Церковно-правообразующая деятельность святых отцов

На каком основании составленное единолично Св. Отцом правило могло быть признано в силе правила церковного? Жизнь и правила Св. Дионисия Александрийского, Жизнь и правила Св. Григория Неокессарийского. Жизнь и правила Св. Петра Александрийского. Замечания о кодификации канонического права в IV и V вв.

Если в предыдущих своих исследованиях¹ мы старались доказать в качестве основного положения мысль, что единственно компетентным церковно –законодательным учреждением (именно как истолкователем божественного права) служит собор епископов, вырабатывающий и формулирующий определения свои в присутствии и при некотором даже участии всей церкви, т. е. клира и верных; если даже мы пытались представить фактическое подтверждение этого положения в истории соборов III, IV и V вв.: то в настоящий раз мы желали бы остановить внимание читателей наших на другом важном в истории права канонического явлении, идущем по-видимому в решительный разрез с высказанным сейчас положением. Не подлежит сомнению, что за этот же период времени рядом с соборами выступают с своею правообразующею деятельностью некоторые из епископов – отцов и учителей церкви – единолично. Единолично составляют они правила, в форме посланий, слов, наставлений, вопросоответов; эти правила действуют первоначально в одной поместной церкви, затем усвоиваются другою и третьею и наконец не далее как в VII– VIII веках вселенскими соборами возводятся под именем «правил святых отец» в достоинство, равное с канонами соборов поместных и вселенских. Отцы и учители церкви, удостоившиеся такой чести, следующие: Cв. Дионисий, епископ Александрийский, Cв. Григорий Неокесарийский (чудотворец), Св. Петр, Архиепископ Александрийский (священномученик), Св. Афанасий Александрийский, Св. Василий Великий, Св. Григорий Богослов, Св. Григорий Нисский, Св. Амфидохий Иконийскіий, Тимофей Александрийский, Феофил Александрийский, Св. Кирилл Александрийский, Св. Геннадий Константинопольский, Св. Тарасий Константинопольский.

Итак, почему же канонические писания этих епископов получили силу «правил», когда при жизни их и даже ими самими неоднократно провозглашаем был принцип, прямо сему противоположный, а именно^– «не от единого епископа, но обще епископом всем собравшимся изводятся правила»? ² В ответ на это должно сказать во 1-х, что силу правил в целой церкви канонические писания сих мужей получили только после утверждения их вселенским собором (Трулльским): а вселенский собор может установлять и утверждать что ему угодно, пользуясь правом своим: plasuit nobis Sancto Spiritu suggerente. С формально – юридической точки зрения этого ответа и достаточно для разрешения выставленной антиномии. Но христианское сознание, всегда проникающееся глубоким уважением к деятельности отцов вселенских соборов, отнюдь не может помириться с мыслью, чтобы эти отцы своим placuit пользовались безотчетно. Кроме того, исторически несомненно, что канонические писания вышеназванных отцов в поместных церквах применялись в силе правил церковных много прежде Трулльского собора, не быв однако же утверждены (по крайней мере исторически нельзя этого доказать) ни одним поместным собором. Каким же образом поместные церкви могли усвоять единолично составленным мнениям силу церковных правил? Боле удовлетворительным представляется по этому следующее решение нашего недоумения, высказанное анонимным автором Синтагмы в XIV титулов (писателем VII-го века). Внося в свою Синтагму правила некоторых св. отцов и ставя их рядом с правилами соборными, этот древний кантонист в оправдание свое говорит следующее: «полезным почел я в сей книге привести на память и нечто, установленное некоторыми Свят. Отцами частным образом: в посланиях, вопросах и ответах, что некоторым образом точно также может иметь силу правила. Ибо мне не безызвестно, относительно этих великих (отцов) Василия и Григория, что писания их – правила церковные, которые не один кто либо из них сам собою, а весьма многие св. отцы, сошедшись вместе, постановили. Я думаю именно, что таковые (частные) писания сих учителей относятся или к тому, что уже соборно высказано и приносят великую пользу для разъяснения того, что (в этих соборных изречениях) некоторым может показаться невразумительным, или же рассуждают о каких либо совершенно новых предметах записанными соборными вопросами и определениями ни прямо, ни косвенно не раскрываемых. Посему-то получившие жребий высказать мнения о некоторых таковых предметах и достойны того, чтобы сделались общеизвестными их суждения, не только безукоризненные, но и достойные всякой похвалы, как по авторитету высказавших оные, так и по духовному свету, действием божиим сияющему в самых их писаниях»³.

Так легко и естественно этим объяснением разрешается выставленная нами антиномия! VI-й Вселенский собор утвердил каноническое значение частных писаний поименованных св. отцов на том же основании, на котором утвердил он и каноническое значение правил некоторых поместных соборов, пот. что эти частные писания отцов в существе своем суть преданное письмени право или правило, не единолично составленные названными отцами, а множившими епископами на их поместных соборах, но дотоле соблюдавшиеся без письмен, преданием и самою практикою. Историческая возможность этого явления за рассматриваемый нами период времени – вне всякого сомнения: в это именно время более может быть точно, чем когда либо, соблюдаемо было митрополитами и им подведомыми епископами правило о ежегодных два раза собиравшихся соборах в каждой области с целью разрешения всяких церковных дел, вопросов, прекословий. На этих ежегодных соборах каждый митрополит мог хорошо ознакомиться, если бы даже ранее и не был знаком, с местным несписанным церковным правом, равно как и искусный в праве митрополит более чем где либо на этих соборах мог и приобрести авторитет сведущего в церковном предании лица и «искусного кантониста»: ибо митрополит обязательно должен был присутствовать на этих соборах, тогда как каждый из подводимых ему епископов мог и не всегда посещать эти соборы. Посему писания митрополита, касавшиеся вопросов права церковного, весьма справедливо могли быть почитаемы выражением неписанного, обычного права и притом не только одной, но и многих поместных церквей⁴. Все поименованные выше отцы и учители церкви были, за исключением одного Григория Нисского, или митрополиты, или архиепископы, или патриархи, во всяком случае но церковному положению своему имевшие подчиненных епископов и право председания на соборах своей области. Все они были, за исключением Феофила Александрийского, образованнейшие, глубоко благочестивые и ревностные пастыри; писания их и сами по себе имели для современников силу как по церковному авторитету их авторов, так и по достоинству содержания – «по духовному свету, действием Божиим в них сияющему».

Высказанные доселе положения находят себе полное оправдание в жизни и правилах поименованных св. отцов.

«Великий епископ Александрии» – но словом Евсевия, «учитель кафолической церкви«–как называет его Св. Афанасий, «искусный в правилах»– но отзыву Св. Василия Великого, Дионисий родился около 195 года, был сын языческих родителей, богатых и почетных. Ему открывалась блестящая мирская карьера, но чтение посланий Св. Апостола Павла и личное на него влияние Оригена убедили его сделаться христианином. Он крещен был александрийским епископом Димитрием и вступил в огласительное училище, сделавшись в нем одним из лучших украшений.

Оригену в заведывании сим училищем наследовал в 231 г. Иракл, а в 233 г. Иракл был возведен на епископию Александрии; тогда Дионисий сделался главою этого училища и в сане Пресвитера занимал это положение в течении 14 или 15-ти лет, пока около 248 года он не сделался преемником Иракла в сане епископа Александрии⁵. Умер в 264 году после шестнадцати летнего управления александрийской церковью.

По всей вероятности это был епископ семьянин – явление необычное в настоящее время, но в древней церкви не бывшее таковым. По крайней мере на семейное его положение указывают некоторые подлинные его выражения в его письмах. «Я выехал – говорит он в послании к Герману, описывая свои бедствия в гонение Деция –"вместе с детьми (πᾶδες) и со многими из братий»⁶. Почти все время своего епископства он лично терпел преследования, то находясь в ссылке, то спасаясь бегством, то и живя в самой Александрии. Так и о своем житье здесь он писал однажды: «удивительно ли, что мне трудно беседовать даже и посредством посланий с жителями отдаленными, когда для меня не легко стало беседовать с самим собою и советоваться с собственною душою? Подлинно, с моею утробою, с единосемейными и единодушными братиями, с членами одной и той же церкви, я должен сноситься посредством писем и даже не придумаю, как пересылать их. Легче было бы совершить путешествие не только в чужие края, но от Востока до Запада, нежели пройти из Александрии в Александрию же»⁷. Но это был человек, сердце которого терзалось несчастьями других более, чем своими собственными. А в век Дионисия этих несчастий было неисчислимое множество. Его единосемейные и единодушные братия должны были терпеть гонение то от правительства, то от народных возмущений, то от ужасных эпидемий; ереси и расколы, в то время раздиравшие церковь, довершали скорби доброго пастыря. Едва только объявлен был в 251 г. указ правительства о преследовании христиан, «все тогда поражены были страхом: знатнейшие сами спешили в курии, или в судилища выслушать указ; друге, несшие общественные должности, были призываемы к тому необходимостью, а некоторых вели их друзья и домашние. Приходившие называемы были по именам и приступали к нечистым и скверным жертвам: одни – бледные и трепещущие не с намерением принести жертву, а как будто сами должны были сделаться жертвою идолов, так что в окружавшей их толпе народа возбуждали насмешки, показывая всем свое малодушие и пред лицом смерти и при виде жертвы; другие подходили к жертвенникам с большою готовностью, стараясь доказать самою смелостью, что они и прежде не были христианами... Из прочих же одни следовали за теми, другие за другими: иные убежали, а некоторые были схвачены, и из последних одни устояли до уз и темницы, а другие хотя находились в заключении уже много дней, но потом, еще не дождавшись суда, отреклись»⁸. Правда, эти отрицательные явления христианской жизни в век гонений чередовались с явлениями противоположного свойства – обнаружениями непобедимого мужества и героизма и возвышали дух пастыря как победные торжества: но за этой светлой стороной стояла темная, безотрадная; в лице мучеников церковь лишалась своих лучших сочленов. «Знайте – писал Дионисий о гонении при Валериане – что мужчины и женщины, юноши и старцы, девы и старицы, воины и поселяне, люди обоего пола и возраста получили венцы, как победители, овладевшие поприщем то посредством бичей и огня, то посредством железа. Для иных же недостаточно было и самого долгого времени, что бы сделаться благоприятными Господу, как недостает его доныне и для меня»...⁹ «Преследуемые и убиваемые всеми, мы однажды праздновали и в то время. Всякое место нашей скорби было для нас местом и торжественного собрания, – деревня ли то, пустыня, корабль, гостиница или темница. Самый же светлый из всех праздник скончавшиеся мученики праздновали на пире небесном»¹⁰. Бедствующей, преследуемый, укрывающийся, укоряемый во время гонений, Дионисий не знал покоя и отрады и в мирное для церкви время: редко можно встретить такого практического деятеля, каковым был Дионисий. Это был популярнейшей – выражаясь языком настоящего времени – из епископов и учителей церкви III века. Какая поместная церковь не знала имени Дионисия? Кто не обращался к нему с недоумениями своими, вопросами, просьбами о посредничестве и кого только не удовлетворял он? Вот возникла вражда между весьма видными представителями церкви – римским епископом Стефаном и Каппадокийским –Фирмилианом: и Дионисий своим посредничеством умиротворил их. Он состязается с Савеллианами, с Новацианами, с Хилиастами, с Павлом Самосатским; «я изучил, говорит он о себе, сочинения и предания еретиков; насколько времени осквернял свою душу гибельными их мнениями: впрочем получил от них ту пользу, что опроверг их сам и еще более возгнушался ими. Его совета искали, его мнением дорожили как знаменитейшие предстоятели церкви того времени, так и сами еретики: с посланием к нему обращался сильнейший из раскольников того времени – Новациан.

Впечатление некоторой неожиданности производят правила Св. Дионисия, признаваемые православною церковью в числе основных источников права. Естественно было бы ожидать от мужественного исповедника Христа, борца за православие и блюстителя церковного единомыслия и правил, имеющих предметом важнейшие вопросы церковного устройства и дисциплины. Между тем действительные 4-ре правила Св. Дионисия рассуждают о самых обыкновенных предметах частной жизни христианина. Так, 1-е правило решает вопрос: в который час должно прекращать пост в день Св. Пасхи? 2-е правило решает вопрос: позволительно ли женщинам в состоянии очищения входить в дом Божий? 3-е – как должны вести себя христианские супруги, чтобы сохранить целомудренным и святым свой брачный союз? 4-е – позволительно ли христианину приступить к причащению св. тайн после искушения во сне?

Эти правила Св. Отец написал по просьбе одного из подчиненных ему епископов, по имени Василия.

Глубокая важность и интерес правил Св. Дионисия состоит не в важности вопросов, ими рассматриваемых, а в качестве и методе решения их. А в этом отношении они исполнены духом апостольской простоты, ясности и силы; по местам в них отпечатлелся христианский церковный быт III-го века, и в сем отношении, они –драгоценный исторический памятник. Первое правило, самое обширное, есть цельный трактат, решающий вопрос о часе воскресения Господа. Евангелисты не говорят определенно в какой час воскрес Христос; они повествуют только о разных лицах в разные времена приходивших ко гробу и обретавших Господа уже воскресшим. Не решаясь посему прямо удовлетворять желающих знать, в какой именно час, или в которую половину часа или четверть часа начинати веселие о воскресении Господа из мертвых, Св. Отец весьма неодобрительно относится к тем малодушным, которые хотя «не задолго до полуночи престают от поста»; за то с полным одобрением относится к тем, которые простирают пост до «четвертой стражи нощи» т.е. до утра. Не порицает Св. Отец и тех, кто разрешает пост в промежуток времени после полуночи и до утра: основанием для решения вопроса о том – кто раньше, кто позднее должен прекращать (в этот промежуток времени) подвиг поста – должно служить то, как приготовлялся кто к празднику Пасхи, как вел себя в предшествовавшую седмицу. И вот здесь в правиле Св. Дионисия открывается драгоценное свидетельство о жизни христиан первенствующей церкви. "И шесть постных дней – гов. Св. Дионисий – не все равно и единообразно провожают: но одни, пребывая без пищи, пропускают все оные, другие же два, иные три, иные четыре, а иные и ни одного. Потрудившимся совершенно в пропущении целых дней без пищи потом утомившимся, и едва не лишающимся всех сил простительно скорее вкусити. Аще же некоторые не только не пропускавшие дней без пищи, но ниже постившиеся, или даже роскошествовавшие в четыре предыдущие дня, потом же дошедши до последних двух дней и сии токмо два дни, пяток и субботу, проведши без пищи, нечто великое и светлое творити мнят, когда пребудут в посте до зари: не думаю, чтобы таковые совершили подвиг равный тем, которые большее число дней подвизались в пощении».

Так христиане первенствующей церкви приготовлялись к светлому торжеству Св. Пасхи.

Во втором правиле Св. Отец решает вопрос: должно ли женщинам во время обычного им очищения входить в дом Божий, подходить к святой трапезе (престолу) и причащаться Тела и Крови Христовой? Сказав, что он почитает излишним даже и спрашивать о сем, Св. Отец сославшись на пример жены, которая, по Евангелию, 12 лет страдала кровотечением и по благочестию своему решилась коснуться лишь края риз Господа, говорит, что входить во святая святых не совсем чистому душою и телом должно быть возбранено. Рассматривая это правило по истине не знаешь чему отдать в нем предпочтение: глубокой ли древности правила, составленного очевидно в то время, когда не только мужчины, но и женщины имели возможность не возбранно приближаться к св. престолу, который следов. не был отделен иконостасом, и причащаться Св. Тела и Крови Христовой у самого жертвенника; – или же отдать предпочтение мудрому решению вопроса. Ибо Св. Отец избежал здесь с одной стороны тех крайностей еврейского пуризма, по которому женщине испытывавшей такое состояние воспрещалось покидать затвор свой до истечения семи дней, или, вообще до времени прекращения очищения¹¹, с другой – избежал крайностей и рационального либерализма, для которого все что естественно, то безгрешно. И Св. Отец не почитает этого естественного состояния ни грешным, ни скверным, но утверждает что не совсем чистому душою и телом должен быть возбранен вход во святая святых. Так решен был этот вопрос в век гонений¹².

В таком же духе в правилах 3 и 4-м решены Св. Дионисием вопросы о жизни христиан супругов и об испытании совести готовящегося к причащению свят. Таин и подвергшегося сонному искушению «Вступившие в брак сами себе должны быти довлеющими судьями: по общему согласию они должны, помня заповедь Апостола¹³, воздерживаться друг от друга для подвигов молитвы и потом опять быть вместе. – И потерпевшие искушение во сне «также да последуют своей совести и да иcпытуют самих себя – находятся ли от сего в сомнении, или нет, подобно как и о пище глаголет Апостол: аще яст сомняяйся, осуждается»¹⁴.

Современник, хотя и младший, Св. Дионисия, Св. Григорий Чудотворец выступает в своей жизни примечательно оригинальною, в высшей степени симпатичною, высоконравственною личностью. Наиболее характерными в нем чертами выступают с одной стороны самоотверженный горячий патриотизм, с другой – личная высоконравственная жизнь, высота христианского духа, ознаменовавшаяся при жизни необычайными дарованиями. Для своего отечества он был миссионером и пионером христианской гражданственности: авторитет его здесь был необычайный; предание о нем живо и действенно было весьма долгое время спустя после его смерти. Его личные нравственные совершенства спустя столетие по смерти его нашли себе панегиристов в лице знаменитейших отцов церкви Св. Василия Великого и Св. Григория Нисского. «Григорий никогда – гов. Св. Василий в послании к клиру Неокесарийскому – не прикрывал главы во время молитвы, как истинный ученик Апостола Павла; он избегал клятв, довольствуясь словами: да и нет; никого не назвал он глупым, гнушался злословя». А в 29 гл. своего трактата о Св. Духе тот же Св. Василий восклицает «где узрим мы Григория и его вещания? Не в среде ли Апостолов и пророков единым с ними Духом беседующим? Не всю ли свою жизнь стопами святых шествовавшего? Не во всей ли своей жизни соблюдавшего строгость евангельского жительства? Но преизбыточеству даров, в нем действовавших Духом во всякой силе, знамениях и чудесах самыми врагами истины он прозван был вторым Моисеем».

Св. Григорий родился около 221 г. в г. Неокесарии (в настоящее время Никсара на р. Лике) в Понтийской области. Его действительное имя было Феодор т.е. богодарованный; родители его однако же не были христианами, а ревностными язычниками, были богаты и занимали почетное общественное положение. До четырнадцатилетнего возраста Феодор воспитывался в доме родителей и предназначался ими к общественной деятельности в звании оратора или адвоката, с каковою целью и предполагалось отправить его для образования в юридическую школу в Берите. В этом году умер его отец, а его зятю предложено было очень видное место в Кесарии Палестинской. Обстоятельства сложились так, что и Феодор, совсем не предвидено для себя и матери, оказался также в Кесарии. Дело в том, что его зять пожелал вызвать к себе жену свою с тем, чтобы ее сопровождали ее братья Феодор и Афинодор. Пользуясь положением зятя, они получили общественные колесницы и паспорта (σύμβολα), присланные из Кесарии с одним солдатом. Во время путешествия они проходили многие города и наконец прибыли в Верит, откуда по какому то побуждению, которое Григорий считает прямо делом высшего о себе примышления, они отправились в Кесарию и здесь скоро поступили под попечение Оригена, в это время здесь проживавшего.

Заметив выдающиеся способности двух братьев, Ориген обратил на них особенное внимание; он внушил им любовь к философии и путем ее постепенно приводил их к вере Христовой. Пять лет провели они под руководством Оригена, сделались учениками его и ревностными христианами. После сего они отправились обратно в отечество. Здесь, вскоре по возвращении, с Григорием случилось нечто весьма неожиданное, необычайное: его избрали во епископа Неокесарии; испугавшись такой нечаянности, Григорий скрылся, но Федим епископ Амасийский победил его нежелание необычайною мерою, сначала избрав и рукоположив его заочно и затем уже склонил его подчиниться обычному порядку избрания. Желание избирателей, просьбы соотечественников, а всего более, по свидетельству Григория Нисского, благодатное явление Богоматери и Св. Апостола Иоанна Богослова, побудили Григория принять епископское звание. По преданию засвидетельствованному весьма компетентными лицами и весьма долго сохранявшемуся в церкви Св. Григорий при этом явлении научен был краткому символу веры¹⁵. Этот символ и был долгое время в обычном употреблении в церкви Неокесарийской. Св. Василий Великий говорит, что он и брат его научены были этому символу бабкою их Св. Макриною¹⁶, а Св. Григорий Нисский в своем панегирике в честь Григория Чудотворца, передавая самый символ, говорит, что видел и подлинный автограф его¹⁷.

Св. Григорий Чудотворец рукоположен был во епископа приблизительно около 240 года. Хотя в понтийской области христиане были уже во время Апостола Петра, однако Неокесария и в III-м веке была еще настолько языческою, что когда Григорий сделался епископом, в ней оказалось всего 17-ть христиан. Это обстоятельство и определило направление и характер епископского служения Св. Григория: он сделался миссионером, ревностным просветителем отечественного города. Сила проповеди его, сопровождаемая чудесами, почему он и получил преимущественное наименование Чудотворца, была так велика, что при смерти своей Св. Григорий насчитал во всей Неокесарии язычников не более 17-ти человек.

В 250-м году открылось страшное на христиан гонение Деция и Григорий удалился из города, советуя и всем, кто был в опасности, спасаться бегством, или как иначе укрываться от преследования. Он и сам был преследуем до места, куда укрылся, но, согласно с одним сказанием, посланные арестовать его и его диакона видели пред собою только два дерева.

В 257 году он возвратился в Неокесарию; в следующий год учредил ежегодные праздники в память мучеников, надеясь этою мерою привлечь к христианству языческое население, привычное к празднествам. В 266 году его церковь пострадала от нашествия Готов и Борадов, которые увели с собою многих пленников и она еще более удручена была низким и алчным поведением многих мнимых христиан, воспользовавшихся этим несчастием для удовлетворения своих грубо эгоистических интересов.

В 264 году Св. Григорий присутствовал на Антиохийском соборе против Павла Самосатского и снова на соборе 269 года, если только Феодор, подписавший акты этого собора есть именно Григорий. Умер вероятно около 270 года, сделав распоряжение, чтобы для его могилы не покупалось никакой земли: он был погребен в Великолепной церкви, построенной им самим¹⁸.

Св. Григорий заслужил у своих соотечественников любовь и уважение не только как учитель веры и добрый пастырь, но и как мудрый и милостивый судья и устроитель гражданского порядка. «В то время как все жители города – говорит о нем Св. Григорий Нисский – равно как и окрестностей поражены были его апостольскими чудесами и верили, что все, что он ни говорит и делает, делает и говорит силою Божиею: даже и в спорных делах житейских никакого другого судилища не знали выше его, но всякий спор и все неудоборазрешимые и запутанные дела разрешались его советами. Отсюда чрез благодатное его влияние водворились в городе законная справедливость и мир как для всех вообще, так и для каждого в частности; много прибыло добра для всех, потому что никакое зло не нарушало взаимного согласия»¹⁹.

Правила Св. Григория написаны, по просьбе одного из епископов понтийской области, по некоторому особенному обстоятельству. Дикие народы Готы и Борады в 266 г. наводнив области Азии заняли и понтийский округ. Грабежи, насилия над женщинами, всякого рода неистовства со стороны варваров в общей сумятице деморализующим образом подействовали и на новопросвещенных христиан. Были примеры, что христиане вступали в общение с варварами, делили с ними хлеб – соль, за одно с ними нападали на своих соотечественников, или же, пользуясь смутным временем, удовлетворяли корыстолюбию своему, овладев имуществом бежавших и укрывавшихся, даже обращенных в рабство христиан. Естественно, что тотчас после того, как утих погром и местное население начало разбираться в своих делах, обнаруживались мало по малу личности, запятнавшие себя недостойным поведением, и судилище Св. Григория наполнилось обвинителями и обвиняемыми разного рода. Слава Григория, как мудрого и беспристрастного судьи и сама по себе достаточна была для того, чтобы соседние епископы, церкви коих потерпели подобное же бедствие, обращались к нему за советом как поступать в подобных обстоятельствах, не говоря уже о том, что в числе епископских кафедр Понтийского диецеза Неокесария скоро заняла видное положение. В ответ на запрос одного из таких епископов Св. Григорий и написал свои правила²⁰.

Одиннадцать правил Св. Григория дают ответы на следующе вопросы; 1) почитать ли осквернившимися тех из христиан, которые, быв в плену у варваров – язычников, по необходимости должны были вкушать одинаковую с ними пищу? 2) Должно ли допускать к общению в молитвах тех женщин христианок, которые, быв в плену у варваров, подверглись от них растлению? 3) Как поступать с христианами запятнавшими себя лихоимством во время варварского нашествия? 4) Позволительно ли обращать в свою собственность кому либо вещь, им найденную? 5) Хорошо ли поступают те, кои удерживают найденную ими чужую вещь вместо своей потерянной? 6) О тех, которые насильно захватили в неволю пленников, убежавших от неприятелей. 7) О тех из христиан, кои во время плена у варваров за одно с ними нападали на своих соотечественников, убивали их, или показывали варварам дома своих соотечественников и дороги к ним. 8) О тех, которые воспользовались имуществом, оставленным варварами.

Таковы предметы, раскрываемые в 11-ти правилах Св. Григория. В «Книге правил» изд. Св. Синода Св. Григорию приписано еще 12-е правило, которого нет ни в печатной кормчей книге, и не подлинность которого признана Кормчею книгою Восточной церкви (Πηδαλιον²¹). По содержанию своему, оно есть схолия, объясняющая сущность четырех степеней покаяния, бывших в употреблении в древней церкви, составленная по всей вероятности на основании 75-го правила Св. Василия Великого. Нельзя посему не признать весьма уместным следующего примечания редактора (А. С. Павлова) в изд. правил Св. Григория Обществом любителей духовн. просвещения: «Правила этого нет ни в греческом т. наз. аристиновом синопсисе, ни в нашей печатной Кормчей, представляющей перевод того же синопсиса, ни в древнейшей славянской рукописной кормчей (XII в.) содержащей в себе полный текст правил еще без всяких толкований и хранящейся в Московской синодальной библиотеке (под №227). В греческих рукописях одинакового состава с сейчас указанною синодальною кормчею настоящее правило или вовсе не находится, или является в виде позднейшей схолии (см. Rout, Reliquice Sacrae, ed. 1846. Ill, 283; Pitra, Juris ecclesiastici graec. historia et monumenta. I, 566). Содержание этой схолии заимствовано из правил Василия Великого, которому она в несколько распространенной редакции действительно и приписывается как в греческом синопсисе (см. Συνταγμα IV, 405) так и в нашей печатной Кормчей (гл. 23). Всего ближе стоят к схолии 56 и 75-е правила Св. Василия Великого». В Πηδαλιονѣ это т. наз. правило сопровождается следующею сколиею: «настоящее правило не содержит в себе ничего иного, кроме описания четырех мест, в коих стояли кающиеся. Заметь же, что хотя оно и почитается правилом, но оно не подлинно. Во 1-х потому, что сказанное в нем заимствовано буквально из 75-го правила позднейшего по времени великого отца Василия; во 2-х потому, что превосходнейший из толкователей Зонара не написал к нему толкования и совсем не упомянул о нем; в 3-х потому, что в некоторых рукописях оно называется сколиею. Однако по соизволению и исследованию мудрого господина моего Дорофея приложена и она в качестве правила, как находится в пандектах и иных (сборниках)»²².

Все подлинные правила Св. Григория представляют по своему содержанию точное применение божественного закона, изреченного в книгах ветхого и нового завета к тем особенным случаям в христианской жизни, по поводу которых он вызван был к составлению правил. Вопросы о вменении или не вменении в вину известного деяния, степень тяжести разных грехов разрешены исключительно на основании Св. Писания; посему в своих определениях Св. отец выражается решительно, категорически. Только в одном случае он указал лишь временную меру предоставляя решительный суд собору епископов, достопримечательно выразившись так: «доколе что либо изволят о них купно сошедшеся святые отцы и прежде их Дух Святый.» (Пр. 8)²³

«Петр – начало Апостолов, Петр – конец мучеников». Рассказывают, что в момент мученической кончины Св. Петра раздался чей-то голос, произнесший вышеозначенные слова. Его смертью действительно закончилось жесточайшее и последнее гонение Диоклетиана. Рукоположен был во епископа Александрии в 296 году, преемствовав епископу Феоне, «Три неполных года управлял церковью до гонения, остальное же время жизни проводил в строжайших подвигах и не без славы заботился об общей пользе церквей, за что на девятом году гонения усечен был и украсился венцом мученичества»²⁴. Выдающимися событиями во время управления им александрийскою церковью, имевшими впоследствии значение в истории, были; низложение Мелетия епископа Ликополъского в Фиваиде, низложение диакона Ария, впоследствии известного ересиарха и жесточайшее гонение Диоклетиана – события глубоко удручавшие доброго пастыря, все время управления его церковью сплетавшиеся в непрерывную цепь страданий священномученика. Низложенный собором Мелетий не подчинился приговору церковного суда, продолжал священнодействовать всеми правами архиерея, – рукополагать пресвитеров и диаконов к церквам, образовав таким образом многочисленную партию раскольников, в александрийской церкви произведшую не мало нестроений, пока уже 1-й Вселенский собор не положил им конца решительными мерами. Что касается Ария, то Св. Петр первоначально сам обратил на него благосклонное внимание, удивляясь глубокой ревности его к учению Св. Писания и рукоположил его во диакона, но потом низложил его и изгнал из церкви за приверженность его и единомыслие с Мелетием. Рассказывают, что когда Св. Петр находился уже в узах, готовясь к мученической смерти, Арий и друзья его долго упрашивали святителя о прощении, но явившийся ему в видении Спаситель в раздранном хитоне предупредил его от уступчивости, и Св. мученик скончался не дав мира льстивому еретику, впоследствии раздравшему Христову Церковь. Главнейшим подвигом Св. Петра было служение исповедникам и мученикам и ободрение малодушных во время жесточайшего из гонений. Наш отечественный агиолог Св. Димитрий так изображает этот подвиг Св. Петра: «егда мучеником Христовым узы и темницы тесны бяху, кровь же их вся улицы, и грады, и поля обливаше, в таковая страшная, тяжких же бед и скорбей исполненная времена, управляше божию церковь сей Святый Петр в терпении и трудех неисповедимых: учением же и образом ненреодоленного в вере мужества своего многих малодушных и боязливых утвердил, от отступства же и падежа исхитил и многое число к мученическому венцу приведе…. Служаше заключенным веры ради в темницах, ихже бе числом шесть сот и шестьдесят, между ими же множество бе пресвитеров и клириков, и вси различными смертьми убиени быша, о ихже страдании, до конца претерпенном, Петр всеселяшеся духом»²⁵. Свои подвиги Св. Петр окончил мученическою смертью 24 ноября 311-го года.

Правила св. Петра образованы из пространной его речи о покаянии, произнесенной, как^– полагают, в 305 году при наступлении четыредесятницы.

Уже три слишком года длилось гонение на христиан в епископство Св. Петра; много жертв гонитель успел пожать в церкви Христовой, страхом пред мучениями, или же жестокостью пыток успев у многих слабых духом вынудить отречение от веры и заставить оскверниться принесением идольских жертв. Цель гонителя однакоже совсем не достигалась; успехи его были только на первых порах; а потом победные торжества исповедников и скончавшихся мучеников укрепляющим образом воздействовали на оставшихся твердыми христиан, пробрели новых нередко из среды самых мучителей и устыдили слабодушных, не выдержавших первого нападения врага. Последние с раскаянием, стыдом и искренними слезами обращались к предстоятелям и исповедникам с просьбами о принятии вновь в церковь, выражая полную готовность делами покаяния или даже новым подвигом мученичества оплакать первое свое падение. Сих последних и имел в виду в своей речи 305-го г. Св. Петр, поучая и наставляя паству свою вступлением в св. дни четыредесятницы достойно приготовиться к празднованию четвертой пасхи в период диоклетианова гонения.

При чтении правил Св. Петра, пред нами как бы восстают отдельные группы оплакивающих свое падение христиан III-го века. Выделяет Св. отец целую группу христиан, которые в начале гонения подверглись доносу, были заключены в темницу, претерпели жестокие мучения, несносные почти неисцельные раны и которым наконец изменила немощь плоти; они отреклись от Христа. Но они скоро потом раскаялись; и вот уже три года пребывают в отлучении, оплакивая отречение свое. По суду Св. отца это время отлучения «довлеет для них». Но припамятованию, что Господь в течении 40 дней был в пустыне, подвергаясь искушению от диавола и они должны продолжить свой плач и молитвенное сокрушение сердца о своем падении еще 40 дней, размышляя о реченном от Господа искусителю; «иди за Мною сатано писано бо есть; Господу Богу твоему поклонишися и тому Единому послужиши». (Прав. 1).

Вот и еще группа оплакивающих также три года свой грех отречения от Христа: но эти обнаружили менее мужества и силы духа, чем их предшественники. Они претерпели скорби и смрад темничного заключения, но убоялись истязаний и отреклись. Какой же суд дает им Св. отец? Они должны еще один год плача присоединить к трем предыдущим: ибо с одной стороны «и они совсем предали себя страданиям за Христа, но несмотря на то, что получали в темнице великое утешение от братий, все-таки пали; за сие да воздадут они со многою лихвою, желая освободиться от горчайшего плена диавольскаго, наипаче вспоминая глаголющего: Дух Господень на Мне, его же ради, помаза Мя благовестити нищим посла Мя... проповедати лето Господне приятно и день воздаяния». (Прав. 2).

Третьи из падших «ныне же в покаяние приходящих» отреклись от Христа не пострадав ничего такого и не показав плода веры. К ним Св. отец во всей точности прилагает евангельскую притчу о бесплодной смоковнице, которую господин приказал уже срубить, три года напрасно ожидая плода от нее и только по просьбе виноградаря оставил еще на один год для испытания. (Лук. XIII, 6– 9). «Положив сию притчу пред очи себе – заключает Св. отец – и показав плод достойный покаяния, в продолжении толикаго же т. е. четырехлетнего времени получать тем большую пользу» (Прав. 3).

Некоторые из христиан во избежание мучений и в то же время желая быть верными Христу посмялись над язычниками – казались наружно предавшимися язычеству, или просто обманывали своих мучителей, напр. показывали вид, что приносят жертву, но не приносили, или давали письменное отречение от христианства, но не открыто, прямо, а посредством какого либо ухищрения поругались над принуждавшими их, или вместо себя ставили язычников. Сравнивая их с Давидом принявшим на себя вид юродивого и этим спасшегося от смерти, или же с умными детьми, которые смеются и издеваются иногда над детьми не смыленными и глупыми. Св. отец назначает им шестимесячное покаяние за такой недостаток мужества (свойственный детям), объясняя назначение такого срока следующим образом: «ибо таким образом и сии более получают пользы, размышляя о изречении пророческом: отроча роди с я нам, сын, и дадеся нам, его же начальство быть на раме его... Сие отроча, как вы ведаете в шестый месяц после зачатая другого отрочати проповедавшего пред лицом входа его покаяние во отпущение грехов, зачато такожде дабы проповедати покаяние», и проч. (Прав. 5).

Были случаи, что некоторые христиане ставили вместо себя рабов – христиан и последние из страха пред своими господами отрекались от Христа. Св. отец назначает для таких рабов отлучение на один год, а для господ, послуживших виною их падения – отлучение на три года. (Пр. 6 и 7). – Некоторые из христиан быв проданы язычникам первоначально пали, но затем сами пришли на подвиг, исповедали себя христианами и за это были ввержены в темницу и мучимы. Св. отец повелевает иметь полное с ними общение в молитвах, причащении тела и крови Христовой и в утешении слова. (Пр. 8). – Полного же общения должны быть удостаиваемы и те христиане, которые сами вызывались на страдания за Христа, когда гонение еще не открылось а только готовилось, и тем сильнее озлобляли преследователей против себя и братий. Они проявили тем свою любовь ко Христу, но Св. отец называет неразумною эту их ревность и многочисленными примерами из Евангелия и Деяний апостольских доказывает, что христиане должны всячески избегать покушений и гонений, а не напрашиваться на них; и это делать не столько ради себя, но дабы спасти жизнь свою для пользы других. Как общая мысль этого правила (9-го) так и аргументация ее весьма живо напоминают 5-ю книгу Апостольских уставов и по всей вероятности здесь источник этого правила. Как прямой вывод из этого правила Св. отец запрещает навсегда священнослужение тем клирикам, которые добровольно, а не вызываемые необходимостью, вышли на подвиг мученичества и пали, а потом снова возобновили подвиг: «ибо они оставили стадо Господне и опорочили самих себя, чего никто из апостолов не делал». (Пр. 10).

Преследование христиан во время гонения порождало некоторые явления в христианской жизни, возбуждавшие сомнения в христианской совести и потому требовавшие пастырского разрешения. Последнее и дает Св. Петр в правилах 11-м, 12-м и 13-м. Так, некоторые из христиан, воодушевляемые непобедимым мужеством исповедников и мучеников, а с другой стороны видя и многих увлекаемых и отпадающих от веры, воспламенялись ревностью за сих последних и, желая воспрепятствовать превозношению гонителей, видавших в падении этих малодушных свое торжество, вызывались сами на подвиги исповедничества и мученичества. Но потом, перенося ужасные пытки, они, преодолеваемые немощью плоти, не имели сил устоять в подвиге и падали сами. Отсюда возник для некоторых вопрос: должно – ли принимать за сих падших приношения и прошения молитв от сострадающих им друзей и родных? Св. Отец говорит, что «сострадали и соболезновали плачущим и стенящим о преодоленных в подвиге многою силою злохитрого диавола... ни мало не вредно ни для кого. Поскольку мы ведаем, яко и по вере других некоторые получили благость Божию» (Пр. 11). – Случалось, что некоторые состоятельные христиане отдавали гонителям свое имущество, дабы чрез это избавиться от преследования; отсюда возникли для некоторых вопросы: не должно – ли таковым вменить в вину их как – бы откупа от личного подвига? Не грешны – ли они тем, что, избавившись лично сами, они чрез это сделались виновниками несчастия других? Св. Отец так решает эти вопросы: давшие сребро для того, чтобы не быть им потревоженными никакою злобою, нимало за это не должны быть порицаемы; ибо они потерпели урон и утрату денег, да не отщетят или погубят душу свою, чего другие по корыстолюбию не сделали» (Прав. 12). Не должны быть они обвиняемы и в том, что за них взяты другие. Из книги Деяний и из Евангелия Св. Отец представляет достаточно примеров, что за св. Апостолов иногда подвергались страданиям другие, и вифлеемские дети погублены были Иродом за искомого им на погубление единого Младенца, Который, по повелению Ангела Господня убежал, равно как и за Иоанна, бежавшего с матерью Елизаветою, убит был отец его Захария: но за сие никто не порицает их (Прав. 18).

Правило 14-е яркими чертами изображает страдания и мученические подвиги тех христиан, которые в древней церкви удостаиваемы были звания «исповедников». Кто же удостаивался этого звания? Это те, кои претерпели многое насилие и тесноту и железо во уста пряли и узы и пребыли непоколебимы по любви к вере и мужественно претерпели жжение рук своих, приближаемых против воли к нечистой жертве, что о находящихся в Ливии писали ко мне из темницы преблаженные мученики, такожде и иные сослужители. Таковые, наипаче, когда сосвидетельствуют им и прочие братия... да будут в числе исповедников, подобно как и омертвевшие от многих мучений и уже не могшие ни слова, ни гласа произнести или подвигнуться к сопротивлению вотще насильствующим». Правило это имеет в виду тех, кои сомневались, не умаляет ли достоинства исповедничества то обстоятельство, что мучители некоторым из мучеников силою вливали в уста вино от возлияний или вкладывали части от идоложертвенных мяс, или, влагая в руки их ладонь, привлекали к жертвеннику и держа руки их силою сыпали ладонь на жертвенник и проч.²⁶ и таким образом делали их как бы участниками «жертвоприношений, оскверняли их? Св. Отец говорит, что подобные насильственные действия ни мало не уменьшают мученического подвига исповедников: ибо помысл их не согласовался с действием.

Правило 15-е образовано из слова Св. Петра в день Пасхи; в нем напоминается христианам об апостольской заповеди соблюдать пост в Среду и Пяток и радостно праздновать день Воскресный. По всей вероятности источником и этого слова служила 5-я книга Апостольских Уставов²⁷.

Как видно из представленного обозрения правил Св. Петра, они в большинстве имеют своим предметом совершенно особенные явления христианской жизни и определяют исключительно их; они не столько правила в собственном смысле, сколько пастырские меры, или лучше судебные решения духовного судии пастыря, применяющего общий евангельский закон к различным добрым и дурным действиям своих пасомых – мирян и клириков. Св. Петр в качестве высшего архипастыря церкви Александрийской торжественно высказал их в форме слова (allocutio) о покаянии, основанного на точном разумении закона евангельского и растворенного истинно пастырскою любовью к падшим, но искренно раскаивающимся. И без сомнения слово его с глубоким благоговением выслушано было как теми, кого непосредственно касалось, так и разнообразными представителями всей александрийской церкви, присутствовавшими в священном ее собрании в день произнесения его, и не встретило никаких препятствий к действительному его применению.

Подобные слова или наставления произносили или писали и ранее и после Св. Петра и другие предстоятели церкви и если эти слова угодны были – выражаясь языком книги Деяний – пред всеми²⁸, то помимо всяких обычных мер обеспечения исполнения, к коим прибегают законодатели, собственным светом благодати Божией, в них сияющей, входили в сознание церковное и получали силу правил. Личная высоконравственная жизнь, иногда мученическая кончина и посмертная славная память их авторов придавали писаниям их уже по смерти их даже большую силу, чем какую имели при жизни. Естественно поэтому произошло, что IV-й век, век жизни и деятельности знаменитейших отцов и учителей церкви, оставил после себя и наибольшее число святоотеческих правил.

Как мы замечали в начале своих исследований, дело кодификации церковного права в Восточной Церкви всегда находилось в руках по преимуществу частных лиц, было их частным делом, личным подвигом: инициатива, план и выбор материала принадлежали лично им. Но естественно, что тот или иной составитель канонического сборника, имя пред глазами богатый запас правил и постановлений соборов и знаменитых отцов церкви, избирал для своего сборника то только в этой массе материала, что было наиболее жизненно, т. е. что сохраняло свое значение не смотря на смену лиц, времени и обстоятельств. Так объясняется, что не смотря на частную инициативу, частный произвол, возможную случайность выбора, сборники церковных правил отличаются замечательным сходством состава статей и их выбор со всем не является случайным: напротив из массы сырого материала они избирают и предлагают в своих сборниках более ценные по достоинству своего содержания правила, нередко предпочитая правила менее известного собора правилам известнейшего и даже знаменитого, и правила отца или учителя церкви правилам собора. Такой процесс постепенного проникновения в канонические сборники и вместе процесс усвоения разными церквами переживали в одинаковой мере и правила соборов, и правила св. отцов, ими составленные единолично для удовлетворения временных потребностей их церквей и вовсе не имевшие первоначально в виду быть общими правилами, или законами церковными, пока Вселенские соборы VI и VI-й не придали им своею властью этого именно значения.

Имена этих отцов слишком известны для того, чтобы в той же подробности излагать жизнь их и содержание написанных ими правил, с какою мы сделали это относительно отцов III-го века²⁹. Задачею нашею служит только указание и характеристика тех факторов церковного правообразования, произведения коих в виде общецерковных канонов и предписаний церковного права иных форм дошли до настоящего времени в кодексах церковного права. Имея в виду дов. подробное изложение содержания святоотеческих правил и обстоятельств, по коим они изданы, в «Опыте курса ц. права Еписк. Иоанна Смоленского», мы отклоняем от себя труд собственного изложения этой материи и закончим обозрение истории каноческих источников права православной церкви замечаниями об опытах кодификации церковного права за означенный период времени.

По исследованным в настоящее время историческим данным кодификация соборных правил за рассматриваемый период времени имела следующую историю.

Были ли какие либо сборники соборных правил составлены в течение III-го века – отвечать на это утвердительно нет никаких оснований. Из отрывочных свидетельств отеческих и соборных правил VI-го века можно видеть только, что в отдельных поместных церквах в это время действовали более или менее цельные определенные церковно – юридические нормы, которые в каких – то внешних формах и были удобопознаваемы. Но в каких именно формах – решительно не известно. В правилах Св. Василия Великого мы встречаемся напр. с следующими выражениями: «относительно вопроса о Кафарах подобает последовать обычаю каждой страны (δεἷ τῷ ἔθει τῶν καθ΄ ἑκάστην χώραν ἓπεσθαι), потому что о крещении их различно думали рассуждавшие о сем предмете в свое время»... О Св. Дионисие Александрийском он выражается: «я удивился, как не приметил сего великий Дионисий, будучи искусен в правилах (κανονικόν ὄντα τόν μεγαν Διονύσιον)»³⁰. «Угодно было Киприану и нашему Фирмилиану единому определению подчинити всех сих (μια ψήφῳ ὑποβαλεῖν)³¹. В 3-м правиле изложив некоторые требования древнецерковного права относительно диаконов Св. Василий выражается: «тако по уставам» (ταῦτα... τα ἐκ τῶν τύπων). В другом правиле он говорит: «о падших девах... отцы наши просто и кротко законоположили (ἐνομοθέτησαν) »³²; или: «жен прелюбодействовавших отцы наши запретили явными творити»³³; «о состоящих в клире правила положены безразлично (ἀδιορίστως οἱ κανόνες ἐξέθεντο)»³⁴. »Правилами отец наших положено, чтобы таковые едино лето плакали, два лета слушали, три припадали и проч.»³⁵. В настоящее время нет возможности узнать, откуда Св. Василию Великому были известны эти церковноправовые нормы: но в тоже время из этих выражений видно, что он имел в виду более или менее цельный организм церковного права. Отцы Анкирского собора в правилах своих ссылаются на «прежнее определение» (πρότερος ὃρος)³⁶: в настоящее время не возможно сказать: какому собору принадлежало это определение (речь идет о вытравлении плода и невольных убийствах) прежнее даже и для 314 года, и из какого источника известно было оно отцам Анкирского собора. – Отцы Неокесарийского собора в 3-м правиле своем говорят: «время покаяния определенное для впадающих во многобрачие известно»; отцы 1 Всел. собора в 13-м правиле говорят: о находящихся при исходе жития да соблюдается и ныне древний закон и правило (ὁ παλαιός και κανονικός νόμος) какие имеются в виду отцами сих соборов правила решительно не известно. – Несомненно из этих свидетельств явствует, что отцы соборов IV века и вообще епископы, имевшие дело с практическими церковными вопросами, имели пред собою более или менее цельное законодательство и может быть прямо таки в виде известного количества правил, унаследованных от предшествовавшего века; но в каких письменных формах известно было это церковное законодательство – не известно.

Только соборная практика древней Карфагенской церкви проливает некоторый свет на этот вопрос. Там был обычай на каждом соборе прочитывать определения предыдущих соборов и новые определения составлять не иначе, как принимая во внимание эти древние, или – предшествовавших соборов: в числе сих определений с самого начала IV-го века встречаются и κανόνες. Если этого же обычая держались и иные церкви – то для нас есть основание признать, что свод соборных деяний каждой церковной области и был за это время важнейшим формальным источником ее права. Но твердых оснований для такого обобщения нет.

Заметный толчок к обособлению чисто канонического материала из целого содержания соборных деяний в специальные сборники дал первый вселенский собор.

Не подлежит сомнению, что 20 правил этого собора если не непосредственно по окончании его то в весьма скором времени после того выделены были из всего целого деяний этого собора и в таком отдельном виде некоторое время списывались в равных церквах вселенной и сделались первою статьей в начавших составляться специальных канонических сборниках поместных церквей. Следы таковых первоначальных сборников выступают дов. заметно в сборниках позднейшего времени. На Востоке вскоре после 1-го Вселенского собора был в обращении канонический сборник, содержавший 20 правил 1-го Всел. собора и правила поместных соборов Анкирского, Неокесарийского и Гангрского. Правда канонического сборника с таким составом правил не сохранилось до настоящего времени, но зато сохранились ясные следы его в позднейших сборниках: ибо в последних пред правилами сих соборов неизменно встречаются заметки, определяющие хронологическое отношение сих соборов к собору Никейскому, напр. так: сей собор был ранее собора Никейского, но по важности вселенского собора постановляется после него³⁷. Ни пред одним из прочих соборов таковой заметки не встречается: ясно отсюда, что некогда в каноническом сборнике кроме правил трех сих соборов вместе с правилами Никейского собора никаких иных соборных правил и не заключалось. Следы этого сборника находятся и в древнейших сборниках Западной церкви. В древнейшем сборнике Испанской церкви, т. н. Исидоровом, правила восточных поместных соборов находятся в двух редакциях перевода: буквальной (древнейшей) и распространительной (позднейшей); в первой приведены правила только первых трех восточных соборов; во второй кроме них приведены правила еще соборов Антиохийского и Лаодикийского. Древние канонические сборники иных западных церквей (римской, галльской) имевшие своим источником эти редакции Исидорова перевода, представляют правила этих пяти соборов то в одной распространительной редакции, то в разных; иногда подряд правила всех пяти соборов, иногда правила первых трех соборов, приведенные в древней редакции отделяют от правил двух последних, приведенных в позднейшей редакции, правилами каких либо западных соборов. Отсюда видно, что так назыв. исидоров перевод «сделан был в два приема, в разное время: в первый раз, когда в сборнике восточных правил были только правила трех поместных соборов; во второй раз, когда в нем были правила уже пяти соборов³⁸.

И в западной церкви правила Никейского собора стали соединяться с правилами поместных туземных соборов, в особенности с правилами Сардикийского собора, причем последние иногда приводились подряд с первыми, как бы продолжение их. На дальнем Востоке у христиан – Сирийцев и Арабов влияние Никейских правил на кодификацию их канонического права отразилось еще сильнее, хотя к сожалению в невыгодную для истины сторону; там рядом с подлинными никейскими правилами стали помещать правила местного происхождения, имевшая практическое значение под наименованием также правил Никейского собора. Таковых помимо – Никейских правил в арабских кодексах приводится до 85-ти³⁹.

Впрочем подобное явление т. е. усвоение Никейскому собору некоторых иных правил кроме подлинных 20-ти, встречалось, только в меньших размерах, и в Западной церкви, даже у лучших ее представителей. Происходило это без всякого с их стороны злонамеренного умысла вследствие двух причин; во 1-х вследствие того, что в древних западных кодексах правила Сардикийского собора по неведению кодификаторов не были разделяемы от Никейских⁴⁰; во 2-х, кроме 20-ти правил Никейский собор сделал много и иных постановлений, напр. о праздновании Пасхи, между тем полных деяний его в целом виде, вероятно не было официально издано. Легко могло произойти вследствие сего, что многие отцы церкви ссылались на такие постановления Никейского собора, которые несомненно ему принадлежали, но коих не сохранилось в тех отрывках деяний, которые дошли до нашего времени. Так Св. Амвросий Медиоланский говорит, что Никейский собор правилом постановил не принимать в клир двоебрачных; блаженный Иероним свидетельствует, что на том же соборе определено было число канонических книг Св. Писания. Папы: Юлий (IV в.) и Лев (V) в посланиях к восточным епископам ссылались на правила никейских отцов, чтобы деяния и определения одних соборов были рассматриваемы другими – меньших соборов большими⁴¹.

Вышеупомянутый первичный кодекс правил восточных соборов был потом пополнен правилами восточных же соборов Антиохийского (341 г.) и Лаодикийского, и в таком составе был уже в практическом употреблении к началу V-го века. Ко времени Халкидонского (IV-го Вселенского) собора он был увеличен, как сейчас увидим, присоединением определения 11-го Всел. собора.

На соборе Халкидонском мы встречаем уже употребление кодекса правил отцами Восточной и Западной церкви. Так, в 16-м заседании этого собора со стороны отцов Восточной церкви было предложено чтение из книги правил определения II-го Вселенского собора о преимуществах чести Константинопольского епископа, по прочтении коего представители римского папы заметили, что в их кодексах такого определения нет. Между тем, когда в предыдущих заседаниях читаны были из того же кодекса правил восточными отцами правила собора Антиохийского представители Римской церкви, слушавшие это чтение, никакого возражения не сделали; ясное дело, что эти правила находились и в их кодексах.

Более данных для характеристики канонического кодекса, бывшего на Халкидонском соборе, дают чтения из него правил, предложенные в 4-м и 11-м заседаниях собора. В 4-м заседании архидиакон Аеций прочитал из книги правил (βιβλίον) правила 83-е и 84-е, под именем «правил св. отец», без наименования собора, издавшего оные. Но в деяниях приведен был и полный текст сих правил, из коего открывается, что то были 4-е и 5-е правила собора Антиохийского. В 11-м заседании были прочитаны из той же книги правила 95-е и 96-е, оказывающиеся 16-м и 17-м правилами того же Антиохийского собора. Из сего видно во 1-х, что в халкидонском каноническом кодексе правила разных соборов были расположены под непрерывным общим счетом и что во 2-х, правила собора Антиохийского начинались с № 80-го (и оканчивались конечно № 104-м)⁴². Правила каких соборов занимали в этом кодексе места с 1 по 79-е – это легко увидеть, приняв во внимание сумму правил собора Никейского и трех древнейших поместных соборов Восточной церкви. Принимая во внимание догадку, что и правила Лаодикийского собора были внесены в канонический кодекс одновременно с правилами Антиохийского собора (ибо они встречаются в западных сборниках в одновременно сделанном переводе), мы должны предположить, что они находились и в халкидонском кодексе. Таким образом полный состав его заключал в себе правила следующих соборов: 1-го Вселенского – 20, Анкирского – 24, Неокесарийского – 15, Гангрского – 20, Антиохийского – 25, Лаодикийского – 60, или 59 и определение II Вселенского собора.

Спустя 50 лет после Халкидонского собора (именно около 496 г. в Западной церкви был издан новый латинский перевод восточного канонического кодекса⁴³) монахом Дионисием Малым по просьбе Салоникийского епископа Стефана.

В предисловии к изданию своего перевода Дионисий дает описание того греческого кодекса, с коего он делал свой перевод. По этому описанию, греческий канонический кодекс содержал в себе следующие статьи; на первом месте под особым счетом 50 Апостольских правил, затем под непрерывным счетом от 1 по 165-е правила соборов; Никейского, Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Антиохийского, Лаодикийского и Константинопольского (II-го Вселенского)⁴⁴.

Так еще не полон был канонический кодекс Восточной церкви в конце V-го века, по сравнению с обилием канонического материала, имевшего в поместных церквах значение действующего права.

Николай Заозерский.