Слово при погребении профессора Киевской Духовной Академии К.Д. Попова

Сказано после запричастного стиха на заупокойной литургии в великой церкви Братского монастыря 7 мая 1911 г.

«Подвизайся добрым подвигом веры, емлися за вечную жизнь, в нюже и зван был ecи, и исповедал ecи доброе исповедание пред многими свидетелями» (1Тим. 6:12).

Бpaтие! Смерть, похищающая ежедневно из среды нас живых много жертв, производит на нас сильное впечатление. Но особенно она потрясает нас, когда, её рукою внезапно исторгаются из нашего тесного круга наши близкие и дорогие люди, с которыми мы сжились, которых привыкли видеть за общим делом, которых мы научились любить и уважать. Однако после первого острого чувства глубокой печали о разлуке с почившими начинает работать наша мысль, и с особенною тогда силою перед нами встают вековечные вопросы о жизни и смерти, о цели первой и о смысле второй. Нам давно, конечно, известно и молча признаётся за несомненное христианское решение этих вопросов, но за жизненною сутолокою и суетою мы как бы забываем или упускаем его из виду. Нами обыкновенно ставится ряд отдельных мелких задач, на разрешение которых мы тратим все свои силы и к которым приковываем все свое внимание, и за ними для нас как бы скрывается единая великая задача всей нашей жизни. Но вот, подобно ослепительной молнии, прорезывающей сумрак туч, нашу повседневную жизнь прервет смерть близкого человека и мы опять оказываемся лицом к лицу с вопросом о главной задаче нашей жизни и о наилучшем способе разрешения этой задачи. Мы обращаемся тогда к слову Божию, как к светильнику, сияющему в темной юдоли нашей земной жизни (2Пет. 1:19), и ищем в нем ответов на этот вопрос. Многие священные слова Божественного Откровения получают при этом для нас особенный глубокий смысл и значение. Как многознаменательно, напр., для христианина, ищущего в слове Божием ответа на вопрос о смысле своей жизни и жизни каждого брата его по вере, то наставление, какое дал Ап. Павел своему возлюбленному ученику „подвизайся добрым подвигом веры, емлися за вечную жизнь, в нюже и зван быль ecи, и исповедал ecи доброе исповедание пред многими свидетелями” (1Тим. 6:12). Добрый подвиг веры, как средство, и вечная жизнь, как цель,– разве это не вся полностью программа жизни каждого истинного христианина? Без подвига веры невозможна земная жизнь христианина, без вечной жизни она оказывается лишенной цели и смысла, и смерть является тогда жестоким концом всех человеческих трудов и стараний. Но где на лицо вера и её добрый подвиг, там не страшна смерть, ибо вера выводит за пределы видимого мира и уводит в мир иной. Где упование вечной жизни и её ощущение, там побеждена эта грозная сила, потому что вечная жизнь есть полнота жизни, при которой исчезают и последние призраки смерти. Вот почему так бестрепетно шли на смерть первохристианские мученики. Вот отчего так терпеливо несли тяжесть своих чрезвычайных подвигов христианские аскеты первых веков и все вообще истинные христиане последующего времени. Но нужно непременно предварительно пройти путь подвига веры и иметь в себе залоги вечной жизни, чтобы не быть беспомощным при виде своей или чужой смерти. Надо, чтобы дух веры одушевлял все наши дела, великие и малые, и чтобы лучи вечной жизни их освещали и согревали. Мы призваны к вечной жизни и неразрывно связанному с этой великой целью подвигу веры. Подвизаться добрым подвигом веры это значит всегда и во всем, во всех явлениях и отношениях прозревать нравственную сторону, свой высший христианский долг и неизменно, не останавливаясь ни перед какими трудностями и опасностями, его осуществлять. Держаться вечной жизни – это значить быть глубоко убежденным в даровании нам искупительным подвигом нашего Спасителя Бога вечной жизни и стремиться уже в условиях земного бытия жить содержанием вечной жизни и постигать её свойства. Мы должны собирать воедино те часто разрозненные впечатления и ощущения, в которых открывается нам иной мир, мир ангелов и святых человеков, царство Бога и Отца. И так как на земле есть только одно учреждение, живущее исключительно вечными задачами – это св. Церковь, то залоги той вечной жизни, к которой мы призваны и которой, но слову Апостола, должны держаться, нигде иначе не приобретаются, как в Церкви. Жить жизнью Церкви – это для человека-христианина, совершающего свое земное странствование, и означает держаться той вечной жизни, к какой он призван и перед которой ужасная смерть теряет свою силу.

Вот какой ряд мыслей возникает при виде гроба близкого нам человека. То же мы чувствуем и те же мысли возникают в нас при виде возвратившегося в Академию, после долгого перерыва, но уже для того лишь, чтобы ему был отдан с нашей стороны последний долг, нашего дорогого почившего Константина Димитриевича. Как ни тяжёл его был недуг, но мы не думали, что роковой конец так близок. Но думали мы, когда приветствовали его с светлым праздником Христова Воскресения, что не замолкнут еще радостные песнопения этого праздника, как наш Константин Димитриевич переселится в иной лучший мир. Но слезы, с которыми почивший встретил в этот праздник радости своих друзей, показывали, что сам он смутно уже чувствовал предстоящую разлуку с ними. Острую, щемящую сердечную боль – вот что вызвала в нас кончина нашего дорогого и досточтимого профессора. Но когда прошло первое непосредственное впечатлите от этой кончины, стала работать мысль, воспоминания полились своею чередою и перед нами предстал очищенный печатью смерти от всего наносного и временного образ почившего профессора, как ученого и богослова, как наставника и академического деятеля, как человека-христианина и члена Церкви со всеми лучшими чертами его. И мы не можем по долгу ученика и младшего сослуживца, для нашего общего назидания и утешения в постигшей печали, хотя бы в кратких словах, не коснуться этого образа и не указать характерных черт личности почившего.

Ему досталось в удел преподавать одну из главных и основных академических наук, посвященную изучению и истолкованию древне церковной святоотеческой письменности. Область, подлежавшая его изучению, весьма обширна; это – целое море. Не даром теперь пришли к мысли разделить труд по изучению этой науки между двумя преподавателями. Но он один нес этот тяжелый труд и понятно, что этот труд, доставлял почившему глубокое удовлетворение содержанием изучавшихся им святоотеческих произведений, должен был значительно ослаблять его сипы. Вообще как ученый, почивший стремился к идеалу всякого знания: его обширности и точности. Как ни обширен был его предмет, но мало в нем осталось уголков, куда бы не проникал он со своим научным аналогом. Читая его программы, слушая его лекции, беседуя с ним по вопросам его науки, нельзя было не видеть, – какой огромный запас знаний из области святоотеческой литературы он приобрёл за время своего профессорства. Точность постижения предмета он ставил всегда своим идеалом и это стремление к точности чувствуется во всех мельчайших деталях его немногих, но ценных произведений и оно сказывалось в самом его языке. Точности он требовал и от других научных работников и от своих слушателей. – Как богослова и учёного в своей специальной области, почившего характеризовали две черты. Прежде всего его отличало строго-церковное направление, взгляд на произведения святоотеческой литературы, как на звенья в золотой цепи священного предания. Если ученого богослова характеризуют предметы его частных работ, то нужно сказать, что почивший взял предметом своей последней огромной работы такое тонкое и глубоко-оригинальное явление, как древнехристианский аскетизм. Это явление привлекало внимание многих, иногда даже светских лиц, но мало есть ученых, которые так полно и глубоко изучили это явление, как почивший. Его книга останется навсегда источником тем по аскетике и настольной справочной книгой для занимающихся этим важным предметом. Другое, что характеризовало почившего, как богослова, – его глубокое убеждение в единстве и самодовлеемости богословского образования. Только крайняя необходимость, по мнению почившего, могла допускать какое-нибудь разделение богословских наук на общеобязательные и необязательные и включение в такую систему еще и наук светских. Эту идею он проводил и в частных беседах и в официальных заседаниях Предсоборного Присутствия и комиссии по выработке нового академического устава. – Как преподаватель своего предмета, почивший характеризовался искренним желанием привлечь студентов к изучению святоотеческой письменности. Для этого он старайся давать темы, требовавшие возможно более обширного знакомства с святоотеческими творениями, прибегал к репетициям, располагал брать предметы для курсовых работ из области его науки и при всяком случае настоятельно советовал возможно больше и лучше изучать святых Отцов Церкви. Много студенческих поколений прошло пред покойным. И нужно сказать, что отношение к студенческой массе у почившего было в общем самое благожелательное. Сколь много бывших воспитанников нашей Академии получили свою первую ученую степень по его рецензиям. – Как член академической корпорации, Константин Димитриевич горячо стремился к благу Академии, как он его понимал, и ему пришлось испытать не мало неприятностей на этой почве. Он сильно сжился с Академией и его смерть совпала с тем моментом в его жизни, когда он собирался оставить Академию в качестве её действительного профессора и сделаться лишь почетным членом академической коллегии. – Как человек-христианин, почивший имел одну редкую добродетель: он не говорил лишних и праздных слов. Но за то, когда он начинал говорить, то его неслышная речь была очень веска и обдуманна и невольно привлекала к себе внимание всех. Изучая долгие годы святоотеческие творения, он усвоил и язык их и его речь украшалась многими древне-церковными речениями. Как член Церкви Христовой, почивший старался участвовать в её спасительных таинствах и в дни великих священных воспоминаний он всегда бывал в этом святом храме, хотя этот храм сравнительно далеко отстоял от его квартиры.

Таким мы знали почившего профессора. Посему, не взирая на те согрешения, которых, конечно, не чужд был и почивший, ибо „несть человек, иже жив будет и не согрешит“, и умоляя о них Судию Бога, мы однако с дерзновением можем сказать, что наш усопший профессор в течение своей земной жизни исполнял наставление Апостола – подвизаться добрым подвигом веры и держаться вечной жизни, к которой мы все призваны и веру, в которую мы всегда исповедуем пред многими свидетелями. Верим поэтому, что, исполняя это наставление, он достиг того, к чему стремился, той области бытия, где нет печали и воздыханий, но есть одна бесконечная жизнь. Аминь.

Иеромонах Анатолий