Отношение русской церковной власти к расколу старообрядчества в первые годы синодального управления при Петре Великом

Содержание

Предисловие

Введение

Предисловие

Вопросу о русском расколе, в смысле изучении и обличения его, оказано было и оказывается очень много внимания со стороны высшей церковной власти, учёных духовного и светского чина, противо-раскольнических миссионеров, издателей памятников по части раскола, – внимания, впрочем, не большего, чем как заслуживает самый вопрос, весьма важный и сложный, имевший и имеющий не историческое только, но и церковно-общественное, жизненное значение. Предпринятые церковной властью различные меры для изучения и обличения раскола, равно как для вразумления последователей его, почти непрерывно продолжались в течение почти двух с половиной веков с самого начала (1666–1667 гг.) появления раскола до настоящего времени, вызвавши множество сочинений исторического и полемического характера, в которых выяснялись происхождение, сущность и неправота раскола. Обширная литература по расколу продолжает и в настоящее время пополняться новыми исследованиями, соединёнными с попытками иной точки зрения для решения спорных вопросов между православием и расколом, – открытием неизданных или неизвестных материалов, освещающих раскол и отношения к нему правительства с новых сторон. Не говоря о высших духовных школах (академиях), где преподавание раскола всегда составляло самостоятельную кафедру, в настоящее время изучение раскола сделано общеобязательным предметом семинарского образования; нет недостатка и в удовлетворительных учебниках по истории и обличению раскола, составленных применительно к семинарской программе. Противо-раскольническая миссия, широко и твёрдо поставленная, успешно действует в деле вразумления и обращения последователей раскола к православной церкви; вообще расколом интересуются многие; некоторые моменты и стороны из истории раскола служат предметом даже беллетристики.

Причины внимания и интереса к расколу понятны. Раскол принадлежит к вопросам не отжившим, а насущным, современным. С последователями раскола, их заблуждениями, увлечениями, упорством, со всем складом их ума и способа рассуждений, известными нам из первоначальной и последующей истории раскола, мы имеем возможность и неизбежность сталкиваться в своих отношениях и деятельности, в сфере церковной, служебной, учебно-воспитательной и т. п. По своему образу мыслей, стремлениям и идеалам последователи раскола принадлежат к древней Руси, к временам патриархальным, до-Никоновским, до-Петровским. Явление это в высшей степени замечательное во многих отношениях: в историческом, бытовом, психологическом, но особенно в религиозно-церковном; религиозно-церковная точка зрения на предметы природы и запросы жизни составляет преимущественно особенность раскольников, уживающихся со всевозможными заблуждениями и противоречиями. И таких странных своеобразных людей оказывается в наличности не десятки и сотни тысяч, а целые миллионы, рассеянных по всему обширному пространству русского царства и живущих своей оригинальной жизнью с присущим стремлением не только не поддаваться противоположным и могущественным течениям в области мысли и жизни, но и влиять на них, в духе прежних расколоучителей, ревностных борцов и защитников раскола, в духе древнего благочестия. Хотя серьёзно, по существу не может бороться раскол с православием, как заблуждение с истиной, однако достойно удивления то, каким образом заблуждение, основанное на внешней, по-видимому, несущественной обрядовой стороне, так долго и упорно держится, не поддаваясь ни врачеванию, ни сильным ударам со стороны православной церкви и просвещения? Отчего заблудившийся, но не распутный, сын не идёт охотно и бесповоротно к доброму, благоразумному и богатому отцу, а живёт, подобно евреям, рассеянно, не составляя ни церкви, ни благоустроенной общины?

На этот важный вопрос дать удовлетворительный ответ может беспристрастная история, – история взаимных отношений между церковной властью и последователями старообрядческого раскола. Частные попытки для выяснения существовавших отношений между церковной властью и расколом с обычными увлечениями и уклонениями (преувеличенными обвинениями, или оправданиями то одной, то другой стороны) были; но полного обследования вопроса не только нет, но не скоро оно может явиться.

Наше сочинение касается одного момента из истории отношение к расколу со стороны церковно-гражданской власти, хотя и кратковременного, во весьма знаменательного, – момента, когда властная и решительная воля Петра Великого стремилась ослабить и сломить раскол, как силу враждебную и противодействовавшую преобразовательным идеям царя по всем частям управления государства. Убедившись в безуспешности кротких мер вразумления, увещания и обличения последователей раскола, царь вынужден был допустить и одобрить строгие постановления и мероприятия против людей древнего благочестия, состоявшие в стеснении, ссылке и казнении раскольников. Под влиянием, руководством и требованиями царя церковная власть, как всегда послушная и зависимая от власти предержащей, выработала и приводила в исполнение многочисленные и разнообразные меры для изучения и обличения раскола, для вразумления и упорядочения раскольников и для примирения их с церковью и обществом. При выяснении противо-раскольнических мер церковно-административного характера автор старался, между прочим, указывать на неудобоприменимость некоторых мер и на неблагоприятные, в смысле (отрицательном) умиротворения, последствия при осуществлении их на деле, отчасти принципиальные, отчасти зависевшие от способа выполнения сделанных распоряжений и качества лиц, составлявших исполнительную власть в противо-раскольнической деятельности. Из выяснения значения и пользы всей системы мероприятий против раскола устанавливается то заключение, что вся совокупность, мероприятий против раскола, предпринятых синодально-церковной властью совместно с гражданской, сопровождалась не ослаблением раскола и привлечением последователей его к св. церкви, а усилением его, отчуждением от св. церкви заблуждавшихся и озлоблением. Это зависело от многих условий, но главное из них состояло в строгом характере мероприятий, дававшем раскольникам полное основание называть царствование Петра Великого временами гонительными. Нельзя оправдывать приверженцев раскола за их упорство и враждебность к св. церкви, но и нельзя, с другой стороны, безусловно обвинять их в продолжительном отчуждении и предубеждении против действий церковно-гражданской власти, принимая во внимание тяжесть мероприятий и крутой способ выполнения их.

Автор

С.-Петербург.

14 мая, 1895 года.

Предположенным исследованием имеется в виду дать ответ на следующие вопросы:

1) как церковная власть относилась к расколу и последователям его в первые четыре года синодального управления;

2) в своих отношениях к расколу церковная власть продолжала ли повторять прежние способы, меры и приёмы увещания и воздействия на заблуждающихся, или привнесла нечто новое, сообразно с новым устройством церковного управления при учреждении Святейшего Синода и сообразно с современными обстоятельствами;

3) насколько была успешна деятельность церковной власти по обличению и вразумлению раскольников и

4) какие были причины малоуспешности мер церковной власти по отношению к раскольникам. Это – главные вопросы нашего исследования; в тесной связи с ними находятся второстепенные, но, тем не менее, важные вопросы, служащие дополнением в главном. Сюда относятся: лица – деятели против раскола в указанное время; церковные учреждения, сосредоточивавшие в себе делопроизводство, суд и расправу с последователями раскола; отношения светской власти к духовной в делах по расколу; господствовавшие взгляды последователей раскола на церковно-гражданскую власть и тогдашнее время и т. п. Эти второстепенные вопросы также входят в задачу нашего исследования настолько, насколько могут уяснять и дополнять главные.

Потребность в исследовании деятельности высшей церковной власти во время первых годов синодального управления при Петре Великом по отношению к расколу не нуждается в оправдании ни пред образованными читателями, ни тем более пред учёными специалистами-расколоведами. Правда, существующие у церковных и светских историков взгляды на предмет нашего исследования отличаются документальностью, верностью и основательностью, но они не исчерпывают ни фактической стороны дела, ни удовлетворяют требованиям стороны теоретической; от общих, беглых очерков и церковно-исторических курсов нельзя и требовать удовлетворения той и другой стороны; для этого требуется особое специальное исследование. Такого исследования нет.

С появлением в свет документов и дел синодального архива такое исследование теперь возможно, а в интересах истины и науки о расколе необходимо. Обилие и разнообразие материала, содержащегося в «Полном собрании постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи» и в Описании документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода, по части раскола в первые годы существования Синода, освещают с многих сторон как деятельность церковной власти, так и состояние раскола. Этот материал послужит главным источником нашего исследования. О других источниках и пособиях упомянём в подстрочных примечаниях¹.

Все источники, как официальные, так и принадлежащие частным лицам, сообщают много сведений; но эти источники не отличаются той полнотой, какая желательна при исторических изысканиях для установления и подтверждения связи и взаимного влияния некоторых важных фактов противо-раскольнической правительственной деятельности; неполнота эта произошла то от составителей официальных бумаг тогдашнего петровского времени, то от недоконченности возникавших по расколу дел, то от утраты самих документов; вследствие этого нельзя дать удовлетворительных ответов на многие частные вопросы и стороны из истории раскола в первые годы синодального управления; являются пробелы и недомолвки... Однако из совокупности всех источников, несомненно, уясняется общий взгляд на противо-раскольническую деятельность Петра I, как на дело, совершённое совместными усилиями церковной и гражданской власти и не сопровождавшееся желательными последствиями.

В таком же виде представляется дело раскола в первые годы синодального управления и в пособиях по нашему вопросу, как составленных на основании первоисточников, которые явились ранее и независимо от издания (в 1868 г) документов синодского архива. Авторы этих пособий стараются восполнить пробелы главных источников, достигая этого медленно, с большим трудом и приходя к неодинаковым выводам. Мы старалась быть объективными; мы интересовались, но не увлекались крайними мнениями о преобразовательной деятельности Петра, принадлежащими славянофилам и западникам, из которых первые относятся к делу реформы слишком неодобрительно, а вторые – слишком снисходительно и восторженно.

Но что̀ бы ни говорилось о Петре I, как бы крайни и односторонни ни были суждения о его деятельности, мы с искренней благодарностью относились к попыткам понять гениальную личность Петра Великого; с уяснением личности царя-преобразователя станут понятнее и церковно-общественные и, следовательно, раскольнические вопросы того времени.

Введение

Главная часть нашего исследования состоит в изображении взглядов церковной власти на раскол, её действий и мер против его последователей. Но так как меры и действия церковной власти вызывались состоянием раскола и его сторонников, то обзору мер и способов действия церкви против раскола должен предшествовать очерк состояния раскола в первые годы синодального управления. Так как, с другой стороны, состояние раскола в означенное время было продуктом предшествовавшего времени, то для полноты и необходимой исторической связи нам нужно указать главные моменты в истории раскола, начиная с его появления до учреждения Святейшего Синода.

Возникший во второй половине XVII века русский раскол старообрядцев обязан своим происхождением и дальнейшим развитием сочетанию многих причин и обстоятельств, так сложившихся, что дело исправления книг, имевшее содействовать духовному просвещению, – дело, начатое по инициативе и под руководством патриарха Никона, не только встретило препятствие со стороны невежества и недоброжелательства, но и понято было превратно, как дело не богоугодное, злонамеренное, угрожавшее опасностью вере и благочестию. Строгость и поспешность при введении в употребление исправленных богослужебных книг и церковных обрядов, оставление патриархом Никоном Москвы и правления, время между-патриаршества, продолжительное (1658–1667 гг.) удаление патриарха от дел, последующая печальная судьба Никона и особенно лишение его патриаршеского достоинства, быстро и бесповоротно содействовали убеждению последователей раскола в верности и даже спасительности направления, враждебного церковной власти и осуждённого последней.

Раскол осуждён на соборе 1666–1667 годов. Клятвам собора на раскольников предшествовало произвольное отделение от церкви противников книжного исправления. С этого времени, во исполнение предписаний собора, церковная власть, в согласии с гражданской, начала предпринимать и проводить всевозможные меры и средства для ослабления и вразумления последователей раскола; с этого же временя, противники церковной власти – раскольники начали и вынуждены были вести отдельную жизнь от господствующей церкви, удаляясь от неё и уклоняясь всё более и более. Между мерами церковной власти против раскольников и состоянием раскола во внутренней и внешней жизни существовала прямая причинная связь. То или иное направление раскола вызывало соответственные меры со стороны церковной власти; тот или другой образ действия церковной власти по отношению к расколу производил перемену во взглядах, настроении и поступках раскольников.

Со времени официального признания раскола в 1666–1667 гг. до 1721 г., т. е. до учреждения Святейшего Синода, прошло 53 года. За это время раскол успел не только распространиться по России и вне её, но и жизненно и численно так укрепился, что представлял собой силу, с которой необходимо было считаться церкви и государственной власти.

Существенные явления, рисующие раскол с внешней стороны, следующие. Не подлежат сомнению многочисленность последователей раскола и разнообразный состав входивших в него общественных элементов. Появление последователей раскола на севере, востоке и юге России, в Сибири, в Польше, Швеции, Австрии и Турции указывает как на множество людей, приверженцев раскола, так и на стремление их к удалению от центра церковной и гражданской жизни и образованию нового внецерковного и внегосударственного местожительства. Бегство раскольников в ближайшие и отдалённейшие ненаселённые и неустроенные места, бывшее следствием строгих указов 1685 г. против раскольников, обнаруживает в последних недовольство и упорство, но ещё более мужество, решительность и присутствие религиозных интересов, хотя односторонних и ложно направленных.

С внутренней стороны, жизнь раскола представляет разнообразную и удивительную смесь самых противоположных проявлений религиозного чувства, проявление воодушевления, терпении, подвигов, трудов, лишений, заблуждений, примеров отчаяния, – представляет замечательную, но печальную картину борьбы за мнимо-старую веру и её обряды, за свободу религиозно-церковных убеждений. Отделение от церкви, разрыв с нею и противление церковно-гражданской власти сопровождались самыми неблагоприятными, злополучными последствиями для раскольников. Заподозрив Никона в склонности к латинству и всевозможному еретичеству, считая сначала Никона виновником всего нестроения церковного, раскол вскоре перенёс своё недоверие на всю церковь, считая её лишённой благодати и спасительных средств; не сделано исключения и для царской власти, когда она стала заодно действовать с церковной властью против непокорных раскольников; мнение раскольническое о Петре I, как антихристе, было крайним выражением заблуждений раскольников. В области веры, нравственности и житейских отношений раскольники дошли до ересей, отрицания иерархии, стараясь оправдать происшедший разрыв с церковью и установить свой церковно-гражданский быт на новых основах, вне церковного авторитета и гражданской власти. Тогда как одни из раскольников вращались в области мысли и аскетических подвигах, пропагандировали раскол и защищали его в устной проповеди, в челобитных, письмах и полемических сочинениях, другие ревность свою к расколу и упорство довели до открытого возмущения, протестов и бунтов, подвергая себя лишениям, скитальчеству, голоду, самосожжению и т. п. К довершению мрачной картины раскола нужно присоединить отсутствие в нём единомыслия и единодушия – существенную черту в истории раскола, доказывающую принципиальную его неправоту, последующую односторонность и невозможность нормального существования вне зависимости от церкви. «Не прошло и 25 лет со времени 1666–1667 гг., как раскол, раздробился на толки», говорит преосв. Филарет (Гумилевский), характеризуя раскол. «Опустив из благоговейного внимания высокие мысли веры, своеволие обратилось к одной внешности, и здесь, при недостатке умения вникать в смысл её, мысли расколоучителя волновались только случайными впечатлениями и влиянием чувства; один хвалил то, что бранил другой; разнообразие предметов, представляемых обрядностью, ещё более умножало несходство в выборе предметов; невежество расколоучителей и самообольщение содействовало ещё более дроблению на толки, отчуждению и непониманию друг друга»². Увлечение внешностью и обрядностью дошло у раскольников до того, что бритьё бороды и усов считали искажением образа и подобия Божия в человеке. Возведение безнравственности (у Федосеевцев) в принцип, лицемерие, сделки с совестью – были явлениями нередкими у раскольников в то время. Странность, однако, мнений раскольников и внутреннее нестроение в самом расколе вследствие дробления на мелкие толки шли рука об руку с постепенным возрастанием раскола, территориальной распространённостью его, внешней зажиточностью и домовитостью последователей его, на основании чего некоторые исследователи ошибочно думают о расколе, как общине хорошо организованной на простых патриархальных началах.

Было бы несправедливо, безусловно, обвинять раскол за уклонение его от церкви, за искажение им церковного учения, нравственных, общественных и гражданских обязанностей, за противление церковно-гражданской власти. Было слишком много неблагоприятных обстоятельств, роковым, неизбежным образом содействовавших и увлекавших последователей раскола к глубокому уклонению от той правды, которую они думали охранить и сохранять, считая себя одних истинными христианами, а никониан – еретиками, отступниками от древнерусского и вселенского православия. Приверженность к букве, упорство, личные страсти и вражда к Никону, невежество вообще и особенно в той простой среде, в которой раскол преимущественно сосредоточивался – дополняют мрачную картину состояния раскола. По мнению Макария, «раскол представлял в то время как в общем виде, так и в частностях горестную картину, но она, без сомнения, была бы ещё горестнее, если бы власти, духовная в гражданская, не употребляли всех мер к пресечению зла, к уврачеванию этой заразительной и смертоносной болезни»³. Этот взгляд был высказан в 1855 году. С того времени изучение истории раскола далеко подвинулось вперёд; взгляд на этот предмет должен быть смягчён во имя исторического беспристрастия. Наш взгляд на целесообразность практиковавшихся мер против раскола уяснится после, при разборе главы обо всех вообще мерах с общецерковной точки зрения. Здесь ограничимся кратким обзором образа действий церковно-гражданской власти по отношению к расколу до 1721 г., т. е. до синодального управления, в соответствие с изложенным кратким очерком состояния раскола в указанное время (1666–1721 гг.).

В течение 53 лет со времени существования раскола до учреждения Синода (1667–1721 гг.), церковная власть испытала на деле целую систему мер для вразумления и обращения последователей раскола на путь истины: употреблялись меры пастырских словесных увещаний, письменных и книжных обличений, телесных и духовных наказаний. Меры эти то чередовались, то появлялись одновременно, будучи вызываемы общей потребностью для ослабления раскола и частными проявлениями враждебных действий его последователей, угрожавших иногда спокойствию и безопасности православного населения. Чем резче и враждебнее раскольники относились к церковной власти и православным, тем строже и настойчивее были меры правительства против действий раскольников. Авторы полемико-увещевательных сочинений «Жезла правления» (1667 г.), «Увета Духовного» (1082 г.), «Розыска о брынской вере» (1709 г.) и «Духовной Пращицы» (1718 г.) раскрывали заблуждения раскола. Способ убеждения посредством письменного и печатного слова более всего удобен и приличен пастырям церкви, но на деле им очень мало пользовались, оттого почти не осталось ни письменных, ни печатных памятников такого рода деятельности пастырей церкви; но если мы присоединим к поименованным сочинениям против раскола ещё мелкие увещания и послания, бывшие в то время в употреблении для вразумления заблуждающихся, то оказывается, что число литературных трудов было весьма ничтожно. По полноте и простоте изложения эти труды могли бы действовать на раскольников, если бы не отличались резкостью, бранью и пренебрежительным тоном к заблуждающимся. Во всех печатных сочинениях за это время против раскола раскольники изображаются не иначе как невежды, с которыми не стоить вести речи, как еретики, заслуживающие одной только анафемы, как злодеи, достойные суда и казни; а содержимые обрядовые разности называются поносными именами: арианством, армянством и т. п.; слова увещания, любви не было⁴. «Жезл» и «Пращица» проникнуты одним и тем же духом; названия сочинений соответствуют их тону и духу.

Другой способ воздействия на раскольников посредством суда, наказания и пыток был в большом употреблении и развитии. Меры эти отличались большой строгостью по отношению к раскольникам. В развитии этих гражданских мер нужно различать два неравных периода на пространстве полстолетия: первый – с появления раскола до 1714 г., второй – с 1711 до 1721 г. Первый период отличался наибольшей строгостью и жестокостью. За приверженность к расколу употреблялись: большой штраф в 50 р., ссылка, заточение, конфискация имущества, битьё кнутом, отрезание языка, сожжение. Раскол был, по словам Макария, решительно запрещён в России; и никто ни в городах, ни в сёлах не смел открыто держаться его, раскольникам оставалось или таить свою веру, или убегать в пустыни и леса, где они и заводили свои притоны. Но и там их отыскивали, жилища разоряли, а самих приводили к духовным властям для убеждения, и в случае нераскаянности предавали гражданскому суду и часто смерти⁵. Второй период отличается более снисходительным отношением гражданской власти к расколу. По указу 1716 г. требовалось переписать всех раскольников мужского и женского пола, где бы они ни жили, а положить на них двойной денежный оклад, так что раскольники могли открыто, подобно другим гражданам, жить в сёлах и городах, без всякого сомнения и страха⁶. Указ этот, касавшийся всех раскольников и признававший последних гражданами, а не отверженными, повторялся несколько раз и после с целью, чтобы раскольники им воспользовалась, хотя не все из них воспользовались предоставленными им гражданскими правами. Денежный оклад окупал для раскольников древнее благочестие. В 1718 г. указ 1716 г., как не исполнявшийся, был повторён с угрозой за неисполнение. В этот краткий период, продолжавшийся всего 6 лет, общих преследований раскольников не было в силу господствовавшей веротерпимости и отвлечения Петра Великого другими делами, внешними и внутренними; были частные местные наказания и ограничения произвола раскольников.

Из сказанного видно, какое направление принял раскол после своего возникновения в период 50-летнего существования, и какие меры употребляла против раскола церковная власть. Направление было глубоко ненормальное, извращённое, заключавшее в себе возможность и зародыш дальнейших и продолжительных нестроений, что̀ впоследствии и было. Характер мер против раскола со стороны церковной власти и гражданской нельзя оправдать ни со стороны теоретической, ни со стороны практической, т. е. со стороны достижения цели, образ действия церковной власти оправдывается только исторически, т. е. господствовавшим духом времени. Правда, в оправдание церковной власти некоторые историки (например, Макарий) жестокие меры против раскола называют гражданскими, но это верно лишь с формальной стороны, а в действительности было не так; хотя церковная власть непосредственно не определяла ни штрафа, ни ссылки, ни смертной казни раскольникам, предоставляя это гражданскому суду, но она и не отклоняла светскую власть от наложения тяжких наказаний и лишений раскольников, ни тем более не протестовала. Ясно, что церковная власть разделяла и одобряла совершавшиеся преследования и казни раскольников. Увлечения были как со стороны предержащей власти, так и со стороны приверженцев раскола, – увлечения, происходившие из благородного источника, но резкие во внешнем проявлении, уступки не было; обе стороны порицали друг друга в неправоте действий; каждая сторона считала себя правой; при Петре I, до учреждения Святейшего Синода, сделана была расколу уступка, но не все раскольники, как предубеждённые против церковно-гражданской власти, поняли добрые намерения Петра, вытекавшие из общего правила веротерпимости этого государя.

* * *

Согласно плану нашего исследования, теперь должна быть речь о состоянии раскола в первые 4 года синодального управления русской церкви при Петре Великом. Это кратковременное существование и состояние раскола нельзя отделить от общего состояния раскола во время Петра Великого, но делать описание состояния раскола при Петре I до учреждения Святейшего Синода – не входит в специальную нашу задачу, состоящую в изложении, характеристике и выяснении следствий противораскольнической деятельности Св. Синода в первые годы синодального управления при Петре Великом. Мы ограничимся краткой характеристикой направлении реформы Петра I, влиявшей на состояние раскола тогдашнего времени; тем более, что о состоянии раскола при Петре I есть специальные исследования и общие очерки, принадлежащие светским и духовным писателям. В общих взглядах на состояние раскола в это время, основанных на изучении законодательных актов и следственного производства раскольничьих дел, исследователи более или менее согласны. По общему взгляду исследователей, раскол при Петре Великом продолжал распространяться и усиливаться. Со стороны Петра I раскольникам дана была свобода в отправлении богослужения и гражданской жизни. Усилению и распространению раскола способствовала преобразовательная деятельность Петра, коснувшаяся и религиозно-церковной стороны всех русских; в это время слагаются многие раскольнические общины с известной, довольно сильной и крепкой организацией, который живут своей собственной замкнутой жизнью, по своим началам и порядкам, стараясь всё более и более обособиться и укрыться от церкви и правительства.

Путешествие царя за границу, любовь его к иностранцам-иноверцам, предоставление им свободного богослужения в пределах России и даже в столицах, гражданских и торговых прав в привилегий, меры против беспорядков, невежества в суеверий, меры улучшения в одежде горожан и крестьян, семейные дела Петра, имевшие политический характер, неслыханное и странное распоряжение об уничтожении часовен, о сокращении монастырей и церквей, попытки исследования и проверки святыни для уменьшения злоупотреблений в суеверий, отмена патриаршества, стеснение духовенства и особенно монашеского чина, пренебрежительный взгляд на духовенство, мысли о главенстве царя в делах церкви, странный образ жизни Петра и особенно некоторые шутовские о кощунственные поступки сопровождались ропотом со стороны народа и особенно раскольников, смотревших на всё с церковной точки зрения, мрачно и подозрительно. «Русский народ привык видеть в государе прежде всего благочестивого сына Православной Церкви. Между тем Пётр далеко не отличался набожностью своих предков и подавал плохой пример соблюдения благочестивых обычаев, всегда дорогих для народа. В день нового года, например, вопреки древнему обычаю, Пётр не явился на кремлёвской площади в царском облачении, не принял благословения от патриарха, не здравствовал народ с новолетием. Зато в этот самый день пировал у Шеина, много пил и рвал боярские бороды (Мельников. Истор. Очер. II. 71–72). Мало того, что Пётр плохо соблюдал уставы церкви (например, посты), он открыто совершал кощунственные потехи. Оскорбительной и возмутительной для религиозного чувства является, например, забава Петра, известная под именем всепьянейшего, всешутейшего собора. Много поводов к осуждению Петра подавала его семейная жизнь. Внебрачные связи Петра при законном супружестве, затем насильственное расторжение брака с царицей Евдокией и женитьба на Екатерине, иноземке, женщине низкого рода, наконец, жестокое обращение с царевичем Алексеем, – всё это не могло не возмущать народного чувства, не колебать царского авторитета в глазах подданных⁷.

Чтобы представить, насколько сильно могло быть смущение в народе, недоверие и подозрение к власти вследствие состоявшегося в 1722 г. распоряжения об уничтожении часовен, нужно обратить внимание на последствия, сопровождавшие закрытие или уничтожение часовен; там, где прежде собирался народ и благоговейно молился, ставя свечи и слушая молебны, теперь совершалось другое, нечто кощунственное: одни часовни были отданы татарам и армянам в аренду то для торговли бузой, яблоками, калачами и всяким товаром, то для брадобрития; другие обращены были в избы и кельи для жилья, третьи оставались полуразрушенными⁸. Возжигание ночью лампад пред иконами в часовнях признавалось в указе за невежество и суеверие.

Мысль о последних временах мера и пришествия антихриста, появившаяся во второй половине XVII столетия под влиянием тяжёлых обстоятельств, нашла себе в царствование Петра благоприятные условия для распространения и упрочения в сознании раскольников, перешла в глубокое убеждение и разделялась не одними раскольниками. Для защиты себя от возможных преследований, случайностей и во избежание от господствовавшей церкви и мнимо-еретического духа раскол всё более и более в себе самом сосредотачивался; живых отношений к церковной и гражданской власти не было, не было и опасных массовых движений, как было прежде. В то время народ был запуган вследствие крутых мер и особенно указов, обещавших награды доносчикам. Эпоха Петра I была временем пыток, страха, взаимного недоверия, когда, при господстве «слова и дела», русские не доверяли друг другу, делали доносы на родного брата; казни подвергались на неосторожное слово как взрослые, так в школьники; одни доносили из-за корыстных видов, другие из-за боязни ответственности за недонесение; страшно было доносить, страшно было и не доносить, потому что за то и другое можно было подвергнуться тяжкому наказанию, за утайку преступления и за недоказанность обвинения⁹. Вот, например, как унижался белгородский епископ, испугавшийся ложного доноса на него в каком-то воображаемом изменничестве, и просивший защиты у князя Голицына. «Всемилостивейший мой патроне, издревле мною дознанный добродею! – писал епископ Епифаний. – Умилоседись надо мной, сиротой; не имею бо жадного (никакого) здесь себе приятеля, кроме вашего, по Бозе, сиятельства. Не дай мне, напрасно, от таковых бездельников пропасти, которые подлогом своим ищут главы моей, будто и укрывал и не велел производить того дела. Слёзно молю ваше сиятельство, милосердного моего патрона, не даждь меня, бедного и беспомощного сироту в таковое поругание, не отрини меня с протекции своей благодетельской; буди мне протектор и защититель в сем нечаянном от злобного человека поношении и ругательстве, а я твой и всего высокородного дома твоего искренний раб и нощедневный богомолец»¹⁰.

В отношении к расколу со стороны Петра I была двойственность: к одним из раскольников Пётр относился не только снисходительно, но даже дружелюбно и покровительственно, как например, к поморцам и некоторым Стародубским раскольниках, а к другим строго. Эта двойственность объясняется неодинаковой точкой зрения Петра I на раскол. Нужно различать две точки зрения на раскольников, которых держался Пётр Великий, устанавливая свои отношения к расколу, – отношения иные, в сравнении с прежним временем. В силу веротерпимости, смотря на раскольников с церковной точка зрения, Пётр I предоставлял им свободу в удержании всех мнений и разностей, отличавших их от православных. Но смотря на раскольников с гражданской точки зрения, т. е. как на подданных, обязанных во всём повиноваться государю, законам и указам, Пётр требовал от раскольников безусловного подчинения во всём, что̀ относится к воле государя и пользе государства. Для объяснения видимой непоследовательности и двойственности в отношении Петра к расколу, исследователи различают две точки зрения русского правительства на раскол в первый 53-летний период его существования. До Петра Великого на раскол смотрели с церковной точки зрения, состоявшей в том, что, стесняя и преследуя раскол, гражданская власть действовала не столько в своих интересах, которых раскол ещё не касался, сколько в интересах церкви, защищая целость её учения и обрядов, её права и власть; задача правительства тогда состояла в возвращении раскольников к единению с церковью: благо и спокойствие церкви было тогда главной заботой правительства. В действиях Петра усматривается иная точка зрения на раскол. Благо и польза государства были главной заботой Петра. С точки зрения государственной пользы смотрел Пётр и на церковь, и на раскол. Для Петра важнее всего нужно было знать и видеть, насколько раскольники могли быть полезными гражданами и насколько вредными по своим стремлениям и действиям. По взгляду Петра, о церковно-религиозной стороне дела раскольников должна была заботиться церковная власть. Поэтому, кто из раскольников повиновался требованию и распоряжениям Петра, хоть не только мог жить без опасений и страха, но и мог рассчитывать на покровительство власти и самого царя. И наоборот, кто отказывался от исполнения царской воли, тог подвергал себя опасности наказания, штрафов и лишений. Нужно заметить, что эта точка зрения Петра на раскол развивалась постепенно, в прогрессивном порядке, постепенно переходя от веротерпимости к строгости, так что между первоначальными и последующими распоряжениями Петра Великого по части раскола существует большая разница, доходящая до противоположности. Это видно из сравнения нескольких разновременных указов о раскольниках. В 1706 г. Пётр поручил Питириму, тогдашнему игумену переяславского монастыря (впоследствии архиепископу нижегородскому), обращение раскольников увещательными средствами¹¹. Ещё ранее Пётр высказывал свой возвышенный взгляд по поводу раскольников в такой форме: «Господь дал царям власть над народами, но над совестью людей властен один Христос»¹² «С противниками церкви поступать с кротостью и разумом», внушал Пётр духовенству и другим в 1713 г. Указом 1716 г. предписывалось строго исповедоваться всем под опасением штрафов. В 1717 г. запрещено было выбирать раскольников в старосты и бурмистры. В инструкции 1718 г. Ю. Ржевскому, нижегородскому вице-губернатору, предписывалось ссылать в каторгу тех, кто будет укрываться от платежа двойного оклада, а монахов и монахинь ссылать в монастыри под начало, а заводчиков раскола и учителей с наказанием и, вырвав ноздри, ссылать в галеры¹³. Таким образом, как из описания состояния раскола, так и из отношений церковно-гражданской власти усматривается обоюдная ненормальность отношений. Насколько стремились к восстановлению утраченного равновесия и спокойствия в последующее время, при новой форме церковного управления, видно будет из дальнейшего изложения дела.