Заслуги египетского монашества Церкви и обществу

Главная цель, к которой стремились первые подвижники иночества, была, отрешившись от всех забот земных, очищать свою душу и устроить свое спасение. Они отрекались от имущества, от обязанностей семейных и общественных, удалялись в пустыни, чтобы там, не ведомые миру, не тревожимые его волнениями, суетою и скорбями, в беседе с самим Богом могли достигать духовного совершенства. Но несмотря на то, что иноки имели целью только собственное спасение, появление их оказалось благотворным для Церкви и общества. Самый взгляд на отрешенную от всего земного жизнь иноков давал чувствовать мирским людям, чего требует от Христианина его небесное звание, где его истинное отечество, где его истинные радости, как легко без сожаления можно оставить ничтожные утешения мира и какой неисчерпаемый источник блаженства заключается в жизни Евангельской. Живым стремлением к духовному совершенству иночество пробуждало безпечность осуетившихся мирскими заботами и показывало, что значит быть истинным Христианином. Глубокое впечатление произвело на всю Церковь это явление, когда Св. Афанасий изобразил для назидания всех жизнь первого пустынножителя Антония Великого и пред взором изумленного мира открыл новое явление в Церкви Христовой. Слава о жизни св. пустынников привлекала к ним множество людей, ищущих наставления и утешения. Со всех пределов Римского мира стекались ревнители благочестия видеть эту чудную жизнь Египетских подвижников и учиться у них благочестию. Слово Божие, в котором иноки упражнялись день и ночь, умудряло их как в собственное назидание, так было им полезно для научения, обличения, исправления и наставления в нравственности других. Духовные собеседования с своими отцами, старцами опытными в духовной жизни, знакомило их с великою наукою правильно понимать себя и владеть собою. Собственная трезвенность души, постоянная бдительность над собою, борьба с различными искушениями на пути к духовному совершенству доставляли богатый запас духовной опытности. Но более всего благодать Святого Духа, обильно изливающаяся на усердно работающих Господу, – и отсюда дары сердцеведения, учения и духовного помазания были причиною необыкновенной действенности иноческих наставлений на сердца мирян. Святость жизни, сопровождаемая часто даром чудес, показывая опытное исполнение того, чему учили словом, одобряемая свидетельством свыше, внушала полное доверие к их наставлениям. Потому посетители записывали деяния и слова сих пустынников. Собрания деяний и изречений св. подвижников становились учебною книгою и руководством нравственности для всех Христиан. В самом деле, какой неистощимый запас наставлений заключается в сказаниях о подвижничестве отцов – в собранных Кассианом беседах пустынников Египетских, в сказаниях Палладия и Руфина о подвигах их, в писаниях Макария Великого, Исаии, Исидора Пелусиота.

Помогая духовным нуждам ближних, иноки не отказывались, когда имели возможность, служить и временным нуждам. Собственными трудами добывая себе пропитание, они избытки своих трудов делили с неимущими. «Отцы монастырей Египетских, – пишет Кассиан, – постоянно трудились и исполняли возможные для них труды с терпением и смирением. Плодами от трудов рук своих они не только пользовались сами, но и уделяли их приходящим к ним странникам, разсылали по пустынным и безлюдным местам Ливии. Кроме того, иноки Египта чрез граждан доставляли пищу и одежду тем, которые в городах томились в смрадных темницах, веруя, что такими пожертвованиями они приносят истинную жертву Богу»⁴⁸⁰. Так, в обители Арсинойской, бывшей под управлением Серапиона, иноки, которых было числом до 10 000, зарабатывая каждый по сорока мер хлеба, большую часть из того раздавали бедным. Они питали не только бедных Арсинойской области, но отправляли целые суда с хлебом в Александрию для раздачи находящимся в темницах чужестранцам и бедным⁴⁸¹. Если и всегда, по словам Палладия, много было в Александрии имеющих нужду в дневном пропитании и потому милость иноков была великим благодеянием; то особенно важна была помощь их во время общественного голода. Однажды в Фиваиде сделался страшный голод. Преподобный Аполлон разделил бедным жителям, которые с женами и детьми приходили к нему за хлебом, все запасы своего монастыря. Во все время голода он не отказывал нуждающимся, силою молитвы умножая его монастыря. Во все время голода он не отказывал нуждающимся, силою молитвы умножая свои запасы⁴⁸². При монастырях всегда были странноприимницы, где иноки принимали, питали и покоили странников.

Распространение иночества в Египте, способствуя душевному и телесному благу верующих, вместе с тем содействовало распространению веры Христовой и окончательному падению язычества. Высокая жизнь иноков, приводившая в удивление самых язычников, часто сопровождаемая даром чудес, была великим доказательством святости Христианской религии. Так, Великий Антоний, по словам Св. Афанасия, одним появлением своим в Александрии и исповеданием пред народом веры в Господа Иисуса Христа обратил к вере Христовой столько же язычников, сколько в другое время обращалось в год. Макарий Великий кротостью обратил к вере Христовой жреца идольского, а даром чудес жителей целого острова, на который сослан он был в изгнание. Тем же способом Преподобный Аполлоний обратил ко Христу жителей 10-ти селений. Преподобный Пахомий, назидая духовными наставлениями в сельском храме скитающихся пастухов, привлек ко Христу и многих язычников. Евлогий и Протоген, сосланные Валентом из Едессы в Антиноэ, после пламенной молитвы к Богу решились принять на себя апостольский подвиг обращения язычников, которых было там много. Протоген основал училище для детей, учил их чтению и письму и в своих беседах знакомил их с Священным Писанием. Чудо, совершенное им над одним из учеников, приобрело полную веру к святому учению не только в детях, но и в их родителях. Протоген огласил уверовавших во Христа, а Евлогий крестил их и окончательно наставлял в вере и благочестии⁴⁸³. Св. Коприй, живший около Гермополя, своими увещаниями и беседами обратил многих язычников в Христианство. Так иноки, проникая в самые отдаленные и пустынные места Египта, преследовали язычество в самых сокровенных его убежищах, так что власть демонов повсюду была низложена.

Епископы Александрийские, которые первые увидели благотворное значение иночества, приняли его под свое покровительство и почли полезным для себя открыть более обширное поприще для деятельности иноков, возводя их на степени клира церковного.

Первые пустынножители, по духу смирения избегая всякой почести мирской и духовной, не Первые пустынножители, по духу смирения избегая всякой почести мирской и духовной, не желали принимать посвящения в церковные степени. «Не хорошо, – говорил Пахомий своим ученикам, – если иноки ищут власти и чести, особенно в киновии, потому что это в большом обществе иноков может быть поводом ко вражде, зависти, ревнованию и различным разделениям. Как искра, брошенная в сжатый хлеб, если не будет скоро потушена, может истребить труд целого года; так причисление к клиру может быть началом помысла любочестия. Гораздо бы лучше нам, смиренно покоряясь Церкви Божией, иметь священнослужителем приставленного отцами нашими Епископами, какой будет на то время. И в Ветхом Завете не весь народ были Левиты. Если же кто из других монастырей поставлен клириком, мы не хотим укорять его в любочестии; но лучше думаем, что он против воли своей из послушания отцу своему епископу принял на себя это звание и есть подражатель святым, если только непорочно совершает свое служение»⁴⁸⁴. Руководствуемые сими мыслями иноки избегали принятия степени священства и для совершения треб обращались к приходским священникам. Но при увеличении числа иноков и пребывании их в местах, отдаленных от жилищ, чувствовалась нужда в священниках из звания иноческого⁴⁸⁵. Шестое правило 4 Вселенского Собора предоставляет монастырям право иметь своих священнослужителей. А потом Император Юстиниан своим постановлением определил, чтобы в их обителях, где есть храмы, из старшей братии монастырской избирались четыре или пять человек для прохождения священных должностей Пресвитера, дьякона и низших степеней клира⁴⁸⁶. Ещё прежде Император Аркадий определил указом, чтобы при недостатке клириков Епископы поставляли на священные степени из монашествующих⁴⁸⁷. Но пастыри Церкви, зная высокое благочестие иноков, их духовную мудрость, твердость в вере Православной, видя, какое глубокое уважение питает к ним народ, скоро начали возводить их на священные степени не только в сан пресвитерский, но и на епископские кафедры. Первый пример показал св. Александр, который избирал между иноками Пастырей Церкви⁴⁸⁸. Св. Афанасий подражал его примеру тем охотнее, что стесненные обстоятельства Церкви требовали от Пастырей готовности на всякие лишения, и опыты избрания епископов из иноков оказались благотворными. Он старался устранить с их стороны всякий предлог к уклонению. Так, жители малого Гермополя, вблизи Александрии, единогласно избрали в Епископы настоятеля тамошнего монастыря Драконтия. Он пользовался таким всеобщим уважением, что многие язычники обещались принять христианство, если Драконтий будет епископом. Но смиренный инок считал себя недостойным высокого сана; едва принял посвящение, как поспешил скрыться в пустыню. Убеждая Драконтия возвратиться к его служению, Афанасий пишет: «Не ты один поставлен из монахов, не ты один настоятельствовал в монастыре или любим был монахами. Знаешь, что и Серапион монах, и притом настоятельствовал над великим числом монахов. Небезызвестно тебе, скольких монахов был отцом Аполлон; знаешь Агафона; не неизвестен тебе Аристон; помнишь Аммония, странствовавшего с Серапионом; слышал, может быть, о Мовите, в верхней Фиваиде; можешь осведомиться о Павле в Латополе и о других. Они, когда были поставлены, не прекословили, но, взяв в образец Елисея, зная, как поступил Илья, наученные примером учеников Христовых и Апостолов, приняли на себя попечение, а не пренебрегли священнослужением и не соделались худшими самих себя, но паче и паче ожидают награды за труд, – и сами преуспевая и других увещевая к преуспеянию. Сколь многих отвратили они от идолов, сколь многих убедили отстать от сего демонского обычая, скольких рабов представили Господу? Не верь тем, которые говорят, будто бы епископство – повод ко греху и доставляет случай грешить. И быв Епископом можно пребывать в алчбе и жажде, подобно Павлу (2Кор. 11, 27). И ты можешь не пить вина, как Тимофей, и ты можешь часто поститься, как делал Павел, чтобы подобно ему, постясь таким образом, насыщать других словом, и терпя жажду и воздерживаясь от питья, напоевать других учением. Знаем и епископов постящихся и монахов ядущих; знаем и епископов не пьющих вина и монахов пиющих; знаем и епископов, творящих знамения, и монахов, не творящих. Где бы кто ни был; да подвизается везде; венец дается не по месту, а по деяниям». Драконтий повиновался убедительному призыву св. Афанасия. Будучи епископом, он мог удовлетворить своей любви к пустыннической жизни, так как один из главных приютов иночества, гора Нитрийская – была частью его Церкви. С непоколебимою твердостью защищал он православную веру против Ариан, так что удостоился пострадать за имя Христово. Он сослан был в крепость Теодат близ Клисмы. Здесь утешен был он посещением Илариона Великого и писанием Феодора Освященного, содержащим предсказание о прекращении гонения Ариан. В 362 г. он присутствовал вместе с Афанасием на Соборе в Александрии.

Вообще св. Афанасий в иноках находил самых усердных сотрудников в борьбе с Арианами. У них Афанасий не раз находил убежище от своих гонителей; они подкрепляли его среди скорбей. Арианская ересь, как безнравственная, всего менее могла найти доступ у подвижников благочестия.

Когда после смерти св. Афанасия открылось в Египте гонение на православных, в числе изгнанных за твердость в Православии было до одиннадцати епископов, которые от юности до престарелых лет подвизались в пустыни^{489 .}

Важное значение иночества в Церкви и обществе и самая многочисленность иноков должны были вызвать законоположения со стороны Церкви и со стороны общества гражданского. Немногие правила о подвижниках, посвятивших себя девственной жизни, принятые Церковью в первые три века, не могли быть уже достаточны. Образовав первые общества в пустынях, иноки сами для себя составили первые правила. Видно, что эти правила были столь удовлетворительны, что Церковь только в пятом веке на четвертом Вселенском Соборе (451 г.) сделала первые постановления касательно иночества, и первым правилом было одобрение иноческой жизни: «Истинно и искренно проходящие монашеское житие да удостаиваются приличной чести». Самые правила, постановленные соборами, суть почти только подтверждение правил, установленных настоятелями монастырей.

Приведем в совокупности правила об иноках, постановленные Церковью и гражданскою властью.

Время вступления в иночество не везде одинаково было установлено. Общим правилом было только то, чтобы обеты принимать от лиц, уже достигших зрелого разсудка и ясного самопознания, чтобы эти лица по своей доброй воле, а не по воле других давали обеты. Отцы Карфагенского собора определили принимать в монашество не прежде 25-летнего возраста⁴⁹⁰. Св. Василий Великий в своем каноническом послании позволял произносить обеты девства на 17 году даже лицам женского пола⁴⁹¹. Шестой Вселенский Собор для вступления в монастырь признает достаточным даже десятилетний возраст, чтобы не колебать добрые намерения от медленности в их исполнении. 40-е правило сего Собора определяет: поскольку прилепляться Богу чрез удаление от молвы житейской весьма спасительно, то мы должны не без испытания безвременно принимать избирающих житие монашеское, но и в отношении к ним соблюдать преданное нам от отцов постановление, и потому обет жизни по Боге должно принимать после полного раскрытия разума, как уже твердый и происходящий от ведения и разсуждения. Итак, намеревающийся подчинить себя игу монашества да будет не менее как десяти лет. Причину уменьшения срока для вступления в иночество Отцы собора представляют ту, что Церковь благодатию Божией прияла уже большую крепость и преуспеяние и верные в соблюдении Божественных заповедей тверды и благонадежны. Но эта причина уже сама в себе предполагает необходимые исключения и силу правила соборного делает не безусловною. Может ли то же правило сохранять силу свою вполне, когда верные в соблюдении заповедей Божиих уже не могут почитаться столь твердыми, как в первые века? Притом на Востоке человек развивается ранее. Собор не безусловно предлагает свое правило и представляет разсмотрению начальствующих, не нужно ли для желающих иночества продолжить время испытания и приготовления к нему, чтобы благонадежнее утвердить их в добром намерении. Гражданские законы Греческой Империи сообразно с церковными правилами постановляли, что достигшие 16 или 17 лет безпрепятственно могут вступать в монастыри и делать распоряжения о своем имуществе. Но десятилетние хотя и могут вступать в монастыри, но не могут делать распоряжений о имении прежде достижения 15-ти лет. Если в продолжение этого времени вступившему в монастырь приключится смерть; то две части его имущества оставляются монастырю, а третья родственникам⁴⁹².

Вступление в иночество было дозволено всякому свободному человеку. Родители не имели права удерживать детей от намерения вступить в монастырь и из-за этого не должны были лишать их законной части наследства⁴⁹³. Не позволялось, впрочем, обязанному службою уклоняться от нее поступлением в иночество. Не позволялось принимать раба без согласия господина его⁴⁹⁴. Это требовалось и гражданскими законами и основано на общем и постоянном правиле Церкви, чтобы служение Богу и Церкви всегда было чисто и безпрепятственно со стороны внешних отношений человека к миру, чтобы никогда не служило оно предлогом к нарушению законных прав и обязанностей в быту общественном. Иначе могло бы быть много злоупотреблений в духовных правах монашества и монашества и нареканий на него в обществе⁴⁹⁵. Впрочем, Юстиниан постановил, чтобы рабы после трехлетнего пребывания в монастырях на испытании были уже свободны от притязаний господ и безпрепятственно поступали в монашество, если господа в свое время не требовали возвращения их к себе⁴⁹⁶. Предшествующая жизнь, какова бы она ни была, не препятствовала вступлению в монастырь. Позволялось христианину постригаться в монашество, если бы он и был обличен в каком-либо грехопадении. Ибо Спаситель, так говорится в 43 правиле 6-го Вселенского Собора, наш Бог рек: грядущаго ко Мне не изжену вон (Ин. 6, 37). Поскольку монашеское житие изображает нам жизнь покаяния, то искренно прилепляющегося к оному одобряем; и никакой прежний образ жизни не воспрепятствует ему исполнить свое намерение. Впрочем, Церковь приняла свои меры, чтобы в монашество были принимаемы только люди, имеющие истинное расположение к сему роду жизни. Отцы Двукратного Собора находя, что отречение от мира без разсуждения и испытания много вредит монашескому благочинию, определили: никого не сподоблять монашеского образа прежде, нежели трехлетнее испытание покажет их достойными такого жития; отступление от сего правила дозволялось только тогда, когда приключавшаяся болезнь принудит сократить время испытания или желающий поступить в монашество будет муж благоговейный и в мире проводивший жизнь монашескую. Для такого достаточно шестимесячного срока испытания⁴⁹⁷. Законы гражданские определяли: если во время трехлетнего искуса открывалось, что вступающий в иночество принадлежал к сословию рабов, или наемных, или приписных, или земледельцев, или имел намерение укрыться в монастыре от законного суда за какое-нибудь преступление; то возвращаем был тем лицам, которые объявляли на него свои права⁴⁹⁸.

Такому же трехлетнему искусу определено подвергать тех, которые в городах и селениях хотят уединяться в затворы и в уединении внимать себе. Они должны прежде вступить в монастырь и там в повиновении у настоятеля три года приучаться к житию отшельническому. После трех лет они еще год должны пробыть вне затвора, дабы яснее открылась истинность их намерения. И, однажды вступив в затвор, не должны оставлять его без особого на то разрешения епископа для какого-либо общественного служения или в случае опасности смерти. Оставляющих самовольно свое уединение повелевается снова возвращать в затвор, даже против воли их. Ибо обет их признается уже невозвратным⁴⁹⁹.

Отцы Двукратного собора⁵⁰⁰ постановили: никого не сподоблять монашеского образа без присутствия при сем лица, долженствующего взять его к себе на послушание и иметь попечение о душевном его спасении. Нет ничего опаснее в иночестве как жизнь человека, оставленного самому себе на произвол своих мыслей и чувств или только на одни общие внешние труды монашества, без руководства и ближайшего надзора его внутренней жизни. Для новопоступающего в иночество руководство старца бывает не просто учением, но подвигом духовной жизни, исполнением одного из главных обетов монашества – послушания.

Отцы шестого Вселенского Собора осудили обычай, существовавший в некоторых женских монастырях, приводить дев, желающих постригаться, одетыми в шелковые цветные одежды, украшенными золотом и драгоценными камнями и потом, пред алтарем совлекая эту одежду, облекать в черное одеяние. Ибо неблагоприлично, так разсуждают св. Отцы, чтобы по собственному произволению отложившая уже всякую приятность житейскую, возлюбившая жизнь произволению отложившая уже всякую приятность житейскую, возлюбившая жизнь по Боге, утвердившаяся в оной непреклонными мыслями и так к монастырю приступившая чрез таковое тленное и исчезающее украшение возвратилась к воспоминанию о том, что уже предала забвению, и от сего явилась бы колеблющеюся и возмутилась в душе по подобию волн потопляющих и туда и сюда вращающих, так что иногда и проливая слезы не являет она тем сердечного сокрушения; но если и упадет малая некая слеза, то и сия видящим возомнится происходящею не столько от усердия к подвигу монашескому, сколько от разлучения с миром и тем, что в мире⁵⁰¹.

Как мужам, так и женам, избравшим подвижническое житие и определенным в монастыри, не позволено выходить из них. Если же настоит какая-либо необходимая потребность, то это должно делаться по воле настоятеля. Жены могут выходить только в сопровождении стариц и никак не ночевать вне монастыря⁵⁰². Под опасением строгого наказания настоятелю вменяется в обязанность отыскивать иноков, оставивших монастырь, и исправлять их приличным недугу образом. Если монах, оставив монастырь свой, уйдет в другой или поселится в мирском жилище – таковой, равно и принявший сего да будут отлучены от общения церковного, доколе бежавший не возвратится в обитель, из которой удалился. Но если епископ монахов, известных по благочестию и честному житию, захочет перевести в другой монастырь для благоустройства обители, или разсудит послать в мирской дом для спасения живущих в нем, или благоизволит поставить его в другом каком месте, чрез сие не сделаются виновными ни сии монашествующие, ни приемлющие их⁵⁰³. Если придет в монастырь монах из другого монастыря, то странноприимство должно быть ему оказано, но принимать его на жительство без воли игумена сего монастыря нельзя⁵⁰⁴. Феодосий Великий дал было указ, чтобы монахи никогда не оставляли своих пустынь, но обитали бы там. Поводом к сему было то, что монахи нередко вмешивались в судебные дела и старались освобождать виновных от наказания. Но в 392 г. сей указ был отменен и монахам дозволено было ходить в города для заступления неправедно обвиняемых судьями, но запрещено было только силою освобождать виновных. Это подтвердил и Аркадий в 398 г.⁵⁰⁵ Монахам не дозволялось присутствовать при конских ристалищах и позорищных играх⁵⁰⁶. Вступивший в иночество не мог уже после поступать в гражданскую или военную службу⁵⁰⁷. Отцы 4-го Вселенского Собора определили: монашествующие должны соблюдать безмолвие, прилежать только посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, где отреклись от мира; не должны оставлять свои монастыри, вмешиваться ни в церковные, ни в житейские дела и принимать в них участие. Отцы Халкидонского Собора допустили в своем определении исключение только на два случая: когда духовное начальство считает нужным поручить кому-либо попечение о церковных делах по гражданскому ведомству, напр. ходатайство об них пред светским начальством или в гражданских судах, также попечение о сиротах, вдовах, бедных и вообще призреваемых Церковью, что допускалось и гражданскими законами⁵⁰⁸. Но брать на себя лично опеку над малолетними монахам запрещалось⁵⁰⁹. Впрочем, известно, что иноки и особенно настоятели монастырей всегда имели важное значение в церковной иерархии и по обстоятельствам принимали обширное значение в делах Церкви. Так, они участвовали в защите православия против еретиков в избрании Епископов, на Вселенских соборах игумены и Архимандриты участвовали вместе с Епископами в соборных разсуждениях и сами занимали кафедры епископские. Собор, не отвергая сего, пресекает только злоупотребление.

Из 19 правила второго канонического послания, писанного Василием Великим к Амфилохию в 375 г., видно, что монахи не изрекали обетов при вступлении в монашество. Василий Великий изъявляет желание, чтобы предварительно их спрашивали, принимают ли они обет девства. Но и самое вступление в монашество есть уже обязательство. Деве, посвятившей себя Богу, равно как и монахам, не позволялось вступать в брак. Впрочем, отцы 4-го Вселенского Собора прибавили к сему: мы определили местному Епископу иметь полную власть в оказании таковым человеколюбия⁵¹⁰. 43-е правило шестого Вселенского Собора определяет: монах, обличенный в любодеянии или поемлющий жену в общение брака и сожития, да подлежит епитимии блудодействующих. Для отклонения нарекания и соблазна 47 правилом сего собора постановлено: ни жена в мужеском монастыре, ни муж в женском да не спит. Ибо верные должны быть чужды всякого преткновения и соблазна и благоучреждать жизнь свою сообразно с благоприличием и благоговением к Господу. Отцы 7-го Вселенского Собора подтвердили правила Василия Великого: да не имеют дерзновения беседовать наедине монах с монахинею и да не яст монахиня вместе с монахом наедине. Если что нужное для жизни приносится мужами, то игумения женского монастыря вместе с старицею должна принять за вратами монастыря. Если монах пожелает видеть родственницу, то в присутствии игумении должен беседовать с нею кратко⁵¹¹. В 123 новелле Юстиниана говорится: нет у монахов на земле родства, ибо они ревнуют о небесной жизни. Монахи должны избегать всякого общения с мирянами. Те, которых жизнь, говорится в 21 правиле 7-го Вселенского Собора, есть тихая и единообразная, каковы давшие обет Господу Богу взять на себя иго монашества, те да сядут наедине и умолкнут⁵¹² и так да вкушают пищу. Если же случится в путешествии не иметь потребного, и по нужде хочет он отдохнуть в гостинице или в чьем-либо доме, разрешается это; поскольку требует нужда.

Что касается до имущества, то Церковь постановила, чтобы монахи не имели ничего собственного, но все им принадлежащее должно быть утверждено за монастырем. Касательно имущества поступающих в монашество постановлены следующие правила. 1) Если кто из супружества поступил в монашество, не имея детей, то все его личное имущество должно было принадлежать монастырю; если же были дети, то после законного раздела между ними имущества те части, которые отец выделял в свою пользу, поступали в монастырь. Так же, когда вступивший в монастырь умирал, не сделав распоряжения о своем имуществе, дети получали из него свои части, а прочие оставались в пользу монастыря. 2) Дети, получившие от родителей брачное приданое или часть имущества и наследство с какими-либо условиями, напр. вступить в известное супружество или звание, если вместо того принимали монашество, то уже не обязывались прежними условиями и не лишались данной им части имущества, которое как при вступлении в монастырь, так и при выходе из него принадлежало монастырю. 3) Родители не имели права лишать законной части наследства детей, имевших желание принять монашество; так же если бы дети по какой-либо причине были предназначаемы к лишению наследства, то при вступлении в монашество эта причина теряла уже силу и дети должны были получать свою часть. 4) Монах, переходящий из одного монастыря в другой, должен был оставить все свое имущество первому монастырю. Если же совсем оставлял монашество и переходил в мирское звание то все, что имел или приобретал после того в мире, обращалось в пользу того монастыря, в который он после лишения прав нового звания должен быть заключен. Если же монах принужден был оставить монастырь не по своей воле или вине, то имущества не лишался, но мог его взять с собою. Вообще все пожертвованное монастырю добровольно, или по обещанию или с поступлением в монашество обращалось во всегдашнюю собственность монастыря. Иногда случалось, что и родители, предназначив детей своих к посвящению Богу, сами приносили за них вено или законные их части имущества в монастырь⁵¹³.

Что касается до построения монастырей, то хотя первоначально они устроились самими любителями уединения, но с пятого века Соборы церковные строго подтверждали, чтобы монастыри не были основываемы без дозволения духовного начальства и освящения епископов, надзору которых и подчинялись монастыри⁵¹⁴. Эти отношения монастырей к епархиальным епископам утверждались и гражданскими законами⁵¹⁵. Но с VII в. на Востоке являются особые привилегии для некоторых монастырей с правом независимости от местных епископов и самостоятельности внутреннего управления. На Востоке такие монастыри были в непосредственном ведении Патриаршей власти. Основанием таких преимуществ служило водружение Патриархом (а не епархиальным епископом) креста при создании монастыря, что и называлось ставропигиею. По такому праву ставропигии в таких монастырях возносилось на молитвах имя Патриарха, а не местного епископа. Постановление монастырских властей, надзор за управлением обители, суд по делам братии, сбор установленных взносов – все это принадлежало Патриарху, который управлял такими обителями чрез своих наместников или Экзархов⁵¹⁶. Меньшие права принадлежали Патриархам в тех монастырях, которые получили кресты не при своем основании, но уже после. Право ставропигии Патриархи имели каждый в своем округе, а Патриарх Цареградский даже и вне своего округа по всему Востоку и Церквам иноплеменным, зависевшим от его кафедры⁵¹⁷. Но кроме этого строители монастырей и благотворители их вместе с попечением об их благосостоянии получали и особенное влияние на их управление, как то на избрание настоятелей, определение способов их содержания, даже заведывали имуществом монастырским; впрочем, под надзором высшего духовного начальства⁵¹⁸. Но это право иногда обращалось в злоупотребление. Строители или благодетели священных мест привыкали смотреть на них, как на свою собственность, присваивали себе полное право и власть в управлении ими; даже позволяли себе продавать эти места как недвижимое имущество. По этому поводу Собор Константинопольский IV положил правило, чтобы только с благословением епископа созидался монастырь и пожертвователь без воли епископа не дерзал себя или другого ставить игуменом. Собор находит, что Богоугодное дело – основание монастырей совершается худо, когда некоторые, дав своим домам и усадьбам имя монастыря и обещаясь посвятить оные Богу, пишут себя владельцами пожертвованного. Они ухищренно умыслили посвятить Богу одно наименование; ибо не стыдятся владеть самою вещью и однажды посвященное Богу продают и передают другим.

Еще Отцы 4-го Вселенского Собора⁵¹⁹ постановили, что однажды освященные по соизволению Епископа монастыри должны навсегда пребывать монастырями и впредь не быть им мирскими жилищами. Отцы 6-го Вселенского Собора, подтверждая сие правило, прибавили⁵²⁰, что если доселе и случалось сие с некоторыми монастырями, то отнюдь бы не удерживали их.

Как церковные, так и гражданские законы Восточной Империи подтверждают за монастырями право на владение недвижимою собственностью. Все, принадлежащее монастырю, есть неотъемлемая собственность его. Игумен не может что-либо отчуждать из монастырских угодий, отдавая начальникам светским или другому лицу⁵²¹.