О Благодати Божией

Благодать, – если хотим исчерпать полноту значения сего имени, – есть даяние от Благого, даяние благое, даяние по единой благости, без предварительного права или заслуги и достоинства приемлющего. Если принять в рассуждение, что, по слову Господню, никтоже благ, токмо един Бог (Мф. 19, 17) и, следовательно, источника всего, что только есть благо в тварях, нигде нельзя искать, кроме Единого Бога, по чистой благости дарующего, а не воздающего, ибо кто прежде даде Ему, и воздастся ему? (Рим. 11:35), то можно было бы заключить, что человек все в себе и окрест себя, самое бытие, тело, душу, способность и употребление способности познавать, желать и действовать, – все имеет по благодати Божией.

Поскольку благо, которое Бог положил в твари соделанием Своего творения, усвоилось им как бы в собственность, то бывшее в своем начале благодатию в своем продолжении соделалось естеством сущих и природою рождаемых. В отличие от сего благодатию именуется то, что Всеблагий Бог дарует человеку выше естества и природы. В этом значении слово Божие употребляет имя благодати, обозначая им даяние преподающее, или Божественную силу, источающую благодатные влияния, как, например, в следующем изречении: явися благодать Божия спасительная всем человеком (Тит. 2, 11); а также даяние преподаваемое, или дар благодатный, как, например, в следующем свидетельстве Апостола: единому комуждо нас дадеся благодать по мере дарования Христова (Еф. 4, 7).

Когда не было в мире греха, тогда, не знаю, все ли было удобопроницаемо и прозрачно для сего стихийного света, но, без сомнения, все прозрачно и проходимо было для света благодати. Он беспрепятственно изливался на природу и непрестанно исполнял все благом и блаженством, сохраняя в нерушимом совершенстве и бессмертии даже и то, в чем скрывалась возможность тления, – тело человека. Когда же через приобщение, злоупотребление свободой и уклонение воли человека от воли Божией вошел в мир грех, тогда был нарушен первоначальный союз между природою и благодатию. Хотя свет благодати как Божественный, и потому ничем не воспрещаемый, не переставая, всегда и на все сияет, но природа, грехом оскверненная, омраченная, огрубленная, зараженная, сделалась и недостойною и неспособною принимать чистые, светлые, тонкие нетленные влияния благодати. Так вошла грехом в мир смерть духовная, и вслед за нею телесная, временная, и за нею вечная. Следовательно, если только при помощи благодати человек сохранял то, что первоначально имел, то, конечно, невозможно ему без особенной помощи благодати возвратить то, что утратил. Здесь наиболее открывается и крайняя потребность и чудным образом удовлетворяющий, по апостольскому слововыражению, избыток благодати (Рим. 5, 17). Отторгшемуся и отпавшему от благодати человеку естественно уже было ниспадать даже до ада, если бы провидевший это от века и вечно милосердствующий Бог в среду падения не простер удерживающей и восставляющей руки. И дающее благодать и приемлющее оную – Божество и чистое человечество – дивно совокупил Он в единую ипостась Христа Господа и в Его слове и жизни, в Его теле и крови, в Его крещении водою и духом отверз новые преизобилующие токи благодати, простираемые и на отчужденное от нее, но не чуждое Вочеловечившемуся естество наше, дабы таким образом оскверненное грехом очистить, омраченное просветить, плотяное одухотворить, растлевшее исцелить, падшее восставить, осужденное оправдать, умерщвленное оживить, погибшее спасти. Это не мое умозрение, но Евангельское учение. Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, говорит Апостол, облагодати нас и нас о Возлюбленнем, о Немже имамы избавление кровию Его, и оставление прегрешений, по богатству благодати Его (Еф. 1, 6–7).

Слово апостольское часто к мысли о благодати обращается и все в христианстве на ней утверждает. Хочет ли оно возвести нас к началу нашего спасения – оно возводит нас к благодати: явися бо благодать Божия спасительная всем человеком (Тит. 2, 11). Хочет ли указать на спасение наше, как уже совершившееся, – указание опять относится к благодати: благодатию есте спасены (Еф. 2, 5). Хочет ли объяснить цель, силу и действие воплощения Сына Божия и пришествия Его на землю – да, и это объясняет мыслию о благодати: благодать и истина Иисус Христом быстъ (Ин. 1, 17). Хочет ли показать, как произошли в Церкви Апостолы, Пророки, Благовестники, Пастыри, Учители и их дело служения спасению прочих человеков, – показывает начало сего в благодати: единому комуждо нас дадеся благодать по мере дарования Христова (Еф. 4, 7). Хочет ли укрепить христианина в подвиге – укрепляет благодатию: ты убо, чадо мое, возмогай во благодати, яже о Христе Иисусе (2Тим. 2, 1). Хочет ли остеречь от греха – остерегает благодатию: грех вами да не обладает: несте бо под законом, но под благодатию (Рим. 6, 14). Хочет ли благоустроить внешнюю деятельность – благоустраивает благодатию: слово ваше да бывает всегда во благодати, солию растворено, ведети, како подобает вам единому комуждо отвещавати (Кол. 4, 6). Хочет ли приветствовать и благословить – и для этого призывает в помощь благодать: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (1Кор. 1, 3).

Видите, христиане, что в христианстве – все благодатию, и ничего без благодати. Да печется же каждый из нас обрести для себя благодать.

Да не придет кому лестный помысл, что если в спасении нашем все действует благодатию, то нам уже немного нужно попечения о нашем спасении. Нет, соучастники благодати, благодать могущественная и действенная нам возвещена и дарована для того, чтобы укрепить нашу немощь, ободрить нашу безнадежность, одушевить нашу благую деятельность, а не для того, чтобы обеззаботить наше нерадение и усыпить нас к бездействию. Молим, пишет св. Павел к коринфским христианам, не вотще благодать Божию прияти вам (2Кор. 6, 1). Как? Неужели благодать, спасительная всем человеком (Тит. 2, 11), может быть принята вотще? Видно, может так случиться, когда от этого так заботливо предостерегает Апостол: молим не вотще благодать Божию прияти вам. Спасительна благодать Божия сама в себе, но не спасает нас без нас. Не вотще приемлется она, когда приемлется с верою, когда верно употребляется и сохраняется, когда обращаем ее в нашу жизнь и дела, но вотще – когда вера оскудевает, когда наше житие и дела благодать Божию оскорбляют и отрывают.

Благодать есть талант Домовладыки, который верного и усердного раба обогащает, а неверного и ленивого осуждает и отьемлется от него. Итак молим не вотще благодать Божию прияти вам, – смотряюще, да не кто лишится благодати Божия (2Кор. 6, 1; Евр. 12, 15).

Остережемся и от другого помысла, неблагоприятного благодати. Некоторые думают, что живут довольно хорошо, если живут по природе, и потому не подвизаются возвысить план своей жизни, чтобы жить по благодати. Благовидность опасная! Если, как мы отчасти показали, неповрежденный грехом человек жил не одною природою, но более благодатию блаженствовал, то будет ли достаточно хороша жизнь по природе, которая грехом повреждена и благодатию не исправлена? Не укажет ли кто как на одобрение жизни по природе на сказанное Апостолом, что языцы, не имуще закона, естеством законная творят (Рим. 2, 14)? Такому скажу: разве тебе приятно в достоинстве жизни равняться только с язычниками? Не так судил Господь наш, когда в упрек несовершенной жизни глаголал: не и язычницы ли такожде творят (Мф. 5, 47)? Через это давал Он понять, что для Его последователя, для человека совершенного, слишком мало того, чтобы жить по природе, подобно язычникам.

Чтобы определить значение и достоинство жизни по природе, надобно взглянуть на место, которое занимает она во владычестве Божием и Христовом. Хотя владычество это беспредельно и неизмеримо для нас, однако, поскольку во всяком благоустроенном владычестве можно заметить некоторое распределение состава его, соответственно целям управления, то богословы не без основания заметили во всеобщем владычестве Божием и Христовом три сопредельных царства: царство природы, царство благодати, царство славы. Вход в царство природы открывается человеку естественным рождением, в царство благодати – крещением, в царство славы откроется воскресением из мертвых и последним судом. С царством славы непосредственно сопредельно царство благодати, и только через него лежит путь из царства природы. Следовательно, кто живет только по природе, тот на целое царство удален от блаженного царства славы. И потому, когда в последний день все царство благодати окончательно перейдет в царство славы, а земля и яже на ней дела сгорят (2Пет. 3, 10), где тогда останется безблагодатная жизнь по природе, если не в природе преисподней?

Братия, общники даров и обетовании благодатных! Не вознерадим о благодати Божией. Взыщем ее познанием и признанием нашей немощности и греховности, молитвою, поучением в слове Божием, общением таинств веры, искренним желанием жить по заповедям Христовым; примем благодать верою и готовностью повиноваться ее внушениям, сохраним верность и постоянство в следовании ее руководству. Благодать сама будет нам тайною помощницею в наших ради неё подвигах и увенчает их. По увещанию Апостола, да приступаем с дерзновением к престолу благодати, да приимем милость и благодать обрящем во благовременну помощь (Евр. 4, 16). По обещанию Пророка, Господь Бог благодать и славу даст (Пс. 73, 12).

Слава Господу Богу, Дателю благодати, Отцу и Сыну и Святому Духу, во веки.

«Споспешествующе же и молим, не вотще благодать Божию прияти вам» (2Кор. 6, 1).

Если принять в рассуждение существенное свойство благодати Божией, то едва вероятным представляется, чтобы она в ком-либо могла оказаться вотще принятою, даже по принятии бесплодною. Она есть благая сила, действие, дар Бога всемогущего, вечного, вездесущего: какая же другая сила довольна будет противоборствовать ей? Какое время может исключить ее? Какое существо может быть ей недоступно? Если в состоянии природы Бог так объемлет и проницает человека Своим действием, что, по выражению Апостола, Сам дая всем живот и дыхание и вся, и что мы о Нем живем и движемся и есмы (Деян. 17, 25, 28), то что сказать о состоянии благодати? Тот самый служитель благодати, который внушил нам опасение, чтобы она не оказалась вотще принятою, говорит, что преимущественно в Христианстве открыта и дарована благодать Божия всем человекам, в достаточной ко спасению мере: явися благодать Божия спасительная всем человеком (Тит. 2, 11); что умножившийся до явления благодати грех не поставил преграды ее действию, а только послужил к торжественнейшему открытию ее победоносной силы: идеже бо умножися грех, преизбыточествова благодать (Рим. 5, 20); что благодать уже совершила спасение наше, и во Христе уже имеем мы в самом действии не только то, чему веруем, но и то, чего надеемся: Бог же богат сый в милости, за премногую любовь Свою, еюже возлюби нас, и сущих нас мертвых прегрешеньми, сооживи Христом: благодатию есте спасены: и с Ним воскреси, и спосади на небесных во Христе Иисусе (Еф. 2, 4–6). Это сказал я не с тем, чтобы воспрекословить Апостолу, или поставить его как будто в противоречие себя с собою, но для того, чтобы кто не почел самую благодать недостаточною или изнемогающею, если она иногда окажется вотще принятою; чтобы кто не дерзнул сетовать на Бога там, где надлежит обличать и исправлять человека; чтобы никто не колебался в уповании на благодать Божию. Нет, возлюбленнии, говорю словами другого Апостола, препоясавше чресла помышления вашего, трезвящеся, совершение уповайте на приносимую вам благодать откровением Иисус Христовым (1Пет. 1, 13).

Но как же подлинно может случиться, чтобы благодать Божия, столь обильная, столь могущественная, столь действенная, притом уже принятая человеком, оказалась вотще принятою, бесплодною? Поскольку благодатное Божие царство есть тайна, для естественного разума неудобопостижимая, и потому сама премудрость Божия, беседуя о нем, употребляла в пособие притчи и подобия, взятые из царства природы, то и мы воспользуемся некоторыми из них, дабы устранить недоумение и приблизить к разумению истинное учение.

Притча говорит: подобно есть царствие небесное сокровищу сокровену на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет, и вся, елика имат, продает, и купует село то (Мф. 13, 44). Примечайте: сокровище готово, достаточное для обогащения, владеющий полем имеет и сокровище, в нем скрытое, но, без старания обрести оное, – тщетно имеет; другой знает о сокровище, но также без попечения, без пожертвования, без решимости продать все, чтобы купить поле и воспользоваться сокровищем, – тщетно знает.

Благодать есть сокровище готовое, довольное для обогащения каждого и всех, но сокрытое – где? на каком поле? Мало ли где! Например, на поле уединения и благоговейного безмолвия, на поле целомудрия и воздержания; только продай все, чтобы возобладать таким полем, и найдешь сокровище. Однако наиболее близкое и для всех доступное поле, в котором сокровенно положено сокровище благодати, есть Церковь. Какое сокровище сокрыто в ее священных собраниях! В них сокрыто присутствие Самого Христа Господа, по собственному Его уверению, что идеже еста два или трие собрали во имя Его, ту есть и Он посреде их (Мф. 18, 20), а в Нем суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3), равно и сокровища всех прочих даров духовных и Божественных. Какое сокровище в молитвах и славословиях Церкви! В них дышит благодать Пророков, Апостолов, Святых, в них наиболее Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. 8, 26), как говорит Апостол. Какое сокровище в ее чтениях Евангельских! Есть бо, говорит Афанасий Великий (в послании к Маркеллину), в словесех Писаний Божественных Господь, егоже стерпети не могуще (духи тьмы), вопияху: молю Тя, да не прежде времени мучиши нас. Та же сила, которая, исходя словом Христовым, прогоняла бесов, исцеляла недуги, воскрешала мертвых, просвещала светом Божественным, пребывает и ныне в Его слове, в Его Евангелии. Какое сокровище в Таинствах, и наиболее в Таинстве Тела и Крови Господней! В нем сокрыта вечная жизнь, с ее неисповедимыми благами, по реченному от Господа – ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имат живот вечный (Ин. 6, 54). Надобно только уметь воспользоваться такими сокровищами, надобно усвоить их себе, а для этого надобно продать или отдать за бесценок, пренебречь, отвергнуть все, сколько имеешь; а именно, твое самоугодие, твои страсти, твои порочные навыки, твои плотские желания, твою леность, твою невнимательность, твою рассеянность.

Если же кто священных собраний удаляется, молитвам и славословиям Церкви не внимает, тогда как здесь сила Божия движется в слове Евангелия, иных личность едва еще допускает двинуться из дома ко храму; если тогда, как совершается глубокое Таинство, иной из предстоящих рассеянными помыслами, поверхностными взорами бродит по внешности святилища или, вместо спасительного собеседования с Богом, празднословит с человеком, – то златоносное поле для таковых еще чужое; они еще не обрели сокровенного в нем сокровища или обретенного не умеют взять, и хотя по видимости его имеют, но имеют вотще или только мнятся иметь.

Могу и должен указать вам, братья христиане, как и себе, что есть еще более близкое поле сокровища. Это самое сердце христианина, это наш внутренний человек. Если крещение христианина есть рождение водою и духом, как и действительно есть, по слову Христову, а рождение не что иное, как начатие новой жизни и, следственно, христианин в крещении получает новую жизнь, о которой сказал Апостол: живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20), – то помыслите, какое сокровище в нас положено Святым Крещением, какую благодать мы в нем прияли! Мы прияли в нем начало жизни Христовой в нас, или, как выражается св. Павел, начаток духа (Рим. 8, 23). Что же, обрели ль мы, братья, это сокровище? Воспользовались ли им? Ощущаем ли в себе эту новую жизнь, которая, как жизнь Христова, должна быть несравненно сильнее ветхой жизни Адамовой? Возрастаем ли мы в сей новой жизни? Достигаем ли в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13)? Блажен, кому при таком самоиспытании не зазрит сердце (1Ин. 3, 21) и кто имеет в этом не льстящее, но успокаивающее свидетельство в себе (1Ин. 5, 10)! Сокровище благодати, на поле сердца обретенное молитвою и верою, приобретенное самоотвержением, умноженное любовию, искушенное огнем креста, да соблюдает он бдительно в неослабевающем подвиге и смирении!

Для подобных же мне, для которых самая благодать не безопасна, потому что в ней находят повод к небрежной беспечности, привожу на память другую притчу. Человек некий отходя призва своя рабы, и предаде им имение свое: и овому убо даде пять талант, овому же два, овому же един, комуждо противу силы его (Мф. 25:14, 15). Продолжение известно: получившие более полученное умножили деланием и оборотом, и приобрели новое благоволение господина своего, а получивший один талант закопал его в землю, и за лукавство и леность лишился последнего и подвергся тяжкому осуждению. Человек в сей притче означает Бога Творца и Промыслителя, Который рабам Своим, то есть всем человекам, дает различные дары, естественные и благодатные, внутренние и внешние, в особенности же Богочеловека Христа, Который, отходя от земли на небо, возшед на высоту, даде даяния человеком (Еф. 4, 8), как то: дары Святого Духа, Евангелие, Таинства и вообще все Божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет. 1, 3). Эти различные таланты даются нам, по притче, комуждо противу силы его (Мф. 25, 15), а по выражению Апостола, по мере дарования Христова (Еф. 4, 7), то есть, вполне достаточно для потребностей нашей жизни, которую предведение Божие определяет и щедрота Божия наполняет.

Смотрите же. Да, правда, что все зависит от дарованных талантов, без которых рабы, как были, так и остались бы ни с чем. Но не одно получение талантов, а делание и приращение вводит в радость Господа. И удивительно, что те, которые более имеют, более стараются приобретать, а получивший менее совсем не старается. Не указывает ли это на нас, когда часто говорим, что мы не Апостолы, не Святые, не Праведные, не имеем их благодати, и тем думаем извинить у себя недостаток подвигов и добродетелей? Не то же ли это, как если бы мы сказали: пусть получившие пять или два таланта трудятся, чтобы приобрести другие пять или два, мы получили один, и потому нам позволительно меньше заботиться, довольно, если возвратим полученный, а можно и в землю зарыть его. Видите, как принятый уже талант или дар Божий благодатный, или же естественный, может оказаться вотще принятым, и не только вотще, но и к осуждению принявшего, ибо Раздаятель прозорлив и после крайнего милосердия совершенно правосуден. Не попустим же, чтобы дар Его был расточен безвозмездно и чтобы под личиною немощи укрылись лукавство и леность, но, наконец, отнимет пренебреженный дар и нерадивому рабу оставит только тьму кромешную.

Если эти размышления возбуждают нас к попечению о том, чтобы не вотще благодать Божию прияти нам, то могут они также указать и на способы реализации этого попечения. Поскольку благодать Божия невидима и сокровенна, необходимо прилежно искать ее благоговением веры к Богослужению, к Слову Божию, к Таинствам и усваивать через пожертвование всякой собственностью поврежденной природы, самоугодия и плотоугодия.

Поскольку дары благодати Божией, и вообще дары Провидения Божия, имеем в руках наших, должно делать в них (Мф. 25, 16), употреблять таланты в оборот, совершать при помощи благодати благие дела и приобретать добродетели. Приявший начаток духа во Христе да питает его духовною деятельностию и да возращает его до меры совершенства. Получивший дар крепости да умножает подвиги, полезные и спасительные. Кому духом дадеся слово премудрости и разума (1Кор. 12, 8), да делает в сем таланте, и приобретением его да будет распространение спасительный истины между человеками. Если кому дарован крест и скорби (поскольку и это может быть даром благодати – Флп. 1, 29), да делает в сем таланте, и избытком его да будет терпение непобедимое и упование не посрамляющее. Подобное должно происходить и с талантами, обращающимися в области природы и в домостроительстве временного жития и общежития человеческого. Кому вверены обильные таланты начальства, да делает в них, и приобретением его да будет безопасность и спокойствие подвластных, защищение обиженных, избавление бедствующих, обессиление зла. Кому достался скромный талант подчиненности, хотя бы то было даже на низших степенях общественной жизни, и таковой, не унывая, да делает в нем, неуклонно и добросовестно исполняя обязанности своего звания, – и в малом верный с великими призовется в радость Господа своего. Кто большим числом считает у себя таланты богатства и изобилия, да делает в них, и да приобретает обильнейшее прибавление в молитвах нищих, в благословениях сирых и вдовиц.

Обращаясь к верующему человеку и к любящей душе, Сам Иисус Христос говорит: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема, и обитель у него сотворима (Ин. 14, 23). А пророк Амос к чтущим Бога человекам, под именем Израиля, взывает: уготовися призывами Бога твоего, Израилю, или, точнее, по еврейскому его изречению: приготовься в сретение Богу твоему (Ам. 4, 12). Итак, тебе говорят, христианская душа, приготовься в сретение Богу твоему.

Когда ожидать Его? Где можно с Ним встретиться? Посмотрим несколько пристальнее, несколько ближе.

Человек не так сотворен, чтобы ему быть и оставаться в разлучении с Богом и в удалении от Него. Если душа человека есть дыхание жизни от уст Господних, как сказует книга Бытия, то какова близость между дыханием и дышущим, такова должна быть близость между человеческою душою и Богом. Разлучение человека с Богом есть состояние неестественное. О причине сего разлучения то же должно сказать в отношении ко всем человекам, что сказано Пророком в отношении к иудеям: греси ваши разлучают между вами и между Богом (Ис. 59, 2). Посмотрите на первых людей после первого греха. Услышаста глас Господа Бога ходяща в рай по полудни: вот след первоначального общения человека с Богом! И скрыстъся Адам же и жена его от лица Господа Бога (Быт. 3, 8): вот изображение греховного разлучения с Богом! Примечайте, что милосердный Бог идет к человеку и после греха его, но грешник не готов во сретение Богу своему и убегает от Него. И это не только в раю, но и по изгнании человека из рая. Бог все еще старается приблизиться к грешнику, чтобы обратить его к себе, и потому не гнушается говорить даже с братоубийцею Каином, а грешник продолжает удаляться от Бога. И не Бог Каину, но Каин сам себе произносит приговор изгнания от лица Божия. Так от первых дней мира и далее Бог все идет к человеку, приближается, является в делах природы и провидения, в чудесах, в откровениях, в Законе, в Пророках, и на последок дней сих в Единородном Сыне Своем Иисусе Христе. Прислушайся, внимательная душа: не слышится ли и тебе глас Господа Бога ходяща, не только в рай по полудни, но и по всей вселенной в полудни и в полунощи, утром и вечером? Скажет ли, напротив, душа рассеянная, что она ничего такого не слышит? На это отвечаем ей: Бог? однако, не переменился, не отступил вспять, не перестал действовать, если ты Его не слышишь, то ты невнимательна.

Как вечный и вездесущий, Бог присутствует и действует всегда и везде, потому всегда и везде можно с Ним встретиться. Но поскольку человек по греховности своей отвращается и удаляется от Бога, по своей переменчивости и немощи не всегда внемлет Ему, по своей духовной слепоте и плотяной огрубленности он часто не примечает тонких духовных действий Божества. Есть особенные обстоятельства и случаи, когда глас шествия Божия к человеку особенно внятно слышен, и таким образом человек особенно призывается уготовиться во сретение Богу своему. Сице сотворю ти, Исраилю, – говорит Бог у Пророка: обаче яко еще сотворю ти, уготовися во сретение Богу твоему, Исраилю (Ам. 4, 12). Теперь нет нужды доискиваться, о каком деле Своем предупреждает Бог Израиль, хотя, впрочем, из слов Пророка можно приметить, что это есть угроза делом правосудия и наказания. Достаточно заметить для настоящего рассуждения, что есть особенные дела, которые творит Бог и о которых предваряет человека именно для того, чтобы возбудить внимание человека, чтобы показать ему Свое приближение и призвать его в сретение Себе, чтобы внушить ему Свои спасительные намерения и расположить его к соответствованию им.

Видена быша шествия Твоя, Боже (Пс. 67, 25)! Просвети очи наши, чтобы в чистом свете рассмотреть виденное, да научимся созерцать и невиденное нами.

Если нам не довелось собственными очами видеть какого-нибудь великого и чудесного шествия Божия, в котором земля потрясеся, небеса кануша от лица Бога Синаина (Пс. 67, 9), не видим ли мы, по местам, по временам, хотя меньших путей Его, которые идут иногда прямо к нам? Не случается ли, что земное, нас окружающее, потрясается, остается в стороне от нас и оставляет пространство между нами и прочими тварями? Болезнь, печаль, потрясение благосостояния, разлука с людьми искренними и верными, ненадежность оставшихся, гонение, угнетение, презрение, превратности внезапные, бедствия поражающие, опасности грозные, а в некоторых случаях неизъяснимое внешними причинами внутреннее действие не приводят ли нас иногда в такое расположение духа, что предметы, ранее занимавшие нас и приятные, уже не привлекают более, но становятся неусладительными, безвкусными, чуждыми. Мы чувствуем пустоту, ничтожность всего, что испытали ранее, наши потребности и ожидания уже ничто не удовлетворяет.

Знаете ли, что это такое? Невидимое, однако же не совсем неприметное шествие Бога нашего, глас Господа ходяща. Он идет к душе нашей и уготовляет себе путь, отстраняя от нее твари, теснящиеся около нее и путь Ему преграждающие. И яко сине творит Он тебе, уготовися во сретение Богу твоему, Израилю, – уготовься, душа моя, свободным и решительным отвержением тварей, нелюблением мира, ни яже в мире, дабы не было тебе препятствия принять Бога полного любовью неразделенного сердца.

Когда мысль о будущем и страх суда Божия, как громовый удар, пробуждает нас от дремоты беспечности; когда совесть, как молния, внезапным грозным светом озаряет мрак души и обличает все, даже до сокровенных нечистот, помыслов и желаний, даже до забытых давно грехов юности: что это, как не шествие Бога правосудного и вместе милосердного, глас Господа, преследующего грех, и в то же время ищущего благодатно приблизиться к грешнику? Не скрывайся же бесполезно, как Адам, не заточай упорно сам себя далее и далее от Бога, подобно Каину, уготовься в сретение Богу твоему сердечным сокрушением, слезами, покаянием, исправлением жития.

Чувствуешь ли расширение, облегчение, возвышение сердца при совершении доброго дела, во время прилежной молитвы, при посещении храма Божия, при слушании слова Божия? Знай, что это глас Господа Бога ходяща в рай внутреннем, благодатное приближение, сладкое в двери сердца толкание Того, Который сказал: се стою при дверех и толку; аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною (Апок. 2, 20). Не теряй драгоценного мгновения, не запирайся от вожделенного Пришельца, уготовься в сретение Богу твоему, отверзи Ему дверь сердца твоего верою, любовию и искренней готовностью послушно принимать благодатные внушения и верно следовать им.

Вот некоторые, наиболее обыкновенные, встречи благодатных посещений. Кто внимательно будет ожидать и тщательно готовиться, тот будет встречать Бога своего так часто и так близко, что, наконец, сможет сказать с Давидом: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс. 15, 8).

«Исполнишася вси Духа Свята» (Деян. 2, 4).

После того, как погрузившийся в твари, не могущий сносить несозданного света, человек скрылся (Быт. 3, 8) от Бога, и Бог скрылся от человека, дабы не истребить преступника святым Своим присутствием, Единый Триипостасный, по неизреченной благости, вновь приблизился к отчужденному в постепенных откровениях, да благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и общение Святаго Духа (2Кор. 13, 13) восстановит и паки превознесет падшего. Явился Отец в обетованиях любви и милосердия, и паки устрашенного всемогущим правосудием грешника проводил к ходатайству Сына; явился Сын под покровом человечества и, в Себе Самом победив грех и умертвив смерть, отверз благодати Святого Духа дверь к сынам гнева; явился, наконец, Дух Святой в знамении огненных языков, проникнул, в естество человеческое Апостолов, дабы естество усвоило благоволение Отца и заслуги Сына, и соделал причастницы Божественнаго естества (2Пет. 1, 4).

В тот самый день, в который дан некогда на Синае Закон работы духа в боязни смерти, в тот самый день исшел ныне от Сиона закон Духа жизни, свободы, сыноположения (Рим. 8, 15, 2): да разумеем, что не постигнутое плотским Израилем оправдание закона исполняется в чадах веры, ходящих по духу (Рим. 9, 31; 8, 3), и общество спасаемых преднамеренным шествием приближается к совершению.

Итак, мы должны взирать на сошествие Святого Духа не только как на чудо, прославившее Апостольскую Церковь, но и как на событие, существенно сопряженное с делом нашего спасения. Настоящее торжество не есть простое воспоминание прошедшего, но продолжение Апостольского приготовления к приятию Духа, непрестанно дышащего, идеже хощет. Апостолы, как повествует книга их деяний, после постоянных и единодушных молитв исполнишася Духа Свята (Деян. 2, 4), и не только Апостолы, но, по изъяснению св. Златоуста, и пребывавшие с ними ученики, имен народа вкупе яко сто и двадесять (Деян. 1, 16), исполнишася вси. Ныне и нас Церковь, как в Иерусалимской горнице (Деян. 1, 13), во храме сем соединяет, дабы призвать Утешителя, Духа истины, да приидет и вселится в нас.

Чтобы столь важное прошение не встретилось с упреком: не веста, чесо просита (Мф. 20, 22), – вникнем, слушатели, предварительно, что такое исполниться Духа Свята, поскольку дар сей необходим для всех и каждого.

Не осмелимся говорить здесь о Духе Святом, как третьем лице поклоняемой Троицы, исходящем от Отца и почивающем в Сыне; Сам только Божий Дух испытует глубины Божии (1Кор. 2, 10–11). Дух, посылаемый Сыном от Отца (Ин. 15, 26) в спасительных дарах, Дух, исполняющий человека, человек, исполненный Духа, – вот предметы, которые постигает человек, но и то человек, Духом же обитаемый; мы же, едва ли начаток Духа имуще (Рим. 8, 23), только издалека, через зерцало слова Божия, можем проникать в явления сего великого таинства.

Что такое Дух Святой в первоначальных дарах Своих, это изъясняет Сам Он Своими огненными языками. Он есть невещественный огнь, который действует двумя силами: светом и теплотою, светом веры, теплотою любви. Этот небесный свет, по выражению Соломона, предходит и просвещает, дóндеже исправится день (Прит. 4, 18), разгоняет мглу неведения и сомнений; открывает обман призраков, которые погрязший в чувственности разум принимает нередко за истины; дает человеку видеть себя самого в наготе растленной природы, познать мир в отношении к душе и ощутить присутствие Бога как источника света; сообщает уповаемых извещение, обличение вещей невидимых (Евр. 11, 1).

В той мере, как свет от Солнца правды умножается в уме, согревается и воспламеняется сердце. Любовь Божественная изгоняет из него самолюбие, попаляет в нем терние плотских пожеланий, очищает, упраздняет его, одновременно привлекает в душу новый свет. Слияние этих основных даров Духовных образует огненный язык, изрекающий закон Бога Слова в сердце (Пс. 36, 31) человека, воображающий в нем Христа (Гал. 4, 19), совершающий возрождение в жизнь духовную.

Способ, каковым человек исполняется благодатных даров, есть единое нераздельное действие Святого Духа, которое однако в человеке начинается и прекращается, уменьшается и возрастает, длится и ускоряется, приемлет различные направления и виды; всегда соответствует готовности приемлющего, но никогда не зависит от его произвола; сопровождается ощутительными следствиями, но убегает от рассудка, желающего взойти к его началу. Простираясь из внутреннего во внешнее, оно уподобляется влаге, сходящей в руно Гедеоново (Суд. 6, 38), которая из воздуха открывается в каплях воды и наполняет крин, или ветру, примечаемому в тех движениях, которые он производит, но не в тех, которые его составляют. Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет: тако есть всяк человек, рожденный от Духа (Ин. 3, 8).

Какие же примечательнейшие перемены, которые могут означить путь Духа Божия в душе человеческой? Бывают минуты, в которые и преданный миру и плоти человек пробуждается от очарования, в котором они держат его; видит ясно, что прошедшая жизнь его есть цепь заблуждений, слабостей, преступлений, измен Богу, что дела его естественно суть семя будущих казней, и что самые добродетели его не постоят пред взором вышнего Судии; осуждает сам себя, трепещет всем существом своим и, будучи отчаян в самом себе, через это отчаяние влечется к упованию на Бога. Это расположение к покаянию есть не что иное, как тот Дух велик и крепок, разоряя горы и сокрушая камение (то есть низлагающий гордость и умягчающий жестокосердие), Который посылает пред Собою мимоходящий Господь (3Цар. 19, 11). Что, как не то дыхание бурно, которое предвещает сошествие Святого Духа (Деян. 2, 2)? Что, как не тот страх Твой, Господи, среди которого мы во чреве приемлем Дух спасения Твоего (Ис. 26, 18)? Блажен, кто с покорностью дает влещи себя сему стремлению Духа Божия! Оно поведет его тесным путем (Мф. 7, 14) самоотвержения, заставит его самого исторгать то, что прежде посеял, и разрушать то, что созидал; научит его страдать и радоваться во страданиях (Кол. 1, 24); распять плоть со страстъми и похотъми (Гал. 5, 24), дабы совершенно предать дух в руце Божии. Мало-помалу бурное дыхание превратится в те кроткие, неизглаголанные воздыхания, коими Сам Дух о нас ходатайствует (Рим. 8, 26), в тот живой глас, коим вопиет Он в сердцах наших: Авва Отче (Гал. 4, 6). И тогда человек исполняет Христову заповедь о непрестанной молитве (Лк. 18, 1), что при одних собственных силах было бы для него невозможно и по его склонности к рассеянию, и по неведению предметов и образа истинной молитвы: о чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим. 8, 26).

С упражнением в непрестанной молитве неразлучно соединяется духовное уединение, в котором христианин, вошед в клеть свою, и затворив дверь (Мф. 6, 6), пребывает, подобно Апостолам, в ожидании обетования Отча (Деян. 1,4). Он не вдается в развлечение, в котором миролюбцы, связанные суетными благоприличиями, преследуя утехи, преследуемые заботами, редко возвращаются к себе, но пленяет разум в послушание Христово (2Кор. 10, 5) и все свои желания или воскриляет горе, где живот его сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 3), или упокоивает внутри себя, где Благодать, наконец, должна открыть царствие Божие (Лк. 17, 21).

Исполняя обязанности своего состояния, христианин не привязывается к соединенным с ними выгодам, пользуется наружными благами, но не прилепляется к ним, приобретает так, как бы не имел нужды, теряет так, как бы отдавал излишнее. Если человек твердо решится, по возможности, удерживать себя в этом состоянии самоотчуждения, то скоро его пустыня жаждущая процветет, яко крин (Ис. 35, 1), зерно горушно, вверженное в вертоград души его, возрастет в древо велие (Лк. 13, 19); сквозь тлеющий покров ветхого человека, отчасу более совлекаемый, будет просиявать новый человек, созданный по Богу в правде и в преподобии истины (Кол. 3, 9; Еф. 4, 24), и дух святыни дышать будет во всех его способностях и действиях.

Так, исполненный Духа Свята человек не потемненному предрассудками глазу представляет такой образ совершенства, пред которым, как тень, исчезает все, что мир называет прекрасным и высоким. Его, слушатели, оценил Апостол, когда о некоторых подвижниках веры сказал, что их не бе достоин весь мир (Евр. 11, 38). Благодать превращает в бесценное сокровище все, к чему ни коснется в человеке, ей преданном. В его уме сияет дух премудрости; не той, которою сыны века сего преимуществуют, по словам Спасителя, в роде своем (Лк. 16, 8), то есть которая научает их быть изобретательными в способах и ловкими в случаях к снисканию временных выгод, и умножают свое достоинство не столько в себе, сколько во мнении других, – но премудрости, духовно востязующей вся (1Кор. 2, 15), дабы все обратить в средства к единому вечному благу души. Его волею движет дух свободы: ибо закон Духа жизни о Христе Иисусе его свободил от закона греховнаго и смерти (Рим. 8, 2), который дает своим рабам столько тяжких владык, сколько есть нужд и прихотей, страстей и привычек. Во глубине сердца его почивает дух утешения и мира, всяк ум превосходящаго (Филип. 4, 7), который Иисус Христос дает ученикам своим, не якоже мир дает (Ин. 14, 27), ибо мир мира есть краткая дремота под шум опасной бури, безопасность, основанная на неведении, так что радостные восклицания: мир и утверждение! иногда прерывает внезапу нападающее всегубительство (1Сол. 5, 3). Напротив того, мир, даруемый Христом, утверждается на непоколебимой уверенности в примирении с Богом, так что христианин в самых искушениях, скорбях и опасностях не стужает си, но и в смерть предается мирно, в уверении, что еже ныне легкое печали по преумножению в преспеяние тяготу вечныя славы соделовает (2Кор. 4, 8–17). В нем обитает дух величия, которое не есть ни слепая отважность, ни гордость, покрытая пышностью, ни блеск естественных добродетелей, нечистых в своем источнике, но истинная возвышенность мыслей, занятых Богом, обширность видов, ограничивающихся одною вечностью, благородство чувствований, рожденных и воспитанных словом Божиим, – это дух смирения, которое среди богатства благости Божией усматривает в себе одну бедность и недостоинство, дабы – тем более величать Господа, между тем как не возрожденные Духом Божиим в самых недостатках своих стараются находить нечто великое, самим унижением просят себе почтения, пресмыкаются, чтобы подавлять других.

Дух силы, с которым христианин не есть более человек бессильный, пленник собственных чувств, со всех сторон открытый нападениям врага, побежденный прежде сражения и, дабы усмирить одну страсть, покоряющийся другой, но добрый воин, облеченный во вся оружия Божия (Еф. 6, 11), могущий вся о укрепляющем его Иисусе Христе (Флп. 4, 13), силою восхищающий царствие Божие (Мф. 11, 12). Что сказать о тех чрезвычайных дарованиях, о тех явлениях Духа, которые избранным Божиим даются на пользу (1Кор. 7, 4) других, в созидание всей Церкви? О несравненное счастие быть сосудом, жилищем, орудием Духа Божия! О блаженство на земле небесное! О таинство, в котором сокрывается все, чего ищет дух человеческий, и о чем вся тварь совоздыхает и соболезнует (Рим. 8, 22)! Но, Господи! Кто верова слуху нашему, и мышца Господня кому открыся (Ис. 43, 1)? Плоть и кровь не являют (Мф. 16, 17) сего таинства: мир думает, что и на небесах дышат духом мира; и стоят, многократно слыша глаголющих языком Духа Твоего, доселе, так же, как прежде, ругаясь: вином исполнены суть (Деян. 2, 13).

Так есть и между христианами люди, которым дары Святого Духа кажутся столь странными, что если не смеют совсем отвергнуть их, по крайней мере относят к другим лицам и временам, а сами, не помышляя о возрождении, довольствуются или праздною надеждою на заслуги Ходатая, или даже собственною честностью.

Не будем обманываться привлекательным видом, который имеет обыкновенная мирская честность. Не быть врагом веры, не делать вопиющих несправедливостей, оказывать иногда благодеяния, избегать вредных излишеств, кратко, только наружно исполнять обязанности человека и члена общества, повапливатъ (окрашивать) свой гроб (Мф. 23, 27), который между тем остается внутри полным костей мертвых, – значит срывать листвие древа животнаго, данное во исцеление языком, но не вкушать плодов (Апок. 22, 2) его, долженствующих питать христианина, значит иметь правду книжников и фарисеев, которая не вводит в царствие небесное (Мф. 5, 20). А как же проникнуть в изгибы своего сердца, отколь исходят помышления злая (Мф. 15, 19), и там водворить чистоту и святость, как соблюсти весь закон и не согрешить ни во едином, дабы всем не бысть повинну (Иак. 2, 10)? Какой, своему только разуму и силам оставленный, человек похвалится, что исполнит все это? Един Бог зиждет в человеке сердце чисто и дух прав обновляет во утробе его (Пс. 50, 12). Должно родитися свыше, чтобы видети царствие Божие (Ин. 3, 3).

С другой стороны, когда неистленное семя (1Пет. 1, 23) сего вышнего рождения низведено на землю смертью Богочеловека, мы не можем и остальное предоставить, бесконечной впрочем, силе заслуг Его. Как? Разве Бог предал Сына Своего в жертву не только Своему правосудию, но и нашей неблагодарности? Разве мы для того познали действительность крестной жертвы, чтобы тем с большею беспечностью оставаться в бездействии? Так мыслить – не значит возвышать цену заслуг Христовых, но более унижать их и почивать на них с такою же пагубною безопасностью, как некогда иудеи почивали на Законе. Если мы во Христа крестились, то, согласно сему исповеданию, да явим в себе плоды крещения не только водою, но и духом, ибо Христос крестит Духом Святым и огнем (Мф. 3, 11).

Наконец, когда Божественный дар Духа кажется нам редким явлением, не заключим из сего, что Он не для всех. Он для всех, как скоро все для Него. Если не примечают более следов Его, то или имеют очи и не видят, или в самом деле вопрос: Сын человеческий пришед убо обрящет ли веру на земли (Лк. 18, 8)? – приближается к разрешению, и сам мир находится при последнем издыхании. Вселенная знает, что случилось с ней тогда, когда рек раздраженный Бог: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть (Быт. 6, 3). Тогда не только беззаконный род человеческий, но и тварь повинувшаяся суете неволею (Рим. 8, 20), потребились мстительными волнами. Еще подобное прекословие – и наступит огненный потоп суда последнего! Но до тех пор, пока Бог сохраняет бытие наше, христиане, и благоденствие Церкви Своей, до тех пор мы не можем сомневаться, что Дух Божий в ней пребывает. Так же, как при создании мира Он ношашеся верху воды (Быт. 1, 2), носится Он и ныне, при продолжающемся воссоздании человека, над бездною расстроенного естества нашего, и животворящим осенением оплодотворяет его к благодатному возрождению. Предадим себя Его всесильному действию, приведем к Нему наши мысли и желания от смеси плоти и мира, воззовем из глубины отпадения нашего, да снидет на нас, и Своею благодатию, ходатайством Искупителя нам приобретенною, очистит, просветит, обновит, освятит и спасет, Благий, души наши.

«Исполняйтеся Духом» (Еф. 5, 18).

Сколь блаженную, Божественный Павел, но вместе сколь чудную ты даешь нам заповедь! Исполняйтеся Духом: разве в нашей состоит воле исполняться Духом? Если это сокровище столь близко и столь приступно, то почему оно столь редко и неизвестно?

Христиане! Конечно между Ефесскими соучениками нашими, которым учитель языков первоначально дал наставление, нами рассматриваемое, не было человека, который бы его не разумел в этом случае и мог бы противопоставить ему наши недоумения. Иначе Богодухновенный наставник, без сомнения, предупредил бы вопрошения вразумлением. Так, знали в то время жаждущие указанный некогда Пророками путь, да идут на воду, и елицы не имут сребра, да шедше купят и ядят, да шедще купят без сребра и цены вино и млеко. Ныне, по видимому, и сребро иждивается не в хлебы, и труд наш не в сытость (Ис. 45, 1–2). Нам кажется, будто Господь слишком дорого ценит Свои блага, и будто не наши мышцы ослабли для принятия, но Его рука сократилась для подаяния даров духовных.

Нет! Господь независтно изливает от Духа Своего на всяку плоть (Иоил. 2, 28). Если мы не исполняемся Духом, то не даров Его не достает для нас, а нас не достает для даров Его.

Было время, когда Апостолы, преимущественно святые храмы Святаго Духа, не ощущали Живущего в них. Они уже обладали даром чудес, а еще не понимали начала и не примечали направления силы, в них действующей. Дух любви являлся в них духом гнева, и призванные в служение спасения готовы были низвести с небес огнь истребления. Сама Истина обличила их в столь странном неведении самих себя: не веста, коего духа еста вы (Лк. 9, 55). После, когда тот же Дух, Который в начале действовал в Апостолах сокровенною силою, посетив их торжественным сошествием Своим, исполнил ведением и премудростью, они узнали Его столь ясно и столь близко, что решительно различали Его как от собственного, так и общего некоего духа, действующего в естественных, не возрожденных Духом Божиим, человеках и, может быть, в них самих некогда действовавшего. Мы же, говорит один из них, не духа мира сего прияхом, но Духа Иже от Бога, да вемы яже от Бога дарованная нам (1Кор. 2, 12).

Заметим, слушатели, что Апостол не говорит: дадеся нам Дух, но: мы прияхом Духа. Как бы так сказал: известно, что Бог дает Своего Духа каждому, кто расположен принять Его. Только люди по большей части порабощаются и омрачаются духом мира. Мы же отвергли владычество сего мрачного духа, но приняли духом нашим святоносные влияния Духа, от Бога исходящего, и, таким образом, открылось в нас деятельное познание и ощущение даров, от Бога нам предоставленных.

Итак, поверьте не нам, немощным служителям слова, – поверьте избранным орудиям, посланникам и благовестникам Духа Божия, что, несмотря на некое самостоятельное бытие и свободу человека, он не только может находиться, но и находится обыкновенно под правлением одного из двух начал, или духа мира сего, или Духа от Бога, смотря по тому, которого из них действие на себя свободно приемлет человек. Если вы сего по видимому на себе не испытываете, то это не значит, что не весть какого духа есть вы.

Дабы, по возможности, приблизить к общему разумению эти тайные отношения духа человеческого к Духу Божию, да будет позволено употребить притчу и гадание, в которые сама Божественная истина облекалась нередко, дабы явиться взорам человеков, более или менее чувственных. Младенец во чреве имеет собственную душу и жизнь, но жизнь его погружена в жизни материнской, ею проникнута, ею питаема, так что, в сравнении с полною жизнью человека, едва может почитаться жизнью: вот образ того состояния, в котором естественный человек находится в мире! Дух его имеет собственную жизнь и свободу, но тем не менее, будучи во плоти, объят и нечувствительно правим силою мира. Он мыслит, но по стихиям мира, желает, но так, как побуждает всеоблагающая в мире похоть плотская, похоть очес и гордость житейская. Он действует, но в тесном и низком круге чувственного, живет, но по духу мира, в отчуждении от жизни Божия (Еф. 4, 18). Впрочем, заключение младенца во чреве не есть решительное намерение природы, но только средство и путь, которым он ведется к полному бытию, и он должен выйти на свет, узреть красоту мира, вкусить от благ его, познать его Творца. Таково и высшее назначение человеческого духа, объятого плотию и заключенного в мире. Подобает вам родитися свыше (Ин. 3, 7), подобает, ибо по намерению Божию, это не случайный только жребий некоторых, но утвержденный закон и предопределение всего человечества, к которому вся естественная жизнь служит только приготовлением и переходом. Узник мира должен быть изведен из темницы своей – исповедатися имени Господню (Пс. 141, 8), просветитися светом Христовым, вкусити дара небеснаго и силы грядущаго века (Евр. 6, 4–5) в течение еще настоящего века, приять в самом мире Духа, Иже от Бога, начать на земле дышать небесным воздухом. И как рождающийся младенец, отрешаясь от жизни материнской, не имеет труда искать новой жизни своей, но в себе самом носит источник деятельности, непрестанно развивающейся и усовершенствующейся, вокруг же себя всюду находит воздух, нужный для своего дыхания, так влекомый благодатию от мира и призываемый к вышнему рождению человек ближе находится к области новой жизни, нежели думает, ибо мы можем только быть далеки от Духа Божия, а Дух Божий не может быть далеко от нас.

Сей Дух, по словам Премудрого, сквозь вся проходит духи (Прем. 7, 23), будучи неприкосновенен во святыне Своей и вездеприсущ Своею благостью. Он изливается на всякую силу и способность, предающуюся Его действию, и в самом сердце ветхого человека отверзает источник новой жизни. Веруяй в Мя, рек Податель Духа, реки от чрева его истекут воды живы (Ин. 7, 38). Сие же, добавляет возлюбленный ученик, изъясняя слова небесного Учителя, рече о Дусе, егоже хотяху приимати верующий во имя Его (Ин. 7, 39).

Наконец, еще одно важное различие между рождением естественным и духовным: первое достигается и совершается необходимым шествием природы, а последнее – свободным стремлением к Богу веры во Христа. Веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы (Ин. 7, 38). И для чего целые реки от единаго чрева, когда единой капли от исполнения благодати довольно, чтобы оживотворить сонмы духов? А для того, как говорится в Писании, чтобы явить предельное богатство благости к принятию Его и, так сказать, более нам дарствует, нежели мы приемлем.

Нам ли убо, чада веры, не познавать присутствие посреди нас Духа Святаго и вопрошать о Его владычестве: где оно? Еще до торжественного сошествия Его на царство веры чада закона ощущали вездесущую силу Его столь живо, что нигде не могли скрыться и почить от благоговейного ужаса! Камо пойду от Духа Твоего (Пс. 138, 7)? – восклицал Давид. Нам ли недоумевать, как самодеятельный дух человеческий может стоять под непрестанным действием Духа всемогущего? Еще во времена Иова разумели, что дух есть в Человецех, дыхание же Вседержителево есть научающее (Иов. 32, 8)! Нужно ли припоминать и собственное наше исповедание, столь часто по гласу Церкви возобновляемое, которым вводя себя в молитвенное приближение к Богу, возвещаем вездесущую всеисполняюшую силу Духа Его? Везде сый и вся исполняяй!

Вся исполняяй! Но почему же не все Им исполняемся? Видно, что самих себя должно спрашивать об этом. Можно ли нам исполняться Духом, если плоть, непрестанно враждующая на духа, не находит в нас никакой преграды своему владычеству? Можно ли нам исполняться Духом Божиим, если мы сами одушевляем себя только духом сего мира? Можно ли нам исполняться Духом Святым, если мы еще преисполнены сами собой так, что нет в нас хоть сколько очищенного места, куда бы хотя капля всенапояющия воды, по всей долготе и широте времен и мест текущая в живот вечный (Ин. 4, 14), могла укануть и не превратиться в брение нашим самолюбием и греховными останками?

Наша нечистота есть оплот, которым заграждаем мы от себя токи Духа Господня, подобно устремлениям весенних вод посланного всюду созидать новую тварь и обновлять лице земли (Пс. 103, 30). Это же не есть еще и гнев, а только милосердие Божие, что токи эти не проникают в души недостойных, ибо святая и освящающая вода жизни, упавши на нечистое, воспылала бы огнем всепоядающим.

И посему да не сетуют на Духа Господня и те, которые, хотя всеми силами отвергаются плоти, мира и самих себя, и с духовною жаждою приходят ко Христу, однако не пиют еще от источника благословений, не ощущают в себе утешительного присутствия благодати освящающей и обновляющей, или ощутив, мгновенно теряют ее. В Евангелии написано, что в то время как Сам Иисус Христос проповедовал о Духе, Егоже хотяху приимати верующий во имя Его, не у бо бе Дух Святый приемлемый, яко Иисус не у бе прославлен (Ин. 7, 39). В другом месте Он говорит ученикам Своим, что и после неизменного Ему последования надобно прежде искушенным быть лишением видимого присутствия Его, и потом уже взыти к таинственному общению Духа Святаго: уне есть вам, да Аз иду. Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам: аще ли же иду, послю Его к вам (Ин. 16, 7). Даже по воскресении Его, когда Ему дадеся всяка власть на небеси и на земли (Мф. 28, 18), Апостолам понадобилось пятьдесят дней терпения, единодушных молитв и молений (Деян. 1, 14), дабы они могли, удалясь от всего, наконец исполниться единого Духа Свята и начать жить в сем исполнении. Только удалясь от всего, удостоились они праздновать великий праздник Божий.

Может быть, и для вас, ревнующие об Апостольском последовании Христу, но не ощущающие на себе помазание от Святаго (1Ин. 2, 27), – потому не у есть Дух Святый, яко Иисус не у прославлен в вас (Ин. 7, 39). Может быть, вы прияли Его только как пророка, носящего слово Божие в устах своих, но еще не посвятили себя Ему как Священнику, да в общении всемирной жертвы Своей всецело вознесет и вас – в благоприятное приношение Отцу Своему; вы еще не превознесли Его яко Царя, да никакое желание и мысль не воздвигнется без Его мановения. Может быть, уне есть и вам – если разумеете и взыскуете Христа более по плоти (2Кор. 5, 16), нежели по духу, – да отъимется на время от душ ваших вожделенный Жених, и лишение духовных утешений очистит вашу веру, возвысит любовь, утвердит терпение, изощрит молитву, изгонит опасное самоуслаждение, приготовит сугубое блаженство.

Но те, в которых если не ощущается, то, по крайней мере, уже начинается сокровенною рукою помазание, да не требуют, кто учит их: яко то само помазание учит их о всем (1Ин. 2, 27).

«И Аз же тебе глаголю: яко ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16, 18).

Каждый раз, когда освящается храм и о нем приносится молитва, провозглашаются слова Христовы: да сотворит Бог до века непоколебимым, обещающие непоколебимость Церкви Христовой.

Что помышляли Богомудрые Отцы наши, когда предписали нам соединять таким образом с молитвою о непоколебимости храма обетование о непоколебимости Церкви? Без сомнения, они думали, что обетование может подкрепить молитву эту. Храм освящается и бывает Богохраним не ради себя, но ради собирающейся в нем Церкви, то есть большего или меньшего собора Православных Христиан с их Священноначалием, почему храм и называется также церковью. Следовательно, чтобы с надеждою молиться о непоколебимости храма, нужно иметь основание в надежде – видеть непоколебимою Церковь. Этого-то основания, этого утверждения надежды ищем в обетовании, которое дал Господь Церкви Своей, что врата адова не одолеют ей. Если же имеем непреложное обетование Господне о непоколебимости Церкви, то нужна ли уже молитва о сем? Однако мы молимся об этом и кроме настоящего случая, как, например, когда поем: утверждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь. И что не лишне сия молитва, в том печальную уверенность доставляет нам действительное падение некоторых даже великих Церквей. Где, например, Церковь Африканская, в которой некогда так светло сиял Священномученик Киприан и которая сообщила Вселенской Церкви немало достопамятных Соборных правил? Она разрушена так, что и останков её не видно. Если же самый опыт свидетельствует, что и великая Церковь не безопасна от падения и разрушения, то куда относится обетование: врата адова не одолеют ей? И на чем утверждаться может безопасность чад Церкви? Вопросы эти не могут быть посторонними ни для кого из нас, потому что мы в Церкви, как в Ноевом ковчеге; если ковчег сокрушится и погрузится в бездну, что может удержать нас над бездною?

Не охотно вхожу в рассуждение о предмете спорном. Знаю совет св. Павла: не словопретися, ни на куюже потребу, на разорение слышащих (2Тим. 2, 14). Но знаю и то, что сей мирный увещатель иногда сам принужден был входить в спор не на разорение, но для назидания слышащих, когда видел, что молчание было бы хуже спора. Случилось, что и Первоверховному Апостолу Петру – впрочем, конечно, без нарушения единства веры и любви – воспрекословил Перзоверховный Апостол Павел. В лице, говорит, ему противустах. яко зазорен бе (Гал. 2, 11). Желательно употреблять слово Господне преимущественно как светильник для путей познания и для путей жизни, как пищу для души. Но не напрасно представляется оно и под образом меча духовного (Еф. 4, 17). Необходимо иногда употреблять его на рассечение хитросплетений, которые угрожают опутать души сетями не Апостольскими.

На вопрос: каким образом Церковь Христова непоколебима и неразрушима, когда некоторые Церкви очевидно поколебались и разрушились, – Православная Восточная Кафолическая Церковь отвечает так. Церковь Христова неколебима, во-первых, в самом Иисусе Христе, на Котором, как на вечном основании, навеки утверждена и с Которым, как тело с главою, соединена союзом бессмертной жизни. Во-вторых, она непоколебима в своем вселенском единстве; не так, чтобы никакая часть, большая или меньшая, не могла отпасть, но так, что, несмотря на отпадения отдельных частей, всегда остается Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь, сохраняющая чистое исповедание веры и учение жизни, неповрежденное Священное Писание и Священное Предание и непрерывное преемство Священноначалия и Таинств.

Такое разрешение вопроса так прямо и близко выводится из Священного Писания, что для удостоверения почти довольно только повторить слова Христовы и прочитать некоторые свидетельства Священных писателей.

Созижду, глаголет Господь, Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. Апостол Павел Церкви Коринфской об основании Церкви пишет; основания инаго никтоже может положить паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1Кор. 3, 11). Заметьте, что Апостол не только признает Иисуса Христа первоначальным и незыблемым основанием Церкви, но и отрицает возможность другого подобного основания. Как он пишет, между прочим, против тех, которые говорили: аз же Кифин, то в общем изречении его заключается и эта частная мысль, что Кифа, то есть Апостол Петр, не может быть признаваем первоначальным и незыблемым основанием Церкви. Он может и должен быть признаваем вторичным, на Христе утвержденным и во Христе только непоколебимым основанием, но в этом положении уже не один, а со всеми Апостолами и Пророками, по другому изречению св. Павла: паздани на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф. 2, 20).

К Христианам Ефесским тот же Апостол о Церкви и Христе пишет: и Той дал есть овы убо Апостолы, овы же Пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители, к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова, – да возрастим в Него всяческая, Иже есть глава Христос, из Негоже все тело, составляемо и счиневаемо приличие всяцем осязанием подаяния, по действу в мере единыя кое-яждо части, возращение тела творит в создание самаго себе любовию (Еф. 4, 11, 12, 15, 16). Сколь живое, глубокое и знаменательное изображение Церкви! Если Церковь должна быть телом Христовым, то им должна быть, без сомнения, единая Вселенская Церковь, потому что никто и никогда не приписывал Христу многих тел. Если Вселенская Церковь есть тело Христа, Сына Божия, то сие тело, без сомнения, есть всегда чистое, всегда здравое, никогда не разрушимое, потому что противное сему было бы недостойно Сына Божия.

Если же из Него все тело Церкви Вселенской, составляемо и счиневаемо приличие всяцем осязанием подаяния, возращение творит, то, без сомнения, от Него исполняется оно не иным чем, как только жизнью, силою, светом, чистотою, нетлением. Если в созидание сего тела Христова даны Апостолы, Пророки, благовестники, пастыри, учители, то пастыри и учители, или, иначе, Священноначалие Церковное, должны сохраняться в Церкви непрерывно, так как непрерывно должно продолжаться созидание тела Христова.

Как телу растущему и продолжающему жить некоторые вещества принадлежат только временно, и по времени, даже во множестве, отделяются от него, не препятствуя тем его возрастанию и совершенству, так возрастанию и совершенству тела Церкви не препятствуют, хотя бы и многочисленны были, люди, которые временами веруют, а во время напасти или другого рода искушений отпадают (Лк. 8, 13), которые от нас изыдоша, но не быша от нас (1Ин. 2, 19).

Это учение о непоколебимости Церкви имеет то преимущество очевидной истины, что его большею частью не отвергают и несогласные с нами, а силятся только прибавить к нему то, чего мы не говорим и чего не говорили Евангелисты и Апостолы.

На Западе говорят: Церковь непоколебима, во-первых, во Христе, во-вторых, определительно и почти единственно в Апостоле Петре, в-третьих, в его преемнике, которого еще называют видимою главою ее. К этому добавляют, что единственно на сих опорах может безопасно быть утверждено спасение Христиан.

Что думать о двух последних прибавочных частях учения? Нужны ли они? Согласны ли с учением Апостолов и Апостольской Церкви, которое мы перед этим изложили?

Божественный Петре! Первоначальный чистый исповедник единого Имени, о Нем же подобает спастися нам, благослови нас единое спасительное имя Христа, Сына Бога Живого, единой главы единого тела Церкви; превозносить согласно с тобою над всяким именем человеческим!

Если, по строгому суждению Апостола Павла, основания инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1Кор. 3, 11), то каким же образом думают приложить еще другое и третье основание?

Если, по дальнейшему изъяснению того же Апостола, мы наздани на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф. 2, 20), то для чего хотят извергнуть из сего основания одиннадцать Апостолов и вместо них положить непринадлежащего к лику Апостольскому?

Если, по Апостольскому же слову, к совершению созидания тела Христова даны, между прочим, Апостолы многие – для множества призываемых к вере, все купно и непосредственно приявшие благодать от Христа и от Духа Святаго, то какая разница в том, что из их преемников одному преподал освящение Петр Первоверховный, другому Иаков или Иоанн, наравне с Петром мнимии столпи быти (Гал. 2, 9), иному не разнствующий (Гал. 2, 6) от сих Павел, по древнему признанию Церкви, купно с Петром Первоверховный, иному Андрей Первозванный и так далее? Чтобы поставить Тимофея Епископом в Ефесе, Павел не требовал Петра, подобно как и Петр Павла, чтобы поставить Марка Епископом в Александрии.

Тимофей и его преемники так же твердо назданы были (утвердились) на основании Апостола Павла, как Марк и его преемники – на основании Апостола Петра. Когда же Петр сделался единственною опорою непоколебимости Церковной? Когда, кто и где, в таком же смысле, сделался преемником Петровым? Священное Писание не показывает нам сего. Напротив того, Писание и Предание показывают, что после мученической кончины Св. Петра долго еще пребывали и своим Апостольским достоинством первоначальствовали в Церкви великий таинник Христов Иоанн Богослов и Симон сродник Господень, Епископ Иерусалимский. И сколь верно то, что они не имели нужды в Римском Епископском престоле, столь же несомненно и то, что Римский Епископский престол вместе с прочими преклонял свое достоинство пред их Апостольским первоначалием. И далее в течение времени предание Церковное представляет нам не одного и единственного преемника Петрова, но трех, в разных местах. Доказательство этому можно взять из сокровищ древности у тех самых, которые сему ныне прекословят. Святый Григорий Двоеслов, занимавший в священноначалии место, которое ныне хотят представить единственным престолом Апостола Петра, в послании к Евлогию, Патриарху Александрийскому, пишет: хотя многие суть Апостолы, однако в отношении к начальствованию единый престол Первоверховного Апостола возымел силу в общем уважении – единый в трех местах. Ибо он возвысил престол, на котором и почить, и настоящую жизнь окончить благоволил, то есть престол Римский. Он украсил престол, на который послал ученика Евангелиста, то есть престол Александрийский. Он укрепил престол, на котором семь лет возседал, хотя после и отошел от него, то есть престол Антиохийский. Единого, продолжает Св. Григорий, единый есть престол, на котором, по власти Божественной, три Епископа ныне председательствуют. Услышав о наименовании вселенского Патриарха (впрочем, для почести только употребленном на Востоке), тот же св. Папа устрашился обширности знаменования сего имени и возревновал за честь всех Патриархов, а не одного Западного. Он писал к Патриархам – Евлогию Александрийскому и Анастасию Антиохийскому – так: если попускают сие говорить невозбранно, то сим честь всех Патриархов отрицают. Вот учение Восточной Церкви о Патриарших престолах в устах Патриарха Западной Церкви! Потому что в его время Восток и Запад были едино, как повелел им Вечный Восток свыше. Если Слово Божие знает единую только Главу Церкви – Христа, то по какому праву человеческое мудрование хочет, сверх сей Божественной главы, дать сему бессмертному телу еще другую главу – смертную?

Если Вселенская Церковь, по слову Господню, должна быть такова, что и врата адова не одолеют ей, то сообразно ли с этим давать ей такую главу, при которой врата адовы могли бы обезглавить Церковь?

Что дало монофелитской ереси, вопрошает ученый Богослов и Епископ нового Запада (Боссюет «Слово о единстве Церкви»), то, что она по нечаянности похитила Папу? На это древний и новый Восток ответствует: да, не много приобрела монофелитская ересь, похитив Папу Гонория, потому что он не есть глава Церкви, потому что при впадении его в ересь Православная Церковь сохранила, на защиту истины, не зависящих от его власти других Патриархов и Соборы. Но если бы ересь похитила действительно главу Вселенской Церкви, если бы ересь приобрела себе вселенскую главу и её власть, что было бы тогда с достоинством и непоколебимостию Церкви?

Благословен Пребожественный Основатель Церкви, Который не вверил её безопасности одному человеку, смертному и, кто бы ни был, не безграничному. Не сказал Он Петру, следственно, не сказал и никакому его преемнику: врата адова не одолеют тебя. Но сказал о Своей Церкви: врата адова не одолеют ей, хотя бы многократно одолели того или другого человека, хотя бы одолели долженствовавшего быть опорою для многих, только не для всей Церкви.

Кто полагает, что слово Господне об основании Церкви обращено к Апостолу Петру, и к одному ему, тот пусть вникнет в обстоятельство, при котором это произошло. Петр один, предваряя прочих Апостолов, исповедал Христа новым исповеданием христианским. Ты еси Христос, Сын Бога Живаго, – и потому один, преимущественно пред другими Апостолами, услышал новое слово Христа о Церкви. На первоначальном всеобщем камне основания – Христе – положен первый из последующих, меньших камней основания (то есть Апостолов), и притом не столь он сам, сколько его вера и его исповедание.

Так слово Христово толкует Св. Златоуст: на сем камени созижду Церковь Мою, сие есть на вере исповедание (На Мф. беседа 54).

Те, которые ревнуют о Св. Петре более, нежели он того от них желает, пусть послушают сего Первоверховного Апостола более, нежели своего или постороннего мудрования. Св. Петр не на Петре, но на Христе основать и утвердить вас желает. К Немуже, говорит, приходяще, камени живу, от человек убо уничижену, от Бога же издрану, честну, и сами яко камение живо зиждитеся во храм духовен (1Пет. 2, 4. 5). Св. Петр знает одно только имя, без которого нельзя спастися, – имя Христа, а не три имени – Христа, Петра и преемника Петрова. Несть бо, говорит, иного имени под небе-сем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян. 4, 12).

Христос, Камень живый, – вот, братие, первоначальное, глубочайшее, единое, всеобщее, вечно непоколебимое, все на себе носящее основание, на котором должны мы утверждать наши сердца, нашу веру, нашу жизнь, нашу надежду спасения, назидаясь последовательно на основании Апостолов, Пророков, Пастырей и Учителей Православной Вселенской. Церкви! В этом Основании наша непоколебимость, в нем наша безопасность. Если не пытаемся на этом Основании утверждать нашу веру и нашу жизнь, то никакие мнимые столпы, никакие опоры человеческого мудрования и силы не могут поддержать нашей храмины, зиждущейся на песке мнений, предубеждений, страстей, угрожающей неизбежно разрушением великим.

Если дивимся тому, какая великая благодать и сила дана Петру, и на сем камени созижду Церковь Мою, то помыслим о том, как эта благодать приобретена. Она приобретена не от плоти и крови заимствованным, но от Отца Небесного, внутренне явленным, от полной души происшедшим, искренним, несомненным, безбоязненным исповеданием веры: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго. Дело созидания Церкви Вселенской превыше наших усилии и забот, – хотя, впрочем, не должно быть чуждо для наших молитв. Но есть часть дела сего, ближе касающаяся до каждого из нас и требующая полной заботливости нашей, это – дело созидания той Церкви, о которой написал Апостол: вы есть Церкви Бога Жива (2Кор. 4, 16), – дело духовного созидания нашей духовной храмины, устроение спасения души нашей.

Велик благодатию Петр для Церкви великой, для той же малой церкви надобно, чтобы и ты был учеником Христовым, то есть употреблял все возможные для тебя средства приобретать верное познание Бога и Христа. Надобно, чтобы и ты молитвенно испрашивал от Отца Небесного явление этого познания в живом ощущении сердца. Надобно, чтобы и твоя душа исполнялась верою во Христа, Сына Бога Живаго, Надобно, чтобы и ты искренно, несомненно, безбоязненно исповедовал Христа, Сына Бога Живаго, когда нужно словом, а всегда – жизнью, как твоего Учителя и Спасителя, чтобы и ты старался во всем поступать по Его учению и по Его заповедям. И если когда по немощи или неосторожности будешь погружаться в искушения, как Петр в волны, надобно, чтобы и ты, как он, немедленно к Христу же простирал руки с покаянием, молитвою и надеждою. Только при таковых расположениях и делах веры и тебе принадлежать будет участие в данном Петру обетовании: созижду в тебе Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей!

Слово Евангельское и Апостольское проповедует и заповедует не только веру каждому порознь, но и всем в совокупности общение и соединение веры.

Когда Господь наш, отходя на вольное за нас страдание, Своею всемогущею к Единосущному Отцу Своему молитвою навеки утверждал Свою Церковь, тогда, помолясь прежде о Своих Апостолах, проповедниках веры, столпах Церкви, строителях тайн, потом продолжал молитву Свою так: не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут (Ин. 17, 20, 21). Слышите, не о том только печется Начальник и Совершитель веры, чтобы верующие пребывали в вере, но и в особенности о том, чтобы все верующие были едино. Итак, если кто и мнится иметь веру, но не удержится великого единства всех верующих, – ходит самочинно, не заботясь об искреннем общении с Единою, Святою, Соборною и Апостольскою Церковью, – за такого весьма надобно бояться, чтобы он не остался вне действия спасительной молитвы Христовой, а следственно, и вне спасения. Ибо нет сомнения, что спасутся только те, за которых принес молитву Свою Ходатай Бога и человсков и над которыми она исполнилась.

Поэтому-то и Апостол, увещевая Христиан поступать достойно своего звания, увещевает соблюдать единство. Молю вас, пишет св. Павел к Ефесянам, аз юзник о Господе, достойно ходити звания, в неже звапи бысте, – тщащеся блюсти единение духа в союзе мира (Еф. 4, 1, 3.). Таким сочетанием мыслей он даст разуметь, что достойно Христианского звания ходит только тот, кто старается блюсти единение духа в союзе мира, что небрежение о единстве принадлежит к хождению, недостойному звания Христианского. Далее, открывая основания Христианского единства и убеждая в соблюдении его, Апостол добавляет: едино тело, един дух, якоже и званы бысте во едином уповании звания вашего; един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех, Иже над всеми и чрез всех и во всех нас (Еф. 4, 4–6). Подлинно, сколько причин, и каких сильных причин и побуждений к единому! Если для рабов бывает средоточием единения один общий господин, и еще более для домашних – глава семейства, для детей – отец, то насколько же для нас, братья христиане, Един над всеми нами Господь Вседержитель, Единый у всех нас Отец Небесный! Если едина есть вера, живущая в единстве Церкви, в общении единых таинств, то устраняющийся от единства по необходимости должен опасаться, чтобы от него не устранилась самая вера, которая не может отлучиться от своего единства. Если все мы во Христе должны составлять единое тело, единым духом одушевленное, то кто может вознерадеть о единстве без крайней для себя опасности? Кто не знает, что члены тела живут только в единстве тела, при несовершенном же единстве бывают больны, отделясь же от единства – умирают? Если мы призваны благодатию к единому упованию царствия небесного, то нам очевидно нужно единение душ, чтобы беспрепятственно вступить в область нераздельного небесного наследия. Как верно то, что царство раздельшееся на ся запустеет (Мф. 12, 25), так верно и то, что царство вечное и неразрушимое не приимет в себя никаких разделений и раздоров. В чистом единении веры и любви на земле должна образоваться способность к высочайшему соединению с Богом и Святыми на небеси.

Братья святого храма сего! Чем достовернее мы узнаем из Божественного слова, сколь важно и необходимо единение в вере, тем заботливее надлежит нам помыслить о том, действительно ли мы имеем это благо, можем ли при настоящем видимом общении внутренне и духовно, по Апостолу, соутешитися верою общею, вашею же и моею (Рим. 1,12).

И почему же не предаться нам утешению сему неколеблющимися мыслями, нестесненными сердцами? Не имеем ли мы твердых основании нашего единения в вере? Не единую ли единосущную и нераздельную Троицу одними и теми же догматами Православия исповедуем и славим? Не единую ли крестную смерть и живоносное воскресение Иисуса Христа полагаем в основание нашей веры и нашего спасения? Не единую ли благодать Святого Духа приемлем в одних и тех же Таинствах? Не одни ли и те же имеем заповеди и правила Евангельские, Апостольские, Соборные, Святоотеческие? Не одним ли священноначалием и священством, которое от единой живой Лозы Христа чрез Апостолов исходит наподобие ветвей, простирающихся по всем местам, идущих чрез все времена и никогда не пресеченных, прививаемся к единой и живой, жизнедательной Лозе духовной и Божественной? Узел единства, связанный из столь многих златых нитей, перестанет ли быть крепким, если кто-нибудь усмотрит расходящиеся концы его некоторых малых нитей?

Знаю, братья, что единоверие Ваше не для всех кажется ясным. Во-первых, потому, что видят у вас некоторые Богослужебные обряды и обычаи, по внешнему образу отличные от употребляемых в великой Церкви, хотя впрочем не противоречащие духу и значению оных, как познано испытанием не кратковременным, Во-вторых, потому, что держащиеся этих обрядов некогда были подвержены осуждению церковному, когда держались их с преслушанием Церкви и с отторжением от единства ее. Но не разрешаю ли уже я сих недоумений, когда только произношу их? Где есть единый дух веры и единение духа в любви и послушании (так как слово Апостольское повелевает христианам быть чадами послушания – 1Пет. 1.14), там некоторые случайные разнообразия в обрядах не есть разделение, и от суда, произнесенного на непокорных, по справедливости освобождаются послушные. Так рассуждать не мы начали ныне и не наши предшественники еще недавно. Так рассуждала и поступала Св. Церковь и в первые свои времена по требованию обстоятельств.

Во втором столетии по Рождестве Христовом между обычаями Церквей Восточных и Западных была разность в важном предмете: Восточные праздновали Пасху в четырнадцатый день марта, хотя бы он был и не воскресный, а Западные – непременно в воскресный день. Но при этом единство веры и единение Церквей существовало и не подлежало сомнению. Римский Епископ Виктор восстал было за это на Восточных и покушался на расторжение церковного общения с ними. Но этому немирному намерению воспротивился Западный же епископ, Св. Ириней, который притом напомнил Виктору, что когда Св. Поликарп посетил Римского Епископа Аникиту, тогда каждый из них остался при своем обычае празднования Пасхи, но тем не менее они имели общение между собой, и Аникита ради чести предоставил Св. Поликарпу в своей Церкви первенство в совершении Святой Евхаристии, и оба расстались в мире, и мир сохранялся во всей Церкви между держащимися одного и между держащимися другого обычая. Вот доказательство, что единоверие может существовать при разнообразии обряда; и доказательство это предоставляют вам Св. Поликарп и Св. Ириней. Вспомните при этом, что при установлении на первом Вселенском Соборе для всей Церкви одного времени празднования Пасхи и вслед за тем общего пасхального круга непокорные этому определению не были извинены старым обычаем, но были осуждены. И вот вы имеете древний церковный пример того, как церковная строгость может падать на некоторых и враждующих за обряд или обычай, терпимый в мире любимых и послушных. Кто размыслит о сказанном теперь внимательно и беспристрастно, тот, надеюсь, ясно увидит, как и ныне Св. Церковь согласна сама с собою, когда к искренно желающим быть чадами послушания снисходительно простирает свои материнские объятия и, твердо держа свои общие древние обряды и благочестивые обычаи, не поставляет однако же в преграду единоверию некоторых частных обрядов старого времени, при уверенности в единстве догматов, Таинств и священноначалия.