Часть четвертая. Критерии истинных чудес как событий достоверных и сверхъестественных. Ложные чудеса и их критерии. Критический разбор ложных объяснений истинных чудес

По мнению Германа¹²⁹⁶, основанному на взглядах Штанге и Зеберга, о действительности чудес нельзя говорить с научно-исторической и естественно-исторической точек зрения. «Если эта возможность исключается, – продолжает он, – то наше представление о действительности чудес зависит от того, какие чувства они пробуждают в нас в том виде, как они передаются нам. Ясно, что действительностью, отличной от обычной, рационально понимаемой, действительности, может называться также и такая реальность, которая очевидна для нас только в силу нашего субъективного переживания, являясь составной частью нашей собственной жизни. И вот, в таком случае, мы имеем перед своими духовными очами нечто такое, что для нас и несомненно, и реально, но несомненность и реальность чего не могут быть доказаны как таковые, – иными словами, нечто такое, что не может считаться общепризнанным, т.е. рациональным».

Для нашей религиозной веры, по мнению Менегоза¹²⁹⁷, не важна историческая достоверность факта, а важно толкование этого факта самими авторами Священного Писания. Бесспорно, что в известных случаях можно доказать реальность чрезвычайного явления, но на этом доказательство и останавливается; далее идти оно не может. Невозможно доказать, что данное чрезвычайное событие обязано своим происхождением особому сверхъестественному действованию Бога¹²⁹⁸, а не есть лишь следствие естественной причины. Вот почему, говорит Менегоз, если сам рассказчик верил в него, вера его имеет цену сама по себе, имеет ценность религиозную. Таким образом, задачей своей мы должны поставить скорее психологическое, чем историческое исследование чуда.

Гердтель¹²⁹⁹ смотрит на дело совершенно иначе; он приводит следующие слова Джона Стюарта Милля, с которым объявляет себя солидарным: «Вопрос о чудесах первобытного христианства есть чисто исторический, а не философский. Мы обязаны рассматривать чудеса как факты, раз будет установлена их действительность заслуживающими доверия свидетельствами». Сам же Гердтель¹³⁰⁰ посвящает этому вопросу отдельное исследование.

Что же касается до несомненно убедительного доказательства, что данный факт, действительно, есть чудо, то католическое богословие, говорит Вендлянд¹³⁰¹, в каждом отдельном случае чуда, например, при поразительных исцелениях в местах паломничества, пытается доказать и установить путем обширных и объективных исследований, что для данного события не существует естественных причин или – что таковые недостаточны. Отсюда неизбежный вывод: здесь совершилось чудо, которое должен признать всякий разумный человек.

Из изложенного мы видим, что мнения о критериях достоверности и сверхъестественности чудес различны, ибо одни не признают необходимости доказывать историческую достоверность чуда, другие же, наоборот, признают. Одни не допускают возможности констатировать известный факт как факт чудесный; другие же это допускают.

В настоящем изложении мы и должны дать место решению таких вопросов.

Известное чудесное явление может быть признано действительно за происшедший факт, если лицо, его наблюдавшее, во-первых, имеет нормальные органы восприятия; во-вторых, прилагает достаточно внимания для правильного восприятия впечатления от этого явления; в-третьих, если данное лицо нормально мыслит; в-четвертых, – если о чудесном явлении свидетельствует иное лицо, то это свидетельство надлежит проверить по правилам исторической критики; в-пятых, если свидетельство о чудесном явлении дошло только в историческом изложении, то предварительно должна быть определена подлинность и неповрежденность данного письменного памятника¹³⁰², его авторитетность; в-шестых, вообще при исследовании свидетельства письменного памятника о чудесном явлении необходимо руководиться общеизвестными правилами герменевтики.

Если все эти условия соблюдены, то чудесное явление должно считаться за действительно достоверный факт.

Против такого положения возражают некоторые мыслители, вообще не признающие чуда и по-своему объясняющие его сущность. Это объяснение мы сейчас приведем и рассмотрим, насколько оно основательно.

Чудесный факт, по мнению Фейербаха¹³⁰³, есть иллюзия или плод фантазии, исполняющей без прекословия все желания сердца.

По Бюхнеру¹³⁰⁴, он есть результат заблуждающейся фантазии.

По мнению Эвальда¹³⁰⁵, чудо есть следствие сильного желания и возбужденного чувства¹³⁰⁶.

Все эти объяснения чудесного факта, однако, несостоятельны потому, что человек, психически здоровый, никогда не может признать произведения своей фантазии и своего воображения за реальное бытие; это может сделать лишь психически больной; иначе говоря, только у психически больного человека могут появляться галлюцинации, ибо психическое расстройство в том именно и состоит, что человек теряет способность самоопределения, вследствие чего дух его нисходит до механического состояния, до автоматизма. Таким образом, если только что сказанное сопоставить с тем, что наибольшая часть человечества, как известно, всегда признавала чудеса, то из этого выйдет, что вышеуказанные мыслители своим объяснением чудесных фактов считают большую часть человеческого рода одержимой постоянной психической болезнью. Ибо кем, как не психически больными, должно признать тысячу свидетелей, дававших под присягой показания о чудесах, происходивших от мощей св.Тихона Задонского, или многих очевидцев, подтверждающих чудеса о.Иоанна Кронштадтского¹³⁰⁷? Кем, как не психически больными, должно признать, например, тех врачей, которые подписались под протоколом чудесного исцеления, описанного Добролюбовым¹³⁰⁸, или свидетелей чудесного факта исцеления, обнародованного Св.Синодом¹³⁰⁹?

Но все эти факты для Фейербаха и лиц, разделяющих его воззрения, конечно, не имеют никакого значения, ибо Фейербах вообще не считается ни с подобными свидетельствами, ни с историей.

«Мне нет дела, – говорит Фейербах, – до того, творил или нет Христос Спаситель чудеса; позвольте мне лишь объяснить их. Христос Спаситель – эта бесспорно величайшая историческая Личность» – является, по учению Фейербаха, «лишь продуктом субъективного могущества, сердцем, освобожденным от всех уз и законов природы, с презрением отвернувшимся от земли и в себя замкнувшимся, исполнением всех сердечных желаний, заоблачным полетом фантазии»¹³¹⁰.

Ничего фантастичного нет в чудесах, о которых повествует нам Библия. Фантастическими могут быть названы только чудеса, полные несообразности, как, например, чудеса, приписываемые Магомету и будто бы совершенные им через некоторое время после его смерти.

Вот примеры этих чудес. – Поет пальмовое дерево для доказательства посланничества Магомета. При входе Магомета в Мекку его приветствуют все деревья и холмы, восклицая: «Мир да будет с тобой, пророк Божий». В доме Абдалы Магомет съел со своими спутниками жареного ягненка, от которого остались кости. Спутники захотели молока. Магомет распростер плащ свой над костями ягненка, произнес краткую молитву; тотчас выросла плоть на костях, животное стало двигаться, вскочило на ноги, вымя его наполнилось молоком; тогда все напились молока и наполнили им все домашние сосуды. На глазах у присутствующих Магомет разрубил луну надвое, указав на нее пальцем. Когда он с кем-либо шел, то всегда казался выше идущего рядом на целую голову, хотя и был среднего роста¹³¹¹.

Фантастическим характером отличаются и чудеса, приписываемые, например, Будде. «Будда в иные годы питал будто бы из своей чаши все братство чуть ли не ежедневно. По его воле ночь сменялась днем, когда появлявшееся солнце своими лучами разгоняло тьму по всему миру, деревья перед его лицом покрывались цветами, на них появлялись и мгновенно созревали прекрасные плоды, даже вновь вырастали в громадном числе из брошенной им зубочистки»¹³¹².

Все подобные чудеса совершенно лишены той высокой религиозно-нравственной цели, которую имеют, как мы видели, чудеса, описанные свв.пророками и апостолами.

Возражают также некоторые против приведенных нами критериев и с совершенно противоположной точки зрения, говоря¹³¹³, что все объяснения чудесных фактов должны быть оставлены, ибо чудеса превышают всякие познавательные силы человека. С таким мнением также нельзя согласиться, потому что чудо, со своей опытной стороны, совершенно не противоречит законам восприятия и представления. Законам мышления противоречит только то, чего нельзя воспринять и представить; нельзя, например, представить круга с углами, пятиугольника с десятью углами, т.е. нельзя представить того, что не может существовать не только в действительности, но даже и в воображении.

Чудо же, со стороны внешней, опытной, представляет собой метаморфозу того, что всегда может быть воспринято и представлено. Следовательно, чудо есть то, что с внешней, опытной стороны не превышает человеческих познавательных способностей. Например, человек благодаря особому устройству аппарата летит по воздуху; в наше время это совсем не удивительное явление. Но допустим, что человек и без всякого аппарата, по воле Божией, летит по воздуху, как, например, пророк Илия; последнее будет удивительным, чудесным явлением, но ни в каком случае, однако, не таким, которого мы не могли бы себе представить.

Не противоречит понятие чуда и логическому закону достаточного основания, по которому без основания не составляется ни одно суждение и ни одно положение не является истинным¹³¹⁴.

Этот закон говорит, что ничто не должно быть нами утверждаемо без достаточного основания, т.е. без такой мысли, допущение которой обязывает разум к принятию другой мысли – следствия¹³¹⁵.

Признав основанием Абсолютного, Личного, Живого Бога, мы, не противореча закону достаточного основания, можем допустить мысль о чуде как следствии вышеуказанного основания, т.е. – Бога.

Познание человека, по мнению Кесслера¹³¹⁶, не подчинено причинности, в силу чего человеку возможно познать и чудо веры. Логический закон противоречия лежит вне закона причинности. В исповедании веры мы имеем, продолжает Кесслер, противоречие с тем, что знаем из опыта, но это противоречие не нарушает законов мышления. Одно и то же явление, противоречащее опыту, является для отвлеченного мышления аллегорическим, для чувства – поэтически-чудесным, а для веры – религиозно-чудесным. Как отвлеченное мышление не может понять поэтически-чудесного, так точно и неверующий чужд религиозно-чудесного.

Если мы принимаем положение, что чудо не есть реальность, то при этом должны помнить, что действительность может быть не истинной и что истина может быть как истиной реальной, так равно и истиной поэтической и истиной веры.

Чудо, как нечто реальное, нельзя считать только за опыт сердца; как и все реальное, оно является предметом знания.

Перейдем теперь к разбору взгляда, выразителем которого является Юм, – будто бы чудесные факты не представляется возможным констатировать в силу того, что человеческие свидетельства о действительности чудес не могут будто бы считаться безусловно достоверными. Если данное лицо не было очевидцем какого-нибудь факта, то для признания его достоверности такому лицу необходимо рассматривать свидетельства об этом факте. Если они противоположны одно другому, т.е. – одни говорят, что факт произошел, а другие, что он не происходил, то, по мнению Юма¹³¹⁷, должно вычесть одно число свидетельств из другого, и тогда разность покажет вероятность или невероятность исследуемых свидетельств, а стало быть, вероятность или невероятность и самого факта, о котором они сообщают.

Далее, по учению Юма, единственным основанием для доверия к свидетельству служит для человека опыт. Из опыта человек знает, рассуждает Юм, что одно свидетельство может быть истинными, а другое намеренно или не намеренно ложным; из опыта же человек знает, продолжает он, о непрерывной последовательности естественного мирового порядка.

Итак, из вышеизложенного учения Юма вытекает, что если человек, например, свидетельствует о том, что он видел воскресшего мертвеца, то вероятнее будет, что человек этот хочет обмануть или быть сам обманут, чем допустить, что факт, о котором он свидетельствует, действительно произошел. Против такого человека свидетельствует единственный опыт, что мертвецы не воскресают и что существует непрерывная последовательность естественного мирового порядка. Таким образом, все свидетельства о чудесах, по учению Юма, при вычитании их из числа свидетельств о непрерывной последовательности естественного мирового порядка, дают в разности невероятность их, а следовательно, невероятность и самих чудес¹³¹⁸.

Это учение Юма несостоятельно, ибо, во-первых, неверно уже то его положение, что в вопрос о достоверности чуда прежде всего входит объяснение явления, а не самое явление. Мы согласны, что объяснение явления вообще входит в этот вопрос, но главное и самое существенное в нем составляет все же самое явление и, пока оно не утверждено, к объяснению его обращаться преждевременно. Действительно ли произошло известное явление, это первый вопрос, и, лишь получив на него утвердительный ответ, можно затем спросить: было ли это явление чудом? Свидетельства приводятся не для того, чтобы подтвердить чудесный характер явления, но – чтобы удостоверить самое явление; вопрос же о том: представляет ли собой данное явление чудо или нет, – можно уже решить на основании критериев истинного чуда.

Во-вторых, в учении Юма несостоятельно и то положение, будто бы человеческое свидетельство получает обоснование в одном только опыте. На самом же деле это совсем не верно, ибо взаимное доверие людей к свидетельству есть вложенный в природу человека инстинкт, который опытом лишь укрепляется или ослабляется, но никак им одним не обосновывается.

В-третьих, учение Юма несостоятельно и потому, что им подрывается вообще доверие ко всякому свидетельству, как скоро это свидетельство не согласуется с отдельным опытом каждого человека.

В-четвертых, учение Юма является несостоятельным потому, что явление нельзя считать невероятным в силу того только, что оно не случалось прежде. Разве справедливо было бы сказать, что в мире ничто не может случиться в первый раз? Если согласиться с этим, то пришлось бы всем ученым навсегда отказаться от всех научных исследований и открытий.

Неправильность такого положения прекрасно объясняет блаженный Августин¹³¹⁹ в одном из своих творений, где он говорит о том, как прежде было невероятным вознесение земного тела Христа Спасителя на небо и как теперь, однако, этому все верят.

В-пятых, несостоятельно и то положение в учении Юма, что против чудес свидетельствует всеобщий опыт, ибо во все периоды истории наибольшая часть людей признавала множество чудес, а многие даже положительно удостоверяли, что они сами видели чудеса. Тот факт, что Юм или какое бы то ни было число людей не видали чуда, не доказывает еще того, что и никто не видал его, ибо одно отрицательное свидетельство не может отнимать силу у другого – положительного.

В-шестых, учение Юма оказывается несостоятельным и потому, что оно может быть опровергнуто его собственными доводами. Все пророчества, пишет Юм, суть действительные чудеса, а при очевидной истине пророчеств и чудеса, по учению Юма, являются, следовательно, уже не противными всеобщему опыту, т.е. возможными.

Истинность чудес может быть доказана, следовательно, по собственным словам Юма, так как оспариваемые чудеса изложены в тех самых книгах, авторитет которых подтвержден пророчествами¹³²⁰.

Согласно с только что разобранным учением Юма высказывается и Милль¹³²¹.

Если какой-нибудь факт, говорит он, противоречит полному обобщению, основанному на строгой индукции, то о таком факте говорят, что он невозможен и, следовательно, ему вовсе не должно верить. Это простое и очевидное правило, продолжает Милль¹³²², и есть выше указанное учение Юма, по которому нельзя верить ничему, что противоречит опыту или, иначе говоря, что все, противоречащее полной индукции, не заслуживает веры.

С этим положением Милля, мы, однако, не можем согласиться, ибо индукция не способна дать общего мирового принципа. Индукция не может представить абсолютных заключений, потому что первая ее часть, как справедливо пишет Мозлей¹³²³, есть не мышление, а наблюдение; вторая же часть – не суждение, а инстинкт¹³²⁴. Человек наблюдает, что при известных условиях наступает некоторое явление, и инстинктивно заключает уже, что это явление повторится при таких же точно условиях. Вот в чем собственно состоит индуктивный процесс. Следовательно, индукция показывает, что все явления, происходившие при известных условиях, будут существовать до тех пор, пока не явится причина, которая их изменит. Чудесное же явление, происходя от особого проявления всемогущей и свободной воли Бога, имеет, следовательно, для себя особую причину, отличную от тех причин, от которых происходят все естественные явления. А потому отрицать возможность чудесного явления на том основании, что какому-нибудь числу людей не приходилось его наблюдать, настолько же нелогично, как и отрицать существование кометы, виденной, например, только однажды в течение нескольких столетий и лишь некоторыми лицами.

Теперь рассмотрим основное начало исторической критики, состоящее, по мнению Гавэ¹³²⁵, Ренана¹³²⁶ и др., в том, что всякое событие, выдаваемое за чудесное, есть необходимо легендарное. Руководствуясь этим основным началом исторической критики, Гавэ, Ренан и др. впадают в circulus in demonstrando: «все чудесное в истории, – говорят они, – легендарно, недостоверно, ибо оно – чудесное». Против этого начала исторической критики мы приведем слово историка Нибура, которому, конечно, трудно отказать в способности оценивать степень достоверности исторических свидетельств. Вот замечательное суждение его по этому вопросу: «Что касается, – пишет Нибур¹³²⁷, – до чудес, в строжайшем смысле этого слова, то поистине стоит посмотреть на них без предубеждения и со свойственной естествоиспытателю проницательностью, чтобы убедиться, что повествования христианской истории всего менее противоречат здравому смыслу и что при сравнении с легендарными рассказами или мнимыми свидетельствами других религий приходится признать, что в этих последних живет иной дух».

Итак, мы сделали попытку установить критерий достоверности истинных чудес как явлений действительно исторических и старались опровергнуть те ложные мнения, которые пытаются признать повествование о чудесах за простой вымысел. Но этим еще не оканчивается оправдание чудес: существуют лица, которые, хотя и готовы признать существование чудес как исторических фактов, но при этом утверждают, что такие факты почитаются чудесными только по недоразумению, а на самом деле последние суть обыкновенные естественные явления, лишь непонятные для нас.

В настоящей главе мы установим критерии чудесности, т.е. сверхъестественности в чудесных фактах, и разберем возражения, против них направленные теми или другими лицами.

Для признания известного явления за действительно чудесный факт необходимо, во-первых, обратить внимание на обстоятельства проявления чуда, т.е. на место, время и способ его совершения. Если известное поразительное явление совершается всегда в определенному месте, в определенное время, а его совершению предшествуют приготовления, то такое поразительное явление не есть истинное чудо, ибо библейские чудеса совершались в любом месте, в любое время и внезапно, т.е. без всяких предварительных приготовлений; посему так именно должны совершаться и все истинные чудеса.

Во-вторых, для истинного чуда необходимой причиной являются не силы природы, а творческая воля Господа Бога.

В-третьих, чудесное явление как творческое проявление Господа Бога должно быть обнаружением не только всемогущества, но также и премудрости, и любви Его.

В-четвертых, для совершения истинного чуда должна быть особо уважительная причина¹³²⁸. Иначе говоря, истинное чудо всегда должно иметь религиозно-нравственную цель, и потому оно должно совершаться – или в виду стремлений человека к Царству Божию, успешных или недостаточных.., или для засвидетельствования людям Божественного посланничества провозвестников истинного христианского учения.

Некоторые лица отрицают способность священных писателей констатировать описываемые ими чудеса на том основании, что они не были достаточно знакомы с законами природы, а потому и не могли правильно определять те или другие выходящие из нормального порядка природы явления. Так, например, Ричль¹³²⁹ говорит, что в библейских повествованиях о чудесах историческому исследователю невозможно разобраться в том, что действительно объективно совершилось. Это происходит, продолжает он, вследствие того, что библейские авторы вовсе не имели понятия о законах природы и потому не могли толковать об уклонении от законов природы тех явлений, которые они назвали чудесами.

Рассмотрим, насколько основательным является такое мнение. Если слова Ричля, что библейские авторы не имели никакого понятия о законах природы, понимать в том смысле, что они не обладали научным понятием о законах природы, то с этим можно согласиться, ибо цель Священного Писания, как справедливо говорит Бароний¹³³⁰, состоит в том, чтобы научить нас тому, как идти к небу, а вовсе не тому, как идет небо. Но в то же время мы не можем допустить, чтобы означенные авторы вследствие этого вовсе не имели понятия о чуде. С этим невозможно согласиться, потому что они по житейскому опыту могли видеть, что чудо выходит из обыкновенного порядка природы, и, как люди боговдохновенные, тем более не могли смешивать чудеса с обыкновенными явлениями.

Ричль сам смешивает, как справедливо заметил Целлер¹³³¹, вопрос об историческом содержании чудесных рассказов с вопросом о догматическом понятии чуда. Ричль говорит, что библейские писатели вовсе не имели понятия о законах природы. Если слова эти понимать в том смысле, в каком понимает их Целлер¹³³², т.е. что будто бы библейские писатели вовсе и не думали об этих законах и что для них было безразличным, ходит ли кто-нибудь по воде или тонет в ней, проникает ли кто в комнату через закрытую дверь или через открытую, то, конечно, в этом, как справедливо продолжает Целлер, и авторитет Ричля вряд ли кого-либо убедит. Этот взгляд Ричля, скажем мы, прямо противоречит учению Библии о законах природы или о ее естественном течении.

Согласно повествованию библейских писателей естественные явления следуют определенным и постоянным правилам: «и сказал Бог – да произрастит земля траву, сеющую семя (по роду и по подобию ее), древо плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле; и стало так«¹³³³. »Земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе«¹³³⁴. »Впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся"¹³³⁵.

Из этих слов Библии видно, что повествователи ее имели понятие об однообразном течений природы¹³³⁶, т.е. о законах природы.

Насколько неосновательно рассмотренное мнение Ричля, настолько же несостоятельно и учение Спинозы¹³³⁷ и Милля¹³³⁸, по которому человек должен знать все силы природы, чтобы быть в состоянии констатировать данное явление как чудесное. Но человек, как известно, не имеет такого знания сил природы, а поэтому и не может, говорят они, утверждать, что данное поразительное явление есть чудо.

Из этого учения с логической необходимостью вытекает, что человеку для объяснения причины какого-нибудь, даже вполне обыкновенного, явления необходимо все-таки знать решительно все силы природы, между тем как этого не только нет в действительности, но даже не должно быть, ибо человек может вполне достоверно объяснять явления природы¹³³⁹ и без такого полного знания ее сил.

Всякий человек, вышедший из детского возраста, уже по опыту своей жизни знает границы естественных сил, а посему всегда в состоянии отличить, переходит ли данное явление пределы обыкновенного порядка вещей или остается в этих пределах. Так, для каждого человека очевидно, что нельзя воскресить мертвого. Если же по чьему-либо слову мертвый воскресает, как это было, например, с праведным Лазарем¹³⁴⁰, то верующий человек отчетливо себе представляет, что причиной такого явления уже ни в коем случае не могла быть естественная сила, а только сила Творческая.

Таким образом, человек, не уничтоживший в себе религиозного сознания, скажем мы, в самой природе своей носит критерий, при помощи которого он может отличить чудесное явление от естественного, и для этого ему вовсе нет нужды знать все силы природы. Следовательно, только тот человек, который совершенно лишен религиозного сознания, может ссылаться на невозможность отличить чудесное явление от естественного по причине ограниченности познания сил природы. Тут кроется явное нежелание признавать чудесные явления за действительные. Господь Бог открывает Себя в чуде одинаково легко неразумному, как и мудрому, когда пожелает того.

В чуде следует различать самый факт чудесного явления и его источник. Установить такое явление столь же легко, как и всякое другое: оно также постигается не иначе, как посредством наших чувств. Лишь имея представление о происхождении чуда, можно толковать о его причине и свойствах. Если явление не имеет определенной тем или другим законом природы причины, то оно несомненно чудесно, т.е. имеет сверхъестественную свободную причину.

Поразительна разница между способом совершения чуда и способом совершения чего-либо силой естественной. В последнем случае мы имеем дело с передачей движения в условиях времени и пространства, тогда как в чуде явление наступает с полнейшей покорностью воле чудотворца и моментально. Последний управляет силами, неспособными по природе своей выполнять приказания. Таким чудом является, например, укрощение бури.

Ларрок¹³⁴¹ утверждает, что приемы исследования чудес не приводят к заслуживающему внимания результату. Даже если допустить, продолжает этот писатель, возможность чудес, то мы все же имели бы право спросить, доказывают ли они истинность учения, если Бог и демону дарует силу делать то же самое¹³⁴², но только для введения в заблуждение. Если же свойство чуда должно оценивать со связанным с ним учением, то, говорит он, это означает вертеться в кругу, так как чудеса преследуют именно цель доказать истинность этого учения. – На это мы возразим, что чудеса вовсе не приводятся для доказательства истинного учения, а совершаются лишь для доказательства посланничества; на основании доказанного посланничества принимается и учение, проповедуемое посланником Божиим. Как есть чудеса, сами себя подтверждающие, так есть и истины, не нуждающиеся в подтверждении. Таким чудом является воскрешение мертвого, где явное преодоление сил природы есть проявление сил Творца. Бытие Творца и основы нравственности тоже принимаются разумом человека совершенно непосредственно. Есть истины, которые нельзя подвергать сомнению, не отвергая тем и самого разума. Итак, мы имеем чудеса и истины, принимаемые нами без возражений.

Господь Бог Един и не допускает в Себе противоречия. А так как истины и чудеса исходят от Него, то между ними нет и не может быть противоречия. А потому, если чудесный факт противоречит христианской истине, то он не от Бога. И если, наоборот, учение не возвышается дальше сомнений и противоречит чудесному факту, то оно ложно. Ни в первом, ни во втором случае доказательство не возвращается к себе самому, и нельзя говорить о логическом круге. Поэтому-то свв.отцы и учители Церкви и основывают свои доказательства на невозможности существования истин, противоречащих друг другу.

Ошибка Ларрока состоит в том, что он слова «чудо» и «учение» понимает одинаково в обеих частях формулы. Он находит два выражения там, где следует различать четыре. И чудо, и истина выступают здесь то несомненными, то неясными, требующими проверки.

Итак, рассуждая о чуде, следует различать, во-первых, самый факт чуда, во-вторых, факт чуда, по отношению к силам природы, и, в третьих, по отношению к источнику его.

Чудесный факт сам по себе ничем не разнится от всякого другого и воспринимается нами обычным путем.

Так, в исцелении слепорожденного имеется наличность двух обычных состояний; сверхъестественность же здесь заключается лишь в необычном порядке смены состояний. Если не всегда, то по большей части мы знаем истинную последовательность явлений, что позволяет нам установить чудесность факта.

Как нетрудно было видеть из предыдущего, различие в суждениях по поводу истинного чуда объясняется, отчасти, смешением его с ложным. Поэтому для наибольшей точности и ясности правильных суждений об истинном чуде мы должны сделать точное определение ложного чуда, на которое находим в Библии неоднократные указания.

По вопросу о ложном чуде имеются суждения у многих отцов и учителей Церкви. Одни из них, как например, св.Иустин Мученик¹³⁴³, св.Амвросий¹³⁴⁴, блж.Иероним¹³⁴⁵ и Тертуллиан¹³⁴⁶, объясняют ложное чудо как фокус (imaginarium) или обман чувств (φαντασία)¹³⁴⁷, производимый диаволом; другие, как то – блж.Феодорит¹³⁴⁸, блж.Августин¹³⁴⁹ и Ориген¹³⁵⁰, признают такое чудо действительным, но только производимым диаволом по попущению Бога для испытания праведников и наказания грешников.

Ни с тем, ни с другим из приведенных определений мы, однако, согласиться не можем.

Понятия о ложном чуде как просто о фокусе мы не можем допустить в силу того, что оно не согласуется, по нашему мнению, с Священным Писанием. Совершенно невозможно, например, не входя в противоречие с книгой Исход, видеть одни лишь фокусы в поразительных явлениях, произведенных волхвами.

По поводу указанных поразительных явлений в книге Исход говорится со всей ясностью: «Я, Господь, в сию самую ночь произведу суд над всеми богами египетскими«¹³⁵¹, а в книге Числ указывается, что »над богами их (египтян) Господь совершил суд»¹³⁵².

Эти тексты утратили бы всякое значение и смысл, если бы указанные явления были лишь простыми фокусами. Наоборот, они полны значения, если допустить, что эти поразительные явления были произведены диаволом через своих служителей – египетских волхвов¹³⁵³.

Не можем мы также согласиться и с понятием о ложном чуде, определяющем его как обман чувств, производимый диаволом. Подобному толкованию противоречил бы, например, следующий текст из книги Исход: «Каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями; но жезл Ааронов поглотил их жезлы"¹³⁵⁴.

Следовательно, на основании последних слов текста ложные чудеса должны быть признаны за поразительные явления, производимые диаволом, и притом за явления объективно действительные.

Признавая ложные чудеса за объективно действительные, поразительные явления, производимые диаволом¹³⁵⁵ по попущению Господа Бога для испытания праведников или наказания грешников, мы также совершили бы очевидную ошибку, ибо, согласно такому объяснению, чудеса ложные всецело признавались бы за действительные чудеса.

Истинные чудеса, как мы уже видели, суть особые проявления творческой воли Господа Бога, и потому мы не можем допустить, чтобы Господом Богом была дарована такая творческая сила диаволу.

Мы позволяем себе думать, что ложные чудеса производятся диаволом через особую, ему самому доступную, комбинацию естественных сил.

Диавол, будучи человекоубийцей от начала¹³⁵⁶, ходит, «как рыкающий лев, ища, кого поглотить»¹³⁵⁷, и совершает поэтому посредством названной комбинации естественных сил чудеса с исключительной лишь целью нанести возможно больший вред человеку. Однако Бог, по благости Своей, даже и эти чудеса направляет ко спасительным для человека целям.

На основании вышеизложенного мы дадим такую формулировку определения понятия библейского ложного чуда.

Ложное чудо есть внешнее поразительное явление, производимое по попущению Бога диаволом через особую, ему самому доступную, комбинацию естественных сил с целью нанести этим вред человеку, но обращаемое Господом Богом к религиозно-нравственному его испытанию.

Что такого рода чудеса могут совершаться диаволом и его бесами, в том нас уверяют многие свидетельства Священного Писания.

Так, например, когда фарисеи в целях¹³⁵⁸ уничтожить¹³⁵⁹ впечатление на народ¹³⁶⁰ от чудес Христа Спасителя, обвиняли¹³⁶¹ Его в том, что Он изгоняет бесов силой Веельзевула, князя бесовского, то Господь, не отрицая возможности со стороны диавола производить ложные чудеса, указывает фарисеям, что это по отношению к Нему¹³⁶² неприложимо, ибо, параболически говоря, – всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит¹³⁶³.

Далее, Христос Спаситель прямо говорит, что »восстанут лжехристы и лжепророки и дадут¹³⁶⁴ великие знамения и чудеса«¹³⁶⁵.

Помимо этого св.апостол Павел пишет, что пришествие антихриста будет, «по действию сатаны, со всякою силою и знамениями и чудесами ложными»¹³⁶⁶.

Из этих слов апостола ясно, что обозначаемые здесь признаки пришествия¹³⁶⁷ антихриста по своему разнообразному¹³⁶⁸, необычному, сверхчеловеческому¹³⁶⁹ характеру имеют основную причину¹³⁷⁰ в диаволе.

Уже поэтому¹³⁷¹ они – ложные¹³⁷², исходящие от отца лжи¹³⁷³, направляющиеся к расширению лжи¹³⁷⁴ как средство лжи¹³⁷⁵ и сами по себе ложные¹³⁷⁶.

И, наконец, возможность для диавола производить чудеса вытекает из тех мест посланий св.апостолов, где диавол и бесы представляются существами личными, т.е. имеющими разум и волю¹³⁷⁷, и притом в более совершенном виде, чем даже человек. Диавол и его бесы, как бывшие ангелы, получили от Бога при сотворении их природу более совершенную, чем человек¹³⁷⁸, а потому диавол и бесы сами могут комбинировать естественные силы природы в такой степени и форме, в каких не в состоянии сделать это человек.

Объясняя библейские ложные чудеса как поразительные явления, производимые диаволом и его служителями, мы никоим образом не можем допустить в них, как уже и замечали об этом выше, наличности творческого акта. С одной стороны, диавол, как существо сотворенное, сам творить ничего не может, с другой стороны, нельзя допустить в ложных чудесах творческого акта Самого Господа Бога.

Какое же значение имеет для человека ложное чудо? При выяснении этого вопроса необходимо вспомнить то обстоятельство, что вообще истинное чудо имеет большое значение для доказательства божественного посланничества. Поэтому понятно, что и ложные чудеса ложными, будто бы Божиими, посланниками употребляются для совращения с пути истины верных Господу.

Таким образом, нам нужно выяснить действительность той почвы, на которую лживо опирается ложный пророк, самозваный посланник Божий. В Библии мы находим много мест, утверждающих значимость истинных чудес для доказательства божественного посланничества.

Так, когда Господь Бог посылает Моисея для освобождения израильтян от египетского рабства, то Он дает ему два знамения, предупреждая, что фараон потребует от него знамение или чудо в подтверждение того, что он действительно посланник Божий и имеет силу свидетельствовать о своем посланничестве¹³⁷⁹.

Бог дал знамение пророку, посланному Им для обличения царя Иеровоама в идолопоклонстве¹³⁸⁰. «Какое знамение, – спрашивал царь Езекия пророка Исаию, – дашь мне, что Господь исцелит меня и что пойду я на третий день в дом Господень? И сказал Исаия: вот тебе знамение от Господа, что исполнит Господь слово, которое Он изрек»¹³⁸¹.

Подобно тому, как святые пророки указывали на чудеса как на доказательство Божественного своего посланничества, точно так и св.апостолы, где бы они ни возвещали истины христианской веры, везде указывали на чудесные силы, ниспосланные им в доказательство того, что они являются от Бога. Без чудес, пишет Евсевий, апостолы не распространили бы христианства¹³⁸². «Великий страх, – говорится в книге Деяний св.апостолов, – объял всю церковь» после наказания Анании и Сапфиры. «Руками же апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса. Верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин»¹³⁸³. «Признаки апостола, – говорит св.апостол Павел, – оказались перед вами знамениями, чудесами и силами»¹³⁸⁴.

Из этих текстов мы видим, что чудеса являются для религиозного человека доказательством Божественного посланничества провозвестника воли Божией¹³⁸⁵.

Человек, по учению св.пророков и апостолов, будучи существом богоподобным, благодаря этому всегда может различить, достойно ли Бога предлагаемое ему веро- и нравоучение или нет. Так, например, св.апостол Павел¹³⁸⁶ свидетельствует, что человек, по природе, ненавидит зло, что в человеке есть желание добра и что после нравственного падения человека у него есть еще остаток добра, »ибо по внутреннему человеку, – говорит он, – нахожу удовольствие в законе Божием». "И кто от Бога, – свидетельствует св.апостол Иоанн Богослов¹³⁸⁷, – тот слушает слово Божие« и признает то, что посланники Бога возвещают.

Таким образом, если Бог возвещает через Своего посланника веро- и нравоучение, то таковое человек, не злоупотребивший своей свободой и сохранивший свое религиозное сознание, принимает прежде всего на основании этого сознания, не искаженного его свободой, и сознание это свидетельствует ему, что данное веро- и нравоучение достойно Господа Бога и что посему возвеститель этого учения может быть признан за посланника Божия. Но что лицо, которое, хотя и может быть принято за посланника Божия, действительно послано Господом Богом, этого, скажем мы, руководствуясь одним только религиозным сознанием, человек никоим образом не может разрешить. Он имеет потребность в особом свидетельстве со стороны Бога, каковым свидетельством и являются для него чудеса, совершаемые этим посланником Господа Бога.

И с таким доказательством Божественного посланничества религиозный человек вполне соглашается, так как сознает, что тот, кто называет себя посланником Бога и в подтверждение этого повелевает природой, действительно послан Самим Богом, ибо Богу, как справедливо заметил еще Лактанций¹³⁸⁸, приличествует говорить с людьми подобно владыке, которому свойственно утверждать свое слово великими делами.

Такое знаменование Богом Своего посланника необходимо даже для религиозного человека, ибо иначе ему пришлось бы принимать провозвестника воли Божией за Его посланника на основании одного лишь свидетельства этого человека о самом себе. В этом случае человек верил бы не Богу, дающему веро- и нравоучение, а тому лицу, которое выдает себя за Его посланника¹³⁸⁹. Следовательно, религиозный человек должен требовать, чтобы выдающий себя за посланника Бога подтвердил действительность своего посланничества чудесами¹³⁹⁰. А потому совершенно прав был, например, фараон, когда сказал Моисею и Аарону: сделайте знамение или чудо¹³⁹¹. Он имел полное право требовать от них такого знамения, ибо они объявили ему о своем посланничестве от Бога и, следовательно, должны были подтвердить это таким способом, который мог произойти только от Бога, т.е. – чудом¹³⁹².

Таким образом, чудеса доказывают человеку, что лицо, которое возвещает волю Божию или Божественное веро- и нравоучение, сопровождая при этом проповедь свою чудесами, действительно есть посланник Божий. На основании доказанного чудесами авторитета посланника Божия человек может принять в сообщаемом этим вестником вероучении и такие истины, которые превосходят человеческое понимание¹³⁹³.

Эти истины имеют в себе две стороны – внутреннюю, непостижимую для человека, и внешнюю, доступную его разуму. Внешняя сторона, как выражающая собой определенную истину, может быть вполне ясна для человеческого разума, тогда как внутренняя остается непостижимой и может быть принята человеческим разумом только на основании авторитета лица, которое сообщает эту истину или тайну. Таковым же авторитетным лицом для человека, не исказившего в себе религиозного сознания, в данном случае и может быть только чудотворец.

Вполне понятно, что, пользуясь таким решающим значением чуда в деле религиозного учения, ложные пророки силой диавола творят ложные чудеса для гибели верующих.

Если в некоторых случаях ложные пророки и учители задаются какими-либо мелкими корыстными целями и достигают этих целей с помощью диавольских чудес и знамений, то в конечном своем значении их своекорыстные цели совпадают с общими целями врага рода человеческого – погублением создания Божьего всеми имеющимися естественными и неестественными мерами.

Библия и раскрывает нам значение и признаки таких ложных чудес.

«Если восстанет, – говорит Моисей¹³⁹⁴, – среди тебя пророк и представит тебе знамение или чудо и сбудется это знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им, то не слушай слов пророка сего, ибо чрез сие искушает вас Господь Бог ваш, чтобы знать – любите ли вы Господа вашего от всего сердца вашего и от всей души вашей». «Блажен человек, – пишет св.апостол Иаков¹³⁹⁵, – который переносит искушение¹³⁹⁶, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его». »Я пришел во имя Отца Моего, – говорит Христос Спаситель, – и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое – его примете«¹³⁹⁷. Примете того, »которого пришествие, по действу сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Господь Бог действие заблуждения, так что будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду»¹³⁹⁸.

Вышеприведенные тексты Библии ясно говорят, что люди, исказившие религиозно-нравственную природу свою и не воспитавшие в себе любви к истине для ограждения себя от лжеучения, верят ложным чудесам и принимают сопровождаемое ложными чудесами лжеучение. Это самое лжеучение, по слову Божию, и служит для таких людей наказанием за их беззакония¹³⁹⁹.

Священное Писание указывает и признаки ложного чуда.

«Если восстанет, – говорится в Библии¹⁴⁰⁰, – среди тебя¹⁴⁰¹ пророк и представит тебе знамение или чудо, и сбудется это знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», то не слушай слов пророка, а пророка того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа Бога вашего, – желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; итак, истреби зло из среды себя».

«Если бы даже мы, – пишет св.апостол Павел, – или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема»¹⁴⁰², «ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, избранных», но вы »не верьте"¹⁴⁰³.

В таком же смысле устанавливают критерии для определения ложного чуда и учители церкви: блж.Феодорит¹⁴⁰⁴, блж.Августин¹⁴⁰⁵ и Тертуллиан¹⁴⁰⁶.

По их учению, критерием для констатирования ложных чудес, о появлении которых говорил Иисус Христос, должно также служить сопровождаемое этими чудесами учение. Если оно не достойно Господа Бога, то и чудо, следовательно, ложное.

На основании только что приведенных текстов можем заключить, что чудо само по себе не может еще служить доказательством Божественного посланничества, ибо подобие истинных чудес, как видно из этих же текстов, могут совершать ложные пророки¹⁴⁰⁷, призывая людей следовать учению, противному истине Богооткровенной.

Таким образом, возвещаемое учение служит критерием совершаемого этим провозвестником чуда¹⁴⁰⁸.

В этом соответствии чуда учению и заключается главное отличие истинного чуда от ложного и чудес¹⁴⁰⁹, описываемых, но не объясняемых¹⁴¹⁰ в язычестве¹⁴¹¹.

Это видно, например, из 5 стиха 13 главы Второзакония, где указывается иудеям на чудесное изведение их из Египта с целью побудить их хранить данный им закон как закон Божественный: «Господу Богу вашему последуйте и Его бойтеся, заповеди Его соблюдайте, и гласа Его слушайте, и Ему служите и к Нему прилепляйтесь»¹⁴¹².

Указав признаки достоверности и сверхъестественности чудесных событий, а также опровергнув возражения против них и указав критерии ложных чудес, перейдем теперь к краткому рассмотрению и опровержению уже отдельных, наиболее ярких объяснений чудес, которые, как это видно из вышеизложенного, основаны то на отрицании их реального бытия, то на попытках отождествить их с явлениями естественности. Для наглядности разделим все ложные объяснения чудес на группы и затем возьмем из каждой группы, как уже сказали, наиболее яркого ее представителя. При этом считаем нелишним отметить большое разнообразие и полное несходство указанных объяснений, что уже само по себе является лучшим доказательством тщетности таких попыток.

Все чудеса, о коих говорит нам Библия, находятся в органической связи, как мы уже видели, со всеми повествованиями свв.пророков и апостолов, и без такой прочной связи чудеса лишились бы своего значения. Описания всех этих чудес заключены в книгах, подлинность которых доказана: работы по выяснению подлинности книг производили историко-критическим методом ученые, настроенные по большей части враждебно к Библии. Тем не менее, и они должны были признать подлинность книг Библии, в которых описываются чудеса, а следовательно, последние суть действительные факты, имеющие историческую достоверность. Несмотря, однако, на историческую достоверность библейских чудес, некоторые лица пытаются дать своеобразные объяснения этим чудесам: одни признают описываемые в Библии чудеса за обман со стороны авторов этих описаний, другие признают чудеса за миф, третьи – за аллегорию, четвертые – при помощи особого экзегезиса дают им естественное объяснение, пятые объясняют чудеса ограниченностью познания сил природы, шестые признают чудеса за редко действующие силы природы, и, наконец, седьмые видят в них концентрацию сил природы.

Мы рассмотрим здесь каждое объяснение вышеуказанных групп порознь. Так, Вольфенбюттельские фрагменты¹⁴¹³ обвиняют авторов книг Ветхого и Нового Заветов, повествующих о чудесах, в прямом обмане. Всякое повествование о чуде признается здесь нелепым на основании теоретического и бездоказательного утверждения, сопровождаемого лишь одними сарказмами. Например, переход евреев через Чермное море объясняется только ловким маневрированием их среди течений прилива и отлива в многочисленных заливах названного моря.

Ренан в своей книге – «Жизнь Иисуса»¹⁴¹⁴ тоже без всяких доказательств объясняет воскрешение Лазаря делом благонамеренного обмана со стороны Лазаря и его сестер. Такое объяснение этого чуда Ренан дает потому, что боязнь чуда является характерной его чертой. Он¹⁴¹⁵ сам говорит, что «если чудеса, действительно, бывают, то моя книга есть сборник ошибочных мнений».

«Если Евангелие, – добавляет он, – есть книга Богооткровенная и потому буквально от начала до конца истинная, то я был крайне несправедлив. Если, напротив, чудо есть нечто недопустимое, то я был прав.

Мы отвергаем сверхъестественное на том самом основании, которое заставляет отрицать центавров и летающих коней именно потому, что их никто не видал...

Мы не верим в чудо, как не верим в привидения и сатану, в волшебство и астрологию. Нужно ли, шаг за шагом, опровергать длинные разглагольствования астрологов, чтобы отрицать положение, что звезды будто бы влияют на человеческую судьбу. Нет, для этого совершенно достаточно отрицательного опыта».

Итак, Ренан отрицает чудо, по его словам, по недоказанности, за отсутствием свидетелей.

Но и все четыре евангелиста, а также некоторые из апостолов свидетельствуют, что сами видели чудеса, и называют других свидетелей этого. Отсюда очевидно, как неправильно поступает Ренан, отвергая чудеса, даже не пытаясь опровергнуть истинность евангельских и иных повествований о них. Ренан с целью избежать обвинения в атеизме прибегает к такой уловке: «Мы не говорим, – пишет он во введении к «Жизни Иисуса», – что чудо невозможно; мы говорим – до сих пор не было доказанного чуда».

Но, строго говоря, то констатирование факта чуда, которое требует Ренан, имело место и в некоторых евангельских чудесах. Лазарь уже разлагался, когда был воскрешен Иисусом Христом. Таким образом, в отношении Ренана к чуду виден легкомысленный скептицизм вследствие философской предвзятости, которую он скрывает. Он не признает Бога личностью, не признает и объективного существования Бога. В своем сочинении «Жизнь Иисуса» Ренан говорит, что для того, чтобы понять подлинный характер и значение Иисуса Христа, надо отвлечься от всего, веками установленного Евангелием, возвыситься над воззрениями деистов и пантеистов, так как и тем, и другим не достает верности и точности понятия. Если Бог, пишет Ренан¹⁴¹⁶, существует вне нас, то суетна мечта тех, которые думают находиться с Ним в каком-либо частном личном отношении; с другой стороны, и пантеизм, отрицая личность Божества, весьма далек от живого Бога древних религий. Люди, наилучшим образом понимавшие Бога, как то: Шакьямуни (Будда Гаутама), Платон, св.Павел, Франциск ассизский, блж.Августин, никогда в течение своей богатой содержанием жизни не были ни деистами, ни пантеистами. Физические и метафизические доказательства бытия Божия не имели для них никакой нужды: они ощущали Божественное в самих себе. «У Иисуса Христа, – пишет далее Ренан¹⁴¹⁷, – было самое высокое сознание Божества». Далее, в брошюре о преподавании еврейского языка¹⁴¹⁸, Ренан пишет, что нет существа свободнее и совершеннее человека, которому можно было бы приписать как роль ценителя¹⁴¹⁹ нравственных поступков, так и роль управителя вселенной. Потом, в статье о метафизике Вашеро¹⁴²⁰, Ренан такими словами определяет понятие Бога: «Что касается до меня, – пишет он здесь, – то, по моему мнению, во вселенной не существует разума, который превосходит разум человеческий, и абсолютная правда и абсолютный разум обнаруживаются только в человечестве. Будучи же рассматриваемо вне человечества, абсолютное не более, как абстракция, и только в человечестве оно приобретает действительность. Бесконечное существует только тогда, когда оно воплощается в форму конечного (человеческого)».

Наконец, в сочинении, под заглавием «Études d'histoire religieuse»¹⁴²¹, Ренан пишет, что Бог всегда будет «resumé» наших сверхъестественных потребностей и категорий идеального, т.е. формой, под которой мы понимаем идеал точно так же, как пространство и время суть категории тел, т.е. формы, под коими мы видим тела.

Из таких определений Бога становится очевидным, что Бог Ренана есть идеализирование человеком самого себя. Совершенно понятно, что, отрицая Бога, Ренан не может признать и чуда, хотя отрицание это, как мы сказали, он и скрывает. Не признает личного Бога и Штраус¹⁴²². Бог¹⁴²³ есть Дух бесконечный, Дух, замыкающийся в Своей бесконечности, и как таковой не имеет определенного бытия и реальности; иначе говоря, по Штраусу, Бог есть абстракция мира, и потому, с этой точки зрения, вполне понятно, что не может быть чудес; но чудеса имеют в действительности место в природе, а потому от них надо во что бы то ни стало освободиться, чтобы сохранить философское воззрение, – что́ Штраус и делает в своей «Жизни Иисуса»¹⁴²⁴; он говорит здесь, что чудеса суть не более, как легенды или мифы, которые уже в позднейшем предании явились как исторические факты.

То же утверждает и Ренан в своей «Жизни Иисуса»¹⁴²⁵.

Подобное объяснение является совершенно несостоятельным, ибо в истории христианской Церкви нет периода доисторического. Ее история с самых ранних лет ведется лицами, которые были современниками, очевидцами Иисуса Христа.

Если приемы Штрауса и Ренана приложить к обыкновенной истории и по ним разбирать сказания об известной эпохе или исторической личности, то можно, как справедливо замечает архим.Михаил¹⁴²⁶, исказить всякую историю и превратить в миф какую угодно великую личность из давнего прошедшего. Если бы Штраус приложил свои приемы к какой-либо иной истории, то сочинение его, по ненаучности приемов, осталось бы в неизвестности. Но здесь дело шло об оправдании пантеистического воззрения на религию, которому совершенно противоречит Евангелие. Штраусу нужно было во что бы то ни стало устранить это противоречие – Евангелие. Поэтому для него все средства стали позволительны, как бы односторонни и пристрастны они ни были.

Трауб говорит¹⁴²⁷, что некоторые указывают на естественное преувеличение, которое происходит по отношению ко всякому глубоко поражающему событию со стороны фантазии последующих рассказчиков.

Так, духовный подъем, происходивший у апостолов во дни Пятидесятницы, с каждым моментом становился ярче, осязательнее, и из чуда, которое произошло в душе от сознания преисполнения ее новым духом, получилось чудо, выразившееся в том, что представители самых различных национальностей услышали из уст апостолов христианскую проповедь, обращенную к ним, на родном их языке.

Против такого утверждения можем возразить, что рассказ этот о сошествии Св.Духа на апостолов помещен в книге Деяний св.апостолов во 2-й главе; подлинность этой книги доказана, а следовательно, имеет историческую достоверность и сам вышеуказанный факт.

Неправильное объяснение чудес делается возможным потому, что эти писатели признают чудеса только в области внутреннего мира человека и не могут помириться с чудесами, о которых повествуется в Библии; эти люди стремятся дать таким чудесам аллегорическое толкование в смысле субъективных духовных чудес, т.е. чудес во внутреннем только мире человека, несмотря на явное противоречие такого толкования тексту священных книг.

Эйхгорн и Павлюс объясняют чудеса как события естественные, руководствуясь при этом особого рода экзегезисом. Так, Эйхгорн не может допустить, как это делают Вольфенбюттельские фрагменты, что чудеса Ветхого Завета были обманом, но признает, что они были лишь естественными явлениями, поэтически прикрашенными, согласно воззрениям той эпохи¹⁴²⁸.

Вот образец объяснений Эйхгорна¹⁴²⁹: «Разговор Адама с Богом есть просто угрызение совести Адама. Явление Господа Бога после совершения греха Адамом – это испуг и удивление от виденной и слышанной в первый раз грозы»¹⁴³⁰.

То же делает и Павлюс: по его мнению¹⁴³¹, чудеса, которыми доказывают Божество Христа Спасителя, в действительности никогда не совершались: это – естественные факты, которые лишь ошибочно были признаны за сверхъестественные. Вот образец таких экзегетических толкований: хождение по водам объясняется просто недостаточной точностью обыкновенной речи, где идти по́ воде одно и то же, что идти в воде¹⁴³²; также и св.апостол Петр, по приказанию Христа, поплыл к Нему по бурному озеру, а вовсе не пошел. Это, прибавляет Павлюс, не должно удивлять никого, так как св.апостол Петр был рыбак, и потому не побоялся бурного озера.

У Эйхгорна и Павлюса критерий для отделения исторического факта от субъективных суждений о нем рассказчиков заключается не в самом Писании, как это требуется научно-историческим экзегезисом, но в философском мировоззрении экзегета. Поэтому у них a priori, на основании их же субъективных, философских предположений, является критерий для определения объективной, исторической стороны чудесных рассказов, независимо от вопроса о подлинности книг, повествующих о чудесах. Но поступать таким образом невозможно, ибо если книги – исторический документ, то, следовательно, и чудеса, в них описанные, не могут быть устранены. Если же чудо несовместимо с историей, то и книги эти не могут быть историческими документами. Сам Эйхгорн в скором времени заметил собственную непоследовательность и в следующем издании своего труда¹⁴³³ уже отрицает подлинность Пятокнижия, – ту самую подлинность, которую ранее сам защищал. Таким отрицанием он сильно подорвал и то объяснение чудес, которое было придумано им.

То же сделал впоследствии и Павлюс¹⁴³⁴: «Мое величайшее желание состоит в том, чтобы идеи мои о чудесных рассказах отнюдь не считать главным возражением против них. Я сам прошу не придавать слишком большой важности моим своеобразным объяснениям о происхождении сверхъестественного».

Бунзен в описываемых чудесах видит просто естественное явление; например, переход евреев через Чермное море, по его мнению, совершился вследствие того, что северный ветер ускорил отлив¹⁴³⁵.

Бунзен не считается с тем, что подобного отлива не бывало ни ранее, ни позднее, хотя ветер этот, конечно, продолжал существовать. Если этим ветром вода разделилась, то тем самым чудесный характер такого факта нисколько не изменился, и переход евреев остается чудом.

Крейгер сводит чудеса тоже к естественным явлениям и объясняет их психическим состоянием человека; так, например, о чуде в Кане Галилейской Крейгер¹⁴³⁶ говорит, что оно могло быть простым результатом уверенности пирующих в подлинности вина, так как им было объявлено, что предлагается вино, и не было повода сомневаться в этом.

Странность и необоснованность подобных объяснений чудес вполне очевидна; на разборе таких объяснений мы не станем останавливаться и перейдем к разбору следующего мнения, по которому чудеса объясняются спиритизмом. С таким объяснением тоже нельзя согласиться, ибо, прежде всего, спиритизм есть специальное занятие, которое требует продолжительного времени для своего изучения и для упражнения, иначе успех не будет обеспечен.

Разве не смешна эта мысль, говорит Бонниот¹⁴³⁷, что может существовать такое ремесло, которое в силах изучить каждый и которое дает способность возвышаться по своему усмотрению над законами природы и не считаться с ними? Затем, с таким объяснением чудес мы не можем согласиться уже потому, что здесь причиной чуда предполагаются духи; но последние, будучи, как известно, существами сотворенными, сами относятся к естественному порядку бытия, а потому к такому же порядку бытия должно относить и все спиритические явления, если, конечно, допускать реальность их.

Следующие лица видят в чуде естественное явление, признаваемое за чудесное лишь вследствие ограниченности нашего знания сил природы¹⁴³⁸: Спиноза¹⁴³⁹, Газе¹⁴⁴⁰, Швейцер¹⁴⁴¹, Мори¹⁴⁴², автор сочинения «Super natural Religion»¹⁴⁴³ и др.

С таким объяснением чудес нельзя согласиться, во-первых, потому, что не надо знать всех сил природы, чтобы признать данное явление за чудо или суметь различить, например, идет ли кто по воде или тонет в ней; входит ли кто в открытую дверь или в закрытую и тому подобное; во-вторых, и потому, что подобным объяснением совершенно уничтожается понятие о библейском чуде. Выше мы уже видели, как истинное библейское чудо органически соединено со всем мировоззрением св.пророков и апостолов и как исключение чуда из Евангелия влечет за собой уничтожение искупления человека, совершенного Господом Иисусом Христом. Иначе говоря, это исключение чудес из Евангелия приводит к совершенному уничтожению христианства как религии.

Теперь рассмотрим объяснение чудесного факта как явления, производимого редко действующими силами природы. Чудо, говорит Лейбниц¹⁴⁴⁴, принято Богом в мировую гармонию как одна из реальных возможностей или один из зародышей, которые в свое время должны прийти к осуществлению, через общее развитие в мире.

По мнению Ланге¹⁴⁴⁵, оно есть высшая ступень возрастающего естественного развития мира.

Чудо, пишет Бонэ¹⁴⁴⁶, есть как бы сила, скрытая еще при начале творения, которая, по всей вероятности, должна действовать только тогда, когда известные обстоятельства того потребуют.

Чудесами, по мнению Кнаппа¹⁴⁴⁷, называются явления, которые совершаются Богом средствами самой природы, устроенной так, что она производит нечто высшее для необыкновенных обстоятельств.

Чудо, по мнению Шлейермахера¹⁴⁴⁸, есть естественное явление высшего порядка.

С этим объяснением чуда мы также никак не можем согласиться, ибо в таком случае совершенно уничтожилось бы библейское понятие истинного чуда, и последнее принималось бы, хотя и за необыкновенное¹⁴⁴⁹, но все же за естественное явление¹⁴⁵⁰, производимое редко действующими силами мира. При таком объяснении чуда, должно заметить, упускается из виду самое главное, а именно то, что в чуде, по учению Библии, человек должен видеть творческий акт Личного Бога, а вовсе не редкое только обнаружение естественной силы или естественное только действие высшего порядка.

Таким образом, чудо не есть результат редко действующих сил природы, как не есть оно и результат концентрированных ее сил, что мы сейчас и поясним.

Чудеса производятся, говорит Помпонат¹⁴⁵¹, при посредстве концентрации в основателях религии потенцированных естественных сил.

Но такое объяснение чуда несостоятельно, во-первых, потому, что считает его просто естественным явлением, а, во-вторых, и потому, что это объяснение, будучи применено к библейским чудесам, по собственным словам Помпоната, большинства их не объясняет Ввиду этого Помпонат с течением времени и принужден был отказаться от применимости своего объяснения ко всякому библейскому чуду. Так, по словам Помпоната, его объяснение чудесных фактов не применимо, например, к следующим чудесам: насыщению пяти тысяч человек пятью хлебами, солнечному затмению при распятии Иисуса Христа и др.

В заключение этой главы приведем еще одно объяснение чудес, именно чудес Христа Спасителя, по которому Его чудеса сравниваются с чудесами раввинов. Евангелие передает нам о поразительных действиях Спасителя Господа. Божественная Личность Господа окружается, естественно, ореолом божественных действий как проявлением Его Божественной природы, как осуществлением Его чрезвычайного, спасительного дела. Истинному Мессии покоряется все как своему Богу и Царю. Перед ним стихают бурные проявления природы физической, равно как и проявления болезненные, а часто и выходящие из рамок естественных болезненных состояний (беснования) человека: «противится присно Духу Святому» тот, кто отказывает Господу в божественности, невзирая на евангельское повествование о Нем.

Для умаления личности Спасителя критическая мысль и стремится отнять у Него, если не эти факты чудесных действий, то их самую необычайность, чудесность. Правда, защитники «настоящего» христианского учения, защитники этого научного толкования сближением Его чудес с раввинистическими нередко бросают такие фразы: «Иисус для нас Спаситель, а не Wundermann»¹⁴⁵².

Однако такие точки зрения на спасение и на историческую основу христианства невольно напоминают евангельский рассказ. «Проходящие злословили Его... говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди со креста... Других спасал, а Себя Самого не может спасти! Если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет со креста, и уверуем в Него»...¹⁴⁵³

Признание во Христе Спасителя, но без тех чудес, о которых говорит нам Евангелие, на том основании, что теперь таких чудес не бывает, – имеет в основе ту же самую тенденцию придать спасению и Спасителю то, что «позволяет» современное знание, а не послушно склониться перед волей Всемогущего Премудрого Спасителя.

Горячую отповедь представителю этой тенденции с указанным содержанием, – Fiebig'у, дает, например, Schlatter.

По мнению последнего, можно говорить о связи евангельского повествования о чудесах с современными ему требованиями и событиями. Но ставить здесь параллель ни в каком случае нельзя. Евангельская история несомненна, незыблема. Об этом говорят не только филологическая данные, но и все, так сказать, мировоззрение Евангелия.

Сопоставлять Евангелие с раввинистическим учением и исторически сближать их, с усвоением евангельской истории раввинистических элементов, можно только при самом упорном пренебрежении всякой исторической и логической правды.

Нужно совсем отказаться от христианства и Христа Спасителя, чтобы видеть преемственность и внутреннюю связь между раввинизмом и христианством.

Чудеса Иисуса Христа ни в каком случае не могут быть сближаемы с «чудесами» раввинов. В основе этой попытки лежит еще более преступная тенденция сблизить Христа и раввинов, поставить Первого в зависимость от последних.

Как видим, данная точка зрения (не станем говорить о ней более подробно) не может быть принята по самому существу дела¹⁴⁵⁴.

О гипнотизме как научном факте существует необозримая литература¹⁴⁵⁶. Он в дальнейшем завоевывает все большее и большее к себе внимание. Связанные с ним вопросы образовали несколько научных школ¹⁴⁵⁷. Открытое вновь поле научной мысли наполнено необозримым количеством различных деятелей.

Серьезная научная мысль, объективно оценивая добываемые факты в этой области, скромно заявляет о своей недостаточности в разработке обширного материала и остерегается делать какие-либо поспешные заключения. Только хвастливая посредственность мелких представителей этого направления спешит торжествовать победу над религией, развязно заявляя, что всему чудесному наступил давно жданный конец.

Они – «психиатры», высший критерий фактов божественного откровения, медицинским жезлом могут творить и «чудеса», и низводить все чудесное в разряд естественного психопатологического¹⁴⁵⁸. Поразительные факты-де служат тому неустранимым доказательством.

Непримиримые враги христианства, сами лично бессильные сделать какой-либо опыт в этой области, подхватывают легковесные, непроверенные выводы поспешных и легкомысленных «научных» исследований и к своей разрушительной критике христианства прибавляют новые данные. Эта теория объяснения чудес Иисуса Христа высказывается, конечно, в работах Штрауса¹⁴⁵⁹, Ренана¹⁴⁶⁰, Неандера¹⁴⁶¹, Газе¹⁴⁶², набиравших отовсюду самые разнообразные доказательства несостоятельности христианства, где бы и как бы эти доказательства ни были высказаны.

Самые факты – молчаливы.

Названная категория отрицательной критики старается привлечь к ним и извлечь из них «неоспоримые» и «очевидные» логические построения. «С фактами в руках» глашатаи новой веры указывают старой вере особое место.

«Научные» критические построения выбрасывают теперь за борт все евангельские чудеса и остаются все с теми же научно добытыми фактами.

Объективно исследуя свой предмет, мы должны рассмотреть эти факты во всей их разносторонности и полноте. Действительно ли они столь значительны¹⁴⁶³?

Общепринятая истина, что душа¹⁴⁶⁴ человеческая оказывает сильное воздействие на тело¹⁴⁶⁵. Собственно на этом общепризнанном осязательном факте и построена вся гипнотерапия. Выяснен здесь и путь, каким идет это влияние души на тело.

Правда, даже и святоотеческий ум отказывается объяснить самое соединение души с телом¹⁴⁶⁶. Однако не этот вопрос о самом соединении души с телом нас ближе всего касается, а лишь эмпирический вопрос, т.е. тот, каким путем идет влияние души на тело. В этом последнем вопросе заключается спорный пункт объяснений гипнотических явлений. Этот вопрос разделяет и самых представителей гипнотерапии¹⁴⁶⁷.

Здесь мы приводим наиболее основательную точку зрения психологической школы. Последняя не только принципиально стоит тверже других школ, но и в практическом применении своих методов более всех успешна и потому заслуживает большего внимания¹⁴⁶⁸.

Когда мы знакомимся с психической жизнью человека, то не можем не заметить, какую здесь огромную роль играет внимание. Мы считаем данный пункт опытной психологии исходным для решения и нашего вопроса¹⁴⁶⁹.

Внимание есть «психическая сила»¹⁴⁷⁰, «основа сознания и самосознания»¹⁴⁷¹, способная¹⁴⁷² произвести значительное повышение и понижение интенсивности ощущений и других душевных состояний сознания¹⁴⁷³.

Если вполне оценить указанное значение внимания в психической жизни человека, то вопрос гипнотерапии потеряет силу своей необычности и исключительности. Весь интерес гипнотических явлений естественно сосредоточен на этом пункте управления «психической силы», которая может иметь бесконечно различные степени интенсивности¹⁴⁷⁴.

Имея в виду таковые психологические предпосылки, мы переходим к анализу собственно гипнотических явлений.

Флюидическая школа объясняет гипнотические явления наличностью особой силы, способной передаваться на расстояние – так называемого животного магнетизма¹⁴⁷⁵.

Глава психологической школы – проф.Бернгейм стоит на другой почве. Он определяет¹⁴⁷⁶ гипнотизм как особое душевное состояние, вызываемое внушением, т.е. действием, посредством которого идея вводится в мозг и проникается им¹⁴⁷⁷.

Шарко, знаменитый невролог, пользуясь вполне научным методом, рассматривая гипнотические явления с надлежащей широтой, утверждает, что гипнотизм – «искусственное нервное состояние, разнообразные обнаружения которого появляются и исчезают по воле наблюдателя»¹⁴⁷⁸.

Нет ничего удивительного, что самое определение внушения дается различное¹⁴⁷⁹. При всей недостаточности разрешения теоретического вопроса о существе внушения, практическая сторона дела от этого не страдает¹⁴⁸⁰.

Психологическое внушение образует галлюцинации и иллюзии, беспамятство, изменения в сосудодвигательной и секреторной системах, паралич, анестезии, неотразимые идеи и влечения, автоматические действия¹⁴⁸¹.

Само собой понятно, что сами факты как факты не ведут еще к отрицанию или колебанию исключительности евангельского чуда. Все дело здесь в том, как, в каком смысле истолковывается значение этих фактов. Если эти факты, в их истолковании, устраняют евангельское чудо, то интересно, где научные основания к утверждению такого объяснения отмечаемых случаев. Отрицать здесь евангельское чудо можно лишь в том случае, если указанным примерам найдено прежде всего обоснованное такое объяснение, которое было бы логически принудительным объяснением и – допустим – аналогичных явлений евангельской истории. При этом таковое объяснение должно, конечно, быть противоречивым евангельскому толкованию этих чудес.

Во всяком случае, отказывать в состоятельности объяснению евангельских чудес совершением их исключительно божественной силой Господа Спасителя можно прежде всего лишь тогда, когда найдено и доказано определенно новое, исключающее первое, объяснение всех – допустим – аналогичных фактов.

В действительности же такого строго научного определенного объяснения приводимых фактов нет¹⁴⁸². До сих пор, даже в этой области только что приведенных фактов, наука не достигла ничего определенного, проверенного, общепризнанного: все – только гипотезы, исключающие одна другую.

Это обстоятельство в высокой степени характерно. Серьезных исследователей оно побуждает не выходить из пределов скромности в своих суждениях.

Мы все время подчеркиваем наибольшее значение психологической школы, так как она заслуживает этого именно благодаря наибольшей согласованности своих положений сравнительно с другими школами. Как наиболее сильная, школа эта невольно отнимает оружие против себя даже у противников, заставляя и их становиться на ее сторону.

Вот поэтому-то, после краткого замечания о положении вопроса, мы и даем в дальнейшем характеристику основных исходных точек зрения у представителей главным образом психологической школы.

«Отец гипнотизма» Брэд определяет гипнотизм как особое состояние нервной системы¹⁴⁸³. Оно вызывается внушением¹⁴⁸⁴. Последнее Брэд объясняет взаимодействием душевных и телесных состояний. Словесное же внушение он объясняет еще более в духе психологической школы – моноидеизмом¹⁴⁸⁵.

Идея подчиняет своему владычеству все существо человека, когда его внимание устремлено на эту идею¹⁴⁸⁶. Все дело сводится, в сущности, к состоянию духовного отвлечения и сосредоточенности внимания, так что вследствие этой исключительности внимания все другие впечатления не воспринимаются, все замирает, кроме одного¹⁴⁸⁷. Частые упражнения в сосредоточении этого внимания упрощают дело¹⁴⁸⁸. Впоследствии достижение моноидеизма и связанного с ним гипнотизма не представляет никакой трудности¹⁴⁸⁹.

Из этой психологической предпосылки совершенно ясно, почему в состоянии гипноза совершаются поразительные исцеления и другие чудесные явления¹⁴⁹⁰.

Карпентер еще определеннее отмечает в гипнотизме влияние внимания, которое, будучи сосредоточено на известном предмете, парализует волю для других действий и всю ее целиком направляет к осуществлению намеченной идеи, переводя последнюю, вследствие этого, в действие (идеодинамизм)¹⁴⁹¹.

Психологическую обоснованность этой точке зрения дает лучше всех A.Liébeault¹⁴⁹².

Организм есть отражение безусловной властительницы его, господствующей мысли, которая имеет силу образовывать свое тело по своему подобию, видоизменять его по своему желанию¹⁴⁹³. Двигателем мысли является внимание; оно заправляет всей жизнью идей¹⁴⁹⁴.

Гипнотическое состояние – это сосредоточение внимания на идее гипнотизера, который вследствие этого является хозяином субъекта¹⁴⁹⁵.

Внушения на долгий срок – результат тех же господствующих идей¹⁴⁹⁶, которые вследствие ли благоприятных условий или большей своей интенсивности достигают более значительных результатов.

Изменения органических функций бесспорно отражают на себе влияние этих идей, действующих на нервную систему, объединяющую все органические отправления¹⁴⁹⁷. Рядом физиологических наблюдений¹⁴⁹⁸ доказывается справедливость высказанного положения, что мысль дает форму телу, а последнее есть ее вещественное обнаружение, ее одеяние¹⁴⁹⁹.

Нельзя не отметить логичности в этой теории Liébeault.

Теория Liébeault вследствие своей метафизичности не была своевременно замеченной¹⁵⁰⁰. Ее выдвинул на вид Бернгейм. Он дал стройное практическое применение основных положений теории Liébeault.

Бернгейм проводит ту же точку зрения на гипнотические явления, что и Liébeault. С помощью психологического анализа многоразличных психических явлений¹⁵⁰¹ он приходит к утверждению, что гипнотические явления имеют ближайшую связь с обычными, естественными¹⁵⁰².

В обычной жизни бесчисленны факты автоматизма¹⁵⁰³. Психология достаточно определенно выясняет этот значительный факт душевной жизни. Автоматизм замечается и в том случае, когда мы поражены какой-либо идеей¹⁵⁰⁴. Тело послушно следует полученному впечатлению. Лишь сознание может прервать этот автоматизм¹⁵⁰⁵. Без нашего ведома и помимо нашей воли мы выполняем самые сложные действия и послушно исполняем даваемые нам приказания; вмешательство лишь умеряет наши автоматические действия, исправляя или разрушая ложные впечатления нервных центров¹⁵⁰⁶. Отсюда и автоматические действия во время гипноза – следствие освобождения автоматизма от контроля разума.

В состоянии гипноза полученное впечатление, идея внушения быстрее, чем когда-либо, превращается в действие, так что сознание не успевает остановить это автоматическое превращение¹⁵⁰⁷.

В состоянии гипноза наблюдается особое повышение рефлекторной идеодвигательной возбудимости, превращающей, без ведома и воли субъекта, идею в движение, действие¹⁵⁰⁸.

В этом весь секрет внушения¹⁵⁰⁹. С этой точки зрения понятно и терапевтическое употребление внушения. Идея действует вследствие связи тела и души на нервную систему, заправляющую всем организмом человека.

У больного – паралич. Ему внушают идею, что он имеет способность движения. Мозг, управляемый этой идеей, быстро посылает значительный двигающий приток к инертным двигающим нервам.

Больной страдает. Мозг, убежденный идеей, что страдание утихает, производит изменение чувствующих клеток коры, и они не воспринимают страдания¹⁵¹⁰.

В этой защите влияния духа на тело, идеи на мозг, на нервную систему заключается самая важная заслуга психологической школы, сделавшей крупный шаг вперед от позиции школы Шарко, как известно, сводившей все гипнотические явления к истерии.

Дух человеческий – это могучий, великий рычаг, которым и пользуется врач¹⁵¹¹.

Основные положения психологической школы вопрос о гипнотизме приближают к решению. Однако уже то обстоятельство, что, несмотря на энергичную защиту своих принципов, школа Нанси все же оспаривается как до сих пор существующими другими школами, так и отдельными представителями различных теорий, объясняющими гипнотические явления, показывает, что психологическая школа не имеет вполне определенной ясности своего утверждения. Для нас весьма важно закончить пройденный нами столь долгий путь знакомства с гипнотическими явлениями и их объяснениями выводом, что до сих пор наука не пришла к соглашению в объяснении фактов гипнотизма¹⁵¹². Значит, не может быть и речи о категорическом отрицании евангельских чудес со стороны рассматриваемых ученых. Ведь в руках их нет ничего определенного, что позволяло бы им столь самоуверенно распоряжаться в чужой области после того, как в своей-то сфере ими высказаны лишь сбивчивые предположения.

Но на этом общем выводе мы не остановимся. Собранный и данный здесь материал гораздо более поучителен.

Мы все же повторяем, что заслуга психологической школы в объяснении гипнотизма велика. Она, несомненно, идет правильным путем¹⁵¹³.

Будущее принадлежит ей. За исключением самых точных определений, ей удается с успехом выяснять многие недоумения по поводу приводимых фактов. И если мы согласимся с тем, что объяснения гипнотических явлений в настоящее время даются наиболее верно этой психологической школой, то мы должны остановиться несколько подробнее на этих объяснениях в их соотношении с чудесами Евангелия и их толкованием.

Когда мы приступаем к сжатой критике объяснения чудес Иисуса Христа внушением, то прежде всего должны заметить, что в самой постановке возражения против возможности чудес Христа Спасителя заключается неправильность.

Нужно строго различать здесь две возможности.

Отрицать чудесные исцеления Господом Спасителем – невозможно, потому что эти факты, собственно, не встречают себе возражения со стороны разбираемой теории.

Теория внушения не может отрицать, а должна утверждать, что эти исцеления возможны, что они – факт неоспоримый.

Вся сущность вопроса заключается в том – одна ли и та же сила действовала при чудесных исцелениях Спасителем и при исцелениях, имевших место в гипнотерапевтических клиниках.

При всем обилии материала, какой дается научными исследованиями этого вопроса, ни в каком случае нельзя подвергать сомнению тот факт, что душа оказывает воздействие на тело. Многочисленные свидетельства сообщают этому факту силу неоспоримой истины.

Но, разбираясь в содержании того внушения, которым действуют врачи, и той веры, коей приписывает Евангелие чудесные исцеления Иисуса Христа, мы замечаем существенное различие. Это различие и составляет непреодолимое препятствие к признанию справедливости указанной теории.

Поэтому, сходясь в общей, исходной точке зрения, т.е. во влиянии души на тело, мы имеем право требовать признания действительности евангельских чудес за несомненный факт, по крайней мере, не в меньшей степени, чем те исцеления, которые совершаются «врачами».

Но в таком случае где же основания к исключительному значению гипнотических внушений, раз им отводится скромное положение в числе целого ряда психических воздействий?

Гипнотические явления – это лишь единичные факты, которые нужно признать за действительные, но не придавать им исчерпывающего значения. Гипнотические явления вызываются лишь одной формой влияния, тогда как разнообразие этих форм воздействия логически нисколько не нуждается в ограничении.

Таким образом, прежде всего нельзя отрицать эту возможность евангельских чудес без навязывания им своих объяснений.

Такое навязывание не имеет законного основания еще и потому, что сами-то эти гипнотические явления нуждаются еще в самых элементарных объяснениях.

В литературе по этому вопросу, как мы видели, наблюдаются самые сбивчивые толкования, которые, очевидно, всего яснее отмечают свою недостаточность, необоснованность. Одним словом, здесь еще нет ничего определенного, что давало бы право отрицать другие объяснения фактов.

Если, таким образом, внушение как общая форма воздействия нуждается в своем определении по содержанию, то можно спокойно согласиться, что христианские чудеса – исцеления больных Иисусом Христом, совершены были особым родом воздействия веры с определенным содержанием.

Спаситель Своих чудес не творит без наставления. Вся Его чудотворная деятельность сопровождалась постоянным благовестием, возвещением спасения человеку. Правда, во внешней истории этих чудес в такой степени не заметен этот элемент. Первое впечатление от некоторых исцелений получается, как будто бы они ничем не связаны с благовестнической деятельностью Господа.

Однако данное впечатление создается лишь в том случае, если игнорировать то обстоятельство, что Сердцеведец Христос проникал в душу каждого человека и вследствие этого творил чудеса при сознании всех необходимых для их совершения условий. Он Один знал, насколько готова душа к принятию Его благодатного воздействия, насколько она близка к Нему своей внутренней жизнью. Чудеса Господа Спасителя неразрывно связаны с Его деятельностью, осложняются к усвоению человеку начал вечного спасения.

В таком случае перед нами факты, сущность которых в воздействии исключительно религиозного характера. В данных примерах чудесного воздействия чудотворящим фактором является совершенно не то «внушение», какое практикует медицина, гипнотерапия.

По своему существу эти два рода «внушения» не совпадают в своем содержании, и исключать одно при наличности другого представляется делом совершенно бесплодным.

Медицинские гипнотические воздействия посредством внушения достигают всем известных результатов. Мы утверждаем, что эти результаты достигаются особой формой внушения, которая не может быть универсальной, обобщающей в себе все факты, не может быть признана критерием, достаточным для объяснения всех фактов.

Чудеса Иисуса Христа стоят вне зависимости от нее.

Несравненное превосходство причины таких действий чудесных исцелений, о которых говорит нам Св.Писание, обнаруживается даже и при сопоставлении фактов со стороны их значительности.

Само по себе естественное внушение, воздействие духа на тело неспособно, бессильно производить те чудесные действия, о которых говорит нам Евангелие.

С особым увлечением защитники этого объяснения чудес Иисуса Христа при помощи внушения указывают на сравнительно неярко обозначенную в евангельском повествовании о них чудесность исцелений.

Однако Евангелие дает нам и потрясающие примеры, перед которыми совершенно бледнеют все усилия отрицательной мысли выискать что-либо подобное в евангельских чудесах. И к случаям этой исключительности примеров евангельских исцелений уже никак нельзя применить объяснения при помощи обычного медицинского внушения.

Обычно в таких случаях критика прибегает к другим средствам унижения достоверности подобных фактов, будто бы фантастических созданий необразованных последователей Христа¹⁵¹⁴. Этот обычный маневр, однако, нередко разнообразится. Бессильная в своих устоях критическая мысль берется за дело, свойственное только простоватой логике: «если я этого не понимаю, то этого и нет». Значит, то или иное положение имеет значение истины лишь в том случае, если оно не вносит коренного изменения в область гипотез – тенденций критической мысли.

Нам здесь неуместно доказывать фактическую достоверность тех чудес, о которых мы хотим сейчас говорить. Мы только должны оговориться, что сила их убедительности в пользу защищаемого здесь нами церковного учения такова, что критике остается единственная возможность возражать против них – простое отрицание их действительности.

Заметив это, мы переходим к анализу данных чудес, считая все содержание Св.Евангелия безусловной истиной богооткровенного учения, – истиной, вне всяких сомнений, во всех своих деталях.

Из предыдущего обзора гипнотических явлений и их объяснений можно было видеть, что состояние гипноза есть ненормальное. Школа Шарко называет его искусственным нервным состоянием, близким к болезненному – истерическому¹⁵¹⁵.

Школа Нанси горячо оспаривает эту характеристику¹⁵¹⁶. Однако анализ гипнотического состояния и по объяснению этой школы обнаруживает многие патологические черты.

Пусть эта болезненность встречается и в отношении к бо́льшему кругу явлений и состояний, чем гипнотические, – патологический характер от этого не изменяется. Какие же эти черты?

Сам по себе моноидеизм нельзя рассматривать иначе, как ненормальное состояние. Увлеченный какой-либо идеей, субъект умирает для всякой другой идеи, не связанной с господствующей. Такая односторонность психической жизни, – остановка всех, кроме одной, функциональностей человека, сколько бы она ни продолжалась, может быть рассматриваема лишь как отступление от нормального.

Уже чисто патологические явления помешательства являются ближайшим следствием этого увлечения одной идеей, односторонним направлением внимания человека. Бесспорно, что такой моноидеизм встречается лишь в исключительных примерах болезненных состояний определенных личностей.

Затем, гипнотический моноидеизм – никто не станет отрицать – есть искусственное состояние. Это – насильственное вмешательство чужой идеи чужой личности в жизнь другой личности, в ее свободу и индивидуальность. Искусственность гипнотического состояния открыто признается и самими представителями психологической школы¹⁵¹⁷. Очевидность этого искусственного характера гипнотического сна должна быть для всех убедительна. В этом уверяют не только способ вызывания этого сна, но и его характер.

Действительный, естественный сон – явление нормальное лишь в том случае, когда он вызывается истощением организма, потребностью пополнения его сил¹⁵¹⁸. В этом случае сон есть столь же благодетельное для жизни состояние, как и бодрствование. Такой сон есть столь существенная необходимость природы жизни человека, что отсутствие его сопровождается болезненными состояниями, включительно до смерти.

Гипнотический сон такого естественного характера не имеет. Это – искусственно вызванное состояние, находящееся вне связи с органическими потребностями, вне воли самого субъекта¹⁵¹⁹. Это – первое. Во–вторых, в гипнотическом сне наблюдается задержка функции центральных элементов, вследствие того, что функционируют исключительно определенные известные группы элементов¹⁵²⁰. Нервные раздражения, на которых сосредоточено внушение, получают повышенную возбудимость при пониженной общей чувствительности ко всем впечатлениям, не принадлежащим к группе представлений, вызванных внушением¹⁵²¹.

Этим обстоятельством объясняется тот факт, что для вызова гипнотического состояния весьма помогает употребление наркотических средств¹⁵²², как объясняется им и тот факт, что истеричные субъекты всего легче поддаются внушению¹⁵²³.

Повышенная возбудимость односторонних функционирующих центральных элементов, доводящая интенсивность ощущений этих воспроизведенных представлений до такой степени, какая соответствует чувственным восприятиям¹⁵²⁴, не позволяет сомневаться в том, что это состояние носит на себе не только искусственный, но и прямо патологический характер.

Болезненный характер гипнотических состояний выражается в характерном и несомненном признаке этих состояний, – в помрачении сознания. Мы уже видели, как представители психологической школы красноречиво защищали эту мысль. Бернгейм выразительно отметил то значение, какое имеет сознание для переживаний, создавшихся вследствие отвлечения внимания (внушением).

Душа, потерявшая вследствие внушения сознание, становится игрушкой господствующих в ней идей. Она окружена целым миром новых, навеянных ей, представлений. Она подчинена хаосу мечтаний, созданных внушением. Она – в полной власти вымышленных, осаждающих ее концепций.

В эту фантастическую картину жизни, чуждую действительности, наконец, врывается сознание и рассеивает обманчивые грезы, разбивает пленительные химеры и восстановляет действительность¹⁵²⁵. Но помрачение сознания, устранение его разве может быть определено иначе, как психически болезненное явление?

Затем, гипнотическое состояние есть обнаружение автоматизма личности.

Эта подробность тесно связана с предыдущей и не нуждается в подробной обоснованности.

Гипнотическое состояние в том и состоит, что субъект безотчетно исполняет приказания внушающего. Эти приказания вторгаются в его личную волю и жизнь, лишают их всякой самостоятельности и, вопреки всему личному, принуждают субъекта выполнять автоматически часто то, от чего он всеми силами своего существа отказывается. Весь психофизический организм его протестует против воли гипнотизера. Он впадает в самые крайние состояния. Но и они не способны остановить этого насилия чужой личности над другой.

Состояние – крайне искусственное, болезненное¹⁵²⁶!

Для того, чтобы закончить эту характеристику гипнотического состояния как болезненного, мы укажем еще на одну общую черту этих состояний. В ней найдут себе подтверждение и уже отмеченные подробности этого состояния.

Гипнотические состояния искусственны, болезненны. Это обнаруживается и подтверждается тем, что гипнотические состояния вредны для личности.

Защитники гипнотизма, разумеется, утверждают обратное. Врачи, например, уверяют, что вредных последствий для здоровья они не наблюдали при соблюдении известных предосторожностей¹⁵²⁷.

Однако справедливо им указывают, и они сами утверждают тот неоспоримый факт, что при (неоднократном) повторении гипнотических сеансов воздействия осуществляются легче и производят все более и более сильный эффект.

«Но ни один физиолог, – говорит Вундт, – не будет оспаривать того факта, что в этих успехах под влиянием упражнения все больше и больше обнаруживается понижение силы сопротивления центральной нервной системы, а это никак не может обойтись без постоянных изменений в функциональных свойствах системы»¹⁵²⁸.

Такое понижение сопротивления личности, несомненно, влечет за собой и дальнейшие расстройства нервной системы¹⁵²⁹, что удостоверяется рядом фактов.

Весьма важно и то обстоятельство, что гипнотические внушения значительно ослабляют нравственную устойчивость субъекта. По воле гипнотизера, последний принимает на веру, утверждает то, против чего он, находясь в ясном сознании, несомненно протестовал бы.

Можно привести немало фактов из наблюдений, сделанных самими представителями гипнотизма, в которых ясно были бы видны вредные психические последствия гипнотизма.

При знакомстве с гипнотическими опытами весьма часто замечаются такие факты, против которых возмущается нравственное чувство не только читателя, но, несомненно, возмутилось бы оно и у самих субъектов, если бы они находились в нормальном самообладании¹⁵³⁰.

Против этого указывают, что такое представление о гипнотических опытах есть утрировка фактов. В действительности-де гипноз благодетелен, чаще направляясь к внушению положительных требований нравственного чувства.

Однако, как бы благодетельно ни было внушение человеку положительных качеств, – разрушение личности здесь неизбежно.

Показательным признаком внушения, как было сказано, является автоматизм¹⁵³¹. Воля личности устранена, она – игрушка чужой воли. Допустим, что эта последняя не злоупотребит своей властью. Но факт механизирования личности субъекта все же остается. Личность получает удар в самое больное для себя место. Зачеркивая свободу личности, без чего внушение утрачивает свою сущность, гипнотизер тем посягает на самую сущность человеческой личности¹⁵³².

Только исключительные случаи болезненных расстройств, угрожающих жизни и потому заставляющих о многом забыть, могут несколько оправдывать употребление такого средства. Морфий, мышьяк – целебные средства. Но они употребляются всегда во вред организму, и если иногда являются целебными, то тем самым не утрачивают своего ядовитого характера. В нужную минуту, удаляя от организма его смертельного врага, они всегда в виде компенсации отнимают у него необходимые в другом случае силы, а в самом благоприятном случае – только избыток их. Ввиду всего этого Вундт находит нужным заблаговременно принять меры против той опасности для общества, которой угрожают пылкие поклонники гипнотизма¹⁵³³.

Вот прославленные «факты» гипнотерапии. Вот их сила убедительности, которую так любят выставлять представители современной отрицательной критики. «Вся история религии есть лишь введение в историю гипнотизма; евангельские чудеса – предмет наивной старой веры, занимают самый укромный, незаметный уголок в этом необозримом величии гипнотического царства». Эти громкие заявления Вунд справедливо называет «причудливыми порождениями научности, потерявшей голову»¹⁵³⁴. «Гипнотизм объясняет много чудесного. но объясняет далеко не все... Пытаться объяснять все чудесное из наличных данных значит свидетельствовать о своем легкомыслии»¹⁵³⁵.

Приведенные суждения о несостоятельности отрицательной критики очень скромны в сравнении с теми крикливыми возражениями, какими противники чудес хотят заглушить голос христианской церковной веры в исключительную, божественную силу, проявлением которой являются евангельские чудеса.

Св.евангелисты¹⁵³⁶ постоянно нам свидетельствуют:

«Он исцелил всех больных»¹⁵³⁷; так что больные стремились к Нему, чтобы коснуться Его¹⁵³⁸: Он исцелял «всякую болезнь и всякую немощь в людях¹⁵³⁹; к Нему приводили всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их«¹⁵⁴⁰; »к Нему приходили, и исцелиться от болезней своих, также и страждущие от нечистых духов; и исцелялись. И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех«¹⁵⁴¹.

»Жители» земли Геннисаретской, «узнавши Его, послали во всю окрестность и принесли к Нему всех больных и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись«¹⁵⁴².

В Десятоградии »приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых, увечных и иных многих, и повергли их к ногам Иисуса; и Он исцелил их; так что народ дивился, видя немых говорящими, увечных здоровыми, хромых ходящими и слепых видящими; и прославлял Бога Израилева»¹⁵⁴³. «И в храме приступили к Нему слепые, хромые, и Он исцелил их»¹⁵⁴⁴ и т.д.

Суммарное обозначение совершенных чудесных исцелений, однако, не исключает в Евангелии описания тех чудес, которые были совершены над определенными лицами.

Для нашей цели – сопоставления чудес евангельских с исцелениями внушением, важно отметить только некоторые типические случаи этих чудесных исцелений.

Евангелисты сообщают, что Спаситель исцелял всех больных, т.е. всякую болезнь и немощь.

Свидетельство, полное своего исключительного значения.

Если мы возьмем для краткости анализ хотя бы ев.Марка – 3:10, – то увидим здесь, что впечатление от этих чудес действительно соответствовало их значению. Евангелист говорит, что «имевшие язвы» (ὅσοι εἶχον μάστιγας) бросались к Нему, чтобы исцелиться прикосновением.

Слово μάστιγας (слав. «раны»), конечно, не является современным медицинским термином, строго определяющим известное болезненное состояние. Относительно вообще медицинской терминологии Евангелия нужно заметить, что к ней нельзя предъявлять требований, чтобы она соответствовала современным, выработанным в последнее время, медицинским понятиям и обозначениям.

Однако здесь характерно то, что само слово μάστιξ¹⁵⁴⁵ означает, подобно латинскому plaga¹⁵⁴⁶, – удар, а затем рану, полученную от удара. Насколько в этом случае мы имеем указание на так называемые органическая повреждения и исцеления их Господом Спасителем, это еще, конечно, представляется решить. Этим термином могут обозначаться не только органические раны, полученные вследствие физического удара¹⁵⁴⁷. Однако последние ни в каком случае не могут быть исключаемы и прежде всего потому, что сама терминология о них говорит ближе, чем о каких других¹⁵⁴⁸.

Мы не хотим сказать, что евангелист в данном месте рассказывает, как к Спасителю для исцеления приходили отовсюду больные только одними органическим повреждениями. Повторяем: термин не позволяет исключать и других болезней¹⁵⁴⁹.

Органические же, в частности, повреждения предполагаются предшествующими деталями рассказа. Евангелист дает дивный, величественный образ: вся Палестина пришла в движение, желая видеть Господа, творящего чудеса. Голос даже сверхъестественного сознания давал о Нем свидетельство как о Сыне Божием¹⁵⁵⁰.

Приносили к Нему со всех сторон больных и приходили отовсюду движимые различными чувствами: одни из сильнейшего желания исцелиться, а другие из желания убедиться в истинности той молвы, которая разносилась о Нем везде. Около Него постоянно теснились больные.

Нельзя, без противоречия здравому смыслу, утверждать, что приносимые сюда больные были лишь с органическими повреждениями. Но не менее противоречит здравому смыслу и контексту то соображение, будто среди этих больных не могло быть больных с органическими повреждениями. Если же таковые больные были, а в этом сомневаться нельзя, то исцелял и их Господь Спаситель. Вся Его славная деятельность, которая так взволновала страну, была бы лишена своего значения, если бы можно было установить тот факт, что Он исцелял лишь легко больных, т.е. тех, кого с успехом пользовали и обычные естественных средства врачей.

Весь интерес евангельского рассказа сосредоточен именно на этой подробности: около Спасителя получали исцеление все больные, или, вернее, всякие болезни исцелялись Им. При таком вполне естественном представлении Его чудесной всеисцеляющей деятельности, только и становится понятным указанный евангелистом поразительный подъем внимания к Нему со стороны следовавшего за Ним великого множества народа из Галилеи, Иудеи, Иерусалима, Идумеи, из-за Иордана, а также – живших в окрестностях Тира и Сидона¹⁵⁵¹.

Предположим, что нашлись бы такие случаи (а их могло и должно было бы быть много), когда принесенные больные органическими повреждениями не получали бы исцеления, вследствие будто бы бессилия Иисуса Христа. В таком случае налицо были бы поводы для врагов Его к объяснению Его исцелений другими – естественными, не сверхчеловеческими, не божественными средствами, на что мы на протяжении всего Евангелия не имеем никакого намека¹⁵⁵².

В результате отмеченная особенность получает свое надлежащее значение, которое мы постараемся утвердить и другими аналогичными данными Евангелия.

В этом же смысле говорит и ев.Матфей¹⁵⁵³. Его свидетельство еще полнее предыдущего.

Господь исцелял всякую болезнь, «недуг и всякую немощь, язю» в людях. »И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых и лунатиков и расслабленных, и Он исцелял их"¹⁵⁵⁴.

Весьма важно здесь то обстоятельство, что евангелист Матфей ведет рассказ в особенной последовательности. Он повествует, что «Иисус Христос ходил по всей Галилее, уча в синагогах и проповедуя Евангелие Царствия Божия». Проповедь Евангелия, таким образом, предваряла чудесные исцеления Господа Спасителя.

Иудаистическое мировоззрение нуждалось в этом предварении более, чем другое.

Проявление одного только всемогущества сейчас же нашло бы себе своеобразное освещение, иудаистическую окраску. Вместо Спасителя от греха и смерти, евреи увидели бы в Господе того Мессию, грубые земные узко националистические черты которого усиленно внедрялись их вождями.

Поэтому Свою чудотворную деятельность Господь предваряет божественным учением¹⁵⁵⁵.

Это – с одной стороны. С другой – нельзя упускать из виду и того факта, что заставить слушать Себя Спаситель мог тоже исключительными воздействиями на столь грубую массу народа. Нельзя не отметить этого факта и с чисто текстуальной точки зрения.

Непосредственно после этого ев.Матфей передает продолжительную нагорную беседу Господа¹⁵⁵⁶.

Значит, нельзя забывать и того, что эти чудесные исцеления имели значение также и подготовительное к благоговейному вниманию словам Его.

Учение, предваряя чудеса, само удостоверяется этими проявлениями всемогущей божественной силы¹⁵⁵⁷.

Как и в предыдущем тексте у Марка, и здесь мы доказываем свою мысль указанием и на букву текста, и на общий смысл этой цитаты.

Текст вполне определенно замечает, что Спаситель исцелял «всякую болезнь и всякую немощь в людях». Это повторение πᾶσαν, с объективным характером – болезнь и немощь¹⁵⁵⁸ – «ἐν τῷ λαῷ», а также и 24 стих¹⁵⁵⁹ дают все для устранения сомнения в нашем толковании.

Перед нами – исключительный факт божественного всемогущества. Смысл этих стихов с контекстом становится после сказанного понятным. Учение, которое предлагал и имел предложить Спаситель, также требовало от Спасителя удостоверения в Его безграничном всемогуществе, – исцелять, врачевать всякую болезнь и всякую немощь.

Его учение должно было быть принято всеми, потому что всякий мог испытать, наблюдать Его спасительное, божественное достоинство, ни с чем не сравнимое преимущество.

Для божественного столь высокого учения, какое Он имел сообщить в ближайшее время, должно было быть приготовлено достойное место, и эта почва Божественным Сеятелем была приготовлена не менее значительными средствами – чудесами. И здесь какой-либо неуспех в исцелении, будто бы бессилие Спасителя исцелить серьезные повреждения организма, имел бы роковое значение и для дальнейшей благовестнической Его деятельности.

Евангелие нам сообщает только об одном. Иисус Христос и как Божественный Совершитель исцелений, и как Божественный Учитель вечной жизни, всюду и всегда вызывал лишь одно удивление к Себе, преклонение перед откровением всемогущей Силы и Власти¹⁵⁶⁰. В результате – и это место дает нам указание на всеобъемлющий характер исцелений Господа Спасителя.

Ев. Лука, повествуя о том же моменте в 6:17–19 также передает о множестве народа, пришедшего отовсюду «послушать Его и исцелиться от болезней своих»; пришли "также и страждущие от нечистых духов, и исцелялись. И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех».

Повторяя описание всеисцеляющей деятельности Господа, ев.Лука в ст.19 говорит о стремлении всего приходившего отовсюду народа прикоснуться ко Христу, ибо сила от Него исходила и исцеляла всех. Об этой силе Господней говорит Лука несколько раньше в 5:17. Объективным обозначением исцеляющего фактора – Господней силы, или здесь – силы, «исходящей от Него», – выразительнее, сильнее укрепляется за мыслью автора сознание непреодолимого могущества исцеляющего Спасителя.

Эту же черту здесь можно заметить и в той подробности, что народ искал лишь прикасаться к Нему.

Значит, народному сознанию предносился тот внушительный факт, что перед лицом всей страны является несравненное ни с чем земным всемогущество, врачующее все болезни¹⁵⁶¹.

Как и предыдущие, это евангельское повествование исключает всякое ограничение исцелений, совершенных Иисусом Христом.

Нам остается разобрать еще одно из подобных свидетельств Евангелия, чтобы перейти к защите другого пункта.

«Приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых, увечных и иных многих, и повергли их к ногам Иисуса; и Он исцелил их. Народ дивился, видя немых говорящими, увечных здоровыми, хромых ходящими и слепых видящими»¹⁵⁶².

Здесь важно разобрать термины, которыми обозначаются болезни исцеленных.

Болезни, которые обозначаются термином – τυφλός, относятся к общим повреждениям органа зрения.

Нужно заметить, что различные климатические условия, а также отсутствие правильного ухода за глазами способствовали довольно широкому распространению этих болезней среди жителей Востока¹⁵⁶³.

Характерным в библейском сообщении относительно этих болезней является то, что почти без исключения они являются серьезными, граничащими с полной потерей зрения¹⁵⁶⁴; «τυφλὸν ἐκ γενετῆς» был и Иоанновский слепорожденный¹⁵⁶⁵, наиболее поразительно исцеленный Господом Спасителем.

Во избежание повторений, переходим к дальнейшим терминам.

Подобным же образом и термин χωλός обозначает хромоту при самых разнообразных формах болезни ног. На основании этого термина, нельзя дать точной характеристики болезненных повреждений ног. Этот термин только может означать и того «хромого», о котором говорит нам ев.Мф.18:8.

В параллельном месте Мк.9:43 встречается и последний разбираемый здесь термин – κυλλός и притом в одинаковом значении. Κυλλός – также общее обозначение увечного или, как это объясняют комментаторы¹⁵⁶⁶, собственно искривленного скорченного в руках или ногах. Даваемые ими объяснения этих двух последних терминов предполагают легкие формы болезненных состояний. При этом одни комментаторы молчаливо, а другие открыто – и ограничиваются указанием на эти легкие формы¹⁵⁶⁷.

Вот в этом ограничении или исключении этим термином серьезных форм болезни до полного изувечья, лишения, отсутствия членов тела, мы и не видим никаких оснований. Напротив, мы имеем и в Евангелии один такой способ употребления наших терминов – κυλ. и χωλ., когда совершенно определенно ими обозначаются в буквальном смысле лишения членов – руки и ноги¹⁵⁶⁸.

Если же такой случай имеется, то не получает ли «обычная» точка зрения западных комментаторов надлежащего осуждения в своей односторонности? Мы, как и ранее, так и здесь приходим к одному выводу.

Относительно болезней, исцеленных по Мф.15:30, мы на основании разнообразных терминов можем заметить, что они были самые разнообразные и по своему характеру¹⁵⁶⁹, и по своей силе, от легких до самых безнадежных; при этом все данные текста не позволяют исключать среди больных и страдавших так называемыми органическими повреждениями.

Чтобы закончить эти данные Евангелия об исцелении Спасителем и органических повреждений, мы в заключение укажем на исцеление Им отсеченного уха Малха¹⁵⁷⁰. Об этом чуде передает лишь ев.Лука. Это обстоятельство убеждает некоторых толкователей дела Христова сделать для себя на всякий случай выход. А случай – неизбежный. Факт совершенно ясно обрисован. Не термин один сам по себе есть здесь чудо, а весь рассказ. Евангелие дает нам описание процесса повреждения и излечения. И к этому случаю применяют обычно тот выход, который, разумеется, является единственно доступным для подобных толкователей. Ев.Лука один об этом повествует; значит, это миф, – добавляет догадливый комментатор и успокаивается^1571,1572, забывая ныне бесспорно принятое в богословской науке положение, что Лука был врач (ср. Кол.4:14), обладал прекрасной медицинской осведомленностью и вообще был образованнейшим человеком своего времени, хорошо знавшим и требования здравой историографии.

Мы рассматриваем факт так, как он засвидетельствован Евангелием. Прежде всего все 4 евангелиста утверждают определенно, что ухо раба первосвященникова было отнято, отсечено. Для этого синоптики употребляют глагол ἀφεῖλεν, а Ин. – ἀπέκοψεν¹⁵⁷³. Как ἀφαιρέω (ἀπο-αι-ρέω), так и ἀποκόπτω означают именно отнятие, отсечение чего-либо, в частности – какого-либо члена тела¹⁵⁷⁴.

Значит, глагол, вместе со всей конструкцией этой фразы: ἀφεῖλεν αὐτοῦ τὸ οὖς (или у Мф., Мк., Ин. τὸ ὠτίον)¹⁵⁷⁵, позволяет здесь видеть не какое-либо незначительное повреждение наружных покровов раковины уха¹⁵⁷⁶, а прямо ее удаление.

Очевидно, речь не о каком-либо незначительном ранении.

Поступок ап.Петра мог повлечь за собой серьезнейшие последствия. Ученики могли быть преданы тому же беззаконному суду, который назначил крестную смерть Спасителю. Не говоря уже о судьбах Церкви без этих избранных из народа учеников и святых апостолов Христовых, можно подумать лишь о тех последствиях, какие угрожали ученикам самим по себе. Они могли бы оказаться вне смертного суда по постановлению синедриона, они могли бы остаться живы, но сами по себе едва ли бы они пережили эти мучительные допросы, которых не выдержал, отрекшись трижды от Христа, самый ревностный из них!

Спасителю надлежало тотчас же приостановить всякие поводы к преследованию учеников за вооруженную защиту ими своего Учителя. Надлежало исправить необдуманное поведение Петра. Его исправить могло лишь полное исцеление усеченного уха. Отрицать этот факт исцеления значит поставить себя в необходимость отказаться от объяснения того, почему толпа, сам Малх, не ответили кровью защитникам, хотя бы после уже связания Иисуса.

Но если признать это исцеление действительным, то не следует впадать в другую непоследовательность.

Нельзя думать, чтобы исцеление могло состоять лишь в приостановлении крови¹⁵⁷⁷. Текст опять определенно говорит, что Христос, прикоснувшись к уху, исцелил его. А иначе как же можно было выразить ту мысль, что опасное для учеников отсечение (не поранение) Петром уха Малха перестало теперь грозить им своими последствиями? Да и можно ли было лишь остановлением только крови устранить повод к враждебным намерениям врагов против учеников Христовых?

Совсем другое дело, когда всякий мог убедиться, что Спаситель совершенно устраняет всякий след этого поступка^1578,1579 и объясняет им, что они могут взять Его одного, как могли бы взять и раньше всегда, когда Он бывал с ними, и никто из учеников не защищал, да и не может защитить Его, послушного Сына Небесного Отца¹⁵⁸⁰.

Наши сопоставления евангельских чудес с исцелениями гипнотизмом будут даны в общем обзоре всех деталей. Пока же очевидные с фактической стороны их точки различия мы оставим и перейдем к установлению новых фактических деталей.

Поразительность исцелений Господа Иисуса Христа заключается в их полноте и моментальности.

Сколько бы мы ни знакомились с данными евангельских исцелений, нас не может не поразить эта полная и притом моментальная исцелимость.

Рассмотрим несколько таких данных.

Уже предыдущие цитаты синоптиков могли с достаточной убедительностью засвидетельствовать этот факт действительного и притом мгновенного исцеления. Святые евангелисты передают об этом событии так, что самый рассказ их является живым удостоверением реальности указанного факта.

Все возрастающее множество собиравшихся около Господа больных, очевидно, соответствовало той степени непосредственного осязательного ознакомления народа с этой исключительной, целительной силой Господа.

Сообщение ев.Луки¹⁵⁸¹ настолько характерно в данном отношении, что может быть приведено в качестве примера для показания того, как исцелялись эти евангельские больные.

"И много народа из всей Иудеи и Иерусалима, и приморских мест, Тирских и Сидонских, пришли послушать Его и исцелиться от болезней своих, а также страждущие от нечистых духов; и исцелялись«. Последнее выражение – «и исцелялись» само собой заключается в предыдущем. Грамматически эта фраза является, по выражению Godet, – ассерторической, парантезисом¹⁵⁸². Для писателя как выразителя в данном случае народного одушевления важно было сообщить ту же самую мысль в более сильной форме.

Исцеление самое полное, поразительное – факт настолько очевидный и бесспорный, что его требовалось выражать в особенной форме; и евангелист выражается таким образом: «Весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех».

Поразительность всеоживляющего воздействия Христа на всех больных из приходившего к Нему народа находит себе объяснение исключительно в том представлении, что в Нем заключена божественно-всепобедительная сила.

Все препятствия, неустранимые, с человеческой точки зрения, эта божественная сила препобеждает.

К Нему достаточно прикоснуться, и одно только это прикосновение, приближение к чудотворящей силе Господа исцеляет всякие недуги и болезни.

«Жители обежали всю окрестность, – повествует другой евангелист, – и начали на постелях приносить больных туда, где Он¹⁵⁸³, как слышно было, находился. И куда ни приходил Он, в селения ли, в города ли, в деревни ли, клали больных на открытых местах и просили Его, чтобы им прикоснуться хотя к краю одежды Его; и которые прикасались к Нему – исцелялись».

Не менее поразительная по силе впечатления картина рисуется и здесь. Просят лишь «прикоснуться хотя бы к краю одежды». Божественная всемогущая сила как бы так переполняла Господа, что даже Его одежда носила в себе силу, устраняющую все болезни и недуги человека, как бы они ни были и тяжки, и неизлечимы. «И исцелялись»¹⁵⁸⁴. Вот общее для всех следствие. Один голос – от всех страждущих!

Нет никаких неудачных попыток! Нет процентного отношения в общем количестве исцеленных и неисцеленных; не только нет середины между ними, но и не могло быть ее. Нет здесь и делений на группы: истеричные-де более, удачнее поддавались внушению.

Одно торжественное, величественное краткое – »и исцелялись«. И притом исцелялись моментально.

В этом отношении также сомнений нет¹⁵⁸⁵. Напротив, за этим общим обозначением чудесного действительного исцеления скрывались в частных случаях еще более поучительные детали спасительных исцелений. Если после этих общих исцелений народный глас не мог не «прославлять Бога Израилева»¹⁵⁸⁶, то в отдельных случаях исцеления определенных личностей, о них рассказывает Евангелие, должно отметить более подробное раскрытие внутренних переживаний облагодетельствованных лиц.

Вот перед нами Капернаумский сотник. Любимый, верный слуга¹⁵⁸⁷ его лежит дома в расслаблении и жестоко страдает¹⁵⁸⁸.

Он просит¹⁵⁸⁹, умоляет Спасителя исцелить его.

Спаситель обещает придти к нему. Сотник считает себя недостойным такого счастья¹⁵⁹⁰. Он полон веры в божественную всемогущую силу¹⁵⁹¹ Господа¹⁵⁹² и, счастливый и оказанным уже вниманием к Нему, просит лишь об одном – «скажи только слово, и выздоровеет слуга мой«¹⁵⁹³.

Такая вера, поучительная даже для израильтян, изумила Господа.

»И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе«¹⁵⁹⁴.

Нельзя не отметить здесь также выражения несокрушимой уверенности в ответе¹⁵⁹⁵ Самого Господа, обладавшего всемогуществом при всех условиях для исцелений. »И выздоровел слуга его в тот¹⁵⁹⁶ час»¹⁵⁹⁷.

Или – вот аналогичный случай, рассказанный ев.Иоанном¹⁵⁹⁸.

Царедворец потерял всякую надежду на выздоровление своего любимого умирающего сына¹⁵⁹⁹. Очевидно, были использованы все медицинские средства. Но он идет к Тому, о Ком заговорила вся земля иудейская, и просит прийти к нему и исцелить сына его.

Не столь примерную, смиренную, несокрушимую веру имеет этот придворный. Он далек от сотника в этом отношении.

Однако и горе его было таково, что им можно объяснить колеблющееся состояние. Он терял своего сына, тот – лишь слугу. Человеческие средства – бессильны. И он уже потому удостаивается милости от Господа. Господь медлит, назидает и здесь свидетелей разговора, как и самого царедворца.

Но отец помнит лишь о том, что умирает сын его¹⁶⁰⁰.

Он торопит Господа. В то время, как сын близок к смерти и ничто не помогает, отец естественно торопит прийти и помочь, забывая обо всем, – только бы пришел Спаситель, только бы исцелил его сына, только бы жив был он. Христос Спаситель понимает состояние отца и дает ему больше: «иди, твой сын здоров». Не нужно тратить времени на долгий путь, отчаянию отца должен быть положен конец. Одним словом может спасти умирающего Божественный Чудотворец, – и Он изрек это слово.

Кана и Капернаум разделены были сравнительно значительным пространством в 20–25 верст¹⁶⁰¹. Отец спешит. Дорогой встречает его слуга¹⁶⁰² с радостной вестью, что сын его здоров. Горячка оставила его тот час, когда сказал Господь: «сын твой здоров»... И уверовал царедворец сам и весь дом его¹⁶⁰³.

Вот примеры этого дивного чуда – исцеления.

Никакие препятствия не могут остановить проявления божественной силы.

Никакие способствующие средства и меры не обусловливают ее действия. Никакими сомнениями ни в начале, ни в конце своего осуществления она не страдает.

Нет здесь и возможности какого-либо полу-успеха, только облегчения, только временного уврачевания больного.

Моментально, лишь сказано слово, лишь проявлена воля эта, совершается исцеление, чудо.

Слуга, сотник, сын царедворца не знали даже, что происходит в эти часы, как уже в Богом назначенное время, час, им ниспосылается выздоровление. Возможно, что и слуга, и сын в состоянии своей тяжкой смертельной болезни не отдавали себе отчета и в обычных событиях жизни, глухи были к самым простым речам и впечатлениям, – и Божественная воля не спрашивает у них о сущности их болезни, как не говорят о том и сотник, и царедворец Капернаумский, – а исцеляет, ведая все и управляя всем. Пусть их болезни – самые неизлечимые, пусть они протекают в самой острой форме, – зачем спрашивать о характере их Спасителю, когда он ведает все и не намерен потреблять каких-либо естественно-обычных мероприятий? Он дарует жизнь, не спрашивая ни у кого, как ее даровать, раз о ней просят бессильные Его создания. И Он дает эту жизнь в изобилии.

Господь исполняет горячие, неотступные просьбы страждущих, видя веру их. Он дарует им исполнение их желаний. Больше того: Он направляет эти желания к высшему. Он не врач лишь тела, Он – врач и тела, и души.

В Его очах ценностью для человека является не это временное, земное бытие. Всю эту жизнь он созерцает лишь в связи с внутренней жизнью. Высшим критерием измеряет Он жизнь человека и к вечному направляет все свои спасительные содействия. Перед Ним не временная жизнь ценна для человека, а внутренняя, духовная. И Он дарует эту вечную жизнь через веру в Него. Временная скорбь врачуется через исцеление тела, но страждущий находит в Нем вечного Целителя и самой души.

Он не врач, хотя бы и не знали такой болезни, какой не исцелил бы Он. Он не действует внушением идей исцеления. Он действует верой в вечную жизнь, которая есть познание Истинного Бога и Того, Кого Он послал – Иисуса Христа¹⁶⁰⁴.

Внушение, как чисто психологическая форма, не существует. Внушение есть реальный факт.

Всегда внушается что-либо, а не внушается вообще.

Влияние на личность, души одного на душу другого всегда сообщает известное содержание, мысль, чувство или поступок. Внушение – форма, под коей могут заключаться самые разнообразные предметы содержания.

Христос Спаситель действует Божественной силой. Никаких временных условных благ, исключительно ради их самих, не может эта сила сообщить человеку. Божественная Воля обладает высшим, царственно недосягаемым господством над всем этим «совершенством» человеческих знаний и условностей.

Она дает жизнь человеку, и эта жизнь выше всех законов медицины, терапии или хирургии, бессильных в вопросе смерти.

Если Воля Божия судит человеку смертный час, – никакая человеческая сила самого высшего знания не смеет и не сможет противостать на пути Божественного Промышления. И, наоборот, никакие человеческие средства, никакие высшие завоевания его «гения» не могут сравняться с той простотой и легкостью божественных средств, коими располагает в сфере человеческого, мирового бытия эта Всесовершенная Воля!

Тому свидетельством является вся евангельская история чудесных исцелений.

И личность – этот великий дар Божий созданному миру, как образ Самого Творца – человеческая личность не страдает от этого вмешательства всемогущего действия Бога – Спасителя.

Здесь нет насилия над волей человека, здесь никак не может быть даже безразличных – с точки зрения морали – внушений, влияний на человека.

Она сама есть высшее осуществление высшей Божественной Правды и, как яркое солнце, не может дать ни одного темного луча.

Напротив, не насилие, не гибель, а расцвет, могучий расцвет личности, полноту жизни, – вот что имеем мы как последствие «внушения» воли Божественной, как последствие совершаемых ее мановением исцелений. Все эти лица, обязательно почувствовавшие на себе проявление Всемогущей исцеляющей силы Господа – Спасителя, были первыми вестниками Божественной Правды, спасительной для всего мира. Они были и остаются до сего дня свидетелями полноты благодати и истины, кои и до сих пор могут быть каждым испытаны, опытно познаны и кои до сегодня истинно верующими православными христианами исповедуются – как высший источник блаженной вечной жизни.

Таким образом, краткий анализ евангельских исцелений позволяет нам отметить следующее. Господь Спаситель, чудесно исцелявший все болезни, исцеляет их действительно моментально; вместе с этим личность больного получает в факте чудесного исцеления могучее средство и духовно-нравственного оздоровления, необходимого для вступления в благодатную вечную жизнь.

Итак, мы прежде всего настойчиво утверждаем, что Иисус Христос исцелял все самые тяжкие болезни и даже восстановлял в человеческом организме утраченные им члены. Мы намеренно старались подтвердить этот вывод прямыми данными Евангелия.

В фактах же исцеления гипнотизмом мы не видим ни этой неограниченной среды влияния, ни действительности исцеления во многих случаях, ни моментальности, ни, наконец, нравственной благотворности в гипнотическом воздействий на личность.

Гипнотизм, как мы видели, имеет дело с внушением. Психологическая школа действует на больного внушением идеи здоровья. Она помогает человеку перенести его страдания, она заставляет его забыть их¹⁶⁰⁵. Своей наличностью идея здоровья иногда может иметь благие последствия и в самом ходе органических процессов. Но все это существа дела не изменяет.

Как бы усиленно слепой ни воображал себя здоровым, фактически он может иметь некоторую иллюзию зрения, – он может достигнуть и благодетельных результатов, если болезнь не сопровождалась разрушением зрительного нерва, но при органическом повреждении зрения никакое воображение не даст ему зрения. Имеющему один глаз гипнотизер может сказать: «У вас теперь два глаза», и если удается эксперимент, то первый ему будет отвечать: «Я имею два глаза». Трудно сказать, насколько он действительно убежден в этом даже в продолжение гипноза. Во всяком случае постоянного факта это не изменяет. Больной остается с одним глазом и замечает это при пробуждении¹⁶⁰⁶.

Гипноз, таким образом, не исцеляет органических болезней, он дает лишь иллюзию их исцеления¹⁶⁰⁷.

Иногда благоприятных результатов гипнотизеры достигают лишь в смысле улучшения в состоянии больного. Полного исцеления всякой болезни гипнотизм не дает, и это понятно почему. Он имеет средством исцеления лишь одно психическое влияние, для многих болезней не имеющее силы.

Прочный вывод, какой можно сделать при рассмотрении случаев гипнотических исцелений, не позволяет далеко расширять пределов психического влияния. «Болезни в области лишь функциональных расстройств нервной системы, неврозы, разного рода болезни, даже болезни питания (трофоневрозы), связанные с этими расстройствами в сфере нервной», – вот что поддается гипнотерапии¹⁶⁰⁸. Если же указывают случаи действия внушением на органические болезни, то это объясняется нередко просто смешением понятий.

Организм человека представляет собой единую, совершенно цельную систему, из которой ничего нельзя выделять в качестве обособленного, самодовлеющего элемента. Вся сложная жизнь организма неразрывно связана в самых мельчайших своих отправлениях.

Нервы разбросаны по всему организму, и ни одна болезнь не может быть изолирована от них. Самые опытные врачи и ученые специалисты не могут с безусловной точностью разграничить болезни нервные и органические. Поэтому лечение всякой болезни находится в тесной зависимости от состояния нервной системы и ее функции.

Вот почему случаи исцеления гипнотизмом органических болезней должны быть обсуждаемы с большой осторожностью.

В этой области гипнотическое внушение достигает лишь симптоматических улучшений или временных, частичным облегчений, но не полных исцелений. Рецидивы в этой области – вполне естественное следствие таких «исцелений»¹⁶⁰⁹.

Кроме того, из примеров гипнотических исцелений можно было видеть, как удачны бывают применения внушения в различных случаях. Но мы ведь не указывали тех случаев, где это применение не давало никаких результатов. А такие случаи есть, и их немало.

Обычно об этих неудачных фактах умалчивают. Сама статистика гипнотических исцелений должна быть признана очень туманной и неточной.

«Из 414 случаев, – говорит, например, одна такая статистика¹⁶¹⁰, – 100 случаев выздоровления, 190 (больше в два раза только) облегчения (? – в какой мере?)»; из 699 – большая (?) часть выздоровления. Льюис за 1890г. из 128 больных излечил 67, дал облегчение 51 и был бессилен в отношении 10 больных.

Статистика, вероятно, могла бы быть более поучительной, если бы мы имели точные указания степеней исцеления, облегчения и полной неудачи.

Во всяком случае мы можем и при таких условиях заметить, что не все болезни исцеляются гипнотизмом, бывают и сомнительные случаи исцеления, только одного облегчения больного и даже полного бессилия гипнотизера¹⁶¹¹.

Затем, представленные для сопоставления факты гипнотических и евангельских исцелений дают нам много поучительного и в другом отношении.

Поразительность чудесных исцелений Господом заключалась, как мы видели, и в том, что Он давал полные и моментальные исцеления¹⁶¹².

Гипнотизм идет к своей цели медленным, громоздким путем. Чем сложнее болезнь, тем она требует большего напряжения и со стороны врача, и со стороны больного.

Не один сеанс требуется, а целый ряд их, и только такое многократное внушение достигает своей цели. Бернгейм дает такую картину лечения им больного рабочего железоделательного завода. Последний пользовался врачом более 3½ лет.

Всех внушений было сделано ему около 60. Сначала его лечили магнитом, а потом ему было сделано 5 внушений, и он был здоров 11 дней; затем с 25 октября 1882г. до конца марта 1883г., т.е. около 5 месяцев – 1 внушение, и был здоров; 1 внушение, 4 дня здоровья; 20 внушений, и был здоров с 5 мая по 1 июля, т.е. 55 дней здоровья; 2 внушения, и здоров с 15 июля по 25 октября; 15 внушений, здоров с 7 ноября 1883г. до 19 февраля 1884г.; 10 внушений, здоров с 5 марта 1884г. до 3 марта 1885г. и т.д., пока больной не оправился совсем.

Столь упорна борьба гипнотизма с параличом!

«В этой постоянной и длительной борьбе духа и тела часто то одно, то другое берут перевес», – сознается сам Бернгейм¹⁶¹³.

При этом врачи-гипнотизеры не пренебрегают и обычными способами лечения: гидротерапией, электричеством и т.п.¹⁶¹⁴. Принимая во внимание эти обстоятельства, Гиляров совершенно справедливо говорит, что возникает «капитальный вопрос о том, не способствуют ли исцелению другие причины, помимо гипнотизма и внушения (хотя бы, например, исцеляющее действие самой природы)»¹⁶¹⁵. Этот вопрос остается обыкновенно невыясненным¹⁶¹⁶.

Кроме того, весьма нередко ограниченная воля гипнотизера отчаивается достигнуть успеха, принимает все искусственные меры к усыплению больного, к приведению его в состояние сомнамбулизма. Точный диагноз болезни и личное присутствие больного являются прямо-таки необходимыми для внушения.

Из практики гипнотизеров не указано ни одного случая исцеления сложной формы болезни на расстоянии, при отсутствии самого больного. Необходимость продолжительного влияния, неоднократного внушения, разумеется, подтверждает и эту обусловленность излечений личным присутствием гипнотизера у больного.

Нужно ли напоминать о двух наиболее поразительных исцелениях Иисуса Христа на расстоянии и в одном случае на расстоянии очень значительном (20–25в.)? Эти факты как нельзя лучше подчеркивают поразительную моментальность евангельских исцелений при отсутствии всех благоприятствующих условий, столь необходимых гипнотизеру.

В конце этой сравнительной характеристики мы снова отметим физически-моральный упадок личности в гипнотическом внушении и, наоборот, всестороннее оздоровление, оживление личностей, чудесно исцеленных Господом.

Несмотря на всю свою неотразимость, чудесное благодатное воздействие Господа, однако, не нарушает свободы человека, не насилует человеческой воли. Исцеление совершается в самых неблагоприятных случаях, при самых упорных формах болезни и полной безнадежности. Установить какую-либо беспомощность, бессилие чудесно исцеляющего влияния Господа нельзя без самого грубого извращения евангельских фактов.

Ни форма болезни, ни состояние больного, не поддающегося будто бы психическому внушению, ни отсутствие необходимых обстоятельств, которые обусловливали бы исцеление, ничто не задерживает проявления всеисцеляющей силы Господа. Только одно условие должно быть принято во внимание.

Исцеление Господь совершает не ради одного физического выздоровления больного¹⁶¹⁷. Перед Ним – высшая цель. Он пришел спасти грешника от проклятия и смерти. Не всякое исцеление может сопровождаться этим внутренним оживлением человека; оно иногда не приносит ему пользы и даже вредит. Таких бесцельных и даже вредных исцелений и не творит Господь, как выразительно замечает евангелист: «Он не сотворил там многих¹⁶¹⁸ чудес по неверию их"¹⁶¹⁹.

Гипнотизм механизирует личность. Вся цель гипнотизера направляется к тому, чтобы подчинить себе личность, чем бы это ни сопровождалось¹⁶²⁰.

Для врача, разумеется, должны быть определенные нормы в применении таких решительных мер, как внушение. Естественное несовершенство, обычные непонимания врачом больного не могут оправдывать постоянного пользования внушением. Нужно очень хорошо знать человеческую душу, чтобы считать себя вправе подчинять волю, свободу личности своему принудительному влиянию будто бы на пользу этой личности. Само это психическое влияние одной личности на другую невольно ставит вопрос о нравственной позволительности такого принудительного влияния.

Лишить человека свободы, обезличить его – не значит ли грубо, преступно вторгаться в самое святилище человеческого достоинства, какими бы благами, с точки зрения врача, это вторжение ни сопровождалось?

Повторяем, – нравственная гибель личности упускается из виду гипнотизерами. Их внимание сосредоточивается на другом, случайном, временном успехе.

Ложным является взгляд, в основе которого лежит нелепая мысль, будто бы Иисус Христос пришел на землю для того, чтобы лечить больных, кормить нищих, обогащать бедных и т.п. Своего сверхъестественного могущества Господь не унижал употреблением его для предоставления человеку внешне, физически счастливой жизни. В этом указании назначения Господу – не слышится ли голос искусителя в пустыне? Во всяком случае такая тенденция исцеления только ради исцеления противоречит евангельским фактам.

Нет, свое сверхъестественное всемогущество Господь Спаситель употреблял для высшей цели – приведения людей к усвоению Его искупления, ради которого Он и пришел в мир¹⁶²¹. Перед взором чудотворца – Исцелителя Господа, как раз обратно, главная цель – нравственное спасение личности, ее освобождение, ее усовершенствование. И где Он не видит такой возможности, там не творит и чуда.

Вот почему перед всяким исцелением Господь просящих о помощи настойчиво призывает к вере, ибо для нее – все возможно. Вера как залог вечного спасения; вера как показатель начавшегося торжества вечной жизни в личности; вера как человеческое субъективное основание для воздействия Божественной истинной жизни на немощного, – такая вера привлекает к человеку силу Господа Всемогущего, Который разрушил всякое средостение между Богом и миром; для Которого нет никаких преград, дабы проявилось Его всемирное спасение во всей своей полноте и необъятности. Исцеляющий Господь не насилует воли человека, а за веру его¹⁶²² дает ему все, дает ему вечное спасение.

Таким образом, идея, внушаемая гипнотизером больному, не может ни в каком случае быть не только отождествляема, но даже сближаема с евангельской верой¹⁶²³, творящей чудеса. Медицинское понимание¹⁶²⁴ этого евангельского фактора – веры – страдает полным смешением всяких понятий в области христианской терминологии. Вера для евангельского чуда – не причина, а нравственное условие чуда¹⁶²⁵.

Признаками евангельской веры является смиренное сознание греховности, виновности перед Богом, соединенное с кроткой, покорной молитвой к Нему при ясной уверенности, что все, невозможное для человека, для его самых энергичных усилий, – возможно только для Одного Всемогущего Бога, по одной Своей благости дарующего истинную жизнь человеку.

Добытые результаты предшествующей главы дают нам возможность выяснить: может ли и, если может, то в какой мере и каким путем человек влиять на явление чудес в мире? При этом укажем и на тех людей, которые, как избранники и орудие Творца, имели необходимость и способность к совершению чудес, каковы, например, св.пророки. В заключение рассмотрим те причины, по коим чудо иногда не может совершиться, несмотря на видимую наличность вызывающих его условий. Короче говоря: рассмотрим в этой главе взаимоотношение особой промыслительной деятельности Творца и религиозной деятельности свободно совершенствующегося человека.

Чудеса, как мы видели, творятся Господом Богом, иногда без всякой о том просьбы со стороны человека. Но в Библии указываются и такие чудеса, которые совершались Господом Богом по просьбе того или другого лица.

Когда человек имеет веру, по словам Христа Спасителя, хотя бы в горчичное зерно¹⁶²⁶, и в молитве будет просить, чтобы гора с одного места перешла на другое, то Бог совершит¹⁶²⁷ это. Если человек будет проникнут твердой верой в Него, то все его просьбы будут исполнены: »именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками; будут брать змей и, если что смертное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы«¹⁶²⁸. »Много может, – говорит св.апостол Иаков, – усиленная молитва. Илия был человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на земле три года и шесть месяцев. И опять помолился, и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой"¹⁶²⁹.

Но эта власть человека над природой остается только до тех пор, пока сильна его вера, а как скоро вера ослабнет, то рушится и власть его над природой. Особенно ясно это видно из евангельского¹⁶³⁰ повествования о хождении св.апостола Петра по воде, которому Христос Спаситель должен был протянуть на помощь руку, как скоро ослабела его, вначале сильная и пламенная, вера. Из этого следует, что Христос Спаситель ставит веру в Него непременным условием для совершения человеком истинных чудес; иначе говоря, по учению Христа Спасителя, истинным чудотворцем может быть только такой человек, который находится в личном единении с Ним. А вступить в личное единение с Иисусом Христом человек может только через свою искреннюю и пламенную молитву¹⁶³¹.

Такое исключительно важное значение молитвы отмечается и патристической письменностью.

Суждения св.отцов по этому вопросу для нас имеют большой интерес. Дело в том, что св.отцы, как нельзя лучше, помогают нам выяснить себе, какое имеет значение для человека молитва.

Великие подвижники, обладавшие дивной силой чудотворения, всего понятнее могут объяснить, как человек может достигнуть молитвенного единения с Богом, выражением которого и является чудо.

Для объяснения чего-либо всегда обращаются к фактам, в которых осуществляется познаваемое. Если Слово Божие говорит нам о высоком значении молитвы, то весьма важно проследить, где и как она осуществляется человеком?

Святые отцы Церкви и предлагают нам такое примерное правило осуществления молитвы.

Богообразная природа человека, по самому своему изначальному назначению, должна быть в единении с Богом. Наличная будничная жизнь человека, проводимая им в кружении помыслов и совершении соответственных греховных деяний, обычно удаляет человека от Бога.

Человек занят земными греховными интересами. Общение с Богом представляется для него, если не совсем чуждым, то весьма трудным, недостижимым¹⁶³².

Несмотря на то, что он – образ Божий, что жизнь его только тогда достигает своей блаженной полноты, когда он соединен с Первообразом, человек коснеет в земной греховной жизни, все более и более затрудняя путь своего обращения. Эта ненормальная по своему направлению жизнь осложняется (вследствие этого) целым рядом жизненных неудач, бедствий, огорчений.

Молитва возвышает человека к Богу. Усилием своей воли человек может остановить блуждание греховных помыслов¹⁶³³.

Взор свой, прикованный к земле, он должен обратить к Богу, к Его истинным благам. Если человек почувствует тщетность этого мира, пустоту греховной земной жизни, то он невольно наполняет душу свою стремлениями к истинно ценному, вечному благу. Молитва есть потребность духовной природы человека. В ней находят себе удовлетворение богоподобные способности человека. Духовная природа человека тяготится, страдает земным, греховным содержанием жизни. Для человека необходимы эти порывы его существа к Богу, к духовной и вечной Его правде. Если бы вся жизнь ограничивалась только одним телесным, то вскоре она должна была бы прекратить свое существование, ибо главная, основная сторона природы и жизни человека – духовная. Последняя же, временно соединенная с бренной, тяготеющей ко греху плотью, томится, жаждет обновления жизни, просветления ее сродной ей вечной жизнью. Вот почему молитва является столь необходимой и важной для человека. В ней и через нее он достигает своего высшего назначения – блаженного единения с Богом.

«Молитва есть восхождение ума к Богу»¹⁶³⁴, «беседа ума с Богом»¹⁶³⁵, «общение и единение человека с Богом»¹⁶³⁶; «кто молится духом и истиною, тот уже не в тварях чествует Создателя, но песнословит Его в Нем Самом»¹⁶³⁷. Через молитву человек вкушает то наслаждение, какое вкушают серафимы, непрестанно окружающие престол Господа Славы¹⁶³⁸.

Долговременным навыком человек через молитву вводится в содружество с Богом¹⁶³⁹, «возводится к Самому, над всеми сущему Богу, чтобы с Ним собеседовать и у Него с дерзновением испрашивать все, что угодно»¹⁶⁴⁰.

Человек делается обителью Святого Духа¹⁶⁴¹, храмом Божиим¹⁶⁴².

Молитва – причина¹⁶⁴³, источник спасения¹⁶⁴⁴, жизнь, здоровье, предел всех благ¹⁶⁴⁵, основание и корень жизни¹⁶⁴⁶, всякого блага¹⁶⁴⁷, виновница бессмертия души¹⁶⁴⁸.

Усвояя такое¹⁶⁴⁹ значение молитве, свв.отцы очень подробно излагают и самый, так сказать, процесс одушевлявшего всю жизнь их молитвенного состояния. Свв.отцы лучше, чем кто-либо, знают эту немощность, слабость нашего естества, бренность нашей греховной природы. Они сами испытали все это и оценили человеческое несовершенство, в особенности тогда, когда достигали высот подвижнического озарения. Сподобляясь благодатью Божией достигать высоких степеней нравственного совершенства, они тем более ощущали бренность тленного естества падшей природы. Бодрый дух их тем сильнее чувствовал немощность плоти. Поэтому молитвенное состояние – возвращение человека к Богу, тяготение к Нему, а затем и единение с Ним, – молитву – свв.отцы понимают очень широко и совмещают в ней различные моменты духовного возвышения человека к Богу от мира греха и тления.

Святой Исаак Сириянин говорит: всякая беседа, совершаемая втайне¹⁶⁵⁰, всякое попечение доброго ума о Боге, всякое размышление о духовном нарицается именем молитвы, и под сим именем объединяются – различные чтения и песнопения, славословящие Бога, и заботливая печаль о Господе, и телесные поклоны, и псалмопение в стихословии, и все прочее¹⁶⁵¹...

Отсюда понятно, что, имея такую существенную связь с природой человека, с его духовными запросами, имея столь важное значение для жизни человека, молитва не нарушает нормального строя жизни; она не требует от человека невозможного для земной жизни совершенного отречения от всех телесных, земных потребностей его. Напротив, молитва оздоровляет, облагораживает и возвышает всю его духовно-телесную природу и жизнь ее.

Неизбежные для нашего существования занятия, условия жизни собственно не могут и не должны препятствовать молитве христианина. Все в жизни нужно делать во славу Божию¹⁶⁵², прославляя Господа в душах и телесах наших¹⁶⁵³.

Вся жизнь наша должна быть непрерывной, непрестанной, великой молитвой¹⁶⁵⁴.

Но, расширяя так понятие молитвы, свв.отцы знают и высшие моменты этого устремления человека к духовному, горнему миру – к Богу. Осуществляясь во всей жизни человека, молитва достигает таких состояний, которые знаменуют собой высшую степень услаждения души сродным ей настроением, обитанием в блаженном собеседовании с Богом. Высшие моменты молитвы настолько соответствуют человеческой природе, настолько удовлетворяют самым лучшим запросам, основам ее, что должны быть отмечены как особые состояния, характеризуемые специфическими чертами. Столь отличные от повседневного содержания жизни и даже молитвенного обычного состояния, они получают свои особые названия. Св.отцы называют такую молитву высшей, молитвой совершенных¹⁶⁵⁵, чистой¹⁶⁵⁶, духовной¹⁶⁵⁷ молитвой. Эта молитва есть «восхищение ума, всецелое исступление от чувственного, когда неизглаголанными воздыханиями ума приближается она к Богу»¹⁶⁵⁸.

«Иногда (молитвенные) стихи делаются сладостными в устах, и стихословие одного стиха в молитве неисчетно продолжается, не дозволяя переходить к другому стиху, молящийся не знает насыщения. Иногда же от молитвы рождается некоторое созерцание, и прерывает оно молитву уст, и молящийся в созерцании становится телом бездыханным, придя в восторг. Такое состояние мы называем молитвенным созерцанием... И в нем есть мера и различие дарований; и это еще молитва, потому что мысль еще не переступила туда, где нет уже молитвы, в такое состояние, которое выше молитвы. Ибо движения языка и сердца к молитве суть ключи, а что после сего, то уже есть вход в сокровенные клети. Здесь да умолкнут всякие уста, всякий язык; да умолкнет и сердце, и ум, и мысль, и да прекратится всякое их ухищрение. Здесь да остановятся ищущие, потому что пришел Домовладыка»¹⁶⁵⁹.

Эта высшая степень молитвы достигает такого состояния, которое у подвижников получает определение уже не как молитвы, а как исступления, экстаза¹⁶⁶⁰.

Достигая такого совершенства молитвы, подвижник входит в теснейшее единение с Богом: «здесь совершается истинное, а не мысленное проникновение существа (человека) силою и действием Божества»¹⁶⁶¹. Само собой понятно, что такое проникновение Божеством человека сообщает последнему высшие благодатные силы, которыми он и способен творить чудеса¹⁶⁶². В этом заключительном своем моменте молитва несомненно обладает такой чудотворной способностью.

Бог вселяется в душу подвижника, наполняет Собой и оживляет его, даруя ему царственное достоинство и господство над всем миром. А это знаменует то, что человек во Христе получает и творческую силу совершать «дела», которые поразительны, сверхъестественны, а также и спасительны для человека. Сам Богочеловек Иисус Христос сближает их со Своими делами и даже называет их бо́льшими Своих¹⁶⁶³. После совершенного Спасителем искупления православный подвижник достигает через Христа в молитве полной возможности Его силой творить чудеса.

Рассмотрев вышеизложенное значение молитвы, выясним теперь, почему она не всегда вызывает совершение Господом Богом чуда. Известно, что Христос Спаситель отказывал некоторым людям в их просьбе совершить чудо, ибо знал, что они просят у Него чуда не с целью уверовать в Него, а лишь для удовлетворения своего любопытства¹⁶⁶⁴. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, – говорил Христос Спаситель, – и знамение не дастся ему»¹⁶⁶⁵, ибо чудо нужно ему, добавим мы, только для удовлетворения его любопытства. Это последнее становится очевидным из отношения многих иудеев к учению Христа Спасителя: когда Иисус Христос начинал излагать им Свое учение, «то многие отошли от Него и уже не ходили с Ним«¹⁶⁶⁶.

Основываясь на вышеизложенном, мы можем сказать, что если искренно верующий человек будет просить Господа Бога сотворить чудо, предполагая через это обратить, например, к вере в Него присутствующих и Господь Бог не исполнит его просьбы, то это значит, что Господь знает об этих людях, что они не обратятся к вере в Него даже и в том случае, »если бы кто из мертвых воскрес»¹⁶⁶⁷. На основании вышеуказанных текстов Библии мы можем сказать также, что если человек просит Господа Бога исцелить его от болезней чудесным образом, ибо естественным он уже не может быть исцелен, но Господь Бог не исполняет его просьбы, то это значит, что Господу Богу известна иногда недобрая цель, с которой этот человек просит исцеления для себя¹⁶⁶⁸.

«Про́сите, – говорит св.апостол Иаков¹⁶⁶⁹, – и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вождений«. Это последнее засвидетельствовал Сам Христос Спаситель, когда Он, исцелив расслабленного, сказал: »вот ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже»¹⁶⁷⁰. Такова, по словам св.евангелистов, причина, по коей Господь Бог не всегда исполняет молитву человека о сотворении чуда.

Приведем здесь учение преподобного Исаака Сириянина¹⁶⁷¹ о причине, по которой Господь Бог редко исполняет молитву человека о сотворении чуда. «Господь не во всякое время, когда Он близок ко святым Своим, в помощь им, без нужды, показывает силу Свою в каком-либо деле и чувственном знамении, чтобы оказываемая Им помощь не сделалась бесполезной и не послужила бы ко вреду. И делает сие, помышляя о святых и желая показать им, что и на час не прекращает Он тайного Своего попечения о них, но во всяком деле предоставляет им, по мере сил, показать подвиг свой и потрудиться в молитве... Если же дело требует обнаружения, то, по необходимости, делает и это. А способы Его всегда самые премудрые, достаточные в скудости и нужде, а не какие-нибудь случайно избранные. Кто без нужды осмеливается на сие или молит Бога и желает, чтобы в руках его были чудеса и силы, тот искушается в уме своем ругателем-демоном и оказывается хвастливым и немощным в своей совести. Ибо в скорби должно просить нам Божией помощи, а без нужды же искушать Бога опасно».

Анализируя только что приведенный из творения св.отца текст, мы видим, что причина неисполнения Господом Богом молитвы о сотворении Им чуда заключается в тщеславии человека, из-за которого он очень часто желает, чтобы помощь дарована была ему Господом Богом в особо исключительных внешних условиях, т.е. именно в чуде; между тем как в действительности человек обязан просить у Господа Бога только помощи, но ни в каком случае не должен избирать того средства, через которое она должна быть, по его мнению, оказана Господом.

В особенности человек не получает исполнения своего прошения вследствие того, что молитва его не бывает соединена со смиренномудрием и непамятозлобием¹⁶⁷².

Однако действенность молитвы всего сильнее выражается в неотступности прошения. Хотя Господь и дает нам все, что необходимо для нас, а неполезное для нас не исполняет, тем не менее, свв.отцы заповедуют молиться неослабно, неотступно, вознося Господу свои прошения.

«Прося того, что достойно Бога¹⁶⁷³, не отступай, пока не получишь». Так говорит в Евангелии и Господь¹⁶⁷⁴.

«Не отступай, но проси с верой, непрестанно делая добро», – говорит св.Василий Великий¹⁶⁷⁵.

«Если и отказано тебе будет в получении просимого, не переставай взывать к Богу, не приходи в уныние, что не услышан. Вспомни хананеянку»¹⁶⁷⁶.

«Проси со слезами помощь Божию, – говорит Иоанн Лествичник, – ищи (ее) с послушанием, ударяй в дверь милосердия Господня, с долготерпением». Ибо так «просяй приемлет, и ищай обретает и толкущему отверзется"^1677,1678.

Эта неотступность моления привлекает милосердие Божие столь обильно, что человеку иногда дается не только то, что он просит, но и гораздо больше. При этом такая сильная молитва сама по себе усовершает молящегося.

«Не скорби, – говорит Нил Синайский, – не получая от Бога тотчас того, о чем просишь. Он хочет доставить тебе бо́льшее благодеяние. Ибо что выше, как простирать беседу к Богу и объяту быть сопребыванием с Ним»¹⁶⁷⁹?

«Долгое время пребывая в молитве, не говори, что ничего не приобрел, потому что самое пребывание в молитве есть уже приобретение, ибо какое благо выше сего, как прилепляться к Господу, пребывать непрестанно в единении с Ним»^1680,1681?

Итак, неотступной молитвой человек достигает своей цели: Господь по Своему милосердию исполняет его прошение или дарует ему еще большую награду за его труд и смирение. «Посему, если просишь чего у Бога, – говорит св.Ефрем Сирин, – твердо стой в своем прошении; но, открывая перед Ним нужды свои, говори: если есть, Владыко, Воля Твоя, чтобы состоялось сие, то соверши и соделай успешным; а если нет на сие Воли Твоей, не допусти сему совершиться, Боже мой!.. Подкрепи только и сохрани душу мою, да буду в состоянии перенести сие»¹⁶⁸².