Сказания о святых христианских, чтимых Православной Кафолической Церковью. Том I

По слову духоносного апостола Павла, и прежде всегда оправдывавшемуся, и доселе всегда продолжающему оправдываться на деле, достоинство Писания боговдохновенного состоит, между прочим, в том, что Писание это полезно и для научения, и для обличения, и для исправления, и для наставления (2Тим.3:16). Поэтому и достоинство письменности о предметах духовных или короче – письменности духовной – определяется тем, в какой мере письменность эта отображает в себе указанное свойство Писания боговдохновенного, т. е. насколько соответствует она, по своему содержанию, настроению и направлению тем великим целям, для достижения которых полезно откровение Божие, иначе сказать – насколько она содержит в себе залогов к тому, чтобы совершен был Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен (2Тим.3:17). Достижение этой великой цели может совершаться, конечно, прежде всего, чрез точное и правильное представление тех предметов, общая совокупность которых составляют истину христианскую. Но представление положительного учения исповедуемой нами св. Веры, изложение предлагаемых ею истин верования и деятельности, сообразной с духом первого, составляет только одну сторону в общей задаче письменности духовной, хотя и самую главную и важную, потому что ею обнимается самая св. Вера. Как св. Вера, как совокупность богооткровенных истин, долженствующих быть принятыми верою и исповедуемыми на деле человеком. Рядом с этою стороною стоит еще другая сторона, не менее важная, именно та, как данную Богом откровенную истину привить к человеку, как сделать ее личным достоянием того или другого человека. В области знания человеческого истина составляет еще нечто искомое, требующее посильной деятельности ищущего ее человека; истина найденная и принятая, как произведение ума человеческого, человечна и удобно понимаема человеком. В области веры эта истина дана, открыта Богом; образуется необходимость выяснить отношение этой богодарованной истины к человеку, требуется уменье подвести человека со всем ему сродным содержанием под высокое влияние этой истины, нимало не стесняя его свободы, так чтобы и истина св. Веры сохранила свою жизненность, и подчинившийся ей человек оставался живым человеком. Далее, привитая к человеку, усвоенная им божественная истина может отразиться в душе человека, но, отразившись, она может и преломиться, и принять неправильное направление. Таким образом, задача духовной письменности состоит не только в правильном наставлении самым истинам св. Веры, но и в руководстве человека, принявшего эти истины: она обязана не только наставлять, но и воспитывать, а отсюда и достоинство ее не только в том, чтобы она поучала, но и в том, чтобы она назидала – в том и другом случае согласно с духом истины богодарованной.

Нужно сознаться, что это достоинство духовной письменности сколько желаемо и вожделенно, столько же трудно и не всегда осуществляется. Несмотря на видимое разнообразие в нашей духовной письменности так называемого назидательного чтения, решения в ней сложных вопросов духовной жизни христианина далеко не отвечают всем многоразличным требованиям спасающейся о Господе и живущей о Нем на земле христианской души. Этот недостаток, подмеченный в последнее время некоторыми из духовных современных изданий, тем ощутительнее, что мы мало имеем такого рода письменности в духовном наследии своих предков. Сочинений, подобных творениям святителя Тихона Задонского, полных глубоко благочестивого духа, знания сердца человеческого, теплоты и задушевности чувства, у нас очень немного. Духовно-назидательным чтением были у нас большею частью или школьные произведения старой учености, которые вместо живого начертания путей и развития духовно-христианской жизни представляли искусственные изображения духовного развития человека и потому мало говорили уму, а еще менее сердцу, или переводные сочинения, иногда не чуждые назидания, но не всегда чуждые направления тех школ, в среде которых явились подлинники, или, наконец, слабые попытки действительного углубления в жизнь духовную, с желанием наставления, проявившиеся в собрании слов, бесед, поучений, размышлений. Только с тридцатых годов настоящего века, со времени издания при Киевской академии журнала «Воскресное чтение», началось движение. Появление этого журнала, потом перевод святоотеческих творений, издание творений подвижнических – все это расширило круг назидательного чтения. Время новое и новейшее положило и полагает свою посильную лепту в общий склад назидательной письменности, и истинно благочестивому сердцу остается удовлетворять своей духовной жажде целым собранием такого рода письменности, насколько она может отвечать его потребностям.

Конечно, ищущие назидания всегда могли находить в этих посильных опытах немало нравственно-руководственных наставлений. Между тем Церковь, первая, главная и наилучшая руководительница наша в деле спасения, всегда владела сокровищем, которое наследовано ею от собственной истории и которое в течение длинного ряда веков служило и служит для неё средством к духовному руководству и воспитанию ее чад. Еще св. апостол Павел письменно указывал некогда христианам образец назидания в подражании – в живом наблюдении и осуществлении в собственной жизни подвигов веры и благочестия других (Евр.13:7). И так как в Церкви всегда были люди, по своим подвигам достойные служить предметом подражания, то Церковь, держась заповеди апостольской, и сама свято помнила этих людей, и всегда учила чад своих поминать их, призывая тем самым к подражанию: этою целью объясняется высокая мысль Церкви, посвятившей каждый день в году памяти тех или других святых, ею чтимых. Опыты составления письменных памятников, заключавших в себе жизнь и деяния этих лиц, являются в Церкви очень рано. Так известно, что в самые первые века христианства верующие уже назидалась чтением жизни и страданий святых Поликарпа, Перпетуи и Филикитаты¹, а Евсевий, записавший подвиги довольно многих лиц, прославившихся в Церкви своею жизнью, замечает, что он в этом случае руководится общим желанием верующих, всегда хранящих память о них в своем сердце². Когда водворился в Церкви мир, образцами назидания остались в ней преимущественно нравственные борцы с миром, грехом и плотью. Эти лица, удивившие мир своими подвигами, не могли быть забыты, и вот является, как говорится в предисловии к Четьим-Минеям святителя Димитрия Ростовского, «другой род историй и повестей о житиях угодников Божиих, которые славные и достоверные писатели оставили нам»³. Великие мужи Церкви, большая часть которых сами прославились святостью, напр. Киприан, Дионисий Александрийский, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Амвросий Медиоланский, Иероним, Григорий Двоеслов, Иоанн Дамаскин и другие, оставили в своих творениях немало памятников, знакомящих читателей их с жизнью и подвигами святых, украсивших Христову Церковь. Эти и другие разбросанные сказания собирались вместе, а лучшими собирателями их были в Церкви греческой – Симеон Метафраст, в Церкви римской – Анастасий библиотекарь; есть и позднейшие сборники сказаний о святых, напр. Момбриция, Липоманна, Сурия и др. Так составилось и лучшее в своем роде издание сказаний о святых, находящееся в известном труде Болландистов⁴. В Церкви русской также с давних пор существовали переводные сказания о святых⁵; предки наши любили заниматься собиранием этих памятников, которые были почти единственным источником их духовного образования. Но более полным сборником у нас служат «Четьи-Минеи» митрополита Макария, а из позднейших лучшее творение принадлежит святителю Димитрию Ростовскому⁶.

Указанные нами опыты составления житий святых, хотя основывались на древних памятниках церковной письменности, не могли исчерпать всю полноту сведений, находящихся в этих памятниках и служивших основою к составлению жизнеописания того или другого святого. Эти опыты имели к явлению своему в свет частные побуждения, современную возможность удовлетворить им и особенную цель. Вследствие этого составители жизнеописаний тех волею или неволею должны были ограничиваться в этих жизнеописаниях таким или иным воспроизведением внешней (фактической) стороны дела. Но у нас, предпринявших издание «сказаний о святых» в русском переводе имеется ввиду иное. В предисловии к изданию «Сказаний о мучениках христианских, чтимых православною кафолическою Церковью», мы заявили, что вовсе не намерены представить так или иначе более или менее краткие, или полные описания жизни их, лично нами составленные⁷. То же самое заявляем и теперь, полагая начало изданию в русском переводе «Сказаний о святых христианских, чтимых православною кафолическою Церковью». Кто хочет ознакомиться с жизнеописаниями святых, составленными у нас в прежние времена так или иначе, тем или другим лицом, по известным побуждениям, сообразно с современностью и со своеобразною целью, тот может обратиться и к выше указанным нами опытам, к описаниям жизни некоторых святых, рассеянным в наших духовных повременных изданиях, и к частным отдельным изданиям, которыми на этот раз, к прискорбию⁸, не бедна наша, скудная в других отношениях, письменность о предметах духовных. Задача нашего издания не в том, чтобы представить нами составленное или сочиненное жизнеописание того или иного святого, но в том, чтобы предложить в русском переводе те памятники духовной письменности, на основании и в духе которых надеемся видеть на русском языке, если только доживём до того времени, жизнеописания святых, или древние записи, заметки, слова и проч., в которых сохранились более или менее обстоятельные указания на те или другие черты в жизни того или иного святого, находящиеся в разных памятниках древней христианской письменности. Полное, обстоятельное, всестороннее описание жизни того или другого святого, чтимого православною кафолическою Церковью, будет составлять в нашем издании еще нечто искомое, надлежащее и своевременное изображение которого предстоит пока впоследствии, как совокупность, более или менее обширная, но разумная, тех частных указаний, которые представлены будут нами как надлежащее данное для того, что или может, или должно, смотря по обстоятельствам, войти в полные жизнеописания. С этой точки зрения значение нашего издания, как по крайней мере мы думаем, имеет достоинство и руководительное, и в то же время звательное, научное.

Истина всегда и везде дорога для человека. Тем более должна она составлять неотъемлемую принадлежность в таком святом деле, каково составление житий святых. «Да не будет ми лгати на святого», – говорит святитель Димитрий Ростовский в своем предисловии к составленным им Четьим-Минеям. Это благочестивое опасение святого святителя должен иметь в виду каждый составитель житий святых⁹. Между тем в действительности не всегда соблюдалось достохвальное опасение святителя Димитрия. В описании или составлении житий святых иные руководятся не столько делом, сколько личным увлечением, дают более места своим, не всегда верным, соображениям, нежели сложившимся в древности тем или иным воззрениям. Святая жизнь не нуждается в прикрасах пылкого воображения, чем предлежательнее ее описание, чем точнее воспроизводятся черты ее, тем очевиднее высота святости, тем светлее образ святого. Не менее прискорбно явление иного рода, примечаемое в нашей духовной письменности. Мы не можем жаловаться на количество издаваемых у нас сказаний о жизни святых¹⁰; но, с другой стороны, знакомые со сказаниями этими не могут утешаться их качеством. Подметив, что сознание верующего народа жаждет не голословного, тем более пустого, а еще хуже – нечестивого содержания в назидании, но живого примера и проявления истины, некоторые решились поставить для себя задачею сочинять жизнеописания святых, движимые в этом случае не столько истинным проникновением святым делом, сколько небезукоризненным, корыстолюбивым побуждением¹¹. Если близость к Четьим-Минеям святителя Димитрия Ростовского и предохраняет подобного рода составителей от грубых вольностей и сопряженных с ними ошибок, зато подобного рода деятельность, при всей своей производительности, не представляет ничего, кроме повторения того, что находится в Четьих-Минеях тех¹², с дополнением разве словесных украшений, только вредящих святому делу. Надлежащих оснований, по которым слагался состав жития того или другого святого, здесь нельзя ожидать; цель назидания вытесняет отсюда верность и основательность. Очевидно, что такого рода приём настолько односторонен, что не может быть оправдан ради своего одного назидательного свойства и содержания. Восполнить этот недостаток, укрепить назидательное повествование на подлинных памятниках, сообщить делу духовного назидания истинность и надлежащий вид, предполагается достигнуть чрез предпринятое нами издание «Сказаний о святых христианских, чтимых православною кафолическою Церковью».

Таким образом, с одной стороны, ощущение неполноты духовно-назидательного чтения в современной письменности, с другой – справедливое признание благотворного влияния жизни святых на христианское воспитание и образование, и, наконец, необходимость точного и прочного основания для такого или иного составления самых житий святых – вот что руководит в настоящем случае желанием нашим представить благочестивым читателям ряд памятников, в которых сохранились сказания о святых угодниках Божиих, чтимых православною кафолическою Церковью.

Что жизнь и подвиги святых должны составлять образец истинно-христианской жизни, что сказания об этой жизни и подвигах могут иметь глубоко назидательное значение для души христианской, это очевидно. Еще в Ветхом Завете мудрец израилев подметил нравственно-руководственное значение жизни святых для прочих людей и сказал, что путие же праведных подобно свету светятся: предходят и просвещают (Притч.4:18). Во времена новозаветные, когда истинных праведников соделывает благодатная сила искупления, у приобщившихся которой достижение праведности и святости истины (Еф.4:24) о Христе должно быть насущным хлебом для души и тела, знаменательное значение путей праведных для человека, ищущего спасения о Христе, без сомнения, возросло гораздо более. И светлы пути праведных новозаветных, прежде всего конечно, сами в себе как освещённые светильником закона Христова и божественным светом благодати. Но вместе с тем и поэтому они предходят и просвещают людям, «которые по их следам, чрез очищение себя исполнением святых заповедей удобнее могут восходить к духовному просвещению, и чрез сие достигать блаженного с Богом единения»¹³. Итак, общее значение сказаний о святых просто и понятно само собою. Как в жизни обыкновенной пример и живое действие гораздо сильнее производят на нас впечатление, нежели отвлеченная мысль, так и в жизни духовной живое проявление добродетели в известном лице красноречивее всякого слова могут подействовать на душу. Слово вообще скорее вызывает любознательность; оно служит самым верным средством действовать на воображение и увлекать, и люди умеют пользоваться этим средством для достижения своих целей. Поэтому и сказания о жизни святых могут служить лучшим проводником истин веры и благочестия, так что сердце, если оно не совсем испорчено, не может не находить здесь источник наслаждения, не может не извлекать отсюда урок не только отдельных добродетелей, но и всего строя духовно-христианской жизни. Но простым признанием за сказаниями о святых общего нравственно-руководственного значения нельзя ограничивать пользы их. Слышится требование – выяснить, в чем именно заключается сущность того духовного сокровища, которым сказания о святых могут обогатить душу, ищущую назидания? В чем заключается тот общий дух, который веет в них? В чем именно состоит то настроение, которое они образуют в читателе? Эти вопросы тем более настоятельны, что лжеименное знание с предубеждением относится к тому внутреннему содержанию, которым полны сказания о святых и которым отличаются они от сказаний о всяких других предметах. Слабые души смущаются теми великими образцами, которые начертаны в этих сказаниях. Слышится мнение, будто они призывают человека к подвигам слишком своеобразным, исключительным, неприложимым к общей жизни; здесь образцы святости, говорят иные – недоступные, а населяя в душу образы, невыполнимые в действительности, сказания о святых могут будто бы производить в душе только болезненное чувство, болезненную настроенность, и, таким образом, вместо благотворного влияния производить совершенно обратное впечатление. Подобные возражения очевидно возможны даже тогда, когда признается действительность нравственного влияния на душу сказаний о святых. Следовательно, является потребность и необходимость выяснить общий характер тех представителей святости, которых чтит Церковь, тот общий облик, который свойствен одинаково всем святым Божиим. Это с одной стороны. С другой – возникает вопрос, не менее важный. Он относится к внутреннему основанию высокого явления в человеке – святости. Церковь указывает на святых своих, как на образцы духовной жизни, призывающей к подражанию. Но что такое святость, как свойство истинно благоугодивших Богу, какими чертами определить ее существо, как она возможна и действительна в человеке, существе ограниченном и конечном? Прежний вопрос предлагается так сказать сердцем, приемлющим в сказаниях о святых слово назидания. Этот возникает в уме, начинающем сознательно относиться к этим предметам и стремящемся уяснить существо назидательного впечатления. Обходить этот вопрос, следовательно, значит оставить без объяснения самый предмет, благотворные действия которого думаем указать; даже более: самое значение и важность сказаний о святых Божиих условливается именно решением этого вопроса. Сказания о святых представляют не только ряд опытных уроков благочестия и руководство к деятельности жизни, но и богатую трапезу многих отрадных и спасительных истин, от которой с духовною пользою и чистым наслаждением может питаться душа верующего. Не одна жажда сердца может утолиться тут источником живой воды, текущей в живот вечный, но может назидаться высокими уроками ум, стремящийся к чистой истине. Значение сказаний о святых с этой-то стороны собственно и важно; им условливается и определяется и то частное значение, которое имеют эти сказания в деле нравственного развития и жизни человека. Переходим прежде всего к этому предмету.

Что такое святость сама по себе? Говоря вообще, это – духовно-нравственное совершенство, посредством которого человек делается благоугодным Богу. Высшая степень этого совершенства возможна только Существу высочайшему. Как, по слову Господа, никто не благ, как только один Бог (Мф.19:17), так и свят только тот же Господь Бог наш (Пс.98:9). Но святая вера учит нас, что в мире духовном святой Бог есть источник, средоточие и первообраз святости, что именно потому, что Бог свят, может и должен быть свят человек, как созданный по Его образу, как отблеск святости Божией. Так говорило еще законодательство синайское (Лев.11:45), так учит и Евангелие (Мф.5:48; 1Пет.2:9; 2Пет.1:4). Как в мире вещественном Творец в стройности и красоте природы проявляет свою славу, так в мире нравственном Он проявляет свою святость в свободно-нравственном достоинстве разумных существ, в силу которого они способны к духовному совершенству. Так учит вера, а нравственное сознание доразумевает, что в этом-то постепенном приближении к Богу, в этой-то возможности поступательного возрастания «от силы в силу» и заключается наше преимущество, которое особенно возвышает нас над животными, и которое составляет отличительную черту человека, как создания по образу Божию. Следовательно, и по учению веры, и по собственному нашему сознанию, святость, свойственная и присущая только Божеству, как высочайшая степень духовно-нравственного совершенства, возможна в известной мере и человеку, как существу свободно-духовному, в самом себе, в своей природе носящему печать отображения, отблеска святости божественной.

Но, заложенная у человека в самой его природе, эта возможность постепенного духовного совершенствования может правильно развиваться и переходит в действительность только в благодатном царстве Христовом. Вне христианства для человека невозможно получить спасение, и именно потому, что вне Христовой Веры и Церкви невозможно ни истинное освящение, ни нравственное совершенство – святость. Язычник и понятия не имел о том состоянии, которое христианин называет святостью; нравственное сознание язычника, вращавшееся в области бытия природного, которое по своей сущности не духовно и не свободно, не могло и возвыситься до чисто духовного понимания нравственного развития и деятельности. Язычник мог понимать и действительно признавал и допускал постепенность нравственного развития, его усовершимость, но самым содержанием и сущностью этого развития, совершенствования, по его сознанию, было не духовное и нравственно свободное совершенство, а только естественное развитие, и притом страдательно совершающееся: завершением и венцом такого рода развития могли быть или простая естественная твердость и мочь, или только относительное величие духа, вообще те свойства, которые в нашем катехизисе названы «добродетелями древних». В мире христианском не то. Св. Вера научила нас иметь точное понятие о силе греха, его исторической наследственности и действенности в человеке, но с другой стороны открыла, что через искупление, совершенное Спасителем, человек стал свободен от этого греха, и в силу этой-то, благодатью дарованной ему свободы, получил полную возможность действовать самостоятельно, и лично достигать положенной для него высшей цели. Самый образ достижения этой цели в христианстве указывается новый, неизвестный язычнику: для христианина Бог есть дух (Ин.4:24), следовательно, и стремление христианина к Божеству и нравственная его жизнь должны совершаться в духе и истине. Отсюда – исходом, основоположением и завершением жизни христианина должно быть свободное и притом духовное совершенство. Посему для христианина область нравственного совершенства не имеет пределов, и его свобода никогда не встретит ограничения, а с другой стороны эта область – чисто духовная, нравственное совершенство для христианина состоит в свободно достигнутом и духовном благе, которое уже и граничит со святостью. Но св. Вера не только указывает нам область нравственного совершенства, не только руководит нас на истинный путь, которым достигается это совершенство, но действительно соделывает нас причастными этому благу, делает его достоянием нашим через веру в благодатную силу искупления. Через Христа и во Христе человек приобрёл то, чего не разумевал язычник, стяжал сокровище, скрытое и недоступное для дохристианского человека. Слово Божие открывает, что благодатная сила искупления служит для нас освящением (1Фес.4:3–7; Рим.6:19; 1Тим.2:15; Евр.12:14), действия христианские называет святынею (2Кор.7:1), самих христиан святыми (Кол.1:22) и все общество христианское, Церковь, святою (Еф.5:27). В силу веры в это благодатное освящение христианин и имеет возможность достигать того, о чем говорит апостол: «да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2Тим.3:17). Через Христа и искупление, Им совершенное, царство зла разрушено, грех побеждён и вместо сего водворилось то благодатное Царство Божие, о котором так часто говорил Спаситель, тайны которого раскрывал Он своим ученикам (Деян.1:3), и о скорейшем водворении которого на земле научил Он нас молиться (Мф.6:10). Желать наступления и водворения этого царства- значит желать освящения и сообразного с ним духовно-нравственного совершенства, быть членом этого царства значит приобщиться святыне, быть святым. Итак, в благодатном царстве Христовом, и только в нем одном, истинно духовное совершенство или святость не только возможно, но и действительно; освященный и облагодатствованный человек силою Божьею святится в истину Божию (Ин.17:19), о чем молился некогда сам «Святяй святых» (Евр.2:11) к Отцу своему, дабы получили возможность освящаться все, которых Он дал Ему от мира (Ин.17:6).

Какие же дальнейшие явления возникают в жизни человека, нравственно совершенствующегося по руководству христианской Веры? Чем становится человек, когда он долго будет восходить по ступеням своего развития, указуемого той же Верою? Христианство освятило человека, сделало для него возможность быть святым, но, очевидно, это плод благодати, дар Божий. Каков человек должен быть сам по себе, которому дарована возможность стяжать себе святость? Как достояние человека, святость является в нем следствием, особенно сложившегося в нем настроения его духа, плодом обособления его собственной личности по духу Веры, а внутреннее содержание святости, возможной для человека, определяется всею нравственною историей человека. Некогда человек был невинен и в этом состоянии стоял около святости, был близок к ней. Но невинный человек не был свят, состояние блаженной невинности его было благодатным даром Божиим, а не свободным и самостоятельным расположением. Состояние, которое получил первый человек, было таким для него без его собственного ведома, без его воли, а не по его личному предусмотрению и избранию: это было детски несознательное состояние, не знавшее еще правого и левого, добра и зла. Очевидно, человек не мог оставаться в таком состоянии навсегда. Призвание человека, как разумно-свободного существа, должно состоять в сознательно-свободном отношении к добру и злу, в сознательно-свободной любви и верности по отношению к Богу; невинность его была действительным состоянием, а высшею целью, предметом желаний и стремлений его было иное – именно святость. Переход из невинного состояния к осуществлению этой цели мог проявиться не грехопадением, а укреплением духа через исполнение творческой заповеди. Но действительная нравственная история человека, записанная в слове Божием, открывает, что переход от невинности к святости разрешился в первом человеке грехом. Это горькое событие извратило правильное достижение человеком положенной цели и начертало для человека иной путь к достижению святости. Святость, как цель, осталась по-прежнему доступною человеку, но достижение ее усложнилось, сделалось крайне трудным. И стремление, и действительное приобретение ее сделались для человека подвигом, потребовали усиленного напряжения нравственных сил. Человек теперь должен приучать себя действовать в известном направлении среди враждебной обстановки, бороться за добро, встречаясь в этой борьбе с тысячами препятствий. И только неослабное стремление устремлять действование воли именно в одну добрую сторону, всегдашняя борьба с искушениями, непрестанная собранность всех духовных сил, только такие свойства могут служить для человека средствами в деле достижения им духовного совершенства. В жизни обыкновенной такого рода деятельность, такое неуклонное преследование предположенной цели возможно при особенной твердости, выдержанности нравственного характера человека, и в дальнейшем своем проявлении само в свою очередь влияет на образование характера. В жизни духовной, в деятельности по духу Веры, бывает тожественное явление: постоянное стояние на страже собственной души, непрестанное внимание к себе, всегдашняя борьба с грехом и его движениями, пламенное стремление к Богу, небу, вечности – вот какие качества требуются от всякого, кто хочет быть воином Христовым. И только приобретший навык и опытность в духовной жизни, духовно развитый человек, может хранить постоянную собранность духовных сил, только при этих условиях возможно совершенство духа, души и тела, потребное в святом человеке (1Фес.5:23). В христианине, как живущем по духу Христовой Веры, без сомнения и самый характер носит печать духа этой Веры. Этот христианский или, так сказать, христианственный характер как обособившееся настроение духа со строго христианским свойством, эта твердость духа с христиански настроенным направлением воли, эта способность и уменье быть верным духу св. Веры во всех случаях жизни – вот что составляет залог того блаженного состояния, которое называется святостью!

Отсюда понятно, что святость не есть свойство одного какого-нибудь отдельного действования. Это последнее, отдельно и единично взятое, может быть высоконравственным само по себе, но еще не дает возможности и права быть святым человеку, которому принадлежит оно. Доброе, святое действование, отдельно взятое, может иногда являться и в порочном человеке, как одинокое явление, как минутное настроение, следовательно, оно далеко не может свидетельствовать о целостном характере человека. Святость есть совокупность святых расположений к добру, последовательно являющихся, жизненно связанных, притом совокупность таких расположений целостного человека¹⁴. Не отдельное проявление ума, свято мыслящего, не единичное проявление воли и сердца, свято желающего и чувствующего, святы и освящают человека. О святости человека свидетельствуют согласное действование этих сил, действование святое. В святом человеке все его силы и способности действуют согласно, и правильное развитие одной условливает правильное развитие всех других сил. Вот почему св. Церковь только в святых мужах видит и признает целостность и правильность духовной мысли, и обратно – в великих учителях церковных Церковь всегда обретала высокие образцы благочестия и святости. В святом человеке святы все его силы, и только в святом деле находят они свое проявление, только в святом действии святой человек обретает свое блаженство, свою жизнь. Добрые, святые действия здесь, очевидно, являются необходимыми, как добрый плод является необходимым от доброго дерева. Поэтому не столько самое действование или совокупность таких действий дает человеку право святости; не отправления воли, не чувствования сердца имеют здесь силу, а самая воля, как свято действующая сила, самое сердце, как свято настроенное; не действия человека, а сам человек, его личность с определённым складом и направлением становятся залогом святости, образуемой благодатью. Святость не есть безгреховность, просто не имение грехов; святой человек может подвергаться греху, потому что, по свидетельству слова Божия, никто не может не грешить (1Ин.1:8). Но в том-то и состоит святость человека, если он стоит выше греха, если образовал в себе настроенность, при которой грех возможен для него или как временное искушение и падение, или как неизбежное следствие общего человечеству нравственного повреждения. Что в порочном человеке – добродетель, то в добродетельном – порок; как единичное доброе действие не изменяет в порочном общей наклонности и тяготения ко греху, так грех в святом человек не изменяет общей святой его настроенности; грех возможен в святом, но его святое сердце, сердце чистое не любит греха, не услаждается им, напротив в этом состоянии святое сердце начинает скорбеть и тужить, и чем сильнее сознает жалость греховную, всю болезненность греховного состояния, тем сильнее возбуждается пламенною ревностью к добру, тем сильнее познает оно блаженство добродетели: следовательно святое сердце и в грехе сохраняет свое свойство святости. Даже более: в том-то именно и состоит свойство человеческой святости, чтобы укрепляться человеку в добре в ущерб злу, коренящемуся в человеке и окружающему его, чтобы на развалинах царства греха созидать и укреплять царство Божие – царство мира, правды и добра. Святость не там, где нет греха, а там, где грех думает царствовать и побеждается; в этом состоит свойство человеческой святости, которым она отличается от святости божественной. В Боге святость составляет принадлежность Его существа, святость человека составляет прежде всего нравственно приобретённое благо; там она существует, здесь ищется; там она присуща Божеству, здесь она – плод благодати, которою даруется и при содействии которой усвояется; в Боге святость есть совершенное согласие Его свойств с Его вечным нравственным законом, в человеке она – плод усиленного желания и напряжённого действия, согласного с этим законом. Святость, доступная человеку, есть достояние укрепившейся в добре воли, нравственный плод, нравственно осуществленная сила. Человек, который стоит под непрестанным искушением от греха и который между тем стяжал навык побеждать и отражать его действия, успел поставить свою волю выше страстных состояний, человек, который в борьбе с грехом укрепился, отвердел, образовал в себе нравственно-добрый характер, человек, который чистотой души сделался как-бы равно ангельным (Лк.20:36) – вот святой человек!

Итак, когда образуется в человеке святая настроенность, когда путем долгого опыта, усилия и борьбы укрепятся в человеке все его духовные силы, когда весь человек со всем своим складом жизни устроится в дом духовный, священство святое (1Пет.2:5), тогда вся жизнь человека, все ее частные и частнейшие проявления являются святыми. Свята жизнь человека, когда она сокровенна в Боге с Христом, и его действия являются только по воле Божией, ради славы Божией, силою Божьею; свята жизнь человека, когда она отрешена от чувственности, когда человек ищет только горнего, где Христос сидит одесную Бога (Кол.3:1); свята жизнь человека, когда он самоотвержен, когда ради угождения Богу с неприязнью отвергается своей воли и ее требования, и движения подчиняются в нем воле Божией; свята жизнь человека, когда он стоит на страже собственного сердца, принимает к сердцу влечения добрые, устраняет приражения греха, когда он трезвится, бодрствует, вникает в себя (1Пет.5:8; 2Тим.4:16) и этою трезвенностью и бодрствованием предупреждает возможность угнездиться греху в потаенном человеке, очищает все скверны греха, закравшиеся в сокровенные изгибы сердца; свята бывает жизнь человека, когда он, помня слово Господа, что мы должны подвизаться внити сквозь тесные врата, возгорается огнём благочестивой ревности и, преуспевая в деле Господнем, всегда (1Кор.15:58) забывает заднее и простирается вперед (Фил.3:13), преобразуясь от славы в славу, и таким образом приходит в меру полного возраста Христова (Еф.4:13); свята бывает жизнь человека, когда она сильна Богом и потому многоплодна и самоуничиженна, когда христианин имеет дерзновение сказать с апостолом: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил.4:13), и вместе с тем исповедует: «Что я имею, чего бы не получил» (1Кор.4:7), и при обилии духовных дел ищет своего оправдания и ожидает его только от единого Христа. Слово Божие учит, что люди, украшенные такими высокими качествами истинно христианской жизни, избираются еще прежде создания мира (Еф.1:4), а по исполнении времен являются созданными во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил им исполнять (Еф.2:10). Кто возобразит в себе этот высокий образ христианской жизни, чтобы соединить по возможности в своем лице все эти черты, тот получает упование, что жизнь его благоугодна Богу, что он образовал из души своей сосуд в честь, а святая Церковь таких подвижников за веру и Христа, этих избранников Божиих еще прежде создания мира, созданных во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил им исполнять, ходящих в обновление жизни (Рим.5:4), этих ревнителей к добрым делам (Тит.2:14), достойно чествует святыми. Как корень свят, так и привитое к нему свято (1Пет.1:16). Поэтому благоугодившие Богу в совокупности составят род избранный, царственное священство, народ святой (1Пет.2:9); все они устрояются в дом духовный, священство святое (1Пет.2:5), со-созидаются в жилище Божие духом в Церковь святую о Господе (Еф.2:21).

Мы указывали доселе, что существо святости преимущественно заключается во внутреннем настроении духа, в душевной чистоте – не столько в количестве действий и вообще нравственных проявлений, сколько в духе и характере собственно самого лица, христиански нравственно действующего. В этом состоит отличительное свойство христианской жизни. Благой человек от благого сокровища сердца своего износит благое, и злой человек от злого сокровища сердца своего износит злое (Лк.6:45). Бог требует от нас прежде всего сердца (Притч.23:26), чтобы оно соделалось исходищем добра, так как сердце есть начало и корень всех наших деяний¹⁵. Очищение и возвышение сердца возможно для человека только путём долгого опыта, требует усилия и подвигов; вот почему св. подвижники достигали святости путем продолжительных подвигов. Но милосердие Божие одинаково отверзает свои объятия и пришедшему во единонадесятый час. Евангельская история показывает нам, что жена грешница услышала слово оправдания от Спасителя за то только, что помазала елеем ноги Его; но в этом, по-видимому скромном действии, она высказала богатство любви – доброго сердечного расположения; та же евангельская история повествует, что и разбойник за одно исповедание распятого Богочеловека, за краткое молитвенное обращение к Нему, услышал отрадное утешение, что он будет в раю. В сказаниях о святых подобные примеры не редки. Возможность такого рода благоугождения Богу, такого рода достижения святости понятна сама собою. Нравственная жизнь человека, как нравственная, не есть ряд мертвых (механических) и необходимых стремлений; воля человека может быть загромождена греховною тяжестью, ослаблена бременем греха, но не уничтожена; воздействие всегда возможно в живом деле. Если в жизни обыкновенной несчастья или вообще крупные обстоятельства жизни делают перелом в нашем характере, иногда надламывают человека, иногда воскрешают его; то в жизни духовной та или другая совокупность важных нравственных обстоятельств может совершить перелом в нашем нравственном строе; путь этого обращения, самый образ нравственных переворотов и образ отношения к нам великого нравственного Судии Бога указаны ясно Спасителем в евангельской притче о блудном сыне. Для нас дорога в настоящем случае – это возможность такого нравственного явления, а, следовательно, и действительность; она открывает нам в общем понятии святости новую черту, столь же назидательную, как и прежние: она предостерегает нас от соблазнов и ложных толкований, когда сказания о святых познакомят нас с такими явлениями в жизни святых, которые, взятые сами по себе, противоречат, по-видимому, святости.

Без сомнения, полное осуществление высокого духовно-христианского совершенства, полное проявление святости на земле невозможно. Мы веруем, что есть жизнь будущего века, что для человека продолжится жизнь и после телесной смерти его, а жизнь есть деятельность, почему мы веруем, что духовное развитие человека продолжится там – на земле живых (Мф.5:5), и что праведные собственно там получат надлежащее совершенство, там облекутся в праведность святых (Откр.19:8). А здесь на земле, в Церкви воинствующей, благодать освящения возможна как зачало, как предначинательное действие. И вот Церковь Христова воспитала и воспитывает в среде своей этих избранников Божиих, и в этом отношении представляет собою как бы богатую ниву с полными колосьями; начиная от плотского сосуда пресвятой Святости, Марии Богоматери, и ее праведных родителей, в течение длинного ряда веков в Церкви явился многочисленный лик святых Божиих, которые воплотили в себе возможную для человека полноту дарований, своими жизнью и делами возвысились над уровнем грешного мира и потому справедливо чествуются Церковью как други Божии, как молитвенники за род человеческий, как верные слуги Господа, дивного в святых своих (Пс.67:36).

И если в жизни естественной мы отдаем предпочтение дарованиям и заслугам, если те, которые возвышаются перед другими своим просвещением, помпезною деятельностью, бескорыстием и самоотвержением на пользу ближних, справедливо вызывают в нас любовь и уважение; то какого великого чувства любви, почтения и благоговения достойны те, которые явили в себе особенные знаки присутствия в них благодати Божией, и которые высотою жизни, своими духовными дарованиями сделались равными ангелам? Эту-то именно цель имеет ввиду Церковь, когда празднованию святых посвящает особенные дни, совершает в честь их службы, составляет хвалебные песни и молитвы, воздвигает храмы, внушает благочестно почитать самые их останки и, для живейшего напоминания о них и возбуждения нас к подражанию им, издревле употребляет и почитает их священные изображения. И сладостны священные празднества, посвящённые памяти святых; поучительны для нас священные их изображения; великий залог любви Божией к людям представляют нам многоцелебные останки их; высокие помыслы, глубокое воодушевление к добродетели, сладкие надежды, умилительные чувствования возбуждают в нас разнообразные чудотворения, предстательства, молитвы и другие бесчисленные благодеяния к нам святых!

В чем же заключается сила такого знаменательного отношения к нам памяти святых? Чем условливается неотразимое действие такого воспоминания о них на нашу мысль, на наше чувство? Источник всего этого – в них самих, в их жизни, в их подвигах; потому и назидательны их празднества, потому и поучительны их изображения, священны их останки, что поучительна и назидательна собственно жизнь святых, возбуждают благоговейное уважение их подвиги, рядом которых ознаменована жизнь каждого святого. И это влияние ощущается непосредственно каждым верующим сердцем и, следовательно, оно составляет дело сознания каждого.

Явление это, т. е. непосредственное ощущение какого-то неотразимого влияния общего представления о лице святого на верующее сердце, достойно особенного примечания. Оно говорит нам прежде всего, что жизнь святых Божиих вообще составляет нечто такое, что носит внутри себя великое и возвышенное. Не богатство простого назидания, в ней заключающегося, останавливает собственно на себе внимание христианина, не применение этого назидающего содержания к частной жизни, а самое это назидающее содержание, безотносительно еще взятое, вызывает благоговение. Не та или другая частная жизнь святого, даже не собрание более или менее разнообразное таких жизней, как более разнообразные наставления, важны, прежде всего, для верующего сердца. Нет, для нас прежде всего дорога общая мысль о святом Божием человеке, так сказать, идеальная сторона, общая всем святым, но представителем которой является каждое лицо святого, та внутренняя сила, которая освящает необходимость подражательного отношения к святому и которою условливается самая высота назидания. Это самая главная, по нашему мнению, и самая важная сторона. Памятники, содержанием которых служат деяния святых, драгоценные своим, без сомнения, высоко назидательным достоинством, драгоценны по своему внутреннему предлежательному достоинству. Вспомним первые времена христианства. Первенствующие христиане питали к доблестным страдальцам за Христа благоговейную любовь и уважение, и, поставляя их для себя образцами веры и жизни, свидетельствовали свое священное уважение к ним тщательным записыванием всего, что им известно было о мучениках. Так. Но в основе самого уважения и желания памятования о мучениках лежало не одно простое желание подражательного отношения к ним: огонь святой ревности горел и без того в сердцах христиан. Первенствующие христиане в своих мучениках видели воплощение того общего, внутреннего духа, которым дышало верующее общество и который отличал его как царство Божие от остального мира и человечества¹⁶. Так и в позднейшей истории Церкви являются памятники деяний святых; что они назидательны были для каждого из верующих, это несомненно. Но Церковь усматривала в этих памятниках и другую важнейшую сторону; она видела в них наглядное свидетельство о том богатом содержании, которое является плодом только христианской Веры, той самой, которую исповедует сама Церковь; в подвигах святых она открывала своим чадам наглядное проявление всех своих собственных стремлений, желаний, надежд, т. е. всего того, что составляло внутреннюю основу ее жизни, чем жизненна она была во враждебной себе среде и что составляло отличие ее от всех других человеческих обществ и учреждений. В этом-то именно отношении и дороги памятники, в которых сохранились для нас такие или иные записи о жизни и подвигах христиан, прославившихся святостью. Если изучение событий и происшествий в истории христианской Церкви может познакомить нас только с действительностью, с тем, что случалось и являлось, то изучение жизни и деяний святых, украсивших Христову Церковь, дает способ и уразумевать то, что в ней являлось и совершалось, и проразумевать то, что ею желалось, ожидалось, требовалось, в силу высшего ее назначения, ее конечной цели существования. Святой в жизни Церкви служит образцовым выражением Веры, точно так же как остальные верующие служат в ней выражением действительного состояния верующего общества; следовательно, в лице святого заключается выражение общего духа, одушевляющего Церковь, внутреннего склада, ей присущего. Как в обыкновенной истории человечества существо исторического движения заключается собственно в так называемых великих или исторических лицах, потому что в них собственно бьется пульс исторической жизни; так в истории Церкви дух и содержание церковной жизни проявлены в лице святых. Святость возможна, как прежде мы видели, только в христианстве; святой – особенное выражение сущности христианской жизни; в истории святых – сущность христианской церковной истории, в сказаниях о святых – все отличие церковной истории от всех возможных других историй. Вот почему мы говорим, что памятники о святых важны, прежде всего, для Церкви. В самом деле, в лице таких великих подвижников, как святые в христианстве, Церковь имела утешение представить миру свидетельство своего торжества над миром, образ того влияния, которое производила на человека христианская Вера; в лице святых Церковь указала человечеству богатство собственного содержания. Если бы Цельсы и Юлианы ближе всмотрелись в это богатство, то конечно не посмели бы так грубо клеветать на христианскую Церковь, будто она служит представительницею тупого суеверия, будто христианство может быть только достоянием толпы и не может производить достойного уважения. В Церкви христианской есть лик святых – и это уже показывает, что Евангелие может произвести и производит целый переворот в всемирной истории. Древний мир, как на свидетельство своего значения, указывает юной Церкви Христовой на своих представителей; но вот Вера и Церковь могли указать теперь на то, что они могли сделать. «Дерево узнается по плоду» (Мф.12:33), – говорит божественный Учитель; плодом великого древа – христианской Церкви была именно святость человека, невозможная нигде, кроме этой самой Церкви. В лице святых своих Церковь сказала человечеству, что исповедуемая ею святая Вера не есть собрание каких-нибудь отвлеченных понятий ума, не сектантская своеобразность мысли, но что Христово Евангелие есть дух, сила, жизнь, что его влияние на людей не звательное, а нравственное. Оно должно было совершить коренной переворот в жизни в тесном смысле этого понятия, т. е. преобразовать весь строй нравственного сознания в человечестве, указать ему новый путь нравственной деятельности. Представители христианства, истинные последователи Евангелия, должны быть, прежде всего, нравственными деятелями, духовными борцами, нравственно-совершенными, святыми людьми. И вот действительно Церковь, насажденная Христом, возделанная руками апостольскими, напоенная мучениками, спешно растет, цветёт, зеленеет и приносит обильный плод: в ней являются мужи святые, мужи веры и подвига, которые своею жизнью становятся предметом удивления нехристианского мира, на земле делают небо, как выражались самые враги их, возбуждают надежду на возвращение золотого века в истории. И если веселилась в мире ветхозаветном рождающая, прежде неплодная жена, если веселилась некогда о чадах своих Рахиль, то какое обилие духовного веселия было для Церкви Христовой, когда являющиеся в ее недрах святые Божии были ее чадами, плоть от плоти ее, кость от костей ее? Вот почему память святых дорога была для верующего общества, вот почему христиане с такою благодарною любовью и уважением чествовали прославленных Богом подвижников веры и благочестия. И замечательно: благоговейное отношение христиан к святым, ведущее начало свое от глубокой древности христианской, состояло не в одном молитвенно-ходатайственном призывании их, но и, главным образом, в свидетельстве общего торжества Церкви, было пиром веры, праздником исповедания. Первенствующие христиане с радостью спешили на места погребения своих мучеников и там воспоминали их кончину, но это воспоминание для них было неким праздником: они праздновали кончинами мученическими запечатлённое общее торжество Христовой Церкви!

Таковым же является во времена последующие и чествование святых. По смыслу церковному, как и по смыслу христианства, в лице святого нужно усматривать не личное только проявление высокого духовного содержания, но полноту сокровища и благодати, содержащуюся во святой Вере и из неё уже изливающуюся на отдельную личность. В этом состоит отличительное свойство великих людей христианства. В среде язычества деятель являлся представителем личных доблестей; так как языческое нравственное сознание в своем развитии и образовании выходило из мысли о бытии неделимом, ограниченном, только личном, то и языческий деятель был только как отдельная, в себе замкнутая, личность; оттого-то великие люди языческой древности были представителями личных стремлений, часто небезукоризненных, а во всяком случае свидетельствовавших только об их личном достоинстве. В области Веры христианской иначе. Здесь духовное совершенство в христианине является не личным прежде всего плодом, свойственным отдельной особи, но преимущественно благодатным достоянием. Мы смотрим на святого прежде всего, как на сосуд благодати Божией, освятившей человека, и в силу этого освящения вызывается чествование его личного достояния, личного совершенства, уготовившего себя к приумножению в нем благодати. А благодать возможна только в Церкви и чрез Церковь, следовательно и святость человека возможна только в Церкви. Духовно-нравственное совершенство, по христианскому смыслу, не есть только простое облагорожение нравственных сил, не есть ряд действий, согласных с нравственным законом; духовное совершенство христианское должно состоять из всецелой преданности человека церковному руководству, совершенствованием в духе и смысле Церкви и при ее непосредственном участии. Протестантство, отрицающее чествование святых, является последовательным само себе, так как оно изменило понятие о Церкви, и все его нравоучение, весь строй христианской жизни нравственной изменились, низведены в область простых, деятельных истин, часто очень замечательных, но чуждых истинного духа Веры, следовательно, чуждых истинно христианского смысла. Вот почему общество протестантское не признает чествования святых: оно не может быть в нем, потому что общество – это не Церковь. В недрах Церкви православной нравственное совершенствование человека условливается благодатным содействием Церкви, ее воспитанием и руководством; истинные чада всегда возможны y нее, но они являются и точным отображением духа Церкви. Следовательно, жизнь истинного христианина, воспитанного Церковью, жизнь святого, прославляемого Церковью, вводит нас не только в дух и жизнь Церкви, но знакомит нас и с теми богатыми сокровищами, которыми владеет Церковь. Многочисленный сонм святых со всем их частным достоянием, так разнообразным, говорит нам, какие великие блага может изливать Церковь на верных сынов своих, какое высокое нравственно-воспитательное средство заключается в руках Церкви, какой возвышенный дух веет в ней, разделяя всем разнообразные дарования! Итак, изучением жизни святых утверждается наша вера, подкрепляется надежда, утешается сердце, созидается любовь. Этим изучением познается существо истинного христианства, так как мы видели, что святость есть только христианству свойственный плод, а древо узнается по плоду.

Чтобы яснее представить себе эту истину, обратимся к примеру. Доколе латины были в единении с Церковью Христовою, дотоле они воспитывали в своих недрах истинно благоугодивших Богу. Расторгши единение это, латины стали жить иною жизнью, чуждою духа истинно-христианского, в обществе их начал развиваться характер, чуждый Церкви Христовой. И кто надлежащим образом станет знакомиться с жизнью святых, признанных латинами по расторжении союза того, кто станет вдумываться в деяния их, тот приметит, что жизнь этих святых есть полное выражение внутреннего строя латинской именно церкви, выражение того земного и оземленившегося характера, каким запечатлена церковь латинская: современный епископ римский спешит возводить на степень святых такие лица, которые были полны не внутреннего духа благочестия, но изуверного усердия к служению земным выгодам римской иерархии¹⁷. Чистое, искренно благочестивое сердце, жаждущее назидания души, не может удовлетвориться теми образами, под которыми проявлялась мнимо-богоугодная жизнь латинского святого. Напротив, в сказаниях о святых, чтимых Церковью православною, всякий обретёт истинное назидание. Простота знания и жизни, но при простоте твердость веры, уменье сочетать высшее призвание с обязанностями земного гражданина, глубокое проникновение духовною истиною, пламенное стремление к чистоте собственного духа – вот отличительные качества святого человека Божия, чтимого православною Церковью! И глубоко ложится на сердце образ сей, окрыляет душу и возносит сердце от земли к небу, от мира к Богу, от времени к вечности.

Усвоение общего церковного духа, веющего в сказаниях о православных святых, знакомство в них и чрез них с общим характером, свойственным христианской Церкви, естественно ведет за собою новые частные и частнейшие последствия. Как живущая в человеческом обществе, Церковь, неизменно сохраняя единство веры и тожество благочестия, вместе с человечеством переживает разнообразные состояния, имеет свою историю. Общий характер этой истории, как мы замечали, состоит в том своеобразном содержании, которое проявилось в святости ее достославных деятелей. Задача церковной истории, следовательно, состоит в том, чтобы подметить последовательно проявлявшееся и развивавшееся в жизни это своеобразное содержание, выяснить преемственно совершавшиеся видоизменения этого содержания, проследить постепенное накопление того нравственного богатства, которое теперь заключено в святых, являвшихся в Церкви в течении восемнадцати веков жизни ее. Мы видим, что на разных ступенях исторической жизни Церковь являет разнообразные виды своего внутреннего содержания. В век гонений выступают наперед мученики, запечатлевшие любовь к Вере и Христу кровью своею; в век мира внешнего, но зато нравственного озлобления, выдаются подвижники преподобные, столпники, затворники, молчальники; это те же мученики, свободные страдальцы, подъявшие на себя подвиг крестного пути христианского, которые превратили пустыни в жилища, сделали из земли небо, из людей ангелов. Были и иные обстоятельства времени; защитники Веры должны были сражаться с современными неприязненными Церкви лицами и даже целыми обществами не только жизнью и примером, но и словом, и истиною – и вот красуется лик пастырей и учителей вселенских, словесами которых до сих пор напояются верные, и жизнь которых красноречивее всякого слова свидетельствовала правоту истины. В дальнейшей жизни Церковь рождала новых чад по роду и по подобию своему, прославившихся новыми подвигами. Со всеми этими явлениями могут познакомить нас памятники, содержащие сведения о святых, и чрез это знакомство с разнообразными проявлениями святости питается вера, обогащается наука. Здесь открывается разнообразие путей спасения, открытых для христианина, указываются разные способы поднятия ига Христова; все эти мужи в дому Отца небесного, хотя в разных Его обителях, все они – представители Церкви, хотя разных ее польз, все они прославлены Богом, хотя за разные подвиги. Но сказания о них, назидательные для сердца, предлагают богатую пищу и уму, ищущему знания. Памятники о святых, явившихся в то или другое время, вводят нас в самую глубь исторического движения, совершавшегося в это время, открывают все малейшие оттенки его; а потом далеко немаловажна и внешняя сторона их: они знакомят с местом, где было христианство, свидетельствуют об общем уровне веры и благочестия, описывают обычаи, нравы, отношения. Во всем этом может находить одинаковое пособие для своих исследований и церковный историк, и археолог, и географ. Далее, в памятниках этих предлагаются сказания о святых не одной какой-либо страны, а всех стран древнего и нового мира, где только существовало христианство, следовательно, предлагаются сказания о христианстве не одной какой-либо поместной, но всей вселенской Церкви, а чрез это открывается возможность подметить общее содержание священного предания, преемственно передаваемого от поколения к поколению, из одного места в другое. Вот новое значение этих памятников и для богослова. Наконец, все эти памятники, знакомя с духом отдельных исторических движений церковной жизни, описывая разные времена, действия разных лиц, служат прекрасным свидетельством того, что с развитием церковной жизни, при преемственно переходивших временах в истории, Церковь оставалась всегда верною самой себе, что средства спасаемого человека, при внешнем разнообразии, оставались тожественными, запечатлёнными одним и тем же христианским духом, что дух времён никогда не мог наложить святотатственной руки на всю Церковь, и что в длинном ряду сменивших друг друга периодов своей истории, после разнообразных событий, потрясавших ее в самом корне, она сохранила верность своему знамени, соблюла в целости наследие, данное ей от Господа и апостолов, и пребывает апостольскою и святоотеческою Церковью.

Но указанное доселе благотворное значение памятников, содержащих сведения о святых, основывается на общем знакомстве с ними, строится как заключение из обозрения целостного их содержания; это значение вытекает из общей мысли этих памятников, из их внутренней идеи. Переходим теперь к частному их содержанию, к ближайшей и непосредственной их стороне, к практически назидательному значению этих памятников, к назиданию, которое могут оказывать они на нашу жизнь, на нашу деятельность. В этом отношении они дороги тем, что представляют собою ряд опытных уроков важнейшей стороны нашей Веры – той, которая учит нас, как мы можем и должны служить Богу, благоугождать Ему, чтобы быть истинными христианами и чрез то наследовать вечное спасение.

В тот век, который мы переживаем, когда христианский дух веры и благочестия слабеет в человечестве, когда оскудевает преподобный, когда оскудение духа преподобия является плодом превратного отношения к христианской истине или даже невежественного незнания ее, в век, когда так называемая светская письменность извращенными, но привлекательными, нелепыми, но занимательными представлениями и образами хочет давать человеку уроки «новой» жизни, а общественная мысль с жадностью кидается на эту приманку, в этот, говорим, век не бесполезно ли выставить картину жизни, может быть, не столько легкой и заманчивой для чувства, но зато такой, которая хочет устроить человеку счастье не временное и не выдуманными представлениями досужего воображения, но может научить жизни истинно блаженной, требуемой Богом, христианством, совестью?

Первое, чем собственно дороги памятники со сказаниями о святых по отношению к назиданию, заключается в самом образе изложения духовных истин, в наглядности и жизненности представления, в общедоступности. Опыты обыденной жизни показывают, какую огромную важность и силу имеет пример в деле влияния на человека. Известно также, какое глубокое впечатление могут производить на душу описания великих подвигов. «Я знал двух почтенных мужей, говорит блаж. Августин в своей «Исповеди», которых молодость была очень небезукоризненною; но когда они прочитали жизнь св. Антония Великого, то только тут узнали, как велик может становиться человек, только тут познали суету и крушение духа, наполнившие их жизнь, и в них явилось сильное желание быть монахами»¹⁸. Подобные примеры не редки в сказаниях о святых, и подвижническая жизнь многих из них начиналась именно после знакомства с великими образцами, чрез увлечение их примером. Это и естественно, таково должно быть действие и влияние примера вообще, а особенно в деле духовно-нравственного воспитания. Духовно-нравственная жизнь, как жизнь вообще, слишком сложна и разнообразна. Ее основания в глубине души, ее проявления в действии, которое как внешнее обнаружение может бесконечно разнообразиться, смотря по тому, каковы внутренние движения души. Уметь воспитать в себе навык владеть этими внутренними движениями, уметь подмечать колебания нравственного достоинства своих действий, в разнообразии действий, вызываемых различными обстоятельствами жизни, случаями совести, сохранить верность христианскому духу – это конечно удобно только духовному опыту и окрепшему нравственному разумению. Вот почему изучение духовной жизни составляет предмет особенной трудности, вот почему, как говорили еще древние греческие любомудры, научить человека жить добродетельно есть одна из труднейших задач. Как словом человеческим невозможно обнять всю глубину действительной жизни, и это слово все-таки будет только описывать эту жизнь, а не творить действительность, так богатство духовной жизни, все содержание духовных проявлений и движений в человеке невозможно заключить в мертвую букву, в книжную мудрость. Всякое воспитание может совершаться гораздо успешнее, если воспитатель вместо отвлеченных наставлений в собственном лице будет представлять образец своему воспитываемому дитяти. Небесный Учитель есть лучший, без сомнения, образец воспитателя и наставителя. И что же? Тем-то живо и действенно было слово Господа нашего, что Он сам в себе был образом, по стопам которого могли и должны были идти Его последователи; все Его наставления-назидания из событий, вывод из действительности, указание на пример. Учит ли Он милосердию, говорит притчу о самарянине и потом говорит желавшему слышать слово назидания: «иди, и ты поступай также» (Лк.10:37); поучает ли смирению в молитве, говорит притчу о мытаре и фарисее; учит ли простоте жизни, незлобию в сердце, берет дитя, поставляет его в кругу слушателей и говорит, что только тот войдет в Царство Небесное, кто будет подобен дитяти (Мф.18:3). И этот образ научения глубоко напечатлевался в сердцах научаемых, ясно раскрывал им предлагаемую мысль и привлекал к Господу множество учеников.

Примечаем еще черту назидания в сказаниях о святых. Святой Григорий Богослов замечает между прочим, что «деяние есть восхождение к созерцанию», и это замечание вселенского учителя глубоко справедливо. Святые Божии, деятельно восходившие по пути духовного совершенства, тем самым возвышали и очищали свой ум, восходили на высоту духовного разумения, которой удивлялись люди высокого ума и образования. Понять это явление не трудно для всякого, кто сам приобрёл опыт духовной жизни, но для нас в настоящем случае важно то, что деятельное упражнение в подвигах служит именно началом и источником даже знательного развития, что благочестивая именно жизнь ведет за собою возможность разумения в области знания. Не всякому дается Духом дар мудрости и дар знания (1Кор.12:8), а между тем от всякого требуется познание святой воли Божией, дабы человек жил достойно Бога, во всем угождая Ему (Кол.1:10). Где же лучше всего можно находить и руководство к этому познанию, и самый его источник, как не в сказаниях о святых, у которых вся жизнь была рядом «деяний», требуемых святою волею Божьею, достойных Бога и угодных Ему? Ищущему назидания предстоят здесь не напряженное внимание мысли, не трудные разыскания и исследования. Пойди и посмотри (Ин.1:46), и, посмотрев, «иди и поступай так же» (Лк.10:37). Чрез подражание святым трудное дело усовершенствования в духовной жизни будет облегчено: деятельное упражнение в благочестии подаст залог и уменье жить, приметить самые первые, коренные законы жизни и направить всю жизнь к истинной цели. «Деяние» послужит лествицею восхождения к «созерцанию», к духовному просветлению и облагорожению разума. Эта связь деяния и созерцания достойна особого примечания. Гордое своим просвещением знание нашего века, стремящееся развить созерцание в ущерб деянию, думающее условливать последнее первым и даже сливать с ним, без сомнения много вынесло бы себе полезного, если бы глубже вдумалось в этот закон духовного образования человека, примеченный св. отцами Церкви. Народные воспитатели без сомнения скорее достигли бы высокой цели облагорожения человечества, если бы в основе воспитания полагали камень, так часто находящийся в небрежении у зиждущих, если бы помнили опытные изречения ветхозаветного мудреца, что в злохудожную душу не войдет премудрость, и что только доброе сердце есть залог чистого ума. И что же лучше может указать самый образ деяния, как не жизнь святых, которые возвышались до блаженного единения с Богом и духовного просветления именно путем подвига, рядом деятельных совершенств?

Подробно указывать частные уроки добродетели, удобно извлекаемые из сказаний о святых, почитаем лишним бременем для тех, кому решились мы предложить сказания эти. Если св. апостол сознавался, что ему не достало бы времени повествовать о подвигах некоторых ветхозаветных деятелей, прославившихся в скромной истории народа Божия, то на повествование о том, какими добродетелями украшен лик святых, прославившихся в течении длинного ряда веков, пережитых христианскою Церковью, рассеянною по всему лицу земному, еще менее бы достало времени. Как насекомое, ползая по ветвям и листьям растений, вдыхая в себя их запах, питается ими, так и душа наша может напитаться в достатке благовонием святых, а источник питания, как некогда мука в чванце Елиссеевом, никогда не иссякает. Обращаемся к тому предубеждённому мнению, которое находит в святых образец жизни слишком высокой и не ко всем удобо приложимой. Говорят: «Подвижничество, печать которого лежит на жизни святых, есть исключительное состояние только некоторых избранных и не общеобязательно для всех; как же ожидать, чтобы примеры подвижничества могли произвести благотворное влияние, когда человек не признаёт для себя обязательным существо тех подвигов, которых святые служат примерами»?

Нужно согласиться, что в царстве Христовом не диво слышать такую речь. В отношении к нему, как известно, много званых, а мало избранных (Мф.22:14), относить к последним тех, которые заявляют речь ту, очевидно, никак нельзя. Но, с другой стороны, несомненно и то, что внутреннее существо Христианства носит на себе печать подвижничества, что по нему чем выше подвиг человека, чем напряжённее действуют его нравственные силы, тем действия человека совершеннее, выше по нравственному достоинству. Кто думает, что подвижничество было только порождением века, благочестивым увлечением немногих, те не хотят проникнуть вглубь нравственной жизни, требуемой христианскою Верою. Господь требует от своих последователей самоотвержения, взятия на себя креста своего (Лк.9:23), а этим разве не указывается подвижничество для всех христиан? Слишком высоки подвиги? Но кто заботится о спасении, тот разве затруднится какими-нибудь препятствиями? А у кого нет такой заботы, к тому не приложимо никакое назидание. Святые Божии в деле подвига действовали на основании влечения собственного сердца, водимые пламенною любовью к спасению; общий дух, воодушевлявший их, был именно дух ревности о спасении себя и всякого человека. Нужно уметь читать эту книгу дел, эти живые наставления, и ревнующий о спасении сквозь внешнюю букву дойдёт до духа их, и по духу ревности своей, его снедающей, войдет в подобное настроение с самими деятелями и сочувствие ко всем тем расположениям, которые наполняли их сердце, от него проникли в волю и явились содержанием их деятельности. Действия же ищущих спасения, расположения, служащие началом этих действий, конечно, должны быть одинаковы у всех христиан. Один Господь,одна Вера (Еф.4:5). Как объяснить явление, что и миряне, ревнующие о спасении, не могут начитаться отеческих подвижнических творений Ефрема Сирина, Макария Великого, Исаака Сирианина, Иоанна Лествичника, св. Дорофея, «Добротолюбия» и проч.? И о тех, кто чуждается этих наставлений, кто думает, что подобные сочинения составлены не для него, нельзя ли сказать словом апостольским: «Духа Христова не имеют»?(Рим.8:9) Для христианина не одно наставление, составленное отшельником и для отшельников, должно быть сладостным духовным брашном, но и высокие дела подвижников должны служить духовною пищей: если он христианин не по имени только, то и там и здесь сумеет найти нужное себе и приложить к своему быту, если даже встретится с подвигами, несколько несовместными с самоизбранным порядком его жизни.

Пусть каждый сам рассудит. Жизнь святых есть ряд благочестивых опытов, как побеждать страсти, очищать сердце, насаждать в себе доброе расположение, как молиться, благоустроятъ свои мысли, хранить нерассеянным свое внимание; все это не должно ли быть предметом самой тщательной заботы всякого христианина? Господь неоднократно говорил: «Бодрствуйте и молитесь (Мф.26:41), бодрствуйте на всякое время» (Лк.21:36); разве нет заповеди, или она не общеобязательна, о внимании к себе, о постоянном трезвлении (1Пет.5:8)? Когда говорится в Писании, что в живот вечный ведут тесные врата и тесный путь (Мф.7:13), то очевидно дается знать, что эти врата и путь тесны для всех, заботящихся войти в живот вечный. Когда, опять, то же Писание заявляет, что подвизающийся о спасении воздерживается от всего (1Кор.9:25), что надобно умертвить земные члены (Кол.3:5), помышлять о горнем, а не о земном (Кол.3:2), непрестанно молиться, (1Фес.5:17), то этими заявлениями не вменяется ли в обязанность всем, без изъятия, христианам подвижничество, умерщвление плоти, отрешение от земного, непрестанная молитва, погружение в Боге? А эти-то черты жизни и составляют части общего духа, которым дышит жизнь святых. Христианское сознание говорит нам, что не закон Божий нужно подклонять под ярмо наших грешных и изменчивых склонностей, но нашу выю – под бремя святого и неизменного закона Божия. Господь не налагает на нас обязанностей, превышающих наши силы, а поблажка ведет к распущенности. Кто хочет быть спасённым, тот должен идти в след Спасителя, а идти в след Его нельзя иначе, как со крестом и под крестом (Мк.8:34,35).

Правда, нельзя отрицать совершенно, что в жизни святых читатель встретит подвиги и чрезвычайно высокие, которые покажутся неудобно подражаемыми, доступными только людям, отрешившимся от общественной жизни и всецело посвятившим себя созерцанию, молитве и делам благочестия. Между тем, Спаситель говорит о высоких обетах не как общеобязательных для всех последователей Его: «Кто может вместить, да вместит», – говорил Он о девственном состоянии (Мф.19:12). И апостол говорил: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван» (1Кор.7:20). Итак, и по слову Господа, и по учению апостола, никто собственно не принуждается ради высшего последования Иисусу Христу непременно оставлять свое звание, в котором поставлен Промыслом, и в каждом звании можно более и более преуспевать в духовной жизни, подражая примеру и ревности святых Божиих. В истории святых есть благоверные цари и царицы, князья и княгини, святители и вельможи, которые сохранили и знатность сана, и гражданство земли, но вместе с тем умели и благоугодить Богу, и сделаться прекрасными гражданами на небе. В истории святых есть богачи; но богатство не увлекло их в страну далече и не воспрепятствовало им быть богатыми верою и добрыми делами. Для истинных учеников Христовых иго Господне благо, бремя Его легко (Мф.11:30); потому что в своих подвигах они могут находить для себя отраду и наслаждение. Припомним прежние замечания: святость есть плод благодати, а благодати все возможно, потому что невозможное человекам возможно Богу (Лк.18:27). Как в обыкновенной жизни совершенство достигается постепенно и только мало помалу люди приходят в состояние совершать дела важные: так и в жизни духовной благоразумно подвизающиеся не вдруг приступают к великим и трудным подвигам, но постепенно восходят к ним посредством бдения над собою, посредством непрерывного упражнения в добродетелях, менее трудных, и по мере постоянства и усердия к подвигам благочестия приумножается в душах подвижников благодать Христова, производящая все во всех (1Кор.12:6). Великие светильники пустынь египетских и фиваидских вначале своего подвижничества не были такими, но их ревность к благочестию и добродетели постепенно привлекала на них обилие благодати Божией, постепенно их совершенствовала и соделывала великими носителями духовных даров. «Если же, скажем каждый от себя словами блаженного Августина, если люди подобные мне, с такою же плотью и кровью могли достигать таких совершенств, то почему же не могу достигнуть того же и я»? Подобная сила благоразумной уверенности должна одушевлять всякого, кто знакомится с высокими примерами благочестия.

Но может открыться сторона и обратная. В житиях святых можно встретить такие действия, которые могут показаться маловажными, как-бы только усложняющими духовную жизнь и тем затрудняющими ее правильное отправление и развитие. Но и это не должно ослаблять нашего благоговейного отношения к жизни святых. В евангелии читаем, что Иисус Христос и за чашу холодной воды, поданной во имя Его, обещал верным награду (Мк.9:41), и две лепты вдовицы, по усердию от скудости положенные в сокровищницу храма, предпочтены были большим вкладам от избытка (Мк.12:42–44). Что совершает человек из любви к Богу и ради спасения души, то не может быть маловажным. Притом, образ человеческой жизни многоразличен, следовательно, и дела человеческие многоразличны по различным состояниям людей. Жизнь древних подвижников была проста и естественна; образу этой жизни соответствовали и самые дела. Но простота их дел была свята и высока, ибо освящалась и возвышалась силою веры и ревностью по Боге.

При чтении сказаний о святых может остановить на себе внимание читателя еще одно явление. Он увидит, что и святые люди, имеющие одинаковую с нами природу, не были иногда чужды слабостей и немощей человеческих. Да не соблазнится этим благочестивое сердце. Седмижды в день может падать праведник, но он тотчас и встает по падении. Мы замечали прежде, что понятие о праведности далеко не отвергает возможности греха; искушается грехом святой, но свое падение врачует глубоким покаянием; пал некогда Давид, но мы знаем и образ его покаяния; пал некогда преподобный Иаков постник (март. 4), но покаянию его подивились подвижники; пала некогда Мария Египетская (апр. 1), но покаянием своим удивила естество ангельское. Тут для нас даже новый урок: «Кто думает, что он стоит, тот берегись, чтобы не упасть» (1Кор.10:12). Если падали высокие столпы Церкви, то кто же может поручиться за себя из нас, которые слабы как трость? Покаяние низводило на падавших милосердие Божие: не будем же отчаиваться в своем спасении, будем надеяться на силу покаяния, могущего примирить человека с Правосудием Божиим.

Итак, «да будет в душах наших столько ревности против диавола и его приставников, сколько имели Маккавеи, и святые пророки, и апостолы, и мученики, и преподобные, и праведные, которые установили божественные законы и духовные заповеди в странах страшных, при искушениях самых трудных, и мир, и тело повергли позади себя, и устояли в правде своей, не уступив над собою победы опасностям, которые вместе с их душами окружали и тела, но победив их мужественно. Имена их написаны в книге жизни даже до пришествия Христова, и учение их, по Божию повелению, соблюдается для нашего наставления и укрепления, как свидетельствует апостол (Рим.15:4), чтобы мы стали мудрыми и познали пути Божии, и имели у себя пред очами сказания о них и жития их, как одушевленные и живые образы их брали себе за образец, шествовали их путем, и им уподоблялись. О, как сладостны божественные словеса душе благомысленной! Они то же для души, что для тела пища, поддерживающая его. Сказания же о праведных также вожделенны слуху кротких, как и постоянное орошение недавно насажденному растению»¹⁹. Такое отношение к предположенным нами к изданию в переводе на русский язык сказаниям о святых христианских, чтимых православною кафолическою Церковью, сделает нас исполнителями заключающегося в них высокого слова назидания во спасение о Христе Иисусе Господе нашем, в каком бы звании, состоянии и положении ни находился кто из нас, а с тем вместе избавит нас пред судом даже собственной совести от приложения к себе следующего, всегда долженствующего быть пред очами всякого из желающих наследовать Царство Небесное, сравнения апостольского: кто слушает слово и не исполняет, тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале: он посмотрел на себя, отошел и тотчас забыл, каков он (Иак.1:23–24).

Сам же Бог, дивный во святых своих, много мощными молитвами их (Иак.5:16) да освятит нас во всей полноте, и наш дух, и душа, и тело во всей целости да сохранится, без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа (1Фес.5:23)!²⁰

Память их – 9 сентября.

Искупитель рода человеческого, восхотев возродить и воссоздать человека, подобно как при первом сотворении, взявши персть из девственной земли, сообразовал первого Адама, так и теперь, устрояя свое воплощение на земле, вместо земной, так сказать, персти избирает из всего творения чистую и пренепорочную Деву, и, воссоздавая человечество в избранной из среды человеков, соделывается новым Адамом, чтобы спасти древнего.

Кто же эта Дева? От каких она произошла родителей? Скажем об этом кратко, воспомянув по возможности повествуемое о ней.

Жена же его Анна плакала сугубым плачем и рыдала сугубым рыданием, говоря: «Буду оплакивать вдовство свое, буду оплакивать и безчадие свое». Между тем настал великий день Господень. Иудифь, служанка ее, сказала: «Доколе наконец будешь удручать душу свою скорбью? Вот настал великий день Господень, и тебе не должно плакать, но возьми эту головную повязку, которую дала мне госпожа за работу; мне неприлично повязываться ею, ибо я служанка, а она имеет знак царственный». Анна сказала: «Отойди от меня, я не сделаю этого; Господь весьма смирил меня. Не лукавый ли внушил тебе это, и ты пришла сделать меня участницею своего греха»? Служанка ее Иудифь сказала ей: «Что мне упрашивать тебя, когда ты не хочешь слушать голоса моего? Не стану более упрашивать тебя, ибо Господь Бог заключил утробу твою, чтобы не дать тебе плода в Израиле». Анна весьма опечалилась, но печальные одежды свои сняла, украсила голову свою, оделась в брачные одежды свои и около девятого часа вышла в сад свой погулять, и, увидав лавровое дерево, села под ним, и стала молить Владыку, говоря: «Боже отцев моих! благослови меня и услышь молитву мою, как услышал и благословил Ты утробу Сарры и дал ей сына Исаака».

И, возведши очи на небо, Анна увидела на лавровом дереве воробьиное гнездо, и заплакала в себе, говоря: «Горе мне, горе мне, кто родил меня? Какая утроба произвела меня? Я сделалась проклятием пред сынами Израиля, подверглась поношению и с осмеянием отринута от храма Господа Бога моего. Горе мне, кому я уподобилась? Не уподобилась я птицам небесным, ибо и птицы небесные плодородны у Тебя, Господи. Горе мне, кому я уподобилась? Не уподобилась я зверям земным, ибо и звери земные плодородны у Тебя, Господи. Горе мне, кому я уподобилась? Не уподобилась я этим водам, ибо и воды плодородны у Тебя, Господи. Горе мне, кому я уподобилась? Не уподобилась я и земле, ибо и земля приносит во время плоды свои и благословляет Тебя, Господи».

И вот предстал ангел Господень и говорит ей: «Анна, Анна! Господь Бог услышал молитву твою: ты зачнешь и родишь, и о семени твоем будут говорить во всей вселенной». Анна сказала: «Жив Господь Бог мой: если я рожу дитя мужеского или женского пола, то принесу его в дар Господу Богу моему, и пусть оно служит Ему во все дни жизни своей». И вот пришли два вестника и говорят ей: «Вот идет муж твой Иоаким с своими стадами, ибо к нему явился ангел Господень и сказал: «Иоаким, Иоаким! Господь Бог услышал молитву твою: сойди отсюда; ибо вот жена твоя Анна зачнет во чреве». Иоаким сошел и, призвав пастухов своих, сказал: «Приведите мне сюда десять чистых и непорочных агниц, для жертвы Господу Богу моему; приведите мне еще двенадцать чистых тельцов, и будут они священникам и старейшинам; приведите мне и сто козлов, и будут козлы эти для всего народа». И вот Иоаким пришел со стадами своими; Анна стояла у ворот дома своего, увидела Иоакима идущего со стадами своими, и, подбежав, бросилась на шею его, говоря: «Теперь знаю, что Господь Бог щедро благословил меня; ибо вот я, вдова, уже не вдова, и безчадная зачну во чреве»! И успокоился Иоаким первый день в доме своем.

Наутро же он приносил дары свои, говоря про себя: «Если Господь Бог умилосердился надо мною; то дщица священника (Имевшая надпись: «святыня Господу» и возлагавшаяся на переднюю сторону кидара (митры) покажет мне это». И принес Иоаким дары свои, и, приступив к жертвеннику Господню, внимательно смотрел на дщицу священника и не видел греха в себе. И сказал Иоаким: «Теперь знаю, что Господь Бог умилостивился надо мною и отпустил все грехи мои». И вышел он из храма Господня оправданным и пошел в дом свой, радуясь и прославляя Бога. Между· тем исполнились месяцы Анны, а в девятый месяц она родила, и спросила бабку: «Что я родила»? Та отвечала: «Дочь». И сказала Анна: «Возвеличилась душа моя в этот день», – и положила ее. По исполнении же дней, Анна оправилась, сама стала кормить отроковицу и нарекла имя ей: Мария.

Отроковица со дня на день укреплялась, а когда исполнилось Ей шесть месяцев, Ее мать поставила Ее на землю, чтобы испытать, не может ли Она стоять, и Она, сделав семь шагов, возвратилась в объятия матери своей. Анна же сказала: «Жив Господь Бог мой, Ты не будешь ходить по этой земле, доколе я не введу Тебя в храм Господень». И устроила святое место в спальне Ее, и постаралась удалить ради Ее все мирское и нечистое. И созвала непорочных дочерей еврейских, и они ходили за Нею. Отроковице исполнился первый год. Иоаким сделал большой пир, созвал священников, книжников, старейшин и весь народ израильский. И поднес Иоаким Отроковицу священникам; священники благословили Ее, говоря: «Боже отцев наших! Благослови Отроковицу эту и дай Ей имя славное, вечное во всех родах». Весь народ сказал: «Да будет, да будет, аминь». Потом Иоаким поднес Отроковицу к архиереям, и они благословили Ее, говоря: «Боже Всевышний! Благослови Отроковицу эту и дай Ей такое благословение, которое не имеет преемства». Потом мать Отроковицы взяла Ее в святое место спальни Ее и сама стала кормить Ее. И составила Анна песнь Господу Богу, говоря: «Воспою песнь Господу Богу моему, ибо Он призрел на меня, снял с меня поношение врагов моих, и дал мне плод правды своей, единственный, многоценный пред Ним. Кто возвестит сынам Рувима, что Анна кормит дитя свое». И успокоила мать Отроковицу в священной спальне Ее, и потом вышла и служила гостям. По окончании пира гости разошлись, радуясь и прославляя Бога Израилева.

Отроковице прилагались месяцы, и Она стала двух лет. Иоаким сказал (жене своей Анне): «Отведем ее в храм Господень, чтобы исполнить обет, который мы обещали, дабы Господь Бог не отверг как-нибудь нас, и дар наш не остался не принятым». Анна сказала: «Подождем до третьего года, чтобы Отроковица не взыскалась отца или матери». И сказал Иоаким: «Аминь, да будет». Когда же Отроковица достигла трех лет, Иоаким сказал: «Позовем непорочных дочерей еврейских, и пусть они возьмут по светильнику, и пусть стоят с ними, возожжёнными, чтобы Отроковица не обратилась назад, и чтобы сердце Ее пленились храмом Господним». И сделали так, пока пришли в храм Господень. И принял Отроковицу священник, и, облобызав, благословил Ее и сказал: «Возвеличил Господь Бог имя Твое во всех родах на земле: в последние дни Господь Бог покажет на Тебе сынам израильским искупление свое». И посадил он Отроковицу на третьей ступени жертвенника, и осенил Ее Господь Бог благодатью, и Она от радости прыгала на ногах своих, и возлюбил Ее весь дом Израилев.

И возвратились родители Ее, дивясь и хваля Бога за то, что Отроковица не обратилась назад.

Мария, слава всех, родилась от племени Давидова, имея родителей Иоакима и Анну. Иоаким был муж кроткий, смиренный и воспитанный в законе Божием. Живя целомудренно и ходя пред Богом, он, впрочем, был бездетен до старости: цветущие лета его не произвели плода чревного. Равно и Анна была жена боголюбивая, трезвенная, любящая мужа своего; но она оставалась бесплодною и безчадною. Почитая первым и единственным долгом своим чтить заповеди Господни, она ежедневно уязвлялась, однако, жалом безчадства, и претерпевала то, что обыкновенно бывает уделом неплодных – печалилась, скорбела, сокрушалась, нося поношение безчадия. Так, Иоаким и жена его сетовали о том, что не имели преемника рода своего; впрочем, искра надежды еще не погасала в них совершенно: оба они воссылали молитвы к Богу о даровании им чада для продолжения семени их. Оба, подражая услышанной молитве Анны (1Цар.1:10), не отходили от храма, усердно прося Бога разрешить неплодство и даровать плод безчадным, что на самом деле и исполнилось. Дар упования их, приятнейший Богу, не оставлен без воздаяния Подателем даров. Не умедляющая сила скоро предстала на помощь к изливавшим умиленные и горькие слезы пред Богом, и состарившуюся чету сделала способною к произращению плода. Таким образом, от неплодных родителей, как от отцветших древ, произрос для нас преславный плод – пренепорочная Дева. Узы неплодства разрешились; молитва чудно произрастила плод; безчадная родила чадо; бездетная сделалась счастливейшею матерью. Поскольку же произрастившая из утробы своей клас нетления, произошла от неплодной матери, то родители, в первом цвете Ее возраста, привели Ее в храм и посвятили Богу. Священник, совершавший тогда чреду служения, узрев лики предшествовавших ей дев, возрадовался и возвеселился, видя как бы действительное уже исполнение божественных обетований. Он, как некую благоприятнейшую жертву, посвятил Ее Богу, и как великую сокровищницу спасения, укрыл Ее во внутренности храма...

Люди Божии, язык святой, собрание священное! Почтим память богоотцев, возвеличим силу таинства. Каждый из нас, по мере данной ему благодати, да принесет достойный дар настоящему торжеству: отцы – попечение об истинном благоденствии рода своего, матери – благочадие, неплодные – неплодство греха, девы – сугубое целомудрие, т. е. души и тела, брачные – похвальное воздержание. Если кто из вас отец, пусть подражает отцу святой Девы. Если кто бездетен, пусть пожинает плодотворную молитву, возрастающую из богоугодной жизни. Мать, воспитывающая чад своих, пусть радуется радостью Анны, воспитавшей чадо, дарованное ей в неплодстве за теплую молитву. Неплодная, не рождающая, лишенная благословения чадородия, пусть приходит с верою к отрасли, прозябшей от Анны, и ветвь неплодия оплодотворится. Дева, непорочно живущая, пусть украшается непорочностью слова, для благолепия души. Брачная пусть приносит умную жертву от плодов молитвы. Богатый, равно как и нищий, юноши и девицы, старцы и отроки (Пс.48:3; 148:12), священники и левиты, цари и царицы, все вкупе поспешим в преддверие храма, присоединимся к лику споследствующих дев, войдем в святое святых. Там зреет благоуханнейший цвет, там воспитательный чертог Отроковицы, уготованный Богом, дабы Она сохранилась в нем для Бога. Посему-то девы, ближние Еее, ликовствуют, предустрояя будущее. Посему-то дщери Сионовы идут за Нею, как за Царицею, привлекаемые благовонием Ее мира. Храм отверз свои священные врата, дабы восприять всецарственную славу; святое святых открылось, дабы заключить в свои недоступные недра пресвятую Матерь Всесвятого.

Вот опять другое торжество и радостный праздник Матери Господа; вот выход Непорочной Невесты; вот первое торжественное шествие Царицы; вот верный знак имеющей окружать Ее славы; вот начатки имеющей осенить Ее божественной благодати; вот яснейший признак преимущественной чистоты Ее. Ибо куда не часто, но однажды в каждый год входил священник для совершения таинственного служения, туда Она приводится родителями своими для непрестанного пребывания в неприступном святилище благодати. Кто знает, чтобы когда-нибудь было что-либо такое? Кто из современников или из предков видел или слышал, чтобы лицо женского пола введено было внутрь святого святых, и жило и воспитывалось там, когда доступ туда едва позволен был даже мужескому полу? Не очевидное ли это доказательство, не явный ли признак, не поразительное ли указание на высокие и новые дела, имевшие совершиться над Нею?

Дерзающие говорить против Неё и видящие как не видящие пусть покажут нам, где они видели когда-либо что-нибудь такое? Где они видели, чтобы девица обетованная и притом трёхлетняя принесена была за третью завесу храма, как непорочный дар, для непрестанного обитания там, чтобы ее умоляли богатые из народа (Пс.44:13), торжественно сопровождали девы, вели в храм со светильниками, принимали согбенными руками священники и пророки? Как же это не захотели они уразуметь сего? Как, видя первое, не поверили последнему? Как, видев прежде на Ней новое и необычайное, стали отвергать совершившееся впоследствии?

Но предоставим мудрствующим иначе идти путём погибели и впадать в яму, которую сами вырыли себе. Мы же, особенный народ Божий, священники и начальники, миряне и иноки, рабы и свободные, ремесленники и земледельцы, садовники и рыбари, молодые и старые, мужи и жены, придем, поспешно приступим к Богородице и посмотрим на божественные тайны, предначатые на Ней Промыслом Божиим: как Всесвятая приводится ныне родителями в храм Бога чрез Его священников; как одушевленный храм Господень помещается в храме неодушевленном; как пророк принимает Ее на руки свои и вносит в недоступное святилище, без всякого негодования, и не говоря родителям Ее: «Не сделаю этого, совершенно нового, дела, и не введу Отроковицу в святое святых, чтобы Она осталась и постоянно обитала там, куда мне самому узаконено входить только однажды в год». Пророк ничего не сказал такого, но, как предвидящий будущее – ибо он был пророк – без сомнения ожидал Ее, и, дождавшись, поспешно принимает Ее, как после него Симеон принял Ее Сына.

Потом, обняв Отроковицу и держа Ее в руках, он обратился к матери Ее как бы с такими словами: «оОткуда ты, жена, родом? Какой ведешь ты образ жизни и с какою целью поступаешь ты так? Как ты, не имея примера, первая решилась на это новое и неслыханное дело – ввести Отроковицу в недоступное святилище, чтобы Она и оставалась там? Скажи, какое у тебя намерение, и какое твое имя»?

Анна, имеющая имя от благодати²⁴, отвечала пророку: «Я произошла от рода священнического, от колена Ааронова, от племени пророческого и царского; ибо я – отрасль Давида и Соломона и последующих царей, но я же и родственница жены твоей Елисаветы. Потом, по закону Владыки, я сочеталась браком, но оказалась бесплодною и долго была бездетною. Не находя никакого средства для устранения своего несчастия, я прибегла к единому всемогущему и подателю всего Богу, и, отверзши пред Ним с усердием уста свои, с сокрушением сердца и со слезами возопила, говоря так: «О Господи, Господи, скоро внимающий душам, удручаемым скорбями! Зачем Ты изменил во мне естество моих предков? Зачем Ты сделал меня притчею в роде моем и предметом для кивания головою в племени моем? Зачем Ты подвел меня под проклятая пророков твоих, дав мне чрево неплодное и сосцы сухие? Зачем Ты сделал, что не принимают даров моих, как бездетной? Зачем Ты предоставил меня знакомым на поругание, подчинённым на посрамление, и соседям на посмеяние? Призри, Господи; услышь, Владыко; умилосердись, Святый! Уподобь меня птицам небесным, зверям земным, рыбам морским; ибо и они плодородны у Тебя, Господи! Да не явится, Всевышний, худшею бессловесных та, которую создал Ты по образу и подобию своему». Сказав это и подобное этому, я присовокупила: «Тебе, Владыко, я, вместо благодарственного дара, всецело посвящу дитя, которое Ты дашь мне, чтобы оно оставалось и пребывало в святилище твоем, как священное приношение и всечтимый дар, дарованный мне Тобою, всещедрым подателем совершенных даров». Так взывала я к сущему на небесах Богу, находясь в своем саду, под открытым небом, устремив очи на небеса и бия себя руками в перси. О том же умолял Бога и муж мой, находясь на горе совершенно один и постясь сорок дней. Наконец, скорый на милость и животолюбивый Господь, вняв молитвам обоих нас, послал ангела своего возвестить нам зачатие моей Отроковицы. Тогда естество мое, по повелению Божию, тотчас понесло плод; ибо до божественной благодати оно не дерзало рождать, а как только она снизошла на меня, заключенное дотоле чрево отверзло врата свои и удержало в себе полученный от Бога залог, пока зачавшееся в нем, по благоволению же Божию, произошло на свет. Итак, поскольку Дитя уже отнято от сосцов, я совершаю Богу обеты свои, которые произнесли уста мои и изрек язык мой в тесноте моей (Пс.65:13,14). Для этого я собрала сонм дев со светильниками, созвала священников, пригласила родственников, говоря всем: «Радуйтесь со мною все, потому что я теперь и мать, и жертвоприносительница, не к земному царю приводящая Дитя свое, ибо это непристойно, но посвящающая Его Царю Небесному, как Его дар». Прими же, пророк, Богом дарованную Дочь мою; прими, и, приведши Ее в святую гору, помести ее там (Пс.77:54), в готовом жилище Божием (Пс.32:14), ни о чем не исследуя, доколе призвавший Ее сюда Бог благоволит привести к концу касающееся Ее».

Выслушав эти слова, Захария тотчас сказал Анне: «Благословен плод твой, всечтимая! Славно чрево твое, любящая мужа! Преславно приношение твое, боголюбезная»! Потом, взяв Отроковицу с великою радостью, поспешно вносит Ее в святое святых, говоря Ей, может быть, так: «Приди, исполнение моего пророчества; приди, совершение определений Господних; приди, печать завета Господня; приди, цель обетований Господних; приди, изъяснение тайн Господних; приди, зерцало всех пророков; приди, соглашение несогласных; приди, совокупление древле разделённых; приди, подпора клонящихся долу; приди обновление обветшавших; приди, свет во тьме лежащих; приди, новейшее и божественное дарование; приди, Владычица всех земнородных; войди в славу Господа своего, теперь пока еще земную и преходящую, но немного спустя – в небесную и для людей недоступную».

Сказав таким образом Отроковице столь достойные Ее слова, священник поместил Ее внутри храма, в приличном и наперед назначенном месте. Отроковица же ходила в храме Божием как в чертоге, прыгая и радуясь; ибо хотя возрастом была только трех лет, но благодатью Божьею, как предувиденная, предопределённая и избранная Богу и Правителю всего, была совершенна не по летам.

Святые евангелисты Матфей и Лука ясно показали происхождение Иосифа от племени Давидова, хотя Матфей производит Иосифа от Давида чрез Соломона, а Лука чрез Нафана. О роде же святой Девы они оба умолчали.

Надобно знать, что ни у евреев, ни в божественном Писании не было обыкновения вести родословие женщин; но был закон, запрещавший брать жен из другого колена (Числ.36:7). Потому Иосиф, происходивший от колена Давидова, муж праведный, как о том свидетельствует божественное Евангелие, не обручился бы против закона с святою Девою, если бы она не происходила от того же с ним колена. Итак, для евангелиста достаточно было показать происхождение одного Иосифа.

Нужно и то еще знать, что был закон, по которому, если кто умрет бездетным, брат его обязывался взять за себя жену умершего, и восставить семя брату своему (Втор.25:5). Дети от сего брака, по естеству принадлежали второму, т. е. родившему, а по закону – умершему.

Итак, произошедший от племени Нафана, сына Давидова, Левий родил Мелхия и Панфира; Панфир родил так называемого Варпанфира; Варпанфир родил Иоакима; Иоаким родил святую Богородицу...

Иоаким сочетался браком с досточтимою и достохвальною Анною (Мк.6:10). Но как древле бесплодная Анна по молитве и обетованию родила Самуила (1Цар.1:11–17), так и сия по молитве и обетованию, получает от Бога Богородицу, не уступая и в сем ни одной из славных жен. Итак, благодать (что значит имя Анна) рождает Госпожу (что означаешь имя Мария). Ибо Мария, став матерью Творца, действительно сделалась Госпожою всех тварей. Рождается же в доме Иоакимовом, близ овчих врат, и приводится во храм.

Придите все народы, весь род человеческий, всякий язык, всякий возраст и всякий чин – придите, радостно отпразднуем день рождения всемирной Радости... Да восторжествует вся тварь, и да прославит святейшую Леторасль святой Анны! Она родила миру неотъемлемое сокровище благ; чрез нее вочеловечившийся Творец привел всю тварь в лучшее состояние. Итак, прославим разрешение человеческого неплодия, ибо теперь для нас рушилась преграда к блаженству.

Но почему Дева-Матерь родилась от неплодной? Потому что чудесами должно было предуготовить путь к единственной новости под солнцем, главнейшему из чудес, и постепенно восходить от меньшого к большему. Впрочем, я знаю и другую причину этого, гораздо возвышеннейшую и божественнейшую, именно: природа уступает благодати, и, объятая трепетом, останавливается, не смеет идти далее. Итак, поскольку Дева Богородица долженствовала родиться от Анны, то природа не дерзала предупредить семени благодати, но оставалась бесплодною, доколе благодать не произрастила плода. Ибо надлежало родиться Первородной, чтобы родить Перворождённого всей твари, которым все стоит(Кол.1:17). О блаженная чета – Иоаким и Анна! Вся тварь обязана вам благодарностью. Чрез вас она принесла Творцу дар, драгоценнейший всех даров – чистую Матерь, единую достойную Творца. О всеблаженные чресла Иоакима, из которых произошло чистейшее семя! О преславная утроба Анны, в которой тихо начался, образовался, и из которой родился святейший плод! О чрево, носившее в себе одушевленное небо, пространнейшее всех небес! О земля, принесшая обилие хлеба животного, как сам Христос сказал: «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно» (Ин.12:24)! О сосцы, воздоившие кормилицу Питателя мира! О чудеса чудес и удивительнейшее явление!..

Ныне отверзаются бесплодные врата, и являются божественные врата девические, из которых и чрез которые, по выражению Павла, слышателя неизреченных глаголов, сущий над всем Бог, облеченный плотью, входит во вселенную (Рим.9:5, Евр.1:6). Ныне от корня Иессеева прозяб жезл, из которого произойдет Богоипостастный цвет для мира. Ныне из бренного естества уготовил Себе на земле небо Тот, кто древле из вод соткал и распростер по высоте твердь.

Ныне устроены врата на востоке, чрез которые войдет и выйдет Христос – и врата эти будут заперты (Езек.44:1–2), в которых сам Христос есть дверь овцам (Ин.10:9). Имя Ему восток (Зах.6:12): чрез Него мы получили доступ к источнику света – Отцу. Ныне повеяли тихие ветры, предвестники всемирной радости. Да возвеселятся горе небеса, да возрадуется долу земля. Да восплещет всемирное море. В нем раздается раковина, которая чрез вышнее божественное осияние зачнет во чреве и родит драгоценнейшую жемчужину – Христа: из неё изыдет Царь славы, облеченный в одежду плоти, проповедовать пленным освобождение. Да торжествует природа! Ибо рождается Агница, чрез которую Пастырь сделается овцою и раздерет одежды древней мертвенности. Да играет девство! Ибо родилась Дева, которая, по словам Исайи, будет иметь во чреве и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил (Ис.7:14), что значит: с нами Бог. Возвеселись, Анна, неплодная, нерождавшая; воспой песнь и ликуй, не мучившаяся родами (Ис.54:1). Возрадуйся, Иоаким! Ибо от Дщери твоей родилось нам Дитя и дан нам Сын, и называется имя Его Ангел великого совета о всемирном спасении, Бог сильный (Ис.9:6).

О блаженная и непорочнейшая чета, Иоаким и Анна! Мы узнаем вас по плоду чрева вашего, как сказал в одном месте Господь: „По плодам их узнаете их“ (Мф.7:16). Вы проводили жизнь богоугодную и достойную Родившейся от вас. Живши целомудренно и праведно, вы произвели на свет украшение девства, Деву до рождества, Деву в рождестве, и Деву по рождестве, Единую Приснодевственную и по уму, и по душе, и по телу. Ибо Дева должна была процвести от непорочности, чтобы, по благоволению Родившего бестелесно, телесным образом произвести на свет один единородный Свет – не рождающий, но всегда рождаемый, особенное личное свойство Которого есть рожденность. О, каких чудес и скольких благодеяний сделалась виновницею эта Отроковица! Плод неплодия, девство рождающее, совокупление божества и человечества, страсти и бесстрастия, жизни и смерти, дабы во всем худшее побеждено было лучшим. И все это, Владыко, для моего спасения! Ты так возлюбил меня, что соделал спасение мое не чрез ангелов, ни чрез другую какую-нибудь тварь, но как Сам создал, так Сам же и воссоздал меня. Поэтому играю, пою, веселюсь, снова возвращаюсь к источнику чудес, и, увлекаемый восторгом, снова ударяю в духовную цевницу и пою священную песнь рождению.

О чистейшая чета разумных горлиц, Иоаким и Анна! Соблюдая предписываемую законом природы непорочность, вы удостоились того, что выше сил природы. Вы родили миру неискусомужную Матерь Божию. Вы, провождая в человеческом естестве благочестивую и праведную жизнь, родили ныне Дщерь, Высшую ангелов, Владычицу ангелов. О Дщерь Благолепнейшая и Сладчайшая! О Дщерь Адамова и Матерь Божия! Блаженны чресла и чрево, из которых Ты произошла; блаженны руки, носившие Тебя, и уста, наслаждавшиеся Твоими чистейшими лобзаниями – уста одних только родителей, дабы Ты всегда и во всем пребыла Девою. Ныне начало спасения миру. Воскликни Господу вся земля, воспой, возрадуйся и воструби! Ныне создатель всего Бог Слово, изшедший из лона Отчего, составил новый свиток, написанный Духом – языком Божиим, как тростью (Пс.44:2). От Анны прозябла плодоносная лоза и созрел сладчайший грозд, источающий сладкое питие земнородным в жизнь вечную. Иоаким и Анна посеяли себе в правду и пожали плод жизни; они зажгли для себя светильник ведения и взыскали Господа, и явилось им прозябение правды. Веселись земля и сыны сионовы! Радуйтесь о Господе Боге своем! Ибо процвела пустыня; изнесла плод свой бесплодная. Иоаким и Анна, как умные горы, ископали сладость. Радуйся, блаженная Анна, что ты родила Дщерь: ибо Дщерь эта есть Матерь Божия, Дверь Света, источник жизни, избавление жен от осуждения. Дщерь эту будут умолять богатейшие из народа; к Ней придут с дарами цари народов и поклонятся Ей (Пс.44:13). Ты приведешь Ее к Богу, Царю всего, облеченную благолепием добродетелей как златотканою одеждою и украшенную благодатью Духа. Слава Ее внутри (Пс.44:14). Всякой другой жены слава – муж, следственно отвне приходит; но слава Богоматери внутри – это плод Ее чрева. О вожделенная и преблаженная Дщерь! Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! (Лк.1:42)

Радуйся, Вифезда, священнейший храм Божией Матери! Радуйся, Вифезда, древле сборище овец Иоакимовых, а ныне небообразная церковь словесного стада Христова, древле однажды в год принимавшая ангела Божия, возмущавшего воду, и только одного больного возвращавшая от обдержащей болезни к здоровью, а ныне вмещающая целый сонм небесных сил, восхваляющих с нами Богоматерь – бездну чудес, источник всемирного врачевания. Вифезда, принявшая не ангела – духа служебного, но Ангела великого совета, который сошел как благодатный дождь на руно – без шума, и возвратил все страждущее, клонившееся к истлению естество человеческое к здравию невредимому и к жизни не стареющейся!

О священная чета, Иоаким и Анна! Примите от меня слово в честь рождества Богородицы. О Дщерь Иоакима и Анны, Владычица! Прими слово от раба грешного, но исполненного пламенной любви и Тебя одну стяжавшего радостную надежду, Предстательницу жизни, Ходатаицу у Сына твоего и несомненный залог спасения. Сними с меня тяжкое бремя грехов; рассей мрачное облако, облежащее ум мой; смягчи земную грубость во мне; останови искушения; управь жизнь мою к счастью; руководи меня к небесному блаженству. Даруй мир всему миру, и всем православным жителям этого города совершенную радость и вечное спасение молитвами родителей твоих и всей Церкви. Буди, буди!

Светло торжествует ныне тварь, принимая новое небо – Деву. На земле родилась Дева, одушевленный чертог Царя Небесного. Произошла на свет Отроковица, сияющая светлее солнечных лучей. Из бесплодной воссиял Младенец – священнейший храм девства. Кто не поспешит на торжество? Кто не принесёт праздничных даров, приятных Деве? Самый лучший дар у ведущих девственную жизнь есть непорочность, у супругов – воздержание, у богатых – щедрость, у бедных – благодарность, у начальников – кротость, у царей – правосудие, у священников – благоговенье, у всех – справедливость во всем. А когда принесены такие дары и с ними соединено празднование, то придите, взыграем от радости, воспоем благодарственные песни, вместе с Давидом возрадуемся Господу, воскликнем Богу Спасителю нашему (Пс.94:1). Творцу всего устроен храм для Его принятия; Создавшему все Слову приготовлен гостеприимный дом; для Солнца правды распростерто светлое облако; Одевающему небо облаками сделана основа боготканной одежды; Соединяющему с временами времена и лета показан брачный чертог.

Ликуйте девы, ибо ныне день рождения Девы. Взыграйте матери, ибо Дева эта есть плод матери. Будьте благодушны бесплодные жены, взирая на ту, которая прежде была бесплодною, а потом родила божественного младенца. Да не оставляют ликования и отроковицы, торжествуя рождение Той, Которая одна есть венец и царица отроковиц. Вострубите трубою на холмах, возгласите на высотах, возвестите в Иерусалиме, как заповедует нам Бог чрез Осию (Ос.5:8).

Теперь посмотрим, откуда прямо произошла всегда живая Отрасль девства: кто Ее отец и кто мать. Это – Иоаким и Анна, славная и всечестная чета Слова, союз, священнейший всех супружеств. Ибо если ветвь превосходит все, то неужели корень не будет весьма подобным ей? Впрочем, столь величественное и прекрасное растение, имеющее хорошие корни, было бесплодно. Чистейший источник не изливал потока: бедствие тяжкое и горестное, это легко понять. Что же? «Праведные воззвали, и Господь услышал их, и избавил их от всех бедствий их» (Пс.33:18). Так Давид издалека изобразил это по вдохновению. «Праведные, – говорит он, – воззвали». Мне кажется, что эта чета представляла собою лицо всего человечества. А потому они видели человечество чуждым богопознания, видели мир вдовствующим по причине неверия. Ибо, по словам псалмопевца, все совратились с пути, все растлились (Пс.13:3). Горестное расстройство, печальное бесплодие! «Праведные воззвали». Где воззвали? В собственном саду. Почему? Потому что из сада произошел печальный грех, и там Бог всех сказал праматери: «Много умножу печали твои и стенание твое: в болезнях будешь рождать детей; и к мужу твоему обращение твое» (Быт.3:16). О чем же они воззвали? О плоде чрева, т. е. просили о плодоносии богопознания и, вероятно, так молились: «Адонаи Господи Боже Саваоф! Ты знаешь поношение безчадства, знаешь скорбь бесплодия. Если Ты милостиво призришь на смирение рабов своих, и дашь рабам своим дитя, то мы отдадим его в дар Тебе». Господь, скорый на милость и медленный на гнев, услышал их и дал им Марию, нареченную этим именем от Господа, столь славную и великую цену для искупления Евы. Дщерь сделалась врачевством матери. Вот новое брение божественного воссоздания, всесвятой начаток рода нашего, корень возвещённой Богом отрасли, веселье прародителя! О благодеяние! О щедродательность! Самое солнце сияет ныне лучезарнее, как бы чувствуя великую радость. Вся тварь как бы превозносится, в надежде освобождения от тления, при рождении Той, Которая безсеменно зачнет Освободителя мира. Посмотри и на последующее. Внимательно слушай, возлюбленный, и не ленись исследовать. «Сбивай молоко, – говорит Писание, – и будет масло» (Притч.30:33). Хорошо место молитвы праведных (Иоакима и Анны). Помолившись в саду, они родили сад, гораздо блаженнейший первого. Там змей шептавший легко обольстил Еву; здесь Гавриил архангел, возвестивший Марии радостное событие, хотя смутил Ее, но не обольстил. Там послушание, оказанное змию, приобрело горестную смерть; здесь напротив, повиновение ангелу принесло людям всегда радостную жизнь. Там – горестный приговор для рождающей после непослушания; здесь – нашествие Святого Духа, радостное для Той, Которая, по словам пророка, избежала тяжких болезней рождения. Какое изменение дел! Какая новость событий! «Древнее прошло,– скажем и здесь, – теперь все новое» (2Кор.5:17).

Стоит передать и историю о святой Марии, которую рассказывает некто Иаков²⁹. Он говорит, что в коленах израильских был богатый муж, по имени Иоаким, который в праздники приносил Богу даров вдвое больше, чем другие, говоря так: «Избыток мой пусть будет за весь народ, а принесенное мною для получения прощения себе, пусть будет Господу Богу, чтобы умилостивился ко мне». Когда настал великий праздник Господень и когда все, по обычаю, приносили дары Богу, он поспешил принести их прежде других. Но некто Рувим возбранил ему приносить дары прежде других, говоря, что ему не следует приносить дары свои прежде других, потому что он бездетен в Израиле. Опечаленный этим, он удалился в пустыню, и, водрузив там шатер, молил Бога, чтобы Он и ему дал племя, как даровал племя Аврааму от его собственного сына; ибо знал, что он только один в Израиле не имеет племени, и молил он Бога, пребывая в посте сорок дней. Точно также и жена его, облекшись в убогую одежду, просила у Бога себе дитя. Когда же настал великий день Божий, она оделась в светлую одежду, потому что в праздник тот не дозволялось одеваться в печальную одежду.

Около девятого часа дня она сидела в своем саду под одним деревом и молилась Богу, взывая: «Боже отцов наших! Благослови меня и услышь молитву мою, как благословил Ты утробу Сарры и дал ей сына Исаака». Говоря это, она взглянула на дерево, и, увидав воробья, сидящего со своими птенцами, горько застенала, и, рыдая, говорила: «Горе мне, Господи! Я не подобна даже этим плодородным птицам»! Когда она взывала так к Богу, ей явился ангел Господень и возвестил рождение дитяти. Она же, услышав это, тотчас дала обет посвятить Богу дитя, которое родит.

Тоже самое возвестил ангел и Иоакиму на горе. Иоаким, сошедши с горы, принес Господу в жертву десять агниц, пожертвовал священникам двенадцать тельцов, а старейшинам и всему народу – сто козлов. Совершив эти жертвоприношения в храме Божием, он возвращается в дом свой, и, познав жену свою, рождает от неё Дочь и называет ее Мариею, а когда Она достигла трех лет, они посвятили Ее Богу в храме.

Хорошо теперь воспользоваться словами блаженного Павла и сказать:«Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения» (2Кор.6:2). Вот Иуда, сожалевший об Иосифе, делается предметом сожаления! Вот Рувим, сын Иакова, или, лучше, потомок Рувима причиняет скорбь потомку Иуды! Вот дар Каина не принятый! Вот праведный Авель получает от Бога свидетельство на дарах своих! Вот исполнилось прошение и желание Давида, который говорит: „Отврати от меня поношение и посрамление» (Пс.118:22). Вот Иоаким и Анна возносят молитву, а Вседержитель Бог сообщает милость!

Вот, Создатель приготовляет новый ковчег, несравненно лучший не только Ноева, но и Моисеева: ибо этот устроен был для принятия закона, а тот устрояется для принятия Бога. Вот корабль, плывущий по морю и ищущий груза, стоящего большого иждивения. Иоаким и Анна ищут обыкновенного плода человеческого, а получают раковину, имевшую бессменно произвести на свет небесную и драгоценную жемчужину – Христа Бога нашего. Вот Иоаким и Анна, умоляющие Бога, тот с постом на горе, а эта в саду, получают вместилище Того, кто поставил горы и насадил сад. Вот слышится в саду радостное благовестие о возвращении людям древнего сада. Вот плач обращается в радость и сетование в веселье. Вот воздыхание и слезы временные, а радость неизглаголанная на веки. Вот поношение безчадия отнято, и вот приносится Богу неотъемлемый дар, содержащий, во чреве, невместимого Бога. Вот Исайя предал забвению деревянную пилу, Иеремия – смрадный ров и Даниил – львов, и забыли они о великих скорбях своих, когда предсказания их в точности исполнились: ибо о блаженной Анне сам Исайя восклицает: „Возвеселись, неплодная, нерожавшая» (Ис.54:1).

Бог расцветший и жезл Ааронов полагается в ковчеге, окованном со всех сторон золотом. Вот расцветает другой жезл, не рубленный и неизъяснимый, которого никто из людей не может носить в пути, потому что он сам понес Того, Кто носит все (Евр.1:3), Кто небо измеряет пядью, и Чьи руки устроили сушу (Пс.94:5).

О чудо! Тот Иуда, который некогда сохранил Иосифа от смерти, а отца и братьев избавил от жестокого голода, теперь сам подвергается поношению. Но зависть братьев довела Иосифа до царского достоинства, а семя Иуды, преследуемое от семени Рувимова завистью и поношением, произрастило Деву – Царицу и Вечного Царя.

Зачем мешаешь, Рувим? Ты идешь на рожон. Разве тебе изрек Бог чрез пророка слово пророческое? Не одному ли Иуде сказал Он: «Празднуй, Иуда, праздники свои, ибо восходит Вдыхающий в лице твое» (Наум.1:5). Кто же это, пророк? – Создатель всего, вдохнувший в Адама дух жизни (Быт.1:7), дунувший на святых учеников и апостолов своих, и сказавший: «примите Духа Святого» (Ин.20:22).

Но возвратимся к предмету своему. В истории двенадцати колен израильских говорится следующее: «Был Иоаким, человек весьма богатый; он приносил от себя сугубые дары Богу, говоря про себя: «Что принесено мною излишне, то пусть будет всему народу, а что принесено мною, чтобы получить мне прощение, то пусть будет Господу Богу моему, дабы умилостивился ко мне». Настал великий день Господень: сыны израилевы приносили дары свои; но Иоакиму противостал Рувим и сказал: «Не следует тебе приносить дар свой прежде других, потому что ты не произвел племени в Израиле».

Иоаким весьма опечалился. Видишь печаль ради Бога, которая, как сказал блаженный Павел (2Кор.7:10), приводит к жизни вечной? О величайшая кротость предка Давидова! О неподдельная невинность дивного мужа! О душа праведного корня, Богом объятая! Хотя Иоаким был богат и благороден, и происходил от царского рода, однако не подумал об отмщении, не причинил обиды, не обратился к судилищу, не изрек проклятия, не погрозил побоями. Не сказал он: «Я от благословенного колена, а ты от нечестивого отца, осквернившего ложе отца нашего Израиля». Все это праведник мог противопоставить Рувиму, но он не вступил с ним ни в какое прение, а поспешил обратиться к двенадцати коленам израильским; не нашедши же здесь того, чего искал для облегчения скорби, удалился на гору. Что же праведник? Всеконечно, повторял стих Давида и говорил: «Если бы злословил меня враг, я перенес бы то, и, если бы много говорил на меня ненавидящий меня, я скрылся бы от него. Владыко Господи! Не отврати лица своего от слез моих» (Пс.54:13).

И конечно, как бы так рассуждал про себя: «Если я один во всем Израиле бездетен и достоин поношения, то гораздо лучше мне умереть от изнурения голодом и жаждою, нежели мучительно быть поносим как бы другим Семеем, подобно Давиду» (2Цар.16:7–8).

Что так гневаешься, первородный и неблагодарный Рувим? Зачем ты, чуждый благословения, восстаёшь против благословенного? Зачем ты, бедный, судишь царя? Разве Иаков, отец Рувима и Иуды, когда умирал, не обличил твоего неразумия, а Иуду не благословил? Ведь он сказал при смерти: «Иуда! тебя похвалят братья твои; руки твои на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев – Иуда; с леторасли, сын мой, поднимаешься; преклонившись, ты уснул как лев и как львенок: кто пробудит его? Не отымется начальник от Иуды и вождь от чресл его, пока придет Тот, кому принадлежит скипетр, и Он чаяние языков. Он привязывает к виноградной лозе осла своего, и к финикову дереву сына осла своего; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое. Веселы глаза его от вина и белы зубы его как молоко» (Быт.49:8–12). А прежде Иаков произнес укоризну на Рувима, ибо говорит: «Рувим, первенец мой и начаток детей моих! Нестерпимо своенравен ты, своенравен и упорен. Ты впал в своеволие как вода, не бушуй; ибо ты взошел на ложе отца своего: тогда осквернил ты постель, на которую взошёл» (Быт.49:3).

Вот сам Иаков, благословляя детей своих, пророчествует о вечном царстве, имеющем произойти от Иуды, а ты прогоняешь праведника из храма!? Поступок, поистине свойственный неразумию и зависти Рувима!

Когда праведный Иоаким, пересмотрев родословие двенадцати колен израильских, не нашел никого не имеющим детей, то со скорбью удалился на гору, и там начал искренно молиться Богу. Анна оставалась дома. И молились они, отдельно друг от друга, оба, подражая отцу своему Давиду и восклицая следующее псаломское изречение: «В скорби ты дал мне пространство; помилуй меня, и услышь молитву мою» (Ис.4:1–2).

Потом Анна, заметив, что муж ее не возвращается, начала рыдать тихим плачем и говорить про себя: «Куда ушел любезный муж мой? Или, отчего он не возвращается? Видно, случилось что-нибудь недоброе. Неужели он доселе пересматривает израильтян, отыскивая, одни ли мы не произвели плода? Но пусть бы он этим занимался, лишь бы только был спокоен и весел и не предавался неумеренной печали. Силен Бог, давший Сарре, на старости, Исаака, Ревекке – Иакова, Рахили – Иосифа, Анне, жене Елканы, пророка Самуила, и жене Маноя назорея Сампсона – силен, говорю, Бог, призревший на них и услышавший их, исполнит и наше прошение. Но как я буду рыдать, если останусь не только бездетною, но и вдовою? Если бы была у меня отрасль, я, может быть, не болезновала бы так о корне. А если бы при мне находился теперь тот, кого любила я с молодости, я могла бы еще ожидать отрасли. Горе мне! Что мне делать, господин мой, которого я избрала себе в мужа по любви? Где ты теперь? Уж не буду ли я оплакивать тебя, как мёртвого? Но я не видела гроба твоего. Ожидать ли мне тебя, как отправившегося на чужую дальнюю сторону? Но мне никто не возвестил, что видел где-нибудь господина моего. Горе мне! Кто возвестит мне, где мой супруг и сожитель? Где правнук и соревнователь Авраама? Где сожитель Исаака? Где предреченный пророчеством Израиля? Где корень Иессеев? Где потомок Давида?»

Итак, поскольку Солнце правды имело воссиять от Иуды, то пророк издали взывает к Нему: «Празднуй, Иуда, праздники свои; ибо восходит Вдыхающий в лице твое» (Наум.1:15). Кто это? Скажи нам, пророк. «Наклонивший небеса и сошедший (Пс.17:10)-, отвечает пророк, – есть Тот Самый, Который обитает на небесах, Который горе со Отцом, а долу во чреве, Который страшен для херувимов и кроток для людей, Который низошёл во врата ада и связал сильного некогда, Который разрушил царство смерти – Пастырь добрый, выводящий овец своих из ада, идущий перед ними и зовущий каждую из них по имени». «Низошедший, – говорит апостол, – Он же есть и взошедший» (Еф.4:10).

А какие это, пророк, праздники, которые, по вещанию твоему, должен праздновать Иуда? Об этом говорит Созерцатель: «Иуда будет праздновать мне праздники не те, которые предписаны законом, не субботы, но новомесячия, но трубы. Ибо время действовать Господу, нарушить закон Его³¹. Итак, когда пришла благодать, должно праздновать, говорю, десять нарочитых праздников. Первый из всех нарочитых праздников есть тот, в который Иоаким и Анна получили благовестие о рождении непорочной Богородицы Марии, а потом – всечестное Рождество Ее: тот – праздник зачатия, а этот – Рождества Ее³². Затем другой всечтимый и досточтимый праздник тот, в который Гавриил ступил на землю невещественными ногами и изрек Деве: «Радуйся»! После сего – спасительное для всего мира Рождество Всецаря Христа Бога нашего от Девы, потом – Его принесение в храм и принятие на руки Симеоном, еще – светоносное Богоявление, и опять – Преображение на горе Фаворе, также – живоносное страдание, Пасха присноживого Воскресения, и опять – Вознесение на небеса и сидение во плоти одесную Отца; последний же и великий день праздника есть день, в который Всесвятой Дух сошел на святых учеников и апостолов Господа нашего Иисуса Христа. «Празднуй, Иуда, праздники свои»! Вот праздники, которые, по вещанию пророка, должен праздновать Иуда!

С наступлением известного времени надлежало исполниться всякой правде. Посему, когда Иоаким молился на горе, а Анна плакала дома, последняя вышла из дома своего и вопила в сад свой, чтобы найти там какое-нибудь облегчение своей тяжкой скорби. И вот предстал ей ангел Господень и говорит: «Анна! Анна! Господь услышал молитву твою: ты зачнешь и родишь, и о семени твоем будут говорить во всей вселенной». Не печалься, Анна! Плод твой полагает конец печали рождающим в печалях, ибо он есть Та Самая, о Которой предвозвестили все пророки, ожидая спасения чрез Нее. Блаженны вы, Иоаким и Анна! Но гораздо блаженнее Рождаемая вами. Ангел говорит к ним: «Празднуй, Иуда, праздники свои» – празднуй не в Ветхом Завете, но в Новом. Ибо теперь³³ начало Нового Завета, начало нового и способного к принятию Бога ковчега, устрояемого в утробе Анны, происходящего от корня Иуды, Иессея и Давида. Ибо пророк говорит: «И восставлю скинию Давидову падшую, и обрушившееся в ней исправлю» (Ам.9:11). Вот восстановляется скиния Давида в зачатии и рождении Дщери его! Ибо это Та Самая, о Которой пророчествуя, прежде всех, Иаков благословил Иуду, говоря так: «Иуда! тебя восхвалят братья твои» (Быт.49:8). Поистине блаженны вы, Иоаким и Анна! Ибо вы от Иуды, Иессея и Давида, а Она от вас, от Неё же Законодатель и Господь пророков и напоследок Исполнитель закона Христос Господь.

Ангел присовокупил к благословенной чете, Иоакиму и Анне, и следующие слова: «Ободритесь, радуйтесь и веселитесь! Ибо наступает время, возвещённое пророком, когда из Вифлеема и земли Иудиной явится великий Пастырь и будет пасти не только Израиля, но и все народы». Поистине блаженны и преблаженны вы, Иоаким и Анна! Но несравненно блаженнее отрасль и Дщерь Давидова, происходящая от ваших чресл и чрева. Ибо вы земля, а Она небо; вы земные, а чрез Нее земляные делаются небесными. Поистине блаженны вы, потому что красоту Дщери вашей возлюбил тот Царь славы, которого не мог видеть Моисей. Блаженны вы, Иоаким и Анна, произрастившие мысленный рай! Ибо Дщерь ваша ублажается не только людьми, но и ангелами, архангелами, херувимами и серафимами, потому что Она из пречистых ложесн своих изнесла Виновника тварей и Насадителя рая.

И вот Анна, услышав от ангела, что зачнет и родит Пренепорочную Отроковицу, начала радоваться. Но ожидаемого ею, т. е. возлюбленного супруга ее, еще не было.

Когда и праведный Иоаким получил благовестие о зачатии от чресл его, то определил устроить двойное и тройное учреждение, радуясь и веселясь сам в десять крат больше, а когда принес, по обычаю своему, полные дары и жертвы, бесплодная зачала, и оба они ожидали плода рождения, какой т. е. плод родится.

Когда приблизилось время всечестного рождения Пренепорочной Отроковицы и Богородицы, исполнилось пророческое слово, изреченное Исайей: «Возвеселись, неплодная, нерождавшая» (Ис.54:1). И блаженная Анна весьма возвеселилась и возрадовалась, и спросила бабку: «Что я родила»? Бабка отвечала: «Дочь». Анна сказала: «Я принесу Ее в дар Господу Богу».

Итак, вот Мария, Анна и Иоаким, открыто приносящие жертву Троице! Ибо, когда родилась Отроковица и преуспевала возрастом, они привели Ее не двухлетнюю, и не четырёхлетнюю, но трёхлетнюю, как невесту и нескверный чертог нераздельной Троицы. Кроме того, они привели Ее с взаимного согласия, как имевшую быть сими двумя: во-первых, даром, принесенным Богу, а во-вторых – храмом и престолом Бога. Итак, они привели Деву в храм Господень в духе пророческом.

О чудо! В храм, построенный из камней, приносится Храм одушевленный и Престол херувимский! Ибо, за несколько поколений прежде, Давид предрек о Ней, говоря: «Слыши, дщерь Божия, и воззри и наклони ухо свое и забудь народ свой и дом отца своего, и возлюбит Царь красоту твою» (Пс.44:11–12); и опять: «За нею приведутся к Царю девы» (Пс.44:15). Как приведутся? Конечно, «с веселием и ликованием» (Пс.44:16). А Она, пророк, какая? Так как неприлично, чтобы в храм Царя приводилась Царица одинокою, то и о свите ее давно уже предвозвещено Духом Святым. «Подруги ее, – говорится еще, – приведутся к тебе» (Пс.44:15). Итак, со святою Девою приведены и другие девы: явно, что и они будут участницами в освящении, ибо кто из находящихся в свите царя или царицы не получает от них даров и наград?

Поэтому и в другом месте говорит пророк, что «дщери иудейские торжествуют» (Пс.47:12). И это сказано о Всесвятой Матери Господа нашего Иисуса Христа, как имевшей войти в святое святых в сопровождении дщерей иудейских. Ибо дотоле жены еще не видали, чтобы отроковица воспитывалась в святом месте; поэтому, когда совершалось предсказанное необычайное событие, дщери иудейские заторжествовали, видя, что Всесвятая Отроковица Мария, как непорочная голубица, входит в святое святых, и что родители Ее Иоаким и Анна приносят Ее в дар Богу с неизглаголанною радостью, а первосвященник необычным образом отверзает уста и благословляет Ее, прочие же священники со старейшинами и со всем народом велегласно взывают и говорят: «Да будет, да будет, аминь, да будет». Видя это-то событие, как сказал я, дщери иудейские, согласно пророчеству, заторжествовали и воспели победные песни³⁴. «Скачите и торжествуйте не только дщери иудейские, но и все племена народов. Родилась Мария, и Еве уже не стыдно. Мария приносится в храм, и новая Отроковица становится новым храмом, способным принять Бога, и не храмом только становится эта отрасль Давидова, но и престолом херувимским», а иудейский храм будет разрушен, как и в Евангелии сказал Господь: «Истинно говорю вам: не останется камня на камне; все будет разрушено» (Мф.24:2). Женский пол всегда и везде один и тот же, предсказывает ли он будущее, или восхваляет царя, или, напротив, порицает и поносит; не взыщи на нем, потому что он пол слабый, ибо вот передо мною девы, современницы Саула, которые не боятся ярости царя, но восклицают: «Саул победил тысячи, а Давид-десятки тысяч» (1Цар.18:7).

Поистине, возвеселилась гора Сион и заторжествовали дщери иудейские (Пс.47:12)! Когда это, спрашивается? В то время, когда храм Божий принесён Богу в храме, когда Непорочная Отроковица (необычайное событие!) быстрыми шагами шла и вводилась в святое святых, чтобы жить там. Тогда торжествующие девы составили с ангелами духовный пир. Каким образом? Всеконечно «с веселием и ликованием» введенные в храм Царя. Где, для чего и к кому? Конечно, к Непорочной, к Деве Марии; ибо Она есть храм великого Царя. И поскольку дев этих, как неоскверненных, имела ввести в храм Царя, для почета и славы своей, сама Царица, то пророк и восклицает, говоря: «Приведутся девы за нею» (Пс.44:15). Тогда приведены девы те, а когда придёт из Нее в славе своей Жених, тогда снова приведутся другие девы.

Итак, Бог по намерению Своему, твердому во век, и по мыслям сердца Своего, продолжающимся из рода в род (Пс.32:11), не забыл убогих своих (Пс.9:33), но вспомнил милосердие Свое и милости Свои вечные (Пс.24:6), и избрал колено Иудино (Пс.77:68), чтобы восстановить престол раба своего Давида. Ибо, прежде нежели дан был закон и предсказали пророки, Иуда освободил Иосифа от горькой смерти, и за такое добро свое получил то безмерное воздаяние, что насажденные от семени его в доме Господнем во дворах Бога (Пс.91:14) Иоаким и Анна произрастили Воспетую Богородицу Святую Марию. Веселитесь же, Иоаким и Анна, и славьте святое имя Его (Пс.29:5)!

Иоаким, богатый и праведный человек из двенадцати колен израильских, приносил дары свои в честь Богу. Но так как он не имел племени и был бездетен, то священники с оскорблением отстранили дары его из храма Господня, говоря: «Не следует тебе приносить их Богу, потому что ты не произвёл племени в Израиле». Иоаким, гнетомый печалью, вышел из храма Господня с потупленными в землю, от скорби, глазами, и, удалившись на гору один молиться Богу, с сокрушенным сердцем и болезненною душою взывал так: «Господи, Сердцеведец, Творец видимого и невидимого, простерший небо как шатер (Пс.103:2), Словом Своим сотворивший солнце для светения днем и луну со звёздами для светения ночью (Быт.1:16). Повелевший облакам орошать воздух, сокрывший как бы в сокровище дуновения ветров, обуздавший море песком и наполнивший его всякого рода рыбами, населивший землю бессловесными зверями и птицами и питающий их по своему намерению и повелению, произращающий по лицу земли траву, украсивший все деревья свойственными каждому цветами! Услышь Ты меня, Благоутробный, и даруй мне дитя. Дай мне залог плодородия, чтобы заградились льстивые уста, говорящие против праведного беззаконие с гордостью и презрением (Пс.30:19). Таковы слова праведника, таковы мольбы праотца, таковы стенания болезненной души Иоакима!

Что же Анна? Ибо хорошо вспомнить и ее слова. Живя с мужем согласно с цветущей молодости своей почти до старости, она во все время оставалась бесплодною, и так как у неё прекратилось уже обычное у женщин, то и признавалась безчадною по самому устройству природы. Итак, заметив отсутствие мужа, она, как горлица, любящая уединение, в своём саду покорнейшими молитвами просила Творца и Содетеля всего, говоря: «Господи Саваоф, сидящий на херувимах (Дан.3:55) и прославляемый серафимами, дориносимый тьмами тем ангелов, славословимый и поклоняемый тысячами тысяч воинств (Дан.7:10), образовавший Адама рукою Своею, вселивший в него жизнь живоносным повелением Своим и устроивший жену из ребра его, по премудрому благоволению Своему сделавший ее соответственным ему помощником (Быт.2:18). Соединивший их двух в одно, сказав: «Будут два одна плоть» (Быт.2:24), даровавший Аврааму, рабу своему и патриарху, сына Исаака на старости и при бесплодии Сарры и сделавший его отцом многих народов, давший одноименной и одноплеменной мне Анне прекрасного и священного отрока Самуила, как сына, данного Богом вследствие молитвы, и как торжество над ложью и ненавистью! Воззри, Всевышний, из святого жилища своего, отверзи утробу мою для чадородия, отгони от меня печаль бесплодия и расторгни узы моего безчадия, дабы я имеющий родиться от рабы Твоей плод, мужеского ли или женского пола, принесла Тебе в дар, как благовонный фимиам, как чистое приношение, как драгоценный дар, как священное пожертвование, как божественное жилище, как непорочную агницу, как первородного агнца, как нового Исаака».

Когда оба они молились так, им явился ангел Господень и возвестил радостную весть о зачатии Пресвятой, говоря: «Всевышний услышал молитву вашу; в непродолжительном времени вы родите Дочь, Блаженную из всех рожденных, избранную в жилище Богу». После того как ангел сообщил эту радостную весть, Иоаким сошел с горы с радостью и веселием в сердце, а бесплодное чрево Анны сверх чаяния оказалось плодородным от хотения плоти и от хотения мужа, по прошествии же девяти месяцев, когда плод созрел, родило всенепорочную Деву и Богородицу Марию, Ходатаицу за спасение мира.

Когда возвещённое ангелом осуществилось на деле, когда Непорочная Дева Богоотроковица родилась от праведных Иоакима и Анны, последние позаботились исполнить обет свой. Тогда нужно было видеть, как богомудрая Анна радовалась, скакала и простосердечно говорила Деве: «Кто мог бы сказать, Дочь, что Ты, явившаяся блаженною в роды родов, произойдешь от меня? Кто, видя Тебя в объятиях моих питающеюся молоком моим, не прославит Того, кто даровал Тебя мне, бесплодной и бездетной? Кто, видя эти сосцы, никогда не источавшие молока, источающими его, не возвеличит Того, кто из твердой скалы источил жаждущему народу воду? Но иди, Дочь, к Даровавшему мне Тебя; иди, Врата божественной жизни; иди, Чертог Слова, иди к храму Господню. Войди в радость Господа, Радость и Веселье мира; насладись красотою Того, Кого вскоре Ты родишь, как человека. Блаженна я, что называюсь матерью такой Дочери. Радуйтесь со мною племена израилевы, что после бесплодия я сделалась матерью Той, Которая окажется Матерью Всевышнего. Встаньте девы, носящие светильники, и идите впереди Непорочной Девы Богоотроковицы; воспойте Ей в хвалении; пойте Ей на цитре; воскликните Ей духовною песнею, возвеличьте Ее на десятиструнном псалтыре. И ты, богоотец Давид, хвали Отроковицу, произошедшую от племени твоего, песнословь, велегласно возглашай и говори: «Слыши, дщерь, и воззри, и наклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего, и возлюбил Царь красоту твою» (Пс.44:11–12).

Сказав это и подобное этому, имеющая имя от благодати Анна с радостью отвела трёхлетнюю возрастом Деву и Богородицу, как сокровищницу Троицы, в храм Господень, и, воссылая вместе с Иоакимом благодарственные песни, и созвав множество дев, носящих светильники, остановилась у входа во святое святых. Здесь, обратившись к Захарии, как к пророку, священнику, родственнику и служителю подзаконного завета, почтенная чета родителей с радостью и веселием призывала его, взывая: «Прими, Захария, Святую, Непорочную; прими, священник, Неповрежденный Ковчег Слова; прими, пророк, Кадильницу Невещественного Света; прими, праведник, Огнеобразную Колесницу Всевышнего; прими, беспорочный, Прекрасную Ветвь виноградную, Которая произрастит вечно живущую ягоду; введи Ее в самое тайное место храма Господня; внеси Ее в место святыни, отдалённое Всевышним в обитель Себе; приведи Ее, имеющую носить во чреве Невидимого, в место неприступное: ублажи Ее, показавшую блаженными всех смертных; возвеличь Ее, оказавшуюся Богописанною Книгою великих дел Божиих. ПримиЕее, избавившую нас от проклятия, постигшего праматерь Еву; обними Ее, соединившую нас с Богом любовью и разрушившую Плодом Своим вражду змия; возьми на руки Ее, похитившую нас из рук змия. Пророчествуй о Ней, оказавшейся исполнением пророчеств и приведением к концу обетований Божиих относительно людей. Она Трапеза Божественного Хлеба, Добровеселящее Вино, Неиждиваемая Пища, Чистая Голубица, Одушевленное Небо, Многосветный Светильник, Многопетая Невеста, Многохвальная Матерь, Богонапоенная Оливка, Божественная Колесница домостроительства Всевышнего, Святая Скиния, Богокованный Подсвечник, Словесная Агница, Умилостивление Бога, Славная Сокровищница, Благозвучная Труба, Тучная и Холмистая Гора (Пс.67:16), Божественное Руно, Богоносимое Облако, Досточтимый Город, Духовная Завеса, Богозажженная Светильня, Лествица, чрез Которую явится среди смертных Творец, Священный Одр, Вместилище Благости, Бездна Чудес, Источник Благ, Неподверженное никакой опасности Богатство, Многоименная и Многокачественная и Приснодева Богородица. Введи Ее во святое святых; приведи Ее к Царю, как дар многоценный; восхвали Ее, как Царицу твари; убери Е, как дворец Царя всего; воспой Ее, как безопасное хранилище всех дев; помести в рукотворенном храме Одушевленный Храм сотворившего все Слова».

Таковы радостные славословия Иоакима и Анны, таковы благодарственные песнословия, таковы, с дерзновением высказанные пред пророком Захариею, свидетельства! Вследствие этого священник, как пророк Божий, как причастный Богу чрез обладание святым святых, смотря на прекрасный взгляд, на красивое лице, на скромность речи, на благородство души, на беспорочность жизни, на величие поступи, на безукоризненность нрава и на благоприличие одежды Девы и исполнившись Святого Духа, воскликнул: «О Непорочная Отроковица! О Чистая Дева! О Прекраснейшая Девица! О Украшение Жен! О Красота Дочерей! О Святая Матерь Дева! Ты благословенная между женами; Ты препрославленная непорочностью; Ты запечатлённая девством; Ты разрешение проклятия Адамова; Ты уплата долга Евина; Ты чистейшее приношение Авеля и наилучшая из первородных непорочная жертва; Ты устроение Сифа (Ты понесешь во чреве Сына Божия и родишь Его безболезненно). Ты благоугождение и переселение Еноха в безопасную жизнь; Ты ковчег Ноев и стяжание второго рождения у Бога; Ты всесветлый блеск царства и священства Мелхиседека; Ты уверенность Авраама и послушное убеждение его в чадородии; Ты новая жертва и разумное всесожжение Исаака; Ты причина восхождения Иакова по лествице и величественный отпечаток чадородия двенадцати колен; Ты явилась дщерью Иуды по племени; Ты целомудрие Иосифа и ниспровержение древнего Египта, т. е. синагоги иудейской; Ты непреодолимое терпение Иова в искушениях, сугубое возвращение ему богатства и обогащающее имущество; Ты богосозданная книга законодателя Моисея, в которой вписано таинство возрождения, и начертанный на скрижалях перстами Божьими Закон как бы на горе Синае, где новый Израиль освободится от рабства мысленных египтян, как древний народ в пустыне насыщен был манною и напоен водою из крепкого камня, камень же был Христос (1Кор.10:4), имеющий выйти из утробы Твоей, как жених выходит из брачного чертога (Пс.18:6); Ты расцветший жезл Аарона; Ты прославила Иисуса Навина среди врагов; Ты дщерь Давида, облеченная в испещрённые золотом одежды (Пс.44:14); Ты золотой одр Соломона, окружаемый шестьюдесятью сильными (Песн.3:7), трубящими музыкальные звуки божественных Писаний в честь Богу; Ты вознесение взятого на небо Илии и умерщвление мысленной Иезавели; Ты благословение сугубой милоти Елисея, разделившего ею воды Иордана и прошедшего по нему как по суше и сделавшего соленую воду годною для питья; Ты спасение Ионы во чреве кита; Ты раскаяние и независтливое прощение ниневитян. Ты зерцало пророков и исполнение их предсказаний. Тебя пророчески назвал Иезекииль запертыми вратами, чрез которые никакой человек не будет входить никогда, но войдет чрез них один только Господь Бог и сохранит их запертыми (Иез.44:1–2). Тебя велегласнейший Исайя пророчески изобразил жезлом Иессея, от которого произойдет цвет Христос, и, искоренив плевелы зла, насадит поле богопознания (Ис.11:1–9). О тебе пророчески возгласил Иеремия так: «Вот наступают дни, говорит Господь, и Я совершу с домом Израилевым и с домом Иудиным не такой завет, какой Я совершил с отцами их» (Иер.31:31-,32), обозначая таким образом наступление рождения Сына Твоего и отовсюду призывая языческие народы к поклонению Ему. Тебя и Даниил, муж желаний (Дан.10:11), пророчески назвал Великою Горою, от которой отторгнется краеугольный камень Христос и сокрушит, и разобьет главу многообразного змия (Дан.2:34–35). Тебя преобразуя и проразумевая духом чаяние Сына твоего, три вавилонские отрока безвредно ходили в печи, разожжённой до семи раз, и среди огня радовались как будто были в чертоге. Тебя Аввакум называет горою Феман (Авв.3:3)³⁶, из которой могущественно вышли скипетры царя и уничтожили святилища эфиоплян и капища мадианитян. Славлю тебя, Непорочную Агницу; воспеваю Тебя, Благодатную; превозношу Тебя, из всех родов Преизбранную Невесту Бога; пою Тебя, имеющую быть Новым Небом; ввожу Тебя, как чистое жилище, в храм Господа; величаю Тебя, Новый Завет, написанный в котором Мессия Христос положит конец письмени закона, призовет к благодати чрез крещение, рассеет тень обрезания, ниспошлет благодать Духа земнородным».

Почтив Марию такими священными словами, пророк возвел ее на верхние ступени жертвенника и представил Господу Богу. Поэтому родители Иоаким и Анна вышли из храма с радостью в сердце, удивляясь разуму, кротости и доброте Девы.

Величественно и блистательно торжество настоящего праздника; но от ревности собравшихся на нем оно представляется гораздо величественнейшим. Бесспорно, праздник этот и сам по себе блистательно великолепен; но великолепие свое он обнаруживает по случаю обилия собравшихся. От множества народа он и сам принимает веселый вид, и людей веселит блеском красот. Такое приращение великолепия своего нынешний праздник получает не от того, будто бы мы сообщаем ему что-нибудь; напротив, обильно изливая и распространяя свет свой на собравшихся, он с тем вместе сам распространяется в блеске своего сияния. Видимое нами солнце, когда и сокрыто бывает от взоров, само в себе имеет, чем блистательно освещать; но когда оно восходит и показывается из-за вершин высоких гор, то разливает лучи свои по прелестным созданиям так, что, вследствие озарения их блеском и со всех сторон, величие чудного зрелища возрастает. Так точно и нынешний праздник. Безмерно сияя духовным светом прелести, он в самом себе имеет блеск, всегда светящий; но этот самый блеск он, соразмерно стечению собравшихся и освещаемых, чудным образом увеличивает. Итак, поскольку праздник этот сам испускает таинственные лучи Духа, а собирающиеся на него все освещаются, ничего не остается лучшего, как желать, чтобы каждый поспешал на него с охотою, освещался, просвещался умом и исполнялся тем светом, который не затемняется скоро гибнущими облаками. Таков именно блеск, разливающийся в настоящем празднике, и такова именно причина, почему он сообщает собравшимся непрестанный и яркий свет.

Ныне, когда проповедуется распростертие духовного облака, предварительно показываются в мир лучи света незаходящего, а господствовавшие тьмы неверия начинают уменьшаться и рассеиваться. Ныне, когда возвещается устроение божественной скинии, полагаются прочные основания благочестия, а укрепления нечестия потрясаются совершенно. Ныне, когда сплетается царская багряница, предвозвещается пришествие Царя всего, предначертывается примирение людей, бывших врагами, и предвозвещаются трофеи над врагом. Ныне предвозвещается о корне благ, имеющем выроста в бесплодной внутренности, чтобы иссушенная злом природа наша произрастила прозябания благочестия. Ныне уставляются ни для кого из людей непроходимые (Иез.44:2) врата Царя и предуготовляются к непостижимому проходу Его чрез них, а нам они предуготовляют проходимые врата небесные. Ныне бесплодные родители, получив весть о рождении Виновницы многоплодного обилия благ, предуготовляют всему роду человеческому участие в этом богатстве. Как далеко простирается в века славная память их! Как неотъемлемою пребывает слава их! Сколь блаженно избрание и достоблаженна славная добродетель их, доставившая им избрание! При посредстве ее, превзошедши всех единоплеменников своих величием произволения, они превзошли их и величием даров, полученных от Бога вследствие избрания. Они предпочтены всему роду, потому что предпочли Создателя всего существующего. Они признаны лучшими всех, потому что почитали любовь ко Владыке выше собственной жизни. Они предизбраны в служителей тайн, потому что во всю жизнь старались исполнять только волю Избравшего их. Они прославлены Им, потому что прославляли Его своими делами. Они возвеличены щедрыми дарами благодати, потому что достойно приготовили себя к принятию их. Вот что поставило их выше всех, прежде бывших, праведников; вот что сподобило их наслаждаться теми тайнами, которых те сильно желали; вот что доставило им начало исполнения предсказанных пророками обетований, с великим нетерпением желанных. Чрез это они, предпочтенные всем соплеменникам, получили достоинство, ни с чем несравнимое. Сохранив царский род несмешанным, они сберегли его неповрежденным и неиспорченным по отношению к добродетелям царственным. Они не унизили высокого достоинства своего склонением к раболепному наслаждению удовольствиями, но, сохраняя величие его не униженным, удостоились получить соответствующее ему прославление и родить Царицу всего, как плод благочестия и превосходства.

Так именно повествует известная история о них³⁸. Она утверждает, что они сохранили как богоподобную красоту и первобытное благообразие, так и чистое благородство рода, пользовались в коленах израильских знатнейшими почестями, даже предпочитались всем достопочтенным лицам, обладали большим богатством внешним и преисполнены были добровольной благотворительности, сделали богатство, приманивающее и влекущее других к удовольствиям, средством к прекрасным делам и лестницею ко всходу на верх добродетелей, исполняя не только предписания и постановления закона, в которых означается и богатству благословение, и приносящим дары надлежащий способ раздачи, но и гораздо более этого делая, даже посвящая Богу всякий избыток, и таким образом превзошли величием души, при приношениях, всех приносивших. «Приносил Иоаким, передает история, дары свои сугубые, говоря: избыток мой пусть будет всему народу, а что в прощение мое, то пусть будет Господу Богу». О благоприятные дары! О приношение, положенное в безопасных сокровищницах! О богатство, собирающее неисчерпаемое обилие благ! О воля, удивляющая щедростью приносимого! Если справедливо, – говорит Иоаким, – приносить Богу установленное в законе, то справедливо и предлагать всякий избыток народу и нуждающимся, ибо и это чрез принимающих приносится Богу. Но какой закон, праведный муж, повелевает приносить дары и начатки сугубые? Какое постановление требует давать народу всякий избыток? Положим, – отвечает он, – что нет ни закона такого, ни постановления такого, которые принуждали бы меня поступать так, но я поступаю так потому, что сам сознаю, что это дело доброе и приятное Богу. Он одарил меня богатством: справедливо и возвращать оное Ему же; оно есть благодеяние Его провидения: в виде благодеяния же должно и давать оное единоплеменникам. Дарованное составляет изобилие: пусть же раздастся оно обильному народу. Оно есть дар, а не воздаяние за дела: пусть же на деле оправдается это имя и проповедуется человеколюбие Даровавшего. Пусть заботы о богатстве разделятся между многими, а лучше пусть удалится от нас всякое беспокойство о нем. Пусть устранится от чувств множество имения, чтобы беспрепятственно воспринимать дары божественные. Пусть рассеется помрачающее ум облако забот, чтобы бесстрастно устремляться к одному чистому свету. Пусть полет мысли не спускается с искомого в небесах заботливостью о земном, но пусть свободно парит к предметам духовным. Пусть уши душевные, избавившись раздающегося шума суетных вещей, слушают голос празднующих духовно, внемлют сладкогласным гимнам веселящихся на небесах. Так приношение праведных, произошедшее из столь благомыслящего духа, заслужило у Бога всего соответственное воздаяние.

Между тем родственники, делавшие приношения вместе с праведником в торжественные праздники, движимые не удивлением к его боголюбивому величию души, но завистью к его превосходству в нем, представляют ему некоторые узаконения, не позволяющие, чтобы делал приношения человек бесплодный, бездетный, не имеющий преемства рода. «Непозволительно, – говорили они, – чтобы ты принес дары, потому что ты не произвел племени в сынах Израиля». В некоторых списках читается это так: «Непозволительно, чтобы ты первый принес». Говорившие так хотели совершенно запретить праведнику делать приношения. Как бы ни читать то, запрещение это есть дело людей завистливых. Надлежало бы удивляться великим дарам праведника, должно бы рукоплескать обилию приношений его и сочувствовать величию доброхотства его, между тем люди те не только не хотят удостоить принять приношения его, как требовала справедливость, но еще стараются устранить их. Но почему ты, желающий устранить приношения, опорочиваешь их, запрещаешь делать их? Какую нечисть находишь ты в даре, посвящаемом Богу? Что недобровольного приметил ты в принесенном? Разве оно несовершенно? Разве оно неудивительно не только по совершенству, но и по обилию? Разве оно не по доброй воле и выбрано, и принесено? Ты говоришь: обычай, имеющий силу закона, запрещает бездетным делать приношения Богу наравне с имеющими детей и разделять с ними одинаковые почести. Но я хорошо знаю, что относительно этого не издано никакого закона, а если что новое введено обычаем, то с полною уверенностью утверждаю, что это – прибавка твоего тупого и глупого ума. Богу приятны жертвы и приношения не потому, что приносящие их рождают или много имеют детей, но потому, что изобилуют добродетелями, потому что имеют добрые нравы и высокий дух, потому что щедры не столько на приношения, сколько на жертвы внутреннего расположения, потому что имеют смиренную душу и целомудренный ум, не почитающий никакого приношения достойным Бога. «Жертва Богу, – говорит Писание, – сокрушенный дух» (Пс.50:19). Пусть сам Бог, принимающий приношения, засвидетельствует, какие приношения приятны Ему; пусть исповедают это также и те, которые делали приношения с наилучшим расположением. Божественное Писание сообщает, что Бог похвалил и принял много жертв святых и праведных; достаточно свидетельствует об этом и слава приносивших оные. Так, дары Авеля праведного, первого мученика, были похвалены и приняты не потому, чтобы он рождал детей, но потому, что он имел плодоносную волю, потому что принес Богу самое лучшее, потому что принес чистую жертву без низкого образа мыслей. Напротив, жертва, принесенная бездетным Каином, не была одобрена не потому, что он не имел детей, но потому, что он имел бесплодную волю, потому что был низкого образа мыслей, потому что любил Бога менее, нежели себя, потому что разделил неправо, даже несправедливо и далеко иначе, нежели как говорит закон о приношениях Богу. Итак, справедливо Владыка призрел на дары, принесенные праведником, и ниспослал свыше, как очевиднейший знак того, что они приятны Ему, огонь, который и принесенное истребил совершенно, и блистательно возвестил о праведности приносившего, а кто показал себя несправедливым в разделении даров Божиих, тот справедливо лишился того, чтобы они были приняты. Последний не только не видит, чтобы правосуднейший Бог призрел на них, но и слышит, что Он порицает и явно обличает гнусный поступок его. Он говорит ему: «Если ты принес право, но неправо разделил» (Быт.4:7). Ты, Каин, – говорит Бог, – почитая приношение свое достойным приятия, негодуешь, что на него не призрели и отвергли его, но ты и разделил его неправильно и принес его неправильно. «Если ты принес право, но неправо разделил». Некоторые говорят, что это сказано о жертвах, подлежавших всесожжению; ибо у древних был обычай рассекать назначенное в жертву и разделять оное на части пополам, между тем Каин разделил приношение неправильно и, таким образом, погрешил в своей жертве. Но такое объяснение далеко несогласно с истиною Писания, которое говорит, что Каин принес жертву не из животных, но начатки от плодов рук своих. «Авель был пастырь овец, а Каин был земледелец. И принес Каин от плодов земли жертву Богу; и Авель также принес от первородных овец своих и от тука их» (Быт.4:2–4). Что же значит: «Если ты принес право, но неправо разделил»? Вот что: ты мог бы принести право, если бы наперёд разделил право. А что значит «разделять право»? Значит разделять по справедливости, т. е. во время раздела и выбора приношений Богу не оставлять на свою часть самое лучшее, а на часть Бога самое худшее. Ибо если и люди при разделе какого-нибудь имения предпочитают и выбирают в посредники того, кто умеет делить равномерно, а того, кто не соблюдает равномерности в дележе, оставляют и удаляют, то возможно ли, чтобы Бог всего без всякой укоризны принял негодного и неправедного разделителя Его собственных даров, Каина, или призрел на его дары? «Мое, Каин, – говорит Он, – все; все – дары Моего промышления, благотворения Моих щедрот. Я сделал тебя общником их не в награду за дела, но по одному человеколюбию. Я принимаю начатки не потому, что нуждаюсь в них, но потому, что желаю твоего спасения; принимаю, не приказывая разделять дарованное тебе на равные части, но ища в приношении начатков боголюбия твоей души. Предоставив тебе пользоваться благами Моими и поставив тебя господином при разделе приношений Мне, Я нашел тебя злым в отношении к благодетелю, неблагодарным за обилие благ, лукавым в разделе начатков. Ибо, производя раздел, ты поступил в отношении к Подателю даров недостойно; ты отделил себе и наибольшую, и наилучшую часть даров, а Меня оскорбил низостью души в приношении». Говорим это не напрасно, но для того, чтобы показать, что Бог лучше желает и принимает приношения боголюбивой воли, изобилующей плодоприношениями добродетелей, нежели доказательства способности к деторождению.

Не обойдем молчанием, из-за желания не быть многоречивыми, и того, как патриарх Авраам, еще не родив детей, в отношении к которым должны были исполниться не лживые обетования Божии (Быт.12:7), построил жертвенник и потом получил повеление принести славную оную жертву: «Возьми мне трёхлетнюю телицу и трёхлетнего барана» и приготовить прочее подобное ко всесожжению (Быт.15:9). Не умолчим и о приношениях других праведников, не имевших детей. Такова жертва, принесенная на камне, по повелению Божию, Маноем, который вместе с женою бесплодною получил при этом радостную весть о разрешении бесплодия и, в доказательство верности обетования, увидел ангела, выходящего из пламени и отлетающего на небо (Суд.13:19–21). Кто ты, спорящий и отвергающий приношения, сделанные Анною пророчицею и делом, и словом, и принятые (1Цар.1:9–19)? А можешь ли ты доказать, что выходило семя из чресл Илии и Елисея? Однако эти праведники постоянно приносили Богу приятные Ему разумные жертвы, а когда требовало время, то и кровавые. Почему бы тебе не удалять тех, у кого нет детей, и от молитв, и от песнопений, и от постоянных славословий Бога? Ведь Бог гораздо больше призирает на жертвы, приносимые сокрушённым сердцем, нежели на жертвы из животных. Но ты, смежив очи ума, добровольно поставил себя в положение не видеть добра, и, пылая завистью к праведнику, сам изрыгаешь яд свой, прикрываясь установлениями закона. «Непозволительно, – говоришь, – чтобы ты принес дары». Почему непозволительно? Потому ли, что он горит боголюбием? Или потому, что он щедр на приношения? Или потому, что он приносит более, нежели узаконено Богом, и великодушно благодетельствует тебе? «Избыток мой, – говорит он, – пусть будет всему народу». Будет, значит, и на твою долю, ибо ты часть одноплемённого народа. Не должен ли ты воздать честь преизобильной любви праведника к Создателю и охотно принять дар, иждиваемый им для народа? Не должен ли ты преследовать великодушие его удивлением и похвалами, и воздавать ему приличные благодарения?

Но ты, находясь под бременем множества превосходных стяжаний его, а более под бременем происходящей по поводу их зависти, влачишься по земле и, наклонившись вниз, не можешь воззреть на свет столь славных его деяний. Напротив, он, стоя выше твоих поруганий и как бы летая в воздушном пространстве, не склоняется тем к низким земным помышлениям, не низвергается с высоты великого духа своего в бездну уныния. Он не восстаёт против поношений, не вооружается против порицания, не опровергает здравыми доводами неразумное обвинение злой души твоей; но тесным общением своим с Богом показывает, как то, что приносимое им благоприятно, так и то, что порицания твои несправедливы. Он молитвами испрашивает себе разрешение от неплодия и превращает поношения твои в прославление свое. Ты скоро увидишь, что он красуется великим даром благочадия; увидишь его великую славу между отцами, плодородие естества, плод молитв, благословение человеческого рода, преобильное богатство, непрерывную радость и вину истинного веселия.

Относясь с таким величием и благородством к поносителям, праведник, оставив все настоящее, приготовляется к необыкновенным подвигам и многотрудному уединению, не заботясь ни о возвращении домой, ни о совещании с кем-либо из домашних о своем намерении, дабы кто-нибудь, обсуждая оное, не пришел к мысли и не нашел, что оно и странно, и превышает природу человеческую, и, удивляясь его боголюбию и отчуждению от забот о прочем, не стал состязаться с ним. Чего же ты, пречудный и высший прежних праведников, хочешь? Какое предприятие намереваешься осуществить? Зачем удаляешься от домашнего очага? Зачем прерываешь супружескую и общежительную связь? Не Бог ли соединил тебя с житием в обществе в один совет и разум, как соединил тебя в одну плоть? Не должен ли ты заботиться о сохранении этого единого совета и разума неразрывным точно также, как обязан ты сохранять союз общения с женою нерасторжимым? Не справедливо ли, чтобы ты и жену присоединил к таким трудам и сделал се общницею как в плоде, так и в подвигах? Но если ты и ради этого не хочешь возвратиться домой, то надлежало бы тебе не ввергать жену в большую печаль, не заставлять ее своим тайным уходом скорбеть, не причинять ей своею безвестною отлучкою пытку бесчисленными томительными помыслами. Поистине следовало, чтобы ты сначала устроил домашние дела свои, а потом уже отправился туда, куда стремился дух твой. Или ты не заботишься уже о обильном богатстве, не обращаешь внимания на имущество, будто не имеющий никакого отношения к видимым благам и так высокий духом, что можешь обойтись без всякого необходимого удовольствия? «Действительно так, отвечает праведник. Ничто таковое не может удалить меня от общения с Богом; ни единство естества, ни связь с домашними, ни избыток богатства, ни сотоварищество друзей – никакое видимое благо не в состоянии отклонить меня от желания благ невидимых. Я решился на подвиг трудных молитв, требующий от меня наготы для борьбы. Прочь же все, что могло бы задержать мое стремление. Ничего мирского да не будет предо мною; ничто мирское пусть не препятствует моему ревностному желанию. Дары, данные Богом, Ему принадлежат; Ему же предоставляю попечение о них. Я знаю, что жена моя Анна, и не находясь со мною, пребудет одинаковых со мною качеств и одинакового образа мыслей. Я знаю и сильную любовь ее ко Владыке, вследствие которой она и промыслу Его покоряется, и мне содействует в подвигах соответствующими им трудами. Она не допустит расторгнуть ни единению нашему в образе жизни, ни привязанности, связующей нас. Она сохранит и единомыслие супружеское, и боголюбивое настроение неразделенными. Не находясь со мною, она более поможет мне молитвами, нежели как помогла бы, когда бы была при мне. Ее молитвы будут действенны; она вознесет их с самою пламенною верою, чтобы они были услышаны, ибо вознесет их из души сокрушенной. Она устремит их к единому вышнему и превосходящему всякий ум Благодетелю с непритворным смирением, а Он преблаг и внемлет призывающим Его в истине».

Таковы превосходные преимущества праведников; таково обильное богатство их добродетелей; таково пламя их веры; таково ближайшее отношение их к Богу. Вот почему получили они сверх того, чего искали. Вот почему возвещает им небесный голос, что они родят собственное благословение и веселье мира. Им ангелы предсказали, что рожденное от них Дитя доставит радость и веселье всему миру.

Таковы Твои, Богородица, похвалы и чудеса вначале. О Тебе предвозвещено было, что произрастешь от такого стебля, и Ты явилась в жизнь согласно предвозвещению Божию. И прилично было, чтобы о Тебе предвозвестили такие глаголы; прилично было, чтобы величия Твои предречены были такими словами; нужно было, чтобы Ты предзнаменована была такими символами, нужно было, чтобы такая ветвь произросла от таких плодоносящих родителей, нужно было, чтобы такое растение возникло от такого корня; нужно было, чтобы Ты, царский жезл, произошла из царских рассадников; нужно было, чтобы Ты, обильнейшее богатство благ, явилась от избытка добродетелей; нужно было, чтобы Ты была дочерью таких родителей, а они были родителями такой дочери. Ты из всех тварей предизбрана в Матерь Бога; так и они из всех родителей сподобились чести быть родителями Твоими. Как же выше всякой славы величие такого промышления! Сколько выше всяких хвалений чудеса промысла Владыки всего! Сколь желаннее всего желаемого блага, доставленные чрез Тебя! Какое блаженное наслаждение получили сподобившиеся наслаждаться этими благами! Ибо наслаждение это одно только и есть истинное наслаждение; оно есть наслаждение неиждиваемое для тех, кого удостаиваешь Ты наслаждаться чудными деяниями Твоими. Оно ведет нас к пиршеству нескончаемому, настоящею радостью о Тебе мы предначинаем веселье будущее. Есть у нас залог благ вечных; это дары Твои, доставляемые ныне. В настоящем славословии Тебя слышится голос веселящихся вечно. Ради Тебя похваление наше не лживо, упование безопасно, ожидаемые блага в руках. Посему мы алчем и жаждем как можно чаще и постоянно торжествовать праздники Твои, чтобы всегда получать себе желаемое. И ныне торжественно совершая праздник Твой, славим его не как вновь изобретённый и причисленный к знаменитым дням, но как главный и в порядке, и на деле. Мы услаждаемся проповеданным чрез него веселием, наслаждаемся его таинственным пиршеством, насыщаемся предвозвещёнными в нем дарами; через веселье на нем заготовляем себе благодать вечную; воспеваем на нем согласно с ликом празднующих на небесах. Ты же, Предстательница, сподоби нас молитвами своими быть сопричисленными к лику тому и праздновать вместе с ним, непрестанно совершать славословие во гласе радованная, в самом Христе, Сыне Твоем, и Боге нашем, единой радости и веселии любящих Тебя; ибо Ему принадлежит честь, держава и славословие со Отцом и Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

Из всего, что производит обыкновенно в нас чрез чувства настоящее по-видимому удовольствие, никакой предмет не может быть так приятен и сладостен для любящих Бога, как настоящее торжество. Ибо любящие Бога всячески заботятся не о кажущихся благах, но о благах настоящих и постоянных, а радости нынешнего праздника прочны, доставляют то, что одно должно быть вожделенно, и преимущественно уважаются теми, кто из-за них презирает все прочие радости. Вы, вижу, это именно избрали и стараетесь осуществить на деле; вы и всегда, правда, избираете наилучшее, но особенно избрали настоящее веселье, когда предстоит нам, чрез удовольствия его, наслаждение благами бессмертными. Ибо удовольствия эти руководят к будущим; совершаемое на земле предшествует уготованному на небесах. Поэтому и настоящее веселье предложено, и содержит оно в себе все таинство любящего людей домостроительства. Посредством чудных дел, которые теперь открылись в жизни человеческой, открывается вечная слава невидимого. Теми происшествиями, которые вводятся в мире вновь, домостроительствуется премирное обновление человечества. Через благоволение, явленное долу, устрояется перстной природе радость горе. Посредством того, что Бог видим был на земле, готовится смертным упокоение на небесах.

Таков смысл празднуемого ныне торжества; такова уготована прибыль собравшимися ныне сюда; такова причина и обнаружения настоящих чудных дел и нашего собрания по поводу их. Чрез обнаружение этих чудных дел открывается удивительнейшее всего таинство спасения рода человеческого. Природа наша истаивала от повреждения; поэтому, с одной стороны, омертвевшая неплодием оживотворяется к деторождению, а с другой – девственная паче естества делается необычно – рождающею. Примечай же, как наглядно предшествуют чудному домостроительству чудеса: зачатию девственному – сообщение бесплодной плодородия, непостижимым родам – рождение бездетной, превышающему понятия рождению – неожиданное произведение дитяти на свет. Природа приучается верить вновь вводимому сверх природы на основании того, что совершается сверх ожидания. От неплодной рождается Дева, от Девы – Бог, и посредством той и другой Бог устраивает новое творение. Об этом-то творении и благовествует наперед нынешнее веселье; его-то и утверждает наперед чудо над праведниками; о нем-то наконец и возвещает наперед неожиданный плод их, который и полагается во главе неизреченных тайн и осуществления их. Итак, поскольку нынешний праздник, по причине чудес, заключающихся в нем, предшествует всем славным праздникам и, быв положен как бы в основание и опору их, содержит в себе, будучи как бы фундаментом, все, что только разнообразно домостроительствовалось в тайнах тех, то совершенно справедливо воздавать ему честь, как началу и причине всех благ, и предаваться во время его, как такого, отменной радости. Да, прилично чтить начало нашего спасения, нужно радоваться с радующимися праведниками; должно благодарить с ними, благодарящими; особенно же надобно всякое благодарение, предпринятое как за собственные блага, так и за те благодеяния, которые одни суть истинные благодеяния, воздавать благому Подателю их; ибо благодарения должны быть возносимы не другими, но именно нами, потому что мы наипаче наслаждаемся дарами нынешнего праздника. Но об этом довольно. Пора уже нам, собравшимся на пиршестве призвавших нас праведников, насытиться сладчайшими их преимуществами, пора предложить то, о чем не было говорено в предыдущем слове, и насладиться отменною сладостью этого.

Мы представили и по возможности объяснили превосходные преимущества Иоакима. Мы упомянули, как он завистью соплеменников удален был от принесения богатых даров при самом начале приношения, и как, чтобы освободиться от их порицаний, нашел единственное средство к тому – прибегнуть к Богу. Упомянули мы также, каково было на горе его вышечеловеческое терпение и напряженное воздержание, лучше же сказать – бесплотность, потому что он, отчуждив себя от требований плоти, и выдержав необычный природе пост, привел себя почти в такое состояние, которое можно назвать бесплотным. Всего этого мы касались в прежнем слове кратко и довели речь свою до пророчества, бывшего к Иоакиму чрез ангела. Между тем прочее и касающееся чистой и праведной Анны, осталось не рассмотренным. Нельзя сказать, будто мы вовсе ничего не говорили о ней в других словах. Мы старались, по возможности, объяснить, в разных местах, и касающееся ее; но не во время нынешней радости и не в настоящем боголюбивом собрании вашем. Поэтому и нужно мне ныне сначала рассказать кратко, а потом раскрыть касающееся ее, остающееся для слова, в собрании вашем. Прежде мы весьма удивлялись великому духу и пламенному боголюбию Иоакима: во-первых – тому, как он не противостал опрометчивым колкостям иудеев и не обуздал дерзкого высокомерия злословящих, показывая тем, что он не нарушил никакого закона относительно приношений, но что они выдумали против него неосновательную клевету по зависти, а во-вторых – тому, как он, пренебрегши и ими, и всем домашним, предоставил дело одному Богу и показал в пустыне удивительное постоянство. Тогда мы, излагая преимущества праведника, удивлялись превосходству их. Так точно и теперь, предлагая доблестные деяния жены его, подивимся равным образом и им. Ибо и она одинаково терпелива и постоянна, даже и превосходит его обилием славы. Это доказывается и как бы перед глаза поставляется желающим многими обстоятельствами. Именно на Анну посыпались от одноплеменников укоризны как за неплодие, так и за неизвестное отсутствие мужа; к этому присоединились дерзкие колкости от служанки и пущенные в свет соплеменницами, по поводу неплодия, злоречия, выставленные на вид той же служанкой, которая упоминанием о них вонзала в праведную острые стрелы. Но Анна, противопоставляя обрушивавшимся на нее оскорблениям выносливость, хотя и страдала, чтобы не казаться в отношении к ним бесчувственною, однако не низвергалась по поводу их, с высоты терпения ни в безнадежность, ни в негодование. Она ничего не отвечает поносителям и не восстаёт против несправедливого злоречия. Она говорит: «Взводимое ими беззаконие не есть произведение недоброжелательного расположения», и не порицает их злословия, как изобретённого их умом и не находящегося в Писании. Она была благородного происхождения и прославилась беспорочною жизнью; однако не восстаёт против них смело и не обличает их дерзости и неосновательной нападки.

Далее, когда общник ее добродетели и всей жизни скрылся, она не ходит туда и сюда, разыскивая его, и не созывает всех знакомых к отысканию его. Не производит она розыска ни по горам, ни по местам непредвиденным, и не производит большого волнения среди одноплеменников. А мужу не ставит отсутствия его в большое преступление, как выдумавшему нечто несообразное с общежитием и брачным сожитием, как выказавшему расположение, нимало несогласное с прежнею любовью, как расторгшему узы природы, как презревшему постановления закона о браке и как пренебрегшему всем домашним. Ничто таковое не поразило неуязвимого духа Анны. Правда, презрев поношениями, как не касающимися души, она об отсутствии мужа скорбела, потому что лишилась ласк его. Но и в этом случае она думала, что отсутствие его есть дело домостроительства наилучшего Промысла. Поэтому, и сопровождая сетование молитвами, она, с одной стороны, желает открытия мужа, а с другой – умоляет подателя благ Бога о даровании ей потомка. В чем же выразилось величие души ее в таких обстоятельствах, заслуживающее удивления? В том, что она ничего мелкодушного не высказала против поношений служанки, сдержала справедливый гнев против неё, и как против ее неистового злоречия не воспользовалась великою господскою властью, так и дерзость как бы сговорившихся против неё соплеменниц перенесла без негодования.

Какой благовидный предлог имела рабыня поносительница к тому, чтобы отпускать ей дерзкие колкости? То ли, что та во время молитвы и сокрушения сердечного не подражала обычаям людей надменных и гордых? Что простерла молитву к Владыке с уничижением и смирением как в душе, так и по наружности? Что не надела одежды, составляющей предмет домогательства сладострастных женщин? Что не приняла поднесенный не в приличное время наряд, которого никогда не носила во всю свою целомудренную жизнь? Что же это за наряд, что это за головная повязка, которую, как передает история, отвергла Анна, когда служанка предлагала ее ей? Некоторые говорят, что это была великолепная брачная диадема, употреблявшаяся разрешившимися от бремени женщинами в радостных случаях. Но Анне она предложена была, вероятно, с каким-нибудь дурным намерением. Именно: люди недобрые имели в виду уничтожить сильное желание Анны молиться, расстроить ее мысль неблаговременным удовольствием, и вместе с тем вселить в душу ее нечто чуждое ее чистой нравственности, вследствие чего презрел бы ее Бог. Поэтому-то рабыня, подавая повязку ту, старается устранить подозрение, говоря, что она получила ее не от других, но от той, которая сама сработала ее, и что она подает ее по долгу послушания, а не с каким-нибудь умыслом. Это именно видно из поступка госпожи. Но Анна отвергла подаваемое ей, как повод к беззаконию не только потому, что в этом случае подозревался умысел, но и потому, что ей никогда не было любо употребление таких украшений. «Я, – говорит она, – никогда с самой ранней юности не надавала украшения того; никогда я и в состоянии благодушия и видимого веселия в жизни не любила плетеных диадем; никогда сознание царской крови не воздымало меня до столь гордой мысли; никогда обилие богатства не доводило меня до излишней заботливости о теле».

Заметь также смиренномудрие Анны. Она не только не надмевается добрым делом, но и сама объявляет себя виновною. «Я, – говорит она, – не сделаю этого; я вижу, что я наказываюсь за какие-нибудь тайные проступки, по требованию Владыки, изыскателя тайн, который настоящим уничижением призывает меня к раскаянию и исправлению». Что же безрассудная служанка? С какими утешительными речами обращается она к здравомыслящей госпоже? Справедливость требовала, чтобы она, обращая внимание на всю жизнь праведной, удержалась от неразумного предприятия и содействовала ей молитвами; нужно было, чтобы она во время молитвы Анны уничижилась вместе с нею; надлежало, чтобы она взяла на себя часть прилежного моления ее, подкрепила ее во время молитвы словами об уповании; требовалось, чтобы она, если бы упомянутый убор предлагали посторонние, заявила и настояла, что он некстати, не ко времени, неприличен и не свойствен благонравию госпожи. Но она не только не хочет ничего этого, но и приступает к ней и беспокоит ее речами своими, отпускает праведной колкости, худшие разглашаемых иудеями, открывая и растравляя раны безчадия и утверждая своим свидетельством, что она не несправедливо служит для соплеменниц трагедией. А благороднейшая и великая духом Анна? Она не восстаёт против злословящей рабыни соответствующим делу гневом, не обличает и не позорит неразумие ее, спокойно отвергает и устраняет безрассудную и не подвергает ее, как недостойную служанку, справедливому наказанию. Мало того. Презрев все высоким величием духа, она уходит из дома, занимает в саду спокойное место и, получив здесь совершенную свободу от шума и наслаждаясь исканною тишиной, возносит ко Владыке всего боговдохновенные молитвы свои.

Почему же не избрала она какой-нибудь покойной комнаты, чтобы здесь поведать Богу тайны свои и принести Ему скорбную молитву свою? Потому, что в таком случае она не могла вполне осуществить своего желания. В душе ее было много такого, что намеревалась она излить в молитве, между тем в комнате ей нельзя было предстать пред Бога совершенно чистою, частью по причине шума домашних, а частью от докук приходящих соплеменников. По той же причине не пошла она и в храм, чтобы здесь вознести ко Владыке молитвенные глаголы, несмотря на то, что храм был установленным для всех единоплеменников ее местом молитвы. И он не представлял ей искомой ею степени уединения, но многим заставлял предполагать, что ей помешают там. Она размышляла: «Если иудеи, приносившие прежде дары вместе с нами в то время, когда я и муж мой делали приношения Богу и благодетельствовали всему народу, из зависти обидели нас укоризною и прогнали нас от храма, то каких колкостей не придумают они против меня теперь, когда увидят, что я постоянно пребываю там в молитве одна и не в урочные часы?» Препятствий к тому, чтобы иудейское безумие обвинило и ее, если бы она поставила себя в такое положение, или в расстройстве ума или в опьянении, не было никаких. Так те, которые должны бы по-видимому превосходить прочих справедливостью, как носившие сан священства, со строгостью восстали против блаженной и пророчицы, соименницы нашей Анне, разумею – древнюю Анну, и порицали ее, называя молитву ее к Богу состоянием пьяного человека. В самом-то деле Анна воссылала пламенную молитву с горячим расположением и трезвенным умом, а те почли трезвенность ее опьянением, а богословие ее пустословием. Так издевались они над нею, опьяненные беззакониями, хотя блаженная не издавала крика и не досаждала слушателям неуместными звуками. Она молилась про себя, но священник Илий заградил ей уста⁴⁰. «И Илий священник, – говорит Писание, – подстерег уста ее. И она говорила в сердце своем, только губы ее двигались, а голоса ее не было слышно. И сказал ей отрок Илиев: доколе тебе быть пьяною? протрезвись и иди от лица Господня» (1Цар.1:12–14). Почему же Илий подозревал ее в опьянении, когда видел, что она молитвенно беседует с Богом? Почему он с первого же выговора заградил уста ее, когда она не высказала ни одного пьяного слова? Есть пьяные и упившиеся, которые изрыгают непристойные слова и, хотя бы другие принуждали их молчать и жестоко били их, испускают бесстыдные звуки, близкие к словам, и представляют собою некрасивое зрелище. Какою же непристойностью выказала себя пьяною Анна? Какой издала она неприличный звук? Какое обнаружила не благочиние, чуждое трезвой женщины? Ужели показалась она пьяною от того, что, получив приказание молчать, с любовью подчинилась наказанию? Ужели от того, что внешним, для глаз видимым, благоприличием выказала внутреннее свое состояние? Ужели от того, что, не открывая горящего внутри пламени молитвы, обнаруживала горячесть ее одним движением губ? Она, по Писанию, говорила в сердце своем; только губы ее двигались, а голоса ее не было слышно. Не изумить ли должно было столь необычайное постоянство? Не удивление ли большое должны были возбудить внешнее, для глаз видимое, благоприличие молящейся, ее неумолкаемая безмолвная молитва к Богу, непрерывное устремление очей к небу, стенания, никаким словом не высказанные, никаким звуком не вынаруженные из скорбного сердца? Ибо она и их удерживала в себе, почему и говорится: «Голоса ее не было слышно». Ей запрещают издавать членораздельные звуки или слова, а она между тем, чтобы не подать какого-либо повода к насмешкам, удерживала в себе даже не членораздельные звуки. Так, с таким чудным постоянством воссылала она молитвы к Богу. Что же говорит ей бесстыдно напавший на нее отрок? Вот что: «Доколе быть тебе пьяною? протрезвись, и иди от лица Господня»(1Цар.1:14). В чем же приказываешь ты протрезвиться? В пламенной любви к Богу? В трезвой мысли? В постоянном пощении? В молитвах, воссылаемых из пламенной души? Зачем же ты гонишь от лица Божия ту, которая, презрев все, ищет только лица Господня, которая утвердила в своем сердце любовь к Нему, которая Его только созерцает слушателем слов ее, которая умственными очами видит Его более вне, нежели внутри скинии?

Так нападчики, будто сговорившись, устремились на древнюю Анну во время молитвы. Новая же и благоразумнейшая всех Анна, опасаясь, чтобы не потерпеть ей чего-либо такого, когда будет возносить прилежную молитву, уклоняется как от домашних стен, так и от храма, и избирает самое уединенное, по причине тишины, место в саду, где, по мудрому предусмотрению своему, могла вознести желанную молитву свою без всякой помехи. Так случилось, впрочем, не по этой только причине, но и потому, чтобы самым делом объяснилась истина, осуществление которой предвозвестила на себе Анна опытом. Кому предписано было служить сени законных учреждений, тем, как для совершения приношений, так и для испрошения посредством молитв необходимого, назначен был храм, в котором по преимуществу они получали бы, как должны были верить, исполнение своих прошений. Поэтому соименная благодати Анна тем, что совершает пред Богом молитву и духовное приношение не в храме, предначинает то, что чувства человеческие не должны ограничиваться местом; ибо благодать вездесущего Бога, находящаяся во всяком месте, будет присуща как вещам, так и мыслям верующих, чтобы действовать свойственными ей благодеяниями во всем. То же самое предвозвещает и праведный Иоаким, уклоняющийся от храма и приносящий благоприятную и чудную молитву свою на горе, ясно показывая этим, что с пришествием новой благодати опустевший прообразователь теней, храм, будет оставлен, а по всем местам распространятся лучи самого Света.

Каковы же молитвенные слова Анны в саду? Хорошо и их представить в слове и посмотреть на их приятную новизну. Хотя Анна имела обычай приносить молитвы в других и разных местах, и приносила их не одинаковые; однако от установленного на сей раз чина она никогда не уклонялась. Между тем в саду слышалась раздающеюся некоторая новая и необычайная молитва, выходящая из особенно сокрушенной и смиренной души. Праведная, прилично начав возносить молитву по обычаю находящегося в крайних бедствиях, присоединяет к слову блаженное уничижение. Вследствие этого, чтобы исповедать, что она, как недостойная, лишена благодати и благословения, полученных людьми одного с нею рода и племени, не сравнивает себя с этими людьми, но высказывает, что она совершенно чужда благословения плодородия даже бессловесных животных и неодушевленной твари. Поэтому, чтобы изобразить, как она несчастна, она упоминает в уединенной молитве своей о птицах, о четвероногих, о зверях, о земле и о растущем на земле, о водах и о раздающихся в них, и таким образом преклоняла единого премилосердного Бога к милости. Но Бог предваряет слова. Молящаяся не довела еще молитвы своей до конца, как сверх чаяния получает благовестие об успешности своего прошения. «Вот, – сказано, – когда она говорила, пришел ангел Господень и говорит ей: Бог услышал молитву твою: ты зачнешь и родишь, и о семени твоем будут говорить во всей вселенной». Услышал Тот, кто знает и неизреченно взвешивает слова молитвы, прежде нежели они задуманы. Услышал Тот, кто возбуждает к молитве и устраивает, что она будет услышана. Услышал молитву, вознесенную из сокрушённого сердца, Тот, кто для этого и обитает в нем, кто услаждается его смиренномудрием. Услышал моление Тот, кто устами пророков предрек об успешности оного. Услышал моление Тот, кто имел сделать, что о плоде Анны услышит вся тварь. «И о семени твоем, – сказано, – будут говорить во всей вселенной». Будут говорить во вселенной о преславной знаменитости Анны, о единственно-превосходном плоде ее, о наилучшем украшении тварей. Будут говорить о велеречивых устах природы человеческой и красноречивейшей защите безмолвных – о Той, о Которой заговорят преславное между всеми разумными тварями, величия Которой прославят в песнях мысленные силы, славу Которой превознесут похвалами ангелы. «И о семени твоем будут говорить во всей вселенной». Ты, Анна, прося преемства рода и плода от естества, не столько для этого трудишься в постоянном прилежании и в молитвенных подвигах, ибо ты принесешь Богу обилие добродетелей, сколько для того, чтобы, когда будешь иметь между женским полом отменную славу чадородия, избавиться от укоризн за безчадие, удостоиться причисления и приобщения к матерям и не быть чуждою того благословения, которое они имеют. Но о плоде молитвы твоей и богатом произведении природы твоей будут говорить и станут превозносить его не во Израиле только, или не между одними соплеменниками твоими. Слава о нем пронесется по всей земле, между царями и правителями, между священниками и праведниками, между народами, говорящими разными языками, между учеными и неучеными. Вот между сколькими и какими будут говорить о плоде твоем; вот в скольких ушах прозвучит имя его и превознесется он чудно всеми!

Что же делает блаженная и великая духом Анна? Какой воздает она дар Сподобившему ее такого благословения? Какие подарки предлагает она от себя Благодетелю? Какую обещается принести Ему жертву благодарения? Не приношения из драгоценных вещей, не жертвы из бессловесных животных, не начатки от плодов, ничего вообще такого, что приносили обыкновенно во свидетельство своей признательности, но самый плод природы, дарованный ей, самый вымоленный и вожделенный зародыш, из-за которого принесены постоянные молитвы, пролито множество слез, предприняты тяжкие изнурения и презрены все удобства приятной жизни. «Жив, – говорит она, – Господь Бог мой: если я рожу дитя мужеского или женского пола, то принесу его в дар Господу Богу моему, и пусть оно служит Ему во все дни». Заметь пламенное расположение Анны к Богу; заметь отменное величие души ее; заметь, как настоящим приношением доказала она готовность свою принести Богу все блага внешние. Ибо если она с такою пламенною решимостью посвятила Богу данное ей благословение природы, отраду души и облегчение трудов, то пожалела ли бы она о прочих тварных вещах? Какой драгоценности не посвятила бы она Богу?

Обрати внимание и на щедрость ее души. Не говорит она: если рожу дитя «мужеского пола», то отдам его Господу Богу, но: «мужеского или женского». Вот знак ненасытимой любви к Богу! Вот обет, доказывающий безмерное расположение к Нему! Вот наилучшая справедливость: пусть берет Бог как избранное из прочих вещей, так и плод природы, каков ни будет он! Ибо, если бы она сказала: если рожу дитя «мужеского пола», то посвящу его Господу Богу, а о поле женском умолчала, то можно было бы подумать, что умолоченным в обете умаляется всецелое посвящение. Теперь же, когда она обняла в обете и мужеский и женский пол, то, с одной стороны, показала неизреченную любовь свою к Богу, а с другой – оставила речь свою чистою от всякого подозрения. В Писании нигде не видно, чтобы или по обету, или по усердию к Богу посвящаем был Ему женский пол, а тем более сопричисляем в храме к служителям Его. Но Анна, в избытке любви к Богу, решается на это неслыханное дело, предрекая обетом своим новость, имеющую последовать на самом деле. Это было единственное лицо женского пола, единственный начаток человечества, посвященный и отданный Богу как бесценный дар. О истиннейший обет! О обещание, предобещающее природе благодеяния, невыразимые словом! О приношение священнейшее! О боголюбивое произволение отдающей так и такой плод, плод собственной надежды, Богу! Чем приношение это не превосходит приношение Аврамова? Временем ли, предшествующим молитве? Временем ли самой молитвы? Способом ли данного свыше ответа? Величественностью ли обещанного? Но не буду говорить о превосходстве приношения. Того ни с чем нельзя сравнить, что для Бога любезнее всех творений. Пусть всякий удивляется пламеннейшей любви к Богу самой приносящей и превозносит ее похвалами. И Авраам, и Анна сделали приношение Богу; но тот вследствие повеления оказал послушание, а эта принесла плод по собственному произволению. Тот принёс единородного, имея в виду обетование, а не чадородие; а эта принесла единственное и единородное благословение природы и плод многих трудов и напряжённого моления.

Неизреченные воздаяния благ суть дело трудов и великих подвигов. Когда молитвы окрыляются трудами, то они возносятся к Богу. Трудами устраивается величие добродетели. Посредством трудов, как посредством огня, совершается дознание отличных качеств души. Чрез труды снискиваются наслаждения вечными благами. Без трудов нельзя стремиться к Богу, ни восходить к Нему, ни достигать обитания с Ним. Но эти блага, справедливо почитаемые воздаяниями за труды, несмотря на то, что они превышают всякое представление, воздаются за малое и ничтожное. В самом деле, какой труд можно не только представить на деле, но и в уме вообразить, чтобы он, быв сопоставлен благам тем хотя в самомалейшей степени их, оказался значащим что-нибудь? Сколько, например, подвигов нужно для того, чтобы взойти на небо? Какие можно представить ступени трудов, чтобы подняться на такую высоту? Какие сильные поты нужны для того, чтобы стяжать воздаяние вечных и нескончаемых благ? Какие может кто-нибудь явить труды, достойные того, чтобы обитать с Создателем? Какое жилище должен приготовить из себя человек, чтобы Бог обитал в нем? Сказано: «вселюсь в них и буду ходить в них» (2Кор.6:16); и еще: «Я и Отец придем» (Ин.14:23). Вот предел ожидаемых благ; вот Царство Небесное; вот наслаждение вечным блаженством; вот всегдашняя радость; вот постоянное веселье; вот воздаяние, превышающее не только труды, но и всякое понятие. Видишь ли, что никакой труд не только не соразмерен, но и не может быть представлен хотя отчасти соразмерным блаженному наслаждению уготованными благами? Но хотя подвиги наши столь недостаточны, и потому труды наши ради добродетели в сравнении с воздаяниями, превышающими ум, малы и ничтожны, однако Преблагой Владыка воздает за них блаженство, превышающее всякое представление. Да, труды и усилия человеческие малы и ничтожны в сравнении с будущим блаженством, хотя бы кто провел в них даже всю жизнь свою, хотя бы кто непрестанно подвизался целый век свой. Хотя бы кто продлил жизнь свою на сто, на двести, на триста, или на тысячи тысяч лет, и все это время провел в непрерывных подвигах добродетели, и в таком случае его подвиги в сравнении с ожидаемыми воздаяниями окажутся ничтожными.

Повторяю, своими малыми и ничтожными трудами мы стяжеваем воздаяния, несравненно превосходящие их, запасаем себе богатство благ неистощимых, а малыми и ничтожными трудами почитаю я справедливым признавать не только представляющиеся таковыми труды, но и постоянные подвиги во всю жизнь, непрерывную борьбу в добродетели, труды неослабные и безмерно горячие. Ибо воздаяния Великодаровитого Владыки, преизобильное богатство Его наград, превосходство Его человеколюбия и благости таковы: за малое – бесконечное, за бедное – богатое, за временное – нескончаемые блага. Не нуждается в приношениях, но ищет только спасения приносящих, и потому обращает внимание не столько на количество приношений, сколько на качества произволения приносящих. Тот, кто есть единый богатый Податель даров, Кто обладает непостижимым морем благоутробия, Кто есть самая благость и единственное обилие благ, Кто составил нынешнее торжество в видах будущей радости, Кто чрез величия Матери Своей вознес малость нашу к Себе, Кто посредством чудных знамений Ее печется о превышающем чаяние человечества спасении; ибо в этом состоит все домостроительство Его. Поэтому-то и величаемся, Богородице, Твоими таинствами. За воссоздание чрез них приносим Тебе постоянные благодарения; за него составляем Тебе как прочие, так и нынешнее торжество. Поэтому проповедуем и о заслугах Твоих родителей, прославляем ныне величие их добродетели, благохвалим пламень их боголюбия, превосходное терпение, услышанные молитвы, предварительные пророчества о спасении нашем. Почитаем Тебя, знаменитый плод их и природы, корень благ и Ходатаицу вечных даров. Представляем Тебя ныне Посредницею к Родившемуся от Тебя, а их предстателями пред Тобою. Чрез них просим, а наипаче через Тебя, ибо не необходимы к Тебе, Преблагая, посредники, чтобы в величиях Твоих сохранила Ты для нас непрестанную радость. Просим чрез Тебя неизреченно Воплотившегося из Тебя, чтобы соизволил даровать после нынешнего торжества блаженство будущего, чтобы здешнее ликостояние заменил славословием вечным, чтобы за безмолвные песни воздал неумолкаемый голос торжествующих, воссылаемый Тебе во гласе веселия и исповедания; ибо Он наше всегдашнее радование, веселье и торжество; Ему принадлежит честь, слава, поклонение, со Отцом и Святым Духом, ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

Ныне земля, освещаемая блеском благодати, сияет паче солнца, светит духовною ясностью лучше неба и украшается небом, превосходнейшим надземного неба. Она принимает на себя Небо рожденное, превосходнейшее, пресветлое, пространившее, представляющее миру Солнце не заходящее, но незаходящее, и испещренное не звёздами видимыми, но пламенем духовных светильников. Вот что торжествуем мы ныне; вот что предложило нам блистательнейший пир; вот что собрало нас на нынешнее ликование; вот что, побуждая к слову, приглашает всех к наслаждению благами его. Отзовитесь же на голос звучащего с полным послушанием, чтобы никто из приглашаемых не лишился этой сладостной и всемирной радости. Никто пусть не лишает себя удовольствий и славы, общих всей природе. Все вкупе насладимся предложенным пиршеством. Оно равно предложено всем и учреждено для веселия и препрославленной славы.

Многочисленные и великие благодеяния получила уже от Бога природа человеческая. Она сподобилась различных даров, к которым Виновник благодеяний, произведши участников в них, присоединил общую роду человеческому славу. Но она никогда, если пересмотришь все, не была почтена таким великим даром и божественным отличием, какого сподобилась ныне. Поэтому, предав забвению прошлое и оставив назади древнее, она любуется и вместе превозносится этою величественною славою. В самом деле, какой из даров, сообщенных ей Богом, можно бы отметить, как столь величественный, чтобы пристойно сопоставить его с настоящим? Великое ли дело – извести природу человеческую из ничего в сравнении с тем, чтобы облечься в нее, когда она уже растлилась, и снова преобразовать ее, воссоздав наилучшим образом? Что значит почтение образом в сравнении с усыновлением? Какое земное начальствование и властвование может сравниться с теперешним царствованием на небесах вместе с Владыкою всего? Что такое зрелище, явленное боговидцам в видениях, сониях и представлении гласа хлада тонка, перед тем, что нам явился сам Созерцаемый и человеколюбиво обитал в нас? Какое, наконец, сравнение между избранием пророков и праведников, и прибавившеюся чрез них к роду человеческому славою, и между тем, что от рода этого произошла Матерь превожделенного Бога, слава естества нашего, и что чрез нее доставлена нам столь величественная честь? Это-то именно и прославило нас чрезвычайно. Это-то и должны мы ныне все принять, обнять и почтить всевозможными славословиями.

Есть люди, которые говорят, что такое ликование и благодарение принадлежит богоявлению Владыки, потому что оно сделало все это и стало завершением таинства и дарованных благ. Но выставляющие это на вид пусть знают, что приятность настоящего дня была виною приятности того дня и началом как примирения нашего с Богом, так и той радости, которая воссияла для нас чрез оное. Залоги, полученные по поводу примирения, служат знаком твёрдого мира и суть начало того удовольствия, которое мир доставляет примиренным благами своими. Женщина, выбираемая и приемлемая в супругу царя из среды подданных, служит для них вернейшим доказательством как родственного единения с царем, так и славы, имеющей произойти от того. Царица, находящаяся в частных имениях, своими новыми распоряжениями подает всем окрестным жителям несомненный знак, что туда прибудет царь, остановится там и дружески обойдется с начальником за его благосклонное и предусмотрительное попечение. Таково точно и относящееся к радости настоящего дня, предвозвестившее нам наступление вышней славы. Ныне представлен залог, избрана Невеста Неневестная, образован и приготовлен чертог царский, действительно даровано нам прочное основание благ, ожидаемых с пришествием и обращением с участвующими в них царя. Таким образом, настоящее торжество есть предтеча неизреченной радости, проистекающей от воплощения Христова, а предтеча оно не в том смысле, будто не соединено с воплощением тем, или отлично от него, но в том, что оно руководило к несомненности всего события и притом свойственным и приличным нам образом, потому что доставило нам совершеннейшую радость чрез Ту, Которая от нашего рода. Поэтому нужно, чтобы торжество это, как предпразднество и основание воплощения Христова, мы увенчали похвалами с веселою наружностью, а еще более с веселым душевным расположением, и во время его составляли радостные ликования не столько телом, сколько духом прыгали от радости, соревновали в восторге мысленным и божественным чинам и все возбуждали всю тварь к тому же самому.

Между тем, наше призывное слово предупреждают сонмы ангелов, и восхваляют ныне Ту, чрез которую узрели исполнение тайны. Предупреждают его небеса, и отдают честь высоте этой новой тверди. Предупреждают и светила, и преславно освещаются лучами, испускаемыми облаком мысленного Солнца. Присутствует незваная земля, и достойно величается и превозносится своим произрастанием. Ныне, говорю, все создания осмелились заявить свою смелость. Тем более поэтому я могу дружелюбно сзывать благороднейшие создания, громогласно восклицая так: приди ко мне всякий возраст и всякое достоинство, все какие только есть чины в мире и над миром, священники и цари, высшие и низшие, начальники и подчиненные, старые и молодые, девы, матери и неплодные, и младенчествующие незлобием; придите, примем спасительный день сей с божественным веселием и превознесём его всякими благохвалениями. Ныне родился предмет всеобщего похваления. Ныне из бесплодных чресл прозябло украшение священников, могущество царей, совершенство добродетельных, непоколебимое благочиние начальствующих и подчиненных, разумение младенцев, украшение дев, венец матерей, благочадие бездетных, разрешение неплодия. Ныне от бесплодной прозябло обилие благ; ныне от праведных произрос праведнейший плод.

Кто же и каковы эти лица? Да будет мне позволено рассказать о касающемся их, впрочем, не с тем, чтобы превознести их похвалами сообразно достоинству их, но с тем, чтобы показать только, как они предпочтены роду человеческому и как, сделавшись причастными отменной благодати, стали виновниками одарения рода нашего блистательными дарами. Превознести их похвалами по надлежащему есть труд, превышающий, по моему мнению, не только мои силы, но и силы всех. В самом деле, какая изобретательность даже превосходных ораторов в состоянии исследовать величие дел, кольми паче покусится изобразить должным образом славу их? Правда, хвалители, взяв во внимание деяния восхваляемых и благодать, полученную ими чрез них свыше, усиливаются посредством похвал возбудить к предмету своему удивление или даже доставляют ему надлежащую славу; но где о заслугах праведников трубят щедрые дары, превышающие понятие, там какой можно представить опыт похвал? Какую необычайную оценку можно изобрести для того, что необычайнее всего? Что из всего, бывшего от века, можно избрать такое, что руководило бы похвалою надлежащим образом? Рассуди сам о избрании всех праведников и пророков, равно как и о тесном союзе их с избравшим их Богом, и ты увидишь несравненное превосходство Иоакима и Анны, увидишь, что они и препочтены, и препрославлены безмерно. Создатель Бог избрал их для возобновления обветшавшего мира; от них Он приемлет Матерь, чрез Которую соизволил приготовить новую тварь; от кровей этих лиц, превосходивших добродетелями даже царское величие, Он облекся в царскую багряницу человеческого рода. Вот что сделало их высшими всех праведников, вот их право, превосходящее всякую заслугу: они избраны из среды всех, явились в должное время и приняты для осуществления тайны. Обрати же внимание на то, как касающееся их превосходит всякое сравнение. Об этом не слова сообщают, но самые события трубят. Впрочем, как для настоящего торжества, так и для уяснения преимуществ Иоакима и Анны, полезно будет объяснить хотя немногое из верного сказания, начинающегося речью о них: чрез это яснее просияет для нас истина повествуемого. Начнем же слово с начала.

В сказании том⁴² говорится так: «В историях двенадцати колен израильских был некто Иоаким, человек весьма богатый». Что значит «в историях»? Значит: в родословиях двенадцати колен израильских. Чрез это сочинитель показывает, что Иоаким происходил от предков по несмешанной царской линии, и что он по соблюдению закона как предками, так и им самим был знаменит и потому стяжал в коленах израильских известность и отличие. Далее, упомянув и о богатстве Иоакима, как о доказательстве его преимущества, писатель извещает об особенной праведности его, которою он отличался от всех единоплеменников своих. «Он, – говорит, – приносил Господу сугубые дары». Действительно, он славился сугубым богатством. Принося в жертву сугубые дары, он уменьшал настоящие и преходящие блага; но в то же время умножал сокровища, непреходящие во веки. Впрочем, и оставляя из скоропреходящего богатства необходимое для ежедневного употребления, он не допускал того, чтобы оно скапливалось. Об этом говорит и упомянутая история: «Он приносил Господу сугубые дары, говоря про себя: избыток мой пусть будет всему народу, а что в прощение меня, то пусть будет Господу Богу моему». Смотри, какое превосходство праведности в состоянии подзаконном! Приметь, что праведники эти отлично предначертали или, лучше сказать, превзошли образ жизни евангельской, начертанной апостолами. «Избыток мой пусть будет всему народу». Ничего излишнего, говорит, да не будет в том, что необходимо; что не необходимо для меня, то пусть достанется всему народу; что составляет у меня избыток, то пусть обратится в общую пользу всех. О пресправедливое намерение и суждение! О богатство, сокрытое в безопасных от разграбления сокровищницах! Так высока была добродетель Иоакима и Анны с самого начала! А из дальнейшего видно и другое превосходство добродетели их. Оставляя часть богатства для продовольствия своего, они из остального имущества все, предписанное в законе касательно новомесячий, обычных жертв, жертв за грехи и телесных очищений, приносили Богу всего. «А что в прощение меня, то пусть будет Господу Богу моему». Следовательно, они разделяли богатство свое не в такой мере, чтобы его достаточно было у них для себя, но в такой, чтобы самим терпеть нужду. Доказательством отменной добродетели их служат и слова «говоря про себя»; ибо, кроме мудрого благоразумия, они показывают в говорившем так и превосходство добродетели. Так поступал человек не потому, чтобы обращал взор на других или устремлял мысли на какой-либо пример, но сам собою изобретал добро и исполнял его; не руководится также он в столь отличных деяниях и древними заповедями или законоположениями, но сам полагает начало деланию добра и становится деятельным законодателем для потомков. Заметь, как Иоаким и Анна достойно предпочтены были всем праведникам. Говорю же «достойно» не по отношению к дару, свойственному тайне (ибо благодать выше воздаяния за дела), но по сравнению их с одноплеменниками.

Полезно проследить и дальнейшее, находящееся в упомянутом сказании. В нем повествуется, что когда Иоаким в какой-то славный праздник приносил, по обычаю, дары, то был укорен одним из соплеменников за безчадие. «Непозволительно, – сказано, – чтобы ты принес дары свои; потому что ты не произвёл племени в Израиле». В некоторых списках читается: «Непозволительно, чтобы ты первый принес». Справедливо было, чтобы Иоаким, как муж праведный и отличавшийся сугубым благородством, первенствовал как во всем, так и в принесении даров; но людям завистливым это казалось несносным. Поскольку же у них ничего не было такого из его жизни, за что можно было бы опорочить его, ибо он не только был беспорочен, но по превосходству добродетели слыл чуждым всякой опасности подвергнуться обвинению, то в предлог к тому, чтобы он не поступал по предписанному законом, представляют его безчадие. Но это, именно то, что праведники до настоящего времени оставались без потомства и что они возбуждены были к получению дитяти посредством молитвы, было делом всевышнего Промысла. Первое обнаружило их надежду на Бога, ибо когда они помолились, то исполнение прошения их не было отложено на время; а последнее показало, что тайна благодати осуществилась в определённое Богом время.

Оскорбленный, как бы прогнанный, праведник предается большой печали, но не потому, чтобы поражён был укоризненными словами или потерпел бесславие, но потому, что пришел в опасение, не навлёк ли он на себя это отвержение Богом каким-либо небрежением о заповедях Божиих, пришедшим в известность чрез людей. Так и в то время, когда последовало ему истинное откровение, он, прибегая к загадочным явлениям (Ос.3:4)⁴³, заботился не о чадородии, но о примирении c Богом. До такой степени строг был он в требовании отчета у себя как относительно исполнения закона, так и относительно тайн совести! Так он во всем, касающемся его, полагался на промысл Божий! Поэтому-то он не вступил в прение, не стал противоречить, не сделал возражения, что доселе никогда не встречал запрещения приносить обычные дары, потому ли, что жил безукоризненно, или же потому, что приносил дары безукоризненные, но перенес оскорбительную укоризну терпеливо и вместе с тем прибегает к испытателю тайн Богу и удаляется в пустыню, как удобнейшее для собеседования с Богом место, не показавшись своей супруге и единомысленной, и не поручив попечения о внешних делах домашним. Кто даже в наше время обнаружил столь твердое упование на Бога и презрение к своему имению? Тем более, кто показал это в те времена, когда трудно было исполнять даже умеренные и предписанные законом добродетели?

Представим теперь славные подвиги патриарха Авраама. Некоторые могут подумать, что Авраам как по древности времени, так и по высоте праведности превосходит не только древних, но и Иоакима. Но если кто захочет сравнить деяния первого с деяниями последнего, то поймет, что деяния, о которых говорим, превосходнее деяний Авраама. В самом деле, Аврааму как о переселении, так и о земле, в которой он имел обитать, было наперед возвещено. Наперед же возвещено было ему и прекращение бесчадия и неплодства Сарры. Конечно, обладая этим по обетованию, он и надежду подкреплял и дух ободрял к получению обещанного молитвою; ибо может ли быть что-нибудь сладостнее обетования Божия? Между тем Иоаким, не получив еще никакого обетования, поверил, что Всемогущий силен совершить даже и невозможное и преобразовать природу, и, утвердив надежду свою на сокровенном промысле Его, оставляет таким образом попечение о домашнем и предается постоянной молитве к Богу. Далее, Авраам, чтобы не сомневаться ему относительно будущего обладания землею и умножения своего потомства, имел нужду в верном знаке и доведывался, каким образом могут исполниться обетования Божии. Между тем Иоаким как во время молитвы выказал несомнительный дух, так и после, когда был услышан и получил от ангела добрую весть о рождении потомка, не доведывается, каким образом исполнится возвещённое ему, и не требует знамений, которые объяснили бы, как уврачуется немощное естество: почитая самое откровение об обетовании исполнением оного, он, при твердом убеждении в получении потомка, догадывался, что возвещено известное одному Богу и поэтому угадывал знамения. Наконец, прилично представить и рассмотреть здесь и чудное жертвоприношение. Именно: Авраам предпринял жертвоприношение по повелению Божию, а Иоаким – по собственному произволению; тот избрал в жертву действительное дитя свое единородное, а этот – то, которое только еще обещано было ему; тот привел жертвенное свое и снова получил оное, а этот действительно принес обреченное на жертву во всесожжение, отдав Богу; наконец, жертвенным у того был патриарх племен и праведных, а у этого – Матерь Божия и Всеправедная Владычица патриархов. Преславное деяние это поистине выше не только настоящего, но и всякого сравнения. Видишь ли, как превосходны преимущества праведного Иоакима?

Рассмотри также и пребывание его в пустыне, и воздержание его, превышающее силы природы (такую жизнь справедливо назвать жизнью ангельскою), и то, как он стал странником и необычайным – сравнишь ли его дела или слова! Сказание передаст, что он провел в посте сорок дней и сорок ночей, питаясь только молитвою и надеждою на Бога. «(Иоаким) постился сорок дней и сорок ночей, говоря: не сойду отсюда ни есть, ни пить». У нас есть особенно спорливые люди, из коих одни почитают это невероятным, а другие даже невозможным. Действительно, подвиг этот превышает силы человеческие, потому что один Творец сохраняет природу достаточною для предопределённой цели. Ее-то и представлял праведник в полное распоряжение Божие и усильным сопротивлением требованиям тела сподобился получить от Бога же как благодать подвигов, превышающих силы природы, так и благодать даров, превышающих ожидание. Так и Моисей изумляет пощением своим в продолжении сорока же дней. Да, и его подвиги изумительны. Но если кто пожелает рассмотреть воздержание Моисея и Иоакима с большим тщанием, то именно найдет, что пощение их отличается одно от другого. Моисей воздерживался и потому, что так определил Бог, и потому, что охранял скрижали, и потому, что дожидался Законодателя, что и доставляло ему наилучшее подкрепление и вместе с тем облегчало как тяготу продолжительного времени, так и требования природы. Между тем Иоаким отдается пустыне, подъемлет на себя подвиги и изливает напряженную молитву, не получая ободрения ни от чего, но укрепляясь одною не обманчивою надеждою на Бога. Кто не изумится такому обстоятельству и не почтет его превышающим всякое слово, когда оно величием своим поистине превосходит всякое разумение? Подумает иной, что настоящие слова мы говорим преувеличенно. Таковой пусть сам представит себе события в том виде, каковы они есть, и присмотрится, действительно ли они таковы, что никто не в состоянии прославить их, хотя бы он стяжал красноречием своим громкую известность, тем более превознести их гораздо больше, нежели как они заслуживают. Таковы деяния праведного Иоакима!

А как велики и чудны деяния супруги его и одинаковой с ним по качествам Анны! Они не только не меньше даров супруга, но и превосходят их. Ей надлежало выдержать сугубый подвиг терпения. С одной стороны, ей неизвестно было отбытие супруга и место пребывания его, а с другой – ее осаждала обида по поводу неимения детей, причиненная ей с супругом. Анна боролась с обоими этими обстоятельствами, и при помощи веры и надежды вышла из них победительницею. Притом, укоризну за неимение детей она встречала с двух сторон: во-первых – от своих единоплеменников, во-вторых – от своей служанки, а это делает укоризну действительно несносною. Ибо укоризны, причиняемые посторонними, не так поражают, как укоризны, наносимые домашними, особенно когда наносящие их бывают из среды подчиненных или слуг. Как же держит себя благороднейшая женщина? Так, что ничто из сказанного не сокрушает ее долготерпения. Напротив, она отвергает некстати поданное ей украшение, снимает печальные одежды, надевает на себя, вместе с одеянием души, чистую и брачную одежду и, убравшись на молитву по телу и по душе, стоит наряженная в сугубую одежду, как чистая, пред Пречистым. А воссылать молитву свою к Богу всего она идет не во внутренность храма, но избирает для этого спокойное и удаленное от всякого шума место в саду, и здесь-то, как в неподозрительном тайнике, тайно изливает молитву свою с душевною скорбью. Так поступила она потому, что, желая возносить молитву в сердце и долгое время, не хотела показаться на глаза поносителей. Ибо последние непременно почли бы ее, как древнюю Анну (1Цар.1:9–14), или пьяною или пустомелей. В самом деле, кто в прежние времена с издёвкой напали на ту, которая молилась Богу в урочное время, те не отпустили ли бы более жестких колкостей той, которая возносила бы продолжительную молитву не в обычное время? Вот почему не она только, но и великий духом Иоаким не пошел в храм возносить молитву свою, относительно которой оба они справедливо заботились, чтобы непременно была приятною, не тревожимою, тихою и безмолвною. Если же высказать причину этого более пристойную и основательную, то она состоит в том, что оба эти праведные и на деле, и по имени были предтечами и провозвестниками благодати; ибо Иоаким значит предуготовление, а Анна – благодать: они сами собою представляют неописанную обширность ее тем, что не идут в храм, но молятся Богу всего на всяком месте. Таков смысл сказанного о них!

А какого уважения достойны молитвы, воссылаемые ими обоими! В них они упоминают о всех великих делах Божиих, как произведенных Богом из ничего, так и чудно введенных Им вновь при преобразовании природы вещей. Так они говорят о благодеяниях, оказанных Богом праведным Аврааму и Сарре, Анне и Самуилу, испрашивают себе равную благодать и с ревностью и усилием молятся, чтобы даровано было им приличное их положению. А молитва, которую изливала потом блаженная Анна в саду, с одной стороны, отлична от прочих молитв ее, а с другой – проникнута таким сокрушением сердца, что была услышана. Ибо Анна не удовольствовалась словами и смыслом молитвы, но, проливая слезы, с глубоким смирением исповедовала свое убожество, ставила себя ниже всех тварей и поименовывала те предметы, которые воспользовались благословением Творца. Такими указаниями и речами, и притом более ими, нежели произносимою от себя молитвою, она обрисовывала богатый щедротами промысл Создателя. «Я, – высказывает целомудренная жена, – я хуже всех тварей. Они, Владыко, покорны повелению Твоему, а я совершенно лишена благословения и благодати рождать, я не достойна счастливой доли женского пола. Он у Тебя плодороден и самым делом доказывает, как я ниже его. Я не имею способности рождать, общей многоразличным животным, а животные действительно сподобились этого счастья. Плодоносна и земля, согласно повелению Твоему постоянно приносящая обильный плод; приносят плод и луга; приносят благовременный и приятный плод и прекрасные растения, и чрез благодарение пользующихся ими отдают Тебе дань славословия. Я не имею благодати их, и сама сознаю, что недостойна быть причисленною к этим произведениям Твоей благости». Не показывают ли слова эти высочайшего смирения? Какое сокрушенное сердце может сравниться с душою, высказывающею такие мысли? Возможно ли же, чтобы любящий добро Бог не одобрил такого благорасположения паче всякого благоухания и приношения? Возможно ли, чтобы не внял такой молитве, паче всякого всесожжения, Тот, кто услаждается особенно такими жертвами? Ведь жертва Богу – дух сокрушенный (Пс.50:19).

Таковы преимущества и рассказанные подвиги праведных Иоакима и Анны. Эти яркие отличительные черты добродетелей их осветили благородство и зрелость души их, блистательнейшие тех, которыми славились жившие прежде. Действительно нужно было, чтобы дар, несравнимый ни с чем сотворенным, последовал от наизбраннейших; нужно было, чтобы пресвятое богатство истекло из запаса, обильного добродетелями; нужно было, чтобы таковой плод принесён был таковыми трудами, чтобы благороднейшая отрасль произросла от благородного корня, чтобы отличная лоза виноградная выросла из хороших недр. Высоки долженствовали быть те, от которых надлежало произойти вечно зеленеющему украшению рода нашего, прекраснейшему ростку природы, тому высокому дереву таинства, выходящий из которого цвет бессмертия издал вечное благоухание и плод которого – жизнь, нетление и вечное пребывание для тех, кои приобщаются оного.

Молитва праведных, принесенная с такими трудами и в таких словах, оканчивается божественным ответом. Являются ангелы и возвещают, что молитвы услышаны и что последует неожиданное рождение. Ангелы благовествуют рождение Той, Которая достоинством своим превосходит самых ангелов. Ангелы предвозвещают разрешение неплодия и предсказывают разрушение средостения греха чрез оное. Ангелы предрекают неожиданное зачатие Той, Которая нововвела зачатие необыкновенное и неизреченное. Ангелы предупреждают о явлении на свет Той, чрез Которую прекратились скорби прародительницы. Шествие Той, чье рождение необыкновенно, превышает ожидание. От земледелия, от которого ничего не ожидалось, получается плод, превосходящий понятие. Неплодие предвозвещает обновление естества, и рождение дитяти, самая необычность рождения его представляет подтверждение самого необыкновенного таинства. Дитя это в себе самом получает самые верные признаки чудного рождения. В чуде родителей оно изучает тайну неизглаголанного чуда. Ибо первое предвозвещает последнее, и самым исполнением своим наперед говорит о несомненном сбытии предвозвещаемого. Здесь бесплодная, лишенная свойственного природе; там Дева, огражденная неприкосновенною непорочностью. Здесь долговременные узы; там неподдельный бессмертный способ. Здесь плод заслуг и молитвы; там новое неизъяснимое зачатие за несравненную и преимущественнейшую добродетель. Здесь ангел возвещает прекращение невыносимых скорбей; там архангел благовествует сверхъестественное зачатие.

А обещание ныне возвещённого весьма ясно предвозвестило о касающемся Ея. «О рожденном тобою, – сообщает Анне предвестник, – будут говорить всем». Оно будет на устах всех и возвестится всем, не на земле только, но и на небесах; не людям только, но и небесным силам возвестится то, что должно говорить о рожденном тобою. Заметь, что об этом предрек Давид, что он наперед возвестил об имеющем последовать как о настоящем, высказав неотвратимость будущей истины в прошедшем времени. «Преславное, – говорит он, – изрекли о тебе, град Божий» (Пс.86:3). Изреченное славнее всякой славы: оно славно для сил горних, драгоценно и любезно для людей, вожделенно для патриархов, священно для прародителей, наперед описано и исследовано пророками. Ради этого радуется вся тварь; этому сорадуются ангельские воинства; этим величается весь мир; этим восхищаются земнородные: славословя это, они торжествуют предпразднество величайшего спасения, наперед приветствуют то торжество, которое доставило совершеннейшую радость. Ибо этот день рождения предвозвестил возрождение человечества; он предозначил воззвание от заблуждения и возобновление обветшавшего; он предпоказал превращение бесплодности нашего неведения в плодоприношение богопознания; он проложил нам путь ко входу к благодати; он наперед отверз двери спасения; он положил основания примирению; он принят в посредничество; чрез него мы, принадлежащие к одному роду, имеем ныне дерзновение; чрез него мы получили приличнейшее состояние; чрез явление чертога на свет мы причислены к царскому браку; чрез произведенное ныне блистательнейшее и вместе обширнейшее солнце мы приписаны к небесной жизни; чрез родственное благословение мы наслаждаемся евангельским удовольствием.

Ты же, посредница настоящего и будущего веселия, похваление дерзновения к Тебе и почитания Тебя, за пирование в торжества Твои воздай небесным пиром, и за усердие, с которым совершаем оные, преисполни нас дарами своими. Укрась настоящее собрание как чувственною, так и духовною радостью; приведи в порядок собравшийся по мановению Божию хор; вдохни в него стройный напев и подай ему песнь празднующих на небесах. Призри на намерение каждого; испытай пламенное желание и благоприятно покажи оное испытующему тайны совести Владыке; представь расположение наше Тому, кто ясно видит сокровенное. Несомненно, как знающий все невидимое, Он знает и совершенно видит и расположение к Тебе песнословящих Тебя ради Его; но величайшей благости Его угодно, чтобы песнословия наши приносились и исполнялись при помощи ходатайства Матери Его. В этом Твое похвалание к Нему и наше похвалание Тобою; в этом доказательство милости, стяженной у Него чрез Тебя родом человеческим. На это-то опираясь надеждою, мы с презрением смотрим на униженное положение свое и предаем забвению низкий и земляной образ жизни. Вследствие этого-то мы жаждем отрешиться от земного и поспешить к небу. Поэтому-то мы несомненно надеемся на уготованные блага; поэтому-то мы ожидаем вечных благ. Поэтому-то, совершая настоящий преславный и божественный праздник с сердечным расположением, воссылаем благодарение Христу, предуготовившему все для собственной славы, для прославления Матери своей и для спасительного украшения покорных Ему, виновнику и подателю благ; ибо Ему принадлежит честь, поклонение и славословие со Отцом и Святым Духом ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

Восхитительно знамя настоящего праздника и потому устремляет притекшее на праздник этот собрание к беспредельному свету. Блестяще содержание настоящей речи нашей и обещает отличное поле для наслаждения. Ибо вот у нас светлое празднество Девы. Оно мысленно устремило дух ваш к Ней самой, и, придав слову нашему свежесть прекрасной весны, превратило ненастье молчания в ведро красноречия. Будьте же усердны, направим, под водительством Ее лучей, течение слова прямо к Ней и увенчаем Ее каждый по силе своей. Правда, мы не в состоянии достойно увенчать Ее даже все вместе, но постараемся восполнить это усердием и превзойти друг друга горячностью расположения. Какое, в самом деле, слово может хотя сколько-нибудь выразить Ее достоинство? Или, кто может похвалиться, что он хотя мыслью только приблизился к истине, а не то, чтобы на опыте исчерпал ее? Восхваления Девы выше всякой силы слов, и потому далеко оставляют за собою правила всякой похвалы. Действительно, братия, пока не охватила еще меня сила любви, я сильно обвинял бравшихся за восхваление Девы в дерзости и почитал безумием дотрагиваться того, что выше сил и содержание чего выше слова. Но после того, как сила та возобладала и стала распоряжаться мною самовластно, я сам поддался той же дерзости, какую допускали многие, и вместе с ними умоляю об извинении, как опытно дозвавший, что увлечение по сему извинительно. Итак, прошу: если кому из вас придет на мысль взводить на меня обвинение в самонадеянности, тот пусть почитает предлагаемое мною следствием не высокомерной дерзости, но чрезмерной любви. Ибо ее необыкновенная сила понудила меня отважиться на это величайшее дело под предводительством веры и при содействии надежды. Притом, похвальные слова и не имеют в виду славы восхваляемых, но – благочестие говорящих и молящихся; поэтому мне кажется весьма безопасным, что и Бог, по естеству ни в чем не имеющий нужды, славный сам по себе и величием восхваляемых, дозволяет желающим избирать в предмет похвал Его самого, ничего не принимая чрез это к своей славе, но поощряя усердие похваляющих. А если это так; то коснемся настоящего праздника и потрудимся над тем, о чем предположили говорить.

Но какая Сила искусства изобразит предмет настоящего слова нашего так, чтобы каждая часть его имела приличный вид? Какое обыкновенное исследование представит соответствующее тому, равного чему не было от века? Лица, занимающиеся рассуждениями в этом роде, сопоставляя тождественные или подобные предметы, или высшие с низшими, приобретают чрез то силу говорить легко и бойко, почему и исследование избранного предмета удобно, и верное суждение о том, что говорится, возможно для них; но тому, чем побеждены уставы естества, не могут служить ораторские приёмы. Поэтому никто пусть не покушается подчинять им то, что выше природы, как бы нечто сродное ей; первое не имеет ничего общего с последним, напротив то и другое представляют большое различие между собою. Вследствие этого возвышенность предмета представляется мне неуловимою, а подвести изъяснение того, о чем решились мы говорить, под какие-нибудь правила невозможно. Впрочем, хотя бы избранный нами предмет совершенно выступал из ряда обычных предметов, не следует допускать, чтобы он ускользнул от нас, дабы с потерею расположения к занятию им не потерять нам вместе с тем благоговения.

Излившийся в нас с первых времен яд змия, сжигая внутренности, уничтожал род наш; между тем всегдашний Пастырь каждого из людей, хотя и не лишал их пастбища, но и не показывал еще целительного средства к уничтожению яда того, а яд тот, проникая одинаково во всех, расстраивал, как какая-нибудь скрытая язва, отравленных. Тогда Создатель, желая истребить его и показать, как могущество свое, так и врачевание уязвлённого, изобретает средство поднять лежащего на уязвившего, и даровать ему победу. Блестящ этот трофей и всенародно проповедует о поражении нанесшего вред. Но это поражение не иначе могло совершиться, как если врач облечется в природу больного, и в этом смиренном образе возьмёт на себя наносившее вред, чтобы это вредоносное, по обыкновению напав и на врача, неожиданно столкнулось с ним и таким образом, по обессилении причины болезни, удобнее было пресечь и самую болезнь. Когда же Домостроитель определил быть этому, то нужно было, чтобы и лекарство прозябло из того же корня, из которого вначале выродилось зло, и чтобы последнее изгнано было из мира тем же путем каким пришло оно в род человеческий, разумею женское легкомыслие, неосторожно отворившее двери и подвергшее погибели себя, мужа и потомков. Так было это.

Но как скоро я приблизился к делу, мое слово останавливается необъятностью предмета, а ум ужасается величию чуда, когда созерцаю, что на земле совершается новое и необычайное таинство, и что ныне осуществляется спасение, неизреченно обещанное прежде всех веков. Вот преимущество родителей Девы! Вот предначинание, не уловимое никаким обилием слов! Ум, приникнув к нему и ослабев, выступает из своих пределов. В самом деле, смотри всякий, кто бы ты ни был, исследующий это, какое с этого времени явлено чудо. По одному человеколюбию Божию, мы сотворены Творцом из ничего, получили повеление проводить жизнь в раю в добрых делах, но по неразумию отвергли заповедь, добровольно навлекли на себя смерть. Создатель обещал освобождение, и освобождению этому надлежало совершиться; время ожидало людей способных; проходили поколения; раздавались постоянно пророчества; патриархи и все праведные жили надеждою. Скончался Авраам и внуки его; им в знамениях открыто было таинство дня (Ин.8:56), и они душевно жаждали сбытия будущего. Дивный Моисей, ясно созерцая образы таинства и рассматривая знамения истины, думал, что в его время должно исполниться открытое прежде. Была надежда в пустыне; было ожидание во времена судей; Самуил получал пророчества; Давид неоднократно восклицал, что близок день; сонм пророков громогласно проповедовал и возвещал, что Христос при дверях. Все скончались, не увидев того, чего ожидали. Время проходило вместе с достойными. Наконец-то оно нашло истинно достойных, произошедших от достойных и для этого приготовленных Создателем. Я говорю об Иоакиме и Анне, родивших Виновницу исполнения ожидаемого. Они положили начало осуществлению предсказаний; они произрастили корень ожиданного; они водрузили основание обещанного; из них уготована для нас целебная мирохранительница; из них прозябла Виновница радости; из них вышел залог веселия. Они по отменной добродетели более всех стали ведомы Творцу, как предузнанные и определённые на служение божественным таинствам. Проведши всю жизнь по заповедям, они достигли верха совершенства и одни удостоились того, что искони вожделенно было премногим. Правда, природа у них такая же, какая у всего рода человеческого, но они достойны преимущественной похвалы. Ибо те, чрез кого совершаются великие дела, заслуживают большую славу, нежели те, для кого они совершаются, и на столько большую, на сколько необходимее оказывается совершаемое. А в настоящем случае ничто не может цениться выше по близкому приложению к нам, как то, что, быв совершено чудесным образом, посвящено на ходатайство за нас. Устроив себе Скинию из их природы, Слово из Неё же непостижимым для ума человеческого образом восприняло человеческую природу, устраивая совершенно новые как деятельность, так и мысль.

Но эти лица, совершившие множество прекрасных дел, получают известность по поводу бездетства своего; их сокровенное обилие добродетелей делается гласным по случаю болезни их бесплодием. Так как обычные постановления закона приписывали благочестие многочадию, и верным признаком благословения почитали плодородие естества, то по нему же заключали и о том, должно ли принимать умилостивительные жертвы от неплодных. Так было узаконено, думаю, не без основания, но сообразно с огрубелостью приносителей жертв; ибо по этому заключали о принятии жертв люди того времени, слишком преданные телу, подавлявшие духовные блага приумножением плотских и чуждые обильных дарований Духа. Таким образом, бывшие под рабством закона теней, соблюдая этот обычай, за безчадие не допустили праведных (т. е. Иоакима и Анну) принести дары, почитая незаконным нарушить в этом случае постановление закона, соблюдавшееся до того времени.

Найдутся, конечно, люди, которые возразят, говоря: «Если родители Пресвятой Девы были избраны же этому, то почему прежде заключены были для них дары чадородия, и они большую часть жизни своей оставались бездетными, тогда как и предопределено было, чтобы таинство началось осуществляться, и провозвещено было, что Имеющая послужить ему должна произойти от них? Если они всецело исполнили положенное законом, если, собрав обильный рой добродетелей, оказали их больше того, чем тогдашние люди измеряли совершенство, то почему они не получили того, посредством чего должны были достигнуть предназначенной им цели? Каким образом они, страдая неимением детей, встречали препятствие в том, что составляло сущность пророчеств? Каким образом те, от кого имело восприять общую с нами природу Слово, не обнаруживали начал плодородия»? Верным ответом на это послужит для нас, кажется, то, что распоряжающийся будущим и создатель всего Бог, когда восхочет совершить что-нибудь несказанное, то не на прибыли и обилии природы основывает начала будущего, но устраивает будущее обилием могущества и при недостатке естественных средств. Это особенно свойственно Богу, а согласное с чином природы не может быть предметом особенного удивления. Так, обещав Аврааму, что размножение семени его уподобится множеству звёзд и песку морскому, Он осуществил это не чрез естественное благополучие, но исполнил обещание среди признаков немощи и собственною силою. Так Он произвел Самуила; так предпослал проповедника домостроительства Иоанна. Так если кто исследует множество других событий, чудесным образом совершившихся для нас, то увидит, что они совершились не так, как предполагали многие, но как прилично было Виновнику их.

Но для меня это еще не решение. Есть возможность сказать и другое нечто, не чуждое вероятия. Что же это такое? То, что если бы Иоаким и Анна имели детей, то их благочестие не было бы очевидно современникам, их близость к Богу, подтвержденная молитвою, отнюдь не устранила бы споров между сомневающимися. Теперь же, быв поставлены в состояние безчадия, они тотчас обнаружили, что близки к Богу и в других отношениях; о сокровенном говорит очевидное событие. Итак, когда праведные вознесли молитву, то питали несомненную надежду на исполнение своего прошения. Нимало не колеблясь, они решили, что Ведущий сокровенное совершенно знал, что их нужно лишить чадородия для благой цели, и потому не намерен заключить их природу и не обречет всю жизнь их на бесплодие. Поэтому они убеждали друг друга вспомнить об Аврааме и Сарре и об Анне, и по примеру их заботились об осуществлении своей молитвы. «Они, – говорил Иоаким, – прекрасный пример для нас, если только будем воссылать молитву без всякого сомнения. Прекрасное знамение – неплодие Сарры, изменённое в молодость; прекрасный знак то, что ей, согбенной от старости, возвращена действенность членов цветущего возраста. Посмотрим на Анну, жену Елканы, освободившуюся чрез молитву от страдания, одинакового с нашим. Поучимся у неё постоянству в молитве и пламенению душевному. Узнаем, что и она, порицаемая за то же, за что нас порицают, не переставала молиться. Будем подражать ей; поспешим по следам ее. Она руководит к испрошению того, чего надеемся, и тем, что сама сделала, обещает получение просимого». Праведные привели это совещание в исполнение. Поэтому и полились слова молитвы их: «Ты, Господи, обещавший Патриарху умножить семя его паче числа песка морского, не чрез многочадие совершил это, но исполнил обещание от одного плода чрева. Ты даровал землю в обладание не от многих, но от одного плода того. Ты изменил неплодие Сарры в чадородие. Ты укрепил ее слабые члены, чтобы они исполнили Твое повеление. Ты обратил неверие ее в веру и переменил сомнение ее на несомненную уверенность. Не смеёмся мы, как она, но умоляем, как Анна. Мы не колеблемся в молитве сомнением, но верим, что она будет иметь успех. Ты дивное совершил над отцами нашими. Ты, благословив Иакова и переименовав его в Израиля, назнаменовал этим прозорливость его. Ты премудро устроил, чтобы племя его отправилось в Египет и там было задержано. Ты не допустил, чтобы жестокость египтян умалила народ Твой. Когда они оказались непокорными, Ты наказал их жесточайшими казнями, чтобы и человеколюбие Твое обнаружилось и ожесточение их сделалось явным. Ты устроил новый, чудесный путь по морю. Ты сообщил новые силы стихиям. Ты текучее естество переменил в противоположное и провел народ свой по сухому дну. Ты одождил обильную пищу в пустыне и досыта напитал народ, когда он алкал. Ты твердой скале повелел источить воду и напоил народ, когда он жаждал. Представляя себе скалу ту, мы не ослабляем молитвенных воззваний сомнением, но чистосердечно возносим молитвы с надеждою. Ты, Господи, сделал, что скала произвела то, чего в ней не было; не окажешь ли, человеколюбец, содействия тому, что положено в нас первоначальным определением Твоим? Если Ты привел в общение предметы, совершенно различные по природе, то не возвратишь ли надлежащее свойство тому, что соединено естеством, но ослабело? Если Ты сотворил природу из ничего, то не исправишь ли, как Господь, естество неблагоустроенное? Твое, Владыко, это дело; Ты можешь совершить это, невозможное ни для кого другого. По Твоему могуществу чудодейственно совершаются самые великие дела. По Твоему повелению течения рек обращаются назад. По Твоему повелению солнце останавливает шествие. По Твоему мановению многоразличные роды неплодных распложаются в потомство. Распоряжению Твоему все повинуется, и велению Твоему ничто не сопротивляется. Ты и Анну, страдавшую тою же болезнью неплодия, сделал многочадною, а многодетную превратил в бездетную. И нам, Владыко, наносится поношение не одною рабыней жены, но о нем говорят во всем колене. Ты силен отнять его. Ты можешь обратить неплодие естества в плодородие. Поэтому, чистосердечно устремив к Тебе ум, мы тогда только отступим, когда увидим исполнение прошений своих. Мы уверены, что Ты, скоро выслушивавший прошения в других случаях, не замедлишь и теперь».

Такова молитва праведных, свидетельствующая об искренности их веры, и тем, что была услышана, доказывающая их благочестие и в других отношениях. Она есть выражение сокровенного их благочестия; потому что излияние слов показывает расположение тех, из чьих уст они вышли, так как слова, выходя наружу, становятся знаками того, что скрывалось внутри не обнаруженным. И хотя ум рождает слово, однако слово есть вестник душевных движений, делает сокровенное явным, и служит основанием действий. Так просьба праведных переходила уже в дело; им открыто было об имевшем последовать. О чудное приобретение! О молитва, проникшая небеса и взлетевшая к самому престолу славы! О невыразимая словами весть, прославившая величие праведных! А так как мать приняла весть о будущем, как о настоящем, то и даёт обет посвятить Богу имеющее родиться Дитя и поселить его в храме. «Что это, Анна?, – сказал бы я ей. – Зачем забегаешь вперед того, что имеет еще быть? К чему быстротой духа предупреждаешь то, о чем только еще возвещается? Почему обещаешь принести Богу то, чего еще нет, как будто имеешь уже то в руках? Следовало бы дождаться, когда родишь, и тогда уже принести Даровавшему имевший произойти от тебя дар; надлежало бы выждать, когда неизвестное близко будет к осуществлению, дабы ранним обетом не поставить себя в опасность нарушить обещанное». О вера праведных! О признак великой духом матери! Она приняла будущее без всякого сомнения; приняла возвещённое ей без всякого недоумения. Она нисколько не подумала о неплодной доселе природе своей, не заговорила о трудности необыкновенного дела, не смутилась в душе мыслью о невозможности его. Не усомнилась она, размышляя про себя, как случалось с другими: «Не превратится ли откровение в обольщение? Не продлится ли неплодие вместе с обещанием? Не для того ли явился пришедший с доброю вестью, чтобы ободрить душу? Ведь возраст уже отцвёл; ведь цветущие силы увяли уже от времени; ведь крепость членов близка уже к распадению. Протекла уже большая часть жизни. Время, доставляющее возможность утешаться детьми, проходит. Радость от чадородия вожделенна на первых годах, в надежде на утешение в старости. Зачем же я прибегаю к молитве и обету»? Ничему таковому Анна не дозволила вкрасться в свою душу. Но в то самое время, как возносила молитву и от явившегося ей узнала об успехе ее, и как бы уже имела в руках ожидаемое, она с большею готовностью спешит принести его в храм. Какое слово может восхвалить пламенную веру, чрез которую достигла Анна просимого, чрез которую не уязвила она ума тревогами сомнения? Поистине, это было делом неизменной веры, силою которой все пророки верили в будущее, как в настоящее, точно определяя которую божественный Павел говорит: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр.11:1). Ибо ожидаемое относится к тому, чего нет еще, что не существует пока, не представляется необходимо долженствующим явиться со временем, по неочевидности своего исполнения подлежит сомнению и относится более к области неизвестного. Поэтому и показывает апостол, что неизменная вера, как представляющая ожидаемое существующим и действенно вселяющаяся в надеющихся, имеет значение осуществления, а называет он ее уверенностью в невидимом потому, что она представляет ожидаемое сначала верою, но со временем осуществившееся на деле, действительно исполнившимся и существующим в настоящем. Так и Анна представила настоящее, превышающее ум, таинство Слова, сначала возвещённое, но ожиданное верою, а спустя довольно времени сделавшееся явным, осуществившимся и существующим на самом деле.

Положившись на веру, праведные не обманулись насчет того, чего просили и ожидали. И рождают они Непорочную, Споспешницу нашего возрождения, Причину нашего воссоздания, чрез Которую помраченный образ Божий воспринял прежнее благолепие, чрез Которую мы, сбросив одежды греха, облеклись в одежду света. Вот провозглашенное пророками! Вот исполнение божественных предсказаний; вот Главизна нашего спасения! О славный Плод у родивших! О Дитя, доставившее родителям блага, превышающие ум! Все между нами, сделавшись родителями таких детей, которые или украшены мирскими отличиями, или сияют светом добродетелей, или проявляют что-нибудь, свидетельствующее о благородстве и величии их мужества, приобретают обыкновенно чрез них немалую честь себе, участвуя в их славе по естественной близости к ним. Но в отношении к тем, о ком идет речь, какой можно вообразить избыток славы, которого не удостоились бы они преимущественно? Но зачем утомлять слушателей продолжительною беседою? Как Рожденная, приняв в себя Создателя, удостоилась самой высшей славы, так и родившие Ее достигли славы, несравненно большей, нежели все родители.

Анна, родив Богоотроковицу, созывает подруг, говоря: «Придите, сорадуйтесь моему рождению; придите, возвеселитесь со мною о моем разрешении; придите, посмотрите на Дитя, сверх ожидания питаемое мною. Придите, воззрите на лозу, произросшую из неплодных чресл, и узнайте, что бывшая бездетною родила; придите, познайте плод поношений своих и прославьте дело молитвы. Усердно стекайтесь и предшествуйте Ей во время шествия в храм. Украсьте сени; осветите входы; придайте шествию радостную торжественность светильниками. Начинайте с веселием. Пойте брачные песни и приведите Дитя в храм, как непорочную невесту. Исполните со мною обещание мое Владыке. С радостью совершите со мною благодарность за то, что Господь отнял поношение от дома моего, что не тщетною оказалась надежда моя. Вот уже молитвы исполнены. Вот и обеты получили конец. Вот я посвящаю Рожденную в доме Божием, как обещалась. Придите, войдите вместе с Нею и сообща предложим Ее Владыке, как дар приятный». С таким напряженным усердием спешила мать исполнить обет. Но время младенчества, не допускающее лишения родителей тотчас, а заставляющее ждать удобнейшего возраста, заставляло помедлить. Вследствие этого Иоаким и Анна приносят Ее в храм, когда Ей исполнилось три года – приносят дар, истинно драгоценный, достопоклоняемый и для ангелов – самое лучшее и самое настоящее хранилище, в котором сложены сокровища благодати, в котором неизреченным образом лежало богатство домостроительства, в котором сокрыты залоги спасения – светоприемное вместилище, из которого воссияли лучи спасения для всей вселенной. Ибо справедливо было, чтобы в Ней, Непорочной, почтено было тройственное число; потому что чрез Нее явилась находящимся в мире сила Троицы: в Ней состоялось дело благоволения Отца; в Ней Слово, вселившись, восприяло состав наш; в Ней Дух, пожив, показал нераздельную Троицу; чрез Нее мир, разделившийся натрое⁴⁵, сделался способным к единому Богопоклонению; чрез Нее разделивший так мир погиб с шумом.

Ныне приводится в храм – Храм одушевленный, превысший небес и обширнейший всего сотворённого. Ныне помещается в храме Та, Которая чрез Рождённого от Неё возвратила изгнанный род человеческий в прежнее жилище. Ныне духовная скиния благовествует подзаконной скинии о благодати и повелевает букве, чтобы уступила место духу. Ныне приносится в храм, как приятная жертва, Непорочная Агница, от которой родился Агнец Божий, отъявший грех мира (Ин.1:29). Ныне Чистая Голубица, порхая во внутренности храма, спаслась от ловца злобы, став выше его козней. Ныне Вместилище Духа, помещённое в храме, приготовляется к принятию Слова. И неприлично было, чтобы Чистейшая Скиния находилась среди нечистот мира, но нужно было, чтобы Она, быв перенесена в святое место, здесь вкусила начала радости, здесь получила залог благословения, здесь питалась пищей, доставляемою ангелом. Нужно было, чтобы Чистейшая Сокровищница сохранилась свободною от человеческих обычаев; нужно было, чтобы Светозарная Святыня осталась непричастною греху. Нужно было, чтобы священные уши, в которых имел раздаться радостный глас архангела с целью отогнать горькую печаль от ушей Евы, недоступны были обольстительным речам. Так Священнейшая и Прекраснейшая Жертва посвящена в храм. Так Чистейшая Агница приводится во всесожжение, приятнейшее Творцу всякой другой жертвы не по излиянию крови, но по отменной чистоте. Постараемся и мы войти с Нею, неся с собою дела, достойные Ее входа, и пойдём с Нею внутрь, облекшись вместо покрова в одежду различных добродетелей, чтобы, не встречая при входе своем никаких препятствий, таинственно насладиться неизреченною славою Ее, о Христе Иисусе, Господе нашем, с которым слава, держава, честь и поклонение Отцу и Святому Духу во веки веков. Аминь.

Кто не знает Иоакима и Анны, родителей Богородицы, досточтимую и боголюбезную чету? Кто так несведущ в божественных писаниях, что не знает, что эти преблаженные в продолжении жизни своей достигли самой вершины всякого благочестия и праведности? Такое величие их очевидно не из одного плода, который произрастили они сколько молитвою, столько же и природою, но и из истории о них, где начертаны их непорочные нравы и богоугодная и святая жизнь, где показано, что они, ведя род свой от Давида и Иуды, честностью жизни, добротой нравов и хранением заповедей Божиих превзошли всего Израиля.

Повествуют, что они, богато будучи богаты добродетелью, изобиловали и земными благами. Много у них было и стад, и табунов, и всякого прочего имения. Одного только не доставало им для полного, как полагали они, счастья. Они достигли уже старости, не имея у себя детей. Вследствие этого все у них проникнуто было печалью и унынием; ибо у Анны, как у древней Сарры, прекратилось уже обычное у женщин, и Иоаким не имел себе преемника: не видно было даже искорки рода их. К этому присоединилось медленно снедающее поношение от соседей, так что и выразить нельзя, сколь великая печаль удручала души их. Иоаким приносил Господу сугубые дары, думая, быть может, умилостивить этим Бога и избавиться от поношения за безчадие; однако и этим он нисколько не уменьшил прежних укоризн себе по поводу бесплодия. Наконец праведный, смирив и уничижив себя до конца, оставляет в стороне чувственные жертвы и то, чем несовершенные тщетно думают привлечь к себе благодать, и, возложив упование свое на то, что не слишком нравится, признал нужным принести в жертву Богу дух сокрушенный, и сердце сокрушенное и смиренное, с полною уверенностью, что чрез воздержание и молитву получит то, чего так сильно желает.

Действительно, кто имел родить пресвятое жилище Всесвятого Духа, тому нужно было первоначально самому, исполнившись божественной действенности Духа, воспламениться к зачатию священным и духовным желанием. Как же он делает это? Он сообщает тайную мысль свою жене своей, ибо у обоих их общи были и бесплодие, и заботливость о чадородии, и внушает ей не заботиться ни о чем прочем, но прилежать посту, исповеданию и молитве, доколе, говорит, устранит от нас Бог безчадие. Себе блаженный муж избирает в пример Авраама, а жене велит взирать на соименную ей Анну и непрестанно взывать к Всевышнему подобно ей. Вскоре он уходит на гору и в пустыню, и здесь, очистив душу в течении многих дней от житейских развлечений и забот, молча имея дело с самим собою и с Богом, восклицает: «Господь Саваоф, Господь Бог Израилев, делающий великие и неисследимые, славные и отличные дела, которым, по Писанию, нет числа (Иов.9:10)! Ты повелел каменьям, и потекли реки вод, в утоление жажды страдавшему ею народу в пустыне. Ты повелел жезлу, и он расцвёл и принес зрелые миндали, знак священства и удостоверение относительно Аарона. Господи Боже мой, Боже Авраама и Исаака, и Иакова! Ты в прежнее время сделал Сарру способную родить вопреки возрасту ее, и не только ей, но и после неё Ревекке и Рахили, неплодным, даровал, по изволению своему, плод. Призри, Господи, вонми, Господи, с святой высоты своей и уразумей скорбь нашу, и повели, пославший спасение Иакову (Пс.43:5), чтобы естество принесло плод. Благоволи, Боже, силою своею, чтобы и мне восставилось семя в Израиле; плод мой будет посвящён Тебе и дому Твоему во веки». Так поступал Иоаким!

Равным образом и Анна – образец благочестия, храм целомудрия, жилище всякой добродетели, колесница всякой святости, Анна – благодать не во имени только, но гораздо более на деле, и сокровищница всякой благодати Божией, как произведшая источник благодатей, остановившая в себе потоки зла, а по всей земли разлившая реки благоухания, Анна – красота, украшение и сладость всего женского пола, и она, говорю, прилежа дома посту, измождая плоть, устремляя мысль в постоянных молитвах на небеса, и весь ум свой содержа пред Богом, умоляла бесконечную Благость такими словами: «Вручая всю себя Тебе, Господи, Благоутробный, Долготерпеливый и Милостивый, Праведный и Истинный, к Тебе одному возвожу око души своей. К Твоему только изволению устремляю помышление свое. Как глаза рабов устремлены на руки господ их и как глаза рабыни – на руки госпожи ее, так мои очи к Тебе, Господи, Боже мой, доколе помилуешь меня (Пс.122:2) и отнимешь от меня поношение и уничтожишь неплодие. Всякая тварь, Господи, созданная Тобою, приносит у Тебя плод, всякое животное рождает подобное себе, всякое естество растений дает плод свой. Только я одна, как бесплодное дерево в очах Твоих, хранюсь для огня. Но я не предамся отчаянию и не забуду о безмерном человеколюбии. Я знаю, что Ты милостиво внял другим, прежде меня страдавшим неплодием и усильно молившимся Тебе, и тотчас сделал их плодоносными. Я знаю, что и другая Анна избавилась поношения безчадия потому только, что взывала к тебе. И ныне, Господи, Боже мой, Ты тот же и лета Твои не источатся, и милости Твои не уменьшатся и всеблагие дары Твои достойно просящим тотчас дадутся. Сам отними и мое безчадие, мое бесплодие, чтобы прославиться и во мне; ибо дитя, которое я рожу, не мне будет, но я отдам его в дар имени Твоему и святому дому Твоему».

Вот в чем упражнялись праведные! Что же Всемилосердый Господь, делающий все и преобразующий на лучшее, делающий несравненно больше того, чего просят или о чем помышляют святые Его (Еф.3:20)? Презрел молитву праведных? Или хотя внял воплю их, но сообщение дара отложил до времени? Или хотя немедленно сообщил им дар, но такой, какого они просили? Отнюдь нет. Он немедленно возвестил чрез святого ангела, что праведные зачнут и родят Богоотроковицу, и вместе с тем предрёк, что Она именита будет во всех концах земли. О крепость веры! О великий дар Вышнего! Праведные, не надеясь на естество, просят сверхъестественного, а Вышний дает благодать, исправляющую несовершенство их. Они просто просят дать им дитя и отнять от них поношение безчадия, а Он дает им Матерь Свою, Которая не скорбь только родителей уврачует, но весь род человеческий исполнит духовной и истинной радости.

Сия-то, более по глаголу обещания Божия, нежели по закону природы зачатая и носимая в неплодном чреве, и выходит ныне, как полная луна, из матерного брачного чертога. Ныне ясно молено видеть, что, по глаголу пророческому, от земли возникает истина и с неба приникает правда (Пс.84:12). Ибо Господь, свыше показывая достойно просящим правду свою, даровал благость, изрекши пророчественное слово божественного обещания, а Анна, приняв слово это верою, изводит пророчественно Обещанную на свет из утробы своей, как бы из земли, и предлагает Ее, одушевленный и живой Плод, всем людям. Ныне по естеству рождается Матерь Бога по плоти, а по духу освящения Дочь Его, и в дочери человека узнается Дочь Великого Царя. Ныне Та, Которая имеет стать на небесах одесную Всецаря, как Царица, рождается на земле, воспринимается бабкой, омывается в воде, пеленается и пользуется попечением, подобающим новорожденным. Ныне старческими руками объемлется Та, Которая имеет обнимать девственными объятиями Содержащего небо и Бога. Ныне питается старческою материнскою грудью Та, Которая впоследствии преестественно питала млеком Того, Кто даёт пищу всякому животному.

Анна радуется, весьма утешается, берет Рожденную в объятия и величается новым Дитятей. Она созывает отроковиц, приглашает стариц, всем соплеменницам велит радоваться и веселиться с нею. Во всех, смотрящих на нее, возбуждает удовольствие и удивление, и воздает благодарения Благодетелю, говоря: «Кто я, Господи мой, Господи, что Ты услышал так молитву мою, отнял поношение мое. которым меня подозревали, даровал большее, нежели что я просила? Я просила просто дитя, а ты сверх этого даровал мне и надежду спасения Израиля. Ибо я как бы в знамениях вижу то, что имеет быть. Как бы в загадках вижу в дарах, созерцаемых мною в Дочери, постепенно распространяющеюся спасительную благодать Твою и уверяющую меня в том, что чрез Нее явным станет Тот, о ком древле предвозвестили пророки. Кто же я, что сделалась корнем столь великого дара, матерью такой благодати, производительницею источника стольких благ? Но я не присвою Твоего себе. Я, Владыко, не скрою дара Твоего у себя, но, как только вскормлю Его, принесу Его в святилище Твое и посвящу Его в дар святому святых». Так поступала Анна!

В свою очередь и Иоаким, радуясь с друзьями, торжествуя с соплеменниками, оделяя старейшин щедрыми дарами и воздавая священникам должное в большом обилии и с избытком, весело воздавал благодарение Спасителю, говоря: «Господи Боже мой! Воспою тебя, прославлю имя Твое, ибо Ты совершил чудные дела, совет древний, истинный (Ис.25:1), сподобил показать на нас, что святой пророк Твой Исайя истинен, и дал возможность видеть, что неплодная, не рождающая радуется, и что не мучившаяся родами ликует и веселится о чаде (Ис.54:1). Как же петь, как хвалить, как велелепно благодарить за настоящее? Нет у нас ни слова, ни мысли, чтобы восхвалить величие благодеяния и совершенство дара Владычного. Ибо нам даровано Дитя не от естества только, не по законам только естества родился прекрасный Младенец наш, но более по силе глагола Божия. Поэтому Он есть дар совершенный и достолюбезный; Он сошел к нам свыше от Тебя, Отца Светов, и неприметно показал славу, имеющую впоследствии открыться в Нем. Ибо изменение естества человеческого на лучшее, будучи подлинно делом Всемогущей руки, предвещает нечто весьма великое и доброе там, где оно бывает».

Родители блаженнейшей Богоотроковицы, приняв Ее с такою верою и с таким тщанием, воспитывали Ее с величайшим и пламеннейшим усердием до тех пор, пока Она достигла трех лет, и они, согласно обещанию своему, принесли Ее в жертву и в дар Богу.

Благослови, отче!⁴⁸

Вчерашнее торжество Рождества Богородицы прославляло нам благозвучными песнями праздник всемирной радости, а сегодняшний день приносит благодарение родителям Богородицы, произведшим на свет Начаток спасения всех. Поэтому торжество Дочери есть торжество родителей. Ибо как славою матери прославляется вместе и дитя, так и похвалою дитяти восхваляется вместе и мать. Итак, вчерашний день был чуден в очах наших (Пс.117:23), а сегодняшний есть радостная память праведных с похвалами (Притч.10:7).

В древние времена был праведный муж из колена Иудина; имя ему Иоаким. Это был муж, славный святостью и справедливостью; муж, замечательный благородством и богатством; муж, искренно благочестивый в принесении жертв; муж, во всем благоугодный Богу; муж желаний, происходящих от Святого Духа. Он был бездетен и сильно желал иметь дитя, но родил Невесту Святого Духа. Он был счастливейший человек, ибо Бог услышал молитвы его так, что даровал ему Ту, Которая более всех селений Иакова (Пс.86:2), а лучше сказать Дочь, по справедливости Высшую всех небесных и земных созданий.

У него была благочестивая жена, имя ее Анна. И она была из царственного колена Иудина, ибо вела род свой от Давида. Это была женщина, воздерживающаяся от всякого зла; женщина, верно следовавшая мужу своему во всем, относящемся к богоугождению; женщина, постоянно участвовавшая в молитвах, пощениях и щедрых приношениям своего мужа в храме Божием; женщина, старавшаяся всегда быть подобною мужу своему по кротости душевной и по воздержанию телесному. Как творение Божие из ребра мужа, она сохранила кость мужа неповрежденною, т. е. сохранила любовь к нему, из любви к Богу, ненарушимою.

Анна жила не на пагубу мужа, как Ева, но явила себя помощницею ему как в совершении добрых дел, так и в молитвах, ежедневно изливаемых к Богу. Оба эти супруга с одинаковым усердием предавались молитве о даровании им дитяти, желали и ожидали его с такою же надеждою, с какою земледелец с женою своею, обработав поле и посеяв на нем семена, желает и ожидает получить чрез молитву обильный плод. Анна жила с мужем своим не как Ева с Адамом, но как товарищ его в делах богоугодных, как сотрудница его в благодеяниях духовных, и, как совершенно добрая часть мужа, принесла ему превосходный плод брачного сожития. Именно: Ева чрез плод от древа причинила миру печаль, а жена Иоакима Анна чрез плод от чрева доставила Создателю радость.

Всем известно, что Богоотроковица Мария получила благовестие в Галилее языческой, в доме плотника Иосифа, данного Деве, во избежание козней диавола, в сожителя. Известно также, что Она родила Христа в Вифлееме; ибо город этот, как отечество Ее матери, был, как показано будет ниже, и Ее отечеством. Отечественный дом Ее был в Иерусалиме близ овчей купели, называемой в просторечии прудом, в котором Христос и Бог наш исцелил больного, лежавшего в расслаблении тридцать восемь лет, повелев ему встать. Из этого дома имел выйти, в иносказательном смысле, пастырь словесных овец. Знаем также, что вода овчей купели прообразовала благодать крещения; ибо болезнь долговременного заблуждения, расслабившая души людей, как и болезнь членов, уврачевана чрез очищение от Духа посредством воды. Так и в образе Вифлеема созерцаем Того, кто есть духовный хлеб жизни. Здесь Христос явился Аврааму в виде ангела – тот Христос, который в образе ангела же боролся с Иаковом. Ибо Он есть грядущий проповедать Евангелие дальним и ближним, Он есть Евангелие об оправдании, Он есть обнародование закона Бога и Отца чрез ангелов, Он есть Ангел Великого Совета (Ис.9:6), Которому сказал Отец, совещаясь: «Создадим человека по образу и по подобию Нашему» (Быт.1:26). Он есть и хлеб истинной жизни, предвозвещённый в названии «Вифлеем»; ибо Вифлеем значит дом «хлеба»; в шатре Авраама приготовлен, т. е. таинственно заквашен, испеченный в пепле хлеб, т. е. плоть Спасителя, рожденная от Девы и Богородицы Марии.

Поэтому прилично сказать: благословил Господь дом царя Давида ради правнука его и Матери Жизни Марии. Благословил Он дом праведных Иоакима и Анны ради освященной Дочери их. Благословил Он дом Иосифа ради совершенно Непорочной Приснодевы Матери Христа и Богородицы Марии, отданной ему на правах обрученной.

Преблаженны поэтому родители Богоматери, которым обязан весь мир. И пророки, потому что чрез них оправдалась неложность предречений о вочеловечении Христа, и апостолы, потому что чрез Дочь их (Иоакима и Анны) они сделались в новом поколении сынами света, и святые мученики, потому что они получили венцы и преподобные, и праведные, потому что они – наследники будущих благ, и грешники, потому что они снискивают милосердие предстоятельством Богородицы.

Воззовем к ним с благодарением и мы: «Радуйся, Иоаким, всечестный отец надежды нашей после Бога; да будет благодарение чреслам твоим! Радуйся, Анна, всечестная мать матери жизни нашей; да будет слава ложеснам твоим! Радуйся, отец, добрый сеятель и возделыватель обильного плода! Радуйся, великоплодная мать, корень нашего спасения! Радуйся, отец, взрастивший из виноградника своего плодоносную кисть! Радуйся, мать, плодороднейшая пашня доброй земли! Радуйся, отец, насадитель одушевлённого рая! Радуйся, мать, древо непорочной ветви! Радуйся, отец, раковина чистой жемчужины! Радуйся, мать, скала чистого смарагда! Радуйся, отец, жила источающего жизнь потока! Радуйся, мать, утоляющий жажду чадородия водонос»!

Уста наши наполняются похвалами отменной святости вашей. Но мы в состоянии будем восхвалить ваш, скреплённый Богом, союз тогда только, если будем ублажать вас словами Христа, внука вашего по плоти, и скажем: «Радуйтесь и веселитесь, ибо награда за плод чрева вашего на небесах» (Мф.5:12). Ибо вы, будучи праведны, были порицаемы за свое безчадие и выслушивали упреки от неправедных. Но чрез несколько времени вы возрадовались по случаю рождения Младенца, и для похваления вас достаточно того, что вы родили Матерь Божию.

Несомненно, что праведным родителям Богородицы, как достойным, предопределено было войти в родство по плоти со Христом, и, как произошедшим от знатного рода, разумею царского и священнического, пользоваться почтением. Ибо Богородица вела Свой род от обоих этих колен, издавна различным образом перемешавшихся.

Заметим, наконец, о родителях Богородицы следующее. Захария, отец Иоанна Крестителя, имел брата, священника же, по имени Аггея, скончавшегося прежде его. С дочерью этого Аггея сочетался браком Иосиф плотник и родил от нее четырех сыновей и двух дочерей; в числе их был Иаков, называемый братом Христовым, бывший первым епископом иерусалимским. Имя жены Иосифа было Саломия, не повивальная бабка, но другая. По смерти ее Иосиф взял к себе, на правах обрученной, Марию Богородицу, которая по матерней линии вела свой род от священника Матфана, а этот происходил от Соломона, сына Давидова, как говорит евангелист Лука в родословии Иисуса Христа. Ибо этот Матфан имел от жены своей Марии трех дочерей, по имени Марию, Совию и Анну. Мария родила Саломию, повивальную бабку, Совия родила Елисавету, мать Иоанна Крестителя, а Анна родила Богородицу Марию в Вифлееме, названную Мариею по имени тетки своей по матери и бабки, так что Елисавета была племянницею Анны и двоюродною сестрою Богородицы. То и другое подтверждает Евангелие, где говорится, для обозначения родословия Христа по плоти со стороны отца: «Иисус, начиная свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, сын Иосифов, Илиев, Матфанов» (Лк.3:23), а со стороны матери: «Вот и Елисавета, родственница твоя» (Лк.1:36). Да будет за них слава снисхождению Божию ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Ныне земля, освещаемая блеском неба, сияет паче солнца, светит духовною ясностью лучше неба и украшается небом, превосходнейшим надземного неба. Она принимает на себя Небо рожденное, превосходнейшее, пресветлое, пространнейшее, представляющее миру не солнце заходящее, но Солнце правды незаходящее, и испещренное не звёздами видимыми, но пламенем духовных светильников. Вот что торжествуем мы ныне; вот что предложило нам блистательнейший пир; вот что собрало нас на нынешнее ликование; вот что, побуждая к слову, приглашает всех к наслаждению благами его и веселит народ блеском красот. Такое приращение великолепия своего нынешний праздник получает не от того, будто мы сообщаем ему что-нибудь; напротив, обильно изливая и распространяя свет свой на собравшихся, он с тем вместе сам распространяется в блеске своего сияния. Видимое нами солнце, когда и сокрыто бывает от взоров, само в себе имеет, чем блистательно освещать. Но когда оно восходит и поднимается из-за вершин высоких гор, то разливает лучи свои по прелестным созданиям так, что, вследствие озарения их блеском со всех сторон, величие чудного зрелища возрастает. Так точно и нынешний праздник. Безмерно сияя духовным светом прелести, он в самом себе имеет блеск, всегда светящий, но этот самый блеск он, соразмерно стечению собравшихся и освещаемых, чудным образом увеличивает. Итак, поскольку праздник этот сам испускает таинственные лучи Духа, а собирающиеся на него все освещаются, ничего не остается лучшего, как желать, чтобы каждый поспешал на него с охотою, освещался, просвещался умом и исполнялся тем светом, который не затемняется скоро гибнущими облаками. Таков именно блеск, разливающийся в настоящем празднике, и такова именно причина, почему он сообщает собирающимся непрестанный и яркий свет.

Ныне, когда проповедуется распростертие духовного облака, предварительно показываются в мир лучи света незаходящего, а господствовавшие тьмы неверия начинают уменьшаться и рассеваться. Ныне, когда возвещается устроение божественной скинии, полагаются основания благочестия, а укрепления нечестия потрясаются совершенно. Ныне, когда сплетается царская багряница, предвозвещается пришествие Царя всего.

Ныне представлен залог, избрана Невеста Неневестная, образован и приготовлен Чертог Царский. Настоящее торжество есть предтеча неизреченной радости, проистекающей от воплощения Христова. Поэтому нужно, чтобы торжество это, как предпразднество и основание окончания воплощения Христова, мы увенчали похвалами, с веселою наружностью, а еще более с веселым душевным расположением, и во время его составляли радостные ликования, не столько телом, сколько духом прыгали от радости, соревновали в восторге мысленным и божественным чинам и все возбуждали всю тварь к тому же самому.

Между тем, наше призывное слово предупреждают сонмы ангелов, и восхваляют ныне Ту, чрез Которую узрели исполнение тайны. Предупреждают его небеса, и отдают честь высоте этой новой тверди. Предупреждают и светила, и преславно освещаются лучами, испускаемыми облаком мысленного Солнца. Присутствует незваная земля, и достойно величается и превозносится своим произрастанием. Наконец, все естество вод, своеобразно попрыгивая новыми источниками, дориносит Виновницу своего освящения.

Ныне, говорю, все создания осмелились заявить свою смелость. Тем более поэтому я могу дружественно созывать благороднейшие создания, громогласно восклицая так: приди ко мне всякий возраст и всякое достоинство, все, какие только есть, чины в мире и какие над миром, священники и цари, высшие и низшие, начальники и подчиненные, старые и молодые, девы, матери и неплодные, и младенчествующие незлобием, придите, примем спасительный день сей с божественным веселием и превознесем его всякими благохвалениями. Ныне родился Предмет всеобщего похваления. Ныне из бесплодных чресл прозябло Украшение священников, Могущество царей, Совершенство добродетельных, Непоколебимое Благочиние начальствующих и подчиненных, Разумение младенцев, Украшение дев, Венец матерей, Благочадие бездетных, Разрешение неплодия. Ныне от бесплодной прозябло Обилие Благ; ныне от праведных произрос Праведнейший Плод.

Какой же можно представить опыт похвал? Какую необычайную оценку изобрести для того, что необычайнее всего? Рассуди сам об избрании всех праведников и пророков, равно как и о тесном союзе их с избравшим их Богом, и ты увидишь несравненное превосходство Иоакима и Анны, увидишь, что они и предпочтены, и препрославлены безмерно. Обрати, говорю, внимание на то, как касающееся их превосходит всякое сравнение: от кровей этих лиц, превосходивших добродетелями даже царское величие, облекся в царскую багряницу человеческого рода сам Господь. Впрочем, как для настоящего торжества, так и для уяснения преимуществ Иоакима и Анны, полезно будет объяснить хотя немногое из истории, начинающейся речью о них: чрез это яснее просияет для нас истина повествуемого. Начнем же с начала.

В истории той⁵⁰ говорится так: «В историях двенадцати колен израильских был некто Иоаким, человек весьма богатый». Что значит «В историях»? Значит «В родословиях» двенадцати колен израильских. Чрез это сочинитель показывает, что Иоаким происходил от предков по несмешанной царской линии, и что он по соблюдению закона как предками, так и самим собою, был знаменит, и потому стяжал в коленах израильских известность и отличие. Далее, упомянув и о богатстве Иоакима, как о доказательстве его преимущества, писатель извещает об особенной праведности его, которою он отличался от всех одноплеменников своих. «Он, – говорит, – приносил Господу сугубые дары». Принося в жертву сугубые дары, Иоаким уменьшал настоящие и преходящие блага, но в то же время умножал сокровища, не преходящие во век. Впрочем, и оставляя из скоропреходящего богатства необходимое для ежедневного употребления, он, очевидно, не допускал того, чтобы оно скапливалось. Об этом говорит и упомянутая история: «он приносил Господу сугубые дары, говоря про себя: избыток мой пусть будет всему народу, а что в прощение меня, то пусть будет Господу Богу моему». Смотри какое превосходство праведности в состоянии подзаконном! Приметь, что праведники эти отлично предначертали или, лучше сказать, превзошли образ жизни евангельской, начертанной апостолами. «Избыток мой пусть будет всему народу». Ничего излишнего, говорит, да не будет в том, что необходимо; что не необходимо для меня, то пусть достанется всему народу; что составляет у меня избыток, то пусть обратится в общую пользу всех. О пресправедливое намерение и суждение! О богатство, сокрытое в безопасных от разграбления сокровищницах! Так высока была добродетель Иоакима и Анны с самого начала! Так поступал человек не потому, что обращал взор на других или устремлял мысли на какой-либо пример, но сам собою изобретал добро и исполнял его; не руководится также он в столь отличных деяниях ни древними заповедями или законоположениями, но сам полагает начало деланию добра и становится деятельным законодателем для потомков. Заметь, как Иоаким и Анна достойно предпочтены были всем праведникам. Говорю же «достойно» не по отношению к дару, свойственному тайне (ибо благодать выше воздаяния за дела), но по сравнению их с единоплеменниками.

Полезно проследить и дальнейшее, находящееся в упомянутой истории. В ней повествуется, что когда Иоаким в какой-то славный праздник приносил, по обычаю, дары, то был укорен одним из соплеменников за безчадие. «Непозволительно, – сказано, – чтобы ты принес дары свои, потому что ты не произвёл племени в Израиле». В некоторых списках читается: «Непозволительно, чтобы ты первый принес». Справедливо было, чтобы Иоаким, как муж праведный и отличавшийся сугубым благородством, первенствовал как во всем, так и в принесении даров; но людям завистливым это казалось несносным. Поскольку же у них ничего не было такого из его жизни, чем можно было бы опорочить его, ибо он не только был беспорочен, но по превосходству добродетели известен был чуждым всякой опасности подвергнуться обвинению, то в предлог к тому, чтобы он не поступал по предписанному законом, представляют безчадие. Но это, именно то, что праведники до настоящего времени оставались без потомства и что они возбуждены были к получению дитяти посредством молитвы, было делом всевышнего Промысла. Первое обнаружило их надежду на Бога, ибо когда они помолились, то исполнение прошения их не было отложено на время; а последнее показало, что тайна благодати осуществилась в определённое Богом время.

Оскорбленный или даже прогнанный, праведник предается большой печали; но не потому, чтобы поражён был укоризненными словами или потерпел бесславие, но потому, что пришел в опасение, не навлек ли он на себя это отвержение Богом каким-либо небрежением о заповедях Божиих, пришедшим в известность чрез людей. До такой степени строг был он в требовании отчета у себя как относительно исполнения закона, так и относительно тайн совести! Так он во всем, касающемся его, полагался на промысл Божий! Поэтому-то он не вступил в прение, не стал противоречить, не сделал возражения, что доселе никогда не встречал воспрещения приносить обычные дары, потому ли что жил безукоризненно, или же потому, что приносил дары безукоризненные, но перенес оскорбительную укоризну терпеливо и вместе с тем прибегает к испытателю тайн Богу, и удаляется в пустыню, как удобнейшее для собеседования с Богом место, не показавшись своей супруге и единомысленной и не поручив попечения о внешних делах домашним. Кто даже в наше время обнаружил столь твердое упование на Бога и презрение к своему имению? Тем более, кто показал это в те времена, когда трудно было исполнять даже умеренные и предписанные законом добродетели?

Представим теперь славные подвиги патриарха Авраама. Некоторые могут подумать, что Авраам как по древности времени, так и по высоте праведности превосходит не только древних, но и Иоакима. Но если кто захочет сравнить деяния первого с деяниями последнего, то поймет, что деяния, о которых говорим, превосходнее деяний Авраама. В самом деле, Аврааму как о переселении, так и о земле, в которой он имел обитать, было наперед возвещено. Наперед же возвещено было ему и прекращение безчадия и неплодства Сарры. Конечно, обладая этим по обетованию, он и надежду подкреплял и дух ободрял к получению обещаний молитвою; ибо может ли быть что-нибудь сладостнее обетования Божия? Между тем Иоаким, не получив еще никакого обетования, поверил, что Всемогущий силен совершить даже невозможное и преобразовать природу, и, утвердив надежду свою на сокровенном промысле Его, оставляет таким образом попечение о домашнем и предается постоянной молитве к Богу. Далее, Авраам, чтобы не сомневаться ему относительно будущего обладания землею и умножения своего потомства, имел нужду в верном знаке, и доведывался, каким образом могут исполниться обетования Божии. Между тем Иоаким, как во время молитвы, так и после, когда был услышан и получил от ангела благовестие о рождении потомка, выказал, при твердой вере, несомнительный дух, не доведывается, каким образом исполнится возвещённое им, но самое откровение об обетовании почитает уже исполнением оного. Наконец, прилично представить и рассмотреть здесь и чудное жертвоприношение. Авраам предпринял жертвоприношение по повелению Божию, а Иоаким – по собственному произволению: тот избрал в жертву действительное дитя свое единородное, а этот – то, которое только еще обещано было ему; тот привёл жертвенное свое и снова получил его, а этот действительно принес обреченное на жертву во всесожжение, отдав Богу; наконец, жертвенным у того был патриарх племен праведных, а у этого – Матерь Божия и всеправедная Владычица патриархов. Преславное деяние это поистине выше не только настоящего, но и всякого сравнения. Итак, видишь ли, как превосходны преимущества праведника Иоакима? Рассмотри также и пребывание его в пустыне, и воздержание его, превышающее силы природы (такую жизнь справедливо назвать жизнью ангельскою), и то, как он стал странным и необычайным, сравнишь ли его слова или дела. История передает, что он провёл в посте сорок дней и сорок ночей, питаясь только молитвою и надеждою на Бога. «Постился сорок дней и сорок ночей, говоря: не сойду отсюда ни есть, ни пить». Таковы деяния этого праведника!

А как велики и чудны деяния супруги его и одинаковой с ним по качествам Анны! Они не только не меньше даров супруга, но и превосходят их. Ей надлежало выдержать сугубый подвиг терпения. С одной стороны, ей неизвестно было место отбытия и место пребывания супруга, а с другой – ее осаждала обида по поводу неимения детей, причиненная ей с супругом. Анна боролась с обоими этими обстояниями, и при помощи веры и надежды вышла из них победительницею. Притом, укоризну за неимение детей она встречала с двух сторон: во-первых – от своих единоплеменников, во-вторых – от своей служанки, а это делает укоризну действительно несносною: ибо укоризны, причиняемые посторонними, не так поражают, как укоризны, наносимые домашними, особенно когда наносящие их бывают из среды подчиненных или слуг. Как же держит себя благороднейшая женщина? Так, что ничто из сказанного не сокрушает ее долготерпения. Напротив, она отвергает некстати поданный ей убор, снимает печальные одежды, надевает на себя, вместе с одеянием души, чистую и брачную одежду, и, наряженная таким образом в сугубую одежду, стоит на молитве пред Пречистым. А воссылать молитву свою к Богу всего она не идет во внутренность храма, но избирает для этого спокойное и удаленное от всякого шума место в саду, и здесь-то, как-бы в неподозреваемой никем комнате, тайно изливает молитву свою от сердца, горюя и стараясь пробыть в молитве долее.

Почему же не избрала она покойной комнаты в доме своем, чтобы здесь поведать Богу тайны свои и принести Ему скорбную молитву свою? Потому, что в таком случае она не могла вполне осуществить своего желания. В душе ее было много такого, что намеревалась она излить в молитве. Между тем в комнате ей нельзя было предстать пред Бога совершенно чистою, частью по причине шума домашних, а частью от докук приходящих соплеменников. По той же причине не пошла она и в храм, чтобы здесь вознести ко Владыке молитвенные глаголы, несмотря на то, что храм был установленным для всех единоплеменников ее местом молитвы. И он не представлял ей искомой ею степени уединения, но многим заставлял предполагать, что ей помешают там. Она размышляла: «Если иудеи, приносившие прежде дары вместе с нами, в то время, когда я и муж мой делали приношения Богу и благодетельствовали всему народу, из зависти обидели нас укоризною и прогнали нас от храма, то каких колкостей не придумают они против меня теперь, когда увидят, что я постоянно пребываю там в молитве одна и не в урочные часы? Препятствий к тому, чтобы иудейское безумие обвинило и ее, если бы она поставила себя в такое положение, или в расстройстве ума, или в опьянении, не было никаких. Так те, которые должны бы, по-видимому, превосходить прочих справедливостью, как носившие сан священства, со строгостью восстали против блаженной и пророчицы, соименницы нашей, Анны, разумею древнюю Анну, и порицали ее, называя молитву ее состоянием пьяного человека (1Цар.1:9–14). В самом-то деле Анна воссылала пламенную молитву с горячим расположением и трезвенным умом, а те почли трезвенность ее опьянением, а богословие ее пустословием. Новая же и благоразумнейшая всех Анна, опасаясь, чтобы не потерпеть ей чего-либо такого, когда будет возносить прилежную молитву, уклоняется как от домашних стен, так и от храма, и избирает самое уединенное, по причине тишины, место в саду, где, по мудрому предусмотрению своему, могла вознести желанную молитву свою без всякой помехи. Так случилось, впрочем, не по этой только причине, но и потому, чтобы самым делом объяснилась истина, осуществление которой предвозвестила на себе Анна опытом. Именно: соименная благодати Анна тем, что совершает пред Богом молитву и духовное приношение не в храме, предначинает то, что люди не должны думать, что слух Божий ограничен каким-либо местом, но что они, так как Бог присутствует везде и наполняет все, должны возносить к Нему молитвы во всяком месте, и ожидать исполнения прошений своих со всякого же места. Тоже самое предобозначает и праведный Иоаким, уклоняющийся от храма и приносящий благоприятную и чудную молитву свою на горе, ясно показывая этим, что опустевшей прообразователь теней, храм, будет оставлен, а по всем местам распространятся лучи самого света.

Каковы же молитвенные слова Анны в саду? Хорошо и их представить в слове и посмотреть на их приятную новизну, ибо из сокрушенной души слышится раздающимся некоторый новый и чудный глас. Праведная, начав возносить молитву, по обычаю находящегося в крайних бедствиях, присоединяет к слову блаженное уничижение. Вследствие сего, чтобы исповедать, что она, как недостойная, лишена благодати и благословения, полученных людьми одного с нею рода и племени, не сравнивает себя с этими людьми, но высказывает, что она совершенно чужда благословения плодородия даже бессловесных животных и неодушевленной твари. Поэтому, чтобы изобразить, как она несчастна, она упоминает в уединенной молитве своей о птицах, о четвероногих, о зверях, о земле, о растущем на земле, о водах и о рождающихся в них. Такими словами обрисовывает она богатый щедротами промысл Создателя: «Я, – высказывает целомудренная, – я хуже всех, которые рождают. Они, Владыка, покорны повелению Твоему и имеют счастье пользоваться Твоим благословением и благодатью, а я оказываюсь, как недостойная, не имеющею счастливой доли женского пола, способности рождать, общей многоразличным животным. Все они действительно сподобились этого счастья. Плодоносна и земля, согласно повелению Твоему, постоянно приносящая обильный плод; приносят плод луга; дают цвет и доставляют благовременный и приятный плод прекрасные растения, и чрез благодарение пользующихся ими отдают Тебе дань славословия. Но я не имею благодати их, и сама сознаю, что недостойна быть причисленною к этим произведениям Твоей благости».

Таковы слова Анны, которыми она хотела преклонить единого премилосердного Бога к милости! Но Бог предваряет слова. Молящаяся не довела еще молитвы своей до конца, как сверх чаяния получает благовестие об успешности своего прошения. «Вот, – сказано, – когда она говорила, явились ангелы и возвестили об имеющем последовать неожиданном рождении». Т. е. ангелы благовествуют Анне и находящемуся на горе Иоакиму рождение Той, которая достоинством своим превосходит самых ангелов; ангелы предвозвещают зачатие от той, которая страдала неплодием. «Вот, – сказано, – когда она говорила, пришёл ангел Господень и говорит ей: услышал Бог молитву твою: ты зачнешь и родишь, и о семени твоём будут говорить во всей вселенной». Услышал Тот, Кто знает и неизреченно взвешивает слова молитвы, прежде нежели они задуманы. Услышал Тот, Кто возбуждает к молитве и устраивает, что она будет услышана. Услышал молитву, вознесенную из сокрушённого сердца Тот, Кто для этого и обитает в нем. Услышал моление Тот, Кто устами пророков предрек об успешности оного.

«О семени твоем, – сказано, – будут говорить во всей вселенной». Будут говорить во вселенной о преславной знаменитости Анны, о единственно превосходном плоде ее, о наилучшем украшении тварей. Будут говорить о велеречивых устах природы человеческой и красноречивейшей защите безмолвных – о Той, о Которой заговорят преславное между всеми разумными тварями, величия Которой прославят в песнях мысленные силы, славу Которой превознесут похвалами ангелы. «О семени твоем будут говорить во всей вселенной». Ты, Анна, принесешь Богу обилие добродетелей и будешь иметь между женским полом отменную славу чадородия. Избавившись от укоризн за безчадие и удостоившись причисления и приобщения к матерям, ты будешь причастною и того благословения, которое они имеют. Впрочем, слава твоего имени не ограничится этими тесными пределами. О плоде молитвы твоей и богатом произведении природы твоей будут говорить и станут превозносить его не во Израиле только, или не между одними соплеменниками твоими. Слава о нем пронесется по всей земле, между царями и правителями, между священниками и праведниками, между народами, говорящими разными языками, между учеными и неучеными. Вот между сколькими и какими будут говорить о плоде твоем, вот в скольких ушах прозвучит имя его и превознесется он чудно всеми! Таково вещание ангела!

Что же делает блаженная и великая духом Анна? Какой воздает она дар Сподобившему ее такого благословения? Какие подарки предлагает она от себя Благодетелю? Какую общается принести Ему жертву благодарения? Не приношения из драгоценных вещей, не жертвы из бессловесных животных, не начатки от плодов, ничего вообще такого, что приносили обыкновенно во свидетельство своей признательности, но – самый плод природы, дарованный ей, самый вымоленный и вожделенный зародыш, из-за которого предприняты тяжкие изнурения, принесены постоянные молитвы, пролито множество слез и презрены все удобства приятной жизни. «Жив, – говорит она, – Господь Бог мой: если я рожу дитя мужеского или женского пола, то принесу его в дар Господу Богу моему, и пусть оно служит Ему во все дни». Заметь пламенное расположение Анны к Богу; заметь отменное величие души ее; заметь, как настоящим приношением доказала она готовность свою принести Богу все блага внешние. Ибо если она с такою пламенною решимостью посвятила Богу данное ей благословение природы, отраду души и облегчение трудов, то пожалела ли бы она о прочих тварных вещах? В Писании нигде не видно, чтобы или по обету, или по усердию к Богу посвящаем был Ему женский пол, а тем более сопричисляем в храме к служителям Его; но Анна, в избытке любви к Богу, решается на это неслыханное дело, предрекая обетом своим новость, имеющую последовать на самом деле. Это было единственное лицо женского пола, единственный начаток человечества, посвященный и отданный Богу как бесценный дар.

Таковы преимущества и рассказанные подвиги праведных Иоакима и Анны! Вот яркие отличительные черты добродетелей их, осветившие благородство и зрелость души их, блистательнейшие тех, которыми славились жившие прежде! В самом деле, нужно было, чтобы дар, несравнимый ни с чем сотворённым, последовал от наиизбраннейших; нужно было, чтобы пресвятое богатство истекло из запаса, обильного добродетелями; нужно было, чтобы таковой плод принесен был таковыми трудами, чтобы благороднейшая отрасль произросла от благородного корня, чтобы отличная лоза виноградная выросла из хороших недр. Высоки долженствовали быть те, от кого надлежало произойти вечно зеленеющему украшению рода нашего, прекраснейшему ростку природы, тому высокому древу таинства, выходящий из которого цвет бессмертия издал вечное благоухание и плод которого есть жизнь, нетление и вечное пребывание для тех, кто приобщается оного. А как вековечна славная память их! Как прочна и неизгладима слава их! Как блаженно избрание их! Как преблаженно достоинство добродетелей их, которым стяжали они избрание! Поэтому-то и сподобились они родить Царицу всего, как плод благочестия и превосходства. Т. е. нужно было, чтобы Ты, царский жезл, произошел из царских рассадников. Нужно было, чтобы Ты, обильнейшее богатство благ, явилась от избытка добродетелей. Нужно было, чтобы Ты была дочерью таких родителей, а они были родителями такой Дочери. Ты из всех тварей предызбрана в Матерь Божию: так и они из всех родителей сподобились чести быть Твоими родителями. Сколь выше всякой славы величие промысла Божия! Как желаннее всего желанного доставленные чрез Тебя блага!

Поистине, величие Твое будет на устах всех и возвестится всем, не на земле только, но и на небесах, не людям только, но и небесным силам. Об этом предрек Давид. Он предвозвестил об имеющем последовать, как о настоящем, высказав неотвратимость будущей истины в прошедшем времени. «Преславное, – говорит он, – изрекли о тебе, град Божий» (Пс.86:3). Изреченное славнее всякой славы: оно славно для сил горних, драгоценно и любезно для людей, вожделенно для патриархов, священно для прародителей, наперед описано и обозрено пророками. Этому радуется вся тварь; этому сорадуются ангельские воинства; этим величается весь мир. Как блаженны те, которые сподобились пользоваться этим наслаждением! Ибо Она одна по справедливости должна быть названа наслаждением; Она одна есть неиждиваемая сладостная пища, совершенно услаждающая своими необычайностями.

Ты же, споспешница настоящего и будущего веселия, похваление дерзновения к тебе и почитания тебя со стороны обращающихся к тебе, за пирование в торжества твои воздай небесным пиром, и за усердие, с которым совершаем их, преисполни нас дарами своими. Укрась настоящее собрание как чувственною, так и духовною радостью; приведи в порядок собравшийся по мановению Божию хор; вдохни в него стройный напев и подай ему песнь празднующих на небесах. Призри на намерение каждого; испытай пламень желания и покажи его испытующему тайны совести Владыке; представь расположение наше Тому, кто ясно видит сокровенное. Несомненно, как знающий все невидимое, Он знает и совершенно разумеет расположение к Тебе песнословящих Тебя ради Его; но величайшей благости Его угодно, чтобы песнословия наши приносились и исполнялись при посредстве ходатайства Матери Его. В этом похваление Твое к Нему и наше похваление Тобою; в этом доказательство милости, стяженной у Него чрез Тебя родом человеческим. Восторгаясь надеждою на это, мы с презрением смотрим на униженное положение свое и предаем забвению низкий и земляной образ жизни. Вследствие этого мы жаждем отрешиться от земного и поспешить к небу; поэтому-то мы ожидаем вечного несомненно. Поэтому-то, совершая настоящий преславный и божественный праздник с сердечным расположением, воссылаем благодарение Христу, предуготовившему все для собственной славы, для прославления Матери своей и для спасительного похваления покорных Ему, Виновнику и Подателю благ. Ибо Ему принадлежат честь, поклонение и славословие со Отцом и Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

Великолепный радостный пир созывает всех нас к пированию на нем; еще более он возбуждает не оставляющих его увеличивать в себе охоту и ненасытное желание наслаждаться предложенным на нем. Ибо на этом пире являются различные мысли, как яства, и, подобно яствам же, имеют – каждая большую приятность, чем предыдущие, привлекают посетителей собственно к себе и доставляют увеселение, сродное каждому. Итак, поскольку прибыль наслаждения бывает собственностью имеющих в нем участие и поскольку не ленивым можно получать настоящие удовольствия и не лишаться благодати, подаваемой в изобилии, то приступим к полному и общему пиру с благорасположением, под предводительством преславной домовладычицы Девы, предлагающей пир сладости, ни с чем несравнимой. Ибо Она сама – и наслаждение, и пригласительница. Она – пир и пиршество. Она – и радость, и веселье. Придите же, разделяющие со мною радование, к заготовленному Ею, сплетайте хвалебные песни, подстрекайте радостью бодрость, с радостью возбуждайте слово и молитвенно испрашивайте ему содействия благодати.

Но как скоро я приблизился к делу, мое слово останавливается необъятностью предмета, а ум ужасается величию чуда, когда созерцаю, что на земле совершается новое и необычайное таинство. Ныне осуществляется спасение, неизреченно обещанное прежде всех веков. Вот преимущество родителей Девы! Вот предначинание, неуловимое никаким обилием слов! Ум, приникнув к нему и ослабев, выступает из своих пределов. В самом деле, смотри всякий, кто бы ты ни был, слушающий это, какое с этого времени явлено чудо. По одному человеколюбию мы сотворены Творцом из ничего, получили повеление проводить жизнь в раю в добрых делах, по лукавому навету отвергли заповедь, добровольно навлекли на себя смерть. Создатель обещал освобождение, и освобождению этому надлежало совершиться; время ожидало людей способных. Проходили поколения, раздавались постоянно пророчества, патриархи и все праведные жили надеждою. Скончался Авраам и внуки его; им в знамениях открыто было таинство дня (Ин.8:56) и они душевно жаждали сбытия будущего. Дивный Моисей, созерцая яснее образы таинства и рассматривая знамения истины, думал, что в его время должно исполниться открытое прежде. Была надежда в пустыне; было ожидание во времена судей, вождей народа; Самуил получал пророчества; Давид неоднократно восклицал, что близок день; сонм пророков громогласно проповедовал и возвещал, что Христос при дверях. Но все скончались, не увидев того, чего ожидали. Время проходило вместе с достойными. Наконец-то оно нашло истинно достойных, произошедших от достойных и приготовленных для этого Создателем. Я говорю об Иоакиме и Анне, родивших Виновницу исполнения ожидаемого. Ибо Иоаким, по изъяснению, значит предуготовление, а Анна – благодать. Они положили начало осуществлению предсказаний; они произрастили корень ожидаемого; они водрузили основание обещанного; из них уготована для нас целебная мирохранительница; из них произошло исполнение пророков; из них прозябла виновница радости; из них изошёл залог веселия. Они по отменной добродетели более всех стали ведомы Творцу. Прошедши весь путь добродетелей, они достигли верха совершенства и одни удостоились того, что искони вожделенно было премногим.

Так как обычные постановления закона приписывали благочестие многочадию, и верным признаком благословения признавалось плодородие естества, то по нему же заключали и о том, должно ли принимать умилостивительные жертвы от бесплодных. Так было узаконено, думаю, не без основания, но сообразно с огрубелостью приносителей жертв; ибо люди того времени, слишком преданные телу, подавлявшие духовные блага приумножением временных и чуждые обильных дарований Духа, по этому заключали о принятии жертв. Таким образом, бывшие под рабством закона теней, соблюдая этот обычай, за безчадие не допустили праведных (Иоакима и Анну) принести дары. Праведные, покрытые поношением и удаленные от алтаря, находят одно утешение – прибежище к Богу. Поэтому они убеждали друг друга вспомнить об Аврааме и Сарре, и об Анне, и по примеру их заботились получить осуществление своей молитвы. «Они, – говорил Иоаким, – прекрасный пример для нас, если только будем воссылать молитву без всякого сомнения. Прекрасное знамение – неплодие Сарры, изменённое в молодость. Прекрасный знак то, что ей, согбенной от старости, возвращена действенность членов цветущего возраста. Посмотрим на Анну, жену Елканы, освободившуюся чрез молитву от страдания, одинакового с нашим. Поучимся у неё постоянству в молитве и пламенению душевному. Узнаем, что и обвиняемая в пьянстве, она не ослабила усердия в молитве. Будем подражать ей, поспешим по следам ее. Она руководит к испрошению того, чего надеемся, и тем, что сама сделала, обещает получение просимого».

Праведные привели это совещание в исполнение. Поэтому и полились слова молитвы их: «Ты, Господи, обещавший патриарху умножить семя его паче числа песка морского, не чрез многочадие совершил это, но исполнил обещание от одного плода древа. Ты даровал землю в обладание не от многих, но от одного плода того. Ты изменил неплодие Сарры в чадородие. Ты укрепил ее слабые члены, чтобы они исполнили Твое повеление. Ты обратил неверие ее в веру и переменил сомнение ее на несомненную уверенность. Не смеемся мы, как она, но умоляем, как Анна. Мы не колеблемся в молитве сомнением, но верим, что она будет иметь успех. Ты дивное совершил над отцами нашими. Ты, благословив Иакова и переименовав его в Израиля, назнаменовал этим прозорливость его. Ты премудро устроил, чтобы племя его отправилось в Египет и там было задержано. Ты не допустил, чтобы жестокость египтян умалила народ Твой. Когда они оказались непокорными, Ты наказал их жесточайшими казнями, чтобы и человеколюбие Твое обнаружилось, и ожесточение их сделалось явным. Ты устроил новый, чудесный путь по морю. Ты сообщил новые силы стихиям. Ты текучее естество переменил в противоположное и провел народ свой по сухому дну. Ты одождил обильную пищу в пустыне и досыта напитал народ, когда он алкал. Ты твердой скале повелел источить воду и напоил народ, когда он жаждал. Представляя себе скалу ту, мы не ослабляем молитвенных воззваний сомнением, но чистосердечно возносим молитвы с надеждою. Ибо если Ты, Господи, сделал, что скала произвела то, чего в ней не было, то не окажешь ли, человеколюбец, содействия тому, что положено в нас первоначальным определением твоим? Если Ты привел в общение предметы, совершенно различные по природе, то не возвратишь ли надлежащее свойство тому, что соединено естеством, но ослабело? Если Ты сотворил природу из ничего, то не исправишь ли, как Господь, естество неблагоустроенное? Твое, Владыка, это дело. Ты можешь совершить это, невозможное ни для кого другого. По Твоему могуществу чудодейственно совершаются самые великие дела. По Твоему повелению течения рек обращаются назад. По Твоему повелению солнце останавливает шествие. По Твоему повелению многоразличные роды неплодных распложаются в потомство. Распоряжению Твоему все повинуется, и велению Твоему ничто не сопротивляется. Ты Анну, страдавшую тою же болезнью неплодия, сделал многодачною, а многодетную превратил в бездетную. И нам, Владыко, наносится поношение не одною рабыней жены, но о нем говорят во всем колене. Ты силен отнять его. Ты можешь обратить неплодие естества в плодородие».

Такова молитва праведных. Поэтому и рождают они Непорочную, споспешницу нашего возрождения, причину нашего воссоздания, чрез Которую помраченный образ Божий восприял прежнее благолепие, чрез Которую обновился древний наш состав, чрез Которую мы, сбросив одежды греха, облеклись в одежду света. Вот провозглашенное пророками; вот исполнение божественных предсказаний. Вот Главизна нашего спасения! О славный плод родивших! О Дитя, доставившее родителям блага, превышающие ум! Все между нами, сделавшись родителями, видя своих детей или украшенными мирскими отличиями, или сияющими светом добродетелей, или проявляющими что-нибудь, свидетельствующее о благородстве и величии их мужества, приобретают обыкновенно чрез них немалую честь себе, участвуя в их славе по естественной близости к ним. Но в отношении к тем, о ком идет речь, какой можно вообразить избыток славы, которого не удостоились бы они преимущественно? Но зачем утомлять слушателей продолжительною беседою? Как Рожденная, приняв в себя Создателя, удостоилась самой высшей славы, так и родившие Ее достигли славы, несравненно большей той, какую стяжали все родители.

Анна, родив Богоотроковицу, созывает племена, говоря: «Придите, сорадуйтесь моему рождению; придите, возвеселитесь со мною о моем разрешении; придите, посмотрите на Дитя, сверх ожидания питаемое мною. Придите, воззрите на лозу, произросшую из неплодных чресл, и узнайте, что бывшая бездетною родила. Усердно стекайтесь и предшествуйте Ей во время шествия в храм. Украсьте сени; осветите входы; придайте шествию радостную торжественность светильниками. Начинайте с веселием. Пойте брачную песнь и ведите Дитя в храм, как Непорочную Невесту. Совершите со мною благодарность за то, что Господь отнял поношение от дома моего, что не тщетною оказалась надежда моя. Вот уже молитвы исполнены. Вот и обеты получили конец. Вот я посвящаю Рожденную в доме Господнем, как обещалась. Придите, войдите вместе с нею и сообща предложим ее Владыке, как дар приятный». С таким напряженным усердием спешила мать исполнить обет. Но время младенчества, не допускающее лишения родителей тотчас, а заставляющее ждать удобнейшего возраста, заставляло помедлить. Вследствие этого родители приносят Ее в храм, когда Ей исполнилось три года – приносят дар, истинно драгоценный и достопокланяемый для ангелов, самое лучшее и самое настоящее хранилище, в котором сложены сокровища благодати, в котором сокрыты залоги спасения, в котором неизреченным образом лежало богатство домостроительства – светоприемное вместилище, из которого воссияли лучи спасения для всей вселенной. Ибо справедливо было, чтобы в Ней, непорочной, почтено было и тройственное число. Это показывает истинный смысл слова «трёхлетняя», а меня влечет к себе сонм праотцов и пророков.

Так как смерть царствовала от Адама до Моисея и над не согрешившими (Рим.5:14), так что с него она властвовала над всеми, а царствовала она мучительски в наказание за преступление, то заключенные в мраке уничижения возносили непрестанное моление к Тому, Кто имел явиться к сидящим во тьме смертной (Мф.4:16). Они взирали на будущего Искупителя, чаяли освобождения, даже содержимые в темнице ада, допытываясь у поступавших туда после, расспрашивали: «Не знаете ли вы чего-нибудь об Искупителе? Не распространил ли в мире лучей снисхождения имеющий воссиять в наших местах Владыка, просвещение находящихся во тьме. Солнце правды, Тот, кто сиянием божества ниспровергнет мрачные вместилища ада и в несравнимом ни с чем свете исторгнет оттуда создание Свое? Нет ли в мире какого-нибудь знамения Его пришествия? Приготовлено ли Ему чистейшее жилище, о котором провозглашали мы некогда, быв, в духе? Распростерлось ли светлое облако, изливающее постоянную росу, угашающую пламень печали, в воду, имеющую оживотворить умерших? Поставлена ли лестница (Быт.28:12), по которой Царь небесных сил сошел бы в место нашего обитания? Помещён ли вверху светильник, который будет вмещать светило – Христа? Что слышали вы о вратах, чрез которые не пройдет никто из людей, а пройдет чрез них только Мощный (Иез.44:1,2), который сокрушит, после того, врата и запоры ада, и исторгнет нас, как Сильный? Что узнали вы об истинной скинии? Устроен ли и убран ли для Неё чертог? Приготовлена ли трапеза, носящая хлеб нашего оживотворения? Готов ли золотой жертвенник, на котором сгорит пагубный уголь греха, и до нас донесется благоухание воскресения? Не скованы ли уже таинственные клещи (Ис.1:6)? Изготовлены ли дщицы нового завета? Какой узнан ясный признак всего этого? Возвестите ожидаемое освобождение. Скажите какой-нибудь символ радости нуждающимся в утешении».

Обо всем этом непрестанно расспрашивали пророки и праведные, и потому воссылали общую молитву к Избавителю, говоря: «Приклони, Господи, небеса, и сойди. Приди, имеющий совершить отмщение за свое создание. Исполни обещания своей благости, которые возвестил Ты некогда рабам своим. Вспомни, Человеколюбец, завет, который Ты завещал. Вот, Владыко, Твоим созданием безжалостно обладает власть мучителя. Смерть разрушает дело рук Твоих. Мы содержимся в преисподних местах земли, обитаем во тьме и сени смертной ; жестокое мучительство ада владычествует; смерть торжествует; свирепый враг восстаёт; плачевно состояние содержимых; скорбно обитание; нет другой надежды на освобождение, кроме Твоего премилосердного нисшествия к нам; его жаждут заключённые души; на него уповают вечные узники. Приди же, Господи, приди помочь Своему созданию. Восстань, по милосердию, с отеческого престола Ты, Который везде пребываешь и его не оставляешь, и приди на помощь к угнетаемым. Приди ожидаемое воскрешение, желанная радость, чаемое оживление, утешение и веселие беспомощных. Воссияй, Солнце правды, сидящим во тьме смертной лучами благости своей. Яви находящимся во мраке славу свою. Сокруши несокрушимые врата и запоры вечные, и исторгни содержимых в узах. Сокруши жало смерти. Разрушь всепожирающую утробу ада. Свяжи врага. Ниспровергни враждебные и противные Тебе силы. Умилосердись, Всеблагой, над содержимыми в узах. Помилуй, взирая на безжалостный плен. Нами, Владыко, изобретена причина смертности, и от Твоей благости ожидаем милосердого освобождения. Мы породили смерть; Ты обещал некогда воскресение. Мы отворили двери; Ты, как Сильный, обещал затворить их. От естества небрежение, а от Тебя – человеколюбие. Ты, Господи, открыл нам тайну Своего неизреченного пришествия, Ты вдохнул ее в слуг Своих, и мы проповедовали ее некогда в мире. Мы указывали только символы пришествия того; осуществи его, просим, по человеколюбию Своему. Восстань по милосердию к нищим (Пс.11:6) Своим. Дерзай с плотью, неописанный по Божеству. Препояшь, Сильный, меч свой по бедру Своему (Пс.44:4). Покрывающий небо облаками (Пс.146:8), покройся нашим составом, чтобы совершить чрез него освобождение наше, чтобы посрамить чрез него противника. Исполни пророчества. Даруй, чтобы умоляющие скоро увидели сбытие. Прими Посредницу, предопределённую Тебе для примирения нашего. Произведи Непорочную Агницу, одевшись в волну естества Которой явился бы Ты, Прекраснейший, к нам, находящимся во мраке. Вдохновенные Тобою, мы различно проповедовали о Ней. Чаяние Ее мы сохраняем, как залог освобождения. Мы приготовляли к Ней пророчествами. Мы похвалами прославляли Ее, красоту рода человеческого, украшение естества, непреложное ожидание нашего воскресения, и молитвенные Ее уста, полные дерзновения». Так приходилось видеть всех праведных вспоминающими и умоляющими о спасительном пришествии Владыки, ибо кроме Его, не оставалось никакой другой надежды на избавление.

Что же подумает кто о праотце Адаме? То ли, что у него было чрезвычайно много причин к скорбям, и что печаль его была безутешная? Да, его жизнь делали скорбною не только сознание прельщения и осуждение на изгнание, также потеря благодати, отторжение от неизреченной чести, и наказание ниспадением в состояние смертности. Но какие еще испытывал он страдания, видя сонм святых в заключении и зная, что причина заключения зависит именно от него? Какое терпел он горе? Какие издавал стоны? Каким одержим был унынием? Но кто может подробно описать его рыдания, плач о преступлении, скорби об осуждении, печаль о наказании смертью, непрестанное мучение совести, жестоко терзающее, как видел он, весь род человеческий? Ибо, кто только себе приписывает причину наказания за грехи, тот будет иметь некоторое утешение. Но какое найдёт он утешение тогда, когда бывает виновником страдания вместе с собою других, кажущихся невинными? Так и прародитель наш не только оплакивал свое несчастие, но еще терзался за весь род человеческий, и притом более, чем за себя, потому что почитал себя первым началом, чрез которое вошло осуждение на смерть. Но зачем упоминать об этой скорби, как причине его рыданий, когда его первоначальное горе превосходит всякую печаль? Ибо, если бы кто захотел одним взором обнять плачевные песни, которые пропел только что изгнанный из рая, тому представилось бы безутешное зрелище. Чего, в самом деле, не высказал он? Какого не произвел биения в грудь? Какой плачевной песни не составил? Быть может, присоединяя к стопам слова, он жалобно восклицал: «О сколь блаженную жизнь изменил я на бедственную! На какое осужден я изгнание! О лукавый и нечестивый совет, обольстивший меня, вливший в уши мои смертоносный яд! О завистливая и ненавистная ко всему доброму злоба, принесшая пагубную весть! О жена, как ты не разумела, что взносишь над нами изощренный меч? Как не заметила ты, что несла на языке смерть? Как совершила ты такое зло? Горе мне! Кого получил я в помощницу, ту нашел изменницею. На кого надеялся я, что будет мне сотрудницею в добре, ту вижу виновницею противного. Часть меня – смертоносная стрела. Соединенная со мною супружеством в помощь, ты приняла участие в замысле об изгнании. Зачем поверила ты змию? Зачем, оставив свою главу, блуждала, ты по раю и принесла погибель? Зачем поддалась совету подвластных тебе? Мы поставлены владычествовать над ними, а не получили повеления находиться под их владычеством, царствовать над ними, а не быть в подчинении у них. О плачевная перемена! Я, почтенный достоинством власти, становлюсь бесславнее подвластных; облеченный царским могуществом, облекаюсь в кожаные ризы; почтенный красотою образа Божия, как бы порфирою, покрываюсь стыдом прослушания. О жестокие слова, послужившие зависти! О злоба, отнявшая такую славу, снявшая мое благообразие! Я, проводивший жизнь в раю, изнуряю себя трудами; пользовавшийся дерзновением, пребываю в стыде. Что я потерпел?! Чтимый прежде тварями, я сильно оплакиваюсь ими. Как я нанёс меч на самого себя? Как привлек к себе смерть собственною рукою? О убийственный вред, причиненный завистью! О безнадежная перемена! Из преизобильного богатства я низвергся в крайнее убожество, из царского состояния – в простое. Прежде я был возвышен над подвластными, а теперь я уничиженнее всех; прежде я возбуждал страх – а теперь я в великом страхе; прежде я был в великой славе – а теперь я бесславен. Наслаждение удовольствиями сопряжено теперь для меня с тяжкими трудами, и я, питавшийся благодатью, весь обливаюсь потом. Облеченный славою – нагой; бывший в чести – бесславен; бывший царем – изгнанник. Где же наконец ты, блаженная жизнь? Где не гибнущее удовольствие? Где безболезненное обитание? Как лишился хранителя своего (Быт.2:15) ты, божественный рай, страна святая и вожделенное наслаждение? Придите, плачьте вместе со мною. Раздели со мною печаль вся земная тварь, потому что ты лишилась венца своего; потому что мучитель хитростью победил царя твоего; потому что разбойник обманом совлек с него первобытное украшение. Господи, Господи! Праведен Ты, и многомилостив этот суд Твой, как растворенный великим человеколюбием. Ибо я несу осуждение, меньшее того, которого достоин, и терплю наказание легчайшее того, которое заслужил, гораздо меньшее того, которое должен бы терпеть; ибо Ты растворил суд безмерною милостью, явил ко мне, оскорбившему Тебя, чрезвычайное попечение. По праведному возмездию, я, Владыко, не только должен быть осужден на это изгнание, но и совершенно уничтожен с лица земли. Ты по одной благости воззвал меня из ничего к бытию, почтил меня славою преимущественно пред всяким земным созданием, сотворил мне разумную душу, одарил меня словом, украсил меня мудростью. Сверх всего этого ничего не нужно было для охранения меня, но Ты еще более умножил дары. Ты образовал меня по образу и подобию своему; поставил меня начальником и царем над всем, находящимся на земле; все покорил под руку мою и предоставил мне выбор действий по свободной воле. Но я, забыв об этих безмерных благах и неизреченном попечении, преступил нетяжелую заповедь Твою, оказался неблагодарным к Тебе, Благодетелю, нарушил спасительный закон, Сам навлек на себя погибель, и потому сам произношу против себя приговор, объявляю против себя суд. Преступление мое больше возмездия. Наказания не простираются до надлежащего отмщения, потому что преизобильно источается, Господи, милосердие Твое, и прещедро изливается богатство благости».

Так, может быть, говорил, рыдая, прародитель и даже гораздо многообразнее, смотря по тому, как заставляла великость скорби. Но печаль обратилась в радость и мучительное уныние перешло в древнее благодушие. Умолкли стоны, и послышалось славословие благодарности. Ибо пришел восторг, воссияла радость; уже и залог предложен и избрана Неневестная Невеста. В настоящий день устроены и приготовлены палаты. О благодать нынешнего веселия! О блистание настоящего дня! Какими яркими разновидными лучами благодати оно освещается! Как светлы часы, в которые взошло для нас облако света! Сколь прекрасные розовые лучи показало солнце, и выглянуло в поднебесную светлейшим светом, когда устроена для Солнца правды колесница! Как радостнейшим для мира светом осветилось небо, когда явилось Небо преславное и пространнейшее! Как источали облака веселье, когда над пределами мира распустилось облако с живоносным дождем! Как свято место и преславно жилище, где рождено священие Божие, где положено основание дому славы, где устроен всесвятой и необъятный храм! Вожделенную и святую землю эту получила земля, как божественный залог свободы (Рим.8:21), как причину обновления мира, чрез которую он освободился от проклятия, осудившего его на произрастание терний, и произвел плоды благословения. Блажен дом, произведший духовную скинию! Преблаженна знаменитость родителей, удостоившихся единственной преславной славы! Достопочтенно поименование соплеменников, включенных в родословные. Боговдохновенны предсказания о настоящем дне. Преславны знаки рождения. Вожделенны пелены, принявшие царскую багряницу. Благословенны руки, прикоснувшиеся к Царице всего. Как прекрасны были возникающие тогда символы нашего спасения! Как все творение исполнялось тогда неизреченного веселия! Ликовали сонмы ангелов. Святое святых готовилось к принятию единственного освящения.

Все радовалось тогда при рождении его, но и ныне обильно изливается тогдашняя благодать. И ныне преизбыточествует непрерывно наслаждение радующихся, через край текут реки непрестанной радости и, кругом обтекая всю поднебесную, во все стороны разливают неисчерпаемую благодать. Ибо разверзлась бездна благ, и приятные источники льются подобно потокам ее. Ныне, как чрез каналы, проводится в природу богатство милосердия. Мысленные долины приносят обильный плод добродетелей. Ныне раскрываются нерасхищаемые сокровища. Ныне отверзаются двери царства. Ныне составляется согласное достодолжное ликование умных сил. Ныне небесное соединяется с земным. Ныне сорадуются нам чины ангельские. Ныне славно ликуют с нами умные существа, ибо они храм Твой почитают небом, а совершаемое в нем – небесным. Вместе с нами воссылают они благодарения к Богу, вместе с певцами воспевают хвалу Твою. Они отражают Твое пресветлое блистание и распространяют сладость духовного света духовным сиянием. Но слово призывает нас к радости о рождестве Богородицы и предлагает ликовать вместе с родившею Ее и торжествовать с нею. Праведнейшая из матерей Анна, родив несравнимую ни с чем Матерь, приглашая всех к участию в своей радости, начинает приглашение с высшего и разумного. «Предстаньте, лики бесплотных, и воспойте со мною общему Владыке согласное славословие. Принесите, вестники плодоприношения моего, благодарение Давшему его. Приди, глава рода человеческого, если сколько-нибудь чувствуешь призыв, присутствуй при общей радости и созерцай здесь залоги издревле ожидаемого обновления, разрешение уз проклятия, начаток вечной радости, освобождение от долговременного осуждения. Приди, прародительница, с символами облегчения мук рождения; приди и первая услышь благовестие о раздрании рукописаний печали. Предстань, сонм праотцов и праведных, и узнай о начале исполнения благ, заключавшихся в надежде. Взирай, громогласный лик пророков на то, что полагается предел обетованным предсказаниям, провозглашай, что пророчества начинают оправдываться, образы переходят в истину и гадания в действительность. Приди, праотец Давид, сорадуйся тому велелепию, которое произошло из твоих ложесн. От царственного древа произросла царственная отрасль. Непреложные клятвы получают предел. Предложен царственнейший престол. Положено основание нерушимым чертогам. Царица и Дочь, приклонив ухо (Пс.44:11) и вняв твоему отеческому голосу, показала себя высшею требований природы. Она не связывается отцовским законом относительно сочувствия родителям. Она забывает человеческое (Пс.44:11), хотя остается в свойственном людям. Она соединяется чистейшею любовью с Царем. Для Его любви уготовала Она красоты своей чистоты; их любит Царь (Пс.44:12). Он восхищается красотами непорочности, любит непорочную красоту, и потому преимущественно любит Одну родившуюся ныне, как в высшей степени украшенную непорочностью. Пусть богатые, упоминаемые в божественных видениях (Пс.44:13), умоляют вожделенное лицо Ее; пусть восхваляют Ее внутреннюю славу (Пс.44:14); пусть величают неизреченно сокровенную в Ней красоту; пусть чтут одежду Ее, испещренную (Пс.44:10) позлащенными сияниями Духа; пусть изумляются прелести преимуществ, облегающей Ее снаружи. Приготовьте дев, которые сопровождали бы Ее; приготовьте сонм, который нес бы пред Нею светильники. Украсьте пути в храм для Царицы всех святых. Изготовьте на шествие Ее туда приличное славословие. Ибо Обещанная дарована, и Дарованная приготовляется к отдаче Давшему. Придите и вы, оставшиеся в живых соплеменники, поносившие некогда меня за безчадие; смотрите, что бесчестие снято счастливым рождением. Придите, смотрите на матерь, бывшую бездетною, награжденную великим Младенцем. Ликуйте вместе племена, видя осуществление надежды отцов. Радуйтесь соплеменники и принадлежащие к одному со мною роду, получив общее счастье. Пируйте с радостью, общею мне и всем вам, собиратели преизобильного богатства из бесплодной страны, видящие источник, истекший из безводного камня, благоплодие неплодия, славу после поношения, завершение молитв сверх желания и древле обетованное роду человеческому благословение, осуществившееся в неплодии естества».

Так славословила мать и обнаруживала наполнявшую ее радость в благодарении. Но последующее чудное событие навело ее на высшее и соответственное ему размышление. Новорожденная, когда наступил ей седьмой месяц, не по возрасту своему сделала семь шагов. Приняв это за знамение будущих новых явлений, мать назначаете Ей пребывание и место в жилище Божием. «Жив Господь Бог мой, – говорит она, – Ты не будешь ходить по этой земле, доколе я не отведу Тебя в храм Господень». О благодать, воссиявшая для матери от Бога! О внушенное Духом и мудрейшее рассуждение! «Дивное, – говорит мать, – совершается над Тобою, дитя. Новое и неожиданное явлено на Тебе величие. Предварительные знамения сообразны ожидающей Тебя жизни. Итак, Тебе не прилично ступать по неосвященной земле. Ты будешь помещена в священном месте, как в избранном обиталище. Служи в храме Владыки. Пренепорочные ноги пусть держит чистое место. Пречистую голубицу, которую я приготовлю, чтобы исполнить обет, пусть сохраняет внемирный образ жизни». «Мать ее, – говорится, – устроила святое место в спальне, и постаралась удалить ради Ее все мирское и нечистое». Да, нужно было, чтобы избранный храм пребывал в освященных покоях. Нужно было, чтобы соответственно последующим чудесным событиям проходила юность Той, Которая почтена была чудным достоинством, Которая одна из человеческого рода получила высочайшее преимущество, Которая хотя не была изъята из него, однако прославлена несравненно более всех творений. Так, конечно, помышляла святая и высокая духом мать. Отец же выражал духовную радость видимою для глаз весёлостью, и с течением времени на деле показал усилившуюся радость. Он приготовил и разнообразно убрал великолепное место, и вместе с приятнейшими яствами предложил священникам и учителям сладость самой обильной радости. Ибо, призвав их и предложив им возлечь, он услаждал их великою светлостью ума более, чем разнообразными яствами. Тогда же услаждала пир и некоторая божественная благодать, указывавшая на чрезвычайно нежный и кроткий нрав Рожденной, привлекающий самую сильную любовь к Ней, и предвозвещавшая о сладости богопознания, имеющей распространиться чрез Нее всюду без различия. Таким образом, вкушавших за щедрою трапезою исполняла и благодать Духа по достоинству тех, кому, по просьбе их, показала мать Ту, чрез Которую сама приобретала славу. Ибо, когда во время пиршества, при общей радости всех, вынесена была на руках Та, Которая одна только блистала нежною и ни с чем несравнимою красотою, Которая имела неподдельную прелесть – этот благородный отпрыск рода, цветущая отрасль естества – Та, Которая оживлена была символами непрестанной радости, Которая хранила в себе сокровища благ и богатство благословения, присутствующие на пиру сперва изумляются боговидной красоте Ее, потом пир их исполняется приятнейшего веселия, когда все они стали поздравлять и приветствовать друг друга радостными словами, а священники, совершая лучшее дело благодарения Богу, возносили слова боговдохновенной молитвы. Вот что и подобное сему выражалось тогда, так что все это почитается вернейшим пророчеством о будущем. Ибо одни, призывая Бога отцов, молили Его благословить Отроковицу и дать Ей имя вечное, а другие молили, чтобы всевышний Бог, призрев, украсил Ее благословением, не имеющим преемства. «Дай Ей, – сказано, – имя вечное во всех родах, и благослови Ее таким благословением, которое не имеет преемства». Все это предсказания о том, что уже исполнилось: имя вечное, слава во всех родах и вечное благословение. Призывали же Бога всевышнего, Бога чудес, совершающего новые необычайные и неизреченные дела, превосходящего всякий сотворенный ум. «Боже всевышний!-сказано, – призри на Отроковицу эту и благослови Ее таким благословением, которое не имеет преемства». Сказано «Всевышний», т. е. Высший всего, что превышает ум, необъятно мыслью, неизъяснимо и непостижимо. Ибо «Бог высок над всеми народами» (Пс.98:2), т. е. Пречуден и выше всякой высокой мысли ума. Необычайные события не постигаются умом, не могут быть изъяснены словом; они парят выше небес, скрыты от понимания бесплотных, ускользают проницательного взора многоочитых. Они могут быть объяты только чудом и молчанием.

Но мать опять собирает нас на сладостный пир в честь рождения и велит пропеть с нею вторичную благодарственную песнь. Так попеременными сладостями славословия она щедро угощает как тогдашних, так и нынешних гостей. Как же приятна песнь, поемая с матерью другими! Как вожделенны для зрителей материнские объятия милейшего дитяти и пророчества, раздавшиеся тогда вместе с благодарением! Ибо так как она прозревала соответствующее тому, что прежде возвещено было и выражено священниками в виде молитвы, то не удерживает более обременяющей ее пророческой благодати, но обнаруживает скрытое сокровище и предлагает общее и свое собственное богатство собранию. Ибо мать взяла с пира свое утешение и увеселение всей природы, и, держа на лоне, обнимала и лобызала его, а затем, поспешно унося его в освященную комнату, с пламенною душою и еще более пламенным помышлением, начала вслух всех петь благодарственную и пророчественную песнь Духа, говоря: «Воспою песнь Господу Богу моему, ибо Он призрел на меня, снял с меня поношение и дал мне плод правды своей, единственный, многоценный, вечный». Эти слова песни изливаются не от одной чрезмерной радости, но и как несомненное пророчество и плод веры в то, что имело совершиться. Ибо важно и сказанное, но еще важнее постигаемое умом в глубине сокровенных тайн. «Воспою песнь Господу Богу моему». «Воспою песнь Господу Богу моему, – сказала она, – за дивные дела Его. Ибо по Его могуществу исполнилось то, что превышало ожидание, и укреплено немощное естество. По Его человеколюбию я разрешилась от уз неплодия и освободилась от поношений безчадия. Снял с меня поношение, – говорит она, и дал мне плод правды своей». Все приписывает Давшему и ничего не усвояет себе. Ибо это означает постоянство ее в молитве, и такое суждение ее служит доказательством ее неложного смирения. Не сказала она: плод молитвы, или слез, или трудов, но: «плод правды своей». Дар, говорит, единой правды Его; как бы так сказала: Он сам прилагает попечение о создании Своем по правде Своей, превышающей всякий ум. Заметь же, как она благоговейно и вместе глубоко указала на божественное домостроительство, ибо она введена в тайну его божественным Духом. Единственным же называет она плод свой или потому, что он единородный, или потому, что он один избран для такой правды. Называет она его и многоценным, как доставляющий преизобильное богатство. А как она назвала его плодом многоценным, то, дабы кто не помыслил, что он преходящий, обозначила, что он всегдашний и нескончаемый. Ибо то преизобильное, превышающее ум и ожидание, и неотъемлемое сокровище, которое получила она в наследие, получила навсегда. Сверх всякого ожидания источился для нее источник неисчерпаемых благ. «Дал плод, – сказала она, – единственный, многоценный, вечный». Ибо это один многообильный плод во всех родах; он один виновник бессмертия; он один вынес нетление из единой невозделанной земли; он один отверз сокровища благословения; он один раскрыл вместилища радости; он один доставил вечную славу своим произрастителям; он один возвестил вечное царство роду человеческому.

Чрез Тебя, Владычица, сделались доступными благодатные дары, превышающие всякий ум и слово, поэтому нужно, чтобы и великолепие похвал, прославляющих их, было безмерно и превосходило всякую силу красноречия. Но мы не имеем сил к таким похвалам и красноречию. Впрочем, облагодетельствованные по возможности воздают благодарность вместе с матерью Твоею. Какую, в самом деле, благодарность подсказывали ей отрешённые от вечных уз и освобожденные от темной стражи, когда видели, что чрез принятую от Тебя плоть попирается смерть, опустошаются вместилища ада и все мертвые вдруг исторгаются и освобождаются от мучительской власти, а сами они опять устремляются к вечной жизни? Праотец Адам, величая Тебя, вот какие благохваления обращает к Тебе, говоря: «О Дочь, какая Ты отрасль, произошедшая от моего семени! Какую цветущую ветвь произвела от меня природа! Какой расцвёл цвет благословения! – цвет, благоухающий радостью, удаляющий горечь моей печали; цвет, цветущий неувядаемым наслаждением; цвет, из которого извлечено многоценное миро, от которого заблагоухало благовонием моего обновления. О отрасль, чрез которую увяло древо преступления; отрасль, от которой произросло древо жизни, облеченное плотью, силою которого искоренена смерть, внесенная непослушанием. О корень, произрастивший древо воскресения, зеленеющее бессмертием, приносящее обильные плоды благодати, плод которого не оскудеет и наслаждение сохранится во веки. О Дочь, виновница веселия, причина восторга, ходатаица радости! О разрешение печали, освобождение от уныния, укрепление в трудах, прекращение пота! О златорунная агница, от которой Создатель заимствовал одеяние и покрыл мою наготу, прикрыл безобразие моего стыда, разорвал кожаные одежды, облек в прежнее благолепие, украсил первобытною красотою! Радуйся, Дочь, уста моего дерзновения, слава праматери, врачевство ее болезней рождения, радость праотцов и веселье рода человеческого. Радуйся, Дочь и Госпожа, ибо мы проповедуем о Тебе, как Госпоже, и знаем Тебя, как Дочь. Славим Тебя, как Царицу, мы, прославленные славою Твоею; хвалимся Твоим богатством мы, возвратившие чрез Тебя древнее достоинство и наслаждающиеся Твоими красотами». Такова благодарность Тебе от прародителей. А сколько благодарений Тебе от пророков и праведных и какие они, возвестит настоящее слово.

Пророки и праведные желали видеть день Твой, и желали прерадостно. Искали они предела обетований и, узнав, что они исполнятся во Христе, с радостью исследовали образ исполнения. С восторгом воссылали они молитвы, и, соединяя молитву с радостью, испрашивали то, чего искали. Они возрадовались, видя день Твой, именно настоящий день Твоего рождения, в который открылось таинство домостроительства, в который Тот, кто избрал Тебя из всего рода человеческого, распространил чрез Тебя радость на все творения, которой никто не может отнять. «Видели, – сказано, – и возрадовались» (Ин.8:56). Таинственно увидели будущее, как настоящее. Прозрели неизреченное уничижение Бога для людей. Видели воплощение Слова от Тебя. Узнали новые и неизреченные таинства: чудное воссоздание рода человеческого, превышающее ум примирение. Видели Тебя, престол херувимский, чертог царский, пренебесное небо, храм всесвятой, скинию преславную. Видели Тебя, стамну, позлащенную Духом, стамну, содержащую манну бессмертия, трапезу, носящую хлеб жизни. Видели Тебя, держащую в объятиях пребывающего в лоне Отца, сопрестольного Родителю, образ ипостаси Его, Единосущный Свет, равномощную силу, единосущную славу, нераздельное владычество. Видели телесным образом содержимым в объятиях Твоих Того, Кто все содержит дланью, единым мановением производит бытие сущего, своим промыслом сохраняет существование сотворённого – Царя и Создателя небесных сил. О богатство благости Твоей, Господи! Величаем Тебя, Владыко! Премного благословляем попечение Твое за все благодеяния, которые Ты излил на нас, особенно же за это таинство и за то, что даровал нам такое украшение – Твою Пренепорочную Матерь, общую виновницу радости, веселье небесных чинов, непрестанное торжество природы, утешение рода человеческого, оживотворение изнемогших прародителей, чрез Которую удержаны потоки слез праматери, остановлены источники пота прародителя. Она – умерщвление печали, врачевство болезней, освобождение от стонов, облегчение трудов, начало вечного покоя.

Когда ты, Владыко, сотворил солнце и луну с звёздами, Тебя восхвалили все разумные силы (Иов.38:7). Тем более восхвалили они Тебя ныне, когда Ты, для совершения страшного таинства, избрал из нашего рода Пренепорочную Матерь и предложил нам такое сокровище. Такою Ты укрепил нас надеждою. О счастливый удел рода нашего! Какого ты удостоился посредничества! Какой хор ангелов может высказать Тебе, Господи слово, достойное этого дара? Какие уста, неумолкаемо воспевающие хвалебные песни, могут принести Тебе благодарность за Нее? Ты поставил Ее Владычицею рода нашего. Чрез Нее Ты неизреченно совершил пришествие свое к нам; от Неё Ты облекся в наше естество и чрез Нее обновил его. Чрез Нее Ты совершил свое примирение с нами, а чрез Себя – со Отцом. Ты даровал Ее человеческой природе, как уста и похваление. Чрез Нее Ты почтил нашу природу, прежде презренную, чрез Нее обратил Ты бесславие в славу. Чрез Нее Ты исправил наше безобразие и изменил его на красоту. Ты поставил Ее посредницею, руководящею нас к Твоей благости, исправительницею заблуждений рода человеческого. Ты положил Ее мостом, переправляющим мирское море и приводящим к Твоему тихому пристанищу. Ты утвердил Ее как бы лестницу, возводящую от печали к радости, и от земли на небо. Ты сделал Ее спасительною пристанью. Ты основал Ее, как стену непреодолимую и окоп неприступный. Ты показал Ее оружием всесильным и победою непобедимою. Ты предложил Ее, как благопотребную врачебницу душ и тел, утешение скорбящих, облегчение удручаемых болезнями, подкрепление унывающих, как все для всех, чтобы исцелять Ей язвы естества.

О многожеланный предмет величания нашего! Видишь, какие сплетаем мы Тебе благодарения, похваляясь Тобою, каким почитаем Тебя украшением для себя? Поистине, Ты величие и верный знак благодати Владычной. Ты же взаимно воздай нам новыми благодеяниями, хотя и полученные уже выше всякого слова и похвалы. Мы не только исповедуем, что получили их, но и не в состоянии восхвалить их по достоинству. Ибо они таковы, что не могут быть ни обняты умом, ни высказаны словом. Такими дивными достоинствами украсил Тебя общий всех Владыка. Такою почтил Он Тебя властью, поставив Тебя владычицею всего. Он даровал Тебе верховную власть и непоколебимость ее запечатлел обнаружением ее на деле. Ибо Ты управляешь и царствуешь, и владычествуешь над всеми тварями: это для Него слава, это Его воля. Чрез Тебя он благодетельствует своему созданию; и любит Он исполнять Твою волю, а Ты любишь соизволять на наши молитвы. Предвидя, что Ты одна будешь подражать благоутробию Его, Он к воле Твоей присоединил могущество. Услаждаясь полным человеколюбия расположением, Он щедро одарил Тебя могуществом. Он радуется о Твоем милосердии, потому что и желает милости, и есть Отец милосердия, и единый Бог всякого утешения (2Кор.1:3). Даруй благодать просящим ее и не лишай благодеяний дара за наши прегрешения, но милостиво устрой как исправление во грехах, так и раздаяние благодеяний, о Христе Иисусе Господе нашем, Которому принадлежит слава и держава со Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.

Восхитительно знамя настоящего праздника и потому устремляет притекшее на этот праздник собрание к беспредельному свету. Блестяще содержание настоящей речи нашей и обещает отличное поле для наслаждения. И красота лугов возбуждает у ходящих вне их желание идти в них не с такою силою, с какою привлекает к себе желающих благоухающий похвалами сад Девы. Ибо луг этот, благоуханнейший всех лугов, покрыт не весенними цветами, доставляющими скоропреходящее часовое наслаждение, но, испуская благоухание благодати, напояет им чувство и привлекает к себе душу величайшею приятностью раздающегося по нему. Наслаждение, получаемое чувством на лугах до насыщения, впоследствии постепенно уменьшается по мере встречи с предметами лугов тех, но на лугах Девы не только остается благоухание от прежнего, но и возбуждается сильнейшее желание последующего. Там взор наслаждается красотою, со временем увядающею, а здесь созерцаемая красота доставляет душе наслаждение постоянное.

Но закон духовный запрещает вход в этот рай всякому, кто, будучи заражен каким-либо мерзким и мертвым помышлением, не омыл одежд своей совести по заповеди Моисея (Лев.11:28; Чис.19:12). И как те, которые удостоились быть телохранителями земных царей, с дерзновением исполняют свою должность, если облечены в славную, блестящую и соответствующую пышности властелина одежду, если же будут одеты в одежду дурную, печальную и не приличную царским провожатым, то бывают прогоняемы и отвергаемы, таким же образом должно рассуждать и в том случае, когда дело идет о нашей Царице. Если мы будем украшены добродетелями и сиять чистотой, то можем невозбранно участвовать в сопровождении Ее; если же окажемся покрытыми срамотой грехов, как бы какою-нибудь мрачною одеждою, то будем отвергнуты от служения Ей. А так как я облечен в нечистую одежду грехов и не имею одеяния, достойного Царицы, и может быть я только один таков, то опасаюсь, как бы не услышать мне справедливые слова: «Друг, как дерзнул произносить чистейшее слово ты, запачканный грехом и носящий мрачное одеяние? И поскольку, несмотря на такую одежду, ты дерзко взялся за это слово, то будешь изгнан вон из самого преддверия его». Но какую буду испытывать я душевную муку, когда не будет удовлетворено мое желание? Будучи таковым, я знаю, что поступаю дерзко, подражаю наглости псов, которые, по изречению известной хананеянки (Мф.15:27), и будучи отгоняемы, насыщаются крохами господ своих. Но может быть обнаружение дерзновения в этом случае значит то же, что всенародно обвинять свое внутреннее настроение, а это преклоняет Царицу к милосердию и побуждает Ее не отвергать от своей трапезы. Поэтому я и дерзаю прикоснуться к этому перлу.

«Когда отроковица, – сказано, – достигла трех лет, Иоаким сказал: «Позовем непорочных дочерей еврейских, и пусть они возьмут по светильнику». Смотри, как ход события оказывается соответствующим тому, что издревле пророчески сказано о Деве, и как предсказания исполняются самым делом. Ибо в том, что устраивается сонм непорочных дочерей еврейских, которые сопровождали бы Ее как телохранительницы и предшествовали Ей во время шествия в храм, сбывается пророчество праотца Давида, который восклицал на этот случай: «Приведутся за нею девы, введутся в храм Царев» (Пс.44:15–16). Да, следовало, чтобы это было предуказано такими предвозвестиями, наперед провозглашено таким глашатаем и предварительно указано, как устроить сопровождение преславного начатка рода нашего. Следовало, чтобы единственная слава девства была увенчана непорочными славословиями; следовало, чтобы единственной чистоте, посвящаемой в дар Богу, предшествовали чистые шаги; следовало, чтобы чертог, блистающий светом непорочности, был освещаем факелами непорочных дев, озаряем чистым светом и таковым шествием посвящен на дело домостроительства.

«Пусть возьмут идущие вперед девы светильники и пусть стоят с ними, возожжёнными». Зачем ты, праведный, повелеваешь сделать это? «Во-первых, потому, – отвечает он, – я устраиваю светоносный хор, что почитаю это должною почестью Той, которая посвящается Богу. Во-вторых, потому, что тихим и обычным шествием дев и наслаждением светом от горящих светильников я предполагаю достигнуть того, чтобы посвящаемая Богу не возвратилась назад. Ибо, что производит радость в самом начале, то содействует к сохранению благодушия и в продолжении всего дела. Ибо я, основываясь на несомненных соображениях, знаю, что Она, поддерживаемая божественною благодатью, укрепляемая любовью Сильного и ведомая на высоту терпения, отнюдь не переменит своего намерения, и, пренебрегши всем мирским и приросши к единой любви Принимающего Ее, будет пребывать в воле Его одного. Кроме того, я удостоверяю и относительно того, что не только изволение, по которому Она посвящается Богу, останется неизменным, но и умственная борьба нимало не переменит решимости, по которой Она хочет сохранить себя даром Богу всегдашним и всецелым, чем и привлечет к себе любовь Его».

Что же это значит, Иоаким? Ты домогаешься того, чтобы Она и воспоминанием не заявила какой-либо естественной привязанности? Не позволяешь, чтобы Она даже внутренними помыслами устремлялась к чему-нибудь временному? Ибо быть отданным Богу значит, по-твоему, то же, что и сердечно не беседовать о временном? «Да, – отвечает отец, – для меня драгоценнее всех благ то, чтобы плод мой принадлежал Давшему его. И так как он дарован мне сверх ожидания человеческого, то пусть видно будет всем, что преславный прибыток отдается Дарователю. Это для меня драгоценнее всего, чего только я могу желать; это награда, высшая всех и всяких трудов и славных подвигов; это богатство, превосходящее всякую надежду; из-за такого воздаяния подъяты терпение, молитвы, труды; для получения его сделаны обеты; за такой исход принесены благодарственные славословия и обильные жертвы».

Вот с какою душевною готовностью и несомненною уверенностью повел отец преславную Деву в храм. Она же шла, очищая чистейшими ногами землю, по которой ступала, и разливая в воздухе благовоние святости. Ее украшали не разнообразные чувственные одежды, не золотые ожерелья и не яркий блеск соединенных между собою драгоценных камней, но пресветлое одеяние чистоты, драгоценнейшее всякого золота, прекраснейшая всего светлость душевная. Подле Нее шла мать, счастливая этою двойною красотою Дочери, и концами пальцев поддерживала длинные и широкие одежды, в которых было дитя, то приподнимая, то, если они раскидывались, стягивая и красиво прилаживая их.

Потом мать, постоянно наклоняясь к слуху Ее, внушала Ей следующие чувства. «Вожделен, – говорила она, – был для меня день Твоего рождения, Богодарованное Дитя; достолюбезны и милы благовестия, предвозвестившие его; ибо и эти обетования дарованы мне сверх всякого чаяния по одной божественной благости. Но гораздо вожделеннее настоящий день, виновник единственно желанного мною блага – день, в который я приношу Тебя, собственность свою, Владыке, в который я посвящаю Тебя, первый и последний плод моих болезней рождения Тому, кто дал мне Тебя. Преславны обетования Божии о Тебе, но благословен и день, в который они приемлют неложное исполнение. Ибо день Твоего рождения принес мне избавление от поношений, разрешение неплодия и исполнение моих молитв; настоящий же день явился провозвестником высшей славы, дерзновения и превосходящего всякую надежду благословения для рода человеческого. И тот день был торжеством по причине благодарений за Твое рождение, а этот блистает очаровательностью по причине усвоения Тебя Богу. Ныне я исполняю обеты Богу; ныне я отдаю Ему Тебя, плод своих молитв; ныне чрез это преславное обручение Тебя я возвеличена пред всеми матерями; ибо они, отдавая милых дочерей своих смертным женихам, поставляют свою славу в тленных чертогах и ненадежных покоях; я же, обручая и отдавая Тебя ныне бессмертному Жениху, радуюсь и Твоему чувственному жилищу – храму, который уподобляется небу, и восхищаюсь мысленным чертогом божественной благодати, устроенным для Тебя, и прихожу в веселье от обителей непорочности и чистоты. И Твое сердце будет всегда отвращаться от всего скоропреходящего; ибо Возлюбленный Тобою чист и преискренен, и как Он сам неизменяем, так сделает и то, чтобы и Твоя любовь была обращена к Нему всегда. Совершаемое сегодня над Тобою необыкновенно и превосходит всякое ожидание, разумею – непорочнейшее обручение, таинственное посвящение, почесть, которой удостоена Ты одна из всех сверстниц, усвоение Тебя Богу и все прочее, чем предвозвещается роду человеческому высшее достоинство. Поэтому я в восторге от радости; поэтому я сегодня выше всех матерей; ибо вот я теперь, как обещала, посвящаю в доме Божием Рожденную мною. Предстаньте, лики бесплотных, и воспойте со мною общему Владыке согласное славословие. Принесите, вестники плодоприношения моего, благодарение Давшему его. Взирай, громогласный лик пророков на то, что полагается предел обетованным предсказаниям. Приди, сорадуйся, праотец Давид тому, что произошедший от корня твоего (Ис.11:1) жезл возрастает. Царица и Дочь соединяется чистейшею любовью с Царем; для Его любви уготовала Она красоты своей чистоты. Пусть умоляют сегодня вожделенное лицо Ее богатые, упоминаемые в божественных видениях (Пс.44:18). Придите и вы, оставшиеся в живых соплеменники, предшествуйте во время шествия Ее в храм, приготовьте путь Ей, говоря: «Расширь, храм, обители свои к принятию Той, Которая явилась обширнейшею видимой и невидимой твари; приготовь для принятия Ее дев, которые сопровождали бы Ее; приготовь сонм, который нес бы пред Нею светильники; изготовь на восшествие Царицы приличное славословие. Пренепорочные ноги пусть держит чистое место и Пречистую Голубицу пусть сохраняет внемирный образ жизни; ибо ныне я приготовлю Ее, как должно, и исполню обет. Зажги, храм, светильник света и освети входы. Подними, как знамя, высокий факел, и влеки к себе вселенную, чтобы она посмотрела на светлое облако, наслаждалась сиянием его лучей и созерцала бьющий из него ключом источник света. Отвори врата свои и прими врата духовные, чрез которые прошло только Слово Божие, сохранив их, как само знает, запертыми (Иез.44:1–3). Ибо хотя Она и получила название врат, однако осталась Девою, и, хотя самым делом исполнила свое служение, но печати девства не сокрушила. Подними завесу, чтобы принять внутрь одушевленную завесу Слова, скрывшую в себе Божество, но так, что бренное существо Ее не сгорело от огня Божества (Исх.3:2). Прими вызолоченный Духом светильник (Исх.25:31), который светильнею своею озаряет концы мира, и чрез который воспламенились семь даров Духа и осветили земной мир. Прими живоносную трапезу (Исх.25:23), на которой предложен хлеб нашей жизни, насыщающий божественною пищей, и поставлены сосуды мудрости, разливающие прозрачное и чистейшее питие ведения. Укрась святое святых и прими пресвятую скинию (Евр.9:3). Ныне Она, как трёхлетняя юница, вводится в святое святых. Ныне приводится в храм – храм одушевленный, высший небес и обширнейший всего сотворённого. Ныне помещается в храме Та, Которая чрез Рождённого от Нее возвратила изгнанный род человеческий на прежнее жилище. Ныне духовная скиния благовествует подзаконной скинии о благодати и велит букве уступить место духу. Ныне приносится в храм, как приятная жертва, Непорочная Агница. Ныне чистая голубица, порхая во внутренности храма, спаслась от ловца злобы, став выше его козней. Ныне вместилище Духа, помещённое в храме, приготовляется к принятию Слова. Ныне в святое святых вносится всезлатая кадильница, в которой Слово, благоухая плотью, как бы фимиамом каким, наполнило благовонием вселенную. Прими кивот святыни (Пс.131:8), вместивший в себе самого Законодателя и носивший небесную манну. Прими сокровище нового завета, славную стамну, кивот, содержащий богоначертанные скрижали, непостижимо и неизреченно написанное на которых Слово Божие заменило тяжесть закона буквы лёгкостью Духа. Прими священнический жезл (Числ.17:8), который без орошения произрастил неувядаемый цвет, Господа. Прими святую и вожделенную землю (Пс.105:24), из которой воссияли истина и правда (Пс.84:12), на которую запрещено ступать обутыми ногами (Исх.3:5), т. е. умом, зараженным сомнением и неверием. Прими тенистую гору, в которой благоволило обитать Слово, на которой вселившееся естество избегло заражения греховного, от которой без содействия рук отторгшийся краеугольный камень (Дан.2:34) разбил и обратил в прах статую врага. Прими плодоносную маслину (Пс.51:10), чрез которую протек веселящий елей (Пс.103:15) и умастил (Пс.92:5) все твари. Прими престол славы, царскую колесницу, на которой Слово прибыло с плотью на землю. Обними одр Соломонов, который с копьями в руках окружают шестьдесят сильных (Песн.3:7–8). Ее предызобразили пророческие клещи (Ис.6:7), имеющие в себе уголь и очищающие уста, клещи, хранимые серафимами и предречённые Духом Святым. Ее предызобразила запечатанная книга, которой не мог прочитать никто из умеющих читать (Ис.29:11), но которую прочитал только Тот, кто запечатал и непостижимо сохранил ее».

Но возвратимся к изложению предмета. После того, как состоялось шествие в храм, мать сама вместе с сопровождавшими девами подводит Ее к дверям его. Находящимися внутри храма, которые сперва слышали, а потом и видели необычайное шествие, овладевает приятное удивление и изумление. Ибо впереди шел хор дев, расположенный в стройном порядке и представлявший приятное зрелище как чинным шествием, так и цветущею красотою юности. Отроковица же, окруженная девами, несшими светильники, как бы телохранителями, поистине представляла чудное зрелище как по красоте, так и по всему внешнему виду. Ибо цветущую красоту их Она помрачала светлейшим сиянием своего лица, подобно тому, как солнце побеждает сияние звёзд, а умное и вместе спокойно веселое выражение лица говорило о величии Ее души. Поэтому-то и была Она предметом удивления не только для тех, кои находились в храме, но и для всей природы, и засвидетельствовано о ней необычайными знамениями.

Когда находившиеся в храме высыпали в преддверие его и встретились с необычным хором, то священник Захария, шедший впереди всех, начал спрашивать, кто пришедшая, и какая причина Ее пришествия. Тогда мать, державшая еще Деву на руках, отвечала ему так: «От тебя ничего не может быть скрытым, потому что ты священник великого Бога и все нужное знаешь от Него самого, и менее всего можно думать, чтобы тебе не известно было касающееся этой Отроковицы, Которая, прибыв сюда по особенному Его промыслу, стоит пред тобою. И когда ты неизреченным образом будешь посвящен в эти тайны, тогда не будет нужды в словах; ты самым делом убедишься в истине. Впрочем, мы скажем в чем дело, так как это требуется от нас. У нас, служитель Божий, не было благ чадородия. По бессилию своей природы мы были совершенно неплодными. Поэтому у нас исчезла надежда на потомство, и за отсутствие чадородия мы терпели поношения от соплеменников, как будто мы совсем лишены были даров Божиих, поскольку поносящие не знали, что это несправедливо, несмотря на то, что это можно было знать. Ибо как по частной жизни, так и по тем плодам и жертвам, которые приносили мы в храме, ясно было, что мы изобилуем благами. Итак, простившись с этими благами, предав себя Божественному промыслу, мы совершенно поверглись пред Ним, прося у Него дара чадородия и освобождения от поношений. Для этого мы оставили все настоящие и возможные для нас удовольствия, презрели богатство, пренебрегли славою, удалили пышность, оставили сообщества друзей, отвергли услужение рабов, лишили себя всякой радости. Вместо всего этого мы избрали лишение богатства, недостаток в необходимом, жизнь вне общества друзей, пост, превышающий человеческую природу, воздыхания и стоны, испускаемые из глубины души, обильные излияния слез, прилежные прошения и молитвы, выходящие из сокрушённого сердца и выражаемые в словах, сильных привлечь милосердие. Преклоненный этим всеблагой Владыка отозвался на зов, склонился на моление, умилосердился над добровольным уничижением, услышал стенания, внял слезам. Он укрепил слабое естество, и посредством предсказания, обещал нам исполнение прошения. Приняв это непреложное обещание с твердою верою, мы взаимно дали обет посвятить Обещавшему дитя, которое дастся нам, будет ли оно мужеского пола или женского; и вот мы оставляем Ее, как некую божественную редкость, в преславном храме Его. Дитя наше, говорю, есть дар промысла Дарователя; ты видишь, что Оно возвращается нами ныне Дателю и свободно посвящается Его родителями, а сопровождает Его хор дев со светильниками в руках, о причине чего, по плану домостроительства, ты, может быть, извещён уже свыше от самого Виновника домостроительства. Итак, прими Его внутрь святилища и сохрани Его для Бога. Не обращай внимания на необычайность дела, не почитай неприличным такое посвящение, не думай, будто непристойно, чтобы Приведенная, как лицо женского пола, обитала в святилище и была сослужительницею Божиих служителей. Когда Бог обетовал даровать нам Дитя, мы со своей стороны тоже дали обет посвятить Ему дарованное. Если бы это было неприлично, то Он не устроил бы того, чтобы Отроковица наша явилась на свет, и не допустил бы, чтобы наше намерение исполнилось. Приняв это во внимание, божественный Захария, благослови пришествие Ее и радостно соверши посвящение Ее. Прими принятую уже прежде Богом; прими первый и последний плод наш, полученный нами сверх ожидания; прими единородную, дарованную нам в воздаяние за многие молитвы».

Когда Анна окончила речь свою, Захария взял Отроковицу из рук ее, облобызал и благословил Ее и сказал: «Возвеличил Господь Бог имя Твое во всех родах». Он облобызал и благословил Ее. Лобзание было знаком промышления Бога, милостиво принимавшего Ее, а благословление было присовокуплено как пророчество об имевшем скоро последовать спасении.

Смотри же, как Захария, приняв от Отроковицы чистейший поцелуй, представил этим доказательство высшего благоволения и любви и несомненного родства с Нею. Чрез это он в посвящающих возбудил дерзновение, а в Посвящаемой радость. Но этим он еще не ограничивает для них пределы радости; своим, сверх чаяния высказанным, благословением он доставил им причину к постоянной и нескончаемой радости. Он, сказано, благословил Ее и сказал: «Возвеличил Господь Бог имя Твое во всех родах». Не сказал: «Возвеличивает Господь имя Твое», как будто Она ныне возвеличивается тем, что отдается и посвящается Богу, но: «Возвеличил Господь Бог имя Твое». Как бы так говорил он: хотя и теперь раскрывается слава таинств, совершающихся над Тобою, и прославление имени Твоего, кажется, ведет начало от Твоего телесного рождения; но предвозбранное имя Твое уже издревле было возвеличено по неизреченному совету Почтившего Тебя. Он вознес имя Твое превыше славы всякой твари, прославил более ангельского имени, сделал недосягаемым для человеческого помышления, и произвел то, что оно блеском своего величия помрачает славу всякого имени.

Изрекши такое пророчество, священник принес это самое совершенное и богоугодное всесожжение, как говорит священная история, от рода человеческого. Он посадил Отроковицу на третьей ступени жертвенника, потому что, сообразно каждому возрастанию Ее, приумножались ей дарования Духа, и уже тогда Оона обращалась с ангелами и не лишена была божественных видений.

Когда Она проводила жизнь во внутренности храма, Захария заметил, что с Нею беседует кто-то, странный по виду, и дает Ей пищу. Это являлся к Ней ангел. Захария изумился в уме своем и рассуждал так: «Что это за явление? Поистине, это что-то странное и необычное для здешнего места. Явившийся имеет вид ангельский, а между тем разговаривает с Отроковицею; существо бестелесное приносит пищу, потребную для тела. Ангелы обыкновенно являлись здесь только священникам для внушения, что должны или чего не должны они делать, а самое явление их здесь бывает не частое. Между тем ангел, видимый мною теперь, приходит к женщине часто, и притом к женщине малолетней, еще дитяти. Это совершенно неслыханное дело. Если бы Она была из замужних и, страдая недугом бесплодия, не имела дара чадородия и испрашивала себе в молитве потомка, то это было бы основанием к обращению Ее с ангелом, и этим можно бы объяснить примечаемое теперь мною. Подобное случилось некогда с Анною и Илием (1Цар.1:14–18). Но теперь обитающая в храме Дева свободна от всего этого, и однако же мы видим, что с Нею постоянно беседует ангел. Это еще более заставляет меня предполагать здесь чудо. Возникают и овладевают умом сомнения о том, что здесь скрывается. Что бы это значило? С какими вестями приходит ангел? Что за пища, приносимая им? Что это за обилие даров? Чем заслужила это Дева? Я верно, по убеждению из самого опыта знаю, что Она превзошла чистотой прежние поколения; очевидным доказательством этого служат и качества Ее, и постоянное усовершенствование в добродетелях, которыми Она привлекает к себе Бога. Так как Она удостоена таких благ, то не Она ли будет виновницею великих благодеяний Божиих к нам? Не на Ней ли должны исполниться предсказания пророков? Не чрез Нее ли осуществятся надежды наши? Не от Неё ли примет наш состав Тот, Кто имеет придти для восстановления рода человеческого? Таинство это уже предвозвещено, и Слово изыскивает Жену, которая послужила бы Ему. Всеконечно в служительницу этого таинства избрана будет не иная, но именно эта, видимая мною, Отроковица. Ибо я замечаю, что в Ней сокрыта безмерная красота непорочности, которую обнаруживают и открывают и благодеяния к Ней Божии. Как блажен дом Израиля, из которого прозябла такая отрасль! Как благословен корень Иессея, произрастивший эту зеленеющую ветвь, имеющую принести миру цвет спасения! Как преславна и выше всякого блаженства память родителей Ее! Какую великую славу получил и я, насладившийся таким зрелищем и удостоившийся такого благодеяния! Я буду питать к Тебе, храм Божий, вечную благодарность за то, что по случаю служения Тебе сподобился того, чего так желали все праведные».

Так Захария недоумевал и дивился поистине удивительным явлениям относительно Девы. Но мы сказали бы ему: «В том, что касается Всенепорочной, ничего нет, Захария, сомнительного. В величиях Ее нет ничего несообразного: все совершенно согласно с истиною. Ибо прилично было обставить так скинию Божию. Прилично было предложить Непорочной Агнице такой пир, питать Ее такими яствами. Прилично было, чтобы Та, Которая оказалась обширнейшею и чистейшею небес, с первого возраста воспитывалась не только в святом святых подзаконной скинии, но и в самых небесах небес. Прилично было, чтобы не один только ангел служил Ей, но чтобы окружали Ее тысячи тысяч ангелов. Она, Захария, есть высшее и чистейшее хранилище, в котором сложены сокровища благодати, сокрыт залог нашего спасения и неизреченным образом заключено богатство Божественного домостроительства. Она – нескверный сосуд; Она – светоприемная страна, из Которой воссияли для вселенной лучи спасения. Храм этот принял Ее как премирный мир. Благоухание чистоты Ее превзойдет все воскуряемые благовония. Блеском добродетелей Она превзойдет многосветлые светильники. Она, соперничая со славословиями ангелов, возносит Богу, которому служит, непрестанную хвалу. Она женского пола, но несравненно превосходит совершенства мужей. Поэтому Она отвергает естественные привязанности, лишается заботы о себе родителей, расстаётся с утешениями отеческой любви, полагает конец приверженности к матери и отказывается от всех удобств жизни. Поэтому-то и совершились над Нею новые и неслыханные события, и Она допущена к общению таинств, и излиты на Нее обильные дары, как то: чудесная пища, богатство благодати, собеседования с ангелами, божественные озарения, пребывание во внутренности храма, свободное хождение во святом святых».

«И дал Ей, – сказано, – Бог благодать, и Она от радости прыгала на ногах своих». Какая благодать разумеется здесь? Или дар Божественных откровений, или крепость, превышающая возраст, или сила, возводящая к совершенству добродетели, или же эти слова означают, что Она получила такую благодать, по которой одна из всех жен удостоилась получить такое посвящение, иметь свободное пребывание во внутренности храма, состоять под кровом благодати, и получить знамение этой благодати в том дивном прыгании. «Дал Ей, – сказано, – Бог благодать, и Она от радости прыгала на ногах своих». Но что особенного видит писатель в том, что Она от радости прыгала на ногах своих? На что удивительное намекается этим? По-видимому, здесь нельзя видеть ничего особенного. Но кто примет во внимание новость случившегося, тот не почтет этого события вторым между дивными событиями. Ибо это событие дивно как по новости своей, так и по мыслям, какие возбуждало оно в умах. Ибо как было не придти в изумление тем, кто видел, что в храме, месте божественном, назначенном для посвященных в неизреченные таинства и совершенно недоступном для женщин, постоянно находится Дева вместе с теми, кому позволялось бывать там для священнодействий, и что посвящение, определённое для мужчин, сверх ожидания совершается и над женщинами, и притом, когда все это в первый раз делалось, никто ни из священников, ни из частных лиц, ни делом, ни словом не дерзнул ни остановить, ни упрекнуть, ни воспретить совершавшееся на деле, как казалось, противозаконие? Ибо Бог так снабдил приведенную дарами благодати, что никто из тех, пред чьими глазами совершалось дело, не обращал на это внимания, напротив, все добровольно допускали это небывалое посвящение и все сорадовались ему.

«Дал Ей, – сказано, – Бог благодать, и Она от радости прыгала на ногах своих, и возлюбил Ее весь дом Израилев». Народ израильский не только не противоречит необычному посвящению, но и охотно допускает его, и не это только делает, но еще объемлет своею любовью как самое событие, так и приведенную Деву. Ибо сказано: «Возлюбил Ее весь дом Израилев». Возлюбил как посвященную по Божественному промыслу, почтив как сокровищницу, назначенную для Создателя, обнял, как благоугодное Ему приношение. И не сказано: возлюбил Ее дом Израилев, но: «весь дом Израилев». Не только находившиеся в храме Божием первосвященники и левиты, и все, наблюдавшие за жертвенником и совершавшие жертвоприношения, наслаждались чистейшим видом Ее, но и соплеменники, которые, по установлению отеческой веры, отовсюду сходились в этот преславный храм: мужи, жены, старцы, юноши, девы, сверстницы, туземцы, также израильтяне, приходившие из рассеяния, все они, увлекаемые красотою Той, Которую созерцали во внутренности храма, прилеплялись к Ней искреннейшею любовью.

Поэтому, сказано, «возлюбил ее весь дом Израилев. Ибо Мария пребывала в храме Господнем, как прикармливаемая голубица». Кто, созерцая это приятное и вожделенное зрелище, не пришел бы в восторг? Кто не возжелал бы этого преславного видения? Действительно, Она умственные и телесные очи всех отвлекала от всего видимого и обращала на приятное и очаровательное зрелище, чтобы они созерцали славу рода человеческого и совершеннейшую добродетель, во цвете лет обнаружившуюся в терпении и преисполненную высших и необычайных дарований, чтобы созерцали, как многожеланное украшение наше прыгает во внутренности храма и блестит божественною благодатью, а блеском чистоты освещает самое жилище, в котором Она находилась, чтобы созерцали непорочную голубицу, которая летала по храму на крыльях незлобия и из собираемых добродетелей устроила гнездо таинств.

Ибо «Мария, – сказано, – пребывала в храме, как прикармливаемая голубица; Она от радости прыгала по широкому храму». Она перелетела за первую завесу, была внутрь второй, достигла святого святых, проникла в самое святилище тайн, чистейшими руками осязала священные предметы, обнимала символы Божественного домостроительства и изображения, бывшие тенью Ее самой. Все было Ей дозволено; Она пользовалась правом наслаждаться всем; для Нее не было ничего недоступного из того, на что другим и смотреть не позволялось, и не запрещалось Ей находиться в какой угодно части храма. Ибо это означается выражением, что Она пребывала в храме, как прикармливаемая голубица; но более же всего эти слова показывают то, что Она проводила там время, будучи свободна от всякого порока, что Она, по достоинству места, одна избрана для жития в храме, и что Ей даровано невозбранное в нем пребывание, потому что все другие, которые там ежедневно находились по очереди для исполнения должностей, не исключая и того, кто между ними почтен был достоинством первосвященства, не были совершенно чисты от человеческих слабостей. Вот что значат слова: «Пребывала в храме, как незлобивая голубица».

«И возвратились, как учит история, родители Ее, дивясь и хваля Бога за то, что Отроковица не обратилась к ним». Дивились тому, что Дева не оглядывалась на них, а хвалили Бога за то, что дал Ей постоянный и крепкий дух, что удержал Ту, Которую избрал, и неразрывно сохранял Ее в своих объятиях. Все это было достойно удивления и прославления за то Бога. «Возвратились родители Ее, дивясь и хваля Бога за то, что Отроковица не обратилась к ним». Но зачем удивляться только Ей за то, что Она не оглянулась на своих родителей, когда мы видим, что этим самым обнаружили величие свое и родители Ее? Ибо и они не сетовали, расставаясь с милейшею дочерью, и не возмутилось их отеческое сердце, и не уязвило их жало естественной привязанности. Они не воротились назад к Отроковице для обычного объятия. Припоминавшийся им приятный лепет Ее не смутил их мыслей. И воспоминание о лице, образе жизни и красоте Ее, напечатленных в их уме, так как Она служила для них утешением, тоже не очень опечаливало их. Все это могло бы побуждать их обратить к дочери такие слова: «Дитя! Мы много претерпели, чтобы получить Тебя, выдержали продолжительную и многотрудную борьбу и тяжкое уничижение прежде, чем избавились от насмешек за неплодие и постоянно стали иметь пред глазами Тебя, дарованную нам, Тебя – наше утешение. Но теперь мы лишаемся давно ожидаемых благ. Когда можно было наслаждаться ими, когда мы получили искомое сокровище, когда успокоились от трудов и обладали полнотною благ, в то время расторгается общение с Тобою, и вместе с этим исчезают надежды наши, нами овладевают жестокие скорби, нас крушит и отягчает безутешная печаль и терзает сердце, проходя внутрь его. Ибо неполучение ожидаемого блага производит не столь сильную скорбь, как скорое лишение того блага, которым уже обладаешь; потому что легко переносится то, если нельзя достигнуть желаемого блага, которое еще не изведано. Если же лишаются какого-нибудь блага те, которые уже испытали наслаждение им, то для последних это лишение тяжелее и производит в них самую жестокую скорбь. Ты уже дарована была нам, как плод многих трудов и молитв, и доставляла нам наслаждение, и наполнила нашу любовь. Теперь же после испытания благ, которые в Тебе, наступает лишение их, после наслаждения – потеря, после радости – печаль. Поэтому у нас остается неудовлетворимое желание, и острое жало естества пронзает до глубины души. Если бы можно было обратить взор на другое настоящее или будущее дитя, то это расставание было бы еще сносно. Но так как Ты дарована нам, как единственное утешение бессильного естества, посвящением своим Давшему Тебя Ты поражаешь души наши печалью, не оставляя никакого утешения, хотя самое дело Твоего посвящения предлагается нам как такое, которое способно облегчить нашу душу». Но святейшие родители Девы не высказали ничего такого. Это в высшей степени и достойно изумления, и сообразно с добродетелями этих праведников. «Возвратились, – сказано, – родители Ее, дивясь и хваля Бога за то, что Отроковица не обратилась к ним».

Ибо преизбыточествующая любовь Того, кто принял и усвоил Ее себе, далеко превосходила привязанность родителей, хотя тоже в высшей степени сильную. О новая и высшая всякого помышления благодать! О необычайный образ жизни и воспитания! О повествование, составленное в словах, соответствующих сущности предмета! О питание, которым питалась умная и непорочная агница человеческого рода!

«Мария, – сказано, – пребывала в храме Господнем, как прикармливаемая голубица, и принимала пищу от руки ангела». После того, как Она отдана была Богу и не состояла под человеческим надзором, потому что уже ни родители не принимали на себя заботы о том, что Ей необходимо было для ежедневного употребления, ни родственники не доставляли того, что нужно было, а те, которые в храме по очереди исполняли свои обязанности, или пренебрегали, или даже гнушались этим, Она получала приготовленную необычным образом и чудесную пищу от ангела. Совершенно известно, что Она не совсем лишена была услужения слуг и имеющих своею обязанностью заботиться о нужном для телесного употребления. Ибо Она питалась тем, что подаваемо было в храм и назначалось в пищу, вместе с теми, которые пользовались этим по закону. Когда же случалось, что Она не имела никакого попечения о себе и почти была пренебрегаема, когда лишена была необходимого, и не было никого, кто утешил бы Ее в уединении, тогда Она получала приготовленную необычным образом и чудесную пищу от ангела. Ибо некоторые из тех, кои были приставлены к храму, в то время, как совершали священнодействия и исполняли обычное служение, не упускали из мыслей и заботы о домашних нуждах, а другие, кои были приставлены для постоянного служения при священнодействиях и для охранения священных принадлежностей, все свое усердие обращали на это, и потому не могли быть очень рачительными относительно Ее. Может быть, обязанность заботиться об этом возложена была на способных к тому женщин или служанок, так как и простое рассуждение требовало, чтобы для поддержания естественной жизни нужно ежедневно давать пищу. Поэтому, когда не было у Неё пищи, то Она получала ее от ангела.

Да и как Господь, принявший Ее с великою любовью, не окружил бы Ее чудесным Промыслом? Как не удостоил бы Он Ее божественного попечения, как не полелеял бы Ее драгоценнейшими дарами? Как было Ему не обнять, как свою собственность, и вместо объятий не окружить Ее своим осенением? Как не согрел бы Он свою голубицу, как не сохранил бы многоценный дар? И как Ему было не возрадоваться об этой непорочной и благоуханнейший жертве? И мы воспламеняемся кипучим и пламенным желанием созерцать все это глазами своими, несмотря на то, что только слухом воспринимаем это восхитительное повествование и, припоминая о нем на словах, как бы только начертываем в душе своей Ее удивительный образ жизни и воспитание. И всяк, кто слышит это, почитает приятнейшим и вожделеннейшим всего жить бы в то время, видеть все это собственными глазами, насладиться этим зрелищем, поблаженствовать в новом и неслыханном прежде домостроительстве, насладиться созерцанием предмета нашей утехи, и, если бы только можно было, обнять единственное, более всего возлюбленное, прозябание природы, принести ему хвалу в речах и с самым теплым чувством выразить пред ним благодарность. Возможно ли же было, чтобы не возвеличил Отроковицу пред всеми изобилием даров Жених, питавший к Ней взаимную любовь, предызбравший и принявший Ее в свое жилище, видевший в Ней новые и превышающие силы природы добродетели, любовавшийся несказанною красотою чистоты Ее, услаждавшийся невидимою прелестью души Ее?

Да, удостоенная таких даров, Она была возлюблена не только Богом вселенной, но и для тех, кои находились тогда около Неё, чтобы посмотреть на Нее, зрелище было вожделенное, предмет разговора приятный, рассказ для слуха восхитительный. «Возлюбил Ее, – сказано, – весь дом Израилев». Возлюбил, рассудив, какое новое выпало на Ее долю жилище, и какое чудное получила Она гостеприимство. Ибо в высшей степени вожделенна была новопрозябшая ветвь, растущая в святом святых. Вожделенно было видеть благородную отрасль нашего рода, возносившую величие свое на высоту добродетелей и представлявшую новое и вместе приятное зрелище. Стоило приникнуть взором и радостно притечь к возожжённому в храме светильнику человеколюбия и осветиться исходящими из него лучами благодати. Тогда можно было получать большое душевное наслаждение, созерцая это украшение нашей природы – ту Деву, Которая новым образом жизни указывала стезю к божественному, а тем, кои устремляли внимание на Ее вход в храм, придавала бодрости и сообщала удовольствие.

Но имевшие возможность наслаждаться вожделенным созерцанием Тебя, Дева, лишились лучшей стороны его, или, вернее сказать, совсем не испытали его, потому что, находя удовольствие только во внешней Твоей красоте, и притом в непродолжительное время, далеки были от желания внутренних сокровищ и сокрытых таинств. Ибо, устремляя взор на внешний вид, оттенявший внутреннюю красоту, они наслаждались как бы картиною, нарисованною различными красками, и нисколько не помышляли о красоте, которая выражалась ею, а немного спустя опустили из мысли и внешний отпечаток. Действительно, и из внешнего вида можно было заключить о славе Твоей, проявившейся во внешнем Твоем виде, и от видимого благообразия гадать о Твоем невидимом блеске, или лучше воздавать одну и ту же почесть и той, и другой красоте, потому что обе они сделались жилищем единого Света (Ин.1:9) и даровали нам единое и вожделенное велелепие. Но до познания истинного благолепия Твоего чрез блиставшую красоту возвысились немногие из людей того времени, потому что многие из них были увлечены завистью и низринулись в добровольную слепоту. Мы же, освещаемые лучами, исходящими как от той, так и от другой красоты, проникаем в самые многосветлые Твои хранилища таинств и просвещаемся сиянием Солнца правды, сделавшего Тебя своим жилищем, о Христе Иисусе, Господе нашем, которому принадлежит честь и слава со Отцом и Святым Духом ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

От племени Нафана, сына Давидова, рождается Левий, а Левий родил Мелхия и Панфира. Мелхий, появ жену, умер бездетным. Панфир родил Варпанфира. Варпанфир родил Иоакима, отца Богородицы. От племени же Соломона, сына Давидова, рождается Матфан. Матфан рождает Иакова, отца Иосифова, и умирает. Тогда Мелхий, брат Панфира, появ жену его, матерь Иакова, родил Илия. Итак, Иаков был из племени Соломонова, а Илий из племени Нафанова. Илий поял жену и умер бездетным. Его жену поял брат его, рожденный от одной с ним матери, Иаков и родил Иосифа. Таким образом, по естеству Иосиф был сын Иакова, а по закону – Илия. Оба эти брата пояли одну и ту же жену, потому что закон требовал, чтобы, если кто умрет бездетным, жену его брал брат его и восстановил семя брату своему (Втор.25:5). Иоаким и Илий были братьями от отца Панфира, Илий и Иаков были братьями от отца Матфана. Иоаким родил Марию Богородицу, а Илий родил Иосифа по закону, так что Иосиф и Мария были детьми братьев. Иосиф по роду жизни был плотник, и имел от Иакова брата, рождённого от одной с ним матери, Клеопу или Клопа.

По матерней линии род Богородицы был такой. Священник Матфан, из Вифлеема, имел трех дочерей: Марию, Совию и Анну. Мария родила Саломию, повивальную бабку, Совия родила мать Иоанна крестителя, а Анна вышла за Иоакима, брата отца Иосифова. И пошла молодая Анна в Галилею, в город Назарет, и жила Анна с Иоакимом, пока не родилось у них дитя, пятьдесят лет. Однажды она пришла в Иерусалим на праздник обновлений⁵⁴. В это время, когда Иоаким молился в храме, к нему был голос с неба, говорящий ему: «У тебя будет дитя, и ты прославишься чрез него». Итак, жена его Анна зачала, в старости своей, и родила дочь и нарекла ей имя Мария, по имени сестры своей. Все сродники и друзья ее возрадовались вместе с нею.

Когда отроковица Мария стала трех лет, родители ее привели Ее в Иерусалим и представили Ее Господу с дарами. Ее и дары Ее принял священник Иодай, называемый также Варахием, отец Захарии. Все священники предались радости и, молясь, благословили Иоакима, Анну и отроковицу Марию. Иоаким и Анна возвратились с Мариею в Назарет. Когда Марии исполнилось семь лет, родители опять привели Ее в Иерусалим и отдали Ее в дар Господу, посвятив Ему Ее на все дни жизни Ее. По совершении сего, отец Ее Иоаким спустя немного скончался, имея от роду, как говорят, восемьдесят лет. Между тем Мария не отходила от храма ни ночью, ни днем. Анна, оставив Назарет, пришла в Иерусалим и жила с дочерью Мариею, и, прожив два года, скончалась, имея от роду семьдесят два года.

После того как долженствовало совершиться и открыться это великое и далеко превосходящее всю природу таинство⁵⁶, совершенно необходимо было устроить и приготовить сосуд, который вместил бы Невместимого. Достойным Бога и приличным Слову жилищем найдена была блаженная Дева Мария. Она посвящена была Богу еще до рождения и произошла, как некоторый богодарованный плод, из старческих и совершенно чуждых природного пыла чресл. Имена Ее родителей были Иоаким и Анна. Оба они были превосходны и славны по жизни, сообразной с предписанием закона, и принадлежали к числу первых, знаменитейших и благороднейших по происхождению семейств. Они провели жизнь до старости, не имея детей, ибо Анна была совершенно неспособна к деторождению. Но поскольку она, вследствие бесплодия, не разделяла почестей, предоставленных законом всем законным женам и матерям, то, по примеру матери Самуила, униженно просила Бога и ревностно пребывала в храме, молясь, чтобы Бог благоволил не лишать ее благословений закона, но сделать ее матерью, и давая обещание посвятить Богу дитя, которое родит. Когда же, по изволению Божию, Анна получила силу и крепость к тому дару, о котором просила, и из ее матерних чресл явилась на свет дочь, Анна тотчас назвала ее Мариею, загадочно намекая на тайно полученную ею от Бога благодать. Как скоро Дитя перестало вкушать молоко матери и касаться ее грудей, мать исполнила свое обещание. Вошедши в храм, она, согласно обещанию, посвятила Дочь свою Богу, на третьем году Ее возраста. Священники приняли Отроковицу, как некоторый священнейший дар и ввели Ее для воспитания, как в древности было с Самуилом, во святилище.

Память ее – в великую среду.

Много преподобных и достойных Бога, которые благочестно воспевают пречистого Владыку, но, по благодати веры, и я недостойный сподобился с ними славословить Его, потому что благодать никогда не отвергает ни одного человека, желающего спастись. Как родник, непрестанно источающий чистые струи и обильные потоки, никогда не воспрещает желающему в обилии наслаждаться даром чистых вод, так и божественная благодать отверста всем, чтобы каждый наслаждался, сколько хочет. Ибо, когда Спаситель в евангелиях божественным гласом своим всех призывает, нимало не различая убогого с богатым, говорит: аще кто жаждет, да придет ко Мне и пьет (Ин.7:37). Посему-то и я, хотя недостоин, соделался причастником благодати Его, возжелал смело со слезами воспевать Его, чтобы получить отпущение грехов, как и та жена грешница, в душевной горячности, смело вошла во оный вожделенный дом, где возлежал Разрешитель долгов.

Вижу это, и восприемлю еще большее дерзновение стать крайне неотступным в прошении, ибо усматриваю избыток душевной горячности, эту самую сильную и прекрасную неотступность. Придите, христолюбивые, совершенные слушатели, и насладитесь прекрасным повествованием о сей великой и дивной жене, ежечасно призывающей нас на необычайное зрелище. Зрелищем же называю то позорище, какое жена сия составила для ангелов и человеков.

Как открыто взошла она, вовсе незваная! Как приблизилась к Нему возлежащему, объявила все тайны сердечные, пересказав все это без звука и голоса? Видишь ли необыкновенную приверженность души, как утвердилась она в своей неотступности? Не убоялась мужественная жена ни ропота домашних, ни жесткого выговора от предстоящих. Она рассуждала сама в себе: «Если не сделаю, чтобы на лице моем, как на железном и медном, вовсе не было видно стыда, то не могу спастись от гнусного прилива распутств моих. Пренебрегу же унижением перед людьми, ни во что вменяя их оскорбления. Кратко это время прекрасной неотступности в сравнении с прежним временем моего бесстыдства. Тогда, бесстыдно стоя но распутьях, всех приглашала я на срамное дело, ко всякому выходя навстречу в неблагопристойных нарядах, счетом заплетши волос с волосом, с сияющей улыбкой на ланитах, придав себе обольстительный вид, чтобы привлечь к себе всякого благообразного и красивого юношу. Тогда совершенно была я дьявольскою сетью, уловляя души в вечное осуждение. Поэтому теперь должна приложить труд, скорей уврачеваться, и вместо тех худых дел сделать доброе. Пойду, припаду к великому Врачу, который всех приемлет и никого не презирает. Скажу Ему все, что делала телом своим на обольщение юных. Прекрасные свои волосы, сиявшие прежде на услаждение и соблазн многих, употреблю вместо полотенца или утиральника, и вежды свои вместе с зеницами глаз, которыми подавала я срамные знаки, обращу в источники слез. И трезво уже буду следовать по стопам святого Врача, чтобы припасть к Нему».

Возымев такое намерение, дивная жена сия искала времени, храня в душе самую твердую мысль – крепко объять ноги Господни. Узнав же, что Симон, один из фарисеев, звал к себе Спасителя, весьма тому обрадовалась, и с великою горячностью идет к одному мировару купить сосуд мира.

И, пошедши, говорит сама в себе: «Где бы ни взять мне отменного мира, которое было бы достойно святого и великого Врача, чтобы принял его вместе с моими слезами. Щедрую дам плату, только бы достигнуть цели. И самого мировара стану пытать нещадно, или лучше сказать, буду заклинать его именем Бога святых отцов его – как веруют они – чтобы дал мне, на чествование Врачу, отличного царского мира, взяв с меня богатую цену».

И, пошедши к одному из мироваров, говорит ему весело: «Мир тебе, мировар! Ищу отличного, царского, дорогого мира, подобного которому нигде не бывало; потому что всех выше и Тот, кого люблю, и невозможно другому кому равнять себя с Ним».

Мировар же сказал ей в ответ: «Заносчивы слова твои, жена. Кто не знает, кто ты? Ты всегда на городских распутьях, и в городе у тебя великое множество любителей. Кому же из всех них хочешь ты, жена, поднести это отменное царское миро? Чем он может наделить тебя за миро, которое хочешь купить за такую цену? И мне продать хочется; впрочем, желал бы знать, к кому понесешь ты с усердием и смущением. Разве к кому из вельмож царского двора пойдет оно? А между царями не было в Израиле другого царя выше Давида: не из его ли рода новый твой любитель? Скажи мне, жена; потому что хочется мне увериться, так как и цена высока, и самое твое усердие приводит меня в изумление. Скажи: кто он такой»?

Тогда чудная жена с душевным смятением отвечала мировару, говоря: «Побойся Бога отцов, человек. Дай мне сосуд мира, чтобы скорее поспеть. Побойся Бога, давшего такую силу руке Моисеевой, чтобы жезлом разделить морские воды, остановить их в виде отвесных скал, и провести народ по сухому песку. Заклинаю тебя, юноша, святыми костями, которые нес с собою Моисей по морской глубине, разумею же останки подвижника Иосифа, который открыто победил змия в пещере. Заклинаю тебя, юноша, тем святым гласом, который вещал Моисею в пламени горящем и в купине не сгоравшей. Заклинаю тебя, юноша, Тем, кто на горе, без ущерба славы своей, дал сияние лицу Моисееву. Заклинаю тебя, юноша, святым кивотом, остановившим токи реки Иордана до совершенного ее осушения. Заклинаю тебя, юноша, святою силою, в мгновение ока разрушившею семь стен города Иерихона; и святыми руками Иисуса Навина, который, подняв их в воздушную высоту, словом остановил течение стихий, так что один день равнялся двум. Вот, сколько наговорила я тебе, призвала имя Божие, имя всех святых, благопокорствовавших Богу. Дай мне, наконец, мира, и за сосуд оного возьми какую хочешь цену, только дай мне отличного мира, и отпусти меня, чтобы скорее увидеть мне великого, превожделенного, пречистого моего Возлюбленного».

Мировар опять отвечал жене: «Вижу твою щедрость в цене за сосуд мира. Какой же ущерб будет тебе, жена, если скажешь мне о своем Возлюбленном, которого приобрела ты ныне в любовь? И во мне возбудила ты желание узнать Его. Не могу тебе, жена, дать мира, если не скажешь мне, кто Он».

Она отвечала ему: «Для чего делаешь мне такое принуждение, подробно расспрашивая о том, чего невозможно сказать? Пламенеет душа моя, сгорает сердце мое. Когда увижу Его, и исполнит меня радости? Побойся, человек, Бога, пречистого Владыки, и успокой меня добрым ответом. Побойся, человек, святого Бога, который призвал Авраама, прославил сына его Исаака, Иакова наименовал Израилем и поставил патриархом двенадцати колен. Побойся, человек, Бога, который дал Самуила Анне, усердно помолившейся в душевной скорби. Побойся, человек, праведного Бога, который агницу Сусанну избавил от лютых волков. Склонись на мою просьбу, юноша, и дай мне, как уже говорила я тебе, сосуд отличного царского мира. Если бы видел ты, человек, пламень сердца моего, то сам поспешил бы отпустить меня отсюда».

Мировар, желая дознаться о сосуде мира, опять сказал ей: «Послушай, жена, много ты заклинала и также выпытывала меня, чтобы дал я тебе миро, но и я неоднократно просил тебя сказать мне. Неужели Он выше всех людей, и нет на земле прекраснее Его, что так уязвиласъ ты красотой Его, и хочешь принести прекрасному отличное миро? Разве потомок это праведного царя Давида, или великого Авраама, друга Всевышнему? Скажи мне, кто Он? Почему пламенеешь ты таким усердием взирать на красоту Его»?

Жена отвечала, и сказала мировару: «Для чего принуждаешь меня столько объявить тебе тайну мою? Миро купить пришла я, а не беседовать. Побойся, человек, пречистого Бога, сжалься надо мною, и отпусти меня скорее, чтобы со тщанием придти мне к великому моему Возлюбленному, и со всем уважением подать сосуд мира. Не медли, человек, не будь виновником вечной скорби для меня, лишенной такого сокровища».

Мировар сказал ей: «Если нет в тебе зависти (а иначе можно это подумать), то открой мне Благодетеля своего. Я охотно, удовлетворившись, доставлю тебе царского мира, какого ищешь. Впрочем, как думаю, ты найдешь во мне споспешника благому своему ожиданию».

Жена, видя, что мировар так много делает ей вопросов, весьма дивилась его ревности, почему с таким усердием старался узнать, и отвечала наконец мировару, говоря: «Всякому, думаю, известно в городе, как я поступала, ежечасно и себя блудом оскверняя, и других уловляя в ту же скверну. Но увидела я нечаянно оного Святого, явившегося на земле, Врача и Спасителя, и тотчас душа моя стала пленницею и повлеклась в след пречистой красоты Его. Ибо своими глазами видела я приводящие в страх исцеления, беспримерные знамения, и великое в Нем сострадание. И грешников приемлет Он, и к мытарям приходит, и прокаженных не отвергает, и нечестивцев не гонит прочь. Но всех принимает с равным милосердием, не гневается на приходящих к Нему. Видя же это, пришла я в изумление и сказала сама в себе: что и жить мне, несчастной, если не приду к Нему? Многочисленны грехи мои, а равно и непотребства мои; велико мое повреждение. Почему же пребываю в нерадении? Не найти мне другого подобного времени, и другого столько же человеколюбивого врача. Я так уверена, что сей явившийся великий Властитель есть Бог. Всему повелевает словом, всех исцеляет словом, с полною властью отпускает грехи. Нашедши такое время и такого Врача, не должно оставаться в беспечности о своем исцелении. Посему-то спешу сему благому Разрешителю дать рукописание долгов своих. Знаю, что согрешила я выше меры и всякого слова, и невозможно изобразить моего непотребства. Но пред непреклонностью Его милосердия все беззакония мои, как капля. Верно знаю, что, если только приближусь к Нему, тотчас очищусь от всех грехов и злых беззаконий, удалив от себя всякое неблагопристойное дело, потому что Он небесный и пречистый. Итак вот, юноша, высказала я тебе все тайны сердца своего. Дай мне, наконец, мира; довольно уже времени, как задерживаешь меня, желая узнать, кому несу миро».

Все сие с удовольствием выслушав, мировар в сердечной радости сказал жене: «Свидетельствую тебе свою благодарность, вернейшая жена, открывшая мне прекрасное свое намерение. Ты внезапно обрела великого, небесного Возлюбленного. Он все освящает одним словом. Божественное, достохвальное и весьма полезное для всех родов дело хочешь ты сделать, жена. Подлинно величайшее это спасение, и, во-первых, тебе самой и всем грешникам. Ты дщерь отцов, сродница преподобных, как должно уверовавших в святого Бога. Но хочу предложить тебе небольшой совет. Прими его благодушно, без всякой жалобы. И сама хорошо знаешь, что фарисеи, будучи лукавы, противодействуют Ему; потому что Он Бог великий и человеколюбивый, прощает грехи по своему благоутробию. Поэтому, если увидят они, что идешь туда, тотчас замкнут двери дома, будут готовы нещадно оскорблять тебя, нанести тебе сильные удары. Но ты, слыша сие, нимало не приходи в робость, но будь в душе тверже камня. Если не стыдилась ты дел блудных, не тем ли паче должна не постыдиться здесь ради спасения? Все, и свободные, и рабы, придверники, слуги жестоко будут нападать на тебя, и оскорблять с бесчестием. Презрев все это, смело войди к оному Святому с великим смирением, как сама прежде говорила, обними с любовью стопы Пречистого, и будешь блаженна. Ибо вот слышал я, Он в дому одного фарисея, Симона. Иди с миром, войди с радостью, приблизься с горячностью, да будет принят дар твой. Вот отличное, дорогое, достойное Спасителя миро даю тебе, верная жена, молись и о мне».

Взяв сосуд, полный отличного мира, жена пошла с радостью и поспешностью, и молилась, говоря сама с собою: «Кто даст мне это, чтобы найти дверь отворенною, тотчас взойти и припасть к стопам святого Врача? Обняв же их, никак не выпущу, пока не получу прощения долгов моих. Усердно помолюсь Господу, который ведает все мои сокровенности, прежде нежели приближусь к Нему. Он все знает. Иду же к доброму Врачу, иду видеть человеколюбивого и сострадательного, благого Спасителя мира».

И стала молиться жена святому Господу Богу: «Вот Господи, Ты в дому Симона возлежишь с ним. И Тебя почитают простым человеком, а Ты, Христе, ведаешь тайны сердца моего, и знаешь помышление души моей. Для чего принесла я драгоценное миро? Чтобы пришедши, припасть к пречистым стопам божества твоего, и чтобы Ты избавил меня от срамных дел, какие я сделала. Знаю, Владыка, что Ты Бог, и по благоутробию своему благий, спасаешь всех, не хотя, чтобы погиб и один грешник, припадающий к Тебе, Спаситель, по собственному изволению своему. Я однажды видела Тебя на улицах, и уверовала, что все Тебе возможно. Посему сделай для меня это, многомилостивый Спаситель, чтобы невозбранно взойти мне туда, где возлежишь Ты».

С такими мыслями, и еще больше сего наговорив сама в себе, достигла она того дома, где был Христос, и находит, что все двери ей отворены, и вошла она с радостью, тотчас стала позади Господа, и с великою верою касается ног Его. Приклонив голову вместе с сердцем, начала она, при воздыханиях, ручьями слез орошать ноги Его, в сильнейшей любви, с радостью лобзая их, отирая власами главы, усердно помазывая их миром, и говоря: «Вот, Владыка, Ты один знаешь, как осмелилась я сделать это. Не в совершенном неведении негодных дел своих, Господи, с бесстыдством приблизилась я к Тебе, пречистому Богу, но желая спастись пришла к Тебе, Владыка, как безбоязненно припадают мытари. Прими, Христе, желание бедной души моей. Да вменено мне будет дерзновение мое, да принято будет моление мое, неотступность моя да станет совершенною молитвою, миро сие да послужит к умилостивлению твоему, Пречистый, сокрушение сердца моего да обратится мне в просвещение! С юного возраста слышала я восклицания многих, что родился Бог от Девы, и желая доведаться, спрашивала, как бесплотный может воплотиться? Родители же говорили мне: это отеческое предание, оно гласит о сем, что святой Бог от Девы родится на земли во плоти. Итак, о чем слыхала я в молодости, теперь вот действительно вижу то у себя пред глазами, то есть, великого святого Бога, который, как смертный, видим во плоти нашей, и хочет спасти нас. Я смотрю на Тебя не как этот фарисей Симон, сего дня позвавший Тебя на ужин; но вижу Бога, великого Зиждителя вселенной, создавшего все единым словом. Я заблудшая агница из твоего стада. Возврати меня, Спаситель, в ограду твою, потому что Ты единственный добрый Пастырь, собирающий заблудших во двор свой. Я голубица твоя, Владыка, похищенная лютым ястребом. Пламенеет душа моя, уязвленная любовью к великой святыне твоей, Господи. По человеколюбию твоему, Пречистый, выведи из меня гнусное зловоние беззаконий. По благости твоей, Благоутробный, очисти струпы прегрешений моих, вместо мира омытые слезами. Благодать твоя отверзла уста мои, и я осмелилась изречь это пред Тобою, чтобы стать прекрасным образцом для грешников, которых сам Ты, Благий, пришел спасти. Ей, Спаситель, умоляю Тебя, не презри слез бедного сердца. Ибо знаю, что для Тебя ничего нет невозможного, но все Ты можешь сделать».

Помолилась она сердцем Создавшему сердца человеческие наедине (Пс.32:15), и вместо мира получила миро жизни, вместо тленного нетленное и пребывающее во веки. Не так было благоуханно миро пред миром слова Господня. Принесла она прекрасное миро и любовь, а получила отпущение грехопадений; потому что Христос Спаситель, как Предведущий и Бог, оправдал намерение гибнущей души: не открыл тайных падений, каким подвергалась прежде дивная жена, но провозгласил сперва о ее долгах, а потом провозгласил и о ее любви.

Итак, объяв это умом своим, возлюбленные и верные, пришел я тотчас в самое сильное изумление, как она, вошедши, приблизилась вдруг без страха, как предстала лицу всех, проливая слезы пред очами возлежащих и вечеряющих там, как с большою вольностью распустила свои волосы, как без стыда орошала ноги Христовы, как никто нисколько не высылал ее вон, как никто нимало не вознегодовал на нее; напротив того, плач ее был всем сладок, и воздыхания ее всем приятны. Все онемели и вместе со снедями насыщались зрелищем, смотря на странное дело, совершившееся внезапно. Жена блудница, незваная, вошедши стала позади трапезы с распущенными на груди волосами, с сосудом отличного мира в руках, и никто из вкушающих и из предстоящих не спросил: «Зачем вошла так стремительно», никто не сказал: «Чего ищешь здесь, жена»? Напротив того, для всех усладительно было чудо сие, для всех странно и приятно зрелище. Все архангелы объяты были трепетом; херувимы и серафимы предстояли в страхе, видя величайшее дерзновение жены, с горячностью держащейся за ноги Господни. Херувим никак не осмеливается взирать, а жена грешница лобзает ноги. Серафим крылами закрывает лицо, а жена грешница предстоит открыто. Ангелы не могут приближаться к престолу, а жена власами отирает стопы.

О преисполненная веры жена! Как восхвалю чрезмерность любви в твоем предприятии, совершенном с такою горячностью? Как прославлю, о жена, великое желание совершенной души твоей, устремленной к Богу? Кто так любить, как ты возлюбила? Или кто из человек так будет принят, как ты принята? Все сие по благодати домостроительствует Спаситель для спасения человеческого рода, чтобы тем, которые страшно одержимы грехами, дать дерзновение приходить в покаяние.

Между тем как жена молилась и плакала, фарисей, видя это, сильно смутился. Сожалея уже, что позвал Христа в дом свой, как пророка, и слагая горькую мысль в сердце своем, говорил сам в себе: «Думал я, что он пророк, пророк совершенный, ведает будущее, и ясно знает прошедшее. А теперь вышло, что не знает в точности и того, что перед глазами: он то же, что и все прочие».

Господь же наш, всегда проникающий в сокровенности сердец, как Создатель, не вдруг со строгостью обличил лукавнующего, но с незлобием выводит на свете сокровенное. Подлинно, с кротостью и великою благосклонностью загадочно выражает ему то, о чем помышлял он. «Симон, Симон, скажу тебе притчу, и хочу, чтобы ты был судиею слов моих. У одного заимодавца были два должника; один должен был ему пятьдесят золотых монет, а другой был должен пятьсот. Оба они пришли в нищету. Великий же оный заимодавец, видя скорбь, обоим равно простив долг, ясно всем показал великую свою сострадательность. Как сам ты рассуждаешь о сих двух должниках? Который из них должен более возлюбить простившего долг? Тот ли, кому прощено мало, или тот более, кому прощено много? А заимодавец простил долг обоим».

Симон отвечал: «Кому больше прощено, тот гораздо более должен возлюбить».(Лк.7:40,41,42,43)

Господь же сказал ему: «Прекрасно ты рассудил. Итак, послушай, скажу тебе о незнании твоем. Сам ты из почтения ко Мне позвал Меня в дом свой, но и водою не омыл ног Мне, как пророку, а жена, которую видишь, слезами своими омыла ноги и отерла волосами. А также ты, Симон, и лобзания Мне не дал, она же не перестает лобызать ноги мои. Ты головы моей маслом никогда не помазал, она же ноги мои помазала дорогим миром. Потому сказываю тебе: многие грехи, которых, думаешь ты, не знаю Я, будут ей отпущены, потому что предварила доказать любовь, в надежде отпущения. Кто мало любит, тому отпущается немногое; а кто много любит, тому отпущается многое.(Лк.7:44,45,46,47)Впрочем, не соблазняйся спасением сей грешницы, потому что я пришел грешников спасти, омраченных просветить. Поскольку Раав, принявшая к себе соглядатаев, твердо уверовала в Бога отцов, то Иисус Навин, узнав ее крепкую веру, спас ее, так что имя ее записано во всех родах, и слава о ней в двенадцати коленах израильских. Так и Я теперь принял сию жену. С непоколебимою верою и с совершенною приверженностью возлюбила она Меня от всего сердца и от всей души. И Я приемлю ее избранную, и будет она в числе праведников, возлюбивших Меня, и отпущены ей будут ее прегрешения. Имя же ее не изгладится во веки веков, но что сделала она, из рода в род будет пересказываемо в память ее. И все, слыша о поступке ее, сами сделаются любителями добрых дел и причастниками богатых и вечных благих даров».

О если бы и нам стать подражателями ее, и, исповедав нечистоту душ своих, очистить слезами и сподобиться человеколюбия святого Бога! Ему слава – Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне, и всегда, и во веки веков! Аминь.

Память его – 18 октября.

Лука, родом из Антиохии, художеством врач, большею частью находился при Павле и ревностно обращался с прочими апостолами. Переняв от них искусство врачевать души, он оставил нам доказательства этого в двух богодухновенных книгах: во-первых, в Евангелии, которое начертал, говорит, якоже предаша ему, иже исперва самовидцы и слуги бывшие Словесе (Лк.1:2), и в котором следовал всем им с самого начала; во-вторых, в апостольских Деяниях, которые написал уже не по слуху, но как самовидец. Полагают, что о его-то Евангелии упоминает Павел, когда, будто о каком-то собственном, говорит: по благовествованию моему (2Тим.2:8).

Лука, антиохийский врач, знакомый, как показывают его послания, с эллинскою образованностью, последователь апостола Павла, спутник его во всех путешествиях, написал Евангелие. О нем Павел говорит: «С ним послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за благовествование» (2Кор.8:18), и к Колоссянам: «Приветствует вас Лука, врач возлюбленный» (Кол.4:14), и к Тимофею: «один Лука со мною» (2Тим.4:10). Есть у него и другое прекрасное сочинение, подписанное: «Деяния апостольские», в котором он доводит историю апостолов до двухлетнего пребывания Павла в Риме, т. е. до четвёртого года царствования Нерона, из чего и узнаем, что сочинение это написано в том же городе. Полагают, что Павел всякий раз, когда говорит в своих посланиях «по благовествованию моему» (Рим.14:24; 2Тим.2:8), разумеет здесь книгу Луки, и что Лука научился Евангелию не только от апостола Павла, который не обращался с Господом во плоти, но и от прочих апостолов. Об этом сам он ясно говорит в начале своей книги: «как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителям Слова» (Лк.1:2). Итак, Евангелие свое он написал по слуху, а Деяния апостольские изложил как самовидец. Останки его находятся в Константинополе, куда мощи его вместе с останками апостола Андрея перенесены были на двадцатом году царствования Констанция.

О Луке евнух из царских постельничих Анатолий рассказывал и нечто такое, святость чего испытал он на самом себе. Этот Анатолий говорил, что он был болен, и что его болезнь уже так усилилась, что не поддавалась искусству врачей. Но когда приплыли люди, везшие гроб, в котором лежал Лука, и когда этот гроб с моря несли в храм, он с усердием подошел и, сколько было в нем сил, помогал несущим. В это время вдруг исчезла его болезнь, и с той поры его жизни протекло уже немалое число лет⁶¹.

Один благочестивый и мудрый муж поставляет в божественный закон совершать память праведного с похвалами (Сир.44:1–14). Какое же благохваление должны мы принести апостолу Христову? Ибо его сделала и достойным апостольства, и возлюбленным Павлу преимущественно праведность. Впрочем, он удостоился похвалы от самого Евангелия. Поэтому, оставив обыкновенные правила похвальных слов, расскажем о нем, что нужно рассказать, исторически.

Кто не знает города Антиохии, какое он имеет положение и обширность, и какие его пределы? Кому также неизвестно, каков это город, какую занимает он местность и какою орошается рекою? Река эта Оронт. В этом городе человек в первый раз стяжал название христианина (Деян.11:26). Из этого города произошел божественный Лука. Природу и качества Лука имел благородные и прекрасные; это видно из того, что он и в жизни оказался деятельнейшим и передал нам учение, самое сообразное с жизнью. С детства он занимался всякими науками, в совершенстве изучил сирский и еврейский языки, и, процветая и возрастая как дерево при источниках, удивительным образом успел в изучении божественных Писаний. Достигши юношеского возраста, он посещал училища, бывшие как в Элладе, так и в Египте, и получил от эллинов превосходнейшее образование: вполне изучил грамматику и пиитику, достиг верха совершенства в риторике и уменьи хорошо говорить, никому также не уступал в преимуществах философии, но логику почитал ступенью к ифике, а ифику – к практике. Таким образом, предаваясь всяким полезным занятиям, он овладел наконец превосходнейшею и полезнейшею для людей наукою, медицинскою, и притом настолько, что от нее преимущественно получил свое отличительное название врача (Кол.4:14), а прошедши, при быстроте и величии своих природных дарований, всякую науку скорее, чем птица пролетает по воздуху, и достаточно обогатившись человеческими познаниями, перешёл к высшему и наилучшему образу жизни. Как же совершился этот переход?

В то время, после борьбы со врагом и по одержании над ним победы, после свидетельства свыше от Отца и сошествия Духа (Мф.3:16–17), проповедовал о спасении мира Тот, кто, будучи чужд греха, пришел призвать грешников к покаянию (Лк.5:32). Слух об этом разнесся по всей Иудее и Галилеи (Мф.9:26), и даже за пределы этих стран проносилось учение евангельской проповеди (Мк.3:7–8). Тогда многие отвращали уши сердца и закрывали очи ума от этого истинного учения, и не удостоились ни воспринять слово жизни, ни созерцать истинный свет. Но те, в ком отпечатлелся след истины, и кто имел свойства доброй земли, смотрели тогда, как говорится, во все глаза, внимательно устремляли духовные уши к слушанию, поспешно неслись к истине, и не упускали ничего пристойного, нужного для того, чтобы приблизиться к такому сокровищу и провести несомненное убеждение в самую глубину души. Одним из таких был и чудный проповедник, и учитель истины – Лука. Когда око ума его просветилось для святой проповеди, он отрекся от всякого родства, пренебрег всякою естественною привязанностью, отверг деньги, стяжания, всякое имущество. Никто так легко не отрясал пыли с ног и не смывал нечистоты с рук, как он спешил раздать свое имение нуждающимся. Кратко сказать: презрев все низшее, он быстро устремился к высшему, отправился в Иудею, пришел к Тому, к кому стремился, и при первом виде Иисуса и при первых беседах Его сделался прекраснейшим сосудом для драгоценного мира благодати. Чтобы познать Спасителя, он не имел нужды в частных беседах и чудесах, но чем более превосходит он других учёностью, благоразумием и правотой души, тем скорее познал и самую истину чистую, и проповеданное учение. С этого времени он стал истинным учеником Христа, часто находился при Учителе, был свидетелем Его чудес и знамений и не разлучался с Ним во время спасительных Его страданий. Поэтому и удостоился он быть зрителем Его воскресения. Когда он шел с Клеопою из Иерусалима в селение Еммаус, на пути к ним присоединился (о страшное явление!) воскресший Господь, упрекнул их в медлительности и неверии сердечном и изъяснением Писаний начал подтверждать свое страдание и великую тайну воскресения. Какое же было действие этого божественного собеседования? В сердцах Луки и Клеопы засиял божественный огонь, так что они, поскольку день склонялся уже к вечеру, удерживали Владыку остаться с ними. Но Владыка, желая сообщить им большее богопознание, не только просто остался, но и возлег с ними за трапезою, преломил хлеб, дал чрез это вернее узнать Того, кто был мёртвым три дня, наконец скрылся от них незаметно ни для какого их чувства, и чрез то сильнее уверил их в воскресении своем из мертвых (Лк.24:13–35; Мк.16:12,13). Потом, когда Спаситель вознесся на небо и сошел оттуда всесвятой Дух, Лука, присоединившись к двенадцати апостолам и исполнившись одной с ними благодати и силы, сделался учителем народов, проповедовал им тайну домостроительства, приводил многих от заблуждения к познанию Творца и запечатлевал их крещением. Ибо божественный Лука, где ни проходил, всюду рассеивал семена правды, и сетями слова многих привлекал к Богу из глубины неведения, подвергаясь гонениям за Евангелие, перенося, во время проповеди слова Божия нечестивейшим эллинам, множество бед на суше, на море и в городах. Любимым его местопребыванием была пустыня, если только он находил в ней людей, которых мог бы привести к Богу и обратить к благочестию.

После того, как Павел устремился к небесному, чтобы созерцать и открыто проповедовать истину, и, отвергши мрак заблуждения, обратился к благочестию и был причислен к сонму учеников, Лука сделался постоянным спутником его. Он желал ратоборств за благочестие, и для этого присоединился к такому воину, страдал с ним, претерпел даже узы, как злодей, и испускал лучи богопознания до пределов земли. Он так был близок и во всем угоден Павлу, что последний в своих посланиях к верующим часто упоминает о возлюбленном Луке (Кол.4:14; 2Тим.4:10; Флм.1:24). Вместе с ним он наполнил проповедью Евангелия всю страну от Иерусалима и его окрестностей даже до Иллирика, вместе с ним был узником на всем пути от Иудеи даже до Рима. Причем испытывал одинаковые с ним бедствия и скорби, и претерпевал одни и те же кораблекрушения, желая вполне разделять с ним венцы за эти подвиги. Таким образом, вместе с Павлом он разными способами, подобно торгующему купцу, приумножил талант проповеди и столько народов привел и уловил к благочестию.

Кроме того, этот возлюбленный ученик Христов и истинный любитель всего домостроительства своего Учителя был еще писателем священной истории и евангелистом. Он описал, что и сам видел, и что узнал от тех, кои были служителями Слова изначала, и что сообщено было ему по откровению свыше (Лк.1:2,3). Так этот евангелист описал таинство благовещения Деве архангела Гавриила, возвестившего радость всему миру. Он же живо изобразил рождество Христа, представив Его лежащим в яслях, сказал о пеленах и пастырях, и описал вестников радости – ангелов. Горя любовью к истине и добродетели, он сообщил учения и наставления, превосходящие всякий ум, а при верности изображений, он отличается еще изяществом речи и чрез то обнаруживает пред нами богатство как ума, так и языка своего. Спасительными наставлениями он наполняет даже причти, в которых он опять подробнее прочих евангелистов. Кратко сказать, он изобразил сошествие Слова на землю, также восшествие Его на небо и возвращение к престолу Отца так ясно, как если бы обо всем этом рассказал кто-нибудь пришедший с неба. Особенно утешительно то, что он первый изобразил воском и красками лик воспринятого человечества Христа моего, и образ Той, Которая родила Его и сообщила Ему это человечество, и оставил эти изображения, чтобы Христос и Богоматерь были чтимы чрез иконы, что и исполняется до настоящего времени. Он как бы недостатком почитал не иметь у себя изображенными на иконе Тех, кому он предан был всем существом, что служит признаком самой пламенной любви. Мало того, он сообщил свою драгоценность и всем верующим и любящим Христа.

Но не в этом только проявил Лука обитавшую в нем благодать Духа, и не на одно Евангелие употребил он язык, управляемый ею. По окончании описания чудес Христовых, он написал еще Деяния апостольские. В них он прежде всего излагает божественное вознесение Спасителя на небо, потом сошествие на апостолов Духа в огненных языках, далее побиение Стефана камнями, обращение Павла, т. е. его призвание Христом с неба и переход от письмен к духу (Деян.1–9), также узы Павла в разных местах, темницы, раны, биения, разные козни язычников, путь его из Иерусалима в Рим, бедствия на море, скорби, опасности, несчастия, кораблекрушения. Лука был не только очевидцем всего этого, но и участником, и потому повествует об этом точно (Деян.14:19, Деян.16:22,23,Деян.18:12, Деян.19,21,28). После этого, оставив Павла в Риме, Лука снова отправился на восток, прошел всю Ливию и достиг Египта. Здесь он своим учением сначала просветил верхнюю Фиваиду и посредством Евангелия привел ее к божественному Учителю; затем пришел в нижнюю семивратную Фиваиду, в которой Духом Святым поставлен был в епископа и пастыря. Низвергнув статую и нечистые капища демонские (этим он хотел изобразить совершенное попрание нечестия), он воздвиг святые храмы единому Богу, и тех, кои доселе одержимы были глубоким мраком неведения, возродил посредством Евангелия к познанию Бога и, таким образом, сделал их сынами света. Итак, вот какие плоды принёс он Учителю: истребил нечестие, воздвиг храмы, устроил и освятил алтари, рукоположил для верующих избранных из них в пресвитеров и диаконов и преподал им правило правой веры, то приводя свидетельства из Ветхого Завета, то объясняя, что сам написал о Христе в Евангелии и показывая, что Ветхий Завет совершенно согласен с Новым, и что законоположник того и другого завета один и тот же Бог. Наконец, достигши преклонных лет, он отошел к Богу мира в мире. Оставив персть земле, а душу предав в руки Того, кто дал ее (Еккл.12:7), он переселился туда, где страна живых, где звуки празднующих, где жилище всех радующихся. Так повествуют о подвигах апостола за благочестие! Таков конец трудов его, понесённых за Христа, плоды которых доныне пожинает он с веселием, так что и сам может сказать вместе с Павлом: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил, а теперь готовится мне венец правды» (2Тим.4:7,8).

В заключение приличным нахожу упомянуть о том, почему, каким образом и в какое именно время священные останки его перенесены были из Ахаии, как некое божественное сокровище, и помещены в славном и царственном городе. Некогда Констанций, сын Константина Великого, третий из братьев, переходил из Сирмии к Истру. Простояв лагерем немалое время на берегу Истра, он услышал, что пограничные с Истром варвары намереваются поднять оружие против римской империи. Опасаясь, чтобы они не причинили какого-либо вреда в его владении, он немедленно пошел во Фракию и в Византию. Когда он находился в стране одрисов, где римский царь Адриан построил город и дал этому месту свое имя, к нему приходит один епископ как бы с приятнейшим даром для него, и объявляет, что в Ахаии погребены мощи учеников Христовых Андрея и Луки. Констанций живо тронут был этим известием, и тотчас отправил, для перенесения драгоценных мощей, Артемия, которому давал обыкновенно важнейшие поручения и которого знал, как пламенного любителя Христа, о каковой божественной любви его свидетельствуют подвиги и опасности, подъятые им за Христа в царствование Юлиана. Этого, говорю, Артемия, дышащего таким пламенем к благочестию и друга своего, он немедленно отправил для перенесения драгоценных мощей. Констанций был вообще умерен и кроток нравом, и много заботился о построении церквей. Так он воздвиг, начав дело с самого основания, огромнейший храм в городе родителя своего, близ гробницы его, как бы воздавая ему почесть. В этом-то храме, в самом божественном алтаре, вместилище святой трапезы, и были положены останки святых апостолов, принесенные Артемием из Ахаи, именно: мощи Андрея, перенесённые из города Патр, и Луки – из Фив виотийских. Спустя несколько времени Констанций перенес еще из Эфеса ионийского Тимофея, блиставшего в лике учеников Христовых как какая-нибудь яркая звезда, воспользовавшись и в этом случае услужением Артемия, который, как бы в награду за содействие благочестию царя, и сам был погребён в окружности святой трапезы. Так перенесены были мощи Тимофея.

Во время перенесения божественного Луки совершилось вот какое чудо, достойное того, чтобы сказать о нем и запомнить его. Некто Анатолий, евнух из тогдашних царских постельничих, одержим был жестокою болезнью. Он был уверен, что болезнь его столь сильна, что не поддавалась искусству врачей. Зная, однако очень хорошо, что невозможное человекам возможно Богу (Мф.19:26), он, помимо всех других, прибег к ученику Христову Луке, и от него получил помощь против своей болезни. Когда гроб, в котором находились досточтимые мощи Луки, несли в святой храм, воздвигнутый Констанцием с самого основания, упомянутый Анатолий подошел и помогал несущим его. В это время болезнь, терзавшая его, вдруг исчезла. После этого живой, получивший такое благодеяние от усопшего, во всю свою жизнь не переставал воздавать благодарность апостолу и Богу, совершающему чрез него такие чудеса.

Мощи божественного Луки, принесённые таким образом из Фив прежде других, положены с великими почестями и великолепием в храме, построенном Констанцием, вместе с мощами Андрея и Тимофея. В этом положении святых мощей обнаружились дела веры и пламенная любовь Констанция. Но впоследствии он (о жалкое падение! о бедственная перемена!), опутанный сетями лукавого, напился арианского учения.

Спустя много времени скипетр царства перешел к Иустиниану. Этот государь оказал еще более усердия к святым мощам апостолов. Пылая горячею любовью к Богу, он положил их в серебряную раку и поместил их, как драгоценное сокровище, в драгоценном хранилище, в самом алтаре, так притом, что рака стала престолом святого алтаря, а храм назван храмом всех апостолов. Верующие, приходящие в этот храм, восхваляют божественного Луку, как ученика, прославляют его, как евангелиста, ублажают его, как постоянного соучастника божественного Павла в святых его подвигах и трудах, и, получая там освящение, исполняются духовною радостью, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, которому слава во веки веков. Аминь.

Память его–26 сентября.

I. О жребии апостолов и о кораблекрушении блаженного Иоанна. Когда, по вознесении Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живого, на небо, ученики Его собрались в Гефсиманию, Петр сказал им: «Вы знаете, братия, что Господь наш, оставляя нам заповедь, повелел нам идти по всему миру проповедовать Евангелие всей твари (Мк.16:15) и крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28:19). Поскольку мы ничего другого не желаем, как немедленно исполнить повеленное нам Господом, то, по благодати Троицы, посвятим себя, возлюбленнейшие братия, на дело, которое заповедал нам Господь. Он сказал: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» (Мф.10:16); а вам, братия, известно, что змий, когда хотят убить его, отдает все тело свое, но голову прячет Так и мы, братия, смерть примем, но Христа Господа, который есть глава наша, не отречемся. Так и голуби, когда отнимают у них детей, не скорбят и не умеют отрицаться Господа своего. Вы знаете, что Господь и Учитель сказал нам: «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин.15:20). Поэтому, братия, нас ожидают многие напасти, но терпящим напасть за святое имя Его уготованы блага». Иаков, брат Господень, сказал в ответ: «Хорошо, Петр, что ты предложил это, ибо время уже исполнить это. Но вы знаете, братия мои, что Господь сказал мне, чтобы я оставался в Иерусалиме». Петр отвечал: «Все мы знаем, что эти места поручены твоему домостроительству, и что ты не должен оставлять Иерусалима». Итак, апостолы бросили жребии. В жребий Иоанну досталась Азия, и он сильно восскорбел, и со слезами повергся на землю к ногам братий. Петр, взяв его за правую руку, поднял его с земли и сказал: «Все мы уважаем тебя, как первого, почитаем терпение твое образцом и ободрением для всех нас: что же сделал, ты, брат? Зачем возмутил души наши»? Иоанн сказал Петру в ответ: «Прости меня, отче, что я сильно возмутился в этот час. Когда досталась мне в жребий Азия, я с горестью принял это от представления, не определено ли мне вместо награды умереть на море, когда мне придется подвергнуться бедствиям на нем, и забыл слово возлюбившего меня Господа, который сказал:«и волос с головы вашей не пропадёт» (Лк.21:18). Но теперь, братия, простите меня и помолитесь обо мне, чтобы Господь и Бог мой простил мне это, ибо отныне я готов идти всюду, куда только угодно Его благой воле и благому определению». Тогда все, встав, стали к востоку, попросили Иакова, брата Господня, чтобы сотворил молитву, и все вместе с ним помолились. После этого все апостолы разошлись, каждый в свой жребий. Вместе с тем, с каждым апостолом пошел, в помощь ему, кто-либо из семидесяти двух учеников Господа. Я, Прохор, получил жребий помогать апостолу Иоанну. Итак, оставив Иерусалим, мы пришли в Иоппию, и пробыли здесь три дня в доме туземной вдовы Тавифы, а когда пришел корабль из Египта и, выгрузившись там, хотел плыть в западные страны, мы сели на него, чтобы отправиться в Азию. Когда мы находились в корабле, Иоанн начал скорбеть и сказал мне: «Сын мой Прохор! На море постигнет нас много бед и много опасностей; но о моей смерти или жизни Господь ничего не открыл мне, а вы спасетесь от опасностей морских, и никто из вас не погибнет. Итак, сын мой, когда благополучно избегнешь опасности морской, иди в Азию и, вошедши в Ефес, ожидай там прибытия моего в течении трех месяцев. Если в течение этого времени соизволит Бог, чтобы я прибыл, то нам нужно будет приложить старание к исполнению порученного нам служения, а если этот срок пройдет, и я не явлюсь, то возвратись, сын мой, в Иерусалим к Иакову, брату Господню, и исполни, что только поручит он тебе». Как только сказал мне это учитель мой Иоанн, около одиннадцатого часа поднялась буря и разбила корабль. По разбитии корабля мы находились в крайней опасности, причиняемой кораблекрушением, от одиннадцатого часа дня до третьей ночной стражи, в которую каждый из нас взял от корабля что только мог, или весло или обломок, чтобы спастись посредством плавания, и все мы, кроме Иоанна, по милости Божией, около шестого часа дня выброшены были ярившимся морем в пределы Селевкии, на расстоянии пяти стадий от нее. Всех нас было сорок две души. Когда выбросило нас море, мы от крайнего холода, страха и утомления долгое время лежали как бездушные, а потом, отправившись, вошли в Селевкию и, как потерявшие во время кораблекрушения все и потому не имевшие чего бы поесть, попросили хлеба и, получив его, поели. Выброшенные вместе со мною на берег восстали на меня, злословя меня и говоря мне: «Что это за человек, бывший с тобою? Он волхв; он кознями своими довёл корабль до погибели, чтобы похитить имение наше и уйти; и ты, товарищ его, подобный ему волхв. Итак, или выдай нам злодея того, или мы не допустим, чтобы ты вышел из этого города свободным, ибо ты муж, достойный смерти. Открой нам, где находится злодей тот, ибо все мы, бывшие на корабле, находимся здесь, а его только одного нет». И возмутили против меня всех граждан, внушая им то же самое. Посему схватив меня, посадили меня в темницу, а на следующий день представили к начальнику города, который сурово спросил меня: «Откуда ты, какой ты веры, каким ремеслом живешь и как тебя зовут? Скажи нам обо всем этом, прежде нежели подвергнем тебя мукам». Я отвечал ему: «Родом я из земли еврейской, по вере – христианин, имя мое – Прохор; сюда же я выброшен во время кораблекрушения вместе с обвинителями моими». Начальник спросил: «Как же спаслись и возвратились все вы, а нет только одного товарища твоего? Конечно, вы волхвы, как свидетельствуют эти лица, и вы учинили злодеяние это на море. А чтобы никто не подозревал вас и не вменил вам злодеяния, оказался с плывшими на корабле только ты, товарищ же твой взял свое имение и ушел. Или, быть может, так как вы злодеи и виновны в крови многих, то божеским судом устроено, чтобы товарищ твой погиб, а ты один, из двух, спасся, чтобы погибнуть в этом городе злою смертью. Итак, скажи, не колеблясь: погиб ли товарищ твой, или избежал опасности»? Я со слезами отвечал: «О чем ты спрашиваешь, скажу тебе, что знаю. И, во-первых, о себе скажу, что я не волхв, но христианин и ученик Христов, а Христос Господь до вознесения своего на небо повелел ученикам своим, говоря: «Идите по всему миру, проповедуйте Евангелие всей твари и крестите все народы, какие захотят верить» и проч. (Мк.16:15,16). Когда же Он вознесся на небо, Его апостолы, собравшись в одно место, бросили между собою жребии, какая страна достанется каждому из них в жребий для проповеди, чтобы отправиться туда и проповедовать там. И когда учителю моему Иоанну, бывшему с нами на корабле, досталась в жребий Азия, он сильно восскорбел, и поскольку отрицался тогда от того, что угодно было Духу Святому, то ему открыто было, что за грех свой он подвергнется морской буре, и когда мы вошли в корабль, он поистине предсказал мне, чему мы подвергнемся, и повелел, чтобы я, когда буду в Эфесе, ожидал его до третьего месяца, потому что он, если долее останется на земле, явится к тому сроку, чтобы самому исполнить порученное ему Господом служение, а на случай, если в течении этого времени не явится, повелел мне возвратиться в свое отечество. Итак, учитель мой не волхв, но избранный, доверенный Господа, достовернейший провозвестник истины, непоколебимейший в вере во Иисуса Христа». Когда некто Селемн, пришедший из Антиохии, услышал, что я говорю это в простоте, то попросил, чтобы позволили мне отправиться назад. Мне позволили это. Вышедши из Селевкии, я спустя сорок дней пришел в Азию, в одно село, находившееся на берегу моря, и, нашедши случайно яму, вошел в нее для отдохновения после многих несчастий, а когда скрылся, увидел, что великая буря выбросила какого-то человека на морской берег. Сочувствуя человеку этому, как испытавший уже опасности на море, я немедленно встал и побежал помочь ему; ибо не знал еще, что это Иоанн. Приблизившись к нему, я взял его за руку и поднял его. Он узнал меня, а я – его, и оба мы со многими слезами обнялись, воссылая благодарение Богу, милосердому ко всем и единому могущественнейшему избавителю от всех опасностей. Потом, когда мы пробыли насколько времени безмолвными от постигшей нас радости, Иоанн, собравшись с духом, начал рассказывать о случившемся с ним и о том, как он, охраняемый постоянно Богом, сорок дней и сорок ночей бился на берегу в волнах морских. Рассказал ему и я, что случилось со мною.

II. Божественный Иоанн и Прохор работают у банщицы, сей в качестве водолейщика, а тот в качестве истопника. Потом, оставив место то, мы вошли в село, попросили там хлеба и воды, подкрепились ими и пошли, направив путь свой в Эфес. Вошедши в город, мы остановились на площади Артемиды, где находилась баня начальника места того, и направили путь свой к одному мужу, по имени Диоскориду. Иоанн преподал мне такое наставление: «Сын Прохор! Никому из здешних граждан не сказывай ни того, зачем мы пришли сюда, ни того, кто мы, доколе не откроет нам Бог волю свою и то, что мы должны предпринять; будем только уповать на Христа, Господа нашего». Когда он говорил мне это, одна женщина, римлянка, по имени Ромека, здоровая телом, содержательница бани, пустая, но весьма сильная и потому крайне угнетавшая битьем и побоями служивших у нее при бане, так что никто из работников не мог вынести озлоблений ее, вышедши из бани и увидав нас сидящими одиноко и с поникшим взором, подумала, что мы люди презренные и нуждающиеся в средствах к жизни, и что можем быть ей полезными и служить у нее даром. И сказала она Иоанну: «Человек, откуда ты»? Иоанн отвечал: «Я иноземец». Она спросила: «Из какой земли»? Он отвечал: «Из Иудеи». Тогда она спросила: «Какую веру исповедуешь»? Он отвечал: «Я христианин». Она спросила: «Как ты пришел сюда»? Он отвечал: «Я, по изволению Божию, потерпел кораблекрушение, а после кораблекрушения пришел сюда». «Не хочешь ли, – спросила она, – служить мне, топить у меня печь в бане? За это я дам тебе все необходимое для тела твоего». Он отвечал, что хочет. После того Ромека, обратившись ко мне, спросила: «А ты откуда»? Иоанн отвечал: «Это брат мой». Ромека сказала: «И он необходим мне для литья воды». И ввела она нас в баню, и сделала Иоанна истопником, а меня водолейщиком, и давала нам каждый день по три унции хлеба, а каждый год, как обещала, необходимое для тела. На четвертый день по входе нашем учитель мой Иоанн стоял у печки, не совсем хорошо исполняя дело истопника. Ромека, пришедши туда, начала сильно бить и жестоко поносить его, и, пригрозив, чтобы лучше делал свое дело, ушла. Я, Прохор, находясь на месте, где исправлял должность водолейщика, слышал все, что говорила Ромека, и как она била и грубо поносила учителя моего, то сильно возмутился в душе, однако смолчал и не сказал ему ни одного слова. Но учитель мой, духом узнав, что я скорблю за него, сказал мне: «Сын мой Прохор! Когда досталась мне в жребий Азия, душа моя поколебалась, и я сильно восскорбел. Я потерпел кораблекрушение, и не я один, но, по моей вине, и ты, и прочие, бывшие вместе со мною. И в продолжении сорока дней подвержен был неистовству яростного моря, доколе Господь и Бог и Учитель мой, против которого согрешил я, восхотел призвать меня на землю, а ты, смутившись от немногих поношений одной женщины, беспокоишься среди маловажных искушений. Занимайся возложенною на тебя должностью и исполняй ее со тщанием. Ибо Господь наш Иисус Христос, Творец всего, был бит и сечен розгами от твари своей, и сделался для нас добрый Учитель образцом терпения, чтобы мы готовы были к подобным страданиям и терпеливы среди них. Кроме всего этого, истинно любящий нас Господь дал нам такое повеление: терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21:19). Выслушав это от Иоанна, я продолжал дело, к которому приставила меня Ромека, а Ромека, вошедши опять, спрашивала, что необходимо для тел наших. Иоанн отвечал, что необходимое для тел своих мы имеем в достатке, и порученное нам дело исполняем тщательно. «Как же, – спросила она, – все говорят, что вы люди негодные»? Иоанн отвечал ей: «Мы никогда не занимались этим делом, почему и трудно нам делать все сначала как следует; но если мы продолжим упражняться в нем, то сделаемся искусными, ибо всякому свойственно делать касающееся какого-либо искусства сначала не все правильно и безошибочно». Когда он сказал это, женщина ушла. Диавол же, изначала завидующий добрым, принял на себя вид женщины и, вошедши, начал поражать Иоанна палками, ударами и жестокими поношениями, говоря: «Я поставила тебя служителем при этом деле, а ты все испортил; не могу долее терпеть тебя; разожги печь как можно сильнее, чтобы я бросила тебя в средину ее». Потом злодей сей, взяв одежду, которою был покрыт, с угрозами говорил Иоанну: «Ныне я с бесчестием отниму у тебя душу; пошел вон, не хочу, чтобы ты долее служил мне». Иоанн, узнав духом, что это бес, обитавший в тамошних банях, и призвав имя Иисуса, тотчас прогнал его. После того однажды утром вошла Ромека и сказала Иоанну: «О тебе много говорят, что ты нехорошо исправляешь принятую на себя должность. Я знаю, что они говорят это с тою целью, чтобы я позволила тебе отойти свободным и прогнала тебя, но ты не можешь уйти от меня таким образом. Ибо если захочешь отойти, то я насильно лишу тебя одного из тех членов, которые более всего необходимы тебе». Иоанн ничего не сказал против всего этого. Тогда женщина, видя терпение мужа, и такую его крепость и тихость, еще сильнее начала подстрекать и негодовать, и сказала: «Ты держишь себя не как раб мой, но как свободный. Что ты толкуешь? Неужели не признаешь рабства своего? Отвечай мне теперь». Иоанн отвечал: «Да, мы рабы твои, я – истопник, а Прохор – водолейщик». В это время Ромека находилась в дружеских отношениях с одним судьёй. Отправившись к нему, она сказала: «Некогда родители мои оставили мне рабов. Они бежали, но по прошествии нескольких лет, отыскались. Между тем, бумаги о покупке их я потеряла. Рабы те пришли ко мне. Могу ли я возобновить бумаги о покупке их»? Тот сказал ей: «Если они не откажутся признаться, что родители твои оставили их тебе рабами, то ты можешь возобновить бумаги, коль скоро они явятся и скажут, что они рабы твои». Иоанн, узнав это духом, сказал мне: «Сын Прохор! Сообщаю тебе вот что: женщина, у который мы служим, хочет требовать у нас признания, что мы рабы ее. Если мы признаемся, что мы рабы ее, то у нее готовы достоверные свидетели, которых она подыскала уже, и она посредством бумаги включит нас в рабство свое, и сделает нас рабами своими. Не печалься, сын, об этом, но больше радуйся; ибо мы заслуживаем потерпеть поношение за имя Христово». В то время, как Иоанн говорил мне это, приходит Ромека, хватает Иоанна за руку и начинает бить его и говорить: «Беглый раб! Почему ты не встречаешь пришедшую госпожу свою и не отдаешь ей должного почтения? Ты почитаешь себя, беглец, свободным; но ты возвращен в рабство госпоже своей». И била она его по щекам, чтобы вбить в него страх, и, положившись на его волю, сказала: «Не скажешь ли ты мне на это, что ты раб мой»? Иоанн отвечал ей: «Тебе сказано уже, что мы рабы твои, я – истопник, а Прохор водолейщик». Ромека снова спросила: «Беглый раб! Чей ты раб»? Иоанн отвечал: «Чего ты хочешь? Того, чтобы мы сказали, что мы – твои рабы»? Та сказала: «Скажите, что вы мои рабы». Иоанн сказал: «Мы сказали уже тебе, а теперь на бумаге сознаемся, что мы – твои рабы». «Я желаю, – сказала она, – чтобы вы подтвердили это признанием своим при трех свидетелях». Иоанн сказал: «Не медли же; если прикажешь сделать, что говоришь, мы сделаем». Тогда Ромека, взявши нас, пошла прямо к храму Артемиды и при свидетелях истребовала у нас признание в том, что мы – ее рабы, и приставила каждого из нас к нашему делу. Теперь скажем о самой общественной бане.

III. Божественный Иоанн воскрешает Диоскорида и Феону, задушенных бесом, и прогоняет беса. Сказывают, что на местности общественных бань, когда строили их первоначально, бесы сделали такое обольщение. Когда копалось основание, некоторые чародеи, наущенные бесом, подложили туда живую отроковицу вверх животом, которая и умерла там, и начали воздвигать теплицы в убеждении, что ради молоденькой девушки они будут счастливее; но вышло совсем иное, ибо в том месте жил диавол, и по случаю зарытия там девицы, издевался над людьми, и три раза в год душил в тамошних банях или отрока, или отроковицу. Наконец, один гражданин ефесский, по имени Диоскорид, подметил и запомнил, в какое время и в какой день случалось обыкновенно это. У него был сын, красивый, девятнадцати лет от роду. Бес умыслил задушить его, не наблюдая обычного времени. Вошел в баню и я, неся со служителями своими сосуд с водою. Нечистый бес, внезапно напав на юношу, немедленно задушил его и оставил там мертвым, а испуганные слуги юноши ушли со скорбью и слезами, говоря: «Горе нам несчастным! Что нам делать? Ибо господин наш умер». Ромека, услышав это, скинула с головы своей повязку, начала рвать волосы свои и с величайшим воплем кричала: «Горе мне несчастной! Что скажу я господину своему Диоскориду, когда он услышит, что его сын, который был у него один, умер? О великая Артемида ефесская! Помоги нам; покажи над умершим юношей силу свою. Все мы, и женщины и мужчины ефесские, согласно признаем, что ты управляешь всем и совершаешь великие дела. Послушай теперь рабу свою, и возврати сына господину моему, рабу твоему, чтобы все уповающие на тебя познали, что у тебя свежие силы. Возврати нам юношу сего, представь его отцу его живым и привлеки к себе все народы, ибо ты истинная богиня, а могущественнейшего тебя бога нет». Ромека рвала волосы свои и плакала с третьего часа до девятого, но относительно умершего не было никакого утешения. Собралось огромное множество людей, из коих одни оплакивали юношу, а другие разделяли скорбь Ромеки. В это время пришел ко мне с работы своей Иоанн и спросил: «Что случилось, сын Прохор»? Ромека, заметив, что мы говорим между собою, прежде нежели я ответил Иоанну, пришла к нам, схватила Иоанна и сказала: «Беглец пойманный! Дознаны козни, которые употреблял ты со дня прибытия своего к нам, и потому великая Артемида оставила меня. Итак, или возврати мне сына господина моего Диоскорида, или я сейчас лишу тебя жизни». Иоанн спросил ее: «Что случилось, госпожа, с тобою? Скажи мне». Та, воспламенившись яростью, начала бить его по щекам и говорить: «Негодный раб, на еду проворный, а к работе ленивый! Все ефесяне знают, что случилось, и что ты пришел ко мне, чтобы посмеяться надо мною, порадоваться и притвориться, будто не знаешь, что случилось, что сын господина моего Диоскорида умер в банях». После этого Иоанн отошел от Ромеки, нимало не скорбя о причинённом ему ею, и, постояв немного, вошел в бани, изгнал оттуда нечистого духа, силою Господа нашего Иисуса Христа возвратил в тело юноши душу, вышел из теплиц, держа юношу за руку, подошел к Ромеке и сказал ей: «Возьми теперь сына господина своего». Ромека, увидав это, пришла в такое исступление, что упала на землю, как бездушная и мертвая. Иоанн, взяв ее за руку, осторожно поставил ее на ноги; но она, смотря на столь великое чудо, находилась в таком оцепенении, что оставалась неподвижною, как камень. Пришедши в себя спустя уже почти два часа, она не осмеливалась взглянуть на лицо апостола, но, полная великого смущения, размышляла про себя: «Как взгляну я на лицо человека сего, которого сделала рабом своим, тогда как он не был рабом моим, даже притворялась пред ним? Побоев он не заслуживал, а я непрестанно била его. О, несчастная я! Что мне делать? О, смерть! Приди, зову тебя, и поглоти несчастную». И тотчас, пришедши в изнеможение духовное, упала на землю. Иоанн, видя такую перемену в ней, взял ее за руку, поставил ее на ноги и оградил ее знамением святого креста. Ромека пришла наконец в себя, пала к ногам апостола и со слезами сказала ему так: «Униженно прошу тебя, скажи мне, кто ты; ибо я полагаю, что ты, совершающий такие силы, или бог или сын божий». Иоанн сказал: «Я не Бог и не Сын Божий, но ученик Господа Иисуса Христа, Сына Бога живого; я возлежал на персях Его и слышал от Него тайны, которые сообщу тебе, если уверуешь в Него, если сделаешься рабою Его, как я – раб Его». Тогда Ромека с румянцем, стыдливостью и великим страхом сказала апостолу Иоанну: «Итак, прошу тебя, человек Божий, простить мне все, что я делала против тебя, что я злобно подвергала тебя побоям, палкам и поношениям, а сверх того обманула, несчастная, тебя и человека твоего, употребив лжесвидетельства, ибо сказала, что вы рабы мои». Иоанн сказал ей: «Веруй во Отца и Сына и Святого Духа, и получишь прощение всех преступлений своих». Ромека отвечала ему: «Верую, человек Божий, всему, что только услышу из уст твоих». Все это происходило в присутствии множества народа. Между тем один из семейных Диоскорида побежал сообщить, что сделал человек Божий Иоанн, как сын Диоскорида умер в банях, и как воскресил его Иоанн, и что его живого окружает множество народа. Но Диоскорид, когда получил известие о смерти сына своего, вдруг пришел в ужас и тотчас умер, а человек, доставивший ему известие это, возвратился в бани, где учил Иоанн, и где находился сын Диоскорида, и закричал: «Горе мне! Господин мой Диоскорид умер. Феон⁶⁵, сын Диоскорида, услышав печальную весть об отце своем, немедленно встал и, послав Иоанна к отцу, побежал, а когда пришел в дом, нашел отца уже мертвым и лежащим на земле. Залившись горькими слезами, он возвратился к Иоанну и, павши к ногам его, сказал: «Человек Божий, воззвавший меня от смерти к жизни! Умоляю тебя помочь мне; ибо отец мой, получив известие о смерти моей, тотчас умер. Не заставь меня, возбужденного тобою от смерти, снова умереть от скорби». Иоанн, как человек высочайшей кротости, сказал ему: «Не смущайся, Феон, ибо смерть отца твоего послужит в жизнь тебе и ему», и, взяв Феона за руку, сказал ему: «Пойдем теперь к отцу твоему Диоскориду». За ним пошла Ромека и множество плачущего и стонущего народа. Феон ввел Иоанна к отцу своему. Иоанн взял Диоскорида за правую руку и сказал: «Диоскорид! Именем Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живого, говорю тебе: встань». Диоскорид тотчас восстал от смерти. Огромная толпа предстоявших, увидев такое чудо, прославила величия Божии. Впрочем, некоторые из среды их говорили, что Иоанн – великий волхв, а другие, здравомыслящие, утверждали, что волхвы не могут воскрешать мертвых. Диоскорид же, воскрешенный из мертвых, пришедши в себя, сказал Иоанну: «Не ты ли – человек Божий, воззвавший сына моего от смерти»? Иоанн отвечал ему: «Не я воскресил его; но воскресил Христос, Сын Божий, проповедующий чрез меня». Диоскорид, немедленно повергшись к ногам Иоанна, сказал ему: «Что мне делать, чтобы спастись и быть рабом Христа, Сына Божия»? Тогда Иоанн сказал: «Веруй во Отца и Сына и Святого Духа, и крестись». Диоскорид сказал Иоанну: «Вот я и сын мой; все, что только есть у нас, отдаем в твое распоряжение». Иоанн сказал Диоскориду: «Этого не нужно ни мне, ни Богу моему». С того часа Диоскорид и Феон последовали за Иоанном, а Иоанн поучал их, говоря: «Бог, который есть един и милосерд ко всем, послал на землю Сына Своего, Который родился от Девы Марии, пострадал, умер и был погребен, сошел в преисподнюю, вывел оттуда верных Своих и, торжествуя над смертью, воскрес в третий день, а по воскресении Своем в продолжении сорока дней являлся нам, двенадцати апостолам Своим, вместе с нами ел и пил, и заповедал нам идти по всему миру проповедовать Евангелие, и дал нам власть над всем, исцелять всех больных, воскрешать мертвых, изгонять бесов, и крестить людей во оставление грехов. И не нам одним дал Он власть эту, но и тем, которые уверуют в Него чрез проповедь нашу, особенно тем, которые, подобно нам, способны будут служить в нашем чине и отличаться горячностью и благоговением в служении, а кто не уверует в Него, те будут осуждены». Когда Иоанн окончил речь, к нему подошли Диоскорид и сын его, и просили его окрестить их. Иоанн сказал: «Бог принимает тебя и сына твоего». В то время, как Иоанн говорил, Ромека принесла бумаги, лживо составленные ею о нашем рабстве, и вручила их учителю моему Иоанну, а Иоанн на том же месте изорвал их. После этого он крестил Диоскорида в доме его, а с ним и сына его Феона, и странноприимицу нашу Ромеку. Вышедши потом из дома Диоскоридова, мы пришли на место, где были бани, и где приставили нас к службе, в сопровождении господина Диоскорида. Иоанн, вошедши туда, изгнал скверного беса, задушившего Феона, из всей местности той. После этого Диоскорид ввел нас в дом свой и предложил нам трапезу, а мы, воздавая благодарение Богу, поели и напились, и пробыли с Диоскоридом до вечера.

IV. Божественный Иоанн сокрушает идола Артемиды. На другой день все граждане ефесские совершали праздник Артемиде. На высоком месте при скверном храме ее стоял идол ее. Иоанн пошел туда и, взошедши на место то, стал с правой стороны идола, одетый в запачканные одежды, в которых служил в банях, тогда как граждане местные одеты были в белые одежды, как требовалось обрядом жертвоприношения. Ефесяне, увидев его, вознегодовали и, воспламенившись яростью, взяли камни, чтобы бросать в него. Но, когда начали бросать их в Иоанна, они силою Божьею обращались на статую Артемиды, так что всю почти статую сокрушили. Ефесяне, видя, что ни один камень не коснулся Иоанна, скрежетали зубами, а некоторые, смотря на происходившее, смеялись.

V. Божественный Иоанн увещевает ефесян, чтобы уверовали, и бросанием камней, землетрясением и воскресением восьмисот человек обращает их к вере. После того, как идол сокрушен был бросаемыми камнями, Иоанн сказал ефесянам: «Мужи ефесяне! Зачем вы делаете эту глупость в праздник бесовский и оставили истинного Бога, виновника всего мира и Творца вашего»? В то время Бог защищал апостола своего Иоанна от ярости ефесян, так что они не могли наложить на него руки, а Иоанн говорил им: «Вот богиня ваша истреблена и сокрушена вами посредством камней, которые вы хотели бросать в меня; восстановите ее и почините, чтобы опять была такою же, какою была прежде, или если она имеет какую-либо власть, помолитесь, чтобы отомстила мне, виновнику сокрушения ее, или пусть явит какую-либо силу, дабы я уверовал, что она – богиня, иначе явно будет, что богиня сама не имеет никакой власти». При этих словах ефесяне, беснуясь чрезмерною яростью, снова начали бросать камни в Иоанна, но камни обращались на них самих, и они забрасывали друг друга камнями. Иоанн, видя, что они так воспламенены яростью от беса и умерщвляют друг друга, сказал им: «Мужи ефесяне! Зачем вы свирепствуете друг против друга? Перестаньте и созерцайте страшную силу истинного Бога, которую вы накликали на себя неистовством своим, ибо слово Его, принесенное мною вам для спасения вашего, вы почитаете сумасбродством. Перестаньте, говорю, и смотрите внимательно». Затем Иоанн, простерши руки к востоку на небо, сказал: «Господи Иисусе Христе, исправляющий милосердием и милостями! Покажи людям сим, что ты – истинный Бог и что кроме тебя нет иного Бога». Когда он высказал это, последовало большое и страшное землетрясение, во время которого умерло восемьсот человек, а прочие, видя совершившееся чудо, пали к ногам Иоанна, говоря: «Господин! Умоляем тебя, сделай только, чтобы умершие здесь люди возвратились к жизни и уверуем в Бога твоего, проповедуемого нам тобою». Иоанн сказал им: «Мужи ефесяне, жесткие и неподатливые сердцем к уверованию в единого истинного Бога! Хотя и знаю я, что умершие те восстанут от смерти, но сердце ваше ожесточится, как ожесточилось сердце фараона, когда он увидел знамения и чудные явления». Несмотря на это, ефесяне продолжали умолять Иоанна о погибших, лежа ниц на земле. Наконец Иоанн, согласившись на их просьбу, сначала долго смотрел на небо молча, а потом с воплем и слезами сказал: «Господи Иисусе Христе, всегда сущий с Отцом истинный Бог, сошедший на землю для спасения рода человеческого! Услышь моление слуги своего, вопиющего к Тебе, и прости грех народа своего и восставь от смерти умерших на этом месте, чтобы знали, что Ты – истинный Бог, и уверовали в Тебя, пославшего меня; и даруй мне, рабу своему, проповедать им слово Твое с надеждою». Когда раб Божий Иоанн высказал это, большое землетрясение прекратилось, восемьсот мужей, лежавших мертвыми, воскресли и, повергшись, поклонились Иоанну, а Иоанн начал учить их тому, что одно только Божество Отца и Сына, и Святого Духа, которому они должны покланяться, что в Нем три Лица, а существо одно, и многому другому, описание чего опускаем в этой книге.

VI. Божественный Иоанн исцеляет хромого. Когда Иоанн окончил поучение свое, нас взял Диоскорид и привел в дом свой. Пробыв в его доме несколько времени, мы вышли на место, называемое городскою стеною, и нашли там хромого человека, расслабленного назад тому двенадцать лет, и от слабости сделавшегося неподвижным. Он, увидев Иоанна, начал кричать громким голосом: «Помилуй меня, Иоанн, апостол Бога живого»! Иоанн, взяв его и зная, что он имеет веру, сказал ему: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа встань». Тот немедленно встал, сделавшись здоровым и невредимым.

VII. Изгоняется бес ефесского храма, по разрушении последнего принявший на себя вид воина и несправедливо обвинявший святых Божиих. Бес, обитавший в храме Артемиды, видя то, что сделал Иоанн, и то, что идол его сокрушен, и что он будет наконец изгнан из города, принял на себя вид воина, несущего с собою бумаги, сел на высоком и видном месте и кричал громким голосом, и плакал. Проходившие мимо два воина, видя его в воинской одежде, рыдающим и плачущим, подошли к нему поближе и спросили его: «Друг! Что с тобою и какая причина скорби твоей»? Бес ничего не отвечал им, а только плакал и рыдал, держа мнимые бумаги. Воины снова спросили его: «Скажи нам, отчего ты беспокоишься? Мы поможем тебе, если можем». Бес, подделываясь под стонущего и плачущего, с горестью сказал им: «Я, доведенный до крайности, хочу умертвить себя; впрочем, если вы желаете оказать мне помощь, я все расскажу вам, а если не желаете, то для чего мне открывать вам тайну смерти своей»? Воины сказали ему: «Твоя наружность и твоя одежда показывают, что ты человек свободный и должностной». «Точно так», – сказал бес. Воины сказали ему: «Знаешь ли, друг, что мы можем помочь тебе, или не можем»? Бес отвечал: «Можете, если хотите». Воины спросили: «В чем же могли бы мы помочь тебе»? Бес отвечал: «Поклянитесь мне великою Артемидою, что не откажете мне в своей помощи, и я открою вам все; окажите мне, чужестранцу, благосклонность и любовь свою, и получите от меня хорошую награду, и сохраните жизнь мою». Воины поклялись, что помогут ему в его нужде и во всем будут верными помощниками его. Тогда бес, показывая связки золота, сказал им: «О, верные друзья мои! Вот что приготовлено вам за ваши хлопоты». Наконец воины приступили к тщательному расспросу о причине скорби беса и сказали: «Расскажи нам, друг, историю несчастия своего». Тогда бес с плачем и рыданием сказал: «Я, бедный и несчастный, пришел из Кесарии. Начальник города поручил мне в Иерусалиме стеречь двух мужей волхвов, из коих один назывался Иоанном, а другой Прохором. Приняв их, я три дня содержал их заключенными в темнице, а на четвертый день их представили судье, и они оказались виновными в весьма многих преступлениях вследствие учинённых ими злодеяний. Судья, видя такое бездельничество их, ничего не решился сделать с такими преступниками, что следовало, сам собою, но велел ввергнуть их в темницу. Я исправно принял и отвёл их в темницу, но они, при помощи великого волшебства своего, убежали. Судья, узнав об этом, возложил на меня обязанность преследовать их; причем обещал пощадить меня, если я отыщу их где-нибудь, а если не отыщу, то я должен или умереть, или никогда не возвращаться. Я знаю негодование судьи на них, и без них никогда не осмелюсь возвратиться к судье». Затем бес снова показал воинам связки золота и сказал им: «Вот что я вынес для спасения своего, когда выходил из земли своей». Показал он им и мнимые бумаги, в которых, по словам его, находилось признание их, а к этому присовокупил, что он от многих слышал, что они находятся в этом городе. «Поэтому-то, – сказал он, – и пришел я в этот город, оставив жену, детей и дом, как странник, бродяга и изгнанник. Итак, прошу вас, как добрых друзей, помогите несчастному и не откажите мне в своём сострадании». Воины сказали ему: «Не делай себе никакого зла и не изнуряй себя печалью, ибо волхвы те здесь, а, чтобы возвратить тебе их, мы поможем тебе». «Я не смею, – сказал им бес, – сделать этого, ибо боюсь, чтобы они, при помощи волшебных злодеяний своих, снова не убежали от меня; лучше вы, друзья, завлеките их в какое-нибудь потаенное место и там, неведомо ни для кого, умертвите их». Воины сказали: «Гораздо лучше, чтобы мы сначала доставили их в твои руки, ибо если мы умертвим их, то как ты возвратишься в отечество»? Бес сказал: «Умертвите их, друзья; я уже не имею желания возвращаться в отечество». И довел он воинов до того, что они дали ему слово умертвить нас, если только он даст им в награду золотые связки, которые имел у себя. Иоанн чрез Святого Духа узнал обо всем этом и об умысле против нас нечистого беса, и сказал мне: «Сын мой Прохор! Знай, что бес, обитающий в храме Артемиды, возбудил против нас двух воинов, которым много налгал на нас. Но Бог открыл мне, что наговорил на нас бес. Будь теперь мужествен, и приготовь душу свою к искушению, потому что бес восстанет на нас многими злоумышлениями и вооружится против нас многими напастями». Как только Иоанн высказал это, пришли воины и схватили нас. Диоскорида не было тогда дома. Иоанн сказал им: «Какое вы имеете и выставляете против нас обвинение, и за что хотите взять нас»? Те сказали: «За великие злодейства ваши». «Кто же, – спросил Иоанн, – обвинитель наш»? Воины отвечали: «Мы сначала отведем вас в темницу, а кто обвинитель ваш, увидите после». Тогда Иоанн сказал: «Вы не можете и не должны делать нам никакого насилия». Но они начали бить нас и, повлекши нас в дом одного гражданина, привели нас туда, чтобы согласно обещанию, данному ими бесу, умертвить нас. Ромека, узнав, что они овладели нами насильно, побежала к Диоскориду и объявила ему о случившемся. Диоскорид прибыл туда и освободил нас из рук воинов, говоря им: «Не следует вам сажать людей в темницу, когда нет никакого обвинителя; эти люди живут в моем доме вместе со мною; если кто обвиняет их, пусть придет и возьмёт их, чтобы судили их по законам». Тогда воины сказали друг другу: «Пойдем и приведём обвинителя их; он выскажет справедливую вину их пред судьёй; ибо нам менее поверят, если противостанет нам Диоскорид, и нам трудно одержать над ним верх». И возвратились воины на то место, где сошлись с сидящим бесом, а когда не нашли его там, пришли в большое смущение, печаль и беспокойство, говоря: «Что нам делать теперь, когда не нашли его? Ибо если Диоскорид узнает, что мы не истинны в настоящем деле и не можем доказать сказанного нами, то как человек, особенно сильный и уважаемый, может сделать нам зло и довести нас до погибели». Когда они говорили так между собою, внезапно явился бес, по-прежнему, в военной одежде, и укорял их за то, что ничего не сделали по его делу. Те все рассказали ему, что сделали, равно как и то, как Диоскорид освободил нас от рук их. «Но, – сказали они, – если только ты пойдешь с нами, мы тотчас найдем их». Бес сказал им: «Пойдемте». И пошел он за ними рыдая и горько плача. Их окружила многочисленная толпа. Бес рассказал ей все, что прежде сообщил воинам, воины подтвердили слова его, и толпа исполнилась гнева; в ней было много иудеев. И поспешив к дому Диоскорида, сильно начали толкать в двери, вопия все: «Или выдай нам волхвов, или мы зажжем дом твой и погубим тебя вместе с сыном твоим». Пришел в движение и весь город, и вопиял: «Отдай нам злодеев тех; как начальник города, ты не должен защищать людей сих». Иоанн, видя возмущение народа, сказал Диоскориду: «Мы презираем приобретение мира сего (Мф.16:26) и не любим тел своих; ибо жизнь наша Христос, а умереть составляет для нас приобретение; мы научены Учителем своим каждодневно носить крест свой и следовать за Ним (Мф.16:24); поэтому отпусти нас к народу». Выслушав это, Диоскорид сказал Иоанну: «Пусть лучше сожгут огнем дом мой, но я и сын мой, и семейство мое пребудем с вами, чтобы только приобрести Христа». Иоанн сказал ему: «В этот час ни ты, ни сын твой не потерпите никакого урона, даже ни один волос головы вашей не пропадет; выдай нас людям сим». Диоскорид сказал ему: «Если я выдам вас, то выдам и сына своего». Иоанн сказал ему: «Эта толпа народа сошлась к добру, это собрание приведет многих к добру; предоставь нам смело выйти наружу, а ты и сын твой останьтесь дома, храня молчание, и увидите славу Божию». Он тотчас позволил нам выйти. Нас немедленно схватили и повели в храм Артемиды. Когда мы были среди толпы в храме, Иоанн сказал державшим его: «Мужи ефесяне! Чей это храм»? Ему отвечали: «Это священный храм великой Артемиды». Тогда Иоанн сказал: «Побудем здесь немного; ибо я весьма рад, что привели меня на это место»; и из окружавших его некоторые говорили: «Действительно хорошо нам быть здесь, как и Иоанн высказал». И остались они там. Потом Иоанн помолился, говоря: «Господи Иисусе Христе! Да падет храм сей и разрушится до основания, но так, чтобы никто в нем не умер или не погиб, и чтобы впредь молящиеся не обольщались в нем». Нечистый храм тот немедленно, по слову апостола, разрушился, но никого не повредил там. Тогда Иоанн, обратившись к обитавшему в том месте бесу, сказал: «Сколько времени, нечистый дух, скрывался ты в этом храме»? Бес отвечал: «Я живу здесь двести сорок лет». Иоанн опять сказал ему: «Не ты ли возбудил воинов и вооружил народ против нас»? «Я», – отвечал бес. Тогда Иоанн сказал: «Повелеваю тебе именем Иисуса Христа Назорянина, чтобы впредь ты не жил в этом месте». Бес тотчас вышел из города ефесян. Все удивились этому случаю и говорили друг другу: «Что значит сделанное этим человеком и каким искусством сделал он это, не знаем; впрочем, отведем его к судье; пусть накажут его по закону». Тогда один из них, по имени Марнон, родом иудей, сказал: «Я знаю, что он и спутник его – волхвы и занимаются дурными делами, почему, как злодеи, они должны погибнуть». И к окружавшим говорил Марнон: «Не суду надобно подвергнуть их, но здесь же наказать смертью. Марнону хотелось, прежде нежели предадут нас в руки судьи, возбудить народ к восстанию на нас и к умерщвлению нас; но народ не согласился с его желанием. Нас тотчас предали судье, а судья сказал народу: «По какому случаю или по какой вине преданы вам люди эти»? «За волшебства и злодейства», – отвечал народ. Судья спросил народ: «Какие злодейства совершили они волшебным искусством»? Тогда Марнон рассказал, как мы волшебным искусством ниспровергли храм Артемиды, равно как и то, что из Иерусалима пришел один воин, обвиняющий нас, знающий, что мы злодеи и доказывающий злодейства наши нашим же сознанием. После этого судья сказал Марнону: «Пусть придет воин тот и откроет нам истину». Потом, заковав нас в тяжкие цепи, ввергли нас в темницу. Обвинители наши, обходя город, искали воина того, но не нашли его и чрез три дня возвратились к судье с такими словами: «Не можем отыскать человека того, который действительно знает о злодействах их». Судья сказал им: «Чужестранцев, против которых нет ни обвинителей, ни бумаг, мы не можем ни наказывать, ни держать в темнице», а потом приказал вывести нас из темницы, грозя и приказывая, чтобы мы молчали и удалились из города. Когда мы вышли, нас подвергли преследованию и выслали из тамошних пределов. Мы пришли к морскому берегу, где Иоанн выброшен был из моря, и пробыли там три дня; но нам позволили возвратиться в Эфес.

VIII. Божественный Иоанн, вследствие письма Домицианова, ввергается в темницу. Между тем Домициан, во времена которого проживал Иоанн в Эфесе, воздвиг второе гонение. Царь Домициан послал в Эфес письмо к городскому проконсулу такого содержания: «Стало известно нам, что у вас находится некто Иоанн, сын Зеведеев, о котором многие говорят, что он христианин и ученик того Назорянина, которого, как говорят, распяли иудеи за его злодеяния. Пусть он или отстанет от своего заблуждения и остается в живых, или пусть будет умерщвлён и погибнет». Проконсул, послав сыщиков, схватил Иоанна и, согласно повелению кесаря, стал увещевать его отречься Христа и перестать проповедовать Евангелие. Но Иоанн сказал ему в ответ: «Нет, я никогда не отрекусь сладчайшего имени Господа своего, имени, которому поклоняется всякое колено, и которое исповедует всякий народ; ибо должно повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян.5:29), по причине великой славы собственного Его величества и славы, обещанной Им любящим Его. Я, говорю, не отрекусь Христа, Бога своего, возлюбившего меня, и Учителя своего; не перестану также проповедовать Евангелие имени Его, доколе не окончу служения Его, совершение которого принял на себя». Проконсул, услышав такие слова от апостола, пришел в гнев, изменился в лице и сказал Иоанну: «Зачем впадаешь в такое безумие, что возбуждаешь против себя гнев царя»? И немедленно отдал он приказание ввергнуть Иоанна в темницу, говоря: «Люди, противящиеся начальникам и презирающие законы, не должны располагать собою по своей воле».

IX. Проконсул ефесский пишет к Домициану о поимке святого Иоанна. А к Домициану проконсул написал в Рим ответ такого содержания: «Благочестивейшему кесарю, всегда августу, Домициану проконсул ефесский. Да будет известно свято священному величеству твоему об Иоанне, сыне Зеведеевом, относительно которого ты удостоил меня некогда письма, что он пришел в Азию, проповедует о распятом Христе, утверждая, что Он истинный Бог и Сын Божий, уничтожает почитание непобедимейших богов наших и ниспровергает досточтимые храмы, чудно воздвигнутые предками нашими. Так как волхв этот воспротивился царскому повелению, и своими злодейскими искусствами и проповедями вдруг обольстил весь ефесский народ, чтобы почитал распятого и умершего человека, то мы, ревнуя о почитании бессмертных богов, повелели ему явиться в судилище и согласно благосклоннейшему высочайшему повелению вашей милости, ласками и угрозами старались уговорить, чтобы отрекся Христа своего, перестал проповедовать и принес всемогущим богам приятные жертвы. Но так как мы не успели склонить его к этому никоим образом, то и отправили эти строки к царскому величеству твоему, чтобы узнать, что угодно будет верховному величию твоему относительно упомянутого возмутителя, и исполнить то со тщанием».

X. Божественного Иоанна посылают в узах в Рим, обривают и ввергают в бочку с кипящим маслом. В то время в Риме Домициан препирался с Лином и Маркеллом о пришествии Христовом и, когда увидел, что не может одержать над ними верх, крайне разгневался. В это время представили ему акты проконсула об апостоле Иоанне. Он начал читать их и, постепенно воспламенившись во время чтения, приказал проконсулу удалить Иоанна из Ефеса и, заковав в узы, выслать его в Рим. Проконсул, получив приказ государя, велел заковать Иоанна в узы и, взяв с собою воинов, привёл его в Рим. Нечестивый кесарь Домициан, услышав о прибытии его, не захотел видеть лицо апостола, а приказал проконсулу отвести его к воротам латинским и бросить его живым в бочку с кипящим маслом, побив его наперед жестоко и обрив ему голову, чтобы казался народу бесславным и обесчещенным. Проконсул и повел его, приказал раздеть и бить его жестоко, и обрить ему голову в знак бесславия. Ликторы взяли его и поступили с ним так, как приказал проконсул.

XI. Божественный Иоанн вышел из бочки с кипящим маслом невредимым и намащенным, а не сгорел в ней. После этого сенат римский вместе с проконсулом и народом римским сел пред воротами латинскими, приказал поставить бочку, наполненную кипящим маслом и вверг туда, накануне нон мая, блаженного Иоанна нагого, избитого и обесчещенного. Но он, при помощи божественной благодати Господа нашего Иисуса Христа, как мужественнейший борец, не сгорел в бочке от пенящегося и кипящего масла, а вышел также невредимым, и явился также здоровым и свободным от наказания, как пребыл целым и невинным по своей не растленной плоти. Верующие, находившиеся там, радуясь и плача от радости, возвысили голоса к небу, прославляя достойную память и апостольскую твердость апостола и евангелиста Иоанна. Те же верующие во Христа, находившиеся там, пред воротами латинскими, поставили церковь, посвятив ее его имени⁶⁶; ибо чрез жестокого мучителя Бог осуществлял свой совет, чтобы Иоанн и Петр, как товарищи в силах и знамениях, имели в Риме памятник своего торжества: ибо как ворота ватиканские почитались торжественными и знаменитыми по кресту Петра, так и ворота латинские почитаются знаменитыми и достопамятными по бочке Иоанна. Проконсул, видя, что мужественнейший борец Христов Иоанн выходит из бочки намащенным, а не сгорел в ней, изумился и захотел дать ему свободу, но убоялся повеления царского. Тогда Домициан приказал проконсулу более не мучить Иоанна, но отвести его назад, доколе распорядится он, что с ним сделать.

ХII. Божественный Иоанн возвращается в Ефес. После этого события явился Иоанну Господь и сказал ему: «Ты опять должен возвратиться в Ефес, а спустя три месяца тебя сошлют в Патмос; ибо город этот доселе имеет в тебе большую нужду: ты, посеяв в нем много семени, обратишь его ко Мне». Итак, мы снова прибыли в Ефес. Сокрушены были остальные божества, и не осталось в Ефесе храма, из которого не были бы изгнаны скверны. Знамения эти совершил в Ефесе апостол Иоанн до ссылки своей, много пострадав от иудеев, эллинов и римлян, которых возбуждал против него диавол. Между тем первосвященники и правители ефесские снова написали против нас письмо к Домициану такого содержания.

XIII. Письмо ефесян к Домициану об Иоанне. «Владыке всего земного шара Домициану жители Ефеса. Просим тебя оказать нам помощь. Некоторые выходцы из Иудеи, имена их Иоанн и Прохор, овладели нашим городом, распространяя новое учение, и злотворным искусством ниспровергали все храмы великих богов. Извещаем тебя об этом, чтобы, согласно повелению твоему, исполнить твою волю относительно их». Государь, получив это письмо, приказал совсем изгнать нас. Он отписал следующее.

XIV. Иоанна, вследствие письма Домицианова, ссылают в Патмос. «Кесарь Домициан правителям и городу ефесян. Желаем, чтобы злодеи те, нечестивые и зловредные мужи Иоанн и Прохор, были изгнаны. Мы много и долго терпели их по милосердию своему, но теперь справедливость требует, чтобы со дня на день согрешающие против бессмертных богов не оставались долее среди тех, которые постоянно мудро чтут богов. Поэтому повелеваем, чтобы нечестивцы сосланы были в Патмос, во-первых, за то, что противятся почитанию богов, а во-вторых за то, что гнушаются и бесчестят нас и повеления наши, дабы они путем многих бед научились почитать богов и не пренебрегать нашими повелениями». Когда повеление это пришло в Ефес, заключившие нас, т. е. Прохора и учителя моего Иоанна, в оковы отправили нас, подвергли побоям и оскорблениям, говоря: «Вот обольститель, наделавший злотворным искусством столько злодейств»! Для охранения нас послано было сто человек. После того, как апостол и евангелист, и друг Божий Иоанн был схвачен, его содержали под стражею, но не связали, а нанесли ему побои и поношения. Наконец нас привели к кораблю.

XV. Божественный Иоанн, отправленный в ссылку на остров, воскресил отрока, упавшего в море. Когда мы взошли на корабль, воины приказали нам оставаться внутри корабля и назначили нам для пропитания пять унций хлеба, сосуд воды и несколько уксуса. Но Иоанн употреблял в день только две унции хлеба и восьмую часть воды, а прочее оставлял мне. Когда наступил третий час дня, воины сели обедать, имея превосходные кушанья и превосходные пития. Окончив обед, они начали забавляться. Когда они скакали и плясали, один из них, юноша, подбежав к краю корабля, вдруг упал в море. Отец юноши, находившийся на корабле, предался удивительной скорби и готов был броситься в море, но его удержали другие. Между тем некоторые из воинов и приставников, пришедши туда, где находился связанным Иоанн, и увидев его не плачущим, сказали: «Все мы плачем по поводу случившегося с нами несчастия, а ты не плачешь и не скорбишь». Апостол сказал им: «Чего вы хотите, что я сделал бы для вас»? Те отвечали: «Если можешь, помоги нам»; ибо они слышали о многих знамениях, которые сделал Иоанн в Ефесе. Иоанн спросил одного из них: «Какого ты почитаешь бога»? Тот отвечал: «Аполлона, Зевса, Геркулеса с отцом его Либером»! «А ты какого почитаешь бога»?-спросил Иоанн другого. Этот отвечал: «Эскулапа и великую Артемиду ефесскую». Подобным образом переспросил он и прочих, и каждый из них открыл ему заблуждение свое. Иоанн сказал им: «Столько богов, и не могли оказать помощи и заступления юноше вашему, чтобы сохранить его вам, не доводя вас до замешательства и печали». Они сказали ему: «Так как мы нечисты в сравнении с ними, то и попустили они подвергнуться нам такой беде». И оставил их Иоанн в печали до третьего часа следующего дня. Потом, когда наступил третий час дня, Иоанн с печалью и скорбью о погибшем, при общей скорби присутствовавших, наклонившись сказал мне: «Встань, сын Прохор, и дай мне руку свою»; он был обременен большою тяжестью железа. Я встал и подал ему руку. Он, облегчившись, пошел на выдавшееся вперед место корабля, и, поддерживая узы свои, довольно поплакал и сказал морю: «Сын Божий, ходивший по поверхности твоей сухими ногами, за которого я ношу узы эти, как раб Его, говорит: «Возврати нам поглощённого тобою юношу живым и здоровым». По окончании слов сих, тотчас сделалась буря и большой шум воды, так что угрожала опасность и все бывшие в корабле пришли в страх. Поднялась большая волна от дна до поверхности и бросила юношу к ногам Иоанна живым и здоровым. При виде этого все, равно как и оживленный, поверглись ниц пред Иоанном, кланяясь и говоря: «Бог твой поистине есть Бог неба и земли, и создатель всех тварей». Потом подошли и сняли узы, в которые закован был блаженный апостол, и стали иметь к нам большое уважение.

XVI. Блаженный Иоанн спасает плывших с ним от бури. После этого мы приплыли к одной крепости, где пристал наш корабль, и простояли там до захода солнца. Когда сошедшие с корабля возвратились, мы отчалили оттуда. Около пятого часа поднялась на море весьма сильная буря: корабль подвергся опасности и готов был разрушиться; все видели смерть пред глазами. К Иоанну пришли десять человек и сказали: «Апостол Бога живого, возвративший воина, товарища нашего, из опасности морской нам и жалкому отцу его живым, помолись Богу своему, чтобы укротил эту бурю, дабы и мы не погибли». Апостол сказал им: «Молчите, и оставайтесь каждый на своем месте спокойными». Все смолкли; но волны еще сильнее начали вздыматься, и они снова закричали: «Сжалься над нами, апостол Иисуса Христа». Иоанн отвечал им: «Молчите, ибо на этом корабле не будет даже потери, потому что и один волос с головы вашей не погибнет». Потом он встал и сказал: «Море! Вот что говорит тебе апостол Иисуса Христа: во имя Иисуса Христа успокойся и укротись». На море тотчас же сделалась великая тишина, и все удивились.

XVII. Святые Божии блаженный Иоанн и Прохор подвергаются опасности со стороны иудея Марнона и эпидаврян. Плывя три дня и три ночи, мы достигли Эпидавра, где жил иудей Марнон, возбудивший против нас множество возмущений в Ефесе. Видя, что мы сидим на корабле, он сказал бывшим с нами: «Что это за люди, находящиеся с вами на корабле»? Те отвечали: «Это верующие христиане; ибо чрез них мы получили большое счастье на море». «Как их зовут»?-спросил он. Ему отвечали: «Имя старшего – Иоанн, а ученика – Прохор». Услышав это, Марнон взошел на корабль и громким голосом начал кричать: «Что вы здесь делаете, волхвы, ненавистные Богу и миру»? Один из послов царских, бывший с нами вместе с воинами, охранявшими нас, обличил Марнона, говоря: «Зачем говоришь такие слова на святых мужей? Мы их сторожим по повелению царя и сопровождаем на остров Патмос». Когда он высказал это, Марнон сошел с корабля и, разрывая одежды свои, кричал: «Мужи братия, живущие со мною в Эпидавре! Все помогите мне». Марнон был человек богатый и обладал многим имением. Поэтому многие сбежались к нему, спрашивая, отчего он так кричал. «От того, – сказал он, – что сюда приплыли волхвы и сквернавцы, причинившие жителям Ефеса весьма много козней и бедствий. От них они прибыли сюда к нам, чтобы и нам причинить подобные несчастия. Итак, пойдемте со мною все, живущие в Эпидавре, и бросим огонь на корабль; пусть погибнут волхвы те». Сбежавшие поверили словам Марнона, и из-за нас хотели зажечь корабль. Но посланные от кесаря, видя их намерение, сказали: «Мужи эпидавряне! Смотрите, никакого зла не причиняйте этим людям; ибо мы провожаем их по повелению царя Домициана на остров Патмос, куда он приказал приговорить их в ссылку». Услышав это, мужи эпидавряне опечалились и оставили предприятие свое. Поверенные показали им указ, скреплённый царскою печатью. Эпидавряне сказали им: «Если есть указ царский, то почему же вы не заковали их, чтобы они не обманули вас своим коварством, не убежали из рук ваших и не навлекли на вас гнева царского? Быв обучены вредным искусствам, они люди зловредные, и своими обидами и притворствами погубили множество душ и многих умертвили; из них один, по имени Иоанн – человек лживый и достойный всякого наказания». Слыша это, посланные удивлялись таким словам; ибо Марнон обольщал их коварными речами. Марнон попросил их к себе поесть. Когда пир кончился, они, простившись с Марноном, возвратились на корабль свирепыми, забыли о полученных ими от учителя моего Иоанна благодеяниях, заковали его в тесные узы и стали содержать нас по-прежнему.

XVIII. Блаженный Иоанн возвратил здоровье близкому к смерти от поноса и течения крови. Потом, плывя оттуда, мы достигли Мурр⁶⁷, где по причине болезни одного воина, сильно страдавшего поносом с резью и кровотечением, простояли семь дней. В восьмой день между бывшими на корабле возникла распря. Одни говорили: «Нехорошо оставаться нам здесь долее, потому что имеем повеление и должны окончить начатый путь; ибо приказания и повеления царя должны быть исполнены со тщанием. В противном случае, кто исполнит их нерадиво, тот должен опасаться получить, вместо одобрения, наказание». Другие напротив утверждали, что совершенно нечестно, чтобы товарищ наш оставлен был в такой крайности; ибо, если оставим его, он тотчас умрет, и никто не в состоянии перенести трудности морские, поэтому лучше кажется подождать его несколько дней, доколе увидим, что надобно сделать в отношении к нему. Таким образом возникла между ними большая распря. Иоанн, видя, что распря эта между ними бесполезна, сказал мне: «Сын мой Прохор! Иди, скажи больному тому, чтобы во имя Господа моего Иисуса Христа пришел ко мне». Я пошел к нему и передал ему слова, которые велел мне передать учитель мой Иоанн. Больной тотчас встал и пошел со мною к Иоанну. Иоанн сказал ему: «Скажи товарищам своим: мы должны отвалить и плыть из этого места; и не медли». Тот, болевший семь уже дней и по немощи не принимавший никакой почти пищи, убедил своих товарищей, чтобы, отчалив, поспешно плыли оттуда, потому что он освободился от болезни и здоров.

XIX. Воины, ради множества чудес, хотят освободить блаженного Иоанна, но он не позволяет этого. Отчалив оттуда, мы прибыли к одному месту, называвшемуся Лифоном, и по причине жестокой бури принуждены были оставаться там шесть дней. В том месте не было сладкой воды, а все почти изнемогали от жажды. Иоанн сказал мне: «Сын Прохор! Опусти сосуд в море во имя Господа нашего Иисуса Христа и наполни его». Я так и сделал, как он приказал мне. Потом он сказал мне: «Разлей по сосудам и наполни их морскою водою». Я так и сделал: наполнил все сосуды. Вода, влитая в них, тотчас оказалась весьма сладкою. И сказал Иоанн всем вообще бывшим на корабле: «Во имя Иисуса Христа распятого берите и пейте». Те все взяли, напились, пришли в удивление и сказали друг другу: «Что делать нам с человеком этим? Ибо видим, что чрез него совершились многие и чудные знамения. Пойдем, разрешим его от уз железных и попросим у него прощения и отпущения зол, причиненных ему нами, дабы не сошел с неба огонь, и не пожрал и не истребил всех нас». И пришли они к апостолу Божию и сказали: «Человек Божий! Не сердись на рабов своих, потому что мы исполняем царское повеление и не можем поступать иначе. Впрочем, мы снимем с тебя узы и сделаем все, что только прикажешь нам». И тотчас сняли они с учителя моего Иоанна узы. Иоанн сказал им: «Я ни во что ставлю труд и заботу мира сего; но душа моя восхищается великою радостью от того, что исполняют волю и заповеди Бога моего Иисуса Христа, распятого для нашего спасения». Слыша это, воины все пали ниц и сказали апостолу Иоанну: «Господин! Вот все в твоей власти: иди с миром и куда хочешь свободным, а мы поплывем в свои страны». Иоанн сказал им: «Уверены ли вы в начальнике своем, что не возбудите гнева его, если позволите нам идти»? Те отвечали: «Нет, господин». Иоанн сказал: «Итак, исполните обязанность свою согласно указу царскому, доставьте нас в указанное царем место, и тогда возвратитесь в страны свои с миром». После того Иоанн начал поучать их от божественного Писания о Сыне Божием, а они, приняв учение, предложили ему просьбу, чтобы крестил их. И крестил он в один день десять человек, начальствовавших над прочими, управлявших другими. Потом, отчалившись, мы оставили Лифон и прибыли на остров Патмос. По входе в город, воины передали нас, согласно указу царскому, тем, кои должны были принять нас. Управители, получившие крещение, просили Иоанна, чтобы дозволил им остаться с нами на острове том. Но Иоанн не дозволил этого, говоря: «Дети мои! Сохраните только благодать, которую получили вы, и место нисколько не повредит вам». Те пробыли с нами десять дней и, с радостью получив благословение, возвратились все и каждый в свое место.

XX. Блаженный Иоанн, изгнав из Аполлонида прорицательного духа, обратил семейство Мирона. Был в том месте один весьма богатый человек, по имени Мирон, а у него была жена, по имени Флора. У них было три сына, обученные словесному искусству, а старший из них возрастом имел прорицательного духа. Когда Мирон принял нас в дом свой, его сын, имевший злобного духа, сознавая могущество Иоанна, бежал в другую страну, чтобы Иоанн не изгнал из него злобного духа. Мирон, узнав о побеге сына своего, сказал жене своей: «Если бы люди это были люди добрые, то никогда не случилось бы, чтобы сын наш убежал; нет, они, как говорят многие, волхвы и злодеи; они очаровали дом сей злокозненностью своею и прогнали сына нашего. Несчастный я! Как я, возлюбленнейший сын, дошел до такого безумия, что впустил двух волхвов, чтобы погубить тебя»? Жена сказала ему: «Если справедливо то, что говоришь, то почему не выгонишь их из дома? Иначе они подобными злодействами сведут с ума остальных сыновей наших и заставят их уйти от нас и погибнуть». Мирон сказал ей: «Не выгоню я их, но подвергну их многим напастям, доколе не сделают, что сын наш возвратится, и не представят они его нам в дом этот здоровым, а после того надобно жестоко наказать их». Мирон был тесть игемону, управлявшему островом Патмосом. Иоанн, узнав чрез Духа Святого, что говорил Мирон жене своей, сказал мне: «Сын мой Прохор! Знай, что Мирон, принявший нас, как странников, умышляет против нас много зла и старается привести умыслы свои в исполнение. Ибо старший сын его имеет прорицательного духа, и когда мы вошли в дом этот, нечистый дух убоялся, чтобы мы не изгнали его, обратился в бегство и перенес Миронова сына в другую страну; по этой-то причине и раздражился против нас Мирон. Не падай, однако, духом по поводу предстоящих зол, которые хочет причинить нам Мирон». Когда почти так говорил мне Иоанн, пришло от Миронова сына письмо, написанное таким образом: «Отцу и матери Аполлонид желает здоровья. Один волхв, по имени Иоанн, которого приняли вы в дом свой, сделав чарованиями своими непотребное дело и позавидовав бывшему во мне добру, послал некоторого духа, который и преследовал меня даже в этот город, где я выдержал много опасностей и нашел простосердечного и благостнейшего проводника Кинопса, который много рассказал мне из того, что было сделано со мною, и как совершилось. И сказал он мне: «Сын мой Аполлонид! Если не умертвят волхва того, Иоанна, то ты не можешь уже жить в стране своей, не можешь уже видеть дом свой». Поэтому, отец, сын твой просит тебя сжалиться над сыном своим и умертвить волхва того, Иоанна, чтобы я немедленно возвратился в вожделенные объятия твои, отца своего, и материнские и двух братьев своих. Прощайте». Мирон, выслушав письмо это, присланное сыном его Аполлонидом, тотчас подверг нас заключению, с поспешностью отправился к игемону и показал ему письмо, полученное им от сына своего Аполлонида. Игемон, взяв письмо, прочитал его и раздражился против нас, тем более, что в письме написано было имя Кинопса; ибо все, населявшие остров, почитали Кинопса ради великих шутовств его, каким-то богом. Итак, игемон, убеждённый словами Мирона и сына его Аполлонида, приказал бросить Иоанна зверям. Нас немедленно взяли из дома Миронова и привели в общественную темницу, а чрез три дня вывели нас оттуда в судилище. Игемон сказал Иоанну: «Благочестивейший государь наш Домициан присудил⁶⁸, но простил и не умертвил, желая однако исправить и отрезвить тебя, прислал тебя на этот остров. И вот ты начинаешь совершать здесь большие злодейства, нежели какие совершал в Ефесе; ибо ты прогнал сына тестя моего и моего родственника. Отвечай мне скоро, прежде нежели подвергнут тебя наказанию, и сделай, чтобы возвратился родственник мой, и скажи, какому обряду следуешь, какой исповедуешь, и из какой страны прибыл к нам». Иоанн сказал в ответ: «Я еврей, раб Иисуса Христа, Сына Бога живого, распятого и погребённого за грехи людей, но воскресшего из мертвых в третий день. Он сам послал меня проповедовать всем народам, чтобы веровали в Него и имели жизнь вечную». Игемон сказал ему: «По этому-то случаю благочестивейший государь повелел сослать тебя, и ты снова говоришь такие слова против себя. Научись, глупейший, чтить богов, почитать бессмертных, повиноваться законам царским, и не проповедуй, что человек, которого за многие возмущения приговорили к смерти, Бог». Блаженный Иоанн сказал: «Я всегда почитаю Его бессмертным и возвещаю о Нем тем, кто хочет вести трезвую жизнь». Игемон сказал: «Не нужны нам эти многие, изрекаемые тобою баснословия, ибо тебе велено оставить эту проповедь. Возврати-ка ты Аполлонида в город этот здоровым и отдай его семейству его». Иоанн сказал: «Проповеди, которою занимаюсь, я не могу оставить; ибо за нее ожидаю в награду вечное спасение, уготованное мне в конце труда моего, которое воздаст мне возлюбленный мною, в которого я уверовал, учитель мой Иисус Христос, благословенный во веки. Что касается любимца твоего Аполлонида, то я не сознаю, чтобы сделал ему что-нибудь из взносимого тобою на меня. Но если позволишь, я пошлю за ним ученика своего, и он приведет его к тебе, а тот, если имеет что-нибудь против нас, пусть обвинит нас пред тобою». Игемон согласился на это, а Иоанна между тем приказал держать закованным в двойные узы. Иоанн сказал игемону: «Позволь мне сначала написать письмо к Аполлониду, а потом заключи меня в узы». Игемон позволил, и Иоанн написал письмо такого содержания: «Иоанн, апостол Иисуса Христа, Сына Бога живого, прорицательному духу, живущему в Аполлониде. Повелеваю тебе именем Отца и Сына и Святого Духа выйти из создания Божия, и впредь не входить в него, и не жить на этом острове, но удалиться в безводное место, где не живет ни одного человека. Это повелеваю тебе я, Иоанн, именем святой Троицы». Я, Прохор, взял это письмо и отправился в город, где находился Аполлонид. Он был на расстоянии шестидесяти миль. Вошедши в город, я начал отыскивать Аполлонида, а когда нашел его, то, как только пришел к нему, нечистый дух вышел из него. Когда нечистый дух вышел, Аполлонид немедленно пришел в себя и, понимая и сознавая, как человек, сказал мне: «Зачем пришел ты сюда, ученик благостнейшего учителя»? Я отвечал: «Чтобы возвратить тебе смысл и привести тебя к игемону родных твоих, и в дом твой, и к возлюбленнейшему отцу твоему». Аполлонид тотчас приказал готовить лошадей и велел мне сесть. Оставив город, мы отправились в путь и, когда прибыли в свой город, Аполлонид спросил меня, где находится учитель мой. Я сказал ему, что игемон, заковав его в двойные узы, посадил его в темницу. Услышав это, Аполлонид и в дом не пошел, и к игемону не отправился, и ни о ком из знакомых своих не завел речи, но повел меня к темнице. Когда он постучал, страж отпер темницу и поклонился ему в ноги, узнав в нем Аполлонида. Вошедши в темницу, Аполлонид, когда увидал Иоанна, пал лицом на землю. Иоанн поднял его и сказал: «Сын! Да благословит тебя Бог»! Аполлонид тотчас снял c Иоанна узы и сказал темничному стражу: «Если игемон скажет тебе что-нибудь и спросит, зачем ты распутал его, скажи ему: приходил Аполлонид и распутал его». И повел он нас в дом свой. Там были отец, мать и братья его, плакавшие об отсутствии Аполлонида. Когда они увидели его, то все встали от радости и, обняв его со слезами, облобызали его. И сказал отец: «Что сделалось с тобою, сын, что ты убежал из дома моего и оставил такой плач мне и матери, и братьям»? Аполлонид отвечал: «Дом наш полон был греха и злодейств, когда вошел в него возлюбленный Богу апостол Христов Иоанн, мы не знали, кто он, и кто послал его, не знали, от Бога ли был посланный, или от противника злобного. Случилось, однако, что я, когда оставил его, еще до возвращения своего узнал от других, кто он был, и кто послал его». Услышав это, Мирон поверил сыну своему и сказал: «Сын мой! Если это так, то пойдем к игемону и сообщим ему об этом; ибо он с моего ведома посадил Иоанна в темницу». Аполлонид сказал: «Не беспокойся об этом, наилучший отец; я уже освободил Иоанна; игемон – зять твой и желает того, чего только мы пожелаем». И ввел Аполлонид Иоанна и, обратившись к нему, сказал: «Скажи нам, наилучший учитель, какое-нибудь полезное для нас слово, чрез которое мы получили бы от тебя свет вечный». Иоанн сказал: «Я желаю, чтобы ты сначала рассказал нам, как ты оставил дом этот и перенесся в другой город». Тогда Аполлонид начал рассказывать о причине бегства своего так: «Ни отцу, ни матери неизвестно, что, назад тому много уже лет, когда я спал на постели, кто-то пришел ко мне и потревожил меня. Я немедленно проснулся и увидал пробудившего меня: глаза у него были большие, как светильники горящие, а лицо его было подобно молнии. Он сказал мне: «Открой уста свои». Я тотчас открыл уста; он вошел в чрево мое и наполнил чрево мое; с того дня я узнал все хорошее и дурное, бывавшее в доме нашем; и не об этом только, но обо всем, что только необходимо было для меня, он сообщал мне. И приходили ко мне все и расспрашивали меня по делам своим. Но когда ты вошел в дом этот, он сказал мне: «Аполлонид! Этот человек – волхв». И никогда не покидал он меня, говоря: «Если не умертвят Иоанна, то ты никак не можешь возвратиться когда-нибудь в дом свой». Спрашивал я Кинопса, и он подтвердил это. Когда же пришел туда, где я находился, ученик, я тотчас увидал, что вошедший в меня чрез уста вышел в том же виде, в каком вошел. Я немедленно почувствовал себя свободным от великой тяготы, исполнился великого утешения и радости, и поблагодарил ученика». Иоанн сказал Аполлониду: «Сын! Это одна из сил и благодеяний Иисуса Христа, Сына Божия, распятого за нас и воскресшего, а вошедший в тело твое был прорицательный дух, который, когда мы вошли в дом твой, выгнал тебя из него, опасаясь, чтобы мы не выгнали его из тебя силою Иисуса Христа. Теперь же, сын мой, мы противостали злобному и нечистому духу не только прещением и силою мужа Божия, но и чрез письмо свое выгнали его». И взял у меня Иоанн письмо, которое посылал против прорицательного духа, и вручил его Аполлониду. Тот, прочитав письмо, взял Иоанна, меня и братьев, отправился к городскому игемону, рассказал ему все, равно как и то, что претерпел от непотребного духа, и каким образом освободился от него по благодеянию апостола Иисуса Христова Иоанна и ученика его Прохора. Выслушав это, игемон, наклонив голову, поблагодарил нас, и с того времени весьма полюбил учителя моего Иоанна, а мы, оставив его наконец, возвратились в дом Мирона.

XXI. Божественный Иоанн крестит семейство Мирона и Хрисиппу, жену игемона острова Патмоса. Иоанн, исполнившись Духа Святого, начал поведать домашним Мирона величия Божии и наставлять их в божественных Писаниях. И просили его все крестить их во имя Отца и Сына и Святого Духа. Иоанн в один день перекрестил всех, находившихся в доме Мирона. Жена игемона, дочь Мирона, называвшаяся Хрисиппою, видя, что ее отец, мать и братья веруют в Сына Божия, сказала мужу своему: «Вот весь дом отца моего верует в Бога распятого, проповедуемого Иоанном; желаю, чтобы и мы уверовали, и чтобы прославился дом наш подобно дому отца моего, а как ты поставлен в начальника и имеешь силу, то помоги нам против тех, кои преследуют наставника нашего Иоанна». Муж ее отвечал ей: «Мне нельзя исполнить твоего совета, пока я начальствую над областью. Ибо секта христиан находится в презрении и омерзении у всех людей, не у одних царей. И прочие люди, когда увидят, что дом мой и дом отца твоего посещается Иоанном и другими христианами, подозревая, что мы христиане, будут презирать нас. Породятся раздоры, наши дома сожгут, и меня лишат начальнической власти. Напротив, если будут знать, что я следую их обряду, то ради меня и вам всем будут отдавать честь. Когда я был начальником в Элладе, то открыто следовал тамошнему обряду, а втайне благотворил тем, которые веровали во Христа. Итак, когда пройдет срок начальствования моего, тогда мне приличнее будет сделаться христианином. Ты же возьми с собою сына нашего, иди в дом отца своего, со тщанием выслушай учение Иоанново и крестись сама с сыном своим, соблюдая заповеди Христовы. Смотри, не пренебреги ни одним из тех слов, которые говорит Иоанн, и доколе не сделаюсь я христианином, не говори мне ничего, что он возвестит тебе. Ибо если эллинские законы осуждают тех, кои открывают тайны богов своих, то во сколько более осуждает открывающих тайны закон христианский, проповедуемый апостолом Христовым Иоанном?! Апостол осуждает тех, кои открывают тайны Бога его. Береги же, любезнейшая, саму себя и единственного сына нашего». Когда он сказал это, Хрисиппа немедленно оставила мужа своего и, взяв сына своего, пошла в дом отца своего Мирона. Вошедши туда, она с поклоном приветствовала Иоанна, отца, мать и братьев своих. Когда она сделала это, Иоанн спросил ее: «По какой причине пришла ты к нам, дочь»? Та отвечала: «Для того, наилучший учитель, чтобы чрез тебя прославился дом мой подобно дому отца моего». Иоанн сказал ей: «Правым сделает Бог собственное твое сердце и сердце мужа твоего, и сердце сына твоего и сохранит все, что есть в доме твоем». Хрисиппа, повергшись к ногам апостола, поклонилась и сказала ему: «Наилучший учитель! Дай мне и сыну моему печать Христову, и мы сделаемся общниками дома отца моего». Иоанн отвечал: «Сначала пойдем и переговорим с мужем твоим, чтобы ты очистилась с его согласия». Тогда Хрисиппа начала рассказывать ему все, что слышала от мужа своего. Иоанн весьма обрадовался, когда услышал о согласии игемона, огласил Хрисиппу и сына ее, повелел им сохранять все заповеди веры христианской, и крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа. Возрадовался Мирон, видя, что его дочь с сыном уверовали во Христа, и принес дочери множество денег, говоря: «Есть, дочь, имение, которого достанет нам; не оставляй только, прошу тебя, дома и стола моего и не заботься уже о возвращении с сыном своим в дом свой, чтобы не произошло у тебя с мужем состязания о Христе». Хрисиппа сказала ему: «Если хочешь, отец, чтобы мы остались с тобою, то пусть эти деньги всегда будут твои, я же с сыном, сходив домой, где есть у нас большой запас золота и серебра, и взяв оттуда сколько необходимо нам, возвратимся к тебе в дом твой и будем составлять одну семью». Услышав это, Иоанн сказал Мирону: «Отнюдь не должно быть того, о чем ты сговариваешься с дочерью своею; ибо Христос не послал и не повелел мне разлучать жену с мужем ее, и мужа с женою его. Пусть дочь твоя возвратится в дом свой с миром, тем более, что она уверовала во Христа с ведома мужа. Я уповаю на Господа, пославшего меня проповедовать величия Его, что ее муж сопричтется Христу, а деньги, о которых вы говорили, раздайте о Христе бедным, как говорит Писание: «Кто дает нищему, тот дает Богу, по даянию же его воздастся ему» (Притч.19:17). Ибо Господь Иисус сказал: «Будьте милосерды, и к вам будут милосерды, ибо какою мерою вы будете мерять, такою и вам будут мерить» (Мф.7:2). Сказав это, Иоанн отпустил Хрисиппу с сыном ее к игемону, ее мужу, а мы остались в доме Мирона. На другой день Мирон принёс сокровище свое к ногам апостола Иоанна и сказал: «Возьми, господин мой, деньги эти и раздай бедным». Но Иоанн сказал ему: «С благодарностью принимаю предложение твое, ибо знаю, что оно происходит от любви к Богу. И ныне оставляю собственность твою на твоем попечении: раздай ее нуждающимся своими руками». Мирон, исполняя заповедь апостола, раздал свое бедным и нуждающимся. И умножил у него Бог все, что было в доме его; и все с благодарностью радовались о Господе, потому что всякому раздавали столько, сколько нужно было.

XXII. Трибун Василий верует вместе с женою, которая из неплодной делается плодоносною. В городе был один богатый человек. Имя его было Василий, а имя жены его – Харис. Харис была неплодною. Василий пришел к Родону, внуку Мирона, и сказал ему: «Отчего это дед твой так благоволит к оному чужестранцу, что не сидит с нами, не принимает нас и не имеет общения с нами в беседах»? Родон отвечал ему: «Мы знаем здравое учение его, и со многими охотно слушаем его». Василий сказал: «Поскольку слышу о нем таковое, то пусть скажет, чтобы жена моя родила сына». Родон сказал ему: «Говорю тебе, Василий, что он в силах сделать это о имени Бога своего». Слыша это, Василий поспешил отправиться в дом Мирона, чтобы видеть Иоанна, и спросил, там ли имеет пристанище апостол Христов. Когда ему сказали, что там, он сказал отроку, что хочет говорить с Иоанном. Отрок известил об этом Мирона, а Мирон – Иоанна, говоря: «Некто трибун Василий, стоящий за дверьми, желает говорить с тобою». Слыша это, Иоанн тотчас встал и пошел навстречу к Василию. Василий поклонился ему. Иоанн сказал ему: «Да исполнит Бог все прошения сердца твоего во благое. И блажен человек, который не искушает Бога в сердце своем. Израильтяне искусили Господа при водах распри (Чис.20:13); Господь извел из камня воду, как реку, и маловерные пили ее, также хлеб ангельский дал им в пищу, а они, неблагодарные, гнушаясь этою пищей, просили мясо для еды, и Господь услышал голос их и дал им, неблагодарным и жестокосердым, мяса в таком изобилии, что оно обратилось им в мерзость. Но ты, Василий, не искушай Господа, а твердо веруй в Него, и Он посетит неплодную жену твою и исполнит все прошения твои». Василий, видя, что Иоанн открыл все, бывшее в сердце его, изумился и весьма удивился. Потом Иоанн сказал ему: «Сын Василий! Веруй во Иисуса Христа, Сына Божия, и Он даст тебе за веру твою все, чего хочешь». Василий отвечал: «Верую, как сказал ты; но и теперь прошу тебя: попроси Бога своего, чтобы у жены моей был сын». Иоанн сказал ему: «Я сказал тебе: веруй, и узнаешь славу Божию». Когда он хорошо наставил его, Василий вышел из дома Мирона, пошел, радуясь, в дом свой и рассказал жене своей все, слышанное им от Иоанна. Спустя немного, она пришла с мужем своим к Иоанну и вместе с ним почтила его поклоном. Иоанн сказал жене Василия: „Харис! Благодать Божия да просветит сердце твое и сердце мужа твоего, и даст тебе хороший зачаток утробы твоей». Когда он укрепил их многою проповедью из божественных Писаний, на них почила благодать Божия, и они попросили крестить их. Иоанн крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа. И попросил Василий Иоанна, чтобы мы пошли в дом его и жили у него; но Мирон не позволил нам отойти от него; он согласился только на то, чтобы Иоанн благословил дом Василия и просил нас по-прежнему возвратиться в дом его. Таким образом, по молитвам Иоанна жена Василия родила ему сына; его назвали именем учителя моего Иоанна, и сделалась большая радость во всем семействе Василия. Но прежде, нежели родился отрок, Василий и жена его Харис принесли Иоанну много денег, чтобы раздал нуждающимся. Иоанн сказал ему: «Иди, сын мой, в дом свой, продай все имение свое и будешь иметь сокровище на небе».

XXIII. Родон, сложив с себя игемонство, принимает крещение. Муж Хрисиппы, дочери Мирона, пробыв игемоном два года, сложил с себя игемонство и передал управление другому. Пришедши в дом тестя своего, он сказал Иоанну: «Непостоянство вещей мира сего расстроило мою душу и лишило меня множества золота, серебра и весьма многих благ; прошу святую душу, чтобы ты простил меня и очистил меня от преступлений моих». Иоанн ободрил его словами утешения, подкрепил его божественными изречениями, наставил его в святом учении, научил его всем сердцем веровать в распятого Иисуса Христа, Спасителя всех, и крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа. Он, получив крещение, возвратился в дом свой.

XXIV. Сын судьи Креза освобождается от беса и принимает крещение. В том же городе был человек, по имени Крез, а имя жены его было Селена. У них был один сын, одержимый нечистым духом, а Крез был судьёй в том городе. Когда он услышал, что Иоанн совершает именем Иисуса великие силы, то, взяв сына своего, пришел в дом Мирона. Иоанн, увидев его, сказал: «Крез! Сын твой гибнет от грехов твоих; если уверуешь в истинного Бога, то получишь от Него великие благодеяния и заслужишь похвалу. Не будь лицеприятен на суде вопреки душе своей, и таким образом исполнишь повеление Божие». При этих словах Крез сказал: «Что я должен сделать, чтобы сын мой был здоров и освободился от нечистого духа»? Иоанн сказал: «Веруй в распятого Иисуса Христа, и сын твой получит исцеление». Крез сказал: «Верую, господин, только бы исцелился сын мой». Тогда Иоанн, взяв сына его за правую руку, трижды оградил его крестным знамением и выгнал из него беса. Крез, видя, что Иоанн сделал крестное знамение, пал к ногам его и поклонился ему. Иоанн же, начав с изречений из святых Писаний, огласил его, а он, прославляя Бога и исповедуя, что Иисус Христос есть истинный Бог, и что он верует в Него, пошёл в дом свой, взял жену свою и сына, и множество денег, и возвратился в дом Мирона к апостолу Иоанну, говоря: «Возьми, господин, деньги эти и дай мне и жене, и сыну моим знамение Христово». Иоанн сказал ему: «Знамение Христово не имеет нужды в деньгах, но в законной вере. Смотри, не помышляй такового, но возвратись в дом свой и раздай принесенное тобою бедным». Когда он исполнил это, Иоанн крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа, и отпустил их в дом их в мире.

XXV. Блаженный Иоанн разрушает храм Аполлона, за что жрецы наказывают и схватывают его. Пробыв три года у Мирона, к которому сходились уверовавшие, и были у него же научаемы и крещаемы, мы оставили дом Мирона и пошли на общественное место, где был построен храм Аполлона. Сюда собирались большие толпы, и Иоанн говорил к ним. Некоторые верили слышанному, а некоторые не верили. Были в том месте жрецы Аполлона. Они сказали слушавшим Иоанна: «Мужи, братия и друзья! Зачем вы внимаете словам и выдумкам этого человека и слушаетесь обманов его? не за злодейства ли живёт он на этом острове в ссылке? Ккаким образом ослепились сердца ваши, не знающие истины? Ведь, слушаясь мужа этого, вы наносите богам большую обиду, а кто причиняет богам бесчестие, тот презирает повеления государей». Иоанн, слыша это, сказал жрецам Аполлона: «Дабы уразумели все, что боги ваши не боги, се отныне оставляется этот дом ваш пустым». Когда изречено было это слово, тотчас последовало разрушение храма, так что не осталось в нем и камня; но из стоявших около никто не погиб, даже никто из них не был поврежден. Видя это, жрецы бросились на Иоанна, нанесли ему множество тяжких ударов, заключили его в темное и мрачное место и, приставив для охранения его караул, пошли и возвестили игемону, говоря: «Известный обольститель и волхв Иоанн коварствами своими ниспроверг храм великого бога Аполлона; не оставь такого позора бессмертных богов не отмщённым». Слыша это, игемон весьма огорчился и приказал отослать нас в темницу. Когда весть об этом дошла до Мирона и Аполлонида, они пошли к Акду, тогдашнему игемону, заступившему место мужа Хрисиппы, бывшему из Синопа, находящегося в Понте, и почитавшему Аполлона. Вошедши к игемону, они сказали ему: «Просим благосклонность твою, отдай нам чужестранца Иоанна; если имеешь что-нибудь против него, пусть будет то на нас, если он окажется достойным смерти, а если нет ничего, достойного смерти, то зачем так строго наказываешь его»? Игемон сказал: «Мне говорят, что он волхв, для всех людей пагубен и всем делает зло, что если вы возьмёте его, а он при помощи волшебства своего убежит от вас»? Аполлонид отвечал: «Если он убежит от нас, то за его жизнь пусть будет наша жизнь, а блага наши пусть будут твоими». Игемон тотчас согласился, чтобы было по желанию Мирона и Аполлонида; ибо они были мужи разумные и весьма славные между всеми, жившими в том городе. Итак, вошедши в темницу, они освободили Иоанна от уз и ввели нас в дом свой. Мирон, радуясь, сказал Иоанну: «Сиди теперь с нами в доме раба своего и не отлучайся в город; ибо люди злобны и жестоки: они могут покуситься на убийство тебя и ученика твоего Прохора». Иоанн отвечал: «Мирон! Господь Иисус Христос послал меня не за тем, чтобы я покоился в домах. Он послал меня к неправедным и жестоким, говоря: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков; не бойтесь же убивающих тело, а душу не могущих убить» (Мф.10:16,28); и опять сказал Он нам: «Многими скорбями надлежит вам войти в царствие Божие» (Деян.14:22). И у нас также были имения и дома, но Господь сказал нам: «Оставьте все и идите за Мною», и мы оставили все и последовали за Ним. И я готов не только быть связанным и битым, и находиться в посмеянии за имя Его, но и тысячекратно быть умерщвлённым и во всем быть терпеливым. И не отступлю я от этого учения, доколе не окончу течение жизни; ибо часто я говорил вам, что умрем за Него, чтобы освободиться чрез Него от вечной смерти, имеющей постигнуть не верующих в Него». После того, как Иоанн сказал это, мы недолго оставались у Мирона, но ушли от него.

XXVI. Иоанн крестит проконсульского мужа Родона и исцеляет бесноватого и расслабленного. Пришли мы к одному месту, где лежал расслабленный, имевший обычай раздавать проходящим мимо от благ своих. Он сказал Иоанну: «Добрый учитель христианский! Не мини раба своего». Иоанн спросил его: «Чего ты хочешь от меня»? Расслабленный отвечал: «Есть у меня хлеб и немного приправы к кушанью; не постыдись сесть и принять пищи со мною, но согласись на это вследствие просьб раба своего. Я чужестранец, в котором собраны все преступления родителей, заставляющие меня находиться здесь, чтобы нести плачевное покаяние за себя и за родителей моих, и когда вижу чужестранца, сострадаю ему и в нем нахожу покой душе своей». Слыша это, Иоанн пожалел об участи расслабленного, поболел сердцем и сказал: «И мы только с тобою порадуемся и повеселимся, а ты с нами». И напились мы, и поели с ним. Когда мы отходили от него, с нами встретилась женщина и сказала Иоанну: «Господин! Где храм Аполлона»? Иоанн сказал: «Какая тебе надобность в храме Аполлона»? Женщина сказала: «Единственного сына моего схватил злой дух и весьма жестоко мучит его; поэтому я пришла сюда попросить Аполлона, чтобы помог мне, и найти здесь какое-нибудь утешение». Иоанн спросил: «Из какого ты города»? Женщина отвечала: «Ни из какого; я женщина сельская и никогда не ходила в город, а только теперь пришла в него». Иоанн сказал: «Сколько уже дней мучит сына твоего злой дух»? Женщина отвечала: «Уже тридцать три дня, и крайне жестоко и люто». Иоанн сказал: «Возвратись, жена, в дом свой; ибо именем Господа моего Иисуса Христа исцелеет отрок твой». Женщина возвратилась в дом свой, и нашла сына свободным от нечистого духа. После того мы опять пришли на то же место, где лежал расслабленный. Иоанн сказал ему: «Вот мы пришли теперь к тебе обедать, кто же будет служить нам»? Расслабленный сказал: «Так как я прежде угостил вас утомленных, и вы послужили мне, то и теперь вы же будете служить; ибо я не могу служить ни себе, ни вам». Иоанн сказал: «Отнюдь не будет этого, но ты будешь служить нам», и держа его за руку, поднял его, говоря: «О имени Господа нашего Иисуса Христа встань». Расслабленный тотчас встал, сделавшись здоров и невредим, и, прославляя Бога, послужил нам. После этого мы возвратились в дом Мирона, и нашли здесь Родона, внука его. Родон попросил Иоанна, чтобы дал ему печать Христову. Иоанн, наставив, крестил его во имя святой Троицы. Потом пришел чужестранец, бывший расслабленным, и, по входе, повергся к ногам Иоанна. Присутствовавшие, видя, что он стал здоров, весьма удивились и спросили его, как он сделался здоровым. Тот немедленно открыл им весь способ своего выздоровления и сказал: «Поэтому и пришел я просить Иоанна, чтобы дал мне просвещение Христа, о имени которого он сделал меня здоровым». Иоанн, научив и утвердив его в кафолической вере, крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа.

XXVII. Богохульник иудей Хар делается немым, потом раскаивается и принимает крещение. На другой день мы вышли из дома Миронова и пришли на одно приморское место, где находилась мастерская валяльщиков сукон. Один из них, по имени Хар, разговаривал с Иоанном из Писаний. Иоанн раскрывал ему Писания по духу и рассказывал Ему написанное о Сыне Божием, о Его воплощении, страдании, погребении, воскресении из мертвых, вознесении на небо, седении одесную Отца и славном пришествии Его на суд; но Хар обращал все это в богохульство. Тогда Иоанн сказал ему: «Перестань богохульствовать и онемей». Хар немедленно сделался нем, и никак не мог говорить. Присутствовавшие изумились, как так скоро, по одному слову исполнился приговор. Спустя почти три дня, к Иоанну пришла толпа друзей Хара, негодующая и гневающаяся на Иоанна, и сказала: «Что сделал ты Хару, другу нашему, что он сделался немым и никак не могущим говорить»? Иоанн отвечал им: «Мужи братия! Что вы сердитесь на меня и вменяете мне в вину то, что Хар своими злостными речами подвергся гневу всемогущего Бога и навлек на себя мщение Его, которое теперь несет? Ибо кто не соглашается с говорящим о Боге, тот не должен тотчас восставать подобно собаке, но должен слушать с терпением и потом, если что покажется ему разумным, к тому устремить внимание». Тогда один из них, казавшийся мудрым, сказал: «Учитель! Случается иногда, что вино не имеет приятности, а молоко сладости; так бывает и с людьми: дурной человек опускает хорошие слова, а хороший человек опускает иногда худые слова». Сказав это, он кивнул Хару головою, чтобы попросил прощения у Иоанна; Хар тотчас повергся к ногам Иоанна. Другой, казавшийся между ними мудрым, сказал: «Учитель! Ты снисходителен; поэтому разреши связанное тобою». Иоанн сказал Хару: «Поскольку ты согрешил против Бога, и уста твои заключены именем Иисуса Христа, то именем Его пусть и отверзнутся они». Иудей Хар тотчас заговорил, и, повергшись к ногам Иоанна, сказал: «Правдивый учитель! Мы знаем из Писаний, что некогда отцы наши подвигли Бога на гнев, а Он по своей милости и благости простил им грех; а как я согрешил против Бога, пославшего тебя на этот остров, то помолись обо мне, чтобы простил мне этот грех: дай мне, рабу своему, благодать крещения». Тогда апостол огласил его и, наставив, крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа.

XXVIII. Волхв Кинопс многое причинил Иоанну диковинами и чародействами. Когда апостол Христов совершал это в Патмосе, на острове этом находился один волхв, но имени Кинопс. Местопребывание его отстояло от города на сорок поприщ, где никто не жил. Он обитал в пещере, бывшей жилищем нечистых духов, а жил здесь, как гласила молва, сорок лет. Волхва этого за чародейства и обманы бесовские, которые он показывал, все обитатели острова почитали за бога. К нему собрались жрецы Аполлона, после того как увидели, что Иоанн свободно учит и проповедует, быв отпущен игемоном. А храм Аполлона, разрушенный Иоанном, ниспровергнут вопреки их желанию, и сказали ему: «В течении многих лет на этом острове мы советовались с тобою, любезнейший Кинопс, а теперь имеем нужду в твоей помощи гораздо большую, нежели какую имели когда-либо прежде. Просим тебя быть охранителем и защитником нашим в том несчастии, которое случилось с нами. Чужестранец и изгнанник из отечества своего Иоанн, приговоренный к ссылке на этот остров за злодейства свои, до того увлек злокозненностью своею всех князей и начальников наших, что они все склоняются на его сторону. В надежде на их расположение, он возбуждает в городе многие возмущения и ниспроверг храм Аполлона. Когда мы сообщили об этом игемону, он приказал заключить Иоанна в темницу, но он, вследствие просьб Мирона и Аполлонида, вышел оттуда с согласия игемона и сделался свободным. Теперь помоги нам и противостань ему, ибо к нему со всех сторон бегут люди, как блуждающие овцы, и повинуются ему. Просим тебя: пойдем с нами и ниспровергни злодейства Иоанна». Кинопс, услышав это от жрецов, сказал им: «Вам известно, что я никогда не выходил из этого места; зачем же стараетесь извлечь меня отсюда»? «Затем, что это представляется нужным, и чтобы ты помог нам, о чем все мы просим тебя». Кинопс сказал им: «Неужели вам хочется, чтобы я запятнал свою славу, сделал свое имя бесчестным, обесславил такой город, в который доселе никогда не ходил, и сделал свою личность достойною презрения из-за одного человечишка? Отнюдь не будет этого, но я пошлю завтра одного злого ангела туда, где живет человечишка тот: он исторгнет у него и унесет душу, а я предам ее вечному осуждению». Выслушав это, жрецы поверглись к ногам Кинопса, благодаря его, что обещал им помощь свою, и возвратились в город. Когда наступило утро, Кинопс созвал множество бесов и сказал князю их: «Иди в город в дом Мирона, немедленно возьми душу Иоанна и тотчас доставь ее мне, чтобы я осудил ее, как мне будет угодно». Бес пошел и, вошедши в город, пришел в дом Мирона. Иоанн, сидя в одном отдаленном месте, узнал его и сказал ему: «Именем Господа нашего Иисуса Христа повелеваю тебе, злой бес, не выходить отсюда, доколе не объявишь мне причину, по которой пришел ты сюда». Злой бес тотчас сделался как бы связанным и сказал: «Всю истину расскажу тебе, апостол Божий; прошу только не гневаться на меня. Жрецы Аполлона пришли к Кинопсу с просьбою, чтобы шел в город и умертвил тебя; но он не согласился на это, говоря: не хочу идти в город, ни уменьшить славу свою и сделать имя свое бесчестным; не сделаю я этого, но завтра пошлю ангела своего, который возьмёт душу Иоанна и принесет ее ко мне, а я осужу ее и предам ее вечному наказанию. Вот почему послан я сюда». Тогда Иоанн сказал злому духу: «Посылал ли он когда-нибудь тебя взять душу какого-либо человека и принести ее к нему»? Бес сказал ему: «В иное время он уже посылал меня, но душ я не приносил ему». Иоанн опять сказал ему: «Почему вы повинуетесь ему»? Бес отвечал: «Потому, что в нем обитает вся сатанинская сила, и он имеет союз и согласие со всеми князьями нашими, и мы также имеем согласие с ним, почему и Кинопс повинуется нам, и мы повинуемся ему». Иоанн сказал злому духу: «Повелевает тебе апостол Иисуса Христа, чтобы ты отныне никогда не ходил на погибель и вред людей, даже не возвращался впредь на то место, откуда пришел сюда, но, чтобы поспешно ушел с этого острова» Злой дух, немедленно вышедши с острова, ушел. Кинопс, видя, что злой дух медлит возвращением, позвал другого и приказал ему, как и первому, идти к Иоанну. Иоанн и ему приказал именем Господа Иисуса Христа немедленно уйти с острова, и он тотчас ушел. Кинопс, видя, что и другой посланец его не возвращается, призвал двух других злых духов и сказал им: «Идите к Иоанну, но один из вас пусть взойдет к нему, а другой пусть стоит за дверьми, чтобы узнать, что он скажет и сделает и что сделал он с другими, отчего они не возвращаются». И пришли два непотребные духа: один, как приказал Кинопс, входит к Иоанну, а другой стоит за дверьми. Иоанн, уразумев, что предстал бес, сказал: «Зачем ты, непотребный дух, пришел в этот дом»? Бес сказал ему: «Кинопс сначала послал, для умерщвления тебя, двух князей бесовских; но ни один из них не возвратился: теперь он послал других двух, т. е. меня и того, который не вошел сюда, чтобы принести Кинопсу вести». Иоанн сказал ему: «Именем Распятого за спасение людей повелеваю тебе не возвращаться впредь к Кинопсу, но немедленно оставить этот остров». Бес тотчас ушел, повинуясь слову апостола Божия, а тот, который стоял вне, узнав, что было сделано, и что соучастник его подвергся изгнанию, убежал, пришел к Кинопсу и рассказал ему обо всем. Кинопс не решился уже снова посылать бесов к Иоанну; но, созвав легион бесов, сказал им: «Иоанн изгнал товарищей ваших; может случиться, что он и всех вас изгонит отсюда и вы потерпите чрез него беды, если не воспротивимся ему; но да не придет к вам и малый страх: тогда Иоанн войдет в это место и выгонит вас отсюда, безмолвствующих и служащих мне здесь. Но я, поддерживаемый защитою вашею, пойду в город, ниспровергну коварство Иоанна и доведу его до того, что он погибнет злою смертью». Сказав это, Кинопс взял с собою ватагу бесов и пошел в город; но сюда взял с собою только троих бесов, а прочих пожелал оставить вне города. Когда Кинопс вошел в город, все граждане пришли в движение, и во множестве вышли к нему навстречу, так как он прежде никогда не приходил туда. Собравшиеся к нему удивлялись и пытали его о разных предметах; он каждому из них отвечал согласно его вопросу. Иоанн сказал мне: «Сын Прохор! Будь мужествен и не робей; ибо Кинопс подвергнет нас многим бедам и напастям». В это время собрались все братия, принявшие крещение от Иоанна, чтобы получить от него наставление и укрепление. По повелению Иоанна мы в течении десяти дней оставались в доме Мирона, никуда не выходя по причине смятения, произведённого Кинопсом в городе, а Иоанн, чтобы враги не уловили нас коварствами, увещевал нас, говоря: «Будьте бодры и мужественны; ибо увидите силу и славу Божию». В короткое время весь город собрался слушать Кинопса, все удивлялись речам и словам его. Спустя десять дней, Иоанн сказал мне: «Встань, сын Прохор; пойдём на место города, называемое…»⁶⁹ Когда мы сидели здесь, сошлись многие послушать Иоанна. Кинопс, слыша, что Иоанн учит народ, и видя, что народ слушает Иоанна с охотою, сказал стоящей около толпе: «О слепые и заблудившие от пути истины мужи! Если Иоанн праведен, а его дела и речи хороши и истинны, то и я уверую, а если окажется, что он неправеден и дела его дурные, а я праведен и дела мои хорошие и истинные, то верьте не ему, но мне». И, взявши одного юношу, Кинопс спросил его, жив ли его отец. Тот отвечал: «Нет; когда мы плавали, он, ударившись между двух кораблей, погиб». Тогда Кинопс сказал Иоанну: «Покажи теперь, истинно ли то, чему ты учишь; воззови из моря отца этого юноши и возврати отца сыну». Это было в виду всех. Иоанн сказал: «Господь послал меня не воскрешать народы, но учить и освобождать людей, обольщённых диаволом». Кинопс сказал стоящему около народу: «Не все ли вы мужи, населяющие город этот, достаточно убеждены, что Иоанн волхв и обольщает посредством волшебства? Поэтому я желаю, чтобы вы держали его, пока я приведу отца этого юноши и возвращу его ему в виду вашем». После этого Кинопс повел народ к морскому берегу, тотчас, распростерши обе руки, произвел большое плесканье и в виду всех скрылся от взора всех. На всех напал большой страх. Толпа, видя событие это, восклицала, говоря: «Велик Кинопс; нет другого бога, большего его». Кинопс немедля вышел из моря, имея с собою беса, сходного по виду с отцом юноши, и сказал юноше: «Это ли отец твой»? Тот отвечал: «Да, господин». Все ужаснулись и, павши, поклонились Кинопсу и хотели умертвить Иоанна, но Кинопс сказал: «Не умерщвляйте его; ибо увидите большее этого и тогда накажете его жестоко». Кинопс призвал другого человека и спросил его, говоря: «Есть ли у тебя сын»? Тот отвечал: «Был, господин; но его по зависти убил кто-то». Тогда Кинопс, воззвав громким голосом, призвал по собственным именам и убившего, и убитого. Тотчас предстали два беса, один в образе убитого. Тогда Кинопс сказал мужу, сына которого убили: «Это ли сын твой»? Тот сказал: «Да, господин». И сказал Кинопс Иоанну: «Не удивляешься знамениям сим, которые видишь»? Иоанн сказал: «Нет». Кинопс сказал: «Если не убеждаешься этими знамениями, то увидишь большие их, и если я не убежду тебя знамениями и силами, то все-таки не оставлю тебя». Иоанн сказал ему: «Эти знамения и диковинки скоро пропадут вместе с тобою». Толпы, слыша это, сказали: «Изгнанник, ссылочный и неизвестный! Зачем хулишь ты наилучшего Кинопса»? И бросились они на него, как кровожадные звери, и повергли его на землю, разрывая и терзая его. Кинопс, полагая, что он умер, сказал толпе: «Оставьте его непогребенным, чтобы съели его птицы небесные и звери земные, и увидите, воскресит ли его Христос, которого он проповедует». Толпа, почитая Иоанна умершим, разошлась, радуясь, по домам своим. Иоанн пробыл на том месте одиноким до второго часа ночи. Я прибыл на то место со скорбью при виде учителя своего и, подошедши к нему поближе, сказал: «Что случилось с тобою, господин»? Он сказал мне: «Поспеши в дом Мирона; ибо там собрались все братия и производят великий плач: возвести им, что я по благодати Иисуса Христа жив, и немедленно возвратись ко мне». Я весьма скоро пошел к дому Мирона, нашел собравшихся там братий, производящими об Иоанне, как он сказал мне, великий плач; но, когда постучал в двери, мне не осмеливались отворить, опасаясь коварства тех, кои были из сторонников волхва Кинопса. Когда же я взывал и настаивал, один из служителей Мирона, узнав меня, известил собравшихся, что в двери стучит Прохор. Мне тотчас отперли двери, как только увидели меня, и остолбенели; ибо думали, что я умер вместе с Иоанном. Я сказал им: «Не смущайтесь, братия, ибо учитель мой жив и послал меня к вам приветствовать вас». Те, слыша, что Иоанн жив, от радости ничего не захотели выведывать от меня, но поспешно побежали к месту, где находился Иоанн. Они нашли его стоящим на коленах и молящимся Господу Иисусу Христу. Когда он кончил молитву, они облобызали и обняли его, а Иоанн начал поучать и увещевать их, чтобы не обольщались ни словами, ни делами волхва Кинопса. «Потерпите, сказал он; скоро увидите, что по благодати Иисуса Христа он погибнет от своего искусства. Идите в дом Мирона и, оставаясь там, постоянно молитесь и мужайтесь, доколе Бог объявит волю свою». Когда он сказал это, пришедшие к нему, облобызав его, ушли. Наутро, когда воссиял свет, некоторые известили Кинопса, что Иоанн жив. Кинопс, услышав об этом, призвал одного беса, чрез которого делал, что умершие прыгали от радости, и сказал: «Сегодня будь готов со мною», и немедленно, взяв беса, сопровождаемый многою толпою, прибыл к месту, где мы находились. Приблизившись туда, он сказал Иоанну: «Я хотел подвергнуть тебя этому мучению и этому величайшему сраму, почему и пожелал, чтобы ты остался в живых; теперь я желаю, чтобы ты пошел со мною на морской берег, чтобы все видели славу мою и возрадовались о твоем посрамлении и о погибели твоей». Сказав это, он приказал держать Иоанна, доколе увидят великие силы Кинопса, и он предаст его вечному осуждению. Его задержали.

XXIX. Обманы Кинопса обнаруживаются, и он утопает. И пришли мы с толпою на то место, где Кинопс показывал первые обольщения. Здесь мы нашли множество мужчин и женщин, которые, как только увидели Кинопса, поверглись на землю, кланяясь ему. За Кинопсом следовали два беса, которых он выдал за людей, воскрешенных им. Кинопс по-прежнему сделал плескание руками и, произведши большой шум, погрузился в море. Толпы воскликнули, говоря: «Велик Кинопс»! Упомянутые два беса сказали толпе: «Обождите; ибо Кинопс умер и воскреснет из мертвых». Иоанн сказал бесам тем: «Повелеваю вам, нечистые духи, стоять здесь неподвижно, пока я помолюсь». Затем апостол, воздвигши тотчас руки к небу и расположив их крест на крест во образ креста, со слезами и громогласно помолился так: «Господи, по молитвам Моисея даровавший ниспровергнуть Амалика, чтобы впредь не видал солнца, Господи Иисусе, Сыне Бога живого! Низвергни Кинопса в преисподнюю бездны, чтобы впредь ни солнца не видал, ни обольщал народы, оставаясь в живых». Когда Иоанн окончил молитву, послышался большой шум моря и сделалось большое волнение моря на том месте, где бросился в море опрометчивый Кинопс и тотчас погрузился; после этого никто никогда не видал его. Тогда Иоанн именем Иисуса Христа, восхотевшего распяться за грехи людей, чтобы спасти их своею смертью, повелел двум бесам, явившимся в виде двух воскрешенных, чтобы тотчас удалились из страны той. Нечистые духи те немедленно скрылись с глаз всех и исчезли. Толпа, видя, что при слове Иоанна пропали те, которых почитала она за воскресших людей, сильно вознегодовала на него. Особенно вознегодовали на него юноша, почитавший одного из них отцом своим, и другой, почитавший другого из них сыном своим. Оба они, держа Иоанна, с угрозою сказали ему – один: «Возврати мне отца», а другой: «Возврати мне сына», которых почитали они воскрешенными Кинопсом. Стоявшие около также говорили: «Если бы ты был человек благодетельный, то должен бы не губить возвращенное, а возвращать потерянное; поскольку же ты, волхв, погубил доставленные Кинопсом благодеяния, то или возврати нам упомянутых двух лиц, или мы умертвим тебя». Некоторые из них говорили: «Оставим его, не причиним ему никакого зла, доколе не возвратится праведнейший Кинопс и предаст его вечному осуждению». На это все согласились, потому что такое приказание отдал Кинопс, повелев, чтобы не отходили от места того. Итак, они пробыли на том месте в продолжении трех дней и трех ночей, не принимая пищи и громогласно восклицая: «Величайший Кинопс, помоги нам». Многие из них, от того что не имели пищи и беспрестанно кричали, подверглись большой слабости, так что некоторые совершенно изнемогли и померли на месте.

XXX. Когда божественный Иоанн воскресил умерших от неупотребления пищи, ему предложили божеские почести, но он отверг их. Иоанн, видя, что они гибнут напрасно, от жалости загоревал и начал молиться, говоря: «Господи Иисусе Христе, пославший меня на этот остров для спасения обитающих на нем! Пошли им чувство разумения и смысл сердечный, чтобы никто из народа сего не погиб». Окончив молитву, он предложил присутствовавшим утешение, говоря: «Мужи братия! Послушайте меня с терпением. Четвертый уже день наступает, как вы не принимали пищи и доселе пребываете в посте, ожидая того, кто уже не придет; ибо Кинопс, да будет вам известно, по праведному распоряжению Божию отошел в вечную погибель. Поэтому я прошу вас: идите отсюда каждый в дом свой и примите пищи, чтобы быть вам здоровыми». Сказав это, он пошёл к умершим от неупотребления пищи и помолился о них так: «Господи Иисусе Христе, имеющий в последний день и при последней трубе возбудить от смерти людей, почивших от века! Простри благодать свою на людей сих, лежащих мертвыми, чтобы они ожили и воскресли из мертвых». Те тотчас воскресли от смерти. Когда толпы увидали это, сделанное Иоанном, знамение, то пали на землю и поклонились ему ниц, говоря: «Учитель! Теперь знаем, что ты пришел от Бога». Когда они высказали это, Иоанн сказал умершим от неупотребления пищи: «Идите, дети, в дома свои, примите пищи и оживите души свои; ибо и я также пойду в дом Мирона, раба Иисуса Христова, и потом выйду к вам и сделаю необходимое». Те пошли каждый в дом свой. Пошли и мы в дом Мирона. Когда мы пришли в дом Мирона, в нем сделалась большая радость. Мирон предложил трапезу, и мы приняли с ним пищи. На рассвете почти весь город собрался на место то, говоря: „Мирон! Ты достоин весьма многих благ ради человека Божия и доброго учителя, сделавшегося известным нам чрез тебя. Выведи его к нам сюда, чтобы мы послушали от него слово веры». Мирон подумал, что они просят об этом с коварным намерением, дабы, если он выведет Иоанна из дома, убить его. Иоанн, уразумев это, сказал Мирону: «Не бойся, брат, и нисколько не страшись; ибо я уповаю на Господа своего, распявшегося за нас, что в этих людях нет никакого злого умысла». И вышел он из дома к народу. Когда толпы увидели его, то начали говорить: «Ты предтеча наш и создатель душ наших; ты великий Господь и Бог, чудно просвещающий человека к бессмертному просвещению». Слыша это, Иоанн разодрал одежды свои и посыпал голову свою пеплом. Все пришли в ужас. Иоанн подал рукою знак к молчанию; все замолчали. Тогда Иоанн взошел на возвышающееся подле Миронова дома место и начал говорить им: «Не заблуждайтесь, братия, и не богохульствуйте; я не Бог». Потом, объясняя Писания, начиная с Моисея, и продолжая пророками, толковал им о Сыне Божием и о том, как Бог Отец послал на землю единородного Сына своего, родившегося от женщины, ставшего под законом, чтобы спасти тех, кои были без закона. «Этого-то Сына Бога живого, сказал он, я – недостойный раб. Он послал меня на этот остров, чтобы я удалил от вас заблуждение, и Его именем и Его силою совершаю я все эти знамения и чудеса, которые вы видите». Рассказав им многое из Писаний, Иоанн сошел со своего места и опять вошел в дом Мирона. Сюда сошлись тогда некоторые из народа, прося Иоанна, чтобы крестил их. Иоанн, продолжив наставление, крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа.

XXXI. Божественный Иоанн разговаривает с иудеем о законе и исцеляет больного. На следующий день я, Мирон и тридцать человек, принявших крещение, вышли с Иоанном на ипподром, т. е. на место, где бывает обыкновенно скачка лошадей. Там находился иудей, знающий закон по букве. Увидев его, Иоанн начал спрашивать его от книг Моисея и пророков. Тот отвечал ему по букве, а Иоанн толковал ему по духу. Когда они не сошлись, Филон сказал: «Нет нужды спорить о Писании многословием; для него нужны сердце чистое и непорочное, и Богу угодна правая и добрая вера». Когда он сказал это, Иоанн перестал говорить с ним. И вот неподалеку лежал один человек, страдавший сильнейшею лихорадкой. Подле него сидел юноша. Сей, увидев мимоидущего Иоанна и сопровождающую его толпу, воскликнул громким голосом, говоря: «Апостол Христов! Сжалься над этим больным, жестоко страдающим от лихорадки». Иоанн тотчас подошёл к больному, сделал крестное знамение и сказал больному: «О имени Господа нашего Иисуса Христа, которого я раб, хотя недостойный, и апостол, встань и иди в дом свой здоровым». Больной немедленно встал здоровым и, преклонив колена к ногам апостола, благодарил его.

XXXII. Иудей, видя, что жена его очистилась от проказы крещением, верует и принимает крещение. Филон, видя сделанное Иоанном знамение, взял его за руку и сказал: «Учитель! Что такое любовь»? Иоанн отвечал: «Бог есть любовь, и кто имеет любовь, тот имеет Бога». Филон сказал: «Итак, если тот, кто имеет любовь, имеет Бога, как говоришь ты, то докажи теперь, что ты имеешь любовь, и войди в дом мой поесть хлеба и напиться воды вместе со мною, и Бог будет с нами». Иоанн немедленно согласился и пошел за ним. После того, как они, вошедши в дом, приняли пищи, жена Филона, услышав проповедь Иоанна, попросила его крестить ее. Женщина эта одержима была проказою, имела кожу, белую как снег. Приняв крещение, она совершенно выздоровела от проказы своей, и вся очистилась. Филон, прежде непреклонный и спорливый, видя, что жена его исцелилась от проказы, сделался смиренным и скромным, пал к ногам апостола и сказал: «Добрый учитель! Ради того Бога, которого проповедуешь, будь милостив ко мне и не гневайся на раба своего за то, что я много наговорил в уничижение проповеди твоей, о чем стыжусь теперь говорить; прошу тебя, дай мне печать этой жизни». Иоанн, огласив и укрепив его в вере, крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа.

ХХХПІ. Жрец Аполлонов наказан за богохульство. На следующий день мы весьма рано вышли из дома Филонова. К нам собрались многие толпы послушать учение Иоанново. Пришли также и жрецы Аполлоновы, собравшиеся прежде с целью погубить Иоанна за ниспровержение им храма Аполлона. Они стали пред Иоанном, чтобы увидать какие-либо действия его, которые могли бы укорить. Один из них начал искушать Иоанна, говоря: «Учитель! У меня есть сын, хромой на обе ноги. Сделай его здоровым, и я уверую в Распятого, проповедуемого тобою». Иоанн отвечал: «Если уверуешь, то выздоровеет сын твой». Тот отвечал: «Сначала исцели его, и тогда я уверую». Иоанн сказал: «Не произноси безрассудных речей. Я знаю, что ты искуситель и покушаешься на богохульства: поэтому о имени Распятого да будешь хром на обе ноги». Он тотчас сделался хром на обе ноги, так что не мог ходить. Иоанн сказал одному человеку, чтобы позвал меня. Я тотчас подошёл к нему, а он сказал мне: «Сын Прохор! Иди к сыну жреца Аполлонова и скажи ему: «Учитель мой Иоанн сказал: о имени Сына Божия, распятого при игемоне Понтии Пилате, иди ко мне». Я пошел к сыну жреца и сказал ему слова, которые велел мне сказать ему Иоанн. Тот немедленно встал здоровым и невредимым и пошел за мною. Когда пришёл я к Иоанну, выздоровевший, повергшись к ногам его, благодарил его. Отец, видя, что сын его выздоровел, воскликнул громким голосом: «Сжалься надо мною, апостол благословенного Бога»! Иоанн тотчас сжалился над ним и знаменовал его крестным знаменем, повелевая, чтобы встал. Тот немедленно встал и, повергшись к ногам апостола, просил, чтобы крестил его. Иоанн крестил его, а он ввел нас в дом свой, где и пробыли мы день тот.

XXXIV. Страждущий водяною болезнью исцеляется по письму Иоанна и принимает крещение. На другой день мы пришли в галерею, называвшуюся Домициановою. И туда собрались многие толпы к Иоанну. Там был один человек, страждущий водяною болезнью; он семнадцать лет сидел со своею болезнью, не могши ни двигаться, ни говорить. Попросив знаком чернил и бумаги, он написал Иоанну: «Апостол Христов Иоанн! Я, несчастнейший, прошу тебя сжалиться надо мною в столь крайней моей немощи». Иоанн, получив и прочитав это письмо, обрадовался вере мужа и написал ему: «Человеку, страждущему водяною болезнью, Иоанн, раб и апостол Христов, желает здоровья. Ты просишь меня помочь тебе в твоей немощи. Итак, именем Отца и Сына и Святого Духа ты освобождаешься от немощи своей и будь здоров». Когда страдавший получил и прочитал письмо Иоанново, то встал здоровым, не ощущая в себе никакого вреда от болезни. Толпы, видя это знамение, сделанное Иоанном над страдавшим водяною болезнью, пришли в удивление и тем более воспламенились желанием слушать его проповедь, а выздоровевший пал к ногам Иоанна и просил его дать ему печать Христову. Иоанн крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа.

XXXV. Дом игемона получает благословение, а жена игемона благополучно разрешается от бремени и принимает крещение. Когда мы ушли с того места, с нами встретился один посланец игемона и сказал Иоанну: «Апостол Христа, Сына Божия! Поспеши придти в дом игемона, ибо беременная жена игемона, когда пришло время родить, мучилась родами и не могла родить». Иоанн отправился, и, когда входил в дом игемона, жена его легко родила. Иоанн сказал игемону: «Почему приказал ты позвать меня»? Игемон сказал: «Чтобы ты благословил дом мой». Иоанн сказал: «Если веруешь во Иисуса Христа, Сына Божия, то будут благословенны и ты, и дом твой». Игемон, радуясь о благополучном разрешении жены с приходом Иоанна, сказал: «Я уверовал и верую в Бога, пославшего тебя для спасения нашего». Иоанн, научив его, как должно веровать в Отца и Сына и Святого Духа, крестил его. Просила у него крещения и жена игемона, но Иоанн не соизволил крестить ее, доколе не пройдут сорок дней очищения. Игемон принес Иоанну много денег и просил его взять их, чтобы благословен был дом его. Но Иоанн сказал ему: «Не может быть благословен дом твой за эти деньги. Но иди и раздай их о имени Христове бедным, и будет благословен дом твой». И пробыли мы в доме игемона три дня, а вышедши оттуда пошли в дом Мирона, где собрались многие толпы, желавшие слушать Иоанна.

XXXVI. Божественный Иоанн изгоняет беса, называвшего себя богом-волком, и освобождает людей, приготовленных для принесения ему в жертву. Пробыв в областном городе три года, мы пошли потом в другой город, отстоящий на пятьдесят поприщ. Город этот был многолюдный, полный множества идолов, имел капище, в котором бывали обольщения, называвшиеся у граждан обманами богов, а вокруг города протекала река. Когда мы вошли в город, никто не узнал нас. Когда же мы входили в город, то нашли одного общественного мужа, у которого было двенадцать взрослых городских отроков. Иоанн спросил некоторых из присутствовавших, почему отроки эти связаны. Те отвечали: «Потому что в новолуние каждого месяца задерживаются двенадцать отроков, зарезываются и приносятся в жертву богу-волку». Иоанн сказал: «Желал бы я знать, что это за бог-волк»? Упомянутый муж отвечал: «Около четвёртого часа дня придут жрецы, сопровождаемые большою толпою, принести жертвы; если захочешь идти за ними, то увидишь и волка, и то, что они приносят в жертву». Иоанн сказал: «Вижу, что ты человек добрый, но я пришлец и потому прошу тебя показать мне волка, ибо я весьма желаю этого; и, если ты покажешь его мне, я дам тебе такой драгоценный бисер, имеющийся у меня, который не имеет себе цены». Слыша это, муж немедленно повел нас на то место, где жил волк, и сказал: «Вот мы пришли на место, дай мне бисер, и я покажу тебе волка». Иоанн сказал ему: «Поверь только мне: если покажешь мне волка, то получишь бисер, обещанный мною тебе». Спустя немного, из реки вышел волк, Иоанн сказал ему: «Заклинаю тебя, нечистый дух: скажи, сколько лет живешь ты в этом месте»? Бес отвечал: «Семьдесят лет». Иоанн сказал: «Повелеваю тебе именем Отца и Сына и Святого Духа уйти с этого острова». Невидимый нечистый дух тотчас же исчез. Упомянутый муж, увидев это, немедленно пал ниц к ногам апостола и сказал: «Помилуй меня, святой человек; скажи мне, прошу, кто ты и откуда ты, совершающий такие чудные дела, предписывающий волю свою богам и заставляющий их повиноваться тебе с трепетом»? Иоанн отвечал: «Я апостол и раб Иисуса Христа, Сына Божия, а об этом волке, которого ты почитаешь богом, говорю тебе поистине, что он – злой дух, погубивший множество душ человеческих; поэтому и послал меня Бог мой Иисус Христос на остров этот, чтобы я прогнал с него и преследовал всех нечистых духов и благовествовал людям этой области истину». Слыша это, муж снова пал на лицо свое, говоря: «Апостол Христов! Сделай милость со мною, чтобы и я сподобился быть рабом Сына Божия». Иоанн, начав изъяснять божественное Писание, научил его, как должно веровать в Отца и Сына и Святого Духа, а на следующий день крестил его и сказал ему: «Вот, ты получил драгоценнейший бисер». Когда он сказал это, пришли на место жрецы с двенадцатью связанными отроками, имея в руках своих мечи, чтобы умертвить отроков для принесения в жертву богу своему волку, и с радостью ожидали прихода беса, которого почитали богом. После того, как они долго ожидали его, Иоанн подошел к ним и сказал: «О несведущие мужи, не знающие пути истины! Волк, которого вы дожидаетесь здесь и которого почитаете за бога, есть бес и злой дух. Я именем Господа Иисуса Христа, Сына Божия, прогнал его из этой страны, и вы напрасно дожидаетесь его здесь: он уже не придёт. Итак, развяжите этих отроков и веруйте в Господа Иисуса Христа, истинного Бога и истинного человека, распятого за спасение всего мира, и оставьте непотребного духа, обольщающего вас вопреки спасению душ ваших и отроков ваших». Слыша это и видя, что Иоанн говорит с уверенностью, жрецы весьма смутились, не осмелились ни отвечать ему в тот час, ни говорить друг с другом, но прониклись боязнью, как бы не пришел волк и не подвиг на них волны реки, если поверят чужестранцу. Иоанн снова сказал им: «Развяжите, как сказал я вам, отроков и предоставьте им идти свободными, и не бойтесь беса и не дожидайтесь его, потому что я по повелению Господа Иисуса Христа выгнал его отсюда». Так как никто из жрецов не отвечал, то Иоанн подошел к отрокам, развязал их и сказал им: «Идите в город к своим отцам, матерям, братьям», ибо никто из близких к ним не пошел за ними. Потом Иоанн подошел к жрецам и взял из рук их мечи. Все пришли в ужас, но никто не дерзнул сказать Иоанну дурное слово; ибо его охранял и защищал Господь, чтобы не коснулись его или не нанесли ему какой-нибудь обиды. Наконец все вошли в город. Иоанн пришел на то место, где находилась малая галерея. К нему собрались многие толпы послушать слово его. Он начал учить их из священных книг тому, что предвозвещено было о Сыне Божием. Некоторые из них поверили ему, а некоторые не поверили; большая же часть их, однако слушали его с охотою и благодарили его за освобождение отроков от смерти. Только жрецы ненавидели его и не хотели ни креститься от него, ни повиноваться слову его.

XXXVII. Апостол воскрешает сына жреца, задушенного в бане бесом, и крестит его. Была в том городе баня, в которой бес задушил одного из сыновей жреческих. Бес этот был тот самый, которого Иоанн выгнал из Ефеса, и которой задушил сына Диоскоридова⁷⁰. Жрец, получив известие, что сын его задушен, побежал к бане и, когда увидал, что сын его лежит на земле мертвым, ушел со скорбью и печалью, пришел к Иоанну и сказал ему: «Теперь пора уверовать в Того, кто послал тебя и о ком ты же проповедуешь; ибо сын мой погиб, быв задушен в бане. Я знаю, что ты можешь, если захочешь, возвратить его мне живым». Иоанн сказал: «И возвратится он тебе». Потом Иоанн взял жреца за руку; жрец повел его к тому месту, где находился задушенный; последовали и мы за ними. Когда мы пришли туда, принесли мёртвого отрока и положили его к ногам Иоанна. Жрец сказал Иоанну: «Ради Бога, которого ты чтишь и проповедуешь, воскреси его». Иоанн тотчас взял руку юноши и сказал: «О имени Господа Иисуса Христа, Сына Божия, встань». Отрок немедленно встал живой. Иоанн сказал отроку: «Что случилось с тобою, сын»? Отрок отвечал: «Когда я мылся в бане, вышел из воды какой-то эфиоп и тотчас задушил меня». Иоанн узнал, что то был бес, и вошел в баню. Бес начал кричать ужасным голосом: «Иоанн, апостол Христа и любимый Им! Прошу тебя Господом и Учителем твоим: не выгоняй меня отсюда». Иоанн сказал: «Сколько лет живешь ты здесь»? Бес отвечал: «Только шесть; ибо я тот самый, который жил в Ефесе в бане Диоскорида, а с того времени, как ты выгнал меня оттуда, живу здесь». Иоанн сказал: «Повелеваю тебе, нечистый дух, именем Иисуса Христа: уйди из этого места и с этого острова, и впредь никому из людей не вреди, но иди в необитаемые места». Нечистый дух тотчас удалился. Жрец, видя все, сделанное Иоанном, преклонив колена, попросил его, говоря: «Господин! Вот я и сын мой, и весь дом мой в твоей воле, и все предоставляется твоему изволению; что только прикажешь, то и сделаем, и будем повиноваться тебе во всем». Иоанн сказал: «Веруй в Распятого, Иисуса Христа, Сына Божия, и спасешься ты и дом твой». Жрец отвечал: «Верую чрез тебя, апостола и ученика Иисуса Христа, Сына Божия». И повел он нас в дом свой, где преклонил колена и просил Иоанна, говоря: «Дай мне и сыну моему, и всему дому моему крещение». Иоанн научил и наставил их в истинной вере, как они должны веровать в Отца и Сына и Святого Духа, и крестил их со всеми, бывшими в доме. И пробыли мы в доме сем три дня, радуясь и веселясь обо всем, что сделал Господь чрез апостола своего Иоанна.

ХХХVIII. В Флаго получает исцеление бесноватый и вместе с матерью и домашними принимает крещение. На четвертый день, идя из дома жреца, мы пришли на одно место, называвшееся Флаго, где собрался почти весь народ послушать из уст Иоанна слово Божие. И вот одна женщина, повергшись к ногам Иоанна, сказала: «Заклинаю тебя Богом, которого проповедуешь: сжалься надо мною». Иоанн сказал: «Чего хочешь, жена, чтобы я сделал для тебя»? Та сказала: «Муж мой оставил мне сына, когда он был еще младенцем, трех лет; я с большим трудом воспитала его, пока он сделался взрослым, но на него напал злой дух: я все богатство свое истратила на людей-волхвов, а они не могли освободить его от духа; поэтому тебя прошу, апостол Христов, чтобы исцелился сын мой». Иоанн отвечал: «Приведи его ко мне, Христос исцелит его». Женщина тотчас пошла, сопровождаемая шестью лицами, чтобы привести его. Когда она взяла отрока и сказала ему: «Иди к Иоанну, апостолу Христову, чтобы изгнал из тебя нечистого духа», нечистый дух тотчас отбежал от него, прежде нежели привели отрока к Иоанну. Женщина, взяв сына своего, уже здорового, повела его к Иоанну и, повергшись к ногам его, просила его, говоря: «Дай, господин, мне и сыну моему крещение Христово». Иоанн укрепил ее и всех домашних ее, и крестил их. Мы пробыли у неё три дня.

XXXIX. Храм Бахуса-отца задавил двенадцать жрецов во время своею разрушения. Потом мы вышли из дома женщины; за нами следовала большая толпа, которую поучал Иоанн. Пришли мы на одно место, где находился храм, называвшийся храмом Бахуса-отца, о котором говорили, что он – бог. В этот скверный храм пришло множество народа, неся с собою множество вина и множество съестного. Был обычай: в один установленный торжественный день приходили туда мужчины и женщины, без отроков, пили и ели там, а после пьянства устремлялись друг на друга подобно неистовствующим лошадям и с наглою похотью лежали друг с другом, мужчины с женщинами. Случилось, что Иоанн проповедовал в тот самый день, когда некоторые совершали непотребное торжество. Собравшиеся на оное, чтобы дополнить свое бездельничество, говорили Иоанну: «Пора уже удовольствоваться тебе тем, что доселе сеял дурные семена между людьми несмысленными; ступай теперь из этого места, ибо ныне торжественный день великого Бахуса-отца, празднуемый нами: ступай поскорее, чтобы Бахус-отец не наказал тебя злою смертью». Иоанн, не обращая внимания ни на их торжество, ни на заявленные ими угрозы, не уходил, но всегда поучал тех, которые с охотою слушают слово истины. В скверном храме том было двенадцать беззаконнейших жрецов. Видя, что Иоанн ни проповедовать не перестает, ни с места того не уходит, они наложили на него насильственные руки, нечестиво и жестоко нанесли ему множество ударов, прогнали его с места того, связали и оставили его лежащим на земле, а сами ушли в храм. Иоанн, зная, что они пришли туда с народом для исполнения мерзкого своего обычая, горько заплакал и воскликнул ко Господу, говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живого! Да разрушится капище Бахуса-отца». Капище тотчас обрушилось и умертвило двенадцать жрецов тех. Народ, увидев, что храм обрушился, и жрецы погибли, пришел в большой страх и сказал друг другу: «Пойдем к Иоанну просить его, чтобы помолился о нас и не гневался на нас, дабы по молитвам его не сошел с неба огонь и не истребил нас». И тотчас пришли они к Иоанну, освободили его от уз и предложили ему сказанную просьбу. Иоанн немедленно встал и начал проповедовать народу.

XL. Нукиан волхв, представлявший себя в воскрешении двенадцати жрецов от смерти высшим апостола, поражается слепотой. Был в том городе один человек, по имени Нукиан, а имя жены его Флора. Он имел двух сыновей, из коих старшему родом было имя Поликарп. Нукиан был обучен многим дурным искусствам, напоен многими злодействами и имел в своем доме множество книг для волхвования по мертвым. Когда он увидел, что храм упал и двенадцать жрецов убито, то пришел к Иоанну и сказал ему: «Учитель! Тогда все полюбят тебя, когда сделаешь, что двенадцать умерших жрецов воскреснут». Иоанн отвечал: «Если бы они были достойны получить освящение от Бога, то никогда не умерли бы в храме». Нукиан сказал: «А я славу твою уменьшу, ибо воскрешу их, а тебя казнят, потому что ты отнял у людей жизнь их; если же воскресишь их, я уверую в Распятого, которого ты проповедуешь». Сказав это, Нукиан ушел и, обходя развалины храма, бесовским искусством сделал то, что пред него предстали двенадцать бесов в образе двенадцати жрецов. И сказал он им: «Идите за мною; я сделаю то, что вы умертвите Иоанна». Бесы отвечали: «Мы не можем находиться на том месте, где стоит нога Иоанновна; но вот мы будем стоять здесь, а ты приведи на это место народ, чтобы он видел, что мы воскрешены, и таким образом поверил бы этому и пошел, и побил Иоанна камнями». Нукиан согласился с такими словами, пошёл к Иоанну и начал взывать к стоявшей около толпе громким голосом: «О мужи! Зачем допустили вы, что эти люди и их чарования обольстили вас? Они говорят вам нелепые слова и ничего не могут сделать. Так и я, пришедши к Иоанну, сказал ему: «Воскреси умерших, и я уверую в Того, которого проповедуешь ты распятым; в противном случае я воскрешу их, а ты погибнешь злою смертью, ибо ты виновник того, что они погибли незаслуженно». Но Иоанн отвечал мне, что они недостойны воскресения и жизни. Теперь я воскресил их, а потом в виду вашем восставлю храм целым. Идите за мною все, чтобы видеть жрецов живыми, а потом погубить Иоанна злою смертью; что же касается Иоанна, то я желаю, чтобы ни он, ни ученик его не шел туда, но пусть остаются они на этом месте». Когда толпа услышала от Нукиана слово, что жрецы воскрешены, то оставила Иоанна и пошла за Нукианом. И помышляли, каким бы образом погубить Иоанна злою смертью. Я и Иоанн пришли к развалинам храма особо от толпы. Бесы, увидев Иоанна, прежде нежели мы подошли близко, немедленно исчезли и скрылись от очей наших, а мы спрятались подле развалин храма в одной яме. Пришел Нукиан, сопровождаемый всею толпою, к разрушенному храму и начал волшебными заклинаниями призывать тех бесов, которых выдавал за жрецов, но они не отвечали ему и, вопреки прежнему, не являлись. Прошел целый день, с утра до десятого часа, и Нукиан не получил никакого успеха от своих вызываний. Разгневанный народ решился убить Нукиана, говоря: «Злодей! Зачем довел ты нас до того, что мы оставили своего учителя и доброго наставника, чтобы поверить твоим лживым словам»? Некоторые хотели уже сделать на него нападение, но другие воспрепятствовали тому, говоря: «Не будем убивать его, но отведем его к Иоанну, и что Иоанн прикажет, то и сделаем без промедления». Тогда Иоанн сказал мне: «Сын Прохор! Возвратимся на то место, откуда ушла толпа». Толпа пришла и привела Нукиана к Иоанну, говоря: «Мы удостоверились опытом, что это лжец и хочет уничтожить путь истины: мы решились убить его, точно также, как он умышлял убить тебя, и теперь привели его к тебе, чтобы погубить его по твоему приговору». Иоанн отвечал: «Предоставьте тьме идти во тьму, а сами пребывайте во свете истины, чтобы тьма не объяла вас, и поистине спасетесь». И не позволил он им умертвить Нукиана. Тогда многие из толпы просили апостола, чтобы крестил их. Он сказал им: «Идите за мною к реке; там я крещу вас». Он учил их, как они должны веровать в Отца и Сына и Святого Духа, и привел их к реке. Между тем Нукиан зловредным искусством сделал то, что вся вода представлялась кровавою. Все ужаснулись. Блаженный апостол помолился ко Господу, говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живого, назначивший чистые естества и весь род животных в пользу человека! Возврати воду реки этой в то естество и состояние, которое вначале дал Ты ей, и порази Нукиана слепотой, чтобы он, старавшийся обмануть других, не знал даже пути возвратиться в дом свой». По слову Иоанна вода тотчас сделалась чистою и получила прежнее естество, а Нукиан на том же месте остался слепой. После того апостол Иоанн крестил всех, просивших крещения; их крещено было в тот день двести мужей. Нукиан, лишенный отрады видеть, воскликнул громким голосом, говоря: «Апостол благословенного Сына Божия! Сжалься надо мною, дай мне печать Христову и исцели меня и возврати мне зрение очей и тела моего». Иоанн, подвигшись состраданием, взял руку Нукиана, привел его к реке, уча его, чтобы уповал на Господа Иисуса Христа, и крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа. Глаза его тотчас отверзлись: он стал видеть по-прежнему и привел нас, радуясь, в дом свой.

XLI. Домашние Нукиана и Фавста иудея принимают крещение. В доме Нукиана были идолы. Когда вошел сюда Иоанн, они попадали, совершенно разрушились и обратились в прах. Видя это, Нукиан еще более уверовал в Господа нашего Иисуса Христа, и сильнее окреп в вере своей. Равным образом и жена его, и сыновья его, и все домашние его, видя то, уверовали в Бога, и получили крещение от апостола, прославляя величия Божии. Мы пробыли у Нукиана десять дней. По прошествии их, мы вышли из города того и пришли в другой, отстоящий на тридцать миль. С нами встретился Фавст, иудей, весьма умный и благодетельный. Он привел нас в дом свой и, выслушав проповедь Иоанна, уверовал в Господа Иисуса Христа со всеми находившимися в доме его. Все они были крещены.

XLII. Апостол открывает Сосипатру, что причинила ему мать своею бесстыдною любовью. В городе том была одна богатая женщина, по имени Проклиана⁷¹, весьма красивая и вдовая. У неё был единственный сын Сосипатр, достигший двадцать четвёртого года своего возраста, весьма красивый между людьми, но любитель целомудрия и подражатель воздержанию Иосифа. Его мать Проклиана, подстрекаемая диаволом, пылала к сыну гнусною похотью и говорила ему: «Сын мой Сосипатр! У нас большое и почти несчетное имение; будем есть, пить и жить весело; я не имею в виду иного мужчины, кроме тебя, и не желаю, чтобы ты имел иную женщину, кроме меня: я еще молоденькая и пригожая; буду тебе вместо жены, а ты будь мне вместо мужа; и ты не позволяй иному мужчине входить ко мне, и я не позволю иной женщине входить к тебе». Сосипатр понял лукавство матери своей и пришел к тому месту, где Иоанн беседовал к народу, послушать слово Божие. Когда он увидел, что некоторые поносили Иоанна и говорили, что он – человек лукавый; то отошел от них и поближе подошел к тому месту, где проповедовал Иоанн. Иоанн, окончив проповедь, подошел к Сосипатру, ибо духом узнал злобу диавола, которую умыслил он против юноши, и то, как он подстрекал мать его к уничтожению целомудрия его, и сильно огорчился. Смотря на него, он вступил с ним в разговор такого рода: «В некотором городе была одна женщина; у неё был единственный сын, красивый юноша; имя женщины было обольстительница, а имя сына – подлежащий обольщению; оба они были весьма богаты. Злодей вселил в сердце матери, чтобы обольстила сына. Обольстительница начала стараться обольстить обольщаемого, но обольщаемый противился и не поддавался обольщению. Спустя несколько времени мать-обольстительница сильно вознегодовала на обольщаемого сына, так что решилась предать его смерти, и обвинила его пред судьей, как обольстившегося, тогда как сама только обольстилась. Судья приказал схватить его и умертвить в отмщение за преступление обольщения, вознесенное на него матерью. Но Бог, верховный судия, видя, что он чист и невинен, и его освободил от неправедного судьи, и от матери-обольстительницы, и виновных наказал достойною казнью. Итак, Сосипатр, кто достоин похвалы: мать или сын»? Сосипатр, точь-в-точь как жаждущая вода принимает дождь, отдавая обильный плод, принял слово Иоанна со всею искренностью и сказал: «Добрый учитель! Похвалы достоин сын, а мать достойна обвинения». Иоанн сказал ему: «Правильно отвечал ты; иди же, сын мой, в дом свой безопасно и почитай мать свою, как мать, а не как обольстительницу; тебя освободит месть верховного Судии». Сосипатр, понимая, кому Иоанн сказал речь эту, повергшись к ногам его, поклонился ему и сказал: «Господин! Если я заслуживаю, иди за рабом своим в дом его; я, раб твой, предложу тебе хлеб и воду. Ты поешь и напьешься, и будет дом раба твоего благословен ради прихода твоего». Иоанн пошел за Сосипатром и вошел в дом его. Проклиана, увидев это, исполнилась большого гнева и сказала Сосипатру: «Разве я не говорила тебе, сын мой, чтобы ты не позволял входить ко мне иному мужчине, и что я не позволю иной женщине входить к тебе? Зачем же ты привел двух мужчин? посмеяться над домом нашим»? Сосипатр сказал ей: «Не подозревай этого, мать, относительно этих людей; ибо не для того они вошли в дом этот, но для того, чтобы я предложил им хлеб и воду; когда они немного поедят и напьются, тотчас же уйдут». Проклиана сказала: «Отнюдь не будут они есть и пить; я с оскорблением выгоню их из дома своего, чтобы они не переменили сердца твоего и мысли твоей, и не сделали того, что ты возненавидишь меня, мать свою, и таким образом заставят умереть меня из-за любви к тебе». Сосипатр сказал: «Отнюдь не будет так, мать; ибо в мире нет человека, который мог бы заставить меня ненавидеть тебя». Слыша это, Проклиана согласились с Сосипатром, чтобы сделал чужестранцам, что ему угодно; чрез это она надеялась еще более привлечь его к пожеланию своему. Сосипатр предложил трапезу и один служил нам и ел с нами, а Проклиана сидела невдалеке, внимательно прислушиваясь, чтобы услышать слова Иоанна к ее сыну, дабы иметь возможность укорить его в чем-нибудь, если бы он сказал что-нибудь такое, что не понравилось бы ей. Но Иоанн, зная непотребство женщины, молчал и не сказал ни одного слова. После того, как мы поели, Иоанн сказал Сосипатру: «Выйди, сын, из дома своего и иди с нами». Сосипатр немедленно встал и пошел за нами. Когда мы пришли к крайней двери, Сосипатр захотел идти за апостолом, чтобы слушать слово Божие, тем более, что, когда мы ели, он ничего не слышал от него. Понимая это, Проклиана подошла и укорила сына своего Сосипатра, говоря ему: «Иди, сын мой, в дом свой». Сосипатр сказал ей: «Позволь мне, мать, пойти за этими людьми на малое время; я возвращусь к тебе немедля». Мать сказала: «Возвратишься и исполнишь желание мое»? И позволила она ему идти. Сосипатр возвратился. Его мать захотела отвести его в тайное место дома своего, чтобы исполнил желание ее и часто докучала ему; но Бог сохранил его от смертоносного яда злой воли матери его. Сосипатр, видя бешенство матери своей, и приготовленное для него ею злое хотение ее, попытался отклонить мысль матери своей любезными словами и сказал ей: «Мать! Войди в дом свой, и я скоро пойду за тобою». Но она схватила его и не хотела пустить от себя. Сосипатр уже сам ушел от нее, и из-за нее не захотел возвратиться в дом свой. На четвертый день разъярившаяся Проклиана, вышедши из дома для отыскания сына своего, пришла на то место, где проповедовал Иоанн. Обозрев толпу, она не увидала сына; ибо его там не было. Не увидав сына, она ушла, а когда отошла недалеко от места того, ей показался навстречу Сосипатр. Она приблизилась к нему, ухватилась за одежду его и крепко держала его. Он сказал ей: «Только пусти меня, мать, и я сделаю то, что есть у тебя на уме»; но она не позволила ему уйти.

XLIII. Мать, обвинившая сына своего в кровосмешении, и судья, осудивший его, наказываются судьёй апостолом. В то время сделан был проконсулом города того некто по имени Грек, человек жестокий и немилосердный, преследовавший ненавистью и Христа, и христиан. Он пришел на место, чтобы выгнать нас из города, и, когда проходил по городу, случилось ему идти тем местом, где Проклиана держала сына своего за одежды. Проклиана, увидев проконсула, закричала громким голосом: «Проконсул! Помоги мне», и, сняв с головы своей покрывало, от досады, которую питала против сына своего, щипала волосы и проливала большие слезы. Начальник сказал ей: «Что с тобою? Чего хочешь? И какая причина такой скорби»? Тогда Проклиана сказала: «Я вдовая женщина, а это сын мой; по смерти мужа я воспитала его с четырех лет до настоящего возраста; теперь десятый уже день, как он не перестает докучать мне и хочет насильно лежать вместе со мною». Проконсул, слыша это, велел взять Сосипатра и приказал...⁷² быка своего, и набросать туда смертоносных зверей, змей, ехидн, аспидов и бросить к ним Сосипатра, чтобы бедственно умертвили его. Когда изготовлены были мехи и звери для погубленная Сосипатра, прибежал мужественнейший борец Иоанн, крича громким голосом: «Проконсул! несправедливый произносишь ты суд против целомудренного и невинного юноши; при каких свидетелях осудил ты невинного»? Тогда Проклиана схватила Иоанна и закричала громким голосом: «Проконсул! Помоги мне; сын мой нанес мне обиду по наущению этого человека; ибо сын, несмотря на мое несогласие, привел его в дом мой есть и пить, а он, по окончании еды, восстановил сына моего против меня и научил его причинить мне настоящую скорбь». Слыша это, проконсул приказал задержать Иоанна и приготовить большие и обширнейшие мехи, велел побольше впустить туда смертоносных зверей, и приказал умертвить Иоанна вместе с Сосипатром, чтобы подвергнуть их одной и той же смерти. Но апостол, смотря на небо, со вздохом сказал: «Господи Иисусе Христе, неизменный по естеству и непобедимый по силе! Молю безмерное милосердие твое, чтобы вся местность, ради неосновательного и несправедливого суда проконсула, была не тверда и неспокойна, доколе верховная мощь твоя удостоит поправить это». Когда Иоанн окончил молитву, тотчас последовало большое землетрясение и все от страха попадали на землю. И поскольку проконсул несправедливо поднял руку на Иоанна, то его рука усохла, а у Проклианы обе мышцы, за то, что она схватила Иоанна и сына своего, перевернулись, одна вниз, а другая вверх, и глаза в голове ее выворотились, и все уязвлены были змеями и смертоносными зверями; только Иоанн, Сосипатр и я остались нимало не уязвленными. Проконсул, уразумев, что это есть мщение, причиненное Богом, с огорченным сердцем сказал: «Апостол Христов, раб благословенный Бога! Возврати мне мышцу и руку на свои места здоровыми, и я твердо уверую в Того, о ком ты проповедуешь». Иоанн, как человек кротчайший, подвигшись милосердием, взирая на небо, со вздохом помолился Господу, говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живого, показавший на этом месте силу свою в научение предстоящих! Множество милостей твоих да загладит преступления людей сих, чтобы все были здоровы и невредимы, а земля да останется по-прежнему спокойною». Когда апостол окончил слово, землетрясение прекратилось, проконсулу возвратилось здоровье, Проклиана сделалась здоровою, и все, кто только уязвлен был змеями или обмер от боязни землетрясения, сделались невредимыми.

XLIV. Проконсул и Проклиана, сделавшись здоровыми, принимают крещение. Проконсул повел нас в дом свой и, когда предложены были трапезы, мы поели. На другой день он попросил Иоанна, чтобы дал ему печать Христову. Иоанн наставил его, как он должен веровать, и крестил его. Жена проконсула, видя, что муж ее крестился, взяла сына своего и поверглась к ногам апостола, говоря: «Апостол Христов! Сделай меня и сына моего участниками в этой славе». И возрадовался проконсул со всем домом своим, который крестил Иоанн. Когда мы вышли из дома проконсула, Иоанн сказал Сосипатру: «Пойдём, сын, к Проклиане в дом твой». Сосипатр сказал: «Учитель! Я пойду за тобою, куда бы ты ни пошёл; но в дом свой не возвращусь, ибо я все оставил, чтобы наслаждаться словами и медоточивым учением твоим». Иоанн сказал: «Сын Сосипатр! Забудь прежние несчастия, которые по злому наущению замыслила против тебя мать твоя, и не вспоминай о словах ее. Ибо мать твоя, по благости предваряющей благодати Божией, оставила все наущения диавола и впредь будет помышлять о том, что Христово, и как бы угодить ей Богу. Ты уже не услышишь от нее подобного прежнему; она покается во всем, что сказала и сделала дурно». Тотчас, как приказал Иоанн, все мы вошли с Сосипатром в дом его. Проклиана, услышав нас, поторопилась, поверглась к ногам Иоанна с плачем и, обливаясь слезами, попросила прощения в злых действиях, которые осуществила и высказала, говоря: «Апостол Христов! Я согрешила против тебя и против Бога, почитаемого тобою. Прежде всего прошу тебя: не гневайся на рабу свою за те бедствия, которые она причинила тебе, и за все злые дела, которые совершала она против тебя и против сына своего. Признаюсь тебе, как хорошему врачу, могущему исцелять души и неизлечимые раны смертных. Я, по наущению диавола, в продолжении многих дней пылала дурным желанием развратить сына своего Сосипатра и часто покушалась склонить его к злому своему желанию, но он не хотел согласиться на злое мое хотение; поэтому злое заблуждение подвигло меня против него, чтобы я обвинила его пред проконсулом в ложном преступлении, дабы он погубил его злою смертью. Но чрез тебя всемогущий Бог освободил невинного от смерти и погасил во мне болезненную ярость мою и освободил меня от великого непотребства и от неугомонного зла. Теперь прошу тебя помолиться обо мне Богу, чтобы не мстил за зло непотребной воли моей, которые умыслила я против вас, и воздал мне справедливое наказание, сообразное тому, что я заслужила». Тогда Иоанн постарался успокоить ее кроткими словами и наставил ее из Писаний веровать в Отца и Сына и Святого Духа, каяться в соделанных злых делах, и вести впредь целомудренную жизнь пред Богом, и крестил ее, ее сына Сосипатра и всех домашних ее. Проклиана принесла Иоанну множество денег, чтобы раздал бедным и нуждающимся. Иоанн спросил, есть ли у нее еще деньги. «Есть, господин, – отвечала она, – ибо у меня весьма большое богатство». Иоанн сказал: «Возьми же его на пользу нуждающихся, и сама раздай его бедным, и уготовится тебе сокровище на небе». Проклиана с набожностью исполнила повеление апостола и каждодневно раздавала бедным, сколько кому нужно было. Мы пробыли в доме ее и Сосипатра много дней, и видели в них добрый плод покаяния – как они постами, молитвами и милостынями исправляли и искупали прошлые злые дела.

XLV. Апостол, возвращенный из ссылки, идет в Ефес. Так как Господь наш Иисус Христос давал благодать апостолу своему Иоанну в изобилии, то почти все обитавшие на острове Патмосе уверовали в Бога чрез проповедь Иоанна. По смерти Домициана, преемник его⁷³ не преследовал христиан. Когда он услышал о доброте и святости Иоанна, и о том, что его предшественник несправедливо сослал Иоанна в ссылку, то письменно возвратил нас из ссылки. Иоанн, видя, что весь остров Патмос принял слово Божие и уверовал в Господа Иисуса Христа, расположился возвратиться в Ефес. Все братия, узнав об этом, сильно опечалились и, собравшись, пришли к Иоанну, прося не уходить, но оставаться у них до конца жизни. Иоанн, любимец Господа, утешал их, говоря: «Что вы делаете, детушки мои, плачущие и сетующие об отшествии моем? Зачем причиняете мне скорбь? Разве я могу противиться воле Божией? Знайте, что Господь наш Иисус Христос, пославший меня на остров этот, явился мне в откровении и повелел мне возвратиться в Ефес, потому что между находящимися там братиями возникли заблуждения». Все, видя, что Иоанн не соизволяет на их желание, поверглись на землю к ногам его, говоря со слезами: «Добрый учитель! Ты решаешься оставить нас несовершенных в ведении и слабых в вере; не оставляй же нас совершенно, но оставь нам на письме знамения, виденные тобою у Сына Божия, и слова, слышанные тобою из уст Его, дабы мы пребыли в учении Господа твердыми и неизменными, и не уклонились в ненавистные сети диавола, которых избежали чрез тебя». Иоанн отвечал им, говоря: «Все вы, возлюбленнейшие дети, слышали из уст моих все знамения, сделанные Сыном Божиим в то время, когда я видел Его; и слова, которые говорил Он мне, я сообщил вам. Итак, служите Богу; для вас достаточно будет того, что я возвестил вам о Нем, и непрестанно помышляйте о том, и будете иметь жизнь вечную. Откровение, которое сподобил открыть мне Господь Иисус, который есть начало и конец, я открыл вам, и знамения, которые совершил чрез меня Господь, научивший меня словам вечной жизни, вы видели». Но они твердо стояли в просьбах своих, говоря: «Учитель и истиннейший наставник и великий утешитель! Выслушай теперь просьбы наши и исполни желание наше. Изложи нам на письме о Христе Иисусе, Сыне Божием, и о том, что видел и что слышал ты из уст Его». Тогда Иоанн, сжалившись над ними, сказал: «Идите теперь каждый в дом свой и молите Господа, чтобы сподобил меня исполнить желание ваше; ибо если будет воля Господа, Он повелит и чрез меня или чрез другого исполнить просьбу вашу и удовлетворить желанию вашему». И пошли они каждый в дом свой.

XLVI. Блаженный Иоанн пересказывает евангелие писцу Прохору. После этого Иоанн повел меня на одно уединенное место, отстоявшее от города на одну милю, где была крутая гора. Мы были там три дня. Иоанн во все это время пребывал в молитве, постясь и прося Бога, чтобы исполнил прошение братий, которое они предложили. На третий день он позвал меня и сказал: «Сын мой Прохор! Иди в город и принеси мне сюда чернил и бумаги, но братьям отнюдь не указывай места, куда я ушел». Я пошел в город и исполнил приказание Иоанна, принесши бумаги и чернил. Иоанн сказал мне: «Оставь здесь бумагу и чернила, и возвратись в город, а на третий день опять приди ко мне». Я так и сделал. На третий день я возвратился к Иоанну и нашел его молящимся. Окончив молитву, он сказал мне: «Возьми бумагу и чернила, и сядь по правую сторону меня». Я так и поступил. Тотчас сделалась огромная молния и великий гром. Вся гора потряслась, а я, устрашенный от чрезмерной боязни, пал ниц на лицо, сделался бездыханен и долгое время оставался как бы мертвым. Иоанн поднял меня своими руками и сказал: «Сын Прохор! Пиши на бумаге со тщанием, что услышишь из уст моих». Потом Иоанн, стоя с возведенными на небо очами, отверз уста свои и, начиная святое Евангелие, изрек: «В начале было Слово» (Ин.1:1) и, стоя же с возведенными на небо очами, высказал доселе: «и тьма не объяла его» (Ин.1:1–5). Затем, помедлив немного, он, стоя же, продолжил последующие слова. Я писал сидя. Мы пробыли там два дня и шесть часов: Иоанн говорил, а я писал. Когда он окончил божественные речи, мы сошли с места и пошли в дом Сосипатра и матери его Проклианы, и пробыли у них ночь ту. Иоанн сказал Сосипатру: «Сын Сосипатр! Найди самый лучший пергамент для написания на нем святого Евангелия, которое Бог сподобил открыть нам». Сосипатр исполнил это. Иоанн приказал, чтобы я сидел в доме том и со тщанием переписал святое Евангелие. Я, при помощи благодати Господа нашего Иисуса Христа, исполнил это со тщанием.

XLVII. Божественный Иоанн пожелал, чтобы Евангелие его было одобрено Церковью. В то время, как я переписывал Евангелие, Иоанн благовествовал народу по всему острову, поставляя в устроенных им церквах епископов, пресвитеров и прочих служителей церковных. Когда я окончил письмо, Иоанн повелел, чтобы все братия собрались в церковь Божию, а когда все они собрались, велел мне читать святое Евангелие Божие вслух всего собрания их. Я прочитал его вслух всех: все весьма обрадовались, прославляя Бога и восхваляя величия Его. И сказал Иоанн всем братиям, чтобы взяли святое Евангелие и, списав, положили его во всех церквах, они и исполнили это⁷⁴. Иоанн опять сказал им: «Написанное на этом острове на козьих кожах⁷⁵ храните, а написанное на бумаге мы должны взять с собою в город Ефес». После этого Иоанн, обошедши села и города с благовествованием в продолжении семи месяцев, оставил остров, на котором по откровению Божию предварительно написал и Апокалипсис.

XLVIII. Блаженный Иоанн исцелил слепого сына Зевсова жреца и, наставив его в вере, крестил его. Азийские епископы и народ вместе с Гаием и Аристархом, учениками апостола Иоанна, желая, чтобы Иоанн освобожден был из ссылки, написали письма к римскому сенату. Сенат, узнав об этом желании, составил собрание, чтобы уничтожить сделанное Домицианом и освободить Иоанна из ссылки, а те вышли к Иоанну навстречу и с честью ввели его в Ефес. Между тем Иоанн, вошедши в один город острова, проповедовал там. При этом находился сын Евхариса, жреца Зевсова, слепой. Он с охотою слушал проповедующего апостола и воскликнул громким голосом, говоря: «Учитель»! Иоанн отвечал: «Чего тебе хочется, сын»? Слепой юноша сказал: «Помощью того Бога, которого ты проповедуешь, я с охотою слушаю тебя. Но у меня одного не достает: я не могу видеть тебя, и не в состоянии созерцать вожделенное лицо твое. Помолись Богу своему, чтобы дал мне зрение, дабы я мог видеть тебя точно так же, как могу слушать тебя с удовольствием; тогда радость моя будет полная и совершенная». Кроткий от природы Иоанн, слыша это, тронулся бедствием и несчастием юноши, пожалел о нем и, сильно сострадая ему, подошел к нему и сказал: «Во имя Господа нашего Иисуса Христа прозри, сын». Глаза юноши немедленно открылись: он стал видеть и хвалить, и величать Бога. Отец его Евхарис, видя такое событие, повергся к ногам Иоанна, прося его, чтобы дал ему и сыну его печать Христову. Иоанн вошел в дом его и крестил их. Потом, когда Иоанн вышел из дома Евхариса, к нему собрались все братия, иудеи и эллины, и многие женщины. Он говорил им из святых Писаний слово Божие, а в конце присовокупил: «Детушки мои! Помните слова мои и храните предания, которые получили из уст моих, и заповеди Христовы, переданные вам чрез святое Евангелие Его, чтобы быть детьми послушными, и в вас воцарится Христос. Ибо я, – сказал он, – должен возвратиться в Ефес для посещения находящихся там братий, а вас поручаю святому охранению и покрову Господа нашего Иисуса Христа, чтобы сохранил вас во веки и дал вам благословение свое». И пошли мы от них. Они же подняли большой плач, мольбами и слезами желали удержать Иоанна на острове, но Иоанн не соизволил согласиться на это. И пришли мы на морской берег, нашли корабль, отправлявшийся в Азию, взошли в него, и на десятый день прибыли в Ефес. Здесь встретили нас с великою радостью, восклицая и говоря: «Благословен грядый во имя Господне»!

Выслушай притчу; но это не притча, а истинное повествование, переданное об апостоле Иоанне и сохранившееся в памяти. Когда тиран (Домициан) умер, апостол Иоанн возвратился с острова Патмоса в Ефес, и, по приглашению, посетил ближайшие области язычников – частью для поставления епископов, частью для устроения целых церквей, а частью для принятия в клир некоторых лиц, указанных Святым Духом. Пришедши в один, недалеко отстоящий от Ефеса город, который называют и по имени⁷⁷ и, утешив братий, он заметил между прочими юношу, видного телом, приятного лицом, чувствительного сердцем, и, обратившись к поставленному над всеми епископу, сказал: «Этого я вверяю тебе с особенною заботливостью, свидетельствуя пред Церковью и Христом». Когда же епископ принял его и все обещал, Иоанн опять подтвердил и засвидетельствовал то же самое. После сего он возвратился в Ефес, а пресвитер, взяв вверенного себе юношу домой, питал его, содержал, блюл и наконец просветил крещением. Но затем уже ослабил и заботливость, и наблюдение над ним, потому что сообщил ему совершенного хранителя – печать Господню. Воспользовавшись ранним послаблением, юноша попал в общество ленивых, развратных и привыкших ко всякому злу сверстников. Они сперва увлекали его роскошными обедами, потом уводили с собою, отправляясь ночью на грабительство, и наконец располагали его и к большему. Юноша понемногу привыкал. Имея великую природу, он, подобно дикому и сильному коню, рванулся с прямого пути и, закусив удила, быстро помчался в бездну. Отказавшись совершенно от спасения в Боге, он уже замышлял не что-нибудь малое, но, видя, что ему один раз погибать, решился по крайней мере за какие-нибудь большие преступления подвергнуться равной участи с товарищами. Итак, собрав их и составив разбойническую шайку, сделался ее начальником, и насилием, кровожадностью и жестокостью превосходил всех. Между тем временем случилась какая-то надобность, и Иоанна снова пригласили. Апостол устроил все, для чего пришел, и потом говорит: «Ну-ка, епископ, возврати нам залог, который я и Спаситель вверили тебе при свидетельстве церкви, управляемой тобою». Епископ сперва изумился, думая, что оклеветан в похищении денег, которых не брал. Он и не мог верить Иоанну в том, чего не было, и не смел не верить. «Требую от тебя юноши и души брата», – сказал апостол. Тут, глубоко вздохнув, старец заплакал и отвечал: «Он умер»! «Как и какою смертью»? – «Умер для Бога, – промолвил он: сделался злым и погибшим человеком, главою разбоя, и теперь вместо церкви занимает со своею шайкой гору». Тогда апостол разорвал свою одежду и с великою скорбью ударив себя по голове, сказал: «Прекрасного же стража братской души оставил я в тебе! Поспешите приготовить мне лошадь и дать кого-нибудь в проводники». Иоанн оставил церковь и поехал, как мог, скорее, на гору. Приехав в указанное место, он был взят передовою стражею разбойников, и не старался ни бежать, ни упрашивать, а только взывал: «Я для того и пришел; ведите меня к своему начальнику». Начальник как был вооружён, так и ожидал. Но только что Иоанн подошел, он узнал его и от стыда обратился в бегство. Апостол погнался за ним, как мог скорее, забыв свою старость. «Зачем, сын, бежишь от меня, отца своего, человека безоружного и старого»?-взывал он. «Будь милостив ко мне, дитя мое, не бойся. Есть еще надежда жизни; я берусь отвечать за тебя пред Христом, и, если потребуется, понесу твою смерть, как Господь понес нашу; за твою душу я отдам свою. Остановись, веруй; Христос послал меня». Услышав это, он сперва остановился и потупил глаза, потом бросил оружие, потом затрясся и залился слезами. Старец подошел, а тот, обняв его, с выражениями величайшей скорби начал умолять его и вторично крестился – в слезах, только прятал правую свою руку⁷⁸. Но апостол ручался и клялся, что он испросил ему прощение у Спасителя, умолял его, пал пред ним на колена и, облобызав правую его руку, как уже очищенную покаянием, увлек его снова в церковь. Здесь же, вознося за него частые молитвы, вводя его с собою в подвиги непрерывного поста, и питая его мысли различными трогательными наставлениями, Иоанн, говорят, оставил его только тогда, когда он совершенно возвращен был Церкви, и тем подал великий пример истинного покаяния, великое доказательство возрождения и трофей ожидаемого воскресения, когда, при кончине века, истинно кающихся примут в небесные селения ангелы, отверзая для них небеса с радостным торжеством и пением.

Святые апостолы и ученики Спасителя нашего рассеялись по всей вселенной... Иоанну, как говорит предание, выпал жребий идти в Азию, где он жил и умер в Ефесе... Есть предание, что во время этого гонения (Домицианова) апостол и вместе евангелист Иоанн, находившийся еще в живых, за свое свидетельство о божественном Слове осужден был жить на острове Патмосе. После пятнадцатилетнего царствования Домицианова принял власть Нерва, и, по определению римского сената, как повествуют тогдашние историки, почести, назначенные Домициану, были отменены, а несправедливо сосланные им возвращены в место их жительства и введены во владение имуществом. В это же время, по древнему преданию, и апостол Иоанн, оставив остров, куда был сослан, снова стал жить в Ефесе... В то время (в 98 г. при Траяне) в Азии находился еще в живых возлюбленный Иисусом апостол и вместе евангелист Иоанн, по смерти Домициана возвратившийся из ссылки с острова (Патмоса) и управлявший азийскими церквами. А что он действительно дожил до того времени, довольно привести слова двух свидетелей. Эти свидетели достойны вероятия, потому что они были охранителями церковного православия – разумею Иринея и Климента Александрийского. Первый из них во второй книге «Против ересей» слово в слово говорит так: «Утверждают все пресвитеры, обращавшиеся с Иоанном, учеником Господа, что Иоанн передал это; ибо он жил с ними до времен Траяна». И в третьей книге упомянутого сочинения повествует то же самое в следующих словах: «Да и ефесская церковь, которая основана Павлом, и в которой жил Иоанн до времен Траяна, есть истинная свидетельница апостольского предания». А Климент в своем сочинении под заглавием: «Какой богач спасется?», означая то же самое время, прибавляет еще сказание, весьма нужное для людей, желающих слышать прекрасное и полезное. Возьми и читай его сочинение, в нем говорится так: «Выслушай притчу; но это не притча, а истинное повествование, переданное об апостоле Иоанне и сохранившееся в памяти. Когда тиран умер...» и проч.⁸⁰ Еще и теперь есть некоторые, слышавшие от Поликарпа, епископа Смирнского, как Иоанн, ученик Господа, пришедши однажды в Ефесе мыться, и увидев в бане Керинфа, выбежал вон не мывшись и сказал: «Убежим отсюда, как бы баня не обрушилась, когда в ней Керинф, враг истины». Аполлоний приводит свидетельства из откровения Иоанновна и повествует, что в Ефесе Иоанн божественною силою воскресил мёртвого. Поликарп, бывший епископом ефесской церкви, в послании к Виктору, епископу римскому, упоминает и об Иоанне следующим образом: «Да и в Азии погребены великие начало вожди, имеющие воскреснуть в последний день пришествия Господня, когда облеченный славою Господь придёт с неба и взыщет святых...: Иоанна, который возлежал на персях Господа, был священником и носил дщицу, был исповедником и учителем, и погребен в Ефесе».

Апостол Иоанн, которого особенно возлюбил Иисус, был сын Зеведея и брат Иакова, обезглавленного после крестной смерти Господа Иродом. По просьбе азийских епископов, он после всех написал Евангелие против Керинфа и других еретиков, особенно же против возникшего в то время учения евиопитов, которые утверждали, что до рождения от Марии Христос не существовал. Поэтому-то он и убеждает исповедовать Его божественное рождение. Говорят и о другой причине к написанию Евангелия. Прочитав писания Матфея, Марка и Луки, Иоанн, с одной стороны, одобрил повествования их и утвердил, говорят, их истинность, а с другой – дополнил повествование одним годом, когда Иоанн (Предтеча), после заключения в темницу, скончался мученически. Поэтому-то, опустив год тот, события которого изложены тремя (первыми евангелистами), он повествует о событиях, начиная ранее, еще до заключения Иоанна в темницу, что может видеть каждый, когда внимательно будет читать четыре Евангелия. Этим объясняется и кажущееся разногласие Иоанна с прочими евангелистами. Он написал также одно послание, которое начинается так: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1Ин.1:1), и которое признаваемо было всеми церковными и учеными мужами. Остальные два послания, из которых одно начинается так: «Старец-избранной госпоже и детям ее» (2Ин.1:1), а другое так: «Старец-возлюбленному Гаию, которого я люблю поистине» (3Ин.1:1), усвояют старцу Иоанну, гробница которого доселе находится в Ефесе⁸², и некоторые думают, что были две гробницы евангелиста Иоанна, о чем скажем, когда по порядку дойдем до ученика его Папия. В четырнадцатый год, во второе после Нерона гонение, воздвигнутое Домицианом, Иоанн сослан был на остров Патмос, и здесь написал Апокалипсис, на который писали объяснение Иустин мученик и Ириней. Когда Домициан был убит, и его жестокие распоряжения были отменены сенатом, Иоанн в царствование Нервы возвратился в Ефес, и, пребывая здесь до воцарения Траяна, основал и устроил в Азии целые церкви, и скончался в глубокой старости, на шестьдесят восьмом году, считая от страданий Господа. Он погребен близ Ефеса.

Иоанн, апостол и благовестник Божий, по совершении истинного подвига и спасительнейшего проповедничества, живой сошел в могилу и повелел зарыть себя землею. Могила его доныне испускает манну, наподобие муки, чрез которую блаженные останки, разносимые по всему миру, доставляют больным здоровье. Это тот Иоанн, которого Господь возлюбил более, нежели прочих апостолов, которого почтил Он такою благодатною любовью, что он почерпал тайны небесных таинств, возлежа у самых персей святого тела Его. Ему, некоторым образом как бы особенно близкому ученику, в самый час страдания, вися на кресте за спасение мира, Господь наш поручил даже славную Богоматерь. Да и по воскресении Он сказал о нем: «хочу, чтобы он пребыл, пока приду» (Ин.21:22). В Ефесе находится место, где этот апостол написал Евангелие, которое читается в церкви от его имени. На вершине горы этого места находятся четыре стены без кровли. В них он, постоянно ходатайствуя пред Господом за грехи мира, проводил время в непрестанной молитве, и испросил, чтобы в этом месте не шел дождь, пока он напишет Евангелие. Но и до сих пор он так превозносится Господом, что там никогда не бывает дождя и никогда не случается сильного проливня.

Господь и Бог наш Иисус Христос своими руками крестил святого Петра, а Петр крестил Андрея. Андрей крестил Иакова и Иоанна, Иоанн же и Иаков крестили всех прочих апостолов. Пренепорочную Владычицу нашу Богородицу и Матерь жизни нашей крестили Петр и Иоанн Богослов. Сей Иоанн был двоюродным братом Спасителя нашего Иисуса Христа по плоти. Ибо Иосиф, обручник Девы, имел от истинной жены своей четырех сыновей: Иакова, Симона, Иуду и Иосию, и трех дочерей: Есфирь, Фамарь и третью, одноименную матери, Саломию. Последнюю Иосиф выдал в замужество за Зеведея, а Зеведей родил с нею Иакова и Иоанна евангелиста, который имел на земле трех матерей: первую – Саломию, от которой родился по плоти, другую – гром, потому что в некотором особенном смысле назван был от Господа сыном грома (Мк.3:17), и третью наконец – духовную, т. е. святую Богородицу, потому что Христос сказал богослову с креста: «Се, мати твоя» (Ин.19:27), и, опять, к Деве: «Жено! се сын твой» (Ин.19:26).

Кто склоняет к православию великого сына громова⁸⁶, тот, по моему мнению, увещевает к прославлению самого великого Духа Божия, руководимый и вдохновляемый которым, сын громов привлек к своему вещанию вселенную. А это настолько превосходит силу нашего слова, насколько превышает и человеческое понимание. Ибо если нелегко обнять умом этот, удобоприемлемый сердцем, голос, то кто и как постигнет духовное, превышающее всякое телесное чувство? И если мы не в состоянии точным словом выразить понятие о громе естественном, происходящем в облаках от движения ветра, то как осмелимся воспевать гром сверхъестественный, и одним Господом воздвигнутый или порожденный? Кто так много сведущ в делах божественных? У кого так глубоко сердце? Кто так возвысился над земным и вознесся на такую высоту вместе с небожителями? Кто настолько отрешился и заключился в Боге, чтобы осмелиться открыть уста и привести в движение язык на похвалу учеников Божиих? Кто в состоянии достойно вообразить в уме и выразить словом величие не только всех вместе, но и одного из них? Какой ум, скажу кратко, какое слово в состоянии исчерпать в похвалах достоинства дарований Иоанна, особенно же достоинство его богоподобной души и разума, если сам он, сошедши с небесных жилищ и по богоподобной любви приблизившись к земнородным и как бы приноровивши богословствующие уста к слуху нашему, не провозгласит нам, насколько это возможно для нас, похвалу свою в славу Отца? Итак, приди, божественный богослов и евангелист, небесная труба Слова, труба благозвучная, стройная, издающая приятные, как медь, звуки истины, заставляющая молчать всякое эллинское суемудрие, усыпляющая многозвучные органы риторов и философов, привлекающая к себе всякую душу, достойную Слова, и увлекающая не только слух людей, но даже, осмелюсь сказать, чудный слух самых небесных сил.

Достойнейший сказатель и писец Отца светов, уста Христовы, язык Духа! Приди ко мне духом, сам сый божественный дух, ибо рожден от Бога Духа. Вот я представляю тебе сердце кроткое и спокойное, и, как бы мысленный и таинственный вертоград, душу нижайшую и чуждую неровностей. Восстани, севере, и гряди, юже, и повей в вертограде моем, и да потекут ароматы моя (Песн.4:16). Пусть говорит тебе даже Соломон. Ибо ты и север, потому что чистейшими звуками богословия освежаешь как бы светлым и живописным веянием, уничтожаешь удушливость многобожия и жар ересей, и оживляешь и воссоздаёшь погрязшие в них сердца. Ты и юг, потому что согреваешь словами любви и тех, кои по бесчувственности и грубости ума лишены божественного дождя, и потому бесплодны и безжизненны, отогреваешь и оживотворяешь, сообщая им жизненную влагу и делая их плодоносными.

Блаженный! Вея на нас всегда такими дуновениями и в таком обилии, приготовь нас к признанию тебе словесной похвалы, как благоухания какого, составленного из разных прекрасных ароматов. Несомненно, что для восхваления первого между богословами нам нет нужды в обширном слове. Как божество всегда во всем, тем более в словах, любит живость и краткость, что приятно и тем, кто умеет богословствовать о Нем: так, думаю, и ныне восхваляемому должны мы принести слово возможно краткое и умеренное. Поэтому прославим небесного мужа не за внешние и земные его достоинства, т. е. не за род, отечество или за какое-либо счастье жизни. Такая похвала не только для славнейшего благовестника истины излишня, но и святым, далеко отстоящим от него по добродетели, несвойственна и неугодна. Похвалы земные предоставим тем, кто пристрастен к земле, а тем, кои родились ни от крови,... ни от хотения мужа (Ин.1:13), но прежде веков предузнаны и во времени избраны Отцом небесным, как подобные образу Единородного (Рим.8:29), и усыновлены Богу Духом Святым, почившим на святых, и родившим в них словом истины нового богоподобного человека (Иак.1:18), должно воздавать похвалы и удивляться, как хвалящимся душою, по слову Писания, о Господе (Пс.33:3) и прославляемым вместе с Отцом небесным.

Всем святым прилична похвала, как рожденным от одного Отца светов, но особенно главным и древнейшим богословам Слова. Из них Петр должен быть предпочтен как камень и несокрушимое основание божественной веры, а Иаков как первый между апостолами общник Христа в чаше страданий и в крещении ими, и основание святой надежды для святых. Ты же, блаженный, как возлюбивший величайшую из добродетелей, т. е. любовь, более, нежели все причастные ей, вожделевший ее чрезмерно, выполнивший ее в совершенстве и чрез нее сроднившийся с истинно возлюбленным Богом Словом и Единородным Божиим, овладел самою верхнею ступенью апостольского величия. Это для тебя было началом стремления к Богу и восхождения к Богу. А вот и превосходный, и отличительнейший признак твоего блаженства, преимущественное похваление твое, как свойственное тебе более, нежели всем прочим святым: разумею любовь Иисуса, чрез которую показывается избыток умственной твоей красоты и богоподобия. Ибо как невозможно даже в мысли представить что-либо, красивейшее Прекраснейшего из сынов человеческих (Пс.44:3), так и тот, кого Он особенно возлюбил, принесет, разумеется, лучшие приносимых другими дары духовного убранства. Ибо он не был бы так возлюблен, чтобы эта почти одна любовь стала его отличительным признаком, если бы не был сроднен любящему по обилию благости и подражания Богу и не привнес бы взаимно от себя любовь. Ибо премудрость Божия ясно возвещает, что она любит тех, которые ее любят (Притч.8:17).

Итак, всякое божественное действие и всякое высшее созерцание вырастает, как бы из корня, из обитающей в нем любви Христовой, и все, что бы он ни делал, ни говорил, есть плод любви, по которой он, возникая из нее всецело и постоянно погружаясь в ней, всегда созерцал в ней Бога, и, достигши крайнего совершенства в ней своим совершеннейшим беспристрастием и чистейшим умом, видел в ней исполнение закона Божия (Рим.13:10), и признавал ее Богом (1Ин.4:8) и оседлывающею богоподобным.

Но мы посмотрим, чем он был возбужден, и по какому направлялся и следовал пути, когда достиг такой высоты совершенства. Когда явился великий и истинный Свет для сидевших во тьме (Ис.9:2), когда Отец славы возвестил с неба, что крещаемый есть возлюбленный Сын Его (Мф.3:17), когда крестивший на земле засвидетельствовал, что Он – Агнец Божий (Ин.1:29), и когда сошел в виде голубя Дух и подтвердил свидетельство обоих (Мф.3:16), тогда, в числе прочих таинников Слова, и на сыновей Заведеевых пал как бы блеск какой солнца. И они, озарившись как бы искрою какою познания о свидетельствуемом, после того, как спустя немного предстал пред ними и призвал их Богоначальнейший, ни на минуту не воспротивились призванию и не удержались узами общения ни со своими, ни с друзьями, ни с товарищами, ни любовью и привязанностью к родным, но оставили все достояние и дом отцовский, даже самого отца с кораблем и рыбачьим ремеслом, и следуют (о вера!) за Иисусом, соединившись с Ним истинною и неподдельною сердечною любовью.

Они освещались лучами исходящих из богоначальных уст слов благодати по уму, преобразовывались в нового и богоподобного человека, укреплялись в вере чудесными делами, усиливали в себе день ото дня пламень любви. Еще: как благороднейшие и нежнейшие растения, посаженные на тучной и прекрасной почве и достаточно взлелеянные садовником, быстрее растут в высоту и, пустив глубоко корни, скоро утолщаются и приносят, как следует, обильный плод, так и достойнейшие одобрения ученики Слова, обладая прекрасным и добрым настроением ума, углублялись в те священные тайны мудрости, в которые были посвящены, и, созерцая в них величие дел Христовых, возвышались умом до небесной высоты веры, и приносили наилучший и зрелый плод любви. Поэтому они, показав себя верными в меньшем, могли почитаться верными в большем и, полагая в основание совершенства в вере свет дел Иисусовых, явились достойными сверхъестественного Божества, насколько может вместить природа человеческая. Ибо Вышний, ясно видящий тайны сердца каждого, не многим вверил Себя (Ин.2:24), даже ученикам не всем вверил Себя вдруг, но, взяв из них таких, о которых знал, как о достойнейших и более прочих верных, привел их на Фавор и показал им только отчасти славу свою во время преображения (Мф.17:1–5; Мк.9:2–8; Лк.9:28–35).

Впрочем, это было видимым свидетельством веры не одного Иоанна, но и Иакова и Петра. Доказательством же собственно Иоаннова совершенства в любви было то, что богослов на тайной вечери возлежал у животоначальнейшей груди. Когда Господь сказал, что один из сидящих на вечери предаст Его, сердца учеников, как следовало ожидать, исполнились беспокойства, страха и печали, но никто не осмелился свободно спросить Его о сем. Только особенно усовершившийся в священной любви, сидевший подле Учителя, приподнявшись и со всяким благоговением припадши грудью к груди Владыки, и обратив свои уста к Его устам (о блаженное и любезнейшее Богу дерзновение!), спрашивает у Него, кто предатель Его, и узнает о нем по условному знаку – по обмоченному хлебу (Ин.13:21–26).

Еще яснее особенность или совершенство божественной любви Иоанновой показал Иисус, единый виновник таинств, на кресте, поручив возлюбленного ученика Матери, как сына, а ему вверив относящееся до тела попечение о Матери, как сыну, и таким образом, вручив его вместо Себя Богородице, сделал его поистине братом Своим (Ин.19:26,27). Пред этим временем все прочие ученики (избави Бог, что бы я имел в мысли сказать что-нибудь оскорбительное) обратились в бегство, не выдержав напора темной власти, кровавого нападения Иуды, ярости и жестокости иудеев и дерзости их против Спасителя. Ты один из всех, как человек твёрдого и самого выносливого духа, влекомый великою и самою сильною любовью к Учителю, сопутствуя Ему во всех Его спасительных страданиях, страдал почти больше, чем Он. Поражаемый до внутренностей как бы острейшими стрелами и терзаемый из-за Него сильнейшею скорбью, ты соболезновал Ему, когда Его бичевали, сострадал Ему, когда Его заушали, и один вместе с Матерью Его предстоя пред Ним, когда распинали Его, некоторым образом сораспинался Ему, перенося в сердце раны гвоздинные и прободение копьем, как смертельные стрелы. И не напрасно переносил ты сии тяжёлые скорби. Прославив истинного друга своего делами, ты явился вторым Им. Вот воздаяние за дар истинной дружбы, вот неоценённая награда за священные подвиги: ты наидостойнейшим образом вступил в высочайшую дружбу или, лучше, в братство со Словом. Ибо истинная дружба выказывает обыкновенно неподдельную любовь к другу не в счастливых телесных наслаждениях и роскоши, но в безутешной скорби и искушениях.

Итак, испытанная вера и испробованное расположение апостолов к Тому, кто добровольно пострадал за нас, возвысились над всяким преткновением и пребыли неуязвимыми при искушениях Господа. Поэтому-то и удостаиваются они некоторых богоприличных наград, достойных истинной дружбы и веры. Какие же это награды? Во-первых, апостолы созерцают самого Христа, чрез три дня воскресшего из мертвых, и знаками страданий удостоверяются в тайне воскресения. Далее, сначала отчасти дуновением Воскресшего (Ин.20:22), а потом, по вознесении Его от земли, совершеннее принимают Духа Святого, сошедшего на них с неба в сильном ветре и огненных языках (Деян.2:2–3), даровавшего им власть над всеми народами и поставившего их князьями по всей земле (Пс.44:17). Получив, каждый свою часть вселенной для апостольского начальствования, они разошлись по этим частям. Великий гром Слова Божия, полная высшего богословия чаша, око апостольское, славный Иоанн, как муж, сильный словом и мощный делом, получил в жребий Азию – страну, весьма наполненную городами и притом могущественными, и населенную народами, весьма грубыми и нечестивыми, и в то же время весьма богатыми и гордящимися суетными учениями, величающимися, правда, эллинскою мудростью, но твердо держащимися заблуждения о богах.

Когда великий апостол пришел к ним и увидел все сердца всех людей, погрязшими во мраке суеверия, и уразумел духом, что души их пленены диаволом и подчинены его воле, то не отложил повеления Духа Святого, не упал духом пред трудностью предприятия и не впал в нерешительность, но, обратив взор свой к пребывающему в нем Христу, облекся в духовное всеоружие Духа не против людей, но против бесов, не против пленённых, но, прежде всего, против самого тирана. Он решился сначала, по примеру Христа (Мф.12:29) и Его силою связать тирана и, таким образом, отнять у него все оружия, и чрез то взять в плен плененных и отдать добычу красоте дома Господня (Пс.25:4), т. е. Церкви. Скажет иной: он задумал так достойным Христа образом, но сразился с врагом очень неудачно? Или: вступил в бой храбро, т. е. по духу Евангелия, но сражение оставил не оконченным? Или: хотя и окончил его, но не так, чтобы совершенно уподобиться Иисусу? Отнюдь нет. Но как Христа принял он в себя не отчасти, но всецело, и как вследствие этого охраняем и ободряем был всеми без исключения силами божественного Духа, так и дело спасительного служения представил Богу чрез совершенное подражание Христу, совершенным. С другой стороны, сам верховный Царь небесный соизволил покорить начальника злобы не одним превосходством силы, но и мудростью и справедливостью, ибо Он все вместе: и всемогущ, и справедлив, и мудр, лучше же сказать – есть самая мудрость, справедливость и сила. И чтобы доставить себе блистательную победу, а противнику блистательное и прочное падение, приняв подлинный образ несправедливо обиженных и обитая между людьми в премудрости и справедливости, напрасно преследуется злобою лукавого, и по его ковам приговаривается к смерти. Почему лукавый даже от тех, на кого нападал несправедливо, справедливо подвергнут многим скорбям, обличён в делах рук своих, пойман и осужден, и таким образом рукою Божьею лишен своего тиранического владычества. Так и возлюбленный Богослов Слова, пришедши в Азию для спасения тех, которые желали принять его, и, вступив в одну из первых ее митрополий, т. е. в знаменитый Ефес, не тотчас же смутил город своим появлением, не тотчас же привел в смятение умы граждан торжественною проповедью Евангелия, но, мудро обращаясь с внешними, и дорожа временем, которое лукаво (Еф.5:16), добротою нрава, скромною наружностью и кроткою речью всем являлся доступным и приятным, а по образу жизни и по разнообразию и высоте добродетелей казался недоступным и удивительным.

Да, он служил Богу строгим воздержанием, постоянным терпением, беспрестанною молитвою, со спокойным умом и чистым духом. Но начальник злобы, видя его по внешности человеком, а по духу ангелом, плотью легко касающимся долу земли, а умом проникающим вверху небеса, прогоняющим всех богов и бесов, и кротко предлагающим приходящим к нему учение Иисуса, тотчас воспылал жестокою ревностью, ибо предвидел из сказанного собственную погибель. Разжегшись завистью, будто огненными стрелами, он возбуждает против ученика Христова различные искушения; распаляет против него сперва одну ревнивую и дерзкую женщину, почитавшуюся в упомянутом городе первою, а потом самых злых как из народа, так и из начальников ефесских. Изощренными как лезвие и коварными языками он думал возмутить и устрашить его; поражал и удручал его ранами, заключениями и побоями, чтобы, если возможно, лишить его самой жизни, а если это не удастся, изгнать его из своих обиталищ.

Но беззаконник, начав оскорблять праведника, вооружил наконец его против самого себя. Скажу более: он, несчастный, сам поднял на свою голову могущественнейшую руку, и сам же изгоняет себя, совершенно справедливо лишается тиранской власти, и связанный узами адского мрака, низвергается к отцу своему (2Пет.2:4), вследствие чего праведник восхваляется, Бог праведных возвышается, мрак от душ человеческих прогоняется, а великий свет, воссиявший в Иоанне, привлекает всякую прямую душу.

Так низвергнут замысливший погибель народа, быв поражен не только силою Божьею, но и мудростью, и праведностью апостола. Те, которыми он недавно предводительствовал, один за другим, будто увлекаемые сильными волнами, обращаются к Сыну великого Света, очищаются и оглашаются учением истины, слагают с себя мрак суеверия и заблуждения, и чрез баню возрождения (Тит.3:5) облекаются в великий Свет истинного знания, а пред ними стоит проповедник, издавая народам продолжительный и спасительный гром. Он говорит: «Мужи, чьих только сердец коснулся Дух святой! Идите ко мне и созерцайте дела Божии и дела истины, и озарите очи ума своего. Послушайте слов истинной мудрости и просветите слух, уразумейте и познайте Того, кто есть истинный Бог. Познайте Бога Отца Вседержителя, Творца всех невидимых и видимых тварей. Познайте Бога Слово, неизреченно прежде веков рожденного от Него, чрез которого Он сотворил все. Познайте Духа Святого, прежде веков и нераздельно исходящего от Отца, вместе с Сыном сотворившего все и существенно наполняющего все. Уразумейте, что Три сии – един Бог, едино естество, сила и царство, и поклоняйтесь в трех лицах равного достоинства единому Господу. Уразумейте, и, оставив полученное от отцов заблуждение, придите к истинному свету. Приступите и просветитесь, и лица ваши не постыдятся (Пс.33:6). Смотрите: Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин.1:14). Единородный Сын, сущий всегда в недре Отчем (Ин.1:18), ради людей рождается от святой и неискусобрачной Марии истинным человеком, и делается подобным нам во всем, кроме греха, и, даровав нам чрез крещение отпущение грехов, а чрез крест и воскресение избавив нас от смерти и тления, примирил нас с Отцом. Он и теперь, дав нам слово примирения (2Кор.5:19), которое есть Его собственное дело, послал нас благовествовать вам об этом спасении. Итак, оставьте всякую бесовскую суету, отбросьте гибельную преданность ко всякому идолослужению, ко всякой злобе и беззаконию. Когда же станете жить по закону веры, которая во Христе Иисусе, по закону духа святыни Его (Рим.1:4), то освободитесь от гнева, грядущего с неба па нечестивых, и удостоитесь нетленной славы и вечной жизни. А чтобы вы не подумали, что мы обольщаем вас пустыми словами, приведите ко мне находящихся между вами поврежденных чем-либо и нуждающихся в исцелении, чтобы стало видно вам, что царство Божие приближается к вам не в слове только, но еще более в силе».

И тотчас можно было видеть там, что по одному слову Богослова бесы бегут из одержимых ими, хромые выправляются, слепые прозревают, глухие слышат и заики начинают говорить раздельно. Можно было видеть, что силою молитвы его воскресают мертвые, очищаются прокаженные, одним прикосновением святой руки исцеляется всякая болезнь и всякий недуг телесный, и обитающею в нем силою Христовою упраздняется всякая хитрость волхвов и магов, и всякое коварство и злоухищрение бесов, а в сердцах верующих начинают всецело действовать просвещающее и освещающее тайноводство, и посвящающие в тайны и боготворящие благодать и познание. Ибо славнейший домостроитель Духа, вполне облекшись во Христа чрез Духа Господа, отовсюду подготовлял для врага неприступные и непроходимые препятствия, а всякую правую и благообразную душу силою Духа призывал и приобщал к проповедуемой им истине.

Так великое солнце Евангелия, действуя сказанным образом, обошло не только главный город Азии, но и всю дальнейшую страну и всякий город, и упразднило всякую жертву и служение бесам, а поставляя пастырей и священников, воздвигало по местам церкви Христу. Служа так отлично и пречудно Святому Духу, как великою мудростью слова, так еще более силою дел, Иоанн в продолжение многих лет просвещал Христом всю Азию и всю восточную страну. И сколь многим и страшным скорбям подвергался он ради Евангелия? Он перенес также несчетное множество коварств от защитников лжи, а сверх того осужден был неправедными царями в ссылку на остров Патмос. Когда блаженнейший увидел себя заключенным и провидел, что приближается для него время отойти ко Господу, и притом знал, что время – самое страшная сила в том отношении, что все доброе погружает в бездну забвения; то, будучи зеркалом самой благости, благостью же побуждается к написанию священного Евангелия, и как обитавшим в нем Богом Словом, так и неотступными просьбами преуспевших в вере членов Церкви воспламеняется любовью к сверхъестественному богословию.

Ознакомившись с тремя Евангелиями, написанными прежде его, и увидев, что в них повествуется более о телесной природе Христовой, он устремляется к высшему и божественнейшему повествованию, и, опустив всю видимую тварь, остротою чистейшего ума досягает, при помощи Духа, природы духовной и премирной, и, оставив херувимов и обойдя серафимов, прямо и непосредственно приближается к самому Возлюбленному, и, мысленно и лучше прежнего склонив там мысленную грудь к груди богоначальнейшей, и приложив внимательное ухо к устам самой мудрости, разверзает оттуда как бы живой какой источник возвышенного и божественного богословия.

Сначала он богословствует о доначальном и предвечном сверхъестественном сосуществовании Слова у Отца. Богословствует он и о воплощении Его, возвышенно и величественно как бы с неба протрубив в немногих богозвучных словах божественную проповедь о Нем. Упоминает он еще, при содействии Духа, о тех возвышеннейших и славнейших словах и делах Христовых, какие опустили писавшие до него евангелисты. Все он облек в божественные слова и совершил все Божьими глаголами и сократил, как говорит Исайя, правдою (Ис.10:23). Таким Евангелием своим он прогремел до пределов земли, пустив молнию, истребляющую и сжигающую всякую, уже явившуюся и имеющую явиться, ересь, и, установив истинный предел и совершеннейшее всякого боговедения и богословия, передал всей Церкви Христовой Новый Завет, написанный из уст Христовых, настолько достоуважительнейший и богоприличнейший написанного в древности Моисеем на скрижалях, насколько Новый Завет превосходнее древнего, и закон духа и истины превосходнее закона письмени. Но об этом довольно.

Когда он совершил служение Духу и священнодействие благовествования, т. е. дело высокого апостольства, как истинно верный и мудрый домостроитель, и достиг уже великой старости, то пожелал разрешения (Фил.1:23), лучше же сказать – перемены тленного тела на нетленное, ибо всегда быв соединён в небе со Христом умом и мыслью, он только телом и внешностью был на земле.

Когда приблизился день кончины, блаженный берет вернейших из учеников, уходит не в дальнее от Ефеса место, всходит на один холм и приказывает копать место для погребения, а сам, подняв очи ко Господу и руки к небу, приходит весь в состояние восхищения, и в таком состоянии молится Богу. Окончив молитву, он обратился к присутствовавшим, успокоил их объяснением божественных тайн и прекрасными увещаниями и убеждениями, и тотчас вошел в вырытую яму и наклонился в ней, а присутствовавшие закрыли место погребения камнями. На другой день последние, исполняя бывшее им повеление, пришли сюда, отвалили камни и (о чудо!) не нашли блаженного, очевидно потому, что он переселился к Богу, но в доказательство его переселения, или лучше, его воскресения нашли его одежды.

Нельзя конечно предполагать, что он, подобно Илие, остается живым в смертном теле; ибо Христос, говорится, не сказал ему, что он не умрет (Ин.21:23). Нельзя сказать и того, что он ожидает последнего дня подобно прочим усопшим. Переселяясь к Пренебесному, он только оставил свою девственную и святую скинию так, как нужно было для того, чтобы испытать ему смерть, и, тотчас вступив в истинную жизнь о Христе. Получил в дар и как бы в особенное какое воздаяние за свою безмерную любовь то, что и телом стал жить нетленною жизнью, и обитать в веселии в небесном раю вместе с Богородицею, как бы с матерью. И так, полагаю, следует верить, что он, по евангельскому изречению, пребывает, пока придет Господь (Ин.21:23).

Доведши слово до этого, мы поражаемся недосягаемою высотою Иоанновой божественности и величественности, изумляемся ни с чем несравнимому превосходству его святости и вынужденными находимся замолчать, не в состоянии будучи составить достойные его гимны. Поэтому окончим слово, сделаем небольшое обращение к его возлюбленной Богу и досточестной душе.

Радуйся, истинно возлюбленный Возлюбленного! Радуйся, весьма сдружившийся с источником и верхом красоты Христом; ибо ты всех возлюбленных Его превосходишь красотою духа и благолепием, и правотой ума и мысли.

Радуйся, неприкосновенная и мысленная, небесная и таинственная, недосягаемая и преестественная красота! Радуйся, девственник по телу, ибо ты никогда не запятнал себя нечистотой плотского пожелания – девственник по душе, ибо ты никогда даже в мысли не мечтал о телесной красоте, девственник по духу, ибо ты чист чистым сердцем, потому что, подобно непорочной невесте, подлинно узнал небесного Жениха и непорочно возлюбил Его и соединился с Ним, как сказано: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор.6:17).

Радуйся, истинный и верный таинник, любитель и служитель Бога Слова: Он, когда придет от Отца, поистине сотворит обитель у тебя; ибо ты, соблюдая заповеди Его, пребыл в Нем и имеешь Его в себе пребывающим во веки и открыто являющим тебе богоначальную славу.

Радуйся, сын и наследник Божий, также брат и сонаследник Божий; посвященный во все тайны царства Божия, и по откровению ясно видевший все будущее и сообщивший о том в письме церквам.

Радуйся, один вместе с Матерью Богородицею обитающий ныне с телом в раю и оттуда созерцающий духом всю землю!

Призри на нас, преблаженный богослов и евангелист, милостиво, вразуми нас посланиями своими, утверди нас богословием, исправь нас заповедями своими, упаси нас, возвысь и представь нас Богу в вечность, в славу Отца и Сына и Святого Духа во веки. Аминь.

Как немного отстоит человек от ангелов (Пс.8:6) и что он может иметь общение с ними, и уподобляться им может, даже подражать Богу (Мф.5:48), и, что гораздо более, сделаться сыном Его по благодати (Гал.4:6,7), это преимущественно пред всеми другими показывает сей великий евангелист и апостол, усыновленный Матери Деве (Ин.16:26,27), удостоившийся назваться братом Христовым и бывший участником в Его тайнах. О таком величии Божием, проявленном в Иоанне, громогласно возвещает само божественное Писание; но яснее покажет нам настоящее повествование.

Этот глас Слова, сын грома, огласивший проповедью всю вселенную, и, что всего важнее и одно само по себе достаточно, возлюбленный самому Христу моему, имел отечеством не город какой-нибудь. Он родился в одном незначительном селе презренной области. Речь эту подтверждают книжники, говоря, что из Галилеи не приходил пророк (Ин.7:52). Подтверждает ее и подлинный израильтянин, предъявляя, что из Назарета не может быть ничего доброго (Ин.1:46). Вот из какой страны произрос, как некая ветвь, такой священник; отец его также соответствовал отечеству, был незнатен и неуважаем, рыбак и бедняк. Когда Иоанн вышел из отроческого возраста, отец назначает сыну то же занятие: он передал ему в наследство рыболовное искусство. Таким образом, сын стал товарищем отца в промысле, и оба они жили в крайней бедности; ибо можно ли указать что-нибудь беднее и вместе уничиженнее рыбаков? Но один из них, именно Иоанн стал проповедником и учителем истины. Притом, что еще более служит доказательством его уничиженного состояния, он ловил рыбу не в море, но в одном небольшом озере вместе с отцом и братом Иаковом, чинил вместе с ними же порвавшиеся сети, что также было признаком крайней бедности, трудом рук вознаграждая недостаток необходимого для жизни. Он не получил эллинского образования даже в малой степени. Об этом свидетельствует божественный Лука, называя его некнижным и простым (Деян.4:13). Одно только имел он отличие, по которому был известен: это – драгоценное сокровище, наследованное от предков – благочестие. Когда облака сени начали рассеиваться, и образы переходить в истину, Ты, Господи, создавший наедине сердца наши (Пс.32:15), не разорил завета Своего с нами (Дан.3:34), но видя видел бедствие Израиля. Не переставая быть Богом, Ты ради нас стал тем же, что и мы, кроме греха, и, не оставляя престола Отча, ради меня вселился в Деву, чтобы переселился на небо я, воззванный из прежнего падения, освобожденный от греха и получивший прежнее усыновление (Гал.4:5). При этом надлежало, чтобы были и ученики, которые служили бы таинству домостроительства. Тогда призываются Андрей и Петр; призывается также и Иоанн, находившийся около рыб, сетей и озера. Услышав от гласа Слова повеление сделаться ловцом человеков (Мф.4:19), он тотчас оставляет отца, брата и лодку, присоединяется к Звавшему его (Мф.4:18–22), совлекается земного человека ради небесного, обучается ловле разумных душ, и, следуя по стопам Учителя, любит врагов, благословляет гонящих (Мф.5:44). Одним словом, он в точности усвояет Его закон и являет плоды обучения, достойные такого Учителя, так что, постепенно усовершаясь, делается самым близким Его учеником и проповедником-богословом по преимуществу. Он образует все чувства, всецело посвящает себя девству, а пищу вкушает в самом умеренном количестве, чтобы только поддерживать свое святое тело. Почему украшается еще названием девственника, становится другом Имеющего власть (Мф.7:29), даже имеет Его говорящим в себе, слышит от Него то, что Он слышал от Отца (Ин.15:15). Когда Христос пошёл на гору, и он вместе с Ним взошел туда и удостоился чудного и неизреченного видения: созерцал обнаженным самое божество Слова и слышал небесный голос, коим Отец назвал Сына возлюбленным и отдал Евангелию преимущество пред Ветхим Заветом (Мф.17:5). Наступает прекрасная вечеря: Иоанн и теперь не отлучается. Потом, когда Петр решился узнать, кто замышлял страшное предательство, то не осмелился спросить сам, хотя был первым в сонме учеников (Мф.10:2), но предоставил это Иоанну; потому что знал, что чем был Христос у него, тем Иоанн был у Христа, что он был любящим Христа, а сам был возлюбленным Его. И смотри, какая предоставлена была ему свобода говорить. Он спрашивает не обычным образом, и не показывая вида, что приступает ко Христу со страхом, но обращается к Учителю с сознанием, как Он любит его, и, приклоняясь к груди Его, говорит: «Господи! кто предаст Тебя?» (Ин.21:20). Спаситель с благосклонностью принимает поступок Иоанна, милостиво встречает смелое слово его как бы высказанное вовремя, немедленно разрешает вопрос его и посредством хлеба указывает предателя (Ин.13:23–26), показывая этим, что для Него не прискорбно такое дерзновение. Отсюда видно также, что Иоанн вместе с братом просил престола как можно ближе ко Христу не из стремления к славе (Мк.10:35–37), но из любви ко Христу и вследствие нежелания, чтобы другой кто-нибудь был ближе к Тому, кого он так любил. Иисуса судят: при этом находится и Иоанн, вместе с Ним, как знакомый первосвященнику, входит во двор первосвященнический, говорит с придверницею и вводит Петра, стоявшего за дверями (Ин.18:15,16). Наступает время спасительного страдания, и Слово готово уже отойти ко Отцу: Иоанн вместе с Матерью Его стоит при кресте, и Матерь слышит от Сына и Творца своего: «Вот сын твой возлюбленный», а он: «Вот матерь твоя» (Ин.19:25–27). С этого времени девственник по душе и по телу берет к себе Матерь и Деву (Ин.19:27). Немного спустя, он видит воскресшего Христа, и, увидев, узнает Его (Ин.21:7). Он вместе с Петром бежит ко гробу, приходит к нему первый и видит пелены (Ин.20:4,5). Он принимает вдуновенье Духа Святого, в обилии получает дары Его и божественными руками посвящается в апостола всего мира (Ин.20:21–23).

Учитель говорил, что у Него есть и другие овцы, которые хотя не сего двора, но и тех надлежит Ему привести, что они должны быть пасены единым пастырем, что должно быть одно стадо и один Пастырь, что они должны следовать за Ним прямо и добровольно, и что они не должны быть расхищены, разогнаны и растлены чужою свирелью (Ин.10:12–16). Иоанн и печется об этих овцах как должно, отправляется в путь собрать рассеянных во едино, призвать заблудших свирелью истины, и образовать одно стадо под одним истинным Пастырем, а жёстких и неподатливых сердцем сделать посредством божественного огня мягкими и удобопреклонными. Поэтому, оставив Палестину, он отправился в Азию, и, устроив в ней все надлежащим образом, избирает местом своей проповеди Ионию и приходит в Ефес, где было множество хищных зверей и много такого, что было гораздо мучительнее всякой пытки. Сначала он одною молитвою ниспровергает храм амазонок, посвященный идолам, и этим как бы счищает грязь с улицы. Потом выводит из заблуждения жрецов, получивших название это от совершаемых ими жертвоприношений – одних словами, а других – знамениями, обличениями и доведением до крайности; такими многочисленными способами он делает то, что они начали обучаться благочестию, и даже сами сделались наконец вождями и учителями истины для других. Таким образом, то обличая, то убеждая исполнять обязанности, и будучи для всех всем (1Кор.9:22), он вводит всех в удел спасаемых, так что из этого случая понятны слова Павла: «Где умножился грех, там стала преизобиловать благодать» (Рим.5:20).

Но это не давало покоя лукавому. С завистью усматривая, что таким образом усиливается благочестие и зная причину этого, он вооружается против Иоанна всевозможными средствами. Что же предпринимает он? Входит в сына Веспасианова Домициана, царствовавшего после Тита, и вместе с ним вооружается против благочестия. И прежде всего старается умертвить Иоанна, бывшего опорою всех. Он повелевает немедленно представить его из Азии в Европу, и оттуда отправляет его в ссылку, как покажет следующий рассказ.

Когда Иоанн предстал пред лицом царя, то прежде всего был спрошен, кто он, откуда родом, какую исповедует веру, и о ком говорит он, как об имеющем придти. Иоанн отвечает, что он называется Иоанном, родом из земли иудейской, принадлежит к обществу христиан, и что имеющий придти, о котором проповедует он, есть Тот, чей престол как луна, совершенная во век (Пс.88:38). Затем царь сказал: «Чем же ты можешь доказать это? Слов твоих недостаточно для того, чтобы поверить тому, на что нет очевидного доказательства». Тогда (о неизреченная сила Твоя, Владыко!) немедленно исцеляются болезни, прогоняются легионы бесов, оживают мертвые, повинуясь приказанию скорее, чем живые. При этом Иоанн, говорят, сказал: «Не сомневайся, царь! Но от видимого заключай к тому, что еще не открыто. Что же касается рассказов о Кроносе, Зевсе и прочих богах ваших, то, если недостаточно сказанного о них предшественниками нашими, я легко могу сказать, что они ничего не значат, и что напротив они полны крайнего бесчинства, смеха и безумия. Отвергни горечь заблуждения и насыщайся из здорового и сладчайшего источника». Царем, говорят, овладели изумление и вместе гнев: изумление – по причине чудес, совершенных Иоанном, а гнев потому, что Иоанн поносил богов его. Но свет слова не проник в сердце царя, одержимое густым мраком. А что он не умертвил Иоанна, этому воспрепятствовали слова, сказанные Петру: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того» (Ин.21:22)? Он только осудил его на вечную ссылку на один из спорадских островов, называемый Патмосом, каковое наказание с давних времен почиталось у римлян равным смерти. Итак, великого апостола отправили в место ссылки, и он поселился на острове. Спустя немного времени островитяне признают сына Громова охранителем и покровителем острова, начинают наблюдать правду и обращаются к благочестию.

В то время, когда апостол находился здесь, чудный Дионисий, имевший уже около девяноста лет, писал ему из Афин следующее: «Приветствую, возлюбленный, священную душу твою, и это приветствие будет моим преимуществом пред многими. Здравствуй, истинно возлюбленный Христу». Потом прибавляет: «Что удивительного, если Христос говорит истину? Если нечестивые выгоняют учеников Его из городов, сами приготовляют себе должное воздаяние и сами, беззаконные, отделяют и отлучают себя от святых»? Потом в самом конце письма вот что еще пишет о будущем: «Я совершенно достоин вероятия, потому что я от Бога узнал, чему предопределено быть с тобою, и говорю, что ты будешь освобожден из заточения в Патмосе, возвратишься в азиатскую страну, будешь действовать здесь, как истинный подражатель благого Бога и оставишь тем, которые последуют за тобою, предания Его». Все это в свое время случилось, и пророчество исполнилось в то время, когда, как покажет далее в повествовании своем, Дионисий окончил свою жизнь при Домициане, мученичеством за Христа.

Что же случилось после этого? Домициана умерщвляют, ему наследует в правлении Нерва и, как человеколюбивый, дает осужденным в ссылку свободу возвратиться. Спустя немного времени, скипетр римского царства получает Траян и тоже подтверждает человеколюбивый указ, позволяя бывшим в ссылке возвратиться. Указы царские достигли и Патмоса; достигло позволение возвратиться и Иоанну. Он решился отправиться на корабле в Ефес; но жители острова просили, чтобы он не уходил, но оставался у них, ибо они не в состоянии перенести потерю нежно любящего их отца. Затем следуют плач, сетования и слезы. «Кто, – говорили, – займет у нас место твое? Где такой, как ты, отец и пастырь, которому мы подчинились бы? Чем вознаградим любовь, пламенное расположение твое»? Когда не успели уговорить Иоанна, чтобы остался у них, последовала другая мольба. Стали просить его, чтобы не совершенно удалялся от них и не повергал их в крайнюю скорбь, но оставил у них хотя бы тень вместо предмета, т. е. вместо себя – свои речи, и описал таинство всего домостроительства Христова о нас. Иоанн уступает их просьбе, или, лучше сказать, уступает своей отеческой любви, которую питал к ним, особенно после того, как верховный Промысл так устроил счастье многих и проповедь Евангелия. Прежде всего он налагает пост на самого себя и постится почти до истощения тела. Тоже самое и вместе воздержание от зла предписывает он и другим. Водворив между ними такое спокойствие, он оставляет их, а одному из семи диаконов (Деян.6:5) велит следовать за собою, чтобы он записывал то, что услышит от него, а сам он – от Бога; то был Прохор. Потом он удаляется на вершину горы и здесь становится, как Самуил, прямо воздевает руки, как Моисей (Исх.17:11,12), и, отвлекши ум от всех чувств, всецело устремляет его на то, что составляло предмет его пламенного желания. Что же последовало за этим? Раздались страшные громы и ужасы, засверкали постоянные, внезапно возникшие молнии. Нисколько не погрешил бы против истины тот, кто сказал бы, что это было подобие того, что происходило гораздо прежде при Моисее, когда он предстоял пред Богом и получал от Него скрижали Завета (Исх.19:20). Прохор падает на землю, как бездыханный, не снося такого зрелища, а Иоанн стоит без всякого трепета: так далеко отогнала любовь страх (1Ин.4:18)! Наконец гром как бы превращается в голос, и ясно звучит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1). Прохор, находившийся, по устроению Божию, вблизи, хотя видит свет с трепетом, но никого не слышит, подобно тому, как и бывшие некогда с Павлом и Моисеем не слышали тех, кто сообщал им тайны. Язык грома богословствует, а его таинник, мало-помалу преодолевая страх, дрожащею рукою начертывает богословствуемое, доколе не было окончено все Евангелие. Наконец ужасы исчезают и находящимся на земле открывается небесное. Иоанн сходит с горы, неся в руках данный ему новый закон, как некогда боговидец Моисей – скрижали, и принесши отдаёт его просившим. Таким образом, вручив им новый полученный им закон, он, вопреки желанию и изволению, отплывает в Ефес. Как те, которые долго страдают слепотой глаз и потом как-нибудь освобождаются от этой болезни, смотрят на солнце с большим наслаждением, чем до болезни, так и ефесяне, увидев у себя возлюбленного Христова, некоторым образом оказывают к нему более расположения, чем прежде. А он что? Хотя он сильно и часто изнемогал, однако не давал сна глазам и веждям дремания, и вискам покоя (Пс.131:4), но поучал народ и показал большее рвение относительно неверовавших. Впадших в заблуждение он возвращал к истине, а зверей, в отсутствие его нагло вторгшихся во двор овчий, прогонял, и опять созывал стадо. Таким образом, приведя все в Ефесе в порядок, он отправляется к соседним народам, чтобы в одних местах поставить епископов, а в других – наставить и запечатлеть (миропомазать) Духом даже целые церкви.

Слово наше простерлось уже далеко, а между тем мне должно сказать еще о доброте души Иоанна и о том, как велико было его человеколюбие. Поэтому возвращусь несколько назад и расскажу то, что рассказывает в сочинении: «Какой богач спасется» Климент, пресвитер александрийской церкви, муж, достойный удивления и в других отношениях и известный своим красноречием. Возвратившись с острова Патмоса, Иоанн пришел в один город неподалеку от Ефеса (некоторые знают и название его), где, благовременно преподав утешение находившейся в нем братии, нашел одного юношу, видного телом, приятного лицом. Заметив в нем проницательною силою Духа благородство души и кротость нрава, он преподает ему благословение и достаточно укрепляет и поощряет его к добродетели. А так как он намерен был удалиться и отправиться в другие места, чтобы огласить проповедью и землю, и море, и острова, то поручает юношу епископу города в церкви, призвав в свидетели самого Христа, причем дал много наставлений относительно обучения и воспитания его. Епископ охотно принял юношу в свое попечение и обещал приложить о нем все старание. Потом Иоанн отправился в Ефес, и епископ, взяв юношу к себе в дом, воспитывал его, учил его, заботился о нем, и наконец крестил его. Но после того, как сообщил ему совершенного хранителя – печать Господню, менее уже стал наблюдать за ним. Юноша, воспользовавшись ранним послаблением, подружился с некоторыми, одних с ним лет, необузданными и неукротимыми в страстях людьми, которые увлекли его, удобопреклонного к порокам, сперва роскошными пирами и обедами. Что же последовало за этим? Легок и гладок путь, ведущий к порокам (Мф.7:13), и кто сделает на нем первый шаг, по причине ровности его, очень удобно может быстро пройти и к самому краю его. Идя по этому пути, они отправились в одну ночь на грабительство и взяли с собою юношу. Юноша, ослеплённый любовью к разбойничеству и распаляя свою страсть жаждою богатства, не ограничился первыми опытами преступления, имея от природы отличные дарования, но составил из бывших с ним шайку разбойников, стал начальствовать над нею и всех превзошел зверством. После этого Иоанн опять приходит в город этот и устроив, как должно, все, для чего пришел, обратился к епископу и сказал: «Возврати нам залог, который я и Христос вверили тебе при свидетельстве церкви». Епископ сначала изумился, думая, что у него спрашивают деньги, тогда как собственное сознание уверяло его, что он не брал никаких денег. Он был в недоумении, как потребуют с него то, чего не давали ему; но, с другой стороны, не смел и не верить Иоанну. Апостол сказал: «Требую от тебя юношу и душу брата». Тут старец тяжело вздохнул из глубины смущенной души и со слезами сожаления сказал: «Он умер». Потом на вопрос, как и какою смертью, отвечал: «Умер для Бога; ибо сделался разбойником, оставил церковь, поселился на горе и нашей заботе, и попечению о нем предпочел сообщество со злодеями». Тогда апостол, глубоко огорченный, сказал епископу: «Прекрасного же стража братской души оставил я в тебе! Поспешите приготовить мне лошадь и дать кого-нибудь в проводники». И тотчас, сев на лошадь, понесся во весь опор, считая быстроту лошади не соответствующею своей поспешности. Едва только взъехал он на гору, был взят передовою стражею разбойников, и не старался ни упрашивать, ни бежать. «Я для того и пришел, говорил он; ведите меня к своему начальнику». Последний, лишь только узнал, что это Иоанн, со стыда обратился в бегство. Иоанн, забыв свою старость и всякую умеренность в ходьбе, погнался за ним. Наконец, воскликнув сильным и громким голосом, сказал: «Зачем, сын мой, ты бежишь от меня, своего отца? Уважь седины мои и сжалься над цветущим возрастом своим. Есть еще надежда жизни; я берусь отвечать за тебя. Остановись, сын мой! Христос послал меня к тебе». Юноша, услышав это, сперва остановился и смотрел в землю, не смея от стыда поднять глаза вверх, потом, бросив оружие на землю, жалостно и с сильною скорбью зарыдал, и наконец, когда подошел к нему старец, обнял его с выражениями величайшей скорби, показывавшими, что он, несмотря на свои стоны, не достоин никаких вздохов, и, несмотря на свои слезы, не достоин никакого сожаления; но при этом старался спрятать свою правую руку, потому что опасался подать ему ее, оскверненную столькими злодеяниями и разбоями. Но Иоанн, как отец, движимый сильною любовью, обещает юноше прощение, уверяет, что милостив будет Судия, целует правую руку юноши и опять приводит его в церковь. Потом Иоанн начал усердно молиться за него Богу, вместе с ним содержал продолжительные посты, успокаивал душу его разными назидательными беседами, как бы какими мастями, и не прежде удалился, как возвратил юноше прежнее здравие. Так апостол открыл образец покаяния для живущих на земле, и образец этот именно таков, что не должно умалчивать о нем.

А вот другое дело Иоанново, гораздо важнейшее, удивительнейшее и показывающее сострадательность и могущество человеколюбивой души его. Повествуют, что некто из тогдашних верующих сначала имел все необходимое для жизни, и ни в чем не терпел нужды, но потом впал в крайнюю бедность, так что вошел в больше долги и стал подозрительным для многочисленных заимодавцев. Они зорко следили за ним, как за какою-нибудь добычею, а он дошёл уже до того, что стал терпеть недостаток в самом необходимом для жизни. От тяжкого стыда, который он испытывал от требовательных заимодавцев, также будучи уже не в состоянии переносить крайней бедности, человек этот решился прибегнуть к смерти. Он пожелал как можно скорее умереть, чтобы избавиться и от бедности, и от множества долгов. Но так как смерть сама не приходила, то он нашел короткий к ней путь: отправился к искуснейшему изготовителю ядов и волшебнику, по вере еврею, открыл ему свое намерение и просил его помочь ему в том, что он задумал, и быть участником в его смерти. Еврей тотчас же является готовым к услугам, дает ему яд и советует ему прекратить жизнь. Несчастный, взяв яд, возвращается домой. Он борется с разнообразными мыслями и сильно колеблется в выборе одного из двух: с одной стороны, его привлекали наслаждения настоящею жизнью, а с другой – ему представлялись множество заимодавцев и несчастия, происходящие от бедности, все это приводило его в крайнее недоумение. Когда взирал он на приятный сей свет, то отвращался от яда; но когда оглядывался на окружающую его со всех сторон бедность и брал во внимание душевные муки, то склонялся к самоубийству. Наконец нужда преодолела. Чтобы избавиться от бедствий, он решился избавиться от самой жизни. Он выливает яд в чашу и берет ее краями пальцев, потому что душа не лежала к яду, но находилась в сильном страхе, а сердце билось непрестанно. Наконец он изображает над чашею обычное христианам знамение креста и тотчас, закрыв глаза, выпивает яд. Но (о великое и чудное всемогущество твое, Христе!) остается невредимым: крест уничтожил силу яда. После этого его опять преследует та же нужда, и осаждают те же заимодавцы. Он по-прежнему терзается в душе от бедности и изыскивает всякие способы к избавлению себя от настоящих бедствий. Но принимать другой яд медлит и прибегнуть к смерти не решается. Между тем от несчастий он не освобождался, а их он почитал тягчайшими самой смерти. Посему, желая уврачевать зло злом, поспешно идет к составителю ядов и снова просит у него другого яда, предъявляя, что прежний яд вовсе не годился на то, на что был взят, как будто был пересилен его природою. Ибо он, неразумный, говорил, что в этом заключалось препятствие силе яда, не догадываясь, что смерть была предотвращена крестом, который еще прежде убил змия, гораздо опаснейшего этого яда. Волшебник и составитель ядов, соглашаясь с ним, дает ему другой яд, сильнейший прежнего. Когда взявший яд пришёл домой и хотел пить его, то в нем снова началась борьба с прежним страхом и с прежними душевными муками и теми двумя влечениями, причем он обливался потом и дрожал. Потом он опять назнаменовал чашу обычным знаменем креста, и, выпив, опять остался невредимым. Тут он и сам изумился, потому что не мог угадать причины произошедшего, и был поражен крайним недоумением, ибо еще не мог понять, что силу яда уничтожала сила креста. Погруженный в море печали и страданий, и не в состоянии будучи ни прийти в здравый ум, ни узнать того, что, по пословице, было у него под ногами, он опять идет к еврею и рассказывает ему то же самое, что и в первый раз. Тот также пришел в смущение и долгое время находился в сильном недоумении. Потом, желая узнать причину, почему он ошибся относительно яда (ибо он был волшебник и мастер своего дела), подробно расспрашивал, как и при каких обстоятельствах тот принимал яд, возвратившись домой. Тот сказал: «Пришедши домой, я ничего не делаю, кроме того только, что выливаю яд в чашу, потом после непродолжительного колебания, при сердечных муках, с боязнью знаменую чашу крестом, обычным знамением христиан, и, закрыв глаза, выпиваю яд». Еврей, услышав слово «крест», тотчас догадался, в чем было дело, т. е. что силу яда уничтожал крест. Но чтобы дело не основывалось на одной простой догадке, он хочет еще как-нибудь увериться: дает яд одной собаке, и она тотчас же издыхает. Еврей, не доискиваясь больших доказательств, отрекается от отеческой ереси и обращается к истине. И прежде всего оставляет занятие обольщением в свою пользу, и яд, бывший для пользовавшегося им другим образом истинно смертоносным орудием прежнего волшебства его, сделался верным изображением его перемены. Он приходит к ученику Христову, руководителю заблудших, открывает многозвучной трубе Духа свой замысел, обличает свое безумие, открыто объявляет преступную тайну и исповедует несостоятельность своего прежнего заблуждения. Иоанн принимает пришедшего, хвалит его раскаяние и ограждает его наставлениями и советами, а потом возрождает его крещением и усвояет Владыке всего. Но раздаятель общего спасения не презрел и того, кто доставил еврею повод к обращению, и кто находился в таком жалком положении. Узнав причину, которая довела его до такой опасности, и по которой он хотел жалким образом лишиться самой жизни, он оживотворяет его отеческими беседами, ободряет унывающую его душу и отгоняет от него печаль и отчаяние. Потом, как сильный сделать и это, доставляет ему утешение самым делом. Ибо что он делает, когда увидел, что бедного должника мучат и требование долгов, и недостаток необходимого для жизни? Заметьте теперь, какими он наделён был дарованиями. Как некогда Петр, шедший с ним в храм в час молитвы девятый, поступил, как повествует Лука, с хромым, сидевшим при красных дверях храма и просившим милостыни, сказав: «Серебра и золота нет у меня», и дал ему то, что имел, и исцелил ноги его (Деян.3:1–7): так точно поступает в настоящем случае Иоанн. Так как у него нисколько не было ни золота, ни серебра, чтобы помочь человеку, находившемуся в крайней бедности, то он повелевает ему взять столько сена, сколько можно захватить обеими руками. Тот, не зная причины этого и того, что хочет сделать этим апостол, взял сена в руки столько, сколько можно было. Иоанн одною молитвою и крестным знамением превратил взятое сено в самое чистое золото, и тотчас повелел взять его с тем, чтобы он устранил крайнюю бедность, заплатил долги, заготовил запас на последующее время жизни, и употребил также часть на принесение благодарности Богу. Что может сравниться с этим чудом? Быть может, и при входе в храм Иоанн имел какое-нибудь участие в чуде, совершенном Петром; но оба они требовали обильнейшей благодати Духа. Отсюда же можно видеть могущество только Иоанна и то, какую стяжал он близость к Богу. Таким образом Иоанн, находясь еще на земле, прогонял заблуждения, рассеивал проповедь благочестия и насаждал истину. Когда же он привел к Богу всех, вверенных ему; то, сделав местом действия небо, а зрелищем вселенную, зрителями же ангелов, изумлявшихся величию его добродетели и разуму (ибо божественные словеса учения его вожделеннее золота и множества дорогих камней, и слаще меда, текущего из сот (Пс.18:11), вышел из города, повелев ученикам нести с собою заступ и мотыгу. Взойдя на одну гору, где теперь построен храм его, превосходный по обширности и великолепию, и, став на ней, сказал: «Копайте, дети, здесь». Потом, ознаменовав всего себя крестным знамением и воззвав: «Ты, Господи Иисусе Христе, будь со мною», а к предстоящим сказав: «Мир вам, братия», опустил в яму плащ и сам сошел в нее, наследовав телом среднюю Азию, где распространяли некогда философию члены эллинских обществ. Ученики его рвали на себе волосы, ударяли себя в щеки и жалостно оплакивали свое сиротство, взывая к пастырю, руководителю и охранителю, вообще к тому, кто был для всех всем (1Кор.9:22). Потом, возвратившись в город, рассказали о случившемся своим согражданам. Когда наступил день, собираются к могиле, желая узнать, не жив ли еще учитель: стадо пришло, а пастыря не было; лежали одни сандалии, а оставивший их скрылся. Подобно бывшим с Елисеем, ходят туда и сюда, высматривают, ищут, но труд их остается безуспешным. Потом, когда вспомнили слова: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду; что тебе до того»? (Ин.21:23) Тотчас ободряются духом. Иоанн присоединился к Еноху и Илии фесвитянину; а те, прекратив плач, восхвалили Бога всего, так возвеличившего возлюбленного своего.

В тот день, когда совершилось это, в Ефесе составляется в честь этого богослова торжественное собрание из людей всякого звания и возраста, собрание, по великолепию своему подобное блеску звёзд. Кроме того, в том священном месте, куда он опустился со своим плащом, выходит, наподобие источника, некоторая мелкая пыль, которая и раздается, и всякому приходящему подает врачевство от всякой болезни. Даже за всенощным богослужением этого праздника священнослужители раздают ее всем, собирающимся на это богослужение, и она нисколько не истощается, но чем больше черпают ее, тем она больше течет, как какое-нибудь неистощимое сокровище, которое и принимающих его обогащает, и само постоянно увеличивается по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение ныне и всегда и во веки веков. Аминь.

Остается у нас возлюбленный и возлежавший у персей Господа ученик. Подробное повествование о его путешествиях, о совершенных им во время их божественных знамениях и сверхъестественных деяниях, и о его чудных и таинственных речах о Боге, кроме того, что превышает силы наши, не входит, полагаю, в план того упражнения и занятия, которое у нас под руками. Повествуют, что божественнейший сей евангелист, по вознесении Иисуса на небо, жил с Матерью Божьею в своем доме близ Сиона до самого переселения ее ко Господу. Потом он благовествовал Христа в Азии и здесь сравнял с землею храм Артемиды. Во время гонения Домицианова, в четырнадцатый год его правления, он был присужден к ссылке на остров Патмос. Здесь он, вдохновенный Духом Святым, громко прогремел свое Евангелие и священный и богодухновенный свой Апокалипсис.

Когда Домициан умер, Иоанн возвратился в азийский город Ефес и заботился о тамошних церквах: устроил храмы, поучал весь клир и приводил в порядок, при помощи Духа, священство. Бывши в одном городе, он увидел юношу, приятного лицом и чувствительного душою; и, обратившись к епископу, сказал: «Этого я вверяю тебе, как залог, с особенною заботливостью, при свидетеле Христе и Его Церкви». Епископ принял его и обещался сделать все, что только нужно для его воспитания, а Иоанн возвратился в Ефес. Взяв юношу, епископ содержал, питал и блюл его дома, и привел его к свету ведения, но по времени ослабил тщательную заботливость о нем, потому что сообщил ему совершенную печать о Христе. Воспользовавшись столь ранним послаблением, юноша попал в общество ленивых, развратных, привыкших и руководивших ко всякому злу сверстников. Они сперва увлекают его непристойными обедами, а потом располагали его неоднократно к совершению вместе с ними зла. Тот с течением времени понемногу привыкал к дурным делам, подобно тому, как сильный конь, закусив удила, мчится в бездну. Наконец, отпав от наилучшей надежды и отчаявшись в своем спасении, он составил разбойническую шайку, сам делается начальником этого злого сборища и, превосходя всех кровожадностью и жестокостью, отличается внезапным свирепым нападением на путешествующих. Проходит несколько времени, и апостол снова является там. «Вот, – говорит он епископу, – возврати залог, который я вверил тебе при свидетеле Христе». Епископ изумился, думая, что оклеветан в похищении денег, которых не брал. Он не смел не верить Иоанну, но и не мог верить тому, чего, по его сознанию, не было. Когда же Иоанн сказал, что говорит о юноше и душе брата, то глубоко вздохнул, заплакал и сказал: «Он давно умер, ибо сделался погибшим и совершенно злым человеком и, скажу тебе, главою злых разбойником, потому что оставил Церковь, занял одну гору и предводительствует разбойническим обществом». Тогда апостол, разорвав свою одежду и с великою скорбью ударив себя по голове, сказал: «Прекрасного же стража братской души оставил я в тебе! Поспешите приготовить мне лошадь и дать кого-нибудь в проводники». Иоанн оставил церковь и поехал, как мог скорее. Приехав в указанное место, он был взят соглядатаями разбойников и не старался ни бежать, ни упрашивать, а сказал, что он для того и пришел, и просил, чтобы отвели его к своему начальнику. Начальник как был вооружён, так и стоял при дороге. Но только что Иоанн подошёл, узнал его и как можно скорее побежал. Иоанн погнался вслед за ним, забыв свою старость и все прочее, и громко и пронзительно взывал: «Зачем, сын, бежишь от меня старика, отца своего, человека неодетого и безоружного? Не бойся. Есть еще для тебя надежда жизни; я берусь отвечать за тебя пред Христом, и, если потребуется, тотчас отдам душу свою за твою душу. Остановись и веруй. Христос послал меня». Услышав это, он сперва остановился и потупил глаза, потом бросил оружие, затем весьма затрясся и залился слезами. Апостол подошёл, а тот обнял его, слезами умолял, как мог, о прощении и пал на колена, только прятал свою правую руку. Но Иоанн с клятвою обещал ему спасение и прощение от Спасителя и, облобызав его правую руку, как уже очищенную покаянием, увлек его снова в Церковь. Здесь же, вознося за него частые молитвы, упражняясь с ним в постоянном посте и врачуя опухоль души его сладостью слов, будто тлением сирены, оставил его только тогда, когда он совершенно возвращен был Церкви, и тем подал церквам великий пример покаяния, прекрасное доказательство возрождения и видимый трофей воскресения прежде общего воскресения. Так записал на память потомству Климент, писатель «стромат», в сочинении: «Какой богач спасется»? Я же, договорившись до сего, почел нужным рассказать и о священном преставлении этого апостола. Когда он предузнал о своём отшествии к Богу, и о дне, и о часе оного, то взяв с собою священников и служителей Церкви, также всех, пламенных верою, братий, выходит за город ефесян, всходит с ними на один близлежащий холм, куда хаживал обыкновенно упражняться в молитве, и, прилежно помолившись здесь, поручает церкви Богу и приказывает копать себе могилу заступами и мотыгами. Потом, преподав присутствовавшим таинственное учение о Боге и отличные наставления о вере, надежде и особенно о любви, ибо сам был возлюбленным, и утвердив сердца их, поручает их Спасителю Слову. Наконец, преподав им последнее целование о Господе, знаменует себя печатью креста, и в виду всех входит в могилу, приказав им положить на нее надгробный камень и покрепче утвердить его, а самим придти на другой день, открыть могилу и тщательно осмотреть ее. Когда он, одетый в погребальные одежды, сошел таким образом в яму и приготовил себя к смерти, то немедленно почил сном, приличным праведникам, достигши глубокой старости, именно – шестьдесят восьмого года после страданий Христа Спасителя. Ибо мы должны верить ему, особенно же Христу и мудрому Златоусту, приводящему, во свидетельство о смерти его, слова: «Не сказал ему Иисус, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду (т. е. разрушить Иерусалим, ибо Иоанн прожил до этого времени и даже несколько долее, до времен Траяна), что тебе до этого» (Ин.21:23)? Так Иоанн окончил жизнь свою, а неизреченная слава Божия, воссияв в тот час, который известен одному Богу, преобразила (о чудо!) тленное и земное тело его в бессмертное и нетленное, и приняло его в божественный рай со воспетою Богородицею, как бывшею матерью его по благодати. Ибо прилично было, чтобы тихо сделался причастным нетления тот, кто имел матерью Приснодеву и Непорочную, чрезвычайно был любим Христом и был братом сокровищницы бессмертия. На следующий день получившие сказанное приказание пришли, согласно приказанию, к могиле и, сняв покрышку, не нашли там ничего, кроме погребальных одежд.

Память ее – 22 июля.

Во Христе Иисусе нет ни мужеского пола, ни женского, ни раба, ни свободного (Гал.3:28), но один в достойных и во всех Господь, одна также вера и один Дух Святый, совершающий все по своей воле и по своему хотению. Поэтому и приняты были Христом как справедливые, достойные принятия и верные мужчины, чрез которых и мир весь уловлен был евангельскою сетью, а за ними и другие, занимающие второе место в вере и познании истины, так и весьма многие женщины, уверовавшие во Христа и служившие Ему в необходимом. Между последними самая знаменитая есть Мария родом из Магдалы. Она сначала одержима была семью духами, а потом, получив от Иисуса освобождение от скопища их, решилась впредь пребывать и проводить жизнь со своим Исцелителем. Поэтому вступив в общение с Матерью Божьею, с Саломиею, с другою Мариею, дочерью Иосифа Обручника, рожденною от жены Клеопы, брата его, умершего бездетным, и с прочими, не переставала служить и услуживать Христу и ученикам Его. Некоторые выдали эту Магдалину за дочь Хананеянки (Мф.15:22). С теми же, о которых мы сказали, была другая Мария, жена Иуды, сына Иосифовна, одного из двенадцати учеников, была также, повествуют (Мк.15:40), мать Иакова меньшого и Иосии, и Иоанна, мать сыновей Зеведеевых, т. е. Иакова и Иоанна. Они, как верные Матери Иисуса и Ему самому, и многие другие, весьма способные к устроению одежд и к прочим служениям, следовали за Ним из Галилеи. Пылая любовью к учителю, и в то же время боясь гонителей, они вынуждены были оставаться в субботу, как следовало, в покое. Когда же прошли субботы, т. е. все субботы (субботами называли обыкновенно евреи самые семь дней недели), когда т.е. прошла вся неделя, и когда прошла полночь одной из суббот, т. е. когда начался первый день недели, Мария Магдалина и другая Мария (священные книги говорят нам, что это Богородица), как пламеннейшие и поражённые сильнейшею скорбью, запасшись некоторыми благовонными мастями, пришли помазать, по обычаю иудеев, Иисуса, поплакать с раннего утра, и слезами утолить душевную скорбь. Но вот они видят камень отваленным от двери гроба и сидящего на нем ослепляющего глаза светом, как молнией, ангела, и слышат от него повеление не бояться, но идти поскорее и возвестить таинникам о воскресении Иисуса. Когда они возвращались назад, их встретил Христос, сказал им: «Радуйтесь», и повелел возвестить Петру и ученикам, чтобы немедленно шли в Галилею, где и увидят Его. Те, поражённые большим удивлением, пошли. Это первое явление после воскресения двум Мариям, о котором повествуют Матфей и Марк. Марии сии, как сказал я, пошли и, объятые страхом, ничего не сказали из того, что видели. Магдалина же, как пишет Иоанн, подстрекаемая любовью, снова приходит ко гробу, опять видит, что камень отвален от гроба (ибо почитала сновидением то, что видела прежде), немедленно бежит и возвещает Петру и Иоанну, пламеннейшим ученикам, что Иисуса унесли из гроба, но где положили Его, она не знает. Петр и Иоанн, соревнуя между собою, тотчас же прибежали ко гробу, входят внутрь, видят сложенные в порядке пелены, и веруют воскресению, и припоминают слова, которые Воскресший говорил им прежде, но из боязни опять возвращаются к себе. Между тем Мария стояла у гроба, плакала и предавалась догадкам, где положили умершего. Тогда два световидных ангела, из коих один сидел там, где была глава, а другой в нижней части, спрашивают ее о причине ее плача. Она отвечает, что плачет от того, что в том месте нет Господа, а где положили его, она не знает. Когда она сказала это, ей предстал сзади Спаситель. Ангелы, увидев Его, тотчас встали, а она, пришедши в ужас от того, что ангелы встали, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего, и, думая, что это садовник (ибо гроб был в саду), на вопрос его откликнулась маловерным ответом, говоря: «Если ты, взяв Его отсюда, вынес Его куда-либо, скажи мне, где это место, и я возьму Его». Но Господь исправляет ее неразумие и неверие одним наименованием ее. Тогда Мария, немедленно узнав обычный и сладостный голос, от обильной радости называет Его учителем и, уверовав в тайну, спешит прикоснуться к живоначальным ногам. Но Иисус, так как ум ее был еще груб, запрещает прикасаться к Нему, пока Он не взойдет опять ко Отцу: «Тогда, – сказал Он, – могут прикасаться ко Мне те, кои могут привязаться ко мне духом». Таким образом, Магдалина трижды приходила ко гробу и дважды видела Христа: в первый раз с Богородицею, как повествует блаженный Матфей, а в другой и в третий раз – одна, как пишет божественный Иоанн. Приходила она и в четвертый раз, а были с нею Мария Иаковлева и Иоанна, и Саломия, и многие другие женщины, сошедшиеся вместе из Галилеи, как только воссияло солнце. Им, как повествует божественный Лука, одетые в блестящие одежды и световидные ангелы сказали, что живого не должно искать между мертвыми, ибо Он воскрес и нет Его во гробе, потом напомнили слова Его и велели идти и возвестить это ученикам. И возвратились они с пламеннейшею Магдалиною и возвестили виденное одиннадцати ученикам и всем прочим, но сии почли слова их пустыми и не поверили им. Когда же слух о том, что Иисус воскрес из мертвых, с самого дня воскресения Его усилился и повсюду распространился, первосвященники и имевшие в синедрионе какой-либо вес и значение, сделав совещание, дали воинам довольно денег, дабы старались убедить всех, что, когда они погружены были в глубокий сон, ученики украли тело умершего Учителя; и пронеслось, говорит евангелист, слово сие между иудеями до сего дня.

Cкажем о том, как и откуда, и из какого рода происходила Магдалина, и изобразим, как она приблизилась ко Христу и как сделалась последовательницею и провозвестницею Евангелия.

Описывать теперь подробно отечество и родословную блаженной я нахожу совершенно неуместным и несогласным с предположенною мною целью. Известно, что для проведших жизнь по Боге отечеством служит бессмертное и блаженное место – рай, а предки их суть патриархи и пророки; друзья же – апостолы и сонм праведников и все, что только есть святого и драгоценного в горнем Иерусалиме. Правда, можно бы прославлять Магдалину и со стороны ее отечества и рода, но я почитаю совершенно неуместным и как нельзя более неблаговременным составлять похвалу для неё из таких малых вещей, которые, как ничего не значащие, она оставила для тех, которые пристрастны к ним. Только для человека, страшно привязанного к земле и пристрастного к земным благам, прилично исследовать: превосходит ли отечество его другие обилием пажитей, хорошо ли оно по положению, ограждено ли оно стенами и наделено ли прочими выгодами, близко ли оно находится к морю, чтобы, с одной стороны, заимствовать все славное у других, а с другой – не подвергаться бедствиям от моря, что бывает, если оно отстоит от него не далеко, но и не близко. Нашей же блаженной, вместо всего этого, заблагорассудилось стяжать иное блаженное счастье, презреть все, приобрести Христа, сделать отечеством своим небесный Иерусалим, стать выше всего земного, быть или лучше соединиться с Богом, ни во что ставить находящееся на земле и прославляемое недостойно. Нам, говорю, можно бы было, если бы мы захотели, поговорить об отечестве ее, потому что сколько бы ни говорил кто славного и отличного о других городах, ее отечество, более нежели другие изобилуя замечательностями, превосходит их и с этой стороны. А особенные преимущества его, которых было много и притом таких, о которых стоит говорить, не позволяли другим отечествам приобрести их столько же, но я отнюдь не желаю быть другим в тягость. Впрочем, чтобы не показалось некоторым, что мы скрываем недостатки отечества Магдалины из желания превознести его и делаем это потому, что не имеем сказать о нем что-нибудь хорошее, покажем, как говорят, на первом плане, к какому отечеству она принадлежала. Ибо ее отечество не менее украшало ее, чем и само украшено было ею.

Итак, отечеством блаженной ученицы Слова Магдалины была та земля, которую Бог обещал великому патриарху Аврааму и его потомкам, та обетованная земля, которая дана была в наследие Израилю по освобождении его из египетского рабства. По моему мнению, изобразить красоты этой земли, которая в тесной связи с древностью, и которой придано лишь новое имя, нужно предоставить священному Писанию, ибо в каких словах изобразил бы кто, хотя кратко, окружающую ее славу? Молчанием, говорю, можно воспеть ее лучше, нежели решиться говорить и оказаться бессильным, подвергнуться осмеянию и напрасно потратить время. Таково отечество блаженной Магдалины. Но, имея счастье принадлежать такому отечеству, она не менее принадлежала к знатному роду, и притом имела таких родителей, которые в состоянии были не чувствовать сравнительно с другими никакого недостатка, и не отставать от других ни по первенству в отечестве, ни по богатству. Ее предки издавна без перерыва наслаждались счастьем принадлежать к хорошему роду, а происходя из солнечных стран востока, они были красивы по телу, и еще красивее по душе. Дверь у них, по примеру Иова, была отворена для всякого бедного, кто бы он ни был, и не отгоняла их от себя. Они были для хромых ногами, для лишенных зрения – глазами, а помогая особенно вдовам, и усыновляя детей давно уже умерших родителей, они весьма многим из сирот не давали чувствовать их сиротства; потому что заботы об этих детях не ставили их в столкновение с несчастьями, происходящими от сиротства. Не думай, однако, чтобы они, являясь добрыми по внешним действиям, дома вели жизнь легкомысленную и проводили время в роскоши и возможной изнеженности. Нет. Постоянным занятием их было упражнение в пестуне – законе; ибо на нем, хотя уже крайне непрочно, держалась сень и общение с божеством посредством крови и дыма. Они-то родили сию блаженную Марию в средине царствования кесаря Октавия, который иначе называется Августом. Полагаю, что для них послужило в честь то, что они слыли родителями такой дочери. Ибо если нужно было, чтобы такая женщина, так много сделавшая в жизни добра, превосходящая ум и слово, дарована была миру, как одно из величайших древних благ, то нужно было, чтобы она виновниками появления своего в свет имела не других родителей, как только тех, от которых произошла, и чтобы они явились родителями этой именно, а не другой дочери. Когда она отнята была от молока и грудей, и начала ходить на своих ногах, то ее не отдали, скажу словами Соломона, учиться упражнять руки на веретене, не принуждали прясть шерсть, или приготовлять ткани из шелка, и вышивать и испещрять их для красоты, предпочитаемым всему золотом, но заставили ходить в дом учителя. Так как ее любовь к науке была факелом в огне и, по пословице, лошадью в поле, то она в короткий промежуток времени изучила все, что написано боговидцем Моисеем, что содержится в прочих сенописанных книгах, и что находится у пророков и в псалмах. Впрочем, она более всего любила псалмы, занималась ими днем и ночью, и постоянно читала в них те пророческие места, которые весьма ясно говорят о Христе или об имеющем придти Мессии.

Когда умерли ее родители, она, при всей возможности жить беспечно, не переставала учиться. Она ни роскошью не увлеклась, ни тела не изнежила, ни прочим удовольствиям не предалась. И это тогда, когда была уже в совершенном возрасте, когда обладала богатством и когда наступало время естественных страстей. Постоянным упражнением ее были пост, молитва, умерщвление плоти, стремление и приближение к Богу, исполнение закона, чтение Писания, а сверх того она обеими руками и со всею охотою раздавала свое имущество нуждающимся, и притом с большею поспешностью, чем они брали. И делала по возможности запасы, отлагая текущее богатство в сокровищницы свои с благородным намерением для тех, кому в жизни приходилось нуждаться. Не жалела также блаженная рук своих, чтобы обмывать раны у людей с больным и истерзанным телом и намазывать их целебными лекарствами, и всякими средствами помогать таковым в их болезни. Еще: блаженная еще до благодати обращала заботливое внимание свое на дела благодати. Она вела такую чистую жизнь и так строго соблюдала целомудрие, что избегала празднеств, отворачивалась от похвал, и всячески удалялась от общения с родственниками и от встречи лицом к лицу с мужчинами. Посвятив себя девству, она осуждала все неприличное и решилась не только не касаться желаемого самым делом посредством чувств, но и осязать его издали как бы не телесным каким осязанием. И что считала неприличным совершать телесно, того решилась не делать даже мысленно чрез страстное пожелание ума, решилась даже не смотреть на образы тех предметов, которых касалась, так что посвятившие себя ныне девственному житию могут многому научиться от нее. Сверх сего она воздерживалась от неумеренного смеха, избегала особенно развязности и, услаждаясь молчанием, постоянно находилась в общении с Богом, в чистоте ума предаваясь постоянному чтению Писания, не оставляя без внимания и других добродетелей, более же всего девства и чистоты, доходивших до пренебрежения собою.

Когда блаженная жила так, ведя посвященную Богу и высокую жизнь, отец зависти не мог быть спокойным. Как начало всякого зла, всегда строящий ковы праведным и запинающий, как говорит Писание, пяту на пути, он пристает и к ней со злейшими духами, всеми способами осаждает жилище чистоты и разбойническими нападениями сильно потрясает твердыню девства. Овладевши же таким образом ею как бы крепостью какою, завладевает всем городом и, опустошив его, сделав весь своим, уничтожает в нем все святое и высокое. Он разграбляет бывшее у Магдалины сокровище добродетели, приобретённое подвигом и долговременным трудом, и, обнажив ее, прежде украшенную многими преимуществами, уходит, приставив семь бесов стеречь ее, как я думаю, по попущению Бога, быть может, издалека подготовлявшего зачатки великих дел. Ибо изобретатель зла, победивший прародителей, сделавший Каина братоубийцею, доведший до потопа весь род человеческий, подвергший содомлян огню, поработивший, наконец, идолослужению и другим заблуждениям род человеческий, почитал страшным и бедственным для себя оказаться побеждённым женщиною. Если же верить таинственным словам, дошедшим до нас от древних, относительно нападения семи бесов на блаженную, то причина этого заключается в том, что на сатану напал страх по поводу слышанных им слов: се, Дева во чреве примет (Ис.7:14), и потому он напал на нее, лишил ее девства из опасения, чтобы через нее не совершилось таинство домостроительства, как прежде он безумно думал увлечь в свои сети, по поводу обручения Иосифу, соименную ей блаженную и непорочную Деву. Но тщетны были козни твои, лукавый! Слово Божие, совечное Отцу, безначальное и непостижимое, уловило и тебя, изобретательного на зло, твоею же хитростью. Болезнуя, по своему благоутробию, что ты растлил создание Его до такой степени, и не снося этого, Оно, по благоволению безначального Отца и при содействии единосущного и равночестного Ему Духа, тайно от тебя, начальника тьмы, увлекшего нас обманом, неизменно пребывая там, где было, тихо нисходит, преклонив небеса, и вселяется во утробу чистой и непорочной Девы. Вот Оно рождается. Но ко времени ли говорить мне обо всем, относившемся к этому рождению, чтобы разрушить твое обиталище: о Вифлееме, яслях, пеленах, о происшествиях до и после крещения, и о прочем, посредством чего совершено было таинство моего спасения? Нужно возвратиться к начатому, и вести речь по порядку. Когда Бог Слово обращался на земле, неизречено домостроительствовал наше спасение, и, делая все благовременно, должен был явить свои божественные свойства посредством сверхъестественных знамений, тогда, именно тогда и чудная Магдалина, одержимая, как сказано, семью бесами, предстала пред взоры Его, сделалась причастницею Его божественных Слов и немедленно освободилась от страданий. Когда она проживала во Иерусалиме, Спаситель прибыл в области Сирии с учениками своими, проповедовавшими всем Евангелие царствия. Возвестив слово спасения в пределах Тира и Сидона, прошедши Кесарию Филиппову, Он переправился на другую сторону озера Геннисаретского. Здесь Он напитал семью хлебами четыре тысячи народа, как говорит святое Евангелие: «Евших же было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей» (Мф.15:38). Потом, отпустив народ, Он вошел в лодку и прибыл в пределы Магдалинские (Мф.15:39), которые другой евангелист называет странами далмануфскими (Мк.8:10) – именем, означающим, на греческом языке, величие. Совершено было много чудес, ибо Евангелие говорит: «И приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых,...и Он исцелил их» (Мф.15:30). Слух об этих чудесах дошёл до родственников Магдалины, которые сами были свидетелями некоторых из них. Они приводят ее к Нему бросающуюся во все стороны, скрежещущую зубами и источающую устами пену. Приблизившись к Иисусу, они умоляли, неотступно просили Его, рассказывали прежнюю жизнь ее и просили освободить ее от страдания. «Сжалься, Владыка, – говорили они, – над женщиною, не имеющею мужа с давнего времени, пребывающею в сиротстве, весьма близкою к совершенной погибели и нисколько не понимающею того, что делает».

Что же сострадательный и милостивый Господь? Он с неизреченною быстротой освобождает ее от бесов и посылает их в горы. Она же, пришедши в сознание и узнавши об оказанном ей благодеянии, не стала колебаться, но, распростившись со всем, пошла по стопам ног Учителя и Спасителя, и возлюбила ноги Его, презрев свой пол и все земное. Видя же хромых скачущими подобно оленю, слепых отложившими свою временную тьму и радостно обратившими изумлённые очи на сладчайшее Солнце, легион духов наказанным и быстро рассеянным подобно дыму, узы сухой руки разрешаемыми и расторгаемыми подобно паутине, она как из всего этого, так и из Писания познала, что Он есть ожидаемый освободитель Израиля. Поразмыслив, она ясно поняла, что, хотя и другие совершали подобное, но не с таким самовластием и не с таким обилием силы, а производили все подобно рабам и с молитвою. А слова: «Тебе говорю» и: «Хочу, очистись», произносимые с великим самовластием и мгновенно сопровождавшиеся делом, обнаруживали в Нем нечто большее, чем те власть и господство, какие были в других чудотворцах. Он свободно и легко ходит по морю, не омочив ног, с удивительною силою запрещает духам, воскрешает мертвых, кои оставляли смерть как сон, и совершает с великою властью другие дела, приличные божественному могуществу.

Руководясь всем этим и познав, что Он воистину Сын Божий, она не оставила Его, но всегда находилась при Нем, служа Ему, внимая Его беседам, слушая Его наставления, с радостью выслушивая упреки, мгновенно исполняя приказания. Вследствие этого она познакомилась и соединилась узами величайшей дружбы с Матерью Христовою и Ее родственниками, и не только с ними, но и с учениками Христовыми и с теми, кои сопровождали Его и обыкновенно находились при Нем, также с семейством Симона фарисея, с домашними Лазаря. Завязать дружбу с этими лицами и с сестрами Лазаря, любимыми Христом, как говорит божественный Иоанн: «Иисус любил Марфу и сестру ее и Лазаря» (Ин.11:5), было для нее нетрудно: она жила в их селении и доме, пользуясь от них всем, потому что сама не имела ни дома, ни места, где приклонить голову, тогда как лисицы имеют нору, и птицы небесные гнезда. Это можно бы подтвердить многими свидетельствами, но всего лучше можно узнать из следующего: Иисус, говорит Евангелие, пришел в одно селение (должно разуметь Вифанию, потому что она была отечеством Лазаря и сестер его), здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария и прочее (Лк.10:38). Ибо после слов Христа: «Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё» (Лк.10:42), Евангелие присовокупляет: «Одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие» (Лк.11:27). Священные книги ясно передали нам, что женщина эта была блаженная Магдалина, как явствует из следующего. Чудный Лука, рассказав о Марфе и Марии, потом о возвышении голоса женщиною, также об имевшем немого беса и обвинении фарисеев, будто Христос изгоняет бесов силою вельзевула, приводит, в опровержение их мнения, Его собственные слова: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Лк.11:17), потом: «Если Я изгоняю бесов силою вельзевула, то сыны ваши чьею силою изгоняют их» (Лк.11:19)? И спустя немного: «Когда нечистый дух выходит из человека, тогда ходит по безводным местам, ища покоя, и не находя, говорит: возвращусь в дом мой, из которого вышел. И пришедши находит его выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собою других семь духов, злейших себя, и живут там. И бывает для того человека последнее хуже первого» (Лк.11:24–26). И присовокупляет по порядку повествования: «Когда же Он говорил сие, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие». Очевидно, женщина эта была не иная, а Магдалина, услышавшая о семи бесах и вспомнившая о страданиях, от которых освободил ее будучи в Магдалах, как повествует святое Евангелие.

Так как таинство относительно нас должно было совершаться силою креста, то оно должно было совершиться не иначе, как по совершении чуда над Лазарем. Ибо только после сего ад узнал, до какой степени ничтожна сила его; только после этого развилась у евреев зависть, и совершились дела, превышающие всякое слово. Была здесь и чудная Магдалина как потому, что она следовала за Христом, так и потому, что она могла утешить сестер Лазаря, как требовал того обычай. Когда она услышала слова: «Где вы положили его?» (Лазаря)(Ин.11:34), и увидела Иисуса плачущим над гробом друга и повелевающим отнять камень, то устрашилась и желала знать, что Он хочет сделать. Когда она услышала громкое: «Лазарь! иди вон»(Ин.11:43), и увидела четверодневного мгновенно стрясшим смерть как сон, то, пораженная необычайным чудом, долго стояла безгласною подобно статуе, но как только пришла в себя и поняла совершившееся, начала по-прежнему удивляться величиям Божиим.

Зависть не могла снести этого. Распылавшись высоко, она соединяет книжников и фарисеев, собирает против Христа синедрион и составляет смертный приговор. На этом синедрионе, седалище губителей, как сказал пророчески божественный Давид, присутствовал и ученик, учившийся у этого благого Учителя, но добровольно предавшийся сребролюбию и предпочетший деньги всему. Из своего учения у этого Учителя он извлек только ту пользу, что приобрёл тридцать сребреников, за которые продал Его, тогда как сам поистине стоил не больше этого. Отсюда ночь, зажженные светильники, колья в руках, обнаженные мечи и ножи, и нечестивый ученик под видом дружбы предает благого Учителя. Так совершилось предательство, и двор архиерейский заключил великого Архиерея в узы. Как ты думаешь, что выстрадала в это время блаженная, ходя туда и сюда, притворяясь невнимательною, подходя к дверям, наблюдая за входящими и выходящими, прислушиваясь к речам всех, узнавая, кто сочувствовал приговору о Нем, и кто порицал Его, обсуживая посему дело и сообщая обо всем, что узнавала, Матери, не менее которой терзалась утробою, и выходя из себя при заботливости узнать, чем кончится дело? Из этого можно понять, в каком состоянии была она, видя совершение над Ним того, что трудно даже словами выразить, видя лжесвидетелей, поругания и даже бичевания, унизительное, дерзкое обращение, удары, заушения, облечения в мнимую багряницу, возложение тернового венца, и все, что Ты, незлобивое Слово, по великому долготерпению дозволил делать злодеям. Не зная, что делают, они привлекли Его наконец на лобное место, дыша прещением, бросая убийственные и яростные взоры. Воздвигнут уже крест, и Он, прибитый гвоздями, висит подобно змию в пустыне и сделался позорищем для всех. В это время Магдалина, вооружившись мужеством, по всей вероятности, была вместе с Матерью и учеником подле Него, находившегося по плоти в таком состоянии, касалась пречистых ног Его, лобызала устами раны, смешивала слезы свои с кровью, и к слезам присоединяла такие слова: «Что это, Владыко и Боже? Как беспредельно море благоутробия Твоего! Вот чем воздают Тебе получившие от Тебя множество благ за благодеяние Твое! В одежду поругания одели Тебя те, кого Ты облек в ризу нетления, и, как орел, распустив крылья, взял на рамена свои. Венец поругания возложили на Тебя те, кого Ты венчал славою и честью. Заушения дали Тебе, освободившему их от рабства египетского. Тростью ударяли по чистой голове Твоей те, для кого расступилось море, ударенное жезлом. Желчь с отцтом смешали для Тебя, почувствовавшего жажду, те, кому Ты одождил манну в пустыне и ударом жезла извлек источник живой воды из камня. Боли от гвоздей подвергли Тебя те, кого Ты провел по пустыне невредимыми. Скажи что-нибудь нам, предстоящим здесь в такой печали. Утешь прощальными словами стоящую здесь Матерь свою. Много значит для Матери воспоминание о прощальном слове и притом слове единственного и такого Сына, после Его кончины. Кому оставляешь Ты Ее, отходя? Хотя она и безболезненно родила Тебя, но при виде Тебя в таком состоянии душа ее уязвляется оружием. Скажи ученику и Матери слово, которое было бы для них утешением».

Видя их в такой печали, Он благоволил сказать нечто, и Матерь удостоившее утешения, и для ученика бывшее великою честью, именно: «Жено! се сын твой»(Ин.19:26); «Се, матерь твоя» (Ин.19:27). Что Магдалина находилась при этом и знала об этом, подтверждает сам любимый ученик и, можно сказать, брат, говоря: «При кресте Иисуса стояли матерь Его и сестра матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. (Ин.19:25) Но как тогда была пятница, как повествует священное евангелие, то иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу,... просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак, пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним, но придя к Иисусу как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней; но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин.19:31–34). Как, надо думать, страдала тогда эта пламенная женщина? Еще бы немного, и она растерзала бы воина, если бы не была стеснена женскою слабостью и не была принуждена думать по-женски. Но, имея мужественную душу, она говорит: «Удержи руку, дерзкий воин, чтобы не сошел на тебя посланный от Бога меч». Как, в самом деле, должна была терзаться душа ее при виде этого? Мечом уязвлены были сердца сих жен в то время, когда прободались ребра Его. Как должны были терзаться они, когда увидели Его умершим? Не должны ли были они упасть духом и разодрать одежды, когда увидели, что камни расселись, солнце облеклось во тьму и луна померкла, как бы сочувствуя страждущему Творцу? Но и храм не мог устоять на своем месте. И он, как бы сделавшись разумным, узнав, что Законодатель висит на древе обнаженным, поражен был справедливым страхом и разорвал завесу, как перед тем архиерей разорвал свою одежду.

Когда все это совершилось так сверх ожидания, Магдалина не сочла нужным медлить, но, всецело предавшись попечению о погребении, пришла к Иосифу Аримафейскому. Она знала, что у него есть новый гроб, не принимавший еще в себя ни одного тела. Место, где был гроб этот, весьма красивое, находилось среди благорастворенного воздуха, в прекрасном саду. Пришедши к Иосифу, она пробуждает в нем столько же мужества, сколько было в самой, и заставляет его, следовавшего прежде за проломами и обрывами, сбросить трусость. Он, – говорится, – осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова (Мк.15:43).

Когда Иосиф и Никодим готовились снять божественное тело с креста и нужны были, для извлечения гвоздей, орудия – щипцы, молот и прочее, употребляемое в подобных случаях, Магдалина беспокоится, опасаясь, чтобы как-нибудь не сокрушили костей Владыки, и находится возле Никодима, усердно предостерегая его, лобызает гвозди, рассматривает обломки их, касается истинно прекрасных ног, возвестивших всем мир, и рук, сотворивших весь мир и высшее всех творение – человека, обнимает все тело и охватывает ноги, но от прикосновения к лицу удерживается из благоговения и предоставляя это Матери, которая имела на это право, как родительница Его. Она начала рыдать, распустила волосы, терзала свои ланиты ногтями, но в то же время приводила в себя Матерь Его, протягивала к ней истерзавшие все лицо руки, поддерживала ее в то время, как она, отягченная невыносимою скорбью, склоняла голову, и нежными словами смягчала ее печаль. Но из страха гонителей они не могли, при всем желании, петь исходных и надгробных песней. Без сомнения, Магдалина сказала Матери, что теперь не время для этого, и побудила Иосифа и Никодима как можно скорее обвить тело плащаницею, богочестно помазать его смирною, и, как сокровище какое, положить в гроб. Вручая Иосифу плащаницу и смирну, она сказала: „Позаботься об остальном – о обвитии Его, о положении Его во гроб и обо всем, потребном для погребения». В последнем она участвовала вместе с Матерью Его, не уступая Ей ни в скорби, ни в последнем попечении. Затем, когда Он надлежащим образом приготовлен был к погребению, лежал распростертым, и оставалось уже только отнести Его в гроб, кто в состоянии передать всю силу горя и печали, какие испытывала блаженная? И я со своей стороны считаю за лучшее обойти это молчанием, нежели сообщать об этом; ибо где взять слова, которые соответствовали бы этой печали? Итак, Дающий жизнь всему полагается в живоносном гробе.

Таким образом Бог всего, совершив дело домостроительства, почил в седьмой день во гробе, субботствуя в полном смысле окончательное успокоение от дел. Но обрати теперь внимание вместе со мною на ревность и нежную любовь блаженной. В то время, когда все друзья и ближние, как провидел пророк, из страха стояли вдали, а некоторые даже предались бегству, она, несмотря на все препятствия, презрев всякий страх и ни во что вменив все прочее, воодушевившись мужеством, одна осмелилась сделать то, чего не сделали многие вместе. Но я предоставлю священным евангелистам достойно повествовать о ее делах.

Как, думаешь, восхваляют ее евангелисты? Они сказали о ней не однажды и не так, чтобы один сказал, а другой нет, но упомянули о ней все четверо. Им и необходимо было упомянуть о ней, потому что она являлась помощницею в самые тяжёлые минуты. Она является четыре раза приходившею ко гробу и наслаждавшеюся божественными видениями: в первый раз – одна, во второй –с другою Мариею, которую Марк и Матфей называют матерью Иосии и Иакова; в третий – вместе и в одно время с Петром и Иоанном, как говорит Иоанн, в четвертый – вместе с Саломиею и другою Мариею, при восходе солнца, как говорит Марк. И действительно, все относящееся к ней достойно упоминания. После погребения тела она и другая Мария не ушли, но, как говорит божественный Марк, сидя напротив, смотрели, где Его полагали. Затем нужно было идти домой, как по причине субботы, так и из страха пред богоубийцами.

По прошествии же субботы, около времени пения петухов (заметь, как евангелист старается быть точным) на рассвете в одну из суббот, т. е. в первый день недели, в воскресенье, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. Эта другая Мария у Марка и Луки называется матерью Иакова и Иосии, а под этим именем очевидно разумеется Богородица. «И вот, – говорится, – сделалось великое землетрясение; ибо ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем», и так далее (Мф.28:1,2). Вот первое посещение гроба Магдалиною! Во время пути им встретился Христос, говоря: «Радуйтесь». Ибо тот пол, который некогда услышал слова: «В болезнях родишь детей» (Быт.3:16), первый должен был услышать и возвещение радости. Под влиянием сильного чувства они поступают дерзновеннее, нежели как следовало, приступают к Нему, хватаются за ноги Его и кланяются Ему, а Он повелевает им не бояться, но идти возвестить благую весть о воскресении апостолам (Мф.28:9,10), желая таким образом, чтобы женщина, бывшая причиною печали Адама, была вестницею радости мужчинам. И они возвещают апостолам благую весть. «Петр же, – говорит Евангелие, – первый, встав, когда было еще темно, побежал ко гробу, и наклонясь увидел только пелены лежащие, и пошел назад, дивясь сам в себе произошедшему» (Лк.24:12). Когда Магдалина увидела, что Петр, при всей своей горячности, ничего не мог достигнуть, то сочла виденное ею загадочным, даже подумала, что то был обман чувств. Поэтому она опять идет, чтобы увериться в виденном, и утром, когда воссиял день, во второй уже раз приходит на гроб, видит камень отваленным от гроба. Размыслив же с собою, что ученики опять не поверят ей, бежит, – говорит Евангелие, – и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус (Ин.20:1,2), потому что они были самые пламенные ученики, первый как сильно любящий, а второй как любимый. Заметь же мудрость блаженной жены: опасаясь, что ей опять не поверят, она не говорит, что Он воскрес, а говорит: не знаю, правда это или нет, знаю только, что тела нет во гробе: «унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его» (Ин.20:2). Этим она тотчас же возбуждает учеников и бежит вместе с ними, чтобы узнать исход их исследования. Петр входит во гроб, входит туда и другой ученик, пришедший прежде, и видят лежащие пелены и плат свитый на другом месте: «и увидели, говорится, и уверовали» не тому, что воскрес, а тому, что взят. «Ибо они, – говорит Иоанн, – еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. Итак ученики опять возвратились к себе» (Ин.20:9,10).

Конечно, все это и блаженную жену сию повергло в сомнение, так что ей показалось дело обманом чувств. Ей, как и всякому человеку, свойственно было не доверять себе, тем более, что быстро распространилась молва, будто ученики, пришедши ночью, украли Его. Но и находясь в таком сомнении, она не оставила гроба; напротив, когда ученики ушли, «Мария, – говорит Евангелие, – стояла у гроба, и плакала» (Ин.20:11), как от того, что потеряла всякую надежду, так и оттого, что не могла узнать, украден ли Он, как говорила молва, или перенесен в другое место. И когда плакала, опять наклонилась во гроб, и видит двух ангелов в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей: «Жена! что ты плачешь? кого ищешь?» (Ин.20:11,12,13) В словах: «Жена! что ты плачешь» после такого видения, заключается упрек. Ужели ты все еще малодушествуешь и не можешь помыслить ничего великого? Кого ты ищешь? Того ли, кого ты видела? Чьих ног ты коснулась? Кто говорил с тобою? Она говорит: «Унесли Господа моего из гроба, и не знаю, где положили Его» (Ин.20:13). Затем, когда ангелы быстро встали и явился сюда Спаситель, она, обратившись назад, увидела Иисуса стоящего, однако не узнала, что это Иисус, потому ли, что по воскресении Он был в бессмертном теле и не был видим всегда и для всех, а только тогда и для тех, для кого хотел, или потому, что с глазами, полными слез, она не могла ясно видеть, или же наконец потому, что так устроил Христос. «Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она же, – говорит Евангелие, – думая, что это садовник, говорит ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» (Ин.20:15). Как бы так говорила она: если ты был в числе взявших Его, то скажи мне, и я возьму Его. Какая истинно женская любовь! Какое пламенное расположение! Поистине, нет ничего блаженнее истинной любви! Как же пришло ей на мысль счесть Его за садовника? Очевидно потому, что гроб находился в саду. Притом, и не неприлично принять за садовника Того, кто есть истинный и первый делатель рая.

Но в то время, как Мария хлопотала таким образом об отыскании тела, обращаясь туда и сюда, до нее достигло, среди такого беспокойства, слово Спасителя, проникшее до сердца и мозгов ее, и один голос Его прояснил ее взор к познанию истины. Разумею голос, назвавший ее по имени: «Мария!» Услышав сладкий и знакомый голос и обратившись с неизреченною быстротой, она сказала: «Раввуни! что значит учитель», и опять хотела коснуться Его прекрасных ног.

Когда она, узнав Его по виду и голосу, хотела убедиться чрез прикосновение, Он говорит ей: «Не прикасайся ко Мне»! Евангелист умалчивает о ее желании прикоснуться ко Господу, но для чего бы Господь сказал об этом, если бы не заметил стремления ее прикоснуться к Нему? «Не прикасайся ко Мне»! Так как ты вместе с другою Мариею прикасалась ко Мне и, удостоившись такого дара, ничего великого не подумала обо Мне, а продолжала относиться ко Мне по-прежнему и искала Меня во гробе, как человека, Меня, сидящего со Отцом, то стань вдали от Меня, не прикасайся ко Мне; потому что по твоему мнению, Я еще не взошёл к Отцу. С другой стороны, Он возвышает ее ум, чтобы она не почитала уже Его человеком, как прежде, а почитала бы и Богом; для этого-то Он и употребил слово «взошёл», т. е. на небо, где преимущественно обитает Отец Его. Но «Иди к братьям моим и скажи им, что ты узнала». Мария идет уже в третий раз и не говорит, как в первый, что Он воскрес, или, как во второй, что Господа взяли из гроба, но, говорится: «Мария Магдалина идет и возвещает ученикам, что видела Господа и что Он это сказал ей» (Ин.20:18). Вот и третий ее приход ко гробу утром, когда было еще темно. О четвёртом же пусть расскажет чудный Марк. «По прошествии, – говорит он, – субботы, Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти, помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: «Кто отвалит нам камень от двери гроба»? и прочее (Мк.16:1,2,3). Здесь мне предстоит решить, каким образом Магдалина, уже убедившаяся в третий приход, опять идет вместе с другими ко гробу и говорит: «Кто отвалит нам камень»? Очевидно, она пошла не потому, чтобы не уверовала, но для того, чтобы руководить упомянутых жен, рассказать им случившееся, и на пути собраться с духом. Ясно также, что не она сказала: «Кто отвалит нам камень?», но Саломия, еще не бывшая у гроба, а только слышавшая, что к двери гроба привален был камень. Ибо, по повествованию Марка, «Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» (Мк.16:9), а по повествованию Матфея она первая заметила землетрясение, отваление камня от гроба и ангела, сидящего на нем (Мф.28:1,2); по повествованию же Иоанна: «В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба» (Ин.20:1). Если же мы не предположим, что вышеупомянутые слова сказала Саломия, то впадём в бездну противоречия, что не согласно с разумом.

Итак, увидев камень отваленным от гроба (ибо он был весьма велик), вошедши внутрь гроба (ибо у иудеев гробы большие), они не нашли тела Иисусова и пришли в недоумение. Тогда они увидели стоящими пред собою мужей в блистающих одеждах и услышали громкие слова: «Иисуса ищете Назарянина, распятого? Он воскрес; Его нет здесь» (Мк.16:6). «И возвратясь..., – говорится, – возвестили все сие одиннадцати и всем прочим» (Лк.24:9).

Так как они были смущены, то заподозрены были множеством верующих: «Показались, – говорится, – слова их пустыми» (Лк.24:11). Другие евангелисты говорят, что тогда Петр один встал тихо, без шума, и побежал ко гробу. Марк же говорит: «И вышедши быстро Марии с Иоанною и Саломиею, побежали от гроба и никому ничего не сказали, потому что боялись» (Мк.16:8). Таким образом выходит, что первая Мария, узнав о воскресении, первая же и возвестила о Нем апостолам и исполнила дело, приличное Еве, возвестив радость миру. Вот что повествуется в похвалу Магдалине во святых Евангелиях!

Что же по воскресении? Спаситель различно является возлюбленным ученикам и обещает пришествие Духа, а блаженная в женах возлюбила неразлучное пребывание с Матерью Слова. Когда же исполнилось дело домостроительства и наступило время, в которое неразлучно пребывающий со Отцом должен был снова воссесть на престоле Отца, то чтобы это не причинило скорби Матери и ученикам, Он ведет их на гору Елеон и заставляет предстать пред ними ангелов, которые показали Его восшествие на небеса. Нет сомнения, что была здесь и Магдалина, непрестанно пребывавшая с Матерью Слова и не желавшая нигде и в других случаях лишиться участия в славнейших событиях.

После этого они пребывали вместе с апостолами в горнице и проводили время в молитве. Об этом свидетельствует божественный Лука, который, исчислив имена апостолов, говорит в книге Деяний следующее: «Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, матерью Иисуса, и с братьями Его» (Деян.1:14). А чтобы евангелисты упоминали об иной какой-либо женщине без Магдалины, об этом нечего говорить. И это в столь многих местах. Ибо, после повествования о страданиях, где случается им упоминать о женщинах, они называют Магдалину по имени, как известную им, а о прочих, за исключением немногих, упоминают под общим именем жен. Доказательство этому дает святой Матфей: «Там были также, – говорит он, – и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему. Между ними была Мария Магдалина», и прочее (Мф.27:55,56). То же самое говорит и Марк: «Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина» (Мк.15:40), и Лука, если угодно, говорит точно также: «Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось тело Его» (Лк.23:55), и далее: Магдалина Мария и Иоанна и Саломия (Лк.24:10). Многознаменательны и слова сына громова, который упомянул только о ней с матерью (Иисуса) и другою Мариею: «При кресте Иисуса, – говорит он, – стояли матерь Его и сестра матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин.19:25). Я не сделаю ошибки, если скажу, что Магдалина, быв с Матерью и апостолами в горнице, получила дар Утешителя, если не огненный язык, то по крайней мере дарования.

С того времени она жила с неискусомужною Девою в сионском доме, в жилище возлюбленного ученика, как повествует божественное Евангелие. Но после того, как апостолы разделили по жребию вселенную, посланы были в разные страны, и учение веры возвещено уже было в подсолнечной, Магдалина, пылая гневом против убийц и полная ревности, ушла, после кратковременного спокойного пребывания с Девою, с которою одною и с возлежавшим на персях была связана. Она решилась отправиться в Рим, искать наказания у кесаря за наложение безумцами рук на Учителя. Поистине, она с великим дерзновением пустилась в путь, не обращая внимания на свою женскую слабость: какая пламенная ревность и настойчивость! Она совершила путь, не имея при себе ни сумы, ни кошелька, ни другого чего, но подъемля апостольский образ жизни. Конечно она не оставляла и учения, но предлагала его всем, возбуждая веру к своей проповеди и словами, и делами своими; потому что ей самой первой случилось созерцать таинственное и потом быть для других вождем в столь великом проповедании. И кто в состоянии передать, какие трудности встретились ей на пути, и как много людей уловила она мрежею Евангелия? Это знают те, кои внимательно читают книги италийцев; в них доселе сохранилось предание о великих дарах, данных ей от Бога. Представ пред лицо Тиверия кесаря, она успешно исполнила свое намерение и сверх всякого ожидания достигла цели. Дерзкие преступники, т. е. Анна, Каиафа и Пилат понтийский потерпели то, что должны были потерпеть, как это можно узнать от повествователей, весьма уважающих истину. Наконец, внушив находившимся здесь верующим тщательно хранить веру, она оставила Рим, прошла по всей Италии и смежным с нею областям Галлии, потом, побывав у жителей земли, оплодотворяемой Нилом, проникла в Финикию, Сирию и Памфилию, возвещая всем слово веры. После долгого отсутствия опять прибыла в Палестину, и, пожив короткое время с Девою Богородицею, пошла в Асию; потому что там поселилась Дева и возлежавший на персях ученик, по жребию приявший проповедание здесь Евангелия. Она принесла ему бесценный подарок – красный камень, на котором, по преданию, после снятия с божественного древа распростерт был приготовленный к погребению жизнодавец Христос, и обвит благообразным Иосифом плащаницею. Чудное зрелище представляет этот камень. На нем по всей поверхности неизгладимо остались, представляя подобие застывших каплей, слёзы Богоматери, падавшие у нее при оплакивании Сына. Капли эти изменяют и цвет камня в зеленоватый, а самый камень впоследствии перенесен был оттуда на плечах благочестивых царей в Константинополь. Пожив довольно времени с Иоанном, быв для многих вождем в познании истины, прекрасно, как и следовало, сохранив веру, совершив течение (2Тим.4:8) и возбудив великую похвалу к себе в душах всех, она постигнута была легкою болезнью и переселилась в не стареющуюся и блаженную жизнь. Она предала душу в руки Божии, а тело оставила для почитания возлежавшему на персях и самим ангелам, то тело, в котором она совершила пламенные подвиги ради Христа и пылала горячею любовью к Нему. Достигшее честной кончины по закону природы, тело это, одетое с подобающею честью блаженною Девою и богословом, погребается в некоторой сокровенной пещере близ города Ефеса, как многоценное сокровище, поистине достойное небесных чертогов.

Для мудрого Соломона казалось весьма трудным отыскать мужественную женщину, а нам, после того, как мы узнали Магдалину, не нужно большого труда для этого. Мы видели, что она одна из всех женщин совершила подвиги, свойственные мужчинам, и притом в такой степени, что в силе духа нисколько не уступает самым мужественным и усердным подвижникам. Если же нужно сравнить ее с совершившими, как повествует, что-либо особенно великое, мы покажем, во сколько она превосходила их мужеством и прочими мужескими добродетелями. Так, если бы я вознамерился сделать грубое сопоставление ее с Евою, то мог бы рассказать, как Ева, согрешив, не только не сохранила заповеди, но еще, убеждённая коварным советом змия, соблазнила мужа, и потом сообщить обо всем прочем, находящемся в связи с этим первым преступлением. Но из уважения к праматери я прохожу это молчанием и удовлетворяюсь только одним примером, показывая из него превосходство Магдалины. Ева, узнав Бога, под вечер ходившего в раю, скрылась, стыдясь наготы, а Магдалина, ходя в саду перед рассветом, спросила Господа, которого сочла садовником, коснулась Его прекрасных ног и, услышав голос, подошла ближе. Не говорю уже о том, что она, как услышавшая «радуйтесь», столь противоположное печали, вознаградила нанесенный Евою вред. Сарру и Ревекку делает великими их сожительство с патриархами. Какое же превосходство пред ними имеет Магдалина, проводившая жизнь с Тем самым, в кого те только веровали, и до конца пребывшая Его ученицею? Знаменита и сестра Моисея Мариам, которая по переходе через Чермное море плясала, ударяла в тимпан и воспевала с отроковицами Бога под звуки органов. Но Магдалина гораздо знаменитее ее; ибо она на самом деле видела то, что та видела только образно, и вместе с другими женами, подобно тимпану, возгласила слово о воскресении апостолам и всему миру. Чудную Девору делают славною управление иудейским народом, победа над врагами и славное предводительство войском. Во сколько же славнее Магдалина, которая предводительствовала Христоименитым воинством и одержала решительную победу над невидимыми врагами. Об Анне написано, что за сильную печаль о том, что у нее не было детей, она родила семерых, а Магдалина за свою пламенную ревность и любовь к Жениху своему не только освободилась от семи духов, но и в страхе Божием зачала в духовном чреве и родила, то, что противополагает им Исаия, что всего удивительнее, себя саму посвятила Богу. Она весьма много подражала и царице южной, ибо из любви к истине и первой мудрости пришла к тихому и кроткому Соломону – Христу и удивлялась увеличивавшейся или, лучше, по естеству находящейся в Нем мудрости и благодати. Ты восхваляешь гостеприимство, оказанное святым мужам сарептскою вдовицею и сумантянынею, скромную трапезу и не умалившийся сосуд елея? Восхвали же жизнь Магдалины, посвященную на служение ближним, и миро, принесенное ею Святому святых, уснувшему животворным сном, доселе повсюду со славою изливаемое и текущее. Она превзошла ревностью Иаиль и Иудифь. Первая пронзила колом шею Сисары, Иудифь сняла голову с ассириянина Олоферна, а Магдалина унизила и явила замыслившими тщетное убийство не одного только Пилата, Каиафу и Анну, коварствовавших против Христа и умерщвленных по повелению кесаря, но и содействовавших им, разумею – книжников и фарисеев. Нужно ли перечислять прочих: Сусанну, Есфирь, Саломонию? Магдалина всех неизмеримо превзошла здравомыслием, защитою народа и терпением чрез Христа и ради Христа. Она превзошла благодатью и всех украшенных венцом мученичества и проводивших подвижническую жизнь женщин; ибо созерцала, видела Христа, истинного их Жениха и Возлюбленного, и служила Ему. Скажу короче: что апостолы между всеми святыми мужчинами, тоже самое Магдалина между посвятившими себя Богу женщинами; одним она соревновала, других превзошла, для всех же явилась образцом жизни.

Проведши так равноангельную жизнь и явившись достойною почитания для самых ангелов, она преставилась и погребена была, как я сказал выше, в пещере. Спустя почти тысячу лет после того, Лев, славный между царями, сын Василия Македонянина, по прозванию Мудрый, вследствие божественного явления ему блаженной (наяву, а не во сне) перенес оттуда с братом своим Александром честные останки ее на плечах. И торжественно и благоговейно положил их, покрыв всю гробницу серебряным покровом, на левой стороне в храме, воздвигнутом им в Византии в честь друга Христова Лазаря Четверодневного. Но как я могу умолчать о таком здании, нисколько не уступающем самым великим? Храм этот до такой степени прекрасен, что я не в состоянии сообщить о его великолепии и представить все изящное устройство его. Скажу вообще: мудрейший царь, посвящая его другу Христову, построил его так, что он превосходит все храмы благообразием и немногим уступает в величии: он приличен царю Льву и достоин друга Христова. В него он перенес из Кипра мощи Лазаря и торжественно положил их направо от входа в храм, а на левой стороне у передней стены святилища, как я сказал выше, положил блаженную Магдалину. Теперь они неусыпные стражи города, спасители и раздаятели всяких дарований приступающим к ним с любовью, и самые надежные ходатаи пред Богом; ибо кто ближе ко Христу, как не ученик и друг Его?

Память его 25 августа.

Тит, презревши род, богатство и всякий блеск и отвергши все, что только почиталось в его время славным у эллинов и у идолослужителей, сильно желал той одной чести, чтобы оставить всякое многобожие отцов и суеверное бесовское обольщение, веледушно усвоить богомудрие о нас Иисусово, всецело предаться Всевозлюбленному и быть христианином. Так действительно и случилось. Бог призвал его, а все освещающий Дух разровнял для него стези истины к евангельской проповеди. Затем он становится союзником, товарищем и спутником светозарного светила апостольского сонма, т. е. Павла, живущего под законом по закону, а под благодатью согласно с благодатью, и, подражая его ревности по вере равною ревностью, является и сам ревнителем. Отвергшись отменённого закона отцов и отрекшись суетного богопочитания по языческому мудрованию, он все помышление и жизнь перенес на небо. Нельзя обойти молчанием и того, что едва не ускользнуло от меня. Эта преславная жемчужина Христова, этот камень, драгоценный не менее Заровавелева камня, с семью очами (Зах.3:9), украшавшего венец красот, находился в родстве с тогдашним проконсулом страны и был близок по роду к тем, кои имели прародителями Миноса и Радаманта, детей Зевса.

Положившись на власть родственника и не убоявшись, если бы пришлось подвергнуться чему-нибудь, он сам приготовил себе прекрасную ступень к вере во Христа из законоположения, находящегося в Писании. Нашедши книги Моисеевы и все Писание еврейское, он самым тщательным образом занял ими ум, всецело проникся ими и в короткое время столько успел в знании еврейского языка, что все, знавшие его прежде, думали, что это не тот, которого они встречали за день накануне, но похожий на него другой еврей, знаменитый между евреями. Он имел ум острый, в изобилии обладал внешним образованием, был совершен в силе слова и умел прекрасно говорить и быстро понимать. Таким образом он был велик и вместе удивителен, и обращал на себя взоры всех. Что же он делает и что предпринимает? Он приходит к родственнику своему и посредством дельных речей доводит его до того, что тот благосклонно позволяет ему предпринять путешествие в Иерусалим будто бы для приращения мудрости, чтобы набраться ее там чрез прилежное поучение у тех, кои стояли во главе занимавшихся иудейским писанием. Что же случилось с этим благородным человеком и любителем истинного знания? Он весьма скоро прибыл в Иудею, когда только что началась проповедь Евангелия, или, сказать точнее, за несколько времени пред тем, как благодать божественного Духа опочила на учениках Христовых в виде огненных языков и сообщила им дар говорить к язычникам их собственными языками, а не своим отечественным, так что весь вообще город смутился и повергся в изумление, увидев новое зрелище и необычайное чудо. Вот когда и, можно сказать, в этот именно час прибыл в Иерусалим великий муж этот и человек Божий, и присоединился к тому множеству собравшихся, о которых говорит книга Деяний: «Было же собрание человек около ста двадцати» (Деян.1:16), и все устремили мысли свои ко Господу.

Наученный Духом Святым, он становится одним и первым из уверовавших в то время, сделав себя начатком евангельской проповеди, начатком усвоенных Христу чрез крещение. Затем, немедленно вошедши в общение с учениками Христовыми и благовременно получив наставление в таинственном учении, он и сам делается учеником, равнопочтенным как по достоинству, так и по ревности. Спустя немного обратился и Павел, великий учитель Церкви, тот Павел, который обошел с проповедью всю вселенную от Иерусалима даже до Иллирика. Он, еще не приблизившись к свету, совершая путь в Дамаск, в самый полдень поражается небесным светом, слышит голос свыше, проникающий в душу его, удостаивается богоявления Иисуса, до крещения научается тайнам крещения, до усыновления и возложения рук получает благодать апостольского достоинства, называется избранным сосудом (Деян.9:15), и чрез славного Ананию получает от Духа Святого предсказание, что возвестит имя Господне пред народами и царями, сделавшись из гонителя учителем и из хулителя проповедником. Чудный Тит, воззрев на него проницательным духовным оком и узрев излиянное на него блистание божественной благодати, весь предается Призвавшему, и как бы ради него явившемуся к проповеднику (т.е. к апостолу Павлу) и тотчас, оставив все и расставшись со всем, что стесняет чувство, приходит к нему со многими спутниками, делается сначала одним из близких и знакомых, а спустя немного и сотрапезником, и сожителем его. А что случилось после того, как этот чудный муж, преуспевая более, был понят тем, кого предузнал Бог и сравнил с чрезвычайными апостолами чистым божественным светом? Он становится наконец товарищем и спутником его в проповедании Евангелия. Что за сим последовало, того нельзя высказать; ибо это превышает разумение и едва ли не превосходнее, нежели каким почитали то многие. Поэтому я обращу речь к тому, о чем могу говорить. Павел столько заботился о Тите, что повсюду водил и, так сказать, носил его с собою, как приятнейшую и богатейшую добычу, а Тит с молодости имел все, что обыкновенно украшает человека, живущего добродетельно и по Боге: был скромен, доверчив, доступен, послушен, способен к апостольству, благопотребен к служению, благоуспешен в умиротворении, искусен в наставлении изнемогающих и в защищении труждающиеся ради Христа, скор на всякое доброе дело. Но зачем говорить мне далее от себя, когда довольно привести слова Павловы, чтобы разительнее представить вам того, кто изображен в Писании, как бы на картине? Павел, писав некогда к коринфянам и повествуя о благодати, данной ему для проповеди, дошедши до одного места в речи, восхваляет священного Тита следующими словами: «Хотя мне и отверста была дверь Господом для благовествования о Христе, я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита» (2Кор.2:12,13).

Видишь ли, сколь велика и обильна была благодать Духа, излившаяся на Тита с самого начала веры? Он назван и братом, и утешением, и прохладою души Павла. «Я, – говорит, – не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита». Хочешь ли, я приведу тебе и другое свидетельство о нем великого апостола? «Я, – говорит он, – исполнен утешением, преизобилую радостью» (2Кор.7:4). Скажи, как и каким образом? «Утешающий, – говорит, – смиренных утешил нас прибытием Тита, и не только прибытием его, но и утешением, которым он утешился о вас» (2Кор.7:6,7). Видал ли ты такое обилие любви, такой союз единодушия? Павел назвал утешение Тита собственным и его радость почел своею. Послушай, что опять говорит он, пиша к тем же коринфянам: «А еще более обрадованы мы радостью Тита, что все успокоили дух его. Таким образом я не остался в стыде, если чем-либо похвалился о вас пред ним; но как вам мы говорили все истину, так и пред Титом похвала наша оказалась истинною. И сердце его весьма расположено к вам» (2Кор.7:13,14,15). И спустя немного говорит: «Благодарение Богу, вложившему в сердце Титово такое усердие к вам. Ибо хотя и я просил его, впрочем он, будучи очень усерден, пошел к вам добровольно» (2Кор.8:16–17). Видишь ли, как повсюду уверяет о его ревности? Видишь ли, как и выше и ниже, говоря о нем, осыпает его похвалами и превозносит его? Выше, когда говорит: «Я не остался в стыде, если чем-либо о вас похвалился пред ним», и: «Пред Титом похвала наша оказалась истинною», а ниже, повествуя, какова была ревность его к служению уверовавшим во Христа, сказал язычникам: «Он, будучи очень усерден, пошел к вам добровольно».

Подожди, я покажу, что Тит и товарищ Павла, и сотрудник, и слава Христова, и апостол церквей. Сам же Павел, уста Христовы, пусть восполнит слово мое. Сравнивая с Титом одного из тех, которых послал с ним на порученное служение, он говорит: «Что касается до Тита, это-мой товарищ и сотрудник у вас; а что до братьев наших, это посланники церквей, слава Христова» (2Кор.8:23). Видишь ли равенство веры? Не кажется ли тебе удивительным, что позднейший Павла помещён рядом с ним и есть, и именуется его товарищем и сотрудником. Какого Павла? Того, который взлетел до третьего неба, где слышал то, чего никто не может высказать, и прежде смерти восхищен был в рай несравненно лучшим, нежели как можем мы понять, образом. Вот кому Тит и товарищ, и сотрудник, и спутник. Но он не то еще. Он и слава Христова, и апостол церквей. Посмотри, как он действовал в одном духе с Павлом и получил свидетельство о том, что вел нестяжательную жизнь. Выслушай подлинные слова Павла. «Положим, – говорит он, – что сам я не обременял вас, но, будучи хитр, лукавством брал с вас» (2Кор.12:16). Что ты говоришь? Будучи хитр, ты брал лукавством с тех, кого уловил для Христа? Да, говорит, я слукавил доброе лукавство, подражая Христу, который хитростью уловил врага; ибо, приманив его покровом плоти, уловил его удицею и силою Божества, почему слово «хитр» мы принимаем вместо «мудр». Положим, говорит Павел, что сам я не обременял вас; но, будучи хитр, лукавством брал с вас. Не попользовался ли чем-нибудь от вас кто-либо из тех, кого я послал к вам? Я упросил Тита, и послал с ним одного из братьев: Тит воспользовался ли чем от вас? Не в одном ли духе мы действовали? Не одним ли путём ходили (2Кор.12:16,17,18)? Хвала истине! Еще более хвалы Духу, приведшему в такое согласие обоих провозвестников Христовых! Так сам Павел, слава Титова, нарочно со всем тщанием составил Титу хвалу: сопоставляя деяния его своим деяниям, он как бы на картине превосходно изобразил его отличными красками.

Блаженный отче, великое похваление и украшение Крита, изъяснитель истинной скинии и вышнего тайнослужения и истолкователь божественных предметов! Прими от нас хвалебное слово, и, как чадолюбивый, благоприятно приклони ухо свое к желающему лепетать, к моим словам. Отцам нравится лепетание детей, когда они изливают бесхитростное слово от простоты сердца. Я же, не имеющий ничего благопотребного к составлению искусного и сильного слова, какое могу принести слово, если кто не придет к моей немощи на помощь? К тому же, какое слово и притом достойно может восхвалить тебя, получившего хвалу свыше от Господа, как мы слышим Его, ясно возвещающего в одном месте: «Вы-соль земли» (Мф.5:13), «Вы-свет мира» (Мф.5:14), «Вам дано знать тайны царствия Божия» (Мф.13:11), а в другом: «Ваши блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат. Ибо, говорю вам, что многие пророки и цари сильно желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф.13:16,17). Какой, говорю, венец сплетем мы тебе? Или какие соберем цветы слов и возложим на священнейшую главу твою? Кто столь несмыслен, что дерзнет ставить свои слова на место Господних, из коих даже одно речение достаточно для полного восхваления тебя по достоинству? Что же это за речение? То, коим вы наречены светом мира, как наученные первым Светом; ибо таковыми должно почитать тех, кои, подобно солнечному течению, обошли с Евангелием вокруг мира. Вы – соль Церкви, сделавшая сладкими горькие и солёные воды неверия, далеко отогнавшие безчадие плодоносием, и негодное для пития приятностью. Вы – твердыня догматов церковных, поставленная наверху горы. Ты великое дело из деяний Павловых, прекрасная жатва, преславное украшение похвалений его, изящное завершение трудов его. Ты – первое приношение Богу от воспитавшего тебя отечества, ты священная благоприятная жертва из незакалаемых овец Христовых⁹², досточтимое украшение Церкви, богоглаголивый язык, немолчные уста богословия, духовная труба апостолов, богописанная книга небесных учений, голос, возвещающий божественное. Ты, поднесши уста свои к чаше вышней премудрости, привлек Духа божественного и почерпнул благодать чудотворений. Ты, приняв оттуда животворящего пития, таинственнейше вкусил от чаши спасения (Пс.15:4), растворенной божественным освящением. Ты невестоводитель церкви, принесший ей чад Крита, как брачные дары жениха невесте и приданое невесты. Ты первый архипастырь и предстоятель принесенной Христу критской церкви, то духовною свирелью созывающий словесных овец Христовых, то водящий и переводящий их с пажити на пажить, чтобы привести их к мысленному питию божественных истин. Ты свеча горящая и не могущая скрываться под сосудом (Мф.5:15; Мк.4:21), ибо несправедливо, чтобы ваш свет измерялся только сосудом, но долженствующая быть поставленною на высоком блестящем золотом подсвечнике, разумею – Церкви, чтобы вы сияли в мире, как светила, содержа слово жизни (Фил.2:15–16). Ты неповрежденное зеркало добродетелей, сияние апостольское, начало учителей, отличный между иереями, пастырь пастырей, преследователь волков и защитник овец Христовых. Ты богонасажденная лоза мысленного винограда Церкви, произрастающая мысленные ягоды проповедания. Ты первовозделанное поле насаждения Павлова, плодоносная нива земледелания его, страна, орошенная таинственными каплями божественных слов.

Но какая обработанная речь может насытить меня, возлюбленные? Или какими словами увенчаю я главу, для меня священную и увенчанную Богом, а для всех досточестную? У меня ничего нет, что мог бы я принести достойно для прославления ее: ни силы в слове, ни опытности в искусстве, ни изобретательности в мыслях, ни свойств софистической опытности в убеждении, ни другого чего-либо, ни малого, ни великого, из чего можно было бы составить достойное его похвальное слово. Позволь, однако, мне, сонм иереев и богозапечатленное священною рукою Тита собрание, еще возвратиться к нему словом своим. Я вполне убеждён, что и вы последуете за мною и возрадуетесь со мною; ибо «Когда хвалят праведного, – говорит премудрый Соломон, – возвеселятся народы» (Притч.29:2). Поэтому справедливым почитаю усвоить себе голос всех и один из среды всех и за всех словом поставить пред вами в слове, как бы на колонне, Тита, мысленный столп слов и преславного учителя церквей, находящихся во вселенной.

Великий Тит есть спутник избранного сосуда (Деян.9:15) и горячий общник его в проповедании Евангелия. Тит – первый противник суетного идолослужения и поборник богомудрия Христова. Он для поклоняющихся камням лежит камнем претыкания, и подложил им камень, положенный во главу угла Церкви – Христа. Тит – крепчайшее основание и камень веры, незыблемо утверждающий на камне – Христе тех, у кого сердце твердо как камень. Тит – богом созданная крепость церкви критской, несомненная защита приходящих к нему несомненно, благоприличное начало божественного промышления о нас, чрез которое мы познали истину, получили жизнь, приобрели ведение, озарились светом. Тит – первопрестольник здешних двенадцати престолов, божественно блистающее для нашей слепоты небо, светлое солнце тверди церковной, светло светящая одушевленным светилам звезда, непогрешимо приведшая блуждающие во лжи звезды к неложным путям веры и блистаниями истины, как огнем, освещающая вселенную. Тит – херувимское око, серафимские уста, неусыпный страж, не смежающаяся во время таинственной ночной стражи на поле зеница. Тит – непобедимое оружие, изощренный против врагов меч, защитник своих чад, помощник бедным, питатель алчущих, покров не имеющим крова, прекрасное одеяние нагих, пристань для находящихся в яростных волнах, пламень благочестия, блистающая искра божественных догматов, одушевленный светильник Церкви, столп добродетелей, живой образец славных деяний, благогласная лира догматов, приятный певец священных песней, неумолкаемая цитра, успокаивающая страсти душевные смычком священных ударов, таинственное зерцало веры, поражающее зрачки противников отражающимся блеском лучей. Тит – великий вождь живущих благочестиво, всеоружие верных, всегубительство врагов, исправление мудрствующих не совсем право, твердая палинодия обращающихся, врач больных, успокоение утомленных, разрешение узников, оживление находящихся в нуждах, воздвижение находящихся в бедствиях, отец сирот, защитник вдовиц, освободитель пленных, странноприимец странствующих, посетитель находящихся в темницах, покровитель подвергшихся искушениям. Тит, будучи для всех всем, благоприступен для приходящих, благопослушлив к просящим, пред всеми смирен, дружествен, почтителен, общителен, общежителен, благосклонен, кроток, душелюбив, приятен, скромен, учителен, милостив, мудр, истинен. Справедливо Павел, украшая истинного иерея Христова, прилично прославляет его, называя его святым, непорочным и исполненным всякой добродетели.

Вот каким представляет нам себя достоуважаемый Тит. Собрав в себе целый сонм божественных добродетелей, он весь всецело стал духовным, отвергши плоть, почему и слово спасительное изливается от него наподобие источника, и мудрость преизобилует в нем паче песка морского.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА