Мои воспоминания о Памфиле Даниловиче Юркевиче
Поступил я в Академию в 1859 году. В то, теперь уже отдаленное, время все науки Академического курса разделялись на два отдела – науки Богословские и науки общеобразовательные. Эти последние проходились в младшем курсе, Богословские в старшем. Курсы тогда были, как известно, 2-х годичные.
В состав предметов младшего курса входили и философские науки. Круг философских наук был разделен между 8-ми профессорами. Психологию читал добрый, сердечный, глубоко симпатичный Дмитрий Васильевич Поспехов. Древнюю, классическую философию читал тогда молодой, изящный бакалавр Матвей Михайлович Троицкий. В последствии доктор философии и профессор сначала Московского, а затем Казанского университета. Курс новой философии читал незабвенный и дорогой Памфил Данилович Юркевич – истинный философ, даже по внешнему своему виду.
Для меня, как и для очень многих моих товарищей по Академии, память Памфила Даниловича окружена ореолом высшего уважения и признательности. Это чувство вызвало и настоящие воспоминания.
Должен откровенно начать, что я, думается, что и многие мои товарищи, не были вполне подготовлены к полному и отчетливому усвоению высоконаучных философских лекций нашего любимого профессора Юркевича. Немало этому способствовало и то, что чтения Памфила Даниловича были переполнены чисто философскими терминами. С его лекционными терминами: имманентный, трансцендентальный и т. п., мы только в последствии освоились. И нам стало легче слушать его лекции. А вначале приходилось очень и очень напрягать внимание, чтобы следить за логическим развитием его мысли.
Профессор Троицкий начал свои чтения по классической философии изложением учения одного из семи мудрецов Греции – Фалеса. Примитивная, ненаучная теория этого мудреца, производящего все существующие из воды, не произвела на нас никакого впечатления. Но вот наступил час лекции Памфила Даниловича. Наша, не особенно обширная, аудитория младшего курса, переполнена слушателями. Скамеек недостаточно. Многие стоят. Между студентами младшего курса видны студенты и старшего курса. Попадаются студенты университета. Их легко было заметить по студенческой форменной одежде. Попадались и посторонние слушатели любомудрия. (В мое время посещал академические лекции один помещик Полтавской губернии, уже пожилой человек). И вот входит в аудиторию сосредоточенный, задумчивый Памфил Данилович. Все приветливо встают. Профессор занимает место за профессорским столом. (Кафедра имелась только в Богословском классе. Теперь эта кафедра хранится в археологическом музее академии). Профессор начал свою лекцию голосом тихим. В аудитории положительно гробовое молчание. Желательно не проронить ни одного слова. Слегка коснувшись средневековой схоластической школы, лектор, перешел к подробному изложению философской системы Бекона. Твердый, научный, практический анализ английского ученого нам понравился. Мы даже увлечены. И лишь только впоследствии, когда я прочел в одной книге, что канцлер Англии 1621 года Бекон за взятки был судим и лишен своего высокого звания, я отбросил свою симпатию к нему, видя истинную противоположность между словом и делом этого Английского мудреца.
Когда Памфил Данилович перешёл к изложению системы Декарта– основателя «новой философии“, мы видели, что чтения профессора углубляются в самые недра теории познавания вещей. Это было ново для нас.
В философии Лейбница нас заинтересовало учения о “монахах». Монадология Лейбница далась нам не легко.
Здесь я на время остановлюсь. Когда наши студенты заинтересовались лекциями Памфила Даниловича, то условились между собою, по очереди, записывать полную систему каждого отдельного философа, чтобы потом составить по чтениям профессора полный курс новой философии. На мою долю выпало составить памятку о системе Лейбница. Мне и запечатлелась в памяти «монадология“ Лейбница. Судьба этих записей мне неизвестна.
В октябре 1861 года Памфил Данилович был избран профессором философии в Московский университет. В конце октября он и переехал в Москву.
Памфил Данилович прочел нам лекции по обозрению систем: Спинозы, Канта и Гегеля. Диалектикою Гегеля – его учением о тезисе, антитезисе и синтезе, Юркевич и закончил свои лекции, В своих философских чтениях он никогда не разорял религиозного верования слушателей.
Памфил Данилович очень основательно познакомил своих учеников с новой философией. И большое ему за это «спасибо“. Когда позже мне пришлось читать философские трактаты гр. Л. Толстого, они мне показались слабыми, не научными, поверхностными, сравнительно с глубоко вдумчивыми и критически обработанными лекциями Юркевича. Надеюсь, это скажут и мои товарищи по Академии. Нас не убедил и не склонил в свою сторону гр. Лев Толстой своей смешанной философией. Видимо в его старческой голове смешались и Кант, и Будда, и Конфуций, и многие, многие другие.
В конце сентября 1861 года среди студентов прошла весть о том, что Юркевич оставляет Академию. Было грустно. Мои товарищи и студенты 22 курса уполномочили меня и моего друга, студента Ивана Андреевича Попова, отправиться в квартиру Памфила Даниловича с просьбой, чтобы он снялся перед выездом в Москву с нами – студентами. Это было в то время дело новое. Фотографий в те времена, было в Киеве совсем мало 3–4 не больше. Аппаратов для снятия больших групп совсем не было в Киеве. И вот мы все, с профессором в центре, снялись на небольшом негативе. Когда я пишу эти воспоминания, прописанная фотография лежит перед моими глазами. Фон фотографии изображает угол колокольни Братского монастыря, с одной стороны, с другой-студенческий корпус. Мы снимались под открытым, небом. Если, не ошибаюсь, снимал фотограф Кордыш. На фоне виднеются стволы деревьев Братского погоста. Стволы обнажены от листьев. Это указывает, что мы снимались осенью. С негатива было снято лишь 2 оттиска – один для отъезжающего профессора, а участи другого я и не знаю.
У меня на столе тот экземпляр, который был поднесен отъезжающему профессору. С ним он и уехал в Москву.
Как он мне достался? Когда 28 ноября 1886 года я поступил законоучителем во 2 Киевскую Гимназию, то моим сослуживцем по гимназии оказался родной брат Памфила Даниловича – учитель греческого языка Андрей Данилович Юркевич. Октября 4 дня 1874 года скончался раб Божий Памфил, в Москве. Брат его, прописанный Андрей, ездил в Москву на погребение. Оттуда он и привез мне упомянутую фотографию. На обороте ее и прописал брат день и год смерти р. Божия Памфила. Привез мне из Москвы Андрей Данилович еще одну памятку о брате. Об этом – речь впереди.
Не без интересно взглянуть – кого мы встречаем в виде студентов на этой фотографии? Петра Ивановича Остроумова, бывшего товарища обер-прокурора при Св. Синоде, Николая Ивановича Петрова и Алексея Васильевича Розова – заслуженных профессоров Академии, Петра Ивановича Линицкого–одного из ближайших преемников Памфила Даниловича по кафедре философии в Академии, о. Петра Палицына – заслуженного протоиерея г. Воронежа, действ. ст. советника Андрея Михайловича Пархомовича, б. инспектора Кишинёвской семинарии, Ивана Семеновича Левицкого – известного местного беллетриста, о. Юрия Татарова, недавно скончавшегося в Варшаве и многих, многих других.
Здесь попутно перечислим и тех приснопамятных иерархов, и достославных мужей науки, которые были учениками Памфила Даниловича и о которых я храню почтительную память: Александр Павлович – впоследствии митрополит сербский, Илия Тихонович Экземплярский-впоследствии архиепископ Варшавский, Харитон Михайлович Орда-впоследствии епископ Орловский, преосвященный. Лаврентий – епископ Курский, Никодим Соколов–впоследствии викарий Рязанский, Андрей Гуляницкий – впоследствии епископ Екатеринославский, Виталий Иосифов – впоследствии епископ. Тамбовский. Из мужей науки упомянем; Стефана Михайловича Сольского – заслуженного профессора Академии и бывшего попечительного городского голову Киева, Владимирского-Буданова – здравствующего профессора Киевского университета, П.И. Житецкого – недавно скончавшегося в Киеве и известного в науке филолога, Даниила Степановича Синицкого – бывшего директора Фундуклеевской гимназии, Константина Ал. Воскресенского – бывшего директора старейшей 1-й Киевской гимназии.
Прошу извинения у тех, кого я не вспомнил в этом спешном перечне.
Глубокочтимые профессора: Василий Федорович Певницкий, Иван Игнатьевич Малышевский и Памфил Данилович Юркевич-были в свое время действительно мнимые столпы академии. Припоминается мне один факт, свидетельствующий о их великой ревности по Академии. В начале 60-х годов была открыта в Киеве женская фундуклеевская гимназия. При открытии гимназии епископ Антоний Амфитеатров сказал пастырское слово. Это слово не понравилось тогдашней интеллигенции города. В местной светской печати появились язвительные намеки на это пастырское слово. Василий Федорович, Памфил Данилович и Иван Игнатьевич, (а может быть Никифор Иванович Щеголев – тоже твердый столп Академии) выступили с самой энергичной защитой за бывшего своего ректора преосвященного Антония. Они выпустили в свет три Защитительные апологии. Апологии эти были отпечатаны тремя отдельными брошюрами и пущены в широкую публику. Тогда местная светская печать ограничивалась одной мизерной газетой Киева, издаваемой неким фон-Юнком. В этой газете совестно было и печатать апологии профессоров. Замечательная мысль апологий: «Это впервые светская печать нападает на церковную проповедь“... А в настоящее время чего только мы не начитаемся в хулящей церковь печати!... Защитительная апология Памфила Даниловича сохранилась у меня до настоящего времени.
В брошюре о. протоиерея Ф. И. Титова «Памяти П. Д. Юркевича“ отпечатано слово Памфила Даниловича на 4 пассию, на текст «Понеже Иудеи знамения просят, и Еллины премудрости ищут: Мы же проповедуем Христа распята, иудеем убо соблазн, Еллином же безумие: самим же званным Иудеем и Еллином, Христа, Божию силу и Божию премудрость “ (1Кор.22:23). Глубоко поучительно это прекрасное слово! Будучи воспитанником Киевской семинарии, я жил на Подоле при церкви Николая Доброго и любил посещать пассии и вообще Богослужения Братского монастыря. Я помню Богослужения величественного о. ректора Академии, архимандрита Димитрия Муретова. Я помню вдохновенные великопостные песнопения, исполняемые замечательным тенором Чумачевским и басом Покровским. Как говорится, «весь город“ собирался слушать сих певцов-академистов. Прописанной проповеди Юркевича мне не пришлось слышать. Но на этот текст я слышал в Братском монастыре проповедь тогдашнего бакалавра M. М. Троицкого. Замечательная проповедь. По всей вероятности, она отпечатана в «Воскресном Чтении“ 60-х годов. Тогда «Воскресное Чтение“ издавалось при Академии. Троицкий, как профессор Эллинской философии с любовью изложил в своей проповеди свое Credo.
В 60-х годах Киев не имел еще железной дороги. Вокзалов не было. И торжественных вокзальных провод не знали. Памфила Даниловича проводили в Москву скромно. Он и вообще был очень и очень скромен в своей жизни. Скромна была и его жена. Он был женат на дочери протоиерея Киевского военного собора Мандровской.
Скромный дом Юркевича находился на левой стороне Щекавицкой улицы, в не дальнем расположении от Подольской Царе-Константиновской церкви. В этом доме Памфил Данилович и принимал меня, когда я с Поповым явились к нему с просьбой сняться на фотографии «на добрую память“ с группой студентов его почитателей.
О московской жизни супругов Юркевичей мне рассказывал его брат Андрей. Жизнь эта была часто кабинетная. Такую жизнь вел Памфил Данилович и в Киеве. Это был человек «не от мира сего“. Он мало заботился даже о себе лично. Все хлопоты по дому, по хозяйству и даже по одежде брала на себя жена. Она была ангел хранитель своего мужа.
В Московском Вестнике был напечатан, после смерти Юркевича, отрывок с его мнением о спиритизме. Я читал этот отрывок. И раз, после урока в гимназии, спросил Андрея Даниловича – правда ли, что его брат верил в спиритизм? Он мне принес в ответ книгу А. Аксакова «Спиритизм и наука» и рукописный подлинник Памфила Даниловича того отрывка, который был отпечатан в Московском журнале Подлинник был написан крайне сдержанно и осторожно. И эта отличительная черта характера Юркевича. В печати к этой собственноручной заметке были добавлены тенденциальные штрихи. Андрей Данилович положительно сказал: «брат не был спиритом“. Книгу А. Аксакова я сейчас разыскал между своими книгами. Но автографа Памфила Даниловича о спиритизме не оказалось, к моему сожалению. Должно быть его взял обратно брат.
Со слов Андрея Даниловича я знал, что у Памфила Даниловича были еще братья: один ученый монах в Угрешском монастыре, близ Москвы. Ему, кажется, и принадлежит книга «Описание Угрешского монастыря“. Другой священник в м. Липляве Золотоношского уезда. Следовательно, сей последний священствовал на месте родителя Юркевичей.
Трогателен рассказ Андрея Даниловича о погребении брата. Он похоронен в Даниловом монастыре. Когда я был в Москве, я разыскал скромную могилу моего учителя. Отпевание окончилось, передавал Андрей Юркевич. Из толпы подошел к могиле деревенский священник. «Ученый муже! сказал он у гроба, я твой земляк, Полтавец. Я принес в твою могилу горсть родной земли“. И этой горстью родной земли он посыпал гроб земляка, сказав: вечная тебе память!
Эти безыскусственные слова тронули присутствующих. Батюшку обступили профессора и почитатели памяти умершего и горячо, горячо благодарили
В заключение скажу и я: вечный тебе покой, дорогой учитель.