Начала богопознания¹

Итак, братья, ныне наша академическая семья снова предстала пред лице Господа Своего молить Его о помощи в нашем деле и первее всего о том, чтобы Он послал нам Святого и Животворящего Своего Духа, способного оживить обычно мертвых для всякого духовного делания наши умные силы. Конечно, о нас с вами могут сказать то же, что говорил некогда св. Ап. Павел Евреям: „должни, суще быти учители лет ради, паки, требуете учитися“ (Евр. 5:12). Что же, примем и это. Ведь все же мы с вами, вступая в высшую духовную школу, хотим „оставить начатки Христова слова и вестись на совершение”, а у совершенных, для коих предназначена твердая пища, должны быть, по слову того же апостола, и „чувствия обучена долгим учением в разсуждение добра же и зла“ (Евр. 5:14).

Так, братья, кажется, просто и само собой намечается основной принцип и фундамент нашей жизнедеятельности в стенах этой школы, принцип, как видите, по указанию св. Апостола, нравственного развития и духовного совершенствования. Вы спросите, почему же это так и при чем тут нравственный принцип и совершенствования? Потому, братья, что союз наш в стенах этой школы особенный, союз священный по тем целям, которые он имеет, разумеем высокую цель богословствования и богопознания.

Братья, вдумывались ли вы когда-нибудь серьезно в это свое звание и призвание? решали ли для себя вопрос о том, имеем ли мы нравственное право называться богословами и имеем ли самую способность богословствовать? Ведь и в обычной жизни каждый получает право говорить о чем-либо и присваивать какое-нибудь специальное наименование только под тем условием, если он действительно оправдывает дело этого своего звания личным опытом и успехом в этом деле. Как же мы должны чувствовать себя в нашем собственном звании и деле? Не посягаем-ли мы на очень высокое и не приписываем ли себе недарованное, называясь богословами? Смотрите, как церковное сознание ограничивает право на это высокое и почетное имя богословов. На протяжении веков церковной жизни мы можем насчитать с вами целые сотни имен великих отцов и учителем церкви, которые богословствовали, писали и оставили нам богатство этого богословствования в духовное наследство. И все же церковное сознание с решительной определенностью высокое имя „богослова“ прилагает только очень и очень не многим: на заре христианства к св. Евангелисту Иоанну Богослову, в период золотого века к Григорию Богослову и позднее к преп. Симеону, именуя его Новым Богословом. Кажется, над этим нам нужно подумать серьезно. Не значить ли это, что в богословствовании есть нечто особенное в смысле его пути или метода? Не значить ли это, что совершеннейшее достижение задач богословия открылось только в этой троице богословов, и если нам с вами, призванным заняться богословием, необходимо знать, что нужно для богослова и богословствования, то конечно за решением этого вопроса и нужно обратиться к этим великим именам, которых церковное сознание почтило высоким званием „богослова“. Мы справедливо удивляемся высоте богословских созерцаний апостола Иоанна Богослова, поражаемся, и недоумеваем пред тайнами, которые он открыл нам в Апокалипсисе, но кажется всего менее задумываемся над тем путем, который указывает нам великий апостол к богопознанию.

Есть одна особенная черта в характере и нравственном облике ап. Иоанна Богослова, особенно назидательная для нас и примечательная: разумеем ту нежную, чистую и пламенную любовь к Господу, которая еще при жизни Господа сделала апостола Его наперсником, а потом сделалась как бы исключительной его жизненной атмосферой, в которую он желал вовлечь всех людей.

Ведь стоить раскрыть любую страницу его писания, как увидим или призыв им людей к любви Бога и друг друга, или раскрытие любви Божией к людям. И стоит опять только вникнуть в смысл этого призыва апостола к любви, как ясно будет, что в этой-то общей взаимной любви людей и в любви к Богу апостол полагает и истинную жизнь, и истинное ведение и созерцание Бога.

„Бог любы есть“, говорит апостол, „и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает“ (1Ин. 4:16); и кто любит Бога, тот знает Бога (1Ин. 4:7), а любить Бога тот, кто заповеди его соблюдает (1Ин. 5:3). Вот заветы апостола-богослова! И если поэтому мы искренно желаем осуществить цели нашего союза, искренно желаем достичь богопознания, то послушные словам апостола-богослова, должны идти к этой высокой цели не иным каким-либо путем, как только путем нравственного развития, путем единения с Богом чрез горячую любовь к Нему и к тем, кто носить на себе Его образ. Этим именно путем шли все те, которые еще и доселе служат для нас образцом и пособием в познании бесконечного.

Вот, что говорит другой Великий Богослов св. Григорий – „если хочешь быть богословом достойным божественного, соблюдай законы, божественными заповедями иди к высокой цели, потому что деяние есть восхождение к созерцанию”. Здесь, как видим, указывается то же начало и тот же путь к богопознанию, какой указывается и апостолом. И почему же, в самом деле, великие отцы церкви мужи высокой духовной жизни поражают нас глубиной богословствования, необыкновенной ясностью в уразумении тайн откровения и смысла Слова Божия? Не потому ли именно, что их личная жизнь шла по тем законам, которые раскрыты в Слове Божием и что они чрез нравственную чистоту достигали теснейшего общения с Богом, приобщались вечному царству истины и созерцали ее как бы лицом к лицу.

Ведь если бы и мы смотрели на Слово Божие не как на совокупность истин, открытых в интересах только человеческой любознательности, а как на откровение высших истин богоподобной жизни, как на откровение законов нравственного миропорядка, то само собой понятно, что и усвоение, и уразумение этих истин совершалось бы иным путем, чем это бывает обычно. Ведь не тайна для каждого из нас, что когда мы начинаем вникать глубже в смысл слов Св. Писания, то эти наши попытки остаются почти совершенно напрасными и как бы какое-то покрывало мешает нам чистыми очами уразумевать сокровенный смысл Писаний. И это, конечно, потому, что „закон (Божий) духовен, а человек плотян, продан под грех“ и никогда, конечно, человек, живущий по закону плоти, не может уразуметь законов духовной жизни, жизни богоподобной, ибо, чтобы знать эти законы и постигать тайны этой духовной жизни, нужно приблизиться к ним в самой жизни и опытно познать их. Вот почему и св. Симеон Новый Богослов, рассуждая о способах уразумения Слова Божия, сравнивает его с запертым сундучком с сокровищами. Этот сундучок можно бесполезно таскать на своих плечах и не достать сокровищ, в нем хранящихся, если не иметь к нему ключа. Ключ же к духовному сокровищу, заключенному в Слове Божием один: нравственная чистота и святость; вот почему и Слово Божие, содержащее в себе все богопознание, нужно изучать не столько умом, сколько чистым сердцем, способным видеть и Самого Бога. И в самом деле, не замечали ли вы, братья, сами, как в минуты искренней и горячей молитвы, в моменты особенного духовного подъема и слова Св. Писания, слова молитвы, и церковных песнопений получают как бы особенный какой-то смысл – высший и духовный, как будто мы сами переживаем то самое, что говорится в этих молитвах. Вот эти-то моменты духовного подъема вводят нас в истинное уразумение духовных тайн, потому, конечно, что мы делаемся ближе к Богу, отрешаемся от мира греховного и духом своим приобщаемся к высшему духовному миру истины.

Отсюда наша прямая святая обязанность состоит в том, чтобы сделать это духовное настроение и как бы ближайшее общение с Богом, насколько возможно, постоянным.

Много, конечно, здесь потребуется труда и усилий, много борьбы с теми греховными настроениями, которые как-бы цепями сковали нашу душу и ослепили ум и сердце.

Но за то по мере того, как будет обновляться наш внутренний человек, по мере того, как мы в личной жизни будем проводить те законы жизни божественной, которые открыты нам в Слове Божием, будет обновляться и наш взгляд на Слово Божие и тайны откровения. Слова как бы оживут и одухотворятся, и мы будем слышать в них не неведомые для нас тайны, а живые и очевидные истины, ибо они будут находить отзвук в нашем сердце, в нашем внутреннем опыте, который слагается по тем же законам высшей духовной жизни, о которых говорить и Слово Божие. Не потому-ли так и говорить Св. Ап. Павел о правде от веры „да не речеши в сердцы твоем: кто взыдет на небо; сиречь Христа свести; или кто снидет в бездну: сиречь Христа от мертвых возвести. Но что глаголет писание; близь ти глагол есть во устех твоих и в сердце твоем: сиречь глагол веры, его же проповедаем“ (Рим. 10:6–8), что им ясно мыслилось тожество глагола веры (откровения) с внутренним законом жизни богоподобной личности человека, и отсюда устанавливался, несомненно, и нравственный путь к познанию всей правды от веры и всех истин этой веры.

Может быть, вы спросите, какой же это закон, который одинаково выражается и в богоподобной личности человека и в Слове Божием и который один только может вести к уразумению Слова Божия. Это закон любви, которая составляет по апостолу закон жизни божественной и должна быть законом жизни человеческой. Ведь если любовь психологически должна быть понимаема в смысле полнейшего единения всех людей между собой и с Богом в мыслях, желаниях и настроениях, то само собой понятно, что эта любовь может явиться неиссякаемым источником к познанию той высшей божественной жизни, к которой она приводить человека. Не потому ли именно и Ап. Иоанн созерцал дивные тайны, что любовь, которою он пламенел к Богу и которая ввела его в ближайшее общение с Богом, открыла ему чрез это общение все тайны бытия. Итак, братья, прямая и ближайшая задача наша в видах достижения нами той высокой цели, во имя которой мы собрались, сводится к выработке в себе, путем нравственного развития, путем борьбы со страстями, той любви, которая одна способна приблизить нас к, Богу и открыть нам тайны богословия. Не будем думать, что в этом высоком деле достаточно одной дисциплины ума, одного словесного красноречия, а все остальное, т. е. и самое уразумение истины и святые плоды её придут сами собой. Не потому ли эта высокая истина остается бесплодной и в нас самих и делает нас бессильными в приведении к ней других, что мы не знаем истины, а только говорим о ней, что мы не опознали опытно всю её жизненную силу и других тешим только красноречием. Ведь не тот проповедник истины поведет людей за собой, который выработал в себе только искусство хорошо говорить, а лишь тот, кто сам живет этой истиной и убежден в ней, ибо только в искреннем убеждении кроется какая-то особая сила, которая способна тронуть самое грубое сердце. Вот почему еще и один из древних пророков весьма кратко, но ясно начертал тот же самый путь к богопознанию, который указал и Апостол, когда сказал: „сейте у себя праведность, жните надежду жизни, засветите у себя светильник знания“ (Ос. 10:12). Нужно нам сначала „сеять правду“, т. е. распространять деятельное совершенство делами правды, потом нужно пожинать „надежду жизни“, т. е. изгнанием страстей собирать плоды добродетелей, и только тогда-то у нас засветится светильник знания. Аминь.

Е. Феодор