Если нет оснований жить

Не надо удивляться, что таких как я, не пускают в календарную комиссию. Во-первых, у меня плохо с цифрами. Во-вторых, мне трудно скрыть личную заинтересованность. Одним словом, я собираюсь протащить в наш месяцеслов новый праздник и отмечать его с самым неистовым размахом. И этим днём пусть будет Шестое октября – День Раненого – праздник, главным образом, городской, но охватывающий всё новые слои и социальные группы.

– День Раненого? Это про ветеранов?

– Нет, это именно о Раненых. О тех, кто страдает одной заразной болезнью, которая медленно и неотвратимо лишает человека силы жить.

– Таких болезней много.

– Не хочу её называть. Тухлое слово! Давай так: распространённое заболевание, сопровождающееся чувством угнетённости и подавленности. Восемь букв.

– Геморрой?

– Ну я же серьёзно! Де-прес-си-я!

– Так тут девять букв! Кстати, педикулёз тоже подходит. И при чём же тут раненые?

– Это всё из-за Толкина. По-моему, он описал это состояние лучше всех! Читаем: «Однажды вечером Сэм заглянул в кабинет к хозяину; тот, казалось, был сам не свой – бледен как смерть, и запавшие глаза устремлены в незримую даль.

– Что случилось, господин Фродо? – воскликнул Сэм.

– Я ранен, – глухо ответил Фродо, – ранен глубоко, и нет мне исцеления.

Но и этот приступ быстро миновал; на другой день он словно и забыл о вчерашнем. Зато Сэму припомнилось, что дело-то было шестого октября: ровно два года назад ложбину у вершины Заверти затопила темень»¹.

Событие, которое с ужасом вспоминал Сэм, назвали битвой на горе Заверть, хотя это скорее была не битва, а избиение. На храбрых, но беззащитных хоббитов напали назгулы – бесплотные прислужники Зла. Один из них, король-мертвец, ранил Фродо колдовским моргульским клинком, осколок которого остался в груди Торбинса и неотступно продвигался к самому сердцу. Только чудом удалось спасти раненого от неминуемой гибели и последующего развоплощения. Но каждый год приступы повторялись снова и снова, и бедный Фродо опять захлёбывался мраком одиночества и отчаяния, и это случалось не только осенью, но и весной:

«В начале марта его не было дома, и он не знал, что Фродо занемог. Фермер Кроттон тринадцатого числа между делом зашёл к нему в комнату: Фродо лежал, откинувшись, судорожно сжимая цепочку с жемчужиной, и был, как видно, в бреду.

– Навсегда оно сгинуло, навеки, – повторял он. – Теперь везде темно и пусто»².

Конечно, это всего лишь гениальная сказка. Но как же точно она описывает то состояние, что высасывает все силы жить даже из здорового молодого человека!

Для меня это очень личная и многолетняя проблема. «Властелин колец» дорог мне тем, что неожиданно подарил «икону» моей болезни, вылепил её пластичный образ, а значит, дал возможность видеть её целиком, в объёме и границах. Пытаясь разобраться, я читал самую разную литературу, как светскую, так и церковную, и понял, что от этого чтения мне становится ещё хуже. Делу вредил сам стиль и манера речи, ведь есть вещи, для разговора о которых годится только язык образов, мифов, художественного слова.

Он словно выводит проблему на безопасное расстояние, погружая её в сотворённый мир, иноприродный нашему, а потому глухо и безопасно изолированный. Все наши «имманентные» описания Ранения очень опасны, потому что только подкармливают болезнь. Поэтому я не буду останавливаться на том, откуда в нас берётся депрессия и как протекает, – больному понятно, а здоровому не стоит увлекаться.

Хотя вот какой образ депрессии рисуется в памяти: после какой-то болезни у меня надолго пропали вкусовые ощущения: что ни ешь, всё на один вкус, вернее, вообще без вкуса, чувствуешь только самые грубые моменты – рыхлую структуру хлеба, жидкую субстанцию молока, липкость апельсина, но того радующего душу вкуса – совсем нет, будто жуёшь целлофановый пакет. Депрессия – чёрная дыра внутри человека, она высасывает из него силы жить и радоваться. Не живёшь, а пластиковый пакет жуёшь.

И никакие утешения не помогают, и вместо музыки – вороний хрип.

Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

Однако нужно помнить главное – это просто болезнь. Верующие люди пытаются отыскать духовные корни и греховные предпосылки, но это именно болезнь, причиной которой может стать химия вашего тела, наследственность, детские травмы или что-то иное, чего уже нельзя изменить, как невозможно отменить битву на вершине горы Заверть. Вы уже ранены, и время не повернёшь вспять. Это болезнь, которая с вами навсегда. Фродо смог исцелиться, только отправившись в Последнюю обитель Запада, вот и мы себе окончательное здоровье вернём только в Царстве Отца. И всё, что нам остаётся, – научиться с этим жить. Поэтому Шестое октября – это праздник примирения с депрессией, и в качестве эмблемы – круглый чайный стол, уставленный тортами и чашками, за которым мы вдвоём – я и моя лютая подруга-болезнь.

Почему торты и чашки? Потому что так это лечится. Бывают состояния совсем тяжёлые, когда нужен врач. Об этом я писать не буду. Это удел специалистов. Одно замечу: не надо бояться врачей, ведь речь идёт о болезни, значит, доктор – ваш союзник и помощник. Есть вопросы, в которых следует разбираться не батюшкам и матушкам, а профессионалам, которые этому обучены. Вот почему мы своих прихожан отправляем к знакомым психиатрам или психологам – пусть разбираются специалисты!

И вот вопрос: почему среди верующих немало случаев депрессии? Ведь человек церковный должен, кажется, быть здоровее? Всё очень просто. По моим наблюдениям, депрессия очень уютно себя чувствует, если жертва склонна к самокопанию и всячески поддерживает чувство вины, а именно эти два момента ошибочно принимаются религиозными людьми за основу духовной жизни.

Разве я открыл Америку? Сколько у нас прихожан, которые искренне считают, что заниженная самооценка и вечная виноватость, самостийно переименованные в смирение и сокрушение, приятны Богу, особенно наши кислые и серые лица, давно отвыкшие от улыбки?

Депрессия – болезнь, и нечего искать своей вины в том, что вы не можете, как все здоровые люди, трудиться, молиться и выкладываться на все сто. Я хорошо помню, как себя просто изгрызал за то, что вот ведь люди как люди – трудятся, приносят пользу, а мне дойти до двери, открыть книжку, поднять трубку – настоящий подвиг. Хорошо, что рядом со мной нашлись люди, относившиеся ко всему с простотой и весёлым нравом:

– Хочешь полежать? Полежи! Никуда дела не убегут! Не можешь читать, кино посмотри. Надо бы чего-нибудь вкусненького съесть.

– Так ведь пост!

– Когда это нас останавливало!

Раненые могут быть подозрительны, злы, агрессивны, и счастье, если близкие поймут, что это не человек злится, а болезнь, и нужно время, просто время и покой, чтобы рана затянулась. А если вы услышите:

– Депрессия? Чего только люди не придумают, чтобы не работать! Пусть не придуриваются!

Только тот, кто пережил такую напасть, знает, сколько сил требуется, чтобы просто улыбнуться, и как тяжело носить в себе эту чёрную дыру, когда не с кем поделиться.

Жаль, что нельзя создать общество Раненых. Депрессия – такая болезнь, которая требует карантина. Раненым нельзя собираться вместе! Ни в коем случае! Болезнь начнёт резонировать с большей силой. И подкармливать её тоже нельзя. Например, я заметил, что чтение Достоевского затягивает меня в настоящий омут, и нужна неделя, а то и месяц, чтобы прийти в себя. Выход простой: не читай! Новости расстраивают? Не смотри! Си- минорная месса Баха вводит в депрессию? Не слушай! Дело не в Достоевском и не в Бахе – они гении! – просто больному опасно то, что здоровому никакого вреда не причинит. А если уж у вас был опыт Ранения, надо беречь себя до конца жизни.

Если однажды попался депрессии в лапы, считай, что вшили тебе под кожу бомбу – вытащить невозможно, умрёт она только с тобой. Но есть техника безопасности: нельзя делать «резких движений», нельзя жить слишком беспечно и свободно, как раньше, но жить можно, причём хорошо жить, счастливо, радостно и даже свято. Соблюдаешь осторожность – всё будет хорошо, иначе – подорвёшь и себя и близких.

– Но ведь это же грех! Один из смертных! В этом надо каяться!

– …И копаться в себе, развивая и поддерживая чувство вины, – именно то, к чему и ведёт болезнь. Давайте назовём депрессию смертным грехом, только что это нам даст, кроме гибели ещё одного человека? Депрессия – заболевание, которое может быть связано с недостатком йода в организме или с неправильной работой внутренних органов. Как это ни вызывающе прозвучит, но сегодня мы знаем о человеческом организме гораздо больше, чем святые пустынники раннего Средневековья, а потому и не станем называть болезнь грехом.

– Может, и йода не хватает. Но почему не хватает? Ведёт греховную жизнь – вот и отразилось на теле!

– Это очень популярная гипотеза. Но всего лишь гипотеза. Может быть, она когда-нибудь и подтвердится. А пока у нас есть вот этот конкретный больной, и одно я знаю точно: призывать его к покаянию или анализу своей жизни возможно только тогда, когда он придёт в себя и поправится. В другом случае ваши призывы и наставления только добьют его и без того хрупкую психику, что у нас в церковной среде случается нередко.

И что же делать? Больному – пережить болезнь с помощью врачей и внимательных близких. А тем, кто справился, научиться встречать во всеоружии хворь, которая любит возвращаться.

Читая Псалтирь, я открыл метод «уготовихся и не смутихся». То есть я знаю, что приступы могут повториться и обязательно повторятся, но теперь они не застанут меня врасплох.

Самое первое и самое простое – режим дня. Не смейтесь! Я и сам раньше просто отмахнулся от такого совета. Но, как ни странно, это работает. Ритм жизни у каждого человека свой – уникальный и неповторимый, – поэтому этот ритм нельзя просто себе навязать, копируя известного блогера или модного коуча. Надо присмотреться и прислушаться к себе, услышать своё тело, понять его эмоциональную жизнь, его сокровенный ритм. Режим – это именно уникальный ритмический рисунок вашего тела, если хотите, его бытийный танец.

Как мне кажется, депрессиям подвержены люди мнительные и впечатлительные, контингент особенно ранимый в эпоху избытка информации и космических скоростей.

Могу предположить, что депрессия может быть защитной реакцией на это изнурительное изобилие впечатлений, которое нас окружает, поэтому надо щадить себя и свои силы, не брать на себя сверх меры, а для этого надо меру свою обнаружить и давать себе и работу, и отдых по силам.

Распорядок дня – это многолетний поиск. Поэтому не расстраивайтесь, если у вас бывают срывы. Знаменитый Иммануил Кант, соблюдавший режим дня так точно, что жители Кёнигсберга сверяли по нему часы, нашёл свой распорядок далеко после сорока лет. И даже если вам за пятьдесят, вы ещё всё успеете.

Правило номер два: «проветривать» себя. Для меня, человека ранимого и впечатлительного, общение с людьми всегда было вызовом и опасным событием, поэтому я под любым предлогом скрывался и отлынивал. Оказывается, для людей моего склада очень важно «проветривать» себя в общении с людьми. В каждом из нас бродят свои яды – мысли, сомнения, воспоминания, – и, если дать им волю, они просто не оставят человеку ни капли радости. Поэтому важно отвлекаться, переключаться на других людей, поддерживать в себе детское любопытство к другому человеку, учиться общаться с людьми, воспитывать в себе благородную отзывчивость, которая от неиспользования может даже и атрофироваться. Правило номер три: «разогнать тело». Как лечил свою депрессию Кафка? В 1913 году он записался добровольцем на полевые работы. Если у вас burt-out, вперёд на прополку овощей! Не знаю, сильно ли это помогло Кафке, но я заметил, что состояние тела очень сказывается на самочувствии души. Много сидишь – и душа, и ум начинают цепенеть. Много валяешься в постели – дух становится рыхлым и беззащитным. Регулярные прогулки, пробежки, футбол и вовсе мне недоступное – танцы! – очень полезная вещь, если вы готовитесь к разговору на равных со своей депрессией. Чистота тела, прямая осанка, лёгкая подвижность, свободные и широкие жесты – очень помогают духу держаться и чистоты, и свободы, и подвижности.

Вот что пишет замечательный детский писатель Юрий Лигун:

Хороша она, ей-богу,

Эта дальняя дорога!

Бритва утром

Бреет, бреет.

Чашка с чаем

Греет, греет.

А свежайшие носки

Избавляют от тоски!

Представляете? «Свежайшие носки избавляют от тоски» – чем не лекарство от депрессии? Лечите депрессию свежими носками!

Кстати, кроме носков, есть ещё сумочки, шляпки, костюмы и автомобили, но лично мне очень помогает лечение кошками. Раз уж я взялся подтверждать свои слова стихами, позволю себе терапию от Бориса Заходера:

Порою

С пути нам случается сбиться

(Кругом темнота, и не видно ни зги),

Но нам не дадут

Насовсем заблудиться –

Мордочка, хвост и четыре ноги!

Пусть в чаще

Свирепые хищники воют –

Тебе не страшны никакие враги.

– Не бойся, мы рядом! – тебя успокоят

Мордочка, хвост и четыре ноги.

А если порою

Тоска тебя гложет

(Бывает такая тоска, хоть беги),

Поверь,

Что никто тебе так не поможет,

Как

Мордочка, хвост и четыре ноги.

Вы, наверное, догадались, каким будет правило номер четыре? В версии моего дяди оно звучит так: «Сделай лицо попроще!» – не относись к себе и своим проблемам слишком серьёзно! Ты всего лишь человек, а с людьми случается всякое. Поэтому надо научиться смеяться над собой. В православной духовности слишком мало внимания уделялось такому духовному упражнению, как смех. А в том, что смех – духовное упражнение, у меня нет никаких сомнений. Может, чувство юмора и есть нечто врождённое, но я изучал эту дисциплину много лет, учась у лучших, подражая своим педагогам, которые и понятия не имели, что дают мне уроки.

Люди религиозные почему-то полагают, что нашими учителями могут быть только святые. Смеяться над собой я учился у самых простых людей, часто даже и нецерковных. Просто копировал их манеру переносить болезни, трудности, предательство. Рядом с вами обязательно есть такие бодрые люди. Депрессия заразна, но смех ещё заразнее. Вперёд! Этим не стыдно заразиться! Чувство юмора – это навык, который можно воспитать и нужно поддерживать, и, слава Богу, всегда есть у кого учиться!

Смейтесь не только над собой! Смейтесь над своей депрессией! У западных христиан есть чудесный праздник Хэллоуин, когда дети наряжаются скелетами, вампирами и прочими ужасами. На самом деле, это сильнейшая терапия против паники смерти – не здоровой памяти смертной, а паники, парализующей ум и сердце молодого человека, которому однажды предстоит осознать и принять свою финальность. Почему бы нам не устроить Шестого октября плановую депрессию – день пародии на свою лукавую болезнь? Начнём болеть с самого утра со вкусом и излишествами, доводя до дикого гротеска и предельного абсурда всё то, что так нас пугает. Можно даже придумать специальное меню для депрессивных застолий: леденящий душу чай, рыдальные подушечки, пирог-воздыхатель, вялотекущий кисель. А если возьмёмся за костюмы, тогда это уже коммерческое предприятие. Не забудьте поделиться процентами!

И последнее, но, может быть, самое главное. Весь мой опыт борьбы и мысли помещается в одно скромное, но мудрое слово – благодарность! Трудно благодарить, когда у тебя совсем не осталось сил жить и даже основания жить закончились. Но стоит подождать совсем чуть-чуть, хотя бы дождаться солнышка, и, кажется, совсем ниоткуда вдруг родится надежда.

Благодарность – способность удивляться. Это не просто эмоция, а воспитанный навык. Впервые я это понял, когда у нас в монастыре больше полугода вовсе не было воды, и нам приходилось носить ведра и чайники, чтобы умыться. Вот тогда и родилась моя утренняя молитва: «Спасибо, Господи, за водичку!»

Вокруг так много удивительных вещей, к которым мы привыкли, которых не замечаем по своей глупой близорукости. Благодарный человек будет рад даже депрессии, если хотя бы через неё он познакомится с самим собой, поймёт себя и заново откроет все краски жизни. Своей депрессии я благодарен за то, что именно она научила меня благодарить и удивляться. Наверное, есть и другие, более безопасные пути к этой мудрости, но у меня был такой, и, как ни странно, я рад, что всё это со мной случилось.

Поэтому Шестое октября не просто День Раненого, но День примирения с депрессией – учительницей мудрости, если она через горечь и мрак способна возвратить нам подлинный вкус жизни и детскую благодарность.