Азбука веры Православная библиотека профессор Александр Дмитриевич Беляев IV. Поправки и дополнения к статье: из академической жизни: магистерский диспут Ректора Подольской Духовной семинарии протоирея Н. П. Малиновского

IV. Поправки и дополнения к статье: из академической жизни: магистерский диспут Ректора Подольской Духовной семинарии протоирея Н. П. Малиновского

Источник

В этой статье, помещенной в июньской книжке Богословского Вестника, изложены мои возражения диспутанту протоиерею Н. П. Малиновскому. Автор статьи М. Б. записывал их во время самого диспута, но не стенографически. Не удивительно поэтому, что в его изложение моих возражений вкралось много ошибок. В одних случаях он не успевал записать мои возражения буквально; в других случаях, по-видимому, ему изменил слух; в третьих, случаях, он, кажется, не вполне понял мои слова по недостаточной осведомленности о предмете речи. В результате много ошибок; есть и немаловажные.

Я очень сожалею, что М. Б. не показал своего описания диспута, чтобы я мог исправить его раньше напечатания. Приходится сделать исправления теперь посредством печати.

М. Б. пишет: «Слов трие суть – в древних списках новозаветного текста нет».

После трие суть нужно было поставить многоточие, а иначе люди, мало знакомые с богословием, могут подумать, что в древнейших списках отсутствуют только эти два слова, а не весь стих, который ими начинается.

На 257-й стр. М. Б. пишет; «В доказательство того, что Бог – Творец всего мира, Вы цитуете, не приводя самого текста, различные места из Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, которые приведены и у Преосвященного Макария, но среди них есть такие, которые указывают более на установление нравственного миропорядка, чем на творение, как, напр., 7 стих 45 главы пророка Исаии: Аз.... творяй мир и зиждяй злая: Аз Господь Бог, творяй сия вся; 12 стих 10 главы прор. Иеремии».

На 12 стих 10-й главы Иеремии я вовсе не ссылался, а указал я на 12 и 18-й стихи той же 45-й главы Исаии, говоря, что хотя и в 7-м стихе 45-й главы Исаии говорится о сотворении света и тьмы; но все-таки гораздо лучше было сослаться на 12 и 18-й стихи той же главы, где говорится о сотворении неба и земли. Сущность моего возражения состояла в том, что о. Малиновский слишком, рабски и без справок в Библии берет цитаты из пособий, в данном случае из догматики Макария. У Макария указан 7-й стих 45-й главы Исаии, и о. Малиновский приводит его; у Макария нет ссылки на 12-й и 18 стихи той же главы, но упомянуты они и у о. Малиновского, несмотря на то, что они более подходят к предмету речи, нежели 7-й стих.

На 258-й стр. мои слова о воинствах небесных переданы не точно. Я сказал так: «В подтверждение того, что именем воев небесных называются ангелы, Вы ссылаетесь на книгу Судей 5:20; но там слова цава, или цева – от (воинство, воинства) нет, а поставлено слово гаккохавим, что значит звезды. Еще ссылаетесь Вы на книгу Иова; но там тоже употреблено слово кохбей – звезды, и еще выражение бней элогим – сыны Божии. Еще ссылаетесь на псалом 96, стих 7-й; но там поставлено слово элогим».

М. Б. указания мои на книгу Судей и на 96-й псалом опустил вовсе; а с другой стороны сослался на 15-й стих 15-й главы Иова и на 21-й стих 102-го псалма, на которые я не ссылался. В книге о. Малиновского эти цитаты есть, но я против них не возражал.

В передаче моих слов о Тертуллиане М. Б. допустил две ошибки. Римский император Каракалла царствовал до 217, а не до 212 года; Тертуллиан, полагают, умер не раньше 217-го года, а не в 212-м году.

На 262-й стр. М. Б. говорит: «Мнение о падении ангелов чрез плотское сношение, по Вашему утверждению, по преимуществу было распространено в еврейской литературе».

М. Б. ослышался: вместо еретическая литература ему показалось – еврейская литература. У 0. Малиновского на 73-й стр. нет даже упоминания о еврейской литературе, и я не говорил о ней. Возражение состояло в том, что о. Малиновский на 166 стр. 2-й части (а не на 73-й стр.) признает мнением еретиков взгляд, будто грех прародителей состоял в том, что Адам познал жену; а я ему сказал, что этого взгляда держались не одни только еретики, а напр. Климент Александрийский. Таким образом самое возражение касалось вовсе не ангелов, а прародителей.

На 266-Й стр. М. Б. пишет: «Выражение τὰ μὴ ὄυτα иногда обозначает у Вас полное небытие, иногда же – небытие относительное».

Не иногда, а на одной и той же странице, именно 11-й 2-й части, о. Малиновский говорит в примечании: «С филологической точки зрения не одно и тоже μὴ όυτα и ούϰ ὄυτα; первое означает бытие в смысле условном, т. е. по сравнению с другим бытием, истинно сущим, а последнее – совершенное небытие, ничто»; а в тексте, рассуждая о том, что ветхозаветное учение о творении мира повторяется в Новом Завете, он приводит изречение Апостола Павла о Боге: Он нарицает несущая, яко сущая (Καλϖυ τὰ μὴ ὄυτα, ώς ὄυτα). Это явное противоречие, которое не ослабляется тем, что у Платона μὴ ὄυ означало материю. Если μὴ ὄυ у Апостола Павла означает безусловное небытие, то нельзя уже без всякого ограничения утверждать, будто с филологической точки зрения μὴ ὄυ означает бытие условное.

На 267-й стр. М. Б. говорит: «Вы утверждаете, что все высшие и совершенные органические формы, по мнению Дарвина, произошли от четырех пли пяти первобытных простых форм; к такому утверждению Вас побудил перевод «Происхождения видов» Дарвина, сделанный Рачинским, но если бы Вы воспользовались переводом Филиппова, то должны были бы придти к совершенно иному заключению».

В этих словах нет даже и отдаленного сходства с тем, что я говорил.

М. Б. или не понял моего возражения, или не успел записать его полно и дополнил своими догадками, которые не соответствуют ни моим словам, ни тому, что есть в переводе Филиппова. У о. Малиновского на 130-й стр. 2-й части сказано о дарвинизме: «Основная мысль этой теории состоит в том, что все растительные и животные породы (существующие и вымершие), не исключая и человека, произошли через естественное, постепенное преобразование низших и более простых органических форм в высшие и более совершенные от немногих первобытных простых форм (по мнению Дарвина – от четырех или пяти или даже от одной какой-либо первобытной формы)». В этих словах не ясно сказано, оба ли царства – растительное и животное – произошли от четырех–пяти форм, или животное от своих четырех–пяти форм, а растительное тоже от своих четырех–пяти форм. Имея это недоумение, я и спросил его, как нужно понимать его слова и как об этом сказано в перевод Рачинского, которым пользовался о. Малиновский, добавивши, что у меня был в руках перевод Филиппова, а не Рачинского. О. Малиновский ответил, что по учению Дарвина каждое из этих двух царств природы произошло от своих четырех–пяти форм. Этот ответ показал мне, что о. Малиновский правильно понял мысль Дарвина и только выразил ее в книге неясно. Я не знаю, ясно ли выражена эта мысль в переводе Рачинского, но в переводе Филиппова она высказана вполне ясно и раздельно в следующих словах: «Я полагаю, что животные произошли самое большее от четырех или пяти предков, а растения от равного или меньшего числа. Аналогия могла бы повести меня одним шагом далее, а именно к допущению, что все животные и растения произошли от некоторого единого прототипа. Но аналогия может быть обманчивым руководителем»1. Точно так же выражена эта мысль Дарвина и в переводе К. Тимирязева, сделанном тоже с 6-го исправленного и дополненного издания и вышедшем в свет в 1896 году. Вероятно, и в переводе Рачинского эта мысль выражена не иначе.

Поправляя написание собственных имен, я сказал о. Малиновскому, что богословов Нитиса и Михелиса нет, а есть Нитш, или Нич – догматист и Михаэлис – целая фамилия знатоков Писания. Но М. Б., ослышавшись, вместо Нитш написал Никиш, вместо Михаэлис – Михаелюс на 270 стр.

Подобная же неверность слуха заставила написать на 212-й стр.: «В Техническом музее», между тем как я сказал: «В политехническом музее».

На той же странице М. Б. говорит:

«Последний (Бекетов) в своем докладе, излагая данные опыта о приспособлении растений, так сказать, к регулам жизни, напр., к солнцу, можно сказать, даже иронически отнесся к выводам относительно такого приспособления Дарвина».

В этих словах неверно переданы мои слова о докладе Бекетова. Я сказал не регулы, а регуляторы жизни, направители жизни. В данном случае таким регулятором названо солнце. Далее, Бекетов отнесся иронически к учению о приспособляемости не самого Дарвина, а многих его последователей, которые, рассуждая напр. о взаимной приспособляемости между растениями и насекомыми, не дают даже себе отчета, что к чему приспособляется – цветок ли к бабочке, или бабочка к цветку.

Мои слова о способах оживления догматики изложены на 272 и 273 стр. не точно и ошибочно. Я сказал, что попытки сообщить догматик жизненность чрез привнесение в нее учения о нравственности, примером чего служит Антоний, не новы: они издавна были предпринимаемы, напр., в протестантском богословии. При этом не я, а диспутант сказал, что он не были удачны. Что касается меня, то я отнюдь не могу нравственные истины и учение о них признать чуждыми догматик. Истины христианской нравственности имеют свои корни и основы в христианских догматах, а отсюда и научное изложение, обоснование и раскрытие их не возможно без основательного знания догматики. И наоборот: догматист для углубления в свой предмет и сообщения ему жизненности может многое воспринять из христианского учения о нравственности. Да и не из нравственного только богословия, а и из прочих богословских наук догматист может почерпать для себя полезные знания. Мало того: даже и светские науки – философия, история, естествознание, литература, как догматисту, так и богослову вообще могут дать много ценных и мыслей, и сведений. Но только я, в защиту диспутанта, сказав, что он писал собственно учебник по догматике, а в учебнике по какой бы то ни было науке только эта наука и излагается и привнесение в него элементов даже и из соприкосновенных наук считается не достоинством, а положительным недостатком. Еще менее позволительно требовать от учебника ответов на запросы злобы дня, обсуждаемые в периодической печати. Принимая во внимание, что книга о. Малиновского есть именно учебник по догматике, я заявил, что раскрывать догматы философски, нравоучительно, или еще как иначе удобнее в проповедях, в журнальных статьях, в монографиях, но не в курсах, особенно если эти курсы по своему специальному назначению не могут и не должны быть обширны. Эту мою мысль М. Б. опять-таки изложил неправильно в следующей фразе: «Употребление новых систем (?!) удобнее делать в проповедях, специальных монографиях, но только не в полных и подробных курсах».

Наконец, по поводу речи о философической догматике я заявил, что само собой понятно, что требуется догматы разъяснять, а не нанизывать только тексты, не раскрывая смысла текстов и не разъясняя смысла и содержания догматов. Но добавил, что вносить философию в курсы догматики, подаваемые притом на ученые степени, не безопасно, и делать это с успехом могут только опытные и талантливые богословы. Но если в догматике философствованию и собственной мысли уделяется слишком большое место, а учение Священного Писания и Церкви отодвигается на второй план, то в таком случае ни талантливость, ни опытность, ни ученость, ни добрые намерения не могут представлять верного обеспечения против увлечений и заблуждений. В примере я указал на Шлейермахера. Это был философ и богослов, человек высокого ума и глубокого чувства, очень набожный, нерасположенный к рационализму и желавший возбудить религиозность в образованном обществе. Для этой последней цели он читал свои знаменитые речи о религии, говорил блещущи ораторским вдохновением проповеди, написал догматику.

Предполагая, что безжизненность и сухость догматики зависят от подчинения её символическим книгам, которое, связывая полет мысли и чувства богослова, сообщает догматике характер неподвижной, окоченелой доктрины, не отвечающей духу и потребностям того или иного времени, Шлейермахер для устранения этих недостатков догматики и сообщения ей плодотворности и влиятельности отвергнул символические книги как нормы для догматики, не смотря на то, что он был преданным сыном своего исповедания, и построил свою догматику на философско-психологическом принципе, – на понятии о чувстве всецелой зависимости человека от Бога. Слова М. Б. о Шлейермахере: «замыслы построения символической догматики окончились для него рационализмом», выразили мою мысль и действительность как раз на выворот: нужно было сказать: антисимволической догматики. Символическая догматика – обычная, общепринятая. Ее-то Шлейермахер и признал не соответствующей интересам веры и религиозного чувства, потребностям и запросам жизни, духу времени, а потому и не влияющей на жизнь. Как произведение учено-философское, догматика Шлейермахера представляет блестящий и даже почти исключительный опыт построения этой науки из одного реального принципа. Но за то она не только не могла быть церковной догматикой, отрешившись от уз символического учения того исповедания, к которому принадлежал её автор, но и не осталась вполне верной учению Священного Писания. Тех возвышенных, благородных целей, к которым была направлена ученая деятельность Шлейермахера, своей догматикой он не достиг. Правда, он содействовал возбуждению религиозного духа в своем отечестве и привлек внимание образованного общества к богословию, но не потому, что написал философско-психологическую или антропологическую догматику, а потому, что он был выдающийся по своим талантам богослов, плодовитый писатель, блестящий проповедник и глубоко религиозный человек. В Берлине он соперничал по силе своего влияния даже с Гегелем, – совершенно и давно забытым, но всемогущим в свое время Гегелем. Не достиг Шлейермахер своей догматикой и другой цели – примирения рационалистического богословия с церковным богословием.

Догматика Шлейермахера выдержала много изданий; но в Германии это явление совсем не исключительное. На иностранные языки она, кажется, не переведена, не смотря на то, что по своему принципу и задаче она как бы предназначена быть догматикой международной или, лучше, междухристианской, подходящей для всякого христианина, к какому бы исповеданию он ни принадлежал и какого бы образа мыслей он ни держался.

Говоря эта, я отнюдь не желаю, чтобы новые догматики были копиями старых. Почти все мои возражения как в отзыве, так и на диспуте отмечали дурные плоды рабской зависимости от догматических систем и других пособий книги о. Малиновского.

Могут быте даже пролагаемы новые пути в построении и раскрытии догматике, как и других богословских и небогословских наук. Могу сослаться даже на самого себя, как автора книги «Любовь Божественная», которая представляет опыт построения догматики и раскрытия главных частей ее и отдельных догматов, существенно отличный от обыкновенных систем этой науки. Догматы, как истины божественные, неизменны и неприкосновенны. Но уяснение и раскрытие их в сознании людей, силою разума и чувства, всегда подвергалось переменам и всегда будет подлежать им. Что эти перемены не всегда вели к улучшению, а часто и к ухудшению дела – это неизбежное зло, имеющее своим источником несовершенство человеческой природы, доброй и вместе злой, несовершенство мира, прекрасного, но и лежащего во зле. Заблуждения в области веры и в науке о вере бывали очень глубокие и пагубные, но это не только не обязывает нас в богословствовании толочься на одном месте, а, напротив, прямо обязывает богословов прилагать все усилия к усовершенствованию богословия. Богословие – дело человеческое и, как таковое, имеет достоинства и недостатки, а потому и должно быть совершенствуемо.

В своей оценке труда о. Малиновского, как письменной, так и устной, я и старался показать, что он избежал бы многих недостатков, если бы почерпал сведения непосредственно из первоисточников догматики, а не доверял пособиям. Но, с другой стороны, в защиту о. Малиновского и в отзыв и на диспут я заявил, что нельзя быть и слишком требовательным к его книге, которая не есть монография о каком-либо частном предмете, а курс, и притом курс именно догматики.

* * *

1

Происхождение видов путем естественного подбора или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь. Полный перевод с последнего (шестого) английского издания, 1895 г. М. Филиппова.


Источник: Беляев А. Д. IV. Поправки и дополнения к статье: Из академической жизни: Магистерский диспут Ректора Подольской Духовной семинарии протоирея Η. П. Малиновского // Богословский вестник 1904. Т. 2. № 7/8. С. 594-602 (4-я пагин.).

Комментарии для сайта Cackle