Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга 2

Книга 1 →

Содержание

Введение

Краткая история и основные значение понятия «аскетизм».

Введение

Краткая история и основные значение понятия «аскетизм».

С именем «аскета» в принятом словоупотреблении соединяется обычно представление о монахе, притом строгом отшельнике, пустыннике, а с именем «аскетизма» – упражнение в делах, ведущих преимущественно к угнетению и умерщвлению плоти¹ «Аскет» в обычном словоупотреблении – синоним человека, удалившегося от общественной жизни, чуждающегося людей и т. п. Обычно думают и говорят, что «аскетизм» – дело совершенно необязательное и даже ненужное для всякого христианина вообще, причем одни считают его явлением ненормальным, противным природе, заслуживающим или порицание или сожаление²; другие же, высоко ценя «аскетизм», признают его делом, осуществляемым лишь особыми избранниками, для людей же, живущих среди обычных условий, ни в какой степени необязательным и неосуществимым.

Такое понятие об «аскетизме» узко, односторонне, а потому и не вполне правильно.

Для того чтобы установить правильный и точный смысл этого термина, обратимся к его филологическому анализу и его краткой истории.

Слово аскезис (ἄσκησις), от которого произведено общеупотребительное теперь слово «аскетизм», происходит от глагола ἀσκε’ω искусно и старательно перерабатывать, обрабатывать грубые материалы³; украшать и во всем этом упражняться⁴

Так как атлеты для успешного и искусного осуществления задач, связанных с их профессией, постоянно укрепляли и всеми средствами, преимущественно гимнастикой, упражняли и развивали свои силы и вместе с тем придерживались строгого, воздержанного образа жизни, то они и стали называться ἀσκηταί⁵.

5. Таким образом, «аскетизмом» греки стали называть закаливания и упражнения, необходимые для успешного состязания и борьбы на арене⁶.

У философов стоической школы слово ἄσκησις стало употребляться уже в специфически этическом смысле, – в смысле упражнения в добродетели и воздержности⁷,⁸. У всех последователей названной школы, от Зенона до Эпиктета, данный термин играл уже выдающуюся роль⁹, хотя наряду с ним употреблялись и синонимические выражения: γυμνάζειν, μελετᾶν, ἀγονίζεσθσι¹⁰. Πо учению стоиков, существенная цель всей философии заключается в нравственном поведении человека. Философия–упражнение (ἄσκησις) в искусстве, и прежде всего, – в высшем искусстве – в добродетели; она – учительница добродетели; добродетели можно научиться, только упражняясь в ней; отсюда уже понятно утверждение стоиков, что философия–сама добродетель¹¹. Таким образом, в классическом словоупотреблении ἄσκησις имело смысл и более широкий и более узкий, – обнимало и чувственную и духовную сферы, но во всяком случае оттеняло напряжение, усилие, труд для осуществление какой-либо цели.

С этой точки зрения Филон характерно разъясняет различие добродетели «аскетической» и природной. По учению этого философа, добродетель природная достается человеку без всяких трудов, как дар Божий, а добродетель аскетическая приобретается с большими усилиями, аскезисом. Аскет по временам колеблется в добре, возвращается ко злу, и потому его нельзя причислить к совершенным, а только к совершенствующимся. Впрочем, и аскезис может, наконец, привести к такой же совершенной добродетели, какая дается природою¹².

Так как Слово Божие целую жизнь христиан называет борьбою, напряженным и неослабным усилием для достижения царства небесного¹³, то аналогия борцов, атлетов с их аскетизмом напрашивалась сама собой при раскрытии мысли о необходимости для христиан мужественно противостоять, бороться со всеми препятствиями, встречающимися на пути ко спасению.

Эта аналогия и действительно рельефно оттеняется у св. Ап. Павла. «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным».¹⁴ При этом Апостол, очевидно, имея в виду вышеуказанное двоякое понимание аскетизма в классическом словоупотреблении¹⁵ – в телесном, чувственном смысле, с одной стороны, – и в духовном, нравственном, с другой, определяет сравнительное достоинство того и другого аскетизма в христианстве. Апостол, увещевая Тимофея «упражнять себя в благочестии» (собственно упражнением приготовлять себя к благочестию: γυ’μναζε σεαυτὸν πρὸς εὐσε’βειαν), предостерегает его от излишнего увлечения телесным аскетизмом, указывая, что «телесное упражнение мало полезно» (ἡ σωματικὴ γυμναζι’α πρòς ο-λι’γον ἐστι’ν ὠφε’λιμος).¹⁶

Термин ἀσκῶ употребляется explicite только один раз и у Ап. Павла и даже вообще в Св. Писании, причем этим словом обнимается, очевидно, вся подвижническая, трудовая, исполненная самоограничения и постоянных лишений, жизнь Апостола языков, направленная к достижению религиозно-нравственного совершенства, мира и спокойствия совести, путем выполнения и осуществления нравственного закона¹⁷. В других местах новозаветных писаний для выражения той же идеи употребляются синонимические термины: γυμνάζειν, ἐπαγονίζεσθαι, ἀγωνίζεσθαι, ἀθλεῖν¹⁸.

Βο всех указанных местах Св. Писания под «аскетизмом» разумеется деятельное осуществление религиозно-нравственного совершенства, путем напряжения всех телесных и душевных сил христианина, посредством неустанной борьбы с различными препятствиями; точнее сказать, – в этом понятии мыслится самый процесс, а также вспомогательные приемы и способы этого осуществления или в целой и полной своей совокупности, или же по преимуществу некоторые из них, взятые в отдельности, напр., молитва¹⁹, телесные подвиги и лишения²⁰.

Если в раскрытии учения Св. Писания об «аскетизме» важное значение имела указанная аналогия атлетов²¹, то на изображении «аскетизма», которое мы находим в патрологичсекой литературе, заметно и несомненно отразились некоторые черты философского воззрения по данному вопросу²² По свидетельству св. Григория Богослова, аскетические упражнения практиковались у Греков мудрецами, философами. Эти действия составляли предмет удивления, похвалы и гордости язычников. Подобные упражнения и действия христиан стали называться также φιλοσοφι’α, а преданность таким запятиям обозначалась термином φιλοσοφεΙν²³.

В связи с этим обстоятельством стоит также и тот факт, что термин ἀσκεῖν, ἄσκησις получает в святоотеческой литературе значение уже преобладающее по сравнению с другими синонимами, тогда как в терминологии Св. Писания дело обстоит, как мы видели, совершенно наоборот.

᾿’Ασκησις у св. Отцов употребляется в двояком значении: в общем смысле – трудиться, упражняться²⁴, и в частном – со времени возникновения и развития монашества – преимущественно для обозначения подвижничества, осуществляемого именно в этом последнем. Что касается первого значения, то ᾿’Ασκησις в отличие от других синонимов, оттеняет, по-видимому, особенную утонченность, изощренность, искусство и находчивость в изобретении различных способов и средств для достижения той или иной цели.

Этот оттенок особенно рельефно выступает в тех случаях, когда речь идет о достижении цели в занятиях предметами трудными, сложными, запутанпыми. Так напр., по словам препод. Макария, «некоторые мудрецы удивляли упражнением в софистике» (τὴν σοφιστικὴν εξκη’σαντες ἐθαυμασλω’θησαν)²⁵ ; В науках, – (ἐπιστη’μην ἀσκοῦντες)²⁶ ; «были разные художники, упражнявшиеся в мирских искусствах» (τὰς κατὰ τὸν κο’σμον ἐξασκη’σαντες τε’χνας)²⁷.

Частнее, именем ἄσκησις называется у свв. Отцов упражнение именно в добродетели. Так, напр., по словам препод. Макария, «всецело обратиться к Богу и отвратиться от любви к миру кажется трудным по причине суровости подвигов добродетели» (διὰτὴν σκληρὰν τῆς ἀρετῆς ἄσκησιν²⁸. Πо мысли Γρигория Б., требования ἄσκησις'а неразрывно связаны с обязанностью приобретения ἀρετη’, – имя Бога добродетелей побуждает людей к подвижничеству, к аскезису²⁹. Другими словами, – под «аскетизмом» разумеются различные способы приобретения «праведности»³⁰, «благочестия»³¹

Имя «аскета» в первые три века прилагалось преимущественно к тем христианам, которые добровольно упражнялись в строгой и воздержанной жизни, оставаясь в обычных условиях, в обществе. Те же, которые уединялись, удалялись от общества, носили наименование «анахоретов»³².

По мере развития монашества, название ἄσκησις, ἀσκη’σις постепенно перешли на него и сделались обычным и постоянным обозначением именно монашеского образа жизни, как воплотившего в себе фактически начала строгого и последовательно проводимого подвижничества³³. По наблюдению некоторых исследователей, именно Евсевий был первым христианским писателем, который слово μοναχοί стал употреблять, как равнозначащее слову аскеты³⁴. 15-ое правило Гангрского собора запрещает оставлять детей προφα’σειν τῆς ἀσκη’σεως (слав. «под предлогом отшельничества»). Здесь «аскетизмом» названа уже самая уединенная жизнь, характеризующаяся благочестивыми упражнениями, о которых речь идет в других правилах этого собора, так что этим термином называется образ жизни, указанным упражнениям благоприятствующий. 21 правило того же собора два раза употребляет наименование «аскетизма» (один раз в форме существительного и один раз в глагольной форме) для обозначения определенного образа жизни, характеризующегося соблюдением девства, воздержанием (в пище и одежде) и «отшельничеством от мирских дел»³⁵.

В предисловии к аскетическим памятникам – Vita Antonii, Apophthegmata Patrum и Historia Lausiaca термином ἄσκησις обозначается совокупность подвигов (посты, безбрачие, молитвы, и т. под.), осуществленных монахами и отшельниками, описанными в названной книге, – тех именно подвигов, которыми характеризовалась их «небесная жизнь» и в которых выражалась их восторженная «любовь» к Богу³⁶.

Словом ἄσκησις обозначаются и отдельные различные виды подвижничества³⁷.

В частности под «аскетизмом» разумеется «жизнь суровая, многотрудная и строгая» (ακληροτα’τη, αὐχρω’δης λι’αν, καὶ καὶ ξιροτα’τη³⁸, характеризующаяся всевозможными лишениями³⁹, измождением плоти⁴⁰, телесным «изнурением»⁴¹, вследствие особенно строгого воздержания от пищи⁴² и сна⁴³, вследствие строгого сохранения «поста»⁴⁴, – жизнь, выражающаяся в безупречном сохранении «девства»⁴⁵, в подвигах «терпения»⁴⁶, «смиренномудрия»⁴⁷, «непрестанной молитвы»⁴⁸, доходящей до экстатического состояния подвижника⁴⁹,⁵⁰,⁵¹. Во всяком случае ἄσκησις предполагает труд⁵², громадное усилие, энергическое напряжение сил человека, и в этом отношении противополагается иногда состоянию слабости – ἀσθε’νεια⁵³.

При этом термином ἄσκησις называется преимущественно уединенная, отшельническая жизнь монахов. Так, об Исидоре Странноприимце рассказывается, что первые годы юности он провел в пустыне в трудах подвижничества (τὰ τῆς ἀσκη’σεως ἀ’θλα), очевидно, в отличие от последующей деятельности его в обществе⁵⁴; «добродетель аскетическая (ἀπερτὶ ἀσκητικὴ) отличается от добродетели общественной (a=pertì politikh’⁵⁵). Из двух братьев – монахов, – Паисия и Исаии, – «аскетом» называется собственно посвятивший себя уединенно-созерцательной жизни, в отличие от другого, заботившегося о нуждающихся⁵⁶. Таким образом, ἀ’σκηης является нередко уже синонимическим ἀναχωρετη’ς⁵⁷. Впрочем, такое значение данного термина не безусловно и не исключительно. «Аскезисом» называется, напр., и подвиг аввы Аполлония, который ухаживал за больными и снабжал их врачебными и хозяйственными принадлежностями⁵⁸.

Отсюда, имя ἀσκητής прилагается и к подвижнику, живущему в мире, упражняющемуся в деятельной добродетели⁵⁹.

Впоследствии афонские монахи, напр., назывались «аскетами» в грамотах царей⁶⁰. В IX веке «аскетическим житием» (βι’ος ἀσκητικος) κατ᾿ εξοχη’ν называлась на Афоне жизнь исихастов, которые проводили жизнь безмолвную, чтобы беседовать с одним Богом⁶¹.

Так как монашество исторически заявило себя выразителем и представителем строгой подвижнической жизни, то в обычном понимании и словоупотреблении понятие «монашество» и «подвижничество», – «аскетизм» – сделались постепенно синонимическими⁶².

Такой специальный, технический смысл был усвоен данному понятию только благодаря исторически сложившемуся положению вещей, но он не отвечает собственно, как мы видели, ни прямому филологическому смыслу данного термина, ни существу выражаемого им понятия, которыми предполагается, намечается и допускается смысл более общий и более широкий.

Под «аскетизмом» в прямом и собственном смысле следует разуметь вообще планомерное употребление, сознательное применение целесообразных средств для приобретение христианской добродетели, для достижение религиозно-нравственного совершенства⁶³. «Аскетизм», не приспособленный и не приводящий к названной цели, в сущности не настоящий ἄσκησις, а видимый, кажущийся – ὴ φαινομε’νη ἄσκησις, по выражению препод. Макария Е.⁶⁴

Таким образом, данный термин обозначает как бы только «техническую» сторону христианского совершенствования, так как главным деятелем этого последнего, по православному учению, служит благодать Св. Духа⁶⁵.

«Аскетизм» имеет своею прямою и ближайшею целью приспособить естественные силы и способности человека к восприятию воздействия божественной благодати, сделать их органом, послушным и удобным орудием для достижения и осуществления в человеческой личности «вечной жизни». Другими словами, – «аскетизм» является моментом христианского «освящения», поскольку для осуществления последнего необходимы «и всякое внутреннее усилие – заботы, молитвы, попечения и всякое внешнее борение и препобеждение препятствий»⁶⁶.

По учению свв. Отцов Церкви, аскетизм сам по себе, даже взятый во всей совокупности своих проявлений, еще далеко не обнимает и не выражает собою христианского совершенства. По мысли, напр., препод. И. Кассиана, «посты, бдения, нищета, отшельничество, упражнение в св. Писании, расточение всего имущества не составляют совершенства, но суть только средства к совершенству; не в них состоит цель искусства (disciplinae illius finis), но посредством их достигается цель. Напрасно будет упражняться в них тот, кто довольствуется ими, как высшим благом; это значит – иметь орудие для искусства и не знать его цели»⁶⁷ Иллюстрацией к раскрытому пониманию слова ἀσκεω, ἀ’σχησυ служит Doctrina XIV аввы Дорофея περὶ οἰχοδομῆε καὶ αρμαλογι’ας τῶν τῆς ψυχῆς ἀρετῶν⁶⁸. Здесь созидание духовного совершенства в человеке изображено чертами, заимствованными от постройки дома. Как созидаемый дом нуждается во всесторонней заботе относительно каждой своей части, и пренебрежение какой-либо из них грозит прочности построяемого дома, так и душа нуждается в заботе относительно созидания в ней каждой из добродетелей (c. 1). Основанием для такого созидания должна быть вера (с. 2). На этом основании полагаются камни: послушание (ὑπακοη’), долготерпение (μακροθυμι’α), воздержание (ἐγκρα’τεια). От каждой из этих, добродетелей в основание должно полагать по одному камню... и таким образом, воздвигать здание: один камень сострадание (συμνα’θεινα), один отсечение воли (κοπὴ τοῦ θελη’ματος) и т. д. Но краеугольными камнями (gwni’ai) будут терпение и мужество (υπομονὴκαὶ α-νδρει’α), относительно которых следует в особенности прилагать старание (ibid., col. 1776 A.), ибо от них зависит твердая устойчивость стен здания (ibid.). Цементом, соединяющим один камень с другим, служит смирение, – добродетель, без которой ни одно доброе дело не есть добродетель и без которой нельзя спастись, подобно тому, как корабль не может быть построен без гвоздей (col. 1776 AB) и т. д. Важно в этом изображении то, что душа представляется как бы ареною, на которой постепенно усилиями воли получается известное содержание в виде духовного здания. Самый процесс водружение частей здания в одном месте прямо называется глаголом ἀσχε’ως: «ἀ’λλος ἀσκεῖ σιωπὶν, ἀλλ’ οὐκ ἐν γνω’σει. ἐ’χει γὰρ, ὀ’τι ἀρετὴ ποιεῖ ὁ υοιοῦτος, οὐδε’ν δὲ δὲ ποιεῖ»⁶⁹. В настоящем месте гл. ποιεῖ наиболее подходит значению водружаю, т. е. даю бытие, произвожу. Несколько выше аввою разъяснено, кто именно может быть назван ἐν γνω’σει πειῶν μετα’ναιαν, откуда ясно, что ἀσκε’ω и ποιει’ω – глаголы, синонимичные по своему значению. (Ср. и ниже: πα’λιν οὑ μετρεῖ τις ἐαυτὸον καὶ νομι’ζει ὀ’τι με’τα ποιεῖ, καὶ οὐκ οῖδε, ὀ’τι οὐδεν ἐ’χει, ἐπειδὴ οὐκ ἐν γνω’σει ποιεῖ⁷⁰ и т. д.).

Однако, уже из приведенных примеров можно усматривать весьма тонкое различие между ἀσκε’ω и ποιει’ω. Тот, кто по-видимому делает, ποιεῖ σιωπη’ν, на самом деле иногда только ἀσκε’ω оное: если он делает не с разумением, οὐκ ἐν τῆ γνω’σει, то он собственно οὐδε’νοὐδὲν ποιεῖ⁷¹.

Τὸ ποιεῖν σιωπὴν собственно означает быть молчальником, тогда как τὸ ἀσκεῖν σιωπὴν – только водружать молчание. Отсюда, аскет может на самом деле в своей деятельности (ἀ’σκησκ), полагая усилия, не принести никакого плода, если он незаконно подвизается. Далее авва Дорофеи приводит примеры ἄσκησις’а бесплодного⁷² и заключает речь таким оборотом: πὰλιν ἐα’ν ἀσκῆ τις ἡ διὰ κενοδοξι’αν, ἣ ἐ’χον ὀ’τι απετὴν ποιεῖ, οὐκ ἀσκεῖἀσκεῖ ὁ τοιοῦτος ἐν γνω’σει λοιπὸν ἐκ του’του ἀ’ρχεται ἐξουδενεῖν τὸν α-δελφὸν αὐτοῦ, ἐ’χων ἐαυτο’ν τι καὶ εὑρι’σκεται οὑ μο’νον βα’λλονἐ’να λι’θον καὶ ἐπαι’ρων δυ’ο, ἀλλὰ ἀλλὰ καὶ ὀ’λον τὸν κινδυνευ’ων. ῤΙ’ψια διὰτοῦ κρῖναι το’ν πλησι’ον⁷³. Здесь ἄσκησις’οм называется и такое водружение здания, которое предполагает одни только не имеющие смысла физические усилия, как положение одного камня в здание и взятие из него двух. Здесь уже, самоочевидно, не получается никакого плода; здание не подвигается вперед (ου’ οὐ ποιεῖται), а, напротив, разрушается, – и все-таки это должно быть названо ἀσκε’ω, т. е. положение усилий. В нравственном ἄσκησις’е весьма важно то, какие мотивы руководят им, чтобы это не был ἄσκησις, не имеющий разумной цели, бесплодная трата сил (ου’κ ἐν γνω’σει ἀσκεῖν).

Такой оттенок напряженной деятельности в глаголе ἀσκε’ω противополагает его ποιε’ω, который, – по словопроизводству от ποῖος = какой, πο῀ιο’της – качество, – предполагает натуральное раскрытие лежащей в его основе идеи, т. е. предполагает в субъекте известное предрасположение к объекту, качественное сродство с ним, – ο δὲ ἐν γνω’σει ἐγκρατευε’μενος, ου’κ ἐ’χει ὀ’τι ἀρετη’ν πο῀ιεῖ; οὐδὲ θε’λει ἐπαινεῖσθαι, ω’ς ἀσκητη’ς (пο русски говоря, как труженик) ἀλλὰ ἐχει, ὀ’τι διὰ τῆς ἐγκρατει’ας κτᾶται σωφρογυ’νην, т. е. плод нормального, разумного ἄσκησις ᾽а – воздержание; самое это напряжение – в смысле старания, усилий (=ἄσκησις) – приводит к целомудрию, и целостному состоянию мыслительной способности человека и к смирению (1779 Д–1780A): ω’ς λε’γουσιν οι πατε’ρες, ὀ’τι ἡ ὀδο’ς τῆς ταπεινω’σεως ε’στιν οι κο’ποι κόποι οἱ’ σωμστικοὶ ἐν γνω’σει (1780 A.). Отсюда видно, что ἀσκε’ω = у препод. Дорофея сумме телесных трудов, и ταπει’νος есть не один из видов ἄσκησις᾽а, а результат, который является, вследствие нормальным образом поставленного ἄσκησις᾽а. таковы и все христианские добродетбли по своему суидеству: любовь, смирение, терпение, послушание; к ним приводит ἄσκησις, но не из них состоит⁷⁴. Отсюда получаем тот вывод, что ἄσκησις есть низший род деятельности, собственно приготовление к христианскому возвышенному образу мыслей, когда «имеющие жен» были бы «как не имеющие»; ... вообще, «пользующиеся миром, как не пользующиеся»⁷⁵.

Что касается значения термина «аскетизм» в современной богословской науке, то оно заметно отражает в себе конфессиональные особенности трех важнейших христианских исповеданий – католичества, лютеранства и православия. Католичество под «аскетизмом» разумеет почти исключительно выполнение и осуществление трех, так называемых, «евангельских советов», – нищеты, безбрачие и послушания, т. е. говоря короче и конкретнее, католическое богословие отожествляет «аскетизм» с монашеством, как состоянием, стремящимся к достижению высшего евангельского совершенства. Христиане же не-монахи, исполняя только заповеди, к аскетизму, по самому своему положению, не обязываются, осуществлять его не имеют ни необходимости, ни даже самой возможности. Если от них и требуется некоторая степень аскетизма, то лишь минимальная, и аскетизм не-монашеский по существу совсем иного рода, чем аскетизм, характеризующий монашество и составляющий содержание его жизни. Таким образом, по католическому учению, аскетизм является выполнением, так называемых, «евангельских советов», но не требуется христианскими заповедями; аскетизм – выполнение не должного, а сверхдолжного⁷⁶.

Лютеранство, отрицая самое существование «евангельских советов» в отличие от заповедей, – не признает важности и даже законности, правильности монашества, считает его, а равно и аскетизм, явлением, противным самому духу евангелия⁷⁷

Православие, наконец, признавая «совершенство» общехристианским требованием, считает и аскетизм общехристианскою обязанностью, осуществляемою в различных формах – в монашестве и общественно-деятельной жизни. Монашество считается аскетизмом κατ᾿ ἐξοχη’ν, но не исключительно, – формою религиозно-нравственной жизни, наиболее приспособленного для осуществления аскетизма. Раскрытию, выяснению, обоснованию и доказательству этой мысли посвящено все наше исследование.