I. Житие преподобного Кирилла от рождения его до основания им обители Кирилло-Белоезерской

Преподобный Кирилл родился в 1337 г. от благородных и благочестивых родителей, живших в Москве. Мирское имя его было Косма. Попечительные родители озаботились воспитать сына в страхе Божием и в чистоте, и попечение их было благословлено самым вожделенным успехом. Вместе с обучением грамоте, Косма обучался и ведению закона Божия, и чрез чтение Священного писания и творений отцов Церкви приобретал духовное разумение. Просвещая свой разум, он проводил и жизнь чистую, так что его не только любили, но и уважали знавшие его. Перед своею кончиною родители Кирилла поручили его покровительству своего родственника, окольничего при великом князе Дмитрии Иоанновиче, Тимофея Васильевича Вельяминова¹. Честность Космы во всех делах, добродетельная его жизнь, его благочестие, обнаруживавшееся в частом посещении храма Божия, усердии к молитве и в постничестве привлекли к нему любовь и доверенность Вельяминова, и он сделал его участником трапезы своей, и потом назначил его управителем всего своего имения.

Но Косма, с самой кончины своих родителей, питал в душе своей желание удалиться от мира и проводить иноческую жизнь. Он должен был в глубине души скрывать это желание, не открывая никому из домашних; ибо ему известно было, что Тимофей Васильевич не желал этого. Он искал случая, удобного к приведению в исполнение своего намерения. Посему нередко посещал московские и окрестные монастыри с мыслию, не найдет ли где возможности принять пострижение. Но страх гнева от сильного при князе боярина удерживал настоятелей от пострижения Космы. Ему оставалось, возложив упование на Господа, жить и в мире, как живут иноки. И он по своему усердию к храму Божию, частым постам, продолжительным молитвам, милостыням и по заботе о чистоте сердца, по своему незлобию, был иноком.

Много лет жил так Косма. Но наконец Господь исполнил желание его сердца. Орудием Своего промысла, для введения Космы в лик иноческий, Господь избрал одного из великих подвижников иночества, которых так много просияло в XIV в. в нашем отечестве. В половине XIV в., в тридцати-пяти верстах от только что возникшей обители св. Сергия, в местечке Махрищи, поселился выходец с юга. постриженник Киевской Печерской обители Стефан. По примеру преподобного Сергия, он построил храм во имя Святые Троицы, и для собранной им братии учредил общежитие по примеру Печерской обители. Вражда соседних землевладельцев заставила было Стефана удалиться в вологодскую страну, и там на реке Авнеже основать новую́ обитель. Но великий князь Дмитрий Иоаннович, знавший Стефана до его удаления, вызвал его опять в Махрищскую обитель и обеспечил монастырь разными угодьями. Стефан отправился, по возвращении из Авнежской обители, в Москву, с честию был принят великим князем, и посетил дом окольничего Тимофея, у которого жил Косма. Здесь увидел святого старца Косма и решился высказать ему и свое желание иночества, и препятствия к исполнению этого желания. Он пришел к преподобному Стефану и со слезами, припадая к стопам его, сказал: «Давно я желал видеть тебя, отче святый, и ныне Господь исполнил мое желание. Причти меня к лику иноков, и не отринь меня грешного, подражая Господу, Который принимал мытаря п блудницу. Если ты хочешь, то можешь исполнить желание сердца моего». Видя искренность просьбы Космы, Стефан решился помочь ему, и только размышлял, как лучше устроить это дело. Если просить прежде позволения у боярина Тимофея, то он может быть решительно не дозволит, и тогда уже нельзя будет постричь Косму. Стефан употребил среднюю меру. Он решился Косму облечь в рясофор и дать ему другое имя, и тогда узнать, как примет это известие боярин.

Облекши Косму в рясофор и назвав его Кириллом, преподобный Стефан пошел к Тимофею Васильевичу в то время, как он в полдень хотел отдыхать после обеда. Боярину доложили о его приходе, и он, приказав немедленно впустить его, встал с постели и просил благословения у Стефана. Давая свое благословение, Стефан прибавил: «и богомолец ваш Кирилл посылает свое благословение».– «Кто такой Кирилл?» спросил Тимофей. – «Родственник твой, Косма, отвечал Стефан, пожелавший в иночестве работать Господу и молить Бога о вас». Оскорбился этою вестию боярин и наговорил немало укорительного Стефану. Стефан встал и сказал: «Господь повелел ученикам, там, где принимают и слушают их, оставаться, а где не принимают и не слушают, уходя оттуда, отрясти и прах, прилипший к ногам» (Матф. 10, 14; Лук. 5, 10, И). Сказав это, Стефан пошел из дому. Ирина, жена боярина, женщина благочестивая и богобоязненная, затрепетала, услышав слова Стефана, и стала убеждать мужа своего примириться с святым игуменом. Тимофей и сам скоро раскаялся в своей вспыльчивости и послал просить к себе Стефана. Когда пришел Преподобный, он стал просить прощения, с своей стороны и Стефан просил у него прощения. Тимофей согласился, чтобы Косма делал, что ему угодно. Стефан поспешил сообщить эту радостную весть Косме. Сей, возблагодарив Бога, роздал все, что имел, бедным, дабы в полной нищете работать Господу.

Не вдалеке от города Москвы, на самом берегу Москвы реки, ранее 1370 г.² основал обитель иноческую Феодор, сын Стефана, старшего брата преподобного Сергия, с двенадцатилетнего возраста воспитывавшийся в пустыне Сергия, под ближайшим надзором и руководством своего дяди. Поселясь сначала на месте, которое ныне называется Старым Симоновым, он потом перешел на то место, где теперь стоит Симонов монастырь, покрытое тогда густым лесом. Симонов монастырь с самого начала получил общежительное устройство. «Правило монастыря, пишет преподобный Иосиф Волоколамский в десятой главе своей духовной грамоты, было такое: в келлии не ели и не пили, и не выходили из монастыря без благословения настоятеля, отрокам не дозволено было жить ни в монастыре, ни на дворе монастырском, все было по уставу общежительных монастырей». В этот монастырь к игумену Феодору привел Кирилла преп. Стефан. Феодор постриг его в полное иноческое пострижение, оставив за новым иноком имя, данное ему Стефаном при облачении в рясофор.

По правилам общежития, новоначальный инок отдается под руководство опытного старца. Феодор поручил Кирилла старцу Михаилу, после бывшему епископом смоленским ³, который проходил высокое по Боге житие в молитвах, посте и бдениях и во всяком воздержании. Отдавшись вполне в послушание старцу, Кирилл открывал ему каждый свой помысл и старался подражать его высокому житию; пост вменял себе в наслаждение, зимою терпел холод, ночи часто проводил в молитвах без сна. Старец читает Псалтирь, а Кирилл слушает и творит поклоны; иногда это продолжалось до того времени, как ударят в било, призывая к утреннему богослужению. Услышав клепание, Кирилл спешил в храм, чтобы одному из первых придти туда. Сну Кирилл предавался сидя и желал постоянно усиливать подвиги умерщвления тела. Он просил у старца позволения принимать пищу через два или три дня; но старец не дозволил этого и велел ему ходить с братиею за трапезу, только не есть до сытости.

Хотя послушание старцу и молитвы его как щит ограждали Кирилла от стрел врага спасения, но случалось и ему терпеть страхования от демонов, обыкновенно нападающих на ревностных подвижников. Иногда во время чтения правила слышались стук и толчки в стену, но силою крестною прекращалось это страхование. Случалось, что в то время, как Михаил выходил за чем либо из келлии, являлись разные устрашающие видения; но Кирилл, именем Иисусовым, последуя Лествичнику, бил супостата и страшные видения исчезали.

Не мало времени провел св. Кирилл в послушании у Михаила. Игумен, видя его утвердившимся в правилах иноческой жизни, назначает ему служение в хлебне. Он носил воду, колол дрова, подавал на трапезу братии теплые хлебы. Со всем усердием и с полною любовию совершал он свое служение, сопровождая его молитвою. Сам он пищи вкушал столько, сколько нужно, дабы не изнемочь от голода, стараясь вместе с тем скрыть от братии свое воздержание; кроме воды он не знал другого пития и ту вкушал в меру, не удовлетворяя вполне жажды. В свободное от послушания время становился на молитву и иногда целую ночь продолжал свой молитвенный подвиг.

После немаловременного служения в пекарне, св. Кирилл определен был на послушание в поварню. С тем же духом смирения и усердия проходил он и это служение. Смотря на вещественный огонь, он помышлял об огне неугасаемом, о вечном мучении, ожидающем грешников, и говорил в себе: «терпи Кирилл этот огонь, чтобы избежать огня вечного». Постоянным памятованием вечного суда стяжал он такое умиление, что не мог хлеба вкусить и слова сказать без слез.

Великие подвиги и глубокое благочестие св. Кирилла сделали его известным многим; его чтили и великие подвижники. Преподобный Сергий Радонежский, когда приходил в Симонов монастырь посетить своего племянника и других благочестивых, живших в сем монастыре иноков, прежде всего заходил в хлебню или поварню к Кириллу и долго беседовал с ним. Когда старец святою своею беседою посевал семена благочестия, Кирилл поливал их слезами своего умиления. Игумен Феодор, узнав о приходе преподобного Сергия в свою обитель, являлся с братиею старшею приветствовать его в келлию Кирилла. Это внимание великого подвижника еще более увеличивало славу св. Кирилла.

Тяжела была для смиренной души св. Кирилла та слава, то уважение, какими он пользовался от людей. И в последние годы своей жизни, когда состарился уже в подвигах иночества, св. Кирилл писал князю Георгию: «Зная Божественное писание, ты сам понимаешь, какой вред бывает инокам от похвалы людской, а особенно нам, не очистившимся от страстей. Если кто подлинно чист и свят сердцем, то и таким бывает вред от этой тягости, а нам, еще обуреваемым страстями, великое искушение для души в похвале людской». Св. Кирилл решился принять на себя подвиг юродства. Он начал поступать как бы повредившийся в уме. За разные действия юродства настоятель назначал ему в наказание епитимию, повелевая иногда сорок дней и более питаться только хлебом и водою. С радостию принимал Кирилл такую епитимию, и когда исходил ей срок, делал новые юродства; епитимия назначалась вновь, так что Кирилл иногда месяцев шесть сряду питался только хлебом и водою. Он рад был поститься, а между тем другим нельзя было сказать, что он постится по своей воле, так как он постился в наказание, наложенное на него от настоятеля. Наконец игумен уразумел, что пр. Кирилл юродствует, желая скрыть свою подвижническую жизнь, потому он не стал уже налагать на него епитимии.

Тогда родилось у св. Кирилла желание перейти из поварни в келлию, в надежде, что безмолвие келейное поможет ему стяжать большее умиление. Он не открывал этого желания игумену, но вручал свой помысл покрову Пресвятой Богородицы, думая, что если это угодно Богоматери и послужит ему на пользу, то Она устроит какими знает судьбами. В теплой молитве к Богоматери, он изливал свою душу, ожидая милости от Царицы Небесной. И вот игумен призывает его и велит ему из поварни перейти в келлию и там списывать одну книгу. Желание Кирилла исполнилось; он теперь пользуется тихим безмолвием одинокой жизни в келлии, никакие мирские заботы не отвлекают ума его от беседы с Богом. Но, при уединении в своих денно-нощных молитвах и коленопреклонениях, св. Кирилл не чувствовал в себе той теплоты умиления, какою исполнен был он во время служения в поварне. Он молил Пречистую Богородицу возвратить ему прежний дух умиления. Не много спустя времени, игумен опять посылает Кирилла в поварню, и Кирилл с радостию пошел на место прежнего послушания. Девять лет провел Кирилл в этой службе и стяжал великое умиление. Во все время этого служения не покрывал он своего тела теплою одеждою.

Игумен, видя подвиги св. Кирилла, его смирение и духовную опытность, исходатайствовал ему сан священства, и Кирилл вместе с прочими священниками исполнял свои недели службы; когда же не было его чреды, он ходил в поварню исполнять прежнее свое послушание. Много лет он трудился так будучи и священником, но потом начал проводить безмолвную жизнь в келлии.

В 1388 г. игумен Симоновского монастыря Феодор, получивший в 1383 г. от патриарха константинопольского звание архимандрита, был посвящен в епископа ростовского. На место Феодора братия Симоновской обители избрала настоятелем преп. Кирилла, которому усвоено было также звание архимандрита. Почетное звание было для св. Кирилла новым побуждением увеличить свои иноческие подвиги и труды. Не только не возгордился он своею начальническою властью, но еще более смирялся, принимая с любовию знатных и незнатных; старших принимал он как братьев, юных как детей. Многие князья и вельможи приходили к нему, ища его наставлений для душевной своей пользы. Великий князь Василий Дмитриевич чтил его как духовного отца. Но эта честь от внешних, эти посещения нарушали безмолвие, которое так любил Кирилл. Потому он решился отказаться от настоятельства и затвориться в келлии для безмолвия. Напрасно убеждали его братия остаться начальником их, Кирилл решительно отказался от управления обителью и заключился в келлии.

Отказ от чести настоятельства не уменьшил, но увеличил уважение к Кириллу. Не только из Москвы, но и из разных стран и городов приходили к нему за советами и наставлениями. Новый архимандрит симоновский, Сергий Азаков⁴, завидуя почтению, какое оказывали Кириллу, стал выражать свое неудовольствие против него. Оно усиливалось еще от того, что Сергий, постриженник другого монастыря, не хотел сохранить того устава, который учрежден был в Симонове Феодором, и строго поддерживался Кириллом, и за это встретил себе сильное противодействие со стороны ревностных подвижников иночества, которые воспитались под руководством Феодора и Кирилла. Преподобный Иосиф Волоколамский передает в своей духовной грамоте то, что он слышал от Спиридона, бывшего игуменом Сергиева монастыря (1467–1474 г.). По удалении Феодора на ростовскую кафедру, пишет Иосиф, и после отказа от архимандрии Кирилла были в Симонове архимандриты, которые стали изменять некоторые обычаи и правила, введенные Феодором и Кириллом. Но Варфоломей, назначенный строителем монастыря от великого князя Василия Дмитриевича, со старцами Иваном Златым, Игнатием Иконником и Ионою, тогда молодым еще, и другими, не дозволяли нарушать уставы. Настоятели не раз хотели жезлом бить Варфоломея, но боялись великого князя. Варфоломей неусыпно заботился прежде всего о духовном устроении обители, а потом и о внешнем её благоустройстве: несмотря на свою хромоту, постоянно обходя сам и везде надзирая в трапезе, в пекарне, в поварне, на дворе, и если видел где беспорядок и нарушение устава, то сперва вразумлял кротко и с любовию, непослушных подвергал наказанию, а упорных изгонял из монастыря ⁵. Сергий, может быть, считал Кирилла возбудителем этого противодействия его нововведениям в обители. Блаженный Кирилл, давая место гневу, ушел в старый монастырь Рождества Пресвятые Богородицы, и там начал безмолвствовать.

Кириллу было уже около шестидесяти лет, но несмотря на этот зрелый возраст, когда ищут обыкновенно более покоя и не любят перемен в жизни, сильное желание влекло его удалиться куда либо далее от жилищ мирских и знаемых людей. Немало боролся он с этим помыслом, но желание не ослабевало. Привыкнув в своих недоумениях искать вразумления и успокоения в молитве, Кирилл часто, молясь к Пречистой Богородице, взывал к ней: Пресвятая Мати Христа моего, Ты знаешь, что мою надежду после Бога возложил я на Тебя от юности моей! Как знаешь Сама, наставь меня на путь, на котором мог бы спастись. Святый Кирилл имел обычай после продолжительного своего правила, в глубокий вечер, перед тем, как заснуть, петь акафист Богоматери. Это был повседневный его обычай.

В одну ночь, когда Кирилл пел но обычаю перед иконою Богоматери акафист и дошел до места: «странное рождество видевше, устранимся мира, ум на небеса преложше», он слышит голос, который говорит ему: уйди отсюда и иди на Белоозеро; там приготовлено тебе место, где ты можешь спастися. Вместе с чудным голосом Кирилла озарил великий свет. Отворив оконце келлии, он видит свет на севере, где находится Белозерская страна, и свет как бы озарял некоторое место в той стране. Этот дивный голос, этот таинственный свет, служили для Кирилла ясным свидетельством того, что Богоматерь не презрела его молитвы. Всю ночь провел он в бдении молитвенном, изумленный и утешенный чудным видением. Эта ночь показалась ему самым светлым днем.

Незадолго перед сим, по поручению от настоятеля Симонова монастыря, отправился в Белозерскую страну сподвижник св. Кирилла по обители Симоновской, единомысленный ему по духу и подвигам, Ферапонт. Вскоре после видения, бывшего Кириллу, Ферапонт со странническим посохом, совершавший путь свой в далекую страну, воротился в Симоновскую обитель. Кирилл спросил его: есть ли в Белозерской стране места удобные для иноческой жизни? Много там мест удобных для уединенной жизни, отвечал Ферапонт. Кирилл не рассказал Ферапонту своего видения, но, узнав, что Ферапонт сам желает удалиться в малонаселенную страну, условился вместе с ним идти на Белоозеро.

Взяв с собою икону Смоленской Богоматери, как путеводительницы в странствовании путном и странствовании житейском, св. Кирилл, вместе с Ферапонтом, отправились пешком в далекий путь. После трудного пути странники достигли до Белозерской страны. Много обошли они мест, но ни одно из них не было по мысли Кириллу, который искал здесь чего-то знакомого, указанного ему в видении места. Наконец путники взошли на гору Мауру. Это самая высокая гора в окрестности Белозерской. Подошву её омывают волны озера Сиверского. Леса, луга, воды соединились здесь на огромном пространстве и образовали одно из прекраснейших мест России. С одной стороны Шексна разливается извилинами по лугам необозримым; с другой несколько синих озер разбросано среди густых лесов. Кирилл увидел здесь то место, которое назначено было в видении для его пребывания; оно очень полюбилось ему. Сотворив молитву, он сказал: вот покой мой, до века здесь вселюся, как угодно Пречистой. Благословен Господь Бог отныне и до века, услышавший молитву мою!