Азбука веры Православная библиотека архимандрит Иоанн (Верюжский) Преподобный Игнатий Прилуцкий, в мире князь Иоанн, вологодский чудотворец

Преподобный Игнатий Прилуцкий, в мире князь Иоанн, вологодский чудотворец

Источник

Преподобный Игнатий Прилуцкий и брат его Димитрий

Много веков в Poccии по смерти великого князя княжение его переходило к старшему в роде: наследовал брат после брата и племянник после дяди. Такой порядок престолонаследия был причиной частых смут и кровопролитий между удельными князьями, домогавшимися великокняжеского престола, а смуты и кровопролития изнурили и ослабили Россию, предали ее во власть татар. Видя это, умные князья московские старались переменить древний обычай и, овладевши великокняжеским престолом, стали вводить новый порядок престолонаследия по прямой нисходящей линии от отца к сыну, а чтобы удобнее установить единонаследиe, стали, с одной стороны, ограничивать власть удельных князей, с другой, сокращать число самих уделов, присоединяя их под тем или иным предлогом к великому княжению. Все видели благодетельные последствия этой мудрой политики: Poccия сплачивалась и укреплялась с каждым годом, Москва, росла и делалась истинно царствующим градом, самые татары становились менее страшными. Но удельные князья, привыкшие считать себя самовластными и равными великому князю, неохотно мирились с новым порядком вещей и всячески старались отстоять прежние свои права, для чего затевали ссоры междуусобные с великим князем и входили в сношения с его врагами. Более всех привелось потерпеть от них великому князю Василию Васильевичу Темному, которого удельные князья, близкиe к нему по крови, лишили было не только престола, но даже и зрения. Но такова была сила многовекового обычая, что и сам Темный, благословив великим княжением старшего сына своего Иоанна III не смотря на собственный горький опыт, четырём братьям его в своей духовной назначил по-прежнему уделы.

Третий из сыновей Темного Андрей Васильевич большой, удельный князь Угличский, был любимцем своей матери инокини Марфы. Достигши совершенного возраста, он в 1470 году вступил в брак с Еленой, дочерью мезецкого князя Романа1 и в 13 лет супружества с ней прижил двух сыновей и двух дочерей2. Старший сын его Иоанн, родившийся и крещеный в Великих Луках около 1477 года, с самого младенчества своего выказывал необыкновенную сдержанность, несвойственную детям его возраста. «Бяше был обычаем кроток, смирен сердцем и молчалив в разуме, а не гневлив отнюд, ни игры ни царского потешения не внимаше», говорит о нем списатель его жития старец Логгин «и егда прииде в разум повелеша его учити божественному писанию и вскоре того «извыче». Мать его княгиня Елена Романовна скончалась 2 апреля 6991 (1483)года3, а через год после неё и бабка его, мать великого князя инокиня Марфа (6993 – 1485 г 4 Июля), особенно покровительствовавшая его родителю и удерживавшая великого князя от строгих мер против братьев. Великий князь был весьма недоволен своими братьями по следующей причине. Андрей большой и Борис, обиженные с одной стороны тем, что Иоанн III присоединил к своему великому княжению уделы двух братьев Юpия и Андрея меньшего, умерших бездетными, и не дал им части из этих уделов, – с другой тем, что новый порядок престолонаследия навсегда лишал их надежды получить когда-либо великое княжение. По внушению своих приближенных, нередко входили в сношения с врагами великого князя, держали их сторону и принимали к себе недовольных великим князем или провинившихся перед ним.

Пораженный потерей любимой матери и как бы предчувствуя свою горькую участь, юный князь Иоанн еще болеe предался чтению божественных книг, непрестанно имел в уме своем память смертную, днем присутствовал при всех церковных службах, а ночи проводил в молитве. Высшим наслаждением для него были беседы с людьми благочестивыми, любимым занятием благотворение и милостыня. В столь юном возрасте, окруженный толпой царедворцев, посреди шума молвы житейской, он более похож был на инока, нежели на наследника богатого княжения. На дела и почести княжеского звания он не обращал никакого внимания, вообще все, что не относилось к просвещению разума и спасению души, было для него совершенно чуждо и как бы не существовало. Воздержный в пище и питие, он и одеваться любил скромно и просто – насколько дозволяло ему эту простоту его высокое звание, и более старался украшать себя благими нравами, нежели богатством и пышностью одежд.

Когда не стало покровительницы – матери, князь Андрей Васильевич по-прежнему не старался ближе сойтись с великим князем, приобрести его любовь и доверенность, вследствие чего старший брат продолжал оставаться им недовольным, хотя явного разрыва между ними еще не было и младший брат нередко бывал в гостях у старшего. Так как Андрей Васильевич немало времени гостил в Москве, в 1490 году, через год после этого, приехавши из Углича, l9 сентября был принят великим князем весьма ласково, они казались совершенными друзьями, беседовали искренне и весело, и князь Андрей целый вечер провел во дворце. На другой день великий князь, через дворецкого князя Петра Шастунова, звал брата к себе на обед, и когда тот прибыл, встретил его ласково, провел в комнату, называвшуюся западнею, где посидел с ним и немного поговоривши, вышел в другую комнату; брату он велел подождать его в западне, а боярам Андрея–идти в столовую гридню, где всех их немедленно взяли под стражу. В то же время к князю Андрею вошел князь Семен Ряполовский со многими князьями и боярами, обливаясь слезами, он едва мог промолвить Андрею: «Государь, князь Андрей Васильевич! Пойман ты Богом да государем Великим князем Иваном Васильевичем всея Руси, братом твоим старшим. Андрей встал и сказал: «Волен Бог, да государь брат мой старший, князь великий Иван Васильевич; а суд мне с ним пред Богом, что берет меня неповинно4». Андрей сидел во дворце с первого часа дня до вечерен, но братья уже не виделись более, после вечерен Андрея свели на казенный двор, оковали цепями, приставили стражу из многих князей и бояр. В то же время послали в Углич схватить сыновей Андреевых Иоанна и Димитрия, которых также заковали в цепи, свезли в Переяславль 22 сентября и посадили в темницу. Иоанну было тогда 13 лет от роду, а Димитрию 12. Дочери князя Андрея не тронули и оставили в Угличе на свободе, хотя удел и присоединили к великому княжению. Это показывает, что не вражда и злоба против Андрея заставили Иоанна III принять такие крутые меры и так жестоко поступить со своими родными – а необходимость и польза государственная. Нужно было раз навсегда порешить с крамолами и междуусобиями удельных князей, сделать их своими подручниками и утвердить единодержавие в государстве. Мера жестокая, но необходимая и оправдываемая обычаями того грубого и жестокого века. Сам Иоанн III так объяснял свой поступок митрополиту, когда тот пришел к нему ходатайствовать за князя Андрея. «Жаль мне брата и очень я не хочу погубить его и на себя положить упрек, но освободить его не могу, потому что не раз он замышлял на меня зло, потом каялся, а теперь опять начал замышлять и моих людей к себе притягивать. Да это бы еще ничего, но когда я умру, то он будет искать великого княжения под внуком5 моим и если сам не добудет, то смутит детей моих и станут они воевать друг с другом, а татары будут русскую землю губить, жечь и пленить и дань опять наложат и кровь христианская опять литься будет, как прежде, и все труды мои останутся напрасны и вы будете рабы татар»

Так как Переяславль находился недалеко от Москвы на самой дороге из неё к Угличу – месту княжения Андрея, а все это могло напоминать народу об узниках и возбуждать в нем coжалениe к ним, чего великий князь конечно не желал, то детей князя Андрея скоро перевезли на Белоозеро также в темницу, а сам Андрей скончался в Москве 6 Ноября 7002 (1493)6 года. По смерти родителя юных князей перевезли в Вологду. Неизвестно, была ли на то воля великого князя, или начальствующие и темничные стражи ходили выслужиться перед государем, только и здесь их держали в тяжких оковах и в самом тесном заключении. Все их имущество состояло из одной иконы Божией Матери Всех скорбящих радости – наследства и благословения их от родителя.

Чтобы понять всю тягость темничного заключения для юных князей угличских, воспитанных в неге и довольстве, надобно помнить, что такое была тюрьма (темница)у нас в Poccии в ХV веке, особенно в таких заглушенных и отдаленных местах, какими были тогда Белоозеро и Вологда, куда никогда не проникал человеколюбивый и сострадательный взор Государя, откуда не слышны были высшему начальству стоны и вопли узников и где произвол тюремщика мог безнаказанно заменять закон и справедливость. О вологодской тюрьме известно, что даже в конце ХVII века (1694 г.)при Петре Великом многиe умирали в ней от голода, тесноты и духоты. Каково же было в ней за 200 лет ранее?

В столь юном возрасте исторгнутые из миpa и потому не имевшиe даже времени и случая испытать его радости, пристраститься к нему и поддаться его увлечениям, лишенные родных и друзей, и видевшие около себя только суровые лица своих стражей, – в чем ином могли находить себе отраду и утешение царственные узники, как не в одной только молитве к Богу и к усердной заступнице всех несчастных и страждущих Матери Божией, святая иконa Которой всегда находилась перед их глазами? Только сознание своей невинности, вера в Бога и надежда на Его промысл, всегда премудро и отечески устрояющий пути человека, могли поддержать их, спасти от уныния и отчаяния и даровать им то великодушное терпениe, с каким они переносили свое долговременное и тяжкое заключениe. Особенно благоверный князь Иоанн, проводивший дни и ночи в молитве, как бы не чувствовал тяготы уз и темничного заключения, он совершенно отрешился от мира и постоянно имея в уме своем память смертную, достиг такого духовного совершенства и стяжал такое cмирениe и умиление, что непрестанно проливал слезы. Когда брат его Димитрий начинал изнемогать, предаваться печали и унынию, он старался утешать его, напоминал ему о Боге, о терпении святых, о будущем воздаянии страждущим невинно и не отступал от него дотоле тот не ободрялся и не переставал жаловаться на свое положение. «Не скорби, любезный брат мой, о своих узах и темнице, – говорил он. – Бог внушил дяде нашему, государю великому князю Иоанну Васильевичу позаботиться о душах наших, отлучить нас от сего суетного света, чтобы отнять от нас заботу о нём. Недостойны мы того, чтобы жить нам на сем свете по воли своей, на свободе. Будем же молиться о том, чтобы неволя эта послужила нам в пользу, чтобы дал Бог силу с радостью до конца претерпеть её во имя Господа нашего Иисуса Христа, чтобы избавиться нам через то муки вечной. Должны мы молиться и о государе дяде нашем и о детях его, потому что они сделались ходатаями и виновниками нашего спаceния и пекутся о душах и телах наших, приготовив нам это покойное место, чтобы внимать нам себе во псалмах и пении и чтении книг, как отцы святые жили. Не все ли они шествовали путем скорбным, перенося голод и жажду, стужу и наготу, в темницах и ранах и во всяком лишении, однако не унывали о том, а ещё радовались? Так и нам подобает, унижая самих себя, поревновать им благой ревностью чтобы безропотно подражать их злостраданиям, болезням и терпению. Святых Апостолов побивали камнями, так же и святые мученики потерпели различные муки, а преподобные отцы сами себя мучили, оставляя отца, мать, жену и детей и весь мир, терпели для Бога и голод и жажду; а мы грешные не сделали ничего доброго на свете, не поревновали житию и страданию святых, потому поистине достойны всякого осуждения и ран и мучений» Так блаженный страдалец смотрел на свою земную участь, как на строение благой премудрости Божией, обращающей и ошибочные дела людские в средства ко спасению; так в чистой душе его за скорбью следовала терпеливость, за терпеливостью духовная опытность, за опытностью – надежда, а надежда не оставляет в стыде. Одушевляемый ею старший брат утешал младшего и слова его казались целебным бальзамом для души последнего. Но кто может передать все трогательные, утешительные его беседы, исчислить молитвенные воздыхания и слезы, постичь его истинно ангельское терпение и самоотвержение? Подобно брату своему находясь в узах и темнице, перенося с ним одинаковые лишения и скорби и сам нуждаясь в утешении и помощи, он часто должен был забывать о самом себе, чтобы помочь изнемогающему брату и спасти его от отчаяния; когда он успевал в этом, то духовно радовался и это была единственная его радость в течении долговременной, страдальческой его жизни. Других радостей они не имели и не могли иметь.

Прошло болеe тридцати лет, как братья оставили свой красивый богатый Углич и вместо обширных и светлых родительских палат томились в тесной, мрачной и душной темнице, вместо золотых цепей и других княжеских украшений, носили тяжёлые оковы и железные цепи. Немало перемен произошло на свете в это время, не стало и невольного виновника их заключения. Великий собиратель русской земли уже окончил славный свой подвиг для блага отечества и давно занял место подле своего отца под сводами Архангельского собора. В Poccии царствовал двоюродный брат их великий князь Василий Иванович. Сами братья, некогда малолетние дети, не только достигли зрелого возраста, но уже близились к старости. Только в их несчастном положении не было никакой перемены: все те же суровые лица тюремщиков и не было никакой надежды освободиться от всего этого, подышать вольным воздухом, насладиться свободой. Об них никто не думал, не вспоминал, тюрьма должна была сделаться для них могилой.

Наступала тридцать вторая весна их заключений, природа видимо пробуждалась и оживала, воздух становился теплее, солнечные лучи сильнее пробивались сквозь yзкие окна темницы, дольше и ярче освещали мрачную её внутренность, по временам слышалось в воздухе пениe птиц, земля с каждым днем более и более покрывалась свежей зеленью и цветами. Но это – лучшее и приятнейшее время года, радостное даже для узников, не радовало ныне князя Димитрия, потому что старший брат его Иоанн, единственный друг и утешитель, был нездоров, с каждым днем становился слабее и слабее, уже несколько дней не мог встать с постели. Напрасно князь Димитрий старается утешить его надеждой на выздоровлeниe; Иоанн не только не верил его словам, но и не желал выздоровления: смерть была для него радостью, окончанием всех его страданий и давно желанной гостьей, которая соединит его со Христом, к которому постоянно стремилось его сердце, и откроет ему новый мир, где нет ни болезни, ни страдания, ни печали и воздыхания, оттого он и ожидал ее с нетерпением. Одного только сильно желал страдалец – быть постриженным, видеть себя причтенным к лику иноков, по примеру многих из своих державных предков; если что несколько смущало и огорчало его – то это любовь и состраданиe к брату, для которого узы и темница без него, в полном одиночестве, как он предвидел, будут казаться еще более тяжкими. Поэтому, забывая собственные страдания, он старался уже слабым и прерывающимся от болезни голосом – утешать и ободрять его. По неотступным просьбам Иоанна призвали в темницу к болезненному одру его Спасоприлуцкого игумена Мисаила, который зная, что блаженный страдалец всю жизнь свою провел в постничестве и воздержании, в терпении и злострадании, видя его пламенное желание, веpy и крайнее изнеможение, не только не отказал ему в пострижении, но и облек его в схиму, нарекши его Игнатием. Новый схимник несказанно обрадовался своему ангельскому образу, пролил благодарственные к Богу слезы и после причащения святых таин, осенив себя крестным знамением со словами: «Господи, в руце Твои предаю дух мой», – предал страдальческий дух свой Богу. Он скончался тихо и мирно 45 лет от роду, из них 32 года провел в темнице. Это было 19 мая 1522 года.

Видя кончину брата, князь Димитрий, пораженный тяжкой скорбью, пал на бездыханное тело его, громко зарыдал, целуя и обливая почившего своими слезами, он жалобно говорил ему как живому: «О любезный и дорогой брат, господин мой! Нынешнее мое расставание с тобой тяжелее и горче для меня всех моих несчастий. Когда я лишился родителя, в тебе имел отца, друга и утешителя и не чувствовал горести сиротства и тягости тюрьмы. А теперь кто утешит меня в горести моего заключения, ободрит и развеет скорбь мою? Не знаю, что мне делать, как будет и жить без тебя? Горе мне ныне, отец преподобный! Одного ты меня бедного оставил в этой темнице оплакивать грехи мои!» Но в то же время взирая на спокойное и светлое лицо усопшего брата, который казался не умершим, а как бы уснувшим, и обоняя исходившее от тела благоуханиe, которым наполнилась не только темница, но и прилегающие к ней места – Димитрий переставал плакать и радовался блаженной кончине брата, видя в ней конец его страданиям и нимало не сомневаясь в ожидавшем его блаженстве.

Как не может укрыться град, стоя на верху горы, так от жителей города Вологды не утаилась святая и подвижническая жизнь, истинно ангельское терпение и незлобиe царственного узника, несмотря на то, что по причине строгого заключения его никто почти не знал и не видел. Кроме его высокого происхождения, уже одно то, что он так долго находился в узах и темнице, не зная за собой никакой вины, невольно внушало каждому уважениe к нему и заставляло смотреть на него как на мученика, – от того, лишь только разнеслась весть о блаженной его кончине, все жители города от мала до велика собрались к дверям темницы, желая видеть, целовать тело страдальца и отдать ему последний долг – проводить до могилы. Не было позволено этого одному тому, кто был любим и сам любил покойного более всех, брату его князю Димитрию, несмотря на его вопли, рыдания, ему не позволили проводить брата далее порога тюрьмы. При звоне колоколов ближайших к темнице церквей при необычайном множестве народа, игумен Мисаил со всей монастырской бpaтиeй, с градским духовенством с великой честью изнесли из тюрьмы тело князя – схимника и направились с ним к соборной церкви Воскресения Христова, где должно было совершиться его отпевание. Как бы в замен того, что вся жизнь угодника Божия сокрыта была во мраке темницы, Господь поспешил прославить его, прежде нежели сокрыто будет в земле его тело. Еще во время медленного шествия7 к соборной церкви святые мощи Игнатия начали изливать исцеления. Одна расслабленная женщина, по имени Александра, жившая в посаде в приходе св. Георгия, не владела ни руками, ни ногами; услышавши о кончине благоверного князя, она стала призывать его в молитве и просить исцеления от болезни и тотчас же получила от неё исцеление. На другой день, когда выносили из темницы тело святого в собор, она велела вести себя за гробом его и как только прикоснулась к нему, почувствовала себя совершенно здоровой. По совершении в соборе божественной литургии и после отпевания игумен Мисаил в сопровождении всего народа, перенес тело князя-схимника в свою обитель и положил его в ногах чудотворца Димитрия под церковным алтарем. Здесь, прежде нежели успеть предать тело земле новое чудо засвидетельствовало святость усопшего. Некто Михаил из Прилуцкого села был одержим смертной болезнью и уже отчаялся в выздоровлении; услышав о погребении в монастыре благоверного князя, он велел нести себя в монастырь; в это время пели уже последнюю панихиду над усопшим и лишь только больной прикоснулся к его гробу, тотчас же стал здоров, как будто не был болен. Эти и многие другие чудеса и исцеления, полученные людьми после молитвенного призывания имени благоверного князя Иоанна (Игнатия), убедили всех в его святости, вследствиe чего игумен Мисаил, призвавши из того же Прилуцкого села каменщика Давида, велел ему сделать над могилой князя каменную гробницу, по подобию гробницы над чудотворцем Димитрием. Но когда Давид по невежеству своему во время работы сел без всякого уважения на гробницу князя – в ту же минуту почувствовал нестерпимую боль, та часть тела, которой он так неуважительно прикасался к гробнице, страшно распухла, так что он не мог ни ходить, ни сидеть. Три дня продолжались его страдания, пока он, сознавши свою вину, не пришел ко гробу святого и многими слезами не испросил у него прощения себе, он так же скоро получил исцеление, как и заболел и, докончивши свою работу, с радостью возвратился в свой дом, прославляя угодника Божия Игнатия.

В том же Прилуцком селе жила женщина Соломония, которая не слышала ушами и не видела одним глазом в продолжении 20 лет; узнавши о чудесных исцелениях, получаемых при гробе пр. князя Игнатия, она пришла в монастырь, помолилась святому и как скоро приложилась к его гробу, тотчас почувствовала себя совершенно здоровой, стала слышать и видеть обоими глазами.

Некто Борис Соловцев услышал о погребении в Прилуцком монастыре благоверного князя Игнатия, о чудесах, бывающих у гроба его, привел в монастырь своего человека Иродиона, который уже год был нездоров глазами и болезнь, несмотря ни на какие лекарства, все более и более усиливалась, так что нужно было опасаться, что он скоро совсем ослепнет. По совершении молебствия, когда Иродион со слезами и с верой приложился к гробам пр. Димитрия и князя Игнатия, он тотчас же исцелел и не мог удержаться, чтобы от радости не вскричать о том, что он все ясно видит по-прежнему.

При игумене Афанасии – приемнике Мисаила, скончавшегося в 1538 году, была приведена в Прилуцкий монастырь с Масляной из деревни Павшино женщина Дарья, имевшая скорченную руку, которую пригнуло у неё к персям под пазуху, так что никак невозможно было ее разогнуть. Издержавши немало денег на врачей и лекарства и не получивши от них никакой пользы, она просила игумена и братию испросить ей у святых угодников исцелениe от болезни и дала в монастырь немалую милостыню. Видя её усердие и веру, игумен Афанасий приказал ударить в било для cобpaния в церковь всей братии, братия собрались и совершив соборное молебствие к преподобным об исцелении болящей, разошлись по своим кельям. Больную плачущую и рыдающую отвели из церкви в гостинную келью, где она тотчас же забылась и в тонком сне вдруг услышала голос: «Чудотворцы идут». Ей показалось что в келье стало необыкновенно светло, двери растворились и преподобные сперва Игнатий в одежде схимника, а за ним чудотворец Димитрий вошли в келью. Пр. Димитрий явился в священном облачении и обращаясь к Игнатию сказал: «Отче, прости cию женщину от её болезни». Преподобный Игнатий подошел к Соломонии и взявши ее за больную руку, сказал ей: «Встань»! Женщина от страха пробудилась и хотя никого не увидела в келье, но тотчас же почувствовала себя исцеленной и совершенно здоровой. Когда она объявила игумену о случившемся с ней, он вторично собрал всю братию для совершения благодарственного молебствия преподобным за такое дивное чудо.

Монах Прилуцкого монастыря Гурей, исправлявший пономарскую должность, долгое время страдал столь тяжелой зубной болезнью, что не мог ни есть, ни пить и совершенно лишился сна. От долговременной бессонницы и болезни он стал как бы вне ума и ходил как помешанный. Однажды ночью очувствовавшись, он пришел ко гробу пр. Игнатия и со слезами молился о своем исцелении; когда он после молитвы приложился к гробнице его и потер свои десны находившимся на ней покровом, тотчас же сделался здоров и не чувствовал уже никакой боли.

Житиe и чудеса пр. Игнатия написаны были вскоре после его кончины, в первой половине ХVI века современником его монахом Лонгином, который в заключении своего сказания пишет, что он от многого собрал в нем малое, что от гроба пр. Игнатия, как из неисчерпаемого источника, все приходящие к нему с верой получают исцеление, так что всего не можно и писанию предать. Мощи пр. Игнатия почивают под спудом среди нижней церкви Прилуцкого монастыря в ногах чудотворца Димитрия, с левой стороны столба, поддерживающего своды. Церковная служба князю страдальцу известна по рукописям ХVI века.

После блаженной кончины пр. Игнатия судьба брата его благоверного князя Димитрия, ни в чем не изменяясь в сущности, должна была сделаться для него еще более горькой и невыносимой, так как теперь к тягости тюремного заключения присоединялась еще и скорбь одиночества: не было уже друга и утешителя, всегда старавшегося предохранить его от уныния своими благоразумными увещаниями вливавшего мужество и терпение в его сердце. Ожидать сострадания и утешения со стороны было напрасно; если живы были еще его сестры и другиe родственники, то что они могли сделать в пользу узника против воли великого князя? Да неизвестно еще, знали ли они о месте его заключения. Со смертью любимого брата лишившийся последнего утешения в жизни, князь Димитрий не мог без ужаса представить своего положения и свыкнуться с мыслью о своем одиночестве,– падая перед иконой Божией Матери, он со слезами просил ее послать ему смерть для соединения с братом, но еще долго страдальцу пришлось ожидать ее! Через пять лет по кончине пр. Игнатия, когда уже гроб его сделался источником исцелений и широко распространилась слава о его святости и чудесах, сам великий князь приехал в Вологду. Приезд его случился к празднику Рождества Христова, когда было в обычае подавать милостыню и делать некое облегчение ворам и разбойникам, находящимся в заключении, а Василий Иванович для того именно и приезжал, чтобы оказать милости. «Лета 7037 (1528) князь великий Василий Иванович с великой княгиней был на Вологде и в монастырях у чудотворцев: в Кириллове, на Каменном, в Глушицах, на Прилуке у Спаса, в Корниелеве и в Павлове пустыни и милостыню велию давал и потешение по монастырям и в граде потом, а велел молиться о чадородии, чтобы дал Бог отрод у него был», – говорит летописец. Бывши в Прилуцке у мощей пр. Димитрия, Василий Иванович не мог не видеть гроба нового чудотворца, своего двоюродного брата, не мог при этом не вспомнить о князе Димитрии, томившемся в узах. Казалось, что ищущий себе милости сам будет милостив, что наступил час освобождения царственного узника, тем более, что само Небо свидетельствовало о его невинности и как бы ходатайствовало за него, прославляя пр. Игнатия. Естественно мог ожидать этого и сам Димитрий, но к сожалению ему горько пришлось обмануться в своих надеждах. Beликий князь, объехав все монастыри, побывав везде и всех одарив, не посетил только узника в его темнице, не только не облегчил его участи, но даже не полюбопытствовал его видеть, таким образом оказал близкому родственнику своему бессердечие и жестокость. История не ставит в вину Иоанна III заключение брата его Андрея Васильевича, князя доброго и набожного, но нетвердого характером и легко поддававшегося советам других, а потому ненадежного и опасного для великого князя. Это было делом политической необходимости и государственной пользы. Но для Василия Ивановича какая была необходимость в заключении князя Димитрия, ничего не имевшего, всеми забытого и оставленного? Чем он мог быть опасен Василию? Бесцельное, невызываемое никакими побуждениями содержание князя Димитрия в темнице и узах не должно ли лечь неизгладимым, черным пятном на царствовании Василия?

Приезд великого князя в Вологду, возбудивший в князе Димитрие столько несбывшихся надежд, был для него хорошим уроком забыть о мире, как мир забыл о нем, и всем сердцем присоединиться к единому Господу, терпеливо перенося возложенный на него крест и от Него единого ожидая себе помощи и спасения. Урок этот не остался бесплодным для узника. Уже по смерти Василия, в малолетство сына его Иоанна IV, боярская дума по настоянию тогдашнего правителя государства, доброго и просвещенного князя Ивана Федоровича Бельского, в l540 году сняла с узника (ему было тогда более 60 лет) оковы и велела пустить в его тюрьму более свежего воздуха, но и тогда не отворили ему темницы и не возвратила свободы. Пробыв в заключении целые 50 лет, как бы заживо погребенный, он был забыт всеми, так что и время кончины его осталось неизвестным. «А брат его (Игнатия) благоверный князь Димитрий Андреевич, после его пожив лета довольно добрым и богоугодным житием, преставился ко Господу и погребен был в том же монастыре при ногах брата», – говорит летописец, не упоминая ни о годе, ни о месяце и дне его кончины. Кончина благоверного князя последовала около половины ХVI века, а так как в начале XVII века Прилуцкий монастырь подвергался неоднократным грабежам и разорениям, во время которых архивы и записи были сожжены и уничтожены, то и неизвестно, были ли какие чудеса и исцеления от его гроба. Однако он вместе с братом своим Игнатием был помещен митрополитом Eвгением в списке угодников Божиих, почивающих в Вологодской eпapxии, а так же и в историческом словаре святых, прославленных в российской церкви (Сп.-Бург. 1836 г.). Вериги его доныне хранятся вместе с веригами преподобных Димитрия и Игнатия, а над могилой его устроена была гробница, подобная гробницам преподобных8. Так как она находилась на востоке, очень близко к алтарю и при ycтроении церкви во имя пр. Димитрия препятствовала постановке иконостаса, то вероятно в это время в 1641 г. и была снята.

* * *

1

Венчан 27 мая в неделю слепого в Москве у Пречистой, мптр. Филиппом. Воскр. лет. лето 6978, стр. 158, т. VIII.

2

Обоих сыновей князя Андрея крестил пр. Паисий Углчиский: восприемником Димитрия, родившегося в 1479 году, был Морейский князь Константин, впоследствии пр. Кассиан угличский. Из дочерей одна была за князем Андреем Дмитриевичем Курбским, другая за князем Иваном Семеновичем Кубенским.

3

Воскрес. лет. т. VIII, стр. 214.

4

Воскресн. лет. т. VIII, стр. 223. Карамз. VI, 195 Солов. V, 75.

5

Иоанн III объявил тогда наследником великокняжеского престола внука Димитрия, сына покойного старшего своего сына Иоанна Иоанновича и даже короновал его: но и этому Димитрию, подобно князьям Угличским, вместо трона, привелось провести всю жизнь свою и умереть в тюрьме. Истор. Госуд. Рос. т. VI, стр. 261.

6

В Воскрес. лет. т. VIII, стр. 227 значится: той же осени (7002) Ноября 6 преставился князь Андрей Васильевич большой, сидел в тюрьме на Москве, на казенном дворе великого князя два года и 47 дней и положили его в церкви Архангела на Москве у северных дверей.

7

От множества народа, желавшего прикоснуться к гробу и целовать св. мощи.

8

В описи Прилуцкого монастыря за 1623 и 1638 год значится: да под благоверным князем Игнатием гробница деревянная, позолочена (покрыта)мухояром черным (бухарская ткань, бумажная пополам с шерстью или шелком); покров камка (шелковая китайская ткань с разводами)багрова, ветх, опушка, мухояр лазорева; крест нашит полотняный, подписи шиты шелком, подложен крашениной лазоревой. Да над благоверным князем Димитрием гробница деревянная, позолочена мухояром зеленым; покров тафта (шелковая тонкая ткань)багровая, крест нашит тафтям, бел. Вологод. епарх. вед. 1874, № 13.


Источник: Вологда. Печатано в типографии В. Л. Гудкова-Белякова. 1879. От C-Петерб. Комитета Духовной Цензуры печатать позволяется. С.- Петерб. 12 Января l879 года. Цензор Архимандрит Apсений.

Комментарии для сайта Cackle