Глава четвертая. Мелитон, епископ сардийский

Mелитон в ряду апологетов христианства II в. замечателен как наиболее плодовитый писатель. Но церковное предание дает нам очень скудный известия об этом апологете. Имя Мелитона не упоминается ни в одном из сохранившихся до нашего времени литературных памятников II и III вв., так что с до-евсевианским преданием о Мелитоне мы знакомимся только чрез Евсевия, бл. Иеронима и бл. Феодорита. От этих писателей мы узнаем, что Мелитона между 190 и 230 гг. читали и почитали в Малой Азии, Александры, Риме и Карфагене.

Так Поликрат, епископ Ефесский, в цитированном Евсевием письме к римскому папе Виктору (†190 г.) между прочими светилами малоазийской церкви упоминает «евнуха»¹⁶⁹. Мелитона, который во всю свою жизнь был полон Святого Духа и почивает в Сардах, ожидая посещения небесного, в которое он воскреснет из мертвых»¹⁷⁰.

По словам Евсевия¹⁷¹, Климент Александрийский написал, по поводу¹⁷² двух книг Мелитона «О Пасхе» свое сочинение о том же предмете.

От того же Евсевия мы узнаем, что с сочинениями Мелитона был хорошо знаком автор «Малого Лабиринта» (†230 г.)¹⁷³. Опровергая утверждение артемонитов, будто их христология была господствующей до конца II в., автор «Малого Лабиринта» ссылается на св. писание и продолжает: «у некоторых братий есть сочинения, которые простираются до времени Виктора, и которые написаны к защите истины против язычников и тогдашних еретиков, – именно сочинения Иустина, Мильтиада, Татиана и некоторых других, в которых всех утверждается Божество Христа. Кто не знает сочинений Иринея, Мелитона и других, которые возвещали Христа как Бога и человека?» («Ц. И.» V, 28).

Бл. Иероним в «Книге о знаменитых мужах» свидетельствует, что Тертуллиан в семи книгах «Об экстазе»¹⁷⁴, написанных против церкви, в защиту Монтана, осмеивает¹⁷⁵ искусный и риторический талант Мелитона, прибавляя, что он у многих из наших¹⁷⁶ почитался пророком».

Вот – все, что Евсевий и бл. Иероним сохранили нам из до-евсевианской литературы о Мелитоне.

Перейдем теперь к сведениям «Хроники» и «Церковной Истории» об апологете Мелитоне.

В «Хронике» под 172 г. (2168) читаем: «Аполлинарий, епископ Иерапольский, прославился в Азии и Мелитон, Сардийский епископ Лидии, который и подал апологию за христиан Антонину»¹⁷⁷ (т. е. Марку Аврелию). Против даты подачи апологии (172 г., 11-й царствования Марка Аврелия) ничего нельзя сказать, кроме того, что «Хроника» Евсевия, как мы имели уже случай убедиться в главе об Иустине мученике, не отличается точностью хронологических указаний. Можно поэтому только приблизительно определить время подачи апологии на основании адреса, сохранившегося в «Хронике» Евсевия и цитата его из апологии Мелитона («Церк. Ист.» IV, 26).

Эта апология написана не ранее 169 г., ибо в противном случае в адресе апологии стояло бы имя Люция Вера, соправителя Марка Аврелия, тем более, что дело касалось той страны, которая более принадлежала Люцию Веру, чем Марку Аврелию. Притом ранее 169 г. апологет, обращаясь к Марку Аврелию, не сказал бы: «Ты сделался вожделенным преемником престола и будешь владеть им вместе с сыном, если сохранишь то любомудрие, которое возрастало с твоим царствованием». До 169 г. Мелитон не написал бы «μετὰ τοῦ παιδός» (с сыном), но «μετὰ τοῦ ἀδελφοῦ» (с братом). Выражение «μετὰ τοῦ παιδός» апологет едвали употребил бы и ранее 170 г., ибо до этого времени у Марка Аврелия было два сына Анний Вер и Коммод. – с некоторою вероятностью можно сказать, что апология подана не позже 179 г., ибо в этом году Коммод провозглашен был кесарем, соправителем Марка Аврелия, и имя его стояло бы в адресе апологии, будь она написана позже 179 г. Итак апология написана между 170 и 179 г.¹⁷⁸.

Некоторые, вместе с Отто думают, что по году написания апологии можно определить приблизительно и год смерти апологета, ибо апология в перечне сочинений Мелитона в «Церковной Истории» стоит на последнем месте. Но нет основания предполагать, что Евсевий расположил сочинения Мелитона в хронологическом порядке.

В «Церковной Истории» Евсевий впервые упоминает об апологии епископа Мелитона в связи с подложным, но признаваемым Евсевием за подлинный, эдиктом Антонина Пия к азиатской общине. По мнению Евсевия, свидетельство Мелитона в пользу существования эдикта Антонина Пия служит ручательством подлинности дошедшего до времен Евсевия эдикта¹⁷⁹. – Переходя от времен Антонина Пия ко временам Марка Аврелия, Евсевий сопоставляет имена наиболее значительных церковных писателей: Эгезиппа, Дионисия, Пинита, «Филиппа, Аполлинария, Мелинария, Мелитона, Музания, и Модеста, а особенно Иринея. От них до нас, говорит историк, дошли сочинения, который содержат справедливое учение здравой веры по апостольскому преданию».

В 26-й ІV-й кн. «Церковной Истории» Евсевия мы находим перечень сочинений Мелитона, состоящий из восемнадцати книг. Бл. Иероним переписал в « Каталоге» этот перечень книг Мелитона почти в том же порядке, в каком нашел их в «Церковной Истории». Есть, правда, некоторые, различия, но очень незначнтельные. Так бл. Иероним апологию Мелитона поставил на первое место, а у Евсевия она на последнем; опустил книгу «О природе человека» («περὶ ψύσεως ἀνϑρώπου»); книгу «περὶ ὑπακοῆς πίστεως αἰσϑητηρίων» разделил на две: «de fide» («о вере») и «de sensibus» («о чувствах»); сократил заглавие книги: «О правильном образе жизни и о пророках» («Τὸ περὶ πολιτείας καί προφητῶν») так: «De vita prophetarum» («О жизни пророков»). Это сокращение Отто оправдывает тем, что у Евсевия стояло не «καί προφητῶν», но «τῶν προφητῶν ». Догадка Отто едва ли справедлива, ибо в переводе Руфина читаем: «de optima conversatione liber unus, sed et de prophetis». В сирийском переводе «Церковной Истории» – новое видоизменение: «καὶ περὶ πολιτείας καὶ περὶ προφητῶν». Повторение περὶ, вероятно, обусловливается стилистическими свойствами сирийского языка¹⁸⁰.

Особенно много недоумений возбуждает упомянутое Евсевием семнадцатое сочинение Мелитона: «ὁ περὶ ἐνσωμάτου τοῦ Θεοῦ», – «О воплощении Бога». Дело в том, что Ориген, по словам бл. Феодорита Кирского (Quaestiones in Genesis, cap. XX, I), утверждает, будто в этом сочинении Мелитон представляет Бога имеющим плоть¹⁸¹. По этому вопросу ученые разделяются на несколько партий. Одни соглашаются, что у Мелитона в сочинении: «περὶ ἐνσωμάτου Θεοῦ» трактуется о телесности Бога. Другие говорят, что Ориген, не высказывал приведенного выше мнения о сочинении Мелитона. Третьи рассуждают, что «отзыв Оригена, будто Мелитон приписывал Богу телесность, вовсе не верен, составляя плод излишней любви к аллегоризму»¹⁸². Четвертые, – что для Мелитона, как и для Тертуллиана, телесность была идентична субстанциональности, действительности и «этот реализм Мелитон противополагает спиритуалистическим воззрениям гностиков»¹⁸³. Пятые, что Ориген был введен в заблуждение заглавием сочинения « περὶ ἐνσωμάτου τοῦ Θεοῦ», которого он не читал. Наконец, некоторые указывают на трактат «περὶ σαρκώσεως Χριστοῦ», приписываемый Анастасием Синаи-том¹⁸⁴ Мелитону, и говорят, что этот трактат, которого содержание видно из заглавия, тожествен с сочинением «περὶ ἐνσωμάτου τοῦ Θεοῦ»¹⁸⁵.

Евсевий, перечисляя сочинения Мелитона, не сопровождает свой перечень никакими пояснениями, не делает характеристики литературной деятельности апологета и не излагает содержания перечисляемых сочинений. Но перечень сочинений Мелитона сам по себе очень красноречиво свидетельствует о всесторонней литературной деятельности этого писателя. Мелитон является в своих сочинениях то догматистом, то экзегетом, то критиком подлинности ветхозаветных книг, то практическим теологом, то, наконец, моралистом. Как догматист, Мелитон пишет «О мироздании», «О крещении», «О диаволе», «О создании человека», «О зачатии и рождении Христа», и «О Церкви»¹⁸⁶. Как критик библейских книг, Мелитон первый дал полный каталог канонических ветхозаветных книг, с исключением апокрифов, в сочинении Ἐκλογαὶ. Как практический теолог, апологет пишет «О воскресном дне», «О праздновании пасхи». В сочинении «О гостеприимстве», Мелитон поучает житейской морали. Книга «Об истине» имела, вероятно, полемический характер. Некоторые гадают, что эта книга была ответом на «Истинное слово» Цельза¹⁸⁷.

Вслед за подробным перечнем сочинений Mелитона, Евсевий помешает в «Церковной Истории» цитаты из некоторых сочинений плодовитого апологета. Так выписывается предисловие к состоящему из двух книг сочиненно «О пасхе». Это предисловие приведено Евсевием для того, чтобы засвидетельствовать время составления книг «О пасхе», который Мелитон написал при консуле Сервилии Павле¹⁸⁸, ко времени мученической смерти епископа Сагариса, по поводу возникновения в Лаодикии спора о времени празднования пасхи, но опубликовал свое сочинение гораздо позже.

Из апологии Евсевий поместил три отрывка. В первых двух говорится о преследовании христиан при том государе, к которому адресована апология, – при Марке Аврелии. В третьем отрывке говорится о благотворном влиянии христианства на состояние государства и об отношении римских государей со времен Августа к христианству. В этом последнем отрывке Мелитон, упомянув, что Адриан писал к некоторым правителям провинций и между прочим Минуцию Фундану, продолжает: «отец твой также в то время, как ты (т. е. Марк Аврелий) вместе с ним управлял делами империи, писал многим городам, что не следует дозволять народных буйств относительно нас, а в особенности писал он к лариссянам, фессалоникийцам, афинянам и ко всем грекам». Упоминаемых в этом цитате эдиктов Антонина Пия Евсевий не знал. Правда, он приводит эдикт «к совету Азии», приписываемый Антонину Пию, но этот эдикт, как мы уже говорили, – несомненно подложный. Евсевий имел мало критического чутья, чтобы всегда отличать подлинные документы от грубых подделок.

Из шести книг «Эклог» Евсевий выписывает посвятительные слова к какому-то «брату Онисиму». Из этого посвящения мы узнаем о поводе написания книги, о путешествии Мелитона в Палестину; далее цитуется Евсевием каталог ветхозаветных книг, который составлен был апологетом на основании сведений, добытых в Палестине. Нас не должно удивлять, что Мелитон для ознакомления с ветхозаветными книгами едет в Палестину: во II-м веке в церквах, отдаленных от Палестины, плохо знали ветхозаветный канон, так что знакомство со всеми книгами Ветхого Завета было явлением редким. Поликрат, епископ Ефесский, в письме к Виктору, епископу Римскому, не без похвальбы говорит: «я прочитал все Священное Писание» («Церковная История» кн. V, гл. 24). Неудивительно поэтому, что Мелитон, побуждаемый личной любознательностью и некиим Онисимом, путешествует в Палестину для собирания сведений об еврейском каноне. Список канонических книг, приобретенный Мелитоном, содержит все книги древне-иудейского канона, за исключением «Есфирь» и апокрифов: «книга Еноха», «апокалипсис Эздры», «Иудифь», «Товий» и др. В «Эклогах», как это видно из цитированного Евсевием предисловия к ним, содержатся «выдержки из Закона и Пророков о Спасителе и всей нашей вере». Следовательно, в «Эклогах» Мелитон не ограничился указанием на объем и последовательность ветхозаветных книг, но и привел выдержки преимущественно мессианского характера.

Вот все, что сообшает нам Евсевий об одном из плодовитейших, – если не самом плодовитом, – писателе II в. Несмотря на то, что эти выдержки взяты историком из различных по содержанию и характеру сочинений Мелитона (из апологии, из книг «о Пасхе», и «Эклог»), в них легко подметить одну общую черту: каждый цитат Евсевия из сочинений Мелитона содержит в себе какой-нибудь факт или какое-нибудь историческое указание. Такое отношение Евсевия к памятникам древне-христианской писменности мы уже наблюдали в предшествуюших главах. Очертить характер литературной деятельности писателя, познакомить с его догматическими воззрениями – это дело чуждое Евсевию. Много-много, если он скажет, что такой-то писатель был «православного» образа мыслей и что он написал «превосходные» сочинения.

Не иные отношения Евсевия и к Мелитону, написавшему до двух десятков разнообразнейших сочинений и между прочим «весьма хорошую», по отзыву историка, апологию. Сведения Евсевия о Мелитоне, говоря безотносительно, бедны, но они не беднее, a скорее богаче сведений этого историка о других апологетах.

Тем не менее критик сведений об апологетах Гарнак и на этот раз подозрительно и строго смотрит на Евсевия: строгому цензору кажется, что Евсевий неспроста дает так мало сведений о Мелитоне. Отсюда для Гарнака возникает вопрос: что было причиной скудости сведений Евсевия о Мелитоне? Поставить подобный вопрос побуждает критика и то обстоятельство, что в древне-церковном предании замечается слишком мало знакомства с Мелитоном и что все сочинения этого плодовитого писателя пропали для нас безследно¹⁸⁹. Это явление, по мнению Гарнака, не случайное, но имеет какую нибудь причину в личности и характере сочинений апологета. Причину эту Гарнак находит в том, что отцы и учители церкви, а в числе их и Евсевий, неблагосклонно смотрели на религиозные убеждения Мелитона и видели в них близкое родство с еретическими мнениями монтанистов и хилиастов. Мнение о еретичестве Мелитона – не ново. Швеглер считал Мелитона монтанистом на основании заглавий трех книг этого апологета: «О правильном образе жизни и о пророках», «О пророчестве» и «об откровении Иоанна»¹⁹⁰. Недостаточность этого основания – очевидна. Поэтому Гарнак усердно и не совсем безуспешно ищет иных оснований для доказательства, что Мелитон был монтанист.

Аргументы Гарнака таковы. – Епископ Поликрат в письме к еп. Виктору говорит, что Мелитон был «полон Духа Божия», вел жизнь безбрачную и ожидал наступления царства Божия. Из этого ясно, по мнению критика, что Мелитон обладал пророческим даром, «хотя и не в смысле новых пророков, но и не в смысле алогов и позднейших антимонтанистов». Мелитон был монтанист в том смысле, в каком монтанистом может быть назван Ириней¹⁹¹. Кроме того, из слов Поликрата, по мнению Гарнака, видно, что Мелитон держался хилиастических убеждений.

К тому же и Тертуллиан, по словам бл. Иеронима, свидетельствует, что Мелитон почитался у кафоликов пророком. Новое доказательство еретичества Мелитона Гарнак видит в словах одного антагониста монтанизма, который, разделяя пророков на истинных и ложных, говорит, что вначале были одни только истинные пророки; потом образовались две пророческие ветви: в одной мы видим Монтана, Максимиллу и Присциллу; в другой ветви остались пророки, не приставшие к этим еретикам. Если бы были наименованы эти пророки, «неприставшие», торжественно заявляет Гарнак, то между ними мы наверно увидали бы Мелитона! – Чтобы еще более убедить читателей в непобедимости своих доказательств в пользу склонности Мелитона к монтанизму, Гарнак проводит длинную параллель между Тертуллианом и Мелитоном для доказательства той мысли, что Мелитон – Азийский Тертуллиан и что Тертуллиан Карфагенский находился под несомненным влиянием своего предшественника – Мелитона. О догматических мнениях этого апологета Гарнак судит, руководствуясь названиями его сочинений. По этим названиям Гарнак узнает не только то, о чем писал и как мыслил апологет-монтанист Мелитон, но и то, что Тертуллиан заимствовал у апологета – мысли и названия сочинений, обороты речи, и даже подражал его слогу¹⁹².

Ничего нельзя сказать против того, служащего исходным пунктом аргументации Гарнака, положения, что кажущееся или действительное неправославие древне-христианских писателей служило причиной исчезновения их сочинений. Действительно, в те века, когда христианская догма отливалась в прочные и незыблемые формулы, ревнители православия недоверчиво стали смотреть на произведения прежних веков, носящие печать индивидуализма и оригинальности. Поэтому некоторые памятники древне-христианской литературы в последующие века предавались забвению, истреблялись, чтение и копирование их считалось делом подозрительным. Кто знает, как многих через это мы лишились памятников перво-христианской литературы! Но не должно думать, что охранение православия чрез истребление подозрительных сочинений было единственной причиной исчезновения памятников христианской литературы первых веков. Много забывалось и таких сочинений, в которых самый строгий ригоризм не мог найти ничего подозрительного, и, наоборот, сохранились произведения с неправославным направлением.

Поэтому мнение Гарнака о причине исчезновения сочинений Мелитона и скудости предания об этом апологете можно было бы принять только тогда, когда бы критик в сохранившихся от Мелитона отрывках и в отзывах учителей церкви о нем указал ясные (а не двусмысленные) следы еретичества апологета.

Но в отрывках из сочинений Мелитона нет ни малейшего намека на то, чтобы автор их был монтанист и хилиаст. Даже напротив: в отрывках апологии, приведенных Евсевием, Мелитон является не монтанистом, сурово отвергающим все языческое, но скорее дипломатом, и философом, который старается убедить язычников, что христианство не только не противно основам языческого государства, но даже способствует гражданскому благоустройству. Апология написана в примирительном тоне и проникнута духом умеренности и мягкости. Мелитон – оратор, мастерски пользующийся для защиты гонимой религии эллинской диалектикой... Его ли сравнивать с суровым и фанатичным Тертуллианом? Ему ли усвоить название азийского Тертуллиана?

Только с крайними натяжками можно в отзывах отцов церкви о Мелитоне видеть намеки на еретичество апологета. На самом же деле, все эти отзывы крайне благоприятны для Мелитона. Так епископ Поликрат называет Мелитона «светилом» церкви и замечает, что этот апологет был во всей своей жизни «проникнуть Духом Божиим». Слишком рисковано видеть в этих словах намек на монтанистические убеждения Мелитона. Автор «Малого Лабиринта» причисляет его к защитникам «истины против язычников и тогдашних еретиков». Евсевий говорит, что Мелитон держался вполне православного образа мыслей и называет его апологию «весьма хорошей». Неосновательно видеть в этом отзыве только лицемерие со стороны церковного историка: Евсевию не было никакой надобности деликатничать с несимпатичными ему еретиками¹⁹³. Бл. Иероним, не менее Евсевия строгий к еретикам, не только не упоминает о неправославии Мелитона, но, со слов Тертуллиана, называет его «нашим (т. е. кафолическим) пророком»¹⁹⁴. В письме к Магнусу бл. Иероним вопрошает: «Что сказать о Мелитоне Сардийском, об Аполлинарии Иерапольском, жреце церковном, которые изобличали во многих сочинениях яд отдельных ересей?» Писатель VII в. Анастасий Синаит называет Мелитона «божественным и мудрейшим учителем»¹⁹⁵.

Итак, все писатели кафолические хорошо отзываются о Мелитоне, которого Гарнак подозревает в монтанизме, а монтанист Тертуллиан, в единственном известном нам своем отзыве о Мелитоне, насмехается над ним. Правда, Тертуллиан, по словам Гарнака, еще раз упоминает о Мелитоне в сочинении «О свидетельстве души» («De testimonia animae») «между неназванными «nonnulli»¹⁹⁶. Странная судьба Мелитона: антагонист монтанизма разумеет его под именем «некоторых» (τίνες) и Тертуллиан не удостоивает назвать апологета по имени (nonnulli). Нужно иметь проницательность Гарнака, чтобы читать имя Мелитона там, где его не написано. Но судьба Мелитона, по изображению Гарнака, не только странна, но и печальна; православные смотрят на Мелитона, как на монтаниста, несмотря на его полемику с монтанистами и прочими еретиками; монтанист Тертуллиан является неблагодарным к своему учителю и собрату по убеждениям и даже осмеивает его в том сочинении, которое написано в защиту Монтана¹⁹⁷.