Святой Михаил – Великий Князь Владимирский

Властолюбивый Великий Князь Андрей Александрович окончил, в 1304 г. июня 22, многомятежную жизнь свою, приняв перед смертью пострижение в иночество и схиму. Прямым и законным наследником великокняжеского престола был Тверской Князь Михаил Ярославич. Он был старший из Князей потомков Ярослава Всеволодовича, положившего душу свою за люди³⁸. Никто не почитал себя вправе спорить с ним о престолонаследии. А потому Князья Русские избрали его В. Князем и возвели на престол Владимирский; бояре Андреевы, отдав последний долг почившему своему Князю, прибыли в Тверь, и, поздравив Князя Михаила, как Главу Князей Русских, перешли на службу к сему новому повелителю. Новгородцы, еще прежде заключившие с Тверским Князем договор мира и взаимной помощи, должны были признать свою зависимость от сего Князя; и уже наместники Михаиловы отправлены были в Новгород. Оставалось только получить утверждение в великокняжеском достоинстве от Татарского хана, но и в этом никто не сомневался; все были уверены за Князя Тверского.

К несчастью, в бедственное время для Отечества, и самое неоспорпмое право можно было предвосхитить силой, если не собственной, то Татарской, и опыт показал, что не всегда можно надеяться на правосудие ханов, которые часто пренебрегали правами законных наследников, отдавая первенство тому, кому захотят, по своему произволу. Известны были и способы, какими можно было задобрить хана, чтобы иметь его на своей стороне. Следовательно, нужно было иметь столько хитрости, чтобы уверить прочих Князей в неблагонамеренных покушениях В. Князя и его стремлении стеснить права прочих Князей, – столько силы, чтобы можно противоставить ее могуществу соперника, так чтобы прочим Князьям безопасно было держать сторону искателя; столько гордости и властолюбия, чтобы не стесняться законностью и незаконностью средств к достижению цели; – и столько умения угождать врагам – поработителям России, чтобы иметь в них друзей и родственников: и тогда можно было смело вступать в спор с законным наследником всликокняжеского престола, с полной надеждой на успех. Таков именно был Князь Московский Георгий Даниловпч, внук Александра Невского и родной племянник Михаила Ярославича Твсрского. Происходя также из рода Ярославова, имея удел усиленный и преумноженный, как мы видели, при содействии Князя Тверского, он почитал себя довольно сильным, чтобы вступить в спор за великокняжеское достоинство с Михаилом. Личные его свойства, при самовластии и продажности ханов, обеспечивали эти искания властолюбия.

Обладая мужеством и твердостью, а также необыкновенной смелостью в защищении своих собственных прав, Князь Московский обладал и ненасытным властолюбием, для удовлетворения которого он не стыдился прибегать к самым незаконным и несправедливым мерам. Права других не были для него священны, когда была возможность попирать их, к собственному возвышению и усилению своих прав и власти. Свою твердость и отважность он показал уже в том, что, утвердивши за собой, по смерти отца своего, Переяславль, он не только не боялся В. Князя Аидрея, который поехал жаловаться хану; но еще преумножил свои владения, завоеванием Можайска (1303 г.); а свое властолюбие и презрение к правам других князей – тем, чго взял в плен Князя Святослава Глебовича Смоленского, которому принадлежал Можайск и приказал умертвить Князя Рязанского Константина, которого отец его Даниил взял в плен в битве с Татарами. Но Даниил, взявши его, как союзника Татар, тем не менее, содержал 6 лет в великой чести, уважая в нем достоинство княжеское. Георгий руководился другими правилами. Цель этого вероломного убийства была та, чтобы присоединить удел сего Князя, бывший под опекой Москвы, к своим владениям. И, хотя не вполне успел в своих замыслах, потому что сын убиенного князя Ярослав сумел выхлопотать ярлык на наследование престолом отеческим, но Георгий все же отнял один из городов князя Рязанского – Коломну и присоединил его к Москве. Хитрость и коварство, порождаемые завистью, нередко доводят до жестокости, как скоро эти страсти овладевают душой гордой и властолюбивой.

При таком характере и настроении ума, Георгию не трудно было привлечь на свою сторону князей, боявшихся потерять значение при усилении и преобладании одного из них. Представляя В. Князя Тверского, славного и сильного, опасным для частных владетелей, и выставляя себя блюстителем независимости и самостоятельности их уделов, он мог возмутить многих против В. Князя Михаила. Той же самой политикой он расстроил и Новгородцев, которые ни о чем столько не хлопотали, как о том, чтобы князья не стесняли их прав и вольностп, и никого столько не боялись как Князей сильных и мужественных. «И бысть, замечает летописец³⁹ много смятения в суждальской земли, и во всех градех». Неустройство было от того, что водворилось безначалие и самовластие, и некому было сдерживать их; не было главы и влиятельного посреднпка между ними. Одни из князей взяли сторону Георгия, большая часть стояли за Михаила. Новгородцы отказались принять наместников великокняжеских, и даже приготовились к обороне, собравши всю землю, (т.е. все волости, принадлежавшие к Новгороду) против Тверитян, решившихся защищать права своего Князя, и только на таком условии заключили мир, чтобы принять наместников Михаиловых, когда Князь Тверской действительно, грамотой ханской, будет утвержден на престоле великокняжеском.

Спорное дело между двумя Князьями должно было решиться судом ханским, и Князь Тверской Михаил отправился в Орду, приняв напутствие и благословение во Владимире Митрополита Максима. Вслед за ним отправился и властолюбивый Георгий. Когда он прибыл во Владимир, Митрополит Максим со многим молением упрашивал его не ходить туда, чтобы спорами и враждой не бесславить имени христиан, и чтобы имя Божие не хулилось мсжду неверными. Увещания миролюбивого Святителя, на этот раз, подействовали на неудобопреклонное сердце Георгия, тем более, что кроткий Пастырь, знавший святость жизни и чистоту намерений, а также и кроткий нрав Михаила и боголюбивой матери его Ксении, поручался Георгию, именем матери Михаила, что В. Князь, для сохранения мира, готов будет уступить Московскому Князю любые города и волости, в прибавок к его отчине – княжеству Московскому. «Не из любочестия и властолюбия, говорил Святитель, Михаил принимает престол великого княжения, – он не искал его; но Божию званию сопротивляться не почитает себя в праве». Георгий отказался от своих замыслов, уверив Святителя, что, если он и пойдет в Орду, то по собственным делам, и не будет искать В. Княжения. Может быть Георгий и искренно, в ту минуту, отрекся от своих притязаний, и успокоилась добрая душа кроткого Пастыря обещанием Князя Московского; но не поверили искренности его слов, вероятно, зная его вероломство, бояре Тверские, душою преданные своему князю. Желая воспрепятствовать отправлению Георгия, они хотели перехватить его на пути, но не успели; – предупрежденный об их умысле, он пробрался другим путем. Схватили только брата Георгиева Бориса в Костроме, куда отправлен был он Князем Московским, и привели в Тверь.

Тверитяне этим не успокоились. Являя горячее усердие к интересам своего Князя, а вместе с тем увлекаемые Тверским воеводой-боярином Акинфом, действовавшим в духе мести против князя Московского, и особенно боярина его Родиона Несторовича⁴⁰, подступили с войском к Переяславлю. Вероятно, они хотели тем усмирить властолюбивого Георгия, лишив его области, доставшейся по милости Князя Михаила Тверского. Могла быть тому и другая причина. Зная, что Георгий только подкупами и дарами может оспаривать права законного наследника Князя Михаила, а следов. и Михаилу не иначе можно отстоять право престолонаследия пред судом жадных до корысти ханов, бояре Тверские хотели столько же помочь своему князю давать выход (подать и дары) больше против Георгия, сколько Георгия лишить средств, и в этом отношении, спорить с Князем Тверским. Как бы то ни было, бояре Тверские подступили к Переяславлю, которым управлял умный и храбрый брат Георгиев Иоанн Данилович, и три дня держали город в осаде; но на четвертый день явился из Москвы лютый враг Акинфа Родион. Иоанн ободрился. Дождавшись, когда Родион с тылу напал на неприятеля, он, в тоже время, сделал на них стремительное нападение из города; Тверитяне, теснимые со всех сторон, потерпели совершенное поражение. Воевода Акинф был убит самим Родионом, который взоткнув его голову на копье, поднес Князю Иоанну с такими словами: «вот, Князь, голова твоего изменника, а моего совместника!»

Когда дела происходили таким образом внутри России, Князья жили в Орде. В первое только время Георгий помнил клятву, данную Митрополиту – не искать великого княжения; но обращаясь среди неверных, которые находили и удовольствие и выгоду в том, чтобы ссорить Русских князей, он подружился с вельможами ханскими, и те соблазнили его. «Дай выход больше Князя Тверского, остальное мы берем на себя и ручаемся, что ты будешь В. князем». Георгий поддался искушению. Впрочем не известно, хотел ли хан казаться на этот раз справедливым, и не решился попрать ясные и неоспоримые права Михаила, принял ли во внимание представительство князей, или не мог отказать в уважении мужественному и доблестному Князю Тверскому (как некогда Александру Невскому), или другое что было причиной, только хан Тохта утвердил в великокняжеском достоинстве Князя Михаила, Георгию отплатили за его дары и ласкательство почетом, дружбой и обещаниями.

После восьмимесячного пребывания в Орде, наконец Михаил возвратился, к радости Россиян, с ярлыком от хана, утверждавшим его на престоле Владимирском. В престольном городе Владимире тот же Митрополит Максим, по обычаю, с торжественными священными обрядами возвел его на престол великокняжеский. Мир, по-видимому, водворился. Мудрость и правосудие славились в делах В. Князя. Закон Божий, предписывающий столько же творить суд и правду без лицеприятия, сколько заповедующий любовь, снисхождение и милость на суде – закон этот был с детства знаком боголюбивому Михаилу; и он-то был руководителем в делах правления Михаилова. «И была радость христианам». Так прошло несколько лет (до 1313 г.). Михаил жил в своей любимой Твери, оставив в столице (Владимире) своих наместников.

В. Князю Михаилу, казалось, хотелось упрочить это спокойствие и благоденствие усмирением Князя Московского, который не мог спокойно смотреть на возвышение своего соперника, и ждал случая восторжествовать над ним. Вместе с тем хотел наказать и жестокого убийцу Акинфова. Поэтому В. Князь отправился в первый год своего великокняжения, войной против Князя Московского. Но этот поход обошелся без кровопролития. Великий Князь примирился с Георгием. Вероятнее всего, что Георгий, чувствуя себя не в силах или находя не благовременным противостоять Князю Тверскому, уверил его в своих миролюбивых расположениях, а добрый Князь Тверской, не желая проливать крови, рад был предложению мира, поверив его искренности, по благородству души своей.

Это предположение, т. е. что Георгий хотел прежде владеть всеми средствами, чтобы с успехом бороться с Михаилом, тем более вероятно, что Георгий, после его, явно начал употреблять все усилия к увеличению своей волости, и, кажется, не скрывал своих намерений. К этому времени относится убийство князя Рязанского и присоединение Коломны. Действия князя Георгия были столь низки и постыдны, что даже родные братья его Александр и Борис Даниловичи, отвращаясь его деспотизма и жестокости, бежали из Москвы и искали убежища в Твери у (своего дяди) В. Князя Михаила, который и принял их с родственной любовью и почетом (1307 г. ).

Михаил очень ясно видел, что Георгий много зла наделает, если удастся ему привести в исполнение свои властолюбивые замыслы. Тем более, что князь Московский не скрывал от В. Князя, что договор мира не удержит его от своих и бсззаконных средств к достижению своей цели. Возобновлять договор мира значило бы показать свою робость, ободрить его в замыслах, или вызывать на новое вероломство. Для предупреждения зла, грозившего со стороны Георгия, Михаил в 1308 г. снова явился с войском под стенами Москвы, с целью смирить Георгия; но и эта попытка была безуспешна. Бедствия в Московской области, всегдашние спутники неприятельских нападений, не смирили, а ожесточили душу Георгия; с сего времени он сделался непримиримым врагом своего дяди В. Князя Тверского, и можно было ожидать, что Георгий не устоит ни пред какими средствами, и всем воспользуется, чтобы не только низвергнуть, но сжить со света опасного для его властолюбия соперника.

Новгородцы сначала покорились В. Князю Тверскому, и безпрекословно принялп его, как скоро он объявил ярлык ханский, и когда В. Князь приезжал поклониться Св. Софии, Новгородцы охотно признали его Великим Князем, требуя от него подтверждения прав свободного города. Михаил, со всеми почестями, занял престол Новгородский. Но, привыкшие к вольности, всегда трепетавшие за свои права, и тщательно оберегавшие свои привилегии, могли ли спокойно ужиться с В. Князем Михаилом? Всегда враждовавшие и с предшественниками Михаила, они пользовались всяким маловажным случаем, чтобы объявить свое неудовольствие Князю. A у В. Князя был соперник – Московский князь, который легко мог преувеличивать опасения Новгородцев за свои права и вольности. Тяжел был для них Александр Невский;⁴¹Ярославом были они также недовольны. Благородный, твердый и мужественный Михаил мог быть представлен для Новгорода опаснее своих предшественников. И Новгород не устоял в верности В. Князю.

Повод к неудовольствию на В. Князя скоро представился. Сначала Новгородцы стали жаловаться на Михаиловых наместников, которых обвиняли они в равнодушии к интересам Новгорода, и бездействии во время нападений на пределы их врагов внешних (Ливонских рыцарей 1307 г.), а также в их несправедливости и утеснении народа. Наконец они стали обвинять и самого В. Князя, и жаловались на то, что Михаил, занятый внутренним устройством в. княжения, не содействовал Новгородцам в их набегах на пограничные области. Окончив в 1311 и 1312 г. благополучно один разбойнический набег на шведские владения (где истребили все, чего не могли унести с собой, у бедных жителей не оставили ни одной рогатой скотины), надменные успехом Новгородцы почувствовали себя довольно сильными, чтобы управляться – без Великого Князя ⁴². А потому они гласно стали роптать на В. Князя и укорять его в несоблюдении договора. Справедливо оскорбленный подобной дерзостью, Михаил в 1312 г. вывел своих наместников из Новгорода, занял войском Торжок, Бежецк и другие волости и остановил подвоз съестных припасов. Угрожаемый голодом Новгород смирился, и отправил своего Епископа Давида ходатайствовать о мире в Тверь. Благоверный Князь Михаил не желал зла Новгородцам, а потому, довольный их покорностью, немедленно заключил с ними мир. Он взял с Новгородцев 1500 гривен серебра, и снова послал к ним своих наместников.

В это время В. Князю Михаилу нужно было отправиться в Орду. Хан Тохта умер, вместо него воцарился сын его Узбек. Михаилу нужно было представиться новому повелителю, чтобы получить от него подтверждение своего права на великокняжение. Пребывания князей в Орде бывали иногда довольно продолжительны. Занятый и собственными забавами и делами, и разбирательсгвом споров княжеских, хан не спешил решением дел; не редко, подстрекаемый подозрением, он хотел прежде познакомиться с прибывшими Князьями, узнать их покорность, выведать их расположения. Кроме того, пребывание Князей Русских придавало величие Ордынским царям, льстило их гордости, а главное доставляло богатую поживу от их щедрости, как ему, так и вельможам.

Ha этот раз В. Князь Михаил должен был пробыть в Орде два года. Отсутствием Князя воспользовался беспокойный соперник его Георгий Московский. Легкомысленные Новгородцы послали в Москву к Георгию, и, признав его своим князем, объявили войну Князю Тверскому. Георгий отправил к ним, вместо себя, своего родственника, бывшего на службе у него в Москве Феодора Ржевского. Феодор начал с того, что перехватал наместников В. Князя и заключил их под стражу. Потом собрал войско из мятежных граждан, устремился к берегам Волги с намерением опустошить область Тверскую, которая казалась беззащитной в отсутствие В.Князя. Но навсгречу полкам Новгородским выступил с Тверской дружиной сын В. Князя 14-летний воевода Димитрий, прозванный за свою храбрость и пылкий характер, «Грозные очи». Войска сошлись на противоположных берегах Волги, но не могли вступить в битву, по причине осенних непогод и морозов, покрывших Волгу тонким льдом. Новгородцы снова заключили мир с верными Князю Тверитянами, но опять с вероломным намерением принять более благонадежные меры к свержению власти В. К. Тверского; и тут же послали в Москву за князем Юрием, а сами возвратились в Новгород. Юрий очень рад был предложению Новгородцев, согласился на все условия, ими предложенные, и в эту же зиму прибыл в Новгород с братом своим Афанасием. Подписавши договор, на всей воли Новгородской, он занял княжеский престол к великой радости вероломных граждан. «И ради быша Новгородцы своему хотению».

Только радость эта не была продолжительна. В. Князь Михаил, сведав о беззаконных действиях Георгия и об измене Новгородцев, и, справедливо опасаясь от такого союза, бедствий не только для своего дома и отчины и престола великокняжеского, но и для всей России (потому что Князь, так изменнически поправший права Михаила, в союзе с народом, тоже не уважавшим законов долга и чести, не мог остановиться в своих властолюбивых замыслах), принес справедливую жалобу хану, надеясь, силой и властью его, восстановить порядок и спокойсгвие в отечестве. Вследствие этой жалобы Георгий позван был в Орду, дать ответ против обвинений В. Князя; а Михаил снабжен был вспомогательным войском для усмирения опасных мятежников.

Можно себе представить тяжелую скорбь и душевную муку доброй, отечестволюбивой и благородной души Благоверного Князя Михаила, когда он принужден был принять такое вспоможение от врагов отечества! Мы не иначе можем представлять его, как в положении кроткого Давида, когда он принужден был обнажить меч против мятежного сына Авессалома⁴³, или когда получил приглашение от облагодетельствовавшего его царя Анхуса идти войной против Евреев⁴⁴! С каким растерзанным сердцем и грустью и Александр Невский употреблял строгие меры для умирения тех же Новгородцев!

Георгий отправился в Орду, запасшись богатыми дарами, как лучшим средством оправдания пред беззаконными судьями, а Новгород поручил управлению брата своего Афанасия. И вот пронеслась грозная весть, что В. Князь Михаил возвратился из Орды, снова утвержденный в великокняжеском достоинстве, с сильной ратью, подкрепленной полками Монгольскими. Новгородцы решились защищаться до последпей крайности; с оружием в руках они ждали неприятеля близ Торжка. «И сделалось то попущением Божиим по грехам нашим, передает летописец, когда сошлись полки, была сеча зла, и много побили добрых мужей и знаменитых бояр Новгородских, и купцев многоименитых». Оставшиеся в живых заключились в Торжке. Михаил победил; но не лавров искал он в битве; ему нужно было остановить враждебные действия возмутителей, нужно было уничтожить силу и влияние князя Московского, чтобы утвердить всеобщую тишину. Для сего В. Князь потребовал выдачи князей Афанасия и Феодора. Новгородцы, впрочем, были, на этот раз, столько благородны и великодушны, что отказались выдать князей, ими самими призванных и действовавших по их желанию, решаясь скорее умереть в отчаянной битве, и В. Князь умел оценить это великодушие граждан, и потребовал одного Феодора Ржевского. Новгородцы, уверенные в доброте Михаила, уступили этому требованию, не опасаясь какого-либо мщения выданному, со стороны победителя. Удовлетворившись покорностью Новгородцев, В. Князь заключил с ними мир, на таком условии, чтобы прошедшего зла не вспоминать ни той, ни другой стороне; В. Князю, ни боярам его не наводить рати на Новгород, отложитъ нелюбье на Новгородцев, и не мстить своим врагам. За это Новгородцы обязались выплатить К. Михаилу в разные сроки 12.000 гривен серебра, включая в уплату захваченное у бояр Новгородских имущество. И мир был заключен и утвержден клятвой и крестным целованием. Однако благоразумие В. Князя требовало, в предупреждение новой измены, со стороны Новгородцсв, и враждебных замыслов князя Московского, чтобы князья Афанасий и Феодор остались у него заложниками, а потому Михаил, пригласив к себе сих князей, отправил их в Тверь. Не головы их искал он, не желал он и мести своим недругам, но дабы упрочить мир и спокойствие отечества, он хотел этим связать руки легкомысленных и склонных к измене граждан, и удержать самого Георгия от беззаконного союза с изменниками.

Мир, заключенный Новгородцами с В. Князем, поскольку не был искренним, то не был и продолжителен. Смирившиеся на время граждане, скоро забыли клятву и крестное целование, и отправили от себя послов в Орду с жалобой на В. Князя. Михаил воспрепятствовал их злому умыслу. Послы были перехвачены Тверитянами с дороги, и отправлены в Тверь. В. Князю не оставалось ничего делать, как принять меры строгие и решительные. Он вывел своих наместников из Новгорода, и чтобы снова привести к покорности мятежных граждан, отправился против них с войском; но не хотел вступать в бой, остановившись в 50 верстах от города. Он ожидал, что Новгородцы одумаются и раскаются в своем легкомыслии, тем более, что и между ними были люди благонамеренные, верные долгу и преданные В. Князю. Не таково было большинство Новгородцев. По одному только подозрению в каком-либо доброжелательстве Михаилу, или переписки с ним, они мучили и убивали, или свергали с моста в Волхов, и тем заставили совершенно умолкнуть партию благонамеренных и верных В. Князю граждан. А между тем, собрав всю волость Новгородскую, жителей Пскова, Ладоги, Русы, Корелов, Ижерцев, Вожан, они укрепили Новгород, и приготовились к битве отчаянной, чтобы отстоять свою вольность. Михаил с глубокой скорбью сведал о таком ожесточении граждан, и рассудил, что в такой решительной и отчаянной войне много должно пасть голов Россиян, и много пролиться крови Христианской, как с той, так и с другой стороны; а потому, щадя своих и чужих, он решился отступить, оставив мятежный город раскаянию и тревожным опасениям, и боязни гнева и мщения В. Князя. К несчастью отступление Тверитян было весьма гибельно для них; желая пройти путем ближайшим, они «заблудились в озерах и болотах, многие умирали с голоду, а другие принуждены были есть конину и утолять свой голод даже кожей, которую сдирали со щитов; оружие все пожгли или побросали и возвратились домой пешком». Это было в 1316 году.

Новгородцы действитсльно образумились. Они могли опасаться и нового похода со стороны В. Князя с усиленным войском; – их могла беспокоить и судьба князей и Новгородцев, бывших заложниками в Твери, а потому они в следующем 1317 г. отправили к В. Князю своего Архиепископа Давида, с мольбой о мире и об отпуске на окуп заложников Новгородских. И не послушал Князь мольбы Архиепископа и не отпустил князей Афанасия и Феодора и Новгородцев, бывших заложниками в Твери. Он знал, что столько раз изменявшие ему Новгородцы, в союзе с князем Московским, и теперь не останутся ему верны, и без всякого стеснения и опасения будут ему вредить, если он выпустит из своих рук Афанасия и Феодора, содержание которых в Твери могло удерживать своеволие одних и враждебные действия другого. Притом же такой мир мог казаться и постыдным и бесчестным для В. Князя, а главное непрочным, потому что Новгородцы, только уступая необходимости, предлагали его, не преставая питать в себе враждебные к нему расположения. Ему хотелось не принять условия мира, какие ему предложат, но самому предложить, какие он найдет соответствующими княжескому достоинству, а главное необходимыми для пользы и спокойствия государства.

Усиление Московского княжения обширной областью Новгородской, обольщенной князем Юрием, и возбужденной против Тверского Князя, грозило опасностыо и даже гибелью не только В. Князю и его отчине, но и прочим князьям. Вот почему В. Князь с такой настойчивостью и такими строгими мерами, хотел смирить увлеченных Георгием Новгородцев. Вот почему он не иначе согласился на мир с ними, как взявши с них клятву, что они, ни в каком случае, не будут вмешиваться в их распрю с Георгием. И действительно, Новгородцы, сколько ни благоприятствовали князю Юрию, но, поскольку не знали, где он, принуждены были принять условия мира, предложенные В. Князем Михаилом, «чтобы им не вступаться ни за которого из них» и на этом заключили мир. Увидим, как оправдалась предусмотрительность мудрого Михаила.

«Сыны века сего», говорит Спаситель, «мудрее сынов света в роде своем». Это изречение и теперь оправдалось в отношении к Князю Георгию. Там, где души чистые, твердые, благородные подпадали неукротимому гневу владык жестоких и зверонравных, и неминуемому осуждению, хитрый Георгий успел снискать и милость, и дружбу и помощь. Около трех лет (1315–1318 г.) жил он в Орде, и недаром. Не только он оправдался во всех обвинениях, какие возносил на него В. Князь Михаил, но и приобрел особенную любовь и родственное расположение хана Узбека. С золотом и дарами Новгородцев отправился он в Орду, и своими подарками и подкупами отвратил гнев ханский. Пресмыкаясь у ног хана, он льстил его вельможам, старался угождать его женам и наложницам, и чрез это такую приобрел любовь и дружбу Узбека, что тот решился отдать за него сестру свою Кончаку, дозволив ей принять веру христианскую и креститься. Это обстоятельство тем более заставляет удивляться уму Георгия, что Узбек – злой татарин принял в то время веру бесерменскую (Магометанство), отличавшуюся фанатизмом и изуверной ненавистью к христианству, и с тех пор «наипаче нача не щадити роду христианского». Сделавшись зятем Узбека, Георгий очень легко уже мог испросить себе ярлык на великое княжение и вспомогательное войско против В. Князя Тверского. Хан, снабдив его ярлыком на в. княжение, дал ему и вспомогательное войско под предводительством главного Татарского воеводы Кавгадыя (обыкновенно называемого окаянным и треклятым), и между Татарами самого злобного и коварного. Присовокупив к своим войскам и татарским всю низовскую землю и Мордовскую, Георгий, с такой уверенностью в успехе, шел против В. Князя Михаила, как будто он идет не на войну, а на какой-нибудь блестящий праздник или торжественный пир; с ним ехала и молодая супруга его Кончака со своими родственниками и все друзья Георгиевы – Татары. Вот здесь-то особенно проявила себя, великая, чистая и благородная душа Христолюбивого В. К. Михаила. Не показал он малодушия пред несметными силами неприятельскими; но как мудрый и мужественный воевода собрал войска, пригласил в помощь себе других князей, и пошел навстречу Георгию. Близ г. Костромы бестрепетно встретил он Георгия, но не хотел проливать крови христиан в междусобной брани, и послал к Георгию послов с предложением мира. «Если царь дал тебе великое княжение, говорил он через послов, поздравляю тебя; потому что и ты мне брат; но умоляю, не вступайся в мою отчину, которую я получил от своих прародителей, и которая составляет достояние детей моих. Вспомни, что ты христианин, и опасайся проливать напрасно кровь христианскую». Георгий уступил на этот раз миролюбивому предложению В. Князя уже и потому, что за Михаила стояла большая часть Князей Русских, а кроме того известна была и личная храбрость и неустрашимость сего Князя, с которым, при таких обстоятельствах дела, вступать в бой было бы небезопасно. Георгий согласился на мир, обещаясь прекратить враждебные действия; и Благоверный Князь Михаил благополучно отправился в свою отчину – Тверь и распустил войска (по другим известиям, он стал укреплять свою столицу-Тверь).

Георгий, подстрекаемый своими друзьями и Татарами, не мог оставить в покое Тверского Князя. Доставшееся хитростью и коварством для гордых властолюбцев кажется непрочным; и они силятся утвердить его новыми злодеяниями. Уступчивый Михаил не мог все-таки не быть опасным соперником в глазах властолюбивого Георгия, который хотел иметь его в совершенной своей власти или лишить жизни так же, как и несчастного Константина Романовича Рязанского. Георгий недолго ждал случая, чтобы с большей надеждой на успех напасть на великодушного соперника. Он привлек на свою сторону князей Суздальского и Городецкого, бывших союзников Князя Тверского. Подкрепленный войсками сих князей, и совокупив снова свои силы, Георгий прямо направился к Твери⁴⁵ и начал опустошать Тверские волости и города, со всемп ужасами и свирепством, к каким способны вожди Татарские⁴⁶. Злодействуя, войска подступали уже к самой Волге, и уже готовились перебраться на другой берег, производя те же свирепства и опустошения. В то же время один из послов ханских Телебуга отправлен был в Новгород звать и Новгородцев присоединиться к союзным войскам Георгия.

Казалось, в этой глубокой и непроницаемой тьме бедствий и скорби, облегавшей доброе сердце Михаила, в новом свете и славе просияли святые свойства души и христианские добродетели Христолюбивого В. Князя. Невинный в своей совести, он хотел как бы перед целым светом, пред дальнейшим потомством показать чистоту своих помыслов и намерений. Не терпя озлобления людей своих, Благоверный Князь созывает совет духовных и светских лиц – Епископа Варсонофия, князей и бояр, и пред ними изливает скорбь свою, прося у них утешения и совета. «Вы знаете, братия, что отступился я от великого княжения, в пользу сродника моего Георгия, и подати заплатил я; а за всем тем, сколько бедствий причинили моей отчине. Я все терпел, не утолится ли злоба его, но теперь вижу, что они ищут головы моей. Рассудите вы меня с моим сродником; скажите в чем я виноват пред ним, и я заглажу свою вину; лучше мне единому пострадать, нежели допустить гибнуть народ мой».

Речъ, исполненная глубокой скорби и христианского смирения, привела в слезы присутствующих, и они как бы едиными устами отвечали доброму Князю: «во всем ты прав, господин наш, как Ангел Божий, пред сродником своим. Сколь великое смирение явил ты, уступив ему в. княжение, и при всем том, какие бедствия и озлобления причиняют тебе пред нашими глазами!». Слезы и рыдания заглушпли речь советников В. Князя, тяжелая скорбь разрывала их сердце. Удерживая слезы, советники продолжали: «чего же нам теперь ждать от окаянных Татар? Ужели мы допустим, чтобы опустошили город, осквернили святыню? Ужели ждать нам того, что нас изрубят они, или живых возьмут в плен? Да не будет сего, друзья, лучше умрем со славой за святую веру, и за отечество наше. А ты, Великий господин наш, веди нас против врагов, мы готовы за тебя положить жизнь свою. Не много нас числом, но мы веруем, что не в силах благоволит Господь; Он поборет по нас; потому что мы за души наши и братий наших поднимаем меч на супротивных».

Понравился такой совет Христолюбивому Князю; он согласен был с законом Христовым. «Слышите братия, сказал Христолюбец, что Господь говорит в Евангелии: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя⁴⁷; а нам не за одного друга, не за двух должно сложить свои головы, а за многое множество народа, избитого и томящагося в плену, за поругание святыни, за осквернение жен и дочерей от неверных. Пусть же будет слово Господне во спасение».

Наутро, Святитель Варсонофий молитвой и благословением напутствовал В. Князя с его дружиной в поход против неприятелей. К бранному оружию благоверный Князь присоединил оружие, необоримое для верных, животворящий крест Господень, золотое изображение которого он возложил на перси свои. С сим святым победоносным знамением выступил он на подвиг веры и любви, во имя Господа. Войска, встретились в 40 верстах от Твери, при селе Бортневе. Рать Тверская казалась горстью перед несметными силами нсприятелей; но В. Князь Михаил воодушевил и подкрепил свою дружину надеждой на помощь и силу Бога, поборающего правде. «И чего бояться смерти, говорил Михаил воинам, не славнее ли и не отраднее умереть в честном бою, чем возвратиться со стыдом и бесславием, видеть разорение отечества, испытать позор плена?»

Сказав это, мужественный воевода устремился на полки неприятельские; «и соступилися полки и была сеча великая и гибельная». С невыразимым мужеством, подобно львам, бились воины Тверского Князя, с быстротой и стремительностью орлов бросаясь на неприятеля. И падали враги, как снопы, под ногами воинов, и устлали трупами своими бранное поле. Пленники, томившиеся в неволе, забранные Георгием, разрывали узы свои, и с молитвой о победе и здравии Михаила, устремлялись на погибель нечестивых. Михаил бестрепетно носился навстречу смерти, предшествуя воинам в самых опасных стычках с неприятелями, и подкрепляя утомленных. Воинский доспех В. Князя был иссечен мечами неприятельскими, но ни одна язва не коснулась тела Богохранимого Михаила. И напал страх на врагов, и они устремились в бегство, давя друг друга в стремительном отступлении от грозной рати Михаиловой. Тверитяне, то преследовали бегущих, и убивали их, то забирали пленников. Михаил одержал знаменитую и самую блистательную победу. Вместе с множеством пленников приведены были к В. Князю и сам предводитель Татарский окаянный Кавгадый, а также жена Георгиева Кончака, в крещении Агафия, и брат Георгиев Борнс, со многими боярами и вельможами князя Московского. Добрый Князь Михаил тотчас же приказал остановить кровопролитие, щадя жизнь побежденных, и принял с великой честью знаменитых своих пленников; и с торжеством возвратился в престольный свой город (22 Дек. 1318 г.).

Радовались Тверитяне, торжественно славили и благодарили Бога, даровавшего победу В. Князю. Со слезами радости молились и благодарили Бога и В. Князя и узники, томившиеся в неволе, захваченные Георгием и освобожденные Михаилом. Михаил, приписывая все Богу и славе имени Его, не хотел мести и унижения врагам своим. Он принял пленников, как братьев, как дорогих гостей своих; угостил Кавгадыя в своем в. княжеском дворце, и одарил богатыми дарами, и с почестями отпустил к хану. Такое великодушие, на этот раз, тронуло жестокое и вероломное сердце Кавгадыя и других Татарских вождей. Прославляя милосгь Михаилову, они признавались ему, что начали битву и разорение совершенно произвольно, не имея на то никакого повеления ханского, уверяли его в своей дружбе и благожелательстве. Но так говорили они под влиянием ласковости и великодушия В. Князя Михаила, своим обращением с ними как бы заставившего их забыть свой позор и унижение.

Между тем Князь Московский Георгий бежал с поля битвы в Новгород. Новгородцы, и без того, всячески стремившиеся высвободиться от власти Кн. Тверского, теперь более могли опасаться за свободу и вольность, услышавши о торжестве Михаила, а потому охотно приняли сторону Георгия, льстившего их надеждам; они соединились с Георгием, несмотря на недавнюю клятву не вступаться в дела этих князей. И Георгий снова явился на берегах Волги, а с ним весь Новгород и Псков. Епископ Новгородский Давид сопутствовал союзникам, вероятно, с целью быть ходатаем мира. И Михаил снова собрал войско и бодро пошел навстречу неприятелю. Но не битвы искал он, хотя ее и не боялся, не новых лавров и побед. Душа его не столько радовалась победе, сколько болезновала о погибели стольких мужей, своих и чужих, павших в кровопролитной сече. Верный своему правилу обнажать меч только в случае крайности, миролюбивый князь – отечестволюбец и теперь послал к Георгию с предложением мира. Слово мира и любви из уст кроткого победителя тронуло гордую душу Георгия, и он согласился на мир. Обрадованный согласием своего родственника, В. Князь Михаил сам отправился в стан к Георгию, чтобы обнять его, как друга и брата, готовый забыть все прошедшее зло; в стане Георгия заключили они договор, по которому Михаил обязался отпустить жену Георгия, брата его Афанасия и всех Новгородских заложников. Михаил снова уступил Георгию великокняжеский престол, почтив его титулом В. Князя, и отказался от всяких притязаний на в. княжеское достоинство. Не мирская тленная слава была предметом исканий Христолюбивого Князя, но слава небесная; и на земле не желал он ничего больше, как блага и спокойствия церкви и Отечества. Новгородпы, по особой грамоте, получили некоторые привилегии и льготы; – они могли торговать свободно в Тверской области, а послы их ездить безопасно через владения Князя. Договор заключен был клятвой и крестным целованием, при посредничестве Епископа Давида. Для лучшего же устроения своих дел, и чтобы более оказать помощи своим соотечественникам, князья согласились вместе ехать к хану, или, чтобы его решением, однажды навсегда, окончить все распри и споры, или испросить какие-либо привилегии и облегчение участи бедным соотчичам.

Казалось, все это предвещало мир прочный и долговременный, но не так случилось. К несчастью, жена Георгиева Кончака умерла в Твери; а это обстоятельство подало повод к догадкам неблагонамеренных людей, а может быть и к выдумке со стороны Князя Московского, что Кончака отравлена ядом, и навело на мысль Георгия, воспользоваться этим случаем, чтобы однажды навсегда освободиться от Князя Тверского. Властолюбцы бывают боязливы за свою власть, и Георгий мог почитать себя более твердым на престоле великокняжеском только со смертью такого князя, который мог опять искать власти, мог воспрепятствовать видам самовластия и по отношению к другим князьям. В. Князь Михаил спешил предупредить подозрения, и послал в Москву посольство уверить Георгия, что он не питает никаких враждебных замыслов против Князя и его семейства, что в любви его нет лицемерия, что отречение его от престола искренне, и что супруга его скончалась волей Божию. Георгий и слышать не хотел; он убил посла Михаилова, и, подстрекаемый Кавгадыем и послами татарскими, отправился в Орду с жалобой и клеветой на своего великодушного победителя Кн. Михаила. Нельзя было и найти более благоприятного случая освободиться однажды навсегда от соперника, казавшегося опасным и сильным.

Хотя клевета на благоверного Князя Михаила, не имела не только никакого правдоподобия, но и простого смысла; даже не зная великих свойств души св. Князя, если предположить в нем один простой расчет и благоразумие, нельзя поверить, чтобы Князь решился на такое гнусное и совершенно бесцельное злодеяние, как убийство жены Георгиевой; тем не менее, эта клевета казалась очень сильной, чтобы возбудить весь гнев хана, – брата Кончаки, и погубить невинного Михаила. Георгий, сопровождаемый многими князьями и боярами, вместе с Кавгадыем прибыл в Орду, и, уверив хана в собственной покорности и точном исполнении его повелений, очернил Михаила, как мятежника и возмутителя против царской власти, и как убийцу сестры Узбековой. Разумеется, лучшим подтверждением этого обвинения были богатые дары Хану и подкупы его вельмож.

Князь Михаил, уступив великокняжеское достоинство своему племяннику Георгию, доволен был тем, что остановил кровопролитие и утвердил мир с Князем Московским. Чистый совестью, он спокойно занялся устройством в своей отчине и делами правления, рассчитывая, что ему незачем слишком спешить в Орду, по условию с Георгием; и только, для изъявления своей покорности Хану, послал туда младшего сына своего Константина Михаиловича.

Однако же, когда известился, как бесчеловечно Георгий поступил с послом его, и с каким враждебным расположением духа поспешил отправиться в Орду, Михаил уже мог приметить опасность для себя и своего отечества со стороны Кавгадыя и Георгия; а потому и сам решился отправиться в Орду, и предупредить грозящие беды; и защититься, в случае клеветы, со сторогы врагов.

Предположение это было совершенно справедливо; в Орде очень усердно и решительно действовали враги Михаиловы. Кавгадый, опасаясь, что Михаил личным присутствием своим утолит гнев Ханский и опровергнет клеветы, сначала послал толпу Татар, чтобы перехватить В. Князя на дороге и убить, но это не удалось; тогда хотел остановить приезд Михаила другим способом: он настаивал, чтобы Узбек послал на Михаила сильное Татарское войско, представляя хану, что ему нечего дожидаться Михаила в Орду, что Михаил, и в этом случае, не будет покорен ханской власти. Новым вторжением в Россию, Кавгадый хотел снова удовлетворить своим кровожадным наклонностям и корыстолюбию, а главное отмстить Михаилу за свое позорное поражение и свой плен. Разгневанный хан хотел было обратить месть свою на невинного отрока сына Михаилова, приказав заключить его в оковы и уморить голодом; но ему представили, что, так дейсгвуя, он может устрашить самого Михаила идти в Орду, и Князь Тверской будет искать средств избегнуть Ханского суда и мщения. И хан оставил Константина на свободе; а вместо того отправил посла звать В. Князя к себе на суд, и отрядил уже войско, чтобы, в случае его неповиновения, разгромить и опустошить область Тверскую.

Благоверный Князь Михаил отправился в Орду в августе 1318 г., предчувствуя ожидающую его участь. Трогательно было его прощание с семейством и с родной ему Тверью. Приняв благословение от Епископа Варсонофия и от всего священного Собора, Боголюбивый Михаил обходил храмы города, прощаясь со святыней города и своими верными Тверитянами, и воссылая молитвы о мире и благоденствии бедствующего отечества. Тяжелая скорбь обнимала сердце его, при мысли, что ему не увидеть уже своей любимой отчины и милых сердцу супруги и детей, и твердость мужественного, в других случаях, Князя уступила этой столь естественной скорби; он не мог удержаться от слез. Скорбь и рыдания благоверной супруги, всего княжеского семейства и граждан были ответом на эти слезы любимого Князя. Великая Княгиня Анна и дети В. Князя провожали его до берегов реки Нерли⁴⁸. Здесь, на месте прощания с супругой и семейством, В. Князь исповедался пред отцом своим духовным Игуменом Иоанном и приобщился св. Таин Тела и Крови Христовой. Раскрывая стремления души своей ко благу отечества Благоверный Князь говорит: «много думал я, отец мой, как бы помочь христианам; но при всем том за грехи наши многая тягота сотворяется от наших распрей. Ныне благослови меня, отче, если случится мне пролить кровь свою за них, чтобы Господь отпустил мне грехи, чтобы, хотя сколько-нибудь, отдохнули христиане и успокоились». Благоверная супруга и сын Князя Василий отсюда должны были возвратиться в Тверь. Слезы и рыдания заглушали прощальные беседы и наставления доброго и мудрого отца. Невозможно передать словом томление и скорбь последнего расставания. В. Князь, сопровождаемый старшими детьми Димитрием и Александром, отправился во Владимир.

Во Владимире встретил его посол ханский, по имени Ахмыл, с извещением о клевете врагов и гневе Узбека. «Хан послал меня за тобой, сказал ему Ахмыл, поезжай скорее; если в течение месяца не успеешь представиться хану, то уже назначена рать на тебя и на города твои. Кавгадый наклеветал на тебя и наговорил хану, что ты не поедешь в Орду». Это значило, что грустные предчувствия В. Князя оправдываются, и что нечего ему ждать добра в Орде. Бояре уговаривали В. Князя не ездить: «один твой сын в Орде, пошли другого». Напрасно и сыновья Михаиловы Димитрий и Александр умоляли его не подвергать себя очевидной опасности: «любезный батюшка и государь наш, не ходи сам в Орду, а пошли которого либо из нас. На тебя наклеветали, так подожди пока пройдет гнев хана». Крепкий умом и исполненный христианского смирения, Князь отвечал: «Не вас, дети мои, и не другого кого требует царь, а одного меня, моей головы он хочет. Если я не послушаюсь, отчина моя опустошена будет, и множество христиан падет от меча. Надобно же когда-нибудь умирать; что если сам я избегу теперь опасности, а отечество подвергну бедствиям, не постигнет ли меня мщение и гнев грозного Судии, Который предаст меня вечным мукам? Так не лучше ли теперь положитъ душу мою за многие души?» Вспомнил блаженный отечестволюбца, великого Христова мученика Димитрия Солунского, который также говорил про свое отечество город Солунь: «Господи, если Ты погубишь этот город, то погибну и я вместе с ним, если угодно Тебе спасти его, то и я спасен буду». Давши наставление своим детям жить добродетельно и богобоязненно, и любить, подобно ему, своих подданных, В. Князь разделил между ними свою отчину, и написал разрядную грамоту; потому что не надеялся уже воротиться на свое княжение. После сего со многими слезами рассталнсь они, и Михаил отправился в Орду.

Св. Михаил прибыл в Орду 6 Сентября. Хан, в это время, был при устье р. Дона, где река эта впадает в море Сурожское (Азовское). Здесь встретили Князя сын его Константин и приставы, посланные ханом, чтобы никто не мог причинить обиды Князю, вызванному на суд самого хана, желавшего казаться беспристрастным и справедливым. Узбек, по-видимому, принял его без гнева; ибо, замечает при этом древний повесгвователь, «умякнули слова их паче елея, между темъ как, на самом деле, они были смертоносные стрелы⁴⁹». В. К. Михаил, по обычаю, одарил привезенными из Твери дарами князей ордынских, ханских жен и самого хана; и жил спокойно целых полтора месяца.

Наконец хан, как бы вспомнил о наговорах на Князя, и сказал своим вельможам: «вы что-то говорили мне на Князя Михаила; так нарядите суд и разберите их с В. Кн. Юрием, и донесите, на чьей стороне правда. Хочу я жаловать правого, а виноватого предать казни». По слову ханскому нарядили суд. Ордынские князья все собрались в одну палатку, смежную с двором хана, и разложили пред собой обвинительные грамоты, в которых записаны были вымышленные ненавистью и недоброжелательством преступления, взносимые на невинного Князя. Его тотчас привели к допросу. Первый вопрос обвиняемому предложен был такой: «ты собирал много дани и не доставлял хану». Правдолюбивый Михаил без труда опроверг этот извет, как совершенно ложный, и доказал ясно правоту свою теми расписками, которые у него были, данными от собирателей пошлин баскаков. Но бессильно слово правды на суде беззаконном; и неоспоримые доказательства правоты Михаила не имели никакой силы; потому что Кавгадый – его обвинитель был вместе и судьей и свидетелем против В. Князя. Прошла еще неделя, в продолжение которой враги Михаиловы, вероятно, собирали и обдумывали свои обвинения и клеветы.

Через неделю велено было привести благоверного Князя, уже связанного, как будто он был уличен в первой вине. Бесстыдные судьи успели сплести на него новые обвинения, повторяя и прежнее: «ты собирал дань для хана, и не отдавал ему, а удерживал у себя; ты был горд и непокорен Хану, и обнажил меч против посла его, и избил Татар, его сопровождавших; держал в плену и бесчестил посланников ханских, и уморил княгиню – жену Юрия». «Сколько сокровищ, оправдывался подсудимый, я передавал и царю и князьям его, все это записано. Посол явился не в достоинстве посла царского, а как враг моего отечества, – он шел против меня войной; и я победил его в открытом поле; но я принял его и отпустил с честью. Пусть он сам засвидетельствует истину слов моих. Что касается до княгини, то свидетельствуюсь самим Богом, что и в мысли моей никогда не было решиться на такое дело. Княгиня умерла, по воле Божией, естественной смертью, – про это все знают на месте, где она скончалась. Никакой непокорности и сопротивления хану я не показал, а беспрекословно уступил Георгию, по воле его, престол великокняжеский; и призыву к царскому суду не сопротивлялся; потому что посол встретил меня уже на пути». Но чем сильнее и решительнее были оправдания оклеветанного, тем более усиливалась злоба и ненависть врагов его – судей беззаконных. Слово истины в устах праведника было обличением их в беззаконном умысле, отзывалось упреком их нечистой совести, и усиливало ожесточение к невинному обличителю. И оставлены без всякого внимания оправдания святого, – их не считали нужными и записывать, – записывались только одни обвинения против него и были признаны твердыми и доказанными. Поэтому с благоверным Князем Михаилом стали уже обращаться как с обличенным преступником. В ту же ночь приставили к праведнику стражу из семи ордынских князей и других немалое число, и принесли к нему железные цепи, как бы желая прежде насладиться страхом и смущением св. мученика; но еще не оковали ноги его принесенными цепями, а только связали его на целую ночь. Это было в субботу.

В. Князю еще оставалось средство ко спасению и свободе; оно и предложено было изуверными мусульманами. Средство это не раз предлагаемо было и прежде князьям оклеветанным (напр. Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, Васильку Константиновичу-Князю Ростовскому, Роману Ольговичу Рязанскому) – отречься от веры во Христа. Благоверный Михаил явился здесь мужественным поборником истинной веры и добрым исповедником Христа. Знал он слова Господа: обретый душу свою погубит ю, а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия той спасет ю⁵⁰; и не хотел сохранением временной жнзни потерять жизнь блаженную в вечности, не хотел их за тленной славы лишиться нетленных венцов, но показал полную готовность предать себя на позор, мучения и смерть ради Возлюбившого нас до крестной смерти Господа Иисуса.

В ту же ночь (на Воскресенье) мучители прогнали от исповедника Христова всех бояр его и всю прислугу с бесчеловечной жестокостью и побоями; не пощадили и отца его духовного, Игумена Александра, неистово осыпав его жестокими ударами; разделили между собой и одежду великокняжескую. И остался благоверный Князь один в их руках, как агнец незлобивый, утешая себя боговдохновенными словами царя Пророка; «удалили от меня дружину мою и знаемых от страстей ⁵¹». Друзья мои и искреннии мои далече стали от меня⁵²».

Поутру, лишь только рассвело, приказано было беззаконными судьями, возложить на выю святого страдальца большую колодку, сделанную из тяжелого дерева, которая должна была отягчать благородные рамена Князя-мученика, и это было началом и предзнаменованием дальнейших его мучений; это значило, что участь его решена окончательно, в совете нечестивых и беззаконных судей.