Свобода совести в православной Сирии при новом младотурецком режиме

(Аз-Забеданский инцидент по личным впечатлениям и воспоминаниям)

Периодическая печать долго и много занималась инцидентом в Аз-Забедани близ Дамаска, имевшем место весною этого года, и толковала о нем вкривь и вкось, обставляя самыми невероятными и даже фантастическими подробностями¹. Так как инцидент этот разыгрался в нашем присутствии, и мы до некоторой степени послужили неожиданно для себя даже поводом к его началу, то мы считаем своим долгом положить предел всяким кривотолкованиям и изложить ход его в последовательном порядке, по своим личным впечатлениям и воспоминаниям, пользуясь и некоторыми официальными данными. Аз-Забеданский инцидент представляет интерес и для широкого круга читателей, как характерный показатель того, как конституционная Оттоманская империя со своими либералами младо-турками относится к вопросу о свободе совести, когда дело касается ее многочисленных подданных – православных сирийцев, и можно ли говорить, что мусульманский фанатизм в конституционной Туpции в наши дни ослабевает.

Аз-Забедань – уездный город казы того же имени и находится на Бейруто-Дамасской железной дороге в 3,5 часах езды от Дамасска. Мусульман здесь считается до 3500 душ, владеющих мечетями и 5 школами, православных христиан не более 800 душ, для которых выстроена довольно приличная для Сирии небольшая церковка и при ней на том же дворе весьма обширное и приличное помещение для школы старших групп, а через двор напротив несколько поменьше помещение для детского сада и первой группы. Школа эта находится в ведении Императорского православного Палестинского Общества, имея во главе учителем – воспитанника Назаретской имени В. Н. Хитрово учительской семинарии. В Аз-Забедани проживают и до 100 душ мелхитов, имеющих у себя домовую молельню с небольшим колоколом, призывающим членов этой общины на молитву.

Для православных Аз-Забеданцев сделалось заветною желанною мечтою добиться исполнения разрешенного Султаном права повесить колокол на своей церкви и, по его благому зову, не только самим собираться в храм на молитву, но и собирать своих детей школяров в школу на ученье. Это желание особенно усилилось у них, благодаря примеру мелхитов и обещанию своего симпатичного, но нерешительного владыки селевийского митрополита Германа, который имел неосторожность заверить своих пасомых Аз-Забедани, что он так или иначе, добьется права повесить колокол на их храм и начнет в него звонить, для созыва на общественное богослужение. И следует сказать правду, что владыка Герман много приложил стараний к тому, чтобы убедить дамасского валия согласиться удовлетворить это скромное желание православных Аз-Забеданцев. Уступая настойчивым просьбам владыки, хитрый валия уже пообещал смотреть сквозь пальцы, если митрополит Герман, воспользовавшись удобным случаем, начнет звонить в приобретенный им для Аз-Забеданской церкви колокол хотя, зная фанатизм местных мусульман, он и рекомендовал ему осторожность в этом деле. Заручившись невмешательством в задуманное дело со стороны валия, митрополит Герман, однако же, не решился взять инициативу на себя и, не говоря никому, начать в решительную минуту звонить в храме, но неосторожно позволил себе об этом, с излишнею откровенностью, говорить местному каймакаму и членам административного совета – фанатичным туркам, добиваясь такими образом с их стороны формального разрешения на повешение колокола на храме и на начатие звона в него. Когда владыка Герман встретил здесь упорный отказ, то в запальчивости позволил высказать угрозу, что он ожидает в Забедань приезда московских почетных гостей (имелись в виду пишущий эти строки, как секретарь Палестинского Общества, вице-консул Н.В. Кохманский, командированный из Константинополя нашим послом при Его Величестве Султане Н.В. Чарыковым, инспектор галилейских школ Общества П.И. Ряжский и и.о. инспектора южно-сирийской инспекции А.А. Стасевич) и, при встрече их, начнет звонить в этот колокол... Владыка последними словами рассчитывал свой рискованный поступок поставить под защиту могущественной Московии – покровительницы христиан, оскорбить которую фанатичные турки не посмеют. Сказанного владыкою с экспрессией и откровенностью было достаточно, чтобы ошеломить слышавших это заявление в присутственном месте и взбудоражить всех мусульман-обывателей, страшно озлобившихся против христиан. Между мусульманами и христианами на улицах стали происходить перебранки, заканчивавшиеся нередко побоями слабейшей стороны. Озлобление среди мусульман росло, и христианам стало не безопасно появляться в городе на улицах. Местный каймакам донес валию о неспокойном настроении умов в Аз-Забедани и потребовал для водворения порядка присылки из Дамасска солдат.

Приближался день, назначенный нами для ревизии школ Палестинского Общества в Аз-Забедани и Блудани. Вечером 3 марта, около 9 часов, в гостиницу, где проживала наша комиссия, явился русский консул князь Б.Н. Шаховской с известием, что, в виду нашего приезда в Аз-Забедань, там начались беспорядки, и дамасский валия, извещая его об этом, просит нас отложить поездку в Аз-Забедань до более благоприятного времени. Мы составили совещание. И хотя раздавались голоса против нашей поездки в Аз-Забедань, но я лично настоял не изменять своего маршрута и ехать, как было решено непременно завтра, говоря: „Православные, ожидавшие нашего приезда с нетерпением и теперь подвергающиеся оскорблениям со стороны фанатичных мусульман, в случае нашего неприезда, останутся брошенными и совершенно беззащитными. Наш неприезд в Аз-Забедань мусульмане истолкуют не иначе, как трусость, что мы их испугались, и к христианам будут относиться еще с большею безпощадностию и жестокостию». Мое мнение одержало верх. Решено было не откладывать поездки в Аз-Забедань, но через консула князя Шаховского сегодня же довести до сведения валия о нашем намерении быть завтра в Аз-Забедани и просить его принять возможные меры к нашей безопасности. Князь Шаховской через драгомана Сабеа довел о нашем решении до сведения валия, который в ночь отправил в Аз-Забедань дополнительный отряд солдат, чтобы усилить охрану в городе. С своей стороны и князь Шаховской командировал каваса консульства в Аз-Забедань к митрополиту Герману с просьбой воздержаться от всяких сочувственных демонстраций по адресу России и русских, чтобы не раздражать мусульман и не вызывать волнений и осложнений в местном населении.

В ночь на 4 марта, накануне нашего прибытия в Аз-Забедань, озлобленные мусульмане учинили враждебную демонстрацию против христиан. Они разрушили ворота и ограды в 15 садах, принадлежащих христианам, и повырубили в них плодовые деревья (это для занимающихся садоводством жителей – страшное бедствие). Митрополит Герман в помещении священника, где он расположился на ночлег, должен был выдержать настоящую осаду взволнованной народной толпы, а посланный им слуга для покупки провизии на завтраки ожидаемых гостей был избит этою толпою до полусмерти. Провизию враждебная толпа тщательно осмотрела и перерыла, так как искала в корзинах с провизией чего-то недозволенного и подозрительного, и возвратила ее владыке лишь после того, как выяснилось, для кого эта провизия предназначалась.

4 марта, в 7 ч. утра, Кохманский, Ряжский, Стасевич, я с женою и два драгомана в поезде железной дороги отправились в Аз-Забедань. На вокзале нас встретили владыка митрополит Герман, местный священник и несколько старейшин православной общины, жандармы и взвод солдат. На лицах встречавших нас выражалось томительное и беспокойное ожидание чего-то особенного... Ни шумных возгласов, ни обычных бурных приветствий с ружейною и пистолетною пальбою, чем нас щедро угощали в других местах, со стороны встречавших здесь не было. Мы обменялись со всеми встречавшими лишь молчаливыми сухими рукопожатиями и короткими приветствиями: „мар хаба“.

Чтобы использовать этот день с большими удобствами для той цели, ради которой мы прибыли сюда, мы решили здесь же поделиться на две группы. Я с женою, А. А. Стасевичем и драгоманом остались в Аз-Забедани, а Н.В. Кохманский с П.И. Ряжским и драгоманом южно-сирийской инспекции верхами на лошадях отправились в село Блудань, находящееся по ту сторону железной дороги, в расстоянии часа езды, чтобы произвести ревизию тамошней школы Общества.

По выходе со станции железной дороги, мы тотчас же были окружены взводом солдат с ружьями на плечо и конвоируемы ими до самой школы. Улицы, по которым довольно долго мы шли до школы, были переполнены мусульманами, смотревшими на нас с безмолвным любопытством, но без тени враждебности и проявления по нашему адресу каких-либо демонстративных восклицаний. У самой школы на улице нас встретили школьники пением гимна: «Светлою радостью горя», с турецкими и русскими флагами в руках, а духовенство вышло к нам на встречу с крестом и евангелием в полном священном облачении. Кровли домов, прилегающих к школе, усеяны были толпами народа, по преимуществу женщин, явившихся сюда посмотреть на встречу московских гостей. И эта толпа держала себя вполне спокойно, без всяких сочувственных или враждебных возгласов по нашему адресу. Чтобы не давать повода к скоплению большой народной толпы враждебных мусульман, поздоровавшись с учащим персоналом и учениками, я прервал пение и попросил детей идти в школу по местам, а сам, по принятому обычаю, со всеми спутниками отправился помолиться в местный храм. Краткий молебен служили митрополит Герман без обычных восклицаний в честь Государя Императора и Августейшего Председателя Палестинского Общества.

Из храма мы все отправились в школу, которую окружил плотным кольцом отряд солдат, оттеснив всех почтенных христианских обывателей, желавших слышать ответы школяров. Выйдя на двор, я попросил солдат не препятствовать желающим быть в школе, и пригласил таковых войти в нее. Большой вместительный зал школы переполнился желающими, которые оставались в ней все время моего здесь пребывания и с видимым интересом следили за моими вопросами и ответами детей.

Пользуясь присутствием такого многочисленного собрания православных жителей в школе и имея в виду печальные недоразумения их с фанатичными обывателями мусульманского вероисповедания, я на Законе Божием с особенным вниманием и обстоятельностью остановился на выяснении прошения в молитве Господней: «Да святится имя Твое». Задавши вопрос в старшей группе: «как дети могут святить имя Божие»? я выяснил прямой смысл слов прошения и показал, что и дети православных родителей могут святить имя Божие пред окружающими их фанатиками-мусульманами открытым исповеданием своей веры, истовым исполнением всех обрядов и установлений православной церкви, даже и при всех трудностях и притеснениях со стороны врагов православной церкви, следуя учению и заповеди нашего Спасителя, повелевшего не только любить всякого ближнего, как самого себя, но даже врагов своих. «Вам тяжело живется среди фанатичных мусульман, говорил я детям, имея в виду взрослых, вы терпите от них оскорбления, притеснения и даже несправедливые обиды, но как истинные чада православной церкви и исповедники Христова учения, чтобы заставить врагов уважать нашу православную веру, вы должны забыть и великодушно простить причиненные вам обиды и нанесенные оскорбления, и верьте, если не сейчас, когда у врагов ваших кипит против вас злоба, то, спустя некоторое время, когда улягутся страсти и жизнь войдет в обычное мирное течение, явится сожаление и раскаяние в несправедливом к вам отношении. Да, велик Бог христианский, скажут ваши враги, если христиане под давлением тяжелых неправд все же не решились не только мстить нам, своим врагам, но даже простили нам неправды наши и показали готовность жить с нами в мире и любви. Исповедание веры Христовой до готовности пострадать за нее, принять мученический венец, есть высшее проявление со стороны христиан возможности святить имя Божие среди неверных». Речь моя была выслушана и школярами и присутствующими с большим вниманием и настолько взволновала их, что у некоторых на глазах показались слезы. В таком примирительном тоне я беседовал и по другим вопросам, вытекавшим из разбора десяти заповедей, заповедей блаженств и т.д.

Экзамены, не смотря на возбуждение детей по случаю тревожных событий в городе и ожидания невиданных гостей из Московии, прошли в общем с успехом, и я остался ответами детей по всем предметами удовлетворенным². Когда окончились испытания учеников, я задал им вопросы, предлагавшиеся мною и в других школах Общества: кто покровитель православной церкви в Сирии? Как называют русского императора? Как именуется Августейший председатель Общества и покровитель школы? Как называется их мутран-митрополит? Как зовут царствующего падишаха? Когда дети на все эти вопросы дали мне ответы, я предложил им совокупно пропеть сначала русский гимн, а затем и турецкий гимн: «Падишагим чёк-яши».

Под звуки дружных звонких голосов детей, я простился с представителями общины и духовенством, поблагодарил старшего учителя, прося его распустить детей до завтра, так как мои экзамены затянулись почти до двух часов пополудни, и вышел из школы в самом лучшем настроении. Конвой солдат меня и моих спутников проводил до квартиры местного священника, где заботливый владыка селевкийский Герман ожидал нас с приготовленным завтраком. Мы, однако же, не сели за стол, а решились ожидать возвращения из Блудани наших товарищей, производивших осмотр тамошних школ.

Блудань, как мы сказали, находится вблизи Аз-Забедани, по другую сторону полотна железной дороги, и представляет из себя отдельную деревушку с 650 православного населения, 70 протестантов, 5 мелхитов и 50 мусульман. Школа Палестинского Общества смешанного типа и находится в двух зданиях, при чем старшее отделение, 49 человек, помещается в подвальном весьма убогом здании, а детский сад (46 человек) в довольно приличном наемном помещении. Учительствует в этой школе местный священник, имея помощником в лице одного пожилого местного обывателя, руководящего детскими садом.

Так как волнения Аз-Забедани не отразились на Блудань и передались сюда лишь по сочувствию к пострадавшим христианами, то г. Кохманский и П.И. Ряжский были встречены местными населением весьма сочувственно, которое старалось всячески выразить им знаки своего внимания и радости по случаю их приезда. Успехами школяров, не смотря на убожество окружающей их обстановки, и они остались довольны, особенно когда случайно им пришлось проэкзаменовать одновременно человек пятнадцать учеников местной протестантской школы, привлеченных в нашу школу любопытством по случаю ожидаемых ревизоров, и сравнить их ответы по Закону Божию и другим предметам с ответами наших школяров.

Причиною опоздания наших спутников с возвращением к ожидавшему их завтраку в доме Аз-Забеданского священника послужили обстоятельства, совершенно ими непредусмотренные и устранить которые они были не в силах. Оказалось, что пострадавшие обитатели – христиане Аз-Забедани подговорили проводника г.г. Кохманского, Ряжского и их драгомана, чтобы он провел их по пути в Блудань по всем тем местам, где, в ночь нашего приезда, фанатичные мусульмане разрушили ограды и повырубили сады обывателей-христиан. Этот невольный осмотр христианских бедствий, причиненных со стороны ненавистников фанатиков, по дороге кружной, отнял у ревизоров лишний час времени и значительно замедлил их возвращение в Аз-Забедань.

Едва мы присели к столу, чтобы позавтракать, как нам сообщили, что проводник г.г. Кохманского и Ряжского схвачен турками и посажен в тюрьму в наказание, конечно, за то, что он московских гостей вез в Блудань кружною и для них нежелательною дорогою. Мы тотчас прервали свой начатый завтрак и решились идти на вокзал, чтобы ровно в 3 ч. по полудни выехать в Дамаск и довести о всем виденном высшим местным властям.

И теперь до вокзала нас также конвоировали солдаты. Проходя мимо городского присутственного места, мы справились о местонахождении каймакама, но ни его, ни городских властей в сарае на лицо не было, не смотря на час, по восточному, деловой. Турецкое население провожало нас спокойно, без всяких демонстраций.

На следующий день, около 9 ч. утра, валия сделал нам в гостинице ответный визит. Уроженец острова Крита Измаил-Фасил – паша оказался очень образованным человеком, свободно владеющими языками греческим и французским. Передавая все подробности своего пребывания в Аз-Забедани и Блудани, мы просили его – причину этих беспорядков не взваливать на плечи митрополита селевкийского Германа и освободить из тюрьмы совершенно ни в чем неповинного провожатого. Валия Измаил-Фасил – паша рассыпался перед нами в тысячах извинений за пережитый тревожный день в Аз-Забедани, заверяя нас в своем уважении к личности митрополита селевкийского Германа. Смеясь, для вящего нашего успокоения в шутку паша прибавил, что желанный колокол в Аз-Забедани будет повешен на церкви в самом недалеком будущем, и что он сам первый даже своими руками, зазвонит в него.

Заверения валия отличались такою категоричностью и такою изысканною любезностью, что совершенно успокоили нас на счет Аз-Забеданского инцидента, но дальнейшие события показали, что хитрый дамасский валия, как и подобало потомку хитроумного Улиса, да к тому же и критянину, не был с нами искренен, и расточал нам любезности лишь для нашего успокоения. До нас стали вскоре доходить известия из Аз-Забедани, что, и после нашего отъезда оттуда, мир между христианами и мусульманами не восстановился. Избиения христиан на улицах настолько сделалось явлениями частыми, что христианские обыватели не рисковали показываться из домов. Школа наша начала пустовать, и старший учитель признал за благо на время прекратить занятия и выехал в Дамаск к инспектору с донесением. Валия распорядился усилить войска в Аз-Забедани, чтобы оградить жителей от опасности возможной резни между разноверными народностями.

11 марта в Хомсе Германом, митрополитом селевкийским, сопутствовавшим нам по школам до этого города, от патриарха антиохийского Григория была получена телеграмма с просьбою, немедленно прибыть в Дамаск для объяснения по Аз-Забеданскому инциденту. Оказалось, что валия Измаил Фасил-паша сделал подробное донесение в Константинополь, и Аз-Забеданский инцидент представлен в крайне пристрастном и превратном виде, умолчав совершенно о насилиях мусульман над христианами. Патриарх Григорий на это донесение валия получил из Константинополя от министра юстиции и исповеданий следующий циркуляр, который, как образчик младотурецкой религиозной терпимости и уважения к свободе совести православных христиан, а равно беззастенчивого пренебрежения ими автономии Антиохийской православной церкви, мы считаем интересным передать здесь нашим читателями целиком в русском переводе:

«Господину антиохийскому патриарху.

«Из донесения с места выяснилось, что Герман-Эфенди, православный митрополит Захле (резиденция селевкийскаго митрополита) приехал в село Аз-Забедани и пожелал воспользоваться случаем присутствия двух иностранцев (имеются в виду г. Кохманский и я) для того, чтобы повесить колокол в православной церкви, и что, когда ему объяснили, что нельзя повесить колокол до получения разрешения на это, он ответил на это, в присутствии важных лиц из жителей села, что нужно повесить его во что бы то ни стало, будет ли дано на это разрешение или нет, и послал от себя некоторых жителей привезти колокол, который находился в селе Блудань. Это повело к разногласиям (sic!!) между жителями. Православные старшины открыто признали (sic), что дело это, исходившее от митрополита-эфенди, совершилось помимо их ведома и без предварительной с их стороны чьей либо просьбы, и что они даже были против такого поступка митрополита, противоречившаго духу единения и согласия между нациями (sic), и в этом смысле высказались они перед ним лично. Посему не разрешается более упомянутому митрополиту ездить в означенный уездный город, и его следует или сместить (т. е. с епархии), или ограничить район его служебных действий пределами Ливана и прекратить его духовныя сношения в пределах Дамасскаго вилайета. О сем сообщается вам, согласно отношению министерства внутренних дел, основанному на донесении с места. На основании вышеизложеннаго предлагается привести в исполнение и о последующем уведомить.

«За министра юстиции и вероисповедания советник Мустафа Надин сын Сад-эд-Дин.

«4 апреля 1326 года».

Так пристрастно и тенденциозно с места передан в Константинополь рассказанный нами Аз-Забеданский инцидент, свидетелями которого невольно пришлось быть нам. Ревностный архипастырь Герман только за выраженное, быть может и не осторожно, в присутствии городских мусульманских властей, намерение повесить, к утешению своей православной паствы, много лет тщетно добивавшейся этого права законными путем, намерение, к тому же на деле не осуществленное, либеральным турецким правительством смещается с своей епархии, как человек, своим поведением наносящий вред «духу единения и согласия между нациями», и лишается принадлежащего ему, законного права посещать вверенные ему церкви и паству. Как бы там ни было, но это нарушение прономий православного патриархата произвело сильное впечатление в Дамаске, и православная община решилась всеми мерами отстаивать свои древние привилегии против незаконного посягательства турецкого конституционного правительства. Инцидент Аз-Забеданский и участие в нем селевкийского митрополита Германа антиохийский патриарх Григорий перенес на суд поместного антиохийской церкви собора, который нынешним летом был созван патриархом в женском патриаршем Седнайском монастыре. Единодушным решением отцов этого собора, митрополитов всего патриархата антиохийского, поступок Германа, митрополита селевкйиского, в Аз-Забеданском инциденте не был признан криминальным, а сам он заслуживающим удаления из занимаемой им епархии или ограничения в правах, принадлежащих ему канонически.

Но решение собора пока остается лишь на бумаге. И доселе митрополит Герман пребывает на деле в разлуке с своею духовною Аз-Забеданской паствою и тщетно пока взывает ко всем ревнующим об успехах православия в Сирии (мы имеем от него письмо от 10 октября сего года), чтобы они поддержали его в справедливых домогательствах на пользу православия несчастной Аз-Забеданской паствы, а его самого защитили бы от злорадных издевательств и насмешек со стороны фанатичных мусульман, торжествующих ныне видимое поражение православия и его достойных и преданных служителей.