Памяти П. А. Мухановой

Благотворений и общения не забывайте: таковыми бо жертвами благоугождается Бог. Евр. 13, 16.

Эта заповедь св. Апостола, без сомнений, неизгладимо была начертана на скрижалях доброго сердца в Бозе почившей 6 октября прошлого 1894 года старицы, Параскевы Алексеевны Мухановой, которая, будучи высоко почтенного дворянского, аристократического рода, среди множества благодеяний разным учреждениям и лицам, относящимся к гражданскому ведомству, не забыла, по заповедуемой Апостолом «общительности» – протянуть свою благодеющую руку и некоторым учреждениям духовного ведомства, в том числе и Московской Духовной Академии, ничем, по-видимому, не будучи связана с последней. В своем духовном завещании, ныне уже приведённом в исполнение законным порядком, П.А. Муханова. между прочим назначила в пользу сей Академии 50.000 рублей, с тем, чтобы ежегодные доходы с этого капитала, долженствующего оставаться неприкосновенным, были употребляемы на выдачу а) пособий «на содержание тем, лучшим по нравственности и учению, студентам, которые, по добросовестному удостоверению, окажутся в невозможности продолжать учение по совершенной бедности и беспомощности – и б) «дополнительных к казенному жалованию поcобий тем из недостаточных, преимущественно семейных, преподавателей Академии, которые, по удостоверению начальства, будут признаваемы лучшими и полезнейшими для заведения». – В виду такого великого благодеяния, которое многих в Академии ежегодно будет выводить из более или менее стеснительного, часто даже по истине бедственного положения со стороны материальной, может ли Академия быть равнодушною к памяти свой благодетельницы, которая еще гораздо раньше того, с скончавшеюся прежде нее (в 1881 г.) сестрой своей Елисаветой Алексеевной, вступила в число пожизненных членов существующего при Академии Братства преподобного Сергия для вспомоществования нуждающимся студентам и воспитанникам оной, взнесши для сего в Братство 300 рублей? Можем ли мы, принадлежала к личному составу Академии, не сказать хотя не многих слов в память почившей на страницах академического журнала?

Прасковья Алексеевна Муханова, дочь скончавшегося в 1836 году действительного тайного советника Алексея Ильича Муханова, родилась 23 ноября 1811 года. Род Мухановых, принадлежа к числу старинных русских дворянских фамилий¹ особенную славу приобрел со времени Петра Великого, когда родной прадед Прасковьи Алексеевны Ипат Калинович Муханов (†1729), любимец основателя русского флота императора Петра I и знаток морского дела, своею отличною службою сему делу заслужил важный чин флота капитан-командора, и ему охотно подчинялся в этом деле сам Петр Великий², Сын Ипата Калиновича Илья Ипатович (род. 1724, сконч. 1799 г.) также с детства служил в сухопутных войсках и вышел в отставку еще в 1764 году в чине полковника конной гвардии, а в 1790 году переименован был в гражданский чин статского советника. Из сыновей Ильи Ипатовича особенную известность и высокое государственное положение приобрели, своею службою, личными достоинствами и близостью к Царскому Двору Алексей и Сергий Ильичи. Десятью годами старше Сергия Ильича Алексей Ильич Муханов, отец Прасковьи Алексеевны, в молодости, подобно отцу своему, смужил в военной службе, прославил себя храбростью в походах царствования императрицы Екатерины II и за геройский подвиг взятия крепости Анапы (на Кавказе в нынешней Кубанской области) имел на груди пожалованный ему Георгиевский крест тогдашнего большого размера. Принадлежа и сам к аристократической фамилии, он женился на княжне Варваре Николаевне Трубецкой, чрез что еще более усилилось его cближение с высшей аристократией, и его дом на Остоженке, во 2-мъ Ильинском переулке, близ церкви Воскресения, был одним из самых уважаемых аристократических домов в Москве. При Императорах Александре I и Николае I Л.И. Муханов, еще при Екатерине перешедший с военной службы на гражданскую, состоял уже сенатором и почетным опекуном в ведомстве учреждений императрицы Mapии. В звании сенатора, основательным знанием законов, полным беспристрастием, правдивостью и прямотой характера он приобрел репутацию настоящего Аристида, а как почетный опекун, пользовался большим доверием Императрицы Mapии Феодоровны и находился с ней в личной персписке³. Им именно выстроена, дешево и прочно, известная в Москве Мариинския больница, которою он много лет и управлял в качестве опекуна. Он заведовал также сохранною казною, совершавшею тогда огромные обороты. Неподкупная честность, глубокая и искренняя религиозность, обширная начитанность, светлый ум, непреклонная воля и доброе сердце отличали обоих братьев, связанных между собою тесными узами родственной любви и привязанности. Все эти прекрасные качества перешли и на их потомство. Их дети, – сыновья и дочери, живя в разных местах Москвы и имениях губерний: Московской, Калужской, Владимирской и др., составляли между собою нечто единое, как бы одну семью, и главным образом эти-то две емьи были достойнейшими представительницами славного рода Мухановых, пользуясь общим в Москве и других местах уважением.

У Алексея Ильича было три сына и четыре дочери⁴. Младшей из дочерей и была Прасковья Алексеевна, памяти которой посвящаются настоящие строки. Дети, и Алексея и Сергия Ильича, находились в живых и постоянных сношениях с самыми выдающимися деятелями в духовном и светском мире тогдашнего времени. Митрополит Московский Филарет и другие архиереи, Оптинские старцы и другие духовные лица с одной, – и такие светские лица, как известный вельможа князь С.М. Голицын, Государственный Канцлер князь Л.М. Горчаков, писатель-славянофил Л.С. Хомяков и иные с другой стороны, – вот та духовная атмосфера, которой жили и дышали члены обоих семейств Мухановых. Кроме напечатанных «Записок» М.С. Мухановой, писем митрополита Московского Филарета к Екатерине Алексеевне, и Прасковье Мухановым⁵ и иных документов, мы имеем в доказательство сего, много неизданных писем самих дочерей и Алексея Ильича (между прочим и Прасковьи Алексеевны) и Сергея Ильича (особенно Марьи Сергеевны) к покойным протоиереям А.В. Горскому, И.Н. Рождественскому и другим лицам, ясно свидетельствующих и о высоких личных качествах, стремлениях и настроенности писавших, и о нежной родственной их взаимной любви и заботливости друг о друге и о ближних, и о широкой благотворительности их и об иных качествах и свойствах, которыми всегда отличалась семья Мухановых. Вращаясь преимущественно в высших слоях общества, братья и сестры Мухановы не чуждались и низших слоев его, с живым интересом следили за ходом современных событий и потребностей общественных; с любовью преследуя высшие эстетические задачи и занимаясь даже сами художественными произведениями, следя за движением современной литературы отечественной и иностранной, а также опять и сами участвуя в ней своим литературным трудом⁶, они не только чрез то не отторгались от религии вообще и в частности от строгих требований собственно православной церкви, но даже и были самыми верными и нелицемерными исполнителями этих требований; живя богато, по барски, они в то же время искренно сочувствовали и бедности, широко благотворя и при этом более всего стараясь не на показ совершать благотворения, а поступать так, чтобы, по заповеди Спасителя, левая рука не знала, что делает правая (Матф. 6, 3), благотворя по искреннему чувству сострадания к ближнему и сочувствия к доброму делу. Они были весьма начитаны в духовной, и в светской литературе и о многих предметах духовных имели светлое, многостороннее суждение.

В частности Прасковья Алексеевна была истинною выразительницею фамильного, если можно так сказать, уклада ума, сердца и характера Мухановых. «Её имя принадлежит Москве – было о ней, вскоре по кончине её, лицом, близко ее знавшим: – она была истинным украшением Московского общества. Недаром подолгу с нею беседовал и переписывался митрополит Филарет, ценивший душевную красоту благочестивой девицы. Благочестие П.А. Мухановой было искреннее, живое и деятельное. От неё веяло добром и умною тишиной. Глубокая цельность души её чуждалась всякой внешней изъявительности, и непрестанные в течение долгих лет её благотворения совершались без малейшей огласки. С отличным образованием и обширной начитанностью соединяла она всегдашнюю самобытность и свежесть суждений. Молитвенность⁷ и постоянное чтение духовных книг не мешали ей, даже и в последний год жизни, наслаждаться поэзией Пушкина. Гоголь быль другом её и её братьев и сестер. В ней развито было тонкое художественное чувство; в молодости и в зрелых летах она много и успешно занималась живописью. Птички певчие и живые цветы составляли единственную роскошь ее обстановки. Пережив братьев и сестер, оставалась она одна, с книгами и цветами, окруженная любовью и уважением. События текущей действительности постоянно занимали ее: еще недавно она заботливо узнавала о болезни Государя, об его будущей Невестке. Тяжкие страдания предсмертной болезни не омрачали её кротости и не вызывали к раздражению⁸. Лишившись в последние недели употребления ног, сиживала она в одной из укромных своих комнаток, в окна которой прямо глядела великолепная золотая глава храма Христа Спасителя. В образном поставце находилась у неё икона Тихвинской Божией Матери, пожалованная Петром Великим её родному прадеду Ипату Калинычу, любимцу и домашнему его человеку... Ее любили и уважали не только в знатном обществе, но и в хижинах, монастырях и богадельнях. Она была благодетельницей своих бывших крестьян. Умилительно бывало слышать, с какой заботливой любовью относились к ней престарелые её слуги. Можно бы написать книгу о многочисленных её благотворениях. Сгорит ли где церковь, она пошлет денег на построение новой; заболеет ли отец семейства, нужно ли кого выручить из беды, обращаются к Прасковье Алексеевне. Дошло до неё стороной, что в садике у вновь назначенного священника, предшественником его вырыты и увезены лучшие деревья: она немедленно распорядилась посадкой новых. Понадобились деньги на издание сборника в память столетней годовщины митрополита Филарета, и на её деньги отпечатаны большие, превосходные книги. – Это было существо умное, идеально чистое, отзывчивое на всё человеческое, верная дочь православной церкви, высоко-просвещенная, крепкая духом, кристально непорочная сердцем. Было счастьем узнать ее ближе. Пocле беседы с нею оставалась в посетителе какая-то просветительная тишина, и вспоминалась старинная поговорка: «где просто, там ангелов со сто». В самом лице её были черты вполне русские. Иногда, как будто невзначай, изумляла она всегда благотворительною, но необычайно меткой оценкой и людей и событий⁹.

Скромность её во всем, проявлялась между прочим и в плодах её ума и художественного вкуса. Не говоря о произведениях живописи, которыми, несмотря на их высокие достоинства, П.Л. Муханова никогда не хвалилась, мы кратко скажем хотя бы о литературных её трудах. Много читая, она немало и сама писала, причем произведения пера её обыкновенно исправляла в стиле русской речи (как воспитанная под руководством иностранных гувернанток, книг и речи, она и в складе своей речи обнаруживала наклонность к иностранному, главным образом французскому стилю) приятельница ее Н.П. Киреевская¹⁰. Поэтому и вообще по скромности Прасковья Алексеевна не подписывала своего имени на своих литературных трудах, хотя мы по одним архивным бумагам Московского духовно-цензурного Комитета прямо узнаем, что от неё именно шли туда некоторые рукописи, предназначенные к печати, как напр. под заглавием: Утешения и советы опытности скорбящим. Москва, 1860. В 16-ю долю листа. 70 страниц. Перевод с французского¹¹.

Еще более скромности проявляла почившая в делах благотворительности, хотя многих из них, при всем желании скромной благотворительницы скрыть их, нельзя было скрыть. Ежедневная милостыня бедным обратилась как бы в насущную потребность Прасковьи Алексеевны. Бедные приходили к ней за подаянием едва не через каждые полчаса, и обыкновенно портмоне её, полный мелочи утром, к вечеру пустел. Оказывая материальную помощь частным лицам, она оказывала многим из них, когда только это было возможно, и нравственную поддержку, как это мы видим и из писем её и к ней¹². Но еще важнее благотворения почившей разным учреждениям, на постройки храмов, школ и проч. Так, на Мухановскую богадельню (у Успения, на Могильцах) ею пожертвовано 30 тысяч рублей, на Марийскую больницу 50 тысяч руб. (по завещанию), на Московскую Глазную больницу, на Общину «Утоли моя печали» и на Братолюбивое Общество по 20 тысяч руб. (также по завещанию). В своем имении в Орловской губернии, она построила храм, школу и больницу, а в родовом имении (где и погребена она вместе со всем семейством А. И. Муханова¹³, в селе Успенском, Александровского уезда Владимирской губернии (не вдалеке от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры) устроила при церкви новый придел. Не забыты благотворениями ее и такие учреждения духовного ведомства, как Общество распространения книг духовного содержания, Московское Филаретовское (женское) училище, которым она завещала по 20 тысяч рублей, и Московская духовная семинария, которой она оставила по завещанию по 50 тысяч рублей. Не забыта, как мы знаем, щедрым даром ее и Московская Духовная Академия.

Как же отозвалась Академия на этот дар благодетельницы своей? Определением от 27 февраля текущего года Совет Академии по заслушанию бумаги о щедром пожертвовании её, постановил: «совершить (и совершена в понедельник Фоминой недели, 10 апреля) в академической церкви заупокойную литургию и панихиду в полугодовой день по кончине П.А. Мухановой и ежегодно совершать таковую же в день её кончины в присутствии наставников и студентов». А Братство Преподобного Сергия при Академии записало имя почившей благотворительницы, как своего пожизненного члена, в синодик для вечного поминовения в академической церкви.

Благотворения и общения не забывайте, – учит Апостол: таковыми бо жертвами благоугождается Бог. Почившая благотворительница П.А. Муханова не забывала этой заповеди Апостола и тем, без сомнения, благоугодила Богу. Не забудем и мы её благотворения и общения. Будем памятовать о ней молитвенною об упокоении души её памятью. Ибо молитва для неё теперь дороже всякого дара, всякого благотворения. И таковыми жертвами, как молитва, во истину благоугождается Бог.

И. Корсунский