отца Симеона и пользовались его духовным руководством...

После войны монастырь вынужден был ликвидировать последствия военных разрушений (на монастырь было сброшено 10 фугасных бомб).

Архиепископ Псковский и Порховский Григорий, впоследствии митрополит Ленинградский и Новгородский, по освобождении города Печоры от немцев в 1944 году посетил и обозрел состояние монастыря и рапортовал Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I, что в Псково-Печерском монастыре все требует исправлений. Сразу по прохождении фронта в Псково-Печерском монастыре испытывались большие нужды и трудности. При сохранении монастырского уклада жизни, при большой нужде в средствах и продуктах питания (была карточная система), при необходимости как можно скорее произвести многие ремонтные и реставрационные работы и восстановить сельское хозяйство приходилось работать очень много. Не представлялось в то время возможности вести какие-либо описания монастырской жизни и жизни отдельных насельников монастыря, не могли и думать о каких-либо летописях, описаниях, фотографиях. В связи с этими трудностями и Наместник монастыря ни в коем случае не допустил бы этого. А теперь, когда возникла необходимость описать жизнь Псково-Печерского монастыря после войны и жизнь отдельных его насельников, не так-то легко все это описать. Многое утратилось из памяти, и почти все свидетели тех лет отошли в жизнь вечную. Да и при тех трудных обстоятельствах не хватало времени регулярно и часто посещать старца отца Симеона и запечатлевать его жизнь, а потому трудно теперь в настоящее время составить его жизнеописание.

Многое опущено, многим я не смог воспользоваться, и только лишь немногие моменты из жизни иеросхимонаха Симеона и из его ответов кратко излагаю здесь.

Будучи загружен послушанием, как я мог вести наблюдения?

По приезде в монастырь я старался использовать все свободные минуты для чтения духовных книг, имея духовную жажду. Стали говорить про меня, что в монастырь поступил какой-то книжник. На мое переживание отец Симеон сказал: «А отец Наместник ничего тебе не говорил?» Я ответил: «Нет». «И не смущайся», – сказал отец Симеон. Он разъяснил, что монах должен жить так, чтобы его было не видно и не слышно.

[Говорил он также:] «Почему не благословляют в наше время читать Добротолюбие’? Ты начитаешься того, что в наше время и в наших условиях не выполнишь и впадешь в уныние и в отчаяние. Читай лучше Священное Писание, оно написано для всех и на все времена и обстоятельства».

Если он просил заказать нужные фотографии, то не приказывал, когда заказать и принести, но говорил: «Как тебе можно».

На вопрос, что я хотел бы жить не втроем, а один в келье, он ответил: «Погоди, скоро будешь жить один», что вскоре и исполнилось.

Он просил меня помогать отписывать верующим письма, и сам продиктовал первый образец письма, а затем благословил подбирать из духовных книг ответы. Его благословение действенно до настоящего времени.

Монахине Александре, взявшей у него пачку сахара, он сказал, что нужно спрашивать, а то на мытарствах ее не пропустят.

Пришла однажды посетительница и говорит, что она пришла поделиться с отцом Симеоном своей радостью; он ее похвалил, сказав, что «только она одна пришла поделиться своей радостью, обычно же все приходят со скорбями и переживаниями»...

Старец отец Симеон [однажды] сказал, что всегда нужно священнослужителям обращать внимание на те в Служебнике тексты, которые напечатаны красным шрифтом.

Братию монастыря, давшую обет нестяжания, отец Симеон не спрашивал, почему они милостыню бедным не подавали. Сам же отец Симеон всегда раздавал нищим по выходе из храма по 20 копеек, подавая пример мирянам как духовник, чтобы миряне подавали милостыню бедным.

Однажды, служа иеродиаконом, я потреблял Святые Дары. Мне сказали, что еще нужно причастить человека. Я прервал потребление Святых Даров и вышел на молебен. От духовника иеросхимонаха Симеона я получил замечание: «Начал потреблять Святые Дары – потреблять нужно без перерыва до конца потребления, что бы ни случилось».

На слова, что нас считают отсталыми, отец Симеон ответил: «По какому пути? По пути к вечной погибели? Да, мы от них отстали».

Когда нас теснили безбожники, старец пожелал: «Чем бы их Бог смирил!»

И «когда рекут мир, тогда внезапно постигнет их пагуба». Отец Симеон ответил, что эти слова относятся не к нашим годам, когда вели речи о мире, а когда будет одно государство.

Приезжала из г. Риги некая паломница Анна несколько раз, можно сказать – часто. Отец Симеон сказал: «А вот по моей кончине она ни разу не приедет в Псково-Печерский монастырь», что и было.

По назначении на должность Наместника отец Алипий посетил отца Симеона. Отец Симеон посмотрел на отца Алипия и сказал: «Сердитый! Действуй, тебе ничего не будет!»

Скончался иеросхимонах Симеон накануне праздника Крещения Господня; за ранней Литургией его помянули о здравии, а за поздней – громогласно о упокоении; по храму слышны были воздыхания.

Перед кончиной, как рассказывала монахиня Александра, прошла в келью в черном одеянии Посетительница. Слышны были слова отца Симеона: «Матерь Божия, у меня тут болит и еще у меня тут болит...»

Пожаловалась одна посетительница на свою подругу и обиделась, что она выдала ее тайну. Отец Симеон ответил: «Что же ты на нее обижаешься, когда ты сама не удержала свою тайну в себе».

В 1947 году он приходил причащать не раз болящего схиархимандрита Лазаря (до схимы – архимандрит Феодосий). Отец Лазарь сидя, когда еще не пришел отец Симеон, рассказывает свои грехи. Приходит отец Симеон и говорит: «Ну что же его исповедовать, он грехи уже рассказал». Накрывает его епитрахилью, прощает и разрешает.

Был я еще послушником, меня в Великом посту 1949 года Владыка Владимир назначил на пономарское послушание по всем храмам. Ни ризничего, ни уборщицы в храмах тогда не было. Едва выдержав Страстную и Светлую седмицы, я обратился к отцу Симеону с вопросом: как быть? Он ответил: «Проси у Владыки освобождения».

Я попросил. Владыка освободил, сказав: «Это тебя бес смутил». А отец Паисий (Семенов) попросился на это послушание, чтобы быть не на хозяйственных послушаниях, а всегда в монастырских храмах. Иногда отец Паисий, изнемогая, засыпал в Михайловском соборе на ковре ранней весной (отопления Михайловский собор не имел) и застудил себя на всю жизнь, вынужден был пойти на служение в маленький приход Даличино, где и прослужил всю свою жизнь; лишь на последние дни своей жизни вернулся в обитель.

Об отпусках отец Симеон говорил: «Я только один раз съездил в отпуск и до смерти раскаиваюсь».

Самым лучшим временем жизни в обители он считал жизнь послушником. В молодые годы пребывания в монастыре он уклонялся от праздных ненужных собеседований, говоря, что он занят послушаниями столярнымив своей личной мастерской, что ему отец Наместник поручил выполнение столярных работ.

О наемном механике Августе Карловиче Кунусе отец Симеон говорил, что он сделал монастырю большое доброе дело: организовал из эстонцев дежурство и порядок в монастыре при вступлении немецких войск в последней войне. Он доложил вошедшим немецким офицерам, что в монастыре кроме монахов никого нет, просил не пускать в монастырь рядовых солдат, от которых можно было ожидать беспорядка. Офицеры спросили: «А почему же не видно монахов?» Август Карлович ответил: «Сейчас у монахов час молитвы». Просьбу офицеры исполнили: рядовых солдат в монастырь не пустили. За это доброе дело, говорил отец Симеон, невидимый враг борол Августа Карловича страстью пьянства, но в последние годы Август Карлович исправился: из лютеранства принял Святое Православие и стал проводить трезвенную жизнь.

И будучи еще лютеранином, он всю жизнь хранил святые иконы в переднем углу – благословение о. Наместника, архимандрита Пимена.

Однажды отец Симеон раздавал нищим антидор.

– И мне, – сказала одна из них, протягивая руку.

Отец Симеон ответил:

– Тебе не дам.

– Почему? – спросила она.

– Ты же сегодня поела, – ответил отец Симеон.

– Ах, и правда, я сегодня поела, – сказала нищая...

Однажды пришла к отцу Симеону одержимая. Отец Симеон спросил:

– Как ты в нее попал?

Бес ответил, что он был «посажен на огурце» [т. е. на ее еде.–Авт.], а она не перекрестилась: «Я и юркнул в нее».

– Как ты мог войти в творение Божие? – спросил отец Симеон.

Бес ответил:

– Бог попустил.

Отец Симеон сказал пришедшей:

– Мария, крестись!

– А я не позволю, – сказал бес.

Отец Симеон осенил Марию святым крестом, и Мария заговорила...

Рассказали мы отцу Симеону, что нашего бывшего отца Наместника [архимандрита Пимена (Извекова).– Авт.] посвятили во епископа Балтского. Отец Симеон сказал, что он еще Патриархом будет...

Сказали мы отцу Симеону, что «выбрали» Никиту Сергеевича [Хрущева.– Авт.], хвалят. «Ну, сколько хвалят, потом столько же и ругать будут», – сказал отец Симеон.

«Уж как жили при Царе, так жить больше не будем», – сказал отец Симеон.

«Если борют страсти – в пище воздержись, а если ослабевает тело – пищей подкрепись».

Стояла у заборчика тихая-тихая посетительница. Я и отец архимандрит Серафим спросили отца Симеона:

– Ас ней что?

– В ней тихий бес, который не дает ей развития. Это один из тех злых духов, которых просим Господа отженить от крещаемого в Таинстве Святого Крещения...

Перед кончиной отец Симеон выразил благодарность любительскому хору за многолетнее пение за монастырскими службами и искреннюю признательность за украшение пением служб, за которыми он часто служил и молился.

Расставаясь с теми, с которыми встречаться снова не нужно, говорить надо: «всего доброго, хорошего», но не «до свидания», потому что мы повторения таких свиданий не желаем.

«А почему бесы не вселяются во всех неверующих?» – «Потому что они сами, как бесы...»

Болезненные мать и дочь Татьяна и Ирина Ростовцевы из Ленинграда обратились к отцу Симеону за благословением на переезд в г. Печоры. Отец Симеон им ничего не ответил. Мне же отдельно сказал, что если отказать в переезде, то они обидятся. А если благословить переезд, то они окажутся в Печорах в нужде и в беспомощности, а в Ленинграде у них квартира со всеми удобствами.

«Избранных ради прекратятся дни оны. Как? Господь их возьмет к Себе».

Весной 1947 года отец Симеон вместе со мной посадил дуб и благословил его, чтобы враг не показал мальчишкам, чтобы они не вырвали его. Дуб этот растет рядом с домиком у Михайловского собора.

Отец Симеон сделал деревянную форму, дал денег, на которые купили цемент, и до прихода людей в монастырь каждый день ранним утром отливал вместе со мной цементные столбики, которые расставили по краю Успенской площади вокруг клумб вместе с цепями. Сейчас эти столбики за хозяйственными воротами по берегу ручья Каменец.

Я же исполнял послушание братскому духовнику, написал что мог. Из этого описания видна моя жизнь как жизнь внешняя, что нет у меня настоящей духовной жизни и должного преуспеяния, испытываю духовную бедность.

Простите.

30 октября 2000 года

Псково-Печерского монастыря Казначей Архимандрит Нафанаил»

Весьма ценные записки о преподобном принесла в дар памяти своего духовного отца и одна из старейших насельниц ставропигиального Пюхтицкого монастыря схимонахиня Евстафия.

«...В миру матушку Евстафию звали Екатерина Яковлевна Карасева. Она родилась в 1922 году в Смоленской области, в мае 1957 года поступила в Лебединский монастырь Черкасской области, в августе 1958 года перешла в Пюхтицкую обитель. В монашестве получила имя Евстафия, то же имя было сохранено при ее постриге в схиму весной 2003 года.

Мать Евстафия написала свои воспоминания по благословению настоятельницы игумении Варвары перед прославлением старца Симеона в лике святых. Впоследствии этот рассказ был несколько дополнен воспоминаниями той же схимонахини Евстафии, записанными в Пюхтицком монастыре иноками московской Сретенской обители».

Вот ее преисполненное христианской любви свидетельство о преподобном.

Воспоминания матушки Евстафии

«Услышала я о прославлении в лике святых высокопреподобнейшего приснопамятного старца иеросхимонаха Симеона, зело возрадовалась сердцем и по благословению матушки игумении Варвары написала следующее.

Я не только знала его, но он был моим духовным отцом.

Впервые мы с ним познакомились в 1952 году во время моего паломничества в Пюхтицы, а потом в Печоры, куда я приехала с моей духовной сестрой в сентябре, к празднику Воздвижения Честнаго Креста Господня.

Наместником в Печорах тогда был архимандрит Пимен – будущий Патриарх. К нему от матушки игумении Рафаилы было через нас поручение. По приходе в обитель мы сразу же встретили его, но не узнали в послушническом одеянии. Спросили, как нам увидеть Наместника. Улыбаясь архимандрит Пимен сказал, что это он и есть. Отец Пимен очень просто, приветливо и любезно обошелся с нами и благословил остановиться у тети Саши-коровницы, в домике у нижних монастырских ворот. Я была глубоко захвачена службами Воздвижения Креста Господня, служением отца Наместника и его проповедью.

От тети Саши и из разговоров приходящих к ней мы узнали о старце Симеоне и пожелали навестить его. Состоялась моя первая встреча с батюшкой.

Долго беседовал он с нами и не торопился отпускать. Было такое чувство, точно мы всю жизнь знакомы. Он был – совершенная простота! Запомнилось, что говорил он нам о святой великомученице Варваре. Отец-язычник построил для нее башню, чтобы оградить от сообщества людей. Живя в высоких палатах, Варвара находила утешение в том, что смотрела на светила небесные и на красоту земную: поля, рощи, сады, горы и воды, – и размышляла: «Кто сотворил все это?»

Она пришла к мысли, что ни рука человеческая, ни боги бездушные не могли создать такую чудесную красоту. Душу осиял Божественный Свет, и она всей душой познала Творца в Его творении, в вере и любви устремилась к Богу, познав истину бытия. Так по творению она познала Творца.

(Надо заметить, что в другой раз отец Симеон говорил: «Небо и земля – крышки, а посредине – Книжка. Читай и умудряйся”)

На прощание старец благословил нам иконки и дал мне свою фотографию, надписав: «Духовной дочери», чему я удивилась. В то время был жив отец Борис, мой духовный отец, которого я преданно, всей душой любила [имеется в виду о. Борис Николаевский.–Авт.]. Отец Борис меня так хорошо окормлял, что я, хотя и имела мысли поступить в монастырь, этот вопрос откладывала.

В 1954 году мой первый духовный отец скончался. После его кончины я и другие чада отца Бориса устремились к отцу Симеону. Некоторые из чад потом и совсем переехали на жительство в Печоры.

Из Ленинграда на ночном поезде приехали мы с духовной сестрой в Печоры за несколько дней до праздника Успения Божией Матери. При встрече со старцем долго я плакала, изливая свое горе о потере духовного отца. Отец Симеон по-матерински утешал меня, приговаривая: «Бедные овечки, сиротки». Он уже знал о случившемся, ему было известно все. Предо мной он раскрыл картину кончины отца Бориса не только с внешней стороны, но и с духовной, чего тогда я еще не знала.

На другой день мы не стали беспокоить батюшку, думая, что ему будет не до нас по причине многолюдства. Пошли мы к источнику святого Предтечи Иоанна и дальше в лес. Погода стояла хорошая, и мы там провели время.

Когда на следующий день пришла я к старцу, он встретил меня с любовью и радостью и спросил: «Что же ты не пришла вчера? Я ждал тебя весь день. Мне хотелось поплакать вместе с тобой».

Я почувствовала, что ему жалко меня, что он всей душой принимает участие в моей жизни. Это меня очень тронуло и на всю жизнь осталось в памяти. Отец Симеон стал моим духовным отцом.

В декабре того же года я снова приехала в Печоры на свой день Ангела (от крещения) – святой великомученицы Екатерины. Остановилась рядом с обителью у матушки Екатерины, келейницы отца Симеона. И всегда потом у нее останавливалась.

Мы вместе с ней праздновали день Ангела, причащались, потом пили чай у старца. Батюшка дарил нам подарки. Помню, тогда подарил написанный на доске образ святой великомученицы Екатерины, который специально был заказан художнику в Печорах. Мать Екатерина позвала наших, и мы их кормили и чаем поили. Батюшка отдохнул, и мы пошли на Святую горку. Там фотографировались, батюшка кормил голубей. У меня была такая фотография: отец Симеон с голубочком на голове.

И стала я ежегодно приезжать в обитель Печерскую к старцу отцу Симеону.

Живо в памяти такое событие. В 55-м или 56-м году, как обычно, после вечерней службы зашла я к старцу на благословение. Мать Екатерина попросила меня согреть для батюшки самовар. «Вода налита и угли положены. Только, когда будешь разжигать, подлей керосину, чтоб скорее разгорелся», – сказала она.

Настало время, стала я разжигать самовар. Взяла бутылку, плюхнула в трубу самовара, да и пролила мимо. Керосин поплыл в дырочки на крышке самовара. Я сразу испугалась и расстроилась. А что делать? Открыла крышку, смотрю: керосин плавает поверх воды. О, ужас!!! Разожгла. Вскипел самовар. На стол приготовила (тут же, на кухоньке). Вышел отец Серафим и говорит: «Попей и ты с батюшкой чаю». А я ни жива ни мертва, переживаю очень: «Сейчас будет батюшка чай пить, а он с керосином». Как же я переживала! Вышел батюшка и тоже сказал, чтобы я попила вместе с ним чаю. Наливаю... Переживаю... А батюшка вдруг громко запел, во весь голос, высоким дискантом: «Нощь несветла неверным, Христе, верным же просвещение в сладости словес Твоих...» и до конца ирмос 7-го гласа. Да так звонко и красиво!

Стали пить чай, а он не пахнет керосином. Вот чудо-то! Когда поют этот ирмос за службой – всегда вспоминаю случай с самоваром.

Тогда отец Симеон был духовником монастыря и многих постригал в монахи. Бывало, что провидел их пути.

В каком-то году в мой приезд в монастыре совершался постриг в мантию отцов Антипы и Варсонофия. Перед вечерней службой они пришли к старцу на исповедь. После их ухода батюшка был очень задумчивым и грустным и сказал: «За послушание, за благословение я должен принимать их от Евангелия. Отвечать за них буду. Но вот один пойдет прямой дорогой, а другой свернет в сторону».

Так и было. Отец Варсонофий ушел из монастыря.

Тогда на постриге я присутствовала впервые. Он произвел на меня огромное впечатление. Я рыдала и вся изливалась в слезах, точно это мне пели «Объятия Отча...»

Сам отец Симеон был схимником с 48 лет! Батюшка на опыте знал и величие, и трудность монашества, поэтому он с большой осторожностью и вниманием благословлял духовных чад на этот подвиг. Он всех очень любил и учитывал особенности каждой души.

Надо сказать, что в те годы передо мной стоял вопрос о поступлении в монастырь. С батюшкой Симеоном мы каждый год в мой отпуск обсуждали вопрос о монастыре. В монастырях в то время было сложно с пропиской, к тому же и левая рука у меня с детства была больная.

Старец глубоко сопереживал мне, советовал поступать в городской монастырь – там полегче.

В 1956 году по благословению отца Симеона я проводила отпуск в рижском [Свято-Троицком.–Авт.] монастыре. Старец указал остановиться у его духовных дочерей – монахинь Рафаилы и Агнии. Предупредил, что в монастыре основное послушание – изготовление свечей, а это, мол, тебе будет по силам. Приехала я туда к празднику Преображения. На праздник ездила в Пу- стыньку, неделю там жила [речь идет о Спасо-Преобра- женской пустыни под Елгавой, своего рода духовном филиале Свято-Троицкого монастыря в Риге.– Авт.]. В Пустыньке мне все понравилось. Попросила я матушку игумению Тавифу о приеме меня в монастырь. Она не ответила, но тогда и прописки не было. Посоветовала подождать до весны.

А у меня уже в пламень разгорелось желание переселиться на жительство в монастырь. И тут же моя знакомая сообщила мне о существовании Козельщанского монастыря. Это на Украине, в Черкасской области, переселенный из Полтавской области Лебединский монастырь. (Теперь снова действует в Полтавской области.)

Я сразу же связалась с игуменией обители и стала просить о приеме меня в монастырь. Написала и батюшке отцу Симеону. Он прислал мне письмо с предостережением, советуя подробно узнать о жизни обители. «Приедешь, лично обсудим», – писал он. Потом, как обычно, в декабре мы с батюшкой встречались и опять, уже сообща, решали монастырский вопрос. В апреле 1957 года отпуск я провела в Козельщанском монастыре. Все мне в нем понравилось. Главное – далеко от мира, в лесу, на горе. Наконец получила разрешение приезжать на жительство, хотя с очень большим трудом.

Тогда уже срочно – расчет с работы, сборы и поездка к батюшке. Батюшка в этот важный жизненный момент принимал участие в моей жизни даже не как отец, а как родная мать.

Помню, и денег-то он мне дал, и сахару, и не помню, что еще. Потом вдруг встал с кроватки, достал из-под нее свои сапоги и дал мне. Они и сейчас у меня. Голенища были узкими для меня, так я их отрезала, ботиночками теперь ношу. Очень удобные.

В монастырь мне батюшка писал и посылки посылал. И всегда – сахару. Говорил, что запас сахару в монастыре можно иметь неограниченное количество. Писал мне от него тогда и посылки отправлял отец Нафанаил.

Недолго пришлось мне прожить в Козелыцанском монастыре: только год и два месяца. Сначала в 1958 году выгнали молодых, а в 60-м году обитель и вовсе закрыли. Этот момент моей жизни был самым трагичным.

Откуда бежала – из мира, – туда снова надо возвращаться. А я уже не могла жить в миру. В обители обещали хлопотать о нашем возвращении туда.

И снова я в Печорах, и снова вместе с отцом Симеоном решается вопрос о моей жизни.

В Ленинграде я обменяла паспорт (более полугода была просрочена прописка, но обменяли), сдала в прописку, попросила разрешения получить его сестре, а сама уехала в Печоры. Там жила и ждала писем от сестры. Приду к отцу Симеону, первый вопрос: «Письмо есть?» Нет и нет... А я страдаю... Батюшка благословил писать в другие монастыри.

Писала. Из Гродно пришел ответ: «Прописки нет». Спрашиваю о Пюхтице. Батюшка молчит. Наверное, боялся из-за моей больной руки. По его благословению писала и в другие монастыри, но везде отвечали, что приема нет – монастыри закрывались. Уже стали подумывать остаться на жительство в Печорах.

Однажды прихожу: «Письма есть?» – «Нет», – отвечает. А когда уходила, говорит: «Посмотри там, на столе, кажется, было письмо». Смотрю – письмо. Сестра пишет: «Срочно приезжай, вызывают в милицию». Батюшка не хотел сразу расстраивать. Не раскрывая письма, он знал, что в нем написано. Срочно поехала.

При прописке, при тщательной проверке, как тогда было, все обо мне обнаружилось: сколько времени я не проживала, где жила. Пришлось пройти испытание. Заставили срочно устроиться на работу, хотя только на месяц – пока прописывали. Я знала, что в Ленинграде не смогу жить, и потребовала выписать меня с места прописки (из Ленинграда).

После этого я приехала к отцу Симеону, и он в этот раз благословил идти в Пюхтицкий монастырь. Дал мне в благословение икону Божией Матери «Троеручица» (она и сейчас у меня) и сказал: «Она исцелит тебе ручку». Так в будущем и случилось, но прежде много я настрадалась по причине болезни руки.

Тогда и поехала в Пюхтицу. Сразу же была принята и 15 августа 1958 года прописана. После получила письмо от старца, где он писал: «Начинай свой путь с Пюхти- цы». Больше мы с батюшкой не встречались. В 1960 году старец Симеон отошел ко Господу...

С 70-го года я снова стала ездить в Печоры, к отцу Иоанну (Крестьянкину). Каждый раз я ходила в пещеры на гробик отца Симеона.

Великим подвижником был старец Симеон, и благодатный дар был дан ему: скрывать свое величие в смиренной простоте.

Помню, как раскрыл он мне мой грех (из прошлого), который я по неведению не считала за грех. Он все подробно поставил на вид. Такая была прозорливость.

Другой случай. Маму мою звали Василиссой. Под этим именем мы и отпевали ее после трагической кончины в войну. Как-то я делала уборку в комнате и на шкафу обнаружила документы сестры. Смотрю ее метрики: отец Яков Тарасович, мать Васса Григорьевна. Как же?! Запрашиваю тетю, сестру мамину: знает ли она, когда отмечали день Ангела мамы? Она числа не помнила, но указала время после праздника Успения Божией Матери. Однажды в Печорах стою за вечерней службой в Успенском пещерном храме. Читали канон преподобной Вассе (3 сентября н.с.), и мне вдруг стрела прошла в сердце: «Мама моя именинница». После службы пошла к батюшке, рассказываю ему об этом. «Да, да, верно. Она была Васса. Но отпевать снова не надо». Вопрос решен.

Еще случай. Брата моего Владимира призвали на действительную службу, сейчас не помню точной даты, как- то к весне 41-го года. Служил он в Гродно. В мае мы получили от него последнее письмо, очень грустное, но не откровенное, где он обмолвился: «Ничего теперь уже мне не надо, все мое можете раздать». Война. От него уже не было никаких вестей. Подавала в розыск – нигде не числится. Так и молились – за без вести сущего. Разрешаю этот вопрос с отцом Симеоном. Он говорит: «Много наших попало в плен. После войны пленными обменялись. Но наше правительство не дало свободу пленным, а их сослали. Ты пока его не отпевай». А перед тем, как пойти мне в монастырь в 1957 году, батюшка сказал: «А теперь отпой брата».

Не читая газет, не слушая радио, старец знал мировую обстановку. Так, он говорил еще до моего ухода в монастырь: «Войны не будет. Холодной войной будут воевать».

Да, великим прозорливцем был батюшка отец Симеон. Но он так просто себя держал, что никогда не подумаешь, какой он великий.

Однажды он зачем-то рассказал мне такой случай. Сестра Дарья пошла в монастырь. А была она крупная. И вот в монастыре и говорят: «О! Какая девка здоровая! Мы на ней и покатаемся!» Дарья услышала это, обиделась и ушла из монастыря.

И вот я тоже пришла в монастырь, в Козельщанский. А там все были старенькие, держали только нескольких молодых, и, конечно, нам много приходилось трудиться. У нас было одно здание на 50 человек, огород сорок соток. Хозяйство не такое большое, как в Лебединском монастыре, но мы летом помогали и там, хотя были обособлены и имели свой чудотворный Козельщанский образ Божией Матери.

Так, однажды сидели наши старенькие у дома и перебирали картошку, которую я потом носила в корзине в погреб. При моей больной руке я, конечно, скоро устала. Одна из сестер говорит: «Отдохни, деточка, ты, наверное, устала». А другая перебивает: «Ничего, девка здоровая...” И сразу я батюшку вспомнила!

Сорок шесть лет я уже в монастыре, начиная с Козельщанского, куда благословил меня батюшка Симеон.

Главное в монашестве – послушание. В одной книге об афонском подвижничестве я прочитала недавно, как за непослушание был наказан монах. Господь ведь не всех так наказывает, а для вразумления нашего. Этот монах за своеволие был унесен бесами. Страшный рассказ!

Я должна сознаться, что тоже долго не соглашалась постричься в схиму, считала себя недостойной, говорила матушке, что мне уже восемьдесят лет, что не всегда правило исполняю и немощей много физических. Очень-очень долго она меня уговаривала и настояла на этом только тогда, когда батюшка Иоанн (Крестьянкин) по ее просьбе меня благословил. И тоже вам скажу: как же я страдала, когда не слушалась! Я очень страдала. А сейчас понимаю, какое это чудо, что постригли в схиму. Утром и вечером хожу в храм!

Я всегда любила Литургию, но было много работы, отнимающей время на храм. Двадцать два года занималась канцелярской работой, Псалтирь читала, да еще обход делала внутри монастыря с иконой. Я никогда ни о чем в монастыре не просила, но и не отказывалась. Только от схимы отказывалась.

По себе скажу, что в монастыре должно быть полное самоотвержение, никакого саможаления. Пока в самом деле уже не сможешь. Вот как у меня с руками получилось: работала, несмотря на боль, на раны, до конца работала. Считала, что это Господь допускает, а значит, так надо. Все, что Господь посылает, надо терпеть обязательно.

Скажу откровенно, я с большим трудом добилась, чтобы попасть в монастырь. Сколько я претерпела! Настоятельница знала, что монастырь закроют, что у меня больная рука... А я стремилась побыть в монастыре хоть один день, пока еще не закрыли. Хоть один день! И добилась. А каково было мне, когда действительно закрыли монастырь! Я похудела на двадцать килограммов. А сколько было переживаний, когда без отца Бориса осталась! Я даже отцу Симеону сказала: «Я не могу без него жить». Везде и всегда были одни переживания. Но для монаха главное – никакого саможаления, только полное самоотвержение.

Я ведь могла из-за больной руки отказаться от покоса и других тяжелых послушаний. Но я не отказывалась. Некогда было обращать внимание на себя. Потом и гипертония началась, но лекарств я не принимала.

В те времена было запрещено приезжим помогать монастырю и мы сами работали на послушаниях. Никакой посторонней помощи, никакой механизации. И пахали, и боронили, и сажали – все сами. А жили скудно. Земля плохо родит здесь. И каждая должна была помимо тяжелого общего труда на послушаниях подрабатывать для себя. Кто шил одеяла, кто еще что-либо. Конечно, подвижники были большие. И Божия Матерь всегда покрывает монастырь их молитвами. Я это очень чувствую.

Да и как не чудо: обитель была специально подвергнута разрушительной бомбежке, однако сохранилась. Воронка от бомбы видна, но ни одно стекло не разбилось! Как- то наша монахиня встретила летчика, который когда-то бомбил монастырь по заданию, но у него ничего не получилось. Летчик через это уверовал в Бога.

Здесь чудеса на каждом шагу. Разве не чудо, что и я, с моей больной рукой, выдержала эти испытания? Конечно, с Божией помощью. С детства у меня был костный туберкулез, в руке боли. Врачи считали тогда, что мне нужно солнце. Сейчас это опровергли, а в то время я на послушаниях косила в самую жару, потом шли на реку. Думала, что лечусь там, а рука вовсе из строя вышла. Пошли открытые раны. Но я терпела до конца и ходила со всеми на покос.

Потом я келейничала у матушки Рафаилы, которая была очень больна. Она пыталась исцелить мои раны, заливая их варом, но раны открывались в других местах. Боли я испытывала страшные. Тогда матушка Рафаила, которая слышала ночью мои стоны, попросила матушку Ангелину отпустить меня на лечение, и она благословила. За послушание я поехала.

В Ленинграде я стала лечиться частным образом, несколько месяцев руку держали в гипсе, от которого был нестерпимый зуд. Позже я узнала, что по месту моей прописки есть костнотуберкулезный санаторий. Сначала я вернулась в монастырь. Там мы похоронили почившую матушку Рафаилу. Потом, Божиим Промыслом, меня отправили вновь на лечение. Там мне предложили операцию. Получив благословение, я согласилась. Интересно, что операция началась, когда полетел в космос Гагарин, а кончилась, когда он вернулся, через три часа. И врач, и нарколог удивлялись, как я себя вела на операции и после нее. Они предложили мне носилки, но я сама пошла и на рентген, и в палату. Наркоз был не общий, а местный, пришлось все терпеть.

Главный врач сказал: «Матушка, благодарите Бога: операция прошла хорошо!» С тех пор моя рука здоровее правой. Вот что такое послушание.

Схима –- тоже послушание. Конечно, все сейчас делаю по силам, да Господь все видит, какие у кого немощи. Стараюсь молиться, как могу. За послушание Господь помогает, хотя и попускает всякие искушения. Но все надо претерпеть.

Как-то я исповедовалась батюшке Симеону, что засыпаю на молитве. А он мне сказал: “Знаешь, что со мной однажды было? Просыпаюсь и не могу понять, где это я? Лежу под аналоем. Уснул, значит, на молитве... Молитва – это самый большой труд. Когда-то я этого не понимал. И вот пришел в монастырь, а там архиерейская служба. После службы архиерей в проповеди сказал, что самый большой труд – это молитва. Я услышал и подумал, что это глупость, не поверил. Мне казалось, что это не трудно. Но позже понял, что истинная молитва – тяжелейший труд. Поэтому трудна жизнь монашеская, трудна жизнь в обители, но самый трудный подвиг – схимнический».

Батюшка Симеон сам был великим молитвенником, поэтому ему было все о нас открыто. Он говорил: «Если читать Иисусову молитву, то никогда не упадешь».

Отец Симеон был очень любвеобильным. Сохранились у меня фотографии батюшки. На одной из них он с отцом Серафимом (Розенбергом). Причем отец Серафим никогда не улыбался. Он в [монастырской.– Авт.] лавочке торговал в Печорах и никогда не поднимал глаз. А здесь, рядом с батюшкой Симеоном, он улыбнулся. Тоже великий был – отец Серафим. Они друг у друга исповедовались.

На другой фотографии батюшка Симеон среди колосьев стоит. Во времена, когда в Печорах Наместником был архимандрит Пимен (будущий Патриарх), при монастыре были поля. И вот стоит наш батюшка Симеон на поле среди колосьев, а сам – словно живой колос! Спелые колосья – и он там...

Святейший Патриарх Пимен был его духовным чадом. Батюшка Симеон предсказал ему патриаршество. Уже будучи архиереем владыка Пимен продолжал приезжать на исповедь к отцу Симеону.

Говорил мне батюшка, что жить я буду долго. Вот уже исполнилось мне восемьдесят лет. Как еще долго?

Сейчас, когда батюшку прославили и я вычеркнула его имя из синодика, у меня появилось грустное чувство. Стала почему-то ощущать свое сиротство и недоумевать: как это за батюшку не молиться? И я решила молиться за его родных, как за него: родители Иоанн и Наталия, сестра Дарья. И архимандрит Серафим в синодике остался, и архимандрит Нафанаил...

Батюшка говорил, что если он здесь, на земле, молится о нас и ему всех жалко, то там, в загробном мире, еще больше будет молиться. Преподобне отче Симеоне, моли Бога о мне грешной!»

В завершение этих воспоминаний матушка Евстафия предлагает читателям три письма старца Симеона, как всегда исполненные чувства его живой христианской любви.

Письма преподобного Симеона к матушке Евстафии

I

«Господь и Бог наш да простит ти, дщи Екатеринушка, вся грехи твоя. И аз, грешный И.С. [иеросхимонах Симеон], прощаю и разрешаю вся грехи твоя, и т.д.

Будь покойна, девочка-пятилеточка, будь покойна и здорова на многая лета. А я всегда с тобою духом.

Иерос. Симеон ¹⁹ 55 год».

II

«Возлюбленной о Христе духовной дочери Екатерине сердечный привет, с пожеланием здравия душевного и телесного и всего хорошего!

Ты спрашиваешь у меня совета насчет монастыря. Но мои мнение и совет: будет лучше поехать и узнать, что за монастырь, сестры, и вся жизнь монастырская, будет ли она под силу тебе – тогда и изберешь лучшее, так и поступишь. Но, не узнавши подробно, это будет как бы риск, да и с работы сняться... Так нельзя, а то себе наделаешь делов.

Вот тебе мой совет.

Да будет на все воля Божия и благословение Его!

П-П. м. Иерос. Симеон».

III

«Возлюбленная о Христе духовная дочь Екатерина!

Шлю тебе свой сердечный поклон с пожеланием душевного и телесного здравия.

Письмо твое получил.

Радуюсь, что, может, Господь устроит тебя и будешь в монастыре. А о курсах смотри сама, как Матерь Божия вразумит, смотря по обстоятельствам.

Будем надеяться на милость Божию, приедешь ко дню Ангела – все и обсудим.

Призываю на тебя Божие благословение, пребываю молитвенником твоим.

Иерос. Симеон 4IХ-56 г.».

Благодарным чувством исполнены и заметки мирян, общавшихся со святым старцем во второй половине 40– 50-х годов прошлого века, но передавших свои воспоминания в монастырь уже гораздо позже, в конце 1990-х – начале 2000-х годов, в период подготовки к канонизации преподобного Симеона.

К этой же группе рассказов о старце можно отнести и воспоминания А. Ладыгиной, опубликованные лишь в 2012 году, хотя и написанные ею гораздо раньше – еще до прославления отца Симеона.

«Он слышал Ангелов глаголы...»

Псково-Печерский старец Симеон: могучий дух, светлый ум

(Из воспоминаний Ариадны Ладыгиной)

«...После смерти незабвенного отца Бориса я поехала в Псково-Печерский монастырь к иеросхимонаху Симеону (Желнину). Он утешил меня и помог пережить такую огромную скорбь. Подарил карточку с надписью: «На молитвенную память духовной дочери девице Ариадне». Благословил приезжать к нему четыре раза в год во время каникул, поскольку я работала в школе, что я и исполняла неукоснительно.

Отец Симеон направил меня к отцу Григорию Селиванову в Спасо-Парголовский храм. Тот сказал, что быть духовным отцом – большая ответственность, но если отец Симеон велел, то ослушаться невозможно. У псковопечерского молитвенника батюшки Симеона, ныне прославленного нашей Церковью в лике святых, был непререкаемый духовный авторитет.

Казалось бы, такой немощный старец, ходил опираясь на две палки. Говорил мне: «Эх, Аренька, как тяжела старость». Тогда я в это не вникала, а теперь узнала на собственном опыте. Ведь старцу шло к девяноста годам, а какой был светлый ум, какая память. К нему ведь ездили со всей России и даже из других республик. Всех-то он помнил, обо всех по-отечески заботился.

Когда будущий муж сделал мне предложение, я сказала, что съезжу к отцу Симеону и тогда дам ответ. На весенние каникулы отправилась к батюшке, говорю ему причину приезда. А батюшка: “Замуж захотела, так за чем же дело стало, у меня женихов много». Но я ответила: «Уж если выходить, то за того, кто сделал предложение». Тогда батюшка рассудил так: «Вот летом приезжайте вдвоем, у тебя отпуск, и он под тебя подгадает. Я должен с ним побеседовать, узнать, что он из себя представляет».

Летом мы приехали, захватив двух моих подруг из Луги, Люсю и Олю, обе инвалиды, одна даже на костылях, а другая хромая, с палкой. Они знали, по какому поводу мы едем.

Направились к батюшке. Первым пустили в келью Сашу. Он долго со старцем беседовал. Затем зашла я. Батюшка улыбается и говорит: «А он тоже беспокоится, спрашивал о тебе, но я сказал, что ты девка хорошая».

На другой день после обеда отец Симеон пригласил нас на Святую гору. Туг приехали дочки отца Владимира

Шамонина и тоже пошли с нами. Растянулись мы все по тропинке, Саша вперед ушел, местность оглядывает. Очень красивый вид там сверху открывается. Батюшка с биноклем. И вдруг он громко начинает говорить: «Какой муж-то у тебя хороший, больше таких нет, если бы были, то всех бы своих духовных дочек замуж поотдавал», Я не смела и слова вымолвить. Мне было неловко, что Шамонины слышат, они ничего не знали, а Саша мне тогда мужем еще не был. Сложилось впечатление, что старец специально говорил так громко, чтобы слышали Шамо- нины. Потом отец Симеон привел нас двоих в пещерку, где похоронены святые Иона и Васса, и сказал: «Вот, живите дружно, подражайте им».

Когда я приезжала, то батюшка всегда спрашивал, не нужны ли деньги на дорогу, но я тогда уже работала и на поездки в монастырь средства выкраивала.

Останавливалась я или у женщины, которая ухаживала за батюшкой, или у певчей Ольги Николаевны. Отец Симеон не разрешал мне ни с кем из монахов разговаривать, обедала я после Литургии у него, в небольшом коридорчике, примыкающем к келье старца. Если старец брал меня на Святую гору, то, как любящий отец, следил, чтобы я не простудилась, не садилась на сырую травку...

Старец старался угостить меня чем-нибудь вкусным. Как-то говорит: «Съешь апельсин». А я подумала: ни за что, гостинцы привозят ему, с какой стати я их буду брать. Тогда он подошел к столу, разломил апельсин, капнул на свою карточку, которую мне в очередной раз подарил, и протянул со словами: «Кавалер барышню угощает, а она – не хочу!» Так и храню его фото с пятном от апельсина.

Он и пошутить любил, строгим я отца Симеона никогда не видела. Многое рассказывал из своей жизни. Всегда жалел нас, своих духовных детей: «Бедные вы овечки, живете в таком страшном окружении». Как-то батюшка заметил, что правда только в названии газеты осталась.

Довелось стать свидетелем, как отец Симеон исцелил одну бесноватую. Я до замужества ходила в Спасо-Парголовский храм. Среди прихожанок была бесноватая Нина. Миловидная, хорошо одетая, всегда на каблучках, она смиренно и тихо молилась в церкви. Но приступая к причастию, Нина менялась буквально на глазах. Когда несколько мужчин вели ее к чаше, она упиралась и кричала басом: «Не хочу, не выйду!»

После причастия несчастная женщина была точно без сознания, ее тащили под руки куда-нибудь на скамейку, причем у нее выпадал язык. Нина была замужем за моряком в отставке, у нее подрастал сын, тогда мальчик лет одиннадцати.

Ей посоветовали поехать к отцу Симеону. Батюшка спросил ее имя, женщина басом ответила «Нина», и, когда вели ее, кричала: «Не хочу к Сеньке, Сенька жжет!» Старец исцелил женщину, но предупредил, что последний бес выйдет только с ее смертью. И с тех пор она спокойно причащалась.

Нину опекали дочки отца Владимира Шамонина. Как-то раз привели всю ее семью в наш дом, когда к нам пришла очень хорошая врач-гомеопат. Это считалось обычным делом – верующие помогали друг другу

...Отец Симеон скончался в 1960 году после того как благословил наш брак. Увидеть старца больше не довелось. Вскоре я уже была в положении и стеснялась ехать в мужской монастырь, хотя батюшка и звал – так мне передавали. А в тот день и час, когда он умер, мне делали полостную операцию. Я узнала о его смерти только на сороковой день. Во время болезни меня не хотели огорчать.

Отец Симеон был недоволен, что супруг не стал священником. Однако так сложились обстоятельства. В те трудные времена Александра не имели права принять в семинарию из-за его профессии: конструктор на оборонном предприятии. Подав заявление в Духовную школу, работу он потерял бы наверняка. Потом, правда, отец Симеон просил передать нам свое прощение.

Как жаль, что теперь я такая немощная и не могу поехать поклониться его мощам. Зато за меня это делает мой младший внук».

В других воспоминаниях, принадлежащих также духовной дочери старца, жившей в Петербурге Ирине Ростовцевой (двоюродной племяннице композитора Рахманинова; скончалась в 1999 году), рассказывается о том, как кончина отца Симеона оказалась связана непосредственно с последовавшим вскоре благоукрашением столь любимого им храма Успения Божией Матери и как он – уже из-за гроба! – продолжил свои благотворения обители.

Старец-благотворитель

(рассказ Ирины Ростовцевой)

«Перед кончиной отца Симеона в келью к нему пришел отец Наместник, архимандрит Алипий, и сказал: «Я слышал, что ты хочешь 15 января отойти ко Господу, в день Серафима Саровского».

Батюшка ответил: «Я его нес подвиг, и мне сейчас так тяжело. Надо уже мне отходить».

Но Наместник попросил его вымолить у Господа три дня жизни, так как братии придется очень тяжело – и старца хоронить, и на праздник Крещения Господня воду святить. Тогда батюшка сказал: «Хорошо, я твое послушание выполню, но и ты мое выполни. Я дам тебе немного денег – ты отремонтируй Успенскую церковь к празднику Успения Божией Матери. А остальное – что нужно еще будет – тебе Матерь Божия добавит».

Отец Симеон умер через три дня – 18 января, а отец Алипий отремонтировал храм к празднику Успения Божией Матери.

Об этом говорил в своей проповеди отец Алипий на праздник Успения Божией Матери – в Успенском храме после поздней Литургии.

И в конце проповеди он поднял руки и сказал так: «Батюшка! Ты исполнил мое послушание, а я исполнил твое – отремонтировал храм к празднику, и Божия Матерь мне дала денег не только на ремонт, но и на позолоту!"»

Надо молиться...

(из воспоминаний Марии Илларионовны Маркеловой–город Печоры,

Юрьевская, 17)

«...Живу я в Печорах с 1946 года.

В 1930 году нас выслали в Мурманскую область. Папа нам рассказывал про Печоры, говорил о том, что это святой город.

В 1946 году я посетила Печоры. При встрече с отцом Симеоном я плакала. «О чем ты плачешь?» – спросил батюшка. Все ему рассказала про жизнь на Севере. Он завел меня в келию, читал молитвы, благословил и сказал: «Не плачь, Манюшка, будешь жить в Печорах. Только надо молиться. Все у тебя будет: жилье, выйдешь замуж, будут дети, будут неприятности. Надо молиться».

А мать Александра сказала: «Отслужи панихиду по блаженной Ксении Петербургской».

На другой день я это сделала с помощью матери Александры (она меня приютила у себя). Батюшку я навещала. Он мне показал Святую гору. Все его предсказания и наставления, все-все исполнились. Это святой человек. Вечная ему память».

Из воспоминаний Марии Пихо

(город Тарту Эстонской Республики)

«Много лет назад, мне было лет 13–14, мы жили в Печорах, где у нас был дом. У наших друзей летом жили дачники из Ленинграда. Это была большая семья: тетушки, племянники и их дети. Каждый день детей водили в монастырь на службу. Они часто говорили о старце Симеоне, к которому ходили.

Однажды они предложили и мне пойти вместе с ними к отцу Симеону. Отец Симеон жил в маленькой келии, где позже жил отец Серафим.

Мы долго ждали в длинном и тускло освещенном коридоре. Когда нас пригласили в комнату, я увидела небольшого седого старца. Он сидел на кровати и рукой указал, кому куда сесть.

Так как я была «новенькая», он усадил меня рядом с собой и стал расспрашивать о родителях и о школьных делах (учебе). В конце разговора он спросил: «А кем ты хочешь быть” – то есть какую профессию я собираюсь выбрать. Я ответила: «Хочу быть врачом, так как брат моей бабушки был врач». Батюшка похвалил меня за то, что уже думаю о профессии, и сказал: «Учись, учись, с монастырем связана будешь».

Дома я рассказала маме о беседе и о том, что батюшка мне сказал. Тогда мама сказала: «Значит, будешь врачом, будешь работать в поликлинике и лечить монахов».

Прошло много лет. Я не поступила на медицинский факультет, а окончила исторический факультет Тартуского университета. Более 17 лет я работала в музее и водила экскурсии по монастырю.

Во время экскурсий в пещеры я всегда старалась побывать на могиле отца Симеона. Слов отца Симеона я не помнила, но однажды неожиданно вспомнила о сказанном им много лет назад, вспомнила – когда стояла на коленях у его могилы.

И я поняла, что его слова сбылись: вся моя жизнь, вплоть до сегодняшнего дня, связана с Псково-Печерским монастырем».

Отец Симеон и отец Афиноген

(из воспоминаний Киры Федоровны Ивановой, жительницы Петербурга)

Приводимый ниже рассказ замечательно свидетельствует об иноческой многозаботливости старца о своих духовных детях – даже и после кончины. Вот воспоминания одной из его чад.

«Мне теперь уже 80 лет. А в то время я впервые познакомилась с батюшкой. Я была атеисткой. Но батюшка Симеон два года за меня молился по просьбе моей верующей сестры Антонины Федоровны. Много я видела чудес по его молитвам. Мы сняли тогда дачу в Печорах на один год, а ездили по его молитвам (уже после смерти) 25 лет.

О смерти батюшки я была чудесно извещена во время сна, а вскоре пришло сообщение об этом от келейницы старца.

...Приехать на похороны батюшки я не могла, а приехала во время отпуска и сразу пошла к батюшке в пещеры и стояла там на панихиде. Так повторялось два раза. А когда выходила из пещер, останавливалась у мощей преподобной Вассы и так рыдала, что меня никак не могли успокоить. Потом уже я выходила на площадь.

На третий день я заказала службу по батюшке в пещерном храме. Перед службой я пошла опять к батюшке. Когда все ушли и я осталась одна, я стала на колени, положила руки на батюшкин гроб (захоронение тогда еще не было заложено) и говорю ему: «Батюшка, ну что ты со мной сделал! Ну, я не знаю... Говорят, что ты живой, а я знаю, что ты умер. Говорят, что ты за нас молишься, а я этого не понимаю, потому что ты умер, как ты можешь молиться за нас?» И пошла тогда на службу.

Когда священник сказал: «Святая Святым!» и все стояли на коленях, я подняла голову и – в дверях алтаря стоял батюшка. Живой! Такой, какой он всегда ходил и смотрел строго на всех своих духовных детей, переводил глаза. А я ему сказала: «Батюшка, ты – как живой?! И ты за нас молишься?» Батюшка тогда поднял правую руку и перекрестил и ушел обратно, как бы во гроб. Это произошло в Покровском храме.

В другой раз я опять приехала в отпуск. В это время я была уже у отца Афиногена. Он меня пригласил, чтобы я к нему ходила.

А я пошла сразу утром к батюшке в пещеры и стала ему исповедоваться. Я сказала все свои грехи и говорю ему: «Не пойду я вечером исповедоваться к отцу Афино- гену, потому что, батюшка, я стану на колени около аналоя, – он молчит, и я молчу, он молчит, и я молчу... Не так, как у тебя. Ты мне всегда скажешь: «Вот в этом ты грешна?» А я только говорила: «Грешна, батюшка́, – и ты все мои грехи всегда скажешь. Давай мы с тобой договоримся, что я пойду на исповедь в Успенскую церковь на раннюю. И там, когда выйдет на общую исповедь священник, скажу, что я каюсь делом, словом, помышлением. А когда, батюшка, он мне будет отпускать грехи, то я буду чувствовать, что это ты отпускаешь своими руками мне все».

И я на следующий день пошла на исповедь к ранней. Стою около креста и вдруг вижу, выходит отец Афино- ген, идет к раке преподобного Корнилия, кладет крест и Евангелие и так рукой мне помахал и говорит: «Кира, иди-ка сюда». Я подхожу к нему... (Да, я еще тот раз в пещерах жаловалась батюшке: «Разве сейчас так?.. Раньше ты мне всегда скажешь: »Приходи ко мне после причастия, чайку попьешь». Но отец Афиноген...”)

Я встала на колени около прп. Корнилия. Батюшка отец Афиноген накрыл меня епитрахилью и стал мне все говорить грехи, которые я говорила батюшке (у его гроба) в пещерах... Я так рыдала, только успевала сказать:

«Каюсь, батюшка, каюсь!» Потом, когда он отпустил мне грехи, сказал: «Целуй крест и Евангелие». Я поцеловала, и он сказал: «Вот служба кончится, приходи ко мне, чайку попьем». И когда я пришла к батюшке Афиногену, я ему все это рассказала.

И когда я рассказывала отцу Афиногену о своей исповеди в пещерах, у него текли слезы...»

Воспоминания келейницы архимандрита Серафима (Розенберга) – Серафимы Александровны Костыговой об отце Симеоне и отце Серафиме

Серафима Костыгова была духовной дочерью отца Симеона. Он и познакомил ее с отцом Серафимом, предрекши ему еще в конце 1950-х годов будущую тяжелую болезнь, во время которой именно она и должна будет за ним ухаживать. Старец, в частности, также сказал ему тогда: «...исповедуй ее, она тебе еще пригодится».

В ее воспоминаниях, естественно, большее место занимает рассказ о старце Серафиме, но и отцу Симеону в нем уделено весьма много внимания. Поскольку же ею хорошо передано восприятие – и ее, и ей подобных духовных чад преподобного старца – как самой его личности, так и характера его взаимоотношений с людьми (причем повествование ее исполнено предельной жизненности и искренности), будет полезным представить здесь полностью ее рассказ, записанный несколько лет назад авторами при посещении ими Серафимы Александровны в ее доме в Печорах. Вот эти воспоминания.

«Батюшку Серафима я знаю с 1957 года. Познакомил меня с ним и благословил помогать ему старец Симеон.

В молодые годы я хотела монашеский путь жизни избрать. И вот поехала я однажды в Киев. В Киеве встретила матушку-провидицу– Мариам ее звали... Первый раз я ее встретила по моем приезде – в субботу: мы с ней долго смотрели друг на друга, но друг другу так ничего и не сказали. Потом я пошла на богослужение в Ближние пещеры. И вот стою я на службе, и что-то у меня душа так заболела – не могу спокойно стоять, молиться. Вышла из храма и вижу – матушка Мариам рядом стоит, одетая в монашеское, и манит меня к себе, зовет. Я подошла к ней. Она мне и говорит: «Это не ваш путь; поезжайте обратно – в Ленинград, кончите там учебу... Но долго в Ленинграде жить не будете». Потом вынимает иконку Николая Чудотворца и говорит мне: «Это Николай Чудотворец вас благословляет». А я не хотела вообще в Ленинград возвращаться, мечтала в пустыне – по- монашески – жить. Я задумалась и говорю: «Матушка, а можно я немного задержусь здесь? Я еще хотела во вторник пойти причаститься у Варвары Великомученицы». Она подумала-подумала и отвечает: «Хорошо, но прямо во вторник и уезжайте». И вот я поехала обратно в Питер, а меня к этому времени уже разыскивали по всему Советскому Союзу – как пропавшую.

Когда я впервые попала к отцу Симеону, мне было 25 лет. Я приехала сюда из Ленинграда – после того, как долго пролежала там в больнице...

Отработала я в Питере – после возвращения из Киева и после учебы – три года и сразу заболела. Меня положили в больницу, а я все не поправляюсь и не поправляюсь... Слушали меня 14 профессоров, и они сделали заключение – упадок сил. И вот мне надо выписываться из больницы. В это время приходит ко мне знакомая, которая только что приехала из Печор, и рассказывает мне про Печоры. Там, говорит, есть великий старец – отец Симеон. А я, когда в юности читала книгу о старце Серафиме Саровском, очень много плакала и молилась: «Господи, подай мне встретить в жизни такого старца, и как он мне скажет, так я и жить буду». И вот Господь, в ответ на эту молитву, сподобил меня: отец Симеон был для меня как отец Серафим Саровский.

Из-за долгой болезни меня к этому времени уволили с работы. И вдруг я попала по какому-то случаю к моим знакомым, которые часто приезжали в Печоры. Пришла я к ним, а там были батюшка – отец Филофей, который служил в Шувалове, – и его личный шофер Адольф Семенович. Мы сели, покушали, а они и говорят: «Хотите фотоальбом посмотреть”? Я говорю: «Дайте и мне посмотреть». А в фотоальбоме – фотография отца Симеона. Я спросила: «А это кто?» «А это, – говорят, – батюшка Симеон». Я как стала тут плакать и говорю: «Господи, какие вы счастливые, а я-то – грешница». И вот плачу, и больше сидеть в гостях не стала, встала и ушла домой. А батюшка Симеон, верю в это, про слезы эти мои знал.

И что вы думаете? Проходит какое-то время, и вот батюшка мой меня в Питере благословляет в Печоры ехать. У меня денег прежде на это не было, но я в родительскую Троицкую субботу в Никольской церкви принимала записочки – ну и мне за это денежки какие-то дали; вот батюшка и благословил меня съездить в Печоры.

В среду я отстояла акафист Николаю Чудотворцу в питерском Никольском храме, да и сразу на поезд. Приезжаю я в Печоры, вхожу в монастырь, а там как раз идет акафист святителю Николаю. Ну надо же, думаю, удивляюсь: святитель Николай меня и благословил в дорогу, и здесь, в Печорах, встретил.

Акафист я отстояла, спускаюсь вниз – от Никольского храма к Успенской площади. Только я Лазаревский корпус миновала, идет мне навстречу Адольф Семенович, шофер отца Филофея, и спрашивает меня: «А вы как сюда попали?» Я отвечаю: «Я только что приехала».– «И мы только что приехали. Идите к мостику, сейчас мы будем фотографировать батюшку – отца Симеона – и вас сфотографируем вместе с ним. Поднимайтесь на площадь – к заборчику». А мне скорее хотелось увидеть его живого. Мне не терпится... Подошла к входу в коридорчик, ведущий к его келье. А дверь там тогда еще не закрывалась на задвижку. Я и прошла туда – внутрь. И только коридорчик отца Серафима миновала, как мать Александра – келейница старца Симеона – открывает дверь его кельи, выглядывает оттуда и говорит: «Идите обратно, батюшка сейчас выйдет на улицу».

Потом матушка Александра стала схимонахиней Алексией.

Вышли мы все на площадь, стали напротив дома Наместника и сфотографировались: батюшка Симеон, батюшка Филофей, матушка Александра и такая горбатенькая Наденька и я. А через пять минут батюшка Симеон благословил меня другой своей фотографией.

Теперь что же... Пошла я к отцу Симеону за духовным советом. Прихожу к нему в келью и говорю: «Батюшка, благословите меня замуж выйти». А у меня в ту пору женихов было много. Отец Симеон мне и отвечает: «Зачем тебе муж нужен? Какая ты замужница? Какая ты невеста? Какие тебе женихи?» А я думала: ну, может, за будущего священника благословит меня замуж выйти?.. А он мне и говорит: «За попежку-то? Да они тоже пьяницы. Живи в миру белой монашкой». Я как начала плакать. Ой! Я не представляла себе такого пути. Я думала, что или в монастырь пойду, или замуж выйду. А он мне вдруг говорит такое! А я ведь Богу обещала: Господи, как мне отец Симеон скажет, так я и жить буду. Боже мой! Я реву. Я себе такого не представляла, что буду белой монашкой. Теперь я только поняла, много лет спустя, как он был прав в моем отношении. Тогда же я думала: нет, это не мое – жить в миру. Такое вот у меня было тогда своеволие, упрямство. Я даже перестала ходить к отцу Симеону. И вот он однажды встречает меня в монастыре и спрашивает: «А почему ты ко мне не приходишь?» А я как заплачу, да и говорю ему: «Батюшка, благословите меня в монастырь». И только твержу: в монастырь, в монастырь. Он меня спрашивает: «А тебе в миру трудно жить?» Я отвечаю: «Да, трудно». А отец Симеон и говорит: «А в монастыре жить еще труднее. Вот научись сначала в миру жить. И когда тебе в миру станет легко жить, тогда можешь и в монастырь идти».

Идет отец Симеон в другой раз навстречу мне по Успенской площади, а я подхожу к нему – опять заплакала. Батюшка снова спрашивает: «А почему ты ко мне не приходишь?» А я все плачу и говорю: «Батюшка, благословите меня в монастырь». Надоела я ему, он мне и сказал: «Ну ладно, езжай в Пюхтицкий монастырь, посмотришь, как там матушки все ругаются, – сама в монастыре жить не захочешь». Но я не жалею, что я была в Пюхтицком монастыре, – там была блаженная Екатерина [Малкова-Панина.–Авт.] и был батюшка Петр. Они со мной там чудеса творили...

Потом, после Пюхтиц, когда мне нужно было паспорт менять, необходимо было где-то работать. И год я проработала, в Печоры не приезжала.

Одно время у меня сильно болели ноги, трудно было по лестницам подниматься. Я написала об этом отцу Симеону: «Батюшка, помолитесь, у меня ноги очень болят». А он мне пишет в ответ: «С больными ногами не запляшешь – побольше будешь дома сидеть».

К тому времени я уже познакомилась с отцом Серафимом. Вот как это произошло.

На моем попечении тогда были девочки, за которыми я ухаживала; их мать уехала помочь своим больным родителям. Однажды я вместе с этими девочками приехала в Печоры на праздник – на Рождество. И вот на Рождество, уже вечером, мы с ними пришли к келье отца Симеона. Нас тогда прямо в монастыре поселили – в гостинице. Я научила девочек петь «Рождество Христово, Ангел прилетел...» и мы с ними попели колядки у отца Симеона. Батюшка нам столько гостинцев дал, что и не унести! И такой он был довольный! А потом он и говорит: «Вот идите и к отцу Серафиму и там тоже "Рождество Христово...» пропойте» – так нас к отцу Серафиму и отправил. Мы пришли к отцу Серафиму, а там у него как раз дверка была открыта. Мы и у него тоже «Рождество Христово...» пропели.

А потом, когда я некоторое время опять жила в Питере, батюшка отец Симеон благословил, чтобы у нас была переписка с отцом Серафимом. Я писала отцу Серафиму письма, а тот читал их отцу Симеону.

После этого я все-таки не поехала в Печоры, но вернулась в Пюхтицкий монастырь. Я очень полюбила блаженную Екатерину, мы с ней из одной кружки даже ели. И вот, когда я находилась в Пюхтицах, отец Симеон вдруг присылает мне денежный перевод (через отца Серафима) – 100 рублей – и приказ: приезжать в Печоры.

По послушанию старцу я приехала жить в Печоры. И все равно здесь было как-то не по мне. Начались искушения. Это был 1958 год. Печеряне меня приняли плохо. Они решили, что я какая-то аферистка, приехавшая искушать монахов. И так они мне начали досаждать, что я уже не могла больше терпеть этого; я не привыкла к подобным искушениям. Я батюшке Симеону про это рассказала. А он и говорит: «А ты что же, раньше не была такой же, как они?» А я отвечаю: «Была». А он говорит: «Потерпи, и за это с тебя все прежние грехи снимутся». Это меня батюшка так поддерживал. А я к нему опять пришла и говорю: «Батюшка, а про меня вот так-то говорят...» А он в ответ: «К сердцу не принимай. На чужой роток не набросишь платок. Поговорят и бросят».

И все-таки я не выдержала этих нападок на меня. Я и говорю хозяйке, у которой в доме останавливалась: «Завтра я уеду». И вот как легла я после этих слов в постель в пять часов вечера, так трое суток и лежала недвижимая, не могла шевельнуться – ни рукой, ни ногой – ничем. Меня как парализовало.

Меня спрашивают: «Что у тебя болит?» Отвечаю: «Ничего».– «Позвать врача?» – «Не надо».– «Приготовить тебе покушать?» – «Нет, ничего есть не хочу».

И так продолжалось трое суток.

Ровно через трое суток все это прошло. Поднялась я с кровати и иду в монастырь. Прихожу туда, еле-еле иду. Поднялась по ступенькам на Успенскую площадь. Вижу, батюшка отец Серафим там стоит в углу – он иконки продавал, ларьком на Успенской площади заведовал. Он спрашивает меня: “А чего вас так долго не было видно?» А я отвечаю ему: «Вот хотела из Печор уехать, да три дня не могла с постели подняться». И заплакала. Он мне говорит: «Идите теперь же к батюшке Симеону в келью, он сейчас там один, там сейчас никого нет». Прихожу к отцу Симеону, плачу. Батюшка поставил креслице посередине кельи и меня, как маленькую, посадил на коленочки. Мне ни слова не промолвить, слезы текут, а он их вытирает, целует меня – он душу мою жалеет. А я ведь без его благословения хотела уехать. Он мне и говорит: «Деточка, без моего благословения впредь ничего не решай. Вот с сегодняшнего дня и впредь ходи к отцу Серафиму – каждый день ходи. Пусть он тебе время назначит, когда тебе к нему приходить. Пусть он тебя подкармливает и пусть он тебя исповедует». Вот такое его благословение. А отец Симеон продолжает: «Сегодня же, вот сейчас же, иди к нему». Прихожу к отцу Серафиму. Батюшка отец Серафим присел и мне говорит: «Садитесь, рассказывайте, в чем дело». Я ему рассказываю: «Вот так-то и так- то мне батюшка Симеон поступать благословил». После этого отец Серафим мне время назначил, когда к нему приходить, – в пять часов утра. И так продолжалось довольно долго.

Начал меня отец Серафим подкармливать (я ведь не работала тогда нигде, денег не получала), начал и исповедовать. Однажды я к нему прихожу, а он сидит перед своей кельей – там стоял диванчик – и говорит: «Я вас больше не буду исповедовать». А там наверху икона Матери Божией «Знамение” и Иоаким и Анна – от Богородицы по бокам. А я защитить себя никогда не могла сама – я заплакала, подняла глаза к иконе и спрашиваю: «Матерь Божия, что мне делать?» А отец Серафим говорит мне: «Сейчас я схожу к батюшке Симеону». Ушел к нему и долго у него пробыл. Я же все переживаю и думаю: что батюшка ему скажет? И вдруг отец Серафим идет, открывает дверь к себе в келью и говорит мне: «Заходите...»

Сел на кровать и заплакал...

За тридцать лет батюшка Симеон предсказал ему его болезнь. Батюшка Симеон сказал тогда отцу Серафиму: «Исповедуй ее, она тебе еще пригодится».

В эти годы – при отце Алипии – я купила в Печорах на Пачковке дом. Этот домик, в котором я и теперь живу, меня благословил купить сам архимандрит Алипий. Здесь, на Пачковке, на окраине Печор, по преданию, когда-то жили основатели Печерского монастыря святые Иона и Васса. До покупки этого дома я жила у людей на Большой Пачковке; обычно оттуда я ходила в монастырь – по лесу, а не через город. И вот я иду однажды в монастырь – не помню уж, какой праздник был, и вижу: стоит отец Алипий на горке. Он знал меня немного; а я в Печорах бывала еще до того, как он стал здесь, в монастыре, Наместником. Я подхожу к нему под благословение, а он меня и спрашивает: «Ты живешь на этом месте?» Я ему и отвечаю: «Нет, я живу вон у того леса, у соснового, почти у большой дороги». Он мне говорит: «А ты купи домик здесь». Я ответила ему, что у меня нет денег. А он вдруг сказал мне: «А я тебе на это денег дам».

Ну и озадачил он меня этими своими словами!

А дело здесь вот в чем было. Неподалеку от того места, где я в то время останавливалась на Пачковке – еще до покупки дома, – жила блаженная Феодосия; она меня очень любила. Блаженная Феодосия приходила ко мне в дом, часто разговаривала с дедушкой – его хозяином. А потом вдруг принесла отцу Алипию 14 тысяч рублей. Отец Наместник ей и говорит: «Мать, ты бы лучше себе дом купила, чем мне отдавать эти деньги». Сказал он это потому, что там, где она жила, не было даже пола. А блаженная Феодосия ему и отвечает: “А ты купи мне дом на кладбище, а вот Серафиме дом купи». Это она благословила, чтобы отец Алипий мне дом купил. Поэтому-то он мне про покупку дома и сказал; он мне и денег на это дал.

А я и раньше, когда ходила мимо этого места, где теперь у меня дом, на Пачковке, все думала: какие здесь счастливые люди живут! Место мне это очень понравилось. И вот я уже сорок первый год живу в этом доме – чудесами Божиими...

Одно время в газете «Печорская Правда» печатали ругательные статьи про монастырь. И там про многих известных монахов писали, а в конце одной статьи было написано: «А игумен Серафим в некой Серафиме души не чает». И еще вот что было в газете сказано: «Даже такой тихоня, как игумен Серафим, тоже сумел неплохо устроиться – привлек из Ленинграда в Печоры молодую девицу». Вот такая провокация. И поэтому батюшка Серафим на время меня от себя отстранил и сказал мне: «Вы даже под благословение ко мне пока не подходите».

А я тогда уже долгое время нигде не работала. Такие чудеса были! Когда отец Симеон умер, в это время здесь, в Печорах, был другой великий старец – отец Никита (Чесноков)136. И как-то он меня к себе привлек.

А я выучилась к тому времени на портниху и шила для отца Никиты, снимала с него мерки. Потом – по его молитвам и благословению – устроилась работать в больницу. И именно в это время, когда я начала работать в больнице, в Доме культуры в Печорах зачитывали список людей на высылку из города, и я была в этом

списке – «за тунеядство». Вот как меня батюшка Никита от высылки из Печор спас!

...Когда отец Серафим тяжело заболел – в последние пять лет его жизни – я и одевала его, и обувала, и убирала в келье, и еду готовила ему, и кормила. Здесь очень пригодилась прошлая врачебная практика. Все стерилизовала, содержала в чистоте. И врачи ему говорили: «Вы живете за счет хорошего ухода».

У него был перелом большой берцовой кости. Этот перелом у отца Серафима случился вечером, а он еще этим же вечером ходил с переломом по келье – до стола и обратно. И, кроме того, у него была большая грыжа, которую не оперировали.

И отец Зинон ухаживал за отцом Серафимом, когда он болел.

У отца Серафима была замечательная память. Он на память знал всю Псалтырь. Отец Серафим выучил наизусть Псалтырь в течение тридцати лет и за сутки ее всегда прочитывал. У отца Серафима была небольшая карманная Псалтырь, и в ней было его рукой написано: «31 октября – память преподобных Спиридона и Никодима просфорников. Изучил на память всю Псалтырь и, трудясь усердно ради спасения своей души, беспрестанно пел псалмы – за сутки всю Псалтырь. Тридцать лет трудился».

Он всегда великий постник был – все ел по чайной ложечке – и до болезни, и во время болезни.

Когда отец Серафим лежал и болел, он все молился, лежал с книжечкой. Он ведь каждый день причащался, и я вместе с ним тоже. Причащал его отец Зинон. Отец Серафим и за себя, и за меня молился – правило читал, – мне-то некогда было правило читать. И зрение у него хорошее было, замечательное, читал без очков.

...Отец Серафим молчаливый был, мало говорил.

Но вот однажды я посуду мою вечером, а он вдруг и говорит: «Как начнут умирать один за другим». И повторил: «Как начнут умирать один за другим...» И правда, после его смерти как пошли умирать батюшки наши: отец Александр, отец Досифей, отец Феофан, отец Нафанаил.

В келье у отца Серафима среди чтимых им икон была икона Пресвятой Троицы и икона Божией Матери «Умиление» – такая, как у преподобного Серафима Саровского...

Я все переживала: как отец Серафим умрет? – беспокоилась, боялась. Но умер он очень спокойно. На третий день Рождества я стала читать вечерние молитвы – про себя – и канон Архангелу, а отец Серафим мне вдруг и говорит: помогай. А у него была над кроватью «балканская рама» (такие делают для больных, чтобы они могли за нее держаться и приподыматься с постели), но ему уже было до нее самому не достать; у него и почки к тому времени совсем отказали. И вот я до последнего его вздоха держала ему ручки, чтобы он мог за раму держаться. А я посмотрела в это время на фотографию отца Симеона и говорю: «Батюшка, отец Симеон, помолись – батюшке Серафиму тяжело». А батюшка Симеон – как живой – мне вдруг говорит: «Да и тебя-то жалко». Я говорю: «Батюшка, мне-то не тяжело, а вот ему, отцу Серафиму, тяжело». А батюшка Серафим три раза коротко вздохнул, да и дышать перестал. Вот такая смерть была у него. И не закрыл глаза – так и умер с открытыми глазами. Умер он в 11 часов вечера.

Когда я за ним ухаживала, я все время чувствовала себя не на земле, а на небе...»

1

г. Воркута, 18

Евдокимова Надежда Е.

1 июля 2001 г.

Пошли добрые перемены в жизни

«...После того как мы получили от вас житие старца Симеона, в жизни моей произошли добрые изменения. Я уже семь месяцев – безработная. И вот в обед получили и прочитали житие старца Симеона, а вечером – звонок телефонный: предложение мне на работу. Правда, меня еще не приняли, но, слава Богу, предложили, может быть, милость Божия – и меня примут. И другое: получили мы денежную задолженность – годовую! Вот такие наши радости. Сыну Федору на новой работе без задержки выдали первую зарплату, даже сами позвонили и пригласили забрать...

Прошу вас помолиться за нас утешителю нашему старцу Симеону...»

2

г. Барнаул

Дорошенко Ирина

8 сентября 2001 г.

Не прошло и десяти дней–я поправилась

«Мне очень помогли молитвы старца Симеона.

В марте 2001 года у меня была сложная операция и я долго не могла работать. Но когда я отправила денежный перевод в вашу обитель и заказала [молебен] о упокоении батюшки Симеона, то не прошло и десяти дней, как у меня все изменилось в лучшую сторону. И здесь, в Барнауле, я заказываю [молебен] о упокоении батюшки Симеона».

3

г. Ростов-на-Дону

Зеленцова В. А.

6 октября 2001 г.

Приходит благотворительная помощь детям после молитв о упокоении старца Симеона

«Сообщаем вам о милости Божией, которую мы не раз получали после того, как подавали в храме [записки] о упокоении иеросхимонаха Симеона за Литургией и на панихиде. Один раз в этот же день нам позвонила незнакомая женщина, назначила встречу в соборе и вручила нам тысячу рублей, чтобы купить рубашки детям, и сказала, что к школе поможет купить для них обувь. А другая женщина принесла нам 700 рублей на питание.

В другой раз, когда я опять подала [записки] о упокоении старца Симеона на Литургию и панихиду, то неожиданно к нам приехал один знакомый человек из Думы, приехал вместе с женой и своими детьми, и привезли нашим мальчикам-двойняшкам целый ящик с продуктами.

И обещал нам поставить в квартире новые замки, так как дочь обронила все ключи и замки пришлось спиливать.

Вот какой благодатный старец Симеон и какие милости подаются нам по его ходатайству у Господа!..»

4

Нижегородская область, с. Дивеево

Любимова Л. А.

19 ноября 2001 г.

Подала на обедню и панихиду записку о упокоении старца Симеона и получила вразумление о своем спасении

«...Меня долгое время мучил вопрос – ну почему здесь, в Дивеево, все люди спасутся? Значит, и мне можно делать зло, все равно спасусь?

Но на этой Литургии, на которую я подала [записку] о упокоении старца Симеона, вдруг в сознании с большой ясностью четко вспомнились слова из Евангелия, что придут Ангелы, и отделят праведников от злых, и бросят злых в печь, где будет плач и скрежет зубов. Слава Богу! Это был самый больной вопрос, который совсем замучил меня. Сама понять не могла, и никто не помог мне разобраться. А тут сразу все стало понятно.

А другой вопрос – это то, что я всем жаловалась на своих обидчиков. За это они на меня нападали. Говорила об этом всегда и на исповеди. А батюшки говорят: «Терпи!» Но что значит «терпи” и как терпеть, я не знала. Так вот, на этой Литургии приезжий священник на исповеди вразумил меня и сказал, что «никогда никому не надо говорить о чужих грехах, все это передадут, да еще и перевернуть могут не в вашу пользу». Наконец-то дошло! Слава Тебе, Господи! Ведь это так понятно для всех, а до меня не доходило.

Сама себя убеждала в том, что я не осуждаю людей, как они живут, это мне неинтересно, и тут же говорю, что мне делают зло. Благодарю батюшку иеросхимонаха Симеона, что это по его молитвам враз пришла мне помощь на Литургии. Значит, он все-таки не простой человек, этот старец».

5

г. Волгодонск Ростовской области

Павленко Валентина 6 декабря 2001 г.

Порою совсем забываю о своем сердечном недуге

«В 1999 году у меня был сердечный приступ, очень схватило сердце. Врачи меня уже списали, так как, несмотря на все их предписания, боль не утихала, а пульс был 35–40.

Тут и стала я молиться. Послала в вашу обитель на заказную Литургию и панихиду по старцу иеросхимонаху Симеону (Желнину). Хотите верьте, хотите нет, на все ваша воля, мне стало настолько лучше, что иногда совсем забываю о своем сердечном недуге.

Я, недостойная, даже чувствую, как по молитвам святого Симеона исходит на меня благодать... По молитвам Симеона я живу еще и чувствую себя хорошо. Даже врачи мои удивляются.

Благодарю Господа моего и Матерь Божию, что Они указали мне путь, к кому обращаться...»

6

г. Кармушадь Рязанской области

Шишкова А. Д. 21 декабря 2001 г.

Получили защиту от злых людей

«По молитвам старца Симеона Бог оградил нашего батюшку Андрея от злых людей. Злые люди писали жалобу на нашего батюшку, но я сама и наша староста стали молиться за батюшку и заказывать обедни о упокоении иеросхимонаха Симеона (Желнина), о котором мы прочитали в «Псково-Печерском листке», а потом и сами ездили в Печоры к Симеону.

И слава Богу, что по его молитвам все обошлось благополучно».

7

г. Москва

Елена 27 декабря 2001 г.

Приложила руки ко гробу старца Симеона и исцелилась

«Не могу умолчать об исцелении, которое я получила по молитвам старца в 1964 году. Сообщаю подробности.

Я приехала в Псково-Печерский монастырь на экскурсию.

Когда я была в пещерах, то увидела надпись о захоронении о. Симеона (о нем я читала ранее). У меня очень сильно болели кисти рук, ныли день и ночь. Врачи диагностировали артрит. Лечение не помогало.

Я помолилась отцу Симеону и, просунув руки в окошечко в стене пещеры, положила руки на что-то твердое, видимо, это был гроб. С того момента я забыла, что у меня болели руки. Слава Богу за все!

Благодарю Господа, что Он исцелил меня по молитвам о. Симеона».

8

г. Пятигорск Ставропольского края

Золотарева Нина Ф.

17 января 2002 г.

«...Писать много нет сил после утраты мамы моей. Но молитва о упокоении подвижника и утешителя скорбящих Симеона помогла мне пережить смерть мамы».

9

г. Алексеевск Белгородской области

Шкуропат Раиса Митроф. [ановна]

21 января 2002 г.

Подала просфоры о старце Симеоне–и получила радость до слез

«...Еще не дочитав до конца житие старца Симеона, я заторопилась в храм, так как было отдание праздника Рождества Христова.

Иду в храм и думаю: о чем бы мне просить старца Симеона помолиться перед Богом? И рассуждаю так: крыша над головой у всех есть, сыновья при работе и не пьют, слава Богу! И внуки тоже не пьют и даже не курят. Слава Богу за все! О здоровье разве что просить, так у кого оно теперь крепкое? Разве что мужу немножко надо б, да ведь ему уже 67 лет, да и мне, грешнице. Но и то, слава Богу, еще работаю и хожу без палочки...

С такими мыслями пришла в храм и [подала записку] о упокоении батюшки Симеона на Литургии. Купила три просфоры, чтобы раздать их после причастия.

Так и сделала, отдала по просфорочке трем паломницам, стоявшим рядом, и – сильнейшая волна охватила мою больную спину и ноги. Все во мне вдруг стало легким, воздушным. Страха нет, а радость такая, передать которую невозможно. Вот и сейчас не могу писать без слез, радостные они.

О сем сообщаю вам искренне, честно и с радостью. Жизнеописание старца даю читать другим и заказала о нем панихиду».

10

г. Назарово Красноярского края

Кудрявцева В. В.

26 февраля 2002 г.

Нашелся пропавший сын

«Сын мой вел беспорядочную, неблагочестивую жизнь, а потом вдруг совсем пропал. Не писал, не звонил, и друзья его не могли сказать, где он. Два года от него не было известий. В милицию я не обращалась, а только молилась о нем. А когда узнала о старце Симеоне Псково-Печерском, то стала усердно молить его, чтобы он ходатайствовал за сына перед Богом, чтобы Господь открыл мне судьбу сына.

И вот примерно через полгода сын позвонил мне, и именно в тот день, о котором я просила в молитвах».

11

г. Белов Кемеровской области

Петрова Любовь А.

7 марта 2002 г.

Сердце мое его прославило

«Мне предстояла операция, трещина прямой кишки, не сложная, но очень болезненная в послеоперационный период. Я очень боялась, плакала, просила Господа об исцелении, ради молитв Пречистой Девы Марии. И тут получила от вас письмо, в которое вложен был листок с житием Симеона (Желнина). Церковь его еще не прославила, но сердце мое его прославило.

Полюбила этого старца, стала молиться ему. Просила, как могла, его помощи перед Господом мне, грешной. И вот в один из дней я почувствовала исцеление.

Так была рада. Благодарила Господа, Матерь Божию и старца Симеона. Молюсь отцу Симеону, и о нем молюсь, и о его родителях. Вписала их имена в свой домашний (и сердечный) синодик. А из листочка с житием вырезала его портрет, сделала иконку и поставила в домашнем иконостасе».

12

г. Мытищи Московской обл.

Машовец Е. И.

24 марта 2002 г.

Помолилась старцу Симеону–и избавилась от боли в руке

«Сообщаю вам о молитвенной помощи иеросхимонаха Симеона. У меня сильно болела правая рука. Лечила ее долго дорогими лекарствами и физиотерапией. Облегчение было, но неполное.

А совсем недавно рука опять сильно заболела. И я стала на молитве просить у Господа, чтобы за молитвы иеросхимонаха Симеона он даровал мне облегчение. И вот, слава Богу, с того времени я не чувствую боли, о чем с благодарностью спешу вам сообщить.

Я думаю, что это своими молитвами помог мне старец Симеон».

13

г. Южно-Сахалинск

Левинсен Валентина Л.

7 мая 2002 г.

Помощь от молитв старца Симеона приходит часто

«С радостью пишу о частых случаях благодатной помощи старца Симеона, когда я обращаюсь к нему с молитвой. Мою дочь Надежду охотно приняли на работу акушеркой сразу после окончания ею медицинского колледжа, и судорожные приступы (после испуга) у нее заметно ослабли, а то исчезают почти вовсе на долгое время.

Сама я частенько опаздываю на работу (мой грех) и тогда молюсь старцу Симеону и начальство уже не ругает меня, а говорит: «Хорошо, что пришла». А если у меня не

хватает терпения, то по молитве к старцу приходит спокойствие.

То же и в других делах. Огород картошки после молитвы старцу Симеону чудом выкопали за 5 часов, а раньше эта работа занимала целых два дня.

Верю, что это по его святым молитвам мы смогли благочестиво и с большой пользой для души провести Великий пост, причаститься Святых Христовых Таин и радостно встретить Пасху Христову».

14

Московская обл., г. Железнодорожный

Романова Ольга

Май 2002 г.

Взмолилась старцу Симеону: «Батюшка, помоги!»

«...Из паломнической поездки в Псково-Печерский монастырь я привезла с собой поясок «Живый в помощи Вышняго» как благословение от старца Симеона.

В Москве я работаю частным педагогом с детьми, страдающими патологией центральной нервной системы. И вот по возвращении из Печор меня направили работать в семью с трудным ребенком. Раньше он ходил в первый класс частной школы, но был отчислен за плохое поведение и усвоение материала. Зиму просидел дома. Весной наняли меня, чтобы заново подготовить его к школе.

Мальчик возбудимый, на уроке то плачет, то взрывается капризами от обиды и не хочет выполнять задание. Пробую говорить матери про удивительную помощь, которую дарует Господь всем верующим, предлагаю сходить в храм...

Да куда там! Хочет сразу таблетками излечить и не иметь проблем. И вот я купила книгу «У пещер Богом зданных” про Псково-Печерских старцев. И в самом начале книги большая фотография старца Симеона. Еду в метро к мальчику и взмолилась к старцу: “Батюшка, помоги! Подай этой маме и этому мальчику познать Бога и к вере прийти».

Приехала к ним домой, достала книгу с фотографией и говорю мальчику: «Никита, если вот сейчас ты попросишь у старца Симеона помощи, то тебе интересно сегодня учиться будет, все у тебя получится. И ссориться мы с тобой не будем».

Никита недоверчиво посмотрел на меня, но слова просьбы к старцу повторил. И произошло чудо по молитве старца Симеона. Ребенок действительно хорошо занимался. А после уроков, радостный, просто повис у меня на шее. Мама была очень удивлена. У нее появилось много вопросов.

Ребенок потом часто вспоминал радость, которую он пережил в этот день. И все просил: «Привезите ту книжечку, где дедушка Семеныч!..”»

15

г. Новокузнецк Кемеровской обл.

Быкова Нина Вас.

5 августа 2002 г.

Примирилась со снохой

«...Прочитала брошюру о Симеоне (Желнине), что он при жизни молился за тех, кто к нему обращался. Вот я тоже обратилась и просила его помощи. Слава Богу, по его молитвам я получила великую помощь. Ведь мы со снохой Еленой 15 лет жили очень плохо. Уж сколько до этого я ни молилась, все оставалось так же. А тут я решила попросить молитвы у старца Симеона. И вот сейчас мы, слава Богу, живем как мать и дочь. Не знаю, как мне его отблагодарить, заказывала благодарственный молебен, а что еще – не знаю. Я слышала, что надо написать в монастырь, где жил старец, вот я и пишу...»

Прошло сорок три года со времени блаженной кончины иеросхимонаха Симеона – и вот наконец свершилось долгожданное: произошло церковное прославление замечательного Псково-Печерского старца. Память о нем бережно хранилась и в его обители, и в душах многих его духовных чад; не прекращались паломничества к его гробу в монастырских пещерах и постоянное его церковное поминовение; все эти годы почитатели старца собирали многочисленные свидетельства о его подвижнической жизни; время от времени появлялись и публикации о нем в церковной печати.

Как говорится в составленном о. Наместником монастыря архимандритом Тихоном (Секретаревым) отчете о ходе церковной канонизации старца Симеона: «XX век в Псково-Печерской обители был отмечен житием и подвигами многих подвижников благочестия, которые бережно сохраняли традиции старческого окормления, были молитвенниками, несли тяжелый крест служения Богу и ближним, являясь для своих духовных детей чадолюбивыми отцами. Более 60 лет таким духовным отцом, истинным светильником был в Псково-Печерской обители иеросхи- монах Симеон (Желнин, 1869–1960). Это был и духовный наставник, и просветитель, и многозаботливый утешитель многих людей. Он полностью пребывал в общецерковной отечественной традиции. Такой осмотрительностью, мягкостью и отзывчивостью, требовательностью к послушанию отличались и знаменитые Оптинские старцы.

Благодарным чувством искренней признательности старцу исполнены рассказы самых разных людей – образованных и малограмотных, мудрых и простых. Любили отца Симеона все, потому что он питал нищих, помогал советами инокам, скорбел о «неверах», находил убедительные слова о вере и смысле христианской жизни для каждого. Все чувствовали силу его провидческой мудрости и любви. Жизнь его была полностью отдана Богу и людям.

На Духовном Соборе 2000 года Наместником Псково-Печерского монастыря архимандритом Тихоном было предложено начать деятельность по канонизации старца Симеона в лике святых. Духовный Собор во главе с архиепископом Псковским и Великолукским Евсевием, свя- щенноархимандритом Свято-Успенской Псково-Печерской обители, благословил собирать материалы для канонизации иеросхимонаха Симеона».

Тогда же было направлено и соответствующее письмо в Синодальную комиссию по канонизации святых следующего содержания:

Председателю Синодальной комиссии по канонизации святых Высокопреосвященнейшему Ювеналию, митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ваше Высокопреосвященство!

Почтительнейше препровождаем в Комиссию по канонизации святых на рассмотрение житие старца Симеона (Желнина, 1869–1960 гг.), Псково-Печерского подвижника XX века.

Старец Симеон еще при жизни был почитаем в православном народе как имеющий дар прозорливости и исцелений. В настоящее время паломничество к месту погребения иеросхимонаха Симеона продолжается. Мы верим, что за свою подвижническую жизнь он находится со святыми в Царствии Небесном.

Евсевий, архиепископ Псковский и Великолукский, Свято-Успенской Псково-Печерской обители Священноархимандрит г. Псков, 25 декабря 2000 г.»

Со своей стороны Комиссия по канонизации вскоре «запросила дополнительные свидетельства чудесной помощи отца Симеона после кончины. Старейший насельник монастыря архимандрит Нафанаил предложил по аналогии с канонизацией преподобного Серафима Саровского служить ежедневно по отцу Симеону в пещерах «Богом зданных» панихиды и, кроме того, рассылать людям житие иеросхимонаха Симеона» с сопроводительным письмом следующего содержания:

«Дорогие о Господе!

В настоящее время наша святая обитель собирает материалы для церковного прославления в лике преподобных Псково-Печерских старца иеросхимонаха Симеона (Жел- нина). Просим Ваших теплых молитв о упокоении сего замечательного подвижника и утешителя скорбящих. Чаще

служите заказные литургии и панихиды о упокоении батюшки, и – мы уверены! – не лишит Вас Господь Своих милостей по его взаимному ходатайству перед Богом за Вас. Просим Вас также сообщать нам о полученных Вами милостях Божиих по молитвам старца Симеона.

С братской о Христе любовию!

Духовный Собор монастыря, казначей архимандрит Нафанаил»

В ответ на просьбу монастыря в обитель вскоре стали поступать письма со свидетельствами о благодатной помощи старца Симеона по молитвам к нему, многочисленные воспоминания о случаях его прозорливости и христианском его добросердечии – все подобные документы с предельной полнотой и опубликованы ныне в этой книге.

«...Три года продолжалась работа по собиранию материалов о жизни и подвигах старца Симеона.

Комиссией по канонизации во главе с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием были запрошены новые подтверждения почитания старца Симеона и его благодатной помощи по молитвам обращающихся к нему, что и было исполнено. Комиссией материалы были переданы на рассмотрение Святейшему Патриарху Алексию И. Святейший Патриарх благословил причислить к лику местночтимых святых преподобного Симеона Псково-Печерского...

Благословением архиепископа Евсевия была назначена дата прославления – 1 апреля 2003 г., в день памяти преподобной матери Вассы Псково-Печерской».

В дни подготовки к прославлению с особой просьбой обратились к известному печерскому архимандриту Иоанну (Крестьянкину). Дело в том, что во время предстоявших торжественных богослужений необходимо было временно поместить святые останки преподобного Симеона в новый гроб – до перенесения мощей в специально готовившуюся для них раку в Сретенском храме. И о. Иоанн здесь конечно же сразу помог!

Вот как рассказал об этом позднее печерский же архимандрит Филарет (Кольцов): «10 февраля 2003 года в Москве происходило освидетельствование мощей преподобного старца Симеона. Батюшка еще при его жизни бывал в монастыре, служил с ним, приезжал проводить его в путь всея земли. Теперь пришло время старца оставить место покоя и снова выйти на служение людям. А раки на принятие мощей не было, но зато все знали, что в келии отца Иоанна стоит гроб, сделанный для него руками монашествующей братии. Батюшка не задумываясь и даже с радостью распрощался со своей домовиной и предложил ее святому. Но попросил сделать к канонизации святого Симеона раку, как у преподобного Серафима. И сразу после канонизации преподобный Симеон Псково-Печерский вернул батюшке гроб уже обжитым. Отец Иоанн принял его как благословение святого и просил внутри не менять обивку, только застелить сверху белыми пеленами. Ровно через три года отец Иоанн обрел себе место по воле Божией и в этом гробу, и в той пещере, в который сорок три года провел старец Симеон».

Однако вернемся к монастырскому сообщению о совершившемся вскоре акте канонизации старца.

Как пишет далее об этих торжественных днях архимандрит Тихон, «31 марта состоялась малая вечерня с чтением акафиста преподобной Вассе, затем – торжественное всенощное бдение со служением сонма архипастырей во главе с архиепископом Евсевием. Ему сослужили архиепископ Лев Новгородский и Старорусский, архиепископ Виктор Тверской и Кашинский, архиепископ Сергий Тернопольский и Кременецкий, епископ Меркурий Зарайский, епископ Иоанн Йошкар-Олинский.

По окончании всенощного бдения братским духовником архимандритом Таврионом была отслужена последняя панихида по иеросхимонаху Симеону в Сретенском храме обители, где была приготовлена гробница с останками старца Симеона.

На другой день, 1 апреля, совершались две Божественные Литургии: ранняя – в Успенском соборе в 7 часов утра и поздняя – с чином прославления преподобного Симеона и [причисленных в тот же период к лику святых.–Авт.] двух псковских священномучеников – иерея Александра [Любимова.– Авт.] и диакона Владимира Двинского.– Авт.] – в 9.30 в Михайловском соборе.

По облачении была отслужена последняя заупокойная лития о приснопамятном старце Симеоне. На Божественной Литургии по входе архиепископ Евсевий Псковский и Великолукский зачитал Деяние о канонизации преподобного иеросхимонаха Симеона Псково-Печерского, местночтимого святого Псковской епархии».

ДЕЯНИЕ о канонизации преподобного иеросхимонаха СИМЕОНА

Псково-Печерского (1960 г.), местночтимого святого Псковской епархии

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Две тысячи лет назад в мир пришел Господь наш Иисус Христос. С этого момента для человечества начинается новая эпоха освящения, спасения и преображения мира. Тысячу лет назад Древняя Русь приняла учение Христово. И с тех пор во всех пределах нашей земли воссияла Святая Православная вера, помогающая народу нашему «обрести бесценный бисер Христа», воздвигающая по всей Руси святые Божии храмы и святые обители, содействующая просвещению, освящению и обновлению человеческих душ и сердец.

Ныне Псковская земля благочестно возвещает и прославляет радостное и духовное торжество Веры Православной на ней. Сонм Псковских святых – благоверные князья, преподобные, пустынножители, блаженные, Христа ради юродивые, святители, мученики и праведные – являются ныне молитвенными предстателями о своих земных сродниках и родном Отечестве.

Продолжателем их дела на Псковской земле явился новый подвижник благочестия, молитвенник и чудотворец иеросхимонах Псково-Печерского Свято-Успенского монастыря Симеон ( 1960). Посему, изучив житие, чудеса, труды и подвиги преподобного иеросхимонаха Псково-Печерского Симеона, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, мною с благословением определяется:

1. Причислить иеросхимонаха Симеона Псково-Печерского к лику местночтимых преподобных святых Псковской епархии, отмечая следущие его добродетели:

– благочестивая и праведная жизнь, проведенная в высоком смирении, молитве, посте и послушании;

– милость в отношении страждущих и помощь ищущим спасения;

– чудотворения и исцеления, происходящие от иеросхимонаха Симеона Псково-Печерского, бывшие как при его жизни, так и после кончины.

Телесные останки преподобного иеросхимонаха Симеона, покоящиеся в Псково-Печерском Свято-Успенском монастыре, считать отныне святыми мощами и воздавать им должное церковное поклонение.

Празднование церковной памяти сему угоднику Божию установить в следующие дни по Юлианскому календарю:

5 января – день его блаженной кончины;

19 марта – день его церковного прославления.

Службу преподобному иеросхимонаху Симеону Псково-Печерскому составить особую, а до времени составления таковой, после дня прославления его, отправлять общую, по чину преподобных.

Писать новопрославленному святому честную икону для поклонения и чествования, согласно правилам VII Вселенского Собора.

Напечатать житие преподобного иеросхимонаха Симеона Псково-Печерского для назидания и наставления чад церковных.

О сей благой и благодатной радости прославления нового святого возвестить священнослужителям, монашествующим и всей пастве Псковской епархии.

По молитвенному предстательству святого иеросхимонаха Симеона Псково-Печерского да ниспошлет Господь милость Свою всем с верою и любовию призывающим имя сего угодника Божия. Аминь.

Божией милостью смиренный

ЕВСЕВИЙ, АРXIЕПИСКОП ПСКОВСКИЙ И ВЕЛИКОЛУКСКИЙ

По окончании чтения «Деяния» был пропет тропарь преподобному Симеону, кондак и величание. В этот момент архиепископ Евсевий на кафедре осенил молящихся иконою преподобного на четыре стороны...

По окончании Литургии начался торжественный Крестный ход с перенесением мощей преподобного Симеона из Михайловского собора на место их установления в Сретенский храм. Радостно светило весеннее солнце. Несколько тысяч паломников с сияющими радостью лицами были участниками Крестного хода.

Была остановка и осенение крестом у храма святителя и чудотворца Николая, перед святым колодцем и на Успенской площади. Затем мощи были внесены в Сретенский храм, где продолжился молебен, совершено было чтение Евангелия и молитвы преподобному. После этого многочисленный собор священноиноков и священников пропели «Ублажаем...» преподобному Симеону и мощи его были установлены в гробнице с правой стороны от солеи в Сретенском храме.

...По окончании молебна были провозглашены уставные многолетия, со словом к молящимся обратился Вы- сокопреосвященнейший Евсевий, архиепископ Псковский и Великолукский».

Вот эта праздничная проповедь:

СЛОВО архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия по окончании Божественной Литургии 19 марта (1 апреля) 2003 г.

Владыка Лев, Владыка Виктор, Владыка Сергий, Владыка Меркурий, Владыка Иоанн, отцы, братия и сестры!

От любящего сердца и христианского чувства всех Вас благодарю за этот великий праздник. Оттого у нас сегодня по торжеству пасхальный день. Великая милость Божия проявлена к Русской Православной Церкви и особенно сегодня к нашей Псковской земле. Господь даровал нам новый светильник, который, по учению слова Божия, и во тьме светит, и тьма его не объяла. Он сегодня поставлен на свечнике, чтобы светить миру. И как свет от многих свечей становится ярче и, чем больше этих светильников, тем виднее становится живущим на земле, так и в духовном плане появился новый светильник, новый молитвенник за всех нас и особенно за нашу Россию и за нас с вами.

Мы сегодня прославили в лике святых угодника Божия, который был от юности, от детства избранником Божи- им. По своем рождении он уже тянулся к святым иконам, к храму Божию, к лику святых, любил читать слово Божие и, когда узнал о подвиге Серафима Саровского, пожелал подвизаться таким же образом.

Он стал искать побольше камень, чтобы стать на него и с воздетыми руками, подобно преподобному Серафиму Саровскому, стоять перед Богом. Но когда он посетил Псково-Печерский монастырь, он так возлюбил это святое место, он так возжелал остаться здесь, что об этом сказал родителям. А родители не были согласны, чтобы он сразу ушел в монастырь. Но любовь, тяга к монастырю остались в его сердце до времени, когда он пришел в эту святую обитель и остался здесь навсегда.

Некоторые помнят его как старца, как молитвенника, подвижника, постника, любящего духовника, который окрылял своей молитвой сотни, тысячи приходящих к нему. Он являлся почти нашим современником, потому что скончался сравнительно недавно – в 1960 году, 42 года назад. Некоторые из наших отцов, некоторые из наших верующих помнят его теплоту и сердечную заботу, которые он

проявлял к людям, приходившим к нему за советом, прося молитвы. А сегодня он по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, Священного Синода определен быть в лике святых Псково-Печерских. Благодарение Богу, что мы сподобились сего великого торжества. И мы верим, что его теплота, его любовь, его молитва коснутся нашего сердца. И мы с вами надеемся, что, уходя отсюда, получим его духовную поддержку.

Также мы сегодня прославили в лике святых новому- чеников Российских священника Александра и диакона Владимира. (Среди нас находится внук священника Александра Василий, который дожил до этого дня). Эта честная двоица была служительницей в нашей Святой Православной Церкви на Псковской земле. Они служили в храме Ильи Пророка, которого на сегодня не существует, служили Господу, народу так, что Господь их определил и пострадать за Церковь, за веру, за наш народ. Они не убивали, не крали, они ничего не делали преступного, а только служили Богу и помогали людям найти правду и указывали дорогу ко свету заповедей Божиих. Но прошедшее ли- холетие определило их кончину убиением от безбожной власти. Они были расстреляны в своем же родном погосте Карамышевского района. Они остались верны Тому, Кому они служили – Единому Истинному Триипостасно- му Богу. Они остались верны и вере Православной, и народу Божию, который защищали от голода, холода и всяких опасностей. Есть свидетельства судебные, когда они были против того, чтобы от детей, от стариков и больных отнимали последний кусок хлеба. За это препятствие безбожникам и были они расстреляны.

С древних времен, когда Церковь подвергалась гонениям, когда православные христиане принимали страдания и великие мучения и проливали кровь, то, по слову историков, кровь мучеников становилась семенем для возрождения и утверждения Православной веры. Наверное, так случилось и на нашей родной русской земле. Она была полита кровью, и эта кровь возродила на сегодня новое семя и дала новый рост для жизни нашей Церкви.

Возлюбленные о Господе архипастыри, дорогие отцы, братия и сестры, пусть этот день останется у нас всегда п памяти, в душе и сердце как день особого благословения Божия всем участникам этого великого церковного торжества. А молитвами святых угодников, преподобного Симеона Псково-Печерского, святых мучеников Александра и Владимира да утверждается наша Православная вера.

Да утверждается наша верность служению нашему Господу, нашей Святой Церкви и нашему народу. И пусть тот призыв, который был обращен к сердцу каждого, приходящего к преподобному Симеону, – жить благочестно, исполнять заповеди Божии, любить Бога и народ – пусть этот его призыв останется навсегда с нами. Его молитвами да утвердится в нашем сердце вера наша, любовь к Богу и делание добра; чтобы и мы с вами не только сподобились быть в радости, в торжестве на земле, в этой святой обители, но сподобились торжества и радости в обители Небесной со всеми святыми – и с ныне прославляемыми. Аминь.

С праздником, дорогие!

Затем с приветственными словами к Владыке Евсевию и ко всем присутствующим богомольцам обратились архиепископ Новгородский и Старорусский Лев и епископ Зарайский Меркурий.

В заключение торжества «...после отпуста любительский хор Псково-Печерской обители исполнил хвалебную песню святителя Амвросия Медиоланского «Тебе Бога хвалим...» Молящимся были подарены святые образы вновь прославленных святых.

Так завершилось событие прославления преподобного Симеона Псково-Печерского и новомучеников иерея Александра Любимова и диакона Владимира Двинского.

Более 150 лет не совершалось прославление святых Псково-Печерской обители, хотя много было подвижников, которые своею святостью свидетельствовали о славе

Божией. В прославлении старца Симеона мы прославляем Триединого Бога и Его силу, могущество, любовь и утешение для всех, обращающихся к новопрославленным святым за молитвенным предстательством перед Святой Троицей. Не будем искать иного утешения и помощи в жизни, как только помощи святых мучеников и преподобных, которые являются друзьями Божиими, нашими ходатаями и помощниками во всех случаях нашей жизни.

Служение преподобного Симеона Псково-Печерского и священномучеников Александра и Владимира получило особое поле деятельности, которое распространяется ныне на всю Русскую Православную Церковь.

Ублажаем, ублажаем тя, преподобне отче Симеоне, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов!

Величаем, величаем вас, священномученики Александре и Владимире, и чтим честная страдания ваша, яже за Христа претерпели есте!»

Паломники в этот день могли посетить келью преподобного Симеона, которая сохраняется доныне так же, как и при жизни старца.

Собственно «письменное» учительное наследие преподобного Симеона нам мало известно (а в авторских рукописях и вовсе отсутствует], хотя, возможно, в дальнейшем еще и обнаружатся какие-либо записи поучений и проповедей святого старца или же душепопечительные его письма. К настоящему же времени до нас кроме имеющихся нескольких, по сути, его «записочек» дошли только два документальных свидетельства об общем характере пастырского наставничества иеросхимонаха Симеона, напрямую связанные в псково-печерской духовной традиции с его именем: это – хранящаяся в монастырском архиве небольшая сводка отдельных его высказываний о различных сторонах монашеской и вообще духовной жизни христианина (запомненные и позднее записанные его ближайшими содругами], а также относительно подробные «Наставления и советы» старца о пути нашего спасения (машинописные копии с последнего документа исподволь стали распространяться в кругу почитателей печерского подвижника сразу же после его кончины).

Но, как уже здесь говорилось, авторами этой книги были найдены дневники ближайшего духовного ученика старца – отца Серафима (Розенберга), содержащие в себе нередко фактически чуть ли не стенографические записи поучений и советов отца Симеона, данных им непосредственно самому отцу Серафиму. Понятно, что публикация всех этих образцов учительного наследия старца Симеона весьма важна и полезна – как для более точной и убедительной оценки выдающейся личности преподобного, так и для духовного назидания православных христиан; поэтому тексты его поучений и приводятся ниже: пусть живой голос благодатного псковского схимника вновь донесется до нас, просвещая православные умы и сердца непреходящими глаголами вечной жизни (см.: Ин 6,68).

Говорил батюшка:

«Наша братия дружная, смиренная, но правило порой читать ленится. А читать-то всего и нужно три канона – Иисусу Сладчайшему, Богородице и Ангелу Хранителю. Нужно их читать каждый день обязательно, кроме Пасхи. И времени-то на них нужно всего один час. А у нас каноны читают очень немногие – ну хорошо, коли человек десять».

«У нас братия есть будущие столпники, аскеты, юродивые и сильно юродивые. А есть такие, у которых – сплошная любовь ко всем людям».

«Вот вам пример скромности иноческой и смирения. Приходит ко мне один монах и говорит: «Батюшка, ко мне обращается все время одна женщина, предлагает услуги – помочь чем по хозяйству. Я ей говорю: «Спаси, Господи».

И тут я его спрашиваю: «Давно ли она тебе предлагает свои услуги?» Он отвечает: «Да, наверное, года три». Тогда я еще спрашиваю: «А какая она – молодая или старая?» А он в ответ: «Простите, – говорит, – батюшка, я ее в лицо-то и не видел». Вот какое смирение у некоторых монахов у нас в обители!»

Еще говорил батюшка:

«И в наше время, в XX веке, у нас в обители есть тоже смиренные отцы, которые считают трудным для себя выйти из алтаря к людям с «возгласием».

Даже и у меня – когда выхожу с возгласом на амвон – вся рубашка мокрая: так тяжело мне выходить на народ».

«Вот какой Господь – Человеколюбец: мы пришли в монастырь смолоду; а есть и такие, которые прожили с семьей долгое время, имеют детей, а Господь призвал и их в монастырь – и некоторые из них сподобились ангельского сана!»

«Есть такая братия, которая несет свое послушание без ропота, со смирением и без гордости. Такие – спасутся.

...Кто радеет о своей обители, хранит ее ценности, не расточает, а несет в обитель – того Господь спасет и наградит, и это послушание – радеть во всем об обители – Матерь Божия считает выше всего.

И кто кладет в кружку (при сборе на монастырь) – того Матерь Божия наградит талантом.

...А есть и такая братия, которая всему монастырю – крест»...»

* * *

Батюшка по принятии схимы еще около тридцати лет служил в Успенском храме, и печеряне потому прозвали эту церковь Симеоновой.

Он всегда в алтаре у окна вынимал частицы из просфор – на проскомидии.

К.Н., будучи одно время благочинным, дерзнул прогнать батюшку с этого места в другое – туда, где престол придельного храма Преподобных Антония и Феодосия.

Батюшка перешел, но сказал ему при этом: «Ты выгнал сейчас отсюда не меня, а тысячи душ; и за это Господь тебя накажет и на земле, и на том свете – разве если только сумеешь покаяться».

Впоследствии так и получилось – К.Н. сильно разболелся: тогда ему и предложили покаяться именно в этом грехе, но он, увы, сказал, что даже не помнит его.

Пришел однажды в монастырь один из иеромонахов. Батюшка же сказал благочинному, чтобы его не допускали никуда. И потом слова отца Симеона исполнились: этот иеромонах не оправдал своего сана.

* * *

Батюшка рассказывал:

«Когда я был еще дьяконишком и во сне мне было большое искушение, я так смутился, что даже не смог рассказать о том своему духовнику.

Вот за обедней все духовенство стало приобщаться Святых Таин, а я отошел в сторону и не могу причаститься. Все причащаются и спрашивают: а где же Вассиан? почему не причащается?

Тогда архимандрит Мефодий на весь алтарь стал меня звать и говорит: «Ты что же это покрываешь врага?! Кайся, а то он в следующий раз тебе и не то еще сделает!»

И вот мне пришлось вместо того, чтобы покаяться одному только духовнику, каяться во всеуслышание. Потом причастился – и мне стало сразу легко»...»

* * *

Отец Симеон говорил, что за всю свою жизнь в монастыре только один раз был в отпуске – и потом до конца жизни каялся в этом, так как видел много соблазна в миру от сатаны. Поэтому он не советовал монахам ездить в отпуск.

Отец Симеон говорил, что есть такие монахи, которые берут на себя то, чего им не дано, – и получается гибель. Одна раба Божия пришла к батюшке и в беседе с ним восхищалась неким иеромонахом: «Как хорошо служит иеромонах такой-то, какой у него замечательный голос – это красота монастыря!» А батюшка сказал: «Это – гордец; это не красота, а гибель».

Отец Симеон к концу жизни говорил: «Меня порой многие осуждали, а некоторые с неодобрением замечали: «Меня, мол, старец поцеловал или меня, мол, погладил». А того не понимали, что когда я кого погладил или поцеловал, так это я исцелял их и их же страсти на себя брал». И тут же добавил (радуясь, по-видимому, тому, насколько уже чужды ему человеческие искушения): «Как хорошо, что я землей пахну».

* * *

Одна паломница спрашивала отца Симеона несколько раз о своем сыне – спасется ли он?

Батюшка ей сказал: «Ты мне надоела со своим сыном... Как же он может спастись, если он этого сам не хочет?»

Но она начала опять испытывать терпение старца, продолжая спрашивать: спасется ли он?

Тогда батюшка ответил ей: «Тебе очень хочется, чтобы он спасся? Он может спастись – но только через скорби.

А ведь все скорби падут и на тебя. Но ты уж тогда не ропщи, переноси их с терпением и без ропота».

Она согласилась. И вот сын ее сейчас сильно болен: может, по милости Божией, и спасется.

Батюшка учил всех добросовестно относиться к своему труду: такое отношение к работе он ставил нередко на первое место.

Бывали случаи, когда у человека кончался отпуск прямо накануне большого праздника, но батюшка все равно давал благословение на отъезд – и никаких!

«Кто любит свой труд – у того дар Божий», – говорил он.

А на вопрос: «Строить дом или обождать?» – батюшка давал благословение строить, замечая при этом: «Живой думает о живом».

Батюшка говорил, что «мир вряд ли будет существовать две тысячи лет, – но если люди покаются, то Господь еще продлит век».

Почитатели блаженной памяти иеросхимонаха Симеона сохранили еще одно, весьма ценное свидетельство о собственно духовно наставнической деятельности старца – небольшой свод его поучений сугубо аскетической

направленности: так называемые «Наставления и советы старца Симеона».

Эти наставления основаны (как всегда и бывало в учительной практике старчества) на иноческом опыте, в свое время засвидетельствованном прославленными древними подвижниками-пустынниками, – в текстах их поучений, ибо последние, подобно и евангельским, и святоотеческим текстам, всегда осознавались как всеобщее церковное достояние – как то, в чем с предельной ясностью выкристаллизовалась православная мысль о путях и аскетическом опыте христианского спасения. Так и наставления отца Симеона местами представляют собой различные вариации на темы текстов, связанных с именами наиболее известных и умудренных «пустынных старцев»: их высказывания (а не только лишь какие-либо собственные) в первую очередь и использовал по своему смирению печерский старец – при руководстве им духовных чад на их путях жизни во Христе. Поэтому в тексте «Наставлений и советов» обильно приводятся, например, поучения различных пустынников и святых отцов (преподобных Иоанна Ле- ствичника, Исаака Сирина, Серафима Саровского, аввы Харитона, аввы Моисея, святителя Иоанна Златоуста и ряда других) – по большей части из весьма распространенного в монашеской среде сборника под названием «Цветник Духовный», изданного в конце XIX – начале XX века Афонским Русским Пантелеймоновым монастырем. И это еще раз показывает, насколько глубоко был укоренен старец Симеон в православной монашеской традиции.

Высказывания древних подвижников обычно и приводились старцем в его духовных беседах, притом порой могли даваться им своим чадам – в виде кратких выписок. Вероятно, именно сложившийся в конце концов свод наиболее излюбленных отцом Симеоном выдержек из трудов великих старцев-аскетов и стал основой текста «Наставлений». Некий же неизвестный нам священник, какое- то время близко общавшийся с печерским подвижником, по сути лишь упорядочил этот свод предложенных ему старцем – для личного назидания – богомудрых изречений преподобных отцов, связав их поучения воедино в виде четкой по мысли и ясной по изложению «беседы со старцем» о смысле и путях христианской жизни.

При этом, не желая каким-либо образом исказить основное направление и саму наставническую суть учительства старца, этот неизвестный иерей Божий выверил свои воспоминания о беседах с отцом Симеоном по самим текстам «Цветника» – их он обильно и процитировал в данной сводке старческих наставлений. Тем самым он привел в стройную систему и собственные высказывания старца, и выдержки из «пустынных отцов», поставив все это к тому же на твердую почву православного общецерковного учения о монашеском делании, – чего неизменно и требовал от новоначальных иноков (а во многом – и от духовных чад-мирян) многоопытный послушник Божий – старец Симеон.

Как вспоминает в нескольких строках вступления к «Наставлениям» преподобного старца оставшийся нам неизвестным некий иерей Божий, их записавший: «В первые годы своего священства мне пришлось повстречаться со старостой церкви одного прихода Псковской епархии. Вот что она мне рассказала: «Я имела порок курения и никак не могла от него отстать. Попав в Печерский монастырь, я обратилась за помощью к старцу Симеону, который, помолившись, перекрестил мне рот. И, представьте себе, с этого времени я перестала курить».

После этой беседы мне самому захотелось побывать у старца. Скоро мое желание исполнилось: я исповедался у отца Симеона и имел беседу с ним на разные темы духовной жизни. После неоднократных бесед со старцем я записал те ценные наставления и советы почившего теперь старца, которыми и хочу поделиться с боголюбивыми почитателями отца Симеона».

Но перейдем наконец к самим «Наставлениям и поучениям». Вот этот текст.

«Батюшка, как удобнее спастись?» – спросил я старца.

«Дело спасения столь важно, – отвечал мне старец, – что все дела мира сего, как бы они ни казались великими, в сравнении с этим делом – первейшим и важнейшим – суть как бы безделье или как тело без духа. Святые Отцы называют дело спасения наукой из наук и искусством из искусств.

Все науки и знания суть ничто без науки спасения. Священное Писание нам говорит, что спасение «во мнозе совете» (то есть должно совершаться со многим рассуждением), а посему нам должно обращаться с этим вопросом к опытным старцам и духовникам. Если кого разумного, то есть опытного в духовной жизни, увидишь, то ходи к нему с раннего утра, и пусть нога твоя истирает пороги дверей его.

Надо знатъ, что путь спасения – путь Креста, а не льготной жизни».

В деле спасения важнейшую роль играет Священное Писание и писания Святых Отцов – это лучшее руководство ко спасению. Сколько погибло крещеных христиан оттого, что не хотели обратить внимания на основание нашей веры – Священные книги. Некий Святой Отец сказал: «Все думы ваши посвятите прилежному чтению Священных книг. Из них вы увидите, как спасти свои души». Через чтение Священных книг спасающийся избегает многих опасностей, ошибок и заблуждений – в особенности если он не имеет счастья быть под руководством опытного духовного отца. От незнания Священного Писания происходят ереси и развратная жизнь. Незнание Писаний – незнание Христа!

Но при чтении Священных книг надо иметь осторожность: ни в коем случае не читать инославных сочинений – в них нет Духа Святаго, у них свой дух – мрачный, льстивый, дух ереси темной и гордой.

После чтения Священных книг немалую также роль для спасения души играет покаяние.

Кроме покаяния, нет иного пути ко спасению. Ныне люди спасаются только скорбями и покаянием. Без покаяния нет прощения, нет и исправления: душа человеческая погибает. Если бы не было покаяния, то не было бы и спасающихся. Покаяние есть лестница, вводящая в рай. Да, в покаянии – вся тайна спасения. Как это просто, как ясно! Но мы как поступаем? Оставляем указанное нам Богом спасительное покаяние и стремимся к упражнению в мнимых добродетелях, потому что они приятны для наших чувств; потом – мало-помалу, неприметным образом – заражаемся «мнением».

Посему желающему спастись надо чаще каяться. Бремя грехов наших снимается покаянием и исповедью.

Желающий спасти свою душу должен помнить, что спастись невозможно без скорби и искушений, а посему и должен благодарить Бога за все скорбное; болезни, несчастья, клеветы, обиды, неприятности, гонения и тому подобное есть спасение для человека.

Скорби есть по преимуществу удел спасающихся последнего времени: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божие».

Спасение наше – на Кресте, а именно – в крестных страданиях. Через напрасные скорби и страдания мы прививаемся ко Кресту Христову и из него приемлем Силу Крестную, очищающую, освящающую и благословение Божие привлекающую. Нет иного пути ко спасению, как только через Голгофу и Крест. Как нельзя без воздуха дышать, без пищи жить, без ног ходить, так нельзя без скорбей войти в Царствие Небесное. Кто чуждается скорбей, тот отрекается от своего спасения и за временную сладость этой жизни лишается вечного, присноблаженного покоя.

Наша жизнь – одна минута в сравнении с вечностью, и потому нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас (если будем достойны) в будущем веке.

Кроме вышесказанного желающий спастись должен приобрести, по слову святого Варсануфия, великое смирение. А чтобы приобрести его, надо знать, в чем оно состоит.

Смирение же состоит в том, что человек признает себя грешником, не делающим никакого добра перед Богом; смирение – это когда он тщательно соблюдает молчание, когда не усиливается, чтобы кто-либо принял его слова, когда он отвергает собственную волю, удерживает зрение, постоянно имеет грядущую смерть перед глазами, воздерживается от лжи, не произносит пустых слов, старшему не противоречит, терпеливо переносит бесчестие и понуждает себя переносить труд и скорби.

Истинно смиренный всех как себя любит, никого даже мысленно не осуждает, всех жалеет, всем желает спастись, в себе же видит свою греховную нечистоту и со страхом помышляет, как будет отвечать на Суде Божием; но не предается отчаянию или унынию, а твердо надеется на Спасителя своего.

Истинно смиренный, если и имеет какие от Бога дарования – молитву, или слезы, или пост, или что иное, – все сие тщательно скрывает, ибо похвала людская, как моль или ржа, все изъедает.

Истинно смиренный себя всегда осуждает. Молит Бога даровать ему благодать не оправдываться. Смиренный, когда появляются нехорошие мысли, укоряет себя: «В таком грешнике, как я, и должны быть такие недостатки». Смиренный сознает себя достойным всякого наказания за злое произволение сердца своего. Но он не бежит от Бога и не отчаивается во спасении своем, а к Тому, Кого оскорбил и Кто готов праведно наказать его, к Тому Самому благонадежно обращаясь, взывает: «Боже, милостив буди мне грешному!»

Смиренный делает добро тому, кто делает ему зло. Смиренный говорит о каждом брате в сердце своем: «Поистине он лучше меня» – и почитает его выше, разумнее себя и приписывает свои подвиги Подвигоположнику Богу. Смиренный чужд ненависти, прекословия и непокорства и обладает добрыми качествами – беззлобен, приветлив, удобоумилен, милосерден, тих, благопокорлив, беспечален, бодр, неленостен, не любопытствует о непостижимых предметах. Смиренный все последнее избирает, одежды любит самые простые и всякие трудные работы исправляет безропотно.

Чтобы соделать спасение своей души, недостаточно ограничить себя одним уклонением от зла, но надобно делать и добро. А святой Иоанн Златоуст говорит нам к тому же, что спасение не в том состоит только, чтобы не делать зла, но и в том, чтобы самим мужественно терпеть зло.

Спастись невозможно тому, кто ничего не делает для спасения ближнего, а посему самое главное внимание христианина должно быть обращено на спасение душ наших ближних. Живи для других – и сам спасешься.

Спасение еще заключается в борьбе с нашими страстями.

Кто в семье живет, тому спасение и от семейных добродетелей.

Весьма важную роль играют для спасения дружба и связь с людьми и место, где мы живем. Слово Божие нам говорит: «С преподобными преподобен будешь и с развращенными развратишься» [Точнее: С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися (Пс 17,26–28). – Авт.]. И удобное уединенное место дает удобство для спасения. Уединение удаляет от человека суету мирскую, оставляет его с самим собою и Богом. Уединение способствует очищению сердца и помышлений. Оно возбуждает подвиги и самоотречение. От уединения рождаются умиление и кротость. Пребывание в келье в молчании, в упражнении – как в молитве, так и в поучении день и ночь Закону Божию – делает человека благочестивым.

Спасение души, далее, немало зависит от последних минут жизни – по слову Спасителя: «В чем застану, в том и буду судить».

Вообще вся эта кратковременная земная жизнь с ее бедствиями и скорбями дана человеку, чтобы он употребил ее на свое спасение, то есть на возвращение себя от смерти к жизни. Спасение, или оживотворение Духом Святым, совершается при посредстве Искупителя, Господа нашего Иисуса Христа.

Закончу свое слово, любознательный батюшка, древним поучением: «Милостыней купи, стяжи себе помилование от Бога, смирением – вечную славу, чистотою и целомудрием – венец, кротостью – в рай вхождение, молитвою – с Ангелами житие. Стяжи себе трудом – покой, молитвенным бдением – общение с Богом, постом и жаждою – наслаждение вечными благами. Имей рассуждение духовное: возноси ум свой к Богу, но низводи и долу, размышляя, что рано или поздно – все в землю возвратимся. Внимай чтению книг Божественных, сокрушайся о грехах, говори одну правду, уста чаще открывай для молитвы, руки отверзай на подаяние нуждающимся, сердце удержи от гнева, в теле сохрани чистоту, в пище – воздержание, колена преклоняй на поклонение Богу. Если сохранишь сие, то и будешь чадом Света и сыном Царствия Небесного – спасешь душу свою».

Затем я спросил: «Отец Симеон, я замечаю в себе, что часто впадаю в осуждение. Как победить мне сей злой порок – хотя мне и приходилось читать предсказание преподобного Нила Афонского, что люди XX века очень будут осуждать других?»

Отец Симеон на это отвечал мне: «Добрый человек всех людей видит добрыми, а злой и лукавый – не только криво, но и прямо ходящих – подозревает, укоряет, осуждает и злословит.

Осуждаем же мы наших ближних оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, своими недостатками, грехами, страстями, тому некогда замечать за другими. Помня собственные грехи, о чужих мы никогда не подумаем. Безумно оставить своего мертвеца – свою душу – и идти плакать над мертвецом ближнего.

Осуждая порочных людей, мы сами себя осуждаем, потому что и мы не свободны от грехов. Когда мы покроем согрешение брата своего, тогда и Бог покроет наши согрешения, а когда мы обнаружим грех брата, и Бог объявит согрешения наши.

Язык осуждающего – злее ада: даже ад возьмет только злых, а язык пожирает и злых, и добрых. Строгий суд о ближнем показывает не доброжелательство, а ненависть к человеку.

Осуждая других и черня их честь, мы сами себя бесчестим.

Осуждающий вредит троим: себе самому, слушающему его и тому, о ком говорит. Ибо не только осуждать грешно, но и слушать осуждающих – грех. «Кто говорит клевету, – сказал некто, – и кто слушает ее – оба имеют диавола: один – на языке, а другой – в ушах». Если бы ты был добр, то не стал бы говорить худо о другом. Даже и явных грехов нам оглашать не должно. Будем лучше замечать в других добродетели, а в себе находить грехи.

Чтобы не осуждать, мы должны заниматься своею душою, узнавать свои душевные болезни, свою нищету. Узнать самого себя – самое трудное и самое полезное знание. Сподобившийся увидеть себя, – говорят Отцы, – выше сподобившегося увидеть Ангелов.

Многие хотят узнать, что делается в чужих странах, а что в своей душе находится – не знают и не ищут. А ведь познание себя, своей греховности и есть начало спасения.

Для того же, чтобы лучше и вернее узнать, изучить себя, нужно следить постоянно не только за своими словами и действиями, но и за мыслями, чувствованиями, желаниями как корнем наших слов и дел.

Чтобы приучить себя никого не осуждать, нам надо сразу же помолиться о согрешающем – дабы Господь исправил его, надо воздохнуть о ближнем – дабы вместе с тем воздохнуть и о себе.

Не осуждай ближнего: тебе грех его известен, а покаяние его – неизвестно.

Чтобы не осуждать, надо бегать от осуждающих и хранить свой слух. Возьмем одно правило для себя: осуждающим не верить; и другое: никогда не говорить худо об отсутствующих.

Не мысли ни о ком зла, иначе сам сделаешься злым, ибо добрый помышляет доброе, а злой – злое. Будем помнить старинные народные поговорки: «В чем кого осудишь, в том и сам побудешь», «Знай себя – и будет с тебя». Краткий путь ко спасению – не осуждать. Вот путь – без поста, без бдения и труда».

Еще спросил я: «Отец Симеон, мне хотелось бы узнать, какие есть виды добрых дел?»

Старец ответил: «Ответ мы найдем в книге «Уставы». Вот что там пишется: «Почитать всех людей, тело свое умерщвлять и порабощать, не искать утех, любить пост, быть чужду делам века сего, не быть многоядущим, вечной жизни желать духовным желанием, бояться Дня Судного, страшиться геенны, не любить многословия и слов, смех возбуждающих, часто прилежать молитве, грехи свои со слезами и стенаниями каждодневно исповедовать Богу в молитве; не желать, чтобы называли тебя святым прежде, чем будешь таким, не любить состязаний, прежде захода солнца мириться с тем, с кем придется размол- виться, никогда не отчаиваться в милосердии Божием».

Много еще имеется добрых дел, но одно – высшее всех – это рассуждение, или духовная мудрость, о которой не все знают. Она достигается через молитву и смирение – временем и опытностью, и каждая добродетель нуждается в ней – по слову святого Антония Великого. Не всякое добро угодно Богу, а только сделанное правильно, с рассуждением: как говорят – “в разуме».

Например, можно поститься – но с ропотом на пост, или на пищу, или на приготовителя пищи; можно поститься – но осуждать непостящихся, поститься – и гордиться или тщеславиться постом, поститься – от мертвого мяса, а есть – «живое»: языком обижать или осуждать ближнего. Можно также терпеть болезнь или скорбь – но роптать на Бога или людей, жаловаться на свою участь, раздражаться, обижаться. Можно исповедоваться в грехах – но утаить грех, или не простить обидчика, или не иметь веры, что тебе грехи простятся, оправдывать себя, не сокрушаться о грехах и не иметь намерения исправить свою жизнь. Можно молиться, но без участия сердца, или рассеянно, или с леностью, или поспешно, или дремать при этом.

Такие «добрые дела» бывают неугодны Господу, так как делаются без рассудительности.

Духовную же мудрость можно приобрести: 1) через вопрошания и беседы со старцами и духовниками, то есть с духовно мудрыми отцами; 2) через чтение священных книг, особенно святоотеческих и старческих; 3) через посещение храма Божия, где проповедуется Божие слово.

Не излишне также сказать, что к мудрости относятся: мудрое употребление времени, беззлобие, смирение, память смертная, трезвение духовное; мудрость знать – когда сказать и когда промолчать; мудрость еще заключается в выборе друга и вообще лица, которому можно было бы доверить свою душу; мудрость – иметь общение с теми, кто может быть полезен своею праведною беседой; мудрость – делать все с советом опытных, обдуманно; даже расходовать деньги только на нужное есть тоже мудрость...»

Окидывая, так сказать, общим взглядом эти «Наставления» и подводя итог всему в них сказанному, можно самым определенным образом утверждать, что все эти поучения о путях нашего спасения сосредоточены в сущности на трех важнейших моментах подлинно христианского устроения личности: искреннем покаянии, нелицемерном смирении и мудром рассуждении.

Всеми этими добродетелями старец Симеон в полной мере обладал и сам, «стяжав дух мирен», дух Христов: потому и спасались вокруг него – как некогда и вокруг столь почитавшегося им преподобного Серафима Саровского – поистине тысячи...

Чем жил отец Симеон и что опытно знал сам – тому и учил, обретя в собственном иноческом подвиге (но неизменно основываясь на писаниях Святых Отцов) истинную мудрость, нисходящую свыше – исполненную милосердия и добрых плодов (Иак з, 15,17).

Таким добрым плодом христианской мудрости стала и сама жизнь старца Симеона, полностью – безоглядно и радостно – отданная им Богу и людям.

Как уже вкратце упоминалось, именно с письменным наследием (дневниковыми записями, цитирующими поучения старца – преимущественно 1930-х годов) ближайшего духовного ученика преподобного Симеона – архимандрита Серафима (Розенберга) оказался связан наиболее полный свод монашеских поучений преподобного старца.

И это неудивительно, поскольку весь духовный путь самого отца Серафима оказался целиком определен его встречей со столь замечательным наставником и, по сути, основоположником псково-печерского старчества прошлого века

По монастырскому преданию, будущий отец Серафим (тогда еще «аптекарский ученик» Аркадий) пережил на рубеже 1920–1930-х некий тяжелейший духовный кризис. Именно в таком своем внутренне отчаянном состоянии он и встретился тогда с иеросхимонахом Симеоном. Именно в тот период произошло подлинное возвращение Аркадия к Православию, почти уже забытому им с отроческих лет. После знакомства с отцом Симеоном он, пробыв еще несколько месяцев все тем же учеником аптекаря, все-таки решил окончательно порвать с миром и 18 марта 1932 года был принят в качестве послушника в Псково-Печерский монастырь – по благословению ранее уже упоминавшегося здесь отца Настоятеля обители епископа Иоанна (Булина).

Тогда послушнику Аркадию шел еще только 23-й год...

Но и тогда, и позже – всегда! – среди всех монастырских насельников его особенно поражал именно отец Симеон.

Недаром в дневнике отца Серафима сохранились, в частности, такие, достаточно точно характеризующие личность отца Симеона, так сказать, «итоговые» о нем записи:

«Отец Симеон.

Каков его подвиг?

Пост. Бдение. Молитва.

Молился: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», совершал поклоны.

Сосредоточенность.

Вседоступен – прост.

Осторожен. Говорил: нужно идти средним – царским – путем.

Трудолюбие. Отец Симеон усиленно трудится – 60–70 лет; говорил, что трудиться полезно. Зная пользу труда, разводил сады фруктовые и другое.

Говорил: «утомляю плоть, противящуюся духу моему. Как и древние подвижники делали, в свободное время следует трудиться – переплетное дело, ложки, корзины плели, четки вязали, общие послушания». Ободрял тружеников надеждою будущего вечного воздаяния: «пот от послушаний подобен мученической крови – спасителен».

Братия некоторая поносила его в лицо – не злобствовал, наслаждался внутренним спокойствием, прощал. У истинных подвижников молчание на явную клевету заменяет словесное оправдание, которому не всегда верят. Искал не земных, а небесных наград.

Отец Симеон говорил: «Не люблю похвалы, сам знаю в совести, каков я есмь».

Всю жизнь устранялся медицинских пособий и при конце жизни не изменил этому правилу... Хотя и старец Симеон пролежал в больнице некоторое время...

Как просто и живо отец Симеон представляет себе и рассказывает жизнь Христову!

Вот – богомыслие!»

Как мудрый, добрый и одновременно в меру строгий руководитель, отец Симеон направил Аркадия на монашеский путь еще в ту пору, когда тот, можно сказать, почти что и не знал толком ни Христа, ни Его Истины, – с необходимой внутренней, подлинно духовной опытностью, а не одними только внешними «душевными» чувствами...

И тот же старец вел отца Серафима по пути иноческого подвига на протяжении почти тридцати последующих лет – до самой своей блаженной кончины.

Именно отец Симеон объяснял молодому еще послушнику, а затем и новоначальному монаху, что такое быть настоящим христианином, что такое монашеский путь, показал ему своим возвышенным примером, как надлежит любить Бога и ближнего, как стремиться ко спасению, бороться с грехом, каяться, стяжать подлинную молитву и радость богообщения.

Тем самым православное учение о спасении, преподанное преподобным Симеоном, и легло в фундамент, основание всей монашеской – труднической и молитвенноподвижнической жизни – архимандрита Серафима.

Решив вести для собственного назидания и монашеского самоконтроля духовный дневник, отец Серафим записал в самом его начале: «Кто-то сказал мудрый: один из способов исправлять ошибки состоит в том, чтобы не повторять их. Для сего – сия запись в книгу сию».

И поскольку на подобные ошибки ему в первую очередь указывал именно отец Симеон, то и неудивительно, что в записках отца Серафима достаточно прямое цитирование поучений преподобного занимает (в начальный период) нередко целые страницы дневниковых тетрадей и, естественно, им нередко сопутствуют и размышления над сказанным самого отца Серафима.

Вот одно из первых таких записанных речений святого старца, которое его ученик сопроводил своими смиренными рассуждениями.

«Батюшка [отец Симеон] сказал:

«Удивляюсь, как люди гордятся тем, что не они выдумали, написали, изобрели...»

[Вот] и я тщеславлюсь собою – забываю, что всего лишь Божие творение; [тщеславлюсь] службой церковной. Она составлена иными, а я нищ и наг – нечем мне гордиться. Мысли мои – не мои, но вычитанные, сказанные другими, а мною – лишь искаженные. Многое читаю без понятия, вдруг – милость Божия – строчку понимаю, да так ли еще? Не верь, что ТЫ понял, но что БОГ вразумил, глаза открыл тебе на сие; не тщеславься безвременно, но благодари Бога...»

Многие записи поучений преподобного Симеона стали для отца Серафима основным – после Евангелия – руководством к собственной доброй монашеской жизни. И можно быть уверенными в том, что они послужат также и к духовной пользе еще немалого числа православных христиан.

При этом важно подчеркнуть, что, узнавая из дневников отца Серафима о наиболее драгоценных для новоначального инока советах его учителя, мы одновременно еще зримей представляем себе не только замечательные духовные образы обоих содругов, но и ту высокую степень напряженного монашеского подвига лучших из тогдашних печерских братий, что исподволь совершался ими в казавшейся внешнему взгляду порой столь тихой и спокойной жизни Псково-Печерской обители.

Страницы дневников отца Серафима за 1930-е годы предельно заполнены поучениями его аввы, обильно предлагавшимися старцем своему духовному чаду – причем нередко в связи со вполне конкретными реалиями новой жизни молодого инока в монастыре, порой не слишком соответствовавшими его прежним, мирским, романтически-идеальным представлениям о ней.

Но прежде всего отец Симеон призывал молодого монаха, любви к Богу, благодарности Ему, о чем тот и записывает такие слова своего аввы: «Помни: ближе Бога к нам никого нет... При слове «Бог» любовью наполняйся». Наставлял старец Симеон отца Серафима и неизменно надеяться на всемогущий Божественный Промысл: «Покров Божий над тобою. Знай: бесы есть – многи, но бессильны они – без попущения Божия. Господь держит того, кто держится Его». Учил старец и верности Святому Православию, жизни во Христе: «Ты – член Святой Церкви. Православием надо жить...»

Учил он отца Серафима также смирению, терпению в перенесении скорбей и искушений, путям борьбы с грехом, наставлял в покаянии.

При этом, видя порой даже несколько излишнюю склонность молодого человека к самоукорению, старец Симеон призывал его отнюдь не унывать, постоянно надеяться на милость Божию, решительно бороться с грехом и побеждать его через твердое противостояние искушениям: «Мужественно неси свой крест – свой характер... Ты мужчина, хоть пока и мальчишка; ты ведь христианин, инок – будь тверд, воздержан, самостоятелен, настойчив, сердце держи в руках, думай – ведь ты не бревно или машина, а живой человек, как и все, ты создание Божие. Нужно самообладание – покорение плоти духу. Нужна борьба до издыхания последнего; пал? – не унывай, мужайся, держи сердце в руках, ободрись тотчас, вразумись, покайся, поплачь, помолись и снова стань на стражу к сердцу, на борьбу – тотчас... Спроси себя: зачем я в монастыре, в храме? Помни цель сего: Будитеубо вы совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф 5,48).

Надо просить, молить Бога, Богородицу и святых усердно, если хочешь получить очищение, вперед двигаться, иначе стоишь на месте; Бог дает тебе познавать свои немощи, молись, смиряйся под крепкую руку Божию».

Особые искушения в начальный период жизни отца Серафима в обители были связаны для него с исполнением послушания экскурсовода в монастырских пещерах. Будучи человеком нелюдимым, отец Серафим с большим трудом переносил общение с очень разнообразными, иногда даже с не слишком приятными ему посетителями монастыря. Он жаловался по этому поводу отцу Симеону: «Большевика струсил так, что дыхание сперло. Нервного инженера не вытерпел. Болезненного молодого человека – то же самое. Двум последним отказал показать Покровский и Никольский храмы и прочее. На оплате (за экскурсию) упрямился».

В ответ на эти жалобы отец Симеон наставлял его так: «Будь ласков, приветлив, терпелив, мягок, чувствуй себя свободнее.

Смирения у тебя нет: не гляди – худ ли человек; гляди – монастырь за тобою. Не осрамись; и чтоб Бога – прославить, а не опозорить.

Это тебе урок от Господа – искушение терпения, пёр против Него – тяжело тебе было, потом стыдно стало. Терпеть все надо: люди – не Ангелы, ты должен нести их немощи – характер разный у них; тем более ты – как представитель монастыря, а второй уже раз осрамился. Ты же – прах. Что пыжишься, что упрямишься? Смирись – легче будет. Богу, видимо, угодно так, чтоб Он испытывал твое терпение, все по воле Божией бывает – смирись, прими. Все желаешь более легкого; не ищи его, но прими тяжкое, и горькое, и выговор, и уничижение. Против Бога идешь.

Снисхождения требуют люди. Учись обращению с людьми.

У тебя не характер, а упрямство с себялюбием, недоверием, с сребролюбием, с ленью, с нетерпением, с глупостью, с неверием. От Бога все тебе подается – к опыту, к твоему умудрению, к очищению сердца, чего и просишь ты у Бога; так что сам ты себе сей случай выпросил...

Когда действительно нельзя то или другое монастырскому посетителю – так и скажи: «нельзя” или «не знаю».

Думай так: благодетели мои – посетители – оскорбляющие мя, насмехающиеся надо мной, неприятные, шумные, пьяные, худые на вид (знать не могу их так, как знает их Бог, – ни их воспитания не знаю, ни прочего).

Тупики такие – диавольские искушения; перескочи их верою с молитвою. Выход – обращайся всегда к Богу. Я, Господи, немощен; устрой, помоги, вразуми, укрепи, научи, умягчи его сердце (ближнего) и мое укрепи, Господи. Вот выход.

По Бозе все делай – и в пещерах монастырских (помни: исполняешь послушание даже требуя плату [за проведение «экскурсий» по пещерам. – Авт.] и прочее). Не забивай в себе монаха профессией. Вини свое нечистое сердце, что боишься сказать [«экскурсантам». – Авт.] о деньгах, а сказав, смущаешься – грешишь».

Казалось бы, должно быть вполне понятно духовное смущение отца Серафима из-за требования монастырского начальства настойчиво взимать плату с посещавших монастырские пещеры (причем неприятная эта обязанность была возложена именно на иноков, водивших по ним и паломников, а весьма часто и просто туристов, в том числе возложена и на него).

Однако дело заключалось в том, что начальство, увы, попросту вынуждалось тогда идти на подобные, не слишком приятные, меры – реальными жизненными обстоятельствами.

Ведь Печерская обитель была в ту пору буквально нищей: у нее не было никакого серьезного собственного хозяйства, так как почти все земли были в 1924–1925 годах конфискованы «демократическим» эстонским правительством и затем сдавались мирскими же властями монастырю в аренду. Здания обители также были по большей части отняты у нее: в них находились то различные городские конторы, то гимназия, то почта, а часть помещений просто являлась обычным жильем для посторонних гражданских, «мирских» лиц. Монахам выдавалось скудное денежное содержание, и они кормились – кто как мог. Многие вынужены были даже как-либо подрабатывать ради собственного пропитания – различными ремеслами, в том числе, например, переплетным делом, личным огородничеством... Собственно юридически тогда не существовало даже и самой обители, которая в тот период официально называлась «Печерской христианской Успенской мужской трудовой общиной».

Собирали иноков вместе только храмовые службы (и то не обязательные для всех монашествовавших); общих постоянных послушаний (кроме не слишком больших посевных и уборочных работ) почти не было вовсе; монастырь, по сути, тогда во многом перестал жить самим уставом общежительной обители. Лишь несколько иеромонахов старались неукоснительно исполнять свою богослужебную череду...

И такой экономический и дисциплинарный развал (в условиях материальной нищеты и шовинистической дискриминации иноков со стороны эстонского государства, старавшегося всячески подавить в Печерском крае любые проявления национального русского самосознания) продолжался на протяжении не менее двух десятилетий! Однако псково-печерские иноки достойно вынесли все тяготы того времени, что и неудивительно, когда среди них были такие столпы православного иночества, как преподобный старец иеросхимонах Симеон, игумен Павел (Горшков) и тот же отец Серафим.

14 апреля 1935 года отец Серафим был рукоположен во диакона тогдашним Настоятелем Псково-Печерской обители архиепископом Николаем (Лейсманом).

В эти же дни отец Серафим получает от отца Симеона наставление, каким надлежит быть диакону: «Ты диакон. Вот твоя присяга: жить тихо, трезво, со страхом Божиим, растить в себе дух страха Божия; должен служить с кротостию, внимательно, искать славы Божией, а не своей, пользы Святой Церкви и спасения ближних – содействием Божиим, по Его милости, по молитвам Пресвятой Богородицы и всех святых».

А спустя всего год – 26 апреля 1936 года – иеродиакон Серафим был рукоположен во иеромонаха. Рукоположил его тот же архиепископ Николай (Лейсман).

И опять старец Симеон дал новорукоположенному иеромонаху свое наставление: «Учись поддержать в других бодрость духа, вселить интерес к спасению, прогнать уныние и скуку, говорить об утешениях Христовой любви».

Замечательный подвижник XX века преподобный Силуан Афонский особенно часто любил повторять слова аввы Евагрия (истинность которых он конечно же опытно пережил и сам): «Если ты богослов, то ты чисто молишься; если же ты чисто молишься, то ты богослов». Слова эти с полным основанием можно отнести и к псково-печерскому современнику святого афонца – преподобному старцу Симеону.

Умудренной и очищенной от страстей душой постоянно пребывая в Боге, – это было для него так же естественно, как дышать, – отец Симеон богословствовал, не составляя при том сам каких-либо богословских трактатов, но непосредственно своей молитвенной жизнью. В течение долгих лет пребывания в Псково-Печерской обители он неизменно являлся духовным учителем подлинно богословской молитвы – и для собратьев-иноков, и для сотен и сотен приходивших к нему за советом паломников-мирян.

И в этом смысле записи подобных советов, сделанные его учеником, поистине уникальны. Ведь именно благодаря преданности отца Серафима своему авве и в силу глубочайшего его доверия к духовному опыту старца Симеона оказался замечательным образом расширен сам свод поучений преподобного. По милости Божией духовные дневники архимандрита Серафима, относящиеся к начальному периоду его пребывания в Печерском монастыре, достаточно подробно знакомят нас не только с общим образом богомыслия его аввы, но и с теми принципами монашеского жития, в которых святой старец наставлял в 30-х годах XX века молодого своего ученика.

В то время еще только вступивший на путь монашеского делания отец Серафим трепетно вносил в свой дневник каждое наставление преподобного Симеона. И пусть эти записи кратки и отрывочны, пусть они, чаще всего, не содержат особо развернутых и подробных поучений святого старца – все равно для нас они драгоценны.

Записи речений старца Симеона – при всей их кажущейся внешней простоте и конспективности – предстают перед нами, по переданной в них глубине, точности определений, ясности и боговдохновенности полета мысли преподобного, как, безусловно, вполне святоотеческие поучения, заслуживающие самого серьезного внимания со стороны православных читателей.

По большей части поучения эти были адресованы лично отцу Серафиму, хотя некоторые из них, возможно, предназначались поначалу даже и другим лицам, но все равно оказались им записаны.

Среди них – поучения о должном отношении человека к Богу и ближним, о молитве, о борьбе с грехом, о покаянии и смирении, о перенесении искушений и страданий, о страхе Божием и памяти смертной.

Следует заметить, что в силу дневникового характера записей этих наставлений – когда отец Серафим при передаче слов отца Симеона порой выражал и личное восприятие сказанного ему опытным старцем (при этом развивая его мысли и прилагая их к своему духовному состоянию) – не всегда удается предельно точно отделить слова учителя от слов ученика. Но, думается, это и не столь важно, ибо оба они – одного духа, оба укреплялись накрепко связывавшей их одной и той же благодатью Христовой.

Как мы знаем, среди немалого числа святоотеческих книг, посвященных православной аскезе, имеется подобный же пример «соавторства» двух великих подвижников – так называемое «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсануфия Великого и его ученика Иоанна. И недаром эта известнейшая «энциклопедия» христианской аскетики представляет собой особо замечательный образец неразрывного – и собственно учительного, и литературно-стилистического – авторского единства, ибо об источнике последнего сам преподобный Варса- нуфий выразился так: «Бог Варсануфия и Иоанна один» (ответ 220).

Точно такой же духовной связью – и единством цели и смысла монашеской жизни, и единством аскетического опыта – были связаны и оба псково-печерских отца.

И потому для дела нашего христианского научения и спасения не столь уж важно, какие, собственно, из записей отца Серафима напрямую цитируют слова его наставника, отца Симеона, а какие являются более или менее распространенными их толкованиями, принадлежащими его внимательному ученику, автору дневника.

Впрочем, в абсолютном большинстве своем – если учитывать как стилистические речевые особенности, так и степень монашеской опытности, глубины и яркости предельно живой христианской мысли – наставления и духовные советы непосредственно самого иеросхимонаха Симеона выявляются в тексте записок отца Серафима с достаточной степенью определенности.

Здесь следует иметь в виду и то, что большинство записей речений старца Симеона в духовных дневниках отца Серафима относится именно к четвертому десятилетию XX столетия: к тому периоду жизни последнего, когда он, молодой послушник и затем монах, только еще вступил на путь христианского шествия ко Христу. Лишь совсем недавно он обратился от еще вполне внешнего своего прежнего восприятия христианства к живой православной вере. И вряд ли он мог в это новоначальное для себя время прибавить что-либо духовно существенное к наставлениям своего аввы. Так что в отношении ранних записей речений старца Симеона (а таких записей здесь абсолютное большинство) особых вопросов о его, по сути, авторстве практически не возникает. Сомнения возможны лишь в отношении небольшого числа записей 1940–1950-х годов. Именно поэтому к речениям старца Симеона позднейшего периода были отнесены лишь те дневниковые записи, в которых прямо указывается на принадлежность преподобному тех или иных цитируемых отцом Серафимом высказываний, то есть содержится упоминание имени его учителя.

Поучения преподобного, перемежающиеся на страницах дневника с многочисленными выписками из книг и духовными размышлениями самого отца Серафима, поддаются не только вычленению, но – в силу их внутреннего духовного и стилистического единства – также и объединению их по названным выше отдельным учительным темам. Именно поэтому основная часть поучений отца Симеона сгруппирована здесь в соответствии с их тематическим содержанием.

Порой же речения его включают в себя советы, пусть и данные отцу Серафиму по самым различным проблемам и поводам личного свойства, однако имеющие характер наставлений более общего порядка – говорящие более всего об общем же нашем (в том числе и монашеском) пути ко спасению. Подборка таких записей дала возможность предварить отдельные тематические своды поучений преподобного старца своего рода вводным разделом, включающим в себя именно такие его, основополагающие для всякого православного верующего, разъяснения самой цели, внутреннего смысла и правильного хода христианской жизни.

Среди дневникового цитирования высказываний отца Симеона есть, как уже отмечалось, и небольшое число записей 40–50-х годов. Однако явное единство мысли и неизменная органическая целостность поучений преподобного позволили при их публикации отказаться от распределения цитат по хронологическому принципу, отдав предпочтение принципу сугубо тематическому.

Поистине даром Божественного Промысла для всех почитателей старца Симеона является постоянно присутствующий на страницах дневников монаха Серафима живой голос преподобного – его, по сути, каждодневного наставника в спасительном иноческом делании. При этом многие из дневниковых записей дают нам дополнительную возможность не только узнать немало нового о самом характере духовности старца Симеона, но и ощутить всю силу запечатленного в строках дневника живого слова преподобного – слова, подлинно одухотворенного Божественной благодатью.

Объем поучений старца Симеона, записанных отцом Серафимом, достаточно велик. Тем радостней, что перед нами открылась возможность гораздо полней приобщиться к духовному наследию прославленного Церковью печерского подвижника.

Преподобный Симеон говорит с совсем молодым еще тогда монахом о путях борьбы с искушениями и грехом, о стяжании смирения, о любви к Богу и ближнему, о молитве, о терпеливом перенесении скорбей и болезней.

В этих записях его духовного ученика перед нами открывается поистине кладезь церковно-одухотворенной глубокой мысли и живейшей веры во Христа, столь присущих замечательному печерскому старцу. Именно поэтому ведь и все богомыслие самого архимандрита Серафима постоянно сияет как бы отраженным светом мудрых наставлений его учителя, духовника и старшего содруга.

Обратимся же теперь к этой сокровищнице духа. Пусть та основательная иноческая рассудительность, тот серьезный подвижнический опыт, те емкие и ясные ответы на самые наболевшие вопросы христианской души – все то

подлинно духовно полезное, что предстает перед нами в наставлениях преподобного старца Симеона и его ученика, старца Серафима, – послужат всем нам во благо, в помощь в борьбе с грехом, в стяжание духовного совершенства и во спасение в Господе нашем Иисусе Христе.

О монашеском пути ко спасению – поучения новоначальному иноку

[Отец Симеон учил]:

На церковных службах не высокоумствуй, но со смирением внимай им умом и сердцем – зде спасение.

Молитва потребна и потребно смирение в ней. Вот молитва «Отче наш»: «да будет воля Твоя... якоже и мы оставляем должником нашим...» – здесь смирение и любовь к ближнему. Любовь Божия к нам велика: мы – Его образ и подобие – великая честь. Но мы и слуги Божии: не отврати лица Твоего от отрока [слуги.– Авт.] Твоего (Пс 68,18). Все живы для Бога, никого Бог не оставит. А ты просто и любовно – не глядишь на человека: сортируешь, критикуешь, оцениваешь по лицу – создание Божие уничижаешь, себя же изображаешь пред ним смиренным, умным, сильным волей, смелым, судишь его и осуждаешь.

«Душе моя, душе моя, востани, что спиши»? Не спи, борись, понуждай себя размышлениями о смерти, суде, вечности, любви Божией, страданиях Иисуса Христа.

Обращаясь с людьми, будь таков, каков есть, – ни прибавь, ни убавь. Свободное обращение много вредит – не прельщайся, не ищи легкости, непринужденности, – это от диавола; будь сосредоточен, короток; сердцем будь тверд, крепись, мужайся, терпи, не прельщайся.

...Очень и очень хорошо, что бывает временем у тебя много дел – не смущайся этого, проси Бога, чтобы всегда так было; сам не подвигнешься ко спасению, так необходимость заставит – лишь терпи в благодушии. Пустой вопрос задали – отвечай: не знаю, не мое дело, вас не касается – кратче говори. Если болен – не сиди в келии, хуже будет; ветра берегись; в одежде приличной ходи. Ешь, спи и прочее нормально, досыта, по немощи. Не твори себе озлобления, лишь терпи оскорбления и скорби. Ты не знаешь мыслей человека или что он в следующий момент сделает – и не суди о нем, не говори плохого о нем. Знай лишь себя, познавай, сосредоточен будь в себе. Смиренный не падает – ты к ногам Божиим, Богородицы и святых припади.

Себя понуждай пойти в церковь часа за 2–3 до звона; войдя, поищи – и найдешь себе дело: одно-другое почистить, смазать, вытряхнуть, и так далее.

Смерть напоминай себе: что будет, если в лени она придет?

Хлеб будешь есть смелее (на пользу, с благодарностью) – если потрудился. Труд – заповедь Божия (в поте лица твоего снеси хлеб твой – (Быт з, 19); аще не хощет кто делати, ниже да яст (2Сол 3,10)); ты обязан трудиться (за обязательное не хвалят) – усердно, по совести.

Как в миру живут (трудятся)? Ты же соединяй труд с молитвой, с богомыслием, по заповеди (непрестанно мо- литеся – (1Сол 5,17) – и не будет чужд труд душе твоей.

Трепет твой – покаяние. Молись: Ты, Боже, поставил мя на путь сей блаженный, помози, укрепи, спаси. Борьба наша не против себя, не против крови и плоти, но против... духовом злобы поднебесных (Еф 6,12). Господь называет сатану – князь мира сего (Ин 16,11).

Что открыто нам, уже не обманет нас; раз мы сие познали, значит, оно нас не одолеет... (нужно познать наши страсти и потому молиться: даруй зрети мне, Господи, моя прегрешения) – мы научаемся бороться, как дети, «начинаем ходить» в этом. Начало премудрости – страх Господень (Притч 1, 7).

Крещение – отвержение сатаны трехкратное: помни об этом всегда; о помощи взывай и прощении. Мы – братья; виновник зла – «дух злобы поднебесный», враг нам; мы же лишь немощны и больны. [Святитель] Димитрий Ростовский говорит: «Простите меня, братья, если я всякого грешника, не думающаго о своих грехах, назову бесноватым». Есть Бог и сатана с его прелестьми. Множество малых грехопадений (незаметных, привычных) тяжелее душе человека, нежели несколько великих, всегда стоящих в памяти, могущих всегда быть снятыми в покаянии. Смотри Евангелие об этих малых грехопадениях: прелюбодейный взгляд, слово жестокое, осуждение, тщеславие. Легче борьба с великим грехом, легче возненавидеть его. Но тебя постепенно затягивает тина мыслей: «я – не святой», «я в миру живу», «я должен жить, как все люди» – так успокаивает себя ноющая совесть. Живи как они, но не преступай заповедей Божиих – подобно им. Смерть чрезвычайно близка нам – подумай; сколько помирает в сие мгновение людей по всему миру – разными смертями.

Убиваешь сам себя через грех: живешь мгновенным, а вечность? Бессловесная природа учит человека, как нужно нести крест послушания Богу – среди всех бурь и страданий этой жизни. Смерть? Это не гроб, не балдахин, не могила в глине, но это – когда духовный росток жизни нашей вылезет на поверхность земли и станет под прямые лучи Божьего солнца; на земле зерно умереть и прорасти должно (это есть рождение духом, второе рождение по Евангелию). Горе нам. Грех и малый, и большой органически однородны. Откровение Церкви утверждает, что не освободившаяся от той или иной страсти душа перенесет эту страсть в потусторонний мир, где ввиду отсутствия тела (до воскресения) невозможно будет ее удовлетворять – отчего душа будет пребывать в непрестанном томлении самосгорания, непрестанной жажде греха и похоти без возможности ее удовлетворить (гастроном, блудник, курильщик, пьяница – не лишатся духовной жажды стремиться к пище страсти). Попробуй избежать этого и будь дальновиден.

Возлюби – ради Бога – ближнего, молись, желая спасения всем. Угодники постились, холодали, мучения терпели... и подобное. А ты, непотребный, чем думаешь наследить вечное блаженство? Благодари Бога, терпи, учись у Иисуса Христа, волю Его чти, уважай, люби, подчиняйся, исполняй; себя вини, твердо уверь душу свою, что есть мука и Царство Небесное, есть Бог, воздающий каждому по делам; верь: то, что говорит Сам Бог в Священном Писании, есть неизменяемая правда и истина Божия. Монастырь – нравственная врачебница. Искушений не бойся, но терпи, при сем свою волю отсеки – Божией предайся. За себя ответ дашь Богови – себе и внимай, не осуждай других. Весь день пребывай в страхе Божием. Приобрети: веру, воздержание, терпение, смиренномудрие и прочее – чем по благодати Своей снабдит тебя Бог.

Сохрани молчание и странничество, то есть удаление от всех.

Мир служит плоти, поработил душу плоти – как бы душевного «всадника» плотскому «коню», исполняет волю диавола. Следует отторгнуть душу от сострастия телу, поработить плоть духу (желания плоти – это всё страсти), чего и добивались подвижники. Достигали они этого постами, бдениями, молитвами, слезами, жестоким житием, а главное – памятию о бессмертии души, о будущей духовной жизни души, о вечности, о Боге и размышлением о духовном, презрением краткой временной плотской жизни (ей же конец – смерть), памятию смерти. Непрестанно памятовали они сей час, когда наконец освободится душа от оков, от бренного телеси, из места изгнания и испытания, дабы получить воздаяние за труды, за верность Богу в борьбе с сатаною, за исполнение заповедей или за борьбу ради сего – как верная раба Христова, да насладится вечным покоем и радостию. Изведи из темницы душу мою, исповедатися имени Твоему (Пс 141,8). Берегись: конь вскакнет, всадник не удержится – и будет гибельное падение.

Ты – монах, имя мирское переменил, – так и житие плотское на духовное подобает тебе переменить. Следует презирать плоть и ее желания, ибо она преходит («презирати убо плоть, преходит бо» (тропарь преп. Марии Египетской))), душа же твоя идет в бессмертие... Христос вывел нас в духовную жизнь – Ему да наследуем. Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мф 16,24). Поработить плоть духу значит отвергнуться мира. Плотской человек живет сегодняшним днем, не помышляет о конце (даже и христианином называющийся). Духовный человек живет в мире – как вне мира, помышляя исход из него и истинную вечную блаженную жизнь, зная, что непременно придет к плотскому человеку неожиданная, нежеланная, жуткая гостья – смерть и, вместе с ней, конца не имеющие муки. Духовный человек верует сердцем в Бога и Богу, открывшему людям все нужное ко спасению. Тебе открыто все, ты не можешь быть слеп уже более, но ты – зрячий; и ежеминутно будь зрячим, не поддаваясь ослеплению от диавола, мира и плоти. Погибнет человек плотской – не верующий (пусть и так называемый «христианин»). Спасется тот, кто постоянно помнит конец временной жизни – разлучение с телом, нетление, смерть, оставление всего, к чему прилепился, – оставление навсегда. Спасется тот, кто помнит и конец мира, когда земля... и яже на ней дела сгорят (2Пет.3:10), кто живет надеждою будущей жизни – вечной, сию же (и блага ея) умеет ставить ни во что, зрит выну [то есть всегда.–Авт.] горе [то есть устремляется всегда ввысь, в «горняя».– Авт.] – куда ему вскоре отыти, чувствует себя здесь, на земле, как чужой и мимоходом – ненадолго, и так живет не прилепляясь ни к чему, трудясь охотно, но и не прельщаясь здесь ничем. Спасется тот, кто отрекается и от всех удовольствий земных, являя себя готовым нести унижения, лишения, мучения, гонения, труд (самый тяжелый – со смирением, самый грязный, самый недоходный, самый неблагодарный; и трудится так не ропща, не смущаясь, не унывая, не раздражаясь!).

При Иисусовой молитве: ты – мужчина, хоть пока и мальчишка; ты ведь христианин, инок – будь тверд, воздержан, самостоятелен, настойчив, сердце держи в руках, думай – ведь ты не бревно или машина, а живой человек, как и все, ты создание Божие. Нужно самообладание – покорение плоти духу. Нужна борьба до издыхания последнего; пал? – не унывай, мужайся, держи сердце в руках, ободрись тотчас, вразумись, покайся, поплачь, помолись и снова стань на стражу к сердцу, на борьбу – тотчас.

Радуйся каждому случаю поучиться в сем, каждому искушению, благодари Бога, не беги и не пугайся его (искушения этого), иначе не будет мужчины – христианина (последователя Иисуса Христа) из тебя.

Ум займи трудом молитвы – да не поддался бы сердцу.

Многому можно научиться и от мирян – труд, усилия, стремления к повышению (в твоем случае: в чин ангельский, в звание христианина).

При головной боли – претерпи, пройдет, представь массу людей в много худшем положении, чем ты: Иов, Иисус Христос; терпение награды ждет. Что такое претерпеть? – значит: не распускать чувства, избегать сластей.

Моли Бога о здоровий, будь всегда способным исполнять всякие послушания, будь всем полезным – во славу Божию.

Что рыба в воде – то человек должен быть в Боге.

Бог сильнее сатаны; Он – наш Всесильный Помощник.

Слабостей в тебе много: погляди со стороны – иеромонах, мужчина, а сахар ешь, нежишься в постели, ешь без меры, одолевает постыдная лень (лень – это безжизненность); читаешь, питая тем самолюбие, а не исполняешь прочитанного, лжив, мерзко себялюбив; все сие и Богу мерзко, и сим растишь себе наказание – вечное отчуждение от Бога. Знание нам в еще большее осуждение, оно ведь – не мое, ум – дар Божий.

Не допускай страстей до сердца, и оно всегда будет мирно.

Храни: 1] внешние чувства в порядке, ходи и все делай благочинно и тихо; 2) расположись любить всех людей и в согласии со всеми быть: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте (Рим 12,18); 3) храни совесть незапятнанною (не грызла бы): в отношении к Богу, к себе, к ближним, ко внешним вещам – Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна (Пс 118,165); навыкай без смущения сносить всякие неприятности и оскорбления; помолись в скорби (вспомни, как молился скорбящий Иисус Христос в Гефсиманском саду) – перенести бы ее.

Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущий. Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс 126,1); основание главное сердечного мира – смирение и избегание тревожных и хлопотных дел и занятий.

Легкая добродетель – милосердие, когда проявляется оно как снисхождение к ближним.

Трудись ради исполнения заповедей Божиих, проявляй послушание, все делай с молитвой – делись плодами своего труда с ближними.

Помни: без Мене не можете творити ничесоже (Ин 15,5).

Хорошее желание докончи – пусть и через силу. Три часа до спанья есть. Будь прям, смел. Нужна Иисусова молитва (четки) – ив работе. Ежедневная исповедь, исповедуйся чаще. Говорят при тебе пустое, худое – не слушай. Нужно чтение (не только Псалтирь) и физический труд – помогает победить разжжение. Одолевают помыслы, отвлекись от них, пожди – фантазии не прими всерьез, много их у нас сменилось. Помысл вначале гони – молитвою, богомыслием (вспоминай и мучение вечное, безнадежное, и то, что жизнь кратка). Божию волю твори – веруй и надейся на Промышление Его; не даст Бог впасть в заблуждение. Подобно Христа ради юродивым – будь перед другими прям, без излишнего стеснения. Помни: если ругают, то от этого ни хуже не стану, ни лучше. Благодать Божия пребывает со смиренным.

Какого кто духа – так и следует поступать с ним. Большевицкого духа? Отвечай коротко и метко, да замолкнет; не следует робеть перед ним.

Ставь себя ниже других (против своей гордости).

Если и кажется тебе, что доброе делаешь (например, просишь прощения), – не верь, не думай, что доброе творишь, – со злом оно может быть срастворено в тебе: ведь по испорченности природы ты по-прежнему тяготишься, если кто недоволен тобою, и в другом чем... Наше – грехи; самая же мысль о добром и исполнение ее зависят от Бога: без Мене не можете творити ничесоже (Ин 15,5).

Думай так: «Ты, Господи, Сам научаешь: Просите, и дастся вам (мф 7,7). Дай мне помнить Тебя всегда, среди толпы, в трудах, везде».

Знай: нельзя внимать тому, что не касается спасения души твоей, да еще и отвлекает тя от сего, губит: себе внемли.

Не желай ничего здесь в мире: ни добра, ни вкусного, ни удовольствий, ни чести, ни богатства – довольно и того, что ты жив, есть у тебя одежда, кров.

Жив Бог Всемогущий – твой Создатель и Спаситель. Надо веровать, потрудиться, просить у него, как нищий, как пребывающий в беде, помня, что заслужил ад вечный себе. Ты бесчестишь грехами Создателя, но милостив Бог.

Бог создал все – и тебя – для прославления Себя, ты же – позоришь Бога Отца своим непослушанием и всеми твоими страстями.

Мир души – это мир совести. Мешают достичь его: малодушие, сребролюбие, самолюбие, тщеславие, лень, распущенность чувств, свобода глаз, нецеломудрие, подчинение требованиям плоти.

Искушения – радей, терпи, тяни руки к Богу с душою, рассуди пути борьбы, плачь, бей себя в грудь, молись Богородице, Святым.

Искушения: блуд, лень, тщеславие, злоба, неверие, осуждение, уныние, чревоугодие.

Одолевают помыслы – не слушай их, об избавлении от них молись, проси.

Чувства береги от греховных впечатлений (в том числе и чрево). Даже от малой искры бывает пожар.

Согрешил? Требуется мужество: сознай, что виноват, тотчас кайся, совесть проверяй и страсти; пади, плачь, убойся Бога, говори: «более не буду», «Господи, помилуй» – встань и борись.

Внимания нужно больше к иконам, крестному знамению, поклонам, четкам; тело держи в струнку.

При разговоре обращай внимание на лучшие стороны человека, нужно здесь особое чувство – благородство; а ты раздражаешься; не нужно ему [человеку] льстить, но нужно и снисходить к его слабостям; думай: я – инок, он – создание Божие, с бессмертной душею, – нам всем умереть и на суд предстать следует.

Идя по улице, помни: Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней (Пс 23,1). Мир весь – Божий; Бог промышляет о нем, посему и Бог все наполняет Собой, все держит, всем управляет – нет места, где Его не было бы. Всюду Бог. Я же всех худший пред Ним. Все – лучше меня пред Ним. Он меня создал, вырастил, оживил, хранит, спасает, одаряет, я – Его весь; злое же – только мое: неверность Ему. Уйти от Него я не могу – от Его суда. Искушение одолевает? Вспомни внезапную смерть – без покаяния, осуждение на вечную муку.

Поклонися ближнему твоему: созданию Божию, образу Божию, возлюбленному Божию – Ангел Хранитель его с ним, бессмертная душа у него, он – наследник вечной жизни (в это нужна живая вера). Себя не понимаешь, не видишь, несправедливо жалеешь, как же других можешь осуждать? Осуждай только себя. Как можешь их уничижать – возвышай их. Как можешь их не жалеть? Знай: ничего я не могу, и не имею, и не стою – без Бога.

Сравнивай себя с идеалом, а не с низшими тебя, и тогда скажешь: «Что я? Червь, смрадный».

Все делай во славу Божию, всегда ходи пред Богом – страшным. Начинаешь что? – говори: «Благослови, Господи, помози, укрепи, просвети, очисти, спаси». Сотворил благое? Говори: «Слава Богу – Создателю моему (без Мене не можете творити ничесоже – (Ин 15,5), я – орудие Его, сам могу лишь зло без Него творить». Имею ли что? Лишь грехи и немощи. Нужно же иметь страх Божий, смирение, мужество в борьбе с грехом. Кто верует – тот подлинно уверен, и не лишь про себя, но всюду – и среди людей, открыто.

Часто беспристрастно рассматривай себя.

Имей страх Божий – страх, что ввергнут тело и душу твои в геенну.

Люди – лишь над телом властны.

Нужны истинная вера, мужество в борьбе с грехом, страх Божий, смирение.

Прельщаешься – мечтая вперед, сочиняя, измышляя, преувеличивая.

Это великая милость Божия, что мы здесь, в монастыре. Милость Божия к тебе и в том, что Он тебя – недостойного – кормит, спасает, хранит, одевает, любит, Кровь проливает ради тебя.

Искушаешься? Скажи себе: здесь – в искушении – прелесть, обман. Здесь истины нет. Убедись в этом и проси крепости от Бога. И победишь.

Помни: это всегда в моей воле – волю Божию или волю диавола творить, ко Спасению или к погибели идти.

Мнишь себе быти что? Думаешь, что умен, истинен, тверд, чист, делаешь что-то, достоин уважения и награды и удовольствий – льстишь так себе. Думай, что глуп, не знаешь ничего, блудлив, лентяй, беспамятен, слаб физически, бесполезен, плакса, пинка недостоин. Говори: «Господи, избави от прелести сей мя, вразуми, укрепи, спаси».

Борись, смиряйся, молись.

Внимай себе, а не массе народа. Они – как море шумящее. Как перед лицом смерти окажешься один – так и всегда будь сам в себе целиком. Среди людей будь, как в лесу, – пред одним Богом знай свое дело, не слушай других, не смотри по сторонам.

Реши в себе: спорить, дерзить, настаивать, упрямиться или (пусть даже и в уме, а не на деле) сопротивляться, мстить, язвить, себя оправдывать, смущаться – не стану, но, помолясь, предам Богу все дело: неприятность потерплю молча (как достойный ее) – такова воля Божия – грехи свои вспомню. Думай, что рядом с тобой – люди святые, хотя порой и не видны внешне тебе их смирение и кротость. Будь выше спора, выше дрязг, выше злобы на причиняющих тебе неприятность, выше самооправдания, выше осуждения – будь смирен и мирен. Не смей мысленно спорить, язвить, оправдываться (будто ты чист – как голубь), побеждать в споре, унижать, устыждать, укорять, противиться – начальнику ли или равному себе или другим – но зри свои грехи; предай же Богу с молитвою дело твое (если сам по его поводу так смущаешься и если страстен).

Если ты немощен (одолевают тебя слабоволие, малодушие, лень, чувствительность, глуповатость и прочее) – не отталкивай эти немощи от себя по гордости – сознайся в них: естественная немощь не грех – будь смиренным (что естественно при сем), крепче надеясь на Бога, всегда взывая к Нему о помощи, утверждении в добре, вразумлении...

Человекоугодие, своеволие, свобода обращения, фамильярность с людьми недопустимы.

Помни заповеди: не укради, не возжелай чужого, чужой собственности. Блюди тут совесть. Думай: и что у меня есть – не мое, но казенное; и время моей жизни -– не мое, и весь я – не свой. Ты – Божие создание – Божий раб.

Забываешь, что люди – Божии создания, как и ты, но лучше тебя; Бог любит их и заботится о них. Тебе кажется человек худым – а у Бога ты ему подножие. Они – Ангелы, бессмертные души, бесценные – Кровью Христовою искупленные. Со страхом обращайся с ними как раб и слуга, внутри себя смиряйся, терпи их немощи, не осуждай, не замечай. Всем нам умереть – на суд предстать: чем немощнее человек, тем более он любви достоин и чем хуже – тем более достоин слез и жалости. Но и мужествен, и тверд будь (смело уверен; с людьми веди себя бодро) – в вере и надежде на Бога; и не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити; убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне (Мф 10, 28) – бойся Бога».

Бойся своей неприветливости, бойся – ленью, раздражительностью, упрямством, гордостию, ожесточением, сребролюбием соблазнить кого и согрешить пред лицем зде присутствующаго Бога.

Смиряйся сердцем пред каждым (не считай себя за нечто – но за прах), да вознесет тя Бог, друг друга честию больше творяще. Если снаружи только ты таков – это лицемерие не по Богу, человекоугодие. Выход во всяком случае здесь – смирение с мужеством и терпением.

С людьми так поступай, как желаешь, чтоб с тобою они поступали бы (это – заповедь Божия – И якоже хощете да творят вам человецы, и вы творите им такожде (Лк 6,31): будь приветлив, почтителен, послушен – Христос между нами.

Зло побеждай добром – слушай не свою пребывающую во зле природу, но Бога. Избегай самооправдания, желания славы человеческой, боязни показать свои слабости – что высмеют. Следует внимать себе и Богу, а не чужой красоте или поступкам. Нужен страх Божий, а не человеческий. Внимай себе и умри для всякого человека. Должен признавать себя неразумным, ничего вовсе не значащим, уничиженным. Презирай и попирай страсти. Будь усерден, гони лень – долг исполняешь. Не обращайся ни с кем свободно. Не спорь. Терпи уничижение от других. Да будь ты Соломон царь – но и тогда считать следует себя прахом: Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей (Пс 21,7); но ты-то кто? – юный себялюбивый ленивый человечишка? Если терпишь муки незаслуженно – должное исполняешь – исполняешь заповедь Божию, подражаешь Иисусу Христу. Презирай смущение, попирай гордость, взывай к Владычице Богородице, святым и Господу Богу. Да будешь всем раб. Страх Божий имей и не обращайся свободно ни с кем. Познай заповеди – и Кем даны – и обвяжись ими (заповедями), во еже не согрешать. Нужны тебе: любовь к Богу и человеку, чистота, вера, кротость, воздержание, терпение, не- стяжание, смирение.

Веруй, помни Бога, заповеди знай.

Грехи помни, смерть, суд, муку вечну, рай.

Бойся Бога и заповеди Его храни.

Помни: есть мир, где Бог: Богородица, Предтеча, апостолы и святые, миллионы душ человеков и тмы Ангелов; существует сей мир – и мне вскоре туда отыти. Зде – чужбина.

Ты судишь всех – как судья, критикуешь: решаешь – кто хорош, а кто худ. Кто перед тобой льстив и тебе потворствует, перед тобой смирен, услужлив – тот и нравится твоему самолюбивому сердцу. Потому и ошибаешься в людях. Оскорбляешь сам этих людей, а совесть тебя за это и угнетает. Ставь себя на должный уровень! Кто дал тебе право критиковать? Ложного мнения ты о себе, ошибаешься на свой счет: ты такой же человек, как и другие, слабости те же у тебя (своим фантазированием, мечтательностью испортил реальное отношение ко всему). Потому-то ты и не представляешь, насколько ты хуже их всех – даже и самых «худых».

Вот о чем проси Бога, велевшего нам Его просить – (просите, и дастся вам (Мф 7,7): дал бы мне Творец мой видеть себя, свое опасное положение, гибельное (но при этом не унывать, не отчаиваться); и тогда какая перемена произошла бы с тобою – при памяти о внезапной и неизвестной близкой смерти и об угрозе потери благоволения Божия навеки.

Апостол говорит: По вся дни умираю (1Кор 15,31). Следует жить ежедневно готовясь умереть. Отвращайся удовольствий – как преходящих, пребывая в непрестанном страхе и имея всегда перед очами день Суда. Ибо сильный страх и опасение мучений уничтожает приятность удовольствия и восставляет клонящуюся к падению душу. Егда крепкий вооружився хранит свой двор, во смирении [в мирном духе.–Авт.] суть имения его (Лк 11,21).

Против демонов, страшных и коварных, брань наша, их много, близки они к нам. Всяцем хранением блюди твое сердце (Притч 4,23). Много надо молитвы, подвигов, чтобы распознавать их. Бывает, что они, обманывая, даже благоговейными представляются: припоминают изречения из Писаний, будят на молитву. Но неприлично учиться у диавола, хотя он даже и говорил бы истину: не посеял бы и злобы своей власти. Мерзость... грешнику богочестие демонам (ср.: Сир. 1,25).

Не слушай диавола: аз же яко слух не слышах и яко нем не отверзаяй уст своих (Пс 37,14). Помощник твой – Бог: Обаче Бог избавит душу мою из руки адовы, егда приемлет мя (Пс48,16). Тем святые и «сокрушиша... демонов не- мощныя дерзости...» Не бойся – они ничто, оградись верою и крестным знамением. Можем наступать на них, как на змей: Се даю вам власть наступати на змию, и на скорпию, и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредит (Лк ю, 19). Диавол перед Богом бессилен: он просит у Бога позволения сделать зло Иову, просит разрешения войти в свиней (животных) – сам не может. Презирай их, бойся же одного Бога. Правая жизнь и вера в Бога – орудие на них.

Не знают они, чего не увидят наперед. Единый Бог есть сведый вся прежде бытия их (Дан 13,42). Бесы же более угадывают, нежели знают что по предведению.

Молись Господу споспешествовать нам в победе над диаволом. Христос сделал

диавола бессильным – потому презирай диавола. «Я – раб Христов»– так ответь демонам. Имей же и упование будущих благ.

Брось свои страсти виновникам их, демонам.

От самолюбия рождаются безмыслие, немота, боязнь неприятностей, спора; через самолюбие и озлобишься – дескать, я прав, умен, праведен! Кажешь себя идеальным, совершенным; но это ненормально: будь тем, что ты есть на самом деле; по силе действуй, не рвись ранее времени в поднебесье – ты немощен; не лги и действиями – признавай себя тем, что на деле еси: то есть нищим добра и немощным, бессильным самому (без Бога) добро сделать, ниже подумать. Ты – подножие всем: смиряйся не только мыслию, но и сердцем – то есть искренне ощущай сердечно этот твой смиренный помысл.

Добрые мысли бездейственны, если сердце не чувствует их.

Смирение – фундамент, не обойдешься без него; оно горько самолюбию, но в нем покой – в ненадеянии на себя, но на Бога. Будь смирен и мужествен. Веру укрепляй, молись смиренно.

Крест твой – мечтательность, то есть нереальное отношение ко всему и ко всем. Исцелимо ли это? Молить ли Бога об избавлении от него? Нужно молить вот о чем: дай, Господи, видеть и сознавать грехи, их тяжесть, виноватость мою, яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну (Пс 50,5)...

Вспоминай жизнь в миру без Бога, жизнь твою в миру с Богом и, наконец, – жизнь в обители...

Отчего бывает отчаяние, самоубийство (страшный грех неверия)? – от неверия, от полного краха самонадеяния. От Бога же даруется сила. Благодари Его за милосердие – жив ты телесно, оживай и духовно. Отвергнись себя; ты сам по себе – бессилен, ничто; люби Бога и люди Его, терпи легкое наказание, легкое бремя жизни, – Он нес Крест Свой Сам. Ты бываешь так несерьезен, а ведь бесы все наши грехи записывают. Думай: не желаю здесь удовольствий, сластей, приятного, славы, услаждения красивыми лицами, приятными мечтами – чтобы вечно мучиться, быть удалену Бога, единыя Радости и Блаженства моего.

Уразумей из случая на ярмарке (картинки увлекли) – каков ты, чего стоишь; не сравнивай себя с другими и не тщеславясь ходи (по храму, например), но ползи паче долу, не смея и глаз поднять на людей. Вне себя ты бываешь в отношении с другими? – бойся Бога, смерти, геенны, грехи зри. Бывает, воображаешь о других то, чего нет (ложь). Не от сердца ведешь себя с ними – бываешь с ближними неискренен, подозрителен. Не смей делать этого, уважай каждого и почитай: они – Божии рабы верные, самоотверженные, смиренные.

Нет в тебе преграды помыслам худым... Лень ума? Бываешь несерьезен – не думаешь о Боге, но мечтаешь греховное, пустое, неосуществимое. Молись: Господи, помози подвизаться. Бываешь неискренен в разговорах? Не имеешь постоянного настроения – ты бесхарактерный: зависишь от случайностей, бросишь взгляд неосторожный, и сразу – буря помыслов, смущение, уныние...

Вражия преграда нам – ложное понятие о себе и о людях. Ложное понятие о себе: как об особенном человеке,

с особыми правами критиковать всех, идеальном, а не подобном всем другим; ложное и понятие о людях: как о врагах твоих, желающих сделать словом ли, делом, поведением – зло тебе. Не захолаживайся по отношению к ним, будь к ним участлив; нужны здесь доброе слово, приветливость, общительность; будь тверд в вере и благочестии: тогда и других своим добрым примером невольно заразишь, исправишь. Входи в положение других: как кто воспитан? Беден он, нет у него времени на покаяние, среда плохая, неграмотность...

Помни: долг выше родства и дружбы.

Нужна твердость характера, настойчивость; ясно сознавая грехи свои, не можешь быть легкомыслен, смеяться.

Мнительность – это вера помыслам. Нужна решительность; в том числе иногда и вера в самого себя. Убеждение в своей неспособности к добру охлаждает энергию. Опасен излишний недостаток уверенности в себе. Но сила должна быть всегда спокойна. Терпение противопоставь раздражительности.

Рабочие ночью идут на фабрику, они еле сыты, заболевают от перетруждения! А ты? Как ешь, спишь, трудишься? Удерживай мысль, язык, глаза от греховных помыслов и впечатлений. Дорожи обителью.

Не думай, что ты – умнее всех. Расслабляешься ты, но лучше терпи лишения. Отрывай от сердца: сласти, удовольствия, покой, почет, приятное, красивое.

От гордости твоя заботливость о спасении людей, о «порядке», о ласковом обращении. Себя самого спасай: упорядочь, смири. Любишь ты выражать свои мнения, критиковать, рассуждать – молчи непрестанно, иначе – питаешь высокоумие. Молчи и помыслами.

Ложь опасна – лжешь себе много, бережа плоть от трудов и лишений – то занят, то болезнь, и так далее.

Помни о жизни за гробом. Помни, что говорит Авраам умершему богачу в евангельской притче: чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем, и Лазарь такожде злая; ныне же здеутешается, ты же стражде- ши (лк 16,25)... Терпи ныне вонь из трубы, сырость, занятость, головную боль – ради Царствия Небесного.

Нет в тебе любви к Богу – живешь пространно; а некоторые монахи (и даже монахини) так живут: спят на скамье, в келье не топлено, и зимой одета на них полотняная одежда, ночь – в бдении, жестокая жизнь, вериги, власяница, впоследствии – тяжелая болезнь.

Борись, терпи, проси помощи у Бога.

Бог совершен, истинно правосуден; преступление против Него, совершенное Его созданием – Адамом, потребовало удовлетворения наказанием, через жертву Иисуса Христа, Который все грехи, бывшие, делающиеся ныне и будущие в человеках, покрыл, приняв на Себя наказание – как Богочеловек. Верою в Его Искупление нас и делами своими по вере мы спасаемся. Мы можем отныне победить в себе остатки первородного греха – Его благодатию: это и остается нам задачею земной жизни.

Преступление добровольное заповеди требует наказания. Христос умер замученный, да освободит нас от вечной смерти. Его моли: освободи мя от наказания и за сии грехи.

Первый человек, согрешив, потерял образ Божий; святые вновь Иисус Христом преобразились и Ему уподобились. Христос пришел восстановить Свой падший образ.

Святые – предызбранные сосуды благодати: святитель Николай постился, будучи младенцем (святитель Николай – всемирный помощник) ...Господь знал наперед: они сохранят и умножат благодать Его. А мы? Исполнены грехов. Нельзя нам дать благодать – потеряем, и, по правде Божией, должны будем нести наказание (как мальчишка в обновке, который вернулся домой грязным, оборванным – вот ему и затрещина, розги). Мы должны заработать благодать; молитва есть протянутая рука для

ее получения, а хранить ее мы должны в чистом сердце (совесть блюди), и для этого служит та же молитва. Пример: хозяйка с пирогом возится – а внутри себя предстоит с воплем к Богу; и Моисей у Чермного моря без слов вопиял.

Все святые отрывали свое сердце от мира, плоти, красивого.

Внимаешь всему, кроме себя; вместо размышления о грехе своем – мечтаешь; одолевают тебя неверие, нерадение, легкомыслие, бесстрашие. Разве таков должен быть христианин? Думай так: Господь Иисус Христос смирялся всю жизнь, и я обязан Ему следовать – по Его заповеди: аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мф 16,24). Он Кровь пролил за сих людей – любит их всех невзирая на лица, любит в них образ Свой – и я обязан следовать Ему. Он волю Отчую исполнил – и я должен исполнять. Он терпел невинно поношение и смерть – и я заслужил сие.

Всякий грех есть преступление Воли Одного и Того же Бога (действием и в мыслях он [грех] одинаково тяжел и пагубен). Но нет такого греха, который не очищается – при покаянии – Кровию Христовою.

Помни: ради спасения души здесь я, в монастыре, а не ради человеков или плотиугодия, ради освобождения духа из рабства страстей. Действеннее всего – самому размышлять, благословясь, о Боге, грехах, смерти, суде, муке вечной, блаженстве вечном (которое предназначено для людей, угодивших Богу, мне подобных, – но лишь тех, в отличие от меня, кои веровали, мужались, крепились, каялись). Все святые возбуждали себя на труды памятью о вечной муке и желанием вечного блаженства. Надо алкать и жаждать спасения души. Думай: «от них- же первый есмь аз» (из грешников). Нужно смириться пред всеми и стать при этом выше толпы. Судим я буду сам, предстоять буду за себя, не другой кто. Помни: сластолюбивому – геенна. Побеждай страсти, стой, крепись, мужайся, надежду на Бога возложи, молись.

Нужно трудить тело – душа б не загнила. Реши: «теперь или никогда» – и борись. Когда без Христа боремся, тогда и бываем побеждаемы. Прицепи свою слабую волю, при содействии Божием, к воле Божией, объясненной в Завете Божием.

Противься себе в худом и принуждайся на доброе.

Благодари Бога – и вновь получишь то благо, за которое благодаришь.

Совершил что доброе (благословясь) – говори: «Слава Богу, и вразумившему мя на сие, и силу мне давшему, и все свершившему».

Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян 5,29). Противное воле Божией приказание – не слушай .«Бывайте убо подражатели Богу, якоже чада возлюбленная (Еф 5,1).

Истина всегда проста.

Письма развлекают – должны быть кратки.

Желающие Причастия, испытывайте себя, свою совесть, вспоминая грехи свои, осудите себя прежде Суда Страшного...

Куча причин вдруг появляется против Причастия; и ты здесь едва не поддался – не слушай лукавого.

Не верь словам своим и чужим, верь делам своим и чужим.

Не надо разыгрывать добродетельного (не будет тогда и властвовать над тобой чувство неискренности своей) – когда ты и горд, и зол, и похотлив, и себялюбив, и ленив и прочее. Имей мужество быть тем, что ты есть, – каков за стеной кельи, таков и в народе.

И духовные книги читая, можешь быть далек от Бога.

Совесть грешного человека слаба, воля зла, ум – слаб и бессилен. Ропот вреден – вини лишь себя.

Ты должен нести, как заслуженное, – ревматизм, подавленность духа, плотскость, головные боли, страсти, хульные движения, мертвость, бесталанность, неповоротливость: все это – твой крест.

Но не будь неискренен с собою.

Не даешь труда уму. Имей мужество пользоваться собственным разумом. Мудр будь о Господе.

Следует ум развивать – начатое дело продолжать, размышлять (святые мысли помнятся – полезнее); тело – лечить и сном и пищею, достаточно его подкреплять – вовремя; двигаться на воздухе живее; теплее одеваться. Дух питать, ум питать, тело питать. Не безумствовать: блуд, романы, курение, мечты, злоба, лень, осуждение, искание развлечений, утешений... Нужно внимание к себе, плач постоянный в себе и молитва. Не порабощайся похотьми, Бога избавить от этого – моли.

Не всякому слуху верь; не всего, что видишь, – желай; не все, что можешь, – делай, но только то, что должно; чего не знаешь – не утверждай, и не отрицай, а паче вопроси; воздержный живет здорово, долговечно и хорошо. Будь кроток, а не продерзлив, молчалив больше, нежели говорлив; ко всем будь ласков, но ни к кому не будь ласкателен; в бедности – проси; начинай что лишь испытав свои силы; в несчастий – не унывай, в счастии – не расслабевай (земное счастье непостоянно, чередуется с огорчениями); служи – кому только можешь; будь человеколюбив – будешь любим Богом и ближним; оскорбившему тебя – прости; что терпеливый сносит, о том малодушный воздыхает, плачет, воет...

Надеждою утешайтесь – как святой Симеон Богоприимец.

Наказание Божие – лишение Духа Божия, отторжение от любви Христовой.

Следует перетолковывать видимое – на духовное...

Воспитание чувств в разуме истины происходит на богослужениях. На все службы старайся ходить.

Нужна простота. Цельность – это простота.

Необходимо всегда помнить о страданиях Спасителя...

Многие пытаются достигать головой неба, не отстав ногами еще земли.

Душа больна, пуста? Рецепт: в новый год, как и в старый, нужно быть всегда в себе – пред Богом.

Дело спасения – это дело жизни и смерти, серьезное. Помни об этом, не прельщай себя, ревнуй о спасении, о жизни по Бозе и стремись к Богу Благодетелю.

Царев муж верою шел до дому, посему потом и узрел ИСПОЛНЕНИЕ СЛОВА БОЖИЯ (см.: Ин 4, 46–53).

Христианский воин не только убивать идет, но положить свой живот за веру и родину.

Юродивые не обращали внимания на мир, а были заняты лишь тем, что стояли умом на коленках у Престола Божия.

Рождается человек – плачет, живет – плачет, умирает – плачет. Иди прямою дорогою в Царство Небесное.

Помни: ты ничего не стоишь, ничего не значишь, никому не нужен, ничего не имеешь доброго, ничего не заслуживаешь, ты – ничто.

Чья мзда многа на небесах – по обещанию Спасителя? Нищих духом, плачущих, кротких, милостивых, чистых сердцем, в скорбех живущих и терпящих, алчущих и жаждущих правды. Сей нищий воззва, и Господь услыша и, и от всех скорбей его спасе и (Пс зз, 7) Аз же нищ есмъ иубог, Господь попечется о мне. Помощник мой и Защититель мой еси Ты, Боже мой, не закосни (Пс 39,18).

В сердце моем скрых словеса Твоя, яко да не согрешу Тебе (Пс 118,11). Учись размышлять. Время проводи в труде, учись терпению – необходимо сие для очищения. «Утверди, Господи, на камени заповедей Твоих подвившееся сердце мое... мое помышление».

Вот заповеди: люби врагов, очищай сердце, будь нищ духом, плачь, алкай правды, будь милостив, радуйся гонениям.

Без Бога мы совсем непотребны, ни на что не годны, ничего не можем доброго. Мое – лишь грехи. Молись: дай, Господи, помнить их. Больше твори людям чести. Всегда будь в струнку – Бог пред тобою; не людей, а Его бойся: и душу и тело может отправить в геенну...

Все «житейские» случаи – пустяки; лишь я и Бог обретаемся; едино важно – заповедь Божия.

Люди хотят обойти заповедь. Нельзя спастись не исполнив ее. Иисус Христос сказал: соблюди заповеди. Заповеди знаешь? Не убий, не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй, чти отца и мать, возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе.

Умиление Бог нам дал: показывает всем милосердие Свое (за грешников умер, во грехах сущего тебя в монастырь вызвал, гневящего Его ободряет и милует, лентяя кормит), все – Его дар, отымет – и останешься со «своим». Возложи на Него всю надежду, молись, на себя брось надеяться – это ложь, ничего нет у тебя доброго, никаких собственных «сил».

Внимай смыслу слов: «Господи, помилуй»; «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим».

Следует помнить и напоминать себе о Боге, присутствии Его и прочем всегда.

Развалиться на кровати, в кресле, на стуле? А присутствие Божие?

Неуверенность, беспокойство? Они – от раздвоения, неискренности; от души верь Богу, утвердись на заповедях, ненавидь грех, страсти мори гладом (нужна и память смерти).

От вне иди внутрь! Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя (Пс 136,5) – не смеешь забывать духовного отечества своего.

И вера – дар Божий; в искушениях напускное все пропадет: ты – наг; моли Бога – проси. Даже святой царь Давид говорит: аз же есмъ червь, а не человек (Пс 21,7), я же что? Как велик, страшен, свят Бог, Который сотворил весь мир, – и каковы люди. Неси крест свой – немощи. Ты не свой, но Божий, Его тварь, под Его попечением живешь.

Говори так: я верю в Бога; и Богу – помоги, Господи, моему неверию. Господи, подай мне потребное. Не люблю Бога – дай; не вижу грехов – дай; не имею смирения, терпения, кротости, послушания, твердости – дай; нет молитвы, внимания, теплоты сердца – дай; терпеливо проси – и получишь. Благодари Бога за полученное – помни, что от Бога все имеешь.

Не унывай, что согрешаешь, но приготовься пред искушениями; уничижайся выну – Бог-то как смирился на Кресте? Ты будь слуга всем – по заповеди: Болий же в вас, да будет всем вам слуга. Иже бо вознесется, смирится; и смиряяйся, вознесется (Мф 23,11–12).

Нужны: страх осуждения на Страшном Суде, решимость работать Богу с отрешением от всего, следует покорять сердце против его воли заповедям, нудить себя на добро и противиться себе в худом.

Сначала основание положи каменное – веру живую, потом и здание нужно созидать понемногу – предать себя Господу, как железо ковачу, стараться заповеди Божий исполнять...

Думай так: за Царство Небесное апостол Петр отдал свои сети, вдовица – две лепты, а у меня ничего нет, что я мог бы отдать Господу; отдай же Богу свое произволение (будь к ближним снисходителен, милостив, прощай их, почитай, терпи).

Блажени алчущии и жаждущий правды, яко тии насытятся (Мф 5,6) – алкать надо правды; желать – это мучительно; стремиться нужно всегда к ней – к исполнению заповедей Божиих, ко спасению – и получишь.

Чему не помочь, не изменить – нечего о том и беспокоиться (житейские обстоятельства); о грехах беспокойся. Немощи – ко спасению, к смирению (например, забывчивость твоя). В настоящий момент спасайся, помни смерть, и грехи, и Бога; по сему всегда трезвись. Говори: слава Богу – за боль, за немощи, за бесхарактерность – видно, так для души лучше, спасительнее. Пусть болит голова, пусть глуп, беспамятен, бесхарактерен – лишь смиряйся; Господь идет навстречу тебе, радуйся.

Не ищи денег, удобств, вкусного, нового одеяния, почета, чтоб нравиться всем, чтоб по твоей воле все было. Ты кто? Бог – все твое блаженство и в будущем, и в настоящем. Благодари Бога за все – не стоишь ты ни тепла, ни сытости, ни свободы, ни крова, ни покоя; молись за стоящих – и не имеющих.

Преподобный Серафим – был кроток, смирен, трудолюбив, весел. Уподобляйся ему.

Не позорь имени «Серафим», подражай Ангелам-Серафимам и преподобному Серафиму. Имя твое – Серафим – да напоминает тебе о цели твоей.

Будь подобен упершемуся быку, достигай цели терпением, имей твердую цель и смирение. Следует твердо цель держать: умру скорее, чем отступлюсь.

Родных не учи – докажи суету мира.

Даже и из мирских басен христианин также может многому поучиться. Бывает, что осуждаешь кого и смеешься братней неудаче, неловкости... а сам возьмешься за это дело – так и хуже напортишь. Не внимай разноречивым мнениям мира, но лишь совести своей. Не суди о деле, не будучи в нем знатоком, осведомленным. Исправляй беду, пока мала, – потом не в силах будешь управиться. От твоего нрава (обращения, взгляда) зависит, что люди к тебе всюду худы. Желая успеха в деле, не берись за дело выше твоих сил и умения. И презренного человека советом не пренебрегай, не рассмотрев его. Благодетелям будь благодарен – постоянно. Насолив всем, себя и вини, если в беде не получишь ни от кого помощи. Услужливый глупец опаснее врага. Здесь – много правды.

Очень далек ты от того, чтоб быть на одинаковой высоте простоты, смирения и близости к Богу – со всей братией.

Насильно Евангелие читай, о жизни Иисуса Христа размышляй.

Работать надо; вечером и утром помолись довольно.

Мужественно неси свой крест – свой характер. Будь весел.

Нужна исповедь чаще.

Берегись простуды. Полезны гимнастика и освежение.

Говорить «погода худая» – нельзя...

Ты монах, солдат Божий, а пчел боишься. Не бойся, токмо веруй (Лк 8,50).

О любви к Богу и о благодарности Ему

Помни: ближе Бога к нам никого нет. Отечество наше и Живот – Пресвятая Троица.

В угождении Богу – жизнь твоя, покой твой, свет твой, радость, сила, блаженство твое. Послушание Богу лучше жертвы.

Любовь – двигатель, приближающий к Богу. Возлюби Бога целомудренной, смиренной любовью. Возлюби Господа всем сердцем, душ ею, мыслию.

Память, благодарность и любовь суть неразлучны. Говоришь Богу: не забуди мене, Господи; так ведь и Он говорит тебе: и ты не забывай Мене и Моих заповедей.

Аще любите Мя, заповеди Мои соблюдите. <...> Име- яй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; алюбяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам. <...> аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему при- идема, и обитель у него сотворима. <...> Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей, якоже Аз заповеди Отца Моего соблюдох, и пребываю в Его любви (Ин 14,15, 21, 23; 15,10).

Любящий Бога, узнав волю Его, старается делать Ему угодное, борется в надежде на блаженную вечность.

Кто – Бог? Всё – Его. Сатана [тоже] Им создан (некогда создан Ангелом]. Ничто не сильнее Его. И Он – мой Бог. Люди – тоже Его, пешки. Тело люди убивают, но не душу. Он – Помощник мой всесильный. Пребывай в Истине – прилепляйся к Богу. Пусть и прельщает сатана, обманом устрашает, – сам же бежит от Креста Христова. Не внимай ему, Бога бойся. Ведь Он – Властитель всего, Он – всемогущ, любит тя. Сатана же может погубить душу, подбрасывает ей в сластях блаженство и в похотях; многие люди – слуги его, всячески он нас борет, прельщает, отторгает от Бога – погубляет поддающихся. Прельщает он самолюбием, похотью, чревом, неверием, нерадением, забвением смерти (забываем мы краткость сея жизни), суда, вечности. Люди все во тьме ходят.

Бог есть Причина моего существования, а не я – причина бытия Бога; не создавать надо Бога, а познать, что ты и все – от Него, Им создано, Им держится и живет.

Верующий в простоте, что Бог есть, всегда есть и всюду, что Бог человеколюбив, что Бог печется о нем – таковой не смущается ничем, греха бежит, смел и тверд всюду.

Господь открывает по великой милости Своей и мне, убогому, истины Свои святые и Себя, просвещает меня, посылает благие и спасительные мысли – и думать нечего воздать чем Ему: Он создал меня, вырастил, кормит, учит, спасает, к Нему путь мой, когда явлюся лицу Твоему, сколько дано жить. Смиренно живи и жди зова Божия, благодари Его за все – люби Его. Молись: «Дай, Господи, любить Тебя более всего; Ты имеешь право на мою любовь, и в ней все мое счастье; и дай мне любить братьев моих – их же любишь Ты, ведь они – Твои – хочешь им спастися всем; не дай мне быть хладным к ним, или осуждать их, или гневаться на них – но терпеть от них все – ведь Ты сильнее оскорбляешься ими и терпишь их и не оставляешь их».

Хвалящийся Божиим даром – Божию славу себе восхищает; коли боготворишь себя – сатанинский грех. Необходима благодарность Богу.

С красивой вещи переведи восхищение на Создавшего ее. От красот, от окружающей природы – восходи к Создателю мыслию. Пусть природа – цветы – будут наставниками и учителями боголюбия, богомыслия и богослужения! Гляди на мошек – толкущихся и славящих Господа. И человек должен славить.

Из случаев и вещей здешнего мира следует стремиться познавать Бога и вышний мир. Нужно лицезрение высшего бытия через низшее.

Мир весь – гусли Давидовы, славящие Бога... Вот, старушка ста (около) лет умерла – славила Бога в душе и сердце: продлил Бог жизнь ея... Давид настраивает гусли: Хвалите имя Господне, хвалите, раби Господа. <...> Благословен Господь от Сиона, живый во Иерусалиме (Пс 134,1,21).

Уход за природой – тоже благодарность Богу.

Покров Божий над тобою. Знай: бесы есть – многи, но бессильны они – без попущения Божия. Господь держит того, кто держится Его.

Человек – создание Божие, бессмертная душа; Бог печется о нем, умрет [человек] – предстоит ему суд и вечность. Каждая минута жизни твоей есть дар, благодеяние Божие.

Помни: с нами будет только то, что определил Господь. Верь в Промышление Божие – сам не сочиняй ничего, живи – как Бог дал и кем ты есть; как можно, очищайся от страстей, молись, заповеди соблюдай, кайся. Видимо, так лучше душе твоей.

Понятно отчаяние самонадеянного, ибо лишь надеющийся на Господа, яко гора Сион; не подвижится в век живый во Иерусалиме (Пс 124,1). Словеса Божии непреложны – верь Богу, надейся на Него.

И ты надеешься, что за словами молитвы последует чудесный прилив спокойствия, если ты молишься и смело отражаешь искушения, но, при том, не предаешься воле Божией?

Предоставь себя Богу. Говори: спаси, Господи, душу мою окаянную имиже веси судьбами, ея же ради Ты в плоть человечу оболкся, поругания, мучения и позорную крестную смерть претерпел еси.

Вспомни евангельскую притчу о богатом человеке. Рече же ему Бог: безумие, в сию нощь душу твою истяжут от тебе; а яжеуготовал еси, кому будут (Лк 12,20). Если бы не благоволение Божие – ничем человек не насытился бы; Бог питает и одевает человека.

Без пищи не останется угождающий Богу – верь в это [Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф 6, зз).

Думай: держит мя в Своей руке Господь, посему я еще похож на человека; попустит – и сделаешься хуже скота и злее беса.

Всё и все – Божие: воздух, былинки, ты и твои способности. Бог через тебя все творит, ты же – Его орудие, смиряйся лишь. Он – Господин, Учитель твой; святые – наставники и отцы твои; ты же – слуга Божий и людской (убогий).

Коли идешь мстить за себя сам – отказываешься от Божияго суда; коли берешь на себя все заботы о себе и семье и надеешься на себя – отказываешься от Божияго Промысла и Бог оставляет тя. Оставим заботы – и Бог попечется о семье и о нас. Верен же Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете (1 Корю, 13).

Помни: один Бог знает все мои грехи и немощи, и я выну пред Ним – будь в сем чувстве, вспоминай сие (при службе и в пещерах): я – как все: смертный, грешный, немощный человек; но и все – как я – люди, без Бога ничего не могущие. Не возносись, но и не страшись.

Ты – член Святой Церкви.

Православием надо жить. Надо под основу телесной жизни подводить основу жизни вечной.

Нас много – православных христиан; глава наш – Христос; в сей день повсюду во всех церквах одинаково празднуется то-то – вот наше единство.

Спроси себя: зачем я в монастыре, в храме? Помни цель сего: Будитеубо вы совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф 5,48). Исправляйся с помощью Божией.

Вот монашеские обеты: жить по заповедям – в нищете, в презрении, в озлоблении от мира, в кротости, в последовании Христу, Его слушать, терпеть бодро искушения, молиться, готовиться к смерти, очищаться от страстей, обучаться страху Божию.

Ты отвергся сатаны, мира, плоти; отвергся своей воли злой, пристрастия к имуществу, пище, покою, людям, к себе, от суетных радостей, почета, сытости, самонадеянности.

Разум нынче не в почете – оказывай послушание ему. Бесчестие считай за честь и награду. Совесть чисти. Собери ум. Укоряй себя в нетерпеливости, в немощи, в дряхлости, в лености; стыдись пред Богом и Ангелами Его и человеками. Будь недоверчив к себе.

Если вышел из келии – таков уж не возвратишься.

Не творящий своей воли творит волю Божию. Самочинный же творит волю диавола.

Во всем признавай виновным себя, а не людей (пусть даже и нападают через них похоть или искушение); не оправдывай себя: сей знак оправдания – мать всем порокам.

Молись: помоги, Господи, нам грешным положить начало благое друг друга тяготы носить.

Ты до конца дал обет настойчивости жизни в подвигах и трудах принятого монашества.

Будь тверд, побеждай малодушие; говори себе: умру здесь! – в монастыре.

Хочешь подвижничать? – [однако] живи как все. Подвиги к прелести приводят, трудно излечимой. Дело делаешь – голова работает, и слава Богу. Молись: Им иже веси судьбами спаси, Господи. Главное, каяться в грехах, раскаяние; за всегдашнюю борьбу Господь только помилует, а не за «исправность», которой не имеешь и не будешь иметь (а если и будешь иметь – возгордишься).

Живи без особых подвигов; а у древних святых – отсекавших волю, пребывавших в беспрекословном послушании и всегдашней молитве – умершее тело благоухало.

Нужно мужаться, крепиться, бодриться.

Кривые, безногие – живут и благодушествуют, Иов святой заживо гнил – терпел, мужался! А ты? Стыдись, крепись сердцем.

Блаженство монаха все вот в чем – во взывании из глубины души, с великим смирением себя пред величеством Бога и с глубоким сердечным сокрушением о своей греховности (вине) и неисправности: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Время сие дано нам (мне) на покаяние – Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (мф 26,41).

Ищешь покоя, комфорта, приятного труда, удовольствий, боишься усталости, напряжения – самоотвержения тебе не хватает. Жалеешь плоть, голову, ноги, живот («без еды останусь») – это не инок, если что или кто подвигу твоему препятствует.

Раздражаешься, а от других требуешь самоотвержения, – надо к ним снисходить, а к себе будь строг – завтра умрешь; не ленись, нечего себя беречь, молись – хватит тебе на это сил, Бог даст, и терпения хватит на все (не отказывайся и другим помочь).

Искушений меньше при постоянном труде. Помни заповедь о труде (в поте лица твоего снеси хлеб твой – Быт 3,19). Помни и заповедь о самоотвержении; говори: если позволите, я поем, докончу дело; в послушании должно быть самоотвержение. Нес дрова, позвали тебя – оставь дрова, исполни послушание.

Скотина тебя (тело твое, чувства) – а не ты (разум твой) скотину должен слушаться.

Скорее сварится каша на большем огне, но следует и усерднее мешать – да не сгорит. Мария Магдалина рано встала, стражей не побоялась – спешила помазать тело Христово, и Иисус Христос первой явился ей, обрадовал ее.

Монах – выше естества, гнева, смущения, прельщения, гордости – и ниже всех.

Монах да думает о себе, что он – мерзость.

Где просто, там Ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного.

Сегодня для нас всё, как и в древности: общежитие – прачечная, пустыня – красильня.

В мире будь – как вне мира.

Находиться среди людей – что на бурном море. Пещеры полезны тебе – научишься обдумывать свои слова, ответы и обхождению с людьми.

Преподобный Серафим Саровский назвал монаха, не имеющего молитвы и трезвения, черною головешкой.

В монастырь ты пришел каяться о грехах.

Первая твоя забота – спасение души, вторая – послушание.

Необходимо послушание: не нужно полагаться на свой разум, и не нужно следовать своей воле. Послушание свято, спасительно – если совершается в детской простоте. Будь усерден в послушаниях, не смей роптать, терпи.

Созерцание – уже взрослым; младенцу же – труд послушания с памятью Божией, учиться терпеть искушения.

Каков должен быть монах? Нужны твердость настроения и мягкость обращения.

Нужно всегда и о всем благодарить.

Монаху польза болеть. И в болезни монаху не надо лечиться, а только подлечиваться.

Инок златолюбивый – Бога не имать.

Нужно труды чистоты ради совести своея подъять: распинаться миру, сраспинаться же Христу.

В каждом из нас – двое: внешний и внутренний. Забота об обоих особая.

Не знать, а исполнять учись.

Думай: Царство Небесное ждет меня – если исполню обеты.

Толцыте, и отверзется вам (Мф 7,7) – Сам Господь такую настойчивость одобрил.

Ты не сам пришел сюда, в монастырь, – но Бог путеводителя.

Все следует творить с благословением (это – правило монашеское); даже печь затоплять, говоря при этом: «брате, благослови!» С молитвою следует и закрывать печь.

Уединение родит собранность мыслей, дающую крепость воле.

Иноку никак нельзя развлекаться мирской жизнью. Ему нельзя даже и время по радио узнавать –- что-нибудь попутное и отвлечет.

Опасный путь подвижничества следует проходить с истинным духом кротости и смиренномудрия.

В еде будь воздержан; в труде – нужна память Божия; с людьми будь смирен и тверд; молитвенные правила прочитывай – моли Бога.

Стяжание Святаго Духа – цель жизни. Бесы реальны – диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1Пет 5,8) – бди. Если и глядишь на человека – внимание оставь при себе, обращенным на себя. Имей память Бога, молитву – твердость.

Ныне – время лечения; все внимание обращай на очищение сердца, на укрепление ума, веры, молитвы.

Честь воздавай Богу делами и поведением, всем телом, мыслями, чувствами, словами, сердцем и умом.

В поезде открыто молись по четкам; не скрывай сего – и будет тебе легче и Бог поможет. Иже бо аще постыдится Мене, и Моих словес, в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми (Мк8, 38).

Сон... Сейчас некоторые монахи подымаются на молитву в монастыре на Афоне гораздо ранее, чем мы. Прежде были иноки, не спавшие совершенно. Презри плоть, не поддавайся сну. Бог и Ангелы бодрствуют выну. Сон – лишь для отдыха тела. Преподобный Серафим 4 часа спать советует. На фабриках некоторых – с 2–3-х часов ночи люди на работе, трудится так и ночной сторож. Полунощи же вопль быстъ; се Жених грядет, исходите в сретение Его [Мф 25,6). В сон клонит? Перекрестись, молись. В гробу выспишься. Расслабляет лишний сон – искушение в нем. Сонливость – вражеское искушение.

Пройдет 90–100 лет, и никого из нас не будет в живых – живущих в настоящее время по всей земле миллионов людей.

Лучше сгнить здесь, в монастыре, чем слыть чем-то в миру и от него иметь «уважение». Аще мир вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде (Ин 15,18).

Почтение оказывай молитвенникам твоим – преподобному Корнилию, наставникам.

Что такое молитва? Живому Богу говоришь – от сердца, в великом внимании – и Он слышит! Каждое слово!

Мысль: в молитве не гляди вдаль и ввысь, как бы призывая далекого Бога. Бог ближе воздуха к нам, опусти очи, смирись, углубись в себя, страшись и плачь о грехах, и кайся Богу, и проси, и благодари, так как Бог близ, сам же ты отдалился от Него – своими гордостью, суетою, грехами, рассеянием помыслов.

Господь говорит: сила... Моя в немощи совершается (2Кор 12,9). Умилостивлять нужно Бога, докучать Богу.

Помолись прежде всякого дела – будет хорошо. От сердца молись. Без молитвы из келии не выходи. С молитвой все начинай.

Злостраждет ли кто в вас; да молитву деет, благодушествует ли кто; да поет (Иак 5,13).

Перед молитвой – самоуничиженно поставь себя в присутствие Божие и говори как в уши Его, по-детски просто. Перед молитвой помысли: в нужде я, всё в Его, в Божией руке, Он живит и низлагает, велик, милостив, Человеколюбец. В молитве внимай словам ее со страхом и трепетом. Перед молитвой необходимо чувство благодеяний Божиих.

Проси в молитве у Бога любви. Моли Бога о благодати Святого Духа. Молись – указал бы Бог, что сказать, делать, как поступать. Молись о здоровье, научении. Следует просить у Бога: доброго здравия души и тела, мирной жизни, христианской кончины. Молись о помиловании в смертном исходе и о защите – когда не в силах молиться.

Проси Бога памяти о Нем, и молитвы и помощи в борьбе; ты – не светский борец, стискивающий зубы,

а обращающий к Богу ум и сердце в искушении, выставляющий на бой: молитву, память смерти, терпение; коли худо тебе – терпи, даст все это Бог.

Ты не молишься, если не имеешь страха Божиего и болезнования о грехах.

Недостоин ты, скверный и блудный, быть радостен чистой молитвой – терпи.

Велика любовь Божия, что не дает молитвы гордому сердцу и уму.

Преподобным Серафимом сказано – следует непрестанно памятовать Бога в молитве.

Собирай ум в молитве, не внимай помыслам, будешь тверд; романы, воспоминания, впечатления, тщеславие, страсти, мечты – расточают силы, убивают для духовной жизни тебя самого!

С одним человеком говоря – другому уже не внимаешь; и молясь поступай так же: молись – и не внимай помыслам.

Особая сила – в сосредоточии молитвенного внимания на чем-либо одном, в удалении от отвлекающих предметов. Избегай наслаждения природой, лишних забот о чреве, о плоти. Спасительнее жить в тухлой атмосфере с сухой коркой, но при молитве и в умилении.

Стоишь как пред иконой, так душою пред Престолом Бога или Богоматерью и другими святыми, стоящими около Престола; или как пред Вездесущим Богом, ум собрав, – сосредоточен. Пред Ангелом Хранителем – как стоящим возле тебя. Нужно возноситься душою к Престолу Божию. Святые боролись за сие сосредоточие.

Послушание выше поста и молитвы – при соединении с молитвой.

Мы живы, а мертвые грешники – в беде великой, совсем немощны; мы за них молим; они сознают свои грехи

и страсти, и чрез те бывают мучимы – не удовлетворить их; они в страхе из-за своей участи; мы их нашей молитвой ободряем, облегчаем, радуем.

[Поначалу отец Симеон говорит об Иисусовой молитве отцу Серафиму следующее. – Авт.]:

Иисусова молитва? Для нее мы слабы. Вспоминай все время о Боге – вот и молитва; читай Евангелие, помни о будущей жизни.

[Потом разрешает ее творить, но с осторожностью.– Авт.]:

Каков ты есть – или каков стараешься казаться? Молись и молись. Повеселеешь, как станешь ниже всех в своем мнении о себе, будешь тогда и смелее в действиях.

Держи более устную молитву – не впадешь в прелесть, а умно-сердечную молитву без наставления проходить опасно. Суть этой молитвы – заключать ум в слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»; где ум – там и сердце.

[Наконец благословляет ее совершать. – Авт.]:

Иисусову молитву читай. Главное в Иисусовой молитве – вера, что Господь зрит тебя, тебе внимает, Он – близ, слышит. Говори в слух уха Божия Иисусову молитву. Сознание держи у сердца.

Правил молитвы держись: 5–10 минут.

Не мечтай о немедленных ответах на твои вопросы: когда надо будет, Господу помолишься – и вразумит.

Труд обязателен – заповедь Божия...

Трудись по любви к Богу и ради спасения себя. Всегда трудись, занимай себя чем-либо.

Соблюдай разнообразие в труде: если засидишься над книгой – утомишь себя нравственно, отяжелеет ум, интерес пропадет надолго. Трудись разносторонне – чтение, рубить, шить, думать.

Спасительнее тот труд, что тяжелее, тягостнее, скучнее (послушание, например, и свое дело – огород).

Прославите убо Бога в телесех ваших, и в душах ваших, яже суть Божия (1Кор 6,20). Заведи привычку – трудиться молясь.

В труде – богомыслие должно быть. Нужно бороться с самим собою до последнего дыхания; но и особые подвиги и дары благодатные бывают вредны: возгордишься – и потеряешь труд весь. Надейся за труды борения с собою внити в Царство Небесное. Люди без Бога как мошки толкутся – вверх-вниз, и им кажется, что все это серьезно. Вспоминай смирение Господне – уничижился, сделался рабски бессилен перед Своим созданием.

Грех бывает и от застоя крови – коли дрова, мети, копай (древние монахи камни носили); кровь «полируется», если поел больше, – воздерживайся. Думай: воздержание не храню. Исправный же во всем – возгордится.

Слишком жалеешь себя. Вспомни евангельское слово: аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит... душу свою, не может Мой быти ученик (Лк 14, 26). Отдых – ночью, днем же согревайся трудом. Вот молотилка: без отдыха работает; а мы ныне как? Посидим, погреемся, потянемся, походим.

Труду и терпению научись у лукавого – он ведь не спит, не отдыхает, дабы погубить душу твою.

При занятии, труде – помыслы не так нападают. Труд и послушания, как ты и сам заметил, хорошо действуют; и когда в церковь больше ходишь – всегда бываешь занят: нет времени для помыслов.

Стыдно и неловко есть хлеб и пользоваться кровом – даром; ты – больше других в обители облагодетельствован, больше других хлеба ешь – так и трудись усерднее.

[Наставление отцу Серафиму по его рукоположении во диакона. – Авт.]:

Ты диакон. Вот твоя присяга: жить тихо, трезво, со страхом Божиим, растить в себе дух страха Божия; должен служить с кротостию, внимательно, искать славы Божией, а не своей, пользы Святой Церкви и спасения ближних – содействием Божиим по Его милости, по молитвам Пресвятой Богородицы и всех святых.

[Советы отцу Серафиму –уже как священнику.–Авт.]:

К священнослужению приуготовляйся; здесь нужны благоговеинство и умиление, происходящие от размышления спасительного о роде человеческом Христа – Спасителя нашего смотрения. Здесь – Его любовь безмерная. Принял Он рождение, рабий зрак, алкал, жаждал, плакал, был гонимым Младенцем, Которого желали убить, бежал во Египет, принял обрезание и крещение, был искушаем, проповедовал, был бесчестим, пошел на страсти, смерть...

Учись поддержать в других бодрость духа, вселить интерес к спасению, прогнать уныние и скуку, говорить об утешениях Христовой любви.

Святые на недоуменный вопрос отвечали – приди завтра; первому впечатлению не верь: помолись, рассуди – затем ответь; не спеши, не пустословь.

Следует поучать из книг святых отцов – памяти не доверять.

Читаешь что – не умом лишь, а и сердцем, волею принимай, молись; охладеешь – лицемером будешь.

Нужно так служить, читать: как могу – прочту, чего бояться; думай; да, я не без немощей.

Останется куча голых костей от тя... Читая молитвы, помни и будь в чувстве своего ничтожества пред Богом, святыми и всеми.

Это неуважение к своему священству и стыд для своего священнического звания – быть без подрясника.

Тот, кто не много значит в своих глазах, бывает умерен в желаниях своих. Ошибившись – не потеряет себя и спокойствия. Огорчения его мирны и тихи. Не возбудит зависти. Для приобретения кротости обязательно нужны добрая воля и твердость.

Говори: слава Богу за немощи мои; если и тут ропщешь, то что же... Думай: не надо мне здоровья, совершенства – но смирения, спасения, милости Божией.

Ищешь своей славы всюду – на людях боишься показаться слабым в чем – но ты все же слаб, немощен, несовершенен, малознающ, беспамятен... Помни Бога – Он создал тебя, а не ты сам себя. Его, а не себя имей центром всего – и будет ти благо. Его славы ищи... Не ищи быть идеальным, не мечтай зря, не услаждайся подобными мечтами... Это обман все. Будь тем, чем создан, – и это требует немалого мужества; будь прост, открыт, искренен – без задних мыслей. Помощь твоя – вера и надежда на Бога. Рассуди: что плоть против души и земная жизнь против вечной? Немощен головой? Так неси эти скорби, терпи, лишь кайся смиряясь. Говори: имиже ведаешь судьбами спаси, Господи, мою душу.

Вера твоя – без духовного опыта, откровений? Ты что, хочешь видеть Бога наподобие Серафимов, находящихся у Престола Божия? Духовное борение требуется всегда; иначе вознесешься – будешь думать, что не такой, как прочие.

Гордый считает, что имеет что-то, что умен, – и боится лишиться сего, боится унижения, смущается; ты ничего доброго не имеешь – нечего тебе и лишаться. Смиряйся пред каждым человеком.

Молчи в ответ на замечания: ты во всем ошибаешься, твое самолюбие скрывает от тебя твои недостатки и погрешности, а твое отношение к другим людям их еще более увеличивает. Вспоминай их – грех мой предо мною есть выну (Пс 50,5).

Молись: «Даруй, Господи, не считать себя за что, зреть грехи и немощи своя, помнить час смертный, Тебя помнить, суд, вечную муку, вечное блаженство».

Все тебя лучше, а ты – навоз и прах бесполезный.

Верь: как человек – я хуже всех еретиков и язычников. Я согрешаю, сознавая свой грех, а они, не зная Бога и заповедей Его, – неосознанно...

Находящийся в себялюбии – пребывает во лжи, находящийся в смирении – пребывает в истине. Смирение – путь к любви.

Гордыня – ложь. На чем она основана? От диавола она. Помни: я должен познать это и смириться пред Богом, слушать Его и Святую Православную Церковь. Помни всегда Бога, ищи Его славы, Его бойся, служи Ему, греха бойся – чтоб не оскорбить и не разгневать Его, и всем сим сам спасешься и улучишь блаженную вечность.

Думай: хочу того, чего Бог хочет...

Человек истинно добродетельный не видит своих добродетелей, но лишь недостатки (не сравнивает себя с другими). Не сравнивай себя ни с кем; ты – прах. Помни: я – прах, Бог же – всё. Думай: я – человек, христианин, монах, облагодетельствован, одарен Богом – горе мне, недостойному, осужден буду на Страшном Суде.

Будь уверен, что все будут в Царствии Божием, кроме тебя; можешь войти туда лишь по милости Божией и по молитвам братий.

Думай: все, все спасутся. Один я пойду в вечную муку: на словах люблю Бога, а делами служу диаволу.

Всех почитай высшими себя.

Помни: ты – хуже всех и каждого, не возносись, не удивляйся, если унизят. Укоряй всегда себя – ты ничто; смиряйся пред Богом и всеми.

Познай себя: ты – гной; жизнь твоя – на волоске, не в твоей воле, и добраго ничего нет в тебе, злаго же – полон.

Стяжай смирение – без него тьма; им ограждайся от диавола, ставь себя ниже людей. Смирение поставляет выше всех сетей диавола.

Побеждаешь в страстях настолько, насколько смиряешься и приемлешь помощь от Бога.

О себе меньше говори, похвалы и дары не принимай охотно.

Ублажают, ругают ли – нужно быть как бы мертвецом.

Все, что имеешь здесь, на земле, – дано тебе от Бога, и все со смертью твоей – отымется. Если хвалят тебя – скажи себе: хвалят меня не за мое, но за чужое.

Чем спастись? Помни: не богат ты, а нищ; наг ты добродетелей, нищ, грехами смердящ, немощен; молись: милостив буди мне, Господи.

Заповедь: будь всем слуга; пример тебе – Иисус Христос, апостол Павел; грехи зри свои, думай: что я такое? – велика сила смирения, и велика гибельность гордости: вспомни примеры из житий святых; помни смерть (за ней – Суд и ад); Бог – зде, я – червь, за грехи свои – смердящий. Исполняй эту заповедь.

Смирения ищешь? Не ищи более удобной одежды, вещей попрочнее, быть примерным, здоровья, безупречного знания дела, быть святым сразу – в глазах людей, почета, вежливости, уважения по отношению к себе; поминай смирение Господне – ноги умыл ученикам: Он – Бог сый, а ты кто?

Не старайся по-прежнему казаться сильным, но искореняй греховную слабость; бегай богопротивного, гибельного. Терпи, смиряйся (хотя слабость – в глаза не посмотреть – может казаться скромностию; трусость – кротостию, смирением; жалобность – человеколюбием (хотя и жесток); боязнь искушения – целомудрием, хранением очес).

Думай: жив Господь Бог! я же – гной пред Ним и всем подножие.

Смирение необходимо иметь касательно добродетелей – говорить себе, что не имею добродетелей.

Потерпи Господа, мужайся и да крепится сердце твое, и потерпи Господа (Пс 26,14).

Скорби, Христа ради бываемые, вечное веселие ходатайствуют. Претерпевый же до конца, той спасется (Мф 24,13). Не бойся ничесоже, яже имаши пострадати... Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота (Откр 2,10). Терпи.

Молись: «Не попусти на меня, Владыко, выше сил моих искушение, или скорбь, или болезнь, но подай силу и крепость, чтоб я мог перенести все с благодарением». Все это – искушения, скорби, болезни – для твоего духовного исцеления; уныние скоро пройдет, о тебе Бог промышляет; запрети сатане, искушающему тебя, обрати мысли на другой предмет.

Терпи. В жизни этой потрешься меж кулаками. Нужно нам алкать и жаждать – спасти душу надо. Не будешь [тогда] обращать внимание на стороннее. Все следует терпеть...

Головная боль, желудочная, жара, холод, неудобства, клопы, оскорбители – все суть благодетели твои; почитай их и не оставляй их. Если будешь исправен во всем – возгордишься.

Учись переносить со смиренным терпением еду впроголодь, блох, головную боль, ругань, пьяных, искушения (девиц).

Терпишь насмешки, осуждаешь пьяных? А что ты такое? Худший всех пред Богом! Терпи.

Кто стяжет надежду на Господа – высший есть всех скорбящих: [таковые] для врага страшны и всем дивны – горе бо зрят.

Никто Спасению нашему не в силе повредить; будь искушению рад: претерпи с молитвой – венец получишь.

Своеволия и осуждения – беречься. Нужно иметь свои твердые убеждения, познавать людей, уметь обращаться с ними, помнить Бога.

Самолюбие – прелесть; диавол верит в Бога, но в прелести сый, идет против Него. Самолюбие – тяжелая страсть, долго может быть неискоренима. Кроется всюду. Кажется тебе: кого Бог избрал, того и научит, как поступать. И при смирении диавол подступает – ввергает в отчаяние. Смиряясь, надо надеяться на обращенное ко всем милосердие Божие.

Смиряйся всегда, унижай себя в душе: хоть ты и Серафим (соименен ангельскому чину), но ты – мурин [эфиоп. – Авт.] среди Ангелов Божиих, подножие им, первый грешник – то есть преступник воли Божией; тебе много дано – но много и спросится.

Всё на земле – и ты и всё тебе принадлежащее – не твое, но Божие – ложь есть тщеславиться о сем.

Настойчивым надо быть, как евангельские нищий, слепой – просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам (Мф 7,7) – с терпением и смирением.

Ты – не свой сам; ты – Божие творение,.искуплен Иисусом Христом – раб Христов.

Поучайся в заповедях; стой пред Богом в струнку; думай: не стою ничего...

О перенесении искушений и страданий

Не бегай терпения и скорбей – сими спасешься.

Искушение напало? Учись претерпевать его без вреда душе (а ты распускаешься, унываешь). Терпению – венец.

Бедствия и искушения – чистыми нас творят.

Не думай в веке сем быть в покое и довольстве, но будь готов всегда к скорбям, искушениям, недостаткам, неприятностям – и трудись. Жди в скорби утешения, в покое же жди искушений.

Без искушений нельзя спастись – ими познаём себя, учимся борьбе и очищаемся. Ничто скверное не войдет в Царствие Божие. Мы же смиряемся и тем приемлем силу от Бога.

Бог зрит внутрь человека: душа твоя прокаженна и смердяща ранами; они остаются у тебя неисцельны – так как не принимаешь лекарств, которые подает Бог. Скрываешь от людей раны и от себя самого – прельщаешься; Бог же всего видит тя ежеминутно – убойся и смиряйся.

Думай: я бездну раз грешил, и грехи все бессмертны, бездну раз преслушался Бога, – имей все свои грехи пред собою.

Болезнь очищает душу претерпевающего ее благодушно.

Болеешь? Ты – грешен: злой раб получил наказание. Тяжело? Перестань быть злым. Если же зол – прими наказание. Ты болеть заслужил, ты ад самый заслужил; благодари Бога за болезни...

Болезни радуйся – Господь взыскует зде с тебя за грех твой, да и не согрешишь больным; так ты крест свой несешь; враг твой – плоть – страдает.

Болезни – либо наказание нам легкое за грехи, вместо вечных мучений, либо приходят по моей вине (невоздержание и прочее). Терпи лишь: все это пройдет, со смертью все окончится, не так будет в вечности.

Претерпи малое зде: претерпи болезнь малую (не унывая и не поддаваясь греху), претерпи людей, немощных грехами, страстями, пьянством, – претерпи их действия в отношении тебя – претерпи с любовью, смирением. Если и зришь их грехи, то зри и Бога зде пребывающего – молись за грешащих. Бог им Сам воздаст. Помни, что виновник зла всегда – сатана. Верь, что те, кого ты терпишь, – благодетели тебе.

Обязан ты, подражая Христу, – и как великий грешник, как достойный по делам своим и большего, – переносить всякие скорби: поношения, немощи, искушения, болезни – переносить с радостию и смирением.

Смертных грехов берегись. Терпи и уныние, и все – не отчаивайся. Господь не оставит того, кто к Нему руку протягивает. Вера в Бога и надежда на Него – две главные добродетели.

Знай меру печали – не уныть бы. А то печаль бывает и от лукавого – с ленью, небрежением, бесстрашием, отчаянием.

Если грешен, то не имеешь права в болезни жаловаться, ныть, не терпеть, расслабевать душею; снеси все терпеливо – ты обязан это сделать. Помни, что и большего – по грехам своим – достоин: геенны; делай свое дело презирая болезнь, не обращая на нее внимания. Вспомни: а что невинный Христос терпел? Нужно вспоминать распятого за нас на кресте Иисуса Христа.

Нужно всегдашнее самоотречение – ради испытания воли Божией; терпение недуга или недостатка телесного – вот твой крест. Думай: терпели все святые, терпит каждый многое, и в меру – потерплю и я.

Болит тело? Даруй, Господи, претерпеть это на пользу душе: осел это твой болит, нудь его, погоняй, чтоб не вредил душе и себе.

Зря прожит день, бывший без скорби. Земная жизнь – горечь, зато будущая жизнь сладка. Озадачивай себя: что я сделал-то такого, чем я лучше-то? Не верь себе, не надейся на себя.

Люби людей – братья тебе, все они – Божьи, уважай их, всех – одинаково. Ни к кому не относись безразлично.

Могут быть прощены грехи твои многие, если за тебя будет много молящихся, – делай добро, пока не поздно, люби всех.

Нужно сквозь грешного человека глядеть на неоценимую душу, любить ее – образ Божий, о котором Бог промышляет.

От сердца люби всех Бога ради – пусть и худых, будь всем слуга искренне; любовь приближает, а уважение держит на расстоянии.

Следует одинаково всех любить – ты не знаешь, кто ближе к Спасению, – отец Антоний или отец Симеон.

Будь как новоначальный послушник: говори – благословите, не рассуждая. Плохо поступил – виноват (достоин выговора). Начни с любви (она – выше внешнего подвига), берегись осуждения, угождай всем, считая себя худшим всех, храни любовь ко всем в сердце своем и проявляй ее на всех.

Враги твои – духовно больные, люби их, хотя бы и сатана руководил ими.

Настрой себя: чем хуже брат, тем более люблю его и ненавижу диавола, в сетях коего он, в беде, в опасности лишиться вечной жизни; если он меня унижает озлоблением – терплю, ради спасения моей души, чтобы не стать подобным ему, питая подобные страсти.

Помни: ты – как и все, такой же. И подлец – брат тебе; одинаково с ним рождаешься и умираешь, одна цель перед вами – спасение.

Твердо веруй, что все окружающие тебя наследят Рай, любимы Богом, пред Ним лучше тебя. Они люди – как и я, одного Бога создания; общий вражок у всех – диавол, на него и гневайся...

Думай: я хуже всех пред Богом, а они (ближние мои) – смиренные, у них более веры, надежды, любви, они молятся усерднее, умнее, талантливее.

Не критикуй других, старайся ужиться с ними, иди им навстречу, потерпи их, будь ласков и приветлив, живи для всех, ближнего делай счастливым, смиряйся, промолчи, будь участлив – ради Бога, почтителен. Познавай себя, свои грехи и немощи – а не чужие.

Нельзя касаться чужой жизни – своих грехов не увидишь.

Осуждаешь, а если сам согрешил тем же – за что осуждаешь других?

Наблюдение за другими – их поступками – вредит: обманываешься этим. Не тебе за грехи других отвечать.

В глаза другим глядеть и незачем – это дерзость.

Все слушаешь, в других замечаешь и про себя критикуешь, судишь – нельзя! Спроси себя: кто я? Не имею права такого, один из них же, подсудимый у Бога; посему и одолевает тебя беспокойство. Право твое – только право любви, по которому, заботясь о спасении брата, исправляешь его; но у тебя есть самолюбие; снисходи к ближнему, будь к нему милостив, внимай только своим грехам, за кои будешь судим.

Не нравится поведение ближнего? Размысли, не тяжелее ли твои грехи пред Господом? – снисходи к нему. Заповедь Божия: не суди, не осуждай. Молись за врага, еретика. Будь к себе требователен, а не к другим, – ответ дашь [только] за себя пред Богом.

Плачь о еретиках, твоей братии по плоти, ты с ними – сотворен из одной персти. Так и Моисей молился за согрешивших братий своих: аще убо оставиши им грех их, остави; аще же ни, изглади мя из книги Твоея, в нюже вписал еси (Исх 32,32).

Возмущает, гневит что тебя? Не человеку, а сатане приписывай. При недовольстве чем – будь осторожней: за вещью стоит живой немощный человек, и сатана ждет повода напакостить, погубить души.

Бесы лгут тебе на брата, а ты и не замечаешь лжи, веришь ему, слушаешь его. Диавол же – ложь есть, и отец лжи... он человекоубийца бе искони (Ин 8,44).

Чернят они брата твоего – а ты его и уничижаешь, льстят тебе – и ты возносишься, тщеславишься,

высокоумствуешь. Но скажи им: не верю вам, лгуны, прочь! знаю я свою силу, знание, умность – сый червь смердящий; на одно же Божие милосердие надеюсь, ожидая смерти, суда и вечности; как могу судить и осуждать брата (критиковать его и уничижать), если сам сый человек и подсудимый у Бога?

От души имей почтение к человеку (это – заповедь); он – Божий раб, Его создание, Бог о нем печется, у него душа вечная, испытывай перед ней благоговение; оставь без внимания его недостатки (даже если пьян) – у тебя их больше; и таким образом говори с ним (как священник): убеди, накажи, обличи, не соглашайся с ним – если сие ему полезно.

С враждующими против тебя веди себя без человекоугодия, боязни, смущения – по Христу, смиренно, твердо, снисходительно, иногда, когда необходимо, даже и резко. Один Бог и их создал, и тебя, всем предстоит умереть, не обращай внимания на искушающих тебя. Сами по себе ничего не могут – пешки. Будь кроток, тверд; крестись всюду.

Крестись всегда с мыслию об Иисусе Христе. Нужно целиком себя предать Христу Богу.

Нужна любовь к нищим – да все едино будем.

Милосердствуй без малодушия.

Жадность есть у тя – деньги, дрова, пища и прочее. Конечно, нужны и благоразумие, и расчетливость, но и просящему у тебе дай (Мф 5,42) – не скупясь, Бог тебе возместит, не оставит; делай это, и сам в нужде находясь, – действительно нуждающемуся.

Просящим давай без разбора – иначе, узнав о недостоинстве просящего, будешь скорбеть; ты хуже их пред Богом – и все имеешь.

Делая зло телесно ближнему – себе вредим душевно; смеешься кому – диавол тебе смеется.

Докучают тебе, говори: «у меня дело», «не знаю» и проходи далее; в келию кто придет – так же: найди какой-нибудь предлог и встань – он и уйдет.

В именины свои будь тверд. Смирись – принеси булку Николаю; но говори: «Водку, милостию Божией, не пью – не хотел бы и никому пить ее; однако не осуждаю вас за это – но «врага человеческого рода"».

Подражай Господу, будь ученик Господа Иисуса Христа.

Ты лишь считаешь себя иным, чем другие, на деле же – такой же, Божия тварь, смертный человек...

Обходиться с людьми учись.

Не нужно напряженности среди людей – будь естествен.

Губительны черствость души и бесчувствие к горю ближнего. Помоги ближнему, поддержи его, утешь, будь общителен; расположи страждущих к терпению, возбуди в них веру и надежду на Промысл Божий, расположи их к молитве, молись за них, плачь с ними, дели их горе. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал 6, 2).

Кривляться отучись – естествен будь. Заботы волнуют? – не допускай развлекающих мыслей; думай: как могу, так и сделаю. Немощен? Так что ж. И не требуется от тебя больше возможного. Как вести себя с людьми? Проявляй любовь, избегай излишней разговорчивости, страхов. Веди себя естественно – как можешь, каков есть. Здесь размениваться нечего. Ты – монах еси – иной. Больше молчи. Не допускай себе смущаться. Будь – как каменная статуя: ругают ли, хвалят ли – стой безмолвно.

Весь мир не стоит одной души твоего ближнего и твоей – береги ее.

Учись отсекать страсти, возбуждать мысли благие, внимать себе (и делу своему, а не туристам на экскурсии). Есть лишь я и Бог.

Внимание: смеются, издеваются, оскорбляют – не внимай сему, гневайся на врага (диавола), который восставляет людей – братьев во Христе – одного на другого; человека же люби по-прежнему, не осуди его – ему Бог Судия, не сердись на него – Бог попускает сему быть, ты же стоишь и худшего. Положись на Бога – без Его воли ничего не случается, и зла тебе не причинят – а если и да, то, видимо, это на пользу спасению твоему и смирению, о коем молишь Бога: следовательно, ты сам выпросил сие себе; может быть, ты и виноват сам в неприятности – и потерпи – может быть, сам тоном голоса, телодвижением, взглядом вызвал ее (неприятность). Перебери свои бесчисленные и тяжкие вины, свою испорченность, немощность... Смиряй себя – учись этому; берегись ложных чувств невинности, оскорбленно- сти, обиды, ощущения себя как святоши, злобу брата обрати в шутку. Бог зде – предоставь Ему все; молись [, проси] покрыть, укрепить, терпение дать, незлобие, любовь, благоразумие. Не верь, что худ брат, но верь, что ты не хорош – извини его, снисходи к нему, его добро найди, свою же – гниль. Нам всем умереть, на Суд прийти: избави, Господи, кого-либо худой вечности. Думай так: извиняю, прощаю всех, мне чем-либо насоливших; прости, Господи, нас всех и спаси. Почитай и уважай по- прежнему и оскорбляющих тя; раскается он, может быть, потом. Будь очень благодарен ему – способствует он твоему Спасению – Божиим Промыслом. И с птичкой, и с вещью со страхом Божиим обращайся; а ты так ли поступаешь? – издеваешься, господствуешь гордостно, обижаешь (муравьи – все Божии твари, для чего-то сотворены – кормит и их Он).

Людей падших, и нищих, и кротких не презри, но, наоборот, почти высшими тебя; в каких условиях ты вырос? – в довольстве и прочее, выучен, пребываешь

в святой обители. А будь ты на их месте, то им уподобился бы сам, – вспомни свои хуже скотских грехи, злобу, осуждение, лень, обжорство: пред Богом окажешься как бы в смердящих лохмотьях и со зловонием изо рта.

Сознавай чистосердечно свою наготу и нищету от всего доброго (не старайся казаться иным, чем еси) – и не будешь внимать чужим поступкам, делам, характерам, лицам и прочему.

Думай: не радостное настроение мне нужно, коего я не достоин, но милости Божией на Суде Христовом. Радуйся о Господе, о себе же плачь. Имея в мыслях непостижное величие Божие, имей в них и ничтожество, и скверну свою.

Всегда помни свое несовершенство, недостоинство, нищету, наготу, безобразие – сокрушайся об этом; держи себя скромно, кротко, жаждай истины, Бога, добродетели; будь милостив к братии – даже и к их согрешениям.

Как Костин и другие молятся – не внимая никому? Как чужие – все пусть тебе да будут [на молитве в храме] – как будто ты первый день в монастыре; не замечай постороннего; ты и не знаешь их совсем, что у них на душе, не слушай их – не твое это дело; они – Божии рабы, за себя каждый ответит на Суде; внимай зде сущему Богу, и святым Его, и себе.

Неделя Блудного сына – сегодня именины всех нас – все блудные дети. Кто? Кто живет как хочется, в свое удовольствие, без Бога. Человек по телу – зверь, надо обуздывать. Иногда говорят: я – грешник, а в душе я – праведник; и при этом любят страсти.

Дерзновения в молитве нет, потому что любим свои страсти, немощи, не хотим бороться с ними. Хоть до упаду молись.

Плотская жизнь – плыть по течению и любоваться по сторонам; духовная же жизнь – против течения: труд беспрерывный, иначе отнесет куда.

Обращаясь лицом к Богу, поневоле спиной обратишься к миру. Живя в мире (в окружении зла; князь его – темная сила) – не сливаться с ним.

Грех – бессмыслица, насмешка врага над человеком, безумие – избави его. Господи.

Великая глупость, безумие – грех; ты ведь должен быть подобен Распятому – не можешь грешить (вера в Бога не допускает, и прочее); и не веровать – тоже тьма, безумие.

Кто мир любит, кто ищет и любит иметь значение в мире, пользоваться почетом, быть хвалимым, одаряемым, иметь силу и власть в нем, деньги – как средство к сему, видную наружность, кто любит услаждать и питать тело, вкус, питать гордость и прочие страсти, прельщать сердце – удовольствиями, покоем, комфортом, своеволием, кто боится неприятностей, кто не терпит ничего, мстит словом и мыс- лию, исполняет желания нечистого сердца, помрачен умом, не слушает совести, презирает низших, себя возносит и считает достойным, заслуживающим уважения, самооправ- дывается, боится усилий, труда, понуждения, не терпит укоров, смущается, не помнит смерти и прочего открытого Богом для спасения человека, не умеет смиряться, не старается даже до крови бороться с грехом, как верный раб Христов, не верит твердо словам Божиим в Евангелии, противится Богу, стыдится перекреститься среди мирских людей, боится теней, а не Бога, не надеется на Бога и обещания Его, тщеславится, раздражается и прочее – тот служит диаволу и наследует вечную муку.

Намереваясь согрешить – вспоминай: это противно воле Бога, любящего мя, огорчит, оскорбит, прогневит, [это] бесчестит Его.

Диавол, завидя, как высоко вознес Господь Иисус Христос человека в Себе, как одарил его, ходит рыкая, бдит, прельщает, друг на друга нас наущает – потерпи сей день, завтра, может, и конец – смерть.

Думай: согрешить легко – я много согрешал, видел тщету и горечь греха, знаю и вред преслушания – смерть вечную, но вновь и вновь забываю это – опять прельщаюсь.

По своей воле люди гибнут и спасаются.

Что зовете Меня: Господи, Господи и не делаете того, что Я говорю?

Господь говорит: вознепщевал еси беззаконие, яко буду тебе подобен. Обличу тя и представлю пред лицем твоим грехи твоя (Пс 49,1).

Говори: горе мне – я в опасности погибнуть.

Почитают тя? Вспомни, что ты пред Богом? Ничтожество. Что имеешь не от Бога, а свое? – грехи и мерзость; гневается Господь на тебя.

Проси у Бога зреть свою наготу и бездну грехов.

Зри свои грехи и добродетели ближнего.

Познай ся – зри грехи свои (блажен не тот, кто Ангела видит, – но всегда видит свои грехи) – это послужит тебе к смирению и страху, дабы не согрешить еще более, не прогневать Бога вконец.

Верою нужно зреть Бога, геенну, блаженство праведников, смертный час, свои грехи, милость Божию. Сколько раз ты уже согрешал? Тьму раз – все у Бога записано.

И за время, данное тебе (часы, минуты жизни твоей – свободные и в труде), будешь истязан у Бога – как их провел? Вспомни, каков ты пред Богом: поистине (люди не знают твоей души и твоих мыслей) – гноен, прокажен, уродлив от страстей, осужден, смраден – и не прельщайся. Настороже будь страхом и памятью Божией – не забудься, не упокойся, не уный!!!

Думай так: Господь, Богородица, Ангелы – смотрят на меня, на сердце мое – лукавое и неверное. Не согрешить бы против Тебя, Господи, не оскорбить бы, не ослушаться бы!

Поучайся в заповедях, в сердце скрывая их словеса, – постоянно пребывай в них, как бы «навяжи их себе на шею». Вся суть в исполнении заповедей: для сего дано нам время земной жизни – кайся.

Просишь у Бога смирения и прочего, но ради чего просишь? Не ради ли себя? Чтоб не смущаться среди церкви, не показаться бы гордым, но смиренным?

Лень твоя в борьбе с грехом и тебе самому тяжка. Блюди себя и молись Богу: «Да не согрешу Тебе, не отчуждусь Тебя, да не стану противиться Тебе; Твои страдания да не сделаю бесплодными на себе, да не огорчу Тя – Судие мой грядущий. Да не огорчу Тя, Благодетелю мой, и да не прогневлю Тя, Судие мой».

«Презирати убо плоть, преходит бо» – презирать боязнь, боязнь смущения, лень, гортань, похоть.

Думаешь, что хорошо читал в храме? – помяни бездну своих грехов; против тщеславия нужна память, что Бог сердце зрит, что последний из всех ты пред Ним и противен Ему. Нужно ненавидеть в себе то, что Он ненавидит в человецех, – гордость, похоть, лень; любить же то, что Он любит в человецех, – смирение, покаяние, труд, чистоту.

Разве пользует любовь к себе? Она – суетная: плоть нежишь, жизнью дорожишь, боишься посрамиться пред людьми, худым показаться, слабым, хочешь почета – слушали б тебя, хвалили б (а ты умрешь, сгниешь). Хочешь вкусного, легкой и приятной работы, отдыха, удовольствий, о смерти не хочешь и вспоминать, хочешь лениться, есть и спать; обратят внимание на тя – радуешься, низко поклонятся – радуешься, угостят, льстят – радуешься. В противном же сему – печалишься. Бывает, что если не по твоей воле, – гневаешься, злобишься.

Трезвение – уметь зреть грехи – бодрствование у сердца. Помни: все доброе – Божье, а не мое.

Необходимо различение добра и зла – чувство это приходит с навыком.

Едино держи в уме – ради чего пришел сюда: ради – спасения души, остальному не внимай более должного, возвращайся скорее к сему; собирай ум – пусть ты и находишься в смущении, в усталости, в искушении; в сем пусть твоя борьба да будет: терпи, возвратись к вере в Бога и страху Божию, к молитве; лишь своими силами не противоречь помыслу, но вытесняй его спасительным помышлением: о смерти, Суде, целомудрии, труде, любви Божией.

Хульные помыслы? Попускаются, чтоб раньше времени не желали взлететь на небо. Ведь не Ангелы.

Тучи мечтаний? Борение нужно. Вспоминай примеры святителя Николая, преподобной Марии Египетской. Отнимет их Бог в свое время.

Упал – это чтоб молился всегда; также и боль почки тебя вразумляет – раньше надо молиться, а не во время боли. Молись: Господи, дай мне здоровье, мирную кончину, Царствие Небесное...

Борение нужно всегда, за него надеемся на милость Божию.

Помыслы черной тучей находят – богомыслием пораздроби их, ослаби, думай о смертном часе, Суде и прочем из Евангелия. Волнами все бывает, перейдет, с другой – лучшей – стороны подует.

Пади пред Богом, моля даровать целомудрие, внимание (не поддаваться помыслам), истинное понятие о себе самом, памятование грядущего, способности любовно обойтись с человеком ради Бога, а не из «смущения тягостного».

Не вспоминай прошлого, чтобы не впасть в прежние страсти.

Враг не властен понуждать нас – но ловит, мечет приманку – худые помыслы; сам соизволишь, примешь – он и господствует над тобой.

Смущающее все принимай за пустяки.

Дозволение себе мечтательности есть отступление от истины и произвольное самообольщение. Верою действуй в борьбе с врагом.

Блажен видящий грехи свои выну. Противоречь помыслу (от блудных помыслов беги в память смерти). Нужен и страх от чувства высоты Бога (не оскорбить бы Его).

Необходимо самоукорение. Не строй воображением крыльев греховным страху, заботе, печали, горю – и рассеются. Трудящемуся некогда грешить. Не надейся дожить до утра, вечера. Одна опора у нас – милость Божия. Чувствуй свою внутреннюю бедность. Но знай: и в нас есть Бог Вездесущий. Ближе воздуха Господь, внимает нам (а ты виноват, непотребен и безответен пред Богом); смерть – конец покаянию – все ближе, а за ней и геенна; спасайся, устрашись, очнись, плачь, сознавай это. А ты не веришь, не сознаешь, не помнишь!

Не слушай отца лжи – диавола, ходи во свете истины, кая есть Слово Божие, алкай и жаждай правды, беги лжи, греха, мечты.

Храни чувства, ограждай – смерть входит ими.

Помыслами не касайся человека, чужих дел, суетных желаний...

Думай (образ мыслей делает человека) всегда по- христиански – будешь тверд; учись так думать, не допускать помыслов – не внимать чуждым помыслам.

Скажи: не хочу сквернить слуха своего и мыслей богопротивными речами и внушениями – и уйди из комнаты.

Отвергай помыслы тщеславные и другие (думай: не мои они) – подозрительность, страстность, гневность.

Где придется быть, следует особенно беречься, избегать судить и осуждать.

Ты был пленен помыслами суетными при чистке иконостаса. Это происходит от расслабления внимания в молитве.

Ты можешь печься только об одном из двух. Либо о том, чтобы не согрешить пред лицем вездесущаго Бога (по- учайся в заповедях по кафизме 17 – и поучахся в заповедех Твоих, яже возлюбих зело (Пс 118,47); В сердцы моем скрых словеса Твоя, яко да не согрешу Тебе (Пс 118,11)). Либо

о человекоугодии – чтоб не показаться людям глупым, неумелым, гордым, нецеломудренным, оставаясь на самом деле таковым, чем и угождаешь сатане. Презирай плотское мудрование и попирай его помощию Божией. Отвергай волю свою.

Нужно со страхом Божиим обращаться с людьми и думать о них: они – возлюбленные создания Божии, Бог печется о них, Кровь пролил за них; все спасутся, я – один во ад пойду...

Люди – пажити Божии: и мир, и тело, и способности, и возможности – все не наше, а Божие; и душа наша – Его сугубо, так как Кровию Иисуса Христа искуплена.

Тварь всегда остается тварью: ты обязан благодарить Бога, что создан, да еще человеком, за благодеяния, за веру, за то, что ты – монах, за потребное телу и душе и за прочее; и не возносись – это ложь, обман, несправедливость, бесчестие Богу, вред великий себе.

Воодушевляйся примерами святых – мужеством их, верою, любовию...

Помышления твои наравне с делами открыты Богу – бойся грешить в мыслях. Не принимай, не сочувствуй греховным помыслам, ненавидь и презирай их – они всеваются от врага, не смущайся ими.

Искушение – это желание плоти бессловесное преступить заповедь Божию. Дух да сомнет плоть под себя: плоть кратковременна, душа вечна.

Ты Богом сотворен – не безумствуй. За кого ты себя считаешь, кто тебя возвысил над братьями, дал право критики? Как миг – жизнь твоя. Дана тебе от Бога жизнь – тебя блюдут; скоро же будешь разъединен с телом. Что же в твоей собственной воле? В твоей воле – твое отступление от Создателя. Плачь же о вольной неверности Отцу и Богу.

Подумай, как страшно, как мерзко Богу, оскорбительно преступление твое заповедей великого Бога, любящего тебя, – плачь об этом. Помни, что живешь лишь

по долготерпению Божию, заступлению Божией Матери и святых.

Думай: мука мне готова, но ожидает Бог моего покаяния. Молись же Ему: даруй мне, Господи, видеть грехи мои, и плакать о них, и никого не осуждать.

Иногда заносчивый помысл говорит: «Из-за любви ко Христу сижу я в стенах моей келии». Ответь тогда такому горделивому помыслу, что живешь в ней безуспешно.

Когда от помысла очнешься, воззови к Богу – Господи, прости; займись размышлением о смерти, мытарствах, о Божественном. Действует спасительно на совесть представление мучительной вечности.

Нужно хранение ума! Следует занимать ум богомыс- лием, не допускать чуждый помысл, противоречить ему.

Нужно тебе исповедовать свои помыслы.

Потерпи Господа, мужайся и да крепится сердце твое, и потерпи Господа (Пс 26,14) – во искушении.

Тотчас проси прощения – как согрешил.

Вот рецепт борьбы с грехом: память Божия, память смерти, страх Божий.

Внимай: Божией или своей воле угождаешь? Божией чести или своей в деле твоем ищешь? Сие тяжко, страшно и беззаконно – если себя боготворишь, ставишь на место Бога. Своеволие, самолюбие, славолюбие – ослепляют.

Не обольщайся похвалою.

Молись: Господи, помоги иметь смирение, избави самовлюбленности.

В себе не бываешь, а всегда вне витаешь, собирай ум – он у тебя не целостен, без хозяина; себя духовно скрадываешь (приучайся к людям, перебори боязнь сердца, смирись).

Говори, держись, поступай – никого никак не задевая, не высмеивая, не уничижая.

Ты – юный; трудись, чтобы облегчить духу возобладать над плотию. Зверь – тело твое, подыми меч на него.

От хранения сердца рождается чистота.

От окружающего, видимого следует замыкаться внутрь сердца – от людей и демонов – иначе никому бы не спастись.

За свои грехи будешь отвечать, а не за чужие – на них и гляди. Если и знаешь точно о грехе чьем, все равно гляди на свой, а не на чужие, – и тебе будет не до чужого греха.

Если лукав – стремись быть прост и нелицемерен; вороват – сам подавай.

Есть три незаметных, но смертных греха: тщеславие, уныние, осуждение.

Смертных грехов берегись – гордости, осуждения.

Сердце твое бывает жестко, зло, убийственно; погляди на лицо злого человека – оно отвратительно, а у тебя не часто ли таково лице души, и не отвратительно ли оно Богу, и Ангелам, и святым Его (и прочие твои страсти: гордость, блуд, лень, зависть, жадность, чревоугодие, сребролюбие и прочее) – размысли.

Будь на страже – сдерживайся, но не актерствуй, изображая ложное.

Неверие, нерадение и забвение – пагубны.

Смотреть в лица и вспоминать прошлое – значит самому себя искушать.

Не следует удаляться от людей внешне, но удаляться внутренно. Не человекоугодничать – идти против внутреннего голоса, но и не быть в тягость совести людской, отдавая долг общительности. Словом, следует во всем внутренне молиться, и это умное делание, память Божия, не попустят согрешить, заболтаться, вдариться в худые воспоминания, мудрования; пока в тебе сего нет – сторонись греха и приобретай сие.

Можно, много говоря, оставаться безмолвным, а можно и молча многоглаголать – в мыслях. Бывает, что и молча – многословишь, почему ты и пуст, и рассеян.

Впредь старайся не отягчать совесть (заповеди исполняй).

Нельзя падать духом, но, пав грехом, восставать – и так до кончины.

Пал ты духом? Без Иисусовой молитвы нельзя жить. Бес тщится тебя из монастыря выгнать. И ты не думай, что молод, молод – и потому можешь по-евоному пожить еще, ему поугождать.

Не досадуй, что криво иноческое житие идет, – следует быть искушениям, ты – не Ангел; но учись одолевать страсти и борись – с терпением и смирением – за жизнь блаженную вечную... ухитряйся.

Уповаем не от дел обрести оправдание, но от сознания своего недостоинства

Главное – веру иметь в Бога, не впасть в отчаяние.

Бог сильнее всех, Он – Создатель всего – кого ж бояться? Искушению радоваться надо. Не старайся показать себя сильным, умным, добрым, целомудренным. Не на людей – братьев о Господе, а на диавола гневайся; он как тот лев, который наскакивает на христианина с ревом, скаля зубы, потом вновь и вновь пятится, не причиняя вреда, – яко бессилен.

Господь не велел бы соблюдать заповеди, если б сие было невозможно.

Что хорошо пред людьми (например, хвалят тебя) – мерзость бывает пред Богом (ин – Суд Божий, и ин – человеческий – ср.: 2Пар 19, б).

Малодушие и нечистота сердца неотделимы! Плоды их – человекоугодие, смущение, трусость, уныние.

Будь тверд сердцем и смирен мыслию. Бдительно внимай уму. Острым и напряженным взором ума смотри внутрь себя, чтоб узнавать входящих.

Горе тем, кто прельщен миром и не знает своего Бога; вдвойне горе – приведенным в познание Бога, находящимся в правой вере, в монашестве, без труда все имущим для жизни, легко могущим угождать Богу и при этом живущим в суете, и в прелести, и в неверии, и в бесстрашии. Берегись нерадеть о страстях – да не умереть бы в порабощении у них.

Смущение и другие немощи полезны. Будешь совершен и все хорошо делать – так совсем вознесешься. Примирись. Вреден грех маловерия, самомнения.

Обман (самообман), ложь, самолюбие – грозят тебе постоянно; откинь их, когда кланяешься, глядишь, просишь, выговор слышишь, болит ли что, пьяный ли оскорбляет.

Заповеди дал Отец Небесный – Царь Вселенныя; у человека же страстного – и совесть грешна.

Ешь – лишь для поддержания жизни. Страсти нужно голодом убить.

Живот держи в голоде. Ешь без особой сытости (иначе одолеет похотливость), трудись до усталости (и умственной). Телесное, по Богу, вменяется в духовное. Монастырской пищей удовлетворяйся.

Ешь – как все; не истощиться и при внезапном обилии в соблазн себя и в болезнь, в отягощение не ввести – есть равномерно: владей собою, ешь по воле, но не по похоти и прихоти.

Следует есть по аппетиту, но не пресыщаться. Думай: потом доем, вскоре, – и отложи. Взгляни в клозет – там все и сгниет. Для души еда вкусная и многая – бесполезна. Здоровье она – портит, тело – тяготит. Тело оставить червям придется. Вспомни, что Спаситель терпел: оцет, голод и так далее. Решись: удержусь 1–2 раза от излишнего, – и будешь уже сильнее бороть эту страсть.

Не следует обращать внимание на замечания других касательно недостаточности твоих «подвигов» – на вкус и цвет товарищей нет. Постишься? А с какой целью? Бога ради. Помни: пост – обновление души. При физическом же труде не до тяжелого поста.

Вина не пей (от него голова плохая и похоть).

От излишнего воздержись (сахар, сон, вода, покой, газеты).

Сладкого? А как поешь, что потом? Опять потом заболеешь – не обманывайся. Представь – я уже поел его – и успокойся.

Сладкого не наедайся. Сахар предназначен не душе, а плоти, которая сгниет скоро; душа вечна: ей сахар – мучение.

Пред Богом – сокрушаться, плакать надо, а не услаждаться. ...Восприял еси благая твоя в животе твоем (Лк 16,25), – скажет тебе Господь и осудит на вечную муку, не имущую конца.

Сластей? Хлеба тебе достаточно и воды. Помни: я – немощен, слабоволен, Бог же – всемогущ.

Полюби жить в скудости и быть всеми небрегаемым. Храни ум, трезвись. Терпи в теснотах (послабляешь себе, жалеешь себя, унываешь, сластолюбив). Думай: я бессилен против страсти – Господи, помози. Не понадейся на себя.

Страшно поблажать разленению.

Не ищи приятного, спокойного, мягкого, сладкого и прочего; ты – странник на пути к вечной жизни, самоотверженно по этому пути и шествуй.

Храни очи – ты еще юный.

Пожар у тебя? Как из окна ты выскочил, от пожара похоти. Беги его ты. Смотри в землю, помни смерть; плотское чувство – естественное чувство: но вырви его, как глаз, который прельщает всего тя, душу твою.

Один святой муж умирал; все ждали его смерти и давали ему последние целования; женщин же он отгонял, дабы и теперь не искуситься, говоря: я еще не умер, но жив, – возьми с него пример.

Начнет страсть находить – представляй час смертный: Ангелы ли нас приимут (душу) или, не дай Бог, демоны?

Грозит тебе бесконечное мучение, не имущее конца, на веки вечные. Красивые молодые женщины – умрут, лишь кости останутся, которые ныне обтянуты жиром, а тогда иссохнут; обольщение – мираж, обман. Бог очень редким святым послаблял в страсти. Мария Египетская после 17-летней борьбы со страстями стала святой – железный характер нужен, и нам нужна – борьба. Можно и глядеть на женщин с пользою – представляя себе их будущее тление.

А не чувствуешь ли ты, как смердит сия красавица плотию, как кишит червями и рассыпается на горсть земли и кучу костей? Не внимай ее прелести – этой ловушке, «человекоубийцы искони, отца лжи» (ср.: Ин 8,44). Зри в ней лишь создание Божие, бессмертную душу. Оставь землю. Наше жилище – на небеси суть: яко Ангели Божии.

Примечание: от женщин не спрячешься, как и от мира, – учись, живя в этом мире, быть вне его в душе своей.

Высшая, истинная красота – душевная; чистота такой души, как душа Иисуса Христа. Красота внешняя – дополнение. Тело сгниет, умрет – всю заботу обрати внутрь, но она в свое время отразится и вовне; здоровье, красота природы, изящество, и богатство, и прочее – не необходимы. В ямах, на гноищах, в гниющих и смердящих телах – обретались жемчужины – святые угодники Божии, сверкающие подобно бриллианту душевной красотой. Это стоило терпения, молитвы, трудов, искушений и прочего.

Во Христе несть мужеский пол, ни женский (Гал з, 28). Естество различно у мужчин и женщин только до смерти – потом же будут яко Ангели Божии на небеси суть (Мф 22,30). Считай и уже теперь за Ангелов бесплотных всех.

Женское лицо – Божие творение; перейди от него на созерцание красоты Божией.

Женщина – тоже Божие создание; так Он премудро с целью ее создал. Себя осуждай за растление.

Женщины одного естества с Богородицей и со многими святыми женами – не гневи их, не оскорбляй в дерзких блудных помыслах (не принимай этих помыслов) – здесь беда, убойся.

Первые слова Спасителя: покайтеся, приближися бо Царство Небесное (Мф 4, 17); то есть стало доступным, стало возможным – если приведет Господь.

Как спастись? 1) Поучаться в Евангелии – там все сказано необходимое для Спасения. 2) Жить в Церкви – там Таинства благодатные, Псалтырь, иконы, святые мощи.

«Покайтеся...» – это не 1–2 раза поговел в году; это целожизненное покаяние: усмотреть себя и измениться (наслаждайся жизнью, но сердце отдай Мне). Примеры: блудница льет слезы, Петр помнил всю жизнь свой грех – понятный нам (его отречение – боясь смерти): имел красные глаза от слез; ради покаяния и идут в монастырь – в монастыре не только монашеские одежды, но и покаянная жизнь, то есть иноческая. А нам – что? Твердить Иисусову молитву, читать Псалтырь – она покаянными чувствами полна...

И другое. Один доктор-пьяница имел уголок, где теплил лампадку перед иконой и между дел забегал туда, падал на колени и взывал: «Господи, милостив буди мне грешному, я живу – как свинья».

Нам тоже надо сознавать свою виновность и [вот так] вопиять.

Покаяние всегда, до смерти возможно. Не буду легкомыслен, но и не отчаюсь: я всегда грешу, всегда да и покаюсь; милостив Господь – любит грешников кающихся более праведников возносящихся. Святые всю жизнь плакали о грехах бывших и всегдашних, и ты плачь, говори: грех мой предо мною есть выну (Пс 50,5). Давно внизу чаша с грехами моими (перевесила); буду каяться, терпеть все, не осуждать, бороться, надеяться на заслуги

Крестные Иисуса Христа – за мои грехи распятого, да и я спасуся. Делишек нет, но и за покаяние спасает Господь.

«Годы наши, воля наша» – терпи. За спиною моею бездна преступлений, вечная казнь ждет меня, непрестанно грешу – обязан и непрестанно каяться и молиться. Истина – добро (заповеди Иисуса Христа); зло – ложь, лесть диавола.

Думай: я пришел сюда (в монастырь) каяться и плакать о грехах моих, жить в страхе и воздержании – не забывай об этом. Помни: я обязан плакать беспрерывно и сокрушаться.

Какая же радость ждет плачущих!

Грехи имей свои пред собою; видеть их – выше видения Ангелов – и кайся в них, плачь выну.

Всегда проси прощения у Бога, проси не лишить тебя Царствия Небесного; все Им создано, и посему Он как бы растворен во всем, все им просочено – все ткани и вещества – все Им пропитано.

Говори: жив еще я (этим утром), слава Богу, слава Его долготерпению; подай мне, Господи, покаяние всегдашнее...

Есмь я – грешный, есть Господь Бог – правосудный, но и милосердый, и есть краткое время земной жизни в данной обстановке. Помни об этом – не отвлекайся от сего – кайся.

«Отче наш...»

Со стыдом называй Отцем Того, Которого часто оскорблял; осуди себя и приди в раскаяние.

«Хлеб наш насущный» – это покаяние, слезы, которые живят душу.

Над собою плачь – ты живой мертвец, и ждет тебя ад.

Пока в теле – кайся.

В грехе нужно каяться сразу. Кайся (согрешить неудивительно – не Ангелы мы) немедленно по согрешении, чтобы не закоснеть во грехе. И аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю; аще же будут яко червленое, яко волну убелю (Ис 1,18). Если закоснеешь во грехе, то твое багряное, напротив, станет черное, как смола.

Человек – чистый сосуд, а не навоз. Навозом (грехом) оскверняется, покаянием – вновь и вновь очищается.

Добродетели, чистота сердца? Нет их: мертвец дома у меня – душа грехами убитая; всегда оплакивай его и воздыхай о нем; ничему другому не внимай, а лишь сему – помни час смертный.

Бог любит ближних твоих более тебя – как слуг Своих; ты один оскорблениями бесчестишь Бога. Слезы? Не помогут бывшие прежде слезы твои (и они ведь – дар Божий), если опять гневишь Бога. Умрешь в нерадении, злобе, похоти, самомнении – и во ад сойдешь. Братия же твои не мнят что о себе. Ты – грешник, ад ждет тя, но терпит Бог милосердный. Ты и умрешь грешным, но если пребудешь в покаянии и в вере в Искупителя, то спасешься. Не думай о том, чтобы духовно обогатиться, но стремись познать нищету свою.

Страшись исповедовать грех без раскаяния, как нечто славное: тогда бесы поругаются над тобой – шуйце покажешь десное дело, жемчуг – свиньям.

Пал – покайся; покаявшись – ободрись, борись, размышляя о смерти, об ответе на Страшном Суде, о вечности – бесконечной.

Искушение ко греху – есть вражие давление, от него оно; не нравится ему, что молодой человек хочет

в монастыре жить, иначе откуда эта противоположность желанию жить духовно? Протягивай руки к Богу, может – о себе что высокое думал? Нужно смирение, враг бежит его (вспомни смиренных: Иисус Христос, Антоний Великий).

Петр по волнам шел к Спасителю, усумнился, тонул, но воззвал к Нему: спаси! – и был спасен.

Принять искушение – приблизить врага (вот ты не хотел причащаться). Помни: ты много согрешил, но если покаешься – то и будет все прощено; но лучше совсем не делать было бы этого, не услаждать страсти.

Богоотец Давид говорит: Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей (Пс21,7) – ради смирения своего кайся ночами; покаялся – вставай, паки принимайся за борьбу – ни-ни уныния. Заповеди две важнейшие – о любви к Богу и ближнему: желай ближнему того же, что и себе, – так и делай.

Согрешив по немощи или по старой привычке – приноси покаяние сперва пред Богом, а потом и пред духовным отцом.

Добрые дела наши бывают с грехом пополам, если совершаются они неохотно, скрепя сердце, без любви к Богу, с побуждениями нечистыми; и если в одном отношении человек хорош, в другом может быть нехорош (милостив и щедр, но нетрезв, развратен; постник, богомолен, но питает вражду и ненависть к ближним). Если ты таков, то покайся и смиренно сознавай свою виновность и безответность пред Богом, и ревнуй к угождению Богу делами самоотвержения, и будь горячен в исполнении заповедей Господних. Горе лишь тепловатым.

От внутреннего благоговения и страха Божия является и благое внешнее; без них же – ложь.

Не поддавайся смущению (боязни людей, пьяниц, безбожников, женщин, насмешников, разбойников, боязни искушений). Тот, кто имеет страх Божий, ничего больше не боится. Искушениям радуйся – они награда тебе.

Страхом Божиим уклоняется всяк от зла. Привыкаешь к страху Божию?

Близится час смерти, диавола истязания, вечная мука – нужны страх и покаяние. Думай: желаю страх Божий иметь – это главное.

Память смертная нужна. Все помрем...

Думай: я здесь, в мире, временно, я – путник, не сегодня-завтра отойду...

Спрашивай себя: гроб, могила меня ждет – когда-то возьмет Господь меня?

Памятуй смерть – не согрешишь (это смиряет).

По Святым Отцам – молитва, этот столп духовной жизни, есть лишь «правое крыло» души верующих; левое же крыло есть – постоянная память об исходе из этого мира.

Помни: я – вечен, но тело мое не вечно. Смерти не миновать. Я буду дома тогда, тело же, оставшееся на земле, – сгниет.

Время покаяния сокращается, смертный час приближается.

Смерть всегда одинаково близка, в каждый момент; ум навык считать ее где-то за горами, а ты обучи его новому навыку сему – памяти смертной...

Раз все Богом создано, то все принадлежит Ему, все стоит и живет Им – Его желанием; и человек жив не кашей, а волею Божией. Помнишь ли ты о Боге или нет, спишь ли, умрешь ли – Он всегда есть, был и будет, Тот же, вне времени и находящийся везде – во всем Он есть – не вещественно, а духовно: вещи святых имеют чудодейственную силу, со святыми иконами – благодать Божия. Люди – дело рук Его [руце Твои сотвористе мя и создаете мя; вразуми мя, и научуся заповедем Твоим – Пс 118,73) – Он в них пребывает, Он печется о них более матери родной (отец мой и мати моя остависта мя, Господь же вос- прият мя – Пс 26, ю), печется об их спасении, почитай их [людей] и – чрез них – Создавшего их.

Молись: Господи, да не всуе иждиваю время, еже дару- еши мне на покаяние, по долготерпению и любви Твоей («пришел грешныя спасти, от них же первый есмь аз») – да терплю все, памятуя исход и вечность с благодарением. Слава Тебе, Господи Иисусе Христе, за все.

Лень побеждается памятью смерти и Суда.

Не готов ты еще к смерти.

По смерти – мгновенный суд (страшно): будет стыд и срам неизреченный.

Думай: на Суде Божием будут люди святые, в моем положении бывшие (жившие монастырской жизнью) и в куда худшем, – мне в осуждение.

На Страшном Суде не оправдаюсь я и собственной немо- щию: тут предстанет множество святых праведников, находившихся при такой же немощи и большей и, в отличие от меня, перенесших все искушения, – на мое осуждение.

Никто не ответит за тя на Страшном Суде.

В час смерти никто не поможет ти.

Молись к Богородице: Владычица, в день смерти заступи мя. Проси мирныя христианския кончины.

...долготерпит Бог по великой милости, но что будет, если измет душу твою тогда, когда ты грешишь?

Помни всегда: земным искушениям, мучениям – есть конец. Думай: все стерплю здесь эти несколько десятков лет! Чтобы без конца, вне времени, – не находиться в страшном месте, в мучении ужасном. Стыд – стыд – стыд – будет на Страшном Суде пред всеми святыми и Ангелы; здесь стыдись.

Убойся. И в монастыре – если в суете пребываешь – о судишься; разлучение с каждым часом приближается, время жизни сей сокращается; еда – чтобы не умереть; твоя – черная одежда; поминай усопших.

Различай плоть от души, оказывай внимание плоти [лишь постольку], поскольку она полезна душе; люди видят плоть твою, Бог же, и Ангелы, и святые зрят душу твою.

Думай: я должник неоплатный Богу, родителям, ближним – неблагодарный и непослушный.

Христос скажет на Суде: отойдите от Мене, делающий беззаконие (Мф 7,23).

Память смерти – это и память неизреченности будущего блаженства...

Казалось бы, не так уж и много сохранилось исторических материалов о старце Симеоне: документов – почти что и вовсе ничего, храмовых проповедей его мы и вовсе не знаем, да и рукописей его, по сути, никаких не осталось. Тем не менее живая церковная память сохранила, слава Богу, очень многое. И как в мозаике – из воспоминаний, записок его непосредственных духовных чад или же просто хотя бы знавших его, из благодарных замет в их душах – сложился очень цельный и очень светлый образ ставшего иеросхимонахом, но оставшегося навсегда смиренным послушником Божиим Печерского старца. И в очередной раз на очередном подвижнике Божием вновь исполнились слова Священного Писания: в вечной памяти будет праведник (Пс 11,6), и «дела» таковых – во свидетельство их пред Богом – идут вслед за ними (Откр 14,13)...

Все известное и пока что найденное о старце с предельной полнотой и вошло в предложенное ныне вниманию благочестивых читателей его жизнеописание.

Основной же целью этой книги было сохранить для мира Церкви такой простой и такой дивный лик подлинно православного русского монаха – как замечательный образец для нашего и нынешнего, и будущего иночества, как, впрочем, равно и для всех остальных христиан. Тем более что сам старец всей своей жизнью смиренно стремился по мере сил своих «светить» одному только Богу, но, в силу неизменно пребывавшей и постоянно сохранявшейся в нем неразрывной духовной связи с «ближними», в итоге оказывалось, что он всегда был светом и окружавшему его миру.

...Итак, книга о преподобном Симеоне закончена, но не закончена и никогда не кончится Книга Вечной Любви Божией, которую и ныне, и вечно будет теперь читать в Царствии Небесном чудный Псково-Печерский старец...

И сегодня, как вот уже две тысячи лет, прошедших со дня Воплощения Христова, Его Книга Жизни пишется в наших сердцах – в меру нашей любви к Богу и ко всему Его творению – чтобы и эти сердечные наши страницы стали в конце концов сколько-нибудь достойны пребывающего в нас Образа Божия и смогли, по бесконечной Его милости, войти в Его Небесную Книгу...

Ведь только ради этого – и не только Господом, но и всей Церковью Христовой, нами самими, земными, – едва лишь устремляемся мы к Небу! – пишется она во славу Божию и во славу Его Небесного Царства.

Будем же и мы, дорогие братья и сестры, стремиться стать вечными читателями этой Небесной Книги! Ведь только к этому и призывал всех своих духовных чад отец Симеон.

И путь здесь один – следовать в нашей жизни его же словам – словам самой святости во Христе Иисусе, Господе нашем: «Истина всегда проста... Бог есть Любовь».