Ответы на вопросы¹⁸⁵

Вопрос. Старица разрешает проявлять высокомерие к бесовским помыслам, то есть не принимать их, но я боюсь, что подобное отношение может перейти на ближних. Может ли такое случиться?

Ответ. Если человек не хочет признавать свою подчиненность демонам, в этом никакой гордости нет. Так можно и Спасителя обвинить в гордости, потому что Он не захотел поклониться сатане. Мы называем это высокомерием для того, чтобы человеку было понятно, кáк противостоять греховным помыслам. Поскольку нам хорошо знакомо чувство гордости, высокомерия, презрения к ближним, а как относиться к бесовским помыслам – неизвестно (мы не имеем опыта борьбы), то приходится использовать это сравнение.

Вообще, высокомерие по отношению к помыслам правильнее назвать мужеством, неприязнью к греху. Презрение к ближнему – это разновидность гордости, но презрение к греховным помыслам – это уже не гордость. Например, Иоанн Лествичник говорит, что блудные помыслы надо презирать. Не нужно бояться, что это отношение может перейти на ближних, если только кто-нибудь неразумно не станет пытаться возбудить в себе гордость, думая, что она поможет бороться с греховными помыслами.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, что нужно говорить старице о молитве?

Ответ. О молитве нужно рассказывать все. О внимании, о том, что получается и что не получается, какие испытываешь чувства, молишься ли ты в течение дня и как молишься, не сокращаешь ли правило, помогает молитва в борьбе с помыслами или не помогает. Старице все должно быть известно.

Вопрос. Как правильно описывать и открывать старице свои молитвенные состояния, не теряя при этом благодати?

Ответ. Нужно рассказывать не только о своих греховных помыслах, но и о преуспеянии, для того чтобы знать, действительное оно или мнимое. Все нужно отдавать на суд своего наставника. В добром также необходимо руководство. Возможно, вначале все будет хорошо, но потом запутаешься и примешь какое-нибудь прелестное состояние за истинное, духовное. Если испытываешь истинно благодатные состояния, если есть преуспеяние в молитве, это не значит, что можно ничего не рассказывать и не советоваться – в таком случае преуспеяние может остановиться. Необходимо понуждать себя говорить о молитве со смирением, без тщеславия и хвастовства. Иначе благодать можно действительно потерять, даже если ты исповедуешься духовнику или старице. Смирение же состоит в том, что человек отрекается от своего разума, своего взгляда на вещи и все выносит на суд своего духовного руководителя. Для тебя уже нет ничего самоочевидного, и как рассудит твой наставник, так и ты будешь думать и применять это к своей внутренней жизни.

Бывает, что теряется воображаемая благодать. Всякий человек испытывает воодушевление, основано оно на естественных человеческих чувствах, может быть и не греховных. С древности существует слово энтузиазм. В советское время говорили о трудовом энтузиазме, но вкладывали в это понятие совсем иной смысл. Энтузиазм – это душевный подъем, экзальтация. Человек способен вызывать в своем теле такие ощущения, которые по неопытности могут приниматься за благодатные. Допустим, в храме все дружно запели, так что дрожь пробрала, а это простое воодушевление. С таким же воодушевлением могли петь люди на первомайской демонстрации. Чувства, которые люди считают возвышенными, вполне естественны, они не основаны на сверхъестественном действии.

На откровении помыслов мы рассказываем о своих чувствах и воодушевление пропадает. Даже одно открытие помыслов помогает нам истрезвиться, от нас отступают греховные помыслы и то, что мы ложно считали за какое-то явление свыше. Человеку кажется, что он потерял благодать, а он ее никогда не имел и обольщал себя душевными порывами. Итак, необходимо, во-первых, исповедовать помыслы нетщеславно, а во-вторых, отличать благодатные действия от простого воодушевления и действий прелестных.

Может быть и такое, что, рассказав старице о молитве без тщеславия, с доверием и смирением, мы думаем: нам дали правильный совет и теперь все пойдет как по маслу. А ведь это самонадеянность. Допустим, ты правильно исповедуешь старице свои помыслы, но это не должно становиться поводом для самонадеянности. Иначе благодать тоже может оставить. Нельзя думать, что если я вчера хорошо помолился, то и сегодня я так же помолюсь, в этом и проявляется самонадеянность. Нужно смиряться и всегда молиться как в первый раз, всегда со смирением, покаянием, понуждением, никогда не успокаиваться. А как только понадеешься на себя, то вдруг не обнаружишь того, что казалось тебе уже неотъемлемым.

Вопрос. Как научиться молитве, если старица не учит? Боюсь делать выводы самостоятельно и топчусь на месте.

Ответ. Молитве нас учат святые отцы. Из русских подвижников о молитве Иисусовой писали: святитель Игнатий (Брянчанинов), преподобные Василий (Поляномерульский), Нил Сорский, Паисий (Величковский), Зосима (Верховский), который описал молитвенные состояния преподобного Василиска Сибирского. Из современных русских авторов можно назвать протоиерея Иоанна Журавского, автора книги «О внутреннем христианстве», архиепископа Антония (Голынского-Михайловского), написавшего замечательный труд «Путь умного делания». Может быть, не все изложенное в нем можно к себе механически применить, но написано прекрасно, исключительно из опыта и кратко. Как видите, об Иисусовой молитве написано уже очень много. Ведь не может каждая старица написать что-то новое, оригинальное и полезное. Читайте «Добротолюбие», в особенности второй, третий и пятый тома, об умном делании. Необходимо напитать свой ум учением об Иисусовой молитве. Но главное обучение – это молитвенная практика. Начните молиться, и у вас неизбежно возникнут вопросы. Если будете подробно рассказывать старице о своих молитвенных переживаниях, хорошие они или плохие, о том, получается или не получается, то вам будут давать практические советы. А если человек ждет, чтобы его научили Иисусовой молитве, заранее все рассказали, и при этом не молится, тогда, конечно, ничего не получится. На месте топчутся оттого, что не молятся. Есть очень хорошая русская пословица: «Берись за дело, а дело за тебя». Духовная жизнь – это опыт. Человек может получить предварительные сведения, но если не приступит к деланию, не начнет молиться, то и теории не поймет.

Вопрос. Очень редко бываю на исповеди помыслов, живу сама по себе. Нужно ли заниматься самовоспитанием?

Ответ. Самовоспитанием заниматься не нужно. Конечно, это не значит, что у человека не должно быть никакого самопонуждения. Каждому необходимо заставлять себя жить по Евангелию, святым отцам, но это не самовоспитание. Мы должны исполнять заповеди, молиться Иисусовой молитвой, а старица, духовник, настоятельница – это наши помощники.

Как родители воспитывают детей? Когда-то поговорят с ними, чему-то научат, помогут сделать уроки, иногда накажут, пойдут в школу, если их вызовут, и так далее. Но это не значит, что родители неразлучно находятся с ребенком. Это практически невозможно. Если ребенок исполняет советы родителей в их отсутствие, то это не значит, что он занимается самовоспитанием. Разумеется, его воспитывают родители, а исполнение ребенком родительских приказаний – это и есть настоящее воспитание.

Вопрос. Объясните, пожалуйста, почему праведный Иов не признавал за собой беззакония? Святые отцы пишут, что на всякое обвинение, кроме обвинения в ереси, надо говорить «простите» и укорять себя. Нет ли здесь противоречия?

Ответ. Праведность можно понимать по-разному. Если рассматривать это понятие в точном смысле слова, то праведным и святым может быть только единый Бог. Вспомним, что Спаситель ответил юноше, который спрашивал Его о том, что сделать, чтобы наследовать жизнь вечную. Господь сказал: Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог (Мф. 19, 17). А в церковных песнопениях есть такие слова: «Един свят, един Господь Иисус Христос». У человека не может быть абсолютной праведности, но может быть относительная, человеческая праведность. Насколько это возможно для человека, Иов был безупречен, у него не было грехов. Среди иудеев существовало мнение, что Бог не только в будущей жизни вознаграждает праведника, но и в этой, временной жизни также осыпает его благодеяниями. В ситуации с Иовом получилось противоречие: человек безупречной, праведной жизни терпит страшные бедствия.

Представьте себя на месте праведного Иова. Человек старается все делать по совести, он видит, что по своей нравственности он неизмеримо выше, чем люди, которые его окружают. При этом он не гордится, никогда себя не хвалит. И вдруг на него обрушиваются неисчислимые бедствия: внезапная смерть детей, потеря всего имущества, кроме того, телесная болезнь – проказа. Разве обыкновенный человек не возмутился бы духом? Мы не можем потерпеть и мелких болезней, неприятностей. Но Иов все терпел, благодарил Бога и говорил своей жене: Господь дал, Господь и взял. Ты говоришь как одна из безумных (Иов. 1, 21; 2, 10), и он никогда не хулил Бога. Иов возмутился только тогда, когда друзья стали говорить, что ему нужно покаяться в грехе, то есть в том, чего он не делал. Надо сказать, что в те времена под грехом понимали грубое нарушение заповедей, а не какие-то греховные мысли, тончайшие движения души.

После пиршественных дней Иов приносил жертву по числу всех сыновей, для того чтобы Господь на них не прогневался. Он говорил: Может быть, они согрешили в сердце своем (см. Иов. 1, 5). Если Иов так думал о своих детях, значит, и сам он старался не допустить неосторожной мысли или слова. Можно предположить, что этот человек был чрезвычайно внимателен к себе. Согрешив даже мыслью, он приносил жертву Богу и считал, что таким образом он удовлетворяет правосудию Божию.

Иов не роптал, понимая, что все посылаемое от Бога нужно терпеть, и, как видим, благодать Божия не покидала его. Когда друзья упрекали его за грехи, он отвечал им: «Вы говорите, что я грешен, но я чувствую дух Божий в ноздрях моих» (см. Иов. 27, 3). Видимо, благодать Божия и помогала ему устоять против соблазнов: ропота, отчаяния, уныния и прочего. Как я уже сказал, от него стали требовать покаяния в грехе, которого он не совершал. Не выдержав, Иов стал просить у Бога, чтобы ему было открыто, почему его постигли все эти несчастья. Конечно, в этом проявилась его человеческая немощь и ограниченность. Однако никто из нас не способен выдержать и гораздо меньшую скорбь, а он вынес неисчислимые бедствия. Господь явился праведному Иову и открыл ему путь смирения. Все случающиеся бедствия нужно принимать с благодарностью, как от руки Божией, не искать объяснений и видеть во всем скрытый, непостижимый для нас Промысл Божий. Ему также было сказано, что дела Божии непостижимы. Действительно, это был Промысл, смиривший Иова и давший ему большее богопознание, чем то, которое он имел до того дня. В конечном счете Иов себя тоже укорил: Руку полагаю на уста мои, ибо раньше я слышал о Тебе слухом уха, а теперь вижу Тебя лицом к лицу (см. Иов. 39, 34; 42, 5).

Книга Иова учит нас смирению. Когда Иов смирился, к нему возвратилось и внешнее благополучие. Известно, что он прожил еще много лет, имел детей, к нему вернулось прежнее богатство. Это совсем не означает, что всякий смирившийся обязательно будет благополучен в земной жизни, но пример Иова убеждает нас в великой пользе терпения и смирения.

Вопрос. Значит, Иов был прав, настаивая на своей невиновности?

Ответ. Если судить по таким критериям, как «виноват – не виноват», «праведен – грешен», то Иов, конечно, был не виноват и был праведником. А если говорить о том, имеет ли человек право вообще вступать в суд с Богом, то Иов был не прав. Он должен был смириться перед этой скорбью и принять ее точно так же, как принимают благодеяния, ибо он не мог понять судеб Божиих.

Книга Иова очень мудрая, потому что она проповедует евангельскую истину. Я сегодня в проповеди как раз объяснял заповедь: Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5, 10). Она говорит о том же самом, что испытывал Иов. Получается, что блаженны те, кого изгоняют. За что изгоняют? Не за то, что они в чем-то виноваты, а за праведность. Таким образом, Господь сказал, что всякий праведный человек должен быть изгнан.

Значит, вместо того чтобы ожидать, что за нашу безупречную жизнь мы будем пользоваться у людей почетом и любовью, мы, наоборот, должны быть готовы к тому, что нас будут отвергать, ненавидеть, а в крайнем случае даже изгонять. Если пользоваться той логикой, которой пользовались друзья Иова, то о всяком гонимом человеке надо было бы говорить: «Господи, если Ты изгнал этого человека, значит, он в чем-то виноват, пусть сознáется в своей вине». Апостолов, например, иудеи изгнали из их родных мест, и они не смели вернуться на родину – даже апостол Павел опасался вернуться. Он знал, что если вернется, то его арестуют. Получается, что апостол Павел согрешил и должен был себя укорить и сказать: «Господи, я виноват, поэтому иудеи справедливо меня гонят».

Нужно обратить внимание на самое начало книги Иова, в котором заключена ее суть. Почему Иов испытал такие скорби? На него напал диавол. Именно потому, что Иов был праведен, он испытал жесточайшую и сильнейшую брань от диавола. И тем, что он это вытерпел, он доказал свою праведность. Хотя какие-то переживания и недоумения у него были, все равно он оказался великим праведником. А у друзей Иова такая логика: тот, кто терпит скорби, – грешный и должен себя укорять. Мы, христиане, не можем так думать.

Конечно, если я в холодную погоду вышел легко одетый и простудился, это не значит, что я терплю скорби ради Бога. Это значит, что я просто глупо поступил. Часто человек наказывается скорбями за свои грехи. Но бывает, что праведники терпят скорби именно из-за служения Богу.

Мы, собравшиеся здесь, отнюдь не великие святые. Уверен, что среди нас нет таких, которые смеют так о себе думать (хотя, кто знает, может быть, между нашими младшими сестрами скрывается какая-нибудь великая праведница, которая ради юродства совершает разные шалости, чтобы прикрыть свою святость). Если говорить серьезно, уже только за то, что мы молимся Иисусовой молитвой, на нас нападает диавол. Да, у нас есть грехи, страсти, за которые он «цепляется», найдя в нас нечто как бы принадлежащее ему, и поэтому он имеет над нами власть, может нас терзать. Но по сути он ненавидит нас и нападает на нас за то, что мы стремимся угождать Богу, исполнять заповедь о любви Божией.

Вопрос. Надо ли говорить старице о чувствах, которые к ней испытываешь?

Ответ. Лучше говорить, чтобы и в этом не погрешить, во всем должна быть мера. Конечно, если человек чувствует помощь, он испытывает благодарность и между людьми возникает естественная привязанность. В Библии переданы такие слова Бога: Осел знает ясли господина своего, а Израиль не знает Меня (см. Ис. 1, 3). Даже животные испытывают благодарность к своим хозяевам, которые их кормят, а у людей тем паче должно быть подобное чувство. Но не должно быть пристрастия и обожания, при котором личность человека заслоняет Бога, становится между тобой и Богом. Я говорю это не в том смысле, что к старице или духовнику следует относиться безразлично. Разумеется, если вступаешь с человеком в близкие отношения и при этом чувствуешь пользу, то не может не возникать чувства благодарности, любви и так далее, но и эти чувства должны удерживаться в рамках допустимого.

Возможно, некоторым наставникам нравится, когда их как-то особенно любят, но это неправильно. Бывает, что духовные чада тебя как будто любят, но при этом не слушаются. Лучше меньше любить, но больше слушаться. В духовной жизни важна не личная привязанность, а послушание ради Бога.

Вопрос. За пять лет я никогда не говорила со старицей о молитве. Иногда она спрашивает о том, как я молюсь, какие испытываю чувства, а я не знаю, что отвечать. Что подразумевается под чувствами в молитве? На литургии от начала и до конца службы чувства меняются, мысли – в совершаемом таинстве, в осознании своей греховности. Я не совсем понимаю, какие чувства нужно описывать.

Ответ. Это очень плохо, если у человека в течение пяти лет во время молитвы совсем не возникало никаких чувств. На это сразу нужно было обратить очень серьезное внимание и рассказать о том, что во время молитвы у тебя нет никаких чувств. Тогда можно анализировать и делать выводы, почему это происходит. Кажется, что человек все делает правильно, а благодать Божия почему-то его не посещает. Может быть, есть какая-то внешняя причина, напрямую не относящаяся к молитве, допустим неправильное поведение, действие страстей. Возможно, человек неправильно молится, неправильно сосредоточивается или, напротив, молится без напряжения, покаяния и прочее. А если ничего не говоришь старице, значит, не радеешь о молитве.

Бывает еще, что во время правила часто появляются мысли о том, что нужно рассказать одно, другое, третье, и постепенно человек совсем отвлекается от молитвы. Во время правила подобные мысли совершенно неуместны. Здесь одна борьба – за внимание. После правила остается какое-то впечатление: что-то сделано не так, что-то непонятно – об этом и рассказывай. Если анализировать свое состояние во время правила, то внимание этим увлекается и человек рассматривает молитву как бы со стороны, она становится предметом для размышления. А в молитву необходимо углубляться так, чтобы не было никаких посторонних мыслей, чтобы прекратилась всякая рассудочная деятельность.

Вопрос. Во время молитвы в Гефсиманском саду Спаситель был один, а три ученика спали. Откуда же евангелисты знают, какими словами молился Господь? Об искушении Спасителя в пустыне также подробно написано, а ведь тогда с Господом никого не было.

Ответ. Одним из этих трех учеников был Иоанн Богослов, он вел себя очень твердо, поэтому мог совсем не спать, а видеть, как Спаситель молился в Гефсиманском саду, но он не упомянул о себе из скромности. Что касается искушения в пустыне, то Господь Сам мог об этом рассказать ученикам. Это простые, человеческие объяснения. Но, главное, нужно помнить, что Евангелие – это не просто книга, написанная со слов непосредственных очевидцев, а Священное Писание, Откровение свыше, записанное людьми, просвященными благодатью Святого Духа. Такое же Откровение, какое было дано Моисею, Исаии или другим пророкам. Как вы знаете, апостол Павел говорил о себе, что он проповедовал не от других людей слыша, а получив откровение непосредственно от Самого Господа.

Вопрос. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудея, потом и Еллина! Напротив, слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, потом и Еллину! (Рим. 2, 9–10). Почему апостол Павел на первое место ставит иудеев?

Ответ. Во времена апостола Павла еще не произошло окончательного отделения иудейской церкви от христианской. Была еще надежда, что иудеи обратятся ко Христу. Они имели заповеди Моисеева закона. Конечно, тем, кто имеет заповеди и не исполняет их, большее осуждение, чем тем, кто их не имеет. Нравственность эллинов была примитивная, основанная на стихийном действии совести, а не на Откровении. Человек, который исполняет заповеди, может больше усовершенствоваться, чем тот, кто делает добро стихийно, не по Откровению, поэтому слава и честь более тому, кто живет по богооткровенным заповедям, чем по велению своего естества, пусть даже и доброму.

Вопрос. Мне не хватает мужества полностью открываться старице. Часто по нескольку дней, а то и недель мучаюсь и от помыслов, и от своей скрытности, и от стыда перед старицей. Наконец, все расскажу, но вскоре повторяется то же самое. Я уже отчаиваюсь, кажется, что мне невозможно избавиться от скрытности и лукавства. Как быть?

Ответ. Необходимо заставлять себя открываться старице, а не отчаиваться. Возможно, в тебе действует гордость, тщеславие, поэтому появляется боязнь выглядеть перед наставницей в неприглядном свете и хочется все скрыть. Надо преодолевать себя и мужественно все раскрывать. Постепенно выработается полная искренность, и ты уже ничего не сможешь скрыть, даже если захочешь. Мы ничего не можем делать без Божией помощи, но многое зависит и от нашего понуждения. Бог всегда желает нам помочь, если только мы будем просить Его об этом. Понуждай себя к полной, беспощадной искренности, и это постепенно станет твоим навыком.

Вопрос. Останется ли в антихристе образ Божий? И есть ли он в ангелах?

Ответ. Существует мнение, что диавол войдет в антихриста подобно тому, как демон входит в бесноватого. Бесноватый – это фактически умалишенный, сумасшедший, не владеющий собой человек. Я думаю, что гораздо больше зла может принести не бесноватый, а человек, находящийся через действие страстей под властью диавола и демонов и обладающий в то же время трезвым рассудком. Образ Божий есть в каждом человеке, потому и в антихристе образ Божий, конечно, останется, но он будет искажен безнравственностью этого страшного человека. Некоторые считают, что антихрист показан в Откровении под видом зверя по той причине, что в нем уже нет ничего человеческого. Существует даже такое выражение: зверь, а не человек.

Что касается того, есть ли в ангелах образ Божий, надо сказать, что у святых отцов есть разные мнения. Некоторые утверждают, что человек отличается от ангелов именно тем, что имеет образ Божий, он почтен особой честью. Однако если образ Божий находится в человеческом духе, то есть образом Божиим являются духовные свойства (свободная воля, разум), то почему этого не может быть и в ангелах? Михаил в переводе с еврейского означает «кто как Бог».

Вопрос. Если апостолы еще при жизни Спасителя знали, что Иуда Искариотский – вор, то почему ничего не предпринимали? Если нет, как узнали об этом после?

Ответ. Возможно, они сделали вывод об этом на основании каких-то своих наблюдений. Человек не сразу понимает мотивировку чьих-то поступков в отдельных случаях, но когда все разрешается, то значение предыдущих событий становится ясным. И апостолы могли сначала не знать о том, что Иуда Искариотский был вором, а после стали догадываться, вспоминая то, как он вел себя раньше. В этом нет ничего удивительного.

Вопрос. Мне непонятны слова преподобного Иоанна Лествичника: «Если мы в тех, которые думают, что плачут по Богу, видим гнев и гордость, то слезы таковых должны считать неправильными: кое бо общение свету ко тьме? (2Кор. 6, 14)»¹⁸⁶. Получается, что истинные слезы – достояние только бесстрастных людей. Правильно ли я понимаю?

Ответ. Когда речь идет о плаче по Богу, то имеется в виду, наверное, не покаянный плач, который, естественно, предполагает грехи, в том числе и гнев, – а благодатный плач умиления, возникающий от близости к Богу. Такой плач, конечно, несовместим с гневом. Кроме того, Иоанн Лествичник в этом изречении не только описывает некое духовное состояние, но и укоряет тех, кому даруется такой плач и кто в то же время поддается гневу и, в особенности, гордости. Укоряет для того, чтобы они не поддавались своим страстям, а боролись с ними более ревностно, решительно. Если же под плачем понимать некоторое состояние, постоянные слезы, то и такой плач несовместим с гневом и гордостью.

Вопрос. Меня сильно одолевает страсть уныния. Старица уже объяснила мне причины этого, я стараюсь бороться, а уныние, наоборот, действует все сильнее. Из-за него совсем теряю молитву. Что мне делать?

Ответ. Унылого человека может привести в угнетенное состояние какая-то мелочь. Это значит, что вещи он воспринимает превратно, не такими, какие они есть на самом деле. Что делать, если человек обнаружил в себе такую наклонность? Усиленно молиться. В борьбе со страстью уныния нужно отбрасывать помыслы, которые вызывают, как это ни парадоксально звучит, услаждение; делать свой ум чистым, трезвым от этого диавольского наваждения, от своей дурной наклонности. Надо относиться к этому, если можно так выразиться, по-деловому и боевито, а не унывать оттого, что у тебя уныние. Необходимо понуждать себя, и благодать Божия будет утешать и веселить сердце.

Вопрос. Если я чувствую, что обидела сестру, должна ли я сразу попросить у нее прощения? Или нужно делать это только с благословения старицы? А может быть, лучше просто осудить себя и молиться, прося прощения у Бога?

Ответ. Конечно, нужно попросить прощения и у Бога, и у сестры, как-то примириться. Это естественно. А то может получиться так: случился неприятный разговор, ты допустила грубость, а к старице попала только через неделю, затем еще через неделю пойдешь просить прощения у сестры, которой нагрубила. А она скажет: «А за что, собственно? Я ничего не помню». Конечно, нужно делать это по возможности сразу. Но если какой-то особый случай и ты сомневаешься, тогда необходимо посоветоваться.

Вопрос. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что блудных могут исправлять люди, лукавых – ангелы, а гордых – только Сам Бог. Как это понимать? Кажется, что все страсти может исцелить только Господь.

Ответ. Я думаю, эти слова надо понимать в таком смысле: гордость – это такая страшная страсть, что люди здесь ничем помочь не могут. Если подвижник стремится к тому, чтобы преодолеть свою страсть, молится, кается, другими словами, противится гордости, тогда только она и умаляется. И никакой мудрый совет, никакие ограничения, налагаемые на горделивого человека, не помогут. Например, человека, подверженного блудной страсти, можно ограничить в общении с противоположным полом, наложить на него пост, заставить делать поклоны, научить его следить за блудными помыслами. А гордость даже заметить очень трудно: человеку представляется, что на самом деле это и не гордость, а правильный взгляд на вещи.

Вопрос. Старица говорит: для того чтобы не осуждать, нужно приучить себя никого и ничто не оценивать. Каким образом тогда рассуждать о том, что хорошо, а что плохо? Как это совместить?

Ответ. Действительно, мы не должны оценивать поведение человека. Заповедь: Не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1) – говорит как раз об этом. Что такое суд? Это не обязательно осуждение. Допустим, подозреваемый попал под суд – ему могут дать большой или маленький срок, приговорить к высшей мере наказания, но ведь могут и оправдать. Теоретически приговоры возможны самые разные. Суд не обязательно предполагает признание человека виновным. Это такой подход к другому человеку, когда мы ставим себя выше его и позволяем себе его судить, как судья – предполагаемого преступника. Если же мы никого ни в чем подозревать не будем, то и оценивать не будем, видя перед собой просто человека, а не преступника. Если я не судья, то не должен и судить, пусть этим занимается специалист. Конечно, сказать об этом легко, но сделать, то есть не судить на самом деле, трудно.

В некоторых случаях мы вынуждены судить, но при этом не должны осуждать. Если же мы вынуждены осудить, то надо оправдать человека или снизойти к нему. Эту заповедь подробно передает евангелист Лука: И не судите, и не судят вам: и не осуждайте, да не осуждени будете: отпущайте, и отпустят вам: дайте, и дастся вам (Лк. 6, 37–38). Самый простой способ избежать осуждения – не судить вовсе, потому что если мы вдаемся в рассуждения, то иногда приходится человека осудить, после чего мы должны его оправдать. Это очень трудно, и без нужды этого делать не следует. Вынуждены судить настоятельница, духовник или старица, а если человек не имеет специального послушания и не несет ответственности за других, то ему не судить должно быть просто и легко.

Лучше всего не судить, но если есть серьезная причина, заставляющая нас судить, тогда, по крайней мере, мы не должны человека осуждать. Бывают обстоятельства, когда мы вынуждены осудить (к примеру, духовник или старица могут осудить проступок послушницы), – тогда мы должны прощать, отпущать человеку его прегрешение. Если какой-то грех простить невозможно, то мы обязаны, по крайней мере, снизойти к этому человеку, оказать ему какую-то милость. Обратите внимание, что в Евангелии от Луки эта заповедь следует сразу за заповедью о милосердии: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть. И не судите, и не судят вам (Лк. 6, 36–37). Тот, кто имеет милосердие, может достигнуть и состояния, при котором он не судит и не осуждает своего ближнего.

Вопрос. Меня смущает один случай из жизни старца Иосифа Исихаста, когда «нечистый дух блуда» явился ему в образе плешивого карлика. Неужели каждый злой дух имеет какой-то определенный вид или образ?

Ответ. Конечно, духи имеют какой-то постоянный собственный облик, но они могут являться человеку в тех или иных образах, в зависимости от того, как Господь им попустит. Иногда они устрашают человека, являясь в виде чудовищ, зверей, великанов и так далее. Возможно, Иосифу Исихасту было попущено увидеть демона блуда в таком убогом виде для того, чтобы подвижник почувствовал к нему презрение. Антонию Великому, например, дух блуда явился в виде отрока. Антоний прогнал его, сказав: «Господь попустил тебе явиться мне в виде отрока, чтобы показать твое бессилие». Но из этих примеров не следует, что один злой дух лысый, другой – бородатый, у третьего волосы растут клочками; у одного рога, а у другого – копыта. Нам неизвестно, как они на самом деле выглядят, но поскольку эти существа ограничены в пространстве (безграничным является только Бог), то какой-то вид у них должен быть. Любой предмет, ограниченный в пространстве, имеет какой-то образ. О существе сотворенных духов можно прочитать у святителя Игнатия (Брянчанинова) в «Слове о чувственном и о духовном видении духов». Там все прекрасно объясняется.

Вопрос. Как правильно понимать изречение: «Если хочешь быть свободным, свяжи себя, ограничь себя во всем»?

Ответ. Наверное, имеются в виду не столько внешние ограничения, допустим в пище, одежде и так далее, сколько ограничения нравственные. Я думаю, что каждому из нас было бы полезно ограничить себя, то есть не допускать своеволия в чем бы то ни было, жить в послушании, исполнять заповеди, соблюдать монастырский устав. Если принять такое разумное и вполне возможное для каждого ограничение, то человек обретет внутреннюю свободу. А если мы хотим свободно жить по своей воле, то становимся рабами своих желаний. Выражение «ограничь себя во всем» нужно понимать либо как послушание, либо как понуждение себя к жизни по Евангелию. По сути это одно и то же. Послушание – это средство к тому, чтобы свою нравственную жизнь направить по Евангелию.

Вопрос. Во время молитвы внимание отвлекается на добрые мысли о сестре, к которой испытываю расположение. Начинаю отталкивать умом эти мысли, но все заканчивается презорством. От раздражения опять отвлекаюсь, в голове – молитва, а в сердце – ненависть.

Ответ. Бывает, что во время молитвы появляется доброе расположение к людям. Молишься – и все кажутся хорошими, этого не нужно отталкивать. Святитель Игнатий пишет, что человека, который вел против него интриги, он видел таким, словно это ангел Божий. Возможно, во время молитвы действительно появляется доброе расположение к людям, что неплохо. Но может быть и такое, что под видом добрых мыслей диавол отвлекает нас от молитвы. В таком случае нужно просто сосредоточиваться, а не собеседовать с помыслами. Допустим, тебе пришел добрый помысел о какой-либо сестре, а ты ему противоречишь, но ведь от этого ты лучше молиться не будешь. Не надо вообще ни о чем думать, надо от всего уйти мыслью. Доброе расположение, появляющееся во время молитвы, отгонять не нужно, но если это не просто доброе чувство, а какие-то суетные, многообразные рассуждения о человеке, то их, конечно, следует отогнать – не в том смысле, чтобы заменить их злыми, а в том, чтобы вообще уйти от размышления, углубиться в молитву.

Вопрос. Можно ли назвать адом мучительное душевное состояние (такое, с которым очень тяжело справиться, например гнев) еще при жизни человека? И можно ли сказать, что это состояние, усугубленное другими страстями, и будет составлять вечное мучение человека после смерти?

Ответ. Я не стал бы отождествлять ад с душевным состоянием. Можно, наверное, сказать, что это часть адских мучений. Если суть наших будущих мучений состоит в том, что страсти будут терзать нашу душу, никогда не насыщаясь (в вечной жизни нет возможности насытить страсти), – то справедливо сказать, что ад начинается уже на земле, равно как и рай. Мы можем уже сейчас как предвкушать райское блаженство, так и предчувствовать адские мучения, то есть в малой степени ощущать то или другое. Райское блаженство, – когда чувствуем благодатное утешение в молитве или при совершении добродетели, или адское мучение, – когда поддаемся страсти. Последнее, действительно, мучительно и страшно. Но в то же время нельзя сводить ад только к психологическому, душевному состоянию.

Вопрос. Разговаривая с кем-либо, пытаюсь молиться, но при этом или невнимательно слушаю собеседника, или оставляю молитву. Как вести разговор и одновременно молиться?

Ответ. Смотря какой разговор. Когда выслушиваешь собеседника поневоле, хотя разговор не стоит того, чтобы его слушать, тогда можно углубиться в молитву, это будет только лучше. Однако всему свое время. Если, например, старица не будет вас слушать, а погрузится в молитву, то никого совета дать вам не сможет. Нужно понимать, что есть время для молитвы, есть – для послушания.

Вопрос. Батюшка, расскажите о страсти мнительности и о том, как с ней бороться. Она очень мучает меня, иногда я так смущаюсь, что теряю всякую способность здраво рассуждать, особенно перед причастием. Вспоминаю свои грехи, пока не найду повод для смущения. Холодею от страха и даже не могу молиться.

Ответ. Причащаться нельзя в том случае, если у человека есть смертные грехи. Если подходить строго, то исповедь и причащение не являются неразрывно связанными таинствами. Когда человек чувствует, что у него нет смертных грехов, он может причащаться. Но дело в том, что у нас люди во многом несведущие, все к себе снисходят и считают, что Господь добрый и потому к таинству можно приступать всегда. Поскольку у большинства нет правильного церковного мышления, то необходим некий экзамен со стороны священника. Расспросив или выслушав кающегося, он делает вывод о том, можно ли его допускать до причастия. У всех нас есть грехи, но это не является препятствием для причащения, если, конечно, они не смертные. Мы согрешаем чуть ли не каждое мгновение.

Некоторые считают, что исповедоваться нужно обязательно утром, перед причастием, потому что если мы сделаем это вечером, то до следующего утра согрешим. Если развивать эту ошибочную логику, то мы придем к выводу, что исповедоваться нужно за одну минуту до причащения, а то и меньше. У нас всегда есть какие-то греховные мысли, слова, поступки, мы постоянно поддаемся страстям и прочее. Поэтому мнительность здесь не имеет никакого значения. Если у нас даже и были какие-то смертные грехи, но мы в них раскаялись, понесли епитимью (или не понесли, так как духовник проявил к нам снисхождение) и уже не имеем на себе епитимьи, отлучающей от причастия, то мы смело можем приступать к чаше и не обдумывать при этом свои грехи. От грехов очищает не только исповедь, но и само таинство причащения. В молитве перед причастием мы говорим, что причащаемся «во оставление грехов и в жизнь вечную». Можно сказать, что именно причащение Тела и Крови Христовых в самой глубокой и полной мере очищает нас от грехов, потому что очищает Христос – и где Он может совершенно очистить нас, как не там, где Он присутствует всем Своим естеством? Одно дело, когда Он действует на нас Своей благодатью через священника, иное – когда Он Сам входит в нас. Если нет грехов, скрытых от духовника или старицы, то можно смело приступать к причащению, иначе мы никогда не сможем сделать этого: никогда не будем чувствовать себя достойными и на душе всегда будет неспокойно. Но если мы приступаем к чаше с сокрушением сердечным, со страхом Божиим, то благодать очищает нас от всех грехов и соединяет с Самим Господом. Интересно, что у греков возглас перед причащением немного отличается от нашего. Мы говорим: «Со страхом Божиим и верою приступите», а они: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите». Мне кажется, что это добавление очень уместное и разумное.

Вопрос. Батюшка, почему нельзя причащаться, когда имеешь неисполненные епитимьи? Например, если не сделаешь поклоны, то старица причащаться не разрешает.

Ответ. Что значит «неисполненная епитимья»? Допустим, тебе назначили епитимью каждый день делать столько-то поклонов до праздника Успения, но от причастия не отлучили. Ты исполняешь епитимью и в то же время причащаешься. Однако если тебе велели исполнить епитимью до определенного срока (и была реальная возможность это сделать), а ты по небрежности, нерадению не исполнила ее, а потом приступаешь к причастию, то, конечно, твоя совесть уже нечиста. Это не тяжкий грех, но это нерадение. В данном случае необходимо получить особое разрешение на причастие. Одно дело, если были объективные причины, скажем занятость на послушании, и совсем другое – если человек просто ленится и не хочет исполнять епитимьи.

Вопрос. Батюшка, бывает, что человек недостойно причастился, но после причащения все равно испытывает радость. Это прелесть или все-таки действие таинства?

Ответ. Такое может быть. Я расскажу один случай из книги «Жизнеописания афонских подвижников благочестия XIX века». Один знаменитый подвижник, старец, приехал в Стамбул. В этом городе жил грек, который занимался торговлей, привозил в гарем султану товары. Сам он был православным, но впал в блуд, грешил с наложницами султана. Мало того что это было грешно, так еще и очень опасно, так как турки могли его убить. Родственники отговаривали его от этого, а он не каялся. И старец уговорил его: «Ты не пойди туда сегодня один день, и я тебя завтра причащу». Тот как-то удержался, и старец его причастил, как обещал. Потом говорит: «Ты завтра тоже не ходи, я тебя еще раз причащу». И так он его сорок дней уговаривал и каждый день причащал, – а ведь человек пребывал в страшном смертном грехе, блуде. После сорока дней причащения грек раскаялся и оставил этот ужасный и опасный грех. Наверное, старец и молился за него. Действительно бывает, что человек причащается и со смертными грехами: если он делает это с покаянием, то Господь снисходит и Своею благодатью покрывает и утешает его.

Вопрос. Я от природы веселый, ветреный человек, молюсь с детским настроением и рассеиваюсь. Для того чтобы собраться, пытаюсь быть серьезной, но это ненадолго. Что делать?

Ответ. Конечно, лучше пошутить, чем унывать или отчаиваться: есть ведь и такие, которые любят плакать, когда надо и когда не надо. Нам всем необходимо сохранять душевную бодрость, но без конца шутить и смеяться не нужно, хотя иногда некоторая веселость допустима. Относительно молитвы скажу, что нужно сосредоточиваться и, несмотря ни на что, молиться. А после того как помолился, рассеиваться тоже нельзя, потому что смех, пустые разговоры, праздное времяпровождение (я уже не говорю о греховных словах и поступках) – все это лишает человека благодати. В этом отношении мы должны за собой следить. Однако в радостном, веселом расположении духа ничего плохого нет, это не противоречит покаянию. Радостное расположение духа нужно понимать не как шутливый настрой, хотя и шутка иногда помогает, а как душевную бодрость.

Вопрос. Пробовала очень медленно молиться и делать паузу после каждого слова – при этом быстро углубляюсь в молитву, но ум начинает так изнемогать, что после каждой молитвы хочется отдохнуть, глубоко подышать. В результате устаю, начинаю молиться как обычно и рассеиваюсь. Все ли я делаю правильно?

Ответ. Если прочитать одну молитву, а потом пять минут дышать, то это может затянуться надолго. Молиться медленно, чтобы углубляться в слова молитвы, нужно. Но кроме нашего напряжения необходимо еще и действие Божией благодати. Если ее нет, то и напряжение не поможет. Мы должны надеяться на Бога, а не только на свои силы. Нужны крайнее напряжение и одновременно ощущение своей немощи и беспомощности. Тогда будет правильное душевное состояние, располагающее к внимательной молитве, можно сказать, производящее ее.

Если человек напрягается в молитве и при этом изнемогает, то в этом нет ничего удивительного, такое бывает, в особенности у новоначальных. Занимаясь каким-то напряженным трудом, человек непременно будет уставать и вообще чувствовать, что он что-то преодолевает, напрягается. Какую-либо тяжесть мы поднимаем с напряжением. Почему же мы не должны ощущать этого при умственном труде, который по тяжести превосходит чтение или размышление о каком-либо предмете? Здесь ведь требуется огромное усилие, для того чтобы сосредоточиться: в молитве нужна гораздо бόльшая сосредоточенность, чем при чтении, скажем, сложной книги. Поэтому напряжение при молитве должно быть, и, если трудно, это не значит, что нужно делать длительные паузы и дышать. Потом отдышишься, после правила.

Я считаю, что молиться медленно можно в том случае, если само внимание делает молитву такой. Если произносить слова молитвы нарочито медленно, это может получиться искусственно и не подойти нам. У каждого человека вырабатывается определенный ритм, более или менее быстрый, что зависит от темперамента, опытности в молитве, даже от обстановки. Если есть какой-то отвлекающий момент, значит, молиться становится труднее и соответственно молитва может быть медленнее, и напротив, она может быть быстрее, если человек молится рассеянно. Есть много разных тонкостей. Я сторонник того, чтобы молиться медленно настолько, насколько это получается естественным образом. Случается, что в какой-то период человек для преуспеяния в молитве нуждается в неспешной молитве, но она бывает вызвана самими обстоятельствами, это происходит само собой.

Вопрос. После утешения в молитве сразу бывают серьезные искушения, уже боюсь самих утешений. Почему так происходит?

Ответ. Конечно, бывают искушения, а что нам теперь делать – не молиться и не поститься? Искушения бывают у того, кто ведет праведный образ жизни: диавол пытается сбить его с верного пути. У человека, который ведет греховный образ жизни, искушений не бывает, потому что он уже давно искусился и погрузился в грех с головой, его и сбивать не с чего. Не нужно бояться утешений, предполагая, что будут искушения. Необходимо учиться бороться с грехом так, чтобы всегда быть готовым и Богу угодить, и отстоять то, что ты уже приобрел.