Часть первая. Религиозная сущность нравственности и Богооткровенный нравственный закон Божий

Согласно христианскому учению, мир и человек были созданы совершенными. Зла не было в самой природе мира. Оно появилось позднее, случайно. Конечно, эта «случайность» была предусмотрена Богом в Предвечном Совете Пресвятой Троицы.

Как же появилось зло? Об этом нам отвечает Откровение Божие в библейском рассказе о грехопадении первых людей, родоначальников всего человеческого рода. Зло явилось следствием греха. Грех заключался в нарушении благой воли Бога – свободной волей человека.

Первые люди жили в раю. Это была блаженная жизнь. Они не знали ни болезней, ни страданий, ни печали, и были бессмертны. Весь мир был создан для человека. Ему был дан светлый ум для постижения Истины, чистое сердце для Любви и постижения Красоты прекрасного в своем совершенстве Божьего мира, и свободная воля для творчества Добра. Только Творец мог иметь свободную волю. Но Бог создал величайшее чудо: Он дал твари образ и подобие Творца. Человек сам стал творцом со свободной волей. Этот величайший дар богоподобия – открывал возможность злоупотребления им, вплоть до отвержения Самого Бога и желания стать на Его место. Ничем неограниченная (лучше сказать, неогражденная) свобода могла привести к «свободе от Бога» – Начальника жизни – и тем самым к потере самой жизни, которая возможна только в Боге, т.е. в Любви, Истине, Добре, Красоте, Блаженстве и в разумной благой Свободе творчества. Без Бога, – прекращается сущий источник жизни, и жизнь превращается в процесс умирания: Любовь преобразуется в ненависть, Истина – в ложь, Добро – в зло, Красота – в уродство, Блаженство – в страдания, разумная, благая свобода творчества – в безумную и злую свободу разрушения, жизнь – в смерть. По безмерной любви Своей, для ограждения данной человеку свободы от злоупотребления ею, т.е. для ограждения человека от зла, страдания и смерти, – Господь установил только одну заповедь-предостережение: «от древа познания Добра и Зла не ешь; ибо в день, в который ты вкусишь от него – смертию умрешь».

Следовательно, первые люди были созданы для их блага вне опытного познания различия Добра и Зла.

Союзом между Богом и человеком были – взаимная любовь и доверие, или доверие в любви.

Человеку было дано задание совершенствоваться от «образа и подобия» Божия к соучастию в вечном и блаженном творчестве Божьем, до полного слияния с Богом, т.е. обожения.

Первым испытанием для свободной воли человека на этом творческом пути вечного совершенствования в доверии любви – был соблазн, по козням диавола предложенный через змия: нарушить единственную заповедь Божию и съесть запрещенный плод с древа познания Добра и Зла. Исполнение или нарушение заповеди Божией – зависело всецело от свободной воли и произволения человека. Человек был свободен «в Боге», и диавол был бессилен произвести насилие. Он мог только соблазнять человека при помощи лжи и клеветы на Бога, обещанием «больших благ», чем их дал людям Господь.

Женщина была во всех отношениях слабее мужчины. Поэтому змий и соблазнил Еву. А Ева соблазнила Адама. Исполнилось предупреждение Божие: как только первые люди нарушили Заповедь Божию, т.е. совершили грех, так тотчас они стали опытно познавать что такое зло и смерть, ибо жизнь их превратилась в умирание, со страданиями, печалями и скорбями, а главное – «свобода в Боге», т.е. свобода огражденная Богом от Зла, – превратилась в неограниченную ничем «свободу от Бога», что сделало их рабами греха и смерти.

Нарушив через грех свой завет с Богом, завет основанный на доверии Любви, человек тем самым совершил ужаснейшее, страшнейшее преступление: он огорчил безпредельно-великого в Любви и Истине своего Создателя, изменил Божественной Любви, разрушил доверие, заразил все существо свое неисцелимым грехом и извратил свою райскую природу. Ум человека потемнел, стал ограниченным, сердце загрязнилось и потеряло способность безпредельной Любви и чистого созерцания Красоты, воля – сделалась немощной для доброделания. От греха человека извратилась и природа всего мира.

В мир вошло Зло, воцарилось в нем, и принесло неисчерпаемые непрекращающиеся страдания, скорби и всеобщую неотвратимую – смерть. Эта смерть была послана Божественным Правосудием чтобы положить предел греху и злу. Без смерти грех и зло были бы вечны.

Безконечно милосердый Бог проклял на век соблазнителя-змия (диавола), а согрешившему человеку дал надежду на спасение. Бог дал человеку вразумляющий его опыт зла – историческую жизнь на земле со скорбями, страданиями и смертью, но обещал избавить его от греха, проклятия и смерти в будущем.

Грех должен был быть искуплен. Для этого необходимо было: 1) покаяние самого человека, опытное познание своей немощи в борьбе с грехом и мольба к Господу о спасении; 2) прощение греха Богом. Но для прощения нужна была столь же великая умилостивительная Жертва, сколь велик был грех. Такой жертвы не мог принести сам человек: все, что бы он ни сделал – было бы несоизмеримо греху измены Богу в Любви и доверии. Средство для торжества Правды Божией изыскал и дал Сам Бог, безконечно справедливый и правосудный и в то же время безгранично милостивый.

В Предвечном Совете Божьем было предопределено, чтобы Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын Божий, воплотившись, принял на Себя все грехи человеческие, претерпев за людей все, что требовалось Божественным Правосудием. Хотя искупление человеческого рода Сыном Божьим было предопределено еще прежде сотворения мира, однако, исполнение этого дела не было совершено тотчас же после грехопадения. Необходимо было, как мы указали выше, чтобы люди в продолжение многовековой истории опытно узнали сущность зла, почувствовали свое нравственное бессилие в борьбе с ним, и сами возжаждали Божественной помощи в деле спасения, ибо «Бог мог создать нас без нас, но спасти нас без нас не может» (по словам блаж. Августина). Затем нужно было приготовить людей к достойному принятию Спасителя, сделать их способными к свободному усвоению Его учения, что и было совершено при помощи Ветхозаветного Откровения.

В определенное же время, воплотившийся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившийся Господь наш Иисус Христос, будучи совершенно безгрешен и невинен, претерпел, за наши грехи, страдания и смерть.

Жертва Спасителя была жертвой всеобъемлющей, искупительная сила которой охватила весь мир, все грехи, всех людей, всех времен. Для того, чтобы спастись, омыв грехи всеискупающей Кровью Христовой, человеку оставалось только покаяться в своих грехах, понять свою немощь в борьбе с ними, поверить в Спасителя и Его Искупительную Жертву и, с помощью Божьей, начать жить согласно с этой верой, принеся Богу достойные плоды своего покаяния. Вера без дел мертва. Такой верой веруют бесы и трепещут. Живая же вера не может не благотворить, как созданный благоуханным цветок не может не благоухать. Покаяние без плодов тоже мертво. Безплодное покаяние – покаяние неистинное. Истинное же покаяние не может не плодотворить дел, противоположных содеянным во грехе.

Хотя Спаситель страдал Один за весь человеческий род, но будучи Второй Ипостасью Пресвятой Троицы, т.е. Лицом Божеским, с Которым не могут сравниться ни люди, ни весь мир в своей совокупности, – Он, Своею крестною смертью ознаменовал Новый Завет, который воссоединил человека с Богом, даровал человеку средства быть святым и достойным блаженного бытия в будущей вечной жизни.

Первая основа христианской жизни есть вера во Христа, как Богочеловека, т.е. вера в то, что Сын Божий, Второе Лицо Пресвятой Троицы, воплотился в человека и пострадал до смерти ради нашего спасения, а затем воскрес из мертвых, победив тем ад и смерть. «Верующий в Сына Божия имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает в нем» (Иоан. 3, 36). «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Марк. 16, 16).

Вера в спасительную силу воплощенного Бога есть, в свою очередь, дар Божий. Но побуждение к этому, жажда Бога, искание Его, порождается честным разумом, тоскующим по правде сердцем и свободной волей к Истине, создающим в человеке непоколебимое убеждение в том, что иного спасения нет и быть не может.

Искупление для спасения и само спасение – совершает Бог, но не без нашей воли. Воля к спасению у человека прежде всего выражается в вере в Искупителя и Спасителя – Сына Божия, Богочеловека Иисуса Христа.

После грехопадения человек потерял свою истинную жизнь и начал жить извращенной греховной жизнью, которая на самом деле оказалась не жизнью, а умиранием. Господь наш Иисус Христос, обновив в Себе человеческое естество, стал началом новой жизни, началом новых человеков, живущих вновь истинною человеческою жизнью. Спаситель соделался новым Адамом, новым родоначальником нового человечества, а все приходящие к Нему – соделались родом Его.

Ап. Павел так говорит: «Первый человек из земли, перстный; второй человек – Господь с Неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный таковы и небесные; и как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1Кор. 15, 47–49). Сам Христос сказал об этом так: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Иоан. 15, 5). И в другом месте: «Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» (Матф. 15, 13). В молитве Господней мы молимся: «Да будет воля Твоя». Иными словами, христианин должен полно, глубоко, непоколебимо верить во Христа и Христу, до полного самоотвержения, до отказа от своей воли.

Если в райском завете Бога людям предоставлялась полная свобода воли, которая ограничивалась (вернее, ограждалась) только одной заповедью – не есть от древа познания Добра и Зла, то теперь Спаситель предлагает Новую Заповедь Нового Завета: свободно отдать всю свою свободную волю целиком Ему в Его волю. Имея горький и безысходно мучительный опыт нарушения воли Божией в одной райской заповеди, человек ныне добровольно, охотно, сознательно, с безконечным доверием и благодарностью отдает Господу всю свою свободную волю. Ибо верит, знает, и понимает, что нет и быть не может иного пути спасения и дальнейшей жизни, временной на земле и вечной в Царстве Небес-ном, как во Христе, Искупителе и Спасителе мира и человеков, Который Сам о Себе сказал ясно и просто, как власть имеющий открывать человеку Истину: «Я есмь путь, и истина, и жизнь» (Иоан. 14, 6). Эти слова Христа и должно положить в основу всей жизни и деятельности христианина. Вера в истинность этих слов и есть первая основа христианской жизни, которая называется «Жизнь во Христе».

Нравственная деятельность, т.е. деятельность человека, обусловленная его отношением и идее высшего Добра и ставящая своей целью достижение высшего Блага, – у христианина получает абсолютно-истинную и непоколебимую основу в богооткровенном учении Богочеловека Христа.

Нравственное Богословие, как богословская наука о христианской нравственности, все свое учение строит на божественных словах Христа, считая каждое Его слово – заповедями Бога, данными человеку для спасения его от греха, зла, страдания и смерти, и введения его в Царство Небесное для вечного блаженства в творческом служении Истине, Добру и Красоте.

Вторая основа христианской жизни и нравственной деятельности – есть Православная Церковь, глава которой – Сам Господь наш Иисус Христос.

Совершив Свою искупительную жертву, Спаситель вознесся на Небо, умолил (умилостивил) Отца Своего, и послал Духа Святого, Который от Отца исходит, Утешителя, Духа Истины. Сошествием Св. Духа на Апостолов создана была Церковь Христова, которую не смогут одолеть вовек все силы ада («Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют Ее» (Матф. 16, 18). Создав Церковь, Спаситель вместил в Нее все, необходимое и достаточное для нашего спасения и для жизни, ведущей к этому спасению. После этого все верующие и ищущие спасения уже через Церковь спасаются, получая и дар Искупления с разрешением грехов, и все благопотребное для дальнейшей нравственной деятельности. В Церкви христианин получает все божественные силы к жизни и благочестию, чтобы безбоязненно идти в путь спасения в вечное Царство Небесное, преддверие которого открывается христианскому сердцу уже здесь на земле.

Святая Церковь и есть Новое человечество от Нового родоначальника, нового Адама – Богочеловека Иисуса Христа.

Церковь Христова, по мистическому своему содержанию будучи Телом Христовым, дышащим Духом Святым, в историческом плане явилась живым организмом нового соборного человека (см. учение св. Макария Вел.), просвещенного и огражденная умом Христовым, чрез соборный разум святых, установивших обрядовые формы таинств и богослужений, сформулировавших догматы и каноны, и проводящих преемственное иерархическое руководство.

Все, совершающееся в истинной Православной Церкви, совершается по благоволению Бога Отца, чрез Сына Божия, действием Св. Духа Божия. Апостолы получили эти дары после сошествия на них Св. Духа, с благоволения Бога Отца, посланного Сыном Божием. И эти дары Божьи апостолы получили право и духовную обязанность, чрез рукоположение, передавать своим преемникам. Все истинные христиане, не языком и рассудочной мыслью только чтущие Христа, Спасителя нашего, а исповедующие Его искренно и полно всем существом своим, – нравственно обязаны найти истинную Православную Церковь (ибо и были и будут до конца мировой истории и лже-Христы и лже-церкви) и, найдя Ее, войти в Нее, жить в Ней, дыша духовным живительным ароматом Ее святых догматов, канонов, таинств и молитв.

Вся церковная иерархия, от свв. апостолов древней Церкви до каждого священника-пастыря наших дней, носит святое и почитаемое наименование – отцов. Святые, много потрудившиеся для церкви на поприще учительства, именуются «Отцами Церкви» и «Вселенскими Учителями».

Все рождающиеся в лоне Церкви – рождаются к новой жизни, воспитываются и возрастают в Духе Истины, получая духовно-благодатные дары для жизни на земле, с обетованием и даров вечных. Чуждый Церкви – чужд Христа и спасения в Нем.

«Жить в Церкви» – это необходимое условие христианской жизни и нравственной деятельности христианина.

Значение пребывания в Церкви христианина прекрасно формулировал еп. Феофан Затворник: «Церковь есть лоно материнское, зачинающее, образующее, возращающее и совершающее каждого христианина; как в лоне природы разные травы засеменяются, прорастают, растут, вырастают и плодоносят во славу Божью. Как нет жизни и живых существ вне природы, так вне Церкви нет духовной жизни и духовно живущих лиц. Почему быть в Церкви, в живом с Нею сочетании и союзе есть неотложное условие для желающих жить духом и в христианской преуспевать жизни» (Начертание Христианского Нравоучения. Изд. 3-е, Москва 1895 г. стр. 32).

После грехопадения человека образ и подобие Божие в нем исказились, но не уничтожились. После восстановления падшего человека искупившим его Спасителем – образ и подобие в нем снова засияли, но не по прежнему по-райскому, а по новому, потенциально еще с большей силой и с большей ясностью, с большей глубиной и большей святостью, но при непременном условии постоянного, непрерывного усилия свободной воли человека, не только сохранять в себе богообразие и богоподобие, но и стремиться его усовершать, и выполнять новые нормы и заповеди Господни для воли нового человека: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Матф. 11, 12), и «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Матф. 5, 48). Ибо человеку, потерявшему рай, надлежит возвратиться уже не в рай (бывший на непорочной земле), а в Царствие Небесное (на пренепорочном Небе).

Еп. Игнатий Брянчанинов высказал чрезвычайно глубокую мысль о различии состояния человека в раю и Царстве Небесном. В раю было естественное состояние; после грехопадения до Страшного Суда, на земле, в течение всей мировой истории – состояние человека может быть названо в той или иной степени неестественным, в Царстве же Небесном это состояние будет сверхъестественным.

Последняя цель человека – в Боге, в полном общении с Ним, совершенно свободном, полном и радостном.

Еп. Феофан Затворник так говорит по этому поводу: «Созданный по образу и подобию Божьему человек, по самой природе своей есть некоторым образом Божеского рода. Будучи же рода Божья, он не может не искать общения с Богом, не только как со своим началом и первообразом, но и как с верховным Богом. Потому-то сердце наше и бывает довольно только тогда, когда обладает Богом, когда бывает обладаемо от Бога. Ничто, кроме Бога, не успокаивает его».

«В Боге – жизнь», – учил св. Василий Великий, – «отчуждение же и удаление от Бога есть зло несноснейшее даже будущих геенских мучений, зло самое тяжкое для человека, как для глаза – лишение света и для животного отнятие жизни». И еще: «что для души было преимущественным благом? – Пребывание с Богом и единение с Ним посредством Любви. Отпав от Него, она страдает» (Твор. Василия Вел. т. IV). Потому-то и взывал пророк Давид: «Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отъыми от Мене» (Псал. 50).

О радости богообщения так говорил преп. Серафим Саровский в беседе с Н. А. Мотовиловым: «Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостью, ибо Дух Божий радостворит все, к чему Он ни прикасается». Св. ап. Иоанн Богослов уточняет сущность богообщения через определение Бога: «Бог есть Любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Иоан. 6, 16).

У святых отцов полное и живое общение с Богом возводится до обожения человека. Так, например, Св. Григорий Богослов изображает человека «живым существом, чрез стремление к Богу достигающим обожения». У св. Макария Великого часто и много об этом говорится: «Бог сотворил душу человека такою, чтобы быть невестой Его, и чтобы Ему быть с нею единым растворением и единым духом». «Для человека нужно, – говорит он в другом месте, – чтобы не только сам он был в Боге, но и Бог был в нем».

Соединение с Богом в христианском понимании совершенно ничего общего не имеет с буддийским пониманием исчезновения души в Боге, растворения ее в Нем. Об этом очень ясно говорит еп. Феофан Затворник: «Не подумал бы кто, что живой союз с Богом есть исчезновение души в Боге с насилием ее самостоятельности и свободы... Нет, душа не перестает быть душою – существом разумно-свободным, подобно тому, как раскаленное железо или уголь, проникаясь огнем, не перестают быть железом и углем...»

Непрестанное желание общения с Богом и сознание наличия этого общения – есть главнейший признак присутствия в человеке начала истинно-нравственной и духовной жизни.

Великим соблазном и ложью является идея о том, что цель человеческой жизни есть развитие, разворачивание духовных сил человека и его личное самосовершенствование. Такая идея даже Самого Бога (если Он только признается) обращает в средство для цели в самом себе. С христианской же точки зрения человек, как и все сотворенное Богом, есть средство для целей Его Божественного Промысла, или, проще и определеннее говоря, для славы Божьей (т.е. для славы Его Любви, Истины, Добра, Красоты и Свободы).

Также глубоко ошибочно ставить конечной целью человека – одно благо всех людей (задача социально-утилитаристической этики). Содействие благу всего человеческого общества конечно является нравственным долгом всякого человека, однако этот долг не наивысший. И благо человека, при такой окончательной нравственной цели не может быть высшим. Если даже все люди проникнутся идеей служения друг другу и всему человечеству, но при этом будут отторгнуты от Бога, – то это будет, по образному выражение еп. Феофана Затворника – «тело без головы». При живом же богообщении (т.е. общении с Абсолютом – Богом, Который есть Любовь) – все люди, объединенные общим высшим стремлением сольются и между собой, во взаимной любви в Боге. (Вспомним замечательную схему аввы Дорофея: чем люди ближе к Богу, тем они ближе между собой).

Итак, цель человека в Боге, т.е. жизнь в Боге, с Богом, для Бога, что в то же время есть и истинное и наивысшее для человека Благо.

По словам преп. Серафима Саровского – цель человеческой жизни есть стяжание Святого Духа.

Человек обладает нравственной свободой, т.е. имеет власть располагать своими внутренними и внешними действиями: или – согласно предложенной Богом для блага человека цели (богообщение, жизнь в Боге, обожение), или – по своему усмотрению, т.е. согласно иной цели, им самим для себя, независимо от Бога, поставленной. Бог, сотворив из небытия человека и устроив его существо (по образу и подобию Своему для его блага), предоставил его самому себе, чтобы делал что хочет с собой и с дарованными ему силами и способностями. Премудрый Сирах так сказал об этом: «Сам изначала сотвори человека и остави его в руце произволения его» (Сир. ХV, 14).

Своими мыслями, чувствами и желаниями и соответствующими им действиями распоряжается сам человек.

О существе свободы человека так говорит еп. Феофан Затворник: «Требования поступают к человеку с разных сторон, и со вне и изнутри, но, при всей силе их, самого действия, внушаемого ими, никогда не бывает до тех пор, пока не последует сознательного решения на него от самого человека. В сем решении или согласии на дело и состоит существо свободы. Насильно не может исторгнуть его никакая сила. Одно слово: «Не соизволяю» – обезоруживает всякую власть и всякое насилие» (См. по этому вопросу рассуждение св. Димитрия Ростовского о хульных помыслах).

Спаситель, пришедши на землю, не лишает и не связывает человеческой свободы, а призывая к чему-либо, всегда предполагает наличие возможности свободного выбора («аще хощет по Мне идти»..., «аще хощеши совершен быти» и т. п.). Не насильно входит Господь в нашу душу, а стучит, зовет, ждет – откроется ли ему душа.

Св. Иоанн Златоуст так говорит по этому поводу: «Бог дал нам власть избирать худое и доброе, чтобы мы были добры свободно. Душа, как царица над самой собою и свободная в своих действиях, не всегда покоряется Богу, а Он не хочет насильно и против воли сделать душу добродетельной и святой. Ибо где нет произволения, там нет и добродетели. Надобно убедить душу, чтобы по своей воле она сделалась доброй»...

Перед человеческой свободной волей стоит выбор: воля Божья или воля своя (своеволие). Воля Божья ставит цель (обладание всем, в Боге) и в случае выбора этой цели человеком – дает средства и помощь для ее достижения, ограждая человеческую свободу от соблазнов, приводящих к потере этой свободы. В случае отвержения человеком предложенной цели и желания идти своим путем к своим целям – «Господь не мешает ему Своей помощью», предоставляя человеку желанную ему и ни в чем не ограниченную и ничем не огражденную свободу от Бога, без Бога, которая приводит человека к рабству греха, рабству своего собственного своеволия.

Абсолютной свободы уничтожить Себя (т.е. уничтожить божественную Свободу, Любовь, Истину, Добро, Красоту) – Бог человеку не дает. Абсолютная свобода только у Бога, а у человека она может быть только тогда, когда он будет жить целиком в Боге. Только подчиняясь воле Божией – свобода человека становится все более и более неограниченной, вечно приближаясь к абсолютной свободе Бога.

«Если свободен человек» – спрашивает св. Тихон Задонский, – «то ему можно делать все, что хочет?» И отвечает: «Нет, не в том свобода, чтобы жить своевольно. Это не столько свобода, сколько рабство – истое, тяжкое. Непокорные Богу подпадают под тяжкое иго мучителя – диавола и греха, делаются беднейшими пленниками страстей и состоят под клятвой законною...».

«Все мне позволительно» – говорит ап. Павел. – «но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1Кор.6:12). Обладать человеком может и должен только Бог.

Таким образом сам собою намечается путь, который христианин свободно выбирает, чтобы выполнить свое высокое в мире назначение, а именно – путь воли Божьей.

Один Бог может нам указать путь к истинному благу, потому что Он Один только знает – что есть для нас истинное и наивысшее благо и какой путь ведет к нему.

Бог не только знает несоизмеримо больше, чем человек, но и любит человека несоизмеримо больше, чем может любить себя сам человек. Поняв это – христианин не может не любить Бога больше, чем самого себя. Это и есть основная истина христианской нравственности: следует любить Бога больше чем себя (первая, большая заповедь Христа); тогда сможешь любить ближнего – как себя (вторая заповедь Христа, подобная первой). «На сих двух заповедях утверждаются закон и пророки» – сказал Спаситель (Мф.22:39). Все остальные заповеди и призывы Божьи – только изъяснения и уточнения основных.

Рабство Богу – есть истинная и величайшая для человека свобода. Бог есть Любовь, Истина, Добро, Красота и Свобода. Рабство Богу – есть «рабство» (т.е. полная преданность) Любви, Истине, Красоте и Свободе. Свобода же от Бога (т.е. свобода от свободы) – есть величайшее рабство.

«Все зло происходит от того,» – говорит св. Василий Великий, – «что оставляют великого и истинного Царя всех и Бога... и хотят лучше властвовать вопреки Господу, нежели сами быть под властью у Господа».

Источник всякого нечестия, согласно неложному Слову Божию, есть богозабвение и отступление от Бога (Второзак.32:15–18).

Полная отдача своей свободы Богу – есть жертва, самая большая, какую только может принести человек и самая угодная Богу.

Памятуя, что «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы, всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16), – христианин, в безконечной ответной благодарной любви к Богу, в ответ на Его жертву, приносит свою жертву, «лепту вдовицы», – все что он имеет: свою свободу.

Норма нравственной христианской жизни человека дана еще в раю. Она заключалась в свободном хождении в Воле Божьей, создавшей человека для вечного блаженства и творчества. Общение с Богом было ясное, чистое, непосредственное. Свобода человека была ограждена всемогуществом Божественной любви. Закон Божий, закон, ограждающий Истину, Добро, Красоту и Свободу – был прост и очевиден: не нарушать заповеди Божьей о древе познания Добра и Зла. После же грехопадения, когда нарушена была норма нравственной жизни человека – все расстроилось. Общение с Богом прервалось, свобода, неогражденная Богом, превратилась в рабство греху, исполнение закона стало невозможным из-за помрачения ума, потерявшего свет разума, загрязнения сердца, потерявшего возможность зреть Бога, и рокового расслабления воли, потерявшей силу Божественной помощи. Норма нравственной жизни была безвозвратно потеряна, сделалась неосуществимой. Вместе с этим прекратилось и блаженное состояние. Цель жизни – вечное, все возрастающее Благо, – была утрачена. Бессмысленной целью жизни стала смерть. Но человек и после падения остался человеком. Назначение его и цель, в очах Божиих, остались те же; путь к этой цели мог быть только прежний: хождение в воле Божьей. Но без нарочитой особой помощи свыше – человек не мог ни встать, ни идти по этому пути к прежней цели. И помощь, определенная еще в Предвечном Совете Пресвятой Троицы, – явилась: с неба на землю пришел Спаситель, Богочеловек, Господь Иисус Христос. По словам еп. Феофана Затворника «Обессилевшая свободная самодеятельность человека восстанавливается Божественной благодатью; недостаток исполнения закона восполняется верою во Христа Спасителя; чувство зависимости от Бога, и решимость ходить по Воле Его воскрешаются в покаянии. Вследствие покаяния, по вере в Господа Иисуса Христа, нисходит в человека в таинствах Божественная благодать, которая, возрождая его, соединяет с Господом Иисусом Христом, а чрез Него и в Нем – с Богом».

С появлением Христова Евангелия на земле уже невозможно человеку иначе воссоединиться с Богом, как только чрез Иисуса Христа. «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1Тим.2:5).

Таинственное общение человека со Христом начинается в св. таинстве Крещения (и Миропомазания), после чего Божественная благодать входит в сердце христианина и пребывает в нем, помогая ему жить по христиански и возрастать в духовной жизни, до тех пор, пока новыми грехами (особенно смертными) христианин не потеряет этой благодати. Но и потеряв благодать Крещения, христианин может вновь ее обрести чрез святое таинство Покаяния, которое поэтому носит название «второго крещения» или «крещения слезами». Покаяние невозможно без помощи Божьей. Потеряв общение с Богом, человек находится в греховной тьме, которую наводит на него дьявол. Пока эту тьму не осветит свет Божественной благодати – человек не может даже и осознать своего положения. По словам еп. Феофана Затворника, человек, живущий во грехах «недугует ослеплением, нечувствием и нерадением». «Никто не может придти ко Мне» – говорит Христос, – «если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин.6:44). Этот, привлекающий внимание грешника, голос Божий, просвещающий потемневший ум, согревающий охладевшее и окамененное сердце, пробуждающий спящую на благое волю, освещающий сиянием света Божественной Правды тьму греховную, сгущенную в душе человека диаволом, – приходит рано или поздно, и неоднократно, каждому грешнику, или непосредственно прямо в сердце, или посредством Слова Божия чрез Св. Писание. Свет этой Божественной Правды, как молния, освещает тьму греха и показывает человеку благую истину потерянного богообщения.

Голос совести – чудесный дар Божественной милостыни, загадочный, таинственный голос самой Божественной Правды, начинает говорить тогда нам, в нас, как голос нашего подлинного «я», света от света Самого Бога. Но чудно и странно звучит в нас этот наш голос нашей совести: он говорит всегда как обличающий голос со стороны – «Ты поступил дурно»; не «я поступил дурно», а «ты поступил дурно». Словно наше «я» беседует само с собой и самому себе говорит «ты». Поэтому голос совести нельзя уничтожить. Его можно заглушить, но не убить. Но нет ничего страшнее как не слушать голоса совести, этого последнего залога нашего спасения. Чем сильнее и тщательнее заглушается голос совести в жизни на земле, тем сильнее он будет звучать после смерти. На Страшном Суде неумолимым обвинителем нашим будет наша собственная совесть. Свет божественной благодати и голос совести, обличающие грешника, не производят, однако, насилия, а только, по выражению еп. Феофана Затворника, «останавливают» его на пути порочном, после чего человек властен или обратиться к Богу, или опять погрязнуть во тьме самолюбия. В притче о блудном сыне это состояние выражено словами: «в себя пришед».

«Придя в себя», т.е. заглянув в источник своего «я», человек способен покаяться. Истинное покаяние приносит истинные плоды; идеальное покаяние превращает грех в соответствующую ему противоположную добродетель. После святого таинства покаяния, очистив свою душу от грехов, христианин может дерзать приступать к величайшему и святейшему из таинств – таинству св. Евхаристии. Об этом всесильном, страшном и животворящем таинстве сказано Спасителем: «Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь Вечную».

Из всего вышесказанного совершенно ясно в чем состоит норма нравственной христианской жизни. Она была от сотворения мира и останется до Страшного Суда неизменной, согласной с последней целью создания человека: богообщения. Райское богообщение, потерянное после грехопадения, восстановлено Христом Спасителем в богообщение Царства Небесного, высшего, чем райское. Это богообщение Царства Небесного начинается уже здесь, на земле, ибо «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17:21).

Определяя норму нравственной жизни христианина, еп. Феофан Затворник говорит так: «Исполняй волю Божию, чтобы быть в общении с Богом, или: пребывай в общении с Богом деятельным исполнением Его святой воли. Это правило изрекается непрерывно во всем пространстве Слова Божия и исполнение его поставляется источником всех благ, а неисполнение – всех зол».

Идеальная норма истинно-христианской нравственной жизни, которая может быть названа нормой высшей аскетической нравственности, по словам еп. Феофана Затворника, должна быть следующей:

1) Сокровенной со Христом в Боге жизнью, когда утвердившись умом и сердцем в Боге, через Христа, христианин действует пред лицом Бога, по воле Божией, ради славы Божией, силой Божией.

2) Отрешенной от чувственности или бесстрастной жизнью, когда христианин так возвышается над всем, что чужд бывает всякого мирского пристрастия.

3) Самоотверженной жизнью, когда христианин отвергает всякую свою волю потому только, что она своя.

4) Воинственной жизнью, когда христианин постоянно воюет с семенами зла, в нем таящегося.

5) Бдительной и трезвенной жизнью, когда христианин становится способным отражать безпрерывные нападения врагов духовных отвне и изнутри, стоя у входа сердца своего, блюдя за подкрадывающимися злыми врагами внутреннего покоя и чистоты.

6) Самопринудительной жизнью, когда христианин все силы, духовные и телесные, напрягает или для противоборства своим влечениям ко злу, или для принуждения себя на добро.

7) Многотрудной, но и пресладостной жизнью, когда христианин, идя узким путем, вкушает правду, мир и радость о Дусе Святе (Рим.14:17).

8) Тщательной жизнью, когда христианин с огнем благочестивой ревности избыточествует в деле Господнем, преобразуется от славы в славу, чтобы придти в меру возраста исполнения Христова (Ефес.4:13).

9) Сильной Богом жизнью, а потому и многоплодной, но одновременно и самоуничиженной, когда христианин оправдания ищет и ожидает окончательно от единого Христа Спасителя, при всем обилии дел благих.

Нравственное деяние, чтобы быть таковым, нуждается в необходимых условиях: 1) в ясном сознании, 2) в свободной самодеятельности и 3) в развитии нравственного самосознания.

Для совершения нравственных деяний, лицо, их совершающее, должно быть в нормальном состоянии сознания, т.е. должно сознавать себя, свое положение и свои отношения. Душевнобольные, слабоумные, находящиеся в состоянии бреда, помрачения сознания, просоночных состояниях, когда человек не сознает того, что совершает, – не могут нести нравственную ответственность за свои поступки, а потому эти поступки и не рассматриваются, как нравственные деяния. Вторым непременным условием нравственного деяния должна быть свободная самодеятельность. Чтобы какой-нибудь поступок вменить лицу его совершающему и сделать это лицо нравственно ответственным за содеянное, необходимо, чтобы человек сам, самостоятельно, намеренно, при наличии вольного согласия, совершил этот поступок. Иными словами, нравственным деянием может быть названо только такое деяние, которое сознательно человеком избрано и на что он сознательно и вольно согласился. Кроме этого, для совершения нравственного деяния, как такового, необходимо еще иметь развитое нравственное сознание (или, вернее, самосознание), которого лишены, например, дети, почему к детским дурным поступкам следует относиться иначе, чем к дурным поступкам взрослых, а детские добрые поступки рассматривать лишь как зачаточные нравственные деяния, только подающие надежду на их развитие в будущем.

В основе всех нравственных действий, под целым рядом сознательных причин, лежит недоступная сознанию потребность, которая, в отличие от других потребностей, называется нравственной потребностью. Эта нравственная потребность есть прирожденная сила влечения к нравственному Первообразу, как высшему Благу. Созданная для бессмертной жизни, душа томится временной жизнью на земле, ибо смутно, но несомненно чувствует, что в этом мире, на земле, нет и не может быть истинного блага, которое есть Благо вечное. Из этой потребности вырастает стремление к жизни в Боге, как истинном и высочайшем носителе вечного нравственного Блага и Добра. Как всякое стремление, – нравственное стремление ищет удовлетворения и бывает удовлетворяемо или неудовлетворяемо. При удовлетворении нравственных стремлений возникает чувство покоя, нравственного довольства или нравственного блага, а при неудовлетворении – чувство безпокойства, нравственного неудовольствия или нравственного зла и греха.

Св. Писание, изображая внутренние действия нравственного чувства, представляет их движениями сердца, законом, написанным в сердце людей, вселением Иисуса Христа в сердце человеческое. Таким образом, нравственная жизнь, возникает в области нравственной воли, раскрывается затем в области нравственных чувств и, только после этого, осмысляется в области нравственного сознания. Нравственные чувства ясно отличаются от всех иных чувств. Все чувства не нравственного характера возбуждаются предметами, существующими вне нашего сознания; нравственные же чувства возбуждаются тем, что сознаются исходящими из глубины души. Нравственные чувства могут возникать по поводу всяких потребностей, но не смешиваться с ними. Этим объясняется то, что иногда человек испытывает духовное удовлетворение при телесных страданиях и обратно. Все движения нравственного чувства, по поводу намерений и действий, бывают или успокаивающими или безпокойными, так как в каждом случае производится оценка нашего личного достоинства, определяемого как благородство или низость, и тем самым возбуждающая в нас – чувства радости и нравственного удовлетворения, или сокрушения сердечного и нравственного недовольства. Постепенно, из совокупности личного опыта и общения с опытом других людей, в сознании человека ясно и определенно встает объективный нравственный закон, указывающий, что в поведении людей есть добро и что зло. Отсюда рождается чувство долга или нравственной обязанности.

Сознание – с одной стороны движений нравственного чувства одобрения или порицания, довольства или недовольства, а с другой – сознание нравственного закона и соединенного с ним нравственного долга, – составляют то, что называется совестью.

Где существуют вышеуказанные проявления нравственного чувства, там являются и нравственные действия, из которых согласные с нравственным законом – называются добродетелями, а несогласные – грехами. Из различного сочетания добродетелей и грехов, в каждой отдельной личности образуется тот или иной нравственный характер. Сила нравственного характера, тесно связанная с нравственным самоопределением, не бывает неизменной. Каждый акт свободного нравственного самоопределения, повторяясь, становится привычным. Совокупность этих привычных актов делает человека нравственно-определенной личностью. По мере того, как личность нравственно укрепляется, или, наоборот, уклоняется в безнравственность, – становится все более трудным, и, наконец, даже почти невозможным, изменение преобладающего направления нравственной жизни. Но человек (в отличие от добрых и злых духов), пока он находится в земных условиях бытия, не может быть безповоротно в одном направлении и тем самым окончательно утратить своей свободы избирать добро и зло. Раскаяние возможно при самом крайнем укоренении во зле, в последний момент земной жизни человека (конечно, только с помощью Божьей).

Так как идеальная сущность нравственной свободы находится только в Боге, то человек, по мере приближения к Богу, в исполнении Его воли, – становится все более и более нравственно свободным. Об этом прекрасно говорит епископ Никанор в своем «Нравственном Богословии»: «В направлении свободы человеческой на исполнение воли Божьей получается не стеснение, а достижение ее высшей задачи; во всецелом же подчинении воле Божьей достигается самая конечная цель ее, или иначе самая сущность нравственной свободы. В этом своем конечном и высшем проявлении нравственной свободы человек вполне сходится с волей Божьей, а чрез это, как она сама не уничтожается всемогущею волей Божьей, так и Божья воля не ограничивается человеческой свободою». Величайшие подвижники благочестия, научившиеся духовной мудрости смирения (смиренномудрия), достигали, чрез слияние своей воли с волей Божией, такой силы нравственной свободы, что подчиняли своей воле не только диких животных, но и неодушевленную природу, чтивших в человеке его природное царственное достоинство. (Многочисленные примеры такого подчинения смотри в «Житиях святых».) Восстанавливая в людях попранное грехопадением это царское достоинство человека, Спаситель сказал: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда» – и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Отсюда видно, что с развитием нравственной свободы будут увеличиваться и другие виды свободы человека. (Например – хождение по водам.)

Всякий закон отличается всеобщностью, неизменностью и необходимостью. Нравственный закон, как и другие законы, также отличается всеобщностью, неизменностью и необходимостью. Но в отличие от роковой физической необходимости, необходимость нравственная зависит от свободной силы самоопределения тех разумно-нравственных существ, в которых и через которых проявляется этот закон.

Нравственный закон есть достояние не только человека, но и всех духовных сил, и имеет свое основание, кроме природы человеческой, еще и вне ее, выше ее, а именно: 1) в Самом Боге и 2) в нравственном миропорядке, незыблемо установленном Богом во всем мире. Бог есть первое и последнее основание всего существующего. Он есть Единый Вечный Источник всего и Всеобщий Законодатель. По силе Своей нравственной свободы Он создал мир из ничего и направил его к определенной цели нравственного бытия: к прославлению Бога и откровению Его совершенств. В священном Писании сообщается, что Бог есть наш Законодатель, открывший Свою волю в положительном законе, который должен быть исполняем человеком, как нерушимое вечное правило жизни, исполнение которого ведет к спасению и введению в Царство Небесное для вечного блаженства, а нарушение – к вечной гибели. Вот почему даже для Самого Спасителя исполнение воли Божьей было задачей Его жизни на земле, а вместе и существенным содержанием Его проповеди.

Воля же Божья заключается, по учению Спасителя, в том, чтобы мы были святы (и тем самым блаженны).

В воле Божьей находится высшее основание нравственного закона. Живущее в разумно-нравственных существах стремление к безпредельному совершенству и вечному благу, неудовлетворимое ничем конечным, также показывает, что законы их жизни имеют в своем основании творческую волю Божью, почему в Нем Одном могут найти свое удовлетворение и все их высшие стремления, как во всемогущем источнике всякого бытия, всякого совершенства и высшего Добра и Блага.

Вторым высшим основанием нравственного закона служит установленный Богом вечный миропорядок. Смысл и цель этого миропорядка заключается в прославлении Бога и в откровении Его совершенств, как это было указано выше. Мир сотворен для славы Бога, т.е. для славы и торжества в вечности начал Любви, Истины, Добра, Красоты и Свободы.

В Боге же находится и цель всех существ и задача их жизни. Все они должны служить прославлению Бога, откровению в мире Его совершенств, Премудрости и Благости. Поэтому, если человек действует сообразно с предустановленным для его блага нравственным миропорядком, то этим он исполняет задачу своей жизни и достигает спасения и вечного блаженства. И наоборот, если человек действует несообразно с установленным, миропорядком, то этим он сам себя губит и сам себя лишает вечного блаженства. Нежелание исполнять благодатный Божественный закон нравственного миропорядка и желание действовать вопреки ему, – так же бессмысленно и трагично по своим последствиям, как рубить сук, на котором, сидишь, не считаясь с законами мира физического. Никто не возмущается законами физическими, но многие восстают против нравственных законов, хотя именно в них наличествует духовная свобода выбора, а выбор пути Божиего (воли Божией) ведет к свободе (независимости) и от законов физических.

Единый вечный нравственный закон по его источникам и проявлению, бывает двоякий: во-первых, он оказывается данным при творении и существование его уже имеется в разумно-нравственной природе человека, и потому называется естественным, или субъективным законом, а во-вторых, он сообщается через сверхъестественное Божественное Откровение, и потому называется Божественным объективным законом.

Оба эти вида закона представляют, собою два способа выражения одного и того же Божественного Откровения, различно проявляющегося. Внешний объективный закон дан Богом согласно определенным нуждам, в определенное время, в форме определенных мотивированных требований, обусловленных благой волей Провидения и Промышления Господня. Внутренний же естественный закон имеет характер психологического процесса, совершающегося внутри человека и развивающегося в течение всей его жизни.

Образование нравственных правил, определяющих действия нравственной свободы человека и составляющих содержание естественного нравственного закона, совершается постепенно психологическим путем. Одни действия одобряются нашим внутренним чувством, а другие порицаются. Из совокупности этого множественного и многообразного опыта естественного нравственного чувства человека создаются правила, составляющие содержание нравственного закона. Что эти правила составляются главным образом под влиянием движений нравственного чувства, а не есть произведение человеческого ума или искусственное создание государственных законодателей, и что естественный нравственный закон имеется в глубине души каждого нормального человека – в этом невозможно серьезно сомневаться. Все общеобязательные правила и обычаи общества, как и писаные законы Государства, имеют обязательную силу только постольку, поскольку опираются на внутренние свидетельства нравственного чувства; без этого же чувства всякий закон теряет характер нравственной обязанности и превращается в мертвую букву или во внешнее физическое насилие. Таким образом, наличие обычаев и законов поведения у всех народов является не только живым доказательством существования нравственного закона, но и его всеобщности и обязательности. Об этом свидетельствует ясно и Св. Писание. Сообщая еврейскому народу Богооткровенный Закон, Моисей говорил: «Слово сие (закон) близко к тебе: оно в устах твоих и в сердце твоем» (Второзак.30:14).

Еще с большей ясностью и убедительностью утверждается существование в людях естественного нравственного закона и его обязательная сила в словах ап. Павла: «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то не имея закона, они сами себе закон; они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющая, то оправдывающая одна другую» (Римл.2:14–15).

Из всеобщности естественного нравственного закона и его происхождения из внутренней, прирожденной человеческой природе, области чувств, ясно открывается, что всемогущий Творец, создавший всю Вселенную со всеми ее законами, служит и высшим основанием естественного закона нравственного в душах людей, а поэтому и требования этого закона, обладающего Божественным достоинством, имеют общеобязательную силу. Сила эта усугубляется тем, что осуществляется в человеке чрез благодатное нравственное чувство, нравственную свободу и совесть.

Психологически – совесть есть сознательная оценка свободных нравственных деяний как добрых или злых и самочувствие – приятное или неприятное, сопровождающее эту оценку.

Таким образом, совесть является с одной стороны нравственно-законодательной силой, а с другой – судьей и мздовоздаятельной силой. В первом случае она одобряет или порицает; во втором – награждает или наказывает.

Совесть, хотя и говорит нам как бы со стороны («ты поступил дурно»), но не является чуждой нам и насилующей нас, а принимается нами как нечто вполне естественное и добровольное.

Мы можем противиться степени ясности и силы голоса совести, но не можем ее уничтожить или лишить ее власти и права.

Совесть есть одно из самых наивысших благ наших, дарованных нам Богом. Совесть есть как бы духовная пуповинка, связывающая человеческую душу с природой Самого Бога. Поэтому, совесть может быть определена, как голос Божий, говорящий в нас, в нашем нравственном чувстве.

Св. Григорий Богослов говорил, что «совесть есть домашнее и неложное судилище наше, которого невозможно избежать».

Будучи достоянием всех людей, совесть, однако, не у всех бывает одинаковой; даже у одного и того же человека совесть не всегда бывает одинакова. Совесть называется Судьей. Но, ведь, судьи бывают безпристрастные и пристрастные, строгие и снисходительные, неподкупные и продажные, хорошо знающие законы и плохо их знающие, строго следующие закону и обходящие его, и даже судящие вопреки закону, сами нравственно мучающиеся и спокойно нарушающие законы. Таковы же бывают и виды совести. Некоторые преступники бывают совершенно равнодушны к добру и совершают зло без колебания, без страха и без раскаяния. Но такое состояние бывает редко и по поводу таких состояний существует подозрение, что оно ненормально, почему часто встает вопрос о психиатрической экспертизе: нет ли в таком случае душевного заболевания или слабоумия, делающих этих людей невменяемыми (т.е. не ответственными за свои поступки). В Св. Писании, совесть, в состоянии наибольшего затмения и безчувствия, называется порочною, худою, оскверненною или сожженною. Совершенная совесть называется доброю, чистою, непорочною.

Совесть может быть от природы очень чуткой, а может быть развита и воспитанием. Самое правильное воспитание совести может дать только истинная богооткровенная христианская религия через Церковь с ее Таинствами, Богослужениями и молитвами. Вообще, можно сказать, что совершенная совесть возможна только у истинных церковных христиан, в которых действует Благодать Божия, просвещающая и питающая совесть, делающая ее сильною и неподкупною.

Недостаточность естественного закона нравственного, в падшем человеке, для руководства в деле нравственного совершенствования, – состоит в его неспособности всегда непогрешимо точно указывать Добро и Зло, и в бессилии неуклонно руководить к добру, или удерживать от зла, а тем более заглаживать зло, и, вообще, в человеческом бессилии в борьбе со склонностью ко злу.

Причина этого находится в глубочайшем извращении всей духовной и телесной природы человека после грехопадения. Человек не только потерял безнадежно силы к деланию добра: он потерял сознание причины своего бессилия, не имеет никаких самостоятельных средств к восстановлению потерянной силы, и утратил сознание цели своего жизненного назначения. Все это чрезвычайно ясно видно из истории естественных религий, бессильных помочь человеку в его нравственном совершенствовании, и еще ярче, – из истории философии, бессильной разрешить силами одного человеческого ума нравственную проблему.

Недостаток естественного нравственного закона восполняется Откровенным нравственным законом, данным людям Богом.

Под именем Откровенного нравственного закона разумеется тот Богом данный закон, который сообщался людям, в разное время, через патриархов и пророков в Ветхом Завете и через Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его апостолов в Новом Завете. Этот закон сохранился сначала в Предании, а затем в Предании и Писании.

По существу – Откровенный закон был однороден с естественным законом, но глубоко отличался от последнего по способу выражения и по глубине и ясности открытых истин, а отчасти и по объему.

Откровенный нравственный закон, согласно двум весьма отличным периодам в его раскрытии, – разделяется на Ветхозаветный или Моисеев Закон и Новозаветный или Евангельский.

Под именем Моисеева нравственного закона разумеются данные через пророка Моисея и других пророков богоизбранному еврейскому народу заповеди и повеления, повторенные и объясненные затем и другими богодухновенными учителями Ветхозаветной Церкви. В этом законе определялась нравственная жизнь, давались повеления и запрещения относительно всех отношений человека.

По составу своему Моисеев закон чрезвычайно обширен и многообразен, ибо в нем разные отдельные законы, заповеди, повеления и запрещения давались часто в живых примерах святых исполнителей и нечестивых нарушителей Воли Божией. Поэтому, во всем своем объеме нравственный закон должен быть изучаем по всем книгам Св. Писания, но кратко и сжато главное его содержание находится в Десяти Заповедях, данных Моисею Богом на горе Синае. Эти заповеди были написаны на каменных скрижалях, из которых на одной определялись обязанности человека к Богу, а на другой – к людям. Сущность же всего ветхозаветного нравственного закона заключалась в любви к Богу и любви к ближнему. Это подтверждает Сам Господь. На вопрос одного книжника: «Какая наибольшая заповедь в Законе» (т.е. в Законе Моисеевом), Спаситель ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей, возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22:37).

Одинаковый с Новозаветным законом по сущности своего содержания, Ветхозаветный нравственный закон был свят и благ.

«Закон свят и заповедь свята и праведна и блага» – говорил о законе Моисеевом Св. Ап. Павел (Рим.7:12).

Хотя этот закон не навязывался насильно, однако, имел нравственно-обязательную силу для всех ветхозаветных людей. «Блажен муж, воля которого в законе Господнем и который закону Господню поучается день и ночь» (Пс.1).

Все нравственные предписания Ветхозаветного закона (не обрядовые и гражданские, а собственно нравственные), не видоизмененные в глубине и силе Спасителем, – имеют обязательную силу и для людей новозаветных, но несравненно больше значения эти предписания имели для ветхозаветных людей. В ветхозаветные времена откровенный закон воистину открывал новый и доступный для людей того времени истинный путь жизни. Ап. Павел очень ясно об этом сказал: «Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы пожелания, если бы закон не говорил не пожелай» (Рим.7:7–8). Из ветхозаветного закона люди узнали, что многое из того, что прежде считалось безгрешным, – на самом деле было греховно. Еще больше он открывал человеку глаза на его жалкое нравственное состояние, возбуждал в нем покаяние, сознание своей немощи в совершении добрых дел своими силами, и, в результате всего, порождал веру в необходимость пришествия Спасителя.

Вообще же, мы можем сказать, что Ветхозаветный закон имел педагогическое значение, был предуготовительный, а потому – не полный и не вполне достаточный.

Глубочайший смысл и огромнейшее воспитательное значение имел длительно в человечестве существовавший Ветхозаветный закон главным образом в том, что ясно ставил согрешившего человека в трагическое положение: понимая, – что следует творить, с одновременным пониманием своего бессилия творить должное. Закон ясно указывал добро, но не давал и не мог дать полноты благодатной силы к деланию добра, которая дарована была только в Новом Завете. Очищение, оправдание и спасение ветхозаветных людей – были только обетованием в будущем, по пришествии Спасителя. Только одна вера в будущее спасение через Иисуса Христа была истинной животворной нравственной силой в законе Моисеевом, которая и поддерживала ветхозаветных людей, спасая их от отчаяния. Предсказывая это будущее оправдание и спасение через Иисуса Христа, пророк Исаия восклицал: «Сей грехи наша носит и о нас болезнует». И, провидя совершение спасения, продолжает: «Той же язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом» (Ис.53:4–5).

Но эта радостная светлая заря новой нравственной жизни человечества, этот конечный результат жизни по закону – были видимы далеко не всеми ветхозаветными людьми с полною ясностью. Недостаточность же силы закона для спасения – ясно ощущалась всеми. Подзаконные люди слышали множество повелений закона, с угрозами проклятья и вечной казни его нарушителям («проклят всяк человек, иже не пребудет во всех словесех закона сего» (Второз.27:26), но сил для исполнения закона не имели.

Это «иго закона», как справедливо оно было названо в Новом Завете (см. Деян.15:10), – при котором не было видно ни заметных плодов внутреннего нравственного изменения, ни очевидного достижения спасения, – было воистину трагически тяжким. Но именно эта нравственная тяжесть и возбуждала со временем все сильнее и сильнее жажду нового, обетованного закона Благодати и спасения. К этому же приводило и все более и более уяснявшееся сознание рабства греху, почти с такой же силой господствовавшее в подзаконных людях, как и в живших вне Закона. В подзаконных людях природа была почти также растлена и обессилена, как и в прочих людях, не знавших и не желавших знать Закона. Лучшею частью своей души стремясь к нравственному добру, умиляясь и услаждаясь его привлекательными образами и желая исполнять его, – подзаконный человек, увлекаемый грехом, действовавшим во всех его членах, мучительно чувствовал себя крайне бессильным к совершению добра. И даже лучшие люди того времени мучительно сознавались: «несть мира в костех моих от лица грех моих. Беззакония превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне» (Пс.37:6).

Древний языческий мир пришел к сознанию своего нравственного бессилия и безпомощности не только жить нравственной жизнью, но и установить истинный нравственный закон.

Евреи, руководимые Откровенным нравственным Законом Моисея, получили твердое убеждение в истинности этого закона, но также пришли к сознанию своего нравственного бессилия в деле полного проведения этого закона в жизнь. Это всеобщее бессилие человечества в своей нравственной жизни – очевидно и ясно требовало явления высшей, Божественно-нравственной силы, долженствующей избавить от безнадежности и отчаяния языческую часть человечества, и удовлетворить еврейство в его жажде Божественного руководителя и Спасителя. Таким образом, с нравственно-исторической точки зрения, явление Спасителя было необходимым нравственным делом Божественного Промысла, предвиденным еще в предвечном Совете Пресвятыя Троицы.

И Спаситель пришел. Он явился как истинный дивный Первоисточник и первооснова нравственности, от Которого она произошла и Которым Одним она могла и оживотвориться. Акт оживотворения человеческой нравственности начался Боговоплощением.

По мысли св. прав. Иоанна Кронштадтского Чудотворца – исправление поврежденной грехом человеческой души, воссоздание извращенной грехом нравственности, – было делом гораздо более чудесным, чем сотворение человека.

Для возрождения умирающей во грехе человеческой души, созданной для бессмертия, Безконечный Всесвятый и Всемогущий Господь принял наше конечное существо со всеми его свойствами и особенностями (кроме греха). Божество, соединившись с человечеством, соединило человечество с Божеством. При этом, по словам св. Иринея Лионского , новое общение человека с Богом имело своим последствием усыновление человека Богу. Благодаря этому Само высочайшее начало нравственности вошло в человечество, которое получило в Нем неиссякаемый источник жизни нравственной.

Чрез страдания Иисуса Христа сняты с человечества все грехи, вся ответственность за них, но самое главное: из нравственной смерти люди возведены к истинно-нравственной и вечной жизни.

Все эти блага новой истинной нравственной жизни даны Иисусом Христом для всех; но они никому не навязываются насильно. Ими может пользоваться всякий, кто пожелает быть в духовно-нравственном общении с Иисусом Христом, т.е. кто станет стараться жить, как Он жил и учил жить, и пользоваться всеми теми нравственно-возрождающими и усовершающими средствами, какие Он даровал Сам и ниспослал чрез Св. Духа, дары Которого чрез Апостолов и их преемников, церковных Пастырей, – преподаются и всем христианам. Пользование всеми благодатными средствами к нравственной жизни и спасению возможно тем христианам, которые живут в Церкви и питаются духовно Ее св. Таинствами.

В Евангельском законе не только указана истинная высшая норма человеческой нравственной жизни, но и даны все дары, все силы для жизни по этой высшей норме. При помощи этих даров и этой силы – все нравственно-низкое, все греховное и злое, постепенно умерщвляется, а все доброе – получает жизнеспособность. Каждый член Христовой Церкви, в которой, по обетованию Спасителя, живет Святой Дух, получает, при условии непрерывного личного усилия, – способность к безконечному нравственному совершенствованию, во исполнение завета Спасителя: «Будьте совершении, как совершен Отец ваш Небесный». Этот идеал становится вполне реальным для всякого церковного христианина, как только он начинает «стяжать Св. Духа», Который всему научает, во всем утешает, во всем помогает и направляет, и все «радостотворит» (по замечательному слову преп. Серафима Саровского). Евангельский закон, поэтому, называется законом духа и свободы. Этот духовный свободный закон глубоко отличен по силе, действенности и полноте не только от всех указаний естественного нравственного закона, но и от Богооткровенного закона Моисеева в Ветхом Завете.

Евангельский закон заключает, в себе всю полноту нравственного учения, в нем указаны все высшие требования нравственной богоподобной природы человека и дана полная возможность к их удовлетворению.

В Евангельском законе не только теоретически идеально разрешены все высшие нравственные вопросы, неразрешимые для всех прежде бывших нравственных учений, но и дан живой Образец воплощенного высшего вечного Блага – в Лице и жизни Спасителя.

В Евангельском нравственном законе есть все доброе и хорошее, что было во всех разнообразных бывших учениях древности и нет ни одной из их ошибок и ни одного заблуждения.

В Евангельском законе заключается сосредоточенный пункт нравственного бытия всего мира от его создания до Страшного Суда. Нравственная личность Христа была конечной целью жизни всего древнего мира, особенно же людей, живших по закону Моисееву, вся нравственная сила которых заключалась в надежде на Христа, как Спасителя мира. Господь наш Иисус Христос есть и конечная цель на- стоящей нашей жизни: к Нему же должны мы устремляться и в жизни будущего века. Он восшел к Отцу, чтобы и нас привести к Нему.

Отсюда понятно, что Евангельский закон неизмеримо выше закона, данного через Моисея и ветхозаветных пророков. Во Христе, Спасителе мира не только указано, но и дано истинное богообщение и при том без слияния и погружения в Божество (как напр., в буддизме) и, следовательно, без потери личности человека. Вспомним древнеотеческое сравнение души человека, соединенной с Богом – с раскаленным железом. Это сравнение любил приводить и епископ Феофан Затворник.

Вообще, Евангельский закон есть закон вполне совершенный, лучше и выше которого ничего не может быть.

Евангельский закон явился не в виде сухой религиозно-нравственной системы и не в виде безжизненного кодекса законов, но как живая нравственная сила и как живой нравственный образец, зовущий всех к подражанию. Воистину это был Евангельский закон, т.е. истинное благовестие о высшем нравственном событии – спасении и вечном блаженстве в Царстве Небесном. Евангельским – этот закон называется еще и потому, что он находится преимущественно в четырех Евангелиях, в которых сообщается о жизни и учении Спасителя нашего. Все Евангелие полно глубочайшего смысла, но особенно сосредоточено Божественное Откровение Спасителя в Его Нагорной проповеди. В ней же центральное место занимают девять заповедей блаженства, указывающих путь к блаженству. По аналогии с заповедями Моисея, они носят название Заповедей Христа.

Эти заповеди, как известно, следующие:

1) Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

2) Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

3) Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

4) Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

5) Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

6) Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

7) Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

8) Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

9) Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах.

В этих, воистину Божественной мудростью и благостью дышащих словах заповедей, – указаны все самые лучшие пути к достижению вечного блаженства и важнейшие христианские добродетели в порядке их высоты. Эти добродетели следующие: смирение, покаяние, кротость, жажда правды, милосердие, чистота сердца, миротворчество, страдание за истину, мученичество за Веру.

По мере ценностей добродетелей – обещается каждому, к ней стремящемуся, соответствующая награда: смиренным и униженным – высота и богатство Царства Небесного, плачущим – утешение и радость, а мученикам – наивысшая награда нетленных небесных венцов. Все награды – чисто духовные. Сущность закона и нравственный образ мздовоздаятеля, определяющего награды-блаженства, – ясно видны: это воплощенная Божественная Любовь, из которой как из солнца лучи – исходят девять степеней блаженства.

Нравственные правила жизни в Евангельском законе не носят характера приказов, а представляют собой указания: как надо идти ко спасению и вечному блаженству. Эти указания носят духовно-воспитательный характер. Свои указания Сам Господь назвал заповедями. Некоторые заповеди Он назвал малыми, имея в виду их простоту, краткость, удобоисполнительность и доступность для всех. Исполнение их было нравственно-обязательно для всех тех, кто стремился к Царству Небесному. Более же трудные заповеди предлагались только тем, кто мог их вместить (например: о девстве, полной нестяжательности). Богатому юноше было сказано: «Аще хощеши совершен быти, иди продаждь имение твое, раздаждь нищим и имети имаши сокровище на Небеси; и гряди вслед Мене» (Мф.19:21).

Апостолам же, избранным Спасителем, это же учение о полной нестяжательности было сказано в виде прямого повеления (Лк.12: 33–34). Полное самоотречение и оставление родных ради Христа было сказано в форме пожелания, с обещанием за это, не для всех обязательное деяние, – особых высших наград в Царстве Небесном: «Всяк иже оставит дом, или братию или сестры, или отца, или мать, или жену, или чада, или села, имене Моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит» (Мф.19:29).

Эта же заповедь дана Апостолам в более определенной и более категорической форме: «Кто любит отца или матерь более Мене, несть Мене достоин...» (Мф.10:37–38). Отсюда следует сделать вывод, что обязательная сила Евангельских заповедей различна, в зависимости от разности нравственного возраста и степени совершенства, а также и по различию даров, какими кто одарен. «Не все вмещают слово сие, но кому дано» (Мф.19:11), – говорил Спаситель о девстве.

Из этого видно, что некоторые подвиги совершенства, предлагаемые в качестве указаний, ценятся как нечто высшее, но не требуются от всех, как необходимое условие спасения, а только от людей особо одаренных, необыкновенные духовные и благодатные силы которых побуждают их совершать необыкновенные святые подвиги. Таковыми были свв. апостолы, мученики и великие подвижники. Однако, – и «невозможное – возможно у Бога»: принял же Спаситель на Кресте благоразумного разбойника в рай Царства Небесного – за один порыв покаяния!

Христианский Евангельский закон не есть простая совокупность разнородных заповедей и правил, определяющих каждый шаг человеческой жизни. Именно этого в нем нет. Нет точной регламентации деятельности, нет точных, определенных, неизменных, исчерпывающих, пунктуальных и скрупулезных обязательных рецептов для поступков. Центр тяжести вообще находится не в самых поступках, не в формальной стороне деятельности христианина. Центр – в религиозно-нравственных мотивах и одновременно в целях, ясно и правильно понимаемых, не столько отдельных поступков, сколько во всей целокупной и целеустремленной деятельности христианина. Деятельность протекает не по стабилизированной программе, не по нотам, а всегда является свободно-творческой эволюцией человеческой души, сотворенной по образу и подобию Божию – в направлении все большего и большего уподобления себя Богу, согласно вечному призыву: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Ибо человек имеет от Бога задание и возможность «стать богом по благодати».

Для деятельности христианина в этом направлении, мотивы и цель должны сливаться воедино, что идеально возможно совершить только тогда, когда будет гармонично сливаться в двуединстве: чистота сердца – определяющая глубинную основу мотивов, с высшей православной добродетелью – рассуждением (при помощи т. н. трезвения), – определяющим цель.

Христианский Евангельский закон – есть прежде всего животворящий нравственный дух, выражающийся и открывающийся во множестве разновиднейших проявлений, которые исходят из одного источника, из одного основного начала – Любви. Любовь составляет основу происхождения христианской нравственности. Она служит важнейшим побуждением, определяющим все мотивы во всех возможных действиях христианина, и является отображением постоянно растущего общего чувства целостного настроения христианина. «Бог есть любовь (1Ин.4:8), «И это наименование благоугоднее Ему всякого другого имени» – говорит св. Григорий Богослов (т. II). Любовью определяется Божественное воплощение; любовью же диктуются все нравственные добрые действия христианина. Таким образом, в Любви заключается источник (или главное основное начало) всей христианской нравственности: из нее она рождается, ею питается, ею совершается, ею усовершается, и в полноте ее достижения – творит вечное высшее Благо. Нет и не может быть ни одного доброго дела, которое, так или иначе не входило бы в понятие любви, и нет, наоборот, ни одного злого дела или даже только помышления, которые не исключались бы любовью, не были бы противны ей. «Возлюби Господа Бога твоего» – гласит первая и наибольшая заповедь. «Возлюби ближнего твоего» – гласит вторая, подобная ей. «Новую заповедь даю вам: да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин.13:34).

Св. ап. Павел (1Кор.13) пишет: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание, и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я – ничто». В другом месте ап. Павел называет любовь, «союзом совершенств». Св. Иоанн Златоуст же говорит: «В заповеди о любви сокращенно вмещается весь состав заповедей – ибо и начало и конец добродетели есть любовь – она есть и корень, и необходимое условие, и совершенство добродетели». Так же высоко говорят и многие другие свв. Отцы и Учители Церкви.

Некоторые протестантствующие богословы высказывают иногда мысли о том, что корнями христианского нравственного учения являются древние нравственные доктрины, от которых христианское учение отличается только количественно, а не качественно, не как особое Откровение сверхъестественное. Такое отношение к Откровенным Истинам христианского нравоучения – показывает полное непонимание неповторимой сущности христианства.

Идея христианской любви, будучи центральной идеей христианства, не имела и не могла иметь в историческом прошлом той неисчерпаемой глубины и всеохватывающей полноты, какую открыло в любви Божественное слово Спасителя. Весь нравственный прогресс человечества после Христа – имеет своим источником исключительно Богооткровенное учение о любви и живое воплощение Любви (как и Истины) в Лице Божественного Основателя Христианства. Каждый будущий век будет вносить свою лепту в историю нравственного развития людей, но все, что только может быть придумано и сделано лучшего в нравственном отношении, – будет утверждаться на христианском начале любви. Идея христианской Любви – есть идея Божественная, а потому обладает бесконечной полнотой, глубиной, шириной, высотой и способна к бесконечному творческому раскрытию.

Одним из самых лукавых и злостных врагов христианской любви является учение социализма и коммунизма (коммунизм есть наиболее последовательный социализм), изобретающее для человечества такие жизненные принципы, которые должны якобы уничтожить бедность, болезни и всяческие страдания. Пафос отрицания христианства в этих учениях зиждется на том, что христианство бессильно уничтожить зло на земле.

Господь нарочито оставил землю неисцелимой от зла без Его помощи, чтобы привлечь наши сердца «горе». «Мир во зле лежит» и «князь мира сего есть диавол». «Своею собственною рукою», без помощи Божией, бороться с неисцелимым злом, – значит быть рабом и посмешищем дьявола. Поэтому, с религиозной точки зрения социализм и коммунизм есть сатанизм. Спасение возможно только через Христа, в свободном отдании своей воли в Его волю, в Его власть, в Его силу, силу всеблагой и всемогущей божественной Любви, ведущей верующих в Него и живущих в нем, – в Царство Небесное. Путь этот начинается здесь, на земле, ибо «Царствие Божие внутри вас есть».

Стремление к высшему благу может начать осуществляться только путем нравственной христианской жизни. Но этот путь узок, труден и скорбен. Отсюда возникает дилемма: или через временные скорби идти к вечному Благу (по зову Христа), или путем отказа от вечного Блага – своими силами стремиться к уничтожению временных земных скорбей (по зову социалистов и коммунистов).

Стремления к вечному Благу – определяют истинную нравственную жизнь и деятельность человека. Но побуждения к этой нравственной жизни могут быть многоразличны: одни из них более высокие, другие – менее высокие, одни – главные, другие – второстепенные.

Самые высшие побуждения рождаются из безкорыстной любви к Богу, как только в душе нашей появляется понятие о святости, величии, всемогуществе, благости Божией, особенно же – о домостроительстве нашего спасения. Сознание святости самого нравственного закона и достоинства облагодатствованной природы христианина – также являются высшим побуждением к нравственной жизни. Второстепенные же побуждения – рождаются из представлений, следствий, сопровождающих нравственные дела наши, а также наград и наказаний за них.

В Ветхом Завете особенно много находится указаний на внешние земные последствия дел, как побуждения к нравственной деятельности. В Новом же Завете преимущественно указываются последствия (награды и наказания) небесные и вечные.

Награды и наказания, как выражения правды и милости Божией, не могут не иметь нравственного значения для всех, но преимущественно для несовершенных еще вполне в добродетели (т.е. для большинства христиан), которые, благоугождая Богу и, избегая преступать Его заповеди, верят, что труд их будет не только не напрасен, но и награжден. Но для более совершенных награды и наказания суть побуждения второстепенные.

Св. Григорий Богослов об этом говорит так: «Истинно богомудрые и боголюбивые любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных здесь и за гробом, потому что это будет уже вторая степень похвальной жизни – делать что-либо из-за награды и воздаяния, а третья – избегать зла по страху наказания».

Среди проповедников-ригористов иногда раздаются голоса о том, что только высшие побуждения достойны быть названы нравственными побуждениями, тогда как награды и наказания не могут быть признаны таковыми. На это можно ответить словами еп. Никанора: «Требовать, чтобы наша нравственная деятельность не определялась никакими наградами и наказаниями, это значит извращать нашу природу, стеснять наш дух и приводить одних к высокомерию и гордости, других – к малодушию и робости. Соединяя же высшие побуждения с второстепенными, человек среди счастья не надмевается и среди несчастья не ожесточается, а еще более укрепляется в вере и живой любви к Богу. Кто лучше Спасителя нашего знал нашу природу. А Он всем часто указывал разные внешние побуждения к добру, временные блага и вечные награды и наказания» («Прав.-христ. нравств. богословие»).

Протопр. И. Л. Янышев в своем «Православно-христианском учении о нравственности», по этому же поводу приводит следующие рассуждения: «Страх пред последствиями злых дел, ожидание благоприятных последствий от доброго поведения и, наконец, любовь к добру ради самого добра: вот нравственная градация мотивов. В природе падшего человека при его восхождении к нравственному совершенству, все эти побуждения могут иметь место, все они похвальны, но не все они одинакового достоинства. Страх, даже рабский, удерживает от зла и вынуждает на добрые внешние действия – это есть добро, но, так сказать, низшей пробы. Надежда награды еще сильнее располагает к тому и другому, но это добродетель наемников, а не сынов Божиих. Любовь к добру ради красоты добра – вот истинная добродетель. Это есть такая сила согласного с нравственным законом настроения или воли, пред которой умолкают все другие, низшие побуждения».

Добро и зло – две полярно-различные области нравственной жизни, из которых каждая имеет своего высшего вдохновителя. Добро – Бога, а зло – дьявола. Раздельность добра и зла в падшей природе человека практически неисследима... «Несть человек иже жив будет и не согрешит». Но отвлеченно можно представить себе добро и зло, как две совершенно раздельные области. Глубина различия добра и зла особенно ясна в конечных результатах их: добро имеет своим концом – наивысшее развитие добродетели и блаженство временное и вечное, а зло – укоренение во грехе, развращение и смерть вечную, соединенную с неизреченными муками ада. Результат добра на земле – вознесение на небо, а результат зла – низвержение во ад.

Действия, согласные с нравственным законом – относятся к добродетелям, а не согласные – к грехам.

Христианская добродетель есть постоянное, основанное на вере в Иисуса Христа и происходящее из любви к Богу и ближним, свободное исполнение Евангельского нравственного закона, совершаемое при непременном содействии Благодати Божией.

Первое свойство добродетели есть свобода. «Иже хощет по Мне итти, да отвержется себе» – говорил Спаситель (Мк. 8:34). Св. же Василий Великий говорил: «Мы хвалим тех, которые добры по произволению, а не тех, которые вынуждены какой-либо необходимостью́».

Затем добродетель должна быть результатом самоотверженной деятельности. «Иже хощет по Мне итти, да отвержется себе». Это особенно подчеркивает св. Иоанн Златоуст: «Добродетели свойственно сражаться с трудностями, и она достойна порицания, когда сопряжена с покоем».

Добродетель должна обладать постоянством своего стремления, а не представлять собою только порывы и кратковременные отдельные добрые движения, которые бывают не чужды людям и порочным.

Основным побуждением к добродетели должна быть любовь к Богу и Его нравственному закону. «Кто любит Меня, слово Мое соблюдет» – говорил Иисус Христос (Ин.14:15).

Памятуя, что все Евангельские заповеди находятся в органической связи друг с другом, представляя собою органическое целостное единство (почему – «кто согрешит во едином, бысть всем повинен» (Иак.2:10) – добродетель не может быть изолированной и частичной, а должна находиться в цепи других добродетелей. Св. Макарий Великий говорит по этому поводу: «Все добродетели, на подобие некоторой духовной цепи, одна от другой зависят, как то: молитва от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения» (Беседа 40).

Добродетель никогда не может «почивать на лаврах», а неустанно должна простираться вперед, к новым подвигам. «В том и состоит истинное совершенство» – говорит св. Григорий Нисский – «чтобы возрастать усовершаясь, никогда не останавливаться в сем возрасте и не находить предела усовершенствованию». Об этом же безпредельном совершенствовании говорил и Сам Спаситель: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:18). Из этого ясно, что для добродетели нет предела совершенства. Начало ее на временной земле, а конец – на вечном небе.

Но, ни зарождения добродетели, ни, тем более, ее роста и совершенствования – невозможно себе представить без помощи благодати Божией. Поэтому наивысшим свойством христианской добродетели должно быть смиреннейшее сознание своих личных немощей в совершении добра и твердое упование на помощь свыше. «Сила Божия в немощи совершается» (2Кор.12:9).

Таким образом, христианская добродетель с одной стороны есть проявление свободной силы человека (нравственное усилие хотеть любить Бога и жить по Его заповедям, что может быть названо волей к любви к Богу), а с другой стороны – Благодати Божьей, совершающей и усовершающей нравственные чаяния немощной человеческой души. Неустанный вопль к Богу о помощи, постоянная «нищета духа», постоянная жажда общения с Богом – являются как бы духовным магнитом, который притягивает Божественную благодать, любующуюся твердостью вопиющих. Это стяжание благодати и называется «стяжанием Духа Святого», о котором говорил преп. Серафим, как о цели жизни христианина.

Православное учение добродетели чуждо односторонности, как тех, которые утверждают, что человек одними собственными силами может достигнуть добродетели (пелагиане, социане, философы-рационалисты), так и тех, которые все дело совершения добродетели приписывают только одному Богу (протестанты) и всего ожидают от Божественного вдохновения (квиэтисты, квакеры).

Естественный врожденный христианский закон вызывает временами, даже в падшем человеке, стремление сообразовать с ним свои мысли и поступки. Отсюда появляется т. н. естественная добродетель, которая имеет свое жизненное значение и цену пред Богом, поскольку свободная воля человека следует доброму естественному движению, а не сопротивляется ему.

Восточные патриархи пишут, что сделанное человеком добро не может быть злом (гл. 14). Земля, ведь, не ад, и на ней еще естественно существуют остатки отвергнутой миром Правды Божьей, остаточные искры райского сияния целостного Добра: элементы естественного альтруизма в душах людей. Некоторые философы-моралисты пытались построить на этом, так называемую, «этику врожденного альтруизма и солидаризма», веря в то, что своими силами, без помощи свыше, человек может уничтожить на земле нравственное зло. «Альтруизм – естественный факт» – говорят эти моралисты – «поэтому задача нравственного воспитания заключается в достаточном и планомерном развитии врожденного естественного чувства солидарности». Грубая ошибка «естественных солидаристов» заключается в том, что процесс духовного умирания они принимают за жизненный процесс, и вместо радикального духовного лечения (обращения за помощью к Богу) – «своими силами» пытаются лечить неисцелимое зло и смерть.

Христианская добродетель глубоко отличается от естественной добродетели. Из всех указанных выше свойств христианской добродетели, во всей полноте не может быть приписано естественной добродетели ни одно. А некоторых она, не может иметь и совершенно.

Так как естественная добродетель проистекает не из полного самоопределения к добру, а только из остатков бывшего природного расположения к нему, то ее проявления могут принимать характер только отдельных порывов к добру, которым чужда непрестанная борьба с низшими стремлениями. Естественная добродетель состоит в исполнении закона естественного, который не только далек от совершенства, но бывает не чужд и заблуждений, не отличая ясно добра от зла. Побуждения в делах естественной добродетели также преимущественно второстепенные, а подчас и низкие (польза, честь, слава и т. п.). Высшие же нравственные побуждения совершенно недоступны для естественной добродетели; невозможно в ней и непрерывное неуклонное возрастание от силы в силу, а тем более недостижима конечная цель добродетели – высшее совершенство, которое возможно исключительно при помощи благодати Св. Духа. Только имея Бога Отцом, а Церковь – Матерью, – христианин способен усовершаться в добродетелях, ведущих ко спасению, а в конечной цели – к «обожению по благодати».

Имеющая одну основу и один источник – Господа и Его закон любви – добродетель представляет собой одно органическое целостное единство, одно гармоническое целое, и, по существу своему неразрывна, ибо между отдельными добродетелями имеется такая взаимная связь и зависимость, что только при полной их совокупности возможна истинная полная добродетель. Эта полная добродетель находится в Любви, которую ап. Павел поэтому и назвал «союзом совершенства», и из нее-то, как лучи из солнца, вытекают все частные добродетели. Но эта целостность добродетели Любви не мешает человеку развивать в своем личном духе какую-нибудь одну сторону этой любви к Абсолюту-Богу и раскрывать свою личность в каком-нибудь определенном направлении благочестия, возрастая в какой-нибудь одной, особой добродетели так, что она становится центральной, причем прочие добродетели от этого не только не отстраняются, но и усовершаются. Господь Сам способствует таким разделениям благодатных даров. Ап. Павел по этому поводу говорит: «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцеления, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо как тело одно, но имеет члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело – так и Христос» (1Кор.12:4–12). Почитая разные виды добродетели, как разные божественные дары, православная Церковь ублажает одних святых как исповедников, других – как мучеников, иных – как столпников, иных – как Вселенских Учителей и т. д., – научая нас разными путями стяжать Благодать Добродетели, но наивысшее осуществление всей полноты Добродетели – указано нам в Личности и Жизни Христа, идеально полно целостно единой и совершеннейшей.

Зло, как мы указали выше, явилось следствием греха, который совершили первые люди в раю, злоупотребив данной им Богом свободой воли. Грех есть корень всякого зла. Сущность греха заключается в нарушении свободной волей человека благой воли Божьей. Грех есть преступление против всеблагой воли Бога, противление Богу, разрыв союза человека с Богом, отступление от Бога, измена Богу в любви и вере. Большего преступления, чем отступление от Бога, носителя высшего Блага, – нет и быть не может, а потому – грех, как корень всякого зла, есть наибольшее в мире зло, с которым не могут сравниться все другие виды зла.

Единственным до некоторой степени смягчающим безконечную вину человека обстоятельством является наличие пред совершением греха – соблазна, пришедшего от диавола. Вот почему – такое огромное различие существует в мере наказания Божественного для дьявола и для человека: соблазнитель – проклят навек, а соблазненному дана возможность спасения.

В Адаме, как в семени, заключалось все человечество. Яд семени, грех, – стал ядом, отравившим нравственным злом все человечество. Искупление и спасение от этого яда греха, как мы знаем, возможно только через Спасителя, при наличии свободного произволения и усилия человека в деле истинного покаяния с плодами.

Корень, сущность, основа греха – в себялюбии, в любви к себе большей, чем к Богу. Поэтому и развитие греха состоит, главным образом, в наибольшем утверждении и укоренении человеческого своеволия, предпочтении закону Божьему – личных стремлений душевных и телесных, которые, в таком случае, чем далее, тем более приобретают господство над духовными.

Грех, в начале своем, – подобен семени плевел. Исходя из глубины души человека, семя дает росток, который, через повторение греха возрастает в большие плевелы. Плевелы быстро разрастаются, наполняют всю душу, вытесняя из нее все добрые растения. Об этом процессе роста греха так говорит еп. Никанор в своем «Курсе Нравственного Богословия»: «Нечистое пожелание сердца, не быв остановлено в начале и быв принято помыслом, через него действует на волю и таким образом совершается грех, который влияет на происхождение других грехов и вообще все более и более нравственно растлевает человека».

Великие аскеты-подвижники (св. Иоанн Лествичник, преп. Нил Сорский и др.), наблюдая за действием греха в душе человека, – отметили следующие фазы его развития. Первый момент греха называется прилогом. Он заключается в нечистом помысле, возникающем спонтанно в душе человека, через воображение или мечтание, или же бываете от воздействия на чувства разных соблазнительных внешних явлений, или же его причиной бывают козни дьявола. От прилогов-помыслов не бывают свободны и великие подвижники. За прилогом, если он не будет тотчас же удален из души (размышлением о других, противоположных помыслу предметах, а лучше – молитвою) – следует так называемое сочетание с ним, состоящее в том, что человек останавливает свои мысли на соблазнительном предмете, благодаря чему наступает третий момент: наглядное представление греха. В это время надо спешить прогнать врага, пока он еще не пленил человека. Пленение – составляет четвертый момент греха. Оно состоит из внутреннего решения подчиниться греху и, наконец, из самого греха. (Иногда эти четыре момента формулируются несколько иначе: 1) прилог, 2) борьба с ним, 3) согласие на грех, 4) совершение греха).

Когда грех совершен, то остается одно из двух: или рабство греху, или покаяние и решимость впредь избегать греха. Но эта решимость, чем позднее наступает, тем становится бессильнее, ибо с каждым повторением греха ослабевает сила противодействия ему и, напротив, возрастает страсть ко греху. Страстью называется сильнейшее, иногда неудержимое, стремление к совершению греха. Оно возникает, по преимуществу, через многократное повторение греха. Обуреваемый страстью грешник забывает все: истину, добро, запросы духа, законы, нравственные заповеди Божьи и Самого Бога, и становится способным на самые ужасные злодеяния, повергающие страстную душу в бездны порока.

Необузданные порывы страстей и вообще греховно-страстная жизнь – часто вовлекают человека в полную власть дьявола, от которого можно избавиться по указанию Спасителя, только молитвой и постом. Ап. Павел, для победы над диаволом советует «облещися во вся оружия Божия», а в особенности вооружиться мечом духовным, который есть Слово Божие.

Страсть, вошедшая в привычку (привычка – вторая натура) – становится пороком. Порочным именуется человек, постоянно пребывающий в греховной настроенности. Порок есть постоянная настроенность воли ко злу. Подобно тому, как добродетельный человек старается неуклонно исполнять волю Божию и подчиниться Его закону, так порочный человек, напротив, везде, всегда и во всем поставляет своеволие средоточием всей своей жизни и деятельности.

Если для избавления от страстей нужна благодатная помощь Божия, то еще в большей степени нуждается в этом человек порочный. И, если сам порочный человек не вопиет к Богу о помощи, то, часто, Господь Сам простирает Свою руку, иногда посылая скорби и страдания, как последнее средство для вразумления грешника. Скорби всегда благодатны. Вот почему св. Иоанн Златоуст говорил: «Слава Богу за все, а особенно за скорби». Но не всех и не всегда вразумляет наказание Божие, посылаемое Им с любовью к грешнику: порочная настроенность способна доходить до ожесточения.

Самые тяжкие грехи называются смертными. Так именуются грехи, которые касаются высших предметов богопочитания и жизни благодатной. По определению свв. отцов Седьмого Вселенского Собора: «грех к смерти есть, когда некто согрешая, в неисправлении пребывает. Горше же сего то, когда жестоковыйно восстают на благочестие и Истину» (Правило 5-ое). Из этого видно, что и не особенно важный грех, чрез упорное укоренение в нем, может стать смертным. Обычно к смертных грехам относятся: гордость, любостяжание, блуд, зависть, чревоугодие, злопамятование, беспечность и другие. Нет греха непростимого, кроме греха нераскаянного. Посему больше всего надо бояться уныния (тоже смертный трех), которое может привести к отчаянию. Не менее опасно и состояние безпечности. Не нужно никогда забывать, что воскрешавший мертвых и введший в рай покаявшегося разбойника – силен оживить и спасти нравственно умирающих.

Свободная воля человека дает ему право свободно избирать добро или зло, но за свой выбор и дальнейшие последствия его, всякий отвечает, так как этого требует долг справедливого воздаяния, или иначе закон нравственного вменения. Этот закон есть один из основных и важнейших нравственных законов. Он выражает сущность справедливости, является заключительным актом всей нравственной жизни. Если бы его не было – не было бы и нравственной оценки, а тогда все нравственные действия потеряли бы всякий смысл и стали бы безцельными.

Закону вменения подчиняются все нравственно разумно-свободные существа, потому что они обладают способностью сознавать себя виновниками нравственных действий, достойными за последние награды или наказания. Область применения закона нравственного вменения чрезвычайно велика, так как она охватывает все дела, слова и даже мысли и чувства. «За всякое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Так как закон вменения основывается в нас на требованиях разумно-свободной природы человека, то и право и власть нравственного вменения, прежде всего, принадлежит самому человеку, его совести, которая или оправдывает или осуждает его поступки, слова, мысли, чувства и стремления. Но так как суд совести не всегда и не у всех бывает ясен, отчетлив и верен (ибо свободная злая воля может и заглушать голос совести), – то Высший Законодатель всех законов и Начальник жизни – Бог – предоставил право и власть нравственного вменения родителям, наставникам, начальникам, судьям и другим представителям власти: родительской, гражданской, государственной и, наконец, церковной. При этом следует дать особое разъяснение. Право нравственного вменения может быть предоставлено только такой власти, которая самое себя признает ответственной в своих решениях, перед судом Религии и Церкви. Вот почему право на нравственное вменение в сугубой силе принадлежит именно Церкви, которой, в лице церковных пастырей, дано право «вязать» и «решить». Но высшее, безусловное и окончательное вменение принадлежит, конечно, Самому Судии всех – Богу, от Которого не укроется никакое тайное дело, никакой тайный помысел. На Страшном, справедливейшем, нелицеприятном всеобщем Суде Господнем – каждому воздастся по делам его. Основное правило нравственного вменения состоит в том, что всякое действие (воли, мысли и чувства), согласное с волей Божьей и совершаемое по любви к Богу, – признается нравственным, а противное этому – злым.

Не превосходимое и исключительное величие христианской нравственности заключается в том, что она имеет не только истинный нравственный закон и благодатную помощь к его исполнению, но и обладает живым идеальным образцом и совершеннейшим личным примером нравственной жизни в Лице Своего Законодателя и нашего Спасителя – Господа Иисуса Христа. Сам Спаситель нам заповедал стремиться к этому идеалу: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» и «Я и Отец – одно».

Неслиянное и нераздельное соединение Божественного и человеческого начала во Христе, т.е. Личности Богочеловека, дана нам как живой реальный идеал нравственного совершенства. Иными словами, перед христианином, Самим Богом, в Лице Богочеловека – Христа, поставлен образец, к которому призывается стремиться каждый христианин.

Точный и полный нравственный образ Иисуса Христа, обладающий безконечным нравственным совершенством – невозможно исчерпать человеческими словами. По словам св. ев. Иоанна Богослова, описание того, что сотворил Иисус Христос – потребовало бы столько книг, что их не смог бы вместить весь мир. Поэтому, отметив самое существенное и поразительное свойство Личности Спасителя – Его безграничную любовь, высочайшую свободу и совершенство. – мы укажем лишь, как эти основные нравственные черты Его личности проявились в Его отношении к Богу Отцу, к Себе Самому и к людям. По отношению к Богу-Отцу Иисус Христос всегда находился в единении. «Я и Отец – одно», – говорил Сам Иисус Христос. Неоднократно Он Сам утверждал, что Он от Бога исшел и к Богу грядет, что Он равен Отцу по самосущию и деятельности. Воплотился Он по воле Отца. Видевший Сына видел и Отца. Закон Божий был постоянно в сердце Иисуса Христа, и исполнение этого закона даже до смерти – было основой всей Его жизни и деятельности. Это было потому, что любовь к Отцу – составляла основу духа Христова. Вся жизнь Его на земле была как бы непрестанной молитвой: словами, мыслями, чувствами, деяниями. Последняя молитва Иисуса Христа на кресте перед смертью была: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой». Итак, по отношению к Отцу – Иисус Христос явился на земле безконечно любящим, всецело неизменно преданным Сыном, отдавшим жизнь Свою за весь мир, во исполнение всеблагой и справедливой воли Отца.

Из полного, всецелого, всепоглощающего слияния человеческой воли с волей Бога-Отца – вытекало и замечательное свойство человеческой природы Христа: безгрешность. Но к безгрешности и стремится всякий христианин. В полном и всецелом до конца предании своей воли – воле Божией и заключается путь к безгрешности.

Всецело уповая на Промысл и постоянную помощь Божию, Иисус Христос как человек, не заботился ни о чем временном (о пище, питии, одежде, жилище). Но уповая на помощь, Он не только никогда не роптал, если помощь не приходила, но даже Свою молитву о Чаше заключил словами: «впрочем не как Я хочу, но как Ты». И в молитве Господней дал прямое и ясное указание об этом в словах к Богу-Отцу: «Да будет воля Твоя». Всецело преданный Отцу, Иисус Христос являя Собой идеал дивной гармонии слова и дела, спокойствия духа и ясности сознания. Ему чужды были страстность и раздражительность. Даже законный гнев Его – был гневом Любви, скорбящей от беззакония, лжи и лукавства. В самые тяжкие минуты величайших страданий Своих, Он вполне сохранял сознание и самообладание, молясь за палачей, заботясь о Матери. Даже в страшный час оставленности, – Он взывал к оставившему Его Отцу, уверенный в Его Помощи и Любви. Может ли быть более прекрасный, более совершенный, более умилительный и более благодатный Образ для христианина, чем распятый Спаситель мира.

О характере ума Христова так прекрасно говорит еп. Никанор в своем курсе «Нравственного Богословия»: «Бедный, неученый, Он (Христос) выступил на поприще общественного учительства без всякого опыта, без друзей и всякого рода других внешних опор. И могучее Слово Его слушали все с безконечной жаждой, забыв о пище в домах своих (в пустыне). Он учил просто, без всяких подготовок. Его знание не представляется заимствованным извне, но плодом Его вечной мысли. Вполне обладая высочайшими тайнами, Он не волновался ими, подобно другим смертным, но говорил спокойно и без напряжения. В Его речах не видно следов сухого образования. О самых высоких предметах Он учил так, что Его подлинная мысль была до очевидности понятна. Самые высочайшие мысли Он весьма часто представлял в самых простых образах и сравнениях, и они являлись в необычайной живости и привлекательности».

Не идеальный ли образец дан здесь для мышления христианина? Воистину «свет Христов просвещает всех» и в свете этом становится ясно, что «мудрость мира сего – безумие пред Богом». На кротость и смирение, как основные черты Своей святости, указывал Сам Иисус Христос, говоря: «возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яка кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» (Мф.11:29).

В отношении к людям Иисус Христос показал Себя как идеальный сын, как идеальный гражданин, как идеальный Учитель и Спаситель. Никто не отходил от Него, не получив необходимого. Воистину Он был всем – вся. Не так ли и мы должны стремиться быть на всех поприщах и во всех своих отношениях к ближним. Вся жизнь Христа прошла в благодеяниях и тем установила закон общения людей друг с другом. Каждый каждому может и должен оказывать благодеяния. Как просто, как мудро и радостно разрешилась бы самая мучительная и неразрешимая на земле социальная проблема, если бы это начало восторжествовало в людях.

Подражание во всем Личности и жизни Христа, будучи до конца невозможным, оказывается, тем не менее, самым могущественнейшим средством к воссозданию в нас образа Божия и к достижению спасения и блаженства.

Будучи Сам Путем, Истиною и Жизнью, в процессе оказания христианам Своей Божественной благодатной помощи, Иисус Христос основал Свою Церковь, которую не смогут погубить все силы ада. Поэтому, каждый христианин, желающий идти по стопам Христа, может это осуществлять только с Его помощью, в Им основанной, Его благодатной Церкви.

Аскетизм – это подвижничество. Аскетика есть высшая духовная богословская наука о подвижничестве, т.е. о пути достижения высшего (совершенного) нравственного блаженного состояния.

Христианин, обладающий всей полнотой благодатной божественной помощи, в случае свободного активного желания ею пользоваться, должен непрестанно хранить и питать в себе дух ревности о жизни в Боге, постоянно упражнять все свои силы в религиозно-нравственной деятельности и неустанно вести борьбу с искушениями ко злу, так как в этих подвигах совершается преуспеяние в истинно-христианской жизни. Аскетика указывает путь (метод) для осуществления этих высших задач нравственного совершенствования. Если нравственное Богословие учит началам нравственной жизни и общеобязательным принципам нравственного поведения христианина, то аскетика учит об идеалах христианской нравственности и о методах осуществления неуклонного стремления к нему. Хранение и питание духа, ревность о жизни по воле Божией – есть великая спасительная сила. Об этом духе ревности так говорит еп. Феофан Затворник: («Путь ко спасению»): «где он, там заботы, усердие, готовность на дела угодные Богу. Где его нет, там все прекращается и падает: нет жизни духа, он холодеет и замирает...».

Огонь этой ревности возбуждается благодатью Божией, но поддерживается человеческими усилиями, выражающимися духовной собранностью, памятованием Истин Откровения и постоянной склонностью к покаянию.

Духовная собранность, или, как ее называют некоторые богословы – «самособранность» – есть заключение сознания в сердце. Таким образом, самособранность не есть самоуглубление при размышлении, когда все сосредоточивается в уме человека, а, наоборот, – есть самоуглубление в свое собственное сердце, куда заключается и ум. Иными словами, самособранность есть пребывание в глубине глубин своей души, почему в аскетике такой человек называется внутренним («Царствие Божие внутри вас есть»).

По определению еп. Никанора – «совершенство самособранности заключается в чистоте ума от помыслов, свободе воли от пожеланий и независимости сердца от всех страстей». Находящемуся внутри себя становятся особенно очевидными и понятными Истины Откровения, которые аскетика рекомендует усиленно и непрестанно памятовать. Св. Тихон Задонский заповедует особенно ясно и упорно держать в памяти мысли о Вседержительстве Божием, о Домостроительстве нашего спасения, о смерти, о суде, о рае, об аде. Отсюда развивается, так называемое духовное зрение, когда человек как бы предстоит пред миром духовным: перед Богом, Церковью, смертным часом, Страшным Судом и картинами рая и ада. Духовное зрение сохраняет стремление к полной нравственной чистоте и к постоянной благочестивой настроенности. Вспомним, что премудрый Сирах учил: «помни последняя твоя, и во веки не согрешишь». Св. Макарий Великий, по его собственными словам, был «иссушен памятью огня геенского».

Зрение духовного мира вызывает покаянное настроение и приводит к сокрушению сердечному со взыванием к Богу: «Господи, имиже веси судьбами – спаси мя». Чтобы еще более усилить дух ревности о жизни по воле Божией следует упражнять все свои душевные и телесные силы в этом направлении. Метод этого упражнения и составляет главнейшее содержание науки аскетики.

Рост духовной нравственной личности христианина – резко отличается от естественного роста растения, животного, и от телесного роста человека, Духовный рост сопряжен с многотрудной борьбой внутренней, борьбой с самим собой. Для этой борьбы, для этой духовной брани – необходимо знать определенные аскетические правила и иметь определенные аскетические понятия. Одним из лучших руководств к этому является замечательный труд еп. Феофана Затворника (составленный по старцу Никодиму Святогорцу) – «Невидимая брань».

Некоторые основные мысли еп. Феофана, высказанные в этом и других его трудах (напр. в «Письмах о христианской жизни»), а также некоторые мысли других аскетических писателей (напр. еп. Игнатия Брянчанинова «Аскетические опыты», 5 томов; «Моя жизнь во Христе» св. прав. Иоанна Кронштадтского Чудотворца; «Поучения оптинских старцев» и друг.) – помогут нам дать краткое изложение основ православной аскетики.

Приведем некоторые цитаты, в которых высказываются глубокие православные мысли. «Самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек – есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним» (еп. Феофан). «Цель христианской жизни есть стяжание Св. Духа» – говорил преп. Серафим. «Все эти добродетели: пощение, бдение, коленопреклонение, спанье на голой земле, многие молитвословия, долгие церковные службы, умная молитва, уединение, отшельничество, молчание и другие, – одни не составляют искомого христианского совершенства, но суть лишь средства и способы к достижению его» (еп. Феофан).

Об этом же писали и многие друтие аскеты-подвижники, особенно же преп. Макарий Великий, преп. Нил Сорский и преп. Серафим Саровский. «Три главных врага наших в деле христианского совершенствования суть: плоть, мир и дьявол» (Еп. Феофан). Вспомним слова ап. Павла о «законе плоти» противоборствующем «закону ума». Мир, полный соблазнов питает именно этот «закон плоти». Дьявол же приумножает соблазны плоти и мира и создает свои.

«Добродетели, лишь внешне совершаемые (когда сердце течет в собственных волениях или в волениях дьявола) – могут причинять большой вред, и дьявол не мешает не только с радостью подвизаться в них, но и умножает их по суетному их помыслу» (еп. Феофан). «Удобнее обратится на добро явный грешник, нежели скрытый, укрывающийся под покровом видимых добродетелей» (еп. Феофан). «Для христианского совершенства необходима брань с самим собой...» «Четыре расположения и духовных делания необходимо водружать в сердце своем для победы в этой невидимой брани: 1) никогда ни в чем не надеяться на себя; 2) носить в сердце всегда полное и вседерзновенное упование на Единого Бога; 3) непрестанно подвизаться; 4) всегда пребывать в молитве» (еп. Феофан). Особенно подчеркивает еп. Феофан «ненадеяние на себя», без чего невозможно устоять даже в самом незначительном столкновении с врагом. «Всякое в нас добро происходит от Бога, как источника всякого блага, а от нас самих не может произойти ничего истинно доброго, ни помысл добрый, ни доброе дело» (еп. Феофан).

«Основание всякой добродетели есть познание человеческой немощности» (св. Максим Исповедник). «Тот только и знает себя наилучшим образом, кто думает о себе, что он ничто» (Св. Иоанн Златоуст). Поэтому, при впадении в прегрешения, еп. Феофан Затворник рекомендует «как можно скорее и живее обращаться к узрению немощности своей и сознанию ее». «Конечно, ни в коем случае, не следует оправдывать своего прегрешения немощностью. Это было бы лукавством перед Богом. Не оправдываться, а в ужасе от сознания немощности своей в деле творения добра следует тотчас искренно и настойчиво молить Бога о помощи и хотеть этой помощи всей душой». «Бог попускает гордым и самонадеянным впадать в то самое прегрешение, от которого предохранить себя они сами считают довольно сильными, да познают немощь свою» (еп. Феофан). «Необходимо блюсти ум от неведения и от многоведения и любопытства, ибо множество ведения представлений и помыслов, не исключающих и суетных, непотребных и вредных – делают ум бессильным и он не возможет уже добре уразумевать, что пригодно к истинному самоисправлению нашему и совершенству» (еп. Феофан). Эта глубокая мысль о вреде слишком обширного по количеству знаний образования (в коем перемешано ценное с безценным) – может быть иллюстрирована сравнением с песком золотым, который перемешан с массой песка простого. «Ничего в мире не хоти знать, кроме Господа Иисуса Христа и притом распятого (по совету ап. Павла 1Кор.2:2), кроме Его жизни и смерти и кроме того, что Он требует от тебя» (еп. Феофан).

«Дьявол часто влагает в умы гордых и самолюбивых людей мысли высокие, тонкие и изумляющие... И тогда они, увлекаясь удовольствием иметь и рассматривать такие высокие помыслы, забывают блюсти чистоту своего сердца и внимать смиренному о себе мудрованию и истинному самоумерщвлению, и, таким образом, будучи опутываемы узами гордыни и самомнения, делают себе идола из своего ума... Это дело крайне опасное и трудно врачуемое; гордость ума гораздо бедственнее, чем гордость воли» (еп. Феофан). «Во всяком деле надо ничего не иметь ввиду, кроме единого угождения Богу» (его же). Какой это прекрасный принцип для всякой деятельности человека. Что бы ни начал или ни собирался делать, – я должен спросить себя: «А это будет угодно Богу?» Перед ответственным же делом, великие подвижники Варсонуфий и Иоанн рекомендуют поступать так: «трижды помолись, а потом, куда склонится сердце твое, то и делай». Это побуждение или цель – благоугождать непрестанно Богу – и познать никому невозможно вполне, какую имеет силу и мощь в духовной жизни нашей... Ибо пусть какое-либо дело будет по себе самое простое и последнее, но когда оно творится единственно для благоугождения Богу и во славу Его, тогда оно бывает несравненно ценнее в очах Божиих, нежели многие другие высокие, славные и величайшие дела, совершаемые не с этой целью... Поэтому лучше один динарий дать бедному с единственной целью благоугодить Богу, нежели раздача всего имущества с другой какой-либо целью. Даже для того, чтобы получить небесные блага, хотя и такая цель добра и желательна» (его же).

«Знай, что в невидимой брани две воли сущие в нас воюют между собой: одна принадлежит разумной части души и потому называется волею разумною, высшею, а другая принадлежит чувственной нашей части и потому называется волею чувственной, низшей, обще же она называется волею бессловесною, плотской, страстной. Высшая воля желает всегда одного добра, а низшая – лишь зла. То и другое совершается само собою, почему ни доброе желание само по себе не вменяется нам в добро, ни злое во зло. Вменение зависит от склонения нашего свободного произволения; почему когда склоняемся мы произволением своим на доброе желание, оно вменяется нам в добро, а когда склоняемся на злое желание, оно вменяется нам во зло...» «Желания сии одно другому сопутствуют: когда приходит доброе желание, тотчас выступает против него желание злое; и когда приходит желание злое, тотчас выступает против него желание доброе. Произволение же наше свободно следовать тому и другому, и к какому желанию склоняется оно, то и бывает на этот раз победительным. В этом и состоит вся невидимая наша духовная брань» (его же). Тонкое наблюдение над собою показывает, что, действительно, при всяком желании сделать доброе, всегда говорит в нас и противоположное, часто называющее себя «благоразумием»; а при всяком желании совершить злое, – всегда где-то в глубине ясно или слабо говорит другой голос, осуждающий нас (голос совести). «Все истинно духовное производится благодатью Св. Духа» (еп. Феофан). «Бог даровал нашему свободному произволению такую силу, что, хотя бы все свойственные человеку чувства, весь мир и все демоны вооружились против него и вступили с ним в схватку, они насиловать его не могут; на его стороне всегда останется свобода возжелать предлагаемого и требуемого, если захочет, и не возжелать, если не захочет. За то оно и отвечает за все и подлежит Суду. Запомним же это добре, что как бы ни казался ты себе расслабевшим, ты отнюдь не можешь извинить себя, если склонишься на страстное влечение. Это и совесть твоя скажет тебе» (его же).

«Где совершилось нравственное падение, там прежде водворилась гордость» (его же). «Наказание гордому есть падение» (св. Иоанн Лествичник). «Почитай потерянным тот день, в который, хотя и делал добрые дела, но не преодолевал своих худых склонностей и пожеланий...» «Ибо нередко бывало, что один час ревностного труда стяжевал рай, как и напротив, один час нерадения – лишал его» (еп. Феофан).

«Помни: всякая наша печаль, скорбь и страдание ничто в сравнении с болезненными мучениями и ранами, коими поражены были душа и тело Господа во время спасительных страстей Его, нашего ради спасения» (его же). «Добрые чувства молчаливы...» «Вообще многословие отворяет двери души, через кои тотчас выходит сердечная теплота благоговеинства, тем паче это делает пустословие» (его же). «Аще кто и в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздать и все тело» (Иак.3:2). Св. Исаак Сирин называл молчание таинством будущего века: «Слова же суть оружие мира сего». (Св. Варсонуфий, пред. Тихон Калужский и преп. Павел Обнорский – считали молчание выше всех добродетелей).

«Воображение – сила неразумная, действующая, большей частью, механически, по законам сочетания образов; духовная же жизнь – есть образ чистой свободы. И они (воображение и духовная жизнь) – несовместимы...» «Бог вне всяких чувств и всего чувственного... без-образен и безвиден... Он вне всякого воображения...» (еп. Феофан). «Никакое воображение не имеет места в отношении к Богу, ибо Он есть выше всякого помышления и пребывает превыше всего» (Св. Игнатий и св. Каллист. Добротолюбие). «Отсюда само собой следует, что воображение есть такая сила души, которая по природе своей не имеет способности пребывать в области единения с Богом...» «Многовидная фантазия есть изобретение и порождение диавола» (еп. Феофан). (Православное учение о значении воображения в духовной жизни человека – резко отличается от католического. Ср. Фому Кемпийского). «Прежде св. Крещения Божественная Благодать подвигает человека на добро со вне, а сатана кроется в глубинах души и сердца; после же крещения демон витает вне сердца, а благодать вселяется внутрь» (св. Диадох, см. Добротолюбие). «Легче борьба с ощущениями и восприятиями, чем с представлениями и воображением» (еп. Феофан). «И на мгновение одно не оставляй в сердце греха неисповеданным...» «Ныне, сейчас – в моих руках, а завтра, после – в руках Божиих...» Ведай, что кто пропускает случай сделать добро, тот не только лишается плода от добра, которое сделал бы, но и Бога оскорбляет. Бог посылает к нему нуждающегося, а человек говорит: отойди, после» (еп. Феофан). «Бесы выкапывают три ямы: 1) препятствуют доброму делу; 2) если это не удается, то стараются, чтобы сделано было не по Богу; 3) если и это не удается, то ублажают нас, как живущих во всем благоугодно» (св. Иоанн Лествичник). «Бог вложил в душу ведение о Себе в уме, и о воле Своей – в совести, осенив то и другое чаянием вечно-блаженной жизни; это семя духовной жизни...» «В деле духовной жизни и стяжания добродетели, как только остановимся хоть на короткое время – тотчас подадимся назад» (его же). «И совершенных несовершенно совершенство» (св. Иоанн Лествичник). «Когда брат твой впадает в грех, то думай о нем: так как он имеет много сокровенных добродетелей, то Бог, для сохранения их от повреждения тщеславием, попустил ему впасть в теперешний грех» (еп. Феофан). «Значение молитвы в невидимой брани: ты влагаешь ею бранный меч свой в десницу Божию». «Порядок молитвы: сначала восславь Бога, потом возблагодари, далее исповедуй грехи и, наконец, – проси потребного» (его же). Если мы выполним это правило, то часто оказывается, что и просить то не о чем, ибо после славословия, покаяния и благодарности становится ясно, что Господь пошлет нам все нужное и без нашей просьбы. А потому – самая действенная молитва особенно любимая православным русским народом: «Да будет Воля Твоя, Господи!».

«Молитва никогда не бывает неуслышанною и бывает только то, что посылаемое вследствие ее есть не то, о чем просят, не зная, что то неполезно для них, и что невидимым оставляется потому, что увидеть то не безвредно для получающих...» «Молитва никогда не остается безплодной. Если не получаешь просимого, верь, что получаешь иное вместо него благо» (его же). «Не получить неполезное – есть сподобиться полезного... веруй, что если б почасту не было для нас благотворнее не получить того, чего просим, то Бог всегда подавал бы нам просимое» (св. Иоанн Лествичник). «Не на Фавор только идти в след Господа, но и на Голгофу» (еп. Феофан). «Четыре главных искушения бывают перед смертью: 1) колебание веры; 2) отчаяние; 3) тщеславие; 4) страхи» (его же). «Отрицание даже истинных видений от Бога, по смирению, дозволительно, потому что Богу никогда не бывают неприятны наши смиренные чувства. Главное основание сердечного мира есть смирение...» «Если любишь мир сердца – потщись войти в него дверью смирения; другого входа в него кроме смирения нет» (еп. Феофан). «Любовь к Богу не имеет предела, как любимый Бог – предела и ограничения. Но любовь к ближним – должна иметь свой предел и ограничение. Если ты не будешь держать ее в подобающих ограничениях, то она может удалить тебя от любви к Богу, причинить тебе большой вред, вторгнуть тебя в пагубу... Воистину должен ты любить ближнего, но так, чтобы через то не причинять вреда душе твоей. Делай все дела твои просто и свято, не имея в виду ничего другого, кроме одного благоугождения Богу; и это охранит тебя в делах любви к ближним от всяких неверных шагов. В делах сих самое важное есть способствование спасению ближних». «Когда душа мирна – врагу к ней нет доступа» (его же).

«Оставленность – особая милость Божия; со смирением и терпением переносимая – приносит много плода: из этого состояния душа выходит с чувством обученным к вернейшему различению добра и зла...» «Если искушения происходят от диавола и от людей, то они попускаются Богом и Им посылаются во благо нам и для отвращения какого-либо большего искушения» (еп. Феофан).