Глава вторая. Диспут Язона и Паписка

Под именем апологий христианства должно разуметь не одни только судебно-защитительные речи но и все те сочинения, в которых доказывается превосходство христианства пред язычеством и иудейством.

К последнему роду апологий относится антииудейское сочинение «Диспут Язона и Паписка»⁶⁴. Этот диспут до нас не дошел. Не смотря на это, мы имеем о нем довольно удовлетворительные сведения. «Диспут Язона и Паписка» – это разговор Еврея-христианина Язона с александрийским иудеем – Паписком написанный на греческом языке, в период от 135 до 165 г. и очень распространенный в древней церкви. По своему объему это сочинение небольшое⁶⁵. Содержаниие его христологическое. Здесь доказывается что пророчества ветхозаветных книг относятся ко Христу. «Диспут» носит аллегорический характер, но свободен от крайностей аллегорического направления. – Более полное и ясное понятие о характере и содержании «Диспута Язона и Паписка» может дать «Диспут Симона и Феофила», который, как доказал Ад. Гарнак, есть не более как рабское подражание «диспуту Язона и Паписка», сделанное в начале V в. галльским теологом Евагрием⁶⁶.

Бл. Иероним упоминает о «Диспуте Язона и Паписка» два раза. Так в комментариях на III гл. (13 ст.) послания ап. Павла к Галатам бл. Иероним пишет: «в Диспуте Язона и Паписка», написанном на греческом языке, так выражено: Λοιδορία Θεοῦ ὁ κρεμάμενος, то-есть: «проклятие Бога, который повешен»⁶⁷ . Из этих слов бл. Иеронима можно заключать, что автор «Диспута» пользовался не переводом 70-ти, но каким-либо другим, именно – переводом Акилы, по мнению Гарнака⁶⁸ .

В толковании на I гл. книги Бытия бл. Иероним говорит по поводу слов «в начале Бог сотворил небо и землю»: «Многие думают, как это написано и в «Диспуте Язона и Паписка» и как это утверждает Тертуллиан в книге против Праксея и Гилария в изложении какого-то псалма, – будто в еврейском тексте написано: «в Сыне Бог сотворил небо и землю.»

Что хотел сказать бл. Иероним в этих словах? То ли, что автор диспута объяснял выражение «в начале» выражением: «в сыне», или то, что он переводил еврейское слово: «bresith» словом: «в сыне»? «Много, говорит Гарнак, потрачено было труда, чтобы объяснить это место. При тщательном рассмотрении слов бл. Иеронима видно, что он совсем не хотел сказать, будто автор диспута, Тертуллиан и Гиларий подставляли в еврейском тексте in filio вместо in principio. Скорее слова бл. Иеронима можно так перефразировать: «Очень многие, (т. е. между современниками бл. Иеронима) думают что в еврейском действительно стояло in filio fecit etc, – выражение, которое, также находится у автора «диспута», у Тертуллиана и Гилария». В каком смысле высказались эти три писателя, трудно понять из слов бл. Иеронима, ибо слова «in herbaeo haben» (т. е.: «в еврейском тексте написано») нельзя, относить к ним. Мы знаем, что Гиларий утверждал только, что еврейское слово bresith имеет три значения: in principio, in capite et in filio⁶⁹. Тертуллиан же знает таких, которые утверждают, будто книга Бытия начиналась в еврейской библии словами: in principio Dens sibi fecit filium», но Тертуллиан не соглашается с этим и нигде не ставит in filio вместо in principio. Может быть, конечно, что в «Диспуте» Язон сказал, будто еврейское «bresith» означает: «в сыне», но столь же возможно, что Язон только истолковывал выражением in filio начальные слова книги Бытия. Последнее более вероятно, если автор «диспута» действительно пользовался переводом Акилы»⁷⁰ .

Бл. Иероним, двукратно упоминая о «диспуте», не называет имени автора «диспута», вероятно, потому, что оно было неизвестно ему. Если бы он знал имя автора «диспута», то не преминул бы поместить его в «Книге о знаменитых мужах».

После бл. Иеронима «диспут» не был совсем позабыт. О нем сохранился похвальный отзыв в письме «о иудейском неверии» («de judaica incredilitate»), написанном каким-то Цельзом к своему «господину» епископу Вигилию⁷¹ .Этот Цельз перевел «диспут» с греческого языка на латинский, и письмо Цельза к еп. Вигилию есть не что иное, как предисловие к переводу «диспута» на латинский язык. Из этого письма мы узнаем, что один из диспутантов – Язон – христианин из Евреев, а другой – необращенный Еврей и что цель диспута – обращение Паписка в христианство – увенчалась полным успехом. Цельз называет «диспут» произведением «прекрасным и достойным памятования» (praeclarum atque memorabile glorio-sumque)⁷².

Ни Цельз – языческий философ, ни Ориген, ни бл. Иероним, ни Цельз – автор письма к еп. Вигилию – не знают, кто был автором «диспута». Но совершенно неожиданно писатель VII в. св. Максим Исповедник⁷³ называет в схолиях к мистической теологии Дионисия Ареопагита (гл. I) автором «Диспута» Аристона Пелльского.

Это указание св. Максима Исповедника дало Гарнаку повод утверждать, будто Евсевий знал не только «Диспут Язона и Паписка», но и имя его автора, и заимствовал из «диспута» целую главу своей «Церковной Истории», именно 6 главу ІV-й книги.

Само по себе указание св. Максима Исповедника, что автор «диспута» – Аристон Пелльский, имеет весьма мало значения, ибо Максим Исповедник – свидетель очень поздний, отделенный пятью веками от появления в свет «диспута». Но это указание будет очень ценным, если нам будет доказано, что Евсевий взял 6-ю главу IV-й кн. «Церковной Истории», где рассказывается о баркохебском возмущении, из «Диспута Язона и Паписка». Евсевий говорит, что этот рассказ о баркохебском возмущении он заимствует из сочинения Аристона Пелльского. Если же справедливо утверждение Гарнака, что это сочинение есть «Диспут Язона и Паписка», то окажется, что Евсевий знал имя автора «диспута», неизвестное ни Цельзу-язычнику, ни Оригену, ни Клименту Александрийскому, ни бл. Иерониму, ни Цельзу, переведшему «диспут» с греческого языка на латинский.

В пользу того мнения, что Евсевий заимствовал рассказ о баркохебской войне из «Диспута Язона и Паписка», Гарнак приводит следующие соображения.

В «Письме против Иудеев», приписываемом Тертуллиану⁷⁴, находятся выражения, сходные с выражениями, цитированными Евсевием у Аристона Пелльского. Так у Евсевия выражено: «весь народ»; у автора «Письма против Иудеев»: «каждый из Иудеев». У Евсевия далее читаем: «совершенно запрещено было приходить к области Иерусалимской, так чтобы и издали они (Иудеи) не смотрели на отеческую землю». Соответствующее этому место в «Письме против Иудеев» гласит так: «повелено было, чтобы никто не оставался в границах этой страны... Позволено только издали смотреть на вашу землю».

Это сходство выражений Гарнак объясняет тем, что Евсевий и автор «Письма против Иудеев» почерпали свои сведения о еврейском мятеже из одного источника». Что автор «письма» знал «Диспут Язона и Паписка» – это, по мненио Гарнака, почти несомненно, в виду распространенности «диспута» во II-м и III-м веках. Поэтому Гарнаку кажется очевидным, что автор «Письма против Иудеев» молча цитирует «диспут» там, где он говорит о следствиях еврейского возмущения. Отсюда сам собою напрашивается вывод, что и Евсевий взял рассказ о еврейском возмущении из «диспута», и что, следоват., автором «Диспута» был никто иной, как Аристон Пелльский.

Почему же Евсевий не назвал цитированного им «Диспута Язона и Паписка», но назвал только имя его автора? На этот вопрос Гарнак отвечает не совсем удовлетворительно. По его мнению, Аристон Пелльский был Еврей и потому был не симпатичен Евсевию. Историк не решался принять его в число «писателей» (scriptores) и не мог, с другой стороны, считать его еретиком (?!)⁷⁵. Но в таком случае Евсевию удобнее было бы или вовсе не упоминать ни имени Аристона, ни его «Диспута», или же, не упоминая имени автора, назвать цитируемое сочинение. Притом Гарнак не может выдавать за несомненное, что Аристон – Еврей по происхождению. Кроме прозвания Аристона Пелльским⁷⁶, в пользу еврейского происхождения этого писателя нет никаких доводов. Но допустим, что Аристон Пелльский – Еврей; и в таком случае остается непонятным, почему он несимпатичен Евсевию: сам Гарнак заявляет, что автор «Диспута» совершенно свободен от национально-еврейских тенденций⁷⁷.

Но обратимся к интересующим нас вопросам: знал ли Евсевий «Диспут Язона и Паписка» и можно ли утверждать, как несомненное, что этот «Диспут» написан Аристоном Пельским? Трудно согласиться с изложенным выше ответом Гарнака на эти вопросы. Если мы согласимся, что сведения о баркохебской войне и в «Церковной Истории», и в «Письме против Иудеев» заимствованы из одного источника, то и в таком случае нет достаточных оснований заключать, что этот источник – «Диспут Язона и Паписка», ибо еще не доказано, что автор этого диспута – Аристон Пелльский. Максим Исповедник, как мы уже говорили, слишком поздний для этого свидетель. Но если Аристон Пелльский действительно – автор «Диспута», то и тогда Евсевий и автор «Письма против Иудеев» могли почернуть свои сведения о баркохебском возмущении не из «Диспута», а из какого-либо другого сочинения, принадлежащего тому же Аристону Пелльскому⁷⁸. Правда, автор «Письма против Иудеев» был знаком с «Диспутом Язона и Паписка», как это превосходно доказал Гарнак путем сравнения «Письма против иудеев» с «Диспутом Симона и Феофила», переработанным из «Диспута Язона и Паписка» в вопросах: об обрезании, субботе, крестной смерти и пр. Но из этого следует только простая возможность, что автор «Письма против Иудеев» почерпнул из «Диспута Язона и Паписка» между прочим и сведения о баркохебском возмущении. Говорим: «простая возможность», ибо еще не доказано, что в «Диспуте Язона и Паписка» были сведения о баркохебском возмущении... А от возможности до очевидности более одного шага. Невольно бросается в глаза petitio principii (предвосхищение основания) в аргументации Гарнака.

Итак, при допущении, что автор «Письма против Иудеев» и Евсевий заимствовали свои сведения о баркохебском возмущении из одного источника, совсем не очевидно, что этот источник «Диспут Язона и Паписка».

Но такое допущение само нуждается в обосновании. Замеченное Гарнаком сходство выражений в «Письме против Иудеев» и в 6-й гл. ІV-й кн. «Церковной Истории» Евсевия – очень сомнительного характера. В «Письме против Иудеев» слова об опустении Иерусалимской земли и о запрещении евреям ступать на нее ногою – неразрывно переплетены с текстами из прр. Исаии и Михея, а у Евсевия слова Аристона Пелльского представляют сухой фактический рассказ. Параллели, указанные Гарнаком, повторяем, очень сомнительного характера. Там, где автор «Письма против Иудеев» говорит: «каждой из иудеев» там Аристон Пелльский (у Евсевия) употребляет фразу: «весь народ». Еще более сомнительна вторая параллель, если прочесть выражение автора «Письма против Иудеев» о том, «что всякому Иудею запрещено даже иметь пребывание в границах этой страны», – не отрывочно, а в контексте. Автор «Письма против Иудеев» приведя слова пророка Михея (Мих. 5:2) о рождении Мессии в Вифлееме, говорит: «Если доселе предсказанный вождь из племени Иуды и Вифлеема не родился, то ему надобно, непременно, когда-нибудь произойти из племени Иуды и из Вифлеема. Между тем видим, что в городе Вифлееме не осталось теперь ни одной души израильского племени. Всякому Иудею запрещено даже иметь пребывание в границах этой страны, так что угроза пророка Исаии сбывается буквально: и «земля ваша пуста» и пр. Далее, слова автора «Письма против иудеев»: «позволено только издалека видеть вашу землю» – вызваны словами пр. Исаии: «и очи ваши узрят землю издалеча» (Ис. 33:17). Ясно, что автор «Письма» делает только парафраз слов пророка⁷⁹.

Итак, сходство выражений у Евсевия в цитате из Аристона и у автора «Письма против Иудеев» очень незначительное и, по всей вероятности, случайное. Совсем даже нет надобности предполагать, что автор «Письма» откуда-либо заимствовал – рассмотренные нами выражения. Запрещение евреям селиться на родной земле, после усмирения мятежа «сына звезды», было фактом общеизвестным. Рассказывая об этом запрещении, св. Иустин сопровождает свой рассказ замечанием: «вы хорошо знаете».

Кроме того, возможно допустить, что автор «Письма» мог познакомиться с следствиями еврейского восстания из первой апологии св. Иустина (гл. 47) или из «Диалога с Трифоном»; с последним сочинением Иустина автор «Письма» несомненно был знаком⁸⁰. Заметим мимоходом, что сходство в выражениях о следствиях баркохебского восстания у автора «Письма» с Иустином – ничуть не меньше, чем у того же автора «Письма» с Аристоном Пелльским. По крайней мере, у св. Иустина, как и у автора «Письма», выражения об опустении земли Израильской находятся в связи с одними и теми же текстами пророческих писаний. Мы не хотим сказать этим, что автор «Письма» заимствовал выражения об опустении Еврейской земли из сочинений св. Иустина: это было бы предположение поспешное, ненаучное и излишнее. Излишнее, потому что автор Письма мог ни откуда не заимствовать упомянутых выражений. Мы указываем на сходство выражений у св. Иустина и у автора «Письма», потому что это указание ослабляет аргументацию Гарнака.

Наконец, сличение сведений Евсевия о баркохебском возмущении со сведениями о том же предмете Моисея Хоренского, писателя IV в., дает нам твердые основания утверждать, что Евсевий в 6 гл. IV кн. цитировал не «Диспут Язона и Паписка» но другое, не дошедшее до нас, историческое сочинение.

Дело в том, что Моисей Хоренский цитует в своей «Армянской Истории» то же самое сочинение Аристона Пелльского, каким пользовался и Евсевий, но с такой полнотою и с такими подробностями, которым положительно не может быть места в христологическом диспуте христианина с иудеем.

Правда, некоторые ученые думают, что Моисей Хоренский выписал свои сведения о еврейском восстании не у Аристона Пелльского, но из вторых рук – у Евсевия⁸¹. Но это мнение не имеет в свою пользу серьезных оснований, кроме аналогий⁸². Лучшим опровержением его может служить сличение сведений Моисея Хоренского и Евсевия о баркохебской войне. Цитуем того и другого.

«Когда возмущения иудеев снова усилились и были часты, – повествует Евсевий, – то правитель Иудеи Руф получил от императора вспомогательное войско, напал на них, и, жестоко пользуясь их безумием, истребил многие тысячи мужей, жен и детей без разбора, и земли их, по праву войны, забрал в казну. Предводителем иудеев тогда был некто по имени Баркохеба, что значит – сын звезды, кровожадный и настоящий разбойник. Пользуясь своим именем, он внушал им, как рабам, такие странности, что будто в нем видят они звезду, нисшедшую с неба озарить их среди претерпеваемых ими бедствий. В осьмнадцатый год, царствования Адриана эта война особенно усилилась около города Битфира, весьма укрепленного и недалеко отстоящего от Иерусалима. Когда, после продолжительной осады его, возмутители от голода и жажды дошли до крайней гибели, и сам виновник их получил достойное наказание, тогда указом и постановлениями Адриана запрещено было всему народу даже подходить к области Иерусалимской, так чтобы и издали они (Иудеи) не смотрели на отеческую землю. Об этом повествует Аристон Пелльский. Таким образом в городе не осталось более иудеев. Лишившись совершенно древних своих жителей и населившись чуждыми поколениями, он сделался после сего городом римским и переменил свое имя, потому что, в честь царствующего императора Элия Адриана, назван был Элией, с того времени и здесь составилась церковь из язычников, и первый, после епископов из обрезанных, принял над нею епископство Марк» («Церк. Ист.» кн. IV, гл. 6).

Теперь послушаем, что говорит о том же событии Моисей Хоренский. Самое начало его рассказа свидетельствует о его независимости от Евсевия: «о смерти Артаза, царя армянского, – говорит автор «Армянской Истории» – ясно повествует Аристон Пелльский». – Заметим, что у Евсевия совершенно ни слова нет о судьбе Артаза и об его участии в Европейской войне. – «Иудеи отложились от Адриана, императора римского, продолжает Моисей Хоренский, и начали войну с Руфом Гиппархом⁸³. под предводительством некоторого разбойника, по имени Баркохеба, т. е. сына звезды, который был злодей и убийца, гордящийся своим именем. Он проповедывал, что он послан с неба спасти их (Иудеев), пораженных и плененных. Он скоро начал войну, чтобы все жители Сирии и Месопотамии и Персы, увидя это, перестали платить подати. К тому же он узнал, что Адриан заболел проказой. Но наш Артаз не изменил ему. Случилось, что в это время Адриан прибыл в Палестину и разбил мятежников, засевших близ Иерусалима в маленьком городе. Он приказал удалить все племя иудейское из земли отцов, чтобы они даже издали не видели Иерусалима. Он восстановил самый Иерусалим, разрушенный Веспасианом, Титом и им самим, и назвал по своему имени Элиею, так как сам назывался (Ἥλιος), и там поместил язычников и христиан, епископом над которыми был Марк. В это время он посылает большое войско в Ассирию и приказывает нашему Артазу с своими кураторами отправиться в Персию»⁸⁴ и т. д.

Далее следует рассказ о судьбе Артаза, заимствованный Моисеем Хоренским из того же сочинения Аристона Пелльского, которым пользовался Евсевий. Кроме повествования об Артазе и его отношениях к государю, Моисей Хоренский, как мы видели, заимствует из неизвестного нам сочинения Аристона Пелльского сведения о надежде Баркохеба поднять жителей Сирии и Месопотамии и Персов, о болезни Адриана и о его прибытии в Палестину. Поэтому надобно закрыть глаза, чтобы не видеть, что автор «Армянской Истории» заимствовал свои сведения о баркохебской войне не из вторых рук, а прямо из неназванного сочинения Аристона Пелльского. Итак, и Моисей Хоренский и Евсевий почерпали свои сведения о баркехебской войне из одного источника.

Повествовательный характер источника достаточно выяснился, и поэтому мы с полной уверенностью можем утверждать, что сочинение Аристона Пелльского, цитируемое Евсевием и Моисеем Хоренским, не есть «Диспут Язона и Паписка». Зачем в краткий диалог (συγγραμμάτιον), цель которого доказать, что ветхозаветные пророчества относились ко Христу, войдет подробное повествование о баркохебской войне, об Артазе и проч.?

Можно даже утверждать с некоторою степенью вероятности, что в «Диспуте Язона и Паписка» не было не только подробного рассказа о возмущении евреев при Адриане, но и краткого упоминания об этом возмущении. Дело в том, что св. Максим Исповедник, назвавши Аристона Пелльского автором «Диспута», добавляет, что Климент Александрийский приписывал «Диспут Язона и Паписка» Евангелисту Луке⁸⁵. Справедли-вость этого известия оспаривают, но, как нам кажется, без достаточных оснований. С другой стороны, есть основания, говорящие в пользу известия св. Максима. Именно, Климент вообще имел наклонность приписывать св. Луке антииудейские сочинения. Так он приписывает ему перевод и издание послания ап. Павла к евреям⁸⁶. Притом св. Лука был врачем; имя антагониста иудейства в «Диспуте Язона и Паписка» представляет легкое изменение греческого слова ἰατρός – врачъ (Ἰασών, ἴασις). Может быть, в «Диспуте Язона и Паписка» Язон называется врачем и более прямо. По крайней мере, в «Диспуте Симона и Феофила» защитник христианства называется «добрым врачем», а «Диспут Симона и Феофила» есть, как мы уже говорили, снимок с «Диспута Язона и Паписка».

Итак нельзя отвергать известие св. Максима Исповедника, будто Климент Александрийский приписывал «Диспут Язона и Паписка» св. Луке. Но в таком случае спрашивается, как мог Климент приписать св. Луке сочинение, в котором повествуется о событии, совершившемся при Адриане, – о возмущении Баркохеба? Поэтому нужно думать, что в «Диспуте Язона и Паписка» рассказа о еврейском восстании при Адриане не заключалось.

Правда, некоторые ученые (напр., Цан) истолковывают известие св. Максима Исповедника в том смысле, что Климент отожествлял Язона, упоминаемого в нашем «Диспуте», с Язоном, упоминаемым Лукой (Деян. 17:5)⁸⁷. Но, кроме того, что это толкование не имеет в свою пользу никаких серьезных оснований, – оно не устраняет возражения: каким образом Климент мог отожествлять Язона, беседующего о еврейском восстании, бывшем при Адриане, с Язоном, жившим при апостолах?

Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что в «Диспуте Симона и Феофила» нет ни слова о баркохебском возмущении и о его печальных последствиях для евреев. Если бы в «Диспуте Язона и Паписка» находилось хотя краткое известие об опустении Израильской земли после возмущения Баркохеба – в качестве аргумента против иудейских мессианских ожиданий⁸⁸, то Евагрию, переделывавшему «Диспут Язона и Паписка», не было бы резона опускать в «Диспуте Симона и Феофила» столь важный аргумент.

Все вышесказанное приводит нас к убеждению, что Евсевий почерпнул свой рассказ о баркохебском возмущении не из «Диспута Язона и Паписка».

Но весьма вероятно, что Евсевий имел некоторые сведения о «Диспуте» из «Истинного Слова» Цельза, из сочинения Оригена «Против Цельза» и из «Предначертаний» (Ὑποτυπώσεις) Климента Александрийского⁸⁹. В виду распространенности диспута⁹⁰, очень возможно, что Евсевий сам имел под руками «Диспут».

Если же Евсевий ни слова не говорит о «Диспуте» то это можно объяснять, во-первых, тем, что «Диспут» не содержал интересных исторических данных; во-вторых, тем, что «Диспут» не пользовался почетом в древней церкви. Ориген, защищая его против нападок Цельза, сознается однако, что «Диспут» – книга незначительная и пригодная более для простых людей, чем для ученых⁹¹. Бл. Иероним упоминает о «Диспуте» только мимоходом и кратко. Возможно, поэтому, что и Евсевий не упомянул о «Диспуте», потому что не признавал за этим диалогом никаких достоинств.