Глава вторая. Квантовая метафизика

На современном этапе развития естественных наук произошел отказ от метафизики как науки, который может показаться вполне оправданным, поскольку естествознание позволило получить ответы на многие вопросы, связанные с практическими потребностями человека. Победил принцип естественно-научного редукционизма, который, по сути, свел метафизику к философии науки, которая должна обобщать данные частных наук и осуществлять их синтез с целью получения нового знания²⁶⁸. На первый взгляд такой подход может показаться истинно научным, однако именно он завел современную науку в фундаментальный тупик, из которого она может выйти, только восстановив статус метафизики как строгого научного знания.

Утверждение о тупике науки на фоне ее огромных успехов может показаться читателю преувеличенным и не соответствующим действительности. Однако при ближайшем рассмотрении ситуация в современном естествознании очень напоминает ситуацию в физике на рубеже XIX и XX веков. Тогда, как известно, было завершено строительство грандиозного здания классической физики, которое представлялось фундаментальным и всеобъемлющим. Казалось, что в дальнейшем возможно лишь незначительное украшение его фасада и уточнение ряда мелких деталей. На горизонте физической науки было лишь два небольших облачка: опыт Майкельсона-Морли по измерению скорости света и уточнение теории излучения абсолютно черного тела. Но именно эти две «частные проблемы» привели к созданию совершенно новой физической науки и вообще к разработке принципиально новых подходов к естествознанию. Как нам теперь хорошо известно, решение этих проблем дало начало теории относительности и квантовой механике, которые стали новым фундаментом не только физической науки, но и всего естествознания. Классическая физика при этом не была отменена, но она была как бы отодвинута на периферию и стала частным случаем теории относительности и квантовой механики, не потеряв при этом, однако, своей актуальности для описания некоторых областей реального мира.

Рождение квантовой механики и теории относительности сопровождалось, с одной стороны, ломкой привычных представлений о физической реальности, с другой стороны, созданием новой картины мира, которая сильно отличалась от классической. Новая картина мира прежде всего меняла наши представления о пространстве, времени и причинности, что, казалось бы, должно было привести к возрождению метафизического дискурса. Казалось, что рождение новой метафизики неизбежно. Дискуссия о философских основаниях новой физики, так или иначе, выводила на метафизические вопросы.

Одной из наиболее фундаментальных проблем новой физики была неклассическая причинность. Она по-разному давала о себе знать в теории относительности и квантовой механике. В теории относительности отклонения от классических представлений о причинности были связаны с переходом от одной инерциальной системы координат к другой, когда изменялись взгляды на одновременность и последовательность событий, происходящих в разных точках пространства. В квантовой механике на первый план выходила случайность в физических процессах, рушились представления о классическом детерминизме Декарта-Лапласа. Случайность приобретала настолько фундаментальный характер в микромире, что один из отцов-основателей современной физики Альберт Эйнштейн, не принимавший вероятностный характер квантовой механики, воскликнул: «Квантовая механика действительно впечатляет. Но внутренний голос говорит мне, что это еще не идеал [в оригинале: не настоящий Иаков]. Эта теория говорит о многом, но всё же не приближает нас к разгадке тайны Всевышнего. По крайней мере, я уверен, что Он не бросает кости»²⁶⁹.

Дискуссии о физическом смысле новых теорий в начале ХХ века имели очень глубокий и напряженный характер. Казалось бы, новый взгляд на физическую реальность должен был дать импульс к рождению новой метафизической картины мира, к появлению общего взгляда на природу Вселенной как порождения трансцендентного начала. Необходимость выхода из антиметафизического тупика витала в воздухе. Эрвин Шредингер в работе²⁷⁰ писал: «Обозревая теоретические и практические достижения западной мысли за последние полтора столетия, видишь, что они не слишком обнадеживают. Последнее требование – всё трансцендентное должно исчезнуть – не может быть последовательно проведено в теории познания, то есть именно в той области, для которой этот тезис и предназначался в первую очередь. Причина заключается в том, что мы не можем обойтись здесь без путеводной нити метафизики. Более того, стоит нам уверовать в эту возможность, как широко задуманные метафизические заблуждения заменяются несравненно более наивными и робкими». Однако метафизического ренессанса не произошло, победил прагматический подход, который обычно выражают крылатой фразой: «Заткнись и вычисляй» (Shut up and calculate)²⁷¹. В сущности, случилось так, что метафизические проблемы были оставлены на потом, до рубежа XX-XXI веков, когда стала очевидной нерешенность ряда фундаментальных физических и мировоззренческих проблем. Примерный список нерешенных проблем современной физики приведен в статье²⁷² нобелевского лауреата по физике В. Л. Гинзбурга, в которой выделены три «великие» проблемы физики: «Во-первых, речь идет о возрастании энтропии, необратимости и “стреле времени”. Во-вторых, это проблема интерпретации и понимания квантовой механики. И, в-третьих, это вопрос о связи физики с биологией и, конкретно, проблема редукционизма».

В настоящее время можно с уверенностью утверждать, что наиболее глубокие проблемы современного научного мировоззрения связаны с тем, что мы не понимаем феноменов жизни и сознания (см., например, обзорные работы в сборниках²⁷³). Это ведет к тому, что наука не имеет цельной картины действительности, которая могла бы с единых позиций объединить естественно-научный и гуманитарный дискурсы. Однако сейчас существует достаточно оснований считать, что естественно-научное решение проблемы сознания связано с философско-метафизической интерпретацией квантовой механики, что именно метафизическая интерпретация квантовой механики может быть тем мостом, который соединит гуманитарный и естественно-научный дискурс, решит задачу понимания феноменов жизни и сознания. Вопросы связи квантовой механики с психологией, биологией и другими науками о жизни в настоящее время достаточно широко обсуждаются в серьезной научной литературе. Список литературы по этому вопросу достаточно обширен, достаточно обратиться к монографиям²⁷⁴ известного физика Роджера Пенроуза и дискуссии в журнале «Успехи физических наук», которая состоялась в 2000–2005 годах²⁷⁵. В этих работах можно как найти обзор современного состояния квантовой механики, так и ознакомиться с попытками метафизического обобщения имеющихся естественно-научных данных.

Приведенные выше рассуждения о необходимости возрождения метафизики могут показаться чересчур абстрактными и имеющими чисто академический интерес. Однако это не так. Роль метафизики не исчерпывается научно-теоретической областью применения. Разумеется, теоретическое значение метафизики неоспоримо. Надо согласиться с мнением М. Шелера, видящего в метафизическом познании (наряду с религией) особый род познавательной деятельности, представляющий специфическую монополию человеческого существа, то есть человеческое познание по преимуществу. Но это полагает и особую социальную роль метафизики. Будучи смысловым ядром философии, первофилософией (philosophia prima), метафизика имеет важное практическое значение, поскольку определяет взгляд отдельного человека и всего общества в целом на окружающую действительность, в том числе и на саму общественную жизнь, следовательно, влияет на нее. Именно метафизике (и только через нее остальным философским дисциплинам) по преимуществу принадлежат такие базовые функции философии, как мировоззренческая, аксиологическая (ценностная) и соответственно социальная, поскольку ценностно-смысловые константы метафизики входят в ткань общественной жизни, организуя и упорядочивая ее сообразно своему содержанию.

Отказ от метафизики в современном европейском научном сознании, на самом деле, достаточно трудно объяснить рациональным образом, поскольку метафизический взгляд на окружающую действительность породил саму науку. Напомним, что первая научная революция (XVI-XVIII века) свершилась именно потому, что ее виднейшие представители были последовательными теистами, поскольку рассматривали науку, философию и теологию как одно дело, с помощью теологии и философии формулировали raison d'etre остального научного познания²⁷⁶. Основанием для прогресса естественно-научного и тесно связанного с ним точного (формального) научного знания послужил постулат теистической метафизики о неизменности законов, в соответствии с которыми Бог создал Вселенную. Именно теистическая метафизика выступила фундаментальной теоретической предпосылкой прорыва в науке.

Верно отмечает А. Н. Уайтхед, что представление об организующих и упорядочивающих мир законах природы проистекало «из христианской доктрины мира как Божественного создания»²⁷⁷. Еще более точен в своих оценках был Уильям Уэвелл. Он указал, что перспективу научного развития открыло видение мира как «собрания фактов, управляемых законами», исходящее из идеи личного Бога как Законодателя, проявляющегося в системе законов, как в своем законодательстве²⁷⁸. Теистической метафизикой была апробирована номологическая картина мира, где универсум организовывался устойчивыми и постоянными законами. В рамках теистической метафизики утверждалась и закреплялась определенная номологическая стационарность. Она подразумевала, что законы неизменны (во времени и пространстве), а, следовательно, могут быть четко определенным объектом исследования. Так формировалось особое, очерченное и строго фиксированное пространство естественно-научного познания. Так складывалась, развивалась и получала обоснование естественная наука, представляющая систематический и целенаправленный вид деятельности по изучению законов природы.

В то же время современный период развития науки, как это ни парадоксально, сопровождается отказом от ее теистических метафизических основ. Представление о Боге как абсолютной Личности, творящей и созидающей мироздание, отбрасывается или отходит на второй план. Теистическая картина мира заменяется наивным пантеизмом, то есть абсолютизацией природного мира, явным или имплицитным обожествлением Вселенной. На место творения в виде волевого акта личного и разумного Создателя приходит противоречивый и двусмысленный пантеистический «телеологизм», сообразно которому безличная и лишенная сознания Вселенная несет в себе весь необходимый творческий потенциал в деле устроения мира.

Современный период развития науки также сопровождался возникновением особого эмоционального мифотворчества, в основе которого, отчасти по умолчанию, отчасти явно, лежит постулат об абсолютной свободе творчества человека. Проследить историю этого мифа достаточно сложно, однако можно однозначно утверждать, что он так или иначе связан с идеями пантеизма, которые в новоевропейской философии, по-видимому, впервые четко сформулировал Спиноза и которые уходят корнями в традицию Каббалы (см., например, работу²⁷⁹). Существо пантеистического взгляда на мир тесно связано с идеей эволюции²⁸⁰. По какой-то роковой ошибке эта идея сегодня считается подлинно научной. Стоит, однако, отметить, что в то же время существует и богатая научно-философская литература, критически оценивающая эволюционизм²⁸¹.

Ошибочность пантеистического эволюционизма связана с тем, что идея эволюции опирается на постулат о том, что Вселенная саморазвивается, то есть со временем в ней самопроизвольно появляется что-то принципиально новое, чего не было в прошлом. В принципе, пантеизм всецело отождествляет развивающуюся Вселенную с Богом или Абсолютом, который считается в метафизике Творческим Началом, то есть источником всех возможных изменений. В пантеистической концепции стирается грань между сущностью Бога как Творческого Начала и сущностью Вселенной, а человек как часть Вселенной предстает одновременно и частью Творческого Абсолюта, то есть человек получает возможность творить принципиально новые формы.

Возникновение новых форм во времени кажется вполне очевидным фактом, так же как и способность человека производить новые формы в процессе своего творчества. Однако этот «очевидный факт» нуждается в глубокой философской интерпретации, иначе он вступает в противоречие с самим смыслом научного знания. Действительно, если мы допускаем возможность рождения в процессе эволюции принципиально новых форм, которые не укоренены в прошлом, то мы тем самым отрицаем неизменность законов природы и предсказательную силу науки, а, следовательно, и саму возможность существования научного знания²⁸². Если же мы утверждаем возможность научного знания, то мы тем самым утверждаем неизменность законов проявленной Вселенной, наличие детерминизма, а, следовательно, невозможность появления новых форм в процессе эволюции, отсутствие свободы творчества или, по крайней мере, ее ограниченный характер. Это кажущееся чисто теоретическим противоречие сказывается и в общественной жизни при столкновении идей консерватизма и либерализма, которое особенно сильно проявилось в прошлом веке и в значительной степени определяет течение политической жизни и в настоящее время. В основу либеральной концепции, как известно, положена идея о свободе творчества, которое в соответствии с человеческим произволом меняет окружающую действительность и которое является проявлением более общего процесса творческой эволюции Вселенной. Этот процесс в эмоциональной форме был описан Анри Бергсоном в начале ХХ века в работе²⁸³. В отличие от либерализма консервативная доктрина опирается скорее на метафизическую картину мира, которая связана с наличием неизменных законов природы, человека и общества, что, так или иначе, подразумевает существование Абсолютной Истины.

Проведенное рассмотрение показывает, что отвлеченные метафизические вопросы тесно связаны, с одной стороны, с решением насущных естественно-научных проблем, с другой стороны, с осознанным выбором различных моделей общественного развития. Это означает, что метафизика по-прежнему остается той мировоззренческой основой, которая позволяет создать непротиворечивую картину окружающей действительности.

Наиболее ярко метафизические проблемы современного естествознания и общественных наук проявляются при рассмотрении вопроса о существе сознания. Главный парадокс и заключается в том, что современные психология и философия никак не могут дать хоть сколько-нибудь ясного определения феномена сознания.

В этом смысле показательной является работа²⁸⁴ известного философа М. К. Мамардашвили, в которой он совместно с В. П. Зинченко пишет: «Психические события ведь происходят не в голове, как нейрофизиологические события, и тем более они происходят не там, где протекает жизнь отраженных в них содержаний. Психически-субъективное есть некоторое поле, на котором совместно представлены и определенное предметное содержание... и субъект познания, общения и действия. И если голова (мозг) и мир будут всё-таки в конце концов описаны с предельно возможной детализацией в физических (физико-химических) терминах в реальном пространстве и времени, то психическое всё равно окажется особым срезом и аппарата отражения (мозга), и отражаемых в нем состояний и объектов мира, несводимым ни к тому, ни к другому и живущим в квазипредметном измерении бытия. Это особая реальность, и ее выделение, развертка приводящих к ней превращений действия вещей не могут не иметь значения для поиска детерминаций сознания и психики вообще».

Данная цитата приведена для того, чтобы продемонстрировать, что, с одной стороны, современная философия и психология всё же понимают, что феномен сознания каким-то образом связан с единством мозга, предметного содержания и субъекта познания, но, с другой стороны, механизм взаимодействия между собой частей этой триады и «физический смысл», если угодно, самого феномена сознания остается абсолютно неясным. Более того, современная психология и философия бросаются из одной крайности в другую, то рассматривая живое существо – носитель сознания как некий автомат, по сути лишенный субъективной глубины, то как неалгоритмизируемый чистый субъект, способный к творческим актам, в которых он производит из себя совершенно новые формы²⁸⁵.

Разброс экспериментальных и теоретических подходов к исследованию и пониманию феномена сознания настолько широк, что хочется найти хоть какую-нибудь ниточку, за которую можно было бы потянуть, чтобы распутать клубок накопившихся противоречий.

По сути, хотелось бы из всего массива экспериментальных фактов и теоретических умозаключений вычленить какой-нибудь удобный для исследования аспект данного феномена, который можно было бы описать с позиций естественных наук (физики, химии, математики) и наложить это описание на метафизические и психологические модели сознания. За отправную точку исследования феномена сознания удобно взять проблему свободы воли. Этот выбор связан с тем очевидным фактом, что живое существо можно отличать от неживого предмета по наличию у него свободы выбора или свободы воли.

Конечно, вопрос о свободе воли и выбора сам по себе представляет большую метафизическую проблему²⁸⁶, которую, собственно говоря, мы и собираемся разрешить совместно с проблемой сознания. При этом, однако, мы должны понимать, что философские исследования проблемы свободы имеют, с одной стороны, очень давнюю традицию, с другой стороны, существует не так уж много непротиворечивых философских систем, описывающих этот феномен.

Одна из таких систем исходит из того, что человек вообще не имеет никакой свободы, его свобода является полной иллюзией. В этой системе Вселенная и человек предстают составной частью некоего Абсолюта, сущностно совпадающего со Вселенной. Поскольку человек является моментом или модусом этого Абсолюта-Вселенной, то человеку лишь кажется, что он имеет свободу выбора, которой у него на самом деле нет. Это известная восточная пантеистическая концепция Абсолюта, сущностно тождественного мирозданию, которая требует погашения целенаправленной активности человеческой личности ради координации ее бытия с бесцельным, бессмысленным и по сути безличным Абсолютом. Здесь намечается традиционный восточный пантеистический выход в виде принятия несвободы и, следовательно, культивирование недеяния, немотивированности и безразличия. Такой подход обнаруживается в даосских практиках, реализующих принцип у-вэй (кит., букв. – недеяние, отсутствие целенаправленной деятельности), в буддийских и индуистских методах слияния с пустотой-шуньятой (санскр. – пустота, пустотность). Он прекрасно выражается известным изречением: «Не задумывайся, не размышляй – и ты познаешь Дао. Нигде не находись, ни в чем не усердствуй – и ты претворишь Дао. Ничему не следуй, никуда не стремись – и ты обретешь Дао»²⁸⁷. Если же в подобной пантеистической системе и появляется некий квази-личный Абсолют, то он, разумеется, лишен свойств подлинно личного бытия, подобно бытию Вселенной не отличает добра и зла, не ведает любви, бесцелен и безучастен. Это прекрасно иллюстрируется цитатой из Бхагават-Гиты: «Владычествуя над Своей природой, Я снова и снова возрождаю всё то множество беспомощных существ силой природы. Все эти действия, о Джананджая, не связывают Меня, ибо Я безучастен и не привязан к этим действиям»²⁸⁸.

При ближайшем рассмотрении это кажущееся очевидным пантеистическое решение задачи о свободе оказывается не единственным. Парадокс заключается в том, что существует решение диаметрально противоположное. А именно, если человек является частью Абсолюта, который имеет абсолютную свободу, то ее имеет и сам человек. Иными словами, человек может действовать, как ему вздумается, и ни чем себя не ограничивать, поскольку он может считать, что все его импульсы и желания исходят от самого Абсолюта. Поскольку эволюция представляет собой всецело индетерминированный творческий процесс, то и человек в нем становится субъектом индетерминации. Наиболее известными провозвестниками подобного неопантеизма в XX веке явились А. Бергсон на Западе и Шри Ауробиндо на Востоке. Разница между ними заключается в том, что А. Бергсон в качестве Абсолюта рассматривал материю и ее эволюцию: «Всё происходит так, как будто неопределенное и неоформленное существо, которое можно назвать, по желанию, человеком или сверхчеловеком, стремилось принять реальные формы и смогло достичь этого, только утеряв в пути часть самого себя. Эти потери представлены остальным животным миром и даже миром растительным, по крайней мере, тем, что является в этих мирах положительным и возвышающимся над случайностями эволюции»²⁸⁹, а Шри Ауробиндо рассматривал духовную эволюцию жизни-природы: «Таким образом, как существуют супрарациональные Истина, Благо и Красота, так и у Жизни есть супрарациональная цель. Стремление достичь этой цели составляет духовный смысл всех поисков и усилий Жизни-Природы»²⁹⁰.

Если первое пантеистическое решение задачи о свободе, концепция недеяния, отмечено печатью утонченной восточной традиции, то современная пантеистическая концепция вседозволенности является чудовищным изобретением человеческой гордыни. Несмотря на разного рода украшения вроде безусловной свободы самореализации – этой священной коровы современной цивилизации, концепция вседозволенности, в конечном счете, оправдывает любое безумие и жестокость ссылкой на естественный отбор и требования эволюции. Между этими двумя предельными случаями существует непрерывный спектр промежуточных квазирешений, которые свободе человека присваивают значение в диапазоне от 0 до 100 %. Это означает, что с точки зрения чистой логики пантеистическая модель не дает никакого определенного решения вопроса о свободе человека.

Конечно, описанные выше «недостатки» эволюционно-пантеистической модели лежат скорее в философско-нравственной области и могут «не резать глаз» современному человеку, а скорее даже привлекать его своей механистической бездушностью и возможностью оправдать свою собственную безнравственность и жестокость ссылками на «издержки эволюционного процесса». Однако кроме упомянутых противоречий существуют и другие, имеющие отношение к логике и естествознанию и потому более понятные современному человеку. К ним можно отнести тот факт, что в пантеистической модели не существует неизменных законов природы, поскольку эволюция замкнутой системы, которой является Абсолют, по определению предполагает создание новых, не существовавших ранее форм, то есть изменение законов-логосов мироздания, в чем, собственно говоря, и проявляется безусловная свобода Абсолюта. Пантеистическая модель не предполагает реалий номологической стационарности. Напротив, ее логическим следствием является предельная вариабельность, изменчивость природных законов и мира природных явлений. В конечном счете, она ведет к релятивизации и эрозии самого понятия закона как устойчивой регулярной связи между процессами и явлениями природы. Этот логический вывод исключает возможность объективного естественно-научного знания, состоящего в изучении законов Вселенной, в том числе (и в особенности) возможность создания космологических моделей Вселенной.

Несмотря на то, что именно эволюционную модель считают истинно научной, естественно-научный догмат находится в жесткой оппозиции представленной выше эволюционно-пантеистической модели Вселенной. Главный и принципиальный пункт разногласий заключается в признании естественными науками универсального закона сохранения, действующего в нашей Вселенной. В принципе, он относится как к энергии (материи), так и к информации. Закон сохранения энергии в современной физике означает, что Вселенная является замкнутой системой, полная энергия которой равна ее энергии в момент Большого взрыва. Закон сохранения информации, вообще говоря, является тривиальным следствием принимаемого по умолчанию постулата о неизменности во времени законов, действующих во Вселенной. Из этого постулата следует, что Вселенная в начале эволюционного процесса и в настоящее время ничем не отличаются как причина и следствие, связанные жесткой причинно-следственной связью²⁹¹. Отсюда, в частности, вытекает признанный современной наукой антропный принцип, который по сути оказывается тривиальным утверждением того, что если человек появился в этой Вселенной, то это означает, что ее законы устроены так, что это оказалось возможным. Или, другими словами, это означает, что логосная форма человека, так же как, например, логосная форма фотона или атома водорода, существовала уже в момент Большого взрыва. В классической физике эту ситуацию описывает детерминизм Декарта-Лапласа, в современной квантовой космологии этому соответствует представление о детерминистической эволюции вектора состояния или волновой функции Вселенной (см., например²⁹²). Разница между классическим и квантовым детерминизмом является принципиальной, причем именно квантовый детерминизм, с одной стороны, дает возможность построить новую естественно-научную модель свободы и человеческого сознания, с другой стороны, удивительным образом согласуется с христианской метафизикой и учением о свободе человека, на что до сих пор не обращалось внимания.

Когда мы говорили выше о законе сохранения информации и отсутствии эволюции для Вселенной, мы, конечно же, имели в виду отсутствие эволюции для «квантовой Вселенной», то есть для мира потенциальных возможностей Вселенной, который описывается ее волновой функцией. Стационарность мира потенциальных возможностей Вселенной, вообще говоря, является достаточно строгим физическим выводом, вытекающим из уравнения Уилера – де Витта. Вот что по этому поводу написано в работе²⁹³: «В современной картине мира энергия Вселенной предполагается равной нулю. Поэтому вполне естественно предположить, что H = 0. Из уравнения Шредингера

ih(d¥/;dt) = ΗΨ следует, что δΨöt = 0, т. е. волновая функция Вселенной не зависит от времени. (Уравнение ΗΨ = 0 часто называют уравнением Уилера – де Витта²⁹⁴.) В результате в рамках такого подхода космологическое время оказывается исключенным – заключение, что и говорить, парадоксальное».

Однако это заключение является парадоксальным до тех пор, пока не сделано предположение о раздельном существовании мира потенциальных возможностей и мира актуального. Фактически из уравнения Уилера – де Витта следует вывод о неизменности мира потенциальных возможностей, то есть о том, что все логосные формы, имеющиеся во Вселенной, существовали в потенции уже в момент Большого взрыва²⁹⁵.

По сути, из уравнения Уилера – де Витта следует, что унитарная эволюция Вселенной и квантовый детерминизм, основанный на уравнении Шредингера, приводят к выводу о неизменности мира потенциальных возможностей и отсутствии там актуального времени.

Интересно отметить, что вопрос о существовании мира потенциальных возможностей был акцентирован, выделен как самостоятельный и достаточно глубоко разработан С. Франком. Именно С. Франк, анализируя детерминистический подход к эволюции, впервые приходит к выводу о том, что возникновение нового в процессе детерминистической эволюции возможно только при существовании некоего сверхвременного источника потенциальности²⁹⁶. По сути дела, это – один из ключевых моментов, где философия Всеединства или, говоря современным языком, панентеизма отличается от пантеистической доктрины.

Рассмотрим теперь более подробно вопрос свободы с точки зрения физики. Если у нас есть неживой предмет, например, камень, то мы можем рассматривать его движение в рамках классической физики. Классическая траектория движения камня и мир его потенциальных возможностей одновариантны, то есть в каждый следующий момент времени камень может оказаться только в одном наперед заданном состоянии, характеризуемом координатой и скоростью, которые могут быть вычислены на основании уравнений движения Ньютона. Такой жесткий детерминизм противоречит возможности существования свободы выбора у камня. Именно поэтому мы и считаем камень неживым объектом. Таким образом, одновариантность уравнений движения классической физики не позволяет описать феномен свободы, а классическая физика непригодна для описания живой природы.

Иная ситуация возникает, если мы для описания объекта будем использовать аппарат и идеи квантовой механики. Мир потенциальных возможностей квантового объекта многовариантен, то есть в каждый следующий момент времени он может оказаться в состоянии, которое выбирается из некоторого множества потенциально возможных. Таким образом, сама принципиальная возможность выбора актуального состояния позволяет в принципе описать феномен свободы. Другими словами, если мы будем считать, что живое существо является квантовым объектом, подчиняющимся законам квантовой механики, то оно может иметь свободу выбора, в отличие от объекта, описываемого классической физикой, который такой возможности не может иметь в принципе. Важно отметить, что такой подход к описанию живого существа не отвергает и принципы детерминизма, поскольку сам мир потенциальных возможностей, который описывается волновой функцией или вектором состояния объекта, детерминирован и описывается уравнением Шредингера, которое является аналогом детерминистичных уравнений Ньютона для классических объектов. Таким образом, квантовый подход к проблеме позволяет решить традиционную для философии антиномию детерминизм-свобода²⁹⁷. Квантовая причинность вмещает в себя и детерминизм, и свободу выбора.

Если мы перейдем теперь к схематическому рассмотрению взаимодействия живых квантовых объектов, то получим следующую картину. Живой квантовый объект выбирает свое следующее актуальное состояние из набора потенциально возможных. Набор потенциально возможных состояний объекта определяется как внутренней структурой самого объекта, так и окружением. В новом актуальном состоянии квантовое живое существо обретает и новый мир потенциальных возможностей, из которого оно будет выбирать свое следующее актуальное состояние. Переходя в новое актуальное состояние, квантовый объект меняет актуальный и потенциальный мир всех окружающих объектов, поскольку они (эти миры) зависят от окружения. Таким образом, мы приходим к тому, что мир потенциальных состояний объектов, населяющих Вселенную, представляет собой некий аналог шахматной доски, на которой каждый объект совершает свой ход, переходя из одного состояния в другое. Эта шахматная доска не является стационарной, а всё время меняется за счет свободного выбора всех существ, населяющих Вселенную.

Представленная картина в принципе не противоречит ортодоксальной интерпретации квантовой механики, которая носит название копенгагенской (см., например²⁹⁸). В рамках этой интерпретации считается, что выбор актуального состояния квантового объекта из мира потенциальных возможностей происходит случайным образом, то есть мы можем предсказать только вероятность выбора, но не можем вычислить сам выбор со стопроцентной вероятностью. Именно таким образом обстоит дело и в нашей реальной жизни. Мы можем с некоторой вероятностью предсказать поступки другого человека и вообще любого квантового объекта, например, кошки или электрона, но не можем их спрогнозировать наверняка.

Конкретный выбор в рамках возможного всегда остается за самим живым существом (или, как будет показано ниже, отчасти за Абсолютом), которое осуществляет его в глубинах своей личности (если этот термин можно применить к кошке или электрону). Таким образом, мы приходим к тому, что необратимое актуальное время течет благодаря свободному выбору тварных сущностей (а отчасти и Абсолюта). Стрела актуального времени является необратимой, поскольку мы не можем заставить все тварные сущности одновременно изменить свое движение в другую сторону – это противоречило бы самому духу квантовой механики. Однако помимо актуального времени существует еще и потенциальное время, которое входит в уравнение Шредингера и является обратимым. Это время по сути «расставляет временные метки» в мире потенциальных возможностей и, в отличие от актуального времени, никуда не течет, как мы видели выше при рассмотрении уравнения Уилера – де Витта. Эту особенность потенциального времени понимали еще на заре квантовой эры, а впоследствии эта особенность достаточно подробно обсуждалась в работе²⁹⁹, в которой, в частности, говорится следующее: «Двойственную структуру квантовой механики неоднократно подчеркивал Паули. В письме Маркусу Фритцу от 1947 г. Паули писал: “Нечто реальное происходит только в том случае, когда производится наблюдение, и в связи с этим... энтропия необходимо возрастает. Между наблюдениями вообще ничего не происходит” (Цитируется в кн.: Laurikainen K. V. Beyond the Atom. The Philosophical Thought of Wolfgang Pauli. Berlin: Springer-Verlag, 1998. P. 193). Тем не менее, бумага, на которой мы пишем, стареет и желтеет»³⁰⁰. Интересно отметить, что существование двух видов времени понималось Святыми Отцами Православной Церкви еще в период становления православного догмата. Так, например, в VII веке Иоанн Дамаскин писал³⁰¹: «Прежде же устроения мира, когда не было солнца, разделяющего день от ночи, не было и века, который можно было измерять, но было как бы некоторое временное движение и расстояние, которое тянулось подле и вместе с тем, что вечно; и в этом, конечно, смысле один век, поскольку и Бог называется вечным, но Он называется и предвечным, ибо Он сотворил и самый век; потому что Бог, один только будучи безначальным, Сам есть Творец всего, как веков, так и всего сущего».

Представленная картина квантовой Вселенной является достаточно наглядной и логически обоснованной. Однако надо понимать, что логичность этой картины имеет место только в случае постоянного количества живых существ в рассматриваемой нами Вселенной. Если мы будем рассматривать Вселенную, в которой живые существа рождаются и умирают и полное количество существ меняется, то предыдущая логика нарушается. Действительно, мы можем предположить, что живое существо выбирает свое актуальное состояние из мира потенциальных возможностей, но мы не можем представить, что живое существо вызывает само себя из небытия в процессе рождения, поскольку самого живого существа еще не существует. Здесь мы сталкиваемся с неким трудно формулируемым противоречием, которое сродни той проблеме, с которой столкнулись физики при переходе от нерелятивистской квантовой механики к квантовой электродинамике. В этом случае, как известно, теория столкнулась с аналогичной ситуацией, когда оказалось, что в процессе взаимодействия частицы могут рождаться или исчезать, аннигилировать. Указанную трудность удалось преодолеть Полю Дираку за счет красивой идеи, которая заключается в следующем. Дирак предположил, что множество частиц представляет собой некоторое поле, различные состояния которого соответствуют различному количеству частиц, а переход поля из одного состояния в другое связан с изменением полного количества частиц. Эта революционная идея, как известно, послужила основой для развития всей современной физики элементарных частиц.

По-видимому, нечто похожее мы должны предположить и в рассматриваемом нами случае рождения и смерти квантовых объектов – живых существ. Мы можем по аналогии с предыдущим рассмотрением считать, что различное количество существ соответствует различным состояниям некоторого всеобъемлющего Поля, которое ответственно за их рождение и смерть. Собственно говоря, это Поле мы должны отождествить с нашей Вселенной или, скорее, с миром потенциальных возможностей нашей Вселенной, что вполне согласуется с логикой современной квантовой космологии, которая и рассматривает эволюцию Вселенной как последовательную смену состояний некоего общего квантового поля.

Обобщая сказанное выше, мы можем утверждать, что эволюция Вселенной происходит не как процесс самопорождения принципиально новых форм, а как процесс проявления тех идеальных форм, которые существовали в самом начале процесса, а вернее, имеют место в некоторой вневременной реальности, в мире потенциальных возможностей. Этот процесс проявления новых форм представляет собой, в сущности, образование некой актуальной ветви развития во вневременном мире потенциальных возможностей. Образование этой актуальной ветви развития, как мы видели выше, происходит за счет свободного выбора живых квантовых существ. При этом мы должны понимать, что мы не можем провести черту между живыми и неживыми существами, поскольку все объекты Вселенной имеют квантовую природу, которая так или иначе связана с выбором актуального состояния из мира потенциальных возможностей. Иными словами, мы приходим к такой картине мироздания, в которой все объекты Вселенной (речь идет о квантовых объектах, а разница между квантовыми и классическими объектами будет обсуждаться ниже) являются живыми суще- ствами, для которых свобода выбора является главным атрибутом их существования. Такой взгляд на процесс развития Вселенной и актуализацию состояний квантовых объектов достаточно хорошо согласуется с традиционной копенгагенской интерпретацией квантовой механики и развивается, например, в работе³⁰², где по этому поводу пишется следующее: «...мы живем в одном единственном мире: спонтанно происходящие “волевые” коллапсы создают одну единственную и неповторимую линию эволюции и развития мира», и далее: «.очень трудно представить себе рубеж появления свободы воли на границе между неодушевленным миром и жизнью. Гораздо более естественным является допущение о том, что свобода воли является имманентным, т. е. внутренне присущим свойством всего мира».

Кроме того, важно понимать, что если мы пришли к выводу о том, что выбор своих актуальных состояний производят сами живые существа, то есть мы приняли персоналистический взгляд на мироздание, то естественно предположить, что выбор актуальных состояний того Поля, которое ответственно за рождение и смерть живых существ, тоже осуществляет некая Абсолютная Личность. Таким образом, основной вопрос нашей метафизики можно свести к проблеме рационального описания этой Личности и описания процесса взаимодействия этой Личности с живыми существами, населяющими нашу Вселенную.

Переходя к центральному вопросу метафизики – вопросу об Абсолютной Личности, мы должны отдавать себе отчет в том, что мы не можем строить нашу логическую метафизическую модель «снизу-вверх», говоря языком ученика Дирака, известного физика и богослова Джона Полкинхорна³⁰³. Если мы хотим построить модель, способную адекватно описывать действительность, то мы должны следовать обычной логике построения научных теорий. Эта логика, как известно, состоит в следующем.

Основу любой теории составляют начальные категории, которые не подлежат определению. Такие категории предъявляются. Это связано с тем очевидным фактом, что мы не можем определить вообще все понятия без исключения. Всегда должно остаться что-то изначально очевидное. В противном случае нам пришлось бы замкнуть нашу цепочку определений, что означало бы потерю смысла самой процедуры. Данные утверждения достаточно тривиальны и очевидны для любого человека, хоть сколько-нибудь знакомого с современной наукой. Достаточно обратиться к физике. Действительно, классическая механика построена на основании интуитивных представлений о пространстве, времени, массе, силе. Данные категории не определяются, а предъявляются как очевидные, хотя при этом и произносятся определенные слова об измерении соответствующих величин. Однако мы должны понимать, что измерение этих величин при помощи неких эталонов не есть их определение, а есть попытка оправдать саму очевидность предъявленных категорий. Следующим этапом в создании теории является отгадывание закона, который бы описал взаимосвязь данных категорий. В случае классической механики таким законом является второй закон Ньютона, который связывает при помощи хорошо известной формулы f=m(dV/dt) пространство, время, массу и силу. Важно понимать, что само это уравнение ниоткуда не выводится, оно именно отгадывается, то есть сначала принимается на веру. Далее на основании предъявленных категорий, отгаданных законов и логики уже создается само «тело» теории, правильность которой определяется по тому, как ее выводы согласуются с действительностью. Если выводы удовлетворительно согласуются с экспериментом, то есть с действительностью, то мы считаем теорию правильной. То есть на самом деле мы утверждаем, что отгаданный нами закон верен, а предъявленные категории вкупе с данным законом образуют адекватную логическую систему, с помощью которой можно описывать действительность и, что немаловажно, предсказывать новые результаты, которые можно впоследствии проверить экспериментально.

Как нам хорошо известно, разработанная Ньютоном классическая механика долгое время блестяще подтверждалась экспериментально. Это послужило основанием для того, чтобы считать ее верной. Однако, как уже говорилось выше, в начале ХХ века появились экспериментальные данные, которые не могли быть описаны на основе данной модели. Для объяснения опыта Майкельсона-Морли и спектра излучения абсолютно черного тела пришлось разработать другие теории – специальную теорию относительности и квантовую механику. Важно отметить, что данные теории создавались по той же схеме, что и классическая механика. Сначала были предъявлены начальные категории, которые частично были заимствованы из классической физики, а затем отгаданы основополагающие законы-уравнения. В случае теории относительности ими стали преобразования Лоренца совместно с постулатом о постоянстве скорости света в различных системах координат, а в квантовой механике уравнение Шредингера, которое явилось аналогом приведенного выше уравнения Ньютона. Важно отметить, что новая физика, с одной стороны, не отменила классическую, с другой стороны, не дала определения начальным категориям, таким как пространство, время, масса и т. п. Однако наши представления о том, что такое пространство и время, претерпели серьезные изменения, то есть интуиции об их существе стали более полными.

Как мы уже отмечали выше, современное естествознание, и в первую очередь физика, подошли к очередному рубежу, когда ставшие уже классическими теории не могут описать тот массив данных, который представляет интерес на современном этапе. Это означает, что в науке назрела новая революция, которая должна представить теорию, с одной стороны, описывающую все интересующие нас феномены, с другой стороны, включающую в себя все предыдущие теории как частный случай. Поскольку в настоящее время речь идет о теории, которая должна включить в рассмотрение вопросы, связанные с объяснением феноменов жизни и сознания, то такой теорией может быть только метафизика. Эта новая метафизика должна быть, с одной стороны, метафизикой, то есть должна создать некую физическую метатеорию, с другой стороны, она должна стать метафизикой в философском смысле, то есть построить логическую схему для объяснения мироздания от самого Начала, от Абсолютного Творческого Начала или Бога Творца до нашей проявленной Вселенной.

Прежде чем перейти к собственно описанию такой метатеории, мы коротко остановимся на работе Р. Карнапа «Преодоление метафизики логическим анализом языка»³⁰⁴. Эта работа примечательна тем, что, во-первых, она оказала значительное влияние на развитие метафизики как науки, скорее даже, на забвение метафизики как науки в ХХ веке, во-вторых, на ее примере можно увидеть типичные ошибки, которые делаются как критиками, так и создателями новых метафизических моделей. Надо отметить, что данная работа появилась в тот период, когда в науке существовали большие надежды на возможность формализации процесса самого научного поиска. Эти надежды были связаны прежде всего с трудами Д. Гильберта, который пытался создать универсальный логический метод математических доказательств. Однако, как известно, эти попытки завершились провалом после того, как К. Гедель доказал теорему, которая продемонстрировала ограниченность формальной логики даже в применении к арифметике, не говоря уже о таких понятийно сложных науках, как физика и метафизика. Именно в это время Р. Карнап и предпринял критику метафизики, которую он строил на утверждении о бессмысленности основных понятий метафизики, например (и в первую очередь), понятия Бог, поскольку оно не может быть определено через другие слова и понятия. Однако, как следует из приведенных выше рассуждений, понятие Бог является основной категорией метафизики и должно лежать в основе определения всего остального. То есть слово Бог есть аналог основных, неопределимых категорий физики и, в терминах работы³⁰⁵, оно должно входить в так называемое «протокольное предложение». Таким образом, мы приходим к выводу, что критика Р. Карнапа оказалась абсолютно несостоятельной, поскольку ее с таким же успехом можно применить и к физике или математике, состоятельность которых не вызывает сомнения. Или, другими словами, мы можем утверждать, что метафизика, так же как и физика, должна строиться по описанному выше алгоритму, а основная начальная категория метафизики – Бог или Абсолют – не может быть определена логически, а должна быть предъявлена как совершенно очевидная. Кроме того, очень важно иметь в виду, что представленная выше логика построения научных теорий не только не дает нам возможности определить начальные категории, такие как Бог в метафизике, но точно так же она не дает нам возможности и доказать существование Бога, так же как, например, мы не можем доказать существование пространства или времени. Мы можем только верить в их существование, поскольку они для нас, с одной стороны, экзистенционально очевидны, с другой стороны, построенные на признании их существования теории подтверждаются экспериментально.

Поскольку существование Бога Творца не может быть доказано вследствие того, что аксиомы не доказываются и начальные категории не определяются, то мы можем только предъявить некие интуиции Его существования. Наиболее ярко эти интуиции оформляются в вопросе о том, откуда взялась субстанция для Большого взрыва и законы, управляющие эволюцией Вселенной?

Обычно физики обходят этот вопрос молчанием. Но если этот вопрос всё-таки поставить, то логика с абсолютной неумолимостью требует, что для этого должны быть причина и источник, которые находятся вне Вселенной. А поскольку там времени и пространства еще нет, то причина и источник должны находиться вне времени и пространства.

Обычная метафизическая трактовка процесса возникновения Вселенной заключается в том, что она есть порождение некой Первосущности, которая и называется Абсолютом или Богом. Эта Первосущность есть бесконечное во времени и пространстве простое Существо, являющееся Личностью. Можно, конечно, рассматривать Первосущность как безличное начало, но тогда будет трудно объяснить, почему Она произвела Вселенную. Откуда взялся изначальный творческий импульс? То есть когда мы говорим, что Первосущность является Личностью потому, что Она произвела Вселенную, мы, по сути, даем определение Личности. А именно, мы считаем, что Личность – это то, что может осуществлять свободным образом некий волевой и творческий акт. В принципе, когда мы говорим о Первосущности, Личности, волевом и творческом акте, мы полагаем некоторые начальные категории, которые находятся вне всяких определений. Наоборот, все определения и начальные аксиомы метафизической модели должны строиться на основе этих начальных категорий, которые должны приниматься и пониматься интуитивно. Если бы начальные категории можно было определить через что-то еще, то именно это «что-то еще» должно было бы являться начальными категориями.

Для построения замкнутой метафизической модели помимо категории Абсолютного Творческого начала мы должны ввести также категории, связанные с нашей Вселенной. Фундаментальным метафизическим вопросом при описании Вселенной является проблема логического согласования того факта, что, с одной стороны, Абсолют является единственно сущим, с другой стороны, в нем должны существовать квазиавтономные тварные сущности, которые сотворены Абсолютом и в Нем пребывают. Вопрос автономности тварных сущностей есть вопрос свободы. То есть, по сути, получается, что свобода является главным атрибутом тварной сущности, который отличает ее от Абсолюта. Действительно, Творческий Абсолют есть самооформляющаяся Субстанция (Субстрат)³⁰⁶, Которая внутри Себя может создать любую форму, например, человека. Но такой человек не будет человеком в нашем понимании, поскольку он будет всего лишь инертной частью Абсолюта. Человек – это прежде всего свободная деятельная личность. То есть для создания человека Абсолют должен наделить его свободой, что является некоторым видом отчуждения твари от Творца³⁰⁷.

Важным вопросом любой метафизической модели является также вопрос соотношения субстрата (субстанции) и формы³⁰⁸, который в панентеистической метафизике рассматривается в контексте оформления Абсолюта и, как следствие, возникновения тварных сущностей. В нашей модели предполагается, что Творческий Абсолют, как было сказано выше, является самооформляющимся Субстратом. Это означает, что Абсолют должен генерировать субстрат и логосные формы, которые этот субстрат оформляют, то есть Абсолют должен быть троичным. Такая троичность предполагает наличие сущностного управляющего ядра Абсолюта, изводящего из Себя Субстрат, рождающего Логос-Форму для оформления собственного Субстрата и наблюдающего за результатом оформления³⁰⁹. Конечно, эти интуиции напрямую подводят нас к православному троичному догмату, где Бог-Отец изводит Святой Дух и рождает Слово³¹⁰.

И если в отношении монархического первенства³¹¹ Ипостаси Бога- Отца и смысловой сущности Ипостаси Бога-Слова, который оформляет Вселенную, мы можем высказаться достаточно определенно, то интерпретация третьей Ипостаси Пресвятой Троицы, Святого Духа, в качестве субстрата требует пояснений. Это связано с тем, что, во-первых, православный догмат рассматривает Святой Дух прежде всего как животворящее начало, а не как субстрат: «Верую... И в Духа Святаго, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего.»³¹², «.Сокровище благих и жизни Подателю.»³¹³, во- вторых, с тем, что сущность Святого Духа раскрыта в догмате не так детально, как сущность Отца и Сына³¹⁴. При ближайшем рассмотрении эта богословская проблема оказывается очень схожей с проблемой субстрата в философии и проблемой материи и энергии в физике. Действительно, вульгарное представление о субстрате или субстанции связано с их пониманием как некоего протовещества, «первоглины», из которой вылеплена Вселенная. Эти же представления впоследствии были перенесены классической физикой на понятие материи, которая рассматривалась как некая первооснова бытия. Однако квантовая механика и теория относительности кардинально изменили представления о субстрате (субстанции), материи и актуальном мире. В современной физике Вселенная предстает как сгусток некоего поля, которое вообще никогда не бывает в покое и которое скорее имеет отпечаток потенциальности, а не актуальности. Парадокс заключается в том, что квантовая механика рассматривает всё, включая поля, частицы, предметы и Вселенную целиком, как потенциальные возможности, как некое потенциально-энергийное поле, которое может иметь различные свойства, например, массу, заряд, спин и т. п, В современной квантовой механике проблема состоит в том, чтобы понять, как актуальность возникает из потенциальности, а не наоборот, Таким образом, традиционное понятие актуальной субстанции – «первоглины» или материи – совершенно не соответствует современным физическим представлениям, Они наводят на мысль о том, что классическое философское понятие субстанции должно быть трансформировано в сторону придания ей (субстанции) некоего потенциального смысла. Причем применительно к живым существам субстанциональное начало должно рассматриваться именно как начало животворящее и потенциально-энергийное, поскольку интуиция жизни так или иначе связана с тем, что живое существо возвышается над окружающим миром с энергетической точки зрения, имеет большую плотность энергии, чем окружение, и за счет этого избытка своей энергии совершает полезную работу.

Если мы более внимательно рассмотрим структуру тварной сущности, то мы увидим, что она повторяет троичную структуру Абсолюта. Действительно, если мы возьмем, например, человека, то увидим, что он состоит из субстанции, которая оформляется в различные логосные формы. Здесь мы должны понимать, что логосными формами человека являются все те законы (физические, химические, биологические, психические и даже социальные), которые определяют как внешнюю форму человека, так и способ его поведения во внешнем мире³¹⁵.

Под субстанцией следует понимать то глубинное начало, которое является основой всех известных на сегодняшний день способов существования тварных объектов Вселенной. Этим началом, например, не могут служить элементарные частицы, поскольку они могут рождаться и исчезать в процессах взаимодействия друг с другом. Субстанцией Вселенной на самом глубоком уровне понимания, как мы только что обсуждали, является некое физическое поле, которое, как известно, предстает в виде элементарных частиц, которые могут превращаться друг в друга. Одной из наиболее важных характеристик этого поля является энергия, которая, согласно известной формуле Эйнштейна E = mc², является эквивалентом массы, той характеристики, которая воспринимается нами как наиболее соответствующая категории субстанции. Такая универсальность понятия физической энергии склоняет некоторых исследователей рассматривать ее саму как субстанцию. По этому поводу В. Гейзенберг в работе³¹⁶ высказался следующим образом: «Энергия есть субстанция, ее общее количество не меняется, и, как можно видеть во многих атомных экспериментах, элементарные частицы создаются из этой субстанции. Энергия может превращаться в движение, в теплоту, в свет и электрическое напряжение. Энергию можно считать первопричиной всех изменений в мире». Отметим, что в приведенной цитате Гейзенберг, с одной стороны, говорит о физической энергии как субстанциональном начале, которое является не чем иным, как продолжением субстанционального начала (Субстрата) самого Абсолюта, с другой стороны, как о начале потенциальном и движущем, что вполне совпадает с общепринятым пониманием энергии. Энергия, согласно физическим представлениям, есть, с одной стороны, некое потенциальное начало, с другой стороны, она есть как бы движение в чистом виде, количественные характеристики которого описываются кинетической энергией. То есть современная физика по сути не оперирует традиционным понятием субстанции, которая обычно воспринимается как некое протовещество – неоформленная «глина», из которой вылепляются все объекты Вселенной. Субстанция современной физики есть вечно живая, вечно движущаяся вероятностно-энергийная основа бытия, описываемая волновым уравнением Шредингера, которое как раз и связывает энергийные формы с потенциальностью³¹⁷. Здесь мы должны особо подчеркнуть, что когда мы говорим о физической энергии, мы всегда рассматриваем ее как нечто оформленное, будь то частица, движущаяся согласно уравнению Шредингера, летящий камень или камень в поле силы тяжести. При этом неоформленную субстанцию или субстрат в чистом виде мы никогда не наблюдаем. Она остается для нас совершенно неуловимой. Но это означает, что физическая энергия есть не что иное, как энергия Абсолюта, которая предстает в пневма-логосном или гилеморфном единстве неуловимого Субстрата и Формы, действующих в нашем тварном мире. В терминах православного догмата мы должны под физической энергией понимать инобытие низших манифестаций нетварных энергий Абсолюта, в которых Святой Дух, оформленный Божественным Логосом, является жизненным и животворящим началом всякой твари. При этом субстрат физической энергии оказывается таким же неуловимым, как и Святой Дух, о котором в приведенной выше цитате Антоний Сурожский говорил, что «Дух остается в тайне невыразимого опыта». Таким образом, мы приходим к тому, что в тринитарной метафизике субстанция должна быть отождествлена с Пневмой, то есть со Святым Духом, который, в свою очередь, оформляется Богом Словом³¹⁸ как логосным началом бытия, а тварный мир является произведением всех лиц Пресвятой Троицы, которая и пребывает в Своих творениях³¹⁹: «Отец действует через Сына в Духе Святом. Поэтому св. Ириней Лионский и называет Сына и Духа “двумя руками Божиими”. Творение есть общее дело Пресвятой Троицы, но три Лица являются причинами тварного бытия различным, хотя и единым образом».

Таким образом, физическая энергия предстает как Пневма-Логосное единство, как Субстрат-Пневма, оформленная Логосом- Формой. Эти интуиции дают нам возможность построить логически замкнутую тринитарно-энергийную метафизическую модель Всеединства, в которой пневма-логосные, гилеморфные объекты тварного мира пребывают в Пневма-Логосном бытии Абсолюта. Поскольку, как мы видели выше, в тварном мире пневма-логосное или гилеморфное единство есть не что иное, как физическая энергия, то мы можем объекты тварного мира называть либо пневма- логосными, либо гилеморфными объектами, либо просто энергийными телами или объектами³²⁰.

У человека гилеморфное или энергийное тело, которое мы обычно называем просто телом, находится под управлением внефизического³²¹ Я, которое одновременно видит свое собственное тело как бы изнутри и которое не есть ни субстанция, ни логосная форма. Поскольку внешний мир в процессе взаимодействия с энергийным телом тварной сущности оставляет на нем отпечатки, то Я тварнои сущности видит внешний мир в своем теле как на некоем дисплее. Об этом Я человека С. Л. Франк в работе³²² говорил следующее: «Поскольку содержание бытия отождествляется с содержанием предметного бытия, за пределами последнего остается только чистый “субъект познания”, за пределами познаваемых содержаний – только само познавание, – познавательный взор, направленный на сущие содержания, – бессодержательная точка бытия, существо которой исчерпывается именно тем, что она есть отправная точка познавания или неведомый “кто-то”, соотносительный акту и содержанию познания». Франк рассматривал Я как созерцающее³²³, однако, как мы видели выше, этому Я надо приписать также и волевые, управляющие функции, связанные с выбором актуального состояния твари из набора потенциально возможных. Именно поэтому в дальнейшем мы будем его называть созерцающе-управляющим Я³²⁴. Таким образом, в нашей аксиоматике созерцающе-управляющее Я есть одновременно и познающий центр, и волевой центр принятия решений, являющийся тем центром личности, который отвечает за свободное существование твари, то есть, в конечном счете, за само ее существование внутри Абсолюта, но отдельно от Него. Подчеркнем еще раз, что в нашей модели Я является внефизическим началом, которое не совершает действий, связанных с физической работой, однако действует в физическом мире, выбирая альтернативы из мира потенциальных возможностей. То есть, с философской точки зрения и в терминах работы Мамардашвили и

Зинченко³²⁵, цитированной выше, мы говорим о том, что Я есть «субъект познания, общения и действия». В то же самое время, с точки зрения богословия, мы должны утверждать, что это внефизическое Я, имеющее волевую и умную природу, укоренено в Ипостаси Бога Отца. Это утверждение позволяет логически замкнуть нашу тринитарно-энергийную модель и окончательно сформулировать концепцию, в которой троичная тварная монада пребывает в лоне троичного Абсолюта.

Представленные выше интуиции можно систематизировать в виде следующего перечня начальных категорий:

• Бог (Первоисточник, Абсолют, Всеединство) – всесовершенная творческая Личность, обладающая безусловным самобытием, Творец инобытия.

• Инобытие (тварь, творение) – объект творчества Бога, антиномически отличающийся от Бога и пребывающий в Нем.

• Инобытийная личность – сотворенный Богом субъект, в определенном смысле (в аспекте свободного волеизъявления) независимый от Бога, допускающего, обеспечивающего и гарантирующего эту независимость.

• Свобода – главный атрибут инобытийной личности, в определенном смысле отделяющий ее от Бога.

• Энергия – пневма-логосная или гилеморфная основа Вселенной.

• Законы (логосы) – идеальные формы, оформляющие пневматический субстрат.

• Я – созерцающе-управляющий центр личности, фокус и средоточие личного бытия.

Если мы теперь посмотрим на этот перечень, то увидим, что он в явном или неявном виде связывает начальные категории между собой, то есть, по сути, образует начальную систему аксиом нашей метафизической модели.

Как отмечалось выше, Абсолют является живой самооформляющейся Субстанцией. Однако мы должны понимать, что об оформлении Абсолюта мы не можем практически ничего сказать на языке естественно-научного или формально-логического описания. Оформление Абсолюта является совершенно свободным и не связано никакими законами, поскольку сами законы устанавливаются Абсолютом. Сущностное ядро Абсолюта не может быть описано дискурсивно-рациональным способом и является трансцендентным по отношению к тварной Вселенной, которая живет по законам, установленным Абсолютом. Однако сам смысл метафизического исследования состоит в попытке заглянуть в область трансцендентного. Как писал А. В. Ахутин (цитируем по³²⁶): «Метафизика схватывается в тех логических точках, где она собственным ходом выводит к вне-логическому, в тех предельных ситуациях, где она как бы граничит со сверх-логическим. Здесь-то на этих границах и пределах и обитает философия, они-то и составляют содержание собственно философских проблем...».

Попытки заглянуть в область трансцендентного уходят корнями к Платону, которого применительно к проблеме взаимодействия Абсолюта и инобытия и интерпретации теистического догмата А. Ф. Лосев переформулировал в работах³²⁷. Их существо состоит в том, что если мы рассматриваем Абсолют, то мы Его должны рассматривать как единственно Сущее,хотя даже это определение к Нему неприменимо, и по Лосеву мы Его должны рассматривать как изначальное Одно. Это Одно не может иметь частей (иначе это было бы уже не Одно) и вообще никаких признаков. Но тогда Оно есть не Сущее, а Сверхсущее, потому что его никак нельзя помыслить. Но сверхсущий Абсолют может стать Сущим. Для этого Ему надо обрести какие-то свойства, то есть оформиться. Поскольку кроме Абсолюта ничего нет, то Он будет оформлять себя Сам, то есть оформлять Свою Субстанцию в Свои же логосные формы. Это означает, как мы уже говорили выше, что Абсолют должен обладать неким управляющим (и одновременно созерцающим) Я, которое рождает Логос (Слово, Форму) и из Которого исходит Субстанция (Пневма, Дух). Таким образом, самооформляющийся Абсолют должен быть Троичным, то есть Богом Троицей. Троичность Абсолюта является, если можно так выразиться, тривиальной логической интуицией.

Итак, Абсолют начинает оформляться, и превращается из Сверхсущего в Сущее. Вернее, один аспект Его остается Сверхсущим, другой – оформленный – становится Сущим, а всё вместе синтезируется всё в тот же неизменный Абсолют. Процесс оформления Абсолюта от абсолютно однородной Субстанции ко всё более и более оформленной, во-первых, конечно же, не есть процесс во времени, во-вторых, он происходит как бы за счет Его «дробления»³²⁸ на всё более и более мелкие части, то есть образования всё более и более мелких форм. Это осуществляется за счет уменьшения его «плотности», или за счет перехода во всё менее и менее сущее состояние. Таким образом, изначально Сверхсущий Абсолют выделяет в Себе Сущую часть, далее эта часть «делится» снова на более и менее сущие части; менее сущая часть снова «делится» на более и менее сущие и т. д. Этот процесс можно продолжать бесконечно долго, а можно остановить на каком-то шаге и получить иерархическую структуру, наверху которой будут формы наибольшего масштаба, а внизу наименьшего. Эта иерархическая структура получается при оформлении Абсолюта в-Себе-и-для-Себя. Однако наука и религиозный догмат утверждают, что инобытийная Вселенная оформлялась от полей и элементарных частиц до атомов, молекул и более сложных инобытийных сущностей, то есть в обратную сторону: от мелкого масштаба к более крупному. Это означает, что полученные при «дроблении» Абсолюта структуры мелкого масштаба, которые с точки зрения современной физики представляют собой квантовые поля, лежащие на границе нетварного и тварного мира, компонуются Абсолютом в структуры всё более и более крупного масштаба. Так происходит процесс, который можно сравнить со своеобразным уплотнением полей и который обычно называется эволюцией. Его мы описывали в начале нашей работы как процесс появления новых тварных объектов³²⁹. Таким образом, мы естественным образом приходим к тому, что инобытийные сущности также имеют иерархическую структуру³³⁰, связанную с компоновкой сущностей мелкого масштаба во всё более и более сложные структуры.

Возникновение иерархической структуры инобытийной сущности и ее связь с иерархической структурой самооформляющегося Абсолюта проще всего представить на примере проектирования и изготовления какого-нибудь сложного механизма, например, автомобиля. Процесс проектирования идет как бы сверху вниз. Дизайнер сначала создает проект общего устройства, а в дальнейшем производит деталировку узлов и агрегатов вплоть до последнего винтика. В результате полный проект выглядит как своеобразная логосная матрешка, в которой более мелкие узлы содержатся в более крупных. При воплощении автомобиля в реальное изделие процесс идет в обратную сторону – снизу вверх. Сначала изготавливаются самые мелкие части, а потом они компонуются во всё более сложные узлы вплоть до сборки автомобиля целиком. На этом примере наглядно видно, что рассматриваемая иерархия есть иерархия смыслов, в которой на нижних уровнях располагаются примитивные «кванты смысла», которые затем складываются во всё более и более общие семантические конструкции. Другими словами, мы можем говорить о том, что внизу иерархии расположены синтаксические структуры, а наверху семантические, причем и те и другие представляют собой логосные формы разного масштаба общности и абстрактности. Важно отметить, что более высокий уровень логосно-смысловой иерархии ограничивает свободу нижележащего уровня, что, собственно говоря, и является основанием для того, чтобы рассматривать его как логосную форму более высокого уровня. Это положение можно проиллюстрировать следующим примером. Взятые по отдельности электрон и протон имеют большую свободу, чем те же самые электрон и протон, объединенные в атом водорода. То есть, другими словами, более сложная логосная форма ограничивает свободу нижележащих логосных форм. То же самое относится и к компоновке атомов в сложные молекулы, а молекул в более сложные образования, например, живые клетки. Так же и человек, являющийся членом общества (или Тела Христова), имеет меньшую свободу, чем отдельно взятый индивид, то есть общественные связи человека являются ограничителем его личной свободы, тем, что в работе³³¹ называется Top-Down Causation, и тем, что, собственно говоря, и является логосной формой человеческого сообщества. Таким образом, ограничение свободы человека в обществе является абсолютно естественным с метафизической точки зрения, и именно это ограничение и является по сути основой существования самого общества, его логосной формой или причинными связями, обеспечивающими его целостность. В некотором смысле мы можем говорить о том, что человек, находящийся на более высокой иерархической ступени развития, имеет меньшую свободу выбора, чем человек менее развитый. Однако это уменьшение свободы связано с большим знанием и пониманием законов окружающего мира, что, собственно говоря, и не дает человеку совершать ошибочные действия. Это знание и видение высших законов мироздания с лихвой компенсирует кажущееся ограничение свободы.

Несмотря на описанные ограничения, свобода, как следует из аксиоматики нашей метафизической модели, является главным атрибутом тварных существ. Однако свобода тварных существ не является абсолютной, поскольку она связана неизменными во времени законами тварной Вселенной. Отсюда, как мы уже говорили выше, следует, что Бог полагает неизменный во времени и заданный уже в момент творения Вселенной мир потенциальных возможностей для всех тварных сущностей, когда-либо живших, живущих и тех, которые будут жить в будущем. Поскольку оформленный Абсолют и Вселенная имеют иерархическую структуру, описанную нами выше, то отсюда следует, что и мир потенциальных возможностей Вселенной, лежащий между сущностью Абсолюта и твари, также должен обладать похожей иерархической структурой (рис. 1).

Иерархическая структура Абсолюта (1), мира потенциальных возможностей (2), актуального мира (3)

Описанный мир потенциальных возможностей, который с физической точки зрения связан с потенциально-энергийным миром квантовых полей, с богословской точки зрения является миром нетварных энергий, который, с одной стороны, уже отделен от сущностного ядра Абсолюта, с другой стороны, еще не населен актуальными тварями, наделенными своим Я и свободой. Другими словами, мир потенциальных возможностей является, по существу, частью Бога и сценой, на которой еще не появились актеры. Актеры появляются тогда, когда Бог наделяет логосно-потенциальный сгусток из мира потенциальных возможностей собственным (для тварей) созерцающе-управляющим Я. В этой связи интересно отметить, что потенциальности, которые составляют основу мира нетварных энергий и мира потенциальных возможностей, как раз и связываются уравнением Шредингера с энергией тварного мира, то есть энергия и потенциальность есть две стороны одного и того же явления. В работе³³² С. С. Хоружий обсуждает метафизическую формулу «Возможность – Энергия (действие, деятельность) – Энтелехия (действительность, осуществление, осуществленность)» и указывает на то, что «эта триада может рассматриваться как базовая онтологическая структура всей европейской метафизики...». Однако он не отмечает поразительного совпадения смысла этой триады со смысловой основой современной квантовой механики, а именно с тем, что диада возможность-энергия, связанная воедино уравнением Шредингера, трансформируется в актуальность в процессе коллапса волновой функции. Другими словами, мы можем утверждать, что эта формула является законом превращения мира нетварных Божественных энергий в актуальный мир нашей Вселенной.

Обобщая коротко сказанное выше, мы можем сказать, что инобытийная Вселенная находится как бы внутри бесконечного Абсолюта, пронизана Им, состоит из Его Субстанции, оформлена Его логосами. Эта концепция является прямым продолжением святоотеческой православной традиции, в подтверждение чего можно было бы привести не один десяток цитат из трудов Святых Отцов, начиная с Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, заканчивая Иоанном Кронштадтским и афонскими старцами XX века Софронием, Иосифом и др. Святой праведный Иоанн Кронштадтский в своем дневнике выражает эту мысль предельно ясно и лаконично³³³: «Я – в Боге и одно с Ним; я и ближний – одно в Боге!». Однако, несмотря на декларацию единства с Богом, панентеистическая концепция антиномически утверждает также, в отличие от пантеизма, одновременную обособленность твари от Бога, которая выражается в ее свободе: «Из описания Моисеева видно, что Бог захотел увидеть Свой Сообраз, Своего друга. Друг Божий не иначе возможен, как с совершенствами, подобными совершенствам Божиим. Посему Бог, сотворивши Себе друга, сотворил, так сказать, маленького Себя, в ограниченном виде, то есть сотворил такое существо, которое в некотором отношении уже не подчинено Ему; по отношению к сему творению Бог навсегда отказался от одного из прав Своих... Мы должны согласиться... на то, что такое самоограничение Воли Божией есть; что где твари свободные, там нет Божия всемогущества.

И это есть величайший дар для человека, что Бог ради него отказался от чего-то»³³⁴. Как мы видели выше, эта отделенность с точки зрения физики основана на признании квантовой природы инобытийных живых существ.

Для того чтобы понять «физический смысл», если угодно, утверждения о квантовой природе тварной свободы, рассмотрим для начала так называемую задачу о квантовом измерении, которая позволяет взглянуть на человека как на квантовый объект (субъект). Смысл этой задачи, как известно, состоит в том, что измерение параметров квантового микрообъекта при помощи макроскопического прибора заканчивается изменением квантового состояния мозга наблюдателя, производящего наблюдение за частицей посредством прибора. Существует достаточное количество разнообразных физических моделей процессов квантового измерения (см., например, обзорную работу³³⁵), однако ни одна из них не является на сегодняшний день общепринятой. Сложность описания процесса квантового измерения связана в первую очередь с тем, что он включает в себя как минимум две системы: элементарную частицу и макроскопический прибор. При этом если для описания элементарной частицы можно использовать стандартный аппарат квантовой механики, то использовать его для описания макроскопического прибора практически невозможно из-за большого количества микрочастиц, принимающих участие в образовании макроприбора. По сути дела, проблема квантового измерения сводится к вопросу перехода от квантовой механики к классической, тому вопросу, который до сих пор обсуждается в научной литературе и не является решенным до конца (см., например³³⁶). Дополнительная сложность возникает, если мы примем во внимание тот факт, что процесс квантового измерения заканчивается в мозгу (или сознании) экспериментатора, проводящего измерения. В такой постановке задача перестает быть чисто физической и переходит в разряд метафизических. Мы начнем анализ ситуации с обсуждения результатов работ³³⁷. Основные предпосылки представленного в них подхода, позволяющие уйти от последовательного рассмотрения ситуации с использованием уравнения Шредингера для составной системы частица-прибор, рассмотрены в работах³³⁸. В них рассматривается квантовая частица S, которая может находиться в двух состояниях – а и Ь. Тогда волновая функция частицы может быть записана в виде: Ιψ> = alS_a> † ßlS_b>. (1)

Далее предполагается, что данная частица взаимодействует с макроскопическим прибором D, который до измерения находится в состоянии D_o. Затем делается главное предположение, которое, собственно говоря, и позволяет провести квантовую логику для решения данной задачи. Суть этого предположения состоит в том, что рассматривается взаимодействие особого рода³³⁹: «Взаимодействие двух систем называется измерением в том случае, когда оно ведет к специфической корреляции этих систем, так что нужная информация о состоянии одной из них записывается в состоянии другой. В нашем случае взаимодействие двух подсистем должно переводить состояние ❘S_a> iD_o> составной системы в ❘S_a> iD_a>, а состояние ❘S_b> iD_o> – в ❘S_b> ❘D_b>. Тогда по состоянию прибора после измерения можно судить о состоянии измеряемой системы» (в данной цитате мы изменили только символы состояний для того, чтобы они соответствовали нашему дальнейшему изложению). Таким образом, считается, что система микрочастица-прибор в процессе измерения должна изменить свое состояние следующим образом: ❘ ψ> ❘D_o> = (cdSj † β^^β D_o> ^ a❘S_a> ❘D_a> † Ю_ь>. (2)

Понятно, что данный подход представляется не строгим, а скорее модельным. Именно поэтому он не является общепризнанным и подвергается критике в ряде работ (см., например, работу³⁴⁰). Однако, несмотря на все допущения, принятые при выводе соотношения (2), данный метод позволяет схватить основные черты процесса квантового измерения. Именно поэтому мы и будем в дальнейшем строить наше рассмотрение процессов взаимодействия квантовых объектов на основании данной модели. Отметим также, что, несмотря на кажущиеся различия, этот подход близок к развиваемому в работе³⁴¹, поскольку формулу (2) можно трактовать как усиление одной из альтернатив квантовой флуктуации посредством неравновесной системы, которой является измерительный прибор, выводящий микрофлуктуацию на макроуровень.

Следующим шагом в решении задачи квантового измерения, который позволит нам приблизиться к загадке человеческого сознания, будет включение в рассмотрение экспериментатора, проводящего эксперимент. Смысл этого шага будет связан с тем, что мы будем считать, что в процессе наблюдения за прибором экспериментатор вступает во взаимодействие с ним так, что изменение состояния прибора будет сопровождаться соответствующим изменением состояния мозга экспериментатора. Тогда, руководствуясь результатами работы³⁴² и по аналогии с предыдущим, мы можем записать для состояния мозга М:

(a\S > \D > † ß\S_h> \D_h>}\M> ^ (a\S > \D > \M > †

ß\Sh> \Dh> M_b>}. (3)

В работе³⁴³ показано, что редуцированная матрица плотности мозга наблюдателя будет иметь вид:

pM = \a\² \M>> a\ † \ß\² \M_b> h\. (4)

Формула (4) означает, что мозг наблюдателя может находиться в двух состояниях, отвечающих за наблюдение двух различных состояний микрочастицы S. Причем вероятности нахождения мозга в различных состояниях равны соответствующим вероятностям нахождения микрочастицы в двух различных состояниях до измерения³⁴⁴. Несмотря на то, что данный подход в работе³⁴⁵ связывается с теорией декогеренции, полученный вывод согласуется со стандартной (объективной) копенгагенской интерпретацией³⁴⁶, смысл которой состоит в том, что если микрочастица оказалась в состоянии S_a в процессе измерения с вероятностью иаи², то и мозг окажется в состоянии М_а тоже с вероятностью иаи², а если микрочастица оказалась в состоянии S_b в процессе измерения с вероятностью ißi², то и мозг окажется в состоянии M_b тоже с вероятностью ißi². То есть переход микрочастицы в одно из состояний S_a или S_b с неизбежностью приведет к переходу измерительного прибора и мозга в соответствующее конечное состояние, и мы можем считать, что коллапс волновой функции микрочастицы инициирует коллапс волновой функции всей системы и мозга в частности. Инициировать срабатывание прибора частица может в том случае, когда прибор представляет собой неравновесную макроскопическую систему, усиливающую квантовую флуктуацию частицы, в полном соответствии с результатами работы³⁴⁷. Проводя логику нашей метафизической модели до конца, мы утверждаем, что заключительная часть процедуры измерения связана с тем, что измененное под воздействием прибора состояние мозга как бы изнутри наблюдает внефизическое Я экспериментатора, которое в этом случае никак не влияет на физические процессы в системе частица-прибор-мозг.

Существуют, однако, и другие интерпретации данной задачи. Одна из наиболее экзотических и одновременно наиболее обсуждаемых называется интерпретацией Эверетта-Уилера (см., например, обзорные работы³⁴⁸). В ней акцент делается на том, что согласно основополагающему уравнению квантовой механики – уравнению Шредингера, квантовая система эволюционирует, вообще говоря, без квантовых скачков, то есть все альтернативы, единожды возникнув, существуют во все последующие моменты времени. При этом считается, что каждой альтернативе соответствует свой актуальный мир (подчеркнем – актуальный, а не потенциальный), в котором присутствует своя частица, свой прибор и свой наблюдатель. Кроме того, постулируется, что наблюдатель в процессе осознания результата измерения выбирает определенный мир из того множества, которое дается уравнением Шредингера. Понятно, что такой подход нельзя рассматривать всерьез, хотя бы потому, что в такой ситуации мы должны были бы иметь ветвящиеся актуальные миры, в которых должны множиться и наши тела, и наши Я, что противоречит и здравому смыслу, и экзистенциальной очевидности единственности нашего существования. По поводу данной интерпретации в работе³⁴⁹, опубликованной в рамках дискуссии о роли сознания в квантовой механике, А. М. Пилан пишет: «Обращение к множественности миров, выстраиваемых сознанием, т. е. по существу к философскому солипсизму... свидетельствует уже как будто о совсем отчаянном здесь положении».

Кроме описанной выше стандартной копенгагенской интерпретации процесса квантового измерения и интерпретации, основанной на модели Эверетта-Уилера, существуют и другие менее распространенные модели, обзор которых можно найти, например, в работе³⁵⁰ и в упоминаемой выше дискуссии, проводившейся в 20002005 годах на страницах российского журнала «Успехи физических наук». Одна из них изложена Р. С. Нахмансоном в работе³⁵¹ и сводится к тому, что сами частицы обладают сознанием и свободой в выборе своего актуального состояния из множества потенциально возможных. В этой работе говорится следующее: «Элементарные частицы сами обладают сознанием... Он (коллапс волновой функции) происходит не в реальном пространстве, как принято часто думать, а в сознании частицы.». Развивая эту мысль, автор делает довольно экстравагантное утверждение о том, что частицы являются некой древней цивилизацией, обладающей настолько развитым сознанием, что с этой цивилизацией можно вступить в диалог. Несмотря на столь неожиданную форму представления этой идеи, она заслуживает внимания. Действительно, случайный выбор альтернатив частицей, который постулируется в копенгагенской интерпретации, по сути никак не отрицает наличия сознания у частицы (микросознания в пределах волновой функции), и мы вправе считать, что частица сама осуществляет осознанный выбор, который нам представляется случайным. Однако представление о совокупности частиц как о разумной цивилизации является, наверное, слишком надуманным.

В заключение этого раздела отметим, что традиционная копенгагенская интерпретация, как ни странно, довольно близка к упомянутой выше экстравагантной многомировой интерпретации Эверетта, при условии, что мы примем во внимание различие актуального мира и мира потенциальных возможностей. Действительно, несмотря на то, что в процессе квантового измерения (см. формулу 3) происходит выбор альтернатив в актуальном мире, в неизменном во времени мире потенциальных возможностей остаются обе альтернативы, точно так же как и в интерпретации Эверетта. Однако в традиционной интерпретации выбор актуальных альтернатив осуществляется случайным образом, а «инициатором» этого выбора является частица, которая воздействует на прибор и через него на наблюдателя. Это позволяет уйти от существования параллельных квазиактуальных миров и сохранить объективность природных явлений. При этом, конечно, мы должны понимать, что квантовая механика остается справедливой для мира потенциальных возможностей, который приобретает такую же метафизическую объективность, как и актуальный мир в классической физике.

Возвратимся теперь снова к объективной копенгагенской интерпретации и задаче о квантовом измерении. Рассматривая соотношения (1–4), мы должны констатировать, что мы не можем однозначно сказать, что является причиной выбора нового актуального состояния микрочастицы: произошел ли этот выбор случайным образом или частица сама осознанно выбрала данную квантовую альтернативу. Более того, мы можем с такой же достоверностью утверждать, что выбор осуществил всемогущий Абсолют, который таким образом управляет своим инобытием. Проблема определения того инициатора, который осуществляет выбор альтернатив, в данной постановке задачи довольно проблематична. Однако мы можем сформулировать другую задачу, в которой определение инициатора коллапса ВФ будет выглядеть более понятным.

Прежде чем перейти к этой задаче, обратим внимание на то, что в представленном выше рассмотрении задачи о квантовом измерении частица, макроприбор и человек рассматриваются как квантовые объекты, для описания которых применяется обычный аппарат квантовой механики. Эта традиция восходит к Шредингеру, который рассмотрел так называемый парадокс «кота Шредингера» (см., например, работу³⁵²), описывающий по сути несколько модифицированную задачу о квантовом измерении. Тот факт, что мы можем применять для описания человека обычный аппарат квантовой механики, позволяет сформулировать задачу о квантовом воздействии, которая может прояснить важные метафизические вопросы, связанные с интерпретацией квантовой механики.

Смысл сформулированной нами задачи о квантовом воздействии³⁵³ сводится к тому, что мы рассматриваем воздействие экспериментатора на квантовую частицу S при помощи некоего макроскопического прибора, который мы обозначим буквой B, чтобы не путать его с прибором D из задачи о квантовом измерении. К примеру, исследователь может подать на электрон положительное или отрицательное напряжение, включая тот или иной тумблер прибора В. Естественно считать, что принятие решения о подаче напряжения связано с изменением состояния мозга, который впоследствии формирует двигательный импульс. Тогда по аналогии с прямой задачей мозг до принятия решения можно рассматривать в двух состояниях М_а и M_b, где М_а – состояние мозга, соответствующее принятию решения о подаче положительного напряжения, а M_b – состояние мозга, соответствующее принятию решения о подаче отрицательного напряжения. При этом состояние системы мозг- прибор-микрочастица можно по аналогии с (1) записать в виде: I Ψ _ο > = (аиМ_а> † ßM_b>)l B_o>l S_o>. (5)

Здесь предполагается, что экспериментатор с вероятностью иаи² подает положительное напряжение, а с вероятностью Ißi² отрицательное, включая соответствующий тумблер. Кроме того, мы считаем, что тело экспериментатора описывается некоторой волновой функцией или вектором состояния. Волновая функция тела экспериментатора (тело есть мозг плюс остальное тело) определяет мир потенциальных возможностей экспериментатора как вероятность совершения им того или иного действия, однако, согласно логике нашей тринитарной метафизической модели, сам выбор альтернатив осуществляет внефизическое Я экспериментатора, которое и проявляет в этом акте свои волевые потенции. В то же самое время вероятность выбора альтернатив зависит от различных факторов, действующих в физическом мире. Если, например, экспериментатор сидит боком к прибору, то ему будет неудобно нажимать один из тумблеров, а это означает, что вероятность нажатия на один из тумблеров будет ниже. Экспериментатор может быть занят каким-то другим делом, например, разговором с симпатичной лаборанткой. Тогда, вероятнее всего, выше будет вероятность нажатия на тот тумблер, который находится со стороны лаборантки. Таким образом, мы считаем, что созерцающе-управляющее Я экспериментатора выбирает различные альтернативы с различной вероятностью, однако после принятия решения передача команды от Я к телу будет происходить не вероятностным образом, а строго детерминировано. Точнее, даже надо говорить не о передаче команды от Я к телу, а о действии Я внутри нераздельной троичной монады Я – гилеморфное тело. Рассматривая выбор альтернатив в мире потенциальных возможностей, мы должны понимать, что Я не всегда выбирает наиболее вероятную из них, а может выбрать и достаточно маловероятное действие. Именно поэтому мы никогда не можем предсказать точно действия другого человека, они имеют для нас вероятностный характер. Кроме того, даже если мы будем наблюдать за своими собственными действиями, то мы увидим, что обычно мы рассматриваем различные альтернативы, а затем актуализируем какую-нибудь одну из них, причем она, как всем нам хорошо известно, не всегда бывает самой разумной или, другими словами, наиболее вероятной.

Отметим, что наиболее сильным возражением против модели «квантового сознания» является то, что состояние мозга, являющегося макрообъектом, подвергается очень быстрой декогеренции, то есть распаду суперпозиционного состояния, см., например, работу³⁵⁴. Оценка времени декогеренции состояния нейрона, приведенная в этой работе, дает времена порядка 10^–20 с. Однако это не означает, что внутри мозга или нейрона не могут находиться микрочастицы в суперпозиционном состоянии. Так, например, возбужденные атомы, в том числе и находящиеся внутри макроскопического тела, как известно, находятся в суперпозиции возбужденного и невозбужденного состояния³⁵⁵. При этом время жизни возбужденного состояния микрочастицы может значительно превосходить время декогеренции того макроскопического тела, в котором эта частица находится. Достаточно рассмотреть классический пример того, что в лазерном активном элементе из неодимового стекла существуют ионы неодима в возбужденном метастабильном состоянии со временем жизни 0,7 мс, которое на много порядков больше времени декогеренции активного элемента. Кроме того, известны классические примеры суперпозиционных состояний молекул красителей (например, молекулы фуксина в двух различных информационных состояниях), которые могут существовать в растворах и твердом состоянии (см., например, обзор³⁵⁶, где приводится достаточно подробная аргументация возможности существования суперпози- онных квантовых состояний в мозгу). Это означает, что в мозгу или нейроне всегда могут присутствовать, по меньшей мере, микрочастицы в суперпозиционном состоянии, которое может служить затравкой для квантовой флуктуации, усиливаемой в неравновесной среде, которой является мозг (как часть неравновесной системы под названием человек). Эффект усиления квантовых флуктуаций в неравновесной среде достаточно подробно описан в работе³⁵⁷. Таким образом, состояния мозга М_а и М в формуле (5) можно рассматривать как квазиклассические состояния, соответствующие различным суперпозиционным состояниям Р_а и Р затравочной микрочастицы, то есть:

(аиР_а> † ßlP_b>)l М_о> ^ аиР_а> М_а> † ßlP_b> М>.

Однако состояния мозгаМ_а и М могут и сами по себе находиться в суперпозиционном состоянии, как это предполагается, например, в работах Р. Пенроуза³⁵⁸. Вопрос существования суперпозиции макросостояний мозга является достаточно дискуссионным, поэтому версия, связанная с усилением квантовых флуктуаций микрочастиц мозга, является более убедительной и надежной.

Ситуация с усилением флуктуаций в мозгу по сути ничем не отличается от усиления квантовой флуктуации неравновесным прибором в формуле (2) в задаче о квантовом измерении. Отметим, что наше рассмотрение, в котором различные состояния мозга возникают из квантовых флуктуаций, по смыслу совпадает с двухуровневой моделью сознания, в которой процесс принятия решений рассматривается состоящим из двух стадий: на первой стадии происходит случайная генерация альтернатив в Micro Mind, а на второй стадии их осознанная селекция и воплощение в реальное действие при помощи Macro Mind: «Если Micro Mind есть случайный генератор часто возникающих нелепых и абсурдных возможностей, взаимодополнительный Macro Mind есть макроскопическая структура, настолько большая, что квантовые эффекты в ней становятся незначительными. Это критический аппарат, который производит адекватные детерминистические решения на основании качественных и количественных характеристик»³⁵⁹.

Когда мы говорим о затравочных квантовых флуктуациях, усиливаемых впоследствии мозгом, уместно поставить вопрос об источнике этих флуктуаций. Для ответа на него вспомним, что основными ритмами функционирования мозга являются α-, β-, γ– и d-ритмы с частотами, лежащими в диапазоне от 1 Гц до 50 Гц и более (см., например, работу³⁶⁰). Если считать, что источник флуктуаций в мозгу имеет квантовую природу, а также учитывая, что энергетические интервалы между соседними квантовыми уровнями уменьшаются с увеличением размера квантовой системы, можно поставить вопрос о размере квантовой системы, имеющей характерные частоты переходов между энергетическими уровнями в диапазоне 1–50 Гц. Оценить размеры такой системы можно исходя из известной формулы для плотности состояний фононов³⁶¹: где Е – энергия уровня, dE – интервал энергий, на который приходится dN квантовых уровней, N – число уровней с энергией меньшей, чем Е, V – объем системы, с – скорость звука (в полимерах)  210⁵ см/с. Учитывая тот факт, что наиболее заселенными оказываются уровни с энергией, не превышающей тепловую энергию Е = кТ   300 К   0,025 эВ, можно получить зависимость частоты перехода между соседними уровнями Δν при dN = 1 от размера системы V = L³:

Отсюда получим для характерных частот квантовых переходов 1–50 Гц, соответствующих наиболее интенсивным полосам генерации головного мозга, размер генерирующей квантовой системы порядка единиц мкм, что приближается к минимальному размеру нейрона мозга³⁶².

Таким образом, оценки показывают, что нейрон можно рассматривать как квантовый объект, генерирующий сигналы с характерными частотами работы мозга. В принципе, нет никаких ограничений для того, чтобы нейронная сеть, состоящая из связанных между собой нейронов, образовала некий аналог квантового генератора. Для этого необходимо, чтобы существовали какие-то механизмы очистки нижнего рабочего уровня квантовой системы под названием нейрон, и, следовательно, возникновения инверсной населенности ансамбля нейронов, включенных в данную нейронную сеть. Надо, конечно, отметить, что поскольку расстояния между квантовыми уровнями нейрона оказываются очень незначительными, то поведение отдельного нейрона и нейронных сетей очень похоже на классическое, что, собственно говоря, и подтверждается возможностью построения классических моделей нейронных сетей (см., например, работу³⁶³).

Вернемся, однако, снова к рассматриваемой задаче о квантовом воздействии. Будем считать, что состояние мозга экспериментатора, возникшее из усиленной квантовой флуктуации отдельного нейрона, начинает коррелировать с прибором. То есть:

(a\M_a> † ß\M_b>)\ B_o>\ S_o> ^

(a\M_a> \B_a> † ß\M°> \B°_b>)I S_o>.

(6)

На следующем этапе происходит корреляция состояния прибора с состоянием микрочастицы, на которую воздействует прибор. То есть частица начинает реагировать на подачу положительного или отрицательного напряжения:

(a\M_a> \Bj † ß\M_b> \B_b>)\ S>> ^

(a\M_a> \B^a> \S_a> † ß\M_b> \B_b> \S_b>). (7)

По аналогии с предыдущим рассмотрением формула (7) означает, что частица с вероятностью \а\² будет находиться под положительным напряжением и будет вынуждена реагировать на это, а с вероятностью Ιβί ² под отрицательным. Здесь, однако, мы не можем утверждать, что частица перейдет в соответствующие состояния a или b с вероятностями иаи² и ιβί ², поскольку очень трудно найти свободную микрочастицу, не взаимодействующую с другими объектами. Впрочем, это же относится и к задаче о квантовом измерении, в которой экспериментатор также может отвлечься от процесса измерения под воздействием, например, другого человека, что ставит под сомнение формулу (4).

Резюмируя вышесказанное, мы можем утверждать, что процесс воздействия экспериментатора на частицу является, в сущности, неким аналогом процесса измерения, в котором уже микрочастица измеряет состояние мозга экспериментатора. Однако при всей схожести прямой и обратной задач они имеют различную экспериментальную и метафизическую окраску. В прямой задаче о квантовом измерении речь идет о процессе, в котором наблюдатель косвенным образом фиксирует состояние микрообъекта. В обратной задаче о воздействии рассматривается ситуация, в которой инициатором процесса является экспериментатор, который одновременно может наблюдать за самим собой как квантовым объектом «изнутри». Таким образом, обратная задача приобретает другой метафизический смысл, и вопрос о коллапсе волновой функции сводится к вопросу о наличии свободы воли у экспериментатора. Действительно, вполне разумно считать, что экспериментатор, принимая решение о нажатии того или иного тумблера (подаче положительного или отрицательного напряжения), сам инициирует соответствующие движения своего тела, то есть, с точки зрения квантовой механики, осуществляет коллапс волновой функции своего тела, в полном соответствии с той логикой, которую мы развивали применительно к задаче о квантовом измерении. Движение, связанное с нажатием тумблера и инициированное внефизическим Я, приводит в действие цепочку причинно-следственных связей, результатом которых оказывается подача напряжения на микрочастицу. Таким образом, рассмотрение задачи о воздействии проясняет некоторые вопросы, связанные со свободой воли и коллапсом волновой функции, а именно, мы считаем, что признание существования у человека свободы воли с неизбежностью ведет к признанию возможности выбора квантовых альтернатив³⁶⁴ и коллапса волновой функции собственного тела, которая начинается, по всей видимости, с коллапса волновой функции какой-нибудь затравочной микрочастицы (или группы микрочастиц, например, нейронов). Наблюдая за собой изнутри своего собственного тела, которое является квантовым объектом, наше Я видит различные квантовые альтернативы мира потенциальных возможностей до совершения действия. После совершения действия мы не можем наблюдать суперпозиции различных квантовых состояний. Так, например, в рассмотренном выше примере Я экспериментатора видит суперпозицию состояний своего тела и прибора в потенции, в собственном мире потенциальных возможностей. То есть до актуализации состояния он воспринимает его в виде: ΙΨ> = aiM_a>iB_a> † ß\M_b>lß_b>, (8) а после актуализации он будет воспринимать одно из реализованных состояний IΨ > = M >iB > или IΨ> = ❘M>❘B,>. (9)

Отметим, что в нашем подходе к вопросу о взаимодействии Я и энергийного тела нет нарушения закона сохранения энергии, поскольку внефизическое Я не совершает работы в физическом мире, а лишь выбирает квантовые альтернативы, так же как в объективной копенгагенской трактовке это делает безличный и всемогущий случай. Подчеркнем также, что при рассмотрении задачи о воздействии экспериментатора на микрочастицу не нарушается и вероятностный дух квантовой механики. Действительно, может показаться, что после нажатия экспериментатором тумблера и подачи напряжения на частицу она со стопроцентной вероятностью окажется в состоянии, соответствующем подаче напряжения, например, совершит квантовый скачок на один из электродов. Однако на самом деле здесь нет нарушения вероятностного характера процесса, поскольку электрон всегда взаимодействует с окружением и имеет возможность совершать квантовые скачки в различные состояния с различными отличными от нуля вероятностями. Подача напряжения на электрон изменит мир потенциальных возможностей электрона. У него появится возможность совершить скачок на электрод, причем эта возможность будет тем больше, чем больше будет поданное напряжение. Увеличивая напряжение, экспериментатор увеличивает вероятность попадания электрона именно на электрод, а не в какое-нибудь другое состояние. Кроме того, надо иметь в виду, что вероятностный характер поведения электрона сказывается не только в выборе места следующего скачка, но и в выборе конкретного момента для его осуществления.

Сравнивая задачу о квантовом измерении и квантовом воздействии, мы можем сказать, что в первом случае квантовую флуктуацию микрочастицы усиливает неравновесный макроприбор, а во втором случае флуктуацию находящейся в мозгу микрочастицы (или нейрона) усиливает неравновесная система под названием мозг. Разница этих двух случаев заключается в том, что при квантовом измерении частица выбирает одну из альтернатив случайно (или по команде Абсолюта – нам это не известно), а при осознанном действии человек осуществляет в своем мозгу выбор квантовых альтернатив затравочной частицы, которые впоследствии усиливаются и приводят к изменению макросостояния мозга и тела.

В общем случае задачи о квантовом измерении и квантовом воздействии не могут рассматриваться отдельно. Обе задачи вытекают из рассмотрения запутанного состояния iS>iD>\M>, где частица S взаимодействует с мозгом экспериментатора M посредством прибора D. Такая обобщенная задача вообще не может трактоваться только как задача об измерении или о воздействии, поскольку для любого измерения экспериментатор готовит экспериментальную установку, то есть по сути уже воздействует на частицу, увеличивая вероятность ее взаимодействия с прибором.

На качественном уровне такое взаимодействие экспериментатора и частицы можно понять, рассмотрев мысленный эксперимент. Допустим, экспериментатор может манипулировать неким миниатюрным электродом, имеющим положительный заряд. Пусть он имеет возможность двигать электрод по направлению к электрону, который находится в определенном (с квантовой точностью) положении, например, в связанном состоянии внутри какого-нибудь объекта. Приближая электрод к электрону, экспериментатор увеличивает напряженность электрического поля между электродом и электроном, тем самым увеличивая вероятность скачка электрона на электрод. Допустим, экспериментатор приблизил электрод достаточно близко к электрону, а напряжение на электроде достаточно для того, чтобы вероятность его скачка на электрод была отлична от нуля. Тогда задачу можно рассматривать как классическую задачу об измерении, в которой экспериментатор получает информацию об электроне. Однако если напряжение на электроде не слишком высокое, то мы должны понимать, что электрон совершит скачок через некоторый промежуток времени, который будет тем больше, чем меньше будет напряженность электрического поля между электроном и электродом. То есть пододвинув электрод к электрону, экспериментатор ждет ответа от электрона. Если ответа нет и электрон не совершает скачок, экспериментатор может уменьшить расстояние, увеличивая вероятность скачка электрона. Проводя последовательность таких действий, экспериментатор получит ситуацию, в которой электрон всё-таки совершит скачок на электрод за время ожидания взаимодействия. То есть мы, в сущности, плавно перешли от задачи о воздействии к задаче об измерении или, другими словами, мы качественно рассмотрели задачу о взаимодействии, в которой уже достаточно сложно понять, какая из взаимодействующих сторон является инициатором перехода всей системы в новое состояние³⁶⁵. Эту задачу можно рассматривать как задачу о взаимодействии двух тварных сущностей. При этом мы можем считать, что коллапс волновой функции своего тела экспериментатор осуществляет сам вследствие наличия у него свободы выбора. Однако по поводу коллапса волновой функции микрочастицы мы можем по-прежнему строить догадки и считать, что он осуществляется либо самой частицей, аналогично работе³⁶⁶, либо всемогущим Абсолютом, осуществляющим таким образом управление тварной Вселенной.

Попробуем теперь развить наш подход к рассмотрению взаимодействующих квантовых систем. Рассмотрим, например, экспериментатора, который воздействует на наблюдателя при помощи некоего макроскопического предмета. Воздействие может быть разным. Допустим, экспериментатор Э кидает в наблюдателя Н какой-нибудь легкий предмет, например, фантик Ф. Тогда по аналогии с рассмотренными выше задачами мы можем рассмотреть взаимодействующую систему

(аиЭ_а> † ßl3_b>)l Ф_о>1 Н_о> ^

^ (аиЭ > ИФ > † ßO_b> \Ф_Ь>}1 Н > ^ а а b b о

^ (аиЭ> 1Ф_а> ИН> † βθ> ИФ_Ь> Н_ь>). (10)

При рассмотрении такого эксперимента мы имеем значительно больше информации для правильной его интерпретации, в отличие от эксперимента с микрочастицами³⁶⁷. В данной ситуации мы достоверно можем утверждать, что система после прекращения взаимодействия распадется в актуальном мире на три относительно невзаимодействующие системы, которые будут находиться либо в состояниях ❘Э >, ❘Ф >, ❘Н >, либо в состояниях ❘Э,>, ❘Ф,>, lH_b>. При этом мы прекрасно понимаем, что как только фантик перестал находиться в руке экспериментатора, состояние (а❘Э_а> † βlЭ_ь>)l Ф>> в актуальном мире перешло в одно из двух состояний а❘Э_а> ❘Ф_а> или βlЭ_b>)l Ф_ь>, однако во вневременном мире потенциальных возможностей по-прежнему присутствуют обе альтернативы, что очень напоминает многомировую интерпретацию, хотя по смыслу сильно отличается от нее. После того как фантик оторвался от руки и полетел, мы уже не видим суперпозиционного состояния (10). Это означает, что после того как экспериментатор актуализировал одно из состояний своего тела (кинул или не кинул фантик), фантик перешел в одно из актуальных состояний: состояние полета Ф_а или состояние неполета Ф. При этом состояния полета и неполета являются, как это ни странно, различными квантовыми состояниями фантика, а полет фантика происходит детерминистическим образом согласно уравнению Шредингера. Далее при взаимодействии фантика с наблюдателем может произойти переход наблюдателя в новое дискретное квантовое состояние Н_а, которое связано с возникновением, например, эмоционального психического возбуждения. Однако если это воздействие окажется слишком слабым, то новое дискретное состояние психики может не возникнуть, а процесс взаимодействия будет аналогом нерезонансного рассеяния кванта на атоме.

Но если вместо фантика в наблюдателя попадет камень, то новое состояние психики наблюдателя, скорее всего, возникнет, и Я наблюдателя осознает это событие. Более того, воздействие может быть настолько сильным, что произойдет спонтанная, неосознанная ответная реакция тела, которая имеет автоматический характер (вопросы, связанные с автоматизмами, будут рассмотрены ниже). Осознание в таких критических ситуациях, как известно, может происходить со значительной задержкой по сравнению со спонтанной, автоматической реакцией тела. Таким образом, мы приходим к тому, что переход в новое дискретное состояние психики и осознание или фиксация результата воздействия нашим личностным Я зависит от интенсивности воздействия. То есть даже если воздействие и произошло, например, клетки тела перешли в другое состояние под воздействием фантика, попавшего в наблюдателя, Я наблюдателя могло не осознать факт взаимодействия тела с фантиком, а психика могла не перейти в новое дискретное состояние.

Представленная нами выше модель процессов квантового измерения и воздействия является, по сути, логическим продолжением той интерпретации квантовой механики, которая берет начало с работ В. А. Фока, Л. Д. Ландау³⁶⁸ и которой впоследствии придерживались Б. Б. Кадомцев и В. Л. Гинзбург³⁶⁹. Эту интерпретацию можно назвать объективной копенгагенской интерпретацией, поскольку она основана на предположении о том, что коллапс волновой функции микрочастицы в процессе измерения происходит вне зависимости от того, осознал его наблюдатель или нет. Однако существует иная версия копенгагенской интерпретации квантовой механики, которая уходит корнями в работы В. Гейзенберга, фон Неймана и Вигнера, суть которой достаточно подробно описана в обзоре³⁷⁰. Этот подход можно назвать субъективной копенгагенской интерпретацией, и она сводится к тому, что разделение квантовых альтернатив, описываемых формулой (2), в процессе измерения происходит только в момент осознания результата эксперимента наблюдателем. По сути, такой подход ставит процессы, происходящие во Вселенной, в зависимость от того, наблюдает ли их человек или нет, то есть Вселенная лишается объективного существования. Несмотря на то, что в работе³⁷¹ этот подход представляется истинно научным и физически обоснованным, при ближайшем рассмотрении он оказывается несостоятельным. Действительно, повторим умозаключения, представленные в работе³⁷²: «Пока наблюдатель не осознал результат наблюдения, он руководствуется лишь законами квантовой механики и поэтому должен описывать состояние полной системы вектором lW> = alS>lD>† ßlS_b> lD_b>.

a a b b

Если же он осознал результат измерения, то будет описывать состояние одним из векторов

IW> = IS > ID > , IW₂> = lS_b> lD_b>, в зависимости от того, какой именно результат он наблюдает» (здесь, как и ранее в нашей книге, мы символом S обозначаем измеряемую систему, а символом D прибор). Из приведенной цитаты видно, что здесь делается очень сильное с метафизической точки зрения утверждение о том, что результат измерения, то есть объективный процесс, происходящий в системе частица-прибор, зависит от того, наблюдает его экспериментатор или нет. По сути, здесь постулируется утверждение, которое не является общепринятым, что подтверждает высказывание нобелевского лауреата В. Л. Гинзбурга, приведенное во вступительном слове к работе³⁷³: «Насколько я могу судить, позиция Вигнера, о которой М. Б. Менский пишет в начале своей статьи, – это солипсизм, идеализм. Материалисты же, к которым я принадлежу, опираются на иное интуитивное суждение. В конкретном плане не понимаю, почему так называемая редукция волновой функции как-то связана с сознанием наблюдателя. Например, в известном дифракционном опыте электрон проходит через щели и затем на экране (фотопластинке) появляется “точка”, т. е. становится известно, куда попал электрон. Появление “точки” есть, очевидно, результат взаимодействия падающего электрона с материалом фотопластинки... Если описывать состояние электрона после его взаимодействия с атомами в фотопластинке с помощью волновой функции, то эта функция будет, очевидно, отличной от первоначальной и, скажем, локализована в “точке” на экране. Это и называют обычно редукцией волновой функции. Разумеется, “точки” на экране наблюдатель увидит и на следующий день после осуществления опыта, и причем тут какая-то особая роль его сознания, мне не понятно. Подобное толкование квантовой механики как указывающей вероятность наблюдаемых событий и есть, упрощенно говоря, ее “обычная” или копенгагенская интерпретация (см., например,³⁷⁴)». В данном случае материалистическая позиция В. Л. Гинзбурга совпадает с нашей позицией, которую условно можно назвать позицией объективного идеализма. Однако по сути речь идет не о сопоставлении материализма и идеализма, а об утверждении объективности процессов, происходящих во Вселенной.

Отметим, что субъективной интерпретации квантовой механики В. Гейзенберга, фон Неймана и Вигнера придерживается также известный физик Генри Стапп, который вслед за ними считает, что квантовая механика описывает не реальность, а лишь наше знание о реальности и ее потенциях, а коллапс волновой функции непосредственно связан с процессом наблюдения результата опыта экспериментатором³⁷⁵: «Квантовое состояние представляет “наше знание”, и оно меняется, когда “наше знание” меняется. Согласно Гейзенбергу, оно представляет не только обзор существующего знания, но также “объективные тенденции” и “потенции” в отношении к будущему возможному увеличению “нашего знания”». В работе³⁷⁶ он также выделяет в субъективной концепции три уровня описания: «1) нижний уровень, состоящий из математически описанного квантового уровня Вселенной, 2) средний уровень, состоящий из разума (агента/наблюдателя), чья особенная способность состоит лишь в выборе и осознанном планировании проведения специальной измерительной процедуры и затем в осознании психологических аспектов ответа природы, и наконец, 3) высший уровень, чья специфическая роль состоит в выборе и представлении ответов на вопросы, генерируемые агентом». Зависимость результата измерения от сознания наблюдателя в субъективной интерпретации, с одной стороны, отражает верную интуицию о том, что именно наблюдатель планирует и ставит физический эксперимент, а также, в конечном счете, регистрирует в своем сознании его результат, который связан со случайным ответом со стороны Вселенной. С другой стороны, эта привязка является в субъективной интерпретации слишком сильной, что приводит к отрицанию объективности процессов, протекаемых во Вселенной³⁷⁷. Это вызывает вполне обоснованную критику со стороны других исследо- вателей ³⁷⁸

Наша точка зрения на копенгагенскую интерпретацию квантовой механики, которую мы изложили выше, больше тяготеет к объективной интерпретации, хотя не исключает и взаимодействия сознания экспериментатора с наблюдаемым микрообъектом. Однако в отличие от субъективной интерпретации мы онтологизируем наблюдателя, разделяя в нем физическое тело и созерцающе-управляющее Я. Именно это позволяет рассмотреть задачу о квантовом измерении на чисто физическом уровне, когда результаты измерения записываются в гилеморфном (энергийном) теле согласно обычным законам квантовой механики, а Я экспериментатора наблюдает их как бы изнутри, из внефизического «пространства». Таким образом, в нашей модели по сравнению с субъективной интерпретацией, в которой вопрос о сознании наблюдателя выпадает из рассмотрения, представлена метафизическая структура наблюдателя и его сознания.

Такой подход в терминах работы³⁷⁹ представляет собой «нередуцируемый взгляд, в котором сознание включает в себя что-то нередуцируемое к природе и требует расширения или переформулирования физической онтологии». Важно отметить, что наш подход основан также на рассмотрении мира потенциальных возможностей, описываемого волновой функцией, в качестве объективной реальности. Это связано с тем, что уравнение Шредингера, так же как и уравнения Максвелла, описывает не только эволюцию потенциальности (которая тоже является объективной реальностью), но и поток энергии, переносимый волной (электромагнитной или электронной). По сути дела, эти уравнения описывают поток энерго-вероятностной субстанции, которая, взаимодействуя с объектами окружающего мира, меняет свое состояние за счет коллапса волновой функции. Это наглядно проявляется в известном двухщелевом эксперименте, который имеет одинаковый смысл как для потока электронов, так и для электромагнитных волн. При этом уравнение Шредингера, по большому счету, определяет связь энергии и потенциальности, которые являются двумя сторонами одного и того же явления, поскольку энергия и есть, в некотором смысле, актуализированная потенциальность, которая может проявляться в различных формах.

Субъективная копенгагенская интерпретация квантовой механики, основанная на том, что коллапс волновой функции объекта производит наблюдатель в момент, когда он осуществляет наблюдение, ведет к различного рода трудностям³⁸⁰ и парадоксам, типа парадокса «кота Шредингера». Суть последнего, как известно, состоит в рассмотрении системы из распадающегося атома, детектора с присоединенным к нему пистолетом и живого кота, в которого направлено дуло пистолета. Атом, детектор, пистолет и кот помещены в закрытый ящик. При распаде атома образуется суперпозиционное состояние распавшийся-нераспавшийся атом. Это суперпозиционное состояние, по аналогии с выше изложенным, захватывает всю систему: атом, детектор, пистолет, кот. В результате, пользуясь представленной выше парадоксальной логикой, мы получаем, что в ящике имеется суперпозиционное состояние: (распавшийся атом – сработавший детектор – выстреливший пистолет – мертвый кот) † (нераспавшийся атом – несработавший детектор – невыстреливший пистолет – живой кот). Далее, исходя из логики предлагаемого парадокса, мы должны считать, что это суперпозиционное состояние переходит в одно из двух состояний – (распавшийся атом – сработавший детектор – выстреливший пистолет – мертвый кот) или (нераспавшийся атом – несработавший детектор – невыстреливший пистолет – живой кот) – только после того, как экспериментатор вскроет ящик. То есть получается, что в закрытом ящике имеется суперпозиция живого и мертвого кота, что совершенно невозможно, исходя из здравого смысла. По сути дела парадокс кота Шредингера представляет собой несколько модифицированную задачу о квантовом измерении, в которой роль измерительного прибора выполняет система детектор-пистолет-кот. Но в данном случае этой задаче придана довольно экстравагантная форма, которая призвана подчеркнуть существующие или мнимые квантовые парадоксы.

Если мы будем использовать представленную логику, то мы можем в еще большей степени усилить парадоксальность и экстравагантность задачи. Для этого можно поместить в ящик не кота, а друга наблюдателя, по аналогии с парадоксом друга Вигнера. Для того чтобы не рисковать жизнью друга наблюдателя, мы заменим пистолет молотком, который будет стучать друга по лбу в случае распада атома и срабатывания детектора. Тогда мы придем к «парадоксу друга наблюдателя Шредингера». А именно, до того как наблюдатель вскрыл ящик, друг наблюдателя должен находиться в суперпозиционном состоянии (с шишкой на лбу † без шишки на лбу). После того как наблюдатель вскрыл ящик, его друг обретает актуальное состояние либо с шишкой, либо без шишки. Но тогда мы можем раскрыть все тайны квантовой суперпозиции, поскольку друг может рассказать о том, как он пребывал в суперпозиционном состоянии (с шишкой на лбу † без шишки на лбу). Понятно, что мы пришли не к парадоксу, а к полному абсурду! Можно, конечно, считать, что друг наблюдателя уже сам разделил квантовые альтернативы молотка. Но тогда мы вступаем на очень зыбкую почву квазинаучных и совсем уж нефизических рассуждений о том, чем отличается кот от друга наблюдателя. Можно, конечно, и дальше упорствовать и упиваться парадоксальностью. Можно считать, что друг гораздо умнее кота, и допустить, что он (друг) является профессором и специалистом в области квантовой теории и поэтому в отличие от кота умеет разделять квантовые альтернативы. Но можно ведь посадить в ящик и простого лаборанта, не разбирающегося в квантовой механике, или просто дурака. Тогда для разрешения предложенного нами «парадокса друга наблюдателя Шредингера» нам придется с точки зрения квантовой механики решить, чем дурак отличается от кота?! Понятно, что эта логика становится слишком сложной и неправдоподобной. Гораздо проще вернуться к логике объективной копенгагенской интерпретации, в которой эти парадоксы просто отсутствуют.

Говоря о квантовомеханических парадоксах, по-разному понимаемых в различных интерпретациях, отметим, что в их решении центральное место занимает вопрос о том, когда происходит коллапс волновой функции. Если мы вслед за Гейзенбергом, фон Нейманом и Вигнером считаем, что коллапс волновой функции наблюдаемого объекта происходит в момент наблюдения сторонним наблюдателем, тогда мы приходим к описанным выше парадоксам. Однако если мы принимаем объективную копенгагенскую интерпретацию, в которой коллапс волновой функции происходит независимо от наблюдателя, тогда мы избегаем всех парадоксов и приходим к предлагаемой нами модели, в которой «инициатором» коллапса частицы служит либо сама частица, либо Абсолют, а человек осуществляет коллапс волновой функции своего тела, что, собственно говоря, и является физическим основанием для существования его свободы.

Субъективизм в интерпретации квантовой механики ведет не только к солипсизму, на что указывал В. Л. Гинзбург, но и к обоснованию магизма, поскольку в данном случае наблюдатель по сути силой своей мысли и по своей воле управляет состоянием окружающих его объектов. Эта возможность связать квантовую механику с магией является привлекательной не только для авторов научно-популярных изданий³⁸¹, стремящихся к сенсациям, но и для авторов, публикующихся в серьезных научных изданиях. Так, М. Б. Менский в работе³⁸² пишет: «В общем случае система до измерения была в состоянии ❘Ψ> = c₁i¥₁> † с₂иˆ₂>, которое не тождественно ни \Ψ>>, ни ❘Ψ ₂>. Свойство, обнаруженное при измерении, не существовало до измерения. Обычное для классической физики понимание реальности, которая познается при измерениях, не имеет места в квантовой физике. В некотором смысле при квантовом измерении реальность творится, а не просто познается! По сути дела, это означает, что классическое понимание реальности вообще никогда не бывает правильным, хотя в некоторых случаях, при достаточно грубых измерениях, классическое понимание реальности не приводит к грубым ошибкам, т. е. является достаточно хорошим приближением». Комментируя высказанную в данной цитате точку зрения, следует заметить, что, несмотря на то, что формально при редукции волновой функции возникает состояние, которого не было в предшествующий момент времени, оно всё же содержалось в потенции в начальном суперпозиционном состоянии системы наблюдатель-прибор-частица и в этом смысле является объективным. По этому поводу академик В. А. Фок еще в 1957 году писал³⁸³: «Описываемое волновой функцией состояние объекта является объективным в том смысле, что оно представляет объективную (независящую от наблюдателя) характеристику потенциальных возможностей того или иного результата взаимодействия атомного объекта с прибором. В этом же смысле оно относится именно к данному, единичному, объекту. Но это объективное состояние не является еще действительным в том смысле, что для объекта в данном состоянии указанные потенциальные возможности еще не осуществились. Переход от потенциально возможного к осуществившемуся, к действительному происходит в заключительной стадии опыта». Похожую точку зрения высказывает в работе³⁸⁴ Б. Б. Кадомцев: «Несколько утрируя ситуацию, можно сказать, что вся квантовая теория представляет собой формализм для описания временной эволюции намерений микромира», и далее: «На самом деле мы живем в одном единственном мире: спонтанно происходящие “волевые” коллапсы создают одну единственную и неповторимую линию эволюции и развития мира».

Близкого по смыслу взгляда на проблему придерживается и Р. Пен- роуз, который в работе³⁸⁵ пишет: «Несмотря на то, что мы обычно располагаем только вероятностями для результата некоторого эксперимента, нам кажется, что в квантовомеханическом состоянии есть всё же нечто объективное», и далее: «...вектор состояния системы несомненно не измерим в том смысле, что в основе экспериментов, произведенных над системой, невозможно определить, каким является это состояние. Но очевидно, что вектор состояния является... объективным свойством системы, и полностью характеризуется результатами измерений, которые могут быть произведены над системой». Именно поэтому мы не можем считать процесс измерения творческим актом, а его необходимо понимать как процесс актуализации одного состояния из множества потенциально возможных. При этом мы должны понимать, что процесс квантового измерения есть по сути диалог двух живых существ, что и определяет неоднозначность ответа на вопрос: «В каком состоянии ты находишься?».

Здесь имеет смысл напомнить, что существует еще одна интерпретация квантовой механики, предлагаемая Р. Пенроузом³⁸⁶. Ее суть состоит в том, что редукция волновой функции происходит, с одной стороны, спонтанно, с другой стороны, она носит объективный характер, связанный с неясным до конца механизмом квантовой гравитации. Не вдаваясь в подробное обсуждение этой концепции, отметим, что, с нашей точки зрения, она не является верной, поскольку не может объяснить наличие свободной воли у человека именно потому, что является объективной, то есть не зависящей от воли субъекта.

Предыдущее рассмотрение указывает на то, что современная квантовая физика рассматривает Вселенную и ее объекты скорее как некую потенциальность, а не актуальность. Само понятие актуальности и связанное с ним понятие материи как актуального протовещества, «первоглины», из которой созданы объекты Вселенной, в квантовой картине мира исчезает. Вместо актуальных материальных объектов, для которых энергия является характеристикой, определяющей их мир потенциальных возможностей, квантовая механика рассматривает объекты, для которых энергия является не только и не столько свойством, сколько самой субстанцией. Получается, что квантовая механика рассматривает некие энерго-вероятностные сгустки, которые в принципе не бывают в покое и в актуальном состоянии и для которых потенциальность является как бы способом существования. При этом возникает очевидный парадокс, который появляется при рассмотрении квантовой системы. Описывая ее с помощью уравнения Шредингера, мы получаем волновую функцию системы, которая дает вероятность обнаружения системы в различных состояниях в следующие моменты времени. То есть мы находим состояния системы, которые могут реализоваться в потенции и которые, как мы видели выше, могут быть выявлены в процессе квантового измерения. Но здесь- то и кроется парадокс, поскольку новые измеренные состояния опять же не являются актуальными, а по самому смыслу квантовой механики описывают новые потенции системы. Именно эта текучесть и потенциальность и должна быть положена в основу нового понимания субстанции как философской категории. Однако, отойдя от традиционной трактовки субстанции как актуального, хотя и бесформенного протовещества («первоглины»), мы, казалось бы, вообще лишаемся категории актуального.

В такой ситуации возникает важный вопрос о том, что же всё-таки представляет собой актуальный мир, который мы наблюдаем не только в обыденной жизни, но и в физическом эксперименте. Ведь даже в знаменитом двухщелевом эксперименте мы не наблюдаем никаких вероятностей и потенций, мы наблюдаем актуальный набор точек на фотопластинке. Эти точки группируются в полосы, возникающие по вероятностным законам квантовой механики. Но формальное описание этого эксперимента никогда не доводится до конца и не описывает собственно возникновение точек, а обрывается на этапе определения вероятности нахождения электрона или фотона в определенном месте на фотопластинке. Однако это не является решением задачи. Полное описание должно включать в себя взаимодействие электронной (или фотонной, если опыт производится с фотонами) волны с фотопластинкой, ее поглощение какой-нибудь молекулой и переходом последней в новое квантовое состояние. Но это новое состояние также должно описываться волновой функцией, которая описывает мир потенциальных возможностей этой молекулы³⁸⁷. С другой стороны, в реальности мы видим это новое квантовое состояние молекулы в виде черной точки, как вполне реальный, актуальный объект. Это означает, что мы как-то реально воспринимаем потенциальные состояния объектов микромира. Но как? Для ответа на этот вопрос рассмотрим, как возникает актуальный мир в процессе зрительного восприятия, являющегося основным каналом поступления информации о внешнем мире. Хотя этот процесс и можно рассматривать как процесс «измерения» объектов внешнего мира, он сильно отличается от тех процессов квантового измерения, которые мы обсуждали выше. Основная отличительная черта зрительного наблюдения заключается в том, что мы видим объект в процессе нерезонансного рассеяния, которое по определению не связано с поглощением, то есть с переходом рассеивающего объекта в новое дискретное квантовое состояние. Это означает, что при рассеянии нет выбора квантовых альтернатив, а имеет место процесс, который описывается классическим уравнением Максвелла (или эволюцией Шредингера без коллапса ВФ). В этом процессе по сути происходит относительно слабое взаимодействие электромагнитной волны с электронными облаками атомов и молекул, находящихся в поверхностном слое наблюдаемого объекта. Свет рассеивается на некой зарядово-вероятностной субстанции атомных электронов, а отраженная волна несет информацию о вероятностном распределении электронов в поверхностном слое объекта. Полученная информация о поверхностном распределении электронов объекта воспринимается нами как образ самого объекта (в реальности для непрозрачного объекта мы получаем информацию о его поверхности). Описанный процесс, конечно, тоже связан с изменением состояния отражающего объекта, поскольку даже при отражении света без поглощения кванты обмениваются с ним импульсом. Однако дискретные квантовые уровни и состояния не затрагиваются взаимодействием такого рода³⁸⁸. Здесь мы можем провести аналогию со сложной молекулой, электроны которой тоже могут рассеивать нерезонансные световые кванты без поглощения. В таком процессе молекула приобретает импульс, передает информацию о себе отраженной волне, но уровни, связанные с внутренними степенями свободы, не возбуждаются. Если же мы будем облучать молекулу квантами света с резонансной частотой, то мы сможем возбудить электронные, колебательные или вращательные уровни, и такой процесс будет связан уже с выбором квантовых альтернатив. К нему мы сможем применить логику квантового измерения, развитую нами выше.

В связи с рассмотрением вопроса о формировании актуального образа объекта в рассеянном свете интересно обсудить эксперимент по прямому наблюдению одиночных ионов, представляющих собой реальный квантовый объект³⁸⁹.

В этой работе одиночный ион иттербия освещался лазерным излучением с длиной волны,близкой к линии поглощения. Свет, рассеянный по направлению падающего пучка, собирался высокоапертурной френелевской линзой, которая создавала изображение на CCD-камере, рис. 2.

Таким образом, на CCD-камере формировалось теневое изображение одиночного иона иттербия в рассеянном свете, близком по направлению к падающему пучку.

Эксперимент продемонстрировал, что при приближении длины волны падающего света к длине волны поглощающего перехода возрастает контраст теневого изображения иона³⁹⁰, максимальное значение которого составляет 3 %, рис. 3.

Как видно из рисунка, в опыте получена классическая дифракционная картина, как при дифракции на круглом экране, то есть в данном случае квантовый объект наблюдается точно так же, как и классический. Важное значение данного эксперимента, несмотря на его физическую очевидность, связано с тем, что он экспериментально продемонстрировал принципиальную возможность наблюдения сугубо квантового объекта при нерезонансном рассеянии. Наблюдение в рассеянном свете квантового объекта означает, что мы имеем взаимодействие фотона со слабо возмущенным электронным облаком иона без его перехода в другое дискретное квантовое состояние. Поглощенные ионом фотоны, которые, конечно же, имели место при освещении иона светом с длиной волны, близкой к линии поглощения, не доходят в итоге до CCD- камеры и не участвуют в формировании изображения. Изображение формируется только фотонами, прошедшими мимо атома, рассеянными на нем и исказившими вследствие этого рассеяния свой волновой фронт. В случае, когда длина волны падающего лазерного излучения близка к длине волны линии поглощения, электронное облако иона имеет максимальный показатель преломления и максимально искривляет волновой фронт падающего фотона, создавая на регистраторе максимально контрастную картину. Это означает, что процесс рассеяния фотона на ионе является, в сущности, классическим, описываемым уравнением Максвелла, а вся квантовость процесса обусловлена поглощением фотона CCD- камерой, когда непрерывный волновой фронт фотона коллапсирует и создает точку на экране. Впоследствии из точек, поглощенных камерой, создается изображение волнового фронта прошедшей волны, поскольку плотность точек на экране связана с интенсивностью волны, пришедшей на экран, рис. 3.

Мы так подробно остановились на этом эксперименте, поскольку он наглядно продемонстрировал, что мы наблюдаем в качестве актуального состояния микрообъекта. Наблюдаемое как актуальное, состояние иона, продемонстрированное в данном опыте, есть слабо возмущенное квантовое состояние, когда возмущения еще недостаточно для перевода иона в другое дискретное квантовое состояние, которое и рассматривается обычно в задаче о квантовом измерении. То есть по сути в данном эксперименте мы наблюдаем рассеяние на слабо возмущенном вероятностно-энергийном электронном облаке иона, которое воспринимается нами как актуальная реальность или как оформленная зарядово-энергийная субстанция, в которой электрон как бы размазан в некоторой области пространства. Иными словами, электроны иона, которые в свободном состоянии представляют собой бесконечную во времени и пространстве волну, в этом опыте предстают как бы в уплотненном состоянии, которое и воспринимается как актуальное. Конечно, это состояние всё равно остается квантовым в том смысле, что нам никогда не удастся нарушить соотношение неопределенностей Гейзенберга и локализовать электрон, определив одновременно его координату и скорость. Электрон всё равно остается неуловимой энергийной потенциальностью, хотя и локализованной в некоторой области вокруг ионного ядра. Именно поэтому мы и видим ион в описанном выше эксперименте, как электронное облако.

Описанный эксперимент является по сути аналогом прямого зрительного наблюдения сугубо квантового объекта в качестве зарядово-энергийного сгустка, оформленного согласно уравнению Шредингера. Но современная экспериментальная техника позволяет наблюдать квантовые объекты по аналогии с тактильным восприятием. В эксперименте, описанном в работе³⁹¹, проводится в буквальном смысле прощупывание сложных молекул, лежащих на ровной поверхности, с помощью очень тонкого щупа, на конце которого располагается единичный атом, рис. 4.

Схема эксперимента по «прощупыванию» сложной молекулы

Результаты такого прощупывания, взятые из работы³⁹², представлены на рис. 5.

Рис. 5

Изображения сложной молекулы в различных состояниях

Видно, что полученные изображения молекул по сути совпадают с тем, как рисуют в учебнике химиии химические связи между атомами. Кроме того, наглядно продемонстрировано изменение молекулярной конфигурации при термальных реакциях, что подтверждает факт наблюдения за актуальными состояниями микрообъектов. Таким образом, представленные изображения демонстрируют тот факт, что и в данном эксперименте наблюдается вероятностное распределение заряда молекулярных электронов как актуальная субстанция, то есть зарядовое электронное облако предстает в буквальном смысле в виде некоего упругого материала. Ситуация в данном эксперименте схожа с предыдущим в том смысле, что при наблюдении квантового объекта он не переводится в новое дискретное состояние, а слабое возмущение, вносимое измерительным прибором, не искажает протекания химических реакций и дает возможность наблюдать различные состояния молекулы oligo-(phenylene-1,2-ethynylenes). То есть в данном случае само наблюдение не является квантовым событием, а описывается шредингеровской эволюцией. Таким образом, мы видим, что на рис. 5 представлено изображение квадрата волновой функции электронов, образующих ковалентные связи, а это, в свою очередь, означает, что квадрат волновой функции определяет логосную форму объекта в полном соответствии с нашей тринитарной моделью. Для полноты картины представим еще одно «тактильное» изображение сложной молекулы (pentacene), полученное ранее другой группой ученых³⁹³, рис. 6.

Следует отметить, что помимо экспериментов, демонстрирующих слабо возмущенные квантовые микрообъекты, имеются и другие, основанные на наблюдении последствий сильного воздействия, когда квантовый объект переходит в новое дискретное квантовое состояние. Так, в ра- боте³⁹⁴описывается эксперимент по

Рис. 6

Изображение сложной молекулы, полученное другой группой исследователей восстановлению волновой функции атома водорода при помощи так называемого фотоионизационного микроскопа. Смысл этого эксперимента состоит в ионизации атома водорода за счет поглощения фотонов и последующей регистрации пространственного распределения вырванных электронов, прошедших через фокусирующую электростатическую линзу. Полученное распределение вырванных из атома электронов связано и по сути повторяет на макроскопических расстояниях распределение электронов в самом атоме. На рис. 7 представлено полученное при помощи фотоионизационного микроскопа изображение атома водорода в различных квантовых состояниях³⁹⁵.

Рис. 7

Изображение атома водорода, наблюдаемое при помощи фотоионизационного микроскопа

Это наблюдение, в отличие от описанных выше, является косвенным и описывается традиционной логикой задачи о квантовом измерении, рассмотренной нами в предыдущих разделах. Другими словами, здесь мы сталкиваемся с измерением нового дискретного состояния ионизированного электрона – его положения в пространстве после ионизации, по которому потом восстанавливается его состояние до воздействия.

Отметим, что один из наиболее известных квантовых экспериментов по прохождению электрона через две щели (двухщелевой эксперимент) при правильном рассмотрении также лишается мистического налета. Действительно, в главной своей составляющей он является по сути классическим, поскольку рассеяние на щелях описывается полностью детерминистическим уравнением Шредингера, а сам опыт оказывается полным аналогом дифракции света, которую можно рассматривать с помощью классического уравнения Максвелла. Квантовость, как указывалось выше, проявляется лишь в момент поглощения электрона или кванта на фотопластинке, когда непрерывный волновой фронт электрона схлопывается и поглощается в маленькой точке. Но именно этот квантовый процесс и не описывается никогда последовательно, хотя появление точки мы и наблюдаем как собственно квантовое событие. Между квантовыми событиями в актуальном мире ничего не происходит, всё разворачивается в мире потенциальных возможностей³⁹⁶. В этом смысле вопрос о том, через какую щель проходит электрон или фотон, является бессмысленным. Волновой фронт электрона и фотона непрерывен и либо проходит сразу через обе щели, либо коллапсирует в какую-нибудь точку при поглощении в материале какой-нибудь щели.

Точно так же классический процесс наблюдения предметов в рассеянном свете заканчивается квантовым процессом поглощения на сетчатке, когда энергия непрерывного волнового фронта одиночного кванта рассеянной волны переходит в энергию возбуждения какой-нибудь колбочки или палочки, поглотившей свет. При этом множество рассеянных предметом и поглощенных сетчаткой квантов образуют на ней, как на CCD-матрице в фотоаппарате, точечное изображение, которое наше созерцающе-управляющее Я воспринимает как квалиа классического предмета. Отметим, что принципиальная квантовость зрительного процесса наглядно демонстрирует тот факт, что у человека, который со стороны воспринимается как классический объект, во внутренних процессах проявляются квантовые свойства. Это свидетельствует о том, что в различных взаимодействиях объекты могут проявлять либо классические, либо квантовые свойства, и не существует прямой и однозначной зависимости классичности от величины объекта, как утверждается, например, апологетами теории декогеренции (см. работу³⁹⁷).

Очень показателен в этой связи пример макроскопических квантовых устройств, таких как лазеры. Хорошо известно, что мы можем облучать активный элемент лазера светом, не попадающим в полосу накачки, и наблюдать его как классический объект. Но если мы будем облучать его интенсивным светом с длиной волны, соответствующей полосам накачки, то активный элемент проявит свои квантовые свойства и начнет генерировать лазерное излучение. Таким образом, классические и квантовые свойства сосуществуют одновременно в одном и том же объекте и проявляются в различных ситуациях.

Примерно то же самое происходит в процессе взаимодействия с живым существом, например, человеком. Мы можем задать человеку вопрос: «Как дела?», и он опишет свое текущее актуальное состояние. Но если этот вопрос будет задан громким голосом и будет сопровождаться ударом по голове, то человек, скорее всего, перейдет в новое возбужденное квантовое состояние, и ответ уже будет относиться к этому новому состоянию и может быть весьма неожиданным. То есть в первом случае мы получим информацию о текущем невозмущенном (слабо возмущенном) состоянии, которое воспринимается как актуальное, а во втором о возмущенном состоянии в полном соответствии с логикой, развитой нами выше.

В качестве резюме проведенного рассмотрения дуализма потенциальность-актуальность можно сказать следующее. Предметы нашего мира, которые мы наблюдаем в различных ситуациях, являются энергийными телами разной степени сложности. Так, например, электрон в двухщелевом эксперименте воспринимается как чистая потенциальность, однако электрон в атоме или молекуле, сконцентрированный в пространстве меньшего объема, воспринимается нами уже как актуальная субстанция. Так же и энергия взаимодействия атомов в одних условиях может восприниматься как потенциальность, но энергия связи атомов в молекулы уже представляется как часть актуальной реальности, под которой обычно принято понимать материю. То же самое наблюдается и в отношении молекул, образующих различные молекулярные комплексы, а затем клетки, которые, в свою очередь, группируются в органы, являющиеся составными частями организма. Мы видим, что для каждого более высокого уровня иерархии энергия нижнего уровня оказывается как бы включенной в понятие субстанции. В итоге мы получаем многоуровневую энергийную иерархическую структуру, состоящую из энергий нижних уровней, воспринимаемых в качестве субстанции, и пропитанную различными формами энергии, которая на более высоких уровнях иерархии воспринимается как энергетическая потенциальность. Эта многоуровневая структура, с одной стороны, является как бы актуальной на нижних уровнях иерархии, но потенциальной на более высоких.

Говоря о классических и квантовых свойствах объектов нашего мира, мы должны хотя бы коротко остановиться на результатах теории декогеренции. Явление декогеренции часто рассматривают именно как процесс проявления актуального мира из квантовой неопределенности³⁹⁸. Суть явления декогеренции заключается в том, что при взаимодействии квантового объекта с окружением происходит разрушение суперпозиционных квантовых состояний объекта, при котором выживают отдельные квантовые альтернативы. Взаимодействие с окружением разрушает квантовую суперпозицию тем быстрее, чем более крупный объект мы рассматриваем.

В рамках теории декогеренции считается, что окружение как бы наблюдает объект, способствуя разрушению его когерентного квантового состояния. Оценки показывают, что эффекты декогеренции оказываются существенными уже для крупных молекул³⁹⁹, определяют их стабильность, а также отвечают, например, за классическое поведение живых существ. Это, казалось бы, отвергает возможность рассмотрения мозга в качестве квантового объекта. Однако, как мы уже говорили выше, при таком взгляде на результаты теории декогеренции было бы трудно объяснить, например, работу лазеров, которые, с одной стороны, являются классическими объектами, наблюдаемыми нами наряду с другими окружающими предметами, с другой стороны, являющимися наглядным примером макроскопического квантового объекта⁴⁰⁰. Более того, не очень понятно даже, как связать результаты теории декогеренции с тем очевидным фактом, что отдельные атомы и молекулы макрообъекта могут проявлять как квантовые свойства, поглощая резонансные длины волн, так и классические, отражая нерезонансные. Эти явления указывают на то, что макроскопические классические объекты могут всё же иметь квантовые свойства. Или, другими словами, мы не можем провести границу между квантовым и классическим миром только исходя из размеров объекта или из его наблюдаемости в определенном, оформленном виде. Таким образом, простые оценки квантовости или классичности объектов, основанные на теории декогеренции, не учитывают возможности существования квантовых эффектов (причем коллективных и когерентных) у сугубо макроскопических объектов (таких как, например, лазерные устройства⁴⁰¹). Данные рассуждения напрямую относятся к дискуссии о квантовых свойствах мозга, в отношении которых существуют прямо противоположные точки зрения. Так, например, в работе⁴⁰² утверждается, что квантовые эффекты не могут играть существенной роли в работе мозга: «...процесс декогеренции, описанный выше, ограничивает воздействия на состояния мозга: релевантные наблюдаемые индивидуальных нейронов, включая химические концентрации и электрические потенциалы, являются макроскопическими. Они подчиняются классическим диссипативным уравнениям движения. Таким образом, некоторая квантовая суперпозиция состояний нейронов окажется слишком быстро разрушенной для нас, чтобы стать продолжительным квантовым феноменом сознания». Того же мнения придерживается и автор работы⁴⁰³. Однако известный физик Роджер Пенроуз в книге⁴⁰⁴ указывает на то, что в работе мозга всё же могут быть существенны макроскопические квантовые эффекты: «Если мозгом человека управляют микротрубочки, то в микро-трубочковых процессах должно быть что-то принципиально отличное от простого вычисления. Я утверждал, что такая невычислимая активность должна быть следствием достаточно макроскопической квантовой когерентности, объединенной неким тонким образом с макроскопическим поведением – с тем, чтобы обеспечить возможность протекания в системе тех новых физических процессов, что придут на смену бытующей в современной физике паллиативной R-процедуре»⁴⁰⁵, и далее: «Самостоятельная единица сознания может возникнуть, в нашем описании, лишь тогда, когда квантовая когерентность в том или ином виде получает возможность распространяться на некую существенную (по меньшей мере) часть всего мозга». Отметим, что Пенроуз в своих работах рассматривает мозг скорее как макроскопический двоичный квантовый компьютер, что требует существования разветвленной нейронной сети и суперпозиционных состояний всего мозга или существенной части его части. В нашем подходе, как было отмечено выше, рассматривается возможность усиления квантовых флуктуаций, возникающих в существенно меньших частях мозга, что уменьшает требования к его когерентности. Кроме того, возникающие в нашей модели квазиклассические макроскопические состояния мозга мы рассматриваем как образы или логосные формы объектов мыслительного процесса, которые наблюдаются созерцающе-управляющим Я человека как бы изнутри. Это позволяет говорить о том, что наша модель похожа, скорее, на некий семантический компьютер, оперирующий не двоичным кодом, а смыслами или крупными логосными формами объектов. Отметим также, что наша метафизическая модель сознания может в принципе обходиться и без разветвленной нейронной сети, производящей вычисления наподобие обычного или квантового компьютера. Главной особенностью сознания в нашей модели является возможность наблюдать копию внешнего мира на дисплее собственного энергийного тела и совершать действия, соответствующие миру потенциальных возможностей тела. Мир потенциальных возможностей любого живого существа, даже одноклеточного, определяется как внешним воздействием, так и его собственной структурой, которая может меняться под внешним воздействием. Это означает, что даже одноклеточные организмы могут не только ориентироваться во внешнем мире, то есть действовать согласно волновой функции своего тела, но и запоминать внешние воздействия, то есть «обучаться». Таким образом, наша модель дает ответ на вопрос Р. Пенроуза о том, как одноклеточные организмы могут проявлять признаки сознания⁴⁰⁶. Более того, как мы уже неоднократно подчеркивали, не только одноклеточные существа, но и микрочастицы (например, электроны, атомы, молекулы и т. п.) «ориентируются» во внешнем мире согласно своей волновой функции.

В связи с обсуждением вопросов квантовости макроскопических объектов интересно отметить работу⁴⁰⁷, в которой продемонстрировано наличие квантовой когерентности в сложных химических комплексах растений, поглощающих свет в процессе фотосинтеза. Полученные результаты свидетельствуют о том, что именно живые объекты могут одновременно проявлять классические и квантовые свойства, связанные в том числе и с существованием запутанных квантовых состояний.

Остановимся теперь коротко на вопросе о том, чем отличается живое существо от неживого объекта. Как мы уже отмечали выше, наша метафизическая модель исходит из панентеистического взгляда на мироздание, суть которого состоит в том, что инобытийная Вселенная находится как бы внутри бесконечного Абсолюта, пронизана Им, состоит из Его субстанции, оформлена Его логосами. Кроме того, мы считаем, что Абсолют есть живое существо, внутри которого находится вся тварная Вселенная, включая все объекты и субъекты, из которых она состоит. Отсюда однозначно следует, что во Вселенной не существует вообще ничего неживого. Этот факт прекрасно понимался православными апологетами⁴⁰⁸. Но если это так, тогда естественно возникает вопрос: «Что представляют собой неживые предметы, с которыми мы постоянно сталкиваемся в окружающем нас мире?». Ответ на этот вопрос заключается в том, что неживые предметы представляют собой такой ансамбль элементарных живых существ (электронов, протонов, нейтронов и т. п), в котором эти существа практически лишены свободы выбора своего состояния. Элементарные частицы находятся как бы в потенциальной яме строго определенной формы, из которой им не выбраться при обычных условиях. Вылетать из такой потенциальной ямы частицы могут при повышении их энергии, например, при нагревании. В этом случае покинувшие потенциальную яму живые микрочастицы вновь обретают индивидуальные квантовые свойства, которые обсуждались выше и которые и позволяют рассматривать элементарные частицы как живые существа. В то же самое время неживой предмет можно сравнить с клеткой, в которой очень плотно сидят какие-нибудь живые существа, например, кролики. Клетка является тем потенциальным барьером, который не дает кроликам возможность осуществить свою свободу выбора. Таким образом, можно сказать, что неживой предмет состоит из живых микрочастиц, но эти частицы не имеют единого созерцающе-управляющего Я, то есть неживой предмет не является триединством Я и гиле-морфного (энергийного) тела, а движение и свободный выбор живых микрочастиц в неживом предмете ограничивается и усредняется случайным образом.

Рассматривая вопрос о существе понятия «жизнь», мы должны отметить также невозможность провести сколько-нибудь четкую границу между живыми существами и тем миром, который обычно относят к миру неживому. Действительно, если мы рассмотрим, например, ряд: человек, собака, лягушка, инфузория, бактерия, вирус, сложная органическая молекула, неорганическая молекула, атом, электрон, то окажется, что положение такой границы определить достаточно трудно. При переходе к каждой следующей сущности более простой организации происходит постепенное количественное уменьшение разумности и сложности поведения, однако остается свобода выбора, которую мы считаем ключевым моментом в определении понятия живого существа. Здесь уместно привести цитату из работы Б. Б. Кадомцева⁴⁰⁹: «...очень трудно представить себе рубеж появления свободы воли на границе между неодушевленным миром и жизнью. Гораздо более естественным является допущение о том, что свобода воли является имманентным, т. е. внутренне присущим свойством всего мира». При этом, однако, с точки зрения нашей метафизической модели мы должны отдавать себе отчет в том, что мы, конечно же, никогда не сможем однозначно понять, кем управляется тварная сущность, поскольку она является фактически частью Абсолюта. Это означает, что Абсолют, пребывающий везде и обладающий всеведением и всемогуществом, может управлять любой тварной сущностью как своим собственным телом⁴¹⁰. Однако Он делает это чрезвычайно редко, поскольку любое ограничение свободы твари ведет к ее фактическому уничтожению. Исключением является случай, когда управление тварью со стороны Абсолюта осуществляется по просьбе самой твари. В этом, собственно говоря, и состоит смысл молитвы «...и да будет во мне воля Твоя.».

Отметим еще раз, что когда мы даем определение жизни, связанное с наличием свободного выбора, мы должны признать живыми все объекты Вселенной, однако существует возможность и другого определения. Эта возможность связана с тем, что сложные живые существа находятся с точки зрения физики в неравновесном состоянии, поэтому определение жизни, в принципе, может основываться и на рассмотрении этого феномена. Мы не будем здесь подробно останавливаться на этом вопросе, а отложим его рассмотрение на будущее.

Заканчивая эту главу, мы остановимся на вопросе наличия созерцающе-управляющего Я у микрочастиц, например, у электронов. Как мы видели выше при рассмотрении задач о квантовом измерении и воздействии, электрон может рассматриваться как элементарное живое существо, имеющее свободу выбора в рамках своей волновой функции или заданного мира потенциальных возможностей. Однако это не является доказательством того, что электрон имеет собственное созерцающе-управляющее Я по аналогии с человеком, то есть является своеобразной микроличностью. Если даже в отношении человека вопрос о существовании нематериального Я является в известной степени дискуссионным, то тем более мы не можем утверждать его существования для электрона. Электрон и вообще квантовый микромир являются как бы пограничной областью между Абсолютом и тварным миром, то есть в сущности тем, что обычно в православной богословской традиции называют миром нетварных энергий, то есть теми «кончиками пальцев Бога», которыми он творит мир. Действительно, оформляясь, Абсолют в-Себе-и-для-Себя создает пневма-логосные формы всё меньшего и меньшего масштаба, пока не доходит до пневма-логосных объектов микромира. Эти объекты оказываются, с одной стороны, самой периферией мира нетварных энергий Абсолюта, с другой стороны, являются теми элементарными кирпичиками, из которых впоследствии Абсолют творит свое инобытие, компонуя их во всё более сложные гилеморфные формы, которые мы воспринимаем как тварные физические энергии и объекты. Здесь уместно привести высказывание С. Л. Франка⁴¹¹: «...этот переход Бога в “иное, чем Бог” совершается через некое “уплотнение”, через рождение “осязаемо-зримого”, фактического, “мирового” бытия из лона сверх- временно-идеальной, “прозрачно”-духовной реальности. Это есть как бы облечение незримого Бога в некую “плоть”, которая есть в отношении его нечто вроде “одеяния”, внешнего обличия и покрывала, созидаемого, как всё вообще, внутренней силой или потенцией самого Бога, но именно в качестве “иного”, чем он сам». Таким образом, мы можем, с одной стороны, считать, что микрочастицами управляет сам Абсолют, с другой стороны, предположить наличие у них собственного созерцающе-управляющего Я. Ни то ни другое предположение не может быть ни опровергнуто, ни доказано. Отметим, что аналогичная точка зрения изложена в работе⁴¹², где, однако, указывается еще на возможность управления тварными сущностями и со стороны ангелов (!), которые также не принадлежат проявленному пространственно-временному миру.

Наиболее общий взгляд на процессы отражения, познания и мышления связан с тем, что в мозгу создается копия предметов внешнего мира. Причем, если мы считаем, что в нашем мозгу образуется копия предмета, несущая в себе объективную информацию о самом предмете, то мы должны считать, что эта гилеморфная (пневма-логосная) копия предмета должна повторять, хотя, может быть, и с некоторыми искажениями, гилеморфное (пневма-логосное) строение самого предмета. Другими словами, логосная форма копии должна неким образом соотноситься с логосной формой предмета, быть связанной с ней. В противном случае мы не могли бы адекватно воспринимать окружающий мир и ориентироваться в нем. По этому поводу А. Ф. Лосев в работе⁴¹³ писал: «Но что значит, что образ предмета отнесен к предмету и связан с ним? Это значит, что образ отражает предмет и подобен ему. Но тут как раз и лежит вся загадка. А подобно В, и В подобно А. Нет и не может быть никакого подобия и сходства, если нет абсолютного сходства между подобными и сходными вещами, хотя бы в каком-нибудь одном мельчайшем пункте. Это нечто совершенно аксиоматическое, и долго разговаривать об этом не стоит. Но тогда мы должны признать, что даже наше реальное знание и мышление повседневной жизни совершается только потому, что есть некоторый пункт абсолютного единства и тождества, объединяющий мыслящего и мыслимое, и что не будь этого пункта, мышление разрушилось бы в одно мгновение».

Для того чтобы понять более детально, как образуется сходство между предметным миром и его копией в мозгу, вспомним, что согласно нашей метафизической модели, предметы и существа Вселенной представляют собой оформленные в виде иерархической структуры гилеморфные (пневма-логосные) образования. При их взаимодействии между собой они производят друг на друге взаимные отпечатки⁴¹⁴, которые являются гилеморфными копиями самих объектов, несущими поуровневую информацию о том объекте, который этот отпечаток произвел. При рассмотрении отпечатка на своем гилеморфном теле, созерцающе-управляющее Я живого существа видит воспринимаемый объект и его логосную структуру уже «внутри себя», как бы на дисплее своего собственного гилеморфного (пневма-логосного) тела на разных уровнях логосной иерархии или, другими словами, на разных уровнях смысловой общности и смыслового масштаба.

Эта пневма-логосная иерархия проявляется в иерархической структуре мозга и определяет иерархическую структуру информации, обрабатываемой в мозгу человека (см., например, работу⁴¹⁵), а это, в свою очередь, проявляется и в иерархической структуре психики человека, на что обращают внимание представители различных духовных традиций⁴¹⁶. В нашей модели мы рассматриваем, впрочем, весьма условно, пять иерархических уровней (снизу-вверх): физический, инстинктивный, эмоциональный, ментальный и духовный. Возможность созерцать отражения внешнего мира на высоких уровнях иерархии зависит как от врожденных качеств человека, так и от их сознательного развития. Можно говорить о том, что Я среднестатистического современного человека находится где-то между эмоциональным и ментальным уровнем, то есть «видит» все нижележащие уровни и может сознательно оперировать на них, рис. 8.

Рис. 8

Схематическое изображение иерархической структуры различных живых существ. У различных живых существ Я находится на разных уровнях Иерархии.

В зависимости от наследственности, воспитания и духовного развития Я человека может находиться как ниже этого среднестатистического уровня и оперировать, скажем, только на уровне эмоций, так и выше, например, на высоком духовном уровне. Это, однако, не означает, что Я человека постоянно находится на одном и том же пневма-логосном или психическом уровне. В различных жизненных ситуациях человек оперирует на различных уровнях. К примеру, сильный испуг инициирует переход на инстинктивный уровень, а более сложные стрессовые ситуации – на эмоциальный. По этому поводу святитель Феофан Затворник в работе⁴¹⁷ пишет: «Так как на какой бы степени ни находился человек, другие стороны его жизни остаются присущими в нем, то ни на одной степени он не бывает закабален так, чтобы уж и высвободиться не мог из сей кабалы, но всегда имеет возможность переходить с одной степени на другую, ослабив одну сторону своей жизни и усилив другую. Так и духовный человек может ниспасть в душевность и телесность, и плотяной – подняться до духовности, когда тот возлюбит душевное и плотское, а этот взыщет духовного. Человек всегда свободен. Свобода дана ему вместе с самосознанием и вместе с ним составляет существо духа и норму человечности. Погасите самосознание и свободу – вы погасите дух, и человек стал не человек. Но утверждая, что человек имеет свободу двигаться вверх и вниз по степеням жизни своей, я не утверждаю вместе с сим, что ему одинаково легко и удобно двигаться, сверху ли вниз идет он или снизу вверх, или что эти движения могут совершаться в нем так же быстро и часто, как переходы из одной комнаты в другую, бывающие по нескольку раз в день». Эта цитата очень хорошо иллюстрирует связь психического состояния человека с его свободным выбором. Если мы теперь обратимся к рассмотрению менее сложных живых существ, то мы должны констатировать, что они видят внешний мир на более низких уровнях иерархии, что также представлено на рис. 8.

Рассмотрим теперь более подробно процесс отражения внешнего мира в мозгу на примере зрительного восприятия. Как уже говорилось выше, его суть заключается в том, что световая волна отражается от предмета и попадает в глаз, где на сетчатке создается изображение воспринимаемого предмета. Поглощаясь в колбочках и палочках сетчатки, отраженная световая волна преобразуется в пиксельное изображение предмета, содержащее большое количество деталей, которые мы можем наблюдать, глядя на предметы окружающего мира. Однако как только мы закроем глаза, мы можем вспомнить лишь некоторые достаточно общие черты наблюдавшихся только что предметов, с гораздо меньшей точностью и детализацией, чем при непосредственном зрительном восприятии. Это говорит о том, что в мозгу сохраняются некоторые низшие гармоники изображения, а высшие гармоники теряются. Именно эти низшие гармоники изображений, то есть образы предметов или паттерны, и используются потом в мыслительном процессе. Это означает, что наше Я в процессе мышления рассматривает на дисплее нашего мозга достаточно высокие уровни смысловой иерархии пневма-логосных копий предметов внешнего мира. Эти смысловые образы, в конечном счете, определяют поведение человека и последствия его действий. Генерация смысловых образов и связанных с ними состояний мозга производится слабыми информационными сигналами, усиливаемыми в мозгу. Эти сигналы, имеющие очень маленькую энергию, могут достаточно сильно изменить смысл высокоэнергетического действия человека, то есть конечную точку фазовой траектории системы, которую можно рассматривать как метастабильное состояние или аттрактор. Так, например, небольшое изменение траектории движения руки, держащей молоток, может привести к тому, что вместо забитого гвоздя мы получим разбитый в кровь палец. При этом энергия движения руки практически не изменяется, но изменяется смысл этого дви- жения. Здесь уместно привести цитату из работы Б. Б. Кадомцева «Динамика и информация»⁴¹⁸: «Свобода – это возможность выбора из нескольких альтернатив, акт воли – сам этот выбор. В неустойчивых системах с разбегающимися траекториями для выбора одной из траекторий достаточно очень мало изменить начальные данные, т. е. использовать для этой цели очень малый сигнал с определенной информацией».

В этом месте нашего изложения мы еще раз остановимся на вопросе психофизического параллелизма, обсуждавшемся выше. Наш подход к решению этой проблемы состоит в том, что мы рассматриваем мозг как своего рода семантическое вычислительное устройство и одновременно дисплей, на котором отображаются результаты. При этом нейрофизиологические процессы, происходящие в мозгу, можно наблюдать при помощи специальных физических устройств и приборов, которые дают «объективную» картину процессов, происходящих в мозгу испытуемого, с точки зрения стороннего наблюдателя. Эта картина может фиксироваться в виде объективных показаний приборов и наблюдаться различными исследователями. В это же самое время сам испытуемый, его Я видит «субъективную реальность», которая предстает перед ним в виде различных образов, то есть того, с чем мы постоянно сталкиваемся и что является для нас нашим внутренним миром. Субъективная реальность, наблюдаемая нашим Я как бы изнутри, получила названия квалиа, а философская концепция об одновременном и параллельном существовании физических свойств мозга и квалиа, то есть психических образов, получила название нередуктивного физикализма: «Для позиции нередуктивного физикализма важно сохранение картезианского взгляда на сознание: ментальные состояния являются по сути тем, чем они представляются, кажутся переживающему их субъекту. Однако в отличие от классического дуализма субстанций нередуктивный физикализм также настаивает на том, что ментальные состояния с необходимостью связаны с физическими состояниями. ...Таким образом, по сути, нередуктивный физикализм является особым вариантом дуализма – дуализмом свойств»⁴¹⁹. При этом, несмотря на интенсивные дискуссии, доказать одновременное и параллельное существование физического и психического не удается, поэтому позиция нередуктивного физикализма является по сути постулатом, что хорошо согласуется с нашей точкой зрения на проблему.

Вернемся, однако, к рассмотрению общих закономерностей процесса зрительного восприятия окружающего мира. Отметим, что этот процесс осуществляется как бы двумя способами. Первый связан с «пассивным» видением, которое не сопровождается необратимыми изменениями в мозгу, то есть когда не происходит запоминания с образованием устойчивой копии объекта. В этом случае одна картинка, которая образуется на сетчатке и в соответствующих структурах мозга, сменяется другой в реальном масштабе времени, то есть состояния глаза и мозга меняются без управления со стороны созерцающе-управляющего Я в «пассивном режиме». Второй способ видения связан с запоминанием и образованием устойчивой копии в виде группы измененных клеток мозга. Процесс запоминания определяется переходом в новое квантовое состояние собственного тела аналогично рассмотренной выше задаче о воздействии (обратной задаче квантового измерения). Это означает, что он происходит по команде управляющего Я (строго говоря, не всегда, а только при активном запоминании) и связан с коллапсом волновой функции мозга. Другими словами, мы должны понимать, что при запоминании Я и «сознание» являются активными. Рассматривая проблему восприятия внешнего мира, нужно понимать, что копия объектов в мозгу не может быть точной, так как в нее вносит искажения сам «дисплей», то есть отображающее гилеморфное (пневма-логосное или энергийное) тело мозга. Это означает, что человек видит окружающий мир как бы через фильтр своей индивидуальности, интерпретирует его исходя из ее особенностей, которые в значительной степени определяются личным опытом и врожденными особенностями человека.

Взглянем теперь на процесс мышления, под которым мы будем понимать операции с устойчивыми копиями объектов в мозгу. Он основан, с одной стороны, на наблюдении созерцающе-управляющим Я человека (или менее высокоорганизованного существа) устойчивого отпечатка внешнего мира в своем собственном мозгу, с другой стороны, на моделировании различных его изменений и вариантов. По этому поводу в работе⁴²⁰ говорится следующее: «Сознание – это имитатор (или генератор игры), который позволяет мозгу использовать в процессе обработки приходящей информации опыт, которого никогда не было. Имитация позволяет воспроизводить сложную ситуацию многократно, добиваясь детального ее понимания. Сознание – динамический процесс: постоянно эволюционирующая последовательность событий имитирует причинно-следственную связь, наблюдаемую в реальном мире». То есть этот процесс можно рассматривать в буквальном смысле как конструирование различных комбинаций устойчивых копий или как создание и разглядывание моделей мира в собственном пневма-логосном теле (точнее, в мозгу), причем на разных уровнях иерархии. Таким образом, многоуровневое пневма-логосное тело человека (его мозг) оказывается многоуровневой пневма-логосной копией Вселенной, вернее, той ее части, с которой человек успел вступить во взаимодействие. Благодаря наличию внутри человека многоуровневой копии Вселенной мы и можем говорить, с одной стороны, о подобии микро- и макрокосма, с другой стороны, о возможности понимания смыслов, которые являются наиболее общими логосными формами мироздания и всего бытия. Понимание и восприятие смыслов есть, по сути, видение (внутренним взором) или осознание онтологической структуры бытия и Вселенной, а также отдельных явлений и объектов внутри этой общей структуры. Важно иметь в виду, что существование внутри человека (в его мозгу) онтологической модели Вселенной позволяет ему общаться с себе подобными, которые также имеют внутри онтологическую модель бытия. Только наличие у разных людей похожей и объективной (или близкой к объективной) онтологии позволяет им не только иметь похожие взгляды на окружающую действительность и вступать в коммуникацию, но и вообще ориентироваться в окружающем мире. Чем больше у людей разнятся онтологии, записанные в мозгу, тем сложнее им общаться даже на обыденном уровне. Именно поэтому для общества очень важно иметь общую онтологию бытия (при этом, конечно, желательно объективно правильную), а неправильно понятый релятивизм и плюрализм могут привести к атомизации общественного сознания. При этом язык (даже обыденный) является не чем иным, как проявленной и выраженной онтологией бытия, в рамках которой и происходит человеческое общение. Именно поэтому мировоззрение различных народов укоренено в их языке и выражает взгляд данного народа на бытие. Отметим, кроме того, что многоуровневая копия Вселенной, хранящаяся в мозгу, имеет свой мир потенциальных возможностей, который является копией мира потенциальных возможностей Вселенной. Созерцающе-управляющее Я человека и любого другого живого существа наблюдает Вселенную и мир ее потенциальных возможностей у себя в мозгу в виде копии, точность которой определяет правильность восприятия живым существом окружающего мира. Резюмируя сказанное выше, подчеркнем, что человеческий мозг представляет собой семантический компьютер, имеющий внутри себя онтологическую модель бытия, с которой он постоянно производит сверку поступающих извне и генерируемых внутри смысловых сигналов. Именно операции со смыслами и позволяют человеку производить такие сложные операции, которые не под силу компьютеру. Это относится, например, к тому, что мы называем интуицией, суть которой состоит в том, что наше созерцающе- управляющее Я может видеть предельно абстрактные смыслы и их место в общей онтологии. Сложность операций с очень абстрактными понятиями и смыслами состоит в том, что их можно «увидеть» внутренним взором, но очень сложно оформить в слова или другие дискретные символы (например, математические). Обычно оформление увиденных смыслов в логическую схему происходит после интуитивного озарения.

Продолжая тему восприятия, отметим, что при наличии двух видов наблюдения, активного и пассивного, существуют определенные сложности с интерпретацией процессов восприятия человеком внешнего мира и самого себя. Эти сложности связаны вот с чем. Глядя на предмет в активном режиме, человек может создать в мозгу его устойчивую копию, рассматривать ее и проводить с ней различные мыслительные операции. При этом одновременно наблюдатель может видеть предмет и в «пассивном» режиме без запоминания и без операций с копиями предмета в мозгу. Это означает, что человек видит как бы две копии предмета в мозгу. Отключив процесс запоминания и оперирования с копиями, человек переходит в так называемое состояние «безмолвия», хорошо известное как в восточной духовной традиции⁴²¹, так и в православной аскетической практике⁴²². В этом состоянии человек осознает окружение, но не может (не хочет) думать о нем. Однако человек может включить мыслительный процесс и отключиться от прямого восприятия, то есть переключиться на процесс думания о предметах, причем на разных уровнях иерархии, что позволяет вычленять в объектах логосные формы разного уровня общности и абстрактности, сравнивать их. Кроме того, человек может «безмолвно» рассматривать и устойчивые копии в своем мозгу, не проводя с ними никаких действий. Именно это и позволяет человеку непосредственно «видеть» и понимать, например, математические истины до их доказательства, о чем Р. Пенроуз говорит в работе⁴²³. Еще сложнее обстоит дело при восприятии человеком самого себя. В этом случае человек может чувствовать свое тело, например, руку, а может думать о ней. Если рука у нас болит, то мы одновременно чувствуем боль и можем думать о том, как сильно у нас болит рука и почему она болит. Точно так же мы можем непосредственно переживать, например, измену близкого человека, ощущать ее как непосредственную душевную боль, а можем думать о ней, рассматривая свою собственную страдающую копию, которая является отражением нашего страдающего энергийного тела. Таким образом, наше энергийное (пневма-логосное или гилеморфное) тело, и прежде всего наш мозг, являются той «загадочной областью «внутреннего бытия»⁴²⁴, где происходит внутренняя жизнь, то есть они являются по сути внутренним миром человека. Кроме этого необходимо обратить внимание еще на то, что при наблюдении за самим собой человек обнаруживает и свое собственное Я, которое нельзя рассматривать так же как копии предметов в мозгу. Это связано с тем очевидным фактом, что субъект-объектное противостояние человека с окружающими предметами повторяется во внутреннем мире, когда Я рассматривает копии предметов в мозгу. Но рассматривать само себя Я не может, поскольку пропадает субъект-объектное противостояние. В этом случае мы можем только констатировать: «Аз есьм». Отметим, что проблема осознания себя стоит достаточно остро не только перед метафизикой, но и перед нейрофизиологией.

В работе⁴²⁵ по этому поводу пишется следующее: «Упомянем еще одну проблему, напрямую связанную с сознанием, – это “ощущение себя”. Хотя проблема “ощущения себя” определялась как фундаментальная еще во времена зарождения психиатрии⁴²⁶, в современной науке эта проблема активно разрабатывается сравнительно недавно. Выяснилось, в частности, что процесс осознания себя представляет некую особую проблему для человеческого мозга, т. е. стоит особняком от других»⁴²⁷.

Развиваемая нами тринитарная метафизика рассматривает созерцающе-управляющее Я человека как внефизический центр личности, имеющий в своем управлении энергийное (пневма-логосное или гилеморфное) тело, которое является исполнительным механизмом и одновременно дисплеем, отражающим внешний мир. Такой подход не вписывается в парадигму картезианского дуализма, и мы должны говорить о том, что живые существа, и в первую очередь человек, который является образом и подобием Бога, созданы не по дуальной схеме, а по принципу троичности, лежащему в основе всего Бытия. Существование раздельно-нераздельного троичного образования Я – пневма-логосное тело является, по сути, одной из аксиом-антиномий нашей модели. То есть мы постулируем, что являясь раздельными началами, Я, логосы и субстанция воздействуют друг на друга, являясь различными составными частями единой монады. Эта антиномия является продолжением другой более глубокой антиномии, связанной с тайной троичности Абсолюта, обсуждавшейся выше. Отметим также, что предложенная метафизическая модель не позволяет говорить о «сознании» как таковом и очертить «область его нахождения внутри человеческого существа». Это связано с тем, что в процессе восприятия внешнего мира (и воздействии на него) живым существом участвует вся триада Я – пневма-логосное тело практически на паритетных началах. В этом смысле мы можем называть «сознанием» только всё существо целиком, поскольку оно целиком осуществляет «со-знание» вместе с Богом. При этом, конечно, мы должны понимать, что центральную роль в процессе со-знания играет созерцающе-управляющее Я. На рис. 9 представлено схематическое изображение триады Я – пневма-логосное тело.

Рис. 9

Схематическое изображение антропоморфной триады Я-логосы-пневма

Как мы указали выше, в этой нераздельной триаде невозможно выделить «сознание» в чистом виде. Однако если руководствоваться традиционным представлением сознания как некого пространства, в котором наше Я наблюдает логосы, то в нашей троичной схеме сознанию будет соответствовать диада Я – логосы. Диада Я – пневма (субстрат) будет соответствовать (хотя и с некоторой натяжкой) тому пространству, в котором наше Я наблюдает за ощущениями. При этом пневма-логосное единство есть не что иное, как сгусток энергии, который имеет свой мир потенциальных возможностей. Мы можем считать, что та альтернатива из мира потенциальных возможностей, которая имеет наибольшую вероятность осуществления, совпадает и с нашим наибольшим желанием, поскольку именно она, как правило, выбирается автоматически, а для осуществления маловероятной альтернативы нашему управляющему Я необходимо делать осознанный, подчас очень непростой выбор. Однако мы должны понимать, что выбор состояния может осуществляться на разных уровнях иерархии так, что наиболее вероятное действие, выбранное из мира потенциальных возможностей на более высоком уровне иерархии, может не соответствовать наиболее вероятному и, тем самым, наиболее желанному действию, выбранному на более низком уровне энергийной (пневма-логосной) иерархии. Эта ситуация в терминах эмерджентной парадигмы (см., например, работу⁴²⁸) как раз и будет означать управление нижними уровнями иерархии со стороны высших уровней (Top-Down Causation). Отметим, что пневма-логосная область на рис. 9 будет тем, что обычно понимают под словом материя, то есть оформленный логосами субстрат или энергетический сгусток, лишенный личностного центра, под которым мы понимаем созерцающе-управляющее Я. В связи с рассмотрением троичной структуры человека интересно обратиться к вопросу о существе и определении души в православной традиции. Как известно, душа является одним из ключевых понятий не только в православной, но и в других авраамических религиях. Однако, несмотря на это, понятие души в богословии определено так же туманно, как и понятие сознания в философии и психологии. По этому поводу можно привести цитату из работы известного православного богослова Иерофея (Влахоса)⁴²⁹: «В Священном Писании и в Святоотеческих текстах встречается как смешение, так и разграничение терминов “душа” (ψυχή), “ум” (νους), “сердце” (καρδια), и “мысль, мышление” (διανοια). Всякий человек, с увлечением изучающий творения святых отцов и Новый Завет, прежде всего сталкивается с проблемой смешения этих терминов и понятий. Термины эти взаимозаменяемы. Данный вопрос занимал меня в течение многих лет, и я пытался найти какое-либо решение. Ознакомившись с соответствующей литературой, я убедился, что толкователи, за немногим исключением, не в состоянии определить связь и различие между этими терминами». В то же самое время в этой же работе говорится: «Душа – это жизнь, присутствующая в каждом создании, например в растениях и животных; душа – это и жизнь, которая присутствует в человеке. Это и каждый человек, обладающий жизнью, и та жизнь, которая выражается через духовную часть нашей личности. Это и сама духовная составляющая нашей личности».

Так что же такое – душа? Можем ли мы приблизиться к пониманию смысла этого понятия, руководствуясь нашей метафизической моделью? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к творениям преподобного Максима Исповедника⁴³⁰, где он пишет по поводу души следующее: «...душа... состоит вообще из силы разумной и силы жизненной. Разумная сила движется самовластно, по [собственному] произволению, а жизненная пребывает неподвижной, по природе не обладая свободой выбора к разумной силе относятся деятельная и созерцательная способности; созерцательная называется умом, а деятельная разумом. Ум является движущим началом разумной силы, а разум промыслительным началом силы жизненной. Первый (я подразумеваю ум) есть и называется мудростью, когда он всецело блюдет свои непреложные стремления к Богу. Точно так же разум есть и называется рассудительностью, когда он, благоразумно и промыслительно управляя жизненной силой посредством своих энергий, соединяет ее с умом и являет эту силу схожей с умом, поскольку она носит, через добродетель, то же самое и подобное ему отражение Бога, которое... естественно разделяется между умом и разумом».

Для лучшего понимания данного отрывка мы на рис. 10 представили «схему души», составленную на его основе.

Рис. 10

Схема души по преподобному Максиму Исповеднику

В первую очередь обратим внимание на то, что согласно преподобному Максиму, «к разумной силе относятся деятельная и созерцательная способности», то есть то, что в терминах нашей метафизической модели мы называем созерцающе-управляющим Я. Однако кроме созерцающе-управляющего Я в понятие души преподобный Максим включает еще «жизненную силу», о которой пишет Ие- рофей Влахос в приведенной выше цитате и которую согласно представлениям нашей модели следует рассматривать как энергию, посредством которой тело человека совершает действия под управлением созерцающе-управляющего Я или «разумной силы». Однако если согласно нашим представлениям под энергией надо понимать вообще всю пневма-логосную часть триады, то под жизненной силой необходимо понимать ту часть энергии, посредством которой тело может совершать работу (под которой следует, конечно же, понимать и работу мозга, то есть умственную деятельность). Та часть полной энергии физической системы, за счет которой производится работа, называется в физике свободной энергией. Если сравнивать определение души преподобного Максима с нашей концепцией антропоморфной триадической монады, то мы придем к схеме, представленной на рис. 11.

Рис. 11

Сравнение схемы души по преподобному Максиму Исповеднику со схемой антропоморфной триады нашей модели

Здесь схематически изображено, что созерцающе-управляющее Я воздействует только на свободную энергию, а связанная энергия, которая является частью общей энергии в антропоморфной триаде, не управляется душой непосредственно. Кроме того, мы должны, строго говоря, отметить, что созерцательная способность (ум), являющаяся частью разумной силы, рассматривает логосы внешнего мира (левый пунктир на рис. 11), которые в процессе восприятия отпечатываются в пневма-логосном теле мозга, а также фиксирует ощущения (правый пунктир на рис. 11).

Остановимся теперь несколько подробнее на вопросе о действиях, которые производит созерцающе-управляющее Я. По самому смыслу этого понятия оно осуществляет две главные функции, во- первых, созерцание, во-вторых, управление. Под созерцанием мы понимаем такой процесс, когда наше Я как бы изнутри своей троичной монады рассматривает копии объектов (квалиа, паттерны) внешнего мира, образованные в нашем мозгу. Эти же процессы в мозгу внешний наблюдатель при помощи энцефалографа может наблюдать как электрический сигнал. Для того чтобы Я могло осуществлять процесс созерцания, оно должно обладать функцией внимания, то есть должно уметь выделять нужную копию в мозгу. Отметим, что феномен внимания в современной нейрофизиологии иногда рассматривают чересчур механистическим образом. При разработке компьютерных моделей мозга проблема внимания решается так. Создается специальный алгоритм, регулирующий порог возбуждения активного элемента нейрокомпьютера, моделирующего нейроны мозга. «Благодаря этому можно сделать систему более восприимчивой к какой-то части образов (или к одному из них) и ослабить внимание к другим»⁴³¹. То есть в такой модели внимание всегда будет направлено на наиболее возбужденную область мозга. Однако понятно, что такой алгоритмический способ управления вниманием не имеет отношения к свободному выбору человека, а моделирует ситуацию наперед заданного предпочтения к каким-либо образам, появляющимся в мозгу, то есть рассматривает работу мозга в автоматическом режиме. Но если исходить из существования свободы выбора у человека, то естественно предположить и возможность свободного управления вниманием со стороны созерцающе-управляющего Я, то есть возможность направлять внимание на те области мозга, которые в данный момент времени не являются наиболее возбужденными.

Одной из наиболее важных функций процесса созерцания является понимание или, другими словами, восприятие логосов (смыслов) того образа, на который направлено внимание Я. С одной стороны, мы можем рассматривать понимание как процесс сравнения различных логосных форм, на которые направлено внимание. Однако в процессе понимания есть некоторое онтологическое отличие от этого простого акта, которое связано с принципиальной невозможностью описать наше Я в логических естественно-научных терминах. В конечном счете, хотя акт понимания, с одной стороны, и является результатом сравнения различных логосных форм, но, с другой стороны, в своей конечной стадии он есть нечто совершенно сверхрациональное, он есть как бы прямое видение места наблюдаемой логосной формы в логосной онтологической структуре мироздания. Кроме описанных выше основных функций Я, существует еще процесс восприятия нашим Я энергий или ощущений, связанных с взаимодействием субъекта с окружающим миром. Эти ощущения могут восприниматься непосредственно при взаимодействии с предметами окружающего мира, а могут моделироваться при рассматривании копий предметов в мозгу. Помимо функций внимания и понимания, Я осуществляет также и управление своим энергийным телом, осуществляя коллапс его волновой функции. Эти процессы были подробно рассмотрены нами выше.

Отметим, что когда мы говорим о функциях Я, мы выходим за пределы естественно-научной парадигмы, поскольку Я не относится к энергийному миру, описываемому естественными науками. Поэтому здесь мы не можем использовать, например, данные нейрофизиологии как объективной науки. В принципе, мы могли бы использовать данные и подходы современной психологии, однако она не имеет на сегодняшний день развитого онтологического фундамента, позволяющего ей отделить функции Я от функций энергийного тела. Именно поэтому при рассмотрении функций созерцающе-управляющего Я мы ограничимся приведенными выше краткими комментариями.

При жизни человека в его мозгу происходит созерцание объектов внешнего мира в виде их копий, то есть созерцающе-управляющее Я крепко привязано к телу. В момент смерти тело распадается, и душа, согласно христианской доктрине, покидает тело. Возникает вопрос, какая часть триадической монады покидает тело? Если мы примем определение души Максима Исповедника, рассмотренное выше, то мы должны будем предположить, что тело покидает созерцающе-управляющее Я совместно с физической свободной энергией тела. Однако предположить отдельное существование свободной энергии в состоянии, не связанном с физическим телом, достаточно проблематично. В этом случае наиболее реальным представляется вариант того, что тело покидает только созерцающе-управляющее Я. Однако здесь немедленно встает вопрос: не означает ли отделение созерцающе-управляющего Я от физического тела нарушение принципа троичности? На этот вопрос мы можем ответить отрицательно, поскольку в силу пневма- логосного Всеединства даже при распаде физического тела Я человека оказывается встроенным в пневма-логосное двуединство области нетварных Божественных энергий, то есть оно попадает во вневременной мир потенциальных возможностей, где может созерцать одновременно актуальную историю мира и свою собственную прошлую актуальную историю, а также все возможные варианты развития событий и возможные альтернативы выборов, осуществленных человеком в течение жизни. Именно тот факт, что человек может видеть свою жизнь с возможными альтернативами и совершенными ошибками, которые он не может уже исправить, и составляет, по-видимому, существо тех страданий, которые будет испытывать нераскаянная душа грешника.

Признание того, что созерцающе-управляющее Я человека соединено по факту со всем миром потенциальных возможностей, просто в силу существующего Всеединства, означает, что в принципе человек может видеть этот мир и находясь в физическом теле. Однако в силу того, что «сигнал» от физического тела имеет для созерцающе-управляющего Я живого человека гораздо большую «интенсивность», чем сигнал от мира нетварных энергий, обычный человек, находящийся в физическом теле, воспринимает именно образы актуального мира, отпечатанные на энергийном теле человека. При этом мы должны, конечно же, понимать, что люди, настроенные на духовную жизнь, могут видеть мир потенциальных возможностей Вселенной и при жизни, что подтверждается большим количеством случаев прозорливости у святых. Кроме того, имеются многочисленные случаи описания того, как душа человека покидает тело, например, в момент клинической смерти (см., например, книгу⁴³²).

Выше при рассмотрении определения понятия «жизнь» мы делали акцент на том, что главным отличительным признаком живых существ является свобода воли, которая, собственно говоря, является главным атрибутом твари, отличающим ее от Абсолюта. Однако при таком определении мы должны все квантовые объекты, имеющие многовариантный мир потенциальных возможностей, считать живыми существами. В этом есть глубокий метафизический смысл, поскольку все без исключения тварные объекты Вселенной в рамках метафизики Всеединства и панентеистической картины мира можно рассматривать состоящими из живой субстанции: «Духовная энергия, истекающая от Духа Божия, энергия любви движет всей природой и всё животворит»⁴³³. В то же самое время обыденное понимание жизни связано всё-таки с иной интуицией. Эта интуиция основывается на том, что живое существо неким образом возвышается над природой, противостоит ей. С физической точки зрения, это возвышение над природой определяется тем, что живое существо является неравновесной физической системой. Рассмотрение живых существ в качестве неравновесных физических систем позволяет, с одной стороны, поставить биологию на твердый естественно-научный фундамент, с другой стороны, поставить фундаментальный вопрос: «Достаточно ли для объяснения жизни физических законов или необходимо вводить некие дополнительные предположения и допущения?». Здесь мнения ученых разделились. Еще на заре квантовой эры один из ее основателей В. Гейзенберг в работе⁴³⁴ писал: «...ныне на основании самых простых биологических опытов осознают, что живые организмы обнаруживают такую степень устойчивости, какую вообще сложные структуры, состоящие из многих различных молекул, без сомнения, не могут иметь только на основе физических и химических законов. Поэтому к физическим и химическим закономерностям должно быть что-то добавлено, прежде чем можно будет полностью понять биологические явления». Аналогичные мнения высказываются и в XXI веке. Так, в обзоре, представленном в журнале «Успехи физических наук»⁴³⁵, В. П. Реутов и А. М. Шехтер пишут: «Сейчас, когда мы уже знаем, что представляет собой геном человека, всё большее число ученых начинает осознавать, что мы не знаем чего-то самого главного. Несомненно, факты нужны. Однако простое накопление экспериментальных данных понимания не прибавляет и теории не дает». При этом в том же номере журнала в другой статье⁴³⁶ Г. Р. Иваницкий пишет: «В живых системах не обнаруживается никаких свойств, которыми не обладали бы разные неживые объекты». Так какое же мнение верно? Описывается ли феномен жизни только физическими законами или нет?

По-видимому, Э. Бауэр в работе⁴³⁷ одним из первых рассмотрел феномен жизни с точки зрения неравновесной термодинамики. Он выявил и сформулировал важную отличительную черту живых систем: «Все и только живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет своей свободной энергии постоянную работу против равновесия, требуемого законами физики и химии при существующих внешних условиях». В XX веке неравновесная термодинамика оформилась в самостоятельную науку, а один из ее основателей И. Пригожин был удостоен Нобелевской премии. Фундаментальная идея неравновесной термодинамики или синергетики заключается в том, что в открытой термодинамической системе, находящейся в неравновесном состоянии, могут образовываться регулярные структуры, то есть система может самооформляться. Была сформулирована так называемая синергетическая парадигма, в рамках которой считается, что процессы самоорганизации в неравновесных диссипативных системах являются причиной появления сложных органических молекул и жизни. В обзорной работе Б. Б. Кадомцева⁴³⁸ по этому поводу пишется следующее: «...самоорганизация в однородных средах и образование структур выводит некоторые коллективные степени свободы на уровень, очень далекий от теплового», и далее: «Более сложный тип самоорганизации возникает в том случае, когда в появившихся структурах может дальше развиваться иерархия структур с появлением и взаимодействием новых структурных элементов. Примером может служить добиологическая эволюция макромолекул и биологическая эволюция».

Вульгарная трактовка описанных феноменов связывает эволюционную самоорганизацию неустойчивых неравновесных систем с рождением новой информации или, другими словами, новых логосных форм. Однако при ближайшем рассмотрении это оказывается неверным. Действительно, хорошо известно (см., например, обзор⁴³⁹), что неравновесная диссипативная система «может стремиться к одному из многих возможных аттракторов, включая странные аттракторы». Напомним, что аттрактором в синергетике называют точку или некоторую область фазового пространства неравновесной системы, к которой притягиваются фазовые траектории этой системы с течением времени. Сама возможность вычисления и предсказания аттракторов говорит о существовании детерминизма, который сродни квантовому детерминизму и о котором мы подробно говорили выше. По сути дела, возможность вычисления аттракторов в сложных неравновесных системах связана с тем, что из одного начального состояния система может перейти в различные конечные состояния, определяемые начальными свойствами системы и окружения. Наличие детерминизма и возможность предсказания будущего для неравновесных систем говорит о том, что все логосные формы, которые система может принять в процессе своей эволюции, уже содержатся в скрытой, непроявленной форме в тех законах, по которым происходит эта эволюция и которые определяются свойствами самой системы. Это, в свою очередь, означает, что в системе, по сути, не рождается новых логосных форм и новой информации, то есть в системе действует закон сохранения информации, о котором говорилось выше. Существование различных путей эволюции неравновесной системы обычно связывается с наличием квантовых флуктуаций для неживых систем или слабым информационным воздействием на начальном этапе эволюции и в точках бифуркации для живых или искусственных интеллектуальных систем⁴⁴⁰.

Представленные выводы справедливы для различных неравновесных систем и процессов, в том числе и для процессов «добиологической эволюции макромолекул и биологической эволюции», которые в принципе могут быть рассмотрены с позиций неравновесной динамики⁴⁴¹. Но это, в свою очередь, означает, что сложные макромолекулы и биологические формы, включая человека, появившиеся в процессе эволюции, являются аттракторами для эволюционирующей Вселенной (или какой-нибудь ее части), то есть логосные формы всех макромолекул и живых существ определяются законами этой Вселенной. Если мы считаем, что законы Вселенной не меняются со временем, то мы приходим к однозначному и уже неоднократно озвученному выводу о том, что логосные формы всех макромолекул и живых организмов существовали в непроявленном виде уже в самом начале процесса эволюции Вселенной, то есть в момент Большого взрыва. Отсюда, как уже говорилось, следует антропный принцип, который, в сущности, утверждает, что человек в том виде, в котором он существует ныне, мог появиться только во Вселенной с данными законами природы. Отметим, что предположение о неизменности законов природы хотя и является гипотетическим, но выглядит вполне разумно, поскольку только неизменные законы могут изучаться рационально, то есть сама наука может существовать только при наличии неизменных во времени законов, определяющих существование нашей Вселенной.

Теперь мы можем снова вернуться к тому вопросу, который был поставлен в начале данной главы, а именно, описывается ли феномен жизни только физическими законами или нет? Суть проблемы состоит в том, что, с одной стороны, все элементарные процессы жизнедеятельности живых организмов, начиная от молекулярных и кончая макропроцессами, подчиняются законам физики (и, как следствие, химии), с другой стороны, говоря словами Гейзенберга, «живые организмы обнаруживают такую степень устойчивости, какую вообще сложные структуры, состоящие из многих различных молекул, без сомнения, не могут иметь только на основе физических и химических законов». То есть основная проблема функционирования живых организмов состоит именно в устойчивости неравновесной системы, которой является живое существо. При этом мы должны понимать, что общие принципы синергетической парадигмы не могут до конца разрешить это противоречие. Поясним, в чем тут дело. Как мы указывали выше, в рамках синергетической парадигмы возникновение и поддержание жизни уподобляют поведению неравновесных диссипативных систем, в которых возможна самоорганизация. «В простейшем случае самоорганизация – это появление порядка в первоначально однородной среде, другими словами, возникновение спонтанного нарушения симметрии в неустойчивом однородном состоянии»⁴⁴². Классический пример самоорганизации – ячейки Бенара, количественное описание которых И. Пригожиным легло в основу неравновесной термодинамики. Ячейки Бенара возникают в тонком слое жидкости при наличии градиента температуры перпендикулярно слою. Если смотреть на систему вдоль градиента, то со временем однородный слой жидкости за счет конвекции превращается в ячеистую структуру, которая пропадает при исчезновении градиента тепла. Синергетическая парадигма по аналогии с ячейками Бенара рассматривает также возникновение и поддержание жизни на Земле, где источником неравновесности и низкой энтропии является Солнце. В принципе, на концептуальном уровне и, не вдаваясь в детали, между растениями и ячейками Бенара можно провести аналогию и применить к ним логику неравновесной термодинамики. Действительно, растения находятся внутри неравновесной системы и их можно рассматривать как результат неустойчивого развития системы, то есть как своеобразный аттрактор, который притягивает со временем фазовую траекторию системы. Растения как организованные структуры существуют до тех пор, пока имеется неравновесность (светит Солнце), а при исчезновении неравновесности система переходит к равновесию, растения погибают. Однако эта логика не работает при рассмотрении животных. В случае с животными неравновесность возникает внутри самой живой системы (животного или человека), когда в организм с едой поступают питательные вещества. За счет них повышается плотность энергии организма, что позволяет ему совершать полезную работу. Кроме того, питательные вещества являются источником низкой энтропии, за счет которой поддерживается организованная структура живых существ. Вышесказанное означает, что без поступления в организм питательных веществ со временем неравновесность внутри него будет уменьшаться за счет совершения живым существом полезной работы. В соответствии с законами физики живое существо должно прийти в равновесие с окружающей средой, то есть умереть. Однако в реальности, как нам хорошо известно, с уменьшением концентрации питательных веществ в организме возникает чувство голода, которое мы воспринимаем как реальную силу или как некий психический потенциал, заставляющий нас искать пищу, есть и, в конечном счете, пополнять запас питательных веществ в организме. Именно в феномене возникновения чувства голода наиболее ярко проявляется нерешенный вопрос, заданный в начале работы: «Обнаруживаются или не обнаруживаются в живых организмах свойства, которыми не обладают неживые объекты, то есть дополнительные к ним?». Растения, как мы видели выше, оказываются как бы включенными в неравновесную систему, а животные сами должны создать неравновесность внутри своего организма. То есть, проводя снова аналогию с ячейками Бенара, мы должны констатировать, что животные являются аналогом таких ячеек Бенара, которые сами себе создают неравновесность. Но эта ситуация довольно далека от традиционного рассмотрения. В научной литературе, посвященной вопросам возникновения, эволюции и существования живой природы, эта трудность обычно не замечается или «заметается под ковер». Ситуацию рассматривают согласно следующей схеме⁴⁴³. Считается, что на начальном этапе эволюции возникают сложные органические молекулы, которые затем собираются в некие скопления или капли, являющиеся прототипом живых клеток. Процессы, происходящие на этом начальном этапе, в принципе не противоречат постулатам неравновесной термодинамики и синергетики. Однако живые организмы образуются на следующем этапе, когда происходит «возникновение биологической информационной системы и ценной информации в ней»⁴⁴⁴. Под информационной системой обычно понимают систему, имеющую обратные связи, которые за счет слабых сигналов оказывают информационное воздействие на силовую часть системы⁴⁴⁵. То есть в случае животного мира именно на этом этапе возникают обратные связи, которые заставляют систему каждый раз оказываться наверху потенциальной горы, с которой она потом скатывается в процессе жизнедеятельности. В случае человека и других животных эти обратные связи работают таким образом, что при недостатке питательных веществ в организме они испытывают чувство голода, которое воспринимается как некий реальный психический потенциал.

Если рассматривать живое существо как естественную физическую систему, то, как мы видели выше, существование таких связей выглядит неестественным, и мы можем вслед за Гейзенбергом удивляться, «что живые организмы обнаруживают такую степень устойчивости, какую вообще сложные структуры, состоящие из многих различных молекул, без сомнения, не могут иметь только на основе физических и химических законов»⁴⁴⁶. Однако если взглянуть на живую систему с точки зрения современной техники, это покажется вполне естественным, поскольку она будет аналогом современного информационного автомата, который, как считается по умолчанию, работает на основе физических и химических законов. Другими словами, мы здесь сталкиваемся с концептуальными сложностями, которые требует разрешения.

Наиболее естественное и простое решение указанных проблем состоит в придании описанным выше обратным связям, действующим в живых организмах, статуса законов природы наряду с законами физики. Так же как у искусственного информационного автомата, обратные связи, определяющие его функционирование, не следуют из законов физики, так же и для живых существ должны существовать отличные от физических законы, управляющие их жизнедеятельностью и поведением. Принимая во внимание тот факт, что живые существа являются сложными энергийными иерархическими структурами, мы должны принять постулат о том, что на высоких уровнях иерархии существуют собственные специфические законы, отличные от законов нижних уровней. Эти законы, однако, не отменяют действия законов нижнего уровня, а действуют совместно с ними, как бы ограничивая и оформляя их действие, что, собственно говоря, и является основанием для появления сложных, иерархически оформленных энергийных форм. Здесь мы можем обратиться к аналогии с машиной или автоматом. Автомат, конечно же, функционирует в соответствии с законами физики, однако кроме этих законов существуют еще и управляющие алгоритмы, которые для функционирования автомата также имеют статус законов. При этом управляющие алгоритмы не отменяют законов физики, но ограничивают их действие определенными рамками.

Таким образом, мы должны признать, что в случае живых организмов существует дополнительный по отношению к физическим законам информационный закон, который существует на тех же самых онтологических основаниях⁴⁴⁷. Этот информационный закон, как нам теперь хорошо известно, имеет генетическую природу и записан в молекуле ДНК, которая определяет и передает по наследству все признаки живого существа, необходимые для его существования. Другими словами, для живого существа информация, записанная в ДНК, имеет статус такого же закона, как уравнение Шредингера для атома водорода, и вывести его ниоткуда нельзя, так же как и уравнение Шредингера, которое в физике является аксиомой. Именно эту интуицию и выразил В. Гейзенберг в работе⁴⁴⁸: «...для понимания процессов жизни, вероятно, будет необходимо выйти за рамки квантовой теории и построить новую замкнутую систему понятий, предельными случаями которой позднее могут оказаться и физика и химия. История может оказаться существенной частью этой системы, и такие понятия, как ощущение, приспособление, склонность, также будут отнесены к ней. Если эта точка зрения правильна, то соединения теории Дарвина с физикой и химией будет недостаточно для объяснения органической жизни. Но всегда будет оставаться справедливым то, что живые организмы в широком плане могут рассматриваться как физико-химические системы – как машины, по формулировке Декарта и Лапласа, и то, что если их рассматривать как машины, они будут и вести себя как машины».

Говоря об аналогии живого существа с автоматом, мы должны отдавать себе отчет в существовании у них принципиальных отличий. Действительно, мы, например, легко можем представить себе автомат, который работает на основе двигателя внутреннего сгорания рядом с резервуаром с топливом. При уменьшении уровня топлива в баке автомат может быть запрограммирован на его пополнение из резервуара. Между заправками автомат может выполнять какую-нибудь полезную работу за счет энергии сжигаемого топлива. Всё очень похоже на поведение животных или человека. Однако принципиальная разница между автоматом и живым существом заключается в том, что автомат является механизмом, работающим по законам классической физики, а животное и человек являются организмами, работающими по законам квантовой механики. Человек является сложной квантовой системой, находящейся в неравновесном возбужденном состоянии, наподобие возбужденной молекулы. Распад возбужденного состояния человека и молекулы может происходить различными путями с различной вероятностью. Именно наличие различных альтернатив распада возбужденного состояния и отличает процесс дезактивации неравновесного квантового объекта от дезактивации классического автомата, работающего на безальтернативной основе. Более того, согласно нашей тринитарной метафизике, мы должны учитывать то, что человек, как квантовый объект, осуществляет выбор альтернатив не случайным образом, а осознанно под управлением созерцающе-управляющего Я. Таким образом, возвращаясь к аналогии с автоматом, мы можем утверждать, что уменьшая свою неравновесность и осуществляя полезную работу, человек выбирает способ своего функционирования из многовариантного мира потенциальных возможностей. Так, например, обратная связь, вызывающая у человека чувство голода, будет заставлять его искать в мире потенциальных возможностей альтернативы для пополнения запаса питательных веществ в организме. При этом мы должны помнить, что выбор альтернатив в мире потенциальных возможностей осуществляется созерцающе-управляющим Я, которое является тем центром личности, существование которого и отличает человека от автомата, не только классического, но и вероятностного. Важно также иметь в виду, что выбор созерцающе-управляющего Я не всегда будет соответствовать наибольшей вероятности (распада неравновесного возбужденного состояния), что, собственно говоря, и является проявлением существования свободы выбора.

Описанная выше иерархическая модель функционирования живых существ развивается в рамках так называемой эмерджентной парадигмы⁴⁴⁹. Ее смысл заключается в том, что живые организмы, так же как и в нашей концепции, рассматриваются в виде иерархической структуры, в которой различные уровни иерархии воздействуют друг на друга. Ключевыми вопросами эмерджентной парадигмы являются возникновение новых свойств на высших уровнях иерархии и причинно-следственное воздействие верхних уровней на нижние. По поводу возникновения новых свойств на высших уровнях иерархии в работе⁴⁵⁰говорится следующее: «Каждый более высокий уровень, созданный структурированной комбинацией элементов более низкого уровня, имеет свойства, отличные от свойств более низких уровней. Сущности на каждом уровне демонстрируют поведение, характерное для этого уровня. Имеется огромное многообразие сущностей на каждом более высоком уровне иерархии (очень большое число возможных органических макромолекул, очень много видов животных и др.), но меньшее количество различных видов сущностей на нижних уровнях (атомы сделаны только из протонов, нейтронов и электронов). Таким образом, сложные объекты со сложным поведением созданы высоко структурированными комбинациями более простых объектов с более простым поведением. Каждый уровень лежит в основе того, что происходит на следующем более высоком уровне в плане физической причинности. Сложное поведение высшего уровня, которого нет на более низких уровнях, возникает из свойств нижних уровней как структурно, так и функционально (в каждый момент времени), а также в смысле эволюции и развития (с течением времени)». Из приведенной цитаты видно, что речь идет, по сути, о свойствах иерархической структуры бытия, которая в нашей тринитарно-энергийной модели была выведена из общих метафизических принципов при рассмотрении манифестации Абсолюта. То есть речь идет о том, что каждый вышележащий уровень пнев- ма-логосной иерархии тварного мира имеет свои специфические законы бытия, которые не могут быть выведены из законов нижележащих уровней. Это и означает, что обратные связи в живых существах, о которых мы говорили выше и которые определяют неравновесность в живых существах, объективны, но не выводятся из физико-химических законов природы. При этом, однако, законы высших уровней иерархии оказывают воздействие на функционирование нижних уровней. Другими словами, мы можем утверждать, что логосные формы высших уровней ограничивают множество комбинаций логосных форм нижележащих уровней, то есть высшие логосные формы оформляют комбинации низших форм. Это воздействие высших уровней на низшие в эмерджентной парадигме носит название Top-Down Causation, или Downward Causation, что можно перевести как причинность, направленная сверху вниз (см. например, работы⁴⁵¹).

Приведенные выше рассуждения позволяют рассматривать живое существо как некую сложную многоуровневую онтологическую структуру. Детальное описание такой структуры на сегодняшний день не представляется возможным. Однако можно предложить достаточно простую двухуровневую онтологическую схему живого существа, в которой на нижнем уровне иерархии законов, определяющих его существование, действуют физические законы, а на верхнем уровне – информационные законы функционирования обратных связей, поддерживающих неравновесность. Верхний уровень онтологической иерархии как бы оформляет и структурирует нижний уровень, заставляя его функционировать в соответствии с законами верхнего уровня.

Точное описание и моделирование биологических систем даже в таком двухуровневом приближении сталкивается с очевидными трудностями, связанными, с одной стороны, с колоссальной сложностью объектов описания, с другой стороны, с принципиальной неясностью способов расчета обратных связей, обеспечивающих неравновесность живых систем. Однако существует простой способ математического моделирования, позволяющий описать особенности функционирования живых неравновесных систем. Существо такого подхода состоит в феноменологическом описании обратных связей на основе наших собственных субъективных ощущений. Физический или, если угодно, метафизический смысл этого описания заключается в том, что объективно действующие в нас обратные связи, стремящиеся поддерживать нас (или любое другое живое существо) в оптимальном для жизни неравновесном состоянии, воспринимаются нами как субъективные потребности или желания. Так, например, потребность в еде обусловлена необходимостью пополнения запаса свободной энергии организма, потребность в отдыхе – необходимостью снижения уровня потребления запасенной энергии и понижения энтропии, накопленной во время работы. Последовательное применение подхода, основанного на феноменологическом описании обратных связей, исходя из наших субъективных ощущений, позволяет вообще не рассматривать детали физических процессов, происходящих в организме человека, а исходить из эмпирических данных, полученных на основе субъективного опыта.

Попробуем теперь применить развитую выше логику для моделирования конкретных особенностей поведения человека⁴⁵². Рассмотрим задачу, в которой человек ведет самый примитивный образ жизни: занимается собирательством, которое и обеспечивает его потребность в еде. Будем считать, что при возникновении потребности в еде человек начинает собирать и есть плоды, которые произрастают в окрестностях. Этот процесс приводит, с одной стороны, к утолению чувства голода, с другой стороны, к накоплению усталости. В какой-то момент усталость начинает превалировать над голодом, и человеку требуется отдых. Для того чтобы формализовать чувства голода (или сытости) и усталости (или бодрости), будем считать, что они связаны с неким феноменологически вводимым психологическим потенциалом Р(Т,Е), где Е – количество запасенных в организме питательных веществ, измеряемое в условных порциях (квантах) еды, а Т – физическая бодрость организма, связанная с количеством часов отдыха абсолютно уставшего человека и измеряемая в часах. В первом приближении можно принять, что чувства голода и усталости не зависят друг от друга и психический потенциал P(E,T) можно представить в виде суммы P(E,T) = P/E) † P/T). В такой формулировке психического потенциала организм будет стремиться к его максимизации, которая соответствует максимальной бодрости и оптимальному насыщению организма. Форму компонент психического потенциала P(E) и P (T) удобнее всего задавать в аналитическом виде из соображений здравого смысла и анализа собственного субъективного опыта усталости и голода. Графическое изображение зависимостей P (E) и P (T), использованных в данном конкретном примере, представлено на рис. 12, 13.

Рис. 12

На графике представлены психические потенциалы сытости P_e(E) и запаса пищи в хранилище P_z(E). По оси абсцисс отложены элементарные порции (кванты) съедаемой (для графика P_e(E)) и запасаемой в хранилище (для графика P_z(E)) пищи, а по оси ординат – интегральное удовлетворение (психический потенциал) от съеденного и запасенного соответственно. Нисходящие участки графиков объясняются ограниченными объемами желудка и хранилища пищи

Психпотенциал голод-сытость P(Е) зависит от величины элементарных порций (квантов) еды Е, которые человек потребляет во время еды, рис. 12. При этом метафизический смысл потенциала голод-сытость состоит в том, что человек стремится к максимизации этого потенциала. Ноль на оси абсцисс соответствует абсолютно голодному человеку, который повышает свой психпотенциал, поглощая пищу. При достижении насыщения человек уже не хочет есть, и потребление пищи приводит к снижению психпотенциала при больших величинах Е, то есть на графике P (Е) мы наблюдаем максимум при величине Е = 1000 у. е. пищи.

Психпотенциал усталость-бодрость P (T) есть функция от времени отдыха или, другими словами, он показывает, как абсолютно уставший человек (точка Т = 0) увеличивает свой психпотенциал со временем отдыха, рис. 13.

Рис. 13

На графике изображена зависимость психического потенциала бодрости P_t от времени отдыха в часах. Психпотенциал P_t соответствует уровню удовлетворенности от достигнутой бодрости. Более крутые графики соответствуют большей степени лени, когда даже сильно отдохнувший ленивый человек будет продолжать получать существенное удовольствие от отдыха. Тут и далее желание (в данном случае – отдыхать) понимается как производная психического потенциала по аргументу

Для построения алгоритма, описывающего поведение человека со временем, кроме психпотенциалов голод-сытость и усталость- бодрость необходимо ввести также производительность труда по сбору плодов V_cn, которая в нашей постановке задачи будет равна скорости их поедания V_nn, или скорости наполнения желудка Vн.ж., то есть: Vс.п. = Vп.п. = Vн.ж. = Ve. В расчетах принято, что

V_e = 400 (порций еды/час). Скорость восстановления организма во время отдыха (скорость накопления бодрости), исходя из вышеизложенного, равна 1 (1 час/час)⁴⁵³. Скорости потери бодрости и переваривания пищи, вообще говоря, должны быть функциями от достигнутых организмом уровней сытости и бодрости (то, чего много, расходуется менее экономно). В представленных расчетах принято, что они пропорциональны уровню сытости и бодрости.

Для того чтобы максимально приблизить постановку задачи к условиям существования человека в земных условиях, где существует естественный жизненный цикл день-ночь, был введен обязательный отдых без рабочей активности в интервале полночь – 7 часов утра.

При моделировании поведения человека считается, что он может либо работать, одновременно наполняя свой желудок собранной пищей, либо отдыхать. Выбор (смена) рода деятельности может осуществляться один раз в час. При выборе рода деятельности человек стремится к максимизации своего суммарного психпотенциала P = P/Е) † P/Т). Для этого он выбирает тот вид деятельности (работу с наполнением желудка или отдых), который в следующий час приведет к наибольшему возрастанию психпотенциала. Это означает, что выбирается тот вид деятельности, для которого больше производная d(P/E))/dE или d(P/T))/dT Таким образом, получается, что желание произвести то или иное действие есть производная от психпотенциала. Если проводить аналогию с физикой, где сила есть производная от потенциала, то мы можем говорить о том, что желание тоже есть своего рода психическая сила, которая также является производной, но уже от психического потенциала.

На рис. 14, 15 представлены графики зависимостей уровня бодрости и сытости двух собирателей с производительностью труда 400 (верхняя кривая) и 250 условных единиц еды в час (нижняя кривая) соответственно. Скорость переваривания еды фиксирована и равна 22 % содержимого желудка в час. Скорости уставания и восстановления одинаковы. В начальном состоянии оба собирателя абсолютно голодны и измождены.

Рис. 14

Зависимость уровня бодрости двух персонажей с разной производительностью труда от времени в часах. По оси ординат отложено накопленное (и не истраченное) на данный момент количество эталонных часов отдыха. Верхняя кривая – производительность труда 400 порций еды/час, нижняя – 250 порций еды/час

Рис. 15

Зависимость уровня сытости (количество порций еды в желудке) двух персонажей от времени в часах: верхняя кривая – производительность труда 400 порций еды/час, нижняя – 250 порций еды/час

Вычисления начинаются в момент времени 0 часов, когда оба персонажа начинают отдыхать. Отдых продолжается до 7 часов утра. Уровень бодрости обоих повышается, а уровень сытости остается равным 0. В 7 часов утра оба персонажа начинают работать: собирать и поедать плоды. Уровень бодрости (запас отдыха в часах) обоих персонажей убывает из-за усталости, а уровень сытости (количество порций еды в желудке) повышается. Затем происходит смена деятельности из-за того, что у персонажей уменьшилось желание есть, но накопилась усталость и увеличилось желание отдохнуть. Видно, что персонаж с большей производительностью труда (верхняя кривая) насытился раньше и раньше начал отдыхать. Следующий отрезок времени, начиная с 10–12 часов и до 22–24 часов, оба персонажа работу перемежают с отдыхом. В 0 часов начинается обязательный ночной отдых, во время которого оба персонажа увеличивают свой запас бодрости и уменьшают запас еды в желудке. Запаса еды в желудке обоим хватает на всю ночь. Затем снова наступает трудовой день, и цикл повторяется с некоторым увеличением среднего запаса бодрости и еды в желудке. Через несколько циклов наступает насыщение кривой роста среднего запаса бодрости и еды в желудке.

Рассмотрение представленных графиков показывает, что данная феноменологическая модель может быть использована для описания автоматизмов в поведении человека. Это означает, что модельные представления о психпотенциалах, которые представляют наше субъективное восприятие обратных связей в организме, заставляющих его пребывать в неравновесном состоянии, в первом приближении соответствуют действительности.

Усложним теперь задачу и приблизим ее еще больше к реальной жизни. Будем теперь считать, что человек во время работы накапливает добываемую пищу в хранилище, а поедает ее три раза в день в фиксированное время – 7, 15 и 23 часа. При этом процесс еды представляет собой последовательное перемещение минимальных порций еды (V400 от часового производства) из хранилища в желудок до тех пор, пока в результате такого перемещения растет интегральный психпотенциал: P_e(E†D) † P(Z-D) > P_e(E) † P/Z), где E и Z – количество еды в желудке и хранилище соответственно, а D – минимальная порция еды, перемещаемая из хранилища в желудок.

Потребность в накоплении еды у моделируемых персонажей определяется, по аналогии с предыдущим рассмотрением, также неким психпотенциалом накопления или запаса еды P/Е), представленным на рис. 12. Этот потенциал сдвинут относительно психпотенциала сытости вправо по оси ординат, что означает, что насыщение удовлетворения от накопления еды происходит при больших количествах пищи, чем насыщение от еды, что соответствует тому простому факту, что объем хранилища больше объема желудка. Важно также отметить, что психпотенциал удовлетворенности от накопления еды более пологий, чем психпотенциал сытости, что означает, что чувство голода при маленьких Е значительно острее, чем желание к накоплению. Все остальные параметры моделирования в данной задаче такие же, как и в предыдущем случае.

Результаты численного моделирования данной задачи можно увидеть на рис. 16–18. На рис. 16 представлена зависимость уровня наполнения желудка (в порциях еды) от времени. Видно, что наполнение желудка очень быстро возрастает в фиксированное время 7, 15 и 23 часа. Процесс еды занимает 1 час, что равно шагу наших симуляций. Затем идет естественный спад уровня наполнения желудка.

Рис. 16

Зависимость уровня наполнения желудка (в порциях еды) от времени в часах при трехразовом питании для персонажей с разной производительностью труда. Верхняя кривая – производительность труда 400 порций еды/час, нижняя – 250 порций еды/час

Рис. 17

Зависимость уровня бодрости от времени в часах при трехразовом питании для персонажей с разной производительностью труда. Верхняя кривая – производительность труда 400 порций еды/час, нижняя – 250 порций еды/час. По оси ординат отложено накопленное (и не истраченное) на данный момент количество эталонных часов отдыха

На рис. 17 представлена зависимость уровня бодрости от времени. Эти графики качественно похожи на графики, представленные на рис. 14, 15 для персонажей-собирателей.

Однако график зависимости запаса еды в хранилище от времени, представленный на рис. 18, оказывается гораздо более сложным, чем всё то, что мы видели до сих пор. Коренное отличие этого графика от предыдущих связано с наличием на нем плоских участков, которые обязаны периодам отдыха, когда еда не производится. В это же время не происходит и траты запаса еды в хранилище, в отличие от уменьшения запаса еды в желудке. Видно, что средняя динамика запаса еды в хранилище ведет себя достаточно разумно, демонстрируя насыщение через 5 суток.

Рис. 18

Зависимость запаса еды в хранилище от времени в часах при трехразовом питании для персонажей с разной производительностью труда.

Верхняя кривая – производительность труда 400 порций еды/час, нижняя – 250 порций еды/час

Как видно из представленных результатов численного моделирования, двухуровневая онтологическая модель человека позволяет описать важные особенности его функционирования. Это позволяет сделать вывод о том, что феноменологическое введение психических потенциалов на основании данных субъективного опыта может быть использовано для построения численных моделей поведения человека в том случае, когда автоматизмы играют определяющую роль в его поведении. С метафизической точки зрения это означает, что мы не принимаем во внимание тот факт, что смена деятельности человека, которая в представленной выше модели описывалась детерминистическим образом, в реальности производится осознанно созерцающе-управляющим Я человека. Соотношение между осознанностью и автоматизмом в выборе альтернатив не может быть описано никаким объективным алгоритмом, поскольку вопрос упирается в непредсказуемость субъективного выбора человека, то есть в невозможность предсказания свободного выбора твари.

В изложенной выше тринитарно-энергийной метафизике Всеединства основное внимание уделялось наличию у тварных сущностей, населяющих нашу Вселенную, свободы, которая и является главным атрибутом твари. Однако, как было показано в предыдущем разделе, важной особенностью живых существ является также физическая неравновесность, которая позволяет живому существу возвышаться над окружающей природой в энергетическом смысле, то есть дает ему избыток свободной энергии, за счет которой и осуществляется вся его жизнедеятельность, связанная с производством физической работы. Поддержание неравновесного состояния живого организма осуществляется за счет обратных связей, которые хотя и работают на физических принципах, но не следуют из законов физики и химии⁴⁵⁴, а являются специфическими законами жизни, записанными как в ДНК организма, так и в памяти живого существа как результат его жизненного опыта. Действие этих обратных связей проявляется у человека в возникновении различного рода желаний и мотиваций, например, чувства голода. Как было показано в предыдущем разделе, работа обратных связей связана с возникновением некоего психического потенциала, который обусловливает различные желания, например, есть, пить и т. п. Соответственно мир потенциальных возможностей человека будет определяться исходя из существования данного потенциала, который может превалировать над другими, например, в случае сильного голода. Реализация потенциальных возможностей, связанных с действием конкретного потенциала, может осуществляться за счет свободного выбора нашего созерцающе-управляющего Я, а может происходить автоматически. В последнем случае мы, казалось бы, можем вообще отказаться от понятия свободы выбора и рассматривать живые существа только как автоматы. Доказать наличие или отсутствие свободы выбора у человека на этом уровне рассмотрения без обращения к метафизической картине Всеединства не представляется возможным. Более того, современные нейрофизиологические исследования не могут установить факт наличия или отсутствия свободы даже в сложных и тщательных экспериментальных исследованиях.

Остановимся более подробно на современных исследованиях свободы воли и автоматизмов у живых существ. Прежде всего отметим, что современная наука научилась описывать различные автоматические функции живых организмов, включая человека, вплоть до ментальных, мыслительных процессов. В работах⁴⁵⁵ представлен обзор результатов, связанных с моделированием метальных процессов в мозгу человека. Несмотря на определенные успехи в этом направлении, в численных и модельных расчетах не удается полностью воспроизвести все особенности мыслительных и когнитивных процессов. Это связано не в последнюю очередь с тем, что нейрокомпьютерные модели работают в основном с заданными обучающими множествами, которые являются своеобразным эталоном для сравнения поступающих в мозг образов⁴⁵⁶: «Нейрокомпьютеры специализированы, т. е. в каждом из них обучающее множество одно и соответствует его назначению. Нейрокомпьютер не может сам расширить свое обучающее множество, даже если столкнется с “прострацией”». Если распознаваемый образ не содержится в наперед заданном обучающем множестве, то для расширения его требуется интуиция, моделирование которой на сегодняшний день не представляется возможным. «Это уже относится к интуитивному мышлению и воспринимается как акт творчества. Таким образом, искусственный нейропроцессор профессионала (профессора, доктора наук и т. д.) заменить может. Однако ученого – не может»⁴⁵⁷. Здесь мы сталкиваемся с проблемой неалгоритмизируемости сознания, подробно обсуждаемой в работах⁴⁵⁸. Существо этой проблемы связано с тем, что мы не можем рассматривать мозг в качестве конечного автомата, то есть компьютера или сколь угодно мощного суперкомпьютера в современном понимании. Конечный автомат работает в соответствии с алгоритмами, для которых справедлива теорема Гёделя. Это, в свою очередь, означает, что «в силу теоремы Гёделя-Тьюринга, для данного суперкомпьютера, как и для любого конечного автомата, любой человек, понимающий теорему Гёделя-Тьюринга, используя математическое рассуждение, зафиксированное в этой теореме, может явно построить утверждение, про которое ему будет точно известно, что оно истинно (по построению), хотя для данного суперкомпьютера его истинность недоступна»⁴⁵⁹. То есть любой современный суперкомпьютер, который работает как конечный автомат, не может осуществлять все мыслительные операции, на которые способен человек. Это связано в первую очередь с тем, что человек может мыслить не только логически (дискретными множествами), но и образами, а также оперировать смыслами. Как известно, информационно-алгоритмический процесс соотносится в основном с работой левого доминантного полушария, ответственного за логическое мышление и оперирующего дискретными информационными множествами. Однако образное мышление, которое связано с интуицией, оперирует целостными образами, и тут необходимо учитывать иерархическую структуру информации и возможную квантовую нелокальность мозга⁴⁶⁰. Вопросы квантовой нелокальности и целостности подробно рассмотрены в работе⁴⁶¹. В ней, в частности, говорится: «Предположение об особой целостности мыслительного акта в смысле его конечной неразложимости на множества каких-либо изначально обособленных элементов (правил, операций, контекстов) является основой для понимания принципиальной невозможности полной формализации мыслительной деятельности, невозможности выразить ее существенные особенности (прежде всего те, которые связаны с образными и аффективными сторонами мыслительной деятельности, полисемантичностью естественного языка) в понятиях и представлениях теории информации и кибернетики, множественных в своей основе». По сути дела, получается, что оперирование целостными образами и смыслами связано с прямым видением логосных форм высокого уровня иерархии нашим созерцающе-управляющим Я. Таким образом, как мы уже отмечали выше, человеческий мозг является не столько конечным автоматом, сколько неким семантическим компьютером, который производит операции с наиболее общими логосными формами или смыслами объектов наблюдения или мышления. При этом понимание есть «видение» нашим созерцающе-управляющим Я места наблюдаемой логосной формы в общей онтологии бытия, копия которой находится в нашем мозгу. Ясно, что при наличии в мозгу неверной копии онтологии бытия понимание будет, во-первых, затруднено, а, во-вторых, оно будет в принципе неверным.

Тот факт, что функционирование живых существ в значительной степени определяется алгоритмическими, автоматическими процессами, протекающими зачастую без вмешательства созерцающе-управляющего Я, не позволяет однозначно экспериментально доказать или опровергнуть наличие свободы выбора у человека. В настоящее время существует довольно много противоречивых фактов, затрудняющих трактовку опытных данных, само получение которых является сложной задачей, при решении которой приходится учитывать случайные факторы, алгоритмичность поведения живых существ и наличие у них свободы воли⁴⁶². Пожалуй, наиболее известные на сегодняшний день эксперименты по исследованию свободы воли связаны с исследованием последовательности возникновения так называемого «потенциала готовности» и субъективно переживаемого волевого акта⁴⁶³. В этих экспериментах Либет с коллегами показал, что потенциал готовности возникает раньше, чем субъективное решение о выполнении действия. Например, если у подопытного человека есть задание поднять руку в произвольный момент времени, то сначала возникает потенциал готовности, который по сути является началом действия, а лишь потом человек осознает субъективное желание и волевой импульс для поднятия руки. Эти опыты вызвали большие дискуссии в научной среде. Мнения ученых разделились. Одни считают, что эти факты свидетельствуют об отсутствии свободы воли, а именно, что субъективное решение о выполнении действия возникает после того, как спонтанным или детерминистическим образом появился потенциал готовности, то есть субъективное чувство лишь подтверждает факт выполнения действия. Другие исследователи считают, что свободный выбор был осуществлен уже в тот момент, когда человек дал согласие на участие в эксперименте. Кроме того, более поздние эксперименты самого Либета показали, что человек может отменить действие, которое уже могло быть спровоцировано возникающим потенциалом готовности. Достаточно подробное обсуждение этих опытов можно найти в сборнике⁴⁶⁴. В качестве резюме этого обсуждения можно привести высказывание Ханса Кюнга, приведенное в статье The Controversy over Brain Research: «В этой связи интересна смена позиции американского нейрофизиолога Бенджамина Либета. Уже в 1985 году он выполнил наиболее цитируемый физиологический поведенческий эксперимент, который показал, что мозг создает нейронный “потенциал готовности” (например, для поднятия правого или левого пальца или руки – очень маленький элемент воли), который, как говорят, предшествует субъективно переживаемому акту воли на 300–400 мсек (Либет, 1999, 2004)⁴⁶⁵. Но связан ли этот “потенциал готовности” с волей? В 1999 году Либет объяснил, что сознание, отстающее во времени, имеет возможность остановить то, что мозгом воспринимается как действие. Таким образом, при всем подталкивании к действию “свободная воля”, в конечном счете, имеет способность к наложению вето.

Вывод Либета сейчас состоит в следующем: “существование свободной воли, в конечном счете, такая же хорошая, если не лучшая, научная альтернатива, как и отрицание ее детерминистической теорией” (Либет, 1999. С. 55)»⁴⁶⁶. Различные мнения по поводу экспериментов Либета связаны не только со сложностью экспериментального доказательства существования или отсутствия свободы воли. Сложности интерпретации этих опытов связаны в первую очередь с тем, что свободный выбор осуществляется созерцательно-управляющим Я, которое имеет внефизическую природу и не может быть исследовано объективными методами, применяющимися для исследования нейрофизиологических процессов в мозгу. То есть получается, что объективная информация может быть получена только о процессах в мозгу, а информация о принятии решения созерцающе-управляющим Я всегда будет только субъективной. Именно субъективность Я и его волевого акта не позволяет применить к их исследованию объективные методы в полной мере. Результаты экспериментального исследования активности мозга всегда могут быть интерпретированы в рамках концепции детерминизма, строгого или вероятностного, а субъективная, экзистенциальная очевидность волевого акта может быть поставлена под сомнение и объяснена иллюзией или наличием различного рода мотиваций, которые и определяют поведение испытуемого. Надо понимать, что описанные сложности имеют не технический характер, связанный, например, с неточностью измерений, а с тем, что предмет исследования – Я и свобода выбора – являются основополагающими категориями всей науки и метафизики вообще, то есть категориями, существование которых не может быть логически доказано⁴⁶⁷. Ситуацию можно сравнить с попыткой экспериментального доказательства существования пространства. Всем очевидно, что пространство существует, мы имеем вполне определенный экзистенциальный опыт существования пространства и нас самих в пространстве, но экспериментально доказать существование пространства невозможно. Ситуация с исследованием феномена свободы осложняется еще и тем, что человек, его мозг, информация, записанная в мозгу, вся Вселенная и мир потенциальных возможностей человека и Вселенной вообще имеют иерархическую структуру. Любой актуальный выбор производится человеком на определенном уровне иерархии. Например, человек может нейтрально отнестись к неизвестному явлению на уровне инстинктов или эмоций, однако если он имеет на интеллектуальном уровне информацию об опасности данного явления, то он может принять решение о бегстве. То есть в данном случае осознанное решение принимается на более высоком уровне иерархии, чем тот уровень, на котором происходит его исполнение. В этом же примере решение о бегстве может быть отменено на более высоком духовном (нравственном) уровне, если окажется, что нравственный долг требует встретить опасность лицом к лицу. В принципе, мы должны понимать, что каждый более высокий уровень логосно-смысловой иерархии ограничивает свободу системы всё больше и больше. Человек на самом высоком уровне иерархии – духовном – становится рабом Бога и ближнего, но рабом свободным и сознательным. Он понимает, что необходимость служения Богу и ближнему является таким же непреложным законом мироздания, как и закон всемирного тяготения. Будучи «свободным рабом», человек может выбрать для этого служения самые разнообразные способы, наиболее подходящие ему по его внутреннему устройству.

Важным аспектом ментальной активности помимо детерминизма и свободы выбора является также спонтанность⁴⁶⁸. Эксперименты, проводимые с животными, показывают, что спонтанность оказывается важной особенностью их поведения и является, например, наиболее эффективной стратегией поиска пищи и партнера в сложно устроенной окружающей среде. Спонтанность оказывает большое влияние также и на поведение человека. Она проявляется, например, в случайном блуждании глаз при рассматривании предметов, а также в случайном возникновении мыслей и образов в сознании человека (см., например, работу⁴⁶⁹). Спонтанность возникновения мыслей у человека решает одну очень важную задачу, она обеспечивает сканирование логосного пространства психики человека в ее спокойном состоянии. Необходимость такого сканирования связана с тем, что внимание человека не может удерживаться на нескольких мыслях или ощущениях одновременно. В процессе логических размышлений, когда мысли следуют одна за другой (когда следующая вытекает из предыдущей), процесс спонтанной генерации мыслей выключается. Однако для выбора новой последовательности мыслей в спокойном состоянии человек осуществляет спонтанный поиск предмета своих размышлений, перебирая образы в мозгу. В случае согласия с началом новой мыслительной последовательности наше Я запускает логический мыслительный процесс, а в случае отказа внимание переключается на следующий образ.

В повседневной жизни стратегия спонтанности и автоматизма имеет свои преимущества и необходима в различных жизненных ситуациях, однако ее недостаток состоит в том, что она не является осознанной. Осознанность появляется тогда, когда спонтанность подавляется и на первый план выходит наше созерцающе-управляющее Я: «В сложных ситуациях повседневной жизни механизмы торможения позволяют нам поменять автоматический отклик на альтернативный волевой, который гораздо более труден в осуществлении и является менее “интуитивным” (Cameron et al., 20 1 2)⁴⁷⁰». Аналогичная ситуация наблюдается и в духовной жизни, где спонтанные мысли и автоматизмы являются помехой для внутреннего делания. Они приводят к распылению внимания и мешают, например, концентрироваться на словах молитвы в православной духовной традиции⁴⁷¹. Так же и в восточной традиции случайные мысли мешают человеку достигнуть состояния «безмолвия разума», в котором в сознании человека нет потока случайных мыслей⁴⁷² и которое является важной ступенью в психическом развитии.

Спонтанность проявляется в живых организмах как в поведении, так и на уровне электрической активности мозга. Объяснение спонтанности затруднено тем, что экспериментатор зачастую не может отличить случайные действия живого существа от действий, связанных со свободным выбором. Кроме того, до конца не ясно, являются ли эти спонтанные проявления активности следствием квантовых флуктуаций или других неизвестных явлений. Однако если описывать эти явления согласно нашей логике и логике, представленной в работе⁴⁷³, их можно представить в виде усиленных и выведенных на макроскопический уровень квантовых флуктуаций, которые управляются слабыми информационными сигналами в точках бифуркации. Эта логика позволяет интерпретировать эксперименты Либета исходя из представлений о том, что после принятия решения об участии в эксперименте по случайному поднятию руки испытуемый по своей воле как бы запускает генератор случайных импульсов. Этот генератор усиливает квантовые флуктуации, возникающие в мозгу, а испытуемый при этом осознает эти импульсы как субъективное желание поднять руку и может при желании отменить начатое действие, разрушив, например, когерентность работы нейронов мозга. Эти выводы, в принципе, может достаточно легко проверить любой человек, имеющий хотя бы небольшой опыт интроспективного наблюдения за собой. Для этого достаточно дать себе задание поднять руку в неопределенный момент времени, одновременно наблюдая за своими волевыми импульсами. Оказывается, что эти наблюдения демонстрируют, что после принятия решения о произвольном поднятии руки человек время от времени ощущает желание поднять руку. Это желание можно реализовать, а можно подавить, сказав себе: «Сейчас руку не буду поднимать... и сейчас не буду..., а вот сейчас подниму!».

Похожие мысли высказываются в работе⁴⁷⁴: «Сознательное действие может быть упреждено неосознанным приготовлением мозга, или можно сейчас вполне осознанно решить выполнить действие позднее, а затем актуализировать его без осознанного решения, когда именно сделать это...». Кроме того, для объяснения экспериментов Либета вполне подходит двухуровневая модель свободной воли, в которой предполагается возникновение случайных затравочных волевых импульсов в одной части мозга (Micro Mind), которые затем отвергаются или одобряются другой частью мозга (Macro Mind)⁴⁷⁵. Случайные затравочные импульсы могут возникать после принятия решения об участии в эксперименте, а окончательное решение – приниматься после того, как эти импульсы усилятся и станут наблюдаемыми для Macro Mind.

Все вышесказанное означает, что причиной действий, осуществляемых человеком и, наверное, любым другим живым существом, является сложная комбинация детерминизма, свободного выбора и спонтанности, что, в конечном счете, не позволяет рассматривать живое существо ни как случайный автомат, ни как абсолютно свободного актора, ни, тем более, как строго детерминистический автомат. По этому поводу в работе⁴⁷⁶ говорится следующее: «Нервная система индетерминистична. Укоренен ли этот индетерминизм в квантовой механике или нет – остается открытым вопросом. Ваши действия не являются и никогда не будут предсказуемыми. Хотя Вселенная и всё в ней подчиняется естественным законам, состояние будущего мира является случайным, таким образом, что в общем случае не может быть вычислено исходя из текущего состояния». При этом нужно понимать, что спонтанные процессы в психике живых существ могут быть учтены в построении модели детерминированного живого организма. Принципиально введение случайности должно привести к рассмотрению ветвящейся траектории поведения, различные ветви которой могут реализовываться с различной вероятностью. Такая модель будет описывать случайный или вероятностный детерминизм. Однако мы никогда не сумеем ответить на вопрос, сможет ли такая модель описать свободный выбор, поскольку, как мы хорошо знаем, мы можем совершать такие поступки, которые мы сами подчас не можем предугадать. С психологической точки зрения проблема свободного выбора связана с проблемой осознанного выбора, то есть такого выбора, который осуществляет наше созерцающе-управляющее Я, а не детерминированный автомат и не генератор случайных процессов, о котором мы говорили выше. Эти вопросы довольно хорошо исследованы в восточной духовной традиции. В книге⁴⁷⁷ по этому поводу приводится следующее высказывание индийского мыслителя и мистика Шри Ауробиндо: «Все ментально развитые люди, достигшие уровня выше среднего, должны так или иначе или хотя бы время от времени или же для определенных целей разделять ум на две части – на активную часть, которая является фабрикой мыслей, и на спокойную, господствующую часть, которая есть одновременно Свидетель и Воля и которая наблюдает мысли, рассматривает их, отвергает, исключает, принимает, вносит поправки и изменения – Хозяин в Доме Разума, способный к самоуправлению, самраджа».

Таким образом, при осознанном выборе вариантов направление движения в точках ветвления фазовых траекторий системы под названием живое существо, и в первую очередь – человек, производит созерцающе-управляющее Я, являющееся для физической системы сверхприродным феноменом. Однако мы должны также ясно понимать, что среднестатистический человек, находящийся в обычных условиях, осознанные решения принимает довольно редко, то есть его Я в обычном состоянии по сути является выключенным из жизненного процесса. Именно поэтому процессы жизнедеятельности живых существ и могут достаточно успешно моделироваться при помощи различных алгоритмов, либо полностью детерминистических, либо отчасти вероятностных. Однако мы также ясно должны понимать, что без наличия автоматизмов и обратных связей, обеспечивающих эти автоматизмы, человек и любое другое живое существо не смогло бы существовать в принципе, поскольку живые существа, особенно сложные, не могут свободно контролировать весь объем оперативной информации, связанной с жизнедеятельностью организма. В основном живое существо контролирует процессы и осуществляет свободный выбор лишь на верхних уровнях смысловой или логосной иерархии, оставляя нижние уровни иерархии под управлением автоматических, саморегулируемых механизмов. Лишь в особенных случаях наше Я вмешивается в деятельность низших уровней иерархии, например, это происходит в процессе тренировки и обучения спортсмена, когда Я непосредственно управляет физическим и инстинктивным уровнем психической иерархии.

В заключение подчеркнем, что развитые нами представления не могут, конечно же, в деталях описать ни всё разнообразие современных экспериментальных данных, ни всё многообразие духовного и психологического опыта человека: «...глубина нашей души для нас недосягаема. Мы сознаем, что многое происходит в нас не от нас: возникновение в душе нашей мыслей, желаний и чувствований – этот закон assotiatio idearum (ассоциация идей) от нас не зависит.

Вообще, наша свобода есть точка, зыблющаяся в пучине тварей: наша самостоятельность есть только полусамостоятельность»²¹¹. Однако основные положения представленной нами концепции позволяют непротиворечиво описать данные нейрофизиологических и других исследований.

Представленная тринитарно-энергийная метафизическая модель бытия базируется на начальных аксиомах, вытекающих из интуитивной очевидности того, что Абсолют является самооформляющейся Субстанцией, полагающей внутри Себя и из Себя инобытийную Вселенную. Самооформляющийся Абсолют изводит из Себя Субстрат, который оформляет в рожденные Им же Логосные Формы. Другими словами, Абсолют есть живое творческое Существо, имеющее троичную структуру: 1) управляющий и созерцающий Центр (личностное Я Абсолюта), 2) Логосная Форма и 3) Субстанция (Субстрат).

Абсолют полагает внутри Себя Вселенную, состоящую из живых существ. Живые существа повторяют троичную структуру Абсолюта и состоят из двуединства субстрат-форма, находящегося под управлением созерцающе-управляющего Я живого существа. Для обеспечения свободы тварных существ, являющейся их главным атрибутом, Абсолют конституирует, опять же из Своего Субстрата, оформленного в Его же Логосные Формы, мир потенциальных возможностей, который онтологически находится между сущностным ядром Абсолюта и тварной Вселенной. Мир потенциальных возможностей является вневременной сценой (или «шахматной доской), на которой осуществляется жизнь тварных существ во времени, которое, в свою очередь, связано с изменением состояния существ, то есть их положения в мире потенциальных возможностей. В перерывах между изменением своего состояния существа

²¹¹ Святитель Иннокентий Херсонский. О Промысле и Провидении // Сочинения. Т. 2. Издание Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры, 2000. обретают свое актуальное состояние. Вневременной неизменный мир потенциальных возможностей, с одной стороны, является каркасом, определяющим неизменные законы тварной Вселенной, с другой стороны, он позволяет тварным существам иметь свободу выбора своего следующего актуального положения из набора потенциально возможных.

С точки зрения современной физики мир потенциальных возможностей объектов и существ Вселенной описывается уравнением Шредингера. При этом мир потенциальных возможностей всей Вселенной, согласно уравнению Уилера – де Витта, не зависит от времени, то есть является неизменным. Неизменность мира потенциальных возможностей Вселенной указывает на то, что в ней существует своеобразный закон сохранения информации, когда в актуальном времени происходит не рождение принципиально новых логосных форм, а их проявление из неизменного мира потенциальных возможностей. Именно это является основанием для широко известного в физике антропного принципа, который, в сущности, говорит о том, что логосная форма человека существовала в латентном, потенциальном виде уже в момент Большого взрыва.

Свободный выбор человека и любого другого живого существа может быть объяснен только в предположении, что они являются квантовыми объектами (субъектами). Созерцающе-управляющее Я живого существа осуществляет выбор из многовариантного мира потенциальных возможностей, который имеется у любого живого существа как квантового объекта. Мир потенциальных возможностей квантового субъекта определяется волновой функцией его энергийного тела. Энергийное тело квантового объекта (субъекта) является гилеморфным (пневма-логосным или энергийным) образованием или, другими словами, субстратом, оформленным в соответствующие логосные формы. Гилеморфное образование или энергийное тело объекта в тварном мире есть инобытие пневмалогосных образований Абсолюта, то есть Его нетварных энергий. Это означает, что физические энергии есть инобытие нетварных

Божественных энергий. При этом традиционное понятие материи в тринитарно-энергийной модели есть не что иное, как гилеморфная реальность.

В процессе взаимодействия квантовые объекты (субъекты) производят друг на друге взаимные отпечатки, несущие информацию о логосных формах взаимодействующих объектов. Созерцающе-управляющие Я квантовых субъектов могут видеть логосные формы воздействующих на них объектов как бы изнутри своего собственного гилеморфного (энергийного) тела в виде произведенных таким образом отпечатков. Этот механизм позволяет получать информацию об объективном мироустройстве посредством считывания логосных отпечатков объектов внешнего мира на собственном энергийном теле квантового субъекта.

Живые существа как квантовые объекты находятся в неравновесном возбужденном состоянии по отношению к окружению. При совершении работы живые существа переходят во всё менее и менее возбужденное состояние, а при приближении к равновесному состоянию происходит смерть живого существа. Поддержание жизни или, другими словами, неравновесного состояния организма происходит за счет обратных связей, которые проявляются как автоматизмы поведения. Я живого существа воспринимает эти обратные связи как желания, например, желания есть, пить и т. п. Существование и принципы работы обратных связей, осуществляющих пребывание организма в неравновесном состоянии, определяются структурой его ДНК и жизненным опытом, приобретенным во время жизни и записанным в мозгу. Действия обратных связей основаны на физических и химических законах природы, однако дополняются информационными законами, записанными в ДНК. В этом проявляется многоуровневость онтологической иерархической структуры живого организма. Свобода воли живого существа проявляется в возможности выбора вариантов действия обратных связей или, другими словами, вариантов совершения полезной работы за счет распада квантового возбужденного состояния живого организма.

Завершая изложение тринитарно-энергийной метафизики, обратим внимание на ее классический характер. Действительно, она строится на принципах классического философского дискурса и представляет собой классический образ философствования с характерным для него полаганием основания, с неизменно присущим ему постулированием осново-положения (άρχή, principium, Grundsatz), позволяющего проникнуть в саму суть вещей. Она воссоздает онто-теологическую структуру классического метафизического знания, раскрывая себя как онто-тео-логику⁴⁷⁸. Она указывает универсальный, всеобщий, равно-значимый для всех видов мирового бытия онтологический первопринцип, раскрывая себя онтологикой, и одновременно усматривает в таком первопринципе эминентное, наивысшее начало, соединяя тем самым онтологию и теологию.

Следует отметить, что онто-теологика тринитарно-энергийной метафизики имеет свою специфику в сравнении с различными версиями метафизики классического теизма, восходящими прежде всего к томизму. Всецело принадлежа миру философской классики, тринитарно-энергийная метафизика продолжает традицию русской философии Всеединства и представляет панентеистическую традицию философствования, черпающую свои истоки в восточнохристианских теологемах, своеобразно дистанцированную от ультра-трансцендентистских теистических систем западноевропейской философской мысли. Это дистанциирование позволяет отвести свойственную определенным направлениям неклассической философской рефлексии (прежде всего экзистенциализму) критику метафизического знания за излишнюю увлеченность отвлеченно-сущностными порядками, за эссенциалистские онтологические приоритеты, за игнорирование аспекта экзистирования⁴⁷⁹.

Теология тринитарно-энергийной метафизики превосходит деистические представления классического теизма о Боге как только простой и неизменной сущности, раскрывая Его как деятельную Энергию. Абсолют тринитарно-энергийной метафизики предстает не только как бытие causa sui, но и как живое, непрекращающееся и всеобъемлющее Действие, творящее и пронизывающее весь мир. Такой Абсолют является равным образом Богом философов и верующих, становится Предметом метафизических изысканий и познается как личный Бог религиозного опыта. Такой Абсолют всецело конкретен, ибо Он лично-деятелен, ипостасно-энергиен. Такой Абсолют не отчужден от мира, а пребывает и обитает в нем. Так тринитарно-энергийная метафизика развивает персоналисти- ческую онтологию, усматривая Абсолют в живом и деятельном личном Существе.

Онтология тринитарно-энергийной метафизики не знает пропасти между Богом и миром, утверждает имманентность Бога, указывает на неизменность, тотальность и всеобъемлемость Божественного присутствия. Она есть метафизика присутствия Абсолюта, присутствующего в мире абсолютным образом. Онтологическое отношение Бога и мира в ней выявляется через энергиино-деиственную включенность Бога в бытие мира, в связи с чем различенность Бога и мира не укладывается в ограниченный конструкт дискурсивно-рассудочной дистинкции. Такая различенность антиномична, подразумевает диалектическое тождество в различии, имеет свой центр в Боге, полагающем мироздание как Свое инобытие. И это означает, что отношение Бога и мира уже не рассматривается через одностороннюю оппозицию высшего и низшего, умаляющую роль мира как случайного и оставленного следствия, оторванного от своей первопричины. Мир не является брошенным и отчужденным, а энергийно принадлежит Богу, всецело причастен Его бытию. Будучи инобытием Бога, мир включен в Его энергийную жизнь и, можно сказать, представляет Его экзистенцию – энергийную проекцию Божественной природы, деятельное осуществление Божественной сущности, модус существования Бога. Таким образом, тринитарно-энергийная метафизика может быть определена как метафизика экзистирующего Бога, где Бог экзистирует, выходит за пределы собственной сущностной основы, обнаруживается в мире как Своем действии⁴⁸⁰.

Неразрывная связь Бога и мира означает определенную реинтерпретацию понятия метафизического. Метафизическое лишается односторонних трактовок исключительно сверхчувственного, метаэмпирического, более не отождествляется с единственно трансцендентным. Через Божественные энергии метафизическое становится имманентным, раскрывается и опознается в самом мире. Метафизическое предстает изначально и неотъемлемо присущим мирозданию, поскольку метафизичен насыщенный Божественными энергиями мир. Поэтому, оставаясь знанием логически последующим физике (τά μετά τά φυσικά – «то, что после физики»), метафизика последовательно нисходит в иные когнитивные сферы, включая и эмпирические науки, ибо в своем универсальном познавательном горизонте она объемлет собой всё физическое, охватывает всё чувственно-предлежащее бытие.

Взаимоотношение метафизического и специального научного знания приобретает особое значение ввиду необходимости обоснования онтологии научного познания. Метафизика как универсальная наука, охватывающая всё сущее, призвана обосновывать первостепенные предпосылки всякого научного знания. Она должна предоставить специальному научному знанию тот онтологический фундамент, на котором последнее почувствует себя уверенно и определенно, на котором оно простроит и закрепит свои ключевые понятия и концепты. Она должна выявить глубинную бытийную референциальность научного знания, должна указать его фундаментальный онтологический коррелят, должна связать познающее человеческое существо с познаваемым им миром в целостном миропонимании, исходящем из ясных, основательных и предельных онтологических координат. И тринитарно-энергийная метафизика как нельзя лучше справляется с этими задачами, поскольку постулирует объективность как онтологическое основание науки⁴⁸¹, поскольку последовательно развивает представление о мире как хорошо обоснованном суверенном познавательном объекте, соотнесенном с познавательными интенциями человеческого существа, поскольку утверждает референциально понятую картину мира, имеющую ультимативные онтологические истоки.

Тринитарно-энергийная метафизика постулирует панэнергийную онтологическую объективность мироздания⁴⁸², означающую ускоренность мира в Божественных энергиях, данность мира во всеобъемлющей тотальности Божественного присутствия, фундированность и обоснованность мира в Абсолюте, а значит и подлинное, основательное, действительное бытие мира. Действительность мира опосредована абсолютной реальностью, основана в ней и производна от нее. Мир не редуцируем к одной эмпирически наличной фактичности, не исчерпывается собой, есть нечто большее, чем он сам, диалектически превосходит себя, ибо имеет основание в имманентном себе Ином. Мир предстает ультимативно обоснованным бытием, ибо имеет предельное, абсолютное обоснование. Это означает, что предельное и абсолютное обоснование получает и научное познание, исследующее не только универсум мировых явлений, но и их основания в виде Божественных энергий, охватывающее в своем познавательном устремлении сам Абсолют в модальности Его энергийного всеприсутствия. Таким образом, научное познание связывается с фундаментальными онтологическими константами, обретает ультимативную онтологическую референциальность, обнаруживает безусловные онтологические начала.

Ультимативная обоснованность научных онтологий покоится на тринитарной природе Абсолюта, проявляющейся в самом характере абсолютного действия. Будучи безусловным Умом (Нусом), Мыслью (Логосом) и Ощущением (Пневмой), Абсолют осуществляет умные, пневма-логосные, логизирующие и перцепирующие действия, насыщая сотворенный мир Своими ощущениями и смыслами, полагая смысловую и перцептивную архитектонику мироздания. В этих действиях абсолютная смысловая Форма неразрывно взаимодействует с перцепирующим Субстратом, оформляя Его и обретая в Нем Своего онтологического Носителя. Через это оформление все явления мира предстают гилеморфными единствами, неразрывно соединяющими в себе логические и субстратные свойства. Познание этих свойств, несомненно, открыто человеку, который также не отчужден от Абсолюта, ибо конституирован теми же Божественными энергиями в особом и преимущественном достоинстве теоморфного, абсолютоподобного существа. Так, тринитарно-энергийная метафизика решает важнейший для научного сознания вопрос об объективном статусе мира и объективном характере научного знания, утверждая панэнергийный онтологический реализм, подразумевающий действительность мира через его причастие Божественным энергиям и неразрывно связанный с ним панэнергийный гносеологический реализм, подразумевающий возможность познания мира человеком через их (человека и мира) равную сопричастность Божественным энергиям, через их взаимно соотнесенную укорененность в действующем Абсолюте.

Защищая объективность научного познания, тринитарно-энергий- ная метафизика оппонирует направлениям мысли, стремящимся релятивизировать науку, подорвать престиж и ценность научного творчества. В современную эпоху к таким направлениям принадлежит прежде всего постмодернизм, острие критики которого направлено против традиционных ценностей и достижений европейской культуры, включая и науку. Бросая вызов науке и реализму, постмодернистская мысль нивелирует представления об объективности мира и научного познания, провозглашает своеобразный когнитивный релятивизм, по сути ставящий под сомнение науку как практику. Постмодернистская мысль делает это весьма уверенно, поскольку прекрасно осведомлена о глубоком кризисе современного научного сознания, во многом лишившегося своих фундаментальных метафизических оснований.

На сегодняшний день односторонняя сциентистская апология науки против постмодернистской мысли остается малоплодотворной⁴⁸³. Попытки обосновать значение науки исключительно в рамках специальных научных знаний, с опорой главным образом на естественно-научный ресурс, вне апелляции к метафизике не приносят серьезного успеха. Это связано с тем, что постмодернистская мысль наносит удар в cor cordium представлений об объективности сущего, сформированных в лоне европейской интеллектуальной культуры, принципиально отвергая метафизику. Здесь постмодернистской мысли нельзя отказать в последовательности. Европейская интеллектуальная традиция критикуется ею за онто-тео- ... -логоцентризм, и в этой критике прежде всего подвергается сомнению онтотеология, то есть возможность метафизического познания. В противовес ему постмодернистская мысль выстраивает свой собственный деконструктивный антиметафизический дискурс, формирует свой «анти-логос», питающийся негацией абсолютных и универсальных онтологических смыслов, паразитирующий на критике онтологически референциальной философской рациональности. И если научное сознание так или иначе принимает антиметафизические посылки постмодернистской мысли, то оно остается один на один с гиперкритицистской атакой на собственные принципы. В таком случае науке уже не удастся избежать постмодернистских характеристик, нивелирующих ее в риторичности, фрагментарности и мозаичности, квазиавторитарности, псевдореференциальности, нефундаментальности и т. д., ибо она сама лишает себя фундаментальных онтологических оснований, превращаясь в спектр разрозненных частных онтологий, лишенных интегрирующего начала. Не имея метафизики в традиционном значении этого слова, наука становится беззащитна в оппонировании постмодернистской мысли, по сути обречена на поражение в пространстве конфронтации с деобъективирующим антиметафизическим дискурсом.

Тринитарно-энергийная метафизика дает научному знанию прочное основание в борьбе с постмодернистским нигилизмом. Постмодернистской логомахии она противопоставляет последовательный логоцентризм, позиционируя себя метафизикой абсолютного Логоса и Духа (Пневмы), своеобразно развивая классические метафизические понятия европейской философии. Постмодернистской «метафизики отсутствия» она противопоставляет метафизику присутствия личного Абсолюта, охватывающего и содержащего в Себе всё мироздание. Постмодернистскому пониманию мира как хаоса, аструктурности и асемантичности она противопоставляет видение мира как универсума смысла через имманентную насыщенность мира пневма-логосными энергиями Бога. Постмодернистской «смерти субъекта» она противопоставляет теоморфную антропологию, утверждающую уникальность человеческого существа через его соотнесенность с Богом. Наконец, постмодернистской эпистемологической неуверенности она противопоставляет целостную картину мира, единое теоцентрическое мировоззрение, зиждущееся на ультимативной объективности онтогносеологических посылок, исходящих из энергийной имманентности Бога. Таким образом, тринитарно-энергийная метафизика глубоко и всесторонне обосновывает объективный характер мирового бытия и человеческого познания, защищая тем самым стержневые принципы научного знания, постулируя особый научный реализм, в котором научное знание приобретает четкий онтологический статус, имеющий метафизические основания.

Важной чертой развитой в данной книге тринитарно-энергийной метафизики является то, что она позволяет осуществить концептуальное согласование взглядов современной науки с восточнохристианским догматом. Это проявляется, с одной стороны, в признании имманентности Абсолюта и Его вездеприсутствия во Вселенной, с другой стороны, в осознании фундаментального значения тринитарной структуры сущего. Если признание имманентности Абсолюта, вездеприсутствия Его энергий является основанием для построения метафизики Вселенной как части Абсолютной метафизики, то признание тринитарной структуры сущего позволяет построить метафизику сознания и жизни во Вселенной в качестве логического продолжения метафизики Абсолютного сознания и Жизни. Конечно, мы должны понимать, что принцип троичности тварного сущего является логическим синтезом принципа имманентности Абсолюта и догмата о троичности Абсолюта. Находясь во Вселенной, Абсолют не утрачивает своей троичности, а проявляет ее в тварных сущностях. Особое место в аксиоматической структуре тринитарной метафизики занимает утверждение о том, что третье Лицо Пресвятой Троицы – Святой Дух или Божественная Пневма – является Божественным Субстратом-Ощущением. Этот постулат позволяет, в конечном счете, провести аналогию и согласовать троичную структуру Абсолюта и троичную структуру тварных сущностей. Метафизический смысл этого сопряжения состоит в том, что Пневма, оформленная Божественным Логосом, или, иными словами, пневма-логосное единство, которое является нетварной энергией Абсолюта, с точки зрения наблюдателя, находящегося во Вселенной, предстает в виде физической энергии, которая является своеобразной животворящей субстанцией для тварного мира. Эта физическая энерго-потенциальная субстанция, которая проявляется в виде физических полей на квантовом уровне, может оформляться в более сложные формы, опредмечиваться и предстоять перед нами в виде классических объектов. По сути дела, именно антиномическое утверждение о трансценден- дентности Источника физических энергий, которое имеет место наряду с Его имманентностью тварному миру, позволяет выявить физический смысл понятия энергии в тварной Вселенной как субстанционального и одновременно потенциального, движущего и жизненного начала мироздания. Важное место в реинтерпретации понятия физической энергии имеет признание иерархической структуры мироздания, в которой физическая энергия на разных уровнях иерархии может проявляться или как потенциальное, или как субстанциональное начало. Так, например, электрон и протон в свободном состоянии предстают в виде энерго-потенциальной волны, описываемой уравнением Шредингера, а в атоме водорода они уже воспринимаются, скорее, как оформленные субстанциональные сгустки, обменивающиеся энергией друг с другом.

Утверждение пневма-логосного или гилеморфного двуединства в качестве энергийной основы тварного мироздания позволяет утверждать, что тринитарно-энергийная метафизика является, как это ни парадоксально, продолжением материалистической физической традиции, утверждающей объективность окружающего мира. Это сходство связано с тем, что в тринитарно-энергийной метафизике пневма-логосная или гилеморфная основа Вселенной является именно тем, что в материалистической традиции рассматривается в качестве материи. Разница в понимании пневма- логосного основания и материи связана с тем, что материализм рассматривает материю как самостоятельное, саморазвивающееся начало, имманентное Вселенной, а тринитарно-энергийная метафизика рассматривает пневма-логосное единство как энергии трансцендентного Абсолюта, который именно своими нетварными пневма-логосными энергиями и проявляется во Вселенной, творит ее, осуществляет ее изменения, которые мы воспринимаем как эволюционный процесс.

В тринитарно-энергийной метафизике тварного мира принцип тринитарности проявляется и находит свое завершение в том, что она рассматривает живые существа как гилеморфные (пневма-логосные) образования, имеющие свой собственный созерцающе- управляющий центр, который в философии обозначается как Я. Постулат о существовании Я как третьего начала у живого существа позволяет рассматривать живое существо не только как объективную гилеморфную реальность, но и как субъективную реальность, с точки зрения самого носителя созерцающе-управляющего Я, наблюдающего субъективно свое объективно существующее гилеморфное тело как бы изнутри. Созерцающе-управляющее Я человека субъективно наблюдает изнутри свое энергийное (пнев- ма-логосное, гилеморфное) тело и видит его логосную структуру, на которой отпечатывается логосная структура предметов внешнего мира, воздействующих на энергийное тело человека. Таким образом, Я человека наблюдает логосную структуру окружающего мира, построенного согласно плану Божественного Логоса, имманентно присутствующего в тварном мире. Взгляд на человека и любое другое живое существо как на монадическую триаду Я – пневма- логосное тело логически завершает построения философии Всеединства или панентеизма рассмотрением монадической триады живого существа в качестве части Абсолютной Триады, являющей Себя в виде Ум-Логос-Субстрат. Получается, что монадическая триада живого существа как бы плавает внутри троичного Абсолюта, являясь, с одной стороны, Его продолжением, с другой стороны, квазиавтономной сущностью, отделенной от Абсолюта наличием собственной свободы выбора, которая, однако, реализуется только внутри заданного Абсолютом мира потенциальных возможностей и только с позволения Самого Абсолюта. Таким образом, свобода является главным атрибутом тварной триадической монады, выделяющим ее внутри Абсолюта и придающим ей статус квазиавтономной сущности.

Важное место в тринитарно-энергийной метафизической модели занимает вопрос об объективной природе потенциального. С физической точки зрения, объективность потенциального связана с объективным характером уравнения Шредингера, которое описывает объективную реальность, проявляющуюся в физическом эксперименте. С метафизической точки зрения, объективность потенциального связана с одновременным утверждением постулата о наличии свободы у тварных существ и постулата о неизменности законов природы. Без объективности потенциального постулат о неизменности законов природы ведет к отрицанию свободы воли и выбора, что имеет место в детерминистической метафизике Декарта-Лапласа и классической физике. Кроме того, без признания объективности потенциального вообще невозможно объяснить способность живого существа, включая человека, производить какие-либо осознанные действия в тварном мире, поскольку они предполагают объективное знание человеком и любым другим живым существом мира своих потенциальных возможностей. Решение антиномии детерминизм-свобода в тринитарно-энергийной метафизике возможно за счет признания объективности и неизменности мира потенциальных возможностей Вселенной, который по сути оказывается стационарной «шахматной доской», на которой разыгрывается история и осуществляется жизнь тварных существ. С физической точки зрения, неизменность мира потенциальных возможностей Вселенной следует из уравнения Уилера – де Витта, с метафизической – из постулата о неизменности законов тварной Вселенной, для которой неизменный каркас мира потенциальных возможностей и является следствием неизменности законов тварного мира. Признание объективности и неизменности во времени мира потенциальных возможностей Вселенной дает возможность обосновать существование антропного принципа в качестве прямого следствия существования логосной формы человека в латентном виде уже в момент Большого взрыва. Более того, неизменность мира потенциальных возможностей Вселенной позволяет по-новому взглянуть на ее эволюцию как на процесс проявления актуальных форм тварного мира из мира потенциальных возможностей. При этом вневременная заданность всех логосных форм, которые могут актуализироваться в этом мире, указывает на своеобразный закон сохранения информации и невозможность появления новой информации во Вселенной, кроме информации, содержащейся в логосных формах, существующих во вневременном мире потенциальных возможностей.

Признание объективности окружающего мира и мира потенциальных возможностей, а также существования субъективного центра личности – созерцающе-управляющего Я, неразрывно связанного с энергийным телом, позволяет объяснить феномены человеческого сознания и свободы на основе традиционной объективной копенгагенской интерпретации квантовой механики, берущей свое начало с работ В. А. Фока, Л. Д. Ландау и развитой В. Л. Гинзбургом и Б. Б. Кадомцевым. В тринитарно-энергийной метафизической модели сознательный центр человека – его созерцающе-управляющее Я, с одной стороны, видит внешний мир как бы на дисплее своего собственного энергийного тела, с другой стороны, управляет этим телом изнутри, актуализируя следующее его состояние, выбранное из объективного мира потенциальных возможностей. С физической точки зрения, такой выбор оказывается возможным благодаря тому, что энергийное тело человека представляет собой квантовый объект, а с метафизической точки зрения – благодаря тому, что вся тринитарная монада Я – гилеморфное тело является квантовым субъектом.

Таким образом, как это ни парадоксально, и в решении проблемы сознания тринитарно-энергийная метафизика оказывается, скорее, продолжением «материалистической» традиции в физике, которую, с нашей точки зрения, следует рассматривать как традицию философского объективизма, породившего в конечном счете и концепцию современного нередукционного физикализма. Важно отметить, что подход тринитарно-энергийной метафизики к решению проблемы сознания, с одной стороны, не вписывается в рамки традиционного дуального картезианского подхода, с другой стороны, является как бы его расширенным продолжением, содержащим картезианский дуализм внутри себя как частный случай, поскольку тринитарно-энергийный подход связан с рассмотрением тела человека как гилеморфного единства, диалектически противостоящего созерцающе-управляющему Я, являющемуся центром личности и сознания.

Важное место в структуре тринитарно-энергийной метафизической модели занимает вопрос об иерархической структуре бытия, который возникает при рассмотрении вопроса об оформлении Абсолюта. Признание иерархической структуры Бытия как целого и иерархической структуры тварной Вселенной как Его части, совместно с признанием объективности и неизменности существования мира потенциальных возможностей, позволяет обосновать объективность и неизменность не только физических законов тварного мира, но также законов биологии, определяющих существование живых существ, и законов, определяющих построение и существование человеческого общества. Здесь тринитарно-энергийная метафизика находится на позициях, близких к эмерджентной парадигме. Именно эта позиция позволяет рассматривать живые существа не только как физические объекты, но и как объекты, подчиняющиеся специфическим законам, к которым следует отнести законы биологии, а для человека и нравственные законы, которые не следуют из законов физики, но существуют объективно наравне с ними.

Законы биологии записаны в ДНК живого существа и существуют объективно, так же как объективно существует программное обеспечение в компьютере, которое в то же самое время создано субъектом-программистом и является для программиста одновременно субъективной реальностью. Объективность биологических законов и ДНК-кода живых существ, субъективно созданных творческим Абсолютом, накладывает ограничения на возможность их произвольного изменения в процессе научных исследований и промышленного применения, поскольку человек не может знать всех возможных последствий своих действий. Точно так же человек не может по своему усмотрению упразднить нравственные законы, определяющие существование человеческого сообщества, поскольку такое изменение может привести к катастрофическим последствиям.

P. S. Уже когда книга находилась в печати, авторы нашли еще одно подтверждение гипотезы о существовании квантовых свойств нейрона: Григорьев С. Л. Модель нейрона как квантовооптического устройства // Журнал технической физики. 2002. Т. 72. Вып. 2. С. 16–19,