Происхождение и литургический характер таинств

При рассмотрении общественного богослужения апостольского времени мы видели, что это богослужение, примыкая догматически и литургически к ветхозаветному богослужению, как его пополнение и завершение, в то же время существенно отличалось от него как служение Богу в духе и истине, и в себе самом заключало начала для самостоятельного развития и образования; видели, что евхаристия имела учредительное значение для христианского богослужения. Мы говорили также, что и другие таинства, концентрируясь около евхаристии, имели точно такое же значение для всей последующей истории христианского богослужения, хотя и не стояли, да и не могли еще стоять, в живой органической связи с общественным богослужением. Вопрос теперь в том: имели ли действительно и могли ли иметь учредительное значение для христианского богослужения и остальные таинства, как и евхаристия? По своему происхождению представляют ли они явления чисто самостоятельные, собственно христианские, или же имеют исторические первообразы в дохристианском культе? В самой природе своей заключают ли они основы для литургического развития о образования, и являются ли действительно в первоначальной практике и свящ. писаниях как литургические акты? Ставим эти вопросы в виду различных мнений на этот счет. При этом очевидно догматическую сторону таинств мы предполагаем, как дело известное и решенное, касаясь ее только мимоходом, на сколько это нужно для нашей цели. Вопрос о божественном происхождении таинств принадлежит догматике, в литургике же занимает второстепенное место. Для нас важно не столько то, что таинства установлены Христом н апостолами, сколько то, в каком виде представляются таинства в писаниях нового завета, чтобы уяснить себе и оценить дальнейшее литургическое развитие и образование их.

Крещение, как известно, было гранью, разделявшею христиан от иудеев и язычников, и только чрез него возможен был вход в царство Христово. Что крещение по существу своему явление собственно и исключительно христианское, об этом конечно не может быть и речи. Между тем некоторые западные ученые хотят видеть в крещении не что иное, как предполагаемое ими крещение прозелитов у иудеев и священные омовения народов языческих, упуская из виду различие между внутренним содержанием, догматическою идеею и внешнею историческою формою явления. По этому не только для догматики, но н для литургики интересно такое или иное решение вопросов; существовало ли у иудеев в христианское время так называемое крещение прозелитов? Если существовало, то в каком отношении стояло к этому крещению крещение Иоанново? Отличается ли и чем отличается крещение Иоанново, от крещения, установленного Иисусом Христом, и в каком отношении последнее стоит к первому? Решение этих вопросов для литургики важно потому, что оно уяснит нам историческое происхождение и форму христианского крещения.

В священных книгах нового завета нет никаких указаний на существование у иудеев крещения прозелитов. Но было бы слишком поспешно и произвольно из этого молчания выводить заключение, что оно вовсе не существовало. Свидетельства иудейских писателей, тщательно собранные Буксторфом, Зельдепом, Лигтфортом, Данцом, Зиглером и др. слишком многочисленны и определены, чтобы принимать их за вымысел или ложь. В виду этих свидетельств, говорит Августи1, существование крещения прозелитов прежде христианства отрицать нельзя2. Оно существовало, полагают, с того времени, когда стали различать два класса прозелитов. Первый класс составляли прозелиты праведности (gerim hazedek, προσηλύτοι τῆς δικαιοσῦνης), т. e. иноземцы или иноплеменники, которые чрез обрезание становились членами народа Божия и делались участниками во всех правах и преимуществах его. По новозаветному выражению они исполнили всякую правду (πασαν δικαιοσύνην, т. е. все требования закона) и стали равны с природными иудеями. Почему они носили названия: сыны завета (bene berith, υιοῖ или τέκνα τῆς διαθηκής). Второй класс составляли прозелиты врат (gerim haschar προσυλύτοι τῆς πύλης). Они причислялись к Израильскому народу и могли принимать участие в народных собраниях у ворот (schar, πύλη главные ворота – тоже, что форум у Римлян). Первого рода прозелиты соответствовали сіvibus romanis; последние – municipiis и forensibus (в позднейшем смысле)3.

Для этого последнего класса прозелитов иудейская казуистика в период после Маккавейского восстановления культа и установила крещение (thebilath geruth, βάπτισμα τῶν προσηλυτῶν) как символ очищения и отречения от идолослужения и языческих суеверий. Употреблялось ли оно в отношении женщин и обрезанных – неизвестно, хотя вероятно. Оно заменяло собою обрезание и установлено для облегчения перехода из язычества, хотя ригористы всегда восставали против этого.

Так как во многих случаях, когда совершалось обрезание, по излечении совершалось и крещение, и так как Маймонид для признания истинным членом иудейской церкви, требует исполнения трех условий: обрезания, крещения я жертвы, и многие учители закона обрезание и крещение считали критерием истинного прозелита; то нужно допустить, что в известное время крещение это трактовалось как утверждение обрезания точно так, как миропомазание служит утверждением завета крещения4.

Крещение Иоанново но видимому предполагает существование крещения прозелитов. Впрочем некоторые указывают против этого на возражение фарисеев, сделанное Иоанну: «почему крестишь ты, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк?»5 Это показывает будто бы, что Иудеи тогда еще не имели у себя крещения прозелитов6. Но Ейзенлор7 в другие справедливо доказывают, что в самом Евангельском рассказе об Иоанновом крещении заметны следы того, что понятие о крещении, как обряд принятия и посвящения в таинства религии присуще было иудеям до И. Христа. Иоанн, замечает Ейзенлор, не произвел никакого шума своим крещением, как новым, неслыханным иди чуждым обычаем. Не необыкновенное что нибудь в крещении привлекало собственно к нему народ, но весь образ действий Иоанна. Хотя синедрион спрашивал его об этом чрез посланных фарисеев, но спрашивал не о самом акте крещения, а скорее потому, что он, не будучи ни Мессиею, ни Илиею, ни другим ожидаемым пророком (Иеремиею) совершает однако крещение, следовательно делает это самовластно.

В каком отношении крещение Иоанново стоит к крещению прозелитов? Иоанново крещение, как и самое явление крестителя, представляет нечто загадочное. Оно не есть крещение прозелитов: ибо его принимали все иудеи безразлично, даже Сам И. Христос; весь Иерусалим и вся иудейская страна приходили к нему креститься, не исключая фарисеев н саддукеев, мытарей н воинов8. Можно допустить только, что Иоанн, как строгий учитель нравственности, требовал его и от природных иудеев, как дополнение, подобно тому, как в после маккавейский период требовалось крещение как утверждение завета. Оно не есть также так – называемое пророческое крещение, допускаемое некоторыми учеными. О таком крещении мы не имеем никаких сведений; а сам Иоанн между тем открыто объявляет, что он не пророк9. Крещение Иоанново не есть и крещение эссеев, входившее в состав их мистерий, потому что было бы противоречием – крещение, которое по Иосифу совершалось с тайными люстрациями в σεμνεῖον, совершать открыто на Иордане и в Эноне10; при том эссеи при приеме в свою секту поступали в высшей степени строго, подвергая новых членов тщательному испытанию11.

Таким образом крещение Иоанново – явление не исключительное, но в то же время и не совсем обыкновенное. Не только вся Иудея, весь Иерусалим и все страны прииорданские, не только фарисеи и саддукеи, мытари и воины, но о сам И. Христос приходил к нему креститься и на возражение его отвечал: «ибо так надлежит нам исполнить всякую правду»12. Слова эти ясно показывают, что крещение Иоанново – нечто вполне законное и обязательное для всякого природного иудея и что оно составляет приготовительный акт к крещению христианскому.

Как ни близко крещение Иоанново стоит к крещению христианскому исторически, последнее существенно отличается от первого догматическою идеею и своим универсальным характером. Крещение Иоанново ограничивалось иудеями: чтобы Иоанн крестил не иудеев, – невидно из новозаветных писаний. Если выражения св. писания: «и вся Иудея, весь Иерусалим и все прииорданские страны» можно принимать лишь в вульгарном смысле, как указание только многих, то более частные замечания, что к нему приходили креститься фарисеи к саддукеи, мытари н воины13 достаточно показывают, что крещение Иоанново принимали одни иудеи; по крайней мере в евангелиях не указано ни одного примера, чтобы язычник принял крещение Иоанново, –чего по всей вероятности не упустили бы из виду евангелисты.

Названая: крещение Иоанново (Ἰοαννοῦ βάπτισμα)14 и крещение покаяния во отпущение грехов (βάπτισμα μετανοῖας εἰς ἄφεσιν ἀμαρτιῶν)15 сами по себе хотя не дают определенного понятия об этом обряде, тем не менее представляют его отличным от крещения христианского и указывают на одну из его характеристических черт. Крещение Иоанново имело целью подготовить народ иудейский к принятию и усвоению благодати искупления, имевшего совершиться чрез И. Христа, уготовать путь Господу к сердцам человеческим, возбудив в них сознание грехов и очистив от них чрез открытую всенародную исповедь. Эту цель указывает сам Иоанн в своем призыве к крещению: «покайтеся, ибо приближилось царствие небесное»16; и народ – как замечено в евангелиях – приходил креститься от него, исповедуя грехи свои17. Покаяние и исповедание грехов таким образом составляют сущность крещения Иоаннова и отличие от крещения, установленного И. Христом. Покаяние было средством к возбуждению веры в грядущего Мессию, которому Иоанн должен уступить место. «Иоанн крестил крещением покаяния – говорил апостол Павел некоторым ученикам принявшим Иоанново крещение – говоря людям, чтобы они веровали в грядущего по нем, т. е. во Христа Иисуса18. Христом установленное крещение совершалось во Христа во плоти пришедшего19. Там и здесь таким образом требовалась вера: но там в грядущего, – еще не совершившего дела благодатного искупления, здесь – в пришедшего, уже даровавшего благодать искупления. Потому – то крещение Иоанново считалось недостаточным, так как давало только, так сказать, право на принятие нового крещения, но не сообщало благодати искупления. Это – то и составляет беспредельное различие и преимущество христианского крещения. Иоанново крещение было только крещением водою, крещение же, установленное Иисусом Христом, есть крещение Духом Св. и огнем. «Я крещу вас водою, говорил Иоанн принимавшим его за Христа, – но идет сильнейший меня, у которого я недостоин развязать ремень обуви, Он будет крестить вас Духомъ Св. и огнем»20. И только в таком смысле оно составляет необходимое условие, без которого невозможно достижение царствия Божия, точно также, как у иудеев без крещения водою невозможно было сделаться членом народа Божия: Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие Божие – эта мысль И. Христа вполне понята, усвоена н осуществлена в апостольской практике крещения. Таким образом не смотря на тесную непосредственную историческую связь христианского крещения с Иоанновым, не смотря на некоторое видимое сходство, первое радикально отличается от последнего. Различие это согласно признают отцы н учители церкви: Тертуллиан, Иларий, Златоуст, Григорий Назианзин, Кирилл Александрийский, Августин, Григорий Великий и другие.

При таком сонме свидетелей в пользу различия крещения христианского от Иоаннова едва ли заслуживает внимания голос некоторых протестантских писателей, признающих тожество того и другого21, особенно когда дело ясно как день для всякого внимательного читателя св. писания. К признанию этого тожества привело их без сомнения сходство формы того и другого крещения. Но они забывают ту внутреннюю – религиозную и внешнюю – историческую связь, в какой стоят между собою два завета – ветхий и новый; забывают, что христианство, как исполнение ветхого завета, во всех его частях, и в этом отношении должно было непосредственно примкнуть к формам ветхозаветного культа, как примкнуло оно в самой главной части своей, т. е. жертве. Оно должно было начать с того, чем кончило иудейство: так и было действительно. Поэтому на совпадение некоторых форм культа к в частности на сходство крещения Христова с крещением Иоанновым можно смотреть не как на нечто случайное, а провиденциальное. Это доказал своим учением И. Христос. Идею единства двух заветов проводили в сознание верующих апостолы. Поэтому, если эта идея проходит и сквозь всю позднейшую практику литургическую – это делает лишь честь богопросвещенной мысли отцов и учителей церкви, сумевшей проникнуть в дух ветхого и нового завета и довершить осуществление его в жизни церкви Христовой, начатое Христом а продолженное апостолами. Говорим это потому, что крещение Иоанново и вообще иудейское, как и другие формы культа, не осталось без влияния на дальнейшую историю христианского крещения.

Это тем легче и естественнее должно было случиться, что образование формы крещения, равно как и формы богослужения вообще, предоставлено было историческому течению вещей. Сам И. Христос, как мы знаем, не крестил ни никого. Свидетельство Иоанна на этот счет слишком просто и определенно, чтобы можно было сомневаться в этом. Передавая о слухе, дошедшем до фарисеев, что Он (Христос), больше приобретает учеников и крестит, чем Иоанн, оговаривается: «хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его»22. Поэтому, выражения Иоанна о Христе: ἐβάπτιζεν и βαπτίζει можно понимать так, что под ними разумеется не непосредственное крещение, а посредственное, как понимают их некоторые отцы и за ними ученые богословы. Августин говорит: «Quamvis ipse non baptizaret, sed discipuli ejus: ipse et non ipse; ipse potestate, illi ministerio; servitutem ad baptisandum illi admovebant, potestas baptisandi in Christo permanebat»23. Почти в тех же выражениях высказывается Киіпől: «non ipse, sed jussu et anctoritate ipsius discipuli baptisabant (loan. IV, 2); ergo ἐβάπτιζεν explicari debet, baptisabat ita, ut uteretur discipulorum ministerio24. Августи, соглашаясь с ним, применяет положение: qnod quis per alium fecerit, id ipse fecisse putandus est. Некоторые из католических богословов утверждают, что у евангелиста Иоанна в приведенном месте речь идет еще об Иоанновом крещении, а не собственноyо христианском. Такое объяснение делается очевидно с целью оправдать как нибудь предание, что Христос Сам крестил ап. Петра. В «гипотезахъ», приписываемых Клименту Александрийскому, говорится: Christus dicitur Petrum solum baptisasse, Petrus Andream, lacobum et Ioannem, illi autem reliquos25. Но для этого предания не дают никакого основания ни книги нового завета, ни древнейшая история церкви. Если бы так было, если бы Сам Христос крестил кого выбудь, а тем больше ап. Петра, то при тщательности, с какою евангелисты обыкновенно сообщают о подобных действиях Спасителя, такой случай не мог бы остаться незамеченным, так как он был бы началом божественного установления таинства26.

Но такого случая не указано, и потому естественно возникает вопрос: когда же установлено собственно христианское крещение? и нет ничего удивительного, если на этот вопрос даются в науке различные ответы. На первый взгляд кажется, что оно установлено после воскресения незадолго пред, вознесением И. Христа, почему и евангелисты в конце своей евангельской истории сообщают об установлении крещения27. Это последнее обстоятельство казалось и Златоусту, Льву В., Феофилакту и др. до такой степени важным, что они, не смотря на трудности, признавали этот именно термин. К таким трудностям относится вышеупомянутый рассказ Иоанна, что Христос, хотя Сам и не крестил, но крестил чрез своих учеников28. В виду этого рассказа многие отцы церкви допускали, что крещение установлено уже прежде страдания Христова. Августин, слова которого мы только что привели, полагает, что крещение установлено тогда, когда И. Христос крестился в Иордане. Он говорит: apparet manifestissime trinitas, Pater in vосе, Filius in homine, Spiritus in columba. In ista trinitate missi sunt apostoli29. Другие отцы церкви также признают, что чрез тело Христа освятилась вода и сделалась водою истинного крещения30.

Некоторые полагают время установления таинства тогда, когда Христос вел беседу с Никодимом, основываясь на выражении: «если кто не родится водою и Духом не может войти в царство небесное»31, – которое обыкновенно относят к крещению. Но обстоятельства рассказа не благоприятствуют установлению обряда, долженствовавшего иметь значение на все времена. Беседа с Никодимом имеетъ частный характер и притом ведена была ночью. Поэтому некоторые установление таинства связывают с фактом более общего свойства, именно с посланием двенадцати учеников на проповедь. Фома Аквинат говорит: «sed usus fuit inchoatus, quando Christus discipulos ad praedicandum et baptisandnm misit. Матф. X.» Это мнение конечно представляется более вероятным, но нельзя не поставить на вид то обстоятельство, что в числе поручений, какие делал И. Христос ученикам на этот раз, о крещении вовсе ее упоминается. В таком случае нужно разуметь его под общим поручением: «проповедуйте, что приблизилось царствие небесное», или под повелением «бесов изгоняйте» и в этом последнем выражении видет неоспоримое доказательство древности и необходимости заклинания, вошедшего в состав действий христианского крещения. Но нам известно, что апостолы изгоняли бесов независимо от крещения; и как ни несомненно то, что полномочие, данное Христом апостолам, относилось и к крещению, все же оно слишком обще, чтобы к нему приурочивать первый момент установления такого особенного факта, как крещение.

Каждое из этих мнений имеет свою долю правды, но ни одно из них, взятое в отдельности, не может быть признало положительно верным и всем им недостает начала, из которого бы с историческою необходимостью вытекали они. Такое начало предлагает нам Евангелие в тех местах, где изображает нам деятельность И. Христа, наглядно выражая соответствие ее с деятельностью Иоанна Крестителя. В евангелии Матфея говорится об Иоанне: «в те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне иудейской и говорит: покайтеся, ибо приближилось царство небесное»32. Тоже самое почти буквально говорится о Христе: «с того времени (т. е. после своего крещения) Иисус начал проповедовать и говорить: покайтеся, ибо приближилось царство небесное». Проповедь И. Христа таким образом, как и проповедь Иоанна была проповедью покаяния. Такое согласие замечается не только в учении, но и в отношении крещения. «Тогда выходили к нему – говорится об Иоанне – и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои»33. Об И. Христе у ев. Луки также говорится: И весь народ слышавши Его и мытари воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым. А фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе не крестившись от него (т. е. учеников Его)34.

Такая параллель между деятельностью Иоанна и И. Христа дает основание к следующему решению вопроса о происхождении христианского крещения – решению самому простому и на наш взгляд самому естественному.

В первое время проповеди Христовой продолжалось еще крещение Иоанново, преподаваемое учениками И. Христа; и это тем скорее могло быть, что Он освятил его собственною личностью, и что оно по цели и назначению вполне согласовалось с намерением Спасителя. Оно было посвящением для царства небесного и существенного различия не могло быть в том, крестил ли Иоанн в грядущего, о котором Сам Он говорил иудеям, что Он уже среди их находится35, или ученики И. Христа, требовавшие веры в Того, Которого Иоанн торжественно указал как ожидаемого…

Крещение это ограничивалось только иудеями. Это видно из того, что при Иоанновом крещении требовалось прежде всего покаяние, которое в той форме, в какой требовалось, могло быть обязательно только для иудеев. И отзыв И. Христа об Иоанне и обращение к нему (Матф. XI, 7. и д. и Лук. VII, 22 и д.) показывают, что дело Иоанна могло простираться только на иудеев. При том, при тщательности, с какою новозаветные писатели сообщают все, что касается этого предмета, наверное не осталось бы не замеченным если бы уже тогда язычники получили доступ в общество чад Божиих.

Это случилось только впоследствии, когда учение И. Христа уже достаточно утвердилось и когда Спаситель достаточно приготовил к этому своих учеников неоднократным напоминанием о других овцах, которые не принадлежали к двору Израиля, но должны быть приведены и составить одно стадо одного пастыря. Только после Его воскресения, кажется, ученики, которым не мало было труда отрешиться от иудейского партикуляризма, достаточно, хотя еще не вполне, созрели, чтобы понять универсальный и космополитический характер христианства, который уже пророки В. 3. созерцали и изобразили так ясно.

Установление христианского крещения, в собственном смысле, падает следовательно на время незадолго пред вознесением на небо. В таком только случае, если признать этот пункт времени, слова установления, как читаем их у Матфея ХХVIII, 18 – 20, как достойнейшее заключение этого Евангелия, получают полное значение. Небесный Учитель, Основатель нового завета, исполненный чувства своей власти и достоинства, изрек: «дана Мне всякая власть на небе и на земле. И так идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь».

Но если несомненно, что в этих словах дана заповедь относительно крещения и полномочие на совершение этого таинства, то осуществление этой заповеди, самое совершение собственно христианского крещения могло последовать не раньше, как тогда, когда сами апостолы приняли крещение Духом Святым. До Этого времени апостолы все еще не возвышались до сознания общечеловеческого значения христианства. В продолжении сорока дней от воскресения до вознесения И. Христос являлся им и говорил с ними о царствии Божием, и наконец, собрав их, Он повелел им не отлучаться от Иерусалима, но ждать обещанного от Отца. «Иоанн крестил водою, –говорил Он им, – а вы, чрез несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым». Но они и теперь еще воображали, что Он говорит о восстановлении царства Израилева. Рассеять их мечту могла только разлука с ним и озарение Св. Духом; и потому Он сказал им: «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в своей власти. Но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый и будете мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудеи и Самарии, и далее до края земли». Сказав это Он вознесся на небо. С этого времени до пятидесятницы апостолы, согласно завещанию Спасителя, неотлучно оставались в Иерусалиме. В день пятидесятницы сошел на них Дух Св. Это – то торжественное крещение Духом Святым, как назвал Сам И. Христос, и есть та решительная минута, когда завершено и навсегда утверждено божественное установление великого христианского таинства. Получивши сами божественное крещение, апостолы в свою очередь тот час же совершили первое собственно – христианское крещение над обратившимися иудеями. С этого времени крещение Иоанново потеряло силу и над принявшими его совершалось новое крещение.

Христианское крещение таким образом подготовлено исторически и притом с самою строгою постепенностью иесли можно так выразиться – с логическою последовательностью, говорящею скорее в пользу божественного происхождения и характера таинства, чем против. Само иудейство, при всей своей замкнутости, переступило национальные границы открыло доступ язычникам, установив вместо обрезания крещение. Этим заявило оно сознание или лучше чувство (может быть безотчетное) несостоятельности своих принципов, потребность более универсальной религии в чувство приближения последней. Крещение Иоанново служило посредствующим звеном между крещением иудейским, как фактическим заявлением потребности всеобщей религии, и христианским, как удовлетворением этой потребности, проявившейся в иудействе и язычестве. И христианское крещение не прежде явилось как тогда, когда сошел Дух Святый – источник благодатного освящения. В этом то и заключается факт величайшей важности: здесь граница, беспредельно разделяющая христианское крещение от крещения прозелитов н крещения Иоаннова. С этой роковой в, истории минуты начинается новое образование форм культа и в частности формы крещения. В силу этого мы не можем согласиться с положением Августи, что христианское крещение есть соединение крещения прозелитов и Иоаннова крещения, хотя признаем совпадение в некоторых пунктах первого с последними, считая эти совпадения естественными, независящими от преднамеренного расчета.

Прозелитское крещение, говорит Августи, совершалось над всеми без различия пола, возраста, притом, так как оно было дополнением и утверждением, обрезания, отчасти имело значение замены обрезания, – назначалось преимущественно для невзрослых и лиц женского, пола. Дети до 13 летнего возраста крестились вместе с Родителями н не обязаны были произносить особо исповедание грехов. При крещении беременных женщин сила крещения простиралась и на плод их и дети после этого могли снова не креститься, как и вообще всякое повторение крещения строго воспрещалось36. Христианское крещение также простиралось на всех без исключения: женщины и дети крестись наравне с мужчинами и взрослыми. Доказательством этого могут служить те места св. Писания, в которых рассказывается о крещении целых семейств. Сюда принадлежит прежде всего место Деяний, где о Лидие, торговавшей багряницей, говорится, что после наставлений ап. Павла «крестилась она и домашние ее»37. Тоже самое говорится о темничном страже, который, увидевши двери темницы отверстыми и думая, что Павел и Сила, которых ему приказано было стеречь строжайшим образом, ушли, хотел лишить себя жизни, но был удержан ими: «взяв их, он омыл раны их, в немедленно крестился сам и все домашние его»38. Крисп, начальник синагоги, также крестился со всем домом своим39. Апостол Павел говорит о себе, что он крестил Стефанов дом40. Под домом и домашними, правда, нужно разуметь не детей только, но скорее родственников и прислугу, тем не менее нет основания допускать, что в домах между домашними не было и детей.

В этом пункте христианское крещение очевидно совпадает с иудейским крещением прозелитов, – что Августи объясняет преднамеренным заимствованием. Но вопервых, Августи противоречит себе, когда так решительно утверждает, что иудейское крещение не только совершалось над женщинами, но для них преимущественно и назначалось. Он забыл прежде высказанное им мнение, что неизвестно, употреблялось ли крещение женщин – прозелиток, и прямо отрицает употребление крещения в отношении к женщинам в настоящее время, вопреки мнению Шене, который допускает его41. Затем признавать обычай – крестить женщин и детей заимствованием у крещения прозелитов и с такою положительностью, как Августи, значит забывать характер христианства вообще. Христианство само по себе должно было иметь универсальное значение: в нем не должно быть различия между обрезанным и необрезанным, между рабом и свободным, между эллином и варваром, между мужеским полом н женским; что касается детей, то Сам Иисус Христос сказал, что таковых царствие небесное и что все, желающее войти в царство Божие, должны быть, как дети; притом до крещения все люди находятся под проклятием, суть чада гнева, по Апостолу, – чада, не имеющие Отца, только чрез усыновление, которое сообщает крещение, они становятся чадами света и свободы, чадами Отца небесного, к Которому могут взывать: авва. Наконец Спаситель решительно сказал, что кто не родится снова водою н Духом, тот не может войти в царство небесное. В виду этих мест странно даже предполагать намеренное заимствование названного обычая, который у иудеев был лишь случайною мерою, вызванною скорее обстоятельствами, чем выродившеюся из идеи религиозного космополитизма. Прозелитское крещение если и имело какое нибудь значение в отношении к крещению христианскому, то скорее то, что подготовило иудеев к принятию последнего; влияние же на образование формы могло быть разве в после – апостольское время, так как в писаниях апостольских нет ни малейшего намека на связь между тем и другим.

Что касается Иоаннова крещения, то оно, как, мы замечали уже, стоит в непосредственной, исторической связи с крещением христианским и имело быть может сравнительно большее влияние на образование последнего. Сам Иисус Христос и ученики (по крайней мере многие) принимали его, так, как видели в этом исполнение правды: чрез это, как говорили древние, оно освящено н возвышено в таинство. Оно требовало покаяния, веры во Христа и обещало отпущение грехов. Все это вошло в состав христианского крещения. Но при этом не следует забывать, что эти элементы заключались в существе и назначении самого христианства, в положительных замечаниях Христа и апостолов касательно христианского крещения, в которых незаметно следа зависимости от какого бы – то ни было исторически – данного института, наконец в существе христианского крещения, прямо противоположном существу Иоаннова крещения. Иоанново крещение было крещение водою, крещение христианское – крещение Духом Святым. Это – то и имело решительное значение для формы христианского крещения, образовавшейся самостоятельно и независимо, хотя не без внимания к существовавшим формам.

Относительно формы или образа совершения крещения и соединявшихся с ним обрядов в новозаветных книгах мы не находим ни предписания, ни примера. Обстоятельство это, в связи с местами писания, кои все относятся к внутренней стороне крещения, заставляет предполагать, что определенной формы еще не установилось в апостольское время и что внешней стороне крещения, как и богослужения вообще, не придавали большого значения. Тем не меньше в св. писании встречаются намеки, которые, как ни отрывочны и неопределенны в отдельности, в общей совокупности достаточно показывают, что крещение, согласие намерениям Спасителя, заключало в себе все существенные элементы или зародыши для литургического развития и образования, какое получило оно впоследствии, – словом, имело литургический, характер.

Сам Иисус Христос, как мы говорили уже, не совершал крещения. Но Он уполномочил совершать его – избранных им учеников. В св. Писании есть даже намек на то, что между самими апостолами существовало некоторое распределение прав и обязанностей, хотя оно и не было исключительное и безусловное. Апостол Павел говорит, что Христос послал его не крестить, но благовествовать, что он в силу этого никого не крестил (по крайней мере в коринфском обществе) кроме Криспа и Гаия и Стефановна дома42. Известно, когда возникли неудовольствия по поводу того, что вдовам неисправно отпускалось ежедневное содержание, двенадцать апостолов, находя неприличным, оставив слово Божие заботиться о содержании, избрали для заведывания экономиею семь мужей, хотя это не мешало Филиппу, одному из этих семи, крестить евнуха царицы Эфиопской. Апостолы в свою очередь передавали это богодарованное право испытанным мужам. «Идите научите все пароды, крестя их» – это божественное полномочие, данное избранному кружку учеников, уже само в себе заключало закон преемства, в силу которого крещение не могло быть делом произвола, не могло быть совершаемо всеми безразлично, а лишь теми, кто избирался и получал право от преемников Христовых. После сошествия Св. Духа, когда жизнь христианских обществ уже начала формироваться, и когда рядом с апостолами появилось пресвитерство, к числу прав последнего принадлежало без сомнения право совершать крещение, упроченное впоследствии законодательным порядком. Таким образом крещение согласно с намерением Спасителя, с самого начала выделено из ряда обыкновенных действий, составило один из первых актов нового религиозного культа, хотя по обстоятельствам тогдашнего времени оно не могло быть строго приурочено ни к месту, ни ко времени, ни даже к определенным лицам исключительно, не могло быть связано тесно с общественным богослужением и составлять литургический акт в строгом смысле, каким является оно в после – апостольской практике, когда возникло в церкви стремление к систематизации богослужения вообще.

В историческом порядке крещению как Иоанновну, так н христианскому предшествовала проповедь, имевшая целью с одной стороны привести дохристианское человечество к сознанию нравственного падения и развращения, достигшего крайнего своего предала, за которым ничего больше, не оставалось, кроме погибели, с другой – представить близость царства Божия, в котором одном разбитое нравственно и погибавшее человечество могло найти прощение грехов, примирение с Богом и спасение – от наступавшего уже гнева Божия. При этом в проповеди, как Иоанн Креститель, так и Иисус Христос и Его ученики старались предварительно раскрыть сущность царства Божия, сущность новой религии и сущность крещения, чрез которое единственно и исключительно возможен был вход в это царство. В то время как общественная проповедь служила как – бы оглашением для масс народных, отдельные личности наставляемы были частным образом.

По естественному течению вещей, прежде чем могли люди дохристианского мира принять новую религию, обещавшую им спасение, они должны были сознать гибельность прежнего нравственного своего состояния, свою греховность и невозможность спастись теми средствами, какие предлагали религии дохристианские. Потому – то покаяние в самом широком смысле требовалось, как необходимое условие для вступления в новое царство, для принятия крещения и к возбуждению его прежде всего направлена была проповедь. «Покайтеся, ибо приблизилось царство небесное», – начинал свою проповедь Иоанн; точно также начал свою проповедь Иисус Христос. И приходившие креститься исповедовали свои грехи. «Тогда – говорится об Иоанне – Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои». «И весь народ – сказано о Христе – слушавший Его, п мытари воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым». О покаянии здесь не упомянуто, но оно составляло сущность крещения Иоанновна и подразумевается в самом имени; тоже самое нужно сказать и о других случаях, когда совершалось крещение Иоанново учениками Иисуса Христа. Чтоже касается собственно – христианского крещения, как совершалось оно по сошествии св. Духа на апостолов, то рассказ об нем, отличаясь краткостью и неполнотою вообще, не представляет следов покаяния в форме исповедания грехов. Но принимая в соображение, что в апостольской проповеди всюду требуется покаяние, как условие спасения, в непосредственной связи с крещением, и что оно составляло необходимый элемент Иоаннова крещения, служившего приготовительною ступенью к христианскому крещению, с полною вероятностью можно полагать, что оно и при последнем требовалось и совершалось как необходимое условие, как необходимый приготовительный акт (?).

Если употребление исповедания грехов, как составного элемента в обряде христианского крещения, составляет предмет вероятного предположения, –то исповедание веры во Христа при крещении – неоспоримый исторический факт, засвидетельствованный во многих местах писания. Уже при Иоанновом крещении требовалась вера в грядущего, т. е. Иисуса Христа, а покаяние лишь приготовляло к этой вере. В христианском крещении вера должна была получить и получила тем более решительное значение, что она была плодом не только внешнего влияния апостольской проповеди, но гораздо больше непосредственным порождением внутреннего действия Духа Божия, озарявшего души человеческие. Веровать во Христа теперь не значило только признать, что Он пришел в мир, но значило принять Его учение, принесенное Им и проповедуемое апостолами, значило признать Его не Мессиею только, но Сыном Божиим.

О какой нибудь определенной форме исповедания веры при крещении в апостольское время, конечно, не может быть и речи: каждый исповедовал свою веру как мог. Единственный образец формулы исповедания веры, какой сохранила нам книга Деяний в рассказе о крещении евнуха царицы Эфиопской, состоит из нескольких слов: «верую – говорит евнух – что Иисус Христос есть Сын Божий»43.

Все указанные элементы в практике апостольской, сообразно с характером времени, являлись в свободном, чуждом всякой формальности, виде, и в самой непосредственной взаимной связи. Тем не меньше анализируя эту практику, не. трудно заметить, что в ней, как в почке, с потребностями времени, развилась широкая практика крещения с ее общественным и частным соглашением, или наставлением, с общественно исповедью и торжественным исповеданием веры, как необходимыми условиями крещения.

Кто принимал и усвоял христианское учение, по крайней мере, в его сущности, обнаруживал сознание своих грехов и приносил раскаяние и наконец исповедовал веру во Христа, как искупителя от грехов, – тот получал право на получение крещения.

Самое крещение совершалось водою, которая составляет видимый вещественный элемент таинства. В этом отношении христианское крещение далеко не новое и не единственное явление: оно глубоко коренится в истории всех дохристианских религий и культа, находя ближайшее предположение и прообраз в культе иудейском, с которым христианство, в силу божественного плана домостроительства, должно было находиться в существенной исторической связи. Водою совершалось иудейское крещение прозелитов; предтеча Иоанн тоже крестил водою, в реке Иордане.

Не можем при этом не обратить внимания на то многознаменательное, по нашему мнению, обстоятельство, что вода вообще и в частности моря и реки играли важную роль в дохристианском культе. По мнению браманов индийских, вода очищает тело и душу. «Вода –говорят они – причина грязи, но водою же и смывают грязь». Океан и рака Ганг считались видимыми символами Вишну п почитались священными; священными же почитались еще шесть рек, во главе которых стоял Ганг. Грешнику достаточно выкупаться в одной из семи священных рек, чтобы получить прощение, а по невозможности погрузиться в священную реку можно выкупаться и в другой какой нибудь, только мысленно называя ее священною; в таком случае должны быть избираемы по преимуществу реки, текущие с востока на запад. В Аллаг –Абаде, находящемся при слиянии Ганга и Джумны, богомольцы, в бесчисленном множестве стекающееся сюда, купаются, некоторые даже топятся в полной надежде заслужить тем вечное блаженство; равно как с этою же надеждою бросают пепел сожженных покойников в реку Ганг. «Если мы спасаем душу усопшего, бросая в Ганг его пепел – говорят индусы – тем паче погибающей в волнах Ганга должен избавиться от адского пламени». Баирагви – нище ванапрасты, проводящие всю жизнь в самоистязании или по индейски в упражнении освобождения (мокеласадака) топятся иногда в священных реках, чем заслуживают всеобщее благоговение и признание святыми после смерти. Секта бутанистов покланяется водам, как божеству44. У Персов и вообще у сабистов вода была предметом поклонения согласно учению Ормузда; даже пища, сваренная в чистой воде, свята по его учению. Вода употреблялась при обрядах очищения, великом и малом45. У Египтян Нил, имевший громадное физическое и историческое значение, не меньшее значение имел в культе. Древние Египтяне называли эту реку святейшею, отцом, хранителем земли, и наконец божеством. В нем видели они олицетворение бога Аммона, воздвигали ему храмы, сооружали алтари, слагали о нем множество поэтических сказаний. С ним непосредственно связана вся феогония египетская. По халдейской космогонии, когда существовал только хаос, миром полновластно управляла женщина – Оморка (море)46. Армяне воде и в особенности реке Евфрату воздавали почести, как благодетельному божеству и приносили ей в жертву коней47. Финикияне приносили жертвы воде, как жилицу Посейдона, Понта, Нерея и Тифона48. У Греков, посвящаемые в Элевзинские таинства купались предварительно в водах реки Илиссы49. Ад Римлян, по преданиям народным, находился под озером Аверна в римской Кампании50. У волхвов халдейских, равно как и других народов, вода служила, да и до сих пор служит средством гаданий и чародейства51. Мы не говорим о священных прудах, источниках и колодцах, существовавших почти у всех языческих народов при храмах; не говорим также о разных омовениях общественных и частных, имевших кроме гигиенического и религиозное значение. О последних мы скажем, когда будем рассматривать дальнейшее образование частных форм крещения.

Если у языческих народов вода, моря, реки и источники имели религиозное значение отчасти в следствие своих физических свойств, обусловливающих их материальное существование, отчасти в следствие нравственного понятия, перенесенного на естественное свойство этой стихии – очищать нечистое, – то у израильского народа, игравшего особенную роль в среде до – христианского человечества, – роль избранного народа, из среды которого имел произойти Искупитель падшего человечества, – вода, море, рака, источник получили значение в следствие такого или иного отношения к их исторической богоуправляемой судьбе и в следствие такого или иного отношения к Мессии. Водою было очищено допотопное человечество и из его растленной, среды выделено семейство, из которого должен, был произойти новый род и в частности – Израиль. Море красное было купелью, в которой, по воззрению Апостола Павла, освобожденные из рабства египетского израильтяне крестились в Моисея, своего освободителя. Берег Иордана служил местом обрезания, совершенного Иисусом Навином. В Иордане же крестил Иоанн. Силоамская купель, в которую сходил Ангел возмущать воду, была целебною купелью для телесно больных.

Допускать историческую связь употребления воды в христианском крещении, с значением, каким пользовалась она в языческом культе, мы конечно не имеем права: отчасти потому, что значение это обусловливалось причинами случайными и было весьма различно, отчасти потому, что в самом происхождении христианского крещения нет и следов этой связи. Но принимая в расчет аналогию в этом отношении между языческими народами и народом иудейским, мы должны сказать, по крайней мере, что язычество подготовлено было или лучше само подготовило себя чрез высокое понятие о водной стихии, чрез уважение к рекам и источникам, к великому таинству, которое имело начаться на Иордане. Независимо от физических качеств воды, во всех ее видах, до – христианское язычество видело что – то божественное в этой стихии, присутствие божественной силы, производящей жизнь, очищающей, обнуляющей физически п нравственно. Язычнику не трудно было соединить с этим представлением мысль о благодатной силе, сообщенной этой стихии воплотившимся Богом. Для него безразлично было, Иордан ли явился представительницею рек и воды вообще, или другая река. Ничего не сообразного не могло быть для него в том, что благодать искупления или спасающая божественная сила избрала своим орудием воду, стихию чистую, святую. Этим то без сомнения объясняется и то обстоятельство, что христианское крещение с этой стороны меньше всего встречало возражений и не возбуждало насмешек, которыми нередко осыпали философы другие христианские обряды. В нем видели явление, совпадавшее с религиозными воззрениями дохристианских религий, форму известную уже. Христианство таким образом поступило в этом отношении вполне последовательно явилось представителем дохристианского сознания, соединив с ним новую идею, до которой оно само не в силах было подняться: кто не родится не только водою, но и Духом, тот не может войти в царство небесное.

Если вода в дохристианском языческом культе вообще была стихиею, в которой и чрез которую действовала сила божественная очистительным образом, насколько могло представить это дохристианское сознание, если в иудейском крещении прозелитов и в крещении иорданском она была символом законного оправдания, – то в христианском крещении она получила высшее и более конкретно – реальное значение, стала не только символом, но и средством внутреннего благодатного возрождения и очищения от всякого греха – возрождения, совершенного самолично Богочеловеком Иисусом Христом, заслуги которого усвояются в крещении лично крещающемуся, в следствие чего на последнего нисходит Дух Святый. А так как с очищением и возрождением в христианском крещении непосредственно связано сообщение Духа Святаго и Его благодатных даров, то рядом с водою, как символом обновления, в обряде христианского крещения является новый символ: возложение рук. Оба эти элементы – вода и возложение рук, составили таким образом сущность христианского крещения.

В какой форме совершался самый акт крещения водою, – сказать об этом с решительностью нельзя. С вероятностью только можно предполагать, согласно с Августи, что апостольская практика не знала позднейшего обряда окропления или обливания (ritus adspersionis), а употребляла погружение (ritus immersionis). Последний обряд, как самая естественная и непосредственная форма телесного омовения, был во всеобщем употреблении у языческих народов. Купанье в реках и источниках было делом самым обыкновенным, как мы уже видели. Как совершалось крещение Иоанново, мы не заем; но весьма вероятно, что оно состояло именно в погружении в воды Иордана. Если сопоставить замечание евангелистов о крещении И. Христа, что Он крестившись вышел из воды и замечание книги Деяний о евнухе и Филиппе, что они оба сошли в воду и Филипп крестил его, – не остается никакого сомнения, что промежуток времени между входом в воду и выходом из воды в том и другом случае занимал именно обряд погружения, так как обливание или окропление могло быть совершено и вне реки на берегу.

Названия крещения в священных книгах заключают в себе понятие погружения. О βαπτισμό; и τό βάπτισμα, рассматривать ли их как синонимы или нет, по этимологи и словоупотреблению обозначают погружение, и употребление этих названий падает на время, когда вошедший впоследствии в употребление на западе обряд окропления не был известен. В ветхом завете как βάπτω, так и βαπτίζω есть перевод еврейских глаголов, однозначущих с латинскими: tingo, immergo52, submergor,53 которые выражают понятие погружения во что –нибудь. С таким же значением употребляются они и в новозаветных книгах, где βάπτω, по вычислению ученых, встречается три раза, а βαπτίζω около тридцати раз.54 Замечают, правда, некоторое различие в употреблении этих двух форм. Когда идет речь об Иоанновом крещении, употребляется βάπτισμα;55 оно же употребляется, когда говорится о христианском крещении, как постоянном институте56. Напротив βαπτισμός; большею частью употребляется там, где речь о всякого рода омовении. Но было бы несправедливо выводить из этого, что βαπτισμός означает обыкновенные омовения и очищения (при богослужебных обрядах, священных сосудах и т. д.) а βάπτισμα напротив таинственное действе или крещение и еще несправедливее переносить это различие на форму совершения самого акта крещения и допускать различие в этом отношении в практике апостольской; ибо различие это не всегда соблюдается строго и относительно одного я того же акта в одном месте употребляется такая форма, в другом иная. Позднейшая же практика решительно против такого различая.

Еще более характерное название, наглядно выражающее форму акта крещения – название банею (λουτρόν lavacrum). В послании к Ефесянам говорится о церкви, что Христос предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова57. Еще выразительнее говорится в послании к Титу: Он (Бог) спас нас….. по своей милости банею возрождения (λουτρόν παλιγγενεβίας)58. Нет нужды говорить, что здесь разумеется не простая обыкновенная баня в языческом смысле, а священное действие христианской церкви, чрез которое совершается внутреннее благодатное очищение. Но нам кажется, что Апостол не без намерения употребил эти названия. Он хотел противопоставить крещение баням языческим, имевшим религиозное значение, как напр. баня Палады (Іаvacrum Palladis) или купанье в реках Инда и Ганга и пр., и чрез это сопоставление повидимому аналогичных явлений наглядно представить сущность христианского крещения, его различие и превосходство над всякого рода религиозными омовениями. Сопоставление это интересно и в том отношении, что Апостол, как кажется, ставит крещение христианское в некоторую связь с до – христианскими языческими омовениями, подобно тому, как связывает он его с крещением Иоанна, с тою разницею, что в последнем случае он прямо указывает эту связь, тогда как в первом он лишь намекает на нее. Это вполне согласно с общим воззрением апостола на язычество и его отношение к христианству. Во всех религиозных учреждениях языческих он видит слабые проблески божественного руководительства, подготовлявшие к имеющему совершиться возрождению человечества в христианстве. В силу этого в его представлении христианское крещение как бы невольно сливается или падает под одну категорию с религиозными омовениями или банями язычества, очищавшими, по мнению язычников, не телесно только, но и душевно, нравственно. Название банею ясно дает понять, что в христианском крещении вода употребляется не для формы только, но имеет значение существенного элемента, в силу своего естественного свойства – очищать действительно телесную нечистоту и только с этим естественным свойством непосредственно соединяется

высшее ее значение, как средство возрождения. Поэтому в крещении, как в бане, где обыкновенно погружались язычники в ванны, человек действительно омывается весь водою погружаясь в нее всецело, и чистый телесно, выходит из нее чистым и нравственно, возрожденный Духом Святым. Погружение наглядно выражает понятие смерти, так что погрузившийся как будто умер для прошедшего, возникая из воды он как бы снова рождается для будущего, для христианства. Оно поэтому как нельзя больше выражает мысль И. Христа – родиться водою и Духом, и оно же, нужно полагать, разумеется у апостола, когда он называет крещение не только банею водною, но банею возрождения.

Что существо христианского крещения должно было, по мысли И. Христа, символически представить Его смерть и соумертвие с Ним людей – это показывает то, что Он называет крещением свою смерть. «Можете ли – говорит Он ученикам – креститься крещением, которым Я крещусь?»... Крещением должен я креститься – говорит в другой раз59. Так действительно смотрели апостолы на христианское крещение, как на соумертвие со Христом, как на подобие Его смерти. «Не ужели вы не знаете – говорит апостол Павел Римлянам, –что все мы, крестившееся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились. И так, мы погреблись с Ним крещением в смерть… Если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения»60. Быв погребены с Ним в крещении – говорит тот же апостол Колорсаям – в нем вы и воскресли.... Апостол Петр образ христианского крещения видит в потопе и говорит: «так и нас ныне, подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты смытые, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением И. Христа.» Все эти метафоры, вполне выражающие сущность, основную идею христианского крещения, предполагают в тоже время погружение, как форму вполне ей соответствующую. Если даже допустить невероятное предположение, что такая форма ее существовала еще в апостольской практике, во всяком случае она должна была явиться скорее, чем всякая другая, как форма самая естественная и целесообразная. Есть, правда, в священных книгах выражения, повидимому, благоприятствующая форме окропления или обливания. У пророков предсказано, что Бог излиет никогда Духа... окропит водою чистою.... У Ап. Петра есть выражение: окропление кровию. С этими выражениями не трудно бы связать и действительно связывают употребление окропления и обливания. Хотя сущность крещения от этого нисколько не страдает, тем не менее эта связь с библейскими выражениями уже более отдаленная и искусственная.

Акт крещения совершался ли безмолвно в апостольское время или с произнесением известных слов, – не известно. Но это и не особенно важно. Гораздо важнее то, что Самим Спасителем дана определенная формула для крещения: «идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа.» Мы не в праве утверждать решительно, что апостолы применяли эту формулу в практике крещения; но нет основания также н отрицать ее употребление. Повод к этому отрицанию, правда, могут дать некоторые места писания. В книге Деяний рассказывается, например, о язычниках, слушавших проповедь Петра, на которых во время самой проповеди сошел Дух Святый, и прибавляется, что Петр велел им креститься во имя И. Христа. В другом месте рассказывается о самарянах, крестившихся во имя Господа Иисуса, но еще не получивших Духа Св.; то же самое выражение употребляется в рассказе о двенадцати эфесских учениках, принявших Иоанново крещение. В послании к Римлянам говорится, что все, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились. Но достаточно беглого чтения этих мест, чтобы видеть, что в местах Деяний и речи нет о формуле крещения: они представляют лишь рассказ о крестившихся, а самый обряд крещения или предполагается, как факт совершившийся, или же опускается, как не имеющий отношения к цели повествователя. Что же касается до крещения в смерть Христову, то это фигуральный оборот, выражающий нравственное значение крещения и употребленный Апостолом с целью назидания. Странным представляется после этого, что Августи видит в этих местах указание на различные формулы. Он приводит в объяснение мнимой формулы: «во имя И. Христа» замечание древних отцов церкви, что во всех этих случаях Христос заключал в себе учение и исповедание триединого Бога. Но это объяснение, как ни верно оно само по себе, в данном случае совершенно излишне. Христос – Спаситель и Основатель новой религии, и все крестившиеся крестились в Него: в рассказе естественно было употребить Его имя, а не приводить литургическую формулу крещения. Когда говорится у нас, что такой – то принял католическое или православное крещение, – никто не скажет конечно, что здесь заключается формула крещения: таково свойство и рассказа книги Деяний. Если мы припомним наконец одно выражение апостола Павла, на которое не обращают никакого внимания, но которое дает, но нашему мнению ключ к решению данного вопроса, то для нас почти несомненным станет, что в апостольской практике крещения употреблялись слова, имевшие решительное значение в таинстве. Он говорит о церкви, что Христос предал себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова (ἐν ρήματι). Спрашивается, что разуметь под этим выражением? Разуметь учение вообще ни в каком случае нельзя, потому, что ἐν ρήματι непосредственно следует за банею полною, а учение всегда предшествовало акту крещения; при том ρήμα имеет здесь решительное и окончательное значение для акта крещения, тогда как учение было лишь приготовительном актом. Чтобы приблизительно уяснить себе смысл этого выражения, мы должны припомнить даюсь слова того же апостола к Тимофею, что все хорошо, что освящается сломом Божиим и молитвою. Этот взгляд проходит чрез всю практику апостольского богослужения; он применялся к практике евхаристической и, без всякого сомнения, простирался и на практику крещения. Крещение само по себе в форме простого омовения могло бы иметь конечно не больше значения, чем сколько имело крещение Иоанново, если бы И. Христос не освятил его личным примером и не дал апостолам божественного права и власти совершать его. Это право в власть даны им тогда, когда сказано было им: идите и научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Св. Духа. Чтобы право и власть могли получить в крещении реальное осуществление, и чтобы крещение могло иметь реальную силу, какую оно должно было иметь по намерению Спасителя, апостолы должны были буквально исполнить волю Учителя; должны крестить во имя Отца и Сына и Св. Духа. В этих словах заключалась объективная сила крещения как таинства. Но с этим объективным элементом таинства, – с фактическим выражением воли Установителя должен был соединяться элемент субъективный – выражение личных чувств и желаний как со стороны совершителя таинства, так и со стороны того, над кем таинство совершается, т. е. молитва. Это – то соединение слова Божия и молитвы при совершении крещения н нужно разуметь у апостола под выражением ἐν ρήματι. Что молитва входила в состав обряда крещения, из практики апостольской не видим, но по намерению Установителя крещения, выраженному при Его крещении, она должна входить в состав его. Евангелист Марк, рассказывая о крещении И. Христа, замечает, что, когда Иисус, крестившись молился, отверзлось небо и пр. Странно думать, чтобы пример Спасителя остался без подражания.

В заключение заметим, что обряд христианского крещения, уже на первых порах наверное, независимо от следующего за ним непосредственно таинства, отличался от обряда крещения Иоаннова, если апостолы находили нужным совершать первое даже над тем, кто принял уже последнее и в числе отличий первое место без сомнения принадлежало преподанной Спасителем формуле с собственно – христианскою молитвою. При том сами апостолы придавали крещению такую важность, что не считали свободными от него даже тех, которые получили Духа Святого, – чего не могло бы быть, если бы в самом обряде не было такого решительного момента, с которым бы соединялось действие благодати, а таким моментом могло быть выражение и осуществление божественной воли в Его слове.

В непосредственной связи с крещением в апостольской практике стояло, как мы уже видели отчасти, возложение рук, служившее средством и видимым вещественным символом таинственного сообщения Духа Св., которое должно было составлять, по мысли Спасителя, и составляло действительно высший момент крещения, или – говоря словами Спасителя, – крещение Духом.

В своем историческом происхождении, равно как в литургической практике эти два акта – крещение водою и крещение Духом отдаляются одно от другого значительным промежутком времени. Над апостолами, принявшими крещение водою (Иоанново конечно) крещение Духом впервые совершилось в день Пятидесятницы. Но по мысли Спасителя эти акты должны составлять одно целое: кто не родится водою и Духом, тот не может войти в царство Божие; значит тот и другой акт вместе взятые составляют conditio sine qua non, – условие, без которого нельзя быть христианином, участвовать в богодарованных правах и спасительных дарах. Сами апостолы тогда только сделались христианами в собственном смысле, когда приняли Духа Святаго.

Если в апостольской литургической практике крещение водою и крещение Духом иногда отделялись одно от другого; то это зависело от случайных обстоятельств; вообще же апостолы смотрели на крещение Духом, как на завершение крещения водою, без которого последнее считали недостаточным. Оба акта, таким образом, и по мысли Спасителя и по применению в практике апостольской, хотя и могли быть совершаемы и совершались иногда отдельно, тем не меньше только вместе вводить в царство Христово и утверждают в его правах, но в то же время они не сливаются, не отожествляются одно с другим, а составляют два самостоятельные, по существу в форме отличные друг от друга таинства.

В VIII главе Деяний, где рассказывается о крещении самарян Филиппом, говорится: находившиеся в Иерусалиме апостолы, услышав, что самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые пришедши помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Св. Точно также говорится в XIX главе о двенадцати ефесских учениках. Апостол Павел спрашивает их: приняли ли они Духа Св. и узнав, что они и не слыхали: есть ли Дух Святой, и что крещены Иоанновым крещением, сообщил им понятие об этом крещении. «Услышав это они крестились во имя Господа Иисуса. И когда Павел возложил на них руки, низшел на них Дух Св., и они стали говорить иными языками и пророчествовать».

Западные протестантские ученые не хотят видеть в этих фактах того самого таинства, которое в после – апостольской практике приняло насколько иную форму и получило иное название, т. е. миропомазание или конфирмацию. Августи думает, что в приведенных местах идет речь о каком – то чрезвычайном событии, об особенном сообщении апостолами благодатных чудесных даров. В доказательство этого ссылается на то обстоятельство, что Симон волхв, увидевши, что чрез возложение рук апостольских подается Дух Св., хотел купить у них власть низводить Духа Святаго. Этим, по его мнению, нужно объяснять и то, что при других случаях крещения о рукоположении вовсе не упоминается. Так при торжественном крещении трех тысяч человек, где хотя упоминается о сообщении Св. Духа, но не упоминается о возложении рук, или при крещении Лидии и ее дома, или больничного стража и его семейства. Подобным же образом объясняют приведенные места и почти все новейшие толкователи с тою незначительною разницею, что многие с Ейхгорном под πνεύμα ἄγιον разумеют особенный энтузиазм.

Странно, что Августи, повидимому добросовестно и непредубежденно относящийся к фактам апостольской жизни, в этом случае поступает как будто с предзанятою мыслью. Он забывает, что вся апостольская жизнь представляет нечто необыкновенное. В особенности же необыкновенно было валяние Св. Духа, которое всегда обнаруживалось какими нибудь особенными явлениями. Он упускает из виду то слишком простое обстоятельство, что Сам Христос поставил крещение Духом в необходимую связь с крещением водою. Что именно разумел Он под крещением Духом – Он Сам объяснил это ученикам пред разлукою с ними. И мы знаем из истории, в чем состояло это крещение Духом. «При наступлении дня Пятидесятницы все были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как – бы от несущегося сильного ветра и наполнил весь дом, где они находились. И исполнились все Духа Святого и начали говорить на других языках, как Дух давал им пpoвещевать». Подобными же явлениями, хотя не всегда в одинаковой мере, сопровождалось сообщение Духа – чрез возложение рук апостольских. Это и есть то единое рождение Духом, которое приняли апостолы в день Пятдесятницы, и которое совершали над другими. Если о нем не всегда упоминается в рассказе о крещении, если о нем упоминается только в некоторых случаях, – это объясняется обстоятельствами, при которых совершалось крещение. Mы видели, что и о крещении иногда вовсе не упоминается, а просто говорится, что «приняли слово или учение». Никто не может утверждать, что в таком случае крещение не совершалось. Точно также нет основания утверждать, что рукоположение не совершалось, если о нем не упоминается. Напротив из сравнения приведенных мест с рассказом о язычниках, на которых сошел Дух Святый, когда они еще слушали проповедь Петра, и с рассказом о крещении евнуха Филиппом, не трудно видеть, что крещение водою и сообщение Св. Духа, по взгляду апостолов, не мыслимы одно без другого. Если же о проявлениях Духа говорится только в некоторых случаях, именно в приведенных выше местах, то это вовсе не значит, что в них разумеется необыкновенное нечто, как думает Августи, а значит лишь то, что описываемые случаи выходят из ряда обыкновенных, по некоторым обстоятельствам. В одном из них рассказывается о самарянах, крещенных Филиппом, одним из семи диаконов, который, нужно полагать, не имел права совершать возложение рук. В другом передается об учениках ефесских, принявших крещение Иоанново, и еще не слышавших о существовании Св. Духа. В том и другом случае очевидно необходимо было указать действие Духа, – в первых как людях, стоявших во враждебных отношениях к иудейству; в других, как не имевших понятия о силе Духа. То же нужно сказать о том случае, когда рассказывается о сошествии Св. Духа на язычников во время проповеди Петра и о проявлениях Его. В рассказе о крещении евнуха о сошествии Св. Духа упоминается, но не упоминается о проявлениях Его, потому что крещение это совершилось случайно и проявления Духа были бы бесцельны. Что касается наконец того, что в двух последних случаях сошествие Св. Духа совершилось независимо от рукоположения, то это исключение, отнюдь не говорящее против обыкновенного способа сообщения Духа. В первом случае сошествие Св. Духа на язычников во время проповеди имело целью особенным образом показать язычникам божественность христианства; в последнем крещение совершено Филиппом, который не имел права совершать рукоположение, а между тем исключительное положение евнуха потребовало, чтобы он получил Духа Святаго. И вообще нужно сказать, что в апостольское время Дух Божий действовал и независимо от обыкновенных человеческих средств, как хотел.

Коль скоро так произвольно толкуют приведенные места, которые ясны как день белый, то более естественного и прямого отношения к другим местам, относящимся к происхождению рассматриваемого таинства, нельзя и ожидать. В первом послании Иоанна читаем: «Вы имеете помазание от Святаго и знаете все; помазание, которое вы noлучили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас: но самое сие помазание учит вас всему и оно истинно и не ложно»61. Подобно этому говорить апостол Павел в послании к Коринфянам: «утверждающий же нас С вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши»62. Выражение: помазанье (χρίσμα) в православной и римско – католической догматике относится к миропомазанию или конфирмации. Мы согласны с замечанием Августи, что нельзя доказать, что здесь говорится о чем – нибудь другом, кроме духовного помазания, царского и священнического достоинства христиан63, и сообщения чрезвычайных даров Духа. Но не можем не спросить при этом: как могли понимать это читатели апостольских посланий, если предположить, что о помазании вещественном они не знали ничего. Допустим, что помазание в той форме, в какой совершалось оно над иудейскими царями и священниками, было им известно но если помазание над ними самими не совершалось, если они не знали никакого вещественного знака, который бы символизировал для них внутреннее духовное помазание, как могли бы постигнуть они это последнее? Возражения эти получат тем большую силу, если согласиться с Августи, что и рукоположение, как средство сообщения Св. Духа, составляло нечто особенное, употреблялось только в некоторых случаях. В таком случае н апостолы не могли бы говорить об общем священстве и царском достоинстве христиан, и читатели их посланий не могли бы их понимать. Они могли бы спросить: когда же они получили это помазание и вместе с ним священство и царское достоинство? Между тем апостолы говорят о помазании от Святаго и запечатлении, как о вещи обыкновенной, всем известной и понятной, не требующей даже объяснения. Напротив апостол Иоанн считает как будто лишними даже свои предостережения в виду того, что помазание учит всему. Помазание как внутренний, духовный акт, составляющий едва ли не самый трудный пункт для уяснения, мог быть понятен лишь в связи с соответствующим символическим действием, признать ли таким действием рукоположение или миропомазание, или то и другое64.

На основании Писания можно допустить, что в апостольской практике употреблялись обе эти формы, – рукоположение и помазание, хотя не одновременно. Замечательно, что намек на помазание, равно как на священство и царство, мы встречаем только в посланиях и Апокалипсисе, появление которых падает на конец апостольского века, тогда как о руковозложении находим свидетельства в Деяниях, описывающих начальную деятельность апостолов. Из этого с большою вероятностью нужно заключить, что рукоположение, как форма более простая и подручная, была употребляема на первых порах, со временем же, когда отдельные акты стали принимать более определенный вид, когда формы стали индивидуализироваться, вместо рукоположения, употребляемого при посвящении в церковную должность, стали употреблять, помазание.

Впрочем как ни странно отрицание рукоположения, как обыкновенной формы сообщения Св. Духа апостолами, как ни сильно возражение, которое остается не решенным при отрицании в приведенных местах намека на употребление помазания, как ни естественным представляется последовательное применение этих двух форм, мы готовы даже не настаивать на существовании их в апостольской практике в качестве обыкновенных принятых форм определенного таинства, получившего в последствии название миропомазания. Но тем не меньше мы решительно утверждаем, что после – апостольская церковь совершенно права, если рядом с крещением дала место особому самостоятельному таинству – миропомазанию, поставив его в связь с рассмотренными местами. Подобно апостолам она вполне поняла мысль и намерение своего Главы: кто не родится водою и Духом, тот не может войти в царство Божие, иначе говоря: не может быть членом Церкви Христовой.

Литургические элементы для этого таинства даны от части в практике, отчасти, в писаниях апостольских. Возложение рук – считать ли это обыкновенною или особенною формою сообщения Св. Духа – все равно – естественно должно было перейти к епископам, как непосредственным преемникам власти и прав апостольских, а чрез них к пресвитерам, и оно– то без сомнения составило форму отдельного таинства, когда формы таинства начали обособляться и получать литургическое образование. В послании к евреям Апостол Павел ставит возложение рук рядом с крещением, в число начатков учения Христова65. Но нам известно, что руковозложение же употреблялось и при избрании на церковные должности: чрез возложение рук принимали в число 12-ти Матвея, чрез руковозложение ставили епископов; последние в свою очередь получили от апостолов право рукополагать на должность пресвитера, как показывают пастырские послания апостола Павла. Если не при самих апостолах, то после них естественно мог возникнуть вопрос: в чем же должно состоять различие между рукоположением, как избранием на священство, и руковозложением, как сообщением благодатныхъ даров, необходимых для утверждения в христианской вере и жизни. Вопрос этот должен быль получить тем большую силу, что ток искупительной благодати, удаляясь от своего божественного начала, должен был принять более периферическое направление, перейти к проводникам более посредственным, а с этим вместе права епископов должны были перейти к пресвитерам. В тогдашнее время – время борьбы и религиозных движений весьма легко могло бы случиться, что тожество формы повело бы к отожествлению правь, а с тем вместе к недоразумениям и спорам, как это и случилось в позднейшее время. При дальновидности апостолов нельзя ожидать, чтобы сами они не устранили возможности подобных недоразумений и споров; или по крайней мере не дали ответа на этот вопрос. По крайней мере намек на решение этого вопроса мы не можем не видеть в местах посланий, говорящих о помазании, в связи с местами, говорящими об общем священстве и об освящении. Впрочем, если признать даже, что Апостол с помазанием соединял представление о рукоположении, как сообщении Духа Святаго – места эти во всяком случае могли и должны были послужить основанием для после –апостольской практики при решении вопроса о формальном отличии двух таинств, при чем рукоположение составило отличительное свойство и символ сообщения благодати священства в специфическом смысле, а миропомазание усвоено таинству сообщения благодатных даров непосредственно после крещения. С этим изменением в форме в сущности таинство нисколько не изменилось. Помазание елеем употреблялось в культе Иудейском, как символ царского и священнического достоинства. Но в то время, как там оно было лишь внешним символом, в христианском таинстве оно получило существенное значение, стало вещественным средством, чрез которое сообщаются божественные благодатные дары Духа Св. Поэтому в замене рукоположения миропомазанием нет ничего несообразного, и оно вполне отвечает мысли апостолов об общем помазании от Святаго и об общем царском и священническом достоинстве христиан и об освящении Духом Святым. Очень могло быть конечно, что при этом разделении, в позднейшее время имелось в виду и возвысить священническое достоинство в собственном смысле, и пред последним дать предпочтение епископству, рукоположение усвоив ему исключительно, как думают некоторые. На это если и было целью, то разве второстепенною; главная же цель та, чтобы дать каждому таинству свою особенную, самостоятельную, индивидуальную форму.

Ф. Смирнов

* * *

1

Augusti, Denkwurdigkeiten Т. XII. § 29.

2

Не подлежит никакому сомнению, говорит – также Шеце, что крещение прозелитов во время И. Христа было в употреблении у Иудеев. Geschichtsforschungen über die Kirchjichen Gebräuche und Einrichtungen der Christen. I. Th. Berlin 1819. § 140.

3

Многие различают три рода прозелитов: 1) Gere zedek или bene berith; 2) Gere thoscheb, т. e. обыватели; 3) Gere Schekirim. постояльцы, ремесленники и т. п. Bodenschatz kirchl. verfassung der Iuden IV Th. § 71–72. Но лица второго и третьего класса, как справедливо замечает Августи, могут быть соединены в один класс. Они не пользовались уважением н не могли достигать никаких общественных должностей. См. Denkwürden. Т. IV § 112. Anmerkung.

4

Augusti, IV § 112 – 113.

5

Иоанн. 1. 25.

6

Über die Taufe u. s. w. Leipz. 1802. § 14.

7

Histor. Bemerkuogen fiber die Taufe 1804.

9

Иоанн. I, 21. ср. Матф. XVI 14.

10

Иоанн. I 28. Иоанн. III 23.

11

Augustі, Denkwürdigk Т. IV § 114.

12

Мятф. III, 15.

21

Mart. Chemnit. exam. Concil. Trident. P. II. Fr. Buddens Theol. dogmat. lib. V. с. 1. § 2. Zwingli de vera et falsa relig. cap. de bapt. и Calvin Instit. relig. chr. lib. 14, cap. 15. § 7

22

Иоанн. IV, 2.

23

Tract. 5 in Ioann, с. 18.

24

D. Kuinöl, Ev. Iohannis illustr. Lips. 1812. p. 219.

25

Lib. V.

26

Denkwürdigkeiten, T. IV. § 116. Почему Христос Сам не крестил – на это отвечают различно, но в конце концов приходят к тому, что для основателя и Царя нового царства не прилично было самому крестить. Augusti theolog. Blütter 1. Iahr. § 81. Campe, Commentar zu loh. IV 2. Lucke Commentar über den Ev. Iohannes.

27

Матф. ХХVIII; Марк. ХVI.

28

Иоанн. III, 22: IV, 1. 2. и т. д.

29

Tract. 1. с, 3.

30

Напр. Кирилл Иерус. Catech.III.

35
36

Augusti, Denkwürdigkeiten. Т. XII.

39

lb. II, 39 и ХVIII, 8.

41

Denkwürdigkeiten. Т. IV. § 113.

42

Кор. 1, 16.

43

Деян. Гл. 8, 37.

44

История религий. Т. I.

45

История рел. т. III.

46

ibid.

47

ibid.

48

ibid.

49

Истор. рел. т. VI.

50

ibid.

51

Истор. рел. т. IV.

52

Movc. XII, 22.2Цар. 5, 14.

54

Denkwürd. В. XII, §. 5.

57

V, 26.

58

III, 5.

60

Гл. 6, 3–5.

62

3 Кор. I 21. 22. Ср. Ефес. 1, 13: «в Нем и вы.... запечатлены обетованным Св. Духом: 4, 30: не оскорбляйте Св. Духа Божия, которым вы запечатлены в день искупления».

63

В этом смысле и Иисус Христос называется помазанником Божиим. Деян. ІV, 27. X, 38.

64

Когда Апостол говорят о Коринфянах, что они омылись и осветились именем Господа нашего И. Христа и Духом Бога нашего, то этим напоминает не одно крещение во имя И. Христа, но и освящение Духом Божиим, которое, как и омовение, предполагает соответственный символ (И п. 6, 11).

65

VІ, 2: «Посему оставить начатки учения Христова… не станем снова полагать основание... учению о крещениях, о возложении рук в пр.

Комментарии для сайта Cackle