Новые исповедники святой Руси о вечном

Исповедник в понимании православного христианина – это искренне, преданно, глубоко верующий человек, готовый во Имя Господа нашего Иисуса Христа и ради Его святого Имени претерпеть все – даже до смерти, – но не отречься, не убояться, не поколебаться. Лишения, скорби, притеснения, преследования, гонения, мучения, меч – ничто не может отлучить его от Спасителя.

Мудрый Филарет, Московский святитель (1867), как и во всем своем богословии, очень точно и очень ясно, причем предельно кратко, определил, что быть исповедником – это «значит открыто признавать, что мы содержим Православную веру, и, притом, с такою искренностию и твердостию, чтобы ни прельщения, ни угрозы, ни мучения, ни самая смерть не могли заставить нас отречься от веры в истинного Бога, и в Господа нашего Иисуса Христа» (Катехизис). И определение это нужно не просто для нашего знания, не для того, чтобы потешить самолюбие (читайте: увеличить свое греховное состояние), а очистить себя – спастись. – Сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение, – напоминает учитель языков святой апостол Павел (Рим. 10:10).

Два исповедника нашего времени – святитель Ковровский Афанасий (Сахаров, † 1962) и епископ Можайский Стефан (Никитин, 1963) – обращаются ныне к нам со своими глубоко духовными наставлениями о том, что есть едино... на потребу (Лк. 10:42), что спасительно, что вечно. И словом, и примером своего жизненного подвига, который смело можно назвать святым, они учили нас и продолжают учить. Примечательно, что они оба пришли в этот мир в конце XIX века (святитель Афанасий – в 1887 г., а епископ Стефан – в 1895 г.) и ушли из него почти одновременно (епископ Стефан скончался после святителя Афанасия ровно через полгода).

Были они близки не только по времени, но – что значительно ценнее – родны и по духу, по глубине святой Православной веры, по твердому стоянию в ней; крепко любили друг друга, стремились узреть друг друга и взаимно обогатиться. Святитель Афанасий тайно рукоположил Стефана (тогда Сергия) во диакона, а затем, во священника. Когда святитель Афанасий появился в Петушках, после многолетней страдальческой жизни в узах, епископ Стефан спешил посетить его и утешиться встречей, совместной молитвой. Это была та дружба, о которой еще в пятом веке сказал великий святой отец Церкви Востока и Запада Иоанн Кассиан Римлянин (435): она «обусловлена „одинаковым совершенством и добродетелью друзей“. Скрепленный этим условием союз вечен» (К. Е. Скурат. Воспоминания и труды по Патрологии (I-V века). Том 1. Троицкий собор, г. Яхрома, 2006. С. 550).

Получавшие письма от этих святителей исполнялись духа христианского разума и христианской любви. Прочитав их письма или услышав их умиротворенную речь, уходили утешенными, успокоенными, узнавшими свое место в земном пути. Сердца их наполнялись благоговением к самим святителям – свидетелям и выразителям Истины...

Много полезного, спасительного сказано этими двумя смелыми свидетелями-молитвенниками, новыми исповедниками Святой Руси. Так давайте послушаем их!

Здесь хочется вспомнить только (как завещание) последние слова святителя Стефана в последние секунды его жизни – незаконченные, прерванные успением: «По силе возможности будем милосердны и будем щедро давать мил...» (Слово, произнесенное Преосвященным епископом Стефаном в Неделю свв. жен-мироносиц после совершения им Божественной литургии в Георгиевском соборе города Калуги, в час своей блаженной кончины 15/28 апреля 1963 г.)

2012 г.

(святитель Афанасий Ковровский по его письмам)

Славы Божия ревнителя и благолепия церковного блюстителя, тесным житием и многими подвиги великому иерарху Александрийскому подобника, святителя Афанасия, исповедника Российского, усердно восхвалим, вернии, сей бо присно молится о спасении земнаго Отечества своего и о всех, живущих в нем, велегласно с любовию взывая: Русь Святая, храни веру Православную, в ней же тебе утверждение.

Тропарь святителю Афанасию, епископу Ковровскому

* * *

Господь да хранит вас и всех ваших близких. На всех призываю Божие благословение. Спасайтесь о Господе.

С любовью богомолец ваш Епископ Афанасий

Смею уверить вас, что все написано от чистого сердца...

Епископ Афанасий

* * *

Такого святителя, как владыка Афанасий, нет ни в одной из Поместных Церквей.

Протоиерей Всеволод Шпиллер

Чудна дела Твоя, Господи (Пс. 138:14) – так еще за одиннадцать столетий до Рождества Христова воспел ветхозаветный Псалмопевец величие Всеблагого и Всемогущего Триединого Бога – Его Творение и Промысл. Видим это во всей красе, во всем великолепии окружающего нас мира, в нашей собственной жизни... Оглядываясь назад, я вижу, как Господь вразумил меня в расцвете моих сил заняться изучением творений славного святого отца Церкви четвертого века Афанасия Великого, архиепископа Александрийского (см.: К. Е. Скурат. Наставления великих Учителей Церкви. Том II. Троицкий собор, Яхрома, 2008. С. 11–370)¹.

А сегодня – в последний час земного пути – мне подается благословение на новый труд – и какой? Представить содержание писем канонизированного на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году нашего современника, носившего то же святое имя, что и Александрийский иерарх. Два светлых Афанасия в моей жизни: один – в дни мужества, второй – на закате!!!

Хочу отметить, что я, хотя и писал что-то всю трудовую жизнь, но никогда не занимался специальными поисками тематики для работы – темы приходили одна за другой следом. Не успевал закончить одно – уже назревало другое... Поистине, «возьмись за дело, а оно возьмется за тебя еще лучше!»

Так было и сейчас.

Семнадцатого декабря 2010 года заведующий библиотекой Свято-Троицкой Сергиевой Лавры игумен Анастасий (Казмирчук) подарил мне «Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова)» (2 июля – ст. ст. – 1887 г. – 28 октября – н. ст. – 1962 г.) и сказал: «Теперь есть благословение вам потрудиться над изучением писем святителя». Я с благодарностью принял ценный дар и попросил у отца Анастасия святых молитв перед преподобным Сергием Радонежским и святителем Афанасием об их Небесной помощи, при этом заметил, что родители моей жены Марии – Константин Константинович Апушкин (1965) и Елена Владимировна Апушкина (1999 г.) – хорошо знали владыку Афанасия, и что я тоже был с ним знаком – однажды вместе с женой встретился с ним в святой Лавре и имел беседу. Эта беседа была краткой, но запомнилась на всю жизнь. До сих пор мы оба сожалеем, что поторопились уйти на какое-то, не помним, мероприятие, проводимое в Московской Духовной Академии. Мы, увы! – не подумали, что эта встреча первая и может стать последней, что и случилось...

Святитель Афанасий был велик своей твердой верой в Бога, несомненной надеждой на Него и примерной любовью к Нему, ко всему святому. Потому и его наставления, размышления захватывают своим живым свидетельством радости о Господе при любых обстоятельствах – даже среди беспросветной тьмы лихих дней, вернее – десятилетий. Его жизненный путь особый – трудный-претрудный. Он описан свидетелями, современниками (см. в конце список: «Источники и литература») – повторять я не буду. Немало сообщает о себе и сам святитель. Эти сообщения, по мере необходимости, будут мной представляться. А сейчас приведу лишь обобщающие его слова.

В 1954 году: «О себе скажу только то, что в июне сего года я справил тридцать три года архиерейства, из них я только меньше трех лет был на церковном делании и столько же был в разных местах не у дел. Остальное время – узы и изгнания. Но, Богу, помогающему и за молитвы молящихся обо мне, не унываю и искренне глаголю: Δοξα τω Θεω δια πανια («Слава Богу чрез (за) все – 1:181)². А год спустя святитель более точно подытоживает: «В Петушках с 24 октября 1955 г. 27 июня (ст. ст.) 1954 года исполнилось тридцать три года архиерейства. За это время на епархиальном служении два года, девять месяцев, два дня. На свободе, но не у дел два года, восемь месяцев, два дня. В изгнании шесть лет, семь месяцев, двадцать четыре дня. В узах и горьких работах двадцать один год, одиннадцать месяцев, двенадцать дней. Обычно в жизни бывает: чем дольше разлука, тем больше ослабевают связи. Христианская любовь изменяет этот порядок. Мои добрые заботники, движимые христианской, а не мирской, любовью, с каждым годом усиливают проявление своей заботы и попечения обо мне, с каждым годом умножают свою милостыню. Если в первые два года четыре месяца мне было прислано семьдесят две посылки (в среднем около тридцати в год), то в последний 1954 год их было уже двести. Да не оставит Господь Своею милостию моих благодетелей. Верю: изречет Он им во оный день: Приидите, благословеннии... В темнице был Я и вы посетили Меня... своею любовию, своими заботами и попечением» (5:93).

Кончина и погребение нового Российского исповедника описаны мной со слов Е. В. Апушкиной (см.: К. Е. Скурат. Святость Руси. Том IV. Троицкий собор, Яхрома, 2011. С. 643 – 645).

Для меня дорог святитель Афанасий уже потому, что он был близок к любимой всеми нами святой Лавре: во Святом Крещении наречен именем преподобного Сергия, окончил Московскую духовную академию (мы называем ее по родному: «Большой кельей богоносного Радонежского чудотворца»), здесь же пострижен в мантию, рукоположен во иеродиакона и иеромонаха... Находясь в изгнании, преследовании, угнетении, он продолжает считать «себя послушником обители... нашего общего аввы» (1:51); еще не получив освобождения от уз, а тем паче реабилитации, просит в 1951 году Святейшего Патриарха Алексия I: примите «меня на покой в число братии Троице-Сергиевой Лавры, где я мог бы работать в любимой и более или менее известной мне области богослужения и богослужебных книг под вашим наблюдением и руководством» (1:4). Или немного позже, уже на свободе: «... мое сердечное желание принять участие в богослужении в родной мне Лавре... Прошу вас только сделать распоряжение, чтобы было сообщено отцу наместнику о вашем соизволении на мое служение в Лавре» (1:9)³. Все время претрудного пути «Христов исповедник и праведник» (из «кондака») своим бессмертным духом тянулся к святой Лавре и невидимо для других, но реально для себя, пребывал в ней! (см. о сем в отдельном параграфе).

Эту близость святителя к великой обители подчеркнул и ее наместник, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност (Гузиков). Так, когда преподнесли ему вскоре после кончины приснопамятного архимандрита Матфея (Мормыля, 2009), – также дорогого нам и регента, и профессора, – из его духовного собрания портрет исповедника со словами: «Это владыке – наместнику», Его Высокопреосвященство ответил: «Это не наместнику, это в келью наместника!» Может быть, владыка – наместник в эту минуту услышал тихое слово святого, обращенное через его предшественника (архимандрита Феодорита Воробьева, (1973 г.) и к нему, и к славным сослужителям: «Потрудитесь передать мой сердечный привет отцу наместнику... и благословение отцам Тихону (Агрикову, 2000 г.) и Кириллу (Павлову)... Да хранит Вас Господь... Призываю на Вас Божие благословение... Да хранит всех вас Господь и да благословит...» (1:169, 170).

Метод к моему данному труду подсказывает сам святитель. Обращаясь к духовному писателю Сергею Иосифовичу Фуделю (1977), он делает замечания к книге писателя «Путь отцов» (опубл. М.: Сретенский монастырь, 1997). Отметив ее достоинства, он тут же заявляет: «Ваша книга – прекрасная мозаика из отеческих писаний. Но, очень жаль, что Вы совсем не делаете цитат. Указания только имен отцов, из писаний которых Вы собираете или выбираете камешки для Вашей мозаики, – не всякого удовлетворят. Иной захотел бы сам в творениях того или иного отца прочитать то место, которое Вы приводите, а Вы не даете на этот счет точного указания» (1:432). Следуя доброму совету Святителя, больше буду уделять внимания передаче его слов с соответствующими – точными ссылками на источники.

Приступаю к труду, берусь за дело со страхом и трепетом – идет девятый десяток моего земного странствования; уже за пределами Библейского возраста (см.: Пс. 89, 10). – С января 2011 года здоровье мое заметно стало слабеть, силы убывать – и мы летим (Пс. 89, 10)... Как же верно, истинно – богодухновенно возвестил Псалмопевец срок нашего бытия в этом мире! Но я помню, что святитель Афанасий постоянно звал – верю и зовет – всегда, везде, во всем надеяться на милость Божию и трудиться.

Святителю отче Афанасие! Укрепи меня своими святыми молитвами, чтобы я смог сделать все, что послужило бы к духовной пользе, ко спасению, помогло бы непостыдно, мирно перейти в Вечность!

«Некогда „дерзости ради столпотворения” рассеяны были народы, а чрез Апостолов огненными языки „в соединение вся призва“. Грехов наших ради рассеяны и мы. Да явит Господь и нам Свою милость, да соединит и нас во время, Им назначенное!» (1:97)

Грех есть нарушение Закона Божия, или не делание добра – некая духовная «спячка», лень поднять глаза к Небу или протянуть руку помощи ближнему. А то и открытое выступление против первого и против второго. И увы! Как это близко к нашей жизни и в ней самой! Иногда мы встряхнемся, взглянем назад, покаемся в прошлом, увидим свое беззаконие, но тут же снова погружаемся в суету мира, или, – что не лучше, – готовы мнить: мы не хуже других. «Неполезно, – учит святитель Афанасий, – копаться в своих прежних грехах, особенно в тех, которые мы исповедали уже отцу духовному и получили чрез него разрешение. Грех мой предо мною есть выну (Пс. 50, 5), – всегда. Всегда должно памятовать о своих грехах и не мнить себя, как сектанты: „Я оправдан, я святой, я спасен“. Православные всегда знают и помнят, что они грешные, но вместе с тем они с твердой верой всегда исповедуют: Твой есмь аз, Твоя есмь аз... Я шелудивая овца... но из Твоего стада, спаси мя» (1:373). – И святитель не «копается», но останавливает наше внимание, по преимуществу, на том, что чаще всего духовно ранит нас. – «Ложь, обман, неискренность, неправда там, где должна быть одна правда» (1:103)... «Когда же Господь отнимет плен Сиона!..» (1:97).

Тяжело быть свидетелем безразличия. Люди, зараженные им, ко всему теплохладны. Равнодушных волнует только одно – было бы им хорошо. Как близок этот порок к тунеядству, которое так определил другой великий святитель Русской Православной Церкви, митрополит Московский Филарет (Дроздов): «Тунеядство, когда получают жалованье за должность, или плату за дело, но должности и дела не исполняют, и таким образом крадут и жалованье или плату, и пользу, которую могли бы трудом принести обществу или тому, для кого надлежало работать» (Пространный Христианский Катехизис. Об осьмой заповеди).

Безразличие, равнодушие – это не что-то нейтральное, нет! Это в собственном смысле духовная «спячка», неделание, остановка. Но в духовной жизни стояние недопустимо, ибо оно тут же тянет назад. – Безразличие – хуже безбожия. И святитель Афанасий – «славы Божией ревнитель» (из тропаря) – возвышает свой голос: «Только бы не было безразличия, равнодушия. Помните, в Апокалипсисе: „Ты не был ни горяч, ни холоден, поэтому извергну тебя“» (3:150). «Я уверен, что многие безбожники, но искренние, честные, искренно заблуждающиеся, могут скорее стать искренними, добрыми, ревностными христианами, чем теплохладные христиане „по рождению"» (1: 278).

Рядом с безразличием стоит лицемерие, когда пытаются лишь казаться деловыми, болеющими за все и всех – благочестивыми, а в самом деле заботящимися только о полноте своих клетей. «Мыслю, – пишет Ковровский иерарх, – со апостолом: Филиппийцам, 1, 18... Не хорошо быть одним – казаться другим. Но еще хуже – быть не тем, чем должно, и не скрывать этого, и даже, как бы афишировать и таким образом усиливать соблазн» (1:119).

«Не угодно Господу фарисейское возношение, – размышляет исповедник. – Но не полезно и страшно уныние. Посему святые отцы установили во вторую подготовительную к Посту седмицу вспоминать притчу о блудном сыне, „отчаяния страсть из корене возтерзающе“. Прочитайте и вы службу на Неделю блудного и Синаксарий и успокойтесь» (1:277).

Об унынии святитель Афанасий говорит больше, чем о других греховных состояниях, видя любящим сердцем тяжелые судьбы своих духовных чад и глубоко чувствуя их переживания, страдания... Он подчеркивает великую опасность уныния – оно ведет к отчаянию, губительно, – призывает помнить свое недостоинство, сознавать свои грехи, но не падать духом – не забывать и об ином – Твой есмь аз.

«Больше всего берегитесь уныния», – взывает святитель (1:279). «Уныние, я считаю, больше самого греха, ибо от уныния один шаг до отчаяния, ужаснейшего и опаснейшего состояния» (1:373). Или – «первый шаг к отчаянию» (1:388). А сделав первый шаг, податливее продолжить и быстро дойти до пропасти. Потому: «Опасна беспечность, но не менее опасно и уныние» (1:215).

Несомненно, грехи надо сознавать, сокрушаться о них, умолять Господа о прощении, но никогда не унывать – Всеблагой, Всеведущий, Всемогущий Господь утешит, солнышко засияет.

Вот богомудрые слова многострадального исповедника:

«Родная моя! Памятуйте о грехах, но не унывайте. Много милости у Бога, без границ Его любовь» (1:246)...

«Памятовать о своих грехах необходимо, сокрушаться о них должно, умолять о прощении их подобает, но только отнюдь не унывать. Уныние может стать страшнее, гибельнее самого греха» (1:379)...

«Сознавать свои грехи надо, памятовать о них должно, но унывать не следует никогда» (1:349)...

«О грехах своих, о неподготовленности к ответу, конечно, надо всегда памятовать, надо всегда сокрушаться, но не надо унывать. У Господа милости много. А мы, – кто чист будет от скверны, аще и един день жития его?» (1:252)...

«Не унывайте никогда, родная моя» (1:214).

Поистине милосердие Божие безгранично велико – мы грешим, но мы Божии:

«Безмерное множество грехов наших потонет в бездне Божия милосердия» (1:214)...

«Не унывайте и вы, родная моя матушка, – утешает святитель монахиню монастыря в г. Владимире. – Делами, подвигами никто из нас не оправдится. Я надеюсь исключительно на то, что дерзновенно скажу Господу: Твой есмь аз, спаси мя (Пс. 118, 94)... Я грешен, ничего доброго не имею, но я Твой, я никогда от Твоего имени не отрекался...» И у вас в обители сколько раз при гробе усопших пелось: „Твой есмь аз...“ Чаще повторяйте сие и вы уповайте, что и вас спасет Спаситель наш, что не забудет Он ваш подвиг любви... продолжающийся и доселе» (1:328).

Святой исповедник призывает утереть слезы, возвергнуть на Господа свою печаль – Он увидит правду, непременно поможет: «Отрите слезы», вспомните «золотые слова Златословесного учителя: „Слава Богу за все“, возверзите свою печаль на Господа» (1:261). «Не унывайте... что не всегда идем по той прямой дорожке, по которой хотелось бы идти. Лишь бы идти, а не стоять, не возвращаться вспять. Мы иногда перескакиваем с одной дорожки на другую, иногда кривые предпочитаем прямым, но цель у нас одна, свет одного маяка зовет нас к себе, его мы видим, к нему идем. В этом наше утешение» (1:263). Господь пошлет терпение, силу перенести скорбь с полной верой – «за непогодой придет ясная погода, за ночной тьмой непременно засияет солнышко» (1:341).

О себе святитель, – а многолетний исповеднический путь его был далеко не простой, – говорит: «Сам я, в каких бы тяжелых условиях ни приходилось мне бывать, никогда не падал духом, никогда не унывал» (1:412)... «Я сейчас больше, чем прежде, вижу и сознаю свою греховность, но, вместе с тем, с большим, чем прежде, дерзновением читаю слова 16-го псалма: Услыши, Боже, правду мою, ту единственную правду мою, что при всей моей греховности я с Божией помощью иного бога не знаю, кроме Единого, и к Нему всегда обращаюсь: „Твой есмь аз. Я Твой, Твой – спаси мя...“ „Множество содеянных мною лютых помышляя, трепещу... Но надеюся на милость благосердия Твоего“» (1:263).

Губительно злиться – это великий грех. Святитель говорит об этом и показывает – учит – на примере отношения дочери к матери как должно поступать, чтобы зло изгнать: «Злоба – величайший грех, непростительный грех, – хула на Духа Святаго, Духа Любви, Духа благостыни... Где злоба – там нет Христа, там внушение темной силы» (2:219)... «Вы сердитесь, и „злитесь“, и „беситесь“, – не столько и не только из-за того, что вы лично не имеете некоторых удобств, которые нужны бы вам... Мамочка ваша не так, как прежде, наблюдает чистоту и порядок в комнате, оставляет пыль. А вы на этой пыли напишите пальчиком самое дорогое для вас, как и для всякого порядочного человека, слово „МАМА“... Вас расстраивает то, что ваша мама мало заботится о себе, а хлопочет только о других... Но я полагаю, что не только с точки зрения христианской морали, но и с точки зрения морали общечеловеческой бескорыстное служение другим с забвением о себе – является делом, не заслуживающим порицания. Я побранил вашу маму за то, что она стала меньше внимания уделять своей дочке. И я думаю, что она, то есть мама, немножко исправится. Но я думаю, – и дочке надо понемногу исправляться... Что это такое: „Я злюсь, меня бесит“?! От бесов нужно ограждаться молитвою и поклонами, а со злом надо бороться, искоренять его и возращать на его месте добро... Не раздражайтесь, главное, не злитесь. Злом зла никогда не уничтожишь, не выгонишь его. Оно боится только любви, боится добра... Не обижайтесь, я не хочу вас обижать... Да хранит Господь вас обеих и да благословит» (1:343, 344).

Из злобы, тесно сплетенной – почти неразрывно – с завистью, как из зараженного источника проистекает смрадное осуждение. Именно злоба ведет к тому, что человек тратит свои силы на то, чтобы опорочить нелюбимого им, выставить его в неприглядном виде, бросить на него тень... Потому святитель молит Господа «умудрить и наставить», чтобы не «впасть в грехи самомнения, превозношения, гордыни, осуждения» (2:166).

От «осуждения» надо отличать «суждение», но быть весьма осторожным, чтобы не преступить отделяющих их порогов. «Христианину, – пишет Ковровский иерарх, – можно и должно иметь „суждение», не допуская его перейти в „осуждение». Святые отцы все советуют делать с рассуждением. И ваши мысли, мне кажется, больше суждение, растворенное скорбью о действительном или только кажущемся несовершенстве. Это ревность о том, чтобы человек, которого хочется уважать, был, насколь возможно, ближе к идеалу. Но идеал – это удел очень немногих, тех, кого мы прославляем как великих подвижников, как угодников Божиих. Но и они, будучи людьми, не всегда и не во всем осуществляли идеал. И святые, по немощи человеческой, иногда поступали не идеально» (1:365 – 366).

Самоубийство – это величайший грех. Жизнь наша – дар милости Божией, за который мы должны благодарить Бога и которым не имеем никакого права произвольно распоряжаться. Святитель, всегда готовый пойти навстречу скорбящему о самоубийце, утешает его, хотя и отмечает глубину греха: «Рабе Божией, скорбящей о самоубийце, отдайте прилагаемый листочек – выписку из наставлений Оптинского старца Леонида. Пусть читает данную старцем молитву. Можно ее читать и на Псалтири после каждой „Славы“. Можно читать и Святое Евангелие в память несчастного, присоединяя после каждой главы ту же молитву. А в церкви поминать не следует, ибо правила церковные не разрешают. Полезно подавать милостыню в память усопшего. Милостыня, по слову Божию, от смерти избавляет» (1:441).

Чтобы не совершать грехи, требуется постоянное бодрствование. Надо помнить, что не только наша больная плоть ведет к пропасти, но и действия злой духовной силы.

«Грустно, что не все мирно у них, – пишет святой исповедник духовному чаду. – Везде искушения, и там, где хотят работать Господеви, враг больше козней и искушений употребляет» (1:89).

И о себе (в Петушках, 1956 г.): «Я собрался сразу же отвечать... и набросал черновичок, чтобы переписать на машинке, дабы... легче было читать. И вдруг мой черновик пропал. Куда я мог его положить? Несколько дней искал. Все перебрал в своих бумагах. Так и не нашел. Видно, бесу не угодно то, что я писал. И все что-то мне мешало взяться вновь за это дело. Только праздник Боголюбова монастыря подвиг меня взяться снова за это дело и окончить его. Прошу и вас помолиться о прельщенном» (1:122).

Следует избегать и прельщений сектантов: «Надо избегать сектантской гордыни: „Мы уже спасены», и надо твердо уповать, что не за дела, а по великому Божию милосердию мы будем спасены. Поэтому, не унывая, с надеждой будем чаще взывать: Твой есмь аз, спаси мя» (1:265).

* *

Итак:

«О грехах надо всегда помнить, но никогда не унывать, – обращается Российский исповедник к духовному чаду, а чрез него и ко всем нам. – Много у нас грехов, но милость Божия безмерна. Я теперь со дерзновением читаю на 3-м часе слова 16-го псалма: Услыши, Боже, правду мою... ту правду мою, что, и согрешая, я не отступаю от Тебя, не обращаюсь к богу чуждему, за словеса устен Твоих аз сохраних пути ЖЕСТОКИ... Дерзновенно уповайте и вы на милость Божию. Ведь только ради Господа вы всю жизнь свою служите больным, престарелым узникам. Поминайте утешительное слово Христово: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе» (1:230).

«У всех нас много грехов, все мы плохо готовимся к исходу, всем нам подобает взывать с сокрушением: „Трепещу Страшнаго дне Суднаго...» Только на этом не следует останавливаться, чтобы не прийти в уныние. Надо и дальше продолжать: „Но надеяся на милость благоутробия Твоего, яко Давид вопию Ти: помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости“ . А милость Божия безмерна. Она покроет все грехи и грешащих, но от Господа не отрекшихся и искренно, от глубины своего, хотя и греховного, сердца взывающих: Твой есмь аз, Твоя есмь аз, – спаси мя (1:244).

«Много у меня грехов, но меня успокаивает то, что одна правда у меня все-же есть, это то, что так хорошо выразил Псалмопевец краткой фразой в три слова: Твой есмь аз» (Пс. 118, 94). «Грешны мы... но от Господа не отступали» (1:260).

«Спасайтесь о Господе» (1:245).

«Душе моя, душе моя, востани, что спиши... воспряни... да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй».

Так Святая Церковь от имени нас самих обращается со словом материнской любви к нашей же душе в дни Святой Четыредесятницы, призывая проснуться от тьмы греховного сна и встать на путь Света, Добра. С подобным гласом обращается к путникам земли святой Ковровский иерарх- ныне уже Небесный житель.

Образно духовную жизнь «подобник святителя Афанасия» Александрийского (из тропаря) представляет так.

«Я вспоминаю бывшее со мной, – пишет он. – В июле 1941 года мне пришлось идти пешком около четырехсот километров из Олонии в Архангельскую область. Меня с детства приучили не пить сырой воды. А тут я рад был зачерпнуть горстью и водички из лужи или из болотца, и эта, хотя и грязная, но не ядовитая вода, не какая-нибудь другая жидкость, – освежала меня и укрепляла. Соринки, травинки, водяную плесень откидывал, а воду пил, и без этой сырой и не совсем чистой воды едва ли бы дошел до цели. И благодарение Богу – я не заболел и никакого расстройства со мной не произошло. – Так бывает и в жизни духовной» (1:268).

В этом «бывании» важное место занимает покаяние, осознание своей греховности, пробуждение к добру.

В совершенных грехах должно каяться как можно скорее – прежде, чем зайдет солнце, каяться всей душой с верой, что Господь примет искреннее покаяние. «Упал – скорей вставай, согрешил – скорей кайся и старайся больше не повторять того же греха» (1:449). «Когда... долго не бываем на исповеди, усугубляем грехи» (1:91). «Согрешил – покайся. Тяжко согрешил – паки покайся» (1:277).

Если и после исповеди не успокоится душа – исповедь надо повторить, как вспомнить также нераскаянные грехи. «Если что-либо из прежней жизни вас смущает особенно, еще раз исповедуйте Господу Богу свои грехи» (1:278). «Сокрушайтесь о прежних грехах, но всегда бодро, с твердой верой, с глубокой надеждой взывайте: „Твоя есмь аз, Твоя есмь аз, – спаси мя“» (1:279).

Пример покаяния являет сам святитель: земно кланяется и просит себе прощения у своих близких, знакомых, у духовных чад: «Время бежит незаметно. Приближается уже и Великий пост. Мое письмо придет к вам, пожалуй, только к прощальному воскресению. Посему заранее всем вам земно кланяюсь: благословите меня, отцы святи, и братия, и чада возлюбленные о Господе, – и простите мне все, чем в мимошедший год и вся дни жизни моей огорчил вас, досадил, затруднил» (1:219). «Приближаются дни покаяния. Посему усердно прошу прощения у православных владимирцев. Простите мне, отцы и братия, елика согреших во вся дни жизни моея делом, словом, помышлением и всеми моими чувствами» (1:307). «Земно кланяюсь и усердно прошу прощения... у всех дорогих моих... Простите Христа ради» (1:142). «Примите из моего далека мой земной поклон. Простите за все... отцы и братия и чада мои духовные о Господе... мои дорогие» (1:327). «Приветствую вас со Святой Четыредесятницей... Земно кланяюсь... Простите меня Христа ради» (1:87)...

Испрашивая себе прощение, он с любовью всей душой прощает и других: «Взаимно всех прощаю. Благодатью Своею Господь Бог да простит и помилует» «и всех вас» (1:307, 358, 142, 219...)... «Помоги Господь всем вам добре совершить Святую Четыредесятницу и в добром здоровье и со всяким утешением встретить Святую Пасху» (1:358).

И утешает:

«Не унывайте, никогда не унывайте, даже вспоминая о грехах. В грехах нужно каяться и пред Господом, и пред духовником. Но не следует допускать, чтобы сокрушение о грехах переходило в уныние. Уныние хуже греха» (1:276). К тому же: «Нет греха, который Господь не простил бы... Не простится ни в сем веке, ни в будущем только хула на Духа Святого, – то есть сознательное, злобное отрицание существования Божия, отрицание всякого греха, отрицание нужды в покаянии» (1:277).

Не следует также падать духом, если есть неразумное запрещение и такая же клятва. – «Запрещением не смущайтесь... Неразумная клятва на клянущих возвращается» (1:263).

Грустно, когда болеем мы или видим кого-либо, особенно родных, болящими. Грустит и святитель, грустит и молится, как о них, так и о тех, кто заботится о болящих, чье служение благословлено Отцом Небесным.

«Грустно мне, – пишет он, – что многие у вас болеют. Господь да облегчит страдания страждущих, да поможет ухаживающим с любовью и терпением служить им» (1:248). «Огорчен известием о... болезнях многих из вас, мои родные, но таков наш удел. Ведь и Псалмопевец сказал, что большая часть нашей недолгой жизни – труд и болезнь» (см.: Пс. 89, 10) (1:331)... «Да сократит Господь страдания» Своего служителя. «Все время поминаю его среди болящих» (1:249)... «Очень беспокоюсь и скорблю о болеющих... Все увеличивается в моем помяннике список болящих. Скорблю, что лишен возможности сказать каждому в отдельности слово утешения. Ежедневно молю Господа об облегчении их болезней, об уврачевании недугов» (1:328). «Молюсь о добрых людях, которые пекутся о болящих и беспомощных... Их служение братиям Господь примет, как служение Ему Самому, и во оный день услышат они от Него вожделенный возглас: Приидите, благословеннии Отца Моего, понеже сотвористе единому сих братий – Мне сотвористе» (Мф. 25^34, 40) (1:215).

Хотя святитель учит терпеливо переносить болезни, обращаться к врачам – лечиться, сам лечится, но и подчеркивает духовный смысл недугов: «Надо терпеливо переносить болезни, но должно не пренебрегать и медицинские средства, чтобы в болезни не ослабеть, не прийти в уныние, не возроптать. Поэтому... прошу почаще советоваться с врачами» (1:192). «Когда захвораете – лечиться, непременно лечиться. И в слове Божием сказано, что Господь наставляет врача» (1:258).

Заботится о своем здоровье, но весьма умеренно: «Благодарение Богу! Я чувствую себя вполне удовлетворительно. А если пишу вам о лекарствах, то это не значит, что они мне сейчас нужны. Я люблю иметь у себя про запас, на всякий случай, но редко ими пользуюсь. Некоторые лекарства принимаю изредка в качестве предупредительной меры... Иногда бывает гриппозное состояние, но я быстро его прекращаю имеющимися у меня на этот случай лекарствами. А витамины, о которых я писал вам... вообще полезны в нашем положении и возрасте. Вот память очень слабеет – это плохо. Иной раз кончишь обедать, да и задумаешься: читал ли молитву перед обедом? И с сокрушением прочитаешь ее снова: „Благослови, Господи, уже съеденные яства“» (1:198 – 199). «Люблю я иметь на всякий случай разные лекарства, но пользоваться ими не люблю и стараюсь не пользоваться» (1:205).

Говорит о духовном смысле болезней (помогают проснуться от духовной «спячки», задуматься о смысле жизни) и паки о тех, кто служит больным: «...совсем без недугов быть невозможно. И болезни нам на пользу Господь посылает» (1:333). «Подвиг бескорыстного служения больным и нуждающимся в помощи – ведь это тот великий подвиг, о котором Христос скажет: „Болен был Я, и вы послужили Мне“» (ср.: Мф. 25, 36) (1:344). «Помоги вам Господь в вашем святом деле – служения болящему. Ей – услышите и вы: Болен бех, и посетисте Мене. Понеже сие сотвористе единому от братий Моих – Мне сотвористе... (Мф. 25, 36, 40). А пока потрудитесь, поскорбите. Потерпите и усталость, и все прочие скорби» (1:342).

Вывод: если правильно воспринимаете болезнь, то и Господь будет рядом, и болезнь послужит к пользе. – «Великое благо – зрение, и не дай Бог потерять его. Об этом и я нарочито молюсь. И мое зрение, особенно после инсульта, не совсем хорошее. Но заранее пугать себя, заранее унывать никак не следует. Бог даст день, Бог даст и пищу. И с другой стороны: Бог пошлет испытание, Бог пошлет и силу его перенести, Бог пошлет и утешение. Одна знакомая мне старица, потерявшая зрение, укреплялась словами своего духовного отца: „Береги духовное зрение“» (1:382). «Господь на нас, телесных, действует чрез наши телесные органы» (1:373).

Вслед за болезнями, а часто вместе с ними, идут скорби – заболел кто-то – вот и скорби. Но христианину и скорби надо принимать правильно. Этому и учит прошедший «тесным житием» (из тропаря).

Самое главное: предать себя в руки Божии, все принимать от Бога, за все Его славить. «Будем и за скорби славить Господа, – наставляет святой страдалец. – Слава Богу за все» (1:212). «Слава Богу и за скорби» (1:188). Паки и паки: «Слава Богу за все. Слава Богу и за скорби» (1:274). «На все воля Божия» (1:212). Спаситель наш предрек: В мире скорбни будете (Ин. 16, 33). И что же? – Скорбящим дается великое утешение – иного порядка: «За скорби здесь – утешение там» (1:188). «Много скорбей и тревог у всех. Но ведь многими скорбями подобает нам идти к Царству Небесному (Деян. 14, 22), которое с нуждею воспринимается, и нуждницы восхищают его» (Мф. 11, 12) (1:316).

Скорбями, великими скорбями, «Господь испытывает нас» (1:264). И христиане должны в скорбях своих «сдерживать себя, растворять свои скорби радостным утешением, что о нас печется Господь, что Он видит наши скорби и жалеет нас больше, чем как могут нас жалеть самые близкие нам люди» (1:337).

Скорбь об усопших святитель считает естественной. «Не осуждает такой скорби и Церковь Православная. Сам Господь прослезился у гроба друга Лазаря. Только надо особенно наблюдать за тем, чтобы скорбь не перешла границы» (1:352) – «всему должна быть мера. В особенности нам, христианам, нельзя... убиваться». Надо «взять себя в руки», «успокоить свое сердце», поберечь – сохранить себя для продолжающих жить – «а Бог поможет» (1:336).

Облегчает скорбь христианина о взятых от нас смертью вера «в то, что наши дорогие усопшие – всегда с нами, хотя и не видим мы их телесными нашими очами. А их молитвенная помощь – сильнее и многополезнее той, какую мы получали от них, когда они были с нами телом. Я не раз в трудную минуту просил мою покойную маму помолиться обо мне и, верю, по ее загробным молитвам получал неожиданную помощь» (1:427). – «Загробные молитвы наших близких сильны пред Господом» (1:335). Тому же – ослаблению нашей скорби – служит и наша молитва о дорогих усопших, а также преданность воле Божией. «Господь даде, Господь отъят. Буди воля Господня, – так утешал себя праведный Иов» (Иов. 1, 21) (1:352). Полезно и поплакать немного: «Поплачьте, не плакать нам нельзя. Сам Спаситель прослезился у гроба Лазаря. Слезы облегчат скорбь. Поплачьте, но и утешьтесь. Плачьте о своем сиротстве, но утешайтесь тем, что кончились тяжелые страдания любимого вами. Погорюйте, поскорбите, но возьмите себя в руки. Берегите себя для Верочки. Безмерная скорбь вредна и для душевного состояния, и для телесного здоровья. Еще раз повторяю: берегите себя для Верочки, чтобы не усугубить ее тепершнюю скорбь. Возверзи на Господа печаль твою. „С Ним благо все, с Ним свет во тьме“. Не унывайте... В молитве ищите подкрепления... Просите молитвенной помощи ваших покойных родителей. Как умею молюсь и я» (1:334 – 335). Хорошо разделить скорбь с друзьями и братьями во Христе. – «Скорбь разделенная становится вдвое меньше, как радость, разделенная с близкими, становится... больше» (1:359).

Сам святитель, лишенный свободы, находясь под гнетом чудовищных скорбей, сохранял радость о Господе и о добрых людях, что помогало ему идти верной стезей: «По милости Божией много радости и утешения вижу и теперь среди скорбей... Слава Богу за все» (1:201). Или: «Скорбями было обставлено наше недавнее свидание с вами. Но вместе сколько радости и утешения принесло оно! Я был умилен той поспешностью, с какой вы, утружденная годами и болезнями старица, подвиглись в нелегкий путь. Я был растроган, что кума моя, забыв о своих личных неотложных делах, поспешила на свидание. Меня чрезвычайно обрадовала ваша юная спутница своей простотой и искренностью, своею готовностью бескорыстно и даже с лишениями, с потерею данного ей для отдыха отпуска, сопутствовать вам, с любовию христианской послужить собратиям по вере. Имею основание полагать, что и сестры ее, так похожие по внешнему виду, сходны и по настроению христианскому. Дай Бог им и в пору поздних лет сохранить также христиански настроенное сердце... Радуюсь за маму их, возрастившую таких деток» (1:227 – 228).

Всей душой радуется святитель и тому, что его духовные чада, «несмотря на все скорби, продолжают сохранять бодрость духа и жизнерадостность». Молится за них: «Помоги им Господь». И утверждает: «Таково и должно быть настроение христиан. Всегда радуйтеся, – пишет святой апостол (1Сол. 5, 16). «„И за скорби славит Бога Божие дитя“, – говорит наш поэт» (И. С. Никитин). И паки возносит к Небу прошение: «Дай Бог, чтобы доброе настроение было всегда и у других» (1:315 – 316).

Во всех обстоятельствах, особенно трудных, нужно терпение и терпение. И благо имущим его.

«Дай Бог, – обращает свой взор к Небу святитель, – чтобы никакие житейские скорби не отняли у вас всегдашней улыбки, не сломили вашей жизнерадостности, не поколебали вашей преданности воле Господней, готовности всякие невзгоды терпеть ради Него» (1:86)... Благо тому, кто терпеливо ждет спасения от Господа, не навек оставляет Господь. Послал горе и помилует по великой благости Своей (Плач. 3, 26, 31–32) (1:96).

Много испытавший в своей исповеднической жизни Ковровский иерарх от всей своей доброй души советует просить Бога, чтобы Он даровал терпение, помог укрепиться в нем. И сам молится о других, чтобы Господь помог приобрести этот великий дар:

«Я всем сердцем соболезную и соскорблю болящим, молюсь об исцелении их. А еще больше подобает молиться о даровании нам всем терпения и преданности воле Господней» (1:198)... «Помоги вам Господь в терпеливом служении вашей болящей сестре, помоги вам и в терпеливом несении креста собственных болезней» (1:349)... «Как здоровье вашей сестры? Бог да укрепит ее в терпении, а вам да поможет терпеливо и с христианской любовью ухаживать за болящей» (1:350).

Служите с терпением, – увещает святой иерарх, – «с терпением несите крест служения болящим. Если одно посещение больных так высоко оценивает Господь, тем паче продолжительное служение и уход за больными не оставит Он без должного воздаяния» (1:351). И снова с несомненным упованием обращает свой взор к Небу: «Укрепи, Господи... пошли... терпение и благодушие» (1:316). И к нам самим: «Потерпим, потерпим Господа ради» (1:201)... «Радуюсь тому, что... разные тревоги и волнения сокращаются. Совсем без тревог не обойдешься» (1:316).

Действенность нашего покаяния, спасительность терпения в перенесении болезней, скорбей – наше восстание и благое делание зависят не только от нас, но – и главным образом – от Божьего благословения, от Его милосердия. – «Господь вас посещает скорбями, – пишет святитель одной монахине, – но вместе и милостию Своею не оставляет. Поистине чудо милости Божией, что вы встали и после новой беды и болезни, вас постигших. Будем надеяться, что не оставит Он всех нас Своими милостями и в дальнейшем» (1:221).

Святой исповедник неоднократно говорит о бесконечно великом милосердии Божием и поистине материнской милости Царицы Небесной – именно ими мы спасаемся:

«Неполезных привычек много у всех нас, но я твердо верю в безмерное Божие милосердие. Помните сказание, как Богоматерь явилась одному игумену и сказала: „Пойди подбери за оградой Мою свинью, а то замерзнет». Пошел игумен – а там пьяненький послушник. – Только за то, что он при всех грехах своих и недостатках хотел быть в стаде Божием, – Богоматерь печется о нем. Так и мы с вами: мы грязные... но из Божьего стада. Мы грешны, но иного бога, кроме Единого, не знаем и пред ваалами современными колен своих не преклоняем. Вот эта-то правда, которую мы дерзновенно исповедуем, читая на 3-м часе: Услыши, Господи, правду мою... Искусил ecu сердце мое... и не обретеся во мне неправда... Не хвалят уста мои дел человеческих, за словеса уст Твоих сохраних пути жестоки (Пс. 16, 1, 3, 4)» (1:261)... «Много милости у Бога, без границ Его любовь. Будем уповать, что за то добро, которое творил при жизни усопший раб Божий... Господь в последний момент его жизни коснулся его души и сказал ему: Почто усумнился... – и протянул ему Свою спасающую руку. И мы будем помогать усопшему молитвою» (1:370)... «Пусть будет тепло на сердце. Не унывайте по поводу немощей и недостатков. Кто бо чист будет от скверны, аще и един день жития его? Наша надежда на милость Божию. Много милости у Бога, без границ Его любовь» (1:249)... «Наше утешение – это бездна Божия милосердия. Поистине мало спасающихся своими делами, безгранично число спасаемых Божиим милосердием, Божиим человеколюбием. – Сим утешайтесь, сим укрепляйтесь» (1:260). Конечно, архипастырь скорбит, что мало спасающихся своими делами, но его скорбь растворяется в зрении величия Небесного милосердия: «Некто говорил: мало спасающихся. То правда, что мало спасающихся своими делами. Это святые угодники. Их сонм не мал сам по себе, – но сравнительно с числом всех живших и живущих на земле очень незначителен. Но неисчислимо велико число спасаемых туне Божиим милосердием. Верю, что и мы с вами, недостойные того, чтобы быть причисленными к лику спасшихся, – не лишимся утешения быть в числе помилованных по безмерной Божией любви и Божию милосердию к роду человеческому. – Люблю я утреннюю молитву: „ Многомилостиве и Всемилостиве Боже мой, Господи Иисусе Христе...» Прочитайте ее и успокойтесь... И из вечерних молитв прочтите: „Владыко Человеколюбче, не уже ли мне одр сей гроб будет... Или хощу или не хощу, спаси мя... На мне грешнем яви милость Твою... Да не одолеет моя злоба Твоей неизглаголанной благости и милосердия..."» (1:269). Радуется он, что особая милость Божия посещает искренно любящих Бога: «Много милости у Бога, без границ Его любовь, особенно для того, кто смиренно, но искренно и сердцем, и устами исповедует: Твой есмь аз, спаси мя» (1:277)... В числе спасаемых «верю я, – открывает святой исповедник предстоящее, – будем и мы с вами, родная моя» (1:265).

Милость Божия является и в том, что Господь в дни нашей скорби возгревает любовь к нам других людей, побуждающую их к помощи нам. – «Сколько лет не видел я полной Триоди! -пишет он. – Скучаю очень... Но буди воля Господня. За все Ему слава, Он ведает, что делает. Удаляя от храма, Он утешает любовию со стороны друзей моих и заботников, со стороны христиан православных, иногда даже не знающих меня лично. За все слава Богу, и в скорбях нас утешающему» (1:227).

Святой исповедник призывает помнить о своем недостоинстве, но не забывать, что есть милосердие Божие, не опускать в печали голову, иметь мужество. – Господь всегда рядом с нами, возле нас. Для большей выразительности приводятся яркие примеры, рассказы:

«Хорошо и должно всегда памятовать о своих грехах. Грех мой предо мною есть выну. Но, отнюдь, не следует допускать, чтобы это памятование о грехах переходило в уныние, в духовное расслабление. Надо всегда и во всем держаться золотой середины. Грешнику, всегда памятуя о грехах, надо вместе с тем никогда, ни на минуту не забывать о Божием милосердии... – Одна девушка, единственная дочь старушки матери, вдовы, – загуляла и бросила свою мать. Прошло немало времени. Дочь одумалась, раскаялась, бросила своих недобрых друзей и идет к матери. Но как показаться ей, как примет оскорбленная мать? Чтобы соседи не увидели, идет она к родному домику темной ночью. Берется за скобку, боится стучать. Но дверь легко отворяется, она не заперта. Робко входит в сени. Берется за вторую скобку... и эта дверь не заперта. Входит... Мать стоит на коленях пред иконами и произносит ее имя. Дочь бросается к матери... Крепкие объятия... слезы... поцелуи... и ни одного слова упрека... „А почему же, матушка, у тебя ночью не заперты двери?“ – „Я верила, что ты придешь ко мне, ждала и не запиралась...» – Так и у Господа двери милосердия всегда отверсты. И стоит нам хотя бы слегка толкнуть их, они отверзутся» (1:380)... «Не унывайте, не падайте духом, не опускайте рук, не вешайте голову, надейтесь на милость Божию. – И еще от мирской мудрости скажу: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. – И еще: перемелется – мука будет...» (1:341)... «Я, – продолжает святитель, – кажется, как-то напоминал вам о преподобном Антонии Великом, который в тяжелой борьбе с врагом изнемогал и переживал чувство оставленности. Приблизившись к концу подвига, он воскликнул: „Господи! Где был Ты доселе, что не приходил мне помочь?» И услышал ответ: „Я все время был подле тебя, но ждал, желая видеть твое мужество. Теперь после того, как ты выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе“. Крепко верьте в Божие милосердие. Много милости у Бога, без границ Его любовь» (1:379).

Поздравляя свое духовное чадо с днем Ангела, святой исповедник выражает добрые сердечные пожелания и как бы завершает эту главу: «...да поможет вам Господь остаток дней ваших провести прежде всего в благодушии, в преданности Его святой воле и твердой вере в Его беспредельное милосердие, которое никак не победит множество грехов наших, как бы оно ни было велико. Только всегда помятуйте самое главное: „Твоя есмь аз“ – и чаще ко Господу взывайте: „Твоя есмь аз, спаси мя!“» (1:391).

...да... по Мне грядет.

Мк. 8, 34

Подвиг – понятие широкое... Есть подвиг трудовой, воинский, во славу Родины... С ним неразрывны самоотверженность, героизм, храбрость, доблесть... И есть подвиг христианский, вмещающий в себя все величие широкого понятия. Его обнаружением служит исповеднический путь, которым шел святитель и который, казалось, в его жизни завершится только кончиной. Естественно, что этот подвиг более всего занимает места в письмах святого страдальца.

Исповедничество есть открытое и твердое свидетельство о своей святой вере. А такое свидетельство нередко встречает сопротивление мира, лежащего во зле (см.: 1Ин. 5, 19), и, потому, неразрывно с подвигом. Святитель Афанасий неоднократно говорит о трудности его, с грустью переживает тяготы лагерных заключений – разлуку со своими духовными чадами, лишение возможности быть за дорогим сердцу богослужением и самому его совершать, постоянные ущемления, и духовные, и материальные; предпринимает дерзновенные и справедливые попытки направить жалобы с описанием тюремных ужасов высшим властям государства. В этих жалобах он с апостольской решимостью изобличает безбожие, неразумие в преследовании верующих людей, которые, несмотря на постоянные притеснения и гонения, не перестают любить свою Родину и остаются послушными гражданами во всем, кроме измены веры, отказа от нее. Невзирая на холод, голод заключения, на всевозможные унижающие действия тюремных властей, святой исповедник остается на своей духовной высоте и старается даже во мраке, – казалось бы, непроницаемом, – видеть Божий Свет и вести к Нему других. Он с подлинно христианским терпением, с верой и надеждой на милость Божию ждет освобождения. И как только получил его – спешит в свою дорогую обитель Свято-Троицкую Сергиеву Лавру...

Слушаем святого исповедника:

«Нелегко бывает» (1:65): нет картошки, «нередко ограничиваюсь тем, что кусочки хлеба, смазанные подсолнечным маслом, ставлю в закрытой кастрюле на плиту. Хлеб распаривается, становится очень вкусным и питательным, – особенно в соединении с чаем и сахаром» (1:97, 69). «Особенно худо то, что каждую ночь приходится вставать в 3 часа, чтобы получить хлеб для бригады. После этого до рассвета провозишься с разными делами и дальше уже ничего делать не в состоянии» (1:70)... «Крысы у нас совсем обнаглели, никого не боятся, и нет средств бороться с ними» (1:322). «Сегодня ночью наша камера... остыла» (1:309). – «За ближайшее будущее, даже за приближающуюся ночь, ручаться нельзя» (1:322). «Прошусь освободить от дневальства, – „такого» (без похвальбы передаю) не освобождают. Вспоминаю крыловского скворца, пойманного птицеловом. Один из всей стаи хотел разжалобить ловца своим пеньем и как раз, вопреки его предположениям, один остался в клетке. Не надо было работать так, чтобы считали образцовым. Но я не умею иначе, не умею „заряжать туфту», – вы знаете это выражение» (1:83).

Святой страдалец грустит, что нет возможности видеться с близкими, да и нет регулярной даже переписки, а там далеко – на воле – оставлены начатые труды:

«Самое грустное у нас – это то, что мы все еще не только не имеем возможности увидеться, но даже не можем установить более и менее регулярную переписку. Вижу, что мои письма не всегда исправно доходят до вас, равным образом и ваши до меня... Может быть, разные сокращения... в тексте писем – причина задержки их в пути» (1:205)... Как подумаешь о всех этих прежних и новых разлуках, о всех и ушедших в иной мир, и о странствующих еще в сей юдоли скорби, находящихся, может быть, и недалеко от нас, но от кого и о ком не получишь никакой весточки, больно сжимается сердце и хочется плакать» (1:65). «Я примирился бы и с более скудным питанием, лишь бы поближе быть к маминой могилке, к друзьям и к книгам. Так грустно, что уходит время, а то, что хотелось бы сделать, окончить, – не двигается. И то, что начато, тот материал, который с таким трудом собирал, может быть, теряется, гниет от сырости!» (1:93). «Так хочется всех увидеть. Буди воля Божия» (1:90). «Как хотелось бы, родные мои, хоть глазком одним взглянуть на вас. Но нет еще на это воли Божией, не пришел час... Уповаю же, что настанет» (1:321).

Еще грустнее становится от лишения возможности быть за любимым богослужением и принимать Святые Таины – Пречистое Тело и Пречистую Кровь Христа Спасителя.

«Вы знаете, как я любил и люблю богослужение, как я любил совершать его. Но я ни разу в мыслях даже не возроптал о том, что столько лет я лишен этого утешения. Моей отрадой было богослужение, и в жертву Ты, Господь, его избрал. Буди святая воля Твоя» (1:104). «Вы, вероятно, услаждаетесь Великим каноном. А я грущу, – в рассеянии и эти дни проходят. Вчера и вечерни не сумел справить, только на ходу пропел: „Не отврати лица Твоего"» (1:83)... «Хотел бы и я прилеплятися в дому Бога моего паче, неже жити в селениях грешничих. Но Господу угодно лишить меня утешения зрети красоту земного селения Его, посещати храм святый Его... Буди святая воля Его!.. Безропотно, хотя и со скорбию великой, переношу это лишение. Твердо верю, что лишение того, что особенно вожделенно, что дороже всего, Господь примет как жертву, угодную Ему, и утешит в будущей жизни предстоянием в Небесном храме Его, вместе со всеми, ревновавшими о благолепии земного селения славы Его» (1:191)... «Не так заботит оставаться в тяжелых лагерных условиях еще на год, – хотя и это очень тяжело, – как хотелось бы поскорее увидеться с друзьями, вкусить от Хлеба, испить от Чаши, кому-либо воспеть „Исаия ликуй“ и заняться задуманной и начатой, но пять лет тому назад прерванной работой. Обаче воля Божия да будет» (1:81 – 82).

Вот жизнь, занятия узника советских лагерей:

«Бывает очень тяжело. Говорю сейчас не о физических тяжестях. Работаю попрежнему ассенизатором. Конечно, соскабливать лед, сбивать примерзший навоз не так легко. Но главная моя работа утром – часа полтора-два – тут не легка, часто прихожу в барак после работы с совершенно мокрой рубахой. Обычно после возвращения в барак подкрепляюсь маленьким, грамм в сорок, ломтиком хлеба (больше не умею выгадывать для этого второго завтрака из моих пятисот пятидесяти грамм). Хлебушек смазываю постным маслицем, которое все еще тянется у меня из вашей посылочки... Среди дня... наблюдаю за чистотой в уборной... У нас совсем нет света – некоторые из заключенных имеют возможность доставать керосин, они зажигают коптилочки у своих постелей. Барак наш очень темный... Почти две трети дня приходится проводить без света... Но это еще не большая беда, тем более, что часть ночного времени занимается совершением ежедневного богослужения, хотя и в очень сокращенном виде... с моим соседом отцом Петром... Это очень скрашивает нашу жизнь. Но крайне угнетает окружающая грубость, злоба и особенно цинизм. В Соловецких лагерях – в 1927 году – этого как-то не так было заметно. В лагерях ББК (Беломоро-Балтийского Комбината. – К. С.) в 1937 году похабщины было больше, – но это была похабщина более или менее поверхностная, сквернословили, не вдумываясь в то, что говорили. Здесь (Сибирские лагеря. – К. С.) какое-то смакование похабщины ...сквернословие сознательное, осмысленные похабные речи. С ужасом наблюдаю, как с 1927 года падают нравы... и что особенно грустно, что всем этим щеголяет не шпана какая-нибудь, а... люди, занимавшие некоторое положение, вершившие большие дела, увенчанные почетными именами инвалидов Отечественной войны... Грустно, больно, тяжело» (1:318)... «Устаю и времени не вижу. У моего бушлата осталась одна пуговица, и взяться за иголку не удается» (1:82). «Устаю, – но таков крест. Пока еще и пирую. До праздника святого князя Георгия все еще тянулось и скоромное масло, что редко у кого здесь есть. На стенах баночки осталось еще, чтобы подскоромить какое-либо кушанье в заговение. И сахарок еще тянется. Это самое главное. А как дальше будет, – особенно не задумываюсь. Буди воля Божия» (1:79)... «Нет покоя ни днем, ни ночью, и главное то, что я не могу делать кое-как, „втирать очки“. А мои товарищи иначе смотрят на вещи и, например, в местах общего пользования при 4-х дневальных мне приходилось через три дня в четвертый одному вывозить всю грязь, которая после того опять в течение трех дней копится до моего дежурства. А те трое только подсмеиваются: дураков – де работа любит... Ну что Бог даст... Буди воля Его. А свет не без добрых людей» (1:82 – 83)... «В прошлом году в это время я едва ходил с палочкой по бараку. Думал, не переживу, писал завещание. Но Господь помиловал. Будем надеяться, что и вас... Он не оставит» (1:96).

Под тяжестью тюремного гнета святой исповедник 2 марта 1939 года обращается к Народному комиссару внутренних дел СССР с особым письмом, которое должно занять одно из первых мест в эпистолярном наследии подлинных исповедников:

«...В настоящее время я в штрафном Водораздельном отделении, на тяжелых, совершенно изнуряющих, непосильных для меня работах. Я числюсь инвалидом, мне 51 год, у меня плохое сердце, я задыхаюсь при ходьбе, у меня упадок сил, а мне приходится ежедневно ходить за 4 – 5 километров, а иногда и далее, и оставаться там во всякую погоду десять и более часов. Нам говорят: „Душа из тебя вон, а будь десять часов на производстве, не считая ходьбы“. Летом я был на такой „инвалидской“ работе, как погрузка дров на баржу, когда приходилось целый день перекидывать тяжелые метровые поленья. Осенью на „инвалидской“ работе – постройка лежневой дороги – я должен был выносить вдвоем, нередко на довольно значительное расстояние, только что сваленные сырые деревья, метров восемь – десять длиной, диаметром в тонком отрезе не менее десяти сантиметров, и при этом часто скакать по кочкам, камням, через пни. Теперь я на „легкой» дорожной работе, где все десять часов приходится почти непрерывно махать метлой или лопатой. Руки отнимаются, пальцы немеют, спина болит, ноги еле двигаются. А начальствующие... требуют быстрой... работы... Отсюда постоянные окрики, грубые приказания... постоянные угрозы... В августе 1937 года я без всякой причины был заключен более чем на месяц в штраф – изолятор... О религиозной свободе не приходится и говорить. Я не только не могу иметь Евангелия или какой-либо религиозной книги, но и крашеное яичко, полученное в посылке и лежавшее на полочке около моей койки в первый день Пасхи, вызвало ряд неприятных объяснений... Изнуряющая, непосильная работа изматывает так, что тупеет ум, не работает мысль... Получение посылок... соединяется с ужасной волокитой... копанием не только в посылке, но и в душах... Письма от нас и к нам приходят не все... Я не прошу милости, не ищу сострадания. Я знаю, что советская власть не может относиться ко мне вполне благожелательно, так как я не скрываю, что у меня – человека верующего и служителя Церкви, нет и не может быть солидарности с воинственно безбожнической властью в вопросах моего религиозного упования и религиозного служения. За это я с Божией помощью готов и к тюрьмам, и к горьким работам в лагерях. Но мы, верующие люди, готовые страдать за свою веру, всегда (так было с первых веков христианства) в отношении исполнения гражданских обязанностей, когда не затрагивается существо нашей веры, являемся самыми законопослушными, искренно лояльными и добросовестными. А сов. власть провозглашает в своих основных законах свободу совести... Только простая справедливость будет в том, если меня и других в подобных же условиях находящихся моих собратий освободят от излишних, никому не нужных и советской власти никакой пользы не приносящих страданий. За этой-то справедливостью я и обращаюсь к вам... Меня осудили... без достаточных оснований... – дайте мне свободу» или «дайте распоряжение о заключении меня, хотя бы пожизненно, в закрытую тюрьму, где не было бы тех мучений, и нравственных и физических, которые мне приходится переносить в настоящее время» (1:588–592).

Изменилось ли положение после этого прямого заявления святого, к которому, думаю, прислушались бы даже Римские императоры – жестокие языческие гонители христиан первых веков? Нет! Новые сроки, новые аресты, ссылки, наконец – дом инвалидов. 29 июля 1954 года он пишет заявление Председателю Совета министров СССР Георгию Максимилиановичу Маленкову:

«...Все лето 1953 года я лишен был возможности дышать свежим воздухом, так как для нас, ста двадцати – ста тридцати инвалидов, была отгорожена прогулочная площадка размером всего 35x25 шагов, включая сюда и место, занимаемое уборной и мусорным ящиком. На площадке не было ни деревца, ни кустика, ни травинки. С утра и до вечера палило солнце, и небольшая тень была только около уборной. На нашу просьбу отгородить с северной стороны занимаемого нами барака узкую полоску, где можно бы было посидеть в тени, мы получили ответ: „Вы еще птичьего молока захотите!“... Здесь, в инвалидном доме, конечно, больше свободы, чем в лагере. Но и здесь территория дома обнесена таким же, как в лагере, высоким забором, из-за которого мы не видим настоящих вольных людей... Ввиду изложенного я решаюсь просить вас, гражданин председатель, ни о милости, ни о снисхождении, а только о справедливости... Я знаю, что моя идеология, как верующего человека и служителя Церкви, не соответствует советской идеологии. Радости об успехах атеизма не могут быть моими радостями. Но за религиозные убеждения советские законы не преследуют... Я горячо люблю Родину, и все ее скорби и все ее радости – мои скорби и мои радости... Теперь на старости лет я не думаю ни о какой и церковно-общественной деятельности. У меня одно желание – чтобы мне, шестидесятисемилетнему больному старику, дана была возможность провести уже недолгий остаток моей жизни не среди чужих людей, не в холодной, официальной обстановке общежития, не в атмосфере постоянных подозрений, сыска, предупреждений, ущемлений, а в тесном небольшом кругу близких мне лиц» (1:599, 601, 603, 604; 597 – 604)...

Тяжелы были испытания, но они не сломили великого духом святителя, не поколебали его глубокой святой Православной веры. Хотя иногда он и грустил, но не унывал и во всем видел волю Божию, нечто хорошее в окружении и даже находил способы к занятию своим любимым делом.

«Я, – пишет святитель, – предаюсь воле Божией, – если иногда временами скорблю, но не унываю, если иногда изнемогаю физически или нравственно, не отчаиваюсь, никогда, с Божией помощью, не ропщу. А человечески глаголя, – иногда очень больно и тяжело бывает – очень скорбно. Но и Владыка наш как Сын Человеческий воздыхал: Прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26, 38; Мк. 14, 34). И кто дерзнет укорить Его в нетерпении!.. И строить разные планы на будущее нисколько не осудительно, в особенности когда эти планы имеют в виду не личное благополучие, не личную корысть... В моих нелегких условиях мне приходится только Бога благодарить за все те милости, которые Он не перестает изливать на меня грешного. Даже и здесь, при совершенно беспричинной злобе одних, я часто вижу чрезвычайно трогающее и много утешающее доброе отношение других. Даже начальство, по милости Божией, в большинстве относится ко мне благожелательно. Слава Богу за все» (1:68)... «Я... не унываю, не падаю духом. Грущу только, что проходит время без пользы. Так хотелось бы заниматься с книжечками, но... воля Божия» (1:197)... «Трудно шевельнуть рукой, повернуться. Но, в общем, за все слава Богу. Уповаю, что и в дальнейшем наказуя, накажет за грехи, смерти же не предаст и милостию Своею не оставит» (1:74)... «Мне... не худо... народ со мной сидит хороший. Только, правда, люди не церковные, мало сравнительно у нас общих интересов и тем для разговора... Сегодня четырнадцатый день как арестован... обвинение вот какое... По 69-й статье – в Лыкове за всенощной Сахаров сказал: „Обновленцев надо гнать из приходов, так как они сторонники советской власти». За литургией, говоря о великомученике Георгии, призывал не бояться ни тюрем, ни судищ. Общее же впечатление от проповедей было такое, что гонение на веру обусловливается существованием советского строя». Не считая справедливыми эти обвинения, святитель, в частности, заявил: «Фразу: „Гоните обновленцев, ибо они сторонники соввласти», при большом стечении народа и не предполагая в дальнейшем скрываться от гражданской власти, мог сказать или сумасшедший, или совсем глупый... Относительно другой проповеди, то факт остается фактом: во времена великомученика Георгия христиане не страшились ни тюрем, ни судищ, исповедуя Христа. Воспоминание исторических фактов едва ли можно считать преступлением, и оратор вовсе не виноват в том, что некоторые из его слушателей, неправильно поняв речь, дают тенденциозное освещение приводимым им фактам» (1:310 – 311)... «Изгнание... – это милость Божия ко мне за мое исповедание, милость Божия в том, что в моем изгнании я удален от многих соблазнов и затруднительных обстоятельств. – И я, грешный, иногда осуждаю других, остающихся не в изгнании. Но может ли кто поручиться за меня, могу ли поручиться я сам за себя, – как поступил бы я, не будучи в изгнании?» (1:266)... «Я по милости Божией радостно праздную Рождество Христово» (1:73)... «Бывают у нас деньки теплые, ясные», но тут же и отмечает: «...здешняя весна – не российская весна. Часто идет снег... Больше же всего мы терпим от ветра» (1:324).

И паки святой исповедник всего себя предает в волю Божию:

«Временами бывает досадно, это по-человечески глаголя, – но успокаиваю себя тем, что все это не без воли Божией. А воля Господня о нас всегда благая» (1:203). «Не оставляет Господь и скорбями. Сбывается на мне буквально: Изженут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради (Мф. 5, 11). Мое звание и мое упование не дает покоя некоторым. Нелегко, но слава Богу и за скорби» (1:239). «С Божией помощью проживем» (1:99).

Нужно терпение и терпение:

«Потерпим Господа ради. Он предрек нам: И разлучат вас (Лк. 6, 22) и утешил: В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21, 19) (199 – 200). «Всякая скорбь и теснота искупают наши грехи. Здесь поскорбим – тамо облегчение будет. Как облегчает нам перенесение всяких испытаний и скорбей упование жизни вечныя» (1:78). «Помните старческое слово: „Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, потерплю и я“» (1:77).

Находясь в тесноте, святитель не оставляет мысли выполнить задуманный им и нужный для Церкви труд, главным образом по богослужебной тематике, и потому настойчиво просит прислать ему или сохранить необходимое для сего:

«Много ли лет или дней остается... мне странствовать по этой скорбной юдоли?.. Хотелось бы только, чтобы дано было столько времени, сколько хватило бы на обработку и приведение в порядок собранных мной служб, на обработку того, что предполагаю я написать по Церковному Уставу и по Русской агиологии, материал для чего собран был мной часто с большим трудом в течение многих лет, о чем мыслей не оставляю даже и в настоящем моем положении... Ради этой работы готов я просить и о скидке года, чтобы поскорее взяться за любимое, дорогое дело... Узнайте, не сохранились ли в церковной библиотеке „Церковные ведомости»? К ним было приложение „Приходское чтение»... Если оно цело, то не найдете ли возможным взять его к себе за все годы?.. Там печатались в переводе на славянский язык... кондаки Романа Сладкопевца на двунадесятые праздники» (1:62 – 63)... «То... что я мечтаю написать, будет не бесполезно для Церкви, и так хочется мне все это сделать и закончить» (1:77)... «Пришлите книжечек, – нельзя ли достать новых учебников по русской и по общей древней и новой истории» (1:59 – 60)... Ввиду затруднений «продайте все, что осталось из моих вещей, кроме книг» (1:74). «Не судите меня за то, что я так беспокоюсь о книгах... Помните, и святой апостол Иоанн (Павел. – Ред.) в одном из Посланий спрашивает о книгах, наипаче о кожаных» (1:78). «Моя доля – быть на покое и заняться книгами... И грустно, что пока их нет при мне и приходится браться за другое» (1:98)... «В моих книгах не оказалось Триоди Цветной. Не знаете ли, где она может быть? Очень грустно без нее, тем более, что у меня было последнее исправленное издание» (1:101)...

Так и хочется остановиться здесь и помолиться вместе со страждущим: «Помоги Бог и не в праздничной обстановке праздновать, и в тесноте – ликовать» (1:93). И вместе с ним обратиться в сторону его родного города Владимира, предстать «родным святыням», встретить «родные Владимирские праздники», наипаче – «праздник Всех Русских святых» (1:206 – 207).

Узник ждет освобождения, ждет и со слезами воздыхает ко Господу:

«О если бы следующий праздник святого князя довелось нам встречать вместе, если бы я мог не кратко, а по Минее молебствовать родному угоднику Божию!.. Буди, буди» (1:79). «Молю Бога, чтобы окончились в новом году все испытания, ниспосланные нам Господом, и чтобы даровано нам было утешение собраться всем вместе, повидаться» (1:100). «Молю Его, да изведет меня отсюда и даст возможность свободно встречаться и беседовать с родными» (1:248). «Хотелось бы на волю... Впрочем, буди воля Господня... Побольше смирения, любви, всепрощения!» (1:262). Приведет ли Господь увидеться в этой жизни? «Буди Его святая воля» (1: 208 – 209). «Мне так хотелось бы еще в сей жизни увидаться с... моими друзьями и заботниками. Думаю, что в недалеком будущем Господь приведет нас встретиться. Этой надеждой утешаю себя. Но паче всего желаю и молю Господа, чтобы за скорби земной разлуки нам даровано было быть всем вместе в вечных горних обителях» (1:214).

Молитва и желание святого страдальца исполнились – и здесь, на земле, и там – на Небе. – Только что получив свободу, он пишет: «Если Бог благословит, не позднее среды двинемся в дорогу. По пути зайду к преподобному (Сергию Радонежскому. – К. С.). Очень бы хотелось побывать на могилках мамы и батюшки отца архимандрита Павла... Передайте мой сердечный привет и благословение всем, всем, всем» (1:255).

Служение священника святитель Божий называет подвигом и считает его чрезвычайно тяжелым. Хотя говорит он о сем немного, но в немногом подчеркивается весьма важное – служение Христу Спасителю священник должен соединять с заботой о семье, о детях – об их воспитании и внешнем благоустройстве. Супруга его – вернейший друг и ближайший помощник.

Вот размышления святого и его наставления:

«Подвиг православного священника чрезвычайно тяжел. В некоторых отношениях он тяжелее монашеского и, во всяком случае, много, много тяжелее подвига католического ксендза. Православный священник должен сочетать и служение Христу, и заботу о семье. Обязавшийся семьей обязан, должен заботиться о семье, на каком бы служении церковном он ни был. Он, прежде всего, должен свой дом добре правити (см.: 1Тим. 3, 4, 12)... Священник должен уделять достаточно внимания своей семье. Попечение о том, како угодити жене (1Кор. 7, 33), обязательно для всякого оженившегося, конечно, если не переступаются границы. Также обязательна для священника и забота о детях, – не только об их обучении в Законе Господнем, но и о материальном благосостоянии. Конечно, желательно, чтобы и супруга священника была настоящей матушкой, спутницей и сотрудницей мужа во всем. Но нет идеальных людей, нет и идеальных жен» (1:366). Много пользы принесет молодому пастырю общение с добрыми, выдающимися священнослужителями или чтение и рассказы о них (1:366).

«Наше время, – скорбит святитель, но и в скорби учит, – особенно сложное и тяжелое время для пастырского делания ...не будьте очень требовательны к современному пастырю» (1:366).

Святитель Московский Филарет (Дроздов) так определяет христианскую надежду: «Успокоение сердца в Боге, с уверением, что Он непрестанно печется о нашем спасении и дарует нам обещанное блаженство» (Катехизис). С этим «успокоенным сердцем в Боге», при всех страданиях, проходил свой скорбный, но и славный путь святой исповедник епископ Афанасий.

Конечно, прежде всего приносит утешение верующему ничем не заменимая его вера – ценнейшее сокровище: «Какое великое утешение вера наша! Мы и в бедах не унываем, и в скорбях благодушествуем. Разлученные телесно, утешаемся общением духовным, молитвенным» (1:192). По вере нашей вместе с нами и усопшие, но усопшие в вере – они живы – вси бо Тому живи суть (Лк. 20, 38). «А в праздник Светлого Христова Воскресения это особенно живо ощущается. Недаром повторяет Церковь в этот день золотые слова златословесного учителя Златоуста: „Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа?.. Воскресе Христос, и ты низвержен!.. Воскресе Христос, и смерть упразднися!.. Воскресе Христос, и жизнь воцарися!“ Вот почему мы и к усопшим обращаемся с тем же пасхальным приветом, каким приветствуем и живых. Верю, что для христианской любви ни смерть, ни расстояние не полагают пределов» (1:222). «Какое великое сокровище вера наша!.. Во всех обстоятельствах она приносит нам успокоение, утешение, радости. Верующий всегда скажет со святым апостолом: Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим» (1Кор. 4:11, 12) (1:196).

Но при вере должна быть надежда на Бога как драгоценнейший сосуд для ценнейшего сокровища. – «Верьте и надейтесь на спасение. Повторяйте чаще одно: Твоя есмь аз, спаси мя» (1:379).

Святой исповедник видит основание для надежды в близости к нам Господа нашего Иисуса Христа и Его Пречистой Матери. – «Спаситель близко, Он подле вас. Он ни на минуту не оставляет вас. Нам иногда кажется, что мы как будто оставлены Им. Но это только нам, немощным, так кажется... Он с нами всегда, Он зрит наши страдания и за них венцы уготовляет» (1:348)... «У Богоматери ищите поддержки, помощи и утешения. Она как Мать утешит, обласкает, приголубит» (1:340).

Выражение надежды усматривается в будущих встречах в мире ином, в радостях вечного пребывания с Богом, с Небесными жителями. – «Утешаюсь надеждой, что Господь даст нам встретиться в Его горних обителях» (1:221). «Не теряем надежды встретиться здесь, но если бы сего не случилось, уповаем, что за скорбь земной разлуки Господь утешит нас радостию вечного общения в Его горних обителях... Сие буди, буди» (1:192).

Здесь, в земных условиях, надежда обнаруживается в предании себя воле Божией, в руки милости Божией, устрояющей все к лучшему – к нашему спасению. – «На все воля Господня, и нам лучше всего вверить судьбу ей, – предать самих себя и всю жизнь нашу Христу Богу... Помощь наша от Господа, сотворшаго небо и землю (Пс. 120, 2). Эти слова ветхозаветного поэта-псалмопевца да будут всегда (скажу современным языком) нашим основным лозунгом, ободряющим, укрепляющим, утешающим» (1:217). «Живите, как птичка, сегодняшним днем. А в дальнейшем – Господь Сам устроит. Вы – верующий человек, а верующему не следует нервничать до припадков. Понимаю, что все мы люди, – но надо сдерживаться, надо не выпускать из рук вожжей.. Берегите... себя друг для друга. Друг друга поддерживайте, друг друга успокаивайте... Но, в общем, на Бога больше уповайте, у Бога успокаивающие лекарства ищите, на Него надейтесь» (1:339). Он приведет к тому, что для нас лучше. «Господь Сам устроит по-детски предавшихся Его воле» (1:264). «Что Господь ни делает – все к лучшему. Слава Богу за все» (1:218).

Случилась беда – и здесь должна быть христианская надежда. – «О прошедших скорбях лучше позабыть, лучше не вспоминать... По наставлению Апостола, прошлое забывая, будем простираться в предняя, с надеждой идти вперед (см.: Флп. 3, 13). Будем утешать себя надеждой, что Господь даст... дождемся более спокойных времен и вместе поживем. Больше же всего будем утешать себя надеждой на будущее воздаяние от Бога» (1:332 – 333). «Новая беда обрушилась» – надо смириться пред Господней волей, перенести терпеливо и это испытание. Необходимо и здесь уповать, «что Господь и на этот раз восставит вас от одра болезни и представит вас Церкви Своей благоугождающею... делами христианской любви и милосердия» (1:219).

Крест жизни может быть тяжелым, но несомый с Богом воспринимается иначе. – «Тяжел вам крест, и ваша чаша горька,– но жив Господь всего. Да не смутится сердце ваше, молитесь, веруйте в Него... Слеза ль падет у вас, Он знает число всех каплей дождевых, и ваши слезы сосчитает, оценит каждую из них.. С Ним благо все, с Ним свет во тьме» (из стихотворения И. С. Никитина) (1:332).

Мы грешим, но нельзя терять надежду на милость Божию. – Мы грешны, но принадлежим к Святой Церкви, нас очищающей – мы Божии. – «Мы все грешные и недостойные и единственно уповаем на милость Господа, Который с любовию приемлет всех, притекающих к Нему» (1:349). «Мы погрязаем в грехах и покаяться-то в них не умеем как должно. Но мы держимся за краешек хитона Христова, мы принадлежим к Церкви Православной – в этом залог нашей надежды. Мы... шелудивые овцы... но из Христова стада... Твой есмь аз... Твоя есмь аз!.. Спаси мя. – Не может быть, чтобы Господь не услышал такого вопля... Может быть, он вмале и накажет нас, как мать провинившегося ребенка, но не выгонит совсем из дома своего» (1:388 – 389). «О грехах надо памятовать, надо сокрушаться и скорбеть, – но не надо унывать, не надо терять надежды. Много милости у Бога, без границ Его любовь. В неизмеримом океане Божия милосердия потонут моря наших грехов. – У нас много грехов, но есть одно, что должно утверждать нас в надежде на спасение,– это то, что при множестве грехов мы не отрицаемся от Бога. И согрешая, мы всеже взываем с Псалмопевцем: Твой есмь аз... Я грешный, но член Твоей Святой Церкви, общением с которой дорожу больше всяких других связей. Я шелудивая овца, но от Твоего стада. Я Твой, я Твой – спаси мя» (1:353). – Больше уповайте на Бога – «у Бога сирот нет» (1:350).

А вот на людей слишком надеяться не приходится. «Я, – свидетельствует святой страдалец, – мало надеюсь на людей. Помощь наша только от Господа, сотворшаго небо и землю (Пс. 120, 2). Во всяком случае, даже если и в нашу пользу склонится дело, скоро не выпустят. Теперь вообще не торопятся... Но буди воля Господня на все» (1:251). Если что-то доброе и совершается через людей, то опять-таки не без воли Божией: «Хотелось бы, очень хотелось бы и мне не мысленно только зайти в вашу келийку... Будем надеяться, что Господь соизволит на это. Есть некоторые основания думать, что, может быть, я получу свободу. Но не от людей, хотя, конечно, чрез людей жду я помощи. Помощь наша от Господа... Буди Его святая воля» (1:275 – 276).

Сам святой страдалец, возложивший свое упование на Господа, постоянно сохранял бодрость, спокойствие. – «С Божией помощью духом я бодр и, как всегда, не унываю. На все воля Господня. Слава Богу за все... Эти слова произнесены святым Златоустом тогда, когда он был в несравненно худшем положении. Впрочем, его письма из ссылки доходили беспрепятственно и исправно, и это при тогдашних, в начале V века, путях сообщения!» (1:259)... «В моем положении нет перемен. Сижу у моря и жду погоды. Отношусь к этому спокойно, твердо зная, что не от земных правителей зависит наша судьба, а от Того, Кто держит в Своих руках и судьбы правителей. Утешаюсь словами Псалмопевца: Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю (Пс. 120, 1–2)... Скорблю, что по моему характеру не могу спокойно относиться к мелким несправедливостям и к хамству, с чем приходится иногда сталкиваться и чем я раздражаюсь... Что поделаешь? Таков всегда был и не умел молчать в таких случаях... Помолитесь, чтобы Господь укрепил в терпении» (1:223).

Сегодня хочется к этому добавить: святителю Отче Афанасие! Находясь у Небесного Престола Божия, помолись и ты о нас! Мы очень и очень нуждаемся в твоих святых молитвах!

В надежде на милость Божию, как и во всем жизненном подвиге святителя, укрепляла молитва – беседа с Богом, с Горним Миром.

В смутные годы жизни Святой Православной Русской Церкви, когда не только репрессии атеистических властей обрушились на верующих, но и в самой Церкви появились инакомыслящие – раскольники, – впрочем, – питаемые и подогреваемые теми же властями, святитель смело, открыто, решительно выступил против какого бы то ни было общения с отступниками от церковных канонов и также прямо призывал не отделяться молитвенно от тех, кто находится в общении со всей Православной Полнотой – и даже в том случае, если последние вызывают смущение своей жизнью, своим служением.

«В обновленческие и григорианские храмы ходить нельзя, – утверждает святитель, – ибо они отделились от законного чиноначалия Церковного» (1:304). «Усердно прошу всех православных, – обращается святитель к чадам Русской Православной Церкви, – отнюдь не ходить в те церкви, где поминают (обновленческое) ВЦУ. Лучше совсем остаться без службы церковной, чем участвовать в кощунстве вместе с отступниками» (1:308 – 309). «Лучше пускай все храмы наши будут закрыты, только не должно нам молиться с отступниками... Они всецело находятся сейчас во власти духа злобы и не имеют спокойствия. И хотя бы все святыни они захватили в свои руки, им не освободиться от обладающего ими духа зла... Конечно, ни о каком общении с ними у нас и речи быть не может... Но озлобления против них у нас нет и не должно быть» (1:305 – 306).

Однако в храмы православные должно ходить, если нас даже не все удовлетворяет. Нельзя погрешать против церковного единства. К тому же благодать подается и чрез недостойных священнослужителей.

«Вы, – обращается к духовному чаду святой исповедник, – все еще не совсем решили вопрос о хождении в храмы. А я без всякого колебания решил для себя этот вопрос. Я вспоминаю пример Самого Христа Спасителя, Который пришел, чтобы упразднить ветхозаветное прообразовательное богослужение. И, однако, Он во всю Свою жизнь до последнего момента принимал участие в богослужении, совершавшемся иудейскими священниками, несмотря на то, что самих священников Он грозно обличал. А святые Апостолы уже после того, как было окончательно установлено новое христианское богослужение, долгое время, – по-видимому, до самого разрушения храма Иерусалимского в 70-м году по Рождестве Христовом, – продолжали ходить в храм, участвовали в отмененном уже ветхозаветном богослужении, склоняя свои главы, когда первосвященник или священники преподавали благословение именем Божиим» (1:282)... «Православные должны почитать сан служителей Церкви... И в храм они должны ходить не ради тех или иных священнослужителей, а ради общей молитвы с собратиями, ради благодати Божией, изливаемой на молящихся в храме» (1:353). «Церковь Христова свята и непорочна. Но до Второго Пришествия только одна половина ее чад – члены Церкви Небесной – не могут грешить. Другая половина ее – Церковь воинствующая на земле, ища спасения грешников, не изгоняет их из своей ограды. – В Церкви земной Божественная благодать изливается на всех чад ее, хранящих общение с нею, – чрез облагодатствованных в законно совершенном таинстве священства предстоятелей Церкви – священников и епископов. Каждый отдельный член Церкви земной вступает в действительное таинственное благодатное общение с нею и со Христом – только чрез своего православного духовника, при условии, если сей последний находится в общении с правомочным епископом, который, в свою очередь, находится в общении с Первоиерархом, признаваемым в качестве такового всеми Первоиерархами всех других Православных Автокефальных Церквей, составляющих в своей совокупности Единую Вселенскую Церковь. Кроме этой иерархической цепи, нет и не может быть иного пути для благодатного единения с Церковью Вселенской и со Христом... А в Церкви Христовой благодать изливается, и освящение и спасение совершается не священнослужителями, а Самою Церковию чрез священнослужителей. Священнослужители – не творцы благодати. Они только раздаятели ее, как бы каналы, по которым изливается на верных Божественная благодать и помимо которых нельзя получить Божественной благодати... Священнослужители, даже ведущие явно зазорный образ жизни, продолжают оставаться действенными раздаятелями благодати до тех пор, пока законной церковной властию не будут лишены дарованных им в таинстве священства благодатных полномочий раздавать Божественную благодать и возносить к Престолу Божию молитвы верных... Только одно обстоятельство, – если священнослужитель начнет открыто, всенародно, с церковного амвона проповедовать ересь, уже осужденную Отцами на Вселенских Соборах, не только дает право, но и обязует каждого клирика и мирянина, не дожидаясь соборного суда, прервать всякое общение с таким проповедником, какой бы высокий пост в церковной иерархии он ни занимал». На протяжении истории Христианской Церкви было немало соблазнов, смущающих православных – есть они и в наши дни, но «нет никакого законного права уклоняться от общения со священнослужителями, состоящими в канонической зависимости от Патриарха... Резкие, ругательные отзывы о так называемых сергианских храмах и совершаемом там богослужении я считал и считаю, – продолжает святой блюститель церковной правды, – хулою на Духа Святаго». «Истинная ревность о вере не может соединяться с злобой. Где злоба – там нет Христа, там внушение темной силы. Христианская ревность – с любовию, со скорбию, может быть, и со гневом, но без греха (гневаясь, не согрешайте – Пс. 4, 5)... Не признающие своего Первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь... Не отделяться, – а будем усерднее молить Господа о том... чтобы нас всех наставил так поступать, чтобы совестию не кривить, против единства Церковного не погрешать и соблазнов церковных не ублажать» (1:282 – 286). «Я не дерзаю изречь резкое слово и сказать, что порываю всякое общение. – Я памятую слова Христовы о священстве ветхозаветном, которое Он пришел упразднить: «Учение их слушайте, а по делам их не поступайте!» (см.: Мф. 23, 3)... Вспоминаю я и слова святого апостола Павла к Филиппийцам: Одни по любопрению проповедуют Христа... а другие по любви... Но что до того? Как бы ни проповедовали Христа, притворно или искренно, я радуюсь и буду радоваться (1, 15 – 19)... Нам нужно... всемерно беречься того, чтобы не отпасть от единства Церковного... Если мы отмежимся от нашей иерархии, с кем же мы будем в общении, чрез кого будет наше единство с Единой Святой Вселенской Церковью и со Христом?.. Не лишайте себя утешения молиться в храме Божием. Молитва домашняя не может заменить молитву Церковную» (1:303 – 304)... «Самое живое и реальное общение Церквей выражается, прежде всего, в молитве и в поминовении на молитве не только Предстоятелей Поместных Церквей, но и святых угодников Божиих, почитаемых в этих Церквах. Любовь требует, чтобы и мы любили и почитали тех, кого любят и почитают как святых наши братья по вере: греки, сербы, болгары, румыны, грузины» (1:467).

Приняв в октябре 1958 года участие в торжествах по случаю 800-летия Владимирского Успенского кафедрального собора, святитель Афанасий направляет письмо архиепископу Владимирскому и Суздальскому Онисиму, в котором выражает свою радость в том, что это событие очевидным образом подтвердило реальность церковного единства и его необходимость. – «Я особенно радуюсь тому, что мое сослужение с Вашим Высокопреосвященством должно теперь рассеять совершенно неосновательное мнение некоторых ревнителей, имеющих ревность не по разуму, которые, уклоняясь от посещения православных храмов, состоящих в ведении Московского Патриархата, оправдывают свое уклонение тем, что и епископ Афанасий не служит в храмах якобы потому, что считает их неправославными. Теперь эта неправда опровергнута со всею очевидностью» (1:32).

Поучаствовав в общей молитве, надо творить и келейное правило. Весьма полезно читать молитву Иисусову, призывать в молитве Архангелов. Говорит о совершаемых им молитвах, воссылает молитву о мире, учит молитве по трапезе, призывает всех не лениться.

В правиле должна занимать подобающее место молитва Иисусова. Но «если не научились еще молитве Иисусовой, повторяйте чаще более короткую молитву: „Господи, помилуй"» (1:353).

Святая Церковь в день Архистратига Михаила возносит молитву: «Сокруши свирепства агарянская, на стадо твое находящая; устави раздоры Церкви, укроти бурю безмерных искушений, избави от бед и обстояний любовию чтущих тя» (1:270).

Христов исповедник строго соблюдал келейное правило. Потеряв в лагерях здоровье, он вынужден был совершать его лежа, – но совершал. Вот как он писал в апреле 1955 года, – только что получив свободу, – Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I: «Всякое и небольшое движение и напряжение чрезвычайно утомляют меня... Вследствие чрезвычайной слабости моих физических сил я не могу принять никакого церковно-общественного послушания. И мое келейное богослужение я иногда вынужден бываю заканчивать лежа» (1:6).

Имеется и рассуждение «славы Божией ревнителя» (из тропаря) о порядке молитвенного правила. «В отношении некоего „минимума» молитвенного правила я, – пишет он, – думаю, так: это у католиков и для священников, и для мирян даны такие минимумы, утвержденные папой. Исполнившие их могут с полным спокойствием любоваться собой, с полным самодовольством говорить: „Мы сделали все, что положено, все, что назначено папой». А если сделано несколько больше, это уже сверхдолжное, это заблаговременно сделанный взнос в сокровищницу папы, взнос, полагаясь на который в дальнейшем можно будет свободнее и спокойнее грешить, ибо и за будущие грехи заплачено вперед... Совсем не то у православных. Православная Церковь не дает своим чадам „минимума», на котором они могли бы успокоиться. Наоборот, она предлагает им „максимум», она указует им идеал, которого достигали великие отцы и к которому должны стремиться все верные. Имея пред собою эти великие идеалы, православный молитвенник, православный постник, православный подвижник никогда не может сказать о себе даже: „Яко раб неключимый, еже должен бех сотворити, сотворих». Сравнивая свой подвиг с идеалом, с подвигами отцев, он может только смиренно сокрушаться: „И еже должен бы бех сотворити, и сего не сотворих! Прости мне, Господи!» (см.: Лк. 17, 10)... Нам надо будет иметь в виду не одних малых сих, которым достаточно немного молока (духовного. – Ред.), – нам одновременно надо позаботиться и о тех, которые подрастают, и которые подросли уже, которые нуждаются в более твердой, в более обильной и достаточно питательной пище... Мне предносится... издание полного и даже очень полного Молитвослова... А в особой статейке должно быть разъяснено, как, в каких дозах пользоваться предлагаемой пищей и младенцам, и юношам, и мужам, и старцам» (1:47 – 48). Святитель не устанавливает какого-то минимума, но отмечает, что для Божественной литургии надо отводить один час. Устав «требует, чтобы литургия шла один час» (1:305).

В доме инвалидов молитвенное правило совершалось так: «Выхожу... погулять внутри нашего двора. Обычно гуляю вечерком столько времени, пока прочитаю 9-й час, вечерню и повечерие. Хотя у нас в комнате кроме меня еще 4 человека... Люди хорошие, спокойные и мне в моем деле не мешают. Но на улице еще спокойнее. И когда нет ветра, вечерком я выхожу погулять, уединиться и сосредоточиться. А мороза я не боюсь. Моей одежи хватает на защиту от него» (1:249).

Своим духовным чадам святитель посылает составленную им молитву «о мире всего мира» и замечает: «В наше тревожное время нам, христианам, следует особенно усилить молитву об этом. Молитва действеннее всяких подписей. И я прошу вас ежедневно на своем келейном правиле прочитывать прилагаемую молитву. Может быть, и другим дадите» (1:268). Также посылает тоже составленный им и читаемый им после дневной трапезы тропарь пророку Илии: «Во плоти Ангел, пророков основание, вторый предтеча пришествия Христова, Илие славный, от Ангела пищу приемый и вдовицу во время глада препитавый, и нам, почитающим тя, благодатный питатель буди» (1:351)...

Дабы святой славный пророк Божий Илия был нашим благодатным питателем, да и все прочее устраивалось у нас ко спасению, естественно, надо почитать его, а наипаче помнить завет святого исповедника: «Не ленитесь молиться, не забывайте Бога» (1:92)...

Молиться подобает о здравии живущих и об упокоении усопших – они нас помнят: «Будем поминать о здравии, а Господь знает, что... нужно, – избавление ли от земных скорбей или прощение грехов для получения радости иного мира. Наша молитва, как проявление любви, может помочь... и в том и в другом случае» (1:455 – 456)... «Дела и даже мысли живущих на земле, без сомнения, ведомы усопшим. Они там помнят о нас и заботятся, как заботился о своем брате грешный богач. Просьба его не могла быть удовлетворена только потому, что его живущий на земле брат не захотел бы воспользоваться плодами молитвы своего усопшего брата» (1:337).

Есть весьма ценное мнение святителя и о том, как творить молитву за родителей инославных и, вообще, за неправославных:

«Я считаю, что дети обязаны молить Господа о своих родителях, кто бы они ни были, – чти отца твоего и матерь твою – это сказано не только о родителях правоверных» (271). «Дети всегда обязаны молиться о своих родителях, каковы бы они ни были, хотя бы они были изверги, хулители и гонители веры. Я уверен, что святая мученица Варвара молится о своем отце, убившем ее. Ваши же родители были христиане... Для меня дороже всего Православие. Я не могу его и сравнить с каким-либо другим исповеданием, с какой-либо другой верой. Но я не дерзаю сказать, что все неправославные погибли безнадежно. У Господа многая милость, и многое у Него избавление. Кто может воспротивиться Ему, когда Он восхощет кого-либо спасти? А Господь всем хощет спастися и в разум истины приити. Он не возможет спасти только тех, кои сами не желают спасения, кои упорно противятся Его спасающей деснице... Если молитва преподобного Макария Египетского о язычниках доставляла им некую отраду, тем паче молитва православных детей принесет отраду неправославным родителям. – По просьбе благочестивой царицы Феодоры отцы Церкви совершали усиленные моления о ее муже, яром иконоборце и гонителе Православия Феофиле, – и получили откровение, что по их молитве и по вере Феодоры Феофилу даровано прощение. – Так молиться о неправославных можно и должно. Но, конечно, молитва о неправославных должна быть несколько иного характера. Так, например, в самом начале канона на погребение возносится моление о том, чтобы Господь сподобил получить вечные блага скончавшегося верного. Это мы можем сказать только о православном. Поэтому еще Святейшим Синодом был одобрен особый чин панихиды об усопших неправославных... В 1934-м или 1935 году митрополитом Сергием был разослан по епархиям составленный им чин панихиды по неправославным... Если... такой чин особой панихиды почему-либо нельзя совершать, то подавайте на обычную панихиду весь ваш помянник, где среди ваших православных друзей и братий на одном из первых мест будут имена ваших родителей и других сродников и друзей неправославных. А для того, чтобы необычные для православных русских людей лютеранские имена не смущали ни священнослужителей, ни богомольцев, замените эти имена созвучными им именами православными... Имена нужны для нас, а не для Господа... Дело вашей любви не останется Им неоцененным, и молитва ваша и Святой Церкви, верю, не будет отринута. – В отношении поминовения на проскомидии следует так рассуждать. Поминовение на проскомидии соединяется с изъятием частей из просфоры. Эти части символически изображают поминаемых. Они... опускаются в Божественную Кровь, как бы причащаются ее... Если бы, скажем, ваши родители были живы и согласились пойти вместе с вами помолиться – в православном храме, ведь вы сами, приступая к Святому Причащению, несомненно, и мысли не допустили бы о том, чтобы и родителей подвести ко Святой Чаше. Поэтому я советую вам для проскомидии иметь особый помянник, только с именами православных усопших... Но в другие моменты литургии... в тайной молитве и на заупокойной ектении можно поминать и неправославных, особенно родителей. – Между прочим, покойный отец Алексий Зосимовский советовал отцу Михаилу Шику поминать его родителей, ревностных иудеев, во время ектении об оглашенных» (1:272 – 274).

Молитва, по слову святого исповедника, должна быть «самобратная», и он молится о всех, как и просит всех молиться о нем:

«Можно сказать вместе с церковным песнопением: „Се коль добро и коль красно самобратная любовь рабов Твоих, Христе Боже: ихже бо рождество плотское братий не сотвори, но братолюбивая вера православная крепче плотского родства соедини"» (1:355). «Дорого то, когда... молятся не только обо мне, но и о тех, кто особенно дорог мне. И по себе судя, я считаю своим долгом молиться не только о моих друзьях, но и о тех, кого любят они» (1:454). «О всех всегда помню, и поименно, и обще. На всех моих ежедневных молитвах, мирствуя и благословляя, мысленно представляю... чад моих духовных, где бы они ни находились» (1:325). «Усердно прошу взаимных святых молитв» (1:219). «Помолитесь нашим Владимирским чудотворцам, чтобы они умолили Господа благословить мое переселение под кров, в родные края» (1:299). «Поклонитесь и от меня пред святыми мощами святых угодников Владимирских. Поклонитесь и гробницам наших святителей и князей, почивающих в соборе» (1:349). – «Призываю на всех Божие благословение. У всех прошу взаимных святых молитв. Спасайтесь о Господе» (1:224).

И мы сегодня просим у Российского исповедника и благословения, и святых молитв в Горнем мире с верой, что он молится за нас, как и поется Святой Церковью в тропаре, во славу его написанном: «Сей бо присно молится о спасении земнаго Отечества своего и о всех, живущих в нем...»

В аскетической литературе молитва и пост представляются как два крыла, возносящие подвижника от земли на Небо. Пост рассматривается не только как ограничение в пище, но, главным образом, как духовное очищение – напоение души от духовной трапезы – трудом во славу Божию и любовью, всепрощением к ближнему. Подобное присутствует и в письмах святого Афанасия, проведшего почти всю жизнь в особом подвиге, где ограничение было не только его волеизъявлением, но и «заботой» стражей «порядка».

«Вчера, – пишет строгий блюститель Церковного Устава, – рыбки я закусил. По моему уставу святой мученице Варваре я правлю службу со славословием. А так как ныне... пяток, то рыба не разрешается. А вчера я тоже правил службу со славословием преподобному Савве Звенигородскому, и вчера был четверток, можно было иметь и рыбку на трапезе. У вас же сегодня должна быть служба по храмовой главе и, следовательно, трапеза с рыбой. Впрочем, и я сегодня оскоромился, – не заметил, что пирожок с рисом и с рыбой, – думал, что только с луком, и начал было есть. Но за любовь приславшей Господь не поставит сего в грех ни мне, ни вам. А к шоколадным конфектам (так писал святитель. – Ред.) у меня с детства предубеждение, что они на молоке, поэтому присланную коробочку поберегу до Рождества. Что же касается бутылочки, то я отсылаю ее в ближайший храм, чтобы за ваше здравие была совершаема Божественная литургия... С первого класса семинарии я стал принципиальным абсентеистом и, кроме богослужения, не употреблял ни капли вина. Впрочем, должен признаться, что все-таки за всю жизнь я выпил две бутылки портвейна, когда болел тифом» (1:275).

Святитель советует проводить Великий пост в проникновенном слушании и чтении Постной Триоди, в прощении всех, в очищении от греха, в достойном соединении со Христом Спасителем.

«Приветствую с началом Триоди Постной. Дай Бог вам всем в течение Великого поста обильно, сытно и с услаждением питаться от трапезы духовной, в Триоди Святой Церковью предлагаемой» (1:277). «Пост – время всепрощения. Посему надеюсь, что и вы простите меня» (1:289). «Помоги вам Господь Пост добре совершить и... со Христом соединиться во Святых Тайнах» (1:374).

Будучи насильно оторван от духовных чад, святитель паки приветствует их с Великим постом и свидетельствует, что он в Пасхальную ночь, мысленно их всех обойдет с радостным приветствием: «Приветствую всех с наступающим Великим постом. А в Светлую ночь внимайте и моему пасхальному привету. Если Господь даст дожить до Пасхи, мысленно, как всегда в великие праздники и в памятные дни, обойду все келейки моих родных и друзей. Побываю везде, где по воле Божией рассеялись они, побываю с праздничными молебнами, с радостным пасхальным приветствием. Побываю и на дорогих могилках» (1:325).

Чтение Святого Евангелия, как и молитва, – постоянное занятие в духовной жизни христианина. А святитель Афанасий рекомендует читать его и за тех, которые оказались в трудном и, казалось бы, безвыходном положении. Свою рекомендацию он предлагает в поучительном рассказе:

«Киевский подвижник иеросхимонах Парфений (25 марта 1855 г.) имел обыкновение читать Святое Евангелие за тех своих духовных чад, которые оказывались в каком-либо затруднительном положении. Однажды, когда он читал Евангелие об одном лице, он увидел сон: поле, заросшее всяким бурьяном. Вдруг сходит с неба огонь и все терния попаляет. И ему объяснено, что терния – это грехи той особы, а огнь, попаливший их, – слова Святого Евангелия, читанные отцом Парфением. А от митрополита Кирилла я узнал, что он от кого-то из старцев получил текст молитвы, которую старцы советовали присоединять к чтению Евангелия после каждой главы. Текст этот прилагаю отдельно ⁴. Я сам в Туруханске был в очень тяжелом положении, – в ужасной тамошней каталажке. Митрополит Кирилл стал читать за меня Евангелие, и я неожиданно был освобожден, так что Евангелие от Иоанна мы дочитывали вместе. Примите и вы на себя такой же труд о двух ваших враждующих родственницах. Другого средства к примирению их в ваших руках как будто нет. Попробуйте же. – Да хранит вас Господь» (1:386).

Верующий человек духовно живет словом Божиим. Но он есть не только духовное существо, а и телесное, потому ему нужен хлеб, и для тела – нужен особый труд. Так учит Господь, так, естественно, учит и Его святой исповедник. Напомнив народную пословицу: «Жив о живом гадает», он пишет: «И мы все беспокоимся и заботимся... о здешнем. И это вполне естественно. Не о хлебе едином жив будет человек, – сказал Господь (Мф. 4, 4), но не сказал: „Без хлеба“. Наоборот, и в образцовой молитве научил просить и о „хлебе насущном». Не взяты мы от мира, но в мире оставлены мы, и забота о завтрашнем дне не греховна» (1:195).

Вся наша жизнь, или, по слову Псалмопевца, большая часть ее – труд и болезнь (Пс. 89, 10). Но одно и другое верующим воспринимается иначе, чем неверующим. – «Нам, имеющим упование на будущее мздовоздаяние, легче переносить земные скорби и страдания, чем не имущим упования» (1: 297).

Человек стремится облегчить свой труд путем разных изобретений, но так как он нередко всецело полагается на свои силы – не прибегает к помощи Божией, то и результат в этих случаях бывает ущербным.

«Современный человек, – размышляет святитель, – стремится посредством всякого рода техники облегчить свой труд, сократить его, сократить время на него. Но это стремление не освящается молитвой, делается без призывания Божия благословения и, потому, вместо того чтобы получить больше времени для личной жизни, его совсем почти не остается для нее» (1:332).

Святитель учит труду, но предостерегает от переобременения, которое может привести не к приобретению, а к потерям.

«Вашим поведением я не доволен. Зачем так переобременяете себя работой, зачем так близко к сердцу принимаете многое такое, к чему можно было бы относиться с большим хладноправием и спокойствием? Надо больше беречь себя. Вы переобременяете себя, чтобы лучше обставить свою любимицу. Понятно это, но не экономно. Излишне расходуете свои силы, не думая о том, что их может не хватить, когда они будут особенно нужны. Вот почему я настойчиво повторяю: берегите себя» (1:333–334). «Беспокоюсь о том, что очень утомляетесь. Помоги вам Господь» (1:291).

Что может быть лучше труда в храме! И верный служитель Божий приветствует сие: «Рад очень я, что вы трудитесь в храме и что именно в академическом храме» (1:291)... И снова вспоминаются богодухновенные слова Псалмопевца: Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его (Пс. 26, 4).

Все, о чем говорилось доселе, да и то, что будет сказано дальше, неразрывно связано со смирением. По святоотеческой мысли, если кажется, что человек совершил много хороших дел и внешне выглядит праведником, но не имеет смирения – духовно жить он и не начинал. Эта же мысль, – разумеется другими словами, – выражена и Ковровским святым отцом Церкви.

Читаем:

«Сердечно приветствую вас с праздником Рождества Христова. Да поможет вам Господь восходить от силы в силу, но всегда и во всем со смирением» (1:437). «Помоги Господи подвизаться... Если даже и сотворившие все повеленное должны говорить о сем: „Мы рабы неключимые, сделали только то, что должны были сделать», тем более мы, не творящие и того, что должны бы были творить, должны почитать себя неключимыми рабами. И все же, хотя неключимые мы рабы, хотя плохие рабы, но рабы Господни. Иного бога, кроме Единого Бога нашего, не знаем» (1:265). «Хорошо, что есть это сознание полной скудости. Ну и будем со смирением взывать: „Аще праведника спасеши, ничтоже велие; аще чистаго помилуеши, ничтоже дивно, – достойни бо суть милости Твоея. Но на мне грешней яви милость Твою, о сем яви человеколюбие Твое, да не одолеет моя злоба Твоей неизглаголанной благости и милосердия, и якоже хощеши, устрой о мне вещь“. Твоя есмь аз, спаси мя» (1:266).

Сам святитель являет пример смирения:

«Все очень хорошо. Только... в отношении рясы большое сомнение. Уж очень шикарна она. В ней мне стыдно будет показаться в Москве, стыдно будет поехать во Владимир или пойти здесь в церковь. У меня за всю жизнь было только две шелковые рясы: одна после архиепископа Иннокентия (Беляева), другая от отца архимандрита Павла. Их я изредка надевал в самые большие праздники. А в этой придется ходить и не в праздники!.. Какими глазами буду смотреть на тех, которые будут смотреть на меня и, вероятно, будут покачивать головами. Но что поделаешь? Приходится смиряться. Со смирением приемлю сие иго и еще, и еще раз, и много раз сердечно благодарю всех, всех. Да украсит вас всех Господь на Небе, как украшаете вы меня на земле» (1:117). «Я, кажется, ругался и за шелковый подрясник, и за шелковую рясу, каковых я почти не носил и тогда, когда был и помоложе и все-таки, хотя и коптил, но на свещнице стоял. А теперь под спудом, зачем мне роскошные вещи? Поэтому я и просил простенькую ряску... А непослушные новгородцы по 400 рублей за метр материал достали... Право же, мой милый и дорогой батюшка, не к лицу мне щеголять в такой дорогой рясе, тем более что и жить-то мне осталось немного. А вы еще сравнительно молодой человек (хотя и дедушкой вас зовут). Сшейте лучше эту дорогую рясу себе и носите ее с Богом» (1:124)... «Заранее прошу не считать мое мнение авторитетным и решающим. Для получения авторитетного суждения надо обратиться к людям ученым... к опытнейшим, особенно к опытнейшим в духовной жизни и молитвенном делании, к старейшим по служению церковному архипастырям» (1:19).

И призывает:

«Смиримся пред волей Божией» (1:254).

Милость, милостыня, милосердие – это те добродетели, которые украшают всякого человека. Для верующего же они имеют особое значение.

О чем спросит каждого из нас Господь на последнем Суде? Напитали ли алчущего, напоили ли жаждущего, одели ли нагого, посетили ли находящегося в темнице или больного, приняли ли в свой дом странника (см.: Мф. 25, 34 – 46). «По слову Христову, и напоивший жаждущего единою чашею воды во имя ученика Христова не потеряет своей награды, – верую, крепко верую, что вознаградит Господь и вас за все ваше добро» (1:355). «У Господа не останется не возмещенной никакая милостыня. А вы молитесь за оказавшего вам тогда милость. Если же у вас теперь есть возможность, не обижая себя, передать эту милостыню другому – доброе это дело, и да поможет вам Господь его осуществить» (1:389).

Только милость надо творить искренно. – «Только бы все было искренно и с любовью» (1:278).

Творить милостыню надо так, чтобы левая рука не знала, что делает правая, и не ожидать для себя каких-либо выгод (см.: Мф. 6, 3 – 4). «То, что я отдаю, – свидетельствует Божий служитель, – я никогда уже более не считаю своим и даже забываю о нем» (1:383).

Творению милостыни не противоречит бережное отношение к имуществу в разумных пределах.

«Вы совсем неэкономно поступаете. В адресе телеграммы можно было написать только три слова... А у вас в адресе восемь слов... Вот и экономь с вами» (1:236).

Или: «Вы заплатили за четырнадцать слов, когда можно было обойтись семью» (1:244). «Приходится чистить огурцы. Что же вы думаете, я бросаю огуречные очистки?.. Ничего подобного... Когда делаю окрошку, то сначала стираю корку теркой и натертую кладу в окрошку, а потом очищенные огурцы режу. И сколько выгоды получается?.. Во-первых, очистки не выбрасываются; во-вторых, тертые огурцы придают особый вкус окрошке, в-третьих, в корке больше витаминов, чем в середке, и у меня эти витамины не пропадают» (1:235).

Нравственная опасность может прийти тогда, когда экономия соединится с жадностью. Тогда надо вспомнить другое: «Ревность ревностных христиан, если она даже иной раз бывает и не по разуму, – отнюдь не послужит на оном Суде поводом к осуждению» (1:278).

Украшает человека, делает его приятным, желанным также благодарность. С человеком благодарным хочется встретиться, поласковее принять его, душевнее поговорить с ним, рассказать о себе и, конечно, послушать его... Иная картина наблюдается, когда кто-то принимает снисходительно сделанное ему добро или с уверенностью, что получает «заслуженное», а еще хуже – когда считает, что ему не воздают должное... Иногда бывает и такое: кому-то систематически помогали, и вдруг система нарушилась – внимание к нему ослабело. И оставленный своим благодетелем тут же не только забывает все совершенное для него, но и начинает обижаться на покровителя, говорить в его адрес нехорошие слова, строить против него всякие козни и, просто-напросто, ненавидеть. Ему и в голову не приходит, что у благодетеля могли иссякнуть возможности, или, – что не лучше, – сам опекаемый стал недостойным опеки!

Святой исповедник, видя заботы о нем, разные хлопоты – большие и малые, – за все – даже за лепты от «сироток» – всех благодарил – благодарил сердечно, глубоко, с любовью; благодарил всех и молился за всех, благословлял их.

«Получил вашу посылочку... Спасибо вам, мои дорогие, – благодарит святитель. – Вот сколько вам со мной забот и хлопот» (1:59). «Глубоко благодарен вам, мои дорогие, за ваши заботы. Господь да вознаградит вас» (1:61). «Спасибо вам... за все, за заботы обо мне, за хлопоты, простите за беспокойство, знаю, что и у вас там все трудно достать. Поэтому ничего не прошу» (1:63). «От всего сердца приношу вам глубочайшую благодарность. Знаю, как вам самим, сироткам, нелегко живется и потому еще ценнее и дороже ваш гостинец. Да примет его Господь, как лепту вдовицы» (1:454). «Всех горячо благодарю за добрую память и заботы и всегда молю Бога, да непрестанно изливает Свою милость на моих благодетелей... Получил посылку от матушки... Сама болящая, сама беспомощная, она заботится и обо мне. Господь да укрепит ее в несении креста болезней и да изольет Свои милости на тех, кто ухаживает за ней и помогает посылать посылочки мне. Но скажите ей, чтобы она себя-то не обижала, о себе заботилась» (1:217)... «Так умиляет меня ласка моих близких, их добрые ласковые письма. И так грустно, что я не могу всем по отдельности написать хотя бы по нескольку благодарных слов... Особенно хотелось бы утешить болящих...» (1:219) «Благодарю, сердечно благодарю... всех моих добрых заботников за все... хлопоты, заботы, беспокойства. Я не умею благодарить, но всегда с благодарной любовию памятую о всех, всех поминаю на всякой молитве моей и благословляю» (1:217).

И примером, и словом учит святой страдалец быть благодарными Господу, благодарить и людей:

«Если Господу угодно будет принять и от нас... жертву, скажем и мы с Иовом: Господь даде, Господь отъят. Буди имя Господне благословенно (Иов. 1, 21). А пока будем благодарить Господа за дарованное нам великое благо – зрение, будем хвалить Того, Кто умудряет и слепцов» (см.: Пс. 145, 8) (1:382)... «Поблагодарите... всех... благодетелей» (1:218). «Поблагодарите... всех их» (1:219).

«Пошли вам Господь милости Его» (1:297). «Да не оставит вас всех милостями Своими Господь» (1:251).

«Спаси Вас, Господи... Спасибо всем моим добрым друзьям» (1:253).

«С любовью благодарный богомолец ваш Епископ Афанасий» (1:243, 246, 248...).

Как святой угодник Божий, Преосвященный Афанасий проникал до глубин души человеческой, видел всего человека и потому не только учил добру, но и предостерегал от зла мира.

«Недобрые люди, – напоминает он, – всегда найдут повод причинить зло, изречь всяк зол глагол на нас, лжуще» (см.: Мф. 5, 11) (1:249). И как быть? Ответ предельно ясный, прямой дал Сам Спаситель: Любите враги ваша, благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы, яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на Небесех (Мф. 5, 44 – 45).

Также предельно ясно наставляет и верный служитель Христов: «Чтобы в сердце нашем не было и тени злобы или вражды, даже по отношению к врагам нашим. Немощи немощных носите, а не себе угождайте» (1:300).

Святая Церковь благословляет семейную жизнь, и уже это возлагает на вступающих в брак большую ответственность. Нельзя спешить – надо хорошенько узнать друг друга – ведь должны слиться в одну жизнь две жизни, а они могут быть диаметрально противоположными. Это подобает выявить, а для сего нужно время и время, глаз да глаз...

«Семейная жизнь, – пишет святитель, – благословляется Церковью. Только прежде чем решиться на такой серьезный шаг, надо хорошо, хорошо узнать ту, с которой надо будет связать себя на всю жизнь. Поэтому не надо спешить. Господа надо усердно просить, чтобы Он все устроил во благо, Господь да умудрит и наставит. Советуйся с людьми опытными, со старшими и особенно с своей материю» (1:448). «В серьезных делах не должно быть поспешности. Нельзя забывать народную мудрость: „Семь раз примеряй, один отрежь..Помните и другое правило: „Чтобы узнать человека, надо куль соли с ним съесть...“ Ну, может быть, не обязательно целый куль, но все же кулечек-то надо съесть до полной дружбы и заключения полного союза, тем более союза на всю жизнь. Господь да умудрит вас и наставит» (1:341).

В семье совершенно не допустима забота только о себе самом – господство самолюбия. Здесь и есть то место, где надо явить самопожертвование друг для друга. – «Эгоизм всегда во всем нехорош даже и в добром. Я, – сообщает святитель, – знаю случай, когда мирянин, обязавшийся семьей, хотел больше читать церковные книги, чем думать о семье. Это эгоизм. И какая это несчастная семья... Дом не устроен, дети не воспитаны. Они верующие, ходят в храмы, но не знают и основного из того, что постоянно читает отец» (1:366).

Видя образцовую христианскую семью, святитель радуется: «Она связана крепкими узами христианской любви, – настолько крепкими, что даже не родная по плоти... слилась с нею так тесно, как в других семьях не бывает и среди родных... Очень отрадно, что и новый член семьи... как нельзя лучше пришлась ко двору... Она, как вижу, проникнута теми же настроениями, как и другие члены этой семьи, и в особенности полна христианской любви» (1:453)... Не менее радуется он, зря, как расстроенное приводится в гармонию. – «Слава Богу, что налаживаются расстроенные семейные отношения. Помоги Господь» (1:243).

Принятие монашества святитель – великий инок – приветствует, но так же, как и в решении семейного вопроса, советует идти к намеченной цели, однако хорошенько все взвешивая: «Я понимаю ваше желание посвятить себя на служение Богу, ваше желание быть иноком. Но, по слову Златоуста, Господь и расположение хвалит, и намерение целует. Ваше томление в миру, ваша жажда монашества, верю, приемлются Господом как подвиги монашества. А мне рассказывали, что вы и теперь служите Церкви Божией. Я отнюдь не отговариваю вас от того, чтобы спешить с осуществлением вашего желания. Спешите, – но вместе с тем все хорошенько узнавайте, все взвесьте... Стремитесь, стремитесь, но не огорчайтесь и не унывайте, если ваши стремления не так скоро, как бы хотелось, достигают цели» (1:165, 166).

Хорошо, если к иноческому служению присоединяется и то служение, которое свято исполнили мироносицы – оно имело особое значение в годы жизни святого исповедника: «Вы избрали для себя в добавление к подвигу иноческому и подвиг мироносиц, подвиг служения Христу в лице Его меньшей братии, в лице служителей Церкви Христовой, оказавшихся в стесненных обстоятельствах. Без всякого сомнения верю, что сказано будет и вам во оный День: Взалкахся, – и дасте Ми ясти; возжадахся, – и напоисте Мя; странен бых, – и введосте Мене; наг – и одеясте Мя (Мф. 25:35, 36). Верю, что сподобит Господь и вас той же части, которой сподобил служивших Ему при Его жизни на земле святых мироносиц» (1:292).

Говорит святитель и о том, как виделось современное ему и в ближайшие годы монашество: «А по поводу нашего с вами монашества вспомните, что сказано было преподобному Антонию Великому в ответ на его думы о том, каковы будут монахи последующих, далеких от него времен, нашего времени. „Последние монахи, – сказано было ему, – будут совсем как миряне, будут жить и в миру. Но их томление в миру в очах Божиих будет приравнено к подвигам древнейших монахов, пустынножителей“. Утешайтесь этим, родная моя! Насколько возможно, упражняйтесь в монашеском делании, но и при рассеянии мирскими делами и мирским окружением никогда не унывайте, не падайте духом, не опускайте головы и чаще повторяйте: „Твоя есмь аз, Твоя есмь аз, спаси мя!“» (1:266). «О судьбах будущего монашества было открыто, что последние монахи по жизни своей будут как миряне, но что подвиги их будут равны подвигам древних отцов. Это сказано о наших временах. Мы плохие монахи, мы все время в мирской обстановке, у нас мысли мирские, мирские поступки. Но что мы в наше лукавое время, при всех наших немощах и грехах, не стыдимся нашего христианского звания и не стыдимся нашего монашеского чина – это одно, я верю, вменится нам в подвиг, равный подвигам древних отцов-пустынножителей. Только при этом у нас должны быть еще два качества: смирение и любовь» (1:300). «„Монастырь в миру“ – на эту тему была написана большая тетрадь покойным отцом Валентином Свенцицким (прот. В. Свенцицкий. Монастырь в миру. М., 1996. – К. С.)... Идея „монастыря в миру“ для меня особенно дорога, и пропаганду ее я считаю существенно необходимой... Вы знаете меня, что я не аскет-созерцатель... Я уставщик, обрядовер и, может быть, даже в некоторых отношениях буквоед. Я, говоря о „монастыре в миру“, стал говорить бы о внешнем поведении православных христиан-монахов в миру» (1:431)...

Читаешь эти строки святого наставника и думаешь: все есть – есть и «смирение и любовь»...

Путь в вечную жизнь – в Царство Божие – узкий, не легкий – и блажен тот человек, который имеет в этом шествии надежного провожатого. – «С провожатым, хотя и неласковым, лучше, чем одному» (1:264). Но и провожатому надо вести, хотя и «по проторенной дорожке» (1:260), осторожно. – Подожди от себя давать советы, – предостерегает святой наставник. – Лучше постарайся припомнить, нет ли в какой книге подходящего отеческого совета. Если сразу не припомнишь, скажи: „Я поищу в книгах, и если найду полезное для тебя, тогда скажу тебе и прочитаю». А от себя наставления давать – подожди, поучись сам побольше» (1:441).

Сам святитель считал духовное руководство своим священным долгом, невзирая на лихие годы. Вот как он заявил следователю Владимирского областного отдела государственного политического управления: «Оставаясь епископом, я не имел и не имею права отказываться от обязанности духовного руководства теми, кто сам добровольно будет просить об этом. С отобранием у меня подписки о неуправлении я не был лишен права давать советы и ответы частного характера, устно или письменно, как и всякий вообще гражданин не может быть лишен права советоваться и советовать» (1:586).

Мужественно для провожатого, достойно для исповедника!..

Чтобы нам легче было не только отрешиться от греха, но и соблюсти душу и тело в чистоте, жить свято во имя вечности и для блаженной вечности, надо помнить о кратковременности – мимолетности – нашего земного бытия; помнить об этом, но не унывать, а, творя добро, надеяться на милость Божию. Суд – последний Суд, – хотя и будет Страшный, но будет и исполненный Небесной любви.

«Не только нам, старикам, – наставляет святой старец, – но и более юным, вообще всем живущим должно постоянно памятовать об исходе. Только в юные годы мы почти не думаем об этом. Господь же явил нам с вами милость, дав дожить до таких лет, когда мысль об исходе стоит перед нами неотступно. С чем явимся? Только с надеждой на милость Божию... От дел не оправдится никакая плоть... И Господу мы скажем: „Дел нет у нас!.. Вместо дел прими веру нашу... И тогда, когда мы согрешали, мы веровали, что Ты Владыка наш, что у Тебя много милости, что без границ Твоя любовь...“ Мы повторим слова поэта Мея: „Не верю, Господи, чтоб Ты меня забыл. Не верю, Господи, чтоб Ты меня отринул...» Твой есмь аз, спаси мя!.. Твоя есмь аз, спаси мя!.. А пока вы еще на сей земле – скорбите о своих грехах, плачьте о них, кайтесь, но никогда не унывайте, не теряйте веры в Божие милосердие... Неустанно повторяйте: „Твоя есмь аз, спаси мя... Твоя есмь аз, спаси мя... Твоя есмь аз, спаси мя...“» (1:389 – 390). И еще: «Вы страшитесь смерти, вас устрашает грозный Суд за грехи. Памятовать о грехах полезно, скорбеть и плакать о них должно. Не должно только христианину унывать, не должно отчаяваться. Божий Суд не таков, как суды человеческие. На человеческих судах чаще всего стараются, за что бы можно было зацепиться, чтобы засудить и невинного. На Божием Суде, наоборот, все направлено к тому, чтоб найти (если не грешно так выразиться), за что бы можно было зацепиться, чтобы оправдать и великого грешника. Будем и мы с вами, в бездне греховней валяющиеся, уповать на неисследную бездну Божия милосердия» (1:350).

Как отрадно, как радостно нам слышать это! «Пасха священная нам днесь показася»!..

За каждой Божественной литургией мы всенародно исповедуем: «И паки Грядущаго со славою...» Исповедуем и веруем, что Христос Спаситель придет второй раз на землю, но не знаем ни дня ни часа, когда это будет (см.: Мф. 25, 13). В этой сокровенности заключен глубочайший смысл – должно бодрствовать, быть всегда готовым к достойной встрече Грядущего на облаках небесных (см.: Мф. 24, 30, 44). Мы знаем только то, что в нашей власти приблизить пришествие Сына Человеческого или отдалить: станем истинными подвижниками (хотя бы немногие из нас) – пришествие отодвинется в века, погрязнем в бездне грехов – совершится вскоре... Надо осторожно, трезво относится даже к «знамениям» – чудесам – они могут быть от духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12).

«Блюдите, како опасно ходите, – предостерегает святитель. – Дние лукави суть. Не только при конце века восстанут лжехристы и лжепророки. – Враг с первых веков христианства высылал и высылает слуг своих, облекая их силою творить ложные чудеса, во лжи прельстити, аще возможно, и избранных. – Из житий святых мучеников мы знаем, что маги творили нечто подобное чудесам, и во дни апостолов Симон волхв совершал многое, что поражало и удивляло людей». Должно «веровать не ради чудес. Хитрый и лукавый дух в начале служения Христова предлагал Ему использовать силу чудотворения, чтобы привлечь последователей. „Сотвори из камней хлебы. Бросься с крыши, и пусть Ангелы сохранят Тебя“ (см.: Мф. 4, 3, 6). Если бы Христос это сделал, конечно, многочисленные толпы евреев последовали бы за Ним, может быть, даже и священники. Но Христос отверг это искушение, ибо Ему не нужны были последователи, которые пошли бы за Ним, пораженные чудесами. И после Он со скорбию укорял тех, которых увлекло за Ним чудесное насыщение хлебами. – Современное передвижение гор, перемещение водных пространств – это совсем не те чудеса, о которых говорил Христос. Это чудеса техники, знание законов природы, знание, которое открыл людям Господь – О дне же том и часе – никтоже весть. И никто не знает, близок ли он или далек. И от самих людей зависит, ускорить его или отдалить. Ниневитяне были осуждены на истребление, но покаялись и были пощажены. Если бы в Содоме и Гоморре нашлось десять праведников, Господь пощадил бы эти зело согрешившие города. Верю, что в русском народе много больше десяти благоговейно верующих. – Некогда Илия пророк просил смерти, ибо казалось ему, что он один остался из слуг Бога Истинного. Но ему было сказано: „Семь тысяч не преклоняли колен пред ваалом“. – Нам не должно высчитывать, когда прийдет день Господень. Нам должно вести себя всегда так, чтобы всякий день, всякий час, всякую минуту быть готовыми услышать: Се, Жених грядет, исходите в сретение Его» (Мф. 25, 6) (1:434 – 435).

Помоги нам, Господи, на нашем пути к Тебе!

«Господь утешил меня тем, что хотя и немногие, но наиболее дорогие для меня книжицы сохранились. По ним, аще Господь благословит, я, может быть, смогу что-либо полезное сделать не для одного себя. А в дополнение к книжному труду я хотел бы... исполнять, как мне кажется, самое важное для нашего времени послушание – присоединить к молитвам Церкви мои грешные покаянные молитвы Царю мира и Пастыреначальнику Христу о мире всего мира, о соединении и устроении Святых Божиих Церквей, о прекращении попущенных по грехам нашим церковных разделений, соблазнов, смущений» (1:6)

Святитель Афанасий в своих письмах некоторые вопросы раскрывает достаточно полно, другим же уделяет меньше внимания, а некоторых только касается. Думается, что такой метод всем понятен, ибо этим и отличается эпистолярное наследие – в письмах отвечают на то, о чем спрашивают, и в той мере, насколько адресаты готовы или способны принять и понять.

Но есть в содержании писем и то, чем живет сам пишущий, что его волнует, о чем ему хочется рассказать, чем он хочет поделиться, а иногда и получить советы или необходимую поддержку. К последним относятся литургические труды святого исповедника. Это был один из великих русских святителей, который глубоко проникся славным богослужением Святой Православной Церкви, всей своей чистой душой полюбил его, не мог без него жить даже в самых стесненных условиях – тайком хранил богослужебные книги, умудрялся их прятать и даже получать со «свободы» недостающие – часто творил его по памяти. «Моей отрадой было богослужение, и в жертву Ты, Господь, его избрал», – любил он повторять, немного изменив, слова нашего поэта А. К. Толстого (1:382). К тому же он великолепно знал Церковный Устав – ему были ведомы все последования, чины с их особенностями. Впрочем, об этом компетентное слово принадлежит литургистам, здесь же будет сказано кратко – в пределах эпистолярных.

«Я плохой богослов... Я больше... типиконщик» (1:176 – 177)

После освобождения из уз святитель был приглашен к участию в литургических трудах по составлению

а) Богослужебных указаний

б) Исправлению и изданию богослужебных книг – наблюдению за богослужением.

Вышедшие «Указания» при деятельной работе преосвященного (его назначили было без спроса редактором, но он согласился быть «только в качестве консультанта» (1:118). – «Много там не по-моему» (1:115)) стали в пятидесятые годы двадцатого века почти настольными книгами для священнослужителей. Охотно, быстро распространялись и раскупались.

Привлекли внимание и вызвали глубокую благодарность и его литургические труды:

в) Служба всем Русским святым и тесно связанная с ней икона в их славу.

г) «О поминовении усопших».

д) «Литургические опыты».

е) Опыт молебного пения.

ж) Разные молитвы, чины и проч.

Вот что знаем об этих трудах из писем:

а) «Богослужебные указания» – «Посылаю вам (протоиерею Павлу Соколовскому – одному из составителей «Б. У.» – К. С.) последние оставшиеся у меня листочки Указаний. Как я заявил вам с самого начала, я не могу взять на себя исправление или редактирование полностью всех Указаний. Я обещал быть только советчиком, консультантом... Никакой ответственности за это издание я на себя не беру и мое имя к этому изданию прошу не присоединять» (1:464)... «Начинаю готовить материал для Богослужебных указаний на 1958 год. А теперь, вероятно, придется чаще ездить в Москву. При Патриархии образуется специальная комиссия по наблюдению за богослужением, в смысле возможного упорядочения его. Это дело очень близкое мне. Может быть, Господь поможет хоть что-либо полезное для Церкви Православной сделать» (1:124).

б) Об исправлении и подготовке к изданию богослужебных книг по наблюдению за богослужением:

«Лично мне организация этого учреждения представляется приблизительно в таком виде.

1. Основное ядро, Бюро или иначе назовите его... В состав его приглашаются знатоки Устава и ревнители уставного свершения богослужения из пастырей и богословски образованных мирян, живущих в Москве и в прилегающих к ней районах...

2. Сверх этого ядра к работам в Комиссии привлекаются такие же знатоки и ревнители Церковного Устава со всего Российского Патриархата... Первые могут легче собираться... и потому должны собираться более или менее регулярно... Относительно привлечения к работам нужных нам людей из других, кроме Московской, епархий нужно будет просить всех епархиальных преосвященных, чтобы они помогли нам в этом... Преднамеченная нами библиотека при Комиссии будет служить не только нам при наших работах по наблюдению за богослужением, но в нее следует собирать и все, что может пригодиться сотрудникам нашего Журнала» (1:515–516).

«В наше время можно ли возражать против новых исправлений, когда настоятельная нужда таковых исправлений давно признана виднейшими архипастырями Русской Церкви, каковы, например, святитель Филарет Московский и Феофан Затворник; когда Высшая Церковная власть – Святейший Правительствующий Синод не только преподал свое благословение на начало трудов по исправлению богослужебных книг, но и узаконил уже сделанные исправления, благословив напечатать в Синодальной типографии исправленные Триодион и Пентикостарион и ввести их в употребление. А Священный Собор 1917 – 1918 годов, признавая дело исправления богослужебных книг настоятельно необходимым, высказал пожелание, чтобы учрежденная с этой целью при Святейшем Синоде временная комиссия была преобразована в постоянное учреждение, что и осуществлено Святейшим Патриархом Алексием, который резолюцией своею от 6 ноября 1956 года учредил при Священном Синоде богослужебнокалендарную комиссию. Святая Церковь, со всею строгостью обличая и осуждая всякое отделение от единства Церковного, свою строгость всегда соразмеряет с поведением самих отщепенцев, со степенью их враждебности к Православию... Резкие обличения... были нужны в те времена, когда сами старообрядцы были резко враждебно настроены... против Православной Церкви... Есть основание полагать, что теперь, слава Богу, этого уже нет... Между православными и старообрядцами имеется полная возможность плодотворной работы и тех и других на общую пользу... И одним из первых шагов в этом направлении должно быть исключение резких выражений по отношению к старообрядцам там, где это возможно сделать... Из богослужения всякие резкие выражения по отношению к старообрядцам должны быть незамедлительно удалены... И вообще, разве Церковная власть не имеет права в наше время продолжать то дело, которое смело начал и провел (хотя и не без недостатков) Святейший Патриарх Никон...

Я всегда памятую мудрое слово святителя Филарета Мудрого, что обязанность не смущать своих важнее обязанности быть снисходительным к чужим... Я вообще считаю новое исправление наших богослужебных книг делом чрезвычайно важным, настоятельно необходимым и неотложным...» (1:42, 43, 44, 45)... «Исправление церковных книг – неотложное дело. Надо не только то, чтобы православные умилялись хотя бы и непонятными словами молитвословий. Надо, чтобы и ум не оставался без плода. Пойте Богу нашему, пойте разумно (см.: Пс. 46, 7). Помолюся духом, помолюся и умом (1Кор. 14, 15). И я думаю, что и в настоящей церковной разрухе в значительной доле повинны мы тем, что не приближали наше дивное богослужение, наши чудные песнопения к уму русского народа» (1:102).

в) Служба всем Русским святым и написание иконы.

«В 1918 году на Всероссийском Поместном Соборе был установлен праздник Всех Святых, в земле Русской просиявших. Мне, состоявшему членом сего Собора, судил Господь принимать участие в составлении службы на сей праздник. Позднее по моим указаниям была написана икона собора Всех святых, в земле Русской просиявших... На сей иконе святые расположены группами по местам их земных подвигов, приблизительно в географическом порядке. Так, в центре вы видите святых града Москвы; внизу – на юге – Киевские святые и преподобные Печерские, исходящие из двух пещер; наверху – на севере – Белое море и Соловецкие преподобные и так далее. А в правом нижнем углу на юго-востоке от Москвы представители святых, в странах Кавказских просиявших: равноапостольная Нина, царица Тамара и Григорий Просветитель» (1:40 – 41). «Икона написана... в 1934 году. Недавно я передал ее в Троице-Сергиеву Лавру, где она теперь и находится в храме Всех святых Русских, что под Успенским собором» (1:164). «Хотелось бы, чтобы на обороте иконы была написана ее история, примерно в таком виде: „Сей святой образ Всех святых, в земле Русской просиявших, первый в такой композиции по благословению и указанию Преосвященного Афанасия, епископа Ковровского – написан в граде Москве иконописцем Марией Николаевной Соколовой, в лето от сотворения мира 7442-е, от Рождества же во плоти Бога Слова 1934-е в январе – мае месяцах. Освящен сей образ Преосвященным Афанасием, после малой вечерни под неделю Всех святых, в земле Русской просиявших, 27 мая – 10 июня того же года при служении в домовом храме иеромонаха Троице-Сергиевой Лавры Иеракса – в селении Лосино-Островском Московской области при участии хора Московской Святителя Николая, что в Кленниках, церкви”» (1:393). «Посылаю изменения к службе всем Русским святым и дополнения к службе Максимовской иконе Божией Матери» (1:365). «Службу Всем Русским святым... прошу печатать в первую очередь... Благодарю... за... труды в связи с перепиской моих рукописей. Очень жалею, что прежняя переписчица (Елена Владимировна Апушкина. – К. С.) не может продолжать это дело. Я был очень доволен ее работой. Видно было, что это не только опытная машинистка, но и лицо знающее и умеющее разбираться в наших богослужебных книгах» (1:362).

г) «О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви».

Автор просит переписать в нескольких экземплярах: «Организуйте переписку рукописи „О поминовении усопших”... Сейчас посылаю вам переписанное хорошим переписчиком, но мною сильно замаранное. В дальнейшем придется посылать мое собственноручное марание» (1:360)...

Назидательны размышления святителя о молитвенном предстательстве наших дорогих усопших о Господе.

«Блажени мертвый, умирающии о Господе. Ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих (Ап. 14, 13). А наши дорогие усопшие – о Господе жили, о Господе любили, о Господе скончались. Теперь они, блаженнии, почивают от трудов своих и продолжают еще горячее, еще сильнее любить тех, кого любили в этой жизни. Если евангельский богач – эгоист, всю жизнь живший только для одного себя, для своего удовольствия, – оставив эту жизнь, проявляет заботу о своих братьях, которые, вероятно, такие же эгоисты, как он, может быть, уже забыли о нем, – то, тем более, наши любимые, разлучившись от нас, пекутся и заботятся о нас еще больше, чем когда были с нами. Они были преисполнены любви, а любовь ведь больше всех добродетелей (см.: 1Кор. 13, 13), она николиже отпадает (1Кор. 13, 8). Не безгрешные были они. Но за их любовь Господь простит им согрешения их, за любовь, в это я твердо верю, – они имеют теперь дерзновение у Господа предстательствовать о нас, продолжающих с прежней, а может быть, в разлуке – с еще большей силой любить их, – и предстательство их сильно и действенно... Да хранит Господь вас... в этих настроениях и по молитвенному предстательству наших дорогих усопших да облегчит ваши труды и заботы житейские, да утешит в ваших скорбях, и в особенности да поможет и в скорбях не унывать, не ослабевать. Слышу, как нелегко теперь живется всем – последствия войны еще долго будут давать себя чувствовать, – с этим надо примириться... И в этих обстоятельствах загробная помощь дорогих усопших нужнее, и она сильнее, чем помощь живых, даже если бы были живы те, смерть которых мы все еще оплакиваем» (1: 452 – 453).

д) «Литургические опыты».

«Благодарю за обещанное содействие в переписке моих „Литургических опытов”... Может быть, по теперешним временам все это и не нужно, но мне оно дорого. Есть и еще многое, что, может быть, и не своевременно, но что хотелось бы мне исполнить и в чем нужна помощь церковных людей, в частности, Маросейских и подобных» (1:356).

е) «Последование молебных пений».

«Посылаю Вам (Святейшему Патриарху Алексию I. – К. С.) составленный мной опыт молебного пения о хотящих по воздуху шествовати. Не дерзаю свои „опыты“ предлагать для принятия в правило Церкви. Посылаю этот опыт Вам, так сказать, для любопытства и, может быть, для суждения о том, не благовременно ли установить такое чинопоследование. Тогда, возможно, и мой опыт пригодится в качестве некоего материала» (1:8).

ж) Разные молитвы.

«В моей рукописи „Последование молебных пений“ в конце есть молитва „О мире всего мира“. Нельзя ли написать побольше экземпляров этой молитвы и распространить с просьбой ежедневно читать ее на домашней молитве? Хорошо бы, если бы и мне прислали экземпляров с десяток. Я полагаю, что молитва православных о мире полезнее и действеннее всех других начинаний в этом направлении» (1:361)... – «Посылаю... молитву – „О прекращении войн“ (см.: 1:612. – К. С.). Буду рад, если вы ее будете иногда прочитывать и если дадите списать ее кому-либо из знакомых. – Я написал и в Патриархию доклад о том, что теперь следовало бы установить во всех храмах моления о мире» (1:381)... – «Молитвословие перед принятием пищи. В возвращаемых рукописях много поправок, это потому, что я писал, не имея при себе нужных книг. А переписчица (Е. В. Апушкина. – К. С.), по-моему, была идеальная. И мое вараканье она так прекрасно разбирала. Спаси ее, Господи! Дай Бог ей здоровья, дай Бог, чтобы ее глазки совсем исправились. Передайте, пожалуйста, ей от меня благословение и сердечную благодарность» (1:363).

И на склоне лет жизни святитель, невзирая на убывающие силы, не оставляет литургических трудов – продолжает писать, собирать, мечтать. – «Писать мне довольно трудно, но все же я не оставляю мысли о написании некоторых богослужебных заметок, например, об отпустах, о чтении Псалтири, о наречении имени и подобных...» (1:465). «Мне так хочется собрать побольше разных служб и акафистов, и чтобы это возможно полное собрание после моей смерти было передано в библиотеку Московской Академии. Может быть, когда-либо вздумают заняться подготовкой к изданию богослужебных книг, – тогда и мое собрание какую-нибудь пользу принесет» (1:288).

Здесь следует отметить, что святитель критически воспринимал утвердившуюся практику частого повсеместного чтения акафистов, особенно выполненных не на должном уровне. «В отношении акафиста я должен вам сказать, – писал он другому благоговейнейшему служителю Божию протоиерею Николаю Голубцову (1963), – что я не только не сторонник их, но решительнейший их противник, ибо размножившиеся за последнее время акафисты грозят вытеснить из церковного употребления и Октоих, и Минеи, и даже Триоди. Поэтому и об акафисте Донской не решаюсь писать отзыв» (1:178)⁵.

Примечательно пространное суждение святого Афанасия о составлении новых чинов, особенно о «Чине архиерейского погребения», в специальном ответе архиепископу Чебоксарскому и Чувашскому Мануилу (Лемешевскому): «Простите... но я считаю, что сказать не то, что я думаю, было бы оскорблением Вашего доверия, с которым Вы поспешили прислать мне составленный Вами чин... Принципиально не может быть возражений против составления как вообще новых чинов и последований, так, в частности, еще не бывшего у нас чина архиерейского погребения... В древней Русской Церкви при погребении епископа совершалось последование монашеского погребения. При Патриархе Филарете были внесены в Требник указания об особенностях при погребении архиереев, причем эти особенности касались только приготовления к погребению тела усопшего и некоторых обрядов при совершении последней литургии в день погребения. То обстоятельство, что именно при Екатерине II было постановлено совершать погребение архиереев не монашеским, а иерейским чином, заставляет особенно насторожиться... Не было ли это постановление следствием все усиливавшегося желания поменьше знать и слышать о монахах... Слава Богу, что в те времена не надумали составлять новый чин архиерейского погребения, а взяли древний, иерейский чин, глубоко содержательный, умилительный, назидательный, торжественный... Великий почитатель митрополита Филарета А. Н. Муравьев, оставивший трогательную запись „Впечатлений погребения митрополита Филарета», ни одного намека не делает на то, что он или кто другой из присутствовавших на отпевании испытывали какое-либо чувство неудовлетворенности ввиду совершения отпевания выдающегося иерарха иерейским чином... Мне самому Господь судил принимать участие в погребении Святейшего Патриарха Тихона, и я ни от кого не слышал и сам не чувствовал какого-либо огорчения за почившего Первосвятителя... В Архиерейском Торжественнике Преосвященного Ювеналия был помещен „чин архиерейского отпевания». Сколько могу судить... Преосвященный Ювеналий вообще не составлял новых чинопоследований. Он только разыскивал древние, собирал их... и записывал современную практику... Если действительно теперь потребен новый чин архиерейского погребения, то он, конечно, должен быть составлен с еще большим приближением к утреням Великого Пятка и Великой Субботы... Конечно, не в смысле восхваления усопшего, а в качестве прославления Господа, призвавшего усопшего к высокому служению... Я уверен, что к подавляющему большинству архипастырей Православной Церкви не могут быть в полной мере приложимы многие из тех покаянных возглашений, которыми по новому чину предполагается совершать всенародную исповедь от лица усопшего архипастыря... Похвальные стихи третьей статии нового чина во многих случаях являются полным отрицанием того, в чем усопший только что каялся в первых двух статиях, производят какое-то двойственное впечатление. Там отпеваемый – великий грешник, здесь он – идеал христианской жизни. Такая двойственность создает впечатление, что... такой смиренник часто повторяет: „Я великий грешник“ единственно только для того, чтобы услышать в ответ: „Что ты, что ты! Ты совсем святой...» Никак не могу также одобрить употребления в новом последовании погребения песнопений только 6-го и 8-го гласов. Исполнение песнопений на все 8 гласов – это характерная особенность всех чинов погребения, кроме младенческого. Провожая своих чад из сей жизни, Церковь хочет усладить их в последний раз в земном храме всеми своими напевами... Предлагаемый в конце архиерейского погребения чин прощания мне кажется несколько искусственным. При прощании с дорогим и любимым, живым или усопшим, неестественно произносить заранее составленную и всеми заученную одну и ту же шаблонную фразу. Наоборот, здесь каждому в отдельности его сердце должно подсказать, какие слова следует произнести в качестве последнего „прости“. Может быть, при этом даже не надо никаких слов, достаточно только облобызать дорогое чело, оросить его слезою. Последнее прощание – интимное прощание, и несоответственно, чтобы оно произносилось во всеуслышание при гробовой тишине всего присутствующего всенародного множества... При прощании и торжественных проводах любимого родственника, уважаемого сослуживца или начальника как неуместны льстивые речи, так несоответственны были бы упоминания о его недостатках... De mortuis aut bene aut nihil (О мертвых или хорошее, или ничего. – К. С.) (1:18 – 25, 24, 19 – 22, 23, 24, 22...).

Что касается иных чинов, то и здесь ценно мнение святителя. – «Очень хорошо при составлении новых песнопений пользоваться творениями святых отцов. В частности, очень хороши молитвенные воззвания преподобного Ефрема Сирина» (1:178). Но это пожелание не следует применять при написании службы во славу Донской иконы Божией Матери. «Праздник Донской иконы – это радостный праздник в память дивной милости Богоматери, явленной граду Москве и всей Русской земле. Вся служба должна быть проникнута по преимуществу чувством радости, хвалы и благодарности за бывшие милости. К этому должна быть присоединена просьба к Богоматери благодеяти, якоже отцам нашим, тако и нам грешным. При этом, при написании службы должно держаться установленного канона. Должно быть не несколько стихир, но определенное количество их для всех случаев их употребления за вечерней и утреней» (1:178).

Предлагает святитель для употребления во Владимирском кафедральном соборе и составленную им службу Пресвятой Богородице ради Ее святой иконы, именуемой «Максимовская». «По поводу представляемой службы считаю необходимым сообщить, что она в большей части своей не является совершенно оригинальной, но составлена на основе церковных песнопений, употребляющихся уже в богослужении и, следовательно, уже одобренных Церковной властью. Разумеется, составленные мной песнопения несколько приспособлены к воспоминаниям, связанным с воспоминаниями об обстоятельствах, послуживших поводом к написанию Максимовской иконы Богоматери» (1:31).

Немало внимания уделяет святой Афанасий Церковному календарю. С трепетным благоговением святой труженик старался:

а) Собрать – составить списки святых.

б) Осторожно подойти к внесению в Православный календарь западных святых.

в) Расположить собранное.

г) Сделать замечания.

д) Проверить данные.

е) Поделиться думами об иллюстрациях и необходимости обращения к «Рублевской иконе».

ж) Поместить дополнительные сведения.

з) Сказать свое слово об иконах Божией Матери.

и) Руководствоваться более верными пособиями.

к) С любовью отметить, что занимается литургической работой охотно, хотя силы и дни на исходе.

Из писем:

а) «Я составляю списки всех канонизированных Русских святых. Будет, во-первых, общий хронологический список всех Русских святых и, во-вторых, списки святых по местам их земного жития и земных подвигов» (1:151). «Еще во время Священного Собора 1918 г. в Богослужебном отделе Собора был одобрен мой доклад о том, чтобы в каждой епархии были составлены списки святых... Я с давних пор собираю службы Русским святым, каковых служб нет в Минеях. Таких служб еще многих недостает... Сейчас я мечтаю о составлении „Русской Дополнительной Минеи“, в которой были бы по возможности все, какие имеются, службы Русским святым» (1:141, 142)... К епископу Грузинской Православной Церкви Зиновию (Мажуге): «В настоящее время я собираю материалы для сборника „Святая Русь“. В этом сборнике в качестве основной части будет „Месяцеслов Православной Русской Церкви, с тропарями и кондаками“, который будет состоять из двух частей: 1) месяцеслов собственно Русских святых и 2) месяцеслов святых, которые не были русскими, но которых по тем или иным причинам особенно чтит и любит русский народ, и которые поэтому должны быть близки и дороги Православной Русской Церкви. В эту вторую часть я предполагаю внести имена святых братских Церквей: Южнославянских и Грузинской... Одним из выражений братской любви нас, русских, к вам, грузинам, должно быть молитвенное чествование тех, кто дорог вам, кого любите и чтите вы, как ваших святых. Поэтому нам, православным русским людям, подобает знать имена ваших Грузинских святых и иметь возможность прославлять их в дни их памяти чтением хотя бы кратких молитвословий – тропаря и кондака» (1:39)... К митрополиту Киевскому и Галицкому Иоанну (Соколову): «... явилась необходимость уточнить дни памяти преподобных отцов Киево-Печерских» (1:15)... «Только после соответствующего Синодального постановления мы будем иметь полное право пополнить наши церковные месяцесловы и в календарь на 1958 год внести имена новых для нас святых» (1:512)... «Был обрадован, когда, будучи еще не на свободе... узнал, что Святейший наш Патриарх обратился, кажется, еще в 1949 году к Предстоятелям Поместных Церквей с просьбой выслать полные месяцесловы святых, чтимых там, с житийными сведениями и службами» (1:466 – 467).

б) «Вопроса о внесении в Православный календарь имени святой Женевьевы я коснусь с трех сторон: 1) агиологической; 2) церковно-канонической и 3) назидательно-практической... Пусть пока (а может быть, и навсегда) святая Женевьева будет чествуема как местная святая в Париже, возможно, и во всей Франции. Ее имя может быть вносимо в агиологические труды и календари Парижского Экзархата... А со внесением сего имени в Православный календарь, предназначенный для России, следовало бы повременить... Надо предварительно широко осведомить русских людей о состоявшейся канонизации, о ее законности, о бесспорной возможности внесения в Православный календарь такого несколько необычного для православных имени» (1:503, 507).

в) «Располагать имена примерно в таком порядке: 1. Имена вселенских святых, коим есть службы в наших Минеях. 2. Имена русских святых и икон Божией Матери, коим есть службы в Минеях месячных и Дополнительной. 3. Имена всех прочих Русских святых. 4. Имена всех вселенских святых, кроме внесенных в 1-й отдел. 5. Иконы Божией Матери, кроме помещенных во 2-м отделе. В 3-м и 4-м отделе имена располагать по возможности в хронологическом порядке... При каждом имени поставить хронологическую дату... Имена Русских святых... выделить... другим шрифтом... Красным обозначать только великие праздники, а в воскресные дни только одну строку с обозначением недели – по Пятидесятнице и под. ...Указание апостольских и евангельских чтений вынести из месяцесловной части и поместить отдельно... Келейно полагается читать не по указателю, а по отдельной главе Евангелия и по 2 главы Апостола. Указатель же чтений более нужен в Богослужебных указаниях... В месяцеслове оставить только одни имена и праздники... Кроме месяцеслова святых помещался еще краткий поденный список имен подвижников благочестия и некоторых деятелей Церкви. Не будет ли полезно сие в нашем календаре? Календарь издается от имени Московской Патриархии... Здесь должно быть меньше всего личного» (1: 468, 469. См. и 488). «Памяти святых одну от другой следует отделять точкой» (1:495)... «Хотелось бы выделить наших родных, Русских угодничков Божиих. Мы почитаем всех святых, мы призываем всех их на помощь, всех прославляем. Но своих, родных, мы должны знать и помнить в первую очередь. О своих надо прежде всего промышлять (см.: 1Тим. 5, 8)... О них мы почасту совсем забываем» (1:496).

г) Замечания: «Непонятно... почему в правиле говорится: «После весенного равноденствия, но не ранее 21 марта», когда даже в церковно-славянских месяцесловах по 6 марта пишется: „День имать часов 12 и нощь имать часов 12...“ С 1941 года начался новый индиктион» (1:493, 494)... «В Календаре не следует писать так: „св. ап.; св. муч.; св. кн.“, а достаточно только: „ап., мч., кн.“, потому что все имена, внесенные в Календарь, – имена святых» (1:494).

д) «Старался... внимательно проверить месяцеслов. Но одному это сделать нелегко. Поэтому я прошу еще раз проверить. Нельзя ли это дело поручить двоим, и не таким старикам, как я... При этом надо отметить все имена и дни памятей, которые вновь внесены в месяцеслов, – например, имена Грузинских и Румынских святых. – В соответствии „алфавиту имен“ в Большом Требнике следует отметить отдельно: Авраамий только один раз 14 февраля и Аврамий во всех остальных случаях» (1:476 – 477).

е) «Не могу не поделиться... горькими думами по поводу иллюстраций, коими предположено украсить наш календарь... Здесь все должно быть по точно определенному плану, по строго выдержанной системе. Так, несомненно, это должно быть и в отношении иллюстраций... Такой план, такая система, кажется, сами собой напрашиваются: 1. Снимки с икон Господских; 2. Снимки с икон Богородичных; 3. Снимки с икон святых... Календарь наш, несомненно, попадет и за границу. Там, как известно, в настоящее время большая тяга к православию, и именно русскому православию. Там, в частности, большой интерес к православной древнерусской иконе... Во многих храмах недостаток праздничных икон, необходимых для изнесения их на полиелей. Наши репродукции могли бы восполнить этот недостаток... Если бы в нашем календаре предположенный ряд снимков с икон начался снимком с иконы Всех Русских святых, – это не было бы даже нарушением преднамечаемого мной плана, ибо на сей иконе и Троица Рублева, и Владимирская в центре, и Казанская в группе Казанских святых, и даже Знамение и София в Новгородской группе» (1:508 – 511)... С «горькими думами по поводу иллюстраций» тесно связаны и «огорчения» по поводу распространения снимков икон, далеких от церковного древнерусского стиля, и, соответственно, высказывания о необходимости обращения к прекрасному Рублевскому благодатному искусству. «Я получил священные изображения двунадесятых праздников. Очень, очень благодарен, – пишет святитель архимандриту Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Феодориту (Воробьеву, 1 1973). – Но не могу не высказать и некоторые огорчения. Почему Лавра Преподобного распространяет религиозные картинки, а не святые иконы? – Ведь насколько было бы лучше, если бы вместо довольно неискусной картинки Святой Троицы был бы цветной снимок Лаврской иконы Святой Троицы. Горько и обидно! Светские безрелигиозные издательства, можно сказать, во множестве распространяют в своих изданиях цветные снимки с Рублевской Святой Троицы. А Троицкая Лавра игнорирует Рублева. А я думаю, с какой охотой и иностранные посетители Лавры стали бы приобретать снимки с Рублевской иконы. Ведь за границей очень, очень интересуются русской иконой, именно иконой, а не картинками. Какой роскошный снимок с Рублевской Троицы в роскошном альбоме о древнерусском искусстве, изданном организацией ЮНЕСКО, существующей при ООН. А в Лавре продаются только аляповатые картинки! Так и о других картинках... Грустно, больно, обидно... А ведь у Лавры есть полная возможность распространять среди православных снимки с хороших православных икон. Как знаю, и для Лавры работает художник (Мария Николаевна Соколова, 1981. – К. С.), написавшая образ Всех Русских святых. Какие прекрасные оригиналы в церковном древнерусском стиле она могла бы написать!.. И как это ценно было бы, если бы из Лавры Сергиевой богомольцы разносили снимки со святых икон, а не с каких-то картинок!» (1:173 – 174)... «Утешаюсь тем, что... в календаре на 1957 год будет снимок с иконы Всех святых Русских, может быть, даже цветной фотографией. Мою икону уже взяли в Москву для фотографирования» (1:115)... «Полагаю, что если давать в календаре изображение святого князя Александра, – то только в иноческом одеянии. Другого изображения древняя Русь не знала. Ведь только Петр I, ненавистник монашества, дал распоряжение – запретить изображать святого князя в иноческом одеянии. Кажется, пора нам отменить это императорское распоряжение и возвратиться к древней Церковной традиции» (1:562 – 563).

ж) «По поводу календаря... Было бы полезно поместить список предстоятелей всех Православных Автокефальных Церквей и правящих архипастырей Русской Церкви. Затем, ввиду усиливающегося общения Русской Православной Церкви с инославными Церквами, может быть, было бы не лишним поместить краткие Церковные календари Римско- Католический, Армяно-Григорианский и др.» (1:466).

з) «Вопрос о многих иконах Божией Матери очень трудный... О большинстве икон Божией Матери, праздники которых обычно отмечаются в календарях и святцах», мы имеем мало «твердых документальных данных не только от древних времен, но даже и от новейших... Благоговейно ли вносить в наш Церковный Календарь упоминание о таких иконах Богоматери, сведения о которых... неясны... И какая нужда умножать сомнительные праздники в честь Богоматери, когда наша Православная Церковь имеет много бессомнительных праздников и в своем богослужении ежедневно многократно призывает своих чад славить Богоматерь» (1:484 – 485)... «На иконе Владимирских святых сделайте надпись: „Собор святых града Владимира и области его“. А на задней стороне иконы сделайте такую надпись: „В Успенский Собор града Владимира в память юбилейного торжества по случаю восьмисотлетия со времени его основания – смиренное приношение епископа Афанасия"» (1:397).

и) «Основное пособие при составлении месяцеслова – это капитальный труд архиепископа Владимирского Сергия «Месяцеслов Востока» (1:478, 467). «В отношении Русских святых нам должно руководствоваться „Верным Месяцесловом Русских святых», изданным Святейшим Синодом в 1903 г.» (1:483, 15).

к) «Я переутомился с календарем» (1:118). «Я с охотой взялся за это дело. Но старость, слабость... А тут еще грипп привязался...» (1:477).

Имеются отдельные замечания и предложения святителя Афанасия в области литургического богословия. В его светлой душе живет и светлая мечта.

Святой исповедник – истовый совершитель Таин – по поводу имевшихся в Архиерейском чиновнике в литургии святого Василия Великого «указания благословлять уготованные Дары во время произнесения слов установления» – заявляет, что это результат латинского влияния XVII столетия и подлежит удалению – исправлению (1:145 – 146).

Таинство Елеосвящения, он считает, должно совершаться над всеми желающими. – «Совершенно не соответствует фактам утверждение, будто обычай совершать таинство Елеосвящения и над не лежащими на одре болезни установился у нас после Патриарха Никона, когда в некоторых кругах Церковного общества возникла мысль о наступлении времен антихриста и о близости Второго Пришествия. – О совершении таинства Елеосвящения в Великий Четверток и в Великую Субботу над всеми присутствующими в храме говорит преподобный Симеон Солунский... С проникновением на Православную Русь многих католических взглядов и обычаев – мало-помалу стали и у нас смотреть на таинство Елеосвящения как на самое последнее напутствие к смерти... В Оптиной пустыни великие оптинские старцы Лев, Макарий, Моисей, Амвросий и до последнего Нектария – во всякое время года совершали таинство Елеосвящения над приходившими к ним... Также было в мое время в Зосимовой пустыни (в Александровском уезде)» (1:28, 29).

В чине таинства Крещения он находит неудачные выражения: «Вообрази Христа... моим окаянством...» – надо: «Вообрази Христа Твоего в имеющем возродитися чрез мене недостойнаго» (1:554). Еще: «В Месячной Минее январской... прошение в чине Богоявленского водоосвящения дается в такой редакции: „О еже быти воде сей ПРИВОДЯЩЕЙ в жизнь вечную“. Но ревнители старой буквы... говорят, что в греческом тексте в данном месте стоит слово, означающее падение воды в водопаде и, таким образом, здесь одним этим словом рисуется величественная картина скачущей, падающей каскадами воды в водопаде. Но я думаю: „приводящая в жизнь вечную“ пускай проще, но понятнее» (1:554). А «чин, бываемый на нивах... аще случится вредитися от гадов», святитель полагает принадлежащим скорее к апокрифам и потому возможным к исключению из Требника. «Впрочем, я знаю, – продолжает он, – что совершение сего чина по вере православных приносило желанные плоды» (1:555).

По поводу отпустов – не следует удлинять их множеством имен святых, которых какой-либо батюшка особенно чтит. – «Таким батюшкам, да и всем вообще... следует порекомендовать... поминовение многих святых по личному усердию» совершать в полном одиночестве, затворясь в клети своей» (1:570–571).

Высказал свое замечание святитель и в связи с изданием «увесистых» Требника и Служебника, которых нельзя удержать одной рукой. – «Я представляю себе священника, совершающего чин воцерковления... Как он сможет вместе держать и младенца и Требник, который, пожалуй, тяжелее иного новорожденного младенца?» (1:555). Или: «Представляю священников, сослужащих архиерею... Какая непроизводительная трата бумаги!» (1:555).

И паки: «Дошел слух, что предлагается напечатать Минею Общую. Правда ли? Но ведь из всего круга наших богослужебных книг это САМАЯ НЕУДАЧНЕЙШАЯ, которую давно следовало бы исключить из числа богослужебных книг и со всею строгостию запретить ее употребление. Возьмите, например, службу Святителям. В ней на каждом почти шагу выражения: «ереси посрамил», «тьму ересей отгнал», «множества язычников крестил»... Можно ли подобные выражения петь, например, в честь наших Московских и других Русских святителей? ...Если есть возможность что-либо напечатать, то надо издать, например, Октоих, Минею Праздничную, пополнив ее службами в честь новопрославленных святых» (1:556). Также, «думаю, что нам можно будет остаться при Юлианском стиле... при наличии в мирском обиходе Григорианского» (1:556).

Выражает ревнитель Святого Православия и задушевное желание открыть иконописную палату. – «Как хочется мне, чтобы при Патриархии была образована иконописная палата. Работники специалисты у нас есть... А высшее наблюдение можно было бы поручить Преосвященному Старорусскому Сергию (Голубцову. – К. С.). Он такой же искусный иконописец, как Мария Николаевна (Соколова)» (1:548). А пока: «Как хорошо бы было изготовить отдельные изображения наших Радонежских чудотворцев, каждого в отдельности и всех вместе. У М.Н. Соколовой есть оригиналы, по моему заказу изготовленные» (1:175).

Отстаивая традиции, святитель не только допускал новое, но в разумных – православных – пределах («ведь и ревность, даже по Боге, должна быть разумной». – 1:35) даже считал необходимым. – «Боитесь модернизации в богослужении. Боюсь и я. Но разве все новое в богослужении – непременно „модерн“? Разве Церковь не имеет уже права составлять новые чинопоследования и новые молитвословия? Вся история богослужения не говорит ли о том, что Церковь всегда пользовалась этим правом... В обилии молитв на разные потребы... я вижу не „модернизацию» богослужения, а заботу русских людей о возможной ХРИСТИАНИЗАЦИИ и, если можно так выразиться, об ОЦЕРКОВЛЕНИИ всех сторон мирской жизни, домашней обстановки, семейного быта... Верующий человек всякое дело начинает молитвою. То несомненно, что Господу не нужно много слов... Слова молитвы нужны для молящегося... Правда, некоторые из древних молитв и чинов на разные потребы иногда принимали форму осуждаемых Церковью заговоров. Но искажение идеи никогда не может быть достаточным основанием для отрицания самой идеи... Вот вы находите заслуживающим внимания начало моей молитвы „О по воздуху шествующих», только считаете неподходящим тот случай, для которого я ее предназначаю... Что же?.. Найдите более подходящий и там употребите его, я не буду возражать... Сейчас посмотрел в словаре. Оказывается, слово „модерн» не такое страшное. Буквально оно значит: „новейший, современный». Но разве все „новейшее», все „современное» должно охаивать?.. Вы знаете, что я согласен с вами во взгляде на акафисты. Большинство из них „модерн» в худшем значении этого слова. Но если бы среди них нашлись действительно хорошие, я не возражал бы против разрешения их к церковному употреблению, только в дополнение к основным частям богослужения, а не в замену их. К сожалению, хороших акафистов у нас почти нет. Я посылаю вам акафист Божией Матери ради иконы Ея Владимирския, составленный Патриархом Сергием. По-моему, – это один из лучших... Считаю хорошим и другой акафист того же автора – Боголюбской... – он написан стихами, как и канон Боголюбской – „ЕКСАМЕТРИЧЕСКИЙ“» (1:565, 566).

Есть в самом совершении богослужения святителем и присущие ему особенности: «Я, – свидетельствует он, – никогда не снимался в облачении. Прилагаемый снимок сделан без моего ведома и согласия. Без моего ведома сделан и увеличенный снимок. Это единственный у меня, и я посылаю его вам» (1:130).

В светлой душе святого исповедника остается и светлая мечта:

«Думаю, что все же получу возможность заниматься книжной литургической работой, и все мне будет очень нужно. Поэтому прошу ни одной бумажки писанной не выбрасывать» (1:238).

«Моя заветная мечта – готовить материал для нового издания полных Великих Миней Служебных, куда были бы внесены все когда-либо и где-либо написанные и напечатанные службы и молитвословия» (1:395).

«Я предполагаю все службы, какие только у меня имеются, расположить по месяцам и переплести в двенадцать книг. И собрание моих богослужебных книг, с моими заметками и исправлениями, я предполагаю завещать в библиотеку Московской Духовной Академии. Может быть, когда-либо настанут времена более благоприятные и мое собрание облегчит подготовку к новому изданию круга богослужебных книг» (1:102 – 103). «Надо составить много служб святым женам. И я думаю, что в этом деле могли бы потрудиться многие из вас» (1:395).

Высказав ряд важных замечаний и мудрых предложений литургического характера, Святитель со смирением и скромностью истинного инока заявляет: «Если... найдете мои пожелания почему-либо не соответствующими, то... не давайте им движения» (1:520). «Мои мысли, мои высказывания я никогда не считаю безусловно авторитетными, совершенно непогрешимыми и для кого-либо обязательными» (1:543).

Дивен Бог Своими всесовершеннейшими свойствами – Он вечен, всеблаг, всеведущ, всеправеден, всемогущ, вездесущ, неизменяем, вседоволен, всеблажен... Он дивен в сонме святых Своих – пророков, апостолов, равноапостольных, святителей, преподобных, мучеников, новомучеников, исповедников, благоверных, праведных... Он дивен и во множестве добрых людей, как почивших, так и продолжающих творить добро, вносить в жизнь мира тепло, свет, духовную радость.

Святитель Афанасий, верно исполняя вся повеленная христианину (Лк. 17:10), был окружен здесь, на земле, многими добрыми людьми, был он в постоянном общении и с Церковью Небесной. На это указывают имена адресатов, об этом находим свидетельство и в содержании писем.

Духовную близость двух великих святых – пророка Илии и преподобного Серафима Саровского, разделенных между собой многими веками и даже Заветами – Ветхим и Новым, – Господь указал через установление Святой Церковью их памяти в смежные дни: преподобного Серафима – 19 июля (по н. ст. 1 августа), а пророка Илии – 20 июля (по н. ст. 2 августа). Сливаются они в одно целое и в сердце святителя Афанасия. «Сердечно приветствую... с праздником преподобного Серафима и пророка Илии. – Преподобный Серафим особенно близок нам. Он жил сравнительно недавно и в наши дни, на нашей памяти прославлен. Мне же Господь привел и жить в местах, близких к тем, где подвизался он. Когда в 1942 году мне не было позволено возвращаться в родные места, я хотел было поселиться в Мордовии. Но тогда и это мне не было разрешено. А через четыре года без моей просьбы привезли меня поближе к Сарову... Пророк Илия, по откровению еще в 1917 – 1918 годах в Москве одному лицу высокой духовной жизни, – питатель для нашего времени, как он был питателем Сарептской вдовицы. Мне рассказывал покойный митрополит Кирилл (Смирнов, 1937. – К. С.), что он узнал об этом от архиепископа Феодора (Поздеевского, 1937. – К. С.), с которым был в одной келии в Таганке. Даниловцы, по словам Преосвященного Феодора, стали ежедневно поминать пророка Илию и в голодные годы не видели недостатка. Стал поминать пророка и митрополит Кирилл, и тоже у него никогда не было недостатка. А 20 июля совершенно неожиданно было получено столько передач, что шпана, носившая передачи и, конечно, с избытком получавшая свою долю, сделала на дверях камеры, где были Преосвященные Кирилл и Феодор, надпись «Продуктовый склад». – По примеру митрополита Кирилла и я ежедневно после обеденной трапезы читаю тропарь пророку несколько измененный, как вы найдете его в моих «Литургических опытах»^6. Я крепко верю, что по предстательству пророка-питателя Господь неоскудно питает меня чрез добрых людей, которые являются для меня той малой мерой муки и тем малым сосудом елея, которые не оскудевали у вдовицы во время глада, как сказал пророк. Верю, что по предстательству пророка Господь неоскудно пропитает и тех, кто во имя Христово питает других» (1:234). «За все, за все горячее, сердечное спасибо... всем моим заботникам. Пророк Илия да умолит Господа соделать и ваши малые мерки и малые сосуды неоскудевающими, да не оскудеют и ваши дома елеем и пшеницею» (1:235).

С большой святительской любовью говорит исповедник о добрых людях – подвижниках веры и благочестия: о духовнике монастыря в г. Днепропетровске отце Сергии Никитине (позднее – епископ Стефан, 1963), о митрополите Гурии (Егорове, 1965), о духовных чадах «Маросейской» – «Мечёвской» общины, о собратьях-зырянах...

Получив телеграмму от батюшки Сергия Никитина из Днепропетровска, извещающую о предстоящем его постриге в монашество, святитель делится своими думами: «Отец Сергий и раньше был, в сущности, монах в миру... В этом отношении мало что изменится... Но телеграмма была для меня большой неожиданностью. До сих пор я очень радовался за него. Большое счастье служить под руководством такого архиерея, как Преосвященный Гурий, – совершать богослужения по монастырскому чину и, самое главное, не иметь касательства ни к каким хозяйственным делам. Теперь он едва ли долго пробудет на том же месте и едва ли убережется от хозяйственных и административных дел?.. Помоги ему Господь» (1:388).

С добрым чувством вспоминает святитель духовных чад «Маросейки», которых после кончины их руководителей принял в свое духовное окормление и через которых еще больше и лучше познавал самих Мечёвых. – «С любовью вспоминаю духовных детей отца Алексия (Мечёва, 1923. – К. С.) и отца Сергия (Мечёва, 1941. – К. С.), потом ставших и моими. Хотелось бы знать обо всех» (1:393)... «Большое утешение доставило мне знакомство с мужьями Ляли (Елены Владимировны Апушкиной, 1999. – К. С.) и Киры (Киры Сергеевны Коншиной, 1975. Ее муж: Владимир Дмитриевич Коншин, 1970. – К. С.). Я еще большим уважением проникся к покойному батюшке отцу Алексию. Я совсем не знал его. Теперь по плодам его познаю его, по деткам сужу об отце... У Мечёвских, как мне представляется, все... иное, – проще и вместе глубже, глубже понимание духа православия, глубже понимание жизни по Заветам православия... Да хранит Господь Бог всех духовных чад покойного отца Алексия» (1:372). «Чем больше узнаю Мечёвых, тем большим уважением проникаюсь к ним и к их отцу» (1:387).

А как тепло говорит святой исповедник о людях Зырянского края!

«С большим утешением вспоминаю я о жизни в Зырянском краю. Сколько добрых людей среди зырян. Какое дружное, любовное общение было у нас с собратьями... Мой отец Дамаскин добровольно уехал в Усть-Сысольск и живет там уже не первый год, зовет и меня к себе» (1:271). «Передайте мой горячий привет всем помнящим меня. За время моей жизни в Зырянском краю я убедился, какой добрый, отзывчивый, христиански настроенный народ зыряне. Всегда с любовью и добрым словом, и добрым чувством вспоминаю их» (1:435).

И дает святитель очень важный совет, одновременно выражая и просьбу: «Записывайте, пожалуйста, что удается вам узнать о таких незаметных, но достопамятных лицах. Не приходилось ли вам читать „Странички из современного патерика» архиепископа Никона (Рождественского. – К. С.). Вот такие „странички из современного мирского патерика» очень назидательно было бы составить... И в наше время немало сокровенных среди мира рабов Божиих, о коих полезно было бы записать хотя бы краткие воспоминания о них» (1:322).

Счастлив тот человек, который знает, что такое Свято-Троицкая Сергиева Лавра! Это «скиния свидения» Божия, это священное место, это святая земля, по которой ходили великие молитвенники, подвижники и которой коснулись стопы Самой Божией Матери! Это святая обитель, священно-архимандритом которой является сам Предстоятель Святой Православной Русской Церкви!.. Войдя в ее святые врата – не хочется отсюда уходить!..

Это святое чувство к великой Лавре пронес в своем чистом сердце через всю свою и детскую, и юношескую, и страдальческую жизнь святитель Афанасий. Вот что писал он за восемь лет до своей блаженной кончины одной монахине, проживающей в Сергиевом Посаде (тогда Загорске):

«Мое письмо придет к вам около праздника преподобного Сергия. Сердечно приветствую вас и всех знаемых моих, живущих на той земле, по которой ходил преподобный. Что из того, что на адресе не его именем приходится именовать град, в котором вы обитаете? Было время, до Константина равноапостольного, когда и Иерусалим запрещалось именовать Иерусалимом. Но для христиан он и тогда оставался священным градом. И для нас остаются священными обитель, и град преподобного Сергия, и я радуюсь за вас, что вы живете на святой земле и что на эту святую землю идут мои записочки. С детства я горячо любил преподобного Сергия, как моего Небесного покровителя. Когда кончил семинарию (Владимирскую. – К. С.), мне предлагали идти в Петербургскую Академию. Я сказал, что, кроме Московской, никуда не пойду. В Лавре Сергиевой я принял монашество, и иноком Лавры я всегда считал себя. И теперь у меня самое большое желание – окончить дни в родной Лавре... Стремлюсь в родную Лавру, к святой гробнице великого аввы. – Об этом я писал и Патриарху, но ответа не удостоился. Видимо, должно еще продолжаться мое послушание вне родной обители» (1:267 – 268).

В этих словах весь святой инок-святитель!

Вспоминает духовное рождение в Лавре с именем Афанасия:

«Вечером 12 октября (1954 г. – К. С.) исполняется 42 года, как умер Сергий, родился Афанасий. Помяните его в тот день у раки великого аввы вашего. – Не знаете ли, где находится теперь Иверская икона? С раннего детства я очень чтил ее, и всякий раз, когда мы с покойной мамой (Матроной Андреевной, 1930. – К. С.) приезжали в Москву, мы непременно бывали в Иверской часовне. И Господь сподобил меня за службою под праздник сей иконы переменить мое имя» (1:268–269)... «Я хотел, чтобы пострижение мое было в Параклите (Пустынь Святого Духа Утешителя, основанная в XIX в. при Гефсиманском ските Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. – К. С.), но, повидимому, сам преподобный, которого имя я носил от крещения и которого с раннего детства особенно горячо любил, устроил мое пострижение в родной Лавре, в братстве которой состоящим я и считаю себя» (1:171). А отца наместника «считаю своим непосредственным начальником, ибо мню и аз быти единым от послушников лаврских» (1:174).

С глубинной любовью отзывался святитель и о большой лаврской келье – Московской духовной академии, много-много давшей ему и в духовном становлении, и в духовном образовании.

«Решаюсь послать эту статью («О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви». – К. С.) для библиотеки родной мне Академии. Может быть, она будет не бесполезна для будущих совершителей богослужения... С умилением вспоминаю о моем присутствии на годичном празднике родной Академии», – писал в январе 1959 года ректору академии приснопамятному протоиерею Константину Ружицкому (1964 г.) «Богомолец Ваш епископ Афанасий» (1:179).

Еще находясь в узах, и потом – получив освобождение – святой исповедник всегда тянется к святой Лавре неудержимо – не только надеется побывать в великой обители, поклониться святым мощам преподобного, но и пребывать в ней, и умереть в ней.

«Мое заветное желание – закончить дни в родной Лавре, где я принял монашество, около раки преподобного – моего покровителя от Крещения. Об этом я писал Патриарху еще из заключения, но ответа не получил... Да пока и думать мне не приходится о поступлении в Лавру, ибо я... ограничен в свободе передвижения... Недавно бывшая амнистия не снимет ли и с нас наши ограничения?.. Тогда, возможно, и я попытаю проситься к преподобному...» (1:165). «Не теряю надежды побывать в родной Лавре» (1:297). «Очень хочется... побывать в родной Лавре, помолиться нашему великому авве и усладиться общением с дорогими моими собратьями» (1:172). «Мечтаю побывать у преподобного и у тамошних друзей» (1:293). «Хочется мне лицезреть всех вас, наипаче же поклониться нашему великому авве» (1:170). «Предполагаю, аще Господь благословит... поехать, может быть, в последний раз в Лавру и там, если благословят... послужить» (1:133). «Завтра утром жду машину из Лавры и, аще Господь благословит, думаю послужить там в неделю мясопустную, с которой ныне совпадает день кончины моего папы» (Григория Петровича, 1889) (1:142).

Благодарит Святейшего Патриарха Алексия I за приглашение быть «в родной Лавре» (1:6). Спешит сообщить своим близким людям весьма приятное содержание телеграммы от Его Святейшества: «Будем рады видеть Ваше Преосвященство в Лавре в день преподобного Сергия» (1:138).

Не всегда имея возможность побывать в святой обители, святитель постоянно усердно просит других поклониться от его имени великому авве и шепнуть ему «на ушко» имя «послушника» Афанасия. – «Прошу усердно поклониться от меня до земли нашему великому авве... И я всегда памятую о вас и о всей братии нашей Лавры» (1:174). «Поклонитесь от меня до земли святому авве нашему преподобному Сергию» (1:168) «и его присному ученику, ныне празднуемому, и всем Радонежским чудотворцам» (1:167). «Прошу и отцов архимандритов, и отца игумена положить за меня по поклончику пред ракой аввы нашего... и вообще поминать меня как собрата своего, ибо во обители преподобного и я принял монашеский постриг» (1:171). «Прошу святых ваших молитв обо мне, как о послушнике нашей Лавры. Особенно прошу помянуть пред ракой нашего великого аввы» (1:166). «Хочется мне побывать в Лавре, – но удерживают немощи и разные обстоятельства. Поклонитесь за меня нашему великому авве и шепните ему на ушко мое имя. Он сам знает, что нужно просить у Господа мне на пользу... Усердно прошу у всех вас святых ваших молитв» (1:168).

За молитвенную память у святых мощей благодарит: «Рад я, что утешаетесь вы у раки преподобного. Благодарю, что и меня вспоминаете там» (1:269).

Сердечно поздравляет братию с лаврским праздником и просит похристосоваться и за него со святым аввой: «Сердечно приветствую вас с праздником обители нашей. Таковое же приветствие потрудитесь передать от меня отцу наместнику» (1:167). «Еще раз сердечно приветствую вас с праздником преподобного. В этот день мысленно буду в Сергиевом Посаде, в родной Лавре» (1:263)... «Похристосуйтесь от меня с нашим великим аввой» (1:169).

Святой Лавре завещает святитель и самое дорогое – написанную его заботами икону Всех Русских святых и «гробничку» с мощами многих святых, среди которых имеется часть одежды преподобного Сергия Радонежского и парча от его раки. «В дополнение к завещанию (само завещание см. 1:642): икону Всех Русских святых – в Троицкую Лавру, в храм под Успенским Собором. Туда же гробничку со святыней, которые я надеюсь скоро получить и для которых заказываю специальную гробничку» (1:133).

Имеется и весьма важное пожелание святителя, касающееся церковной славы святой обители:

«Ваше Святейшество, Святейший Владыко Патриарх, Милостивейший Архипастырь и Отец!

...Прошу разрешения доложить Вашему Святейшеству о некоторых моих мыслях, возникших в связи с сослужением Вам при хиротонии Преосвященного Никона, епископа Уфимского (Лысенко, 1972 г. Из братии Троицы Сергиевой Лавры. – К. С.). Мне вспомнились тогда слова Высокопреосвященнейшего Филарета, митрополита Московского, сказанные им при наречении во епископа Преосвященного Саввы Тихомирова (1895. – К. С.), о том, что преподобный Сергий, сам отказавшись от епископства, сколько из святой обители дал святителей Церкви Российской! И мне подумалось, как интересно и полезно было бы иметь список всех святителей Православной Русской Церкви, вышедших из обители преподобного Сергия и из духовных школ, в сей обители помещавшихся, начиная от племянника преподобного Сергия святителя Феодора Ростовского и до Преосвященного Никона (хиротонисан в марте 1959 г. – К. С.) и после него хиротонисанного Преосвященного Леонида (Полякова, инспектора Московских духовных школ. Хиротонисан в июне 1959. 1990. – К. С.). Какой показательный был бы список!.. По списку архиереев Православной Российской Церкви на 1917 год из 178 архиереев я насчитал 46, вышедших из Лавры преподобного Сергия, из Московской духовной академии. Список архиереев, вышедших из нашей Лавры в текущем столетии, легко может составить Преосвященный Мануил (Лемешевский, 1968. – К. С.). А о составлении списков за предшествующие столетия следовало бы позаботиться нашей Академии. Если списки будут с краткими биографическими сведениями, получится довольно объемистая тетрадь. На первом листе этой тетради хорошо бы поместить снимок с имеющегося в рукописном житии преподобного Сергия изображения его беседы со святителем Алексием. На втором листе снимок с изображением видения преподобным Сергием птиц, каковое видение предуказывало на великое число учеников преподобного, имеющих подвизаться в его обители, в том числе и тех, которые в сане епископском излетели из обители преподобного во все концы Русской земли. А на третьем листе в качестве предисловия поместить упомянутые выше слова святителя Филарета Московского. – Я полагаю, что такая книга будет столь же интересна, как и труд Преосвященного Мануила о святителях нашего века» (1:11 – 12).

Думаю, что читатель заметил (но все-таки хочется сказать), какой глубокой, подлинно сыновней любовью был проникнут к святой Лавре ее святой постриженник. В его устах и в делах – если Сергий, то святой, преподобный, великий авва наш; если его Лавра, то родная, наша!.. Себя всегда называет смиренно лаврским послушником... Такой послушник, такой богоносный исповедник – есть и крепкое молитвенное предстательство за святую обитель и славный пример как для монаха, так и для мирянина!

* * *

Наконец, суровые Сибирские лагеря!.. Идет трудный первый послевоенный 1946 год! Но сердце святого узника на Небе, ибо сегодня «второй день праздника Святыя Троицы» – и он пишет жителям града Сергиева: «Опять дорогой и родной праздник, – ибо Лавра, празднующая его, дорога каждому русскому, – а нам с вами особенно. Я лучшие года провел под кровом родной Лавры, под кровом преподобного моего Небесного покровителя со дня Крещения, моего великого игумена, ибо в его обители я удостоился монашества. И для вас, обитающих вблизи Лавры преподобного и под его покровом, этот праздник, как праздник града Сергиева, тоже дорогой и родной» (1:452)...

И невольно хочется сказать, что и для меня все, что соединено со святой Лаврой тоже – дорогое и родное. Как не поклониться сегодня – и не один раз – преподобному и богоносному отцу нашему Сергию за то, что он в сентябре 1951 года принял меня в ограду своей святой обители – в свою большую келью – Московскую духовную академию – и шестьдесят лет (!) держит под своим молитвенным покровом! Шестьдесят лет без перерыва! – Вся трудовая жизнь! – Это величайшее чудо милости Божией, по любви преподобного ко мне грешному, недостойному, немощному, но также любящему и его – любящему всем сердцем, всей мыслью!..

Проявление истинной христианской любви не ограничено, только бы она не соскользнула в потворство, хотя это уже будет не любовь! Истинную любовь явил истинный исповедник!..

Вот делание святителя Афанасия:

Вникает в жизнь духовных чад, знакомых и спрашивает о здоровье, делах, жизни.

Беспокоится, наипаче о сущих в болезнях.

Предохраняет – призывает беречь и беречься.

Советует.

Утешает других и сам утверждается в спокойствии.

Вразумляет.

Призывает своих духовных сестер, братьев помогать другим и восхваляет терпение страждущих.

Сам помогает «лептой» евангельской вдовицы.

Со скорбящими скорбит, а с радующимися радуется – обращает взор их к вечности.

Всегда за всех молится.

На всех призывает благословение Божие.

Всем желает многих милостей Божиих, благополучия и душевного спасения...

Читаем об этом в письмах святого, в которых он спрашивает о здоровье, о делах, о жизни:

«Как здоровье... Дай Бог, чтобы за лето... все зарубцевалось» (1:213). «Как доехали, как здоровье, как чувствуют себя другие?» (1:135)... «Из разных мест получаются... сообщения о затруднениях в продовольственном отношении. Как вы-то живете?» (1:250). «Как вы... все, мои дорогие, живете? У вас больше моего забот и скорбей» (1:223). «Что вы одиноко живете, это по теперешним временам, может быть, и лучше. Еще преподобному Антонию Великому было сказано: „Бегай людей, и спасешься», но я беспокоюсь и хотел бы знать, живет ли кто с вами в вашей келийке, кто мог бы поухаживать за вами, если вам занедужится» (1:263). «Молю Бога, да хранит вас и утешает!» (1:223). «Помоги Господь всем, всем» (1:250).

Беспокоится, особенно о болящих:

«Грустно было мне узнать вчера о болезни старушки, во многом заменявшей мне покойную маму. И особенно беспокоит меня, кто позаботится теперь о ней, когда и племянницы больны!.. Найдутся ли добрые души, которые послужили бы теперь им?» (1:68). «Очень беспокоюсь о вас, как вы себя чувствуете после столь тяжелой, перенесенной вами, болезни? В ваши годы такая болезнь!» (1:211). «Беспокоюсь об отце Иосифе. Не повредит ли его горлу сырой климат. Всех его присных горячо приветствую» (1:215). «Знаете ли вы, что заболела Елена Владимировна? (Апушкина. – К. С.). Она утомилась и с поездкой ко мне и после нее еще целый день на солнышке красила ограду на могилках своих родных. В результате произошло кровоизлияние в хрусталик левого глаза, и потому зрение ее очень ослабело, так что, по-видимому, с большим трудом уже карандашом дописала мне письмо... Я не хотел обременять ее работой и потому еще раньше написал ей, чтобы на дачу и не думала брать машинку... Но теперь я думаю, что и по возвращении с дачи она не должна себя обременять работой... А что если бы ее направить в Одессу к профессору Филатову? Много ли на это потребуется денег?.. Я помог бы несколько... Узнайте об этом» (1:375, 379)... «Помоги... Господь... в терпении болезней» (1:216). «Не хворайте, родная моя, укрепляйтесь. А есть ли подле вас близкая душа, которая служит вам при ваших недугах, которой будет сказано: Болен Я был, и послужили Мне?» (Мф. 25, 36) (1:262). «Беспокоюсь о... здоровье всех моих близких» (1:218)... Беспокоится всем сердцем любящий ближнего и о состоянии могилок своих дорогих знакомых: «Слышал я, что северная часть Кокуевского кладбища отошла под какое-то учреждение. Сохранились ли могилки отца Владимира и отца Алексия? Ведь они были около алтаря? Будете на кладбище, поклонитесь и от меня дорогим усопшим» (1:260).

Предохраняет – призывает беречь и беречься:

«Сказали мне, что очень слабеет отец Кирилл (Павлов. – К. С.)... Берегите его и наложите на него строгое послушание больше беречь себя, лучше питаться, уменьшить подвиги свои. А вас (архим. Феодорита (Воробьева). – К. С.) прошу, нельзя ли поставить вопрос об освобождении его от всяких нагрузок, особенно нагрузок хозяйственно-административных? Написал сие и испугался. Какое я имею право вмешиваться в ваши лаврские дела? Простите, простите, Господа ради, простите и никому о сем не говорите. Хотел переписать письмо, но нет времени» (1:173). «Вашему Владыке: братски советую ему беречь свои силы... не обременять себя работами, которые могут быть сделаны другими. Наши архиереи должны всячески беречь себя, ибо... смена слаба» (1:144). «Берегите себя, родная моя» (1:221). «Берегите, берегите себя» (1:223). «Строго-настрого наказываю вам: за послушание – помните: за монашеское послушание – поберегите себя и не спешите с поездкой» (1:225).

Советует:

«Когда нужно, лечитесь» (1:296). «Матушку... хорошенько лечите, чтобы к моему освобождению была совсем здорова» (1:220).

Утешает других и сам утверждается в спокойствии:

«Не волнуйтесь, не огорчайтесь, не расстраивайтесь. Во всем полагайтесь на волю Божию (1:254)... У меня не было личной семьи... Была одна мама, с которой во всю жизнь почти не разлучался. Она умерла в 1930 году, когда я был в Туруханском крае. Я очень тяжело переносил постигшую меня скорбь... Две вещи утешили меня и успокоили меня тогда. Первая то, что при мне был полный круг богослужебных книг. Второе мое утешение было в мысли о том, что окончились страдания моей многострадальной матери, безмерно страдавшей с начала моих заключений в 1922 г.» (1:180).

Вразумляет:

«Ваша мама не может жить без того, чтобы не помогать кому-либо нуждающемуся в ее помощи, чтобы не служить нуждающемуся в ее уходе. Это ее радует, это ее утешает, это доставляет ей удовольствие. Лишать ее этого удовольствия не следует. Правда, она при этом несколько обделяет свою дочку, нечто отнимает у нее, как бы несколько недодает ей своего внимания. Но, поверь мне, родная моя, что, когда христианские родители, исполняя завет Христа, помогают чужим, отнимая нечто у детей, все это отнятое сугубо возвратится детям. Утверждаю это, ибо знаю по собственному опыту. Я не помню своего отца, но все знавшие его, с кем мне приходилось встречаться, всегда отзывались о нем как о человеке очень добром, отзывчивом, готовом всякому помочь и добрым советом, и личной услугой, и материально. Запасных средств у него никогда не было. Когда родился я, мама говорила ему, что теперь надо быть поэкономнее. Но отец отвечал: „Теперь я помогаю людям, а когда у Сережи будет нужда, найдутся люди, которые ему помогут». И это точно сбылось. Мне приходилось бывать в очень тяжелых условиях, и всегда находились добрые люди, которые заботились обо мне, устраивали меня, помогали мне. Верно, что это только за добрые дела моего отца. Верю, будьте уверены и вы, что добрые дела вашей мамы принесут и для вас многий плод» (1:346 – 347).

Призывает одного помочь другому и восхваляет терпение страждущего:

«Хворает наша матушка... Остается одна без всякой помощи... Если бы вы... нашли возможность навестить ее?.. Боюсь об этом писать вам, ибо знаю, что и вам не так легко» (1:134). «Надеюсь, что... общие друзья не забудут ее, ослабевшую, старенькую, беспомощную, и в день именин поздравят ее от себя и от меня, и в другое время не оставят своей лаской и попечением» (1:216 – 217). «Грущу, что пока не имею возможности утешить больную, беспомощную старицу отдельным письмом. Утешьте ее вы. Всем сердцем соболезную ей в несении креста болезней. Скорблю о ее скорбях, но вместе и радуюсь за нее. Святые отцы болезни, терпеливо перенесенные, уподобляют мученичеству, а мученикам венцы святых уготованы и вечная радость. – Любя, Господь испытует терпение матушки, да большей награды удостоится» (1:215)... «Быть одному – великое счастье... Я очень люблю быть в одиночестве. Я благодарю Бога, что имею возможность уединиться, оставаться хотя бы по временам в полном одиночестве. – Но и Святое Писание глаголет: Брат от брата помогаем, яко град тверд (Притч. 18, 19). Особенно во время болезни, как нужна братская помощь родных по духу» (1:264). «Идти на подвиг не столько ради себя, сколько ради близких, – что можно сказать против этого» (1:219).

Сам помогает лептой евангельской вдовицы (Мк. 12, 42):

«Получил от батюшки посылку с зырянской картошкой... Посылаю по одной картошке... А две картошки разделите тем добрым людям, которые через вас заботятся обо мне, не зная меня. Поделите между ними и конфетки» (1:105).

Со скорбящим скорбит, с радующимся радуется – обращает взор их к вечности:

«Скорблю очень об Агриппине... что слабеет ее зрение. Молюсь о ней и об Анастасии, даже со слабеющим зрением, – утешавшей чтением м. Авраамию. Молю Бога, да не потеряют они совсем зрения телесного, а паче сохранят целым око духовное, преданность воле Господа, предвкушение светлостей райских» (1:215). «Скорблю о том, что вам всем, мои родные, мои дорогие, много скорбей из-за меня. Потерпим, потерпим Господа ради. Только этим могу утешить вас» (1:212). «Радуюсь... что ваша болезнь разрешается более или менее благополучно. Слава Богу... Господь да сохранит вас и да восставит совершенно ваши силы» (1:207 – 208). «Радуюсь, что здоровье... улучшается. Слава Богу» (1:208). – «Радуюсь с вами и вместе плачу» (1:136).

Всегда за всех молится:

«Всех вас имею в мыслях моих... Всегда молю Бога, да даст... усладиться общением в молитвах и таинствах» (1:71). «Могу только молитвенно воздыхать о всех, что и стараюсь делать» (1:211). «Молюсь... о вас и обо всех» (1:88). «Всех молитвенно памятую» (1:231). «Не всегда и не всех вспоминаю по именам в моих письмах. Но всех, всех помню, всех молитвенно поминаю, всем благожелаю. Вспоминаю и дорогих усопших. И вы, когда будете на могилках, похристосуйтесь с ними и от меня. В соборном храме нашем похристосуйтесь от меня с нашими родными угодничками и с почивающими там» (1:331)... «Всегда с любовию помнил и буду помнить» (1:237). – «О всех молюсь» (1:250).

На всех призывает благословение Божие:

«Горячо, сердечно приветствую... крепко обнимаю... лобызаю. На всех призываю Божие благословение. Спасайтесь о Господе» (1:136).

Всем желает многих милостей Божиих, благополучия и душевного спасения:

«Господь да уврачует... чтобы мог петь Господу до конца жизни» (1:241). «Господь да хранит вас... и всех близких... Желаю... здоровья и всякого благополучия. Господь Сам да устроит все во благо... всем» (1:222), «да укрепит ваши силы телесные, да ниспошлет вам всякое утешение духовное» (1:250). «Всем желаю всякого благополучия, спокойствия, успеха в трудах, здравия телесного и в особенности здравия и спасения душевного» (1:217).

«Да продлит Господь жизнь вашу на многие и многие годы, и да даровано будет вам до последнего дня вашего пребывания в сей юдоли непрерывно и неустанно славить Господа» (1:145); «да дарует спасение душевное» (1:250).

Итак, святитель радуется вместе с духовной общиной и с ней же плачет – все ее его и его ее!

Вот подлинное выражение христианской любви родителей к детям, или – духовного отца к духовным чадам!

Стоять на страже – значит быть постоянно в бодрственном состоянии, неусыпно бдеть, трезвенно оценивать обстановку, а в плане духовном – зорко смотреть за состоянием своей души, не допускать к ней ложь, гнев, гордость, зависть, уныние... – ничего греховного, ничего чуждого святому. Мир, со времени первого нарушения воли Божией, лежит во зле (см.: 1Ин. 5, 19). Зло может прийти к человеку под оболочкой добра, если нет бодрствования, или оно ослаблено. И человек, даже имеющий некий духовный опыт, впадает в прелесть, то есть обольщение, обман, совращение под действие духа зла – иллюзорное, создаваемое тем же злым духом, ему представляется чудом, пророчеством, явленными как бы в результате подвига, достижения святости. Опасность впавшего в прелесть очевидна – злой дух подчиняет его себе и лукаво ведет в свое логово. Обычно узнают прельщенного духовно устроенные и, помощью Божией, выводят из прелести.

О необходимости «быть на страже» и говорит святитель в одном из своих писем, направленном к заблудившемуся иеромонаху. Последнему было якобы откровение, что он станет митрополитом, почему сей сшил белый клобук, в нем сфотографировался в храме и фото, на радостях, прислал весьма уважаемому иерарху. – «Получил фотографию вашу, – отвечает святитель. – Но она меня очень огорчила. Господь всемогущ... Он может и мирянина поставить выше монаха, и простеца выше архиерея. Но на земле в помощь людям спасающимся Он основал Церковь Свою Святую и ей одной, доколе существует сей мир, вручил всецело власть возводить на степени церковные и низводить, поставлять и преставлять. В Церкви Божией никтоже сам себе приемлет честь, точию по призыву Церкви... Церковь... и каждый православный христианин всегда должны быть на страже... ибо супостат наш диавол ходит, яко лев рыкая, иский кого поглотити (1Пет. 5, 8). И нет числа сим его козням... Чтобы соблазнить и погубить христианскую душу, исконный враг христиан и во образе ангела светла является, и в призрачном образе Самого Христа Спасителя. Он сумеет дать обольщаемому им даже силу и чудотворить и пророчествовать якобы именем Христовым... Великие отцы и учители подвижничества особенно предостерегали подвизающихся... не искать чудесных знамений» (1:182 – 183). В Оптинской обители говорили: «Благодари Бога за исцеления, а явлениям НЕ ВЕРЬ. Кто мы с тобой, чтобы нам являлся Спаситель? Если, опасаясь попасть в руки обольстителя, мы истинному явлению и подлинному чуду не поверим по смирению, Господь на нас не огорчится. А какой вред будет для души нашей, если мы ложное знамение от врага, на погибель нашу подстроенное, примем за истинное» (1:183).

И выписывает из Пролога повесть об одном брате, который поселился в уединенной пещере и нес суровый подвиг. Ему-то и явился во образе «светлого ангела» злой дух и внушил, что подвижник уже достиг духовной высоты и теперь ему не только будут служить Ангелы, но и скоро возьмут на Небо, в доказательство чего стал помогать ему «пророчествовать». Когда игумен, посетивший его, узнал об этом, попросил прельщенного сказать, как только придут за ним. – «Пришли, отец». Игумен крепко обнял брата и взмолился: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помози, помози прельстившемуся рабу Твоему и не попусти нечистым бесам возобладать им» (1:184). – Бесы смогли только сорвать с прельщенного мантию, которая вскоре упала на землю. «Видишь, – сказал игумен, – как бесы поступили с твоей мантией. Так намеревались они поступить и с тобою. Бесы намеревались тебя, как Симона волхва, вознести на воздух и спустить вниз, чтобы ты сокрушился и бедственно изверг окаянную душу» (1:184).

Святитель Афанасий обращается к потерявшему бдительность и ко всем подобным ему: «Возлюбленный о Господе!.. Оградите себя крестным знамением вокруг себя и с верою крепкою в помощь Божию и со дерзновением рцыте: отойди от меня, сатана! Со смирением молите Господа, да рассеет Он все вражии наваждения. Молите Богоматерь... молите Ангела Хранителя вашего... молите всех святых, да станут они вокруг вас крепкою стеною и защитят от приражений вражеских. Смиритесь... Не восхищайте не дарованное... Исповедайте, что поддались на удочку вражию... Примите с любовью от любви изрекаемые словеса сии» (1:185).

В лихие годы жизни Русской Православной Церкви, когда стало распространяться раскольническое обновленческое движение с его, так называемым Высшим церковным управлением, когда Местоблюститель Патриаршего Престола святой митрополит Крутицкий Петр (Полянский, 1937) был лишен возможности управлять Церковью, а заведовать ее делами стал митрополит Сергий (Страгородский, 1944), – святитель Афанасий без колебаний отверг ВЦУ («Я... не признавал и не признаю ВЦУ». 1:17), но отказался и от церковной работы под руководством митрополита Сергия – за богослужением продолжал возносить имя митрополита Петра. Не признавая каноничности некоторых распоряжений митрополита Сергия, он продолжал сохранять единство с возглавляемой им Церковью – старался сам – и других призывал – «против единства Церковного не погрешать» (1:181).

Святитель с глубокой скорбью смотрел на церковные несогласия. «Я, – писал он весной 1955 г. Святейшему Патриарху Алексию I, – глубоко скорблю и болею о современных церковных разделениях и несогласиях и в моих грешных молитвах усердно прошу Великого Архиерея и Главу Церкви, да умудрит и наставит Он всех православных так поступать, чтобы против единства Церковного не погрешать, чтобы соблазнов не умножать и совестию не кривить. Молю Господа, да умудрит Он и всех у кормила Церковного сущих право править слово истины... Воздержавшихся от посещения храмов, я письменно и устно убеждал их не лишать себя утешения – церковной молитвы и благодати освящения святыми таинствами в храмах, состоящих в ведении Вашего Святейшества. И я имею утешение в том, что некоторые из обращавшихся ко мне теперь с великою радостию посещают храмы, умиляются красотою церковною, приемлют освящение в таинствах Церковных... Общецерковные интересы всегда ставлю выше всех моих личных симпатий или антипатий» (1:5).

И паки: «Молю Господа умудрить и наставить меня и единомысленных мне, как нам поступать, чтобы совестию не покривить, против единства Церковного не погрешить и соблазнов не умножить, не попустить нас впасть в грехи самомнения, превозношения, гордыни, осуждения. Сверх сего я молюсь и, полагаю, нам нужно усиленно молиться о всех, у кормила Церковного сущих, да поможет им Господь право править слово истины, дерзновенно везде и пред всеми исповедовать имя Господне безбоязненно, невзирая на лица, возвещать правду Его, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе, руководить ко спасению вверенную им паству» (1:181).

Церковное кредо святителя выразилось в его словах:

«Мы, православные, веруем во Едину Святую Православную Церковь. Членами Церкви состоят и грешники, чающие оправдания. В ней могут быть и недостойные иереи и архиереи. Но благодать Церкви Божией подается не от самих архиереев и иереев, а только чрез архиереев и иереев, хотя бы недостойных. За недостойных пастырей Господь посылает совершать таинства Ангелов Своих. Православных русских архиереев и священников признают все Патриархи, вся Вселенская Святая Соборная Церковь. Где же нам еще искать православия? Не искать же его у тех самозванцев, которые кощунственно выдают себя за Иоанна Богослова, которые выдают себя за кого-то великого... Может быть, они и велики, но не силою Божией». А обуреваема Святая Церковь была на протяжении многих веков. «Еще святой Златоуст говорил: „Сильные волны, жестокая буря, – но не одолеть им корабля Иисусова». Церковь Божию и врата адовы не одолеют, и корабль Иисусов не захлестнут никакие волны. Только надо быть на этом корабле, надо держаться его. „Вне Церкви нет спасения. Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец“, – говорили святые отцы (св. Киприан Карфагенский, 258. – К. С.)... Будем смиренны, в простоте сердце держаться того, чего держались...» (1:434).

В 1946 году во Львове состоялся собор греко-униатских священников и мирян, на котором было принято положение об отмене решений Брестского собора 1596 года, об упразднении унии и воссоединении униатов с Русской Православной Церковью. Часть униатских священников была воссоединена тут же, другие священники воссоединились несколько позже. Отказавшиеся подчиниться постановлению Львовского собора были незамедлительно местными властями лишены регистрации. Подобные действия светских властей вызвали у галичан недоверие к Русской Православной Церкви. Но «Русская Православная Церковь ни о какой помощи со стороны НКВД в святом деле воссоединения униатов с Матерью – Церковью не ходатайствовала» (1:639).

Весть о воссоединении западных братьев, «отторгнутых от своей Матери – Русской Православной Церкви» (1:638), была принята святителем с радостью, но вслед за ней пришла и печаль. – «Весть об этом событии до меня дошла летом 1946 года, и весьма обрадовала меня, – пишет он в мае 1955 года протоиерею Иосифу Потапову. – Но в августе того же года в Мариинской пересыльной тюрьме я встретился с униатскими митрополитом Львовским и епископом Станиславским. Где третий епископ, взятый вместе, они не знали, а четвертый умер в Киевской тюрьме – на Украине всего и было четыре епископа. И моя радость рассеялась... Православной Церкви не нужны насильно присоединенные. Позднее я встретился с рядом украинских священников, некоторые, мне казалось, были близки к воссоединению, если бы не такою „любовию“ воссоединяли. На „собор“ во Львове 8 – 9 марта 1946 года священники были привезены, причем их семьи не знали, куда их повезли. Только во Львове им самим объявили: будет собор. Или присоединяйтесь, или... И не стыдятся теперь ставить это „воссоединение» в заслугу и писать: „отторгнутое насилием воссоединено любовию». – Ужасно. Ужасно...» (1:103).

Велик и славен русский народ! Велик он искренностью, чуткостью, милосердием, справедливостью, мирностью, терпением, трудом, мужеством, героизмом, патриотизмом!.. Велик он и святой Православной верой, безграничной любовью к Православному богослужению!..

«Наш русский народ, – размышляет святой Афанасий, – не мыслитель, в узком смысле этого слова, не философ, а более практик. Приняв христианство, он не сделался богословом – мыслителем, какими были греки. Русский народ стал по преимуществу обрядовером в хорошем смысле этого слова. Ведь русские приняли веру от Восточной Церкви потому именно, что они были восхищены красотой восточного обряда. И основы веры Православной они узнавали не столько из богословских писаний великих отцов и учителей, каковых не так-то много было у нас в обращении, сколько, и главным образом, из богослужебных книг. В частности, пониманию догмата о Святой Троице они научились из Троичных канонов Октоиха, воспевавшихся на воскресной полунощнице, которая в Древней Руси опускалась чрезвычайно редко, ибо тогда и бдения совершались очень, очень редко» (1:177).

По своему существу, по своей природе Русь – для наших предков, для нас, для наших преемников – была, есть и будет Святой! Она свята: святыми и святынями. Она свята тем, что в ней мирское оцерковлялось – дома, горницы становились молитвенными кельями. Она свята добрым характером... Она заглушала нерусское русским, сохраняла русскую душу, но она не чуждалась и Запада – полезное брала. Она свята тем, что ее всей душой любил тот, кто в ней же терпеливо прошел тяжелый страдальческий исповеднический путь.

«Люблю я нашу Святую Русь, – заявляет святой исповедник Петру Николаевичу Савицкому, государственному деятелю, писателю, преподавателю, познавшему тюрьмы и лагеря (1968), – люблю, крепко люблю современную Россию... Горю желанием послужить прославлению наших святых и просто благочестивых наших предков. Поэтому понятны и близки мне Ваши пахари и прочее... Первоначально я мечтал о том, что продолжите Ваши стихи в стихах и в прозе по трем разделам: 1) Святые, 2) Святыни, 3) Подвижники и строители... Это Вам послушание от меня... Предлагаю Вам другое, более срочное послушание. – Я рассказывал Вам, что Господь дал мне великое счастье принимать участие в составлении службы на праздник Всех Русских святых... После напечатания этой службы в 1918 году я продолжал обрабатывать ее, исправлять, дополнять. При этом я пришел к мысли о необходимости установления второго, непереходящего праздника Всех Русских святых. Для такого случая я составил полную службу. Не хватает только для нее „Слова похвального”... Я уверен, что Вы сможете с Божией помощью сделать это дело, блестяще сделать... Для „Слова похвального» не нужно активного знания славянского языка. Оно должно быть написано чистым русским литературным языком, – только, может быть, таким „помазанным»... каким писали свои „Слова» митрополит Филарет Московский, архиепископы Иннокентий и Димитрий Херсонские» (1:399 – 400, 402).

Святитель с душевным подъемом описывает православную Русь: «У нас на Руси старались, если так можно выразиться, мирское „оцерковить», церковное внести в дом. Отсюда украшение горниц святыми иконами, всевозможные лампады и свечи, кресты и иконы при входе в дом, степенная длинная одежда не только жен, но и мужей, – степенность во всем, земные поклоны пред старшими... В Московской Руси передние углы в домах украшались „пеленами», такими же, как украшались святыни в храмах... И во внешнем поведении у православных всегда степенность, чинность. Православные или повергаются ниц пред Господом, или откровенным лицем, яко сыны, предстоят Господу... У православных степенность, выдержанность... и в архитектуре. Полумрак наших тесных древних храмов – успокаивающий, умиротворяющий полумрак» (1:401).

Не чуждалась Древняя Русь и Запада. «Когда было нужно, она собирала мастеров со „всех земель», в том числе и с Запада. Но от них брала только то, что ей было нужно и полезно. А все оформляла на свой СВЯТОРУССКИЙ лад, в том духе, как прекрасно сказано в „Стихотворении в прозе», посвященном нашему (в городе Владимире. – К. С.) Успенскому Собору» (1:419). (См. «Стихотворения в прозе и художественно- исторические заметки» – 1:669 – 674)... На П. Н. Савицкого святитель возлагает еще одно послушание: «Написать статью и, возможно, большую статью, примерно на такую тему: „Русские кремли и кремли Западной Европы». Какая интересная была бы статья, а может быть, и большая книга? Да если бы издать ее с соответствующими иллюстрациями!.. Насколько наша древнерусская архитектура, древнерусское искусство превосходит современные им архитектуру и искусство Запада! Очень хорошо Вы сказали о „сараевидности» западных не только дворцовых, но и храмовых залов. В противоположность Древней Руси, которая стремилась храмовую обстановку перенести в домы, чтобы дом православного русского человека не только в духовном, но и в буквальном смысле был „домашней церковью», в противоположность этому Запад старался обмирщить самые храмы, внести насколько возможно больше мирского в домы Божии» (1:419).

Оставаясь глубоко русским православным человеком, святитель пишет: «От всего сердца желаю, чтобы в русском русское заглушило нерусское» (1:402)... Молодым людям: «Желаю им всякого успеха в их ученых и всяких других трудах, но чтобы, обильно напитавшись всеми плодами европейской культуры, они навсегда сохранили русскую душу; чтобы, усвояя все доброе, что есть на Западе, они не устремляли безраздельно взоры свои к все-таки темному западу, но чтобы путеводным маяком для них был свет с востока, с высоты Восток!» (1:403).

Усердные труды святителя, его исповеднический подвиг, терпение, смирение и все подобное, что так украшает православного человека, вызывало, естественно, у справедливых, внимательных людей не только искреннее почтение к нему, но и такое же искреннее желание чем-то его, как думали, порадовать. Поэтому в Московскую Патриархию поступило ходатайство о присвоении ему ученой степени магистра богословия и, одновременно, о возведении его в сан архиепископа. Это побудило Преосвященного владыку выразить свое отношение как к присвоению ученых степеней, так и к церковным наградам... Суждения святителя, как и в других случаях, поучительны.

«Я, – начинает свое письмо святитель к Управляющему делами Московской Патриархии архиепископу Пимену (Извекову, 1990), – получил сведения о том, что... архиепископ Онисим (Владимирский и Суздальский, 1970. – К. С.) представил отзыв о моей статье „О поминовении усопших», в коем ходатайствует о присвоении мне за эту статью не только ученой степени магистра, но и сана архиепископа. Умоляю Вас, убедите Святейшего Патриарха этого не делать. Для меня это будет не утешение, а великое огорчение» (1:35).

О магистерской степени. – «На степень магистра богословия я не имею права претендовать, даже если бы написал и значительно более солидное и действительно ученое сочинение. Я окончил Академию по второму разряду, и если бы пожелал искать степени магистра, то ранее представления солидной магистерской диссертации я должен бы был еще сдать несколько экзаменов по предметам, по коим недостаточные для первого разряда отметки. Затем, моя статья в печатном виде будет небольшая брошюра размером менее ста страниц. Таких диссертаций, вероятно, никогда не бывало. У серьезного читателя этой брошюры легко может сложиться впечатление, что степень магистра присвоена мне... по блату... Самой дорогой наградой для меня будет разрешение напечатать ее... исключительно только потому, что, как мне кажется, моя статья может быть с интересом прочитана теми из наших священнослужителей, которые ревнуют о возможном приближении современного богослужения к уставному идеалу и для которых эта статья может быть не бесполезна» (1:35 – 36).

О возведении в сан архиепископа. – «Что касается присвоения мне за мою статейку сана архиепископа, то против этого я еще решительнее возражаю, скажу сильнее, протестую, и, при всем моем сыновнем послушании Святейшему Патриарху, на этот раз я скажу: „Благодарю, но не приемлю и многое, многое вопреки глаголю“» (1:36). И святой Афанасий напоминает, что в истории нашей Церкви не было такого, чтобы епископа, находящегося на покое, возводили в архиепископа. Два великих святителя – Феофан Затворник (1894) и Игнатий Брянчанинов (1867), – написавшие, находясь на покое, «горы ценнейших богословских книг», остались епископами – «О награждении их саном архиепископа тогда ни у кого и мысли не было» (1:36). – Как же быть? – Ответ предельно ясен: «Церковно-богослужебные отличия и церковные саны не должны даваться в качестве награды, а должны быть отличием определенных церковных служений. В частности, сан епископа носят викарии, а сан архиепископа должен принадлежать лишь епархиальным архиереям независимо от времени пребывания их в архиерейском сане» (1:36 – 37).

Позаботился святитель и о своем ходатае: «...чтобы не огорчать последнего, его доклад впоследствии с соответствующими сокращениями может быть напечатан в Журнале в качестве отзыва о моей статье» (1:37)...

Прочитав только это одно письмо, уже можно увидеть духовное величие святителя – его подлинное смирение (не «смиренничанье»), способное не просто склонить голову, но и заявить: «Не приемлю».

Такой христианин мог устоять на передовой и устоял! Такие непобедимы!

Достоинство любого ученого труда или лекции – в их доступности. Правильно поступают тогда, когда самое сложное преподносят легко, понятно; плохо – когда простое превращают в сложное, туманное – в «наукообразное».

Подобные мысли находим и в письмах святителя к уже упоминавшемуся П. Н. Савицкому – мужу науки.

Получив от него бандероль с книгами, он отвечает:

«Прочитал первую статью: „РОССИЯ И ЛАТИНСТВО». Очень доволен. Затем начал читать наиболее для меня интересное: „К проблеме литургии...» Но очень ученая статья! В предисловии на странице 10 сказано: „Не многомудрием учености...» внушена мысль о сборнике. А, например, на странице 182 такая сверхученая фраза: „...возможность для дискурсивного мышления быть адекватным трансцендентному... гносеологическому...» Это напоминает фразу из книги профессора Тареева, которую мы зазубривали к экзамену больше ради курьеза: „Богосыновняя интимность включена в универсальную объективность и... (забыл одно слово) содержит эсхатологический момент, но для познания евангельского нет иного адекватного выражения, кроме внутренней абсолютности духа...“ – и о статьях сборника думаю: глубоко, многонаучно, быть может, многосодержательно, но... для большинства малопонятно. Невольно думается: „Если бы все эти, в настоящий момент чрезвычайно нужные и полезные, статьи реферировать простым, понятным и для неискушенных в мудреной научной терминологии простых верующих людей, языком, как это было бы желательно...”» (1:416 – 417).

«Относительно ричлианского богословия (от имени Альбрехта Ричля. – XIX в. – К. С.). По части всяких философий я совсем профан. Моя специальность главным образом (да и то с грехом пополам) – поклоны, каждения. Когда надо прочесть «Господи помилуй» 40 раз, когда 12, когда 3. А ричлианство – это что-то на почве кантовской философии. Я спрошу по этому поводу кого-либо из более умных и тогда вам сообщу» (1:382).

Скромно, кратко, емко – мудро!

Свидетельство святителя о миссии святых апостолов воспринимается христианином как продолжающаяся Пятидесятница. Для нас особенно дорого его утверждение о святом апостоле Андрее, яко первом «Русскую землю евангельскою проповедию» огласившем.

Читаем: «Христос послал апостолов во все концы вселенной... Святые апостолы... не только 12, но и все 70... разошлись из святого центра – Иерусалима как бы по радиусам. Удаляясь от центра, они прошли на столько, на сколько хватило их жизни. Дальше пошли их ученики, продолжая апостольское дело первых апостолов. И если даже, действительно, апостол Андрей не был на горах Киевских, мы должны считать его нашим, Русским апостолом, ибо земля Русская находится в пределах тех, которые достались в удел святому Андрею. К тому же, кажется, считается бесспорным тот факт, что апостол Андрей проповедовал в пределах Византии и для Византии поставил первого епископа Стахия. А мы приняли веру из Византии, и потому первосвятители Российские по прямой линии приняли благодать святительства от апостола Андрея. Я предлагал поместить в Календарь на 1958 год список патриархов Константинопольских от апостола Андрея до Николая Хрисоверга (983 – 996) и продолжить его списком Русских первосвятителей, начиная от митрополита Михаила, прибывшего на Русь в 988 году, и до патриарха Алексия. Список, тщательно выверенный в наших академиях, был составлен, но его отвергли... Лично я твердо держусь того убеждения, что апостол Андрей, бесспорно, был на горах Киевских, и потому в своей Минее я так исправил тропарь и кондак святому Апостолу:

„...первый Русскую землю евангельскою проповедию огласивый...“

„...Русской земли апостола восхвалим...»

Не вполне удовлетворяет меня этот текст, но, все же, он говорит о том, что особенно дорого нам при воспоминании об апостоле Андрее» (1:422).

«Яко апостолов первозванный... Владыце всех, Андрее, молися, мир Отечеству нашему и всей вселенней даровати и душам нашим велию милость» (из тропаря. 1:422).

Посеянные святым апостолом Андреем семена христианской веры принесли плоды, которые с большой любовью умножали наши славные предки, благоговейно хранили их, свято берегли – ими духовно питались, укреплялись в борьбе со злом и в утверждении добра. И в какого богатыря вырос Православный Русский человек! На радость добрых, на устрашение злых!

Но вот наступили лихие годы XX века, принесшие много разрушений, страданий, бед, осквернение святыни, лагерные мучения, ссылки... Пришла черная ночь, которой, казалось, не будет конца...

«Как, – горестно взывает святой исповедник, – было петь в стихире мученику Аврамию: „О велие дарование граду Владимиру! Аки богатство Небесное принесошася вонь... Мощи мученика Аврамия... комуждо... во утешение”. Где сии святые мощи?.. Сначала, выкинутые из раки, валялись беспризорные... – потом оказались в музее, теперь, по-видимому, выкинуты и оттуда!.. Правили мы службу святителю Никифору. Можно ли спокойно петь в стихире ему: „Храмы молитвенныя ко умножению славы Божия воздвигл еси, яже боголепно преукрасив, словесная своя овцы, аки в небесную ограду собрал еси“?.. В каком положении многочисленные храмы, построенные им? Собираются ли словесные овцы в Софийском соборе, в котором святитель Нифонт устроил новый иконостас и расписал притворы?.. Завтра память святого князя Всеволода. Совершается ли собор его во Святой Софии, получившей от него многие льготы... Что ни праздник Русских святых – слезы и плач» (1:103 – 104).

Подобная картина наблюдалась и в святой Лавре – сердце Русской Православной Церкви, как с большой любовью называют ее православные люди. «Я, – свидетельствует святитель, – был в Сергиевой Лавре. В Троицком соборе нет ежедневного богослужения. Гробницам преподобных Никона, Дионисия и... святителя Серапиона нельзя было поклониться... Около Академии было академическое кладбище. Его нет уже там. И покойники не оставлены в покое... Академический храм отдан светской школе, и в бывшем алтаре, может быть, пляшут девицы... В Коврове дано указание, чтобы со стороны духовенства в отношении похоронной процессии торжественных акций не проявлять и в облачении на улицу не показываться... Священники... не могут принять участия в соборном служении...» (1:104)... «Пути Сиона сетуют, потому что нет идущих на праздник» (Плач 1, 4) (1:114)... «Ужасно, ужасно, ужасно... Так больно, так грустно, так тяжело... Хочется плакать... И нередко плачу» (1:104).

Плачет святитель, взирая на то, что произошло и продолжает твориться вокруг, хотя слезы его не лишены и христианской надежды. – «Очень хотелось бы... поклониться хотя бы немногим святыням Новгородским и там... повоздыхать и поскорбеть и о Святой Софии, и о многих обителях, о великом множестве отнятых у нас и недоступных святынях» (1:124); «поплакать слезами сердца об остающихся без службы церковной святых храмах, но вместе и утешиться. Пусть стоят, хотя бы и закрытые, храмы и своими крестами осеняют и охраняют и Великий Новгород, и область его, и всю Святорусскую землю... Нет службы в храмах новгородских, как и во многих других храмах!.. Сие за грехи наши!.. Но и в закрытых храмах совершается, непрерывно совершается служба Божия... совершается невидимо святыми Ангелами Божиими...» (1:143 – 144).

Да, молитва беспрерывно совершалась и совершалась, видимо и невидимо – и Господь послал Свою великую милость, только надо быть достойными ее!

Читая эти строки святителя о недавнем прошлом, чему и я сам был горестным свидетелем, хочется повторить слова егоже молитвы: «Русь Святая, храни веру Православную, в ней-же тебе утверждение».

Хотя сам святитель и не любил обращаться ко врачам – глубоко верил, «что Господь пробавит милость Свою ведущим Его» (1:333), но обращался; прислушивался к их советам, хотя и не всегда. Считал необходимым беречь здоровье, ибо оно дар Божий, а врачей, как заботящихся о нем, учил почитать.

«Сам я, – признается святитель, – очень не люблю обращаться к врачам, особенно таким, как здесь, – не люблю пользоваться лекарствами, хотя сейчас пью по два раза в день экстракт боярышника, – по совету не здешних врачей и не в здешней аптеке полученный» (1:270. Зубово-Полянский дом инвалидов). «Я... капризный и не всегда докторов слушаюсь» (1:276)... «Растрачивать великий Божий дар – здоровье – есть великий грех» (1:390). Обращение к земному врачу «не будет неверием в помощь Небесного Врача, ибо, по слову ветхозаветного мудреца, и земных врачей надо почитать (см.: Сир. 38, 1 – 4) – по надобности в них, так как и их Господь создал, Господь умудряет их в врачебном искусстве, и они сами, когда врачуют, молят Господа о помощи» (1:333). – «К врачеванию Врача Небесного» хорошо присоединить и «знания и опыт врача земного» (1:333).

Украшение врача видел святой не только в знании, но и во внимании, доступности. Плохо, когда «некоторые очень важные столичные врачи, получившие высокие ученые степени, начинают забывать своих скромных провинциальных пациентов!» (1:450).

У каждого человека есть свои воспоминания. Накапливаются они постепенно – по мере собирания лет жизни. Многое зависит от того, как человек жил, чем занимался, чем интересовался, к чему стремился, что посетил, с кем встречался... Чем богаче жизнь, особенно духовная, тем интереснее и полезнее становятся воспоминания...

Хотя и мимоходом отмечу: я не воспринимаю такие воспоминания, в которых пишущий постоянно выставляет себя кем-то особенным, значительным, некоей «персоной», а всех прочих, или многих, – как неких букашек, подчас даже в смешном, оскорбительном виде. И уж совсем плохо, когда воспоминающий, под предлогом стояния за правду, или как будто бы выражения ее, критикует других. Это в самом деле не воспоминания, а расправа, какой-то выброс собранного недоброй памятью!..

Но писать воспоминания не легко – знаю из своего опыта: перед глазами встают ушедшие дорогие и крепко любимые родители, родственники, друзья, учители, наставники, дни юности... Все пролетело, и не вернешь его!..

О человеке, завершающем свой земной путь и уже отделенном от привычной работы, часто говорят: он живет воспоминаниями. Это свидетельство вызывает грусть – значит, он уже отрешен от всех и от всего. Однако, бывают и такие воспоминания, которые пробуждают человека к жизни, которые увлекают его в прошлое, он там останавливается и не спеша повторяет прожитое – путь как бы удлиняется, человек забывает настоящее, живет прошлым. А так как из прошлого больше помнится хорошее, то и жизнь становится светлее, хотя она, в самом деле, угасает...

Думаю, что когда святой узник находился во мраке лагерной обстановки, воспоминания для него служили тем лучом, который светил и как-то согревал.

Дубравлаг (Дубравный лагерь особого режима в Мордовии близ Сарова). Весна 1952 г.

«Приветствую вас с сегодняшним нашим Владимирским праздником святого благоверного князя Георгия. Весь день сегодня я мысленно в родном, в нашем златоверхом соборе пред святою гробницею угодника Божия. Сколько раз я предстоял пред ней в этот день юным семинаристом с рипидою и иереем в чину чреды своей и однажды ровно 30 лет тому назад на кафедре, возглавляя собор церковный. А вчера вечером, когда в нашем соборе совершалось всенощное бдение и пелись похвалы святому князю, я получил посылочку из Владимира. Особенно обрадовало меня это совпадение. Я принял ее не только как гостинец от моих Владимирских друзей, но и как дар от наших Владимирских чудотворцев, которых я горячо люблю и ежедневно вспоминаю» (1:327 – 328).

Тот же лагерь. Лето 1952 г.

«Вспоминаю 1923 год, когда в это время мы были вместе... С любовью вспоминаю то далекое прошлое, с любовью вспоминаю всех, с кем Господь тогда приводил встретиться. А теперь... одних уж нет, а те далеко... Царство им Небесное... Поклонитесь... могилке отца Алексия Зосимовского» (1:259).

Тот же лагерь. Конец лета 1952 г.

«Вспоминаю, как когда я был в 5-м или 6-м классе семинарии... Едем мы на извозчике мимо Никольской церкви в то время, как там кончилась ранняя обедня и молебен, и около паперти кропили лошадок святой водой. Вдруг и наш извозчик поворачивает обратно... Извозчик потихоньку проехал около паперти. Отец диакон покропил лошадку и извозчика, кажется, и нас, и мы поехали дальше» (1:202).

Тот же лагерь. Год 1953. Праздник Казанской иконы Божией Матери.

«Вспоминаю, как в этот праздник еще семинаристом при служении в Вашей обители покойного владыки Николая и я участвовал в качестве рипидоносца, а потом и трапезовал в келиях покойной матушки игумении... Аще Господь даст дожить, с любовию буду вспоминать 22-го и усопших и здравствующих сестер обители» (1:216).

Зубово-Полянский дом инвалидов. Лето 1954 г.

«Знаю, что наконец-то началось богослужение в нашем древнем соборе. Теперь могут православные владимирцы лобызать наши святыни. В этом завидую вам. Вспоминаю мое служение в соборе нашем в низшей ступени клира – рипидоносца. Приведет ли когда Господь мне побывать в нашем соборном храме? Многократно повторяю, читая 50-й псалом: аще бы восхотел ecu жертвы, дал бых убо (Пс. 50, 18). А в жертву надо отдать не то, что малоценно, а что особенно дорого» (1:231).

Тот же дом инвалидов. Осень 1954 г.

«Вспоминаю наши праздники во Владимире: сегодня в Сергиевской церкви и у Троицы, завтра у Богослова» (1:244).

«Тяжела бывает для нас, грешных, рука Господня, – но... буди на все Его святая воля. Да не дерзнем возроптать на Него. Он ведает то, чего не знаем мы. Он и вздохи и слезы наши примет, как жертву, угодную Ему» (1:231).

Свобода – великое благо, оценить которое правильно могут лишившиеся его. Дни возвращения к свободе они переживают как пасхальные недели.

«Теперь я на свободе, – почти восклицает отпущенный святой узник и радуется, что его с любовью встретили добрые люди, приютили его как служителя Божия, предоставили ему необходимые условия для восстановления нормальной жизни. – Пока меня не трогают. За мной с искренней любовию ухаживают. Меня радуют получаемые мною весточки и от знаемых, и от незнаемых. Сколько в них любви, нежности, заботы. Это радует меня не потому, что относится ко мне лично, лично к себе я это не отношу. Меня радует глубокая вера, горячая любовь к Богу, проявляющаяся в добром расположении ко мне, как к хотя и недостойному, но служителю Божию. Это утешает меня, это успокаивает отчасти» (1:105).

Особую радость доставило святому исповеднику то, что его с радушием принял Святейший Патриарх Алексий I, предложил послужить в родной обители и заинтересовался иконой Всех Русских святых – попросил показать подлинник.

«Святейший принял меня очень просто и, как мне показалось, благожелательно. Когда я уходил, он с палочкой проводил меня до самой передней и распорядился дать машину. Я поблагодарил его письмом и послал фотографию образа Всех Русских святых. Он мне ответил хорошим письмом, в котором, между прочим, одобрил эту композицию образа. Предлагает мне послужить в Троицкой Лавре и Академии. Спрашивает, где находится и икона, которую он хотел бы видеть. Я ответил, что могу привезти, если он укажет определенный день... Поэтому, может быть, после святок поеду еще в Москву, аще Господь благословит» (1:110, 111).

Доставило освободившемуся утешение и то, что он увидел: его не чуждаются, от него не сторонятся, а, наоборот, тянутся к нему.

«Крепко целую вас... всех сердечно приветствую, и ваших семейных, и стариц, и всех, кто меня знает и кто не боится со мной иметь хотя бы заочное знакомство. На всех призываю Божие благословение. Спасайтесь о Господе» (1:115).

От души благодарит «знаемых» и «не знаемых» за участие в его судьбах и делится с ними своей радостью возвращения к самому дорогому – к богослужению. «Вчера получил посылочку вашу, о чем и спешу с сердечной благодарностью известить вас... Все очень, очень хорошо, за все сердечная благодарность всем принимавшим участие в сооружении присланного. Да воздаст Господь всем за усердие, за расположение, за любовь ко мне, для большинства незнаемому. Сии гостинцы приемлю не как лично мне присланные, а как милостыню, во имя Божие поданную служителю Божию, хотя и грешному. Верую, что сия милостыня не останется незаписанной в книгах Небесных» (1:117)... «Благодарение Господу. Вчера потихоньку прочитал всю службу, а сегодня был за литургией в храме» (1:120).

Но были и огорчения, и немалые: выйдя из-под надзора, святитель увидел много прежнего – закрытые монастыри, разрушенные храмы и продолжающиеся закрываться доселе действовавшие, приход к власти гонителя Святой Церкви Н.С. Хрущева... – «Сердце кровию обливается, слезы невольно навертываются на глаза при всяком празднике, особенно празднике Русских святых... Сердце сжимается, глаза затуманиваются...» (1:105).

До разгнания мглы оставалось еще почти полвека!

«Христианския кончины живота нашего безболезненны, непостыдны, мирны... просим», – такими словами Церкви Христовой мы молим Спасителя за каждым богослужением, и Господь, по Своей бесконечной милости, дает христианскую кончину тем, кто не только просит, но и живет по-христиански.

«Смерть его (то есть священника. – К. С.), – свидетельствует святой Афанасий, – была совершенно безболезненна». Ни на что он не жаловался. «Как рассказывают, за один день своего пребывания он обошел всех своих друзей и духовных детей, – а их у него... немало». «Был бодр и жизнерадостен». «Вечером... чувствовал себя хорошо и в обычное время лег спать... и скончался» (1:282, 106).

Другой пример: «Преосвященный Тихон. Утром почувствовал себя плохо. Послали за врачом. Врач прописал лекарство.

За ним пошли, а когда пришли, оно уже было не нужно. Владыка перекрестился. Сказал: „Слава Богу за все. Я пошел...“ Завидная кончина. Царство ему Небесное» (1:106). – «Прошу помолиться, – обращается к своим милым и дорогим святой Афанасий, – чтобы и мне дарована была такая же безболезненная христианская кончина» (1:106)...

Оставил святитель просьбу и завещание тем, кто приедет на его похороны. Удивительно они спокойны, трезвы – духовны, как будто бы человек дает указание, отлучаясь всего на несколько дней!

«Совершить погребение, отнюдь не нарушая Церковного Устава, то есть чтобы, например, в воскресный день или в предпразднство и попразднство никаких заупокойных песнопений в общеиерейском богослужении не было – ни „Со святыми упокой“, ни ектении заупокойной на литургии. Накануне погребения чтобы отнюдь не было так называемого заупокойного всенощного бдения – ограничиться только совершением великой панихиды с каноном, – если будет усердие, то с пением по Уставу Непорочных. Если...» и так далее. «Постарайтесь устроить все так, как указано в моей статье» («О поминовении усопших») (1:107).

Вот христианский пример и отношения к земной жизни и к переходу в Вечность!

Пример для подражания являл святитель во всем – и в великом, и в малом. Кажется, что у него все было велико: раз Господь создал то, призвал его к бытию – значит, оно велико в Его очах, следовательно – и у человека!.. Нужным занятием он считал и поздравления своих знаемых с праздниками.

Святой Афанасий неопустительно поздравлял своих друзей, духовных чад и с праздниками общецерковными и личными: со Святой Пасхой, с праздниками двунадесятыми, во славу Божией Матери, великих святых, с Великим Постом, с новолетием, с днем Ангела... К своим поздравлениям он присоединяет теплые молитвенные пожелания: радости, спокойствия духа, здравия, терпения, «трапезы духовной», «пост добре совершить» и добре провести Светлые дни Пасхи.

Со Святой Пасхой: «Сердечно приветствую с светлым Христовым Воскресением. Молитвенно желаю радостно встретить и провести сей праздников Праздник и Торжество торжеств и в нынешнем году и еще во многие и многие годы в сей жизни. Паче же молю Воскресшего, да сподобит нас быть причастниками истинной Пасхи в невечернем дне Его Царствия» (1:615).

«Нет праздника радостнее Христова Воскресения: нет радости сладостнее для нашего сердца, как радость о Господе; посему от всего сердца молитвенно желаю, да радость о Воскресении преисполняет всегда сердце ваше, да благословение Его преосеняет все добрые начинания ваши, да будет дело ваше во славу Его и вам во спасение!» (1:618). «Молю Бога, чтобы свет Воскресения всегда озарял ваш путь, чтобы Солнце правды – Христос всегда согревал вас. А если и тучки соберутся на горизонте, если и непогода начнется, никогда не унывайте, не падайте духом. У вас еще жизнь впереди. А в жизни, как и в погоде, ясная погода чередуется с ненастьем. – От всего сердца желаю, чтобы ненастных, непогожих деньков насколько возможно было меньше у вас. Но это в значительной мере зависит и от вас... Храните лишь всегда веру в Воскресшего и Победившего зло. Как говорит поэт: С Ним благо все, / С Ним свет во тьме...» (1:347).

С двунадесятыми праздниками: «Сердечно приветствую вас с праздником Рождества Христова, Обрезания и Богоявления. Молитвенно желаю вам радости и благополучия, наипаче же радости о Господе и спокойствия духа. Мир Божий да водворится в сердце вашем несмотря на все внешние тревоги нашего тревожного времени. – В ночь Рождества Христова Ангелы возвестили мир на земле. Поэтому праздник Рождества можно по преимуществу считать праздником мира. Но ныне умножаются слышания браней, усиливаются тревожные ожидания войн со всеми их современными ужасами. Посему верующим людям подобает усилить молитву о мире всего мира и к молитвам о сем, в храмах возносимым, присоединять и на домашнем правиле моление о том же» (1:611 – 612). «Родившийся в вертепе вифлеемском да приимет и исполнит молитвы наши о мире всего мира, о благостоянии Святых Божиих Церквей и о единении всех» (1:615). «Желаю вам обильных милостей Господних, особенно возможного в наши лета здоровья» (1:389)...

«Сердечно приветствую вас с праздниками Благовещения и грядущим Светлым Праздником... Дай Бог вам встретить Христов День в добром здравии и благополучии, изобильно напитаться от трапезы духовной и утешиться праздничными снедями» (1:221).

«С праздником Успения Богоматери, который... согласно постановлению Всероссийского собора 1918 года, является Храмовым праздником всей Православной Русской Церкви. Молитвы и во Успении нас не оставившей да содействуют всегда вам в ваших... трудах» (1:7).

В другие дни во славу Божией Матери: «С сегодняшним праздником Богоматери (Владимирской иконы. – К. С.) сердечно приветствую вас всех, всех близких. Покров Царицы Небесной да хранит вас от всяких неприятностей и огорчений, от бед и болезней» (1:211). «Приветствую... всех Маросейских с вашим сегодняшним праздником (Федоровской иконы Божией Матери. – К. С.). Молитвенный покров Царицы Небесной да хранит всех вас в том, что с Божией помощью было создано незабвенным отцом Алексием и отцом Сергием» (1:373).

С днями святых: «Приветствую вас сегодняшним праздником Всех святых и с имеющим быть в следующее воскресенье праздником Всех Русских святых. Их молитвами да утешит Господь всех нас в наших скорбях, да уврачует недуги, да укрепит наши силы. – „Приидите, Небеснии предстателие наши, к нам, вашего требующим милостиваго посещения.. “ (1:261). «Их предстательством Господь да дарует всем нам утешение» (1:213).

С Великим Постом: «Приветствую вас с началом Триоди. Господь да поможет вам и подготовительные седмицы, и весь Великий пост добре совершить и в радости дождаться и Светлого дня Пасхи» (1:254). «Постясь телесно, изобильно питаться и услаждаться от трапезы духовной...» (1:372). «В добром здравии, радостно встретить Святую Пасху...» (1:437). «Приветствую вас с окончанием первой седмицы святого Поста и с наступающей второй. Дай Бог и все остальные добре совершить и Пасхи Христовой дождаться» (1:255).

С новолетием: «Милость Божия будет с вами... Поздравляю вас... с церковным новолетием. Да благословит Господь начало церковного нового года и в наступающем году да не оставит всех нас Своими милостями. Наипаче желаю всем здравия телесного и особенно духовного, терпения в скорбях, благодушия, радости о Господе» (1:440). «Времена и лета во Своей власти Содержащий да благословит наступающий год Своею благостию, сохраняя в мире Церковь Святую, землю Русскую и людей православных молитвами Богородицы, чудотворцев Российских и всех святых» (1:611)...

С днем Ангела: «Сердечно приветствую вас со днем вашего Ангела. Молитвенно желаю вам здравия душевного, радости и спасения о Господе. Из земных благ особенно желаю вам здоровья телесного и чтобы радость общения с любимой и любящей семьей никогда, никогда не омрачалась скорбью долгой разлуки... С дорогим именинником» (1:403).

Но вслед за праздничными приветствиями, пожеланиями идут и будни. – Сердечно приветствую вас с Владимирскими праздниками, как прошедшими – Боголюбской и князя Глеба, так и с грядущими – Владимирской и святого князя Андрея.

Последний праздник мне особенно памятен. 35 лет тому назад пред всенощной под 4 июля я в первый раз в сане епископа вошел в наш собор. А в августовский праздник Владимирской исполнится тридцать четыре года, как я в последний раз служил в нашем соборе. А 3 января (ст. ст.) будущего года исполнится ровно тридцать лет, как я не служу в храмах по-архиерейски» (1:375. Письмо написано: 5.VII.1956. Петушки).

Великий святой отец Церкви IV столетия Григорий Богослов, раскрывая глубочайшие догматические темы, считал полезным «подслащать искусством» трудность заповедей – дать «позабавиться стихами», ибо «и натянутая тетива требует некоторого послабления» (Твор. VI. М., 1889. С. 83).

Дает «позабавиться» и святитель Афанасий, и нередко. Например, еще будучи в неволе он писал: «В отношении зубного порошка вы меня поставили в большое затруднение. Вы прислали всего две коробки, а у меня три зуба. Один из них будет обделен и останется в обиде. И если из трех один обиженный забастует – неладно будет. Поэтому я решил ни одному из них не показывать порошок и не чистить их, как никогда не чистил, когда и более зубатым был» (1:238).

Дает святитель и обобщенно ряд глубоких, жизненно ценных наставлений, которые могут служить неким результатом всего сказанного, или акцентированием весьма и весьма важного...

Итак:

«Не огорчайся и все со смирением потерпи Господа ради. Наипаче храни клеть сердца своего. Никогда не унывай, не падай духом, ни на кого не обижайся. Верь и надейся, что Господь к лучшему все устроит» (1:447 – 448).

Храни «благодушие, даже и при случаях каких-либо неизбежных неприятностей» (1:450).

«Бескорыстно и безраздельно» отдавай «свою жизнь служению другим, с любовью, со смирением, терпением и кротостью» служи «больным, беспомощным и нуждающимся в уходе. Подвиг служения другим во имя Христа выше всякого иного подвига, ибо соделанное для братии Господь приемлет, как соделанное Ему Самому – неложны Его обещания. Потому изречет Он и вам: Понеже сотвористе единому из братий Моих, Мне сотвористе. Наследуйте уготованное вам Царство» (Мф. 25, 40, 34) (1:354).

«Не падайте духом... не унывайте в скорбях, не ослабевайте в терпении, не расстраивайтесь в принятом вами на себя послушании служить больной... терпеливо сносите ее немощи и нетерпение» (1:348).

«Любите папу с мамой, слушайтесь их и не расстраивайте, любите друг друга, не ссорьтесь, не обижайте один другого, любите вообще всех окружающих, говорите всегда только правду. Тогда и вас все будут любить, и Бог будет вам во всем помогать» (1:92).

«А что современная молодежь не так тактична, как хотелось бы нам, в этом отчасти, может быть, повинны и мы, старики. А потом никогда не следует других людей оценивать только с нашей точки зрения. Надо снисходить и к их недостаткам» (1:384).

И, наконец, – наставление святителя Афанасия, соединенное с опытом великих Оптинских старцев:

«Только не назначайте себе большого правила... Лучше малое со смирением и за послушание, чем многое самочинно и с самоуслаждением. Великий Оптинский старец священно-архимандрит Исаия в юности, живя в миру, готовился к монашеству и подвижничал. Так, он ежедневно полагал по тысяче поклонов. Когда он поступил в Оптину пустынь, он сказал об этом великому старцу схииеромонаху Льву. Старец дал ему послушание полагать ежедневно по пятьдесят поклонов. Через некоторое время отец Исаия говорит старцу, что ему трудно исполнять данное послушание. Отец Лев велел полагать по двадцать пять поклонов. Прошло еще некоторое время, и отец Исаия говорит старцу, что ему трудно исполнять и это правило. „Я не могу понять, – говорил отец Исаия, – почему мне тяжело полагать и двадцать пять поклонов, когда в миру я полагал по тысяче». Старец объяснил: „В миру тебе враг помогал. Ты полагал по своей воле много поклонов и гордился, а теперь ты совершаешь поклоны не по своей воле, а за послушание, видишь свою немощь и смиряешься, от того тебе и трудно»... С одной стороны, взявшись за рало, не озирайтесь назад. Задняя забывая, устремляйтесь в предняя... Но, с другой стороны, не забирайтесь сразу слишком высоко, не берите на себя слишком больших подвигов, бойтесь помощи врага. – Опытный путник, отправляясь в дальнюю дорогу, не начнет с быстрого бега, а пойдет сначала самым тихим шагом, чтобы не скоро утомиться. Так и в духовном делании. Отцы советуют во всем поступать мерою и числом» (1:436).

Днесь Афанасий святитель, Христов исповедник... в сонме всех русских святых... прилежно молит о нас Превечнаго Триединаго Бога.

Из кондака святителю Афанасию

Однажды спросили святителя Афанасия: «Как спастись?» – Ответ был, как всегда, ясный, прямой: «Самое главное – это вера. Без веры, какие бы дела кто ни творил, они не спасительны. Самая основа, фундамент – это вера. А второе – это покаяние. Третье – молитва, четвертое – добрые дела. И хуже всякого греха – это отчаяние» (2:60).

В другой раз он пояснил, добавил: «Надо избегать сектантской гордыни: „мы уже спасены”, и надо твердо уповать, что... по великому Божию милосердию мы будем спасены» (2:200).

И еще весьма важное указание, как бы подводящее итог всему сказанному: «Золотым, средним путем надо идти. Не отставать и не убегать вперед» (1:374).

Пробудить человека «от греховного усыпления», помочь ему почувствовать духовную опасность своего состояния, вызвать у него «решимость оставить грех и посвятить себя Богоугождению» (святитель Феофан Затворник), вызвать «ревность о лучшем и ему приносить в жертву все низшее» (преподобный Иоанн Кассиан), научить верить в единого, личного Бога, полного любви к людям, и всем сердцем полюбить Его – вот что старались насадить и утвердить в людех проповедники Святого Евангелия, исповедники святой веры. Подобное нес и словом, и «тесным житием, и многими подвигами» Христов святитель (см.: К. Е. С. «Святость Руси». Том ГУ. Троицкий собор. Яхрома, 2011. С. 64; также тропарь святителю Афанасию)...

Хотя я на протяжении всего времени выполнения данной работы ни на минуту не терял надежды на милость Божию, как и на предстательство перед Богом святителя Афанасия, к которому я постоянно обращался с молитвой, но сознание того, что нахожусь за пределами Библейского возраста, указанного Псалмопевцем, понуждало меня торопиться и поскорее завершать ту или иную тему в труде.

Прошу уважаемых читателей не судить меня строго, а, если возможно, помянуть меня и моих родных в своих святых молитвах.

Да хранит Господь и Вас!

В завершение хочу выразить искреннюю благодарность священнослужителям Свято-Троицкой Сергиевой Лавры: архимандриту Иоанну (Захарченко), игумену Анастасию (Казмирчуку) и игумену Николаю (Павлыку) за их духовную поддержку. Благодарю также других добрых людей за их милостивое внимание и понимание. Да будет святитель Афанасий и для них, и для всех нас особым предстателем на Небе!..

Думал, что это моя последняя работа, но по мере исполнения ее все более и более укреплялась мысль, что надо продолжать трудиться, еще нечто сделать – появилась новая тема и источники для ее раскрытия. Может быть, Господу, Единому Всемогущему, и угодно будет прибавить мне сил?!

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Господи, благослови! Молитвами прилежно молящего о нас святителя Афанасия, Господи, не оставляй нас до последнего дыхания! Прими и последнее дыхание!..

«Что-то еще многое хотел я сказать вам, но взялся за перо и позабыл» (1:477)...

1. Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М.: Изд-во «Правило веры», 2001. – 752 с.: ил.

2. Святитель Афанасий (Сахаров). Твой есмь аз: Сборник писем. // Ред.-сост. Иерод. Никон (Париманчук). – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009. – 352 с.: ил.

3. Молитва всех вас спасет: Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского // Сост., предисл. и примеч. О. В. Косик. – М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. – 710 с.: ил.

4. Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. Жизнеописание. C.-TCJI, 2002. – 368 с.: ил.

5. Александр Кравецкий. Святитель Афанасий Ковровский. Биографический очерк. Владимир, 2007. – 136 с.: ил.

6. Апушкина Е. В. Крестный путь Преосвященного Афанасия (Сахарова) // Вестник РХД. Париж – Нью-Йорк, 1983. № 107. С. 170 – 211.

7. Скурат К. Е. В последний путь (о святителе Афанасии Сахарове). См. К. Е. Скурат. Святость Руси. Том IV. Троицкий собор, Яхрома, 2011. С. 643 – 645.

8. Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М.: Изд-во «Правило веры», 2001. – 752 с.: ил.

9. Святитель Афанасий (Сахаров). Твой есмь аз: Сборник писем // Ред.-сост. Иерод. Никон (Париманчук). – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009. – 352 с.: ил.

10. Молитва всех вас спасет: Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского // Сост., предисл. и примеч. О. В. Косик. – М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. – 710 с.: ил.

11. Святитель Афанасий (Сахаров), исповедник и песнописец. Жизнеописание. C.-TCJT, 2002. – 368 с.: ил.

12. Александр Кравецкий. Святитель Афанасий Ковровский. Биографический очерк. Владимир, 2007. – 136 с.: ил.

13. Скурат К. Е. В последний путь (о святителе Афанасии Сахарове). См. К. Е. Скурат. Святость Руси. Том IV. Троицкий собор, Яхрома, 2011. С. 643 – 645.

(епископ Стефан (Никитин), 15.IX.1895 – 28.IV.1963)

Очень он хороший... Мечёвские все хорошие.

Святитель Афанасий Сахаров о епископе Стефане Никитине

Уж очень чиста у него душа и такое мягкое, любящее сердце. Достойный сын отца, и как его любил отец Сергий Мечёв.

Духовное чадо о епископе Стефане (Никитине)

Название данного очерка я взял из слов Ректора Православного Свято – Тихоновского Гуманитарного Университета протоиерея Владимира Воробьева, Главного Редактора книги диакона Димитрия Пономаренко «Епископ Стефан (Никитин). Жизнеописание, документы, воспоминания». М., изд-во ПСТГУ, 2010. Отец Владимир пишет: «Книга переносит читателя в скорбный и, одновременно, победный XX век и приобщает духу исповеднического подвига одного из пока еще не прославленных святых нашей Церкви» (с. 5. Далее в скобках будут указываться только номера страниц приводимых цитат). В этом труде, наряду с другими ценными материалами, помещены на с. 423 – 628 и глубоко духовные письма епископа Стефана (в миру Сергей Алексеевич, врач – невропатолог). Мне хочется привести многостороннее и поучительное содержание их в систему, чтобы и самому лучше усвоить их и помочь читателю ускоренно найти полезные указания для святой веры и для святой жизни. Естественно, что, поставив перед собой такую цель, я буду следовать и духу, и букве писем, стараясь избегать своих комментариев, тем более – пространных. Да и зачем к драгоценным камушкам присоединять песок?!..

Господь сподобил меня познакомиться с этим благодатным служителем. И хотя в упомянутой книге я один раз появляюсь «видимо» (см. с. 933), но «невидимо» присутствую в ряде мест: в Днепропетровске у протоиерея Сергия Никитина (это я тот самый «молодой человек», о котором Елена Владимировна Апушкина (1999) пишет епископу Афанасию (Сахарову, 1962). См. с. 561), в Московской Духовной Академии (с. 851), в Москве на приеме у епископа Можайского Стефана слушаю его глубоко духовные наставления и изумляюсь его прекрасным знанием Священного Писания, в Калуге – но уже на отпевании, в Акулове – на погребении... К последнему надо добавить: здесь в книге я присутствую и зримо и одновременно сокровенно. Как это получается? Давайте прочитаем: Елена Владимировна, описывая кончину и погребение владыки Стефана, вспоминает: «...мы узнали, что отпевание в Калуге в десять утра, а погребение в селе Акулове. Поехали Катя с Машей и Колей и я с Валерианом и Наташей в одном такси» (631) – Где же я? – Отвечаю: имя «Катя» прочитано в рукописи не верно. Надо «Костя», то есть Константин.

Именно святитель Стефан (так его называю, ибо никогда не сомневался в его святости), еще будучи иереем, соединил данной ему от Бога благодатью мою жизнь с жизнью Марии Константиновны Апушкиной (ныне Скурат), этой «удивительной женщиной», как очень верно назвали ее издатели моих трудов (см.: «Воспоминания и труды по Патрологии». Том 1. Троицкий собор, г. Яхрома, 2006. С. 14. Необходимое примечание: это свидетельство издателей о моей жене было опубликовано ими без ее ведома. Так же поступаю и я). – Всегда с большим волнением вспоминаю мою поездку в Днепропетровск осенью 1957 года к епископу Стефану – тогда старшему священнику Тихвинского монастыря Сергию, с желанием получить благословение у старца на дружбу с Марией Апушкиной. Отец Сергий сердечно принял меня в своей келье, выслушал мою исповедь, возложил на мою голову епитрахиль, когда-то принадлежавшую известному московскому протоиерею, ныне – в 2000 году – канонизированному, Алексию Мечёву (1923), и благословил не только на дружбу с Марией, но и на брак.

Благодарение Богу, святыми молитвами батюшки, епископа, мы создали добрую семью, вырастили троих детей (протоиерея Николая, Алексея и Наталью, имеем много внуков и внучек), прожили (с 1958 г.) и живем так, как дай Господь всем...

С надеждой на помощь Божию, на молитвенное ходатайство святителя Стефана, начинаю читать письма пока еще не названного Русской Православной Церковью во святых...

Хотя епископ Стефан и родился в Москве (1895), и закончил медицинский факультет Московского университета, и первые годы трудился в различных медучреждениях столицы как врач-невропатолог (рукоположен он был тайно во диакона и священника святителем Афанасием (Сахаровым)), но с особым теплом говорит он о граде Владимире. Сюда – в его окрестности – Сергей Алексеевич (или священник Сергий), как вышедший из заключения (за так называемое «участие в антисоветской группировке» – был старостой храма святителя Николая Мирликийского на Маросейке), и вынужден был направиться, так как осужденный не имел права поселяться ближе, чем за сто километров от Москвы. Сначала он работал врачом-невропатологом в городе Карабаново, а затем в городе Струнино (Владимирская область). Естественно, что город Владимир отец Сергий хорошо знал, а зная – любил.

«Владимир, – пишет отец Сергий, – типичный древний город именно нашей средней полосы, скорее северной, чем даже средней: он совсем не похож на Киев – южный город, „мать городов русских”. И этот Кремль, и валы (... – многие холмы во Владимире искусственные, хотя город стоит на очень высоком берегу Клязьмы), и так называемые „Золотые ворота”, и соборы – ничего южного нет. И архитектура церковная во Владимире уже совершенно новая по сравнению с югом: это уже не византийские... храмы, а самобытные русские, творение русского зодческого гения, составившие целую эпоху в развитии не только русского, но и всемирного зодчества, – суздальско-владимирские храмы. Церковь Покрова на Нерли – перл этого зодчества, мировой шедевр (верстах в двадцати от Владимира по дороге в Ковров; из окон поезда видно ее). Маленький Дмитровский собор с фресками XII века типа Покровской церкви (надо бы наоборот сказать, так как Покровская церковь моложе), и он, конечно, значительно уступает по красоте последней; таким образом, ты можешь себе представить, какова же это церковь, если чудесный, замечательный Дмитровский собор значительно хуже ея. Другой собор – Успенский – XIV века; он дошел до нашего времени почти в неизменном виде; колокольня же более позднего происхождения; построена и она недурно и не вредит общему ансамблю. По красоте Успенский собор – один из лучших в России, также один из шедевров русского самобытного зодческого гения. Тут уже никакой Византии нет, все русское, или же элементы византийские, прошедшие через фильтр русского гения» (446 – 447).

Дальнейшее служение отца Сергия (но уже священническое – открытое) проходило в городах южных республик тогдашней нашей страны – Курган-Тюбе, Ленинабад (Таджикистан), Самарканд, Ташкент (Узбекистан) и др. И о них он оставил живые описания:

«Про наш богоспасаемый город (Курган-Тюбе. – К. С.). Это типичный среднеазиатский городок со смешанным населением: русские, таджики, узбеки, армяне, осетины, грузины, евреи. Летом городок весь в зелени и пыли. Все улицы густо засажены деревьями. На горизонте довольно высокие горы и ближе значительно горизонта. Наряду с новейшими автомобилями – „корабль пустыни» – верблюд и множество осликов, на которых туземцы ездят верхом» (439).

«Я в Ленинабаде. Это большой старинный город, областной; раньше был уездным городом Самаркандской области и назывался Ходжентом. Расположен на берегу Сыр-Дарьи – прекрасная, великая река» (499)... «Что хорошо здесь, так это река: спокойная, величественная, плавная, огромная. Я могу неопределенное время сидеть на берегу и наслаждаться – и всегда ухожу с миром в душе» (503). Протекает она «как раз около городского парка (он стоит на берегу). Днем в парке никого не бывает, и я каждую свободную минуту стараюсь посидеть на берегу. Такое умиротворение и забвение всех неприятностей снисходит на душу, что всецело поминаешь Лермонтова: Тогда смиряется души моей тревога, / Тогда расходятся морщины на челе, / И счастье я могу постигнуть на земле, / И в небесах я вижу Бога. – На той стороне реки – горы, хотя и невысокие и не покрытые лесом, а голые скалы, но тем не менее они очень красиво обрамляют весь вид» (499 – 500)...

«В городе значительно меньше зелени, чем в Кургане или Сталинабаде, но сказать, что тут все голо, и зелени нет, – неправда. Сейчас ведутся большие работы по озеленению» (502).

В Сталинабад (Таджикистан) «дорога сейчас приятная: пыли еще не так много, горы покрыты свежей изумрудной травкой, которая скоро пожелтеет и побуреет, будучи сожжена солнцем» (443).

В мире скорбни будете (Ин. 16, 23), – возвестил Сам Господь о Своих верных служителях. Отец Сергий принадлежал именно к ним, потому и испытал много скорбей и от внешних, и от, так называемых, своих.

В расцвете сил, когда ему исполнилось 36 лет, был заключен в Бутырскую тюрьму, откуда отправлен в Красновишерский лагерь (Пермская область) на три года страданий. Начался исповеднический путь, возвращение к врачебному делу, а затем и выход на открытое служение Церкви Божией, тоже не легкое...

«Вот уже неделя, как я живу на новом месте – город Курган-Тюбе... Я буквально на краю света... Моя квартира – глинобитный одноэтажный домик туземного типа, – как их здесь называют, – „кибитка“, из двух комнаток. Все бы ничего, но очень холодно. Нигде я так не мерз, как в солнечной Средней Азии; помещения не приспособлены к топке, топлива настоящего нет, топят кое-чем. А в храме... ледяной холод» (435). «Морозов нет, но сырость, слякоть, туман и пронизывающий холод... – наша природа лучше» (436)... «У нас настоящая российская зима: снег и мороз, хотя по временам тает и получается нечто противное» (545).

А ранней весной и летом:

«Я был „арестован“ почти на две недели: распутица, грязь... Можно пройти только в высоких сапогах; если их нет, приходится сидеть дома» (564). «А со среды непрерывный дождь и холод... вообще, климат „лунный“. Известно, что на луне днем до 200°, а ночью – 120° мороза. Вот и здесь тип климата – говорю серьезно – лунный. В церкви тоже с утра холодно, а потом – ничего; церковь совершенно не отапливается... по утрам служить холодно, по вечерам – хорошо. Мою руки в храме уже горячей водой, иначе пальцы делаются какими-то деревянными; а днем сильная жара, можно ходить только в летнем платье» (459, 460)... «Во вторую половину дня нестерпимая жара. Ночью, слава Богу, мой t-метр показывает уже не 36°, как в первое время по моем возвращении, а только (sic!!) 24°. Но это уже благодать – на 12° меньше. Сейчас апофеоз пыли – останавливаются машины из-за буксования. Пыль, пожалуй, большая неприятность, чем жара» (482)... «Лето очень жаркое: вчера, например, в тени в шесть часов вечера было 39°С. В этом отношении, конечно, для меня очень тягостно» (529). «Страшная жара, – такой жары по свидетельству газет не было восемьдесят лет: вечером в тени 40 – 42 – 43°, ночью – 30 – 32 – 33°. Кроме того, я был болен: тяжелое обострение хронического гайморита... Как скучно – болеть и таскаться по врачам! Ничего не поделаешь: седьмой десяток – одежда бессмертного духа начинает отказываться служить ему в качестве одежды, и дух уже стремится выбраться от оков тела, чтобы свободно, без всяких задержек и помех, воспарить к Небу» (536 – 537). И паки: «Начинаю страдать от жары: числа с 24 марта сразу наступило лето – такое, как у нас в июне. Служу в подряснике... и все равно спина вся мокрая. Воздуха не хватает, голос у меня слабый, не поставленный. Я применяю огромное усилие, чтобы говорить громко – и обливаюсь потом, весь в изнеможении. Что же будет в июле? Боюсь и думать. Нет уж, лучше холод... Климат тяжелый: то страдал от холода, то от жары. Но от холода не потому, что на улице холодно, а потому, что помещения не приспособлены к зиме, а в церкви вообще нет отопления» (441). «Страдаю от жары, духоты и пыли» (444)...«После июньской довольно прохладной погоды с Петрова дня наступила невыносимая жара. К счастью, сегодня прошла гроза с обильным дождем» (573).

К непривычному климату присоединяется и иное:

«Живу очень уединенно», одиноко – «как в затворе» (445, 440, 433). Короче, «условия и климат здесь тяжелые» (440).

Но дух сохраняется бодрым – никакого ропота, ибо есть «молитва, чтение, беседы с епископом или его заместителем архимандритом» (433). В Курган-Тюбе была приличная библиотека, «и я, – свидетельствует отец Сергий, – принят весьма радушно и любезно... В первое же посещение мне разрешили самому рыться в шкафах и на полках. Есть и медицинские книги. Медициной, конечно, сейчас не занимаюсь, да и не собираюсь. Книгами же медицинскими интересуюсь. Я до такой степени поглощен своей работой, что мне не до медицины, и времени не хватает: то служба, то надо к проповеди готовиться и для этого перечитать соответствующую литературу, обратиться к подлиннику, то есть Священному Писанию, углубиться в него, поразмыслить, составить план» (438)...

Посетили его и родные: «Сейчас у меня праздник – гостит тетя Лиза. Так это для меня дорого. Только тот, кто, подобно мне, жил в полном одиночестве и будет также жить, только тот может вполне оценить приезд близкого и любимого человека» (456). «Чувствую себя значительно лучше: ...сон наладился... Прекрасно действует душ... Не беспокойтесь за меня, никаких оснований для этого нет. К тому же все говорят, что погода в этом году не такая жаркая, как в прошлые годы, все удивляются» (445). «Чувствую себя, по милости Божией, бодро и спокойно; с человеческой же стороны скучаю о милых сердцу, далеких, но незабвенных москвичах» (434).

И делает как для себя, так и для других вывод: «Жизнь моя не легкая... но... нужно безропотно нести крест, посылаемый Богом» (462).

Преследования со стороны светских властей верующих, особенно духовенства, понудили заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского, потом Патриарха, 1944) искать пути к легализации Церкви. 29 июля 1927 года он совместно с членами Священного Синода Русской Православной Церкви подписал Декларацию об отношении Церкви к государству. Это его действие вызвало недовольство и разногласие среди духовенства, за которым пошли и некоторые миряне. А исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя при живом, хотя и находящемся в заключении, Патриаршем Местоблюстителе митрополите Крутицком Петре (Полянском, 1937), «Указ» от 21 октября 1927 года «о поминовении за богослужением» наряду с Патриаршим Местоблюстителем и его Заместителя («Местоблюстителя поминают и последователи ВВЦС», – заявлял митрополит Сергий. – 46), упразднение этим же «Указом» моления о в темницах сущих (они в «Указе» не упоминаются), разделило православных на «поминающих» и «непоминающих» митрополита Сергия.

Ближайший друг епископа Стефана, святитель Ковровский Афанасий, стал на стороне непоминающих, хотя и не отделялся от полноты Святой Православной Русской Церкви. Это усугубило переживания отца Сергия, и он с горечью писал: «В церковной жизни положение тяжелое: многие чрезвычайно смущены воззванием митрополита Сергия и его распоряжением о поминовении властей, – некоторые откололись, другие, хотя и не откололись, но считают недопустимым совершать таинства у „поминающих» священников. Вражда, подозрение, отсутствие любви, нетерпение... Очень, очень тяжело» (425).

Годы открытого служения Церкви Христовой епископа Стефана: сначала – в сане иерея (1950 – 1959), а затем – епископа (1960, 1962 – 1963), пали на трудное время жизни нашей Святой Церкви – время развернувшихся «хрущевских» гонений.

Чтобы разложить церковную жизнь изнутри, создавались под бдительным надзором уполномоченного по делам Русской Церкви (под его надзором была вся жизнь прихода) «двадцатки» – органы некоего управления приходом. В эти «двадцатки» проталкивались угодные ему и послушные ему люди – естественно, малоцерковные или совсем нецерковные. Так же назначались староста и казначей. А дальше действовал проверенный принцип: «Разделяй и властвуй».

И разделяли, и властвовали. Восстать против этого, начать борьбу означало готовиться, по меньшей мере, к десяти годам лагерного «исправления»!..

Я сейчас вспомнил родные края – Белоруссию, Докшицкий район... В Докшицком благочинии в конце сороковых годов прошлого столетия были три добрейших пастыря, прекрасные проповедники, истовые молитвенники, умные администраторы. Одного из них – благочинного – назову по имени: протоиерей Михаил Кузьменко (он меня направлял для поступления в Минскую духовную семинарию).

Естественно, что верующие шли к ним и шли. На это скоро обратили внимание слуги уполномоченного по делам Церкви. Все трое в одночасье были взяты под стражу, обвинены в «антисоветской деятельности», получили по десять лет! Один из них умер в лагере, второй, отбыв срок, вернулся больной, сломленный, неспособный продолжать служение, и лишь протоиерей Михаил выдержал все: был назначен на новый приход где-то под Ленинградом (ныне Санкт-Петербург), защитил в Ленинградской духовной академии кандидатскую диссертацию, снискал общую любовь паствы и пастырей, служил верой и правдой до ухода в мир иной! Он восстал против зла, много пострадал, но, с помощью Божией, не сдался – и получил венец исповедника!

Так что же сообщает нам о приходской жизни святитель Стефан? – Читаем и слушаем:

«Архиепископ хотел меня назначить благочинным, но этому воспротивился уполномоченный, сказав, что Никитин служит очень мало и его пока преждевременно выдвигать на такое ответственное место» (482) (Подумайте, какая «забота»!)... «Псаломщика нет, и вообще никого из мало-мальски культурных людей нет, чтобы почитать на клиросе. Попеть – это еще с грехом пополам есть (все певчие безграмотные до неприличия), а почитать некому» (475)...

Но это еще полбеды. Полная беда вот в чем:

«Общая атмосфера здесь (в Ленинабаде. – К. С.) тяжелая, прихожане разделены на две партии, враждующие друг с другом. Я держусь строжайшего нейтралитета. Тут как-то приходили ко мне поодиночке две старухи, начали что-то говорить об... но я сейчас же одернул их и сказал, что если они хотят приходить ко мне за советом или духовной надобностью – мой дом всегда для них открыт, – но что я и слушать не хочу никаких нашептываний, никаких сплетен. Так и ушли ни с чем. Мадам... сделала в мою сторону вылазку с целью приручить меня и покороче познакомиться... Она пригласила меня к себе на чашку чая. Я сказал... что вообще никуда не хожу в гости». Вечером приходит от той же мадам посыльный «и приносит пирогов, конфет и банку варенья от... Не принять, да еще через третье лицо, было бы очень грубо. Скрепя сердце, пришлось принять это подношение (или приношение)». На следующий день отец Сергий встречает мадам и говорит ей: «Благодарю вас за подарки, но прошу вас больше не делать этого, так как это крайне меня стесняет. Я могу принять после совершения требы, но так просто никак не могу». В ответ кислая улыбка – подношение не повторилось... «Вот, каково мое поведение» (497)... «Пока я назначен сюда вторым священником, но потом, по-видимому, буду настоятелем, что является великим подвигом, требующим напряжения всех сил человеческих – и духовных, и душевных, и физических, ибо... здесь приход разделился на две партии, враждующие друг с другом, и священники вынуждены были уходить с большими или меньшими неприятностями» (498)... «Обстановка такова, что надобно бы хуже, но трудно выдумать. Прихожане, так называемые верующие, разделены на две партии, враждующие между собою, но еще Спаситель сказал... что всякое царство, раздельшееся на ся, запустеет, и всяк град или дом, разделивыйся на ся, не станет» (500)... «Завтра исполняется месяц, как я здесь. А положение все еще не выясненное, какое-то ложное, хотя, впрочем, в этом есть и положительный момент, а именно: если бы я сразу приехал как настоятель, то могла бы меня встретить одна из партий камнями. Не думай, что я фигурально выражаюсь, – нет, в буквальном смысле» (503)... «Здесь две партии: одна – за отца... другая – против. Меня пробовали обработать представители и той, и другой партий, – и безуспешно» (505)... «Наконец, получил указ о назначении настоятелем Ленинабадского храма. За 1,5 месяца, несмотря на „искусственную“, как я выражаюсь, жизнь, ко многому пригляделся и ни за что здоровое зацепиться нельзя. Как только буду чувствовать себя лучше, поеду в Ташкент для личных переговоров с архиепископом. Очень тяжелое сейчас у меня состояние – и физическое, и душевное... Не знаю, чем все это кончится» (510)... «Такая тягота легла мне на душу, что самые тяжелые дни, проведенные мною на Вишере (в лагере. – К. С.), во внутреннем смысле показались более легкими, чем здесь» (512 – 513)... «Помолитесь, деточка, обо мне, я сейчас очень нуждаюсь в помощи» (498).

Господь услышал молитву батюшки и его духовных чад. – «Случились особые обстоятельства... Епископом Ташкентским и Средне-Азиатским был назначен бывший архимандрит Ермоген (Голубев. – К. С.), настоятель Самаркандского Покровского собора. Архимандрит Ермоген был рукоположен в епископа Великим постом, и, еще находясь в Москве, прислал указ о моем назначении на его бывшее место, то есть настоятелем Самаркандского Покровского собора. Видимо, Господь избавляет меня от Ленинабада. Только как-то страшно идти на место, которое много лет украшал собою наш теперешний епископ – человек большого внутреннего устроения, прекрасный проповедник и опытный духовник. Надеюсь и здесь на молитвы близких, а не на свои слабые силы» (513)... Дальше: «Вот уже второй месяц, как я на новом месте. Я – один из двух священников Днепропетровского Тихвинского женского монастыря. Это место как нельзя лучше соответствует моим желаниям и внутреннему складу. Я не знаю ни пресловутой „двадцатки», ни старосты, ни казначея, ни церковноприходского совета, ни хозяйственных забот; мое дело – богослужение» (556)... «Моя жизнь идет, по милости Божией, более или менее спокойно. Конечно, где розы, там и шипы, нельзя без этого, но все же мне надо и день, и ночь благодарить Бога. Одно то, что нет пресловутой „двадцатки» и церковно-приходского совета (так как я живу в монастыре, а здесь не положено ни „двадцатки», ни приходского совета), много значит – я хлебнул полную чашу со всеми этими „двадцатками» и советами» (560).

Церковная обстановка осложнялась еще тем, что при «попечении» тех же недоброжелателей в клир проникали люди слабого характера, а вернее – плохого. В окружении таких сослужителей трудно было не только творить Божие дело, но и находиться рядом с ними... Бежать от них, но куда, да и кто примет, где найти приют? А у большинства духовенства были семьи, и немалые! Как оторваться от того места, к которому человек так или иначе привязывается? Надо нести крест, веря в Промысл Божий, надеясь на помощь Божию. И отец Сергий нес крест, хотя порою вырывалось из груди наболевшее: «Я служу в храме и весь отдаюсь этому делу. Ближайшее мое окружение оставляет желать лучшего; владыка сказал правильно, что главное зло в нашей работе – это лжебратия» (435). Это главная язва «современного церковного общества» (440). «Эта братия недовольна, что я значительно удлинил службу, завел ежедневные вечерние богослужения и прибавил литургию в субботу. До меня служили только весьма урезанную всенощную под воскресенье, если на неделе не случилось великих праздников. Конечно, псаломщик недоволен, ибо он привык к „благоденственному и мирному житию», а тут, понимаете ли, является какой-то отец Сергий и начинает что-то вводить. И зачем ему беспокоиться: отзвонил, с колокольни долой – и на бок!» (435)... «Положиться не на кого: везде или явные, или тайные недоброжелатели» (510). «Мои собратья: отец М. ...очень хитрый и неискренний человек, хотя очень приятен в обращении; отец К. ...человек неплохой, искренно верующий, начитанный, неглупый, недурно говорящий проповеди, но как-то моя душа не созвучна с ним... Вот как иногда неудачно сваришь щи: все продукты свежие и доброкачественные, а невкусно: вода – сама по себе, капуста – тоже, мясо – тоже и так далее» (503).

Молитва, подготовка к проповеди и частое произношение ее, встреча с добрыми, умными, волевыми, преданными Святой Церкви и друзьям мирянами, хорошими пастырями – вот что утешало отца Сергия, вселяло надежду на победу добра над злом, на лучшее будущее.

«Утешение нахожу в богослужении; душа моя тогда умиротворяется, испытываю состояние покоя», – пишет батюшка (440).

ПРОПОВЕДЬ. «Надо... подготовиться, хотя у меня иногда бывает как-то странно: некоторые проповеди без подготовки (совсем импровизированных проповедей я никогда не произносил) у меня выходят лучше, чем с длительной подготовкой» (514–515)... «Я проповедую два раза в неделю – по воскресеньям за ранней или поздней литургией и специально по средам вечером после акафиста. Здесь два очень сильных, первоклассных проповедника, – более сильных, чем я; это сам архиерей и отец Борис (Холчев. – К. С.). Но мне, как говорится, не хочется ударить лицом в грязь, и, хотя я слабее их, но, во всяком случае, мои проповеди не банальны, а оригинальны и все-таки, даже на неблагоприятном для меня фоне, заметны; у меня своя манера и свой подход. А это требует упорнейшей и напряженной работы. Но это удовлетворяет меня и заставляет много трудиться и знакомиться с литературой, а это очень обогащает мои знания и дает опыт. Проповедь в прежних местах – не то: там – как скажешь, так и сойдет. А здесь не так: выйдет слушать человек шесть – восемь духовенства и сам архиерей» (529–530)... «Отчего времени свободного стало меньше? – Повидимому, от постоянного приготовления к проповедям: проповедую, как правило, два раза в неделю, а иногда и три раза в неделю. Подготовка берет очень много времени» (532).

ДОБРЫЕ ЛЮДИ. О заведующем Горздравотделом в Струнино: «Он был настоящий человек, несмотря на свои грехи; а кто без греха?» (442).

Об О. А. Остолоповой (1959) – духовной дочери святого праведного Алексия Мечёва и его сына, священномученика Сергия Мечёва: «Ей уже семьдесят девять лет, – препочтенный возраст, но она была до сего времени бодрой и энергичной. Интеллект у нее удивительно сохранился, она умная и волевая женщина. Когда-то мы были очень дружны, и теперь, конечно, мы любим друг друга, но видимся в десять лет один раз» (447 – 448).

О Кате (скончалась): «Великая милость Божия, что со мной живет тетя Катя... – до конца преданный человек. Я теперь живу, как у Христа за пазухой, ни о чем бытовом не беспокоясь. Все приготовлено, все вычищено, приведено в порядок, и ворчание с моей стороны бывает только в одном случае, а именно: она оставляет, или, вернее, старается оставить для меня что получше, а я из-за этого сержусь на нее. Из этого можешь судить, какой она человек» (529).

О протоиереях Александре Толгском (1962) и Александре Егорове (2000): «За последнее мое пребывание (в Москве) мне удалось познакомиться с двумя отцами Александрами от Ильи Обыденного. Был очень рад их узнать и даже с ними служить у теперь покойного „дедушки» – незабвенного отца Константина» (Всехсвятского) (558).

Последние два отца Александра, особенно Егоров, были мне близки, приняли доброе участие в моей жизни. Вечная им память и Царствие Небесное!

Отец Сергий, а затем епископ Стефан, явил пример служения Церкви до самозабвения, или, как принято говорить, до самоотвержения. Он не останавливался в труде и тогда, когда чувствовал себя весьма плохо, понастоящему больным. Его девизом было: «Лучше умереть стоя, чем жить лежа». И Господь удостоил его именно так и умереть (и по букве и по духу): скончался он в неделю жен-мироносиц во время проповеди после совершения Божественной литургии.

Так жил святитель, так и мыслил: «Не беспокойтесь, что я, может быть, по вашему мнению, рано вышел на работу... Киснуть дома, когда чувствуешь, что можешь работать, очень расслабляет всю нервную систему и психику... Мои милые собратья щадят меня. Спаси их, Господи!» (547)... Ему говорят: «Вы рано вышли» или «Вам надо на покой». «А по мне – лучше умереть стоя, чем жить лежа» (629)... «По приезде домой почувствовал себя нехорошо: опять разладилось с сердцем; но работать продолжал» (559).

Свидетельством жизни отца Сергия «стоя» служит и то, что он, получив хорошее образование (с отличием окончил 1-ю Московскую мужскую гимназию и медицинский факультет Московского университета), не остановился на достигнутом, – занимался изучением нового и нового.

Батюшка просит свою духовную дщерь: «Книги... пошли... мне и, вообще, если ты узнаешь о книгах, доставай их для меня, а деньги я вышлю» (533). Обращается он с просьбой и к своей сестре: «Когда у нас был Владимир Иванович, он обещал мне на память... книгу архиепископа Саввы Тверского (его записки) (Архиеп. Савва Тихомиров. Хроника моей жизни. Автобиографические записки... 1819 – 1896. Б. м., 1911. – К. С.). Очень прошу тебя как-нибудь (не к спеху) съездить за этой книгой... а то так это и забудется или кто-нибудь из детей отдаст эту книгу» (545). И еще: «В университетской библиотеке... я могу пользоваться редкими книгами. Сейчас изучаю географию (университетский курс) Мартонна... Но физическая география для меня в некоторых местах трудна. Так как физику я забыл, а высшей математики не знаю. Но все-таки кое-что остается, и я очень доволен. Политическая и экономическая география будут для меня несравненно легче, да я довольно прилично знаю эти разделы. Хочу потом заняться грамматикой русского языка (университетский курс)» (515).

О постоянном труде святителя (и как великолепном результате труда) свидетельствует широта его знаний. Вот пример: данные о Марии Стюарт в ответ на просьбу его племянницы и крестницы, заслуженного работника культуры Российской Федерации. Примечательно, что они приводятся по памяти:

«Неужели никого нет в Москве, кто бы мог дать основные данные о Марии Стюарт, неужели надо посылать запрос в Среднюю Азию? Слушай, что помню. Я буду писать голые факты без всяких романтических украшений. Мария Стюарт, дочь короля Шотландского Иакова V и королевы Марии Гиз... родилась в 1542 году. Воспитывалась во Франции у родственников по матери, вступила в брак с дофином, впоследствии королем Франциском II. После его смерти и смерти матери, королевы Марии Гиз Шотландской (отец Марии Стюарт умер раньше), она вернулась в Шотландию, имея титул вдовствующей королевы Франции. Сделавшись королевой Шотландской (у Якова V сыновей не было), по шотландским законам она правильно наследовала престол Шотландии. По отцу она была внучкой Маргариты, сестры английского короля Генриха VIII, который от „преступной связи“ с Анной Болейн (которую... Мария Стюарт не признавала законной английской королевой) имел дочь Елизавету – впоследствии врага Марии... В Англии уже была совершена реформация; она перекинулась и в Шотландию и... приняла более крайние формы, чем в Англии... Мария... заняла непримиримую католическую позицию. Покровительством католикам она восстановила против себя протестантов и значительную часть дворянства. Восставшим дворянством была заключена в замок Локлевен, отказавшись от престола в пользу сына. Через несколько месяцев была освобождена потомком старинного королевского шотландского рода Георгом Дугласом. Произошла междоусобная война... войска Марии были разбиты при Лангсайде. Мария бежала (нашла куда!) в Англию, где Елизавета давно поджидала ее. Мария была заключена в крепость. После нескольких неудачных попыток к освобождению была приговорена к смерти как государственная изменница и обезглавлена 8 февраля 1587 года в замке Фотерингей... В заключении она провела почти двадцать лет – с 1568-го по 1587 год. Мария была, конечно, типом королевы-авантюристки... но как можно было судить Марию, как государственную изменницу Англии, когда она была королевой Шотландии?.. Во всех потомках Марии Стюарт красной чертой проходит католическая нетерпимость и полное отсутствие желания пойти даже на малые уступки... Ну вот все... Ты прямо замучила меня. Должен был копаться в своей памяти и все это восстанавливать!» (507 – 508).

Христиане всего мира считают Крещение необходимым. Это и естественно.

А вот вопрос о том, когда нужно и должно крестить – в детстве или во взрослом состоянии, до сих пор – увы! – остается спорным, несмотря на прямые указания Христа Спасителя: Аще кто не родится водою и Духом не может внити в Царствие Божие (Ин. 3, 5) – значит, и дети. Но именно о них, о детях, Господь сказал: Таковых бо есть Царствие Божие! (Лк. 18, 16). Не допускающие же детей до Крещения – не допускают их и до Царствия Божия. Но кто им дал право так поступать?! Ведь никто не знает ни часа, ни дня, когда эта временная жизнь прервется.

У святителя Стефана имеется глубоко духовное, православное суждение по этому вопросу:

«Меня беспокоит, что ребенок не крещен: непременно надо в ближайшее время его окрестить. Знаешь, деточка, – новорожденные могут умереть в один день, – и будет дело непоправимо. Мама писала, что у ребенка болят ушки и так далее, но, по-видимому, она не вполне себе представляет, что значит умереть без Крещения. Крещение есть рождение духовное. Следовательно, если без рождения телесного не может вообще быть рождения, то без крещения (духовного рождения) не может быть духовного развития и вечности. Ведь будущая жизнь не статика, а динамика. Будущая же жизнь некрещенного есть, если можно так выразиться, духовный аборт» (597).

«Христианство есть Живой Христос», – учит святитель (425). Значит, чтобы стать настоящим христианином, надо, взирая на Христа Спасителя, неотступно и безостановочно идти и идти за Ним – Он для нас Высочайший Образ, всегда желаемый, но и недостигаемый – мы люди, мы тварь, – Он Бог, Он Творец! Разница огромная. Но творение призвано быть совершенным, быть святым – и Господь для нашего облегчения, по Своей великой милости, сподобил, тоже великих, подвижников стать для нас живым примером – эти великие люди жили среди нас, их, может быть, мы видели, с ними разговаривали, их советами пользовались. Вот на них после Высочайшего Образа нам и полезно смотреть, им подражать, у них учиться.

Подобно и размышляет святитель:

«Так как христианство есть Живой Христос, Живая Личность Христа, то и путь к нему легче и понятнее совершается через святую или праведную личность. И таким праведником, через которого я понял, что такое христианство и Кто – Христос, таким был для меня покойный владыка Николай (Никольский, 1928)... Это был выдающийся человек, по утверждению всех, так или иначе соприкасавшихся с ним. В моей жизни знакомство с ним – целая эпоха, не только эпоха, но окончательное мое воцерковление... Было великим счастьем видеть его, знать, молиться с ним; он обжигал своею любовью, охватывал пламенем любви всякого, приходившего к нему, и каждый чувствовал всю полноту его любви к нему. При жизни владыки я так много получал от него и так к этому привык, что только теперь понял, как я осиротел и как он был мне необходим; дух уныния едва не овладел мной, но – слава Богу – это мучительное состояние совершенно прошло. – На девятый день после смерти владыки скончался отец Нектарий Оптинский, знакомство с которым также оставило во мне неизгладимый след» (425).

«Рождество Христово я, – пишет отец Сергий, – встретил в тишине и духовной радости, по милости Божией. Но вечером того же дня услышал печальную весть о смерти Константина Александровича» (Виноградова), знавшего девять иностранных языков, в том числе китайский, прошедшего через многие лагерные страдания, закончившего жизнь в 1947 г., будучи смиренным послушником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры со времени ее открытия. «Какой он был человек! Настоящий христианин: никогда я не видел его в раздраженном состоянии, он был всегда благодушен и радостен (Апостол говорит: Всегда радуйтесь – 1Фес. 5, 16). А отношение его к людям? В лагере у него были друзья – епископы и профессора, простые крестьяне и ученые, мальчишки – „шпаненки“ и проститутки. И со всеми он умел и любил говорить, и все его любили, и в каждом человеке он видел образ Божий, и иногда долго приходилось ему расчищать, прежде чем добраться до него (до образа Божия. – К. С.), но никогда не было такого случая, чтобы он не добрался до него. К нему можно применить слова, сказанные Терентием Ивановичем Филипповым (1899. – К. С.) при погребении Ивана Федоровича Горбунова 1896. – К. С.): „Благословениями провожая его в неизбежный всем нам таинственный путь, мы смеем выразить упование, что детское незлобие его светлой души, которое привлекало к нему общую любовь здесь, и там исходатайствует ему милость прощения, в которой одной он и имеет теперь нужду“» (430 – 431).

Любовь – и великая добродетель, и великое благо – нечто великое и славное. Она показывает человека образом Божиим, ибо Бог есть сама любовь. Бог любы есть, – возвещает святой апостол любви (1Ин. 4, 16). О ней сказано много-много, но тема не раскрыта до конца и не раскроется, как и Высочайшая Любовь живет во свете неприступном (см.: 1Тим. 6, 16).

«Что такое любовь? – вопрошает святитель и отвечает: – Любовь есть самоограничение во имя любимого; любовь всегда жертвенна. Я – как-нибудь, а вот тебе чтобы было хорошо; я забуду себя, но не тебя. Апостол Павел непревзойденно говорит о любви: Любовь долготерпит, любовь не ищет своего (как сказано!), не раздражается, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, не мыслит зла» (1Кор. 13, 4 – 7) (467). – Тайна любви и одновременно чудо в том, «что она дается даром. Любовь ничего не требует, а только дает, и не по заслугам, а даром. Любовь есть дар. Я люблю, и потому ты хорош для меня; я люблю со всеми недостатками, пороками и даже преступлениями. А другого, достойного, может быть, человека не люблю. Он хорош, но не мил. В этом, повторяю, великое чудо и великая тайна любви» (430).

Неотъемлемо от подлинной любви – постоянная сдержанность. – Не сдерживаешь себя потому, мол, что некто упрям, выступает против, еще чем-либо «отличается» – значит стараешься «прикрыть твою собственную раздражительность, ты тоже стараешься извинить ее... Это показывает, что ты мало его любишь. Любовь долготерпит (не сказано „терпит“, а именно „долготерпит“)» (474).

«Что же практически делать, если уже наступило... „малолюбие“? – паки ставит вопрос владыка и советует: «Нужно ни в коем случае не раздражаться. Легко сказать, но трудно выполнить. Да, но все-таки это надо сделать. Начни с того, что посмотри на его упрямство и споры против очевидности с комической точки зрения, а не с драматической, как сейчас, которая ведет тебя к раздражению. Если будешь смотреть с комической точки зрения, то мало-помалу ты будешь без злобы, добродушно подтрунивать над этим его недостатком, а раздражения не будет. Попробуй. Я говорю это на основании собственного опыта, мне это очень помогло в свое время, и не только помогло в конкретном случае по отношению к данному человеку, но и вообще значительно умерило мою раздражительность, которая в течение всей моей жизни, даже до сего дне, была одним из самых крупных моих недостатков» (474).

Еще в древности говорили: «В здоровом теле – здоровый дух». И благо, если духовный целитель, очищая душу от зла греха, не забывает и о телесности своего духовного чада. Отец Сергий, как врач-невропатолог, особенно помнил сие и являл как искусство телесного врача, так и мудрость благодатного старца. Опытным глазом он сразу узревал ненормальное состояние собеседника и тут же давал компетентный совет, что надо делать, или направлял к врачам – специалистам:

«Меня беспокоит твое здоровье. Воспаление почек – такая болезнь, которая до конца вполне редко излечивается. Необходимо помнить всегда об этом, то есть делать то, что не вредно для этого органа. Прежде всего почки очень чувствительны к простуде; нельзя промачивать ног, простужаться; в смысле еды – нельзя ничего раздражающего, пряного, а именно: алкогольных напитков, перца, горчицы, большого количества уксуса, маринадов, избегать консервов, колбас. Пища должна быть простой: супы, каши, картофель, рыба и особенно молочные продукты. Мясо – не злоупотреблять им, принимать умеренное количество» (456).

«Относительно гипертонии: оба давления, конечно, очень неприятны; в некоторых отношениях нижнее, пожалуй, хуже. Разрыв между ними может быть; верхнее давление – „сердечно-сосудистое”, а нижнее – „почечное”. Но это приблизительная и довольно грубая схема. Но в двух словах, это можно принять. Необходимо соблюдать бессолевую диету (поваренная соль и так называемые „пуриновые” основания... – исключаются из пищи). К пуриновым основаниям принадлежат: кофе (конечно, настоящий), чай, какао, мясные супы (а также рыбные из так называемой „красной рыбы”... – наравне с черным мясом). Вареное мясо есть можно (пуриновые основания остаются в бульоне). Если больной попросит котлетку, – сделать ее из вареного мяса и приготовить на пару... Из медикаментов я рекомендовал бы принимать в течение месяца сальсалин – алкалоид, сильно действующий» (443).

«Мне не понравилась твоя „гриппозная” температура; это, по-видимому, не грипп. Откуда пульс сто и чаще? Надо было бы показаться опытному хорошему терапевту, – нет ли чего с сердцем?» (454).

«Меня чрезвычайно беспокоит Лерочкино состояние... Если она... вдвое похудела... – это катастрофическое нечто. И разговаривать нечего: пусть... отдыхает, а сколько она теряет в заработке, я буду присылать. Затем надо непременно показаться врачам и сделать все анализы... – особенно рентген и крови» (506).

«Обязательно надо показаться хорошему врачу, предварительно сделав все анализы, не жалея на это ни времени, ни сил, ни денег... Прояви настойчивость, чтобы дело было доведено до конца» (439).

С чувством глубокого сострадания, участия относится духовный и телесный врач к людям пожилым: «Жаль мне старушек,.. – беда, если нет здоровья, да еще старость. Увидишь их, – передай им от меня привет» (464).

О прочих сторонах духовного устроения епископ Стефан говорит кратко, но глубоко содержательно, конкретно, так, как полезно знать не только христианину, но всякому человеку и правильно являть себя в повседневной жизни. Это: в отношении к другим – иметь терпение, готовность к послушанию, к неотложному испрашиванию прощения без стремления оправдать себя; в семье хранить святость брака, родителям думать, заботиться о благе детей, учить их имени Божиему, показывать им своим служением пример доброты, детям почтительно относиться к родителям, беречь их... и, – сугубо важное для христианина, – подчинить свою волю воле Божией, – верующий человек не то что неверующий... Одним словом, необходимо себя воспитывать и воспитывать, а, может быть, перевоспитывать, очищать свое сердце от всякой скверны – «иметь внутреннюю жизнь»...

Итак, к началу относится христианское терпение. – «Терпение все должно преобороть» (599). И его надо испросить у Бога. «Прошу у Бога только терпения, терпения и терпения. Недаром Сам Спаситель сказал: Претерпевый до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22) (478).

Готовность к послушанию – доброе украшение христианина, да и ведет оно к хорошему.

«Мне уготовляется, как мы и ожидали, одно из двух мест: или благочинного по Таджикистану, или настоятельство в Ленинабаде. Когда он (архиепископ Гурий (Егоров). – К. С.) спросил меня обо всем этом, я ответил: „Всякое назначение я приму безропотно, с полным повиновением, так как усматриваю во всем волю Божию; но если Вы, владыка, спрашиваете о моем желании, то мне хотелось бы остаться в Кургане“. Архиепископ был очень доволен моим ответом, – и в самом деле, мой ответ был по-настоящему христианский». В заключение он сказал: «Мне хочется поставить вас на большое место и в большой город» (479).

Если послушание есть доброе украшение, то готовность к неотложному испрашиванию прощения без намерения оправдаться – есть прекрасное свидетельство стремления к чистоте сердца, свидетельство честности и ответственности за свое духовное устроение и за устроение ближнего. И как славно это видеть в поступках священнослужителя!

«Ты, – обращается отец Сергий к своему духовному чаду, – прости меня, Христа ради, за мой эгоизм; прежде всего я думал о себе, а не о тебе. В этом большой мой грех вообще и перед тобой в частности. Для меня, священника, этот грех особенно тяжел, и Господь взыщет за него несравненно больше с меня, чем с тебя за это же самое» (466).

«Вот сейчас „дни печальные Великого поста“ (слова А. С. Пушкина. – К. С.), время покаяния. Что мы постоянно слышим в храме? „Непщевати вины о гресех“ – по-русски это значит: выдумывать извинения своим грехам, а я в письме старался именно „непщевати вины о своем грехе“. Куда же тут? Сделал плохо, надо честно сознаться и не вилять, и не стараться обелять себя... Можно не иметь грехов и потому казаться нравственным человеком, но иметь клокочущие в себе страсти. Такого человека ни в коем случае нельзя назвать нравственным. В святоотеческой литературе прекрасно разработано учение о различии грехов и страстей (например, у аввы Дорофея, поучение 1-е). „...Иное суть страсти, и иное грехи. Страсти суть: гнев, тщеславие, сластолюбие, ненависть, злая похоть и тому подобное. Грехи же суть самые действия страстей, когда кто приводит их в исполнение на деле, то есть совершает телом те дела, к которым побуждают его страсти; ибо можно иметь страсти, но не действовать по ним...“ Задача христианина в смысле нравственном состоит (в том, чтобы) уничтожить в себе страсти. Я даю такое сравнение греху и страсти: страсть – это луковица, а грех – стрелка зеленого лука; можно сорвать зеленую стрелку, некоторое время ее не будет (видимость, личина „нравственного» человека). Наша задача заключается не в том, чтобы каждый раз срезать зеленую стрелку, а в том, чтобы выдернуть с корнем луковицу. Я все это прекрасно знаю, и поэтому мне поставится в вину то, что с тебя не взыщется: „Кому много дано, – говорит Спаситель, – с того много и взыщут"» (см.: Лк. 12, 48). (473 – 474).

По слову отца Сергия, «нет большего земного счастья, как христианский брак; в нем заключается полнота земной жизни» (462). Но христианский брак неразрывно связан с определенными весьма важными обязанностями родителей и детей.

Обязанности РОДИТЕЛЕЙ:

Думать, заботиться о благе детей. – «Дело нас, родителей, всегда уступать и всегда думать о благе детей, забывая о себе» (461).

Спокойно учить детей прославлению Бога. – «О Боге говорите с детьми осторожнее... Словопрения не достигают цели, ибо идут мимо, не по той плоскости... Молодые, и у них от навязываемых мнений может еще быть негативистическая реакция... Господь милосерд, и у каждого человека свой путь. Ведь нельзя же считать и ваших детей... неспособными к добру... Мы, правда, упустили их, но... должны неуклонно молиться о них и просить прощения, что были нерадивы в свое время. А может быть, мы и делали, что могли, но ведь не от наших слов загорается вера – это тайна Божия. Помните, как у апостола Марка: Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва (Мк. 4, 26 – 29) (515 – 516).

Быть самим примером для детей. – «Мы должны главным образом своею жизнью давать им... пример, меньше говорить, но больше жить перед ними... Сеять семена» (428).

Обязанности ДЕТЕЙ:

Почитать и беречь родителей. – «Береги, деточка, маму; будь с ней поласковей. Ведь если она умрет, ты будешь вспоминать каждое свое грубое слово, каждое свое невнимание по отношению к ней и будешь себя казнить, – но будет поздно» (444).

Сколько души, доброты, понимания жизни вложены духовным отцом в эти священные слова!

Рождение внука у духовной дочери батюшки побудило его разделить вместе с бабушкой и матерью новорожденного радость и высказать ряд духовно ценных пожеланий.

БАБУШКЕ: «Поздравляю тебя со внуком. Пустяки, что вы хотели дочь: кого Бог послал, того и приветствуем. Дай Бог, чтобы он вырос и родителям, и всем людям на радость и утешение. Теперь для тебя открывается особенно большое дело, которое будет решающим для твоего спасения. Зинушка! Или мы верующие, или неверующие. Если – да, то ты – мать, теща и бабка – должна быть умиротворяющим центром в своей семье. Ты говоришь, что любишь Наташу. Не знаю, – но главным образом ты любишь себя, свои фантазии и причуды. Надо от этого отказаться и не брать на свою душу величайшего греха – вставать между Наташей и Валентином. Любовь – это забвение себя, а не выпячивание себя и своего. Прости, родная, но любовь к тебе и Наташе руководит в данном случае мною. Господь да благословит тебя!.. Обнимаю и целую тебя» (588 – 589).

МАТЕРИ: «Поздравляю тебя с сыном. Дай Бог, чтобы он вырос на радость и утешение всем людям, не только тебе и отцу. Поздравь от меня Валентина... Ах, как радостно, что у тебя ребенок. Невольно вспоминаются слова Спасителя: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ея; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин. 16, 21) (589).

Нередко мы, совершая то или иное дело, думаем, что это и есть необходимое нам и даже самое нужное, и только потом, когда увидим, к чему пришли, какого достигли результата, начинаем осознавать свои ошибки. И хорошо, если допущенные ошибки исправимы, а ведь может быть, – да так часто и бывает, – что исправить допущенное уже невозможно. Почему так бывает? Потому, что знания наши ограничены, поступки греховны. Мир лежит во зле (1Ин. 5, 19), а мы ведь живем в этом мире!.. Только один Господь все знает, Он Свят, желает нам всякого блага и всегда готов его даровать, если мы способны принять. Значит, надо предать себя в руки Божии, покорить свою волю воле Божией и не роптать, если что-то происходит не так, как бы нам хотелось – Господь Ему ведомыми путями ведет нас к полезному для нашей души.

«Мы, – свидетельствует отец Сергий, – всегда ищем для себя приятного, тихого и покойного, но Господь посылает нам не то, что для нас приятно, а то, что полезно, – полезно, конечно, для бессмертной части нашего существа, нашей души. И потому необходимо подчиниться без ропота и без неудовольствия воле Божией» (487)... «Тебя беспокоит твое будущее назначение: Довлеет дневи злоба его, – говорит Спаситель... Не будем заранее загадывать, – ведь все делается по воле Божией, а потому нет никаких оснований для беспокойства» (444). «Да будет воля Божия!» (490).

Если продолжить эти заглавные слова, то надо сказать: отличаются от неверующих многим: душевным миром, спокойствием, любовью, добротой, смирением, терпением, безгневием, прощением... И внешне они другие: глаза скромные, лица светлые, одежда простая и чистая, походка степенная, движения ровные, речь тихая, но твердая в вере, в уповании на милость Божию...

Беда, если этого мало, а еще хуже, если его нет. Тогда грань между первыми и вторыми блекнет или вовсе стирается.

Так и думает отец Сергий:

«Наташу одну без себя оставлять нельзя... Зачем ты так мрачно все себе представляешь? Самое главное – быть вместе с Наташей; она, Бог даст, кончит курс, – ну, пойдет куда-нибудь. Какая же трагедия из-за этого? Поедет с тобой, Бог даст, устроитесь. Ты, родная моя, должна и морально поддерживать Наташу. Какой же пример упования на помощь Божию и Его Промысл ты дашь Наташе? И у Наташи будет такое впечатление, что верующие люди отличаются от неверующих только по названию, а в сущности разницы между ними нет, – и зачем, в сущности, быть верующим, скажет та же Наташа» (472).

Если сказать кратко, что нужно делать христианину (думаю – и всякому человеку), что надо иметь, то следует отметить: необходимо воспитывать себя, постоянно работать над собой, а, может быть, перевоспитывать себя, незамедлительно гнать все худые мысли, греховные помыслы, очищать свое сердце, молить Бога, чтобы Он обновил дух прав (Пс. 50, 12) – «иметь внутреннюю жизнь»...

«Прочитал внимательно твое письмо, – отвечает отец Сергий, – и вот что скажу тебе: не прыгай из одного института в другой. Не думай, что в другой профессии не будет своих темных сторон, – они везде есть. Ты пишешь о ругани: выработай в себе противоядие. Мне приходилось в молодости работать в психиатрической больнице с женщинами-врачами. Душевнобольные иногда так ругаются, что площадная уличная брань бледнеет перед их руганью. Я не знал куда деваться, – а потом абсолютно не обращал на это внимания. Вот видишь, деточка, надо иметь самой внутреннюю жизнь, – тогда все будет отскакивать от тебя. Самое лучшее имей в уме время от времени И. X. С. Б. п. м. г. (Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную). Это будет поддерживать тебя. Ты говоришь о своем плохом характере. Что делать, у каждого свои недостатки. Уже то хорошо, что ты видишь их. Но этого мало: нужно активно бороться с недостатками и перевоспитывать себя, теперь ты сама уже взрослая, и никто тебе из людей в этом не поможет» (444).

У епископа Стефана есть указания и на то, как можно отнестись к соблюдению поста в неординарных обстоятельствах. Указания эти не новы – они имеются в аскетической литературе. Но случай, бывший с отцом Сергием и им же описанный, привлек мое внимание. Думаю – он будет интересен и полезен и для читателя.

«На станции пришлось ждать несколько часов, но у меня там есть очень хорошие и добрые знакомые, которые обогрели, обсушили меня, заставили лечь, и я прекрасно выспался до прибытия поезда. Хозяйка накормила меня прекрасной рыбой – и жареной, и заливной; хотя я не ем рыбы (по Уставу Великим постом можно есть ее только в два великих двунадесятых праздника, а именно: в Благовещение и в Вербное воскресенье), но она специально ходила за рыбой на озеро за пять километров, и, чтобы ее не обидеть, я ел рыбу, даже и не намекнул, что ее нельзя есть, – чтобы не огорчить ее. А хозяйка – старушка шестидесяти восьми лет. Она думала, в простоте сердечной, что прекрасная рыба – самое постное кушанье, да еще для священника» (476).

В аскетической литературе к сему добавили бы: «Но, вернувшись в свою келью, подвижник наложил на себя более строгий пост, чем положено по Уставу, и даже на несколько дней».

Отец Сергий дает добрые, мудрые советы не только духовного порядка, но и бытового – житейского. Думаю, что и это надо принять не только к сведению, а и к исполнению.

«Поезжайте в ту церковь, где икона святого мученика Трифона, и отслужите Пресвятой Богородице и мученику молебен. Старайтесь не очень волноваться... Возложите всю свою печаль на Тех, Кого я указал» (560).

«Куда вам на старости лет уезжать из дома, где живут ваши родные, где скончались ваши родители и сестра. Что же касается пятого этажа – будьте осторожны при подъеме и непременно (если даже и не чувствуете затруднения) отдыхайте на каждой площадке... Не волнуйтесь и не беспокойтесь относительно квартиры, – Господь все устроит. Благословение Божие да будет с вами» (555).

«Ваше желание „бросить все и уехать до конца августа” самое правильное... Хоть на короткое время, уезжайте немного отдохнуть. Господь да благословит вас! Не тревожьтесь, предайте себя в руки Божии» (558).

«Относительно заикания у мальчика... особенно беспокоиться нечего: не надо фиксировать внимания ребенка на его недостатке, а спокойно добиваться, чтобы он не торопился при разговоре и немного бы говорил нараспев. Смотреть, чтобы другие дети не дразнили бы его. Ну а если заикание будет очень резко выражено, тогда обратиться к логопеду, но тогда, когда ребенок подрастет» (548).

На нашем земном пути встречается много порогов. Порою они кажутся непреодолимыми, способными остановить путника, смутить, привести в растерянность. Недаром наши предки говорили: «Жизнь прожить – не поле перейти». – Немало препятствий становится и в жизни духовной. Сколько бед нам могут принести наши же нехорошие мысли, подозрения, недоверия, то есть то, что постоянно с нами, не говоря о прочем. – Среди прочего темнейшее место занимает уныние.

Об унынии святитель мало говорит, но, как это бывает у него и в других случаях, глубоко духовно, а значит – надо услышать и сложить в своем сердце:

«Главное – не унывайте. „Недостоин же паки, егоже обрящет унывающа“ (песнопение «Се Жених грядет». – К. С.). Уныние – смерть души, при которой делается паралич всех духовных сил. Вот почему уныние так страшно» (432).

Возвращаемся на несколько секунд к теме об унынии. Почему оно на нас нередко просто-таки наваливается? Потому что мы живем в «падшем» мире, где требуется постоянное бодрствование, молитва, постоянно обращенный на глубины своей души взор, «уход за собой». Стоит вспомнить, что в молитве к Божией Матери и Матери всего человеческого рода мы прежде всего просим у Нее избавления от уныния! – того самого, которое приходит, когда нет настоящей духовной заботы о внутреннем состоянии и себя и других.

К сему близки рассуждения святителя:

«С грустью прочитал, что у тебя... бывают неприятности из-за глупых мелочей; конечно, всегда остается после них неприятный осадок. Деточка, надо быть осторожной. Все в нашем мире устроено так, что все требует ухода за собой: и отношения между людьми также нуждаются в уходе. Иначе сорная трава начинает поднимать голову. Начинается с пустяков, а там, глядишь, уже и трещина в отношениях. Будь более снисходительна, даже в том случае, если взаимно ты не получаешь этого снисхождения. А маме ты беспрекословно прощай и извиняй (эти два слова совершенно разные, – ты понимаешь разницу?) ее воркотню: это у нее не от души и не от сердца. Ведь она всю себя отдала твоей семье и тебе» (469).

Россия! Сколько сказано о тебе поэтами, писателями, учеными, богословами, людьми разных званий и занятий! И все слова исполнены искренности, теплоты, доброты! Как радостно бывает на душе, когда слышишь и слова нашего Государственного Гимна: «РОССИЯ – священная наша держава, Россия – любимая наша страна... Одна ты на свете! ОДНА ТЫ ТАКАЯ ХРАНИМАЯ БОГОМ РОДНАЯ ЗЕМЛЯ!»

Святитель Стефан немного говорит о России, но это немногое говорит о многом – о его христианской любви к ней, о непреодолимом желании и стремлении быть именно в ней, видеть ее, любоваться ей, где «от южных морей до полярного края раскинулись наши леса и поля» (из Гимна). А ведь он был в ней гоним, познал всю тяжесть лагерных уз, испытал надзор «уполномоченных»... Но ничто не охладило его сердце, не оттолкнуло от Родины, – и зовет он ее «милой». – «Хочется повидать нашу милую Россию, – пишет он, находясь в одной из южных республик бывшего Советского Союза, – полюбоваться нашими лугами, лесами, реками; здесь все другое» (478).

Привлекают внимание данные епископом Стефаном характеристики как русским писателям, так и зарубежным.

С одной стороны, они служат как бы продолжением подтверждения широты его знаний и интересов, с другой – есть здесь и заметная «нотка» патриотизма – любви к милой России, к родной Российской Церкви. Особенно интересны его слова в адрес Достоевского Ф. М. (1881), священника Сергия Дурылина (1954) и Чарльза Диккенса (1870).

О ДОСТОЕВСКОМ: «Перечитал повесть Достоевского „Белые ночи“. Я всегда особенно любил и ценил эту вещь, но сейчас я от нее в восторге. Считаю, что это произведение одно из самых изумительных и в русской и в мировой литературе. От начала до конца сверхгениально и затрагивает какие-то особые струны сердца и души, которые долго-долго вибрируют, как Эолова арфа. Советую тебе перечитать эту вещь» (515).

В адрес священника ДУРЫЛИНА: «Спасибо за рассказ, за стихотворения. Особенно мне понравился „Преподобный Серафим Саровский” (М. Волошина «Святой Серафим»?). Это прямо жемчужина. Можно написать томы о преподобном Серафиме, но больше того, что есть в этой миниатюре, не скажешь. Это вроде стихов Пушкина о Жуковском: „Его стихов пленительная сладость...” По мастерству же изображения облика преподобного Серафима прямо-таки несколькими штрихами я сравнил бы вашу вещицу с лермонтовским „Утесом” – „Ночевала тучка золотая”. Ваша небольшая вещица – настоящий поэтический шедевр, произведение необыкновенное» (425 – 426).

О ДИККЕНСЕ: «Если будет случай, непременно прочитай Диккенса „Жизнь и приключения Мартина Чезлвита”. Я впервые в жизни познакомился с этой книгой и впервые воспринял Диккенса как юмориста. Необыкновенно острая и злая сатира на Америку. Можно только удивляться, что он так удивительно тонко подметил сто с лишним лет назад те „цветочки” в „американском образе жизни”, которые сейчас стали „ягодками”, деликатно говоря, а говоря неделикатно, – не ягодками, а огромнейшими плодами, вроде кокосовых орехов. Постарайтесь достать эту книгу» (476).

О БРЮСОВЕ В. Я. (ум. 1924): «посылаю прекрасное произведение Брюсова (sic?!) „Евангельские звери“ – какое глубокое знание Евангелия, какой чудесный аромат от всего стихотворения. И это – творение Брюсова – коммуниста и „безбожника"» (?) (520). (Стихотворение – перевод с латинского языка, 1916 г.)

О ПУШКИНЕ А. С. ( 1837): «...не хочу быть старой теткой или графиней из „Пиковой дамы , к которой раз в год являлись родственники, про себя ворчали на непроизводительную трату времени и прикладывались к ее ручке, как к мощам. Насильно мил не будешь!» (481).

О САЛТЫКОВЕ-ЩЕДРИНЕ М. Е. (ум. 1889): «Читаю сейчас Щедрина, хочется все освежить в памяти... Мне добрая половина его произведений не по душе: какой-то он скучный и, в общем, злобный, – даже не желчный, а именно злобный, – читать его трудно» (469).

Красочно описывает епископ Стефан природу, видя в ее разнообразии, множественности, многосторонности, радужности, радующих глаз и целебно действующих как на тело, так и на душу, откровение Бога в мире.

«У нас тепло (в Таджикистане. – К. С.). Везде чудесная, свежая изумрудная, сочная травка; цвет какой-то особенный, не совсем такой, как в России; там трава зеленого „травянистого» цвета, а здесь слегка с „золотистым» оттенком, но этот оттенок скорее чувствуется, чем ощущается зрением; я не знаю, как выразиться. Солнце ласкающее, а не грозное, испепеляющее, как летом и в начале осени» (474).

«Что хорошо здесь (в Ленинабаде, Таджикистане. – К. С.) – это река – прекрасная, величавая Сыр-Дарья. По ту сторону реки горы, чрезвычайно красиво обрамляющие весь пейзаж. Как раз по берегу расположен городской сад... Необычайно целебное действие на душу человека производит природа, которая сама по себе является видимым Откровением Божества... Недаром все пустынножители и основатели монастырей жили и обосновывались в самых красивых и живописных местах, так внешняя красота нетленной природы – внешнего Откровения Божия – чудно гармонировала с внутренним Откровением Бога, живущим в сердце человека» (494).

Как напоминают эти размышления Владыки слова святого апостола языков Павла: Невидимая бо Его от создания мира твореньми помышляема, видима суть, и присносущная сила Его и Божество (Рим. 1, 20).

Владыка Стефан искренне, преданно и глубоко любил своих родных (по плоти и духу), близких, друзей... Потому и уход их из этого мира также переживал глубоко. Хотя эти переживания не были, по существу, подобны «не имеющим упования», но тянулись долго, на некоторое время почти отключали от жизнедеятельности. Особенно тяжело он перенес кончину родителей и своего духовного отца.

«Конец года, – скорбит он, – был крайне тяжел для меня: после двухмесячной мучительной болезни скончался отец (1927). Как всегда бывает в таких случаях, хотя и не очень надеялись на выздоровление, все же смерть застала нас врасплох и совершенно придавила. Для всех нас он был не только отцом, но и близким любящим другом, который жил нашей жизнью... Ему было всего лишь шестьдесят два года. Ужасно маленьким детям терять родителей, но сами-то они не так уж ясно представляют себе тяжесть потери. Другое дело, когда взрослые дети теряют отца или мать, особенно если они духовно близки. Моя мать умерла три года назад (1924), а я до сих пор не могу без слез вспомнить ее, и чем дальше идет время, тем сильнее печаль; иногда так остро снова все переживаешь, что, кажется, все-все отдал бы, чтобы повидать ее» (423)...

«У меня снова большое горе, не меньше, чем смерть отца: смерть духовного отца – епископа Николая Елецкого (Никольского, епископа Елецкого, 1928. – К. С.). Все это время я как-то принуждал себя и ходить на службу (в медучреждения. – К. С.), и двигаться, и разговаривать, и есть, – настоящая болезнь воли... До 40 дней особенно было тяжело. Сейчас понемногу собираю себя, именно собираю, потому что в первое время после кончины все затряслось подо мной. Что я чувствовал почти физически. Он умер у меня на глазах, проболел только пять дней... Особенно трудно... видеть... не будучи в состоянии помочь, и чувствовать свое бессилие» (424 – 425).

Читая эти строки, я живо – со слезами вспомнил и свои переживания при похоронах папы (Евфимия) и мамы (Татьяны), хотя это было давным-давно (в 1943 г. и в 1960 г.).

Долго ли мы живем, много ли лет отвел нам Господь, длинен ли был, есть наш земной путь, а конец ему будет – и неизбежно. За всю историю человечества известно только два исключения – для ходившего пред Богом праведного Еноха (см.: Быт. 5, 24) и для великого пророка Илии. Но и о них говорится, что придут паки на землю и примут «удел» всех. И блажен тот человек, который не только помнит «последняя своя», но и получает дар от Бога почувствовать приближение конца. Это помогает ему здраво оценить прошлое, принести слезное покаяние во всем плохом (а его немало), встать во весь – или возможный – духовный рост!

Владыка этот дар получил. «Конечно, – свидетельствует он, – один только Бог знает время жизни каждого человека, но ощущение приближающейся смерти, которое я ясно переживаю в последний год, сейчас поглотило меня всего. Что-то изменилось внутри меня, в глубине моего существа, чего нельзя точно передать; я стою на роковой очереди» (431).

Люди, не верующие в существование Бога, во всеобщее воскресение и справедливое воздаяние, не любят говорить о смерти. Как только в их присутствии поднимается кем-либо вопрос о ней, они тут же неприятно морщат лоб и стараются перевести разговор на другую тему. Если же им этого не удается, они просто-напросто уходят, иногда демонстративно. Это и понятно: для них смерть – конец всему, уход в небытие, вечное прощание с тем, чему отданы были все их дни... Несчастные эти люди – и не только в последнюю минуту, но и при жизни, так как при всем старании веселиться они не могут полностью заглушить внутренний голос: «Это все пройдет! А что дальше?»...

Иное отношение к смерти у христианина. Он любит говорить о ней, готовится к ней, даже – вместе со Святой Церковью – просит ее... Но как просит? «Христианския кончины... безболезненны, непостыдны, мирны...» «В мире и покаянии скончати...» Его не страшит сама смерть, а страшат его плохие мысли, дела, ответ за них перед Всеведущим и Всеправедным. Бог воздаст коемуждо по делом его... Несть на лица зрения у Бога (Рим. 2:6, 11)...

Святитель Стефан и словом, и делом – всей своей жизнью явил отношение верного христианина к пределу, егоже не прейдут (Пс. 103, 9).

Читаем письма «пока еще не прославленного»:

«С сердцем было очень плохо... Это показывает, что сердце у меня далеко-далеко не первого сорта... Нередко наблюдается одышка. Вообще, как видно, течение жизни заканчивается в основных чертах, остается доживать, а не жить. Предел, егоже не прейдеши, ничего не сделаешь!» (469)...

«Владыка... наградил меня палицей. Теперь остались только две награды: крест с украшением и золотая шапка (митра) и... гроб. А может быть, последний без двух первых» (569)...

«Вот так и идет день за днем, приближая к могиле. И не заметишь, как наступит полный расчет» (581)...

«Смерти как таковой не боюсь, но страшусь Суда Божия» (582). «Страшна не смерть, а страшен грех, отделяющий нас от Жизни» (511)... «Прошу вас... помолиться о мне, грешном» (582).

Жизнь по совету опытного христианина – благодатного старца – есть жизнь в Боге. Старец указует своему духовному чаду верный путь ко спасению, минуя овраги и ухабы. Он мудро ведет слушающего его глас и доверяющего ему по более короткому и верному пути. Ведь и здесь, на земле, в незнакомой для нас местности мы ищем спутника, который помог бы нам выйти на правильную дорогу. Тем паче мы нуждаемся в вожде для духовной жизни, законы которой далеко не просты.

Владыка Стефан, по милости Божией, получил обильные духовные дары, почему и был назначен Церковным начальством быть духовным руководителем и других. Но сам владыка хранил глубочайшее смирение, просил молиться за него и считал нужным, в свою очередь, обращаться к другим лицам за советом.

«Получил, – пишет он, – дополнительные назначения, а именно: 1) назначение духовником духовенства Днепропетровского, городского и сельского района, а также ставленников Епархии; 2) членом Епархиального совета. Что касается первого назначения, – страшусь ответственности перед Богом, чувствуя свое убожество и полнейшую нищету духовную. Надеюсь на ваши святые молитвы, чтобы Господь вразумил, укрепил и дал мне силы хотя бы сейчас, в единонадесятый час, по-настоящему приступить к борьбе со своими страстями» (559)... «Вот, оглядываюсь на прожитую жизнь, стал „духовным руководителем” (возымел такую дерзость!), а на самом деле не только топчусь в учениках, но даже и не приступал к настоящему деланию. Боже мой, сколько лет погибло и столько работы предстоит над собой! Так и умру, не поднявшись на вторую ступеньку... Благодарение Господу, Который и наши недостатки и грехи ведет к исправлению и делает их (то есть грехи) средством к добру» (468)... «Помолитесь обо мне: особенно боюсь ответственности перед Богом за... духовничество» (560).

Всей любящей душой стремится епископ к другому святителю, прославленному Ковровскому старцу Русской Православной Церкви, Афанасию (Сахарову), желая увидеть его и побеседовать: «Ваше Преосвященство, драгоценнейший и любимый владыко!.. Как бы хотелось насладиться беседой с Вами усты к устом. Всегда о Вас первом возношу свои недостойные молитвы и знаю, что и Вы молитесь обо мне. Братски целую Вас и низко кланяюсь. Любящий Вас и благодарный всегда недостойный епископ Стефан» (608)...

Ищет совета – также славного Московского старца – Константина Всехсвятского (1957): «Мне необходима помощь дедушки, его совет. Но это возможно только в личной беседе» (460)... «Сходи к дедушке, расскажи ему, что он скажет? Напиши его мнение. Попроси помолиться за меня, мне трудно. Прошу и у вас, родных и знакомых, молитвенной помощи» (490)...

Мы молимся за тебя, близкий нашему сердцу владыко! Верим и в твои святые молитвы!

Мы с радостью ждем праздника, готовимся к нему, в самый день спешим в храм Божий – стараемся исполнить заповедь: Помни день субботний... И если все так совершается – радость наша бывает великой. Но она еще более усугубляется, если к святым дням мы получаем весточку от наших близких с поздравлениями и добрыми пожеланиями. Так радовал многих и епископ Стефан.

С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ.

Святителю Афанасию (Сахарову): «Сердечно приветствую Вас с светлым праздником Рождества. Да сохранит Вас Родившийся Спаситель мира в добром здоровье, мире и благоденствии на многие годы на радость всем, любящим Вас. Часы, проведенные с Вами, вспоминаются как промелькнувшее прекрасное сновиденье, и думается иногда – неужели в самом деле я видел Ваше дорогое лицо?» (544).

Елизавете Алексеевне (своей сестре): «Поздравляю тебя с великим праздником христиан всего мира – Рождеством Христовым; желаю тебе радости о Господе, ныне Родившемся на нашей грешной, бедной земле нас ради человек и нашего ради спасения. Настоящий праздник есть вторая «Пасха». Мы читаем в Уставе или же в Служебнике за 25 декабря: Рождество еже по плоти Господа, Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Пасха. Праздник тридневный. Воскресение же Христово – Пасха первая, праздник семидневный» (583).

С ВЕЛИКИМ ПОСТОМ.

Святителю Афанасию: «Приветствую Великим постом. Прошу прощения...» (телеграмма) (564).

СО СВЯТОЙ ПАСХОЙ.

Святителю Афанасию: «Приветствую Вас с величайшим праздником Светлого Христова Воскресения, молитвенно желая радости, здоровья и благоденствия» (549).

С ДНЕМ ВСЕХ РУССКИХ СВЯТЫХ.

Святителю Афанасию: «Сердечно приветствую праздником Всех Святых в земле Русской просиявших...» (телеграмма) (598).

С ДНЕМ АНГЕЛА.

«Поздравляю вас со днем вашего Ангела и Великим постом; желаю вам здоровья, радости и благополучия и по-христиански... в радости встретить Жениха наших душ в светлую ночь Воскресения» (432).

Встречаясь со священником, а тем более с епископом, мы низко склоняем свою голову и просим их благословения. Также поступаем и прощаясь с ними.

Вот и сегодня, с некоторой грустью (а я почему-то всгрустнул по-настоящему), что подошли к концу, видим поднявшуюся руку Владыки для благословения и с сыновним упованием ждем ценнейшие для нас слова:

«Божие благословение да будет с вами и со всей вашей семьей. Любящий вас С.» (429).

Итак, письма епископа Стефана многосторонни по тематике и полезны по содержанию. В них он описывает места, где проходило его служение, условия жизни, современное ему тяжелое церковное положение, далеко не светлую приходскую «атмосферу», «подогреваемую» атеистами, надзор за ней уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви; говорит о том, в чем находит утешение – в совершении богослужения, в проповеди, во встречах с добрыми людьми – весь в труде, в заботах, иерейском, а затем епископском подвиге.

Интересны его суждения о Святом Крещении, о том, кто такой истинный христианин, что такое христианские любовь, терпение, послушание, прощение, подчинение себя воле Божией, построение счастливой семьи... Все сводится к одному: надо работать над собой, иметь и обогащать внутреннюю свою жизнь. Будет порядок в душе – будет он и на всем земном пути...

Хотя и не распространяется он особенно много и не говорит о том, что такое Россия, но пишет о ней самыми нежными словами – «милая Россия». А ведь в ней (конкретнее – в Красновишерском лагере среди заключенных) многое испытал, перенес и ушел из нее к Вечности в лихие годы возобновившихся гонений на верующих – и не только нашей Святой Православной Русской Церкви... Но истинный служитель Божий всегда остается и истинным гражданином своей Родины. Я вспоминаю сейчас сказанные в моем присутствии прекрасные слова приснопамятного митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Рогова,1978): «Стопроцентный христианин есть и стопроцентный гражданин».

Все земные пути, житейские волнения, как и радости, заканчиваются, – хотим мы этого или не хотим, одним исходом – смертью. И святитель скорбит о потере в этом мире близких дорогих людей, сам ощущает приближение к своему пределу, но его он не страшится. «Страшна не смерть, а страшен грех» – вот свидетельство, одновременно и вывод из всего сказанного и прожитого, – лучше сказать, из осознания вечности, истинного христианина, верного, преданного делу служителя Божия!

(святитель Макарий (Невский), митрополит Московский, по его письмам)

Днесь светло красуются благочестивых собори, псаломски воспевающе проповедника Христова и учителя благочестия блаженнаго Макария; Церкви христианской утверждение и земли Алтайской похвалу и украшение, роду же нашему всегдашнего предстателя, подающаго мир и велию милость.

Тропарь святителю Макарию, митрополиту Московскому

Современники рассказывают, что митрополит Макарий много говорил поучительного, хотя и не любил совопросничества: почему да как, и если что скажет, то дельное, основательное.

Епископ Серпуховской, викарий Московской епархии, Арсений (Жадановский)

Святая Православная Русская Церковь, псаломски воспевая святителя Христова Макария, называет его «учителем благочестия» (из тропаря). «Благочестие» в «Толковом словаре» Владимира Даля определяется так: «Истинное богопочитание; благоговейное признание Божественных истин и исполнение их на деле» (Т. 1. М., 1994. С. 233)... Как видим, «толковник» останавливает свое внимание только на положительном. Следуя такому пониманию, и мне хочется выделить в глубоко содержательных и разносторонних письмах святителя Макария (Невского), митрополита Московского и Коломенского, только положительное.

Несомненно, для полноты раскрытия содержания писем святителя следовало бы сказать не только о положительном, но и об отрицательном – не только о том, что надо делать, но и том, что не надо допускать в своей духовной жизни. Однако, мне думается, будет в данном случае достаточным выполнить только первое. Почему? Потому что знание и исполнение положительного поможет определить ненужное в духовной жизни или даже вредное... Такое сокращенное представление мое, может быть, будет оправдано еще и тем, что в других случаях – при изучении писем святителя Игнатия (Брянчанинова, 1867), святителя Филарета (Дроздова, 1867), Задонского Затворника Георгия (Машурина, 1836), новых исповедников Святой Руси (святителя Афанасия Сахарова, 1962, епископа Стефана Никитина,1963) я придерживался иного метода. Сейчас, совсем на склоне лет, хочется говорить только о светлом...

О житии святителя Макария было сказано и в прошлом и в настоящем немало (см., напр., «литературу» и «публикации» в книгах: Святитель Макарий (Невский). Не отчаиваюсь в Божией помощи. Издание Сретенского монастыря, М., 2006. С. 463 – 469, и: Святитель Макарий (Невский), митрополит Московский и Коломенский. Житие. Духовные поучения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2008. С. 2). Сейчас я приведу лишь слова, написанные на мраморной надгробной плите, находящейся поныне под Успенским собором Троице-Сергиевой Лавры в храме Всех Святых, в земле Русской просиявших:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ

ТЕЛО МИТРОПОЛИТА МАКАРИЯ.

РОДИЛСЯ 1-го ОКТЯБРЯ 1835 года.

ПОЧИЛ 16 ФЕВРАЛЯ 1926 года.

СВЯТОЙ ЦЕРКВИ ПОСЛУЖИЛ 71 ГОД.

ИЗ НИХ В ЕПИСКОПСКОМ САНЕ 42 ГОДА.

ЖИТИЯ БЫЛО 90 ЛЕТ, 4 МЕСЯЦА, 16 ДНЕЙ.

ПРАХ ПЕРЕНЕСЕН В ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВУ ЛАВРУ

В 1957 ГОДУ.

К сему должно добавить:

На Юбилейном Архиерейском Соборе (2000 г.) святитель Макарий был причтен к лику святых, церковную память установлено совершать 16 февраля / 1 марта.

В 2011 году состоялось обретение его святых мощей.

Что касается метода данной моей работы, должен отметить следующее: поначалу у меня была мысль представить все в строгой системе, но, прочитав немалую часть писем, я пришел к выводу, что сделать это будет трудно, так как они многоплановы и нередко только касаются разных тем, но это касание весьма ценное. Поэтому я стремился ничего не пропускать из глубоко духовных наставлений святителя и как можно меньше допускать отсебятину. Только «письма к сестре милосердия Матроне» (с. 344 – 440)⁷ можно назвать одноплановыми – они от начала до конца призывают мятущуюся душу не шутить с грехом, «не играть с огнем» (438), а во что бы то ни стало возопить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную» (439). – Но, «как видно, враг крепко уцепился за тебя, чтобы стащить на дно ада как свою жертву», – с искренней скорбью заканчивает переписку любящий «духовный отец» (440).

Письма к Матроне – неоценимое свидетельство о духовном величии святителя – его подлинно архипастырских любви, милосердии, терпении, заботе, переживании за участь других... Но ввиду односторонности (хотя и примерной) содержания этих писем, из них я взял лишь несколько цитат, которые высвечивают и их суть, и светлый облик учителя.

И еще несколько слов.

Почему я приступил к чтению писем святителя?

Прежде всего потому, что родители моей жены – Константин Константинович Апушкин (1965) и Елена Владимировна Апушкина (1999) – хорошо знали владыку, неоднократно посещали его, когда он находился в Николо-Угрешском монастыре, слушали его наставления и советы... Через них я познакомился с его келейницей Ольгой Серафимовной Дефендовой (в монашестве Серафима. Годы ее жизни – 1881 – 1960. Похоронена в Москве на Введенском («Немецком») кладбище рядом с родителями моей жены). Это была высокой духовной жизни матушка – из старинного дворянского рода, близкий человек к святому праведному Иоанну Кронштадтскому (1908) и прмц. великой княгине Елизавете (1918), духовная дочь епископа Серпуховского, викария Московской епархии Арсения (Жадановского. 1937, а потом схиигумении Фамари Марджановой – Марджанашвили. – «1936); познала она и Бутырскую тюрьму. С Ольгой Серафимовной я неоднократно встречался у могилы святителя в памятные дни. Тогда же приезжали в обитель преподобного Сергия и родители моей жены. Однажды после такой встречи я пригласил Константина Константиновича и Ольгу Серафимовну к себе в комнату, где я проживал в первые годы моего преподавания в Московской духовной семинарии. В комнате у меня были только яички и хлеб. Я «по-холостяцки» приготовил яичницу. Как же Ольга Серафимовна хвалила мое «искусство» повара! «Какая вкусная яичница! Я такой никогда не ела! – повторяла она и мило-мило улыбалась... В ней я увидел всю доброту матушки и доброту святителя Макария, которому она самоотверженно служила до его блаженной кончины. И потом заботилась о его могилочке и о перенесении останков в святую обитель...

Святителю отче Макарие! Если есть на то воля Божия, то помоги мне выполнить то, что я задумал, и то, что поддержали верные ученики преподобного и богоносного отца нашего Сергия игумен Николай (Павлык) и игумен Анастасий (Казмирчук)!.. По совету отца Николая я и присоединяю к моему очерку «НОВЫЕ ИСПОВЕДНИКИ СВЯТОЙ РУСИ О ВЕЧНОМ» данную мою работу – святителя Макария тоже можно причислить ко славному сонму исповедников...

Чувствую и сознаю, что выполнить предстоящее мне – на 83-м году слабому путнику земли – будет не легко. Но также сознаю, что сила Божия совершается в наших немощах!

Да простит меня читатель, если я явлю поспешность или не смогу закончить! Да примет он все с молитвой и любовью!

Наши православные прадеды, прапрадеды Святой Руси – эти богатыри духа и мужи, крепко державшие в своих трудовых руках тяжелейшую палицу, мысля по совести и действуя по ней же, – своим веским словом, полным мудрости и силы, точно выразили отношение к направлению земного пути человека, дали ему непогрешимую оценку. «Не тот, – говорили они, – долго живет, кто много лет живет...» А кто же? Тот, кто правильно живет! Кто живет для славы Божией, для укрепления добра в людях, для облегчения их житейских тяжестей, кто старается быть рядом с алчущими, жаждущими, не имеющими приличной одежды, со страждущими... – кто знает Господа, помнит Его святые заповеди!

Святитель Макарий приводит поучительный, хотя и коротенький, рассказ об одном важном событии в жизни священнослужителя:

«6 января, Сочельник. В „Еженедельнике» сегодня написано: священник, призванный к больному для напутствования, спрашивает его: „Сколько тебе лет?“ – „Только два года, – отвечает тот. – Я считаю жизнь мою с того дня, как я познал Господа Иисуса Христа, а прочие восемнадцать лет моих протекли в смерти"» (204).

Восстать от духовной смерти помогает совесть. Народная мудрость учит: «Добрая совесть – глас Божий». Утверждение этой мудрости – в святоотеческом слове: «Вместе с сотворением человека Бог вложил в него неумолимого судию» (св. Иоанн Златоуст. 5:541); «... Каждого из нас учит совесть, это... неложное судилище!» (св. Григорий Богослов. 2:44)... Она побуждает нас к добру, к истине и, естественно, отвращает от зла и лжи.

Святитель Макарий называет совесть голосом Ангела, благодатью; призывает беречь ее; поступать, делать по ней; исправлять, что она подскажет; молить Ангела, чтобы он не допустил до того, в чем совесть упрекает.

«Видно, на тебе еще милосердие Божие, проявляющееся во внутреннем голосе – совести твоей: ...это Ангел твой, пекущийся о тебе, это спасающая благодать, действующая через совесть» (364).

«Берегите совесть» (194).

«Поступай, как говорит твоя совесть» (225). «Делай по совести, но помни, что всем угодить нельзя» (321).

«Нужно стараться работать над сердцем своим и исправлять то, что совесть подскажет» (307).

«Моли Ангела Хранителя твоего, чтобы поддержал, чаще журил тебя за то, в чем совесть упрекает тебя» (368).

«Храни себя от всего, в чем совесть твоя может упрекнуть» (406).

Московский архипастырь указывает действенное средство к сохранению совести и учит не держать долго на ней грех, приветствует руководствующихся ее голосом.

«Частое исповедание даже помыслов сохраняет совесть чистою» (305).

«Не держи долго на совести грех смущающий, чаще исповедуй его, не бойся, не стыдись» (349).

«Хорошо, что руководишься голосом совести в недоуменных случаях; когда совесть молчит, тогда нужно руководствоваться и голосом благоразумия» (212).

Пренебрегший один раз голосом совести – легко повторит, а заглушающий его намеренно – духовно совсем заснет, потеряет даже само сознание греха. Значит: надо сразу внять голосу совести.

«Кто раз допустил нарушение заповеди или непослушания голосу совести, тот легко может повторить это и другой, и третий, и чем дальше, тем легче ему будет находить предлоги к „непщеванию вины о грехах"» (339).

«Совесть – будильник. Будильник делает свое дело: время вставать, будильник трещит на всю комнату. Спящий слышит, но вместо того, чтобы встать, перевертывается на другой бок и продолжает спать. Так было один день, так повторялось дважды, потом чаще и чаще, наконец доходит до того, что, слыша, не слышит будильника. Так и совесть, иногда трещит на всю храмину; но слышащий заглушает ее намеренно, потому что не хочет расстаться со сладостью греховного сна. На следующий раз повторяется то же, затем опять и опять. Наконец доходит до того, что голос совести как бы совсем не слышится, грешник совсем засыпает» (183).

«Малейшая пылинка, попавшая в глаз, причиняет ему боль. Точно так же совесть наша первоначально страдает при малых погрешностях и проступках. Но с течением времени, если мы будем подавлять голос совести, то она будет все переваривать. Такую сожженную совесть можно сравнить с замерзшею водою, которая прежде не держала иголки, а теперь до того замерзла, что выдерживает обозы с железом. Так и люди, часто грешащие, теряют наконец сознание греха. Сперва и мысль нечистая тревожит совесть, а потом и грехи самые гнусные спокойно совершаются» (194).

«Вот урок, чтобы не пренебрегать голосом совести с первого раза; иначе потом он как бы не будет слышен; состояние весьма опасное. Великая милость к такому человеку, если Господь начнет будить ее бедами, скорбями, болезнями» (183).

Мучительны терзания совести после греха, но и велика радость сердца после раскаяния, когда приходят в душу спокойствие, мир.

«Ничего нет мучительнее совести. Лучше хворать, лучше претерпевать побои, чем мучиться совестью» (364). Она терзает «после всякого греха» (411).

«Но когда грешник начинает плакать, раскаиваться, прибегать к Богу с молитвой, со слезами, тогда посылает ему Господь мир душе, мир совести, мир, превосходящий всякое понятие. Тогда все становится светло, все мило, все легко, из глаз текут слезы радости» (364). – «Спокойствие совести... дороже всего на земле» (354). «Совесть твоя не тревожит твоего мира, и сердце начинает радостно биться» (352 – 353).

И святой отец увещает, призывает: «Дитя мое милое, постарайся приобрести этот мир» (364). «Вставай, рванись и беги из плена» (411).

«Берегите совесть» (194).

Пробуждает человека к духовной жизни и ведет к ней не одна совесть, а, прежде всего и главным образом, постоянное чтение Священных книг, особенно Нового Завета. Это мощный Глас Триединого Бога, обращенный ко всем духовным силам человека, к его совести. Это есть именно то, что можем назвать духовной пищей, нас насыщающей, укрепляющей, подающей крепость для благих дел (см.: Мф. 4, 4).

«В брошюре „На всякий день“, – сообщает святой Макарий, – помещено прекрасное наставление о том, что весьма полезно прочитывать слово Божие на всякий день. Сегодня, например, говорилось во 2-м послании апостола Иоанна Богослова о том, что для него самое лучшее утешение то, когда слышит, что духовные дети ходят в истине, и убеждает духовную дочь свою хранить заповедь о любви. Еще мудреца спросили: „Зачем ты читаешь книги о Божестве и об обязанностях человека? Ведь ты уже несколько раз читал и знаешь это?“ Мудрец ответил: „А ты зачем сегодня требуешь пищи себе: ведь ты вчера ел?“ Итак, телесная пища для тела, а для души духовная нужны на каждый день» (161 – 162).

Другой частью пищи – и также весьма важной – служит чтение святоотеческих творений, продолжающих раскрывать истины, открытые Богом, возвещенные провозвестниками воли Его. Да и сами святые отцы проходили свой молитвенный подвиг под водительством Святого Духа и явили образ жития во Христе

Посылая своей духовной дочери Божие благословение, святитель Макарий вместе с ним направляет ей и «прекраснейшую книгу великого старца Варсонофия, заключающую в себе ответы на вопросы учеников о духовной жизни. Весьма желаю, – пишет он, – чтобы вы читали ее, как настольную книгу. Когда у тебя не будет человека, к которому ты могла бы обратиться с недоуменными вопросами, пусть эта книга будет постоянным твоим руководителем» (171). «Чаще справляйся» с этой книгой – «там встретишь ответы на свои вопросы и недоуменные случаи» (333).

И несколько позднее: «Посылаю тебе книжку об Оптинском старце Иосифе. Прочти и пришли обратно. Мне она понравилась и немного навеяла грусть о том, что я далек от жизни этого старца. О, дал бы Господь такую мирную кончину» (231).

Ныне же пребывают вера, надежда, любы: три сия (1Кор. 13, 13), – писал апостол языков святой Павел, выделяя эти добродетели как неотъемлемые три в христианском подвиге.

* * *

Православная вера в Бога – это важнейшее условие для посильного познания Его, для надежды на Него, для любви Его, для всей духовной жизни, короче – для нашего спасения. Святой апостол Павел прямо и ясно говорит: Без веры не возможно угодити Богу (Евр. 11,6).

Пути к приобретению веры различны, но все они, по мысли Московского архипастыря, в руках Божиих. «Вера, – говорит он, – от Господа, у Него и проси, как просили апостолы: Господи, приложи нам веру. Чтобы возбудить в себе веру, нужно смотреть не на настоящие дни, а на прошедшие, и увидишь над собой чудеса Промысла Божия» (312).

Для уверования не надо искать чудес. Чудо не первично для веры: «Не ищи чудес, чтобы веровать, ибо не от чудес вера; а приобрети веру, чтобы видеть чудеса; ибо чудеса от веры. Если будешь иметь веру, то каждую минуту, в каждой звездочке, в каждой былинке будешь видеть чудо; и в себе самом будешь видеть чудо; чудно рождение, чудно питание, чудно житие, и в жизни сколько чудес! И в малом и в великом Бог» (182– 183). Святитель приводит поучительный рассказ одной благочестивой христианки о том, что произошло с ее знакомой. Последняя отказалась от всех земных утех ради ухода за больной матерью. Мать умерла – и ее жизнь опустела. Пробовали утешить, но бесполезно. Тогда с верой прибегли к молитве о явлении милости Божией... Дальше сообщает сама скорбящая: «Лежу я, рыдаю, вспоминаю маму, молюсь, говорю: Господи, если Ты есть, сжалься, помоги мне, дай знамение, что душа мамы жива, что она у Тебя, Господи. И вдруг вижу, лампадка у образа Святителя Николая – ...вспыхнула ярким пламенем... Испугалась я, думаю, галлюцинация... Встала, смотрю: нет, горит звезда в лампадке... Масла... ни капли... И шесть суток горела лампадка так – без масла... Все видели». – Святитель завершает повесть: «Вера творит чудеса. Без веры и чуду не поверят» (202 – 203).

По своему духовному опыту зная величие веры, святой отец велит и призывает:

«Покажи веру твою не днем, а ночью – когда тьма помышлений сомнительных будет облегать твою душу и повергать в уныние. Твердо верь, что Господь определил не на погибель, а на спасение» (292 – 293)... «Будем... приходить к Нему каждый день и каждый час с детскою верою. И в Евангелии Он склоняет к тому же учеников Своих: имейте веру, говорит Он, и вас и горы послушают. О, великая вера, не размышляющая!» (179).

* * *

Не посрамит верующего человека – православного христианина – и его несомненная надежда на Бога, что Он печется о нас, не оставит нас, дарует нам полезное.

«Говоришь: „Как же всегда радоваться, когда видишь кругом неудачи?» – Говорят, можно и в скорбях, и даже среди мучения радоваться, чрез упование, что эти скорби соделывают терпение, терпение же – искусство, искусство – упование; упование не посрамит, потому что сердцу дано разуметь волю Божию, которая все устраивает (и скорби, и мучения) для нашего спасения, и уверенность, что мы идем скорбным путем за Христом» (157 – 158).

Живи «не без надежды Божия Утешения» (244).

* * *

Плод истинной веры православного христианина и действие его упований есть любовь. Именно она, по утверждению святого Макария, делает все великим. – «Нет ничего великого, когда любят мало, и нет ничего малого, когда любят много... И в малом Бог, как и в великом Он» (221 – 222).

О любви можно говорить – к Богу и к ближнему. Но только говорить, а не разлучать одно с другим. – Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: яко не любяй брата своего, егоже виде, Бога, егоже не виде, како может любити? (1Ин. 4, 20).

Как единое целое, в нас вложенное, воспринимает любовь и святитель: «Любовь в нас вложена, как зерно: ее надо холить и поить, как зерно, и вырастить дерево» (259).

Первая и большая заповедь... возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею (Мф. 22:38, 37). – И святитель, с верой и надеждой быть услышанным, просит Самого Бога, чтобы Он, будучи бесконечной Любовью, сподобил полюбить так же и Его: «Сподоби мя, Господи, любити Тя, якоже возлюбих любящия мя, паче же да возлюблю Тя, якоже Ты возлюбил меня и любиши мя, и жалееши мя, и помогаеши на всяк день и час, и во всякой вещи» (273 – 274)... «Сподоби мя, Господи, любити Тя от всея души и помышления. О, Иисусе Сладчайший, добрейший, милейший, Иисусе мой Прелюбезный, сердцу сладосте» (275). – А что нас Господь любит «на всяк день и час», святитель рассуждает и более пространно, отмечая, что любовь Его является и там, где мы не сразу способны, по своей греховности, увидеть ее. – «Надо думать, что постигшее нас бедствие не следует считать выражением гнева Божия, а действием любви Его к грешным людям. Правда Божия требует наказания грешника, а любовь Божия – помилования. По правде Божией грешник... должен подвергнуться вечным мучениям. Но любовь требует милости. Премудрость Божия изобрела средство» явления любви. «Это средство – Искупительная Жертва Сына Божия». Люди, грешники прощены. Но после таинства Крещения «опять оскорбили... любовь Божию, следовательно, опять стали наследниками ада. Тогда любовь хочет еще пощадить: не подвергая грешника вечному наказанию, наказывает временно, призывая его этим наказанием к покаянию. Если грешник кается, то Господь прощает его, установив для сего таинство Покаяния, а Христос приемлет его в общение с Собой через таинство Причащения» (128).

Вторая – подобная первой – заповедь: Возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе (Мф. 22, 39). «Везде должна господствовать любовь, а не отмщение и раздражение, – наставляет святитель и тут же поясняет: любовь не только милующая, но и наказующая. Терпеть немощных, но смиренных и желающих исправиться. Таковым потребно слово увещания, угрозы и допустимые меры исправления; при этом нужно беречься раздражительности и наказания налагать тогда, когда сердце успокоится» (333). Сказанное показывает: любовь разновидна. А вот продолжение этих мыслей: «Любовь имеет разные степени. Вспомним повесть о старце, которого некоторые упрекали за то, что он одного послушника любил более других. В ответ на это старец указал на ту добродетель, за которую послушник удостаивался особенной любви: это было послушание, ради которого ученик на призыв старца выбегал из келии, недописавши начатого слова» (300).

Могущество любви, сила ее, «пробный камень» – в деле, или в делах. – «Сегодня вычитал „Пробный камень любви», – пишет святитель. – Какой бы лед ни был в сердцах людских, любовь, как солнце, все растопит. Любовь в словах только, без соответствующих дел, только раздражает. Итак, нужно любить не языком, а самым делом. В этом весь путь, все могущество любви» (178). А «высшая мера любви – взаим дайте, ничесоже чающе, благотворите обидящим вас» (224 – 225).

Любовь к ближнему ведет и к земному благополучию, и к Вечному Свету. – Святой Макарий излагает один поучительный рассказ, в котором говорится о человеке, который не видел в ближних ничего хорошего, почему и ему самому все опостылело, даже сама жизнь. И вот является к нему любовь в виде Ангела, который сказал: «Люби ближних, старайся прощать им недостатки – и ты будешь счастлив на земле и прощен на том свете... Человек исполнил это, и весь мир, все люди стали казаться ему лучше и добрее. Теперь, глядя на других, он стал отыскивать только хорошие стороны, и через это сам стал лучше и счастливее» (177).

Святитель напоминает и призывает:

«Не напрасно поведено во весь пост ежедневно 14 раз повторять: „Господи, дух терпения и любве даруй ми, рабу Твоему”. Проси, ищи, толки»... (335) «Поминайте заповедь Господа нашего Иисуса Христа о любви и паче всего тщитеся хранить мир, искреннюю любовь между собою. Потому узнают, что вы Христовы, если будете хранить взаимную любовь»... (336) «Дай вам Бог стяжать такую любовь» (178)

Лучшим выражением любви к ближнему служит милосердие, потому-то Господь наш Иисус Христос, изображая Страшный Суд, прежде всего говорит о нем (см.: Мф. 25, 31 – 46).

«Нравственно высок и прекрасен, – пишет святитель, – не тот человек, который оказывает благодеяния с холодным и принудительным сознанием долга, а тот, кто идет навстречу горю и нужде ближнего с сердцем, полным любви и участия, и находит в этом радость для себя!» (263). И сам являет пример – заботится о сироте: «Не изволите ли признать возможным приказать епархиальному попечительству выдавать сироте... ежегодно какое-либо пособие? Это – дочь моего школьного товарища. Милость к ней приму, как мне оказанную милость, а вернее – это милость Тому, Кто благоволит именоваться Отцом сирых и Судией вдовиц» (90).

И просить милостыню, и подавать разрешено, но совершаться сие должно «во имя Господне»: «Милостыню просить Христа ради разве грешно? – Нет. Так просить разрешено Самим Господом, чтобы и просящий и подающий делали доброе во имя Господне; первый, чтобы прославить Господа, получив милостыню, а второй подавал ее в надежде получить воздаяние от Господа и подавал бы милостыню из любви к Господу» (312).

Евангельским примером милосердия – потому самым ярким – служит притча Спасителя о добром самарянине, читаемая в храме Божием в неделю 25-ю (см.: Лк. 10, 25 – 37).

Наставления святителя для сего дня предельно краткие, но впечатляющие и запоминающиеся:

«Неделя о самарянине. Наставления для настоящего дня прочитал следующие: 1) пребывай в Боге сердцем и умом, а телом трудись в исполнение своих обязанностей; 2) блюди сердце свое от худых помыслов и чувств – гордости, гнева, осуждения, пристрастия и проч. Дай, Господи, нам помнить это и последовать этим наставлениям» (199).

Почти всегда свои наставления святой Макарий заканчивает молитвой: дай, Господи, нам исполнить сказанное, услышанное, пошли нам мир, или просто призывает: «Помолимся...» Он и учит молитве.

Молитва должна быть сосредоточенная – внутренне собранная, умная, сердечная. «Какова должна быть молитва? – Без внутренней одна внешняя молитва не имеет значения» (161). И святитель посылает специальное наставление: «Посылаю для всех сестер... наставление об умной молитве. Думаю, что не поймете, как это можно ум вводить в сердце. Где же это сердце? – Сердце – это там, где любовь, где гнев, где радость и горе. От любви сердце веселится, от радости бьется; вот туда и нужно направить ум и поставить его стражем, там и Господь обитает, говоря: даждь Ми сердце твое. Но так как ум часто уходит с своего караула и на сердце начинают наползать гадины разные, то и нужно опять стража возвращать и усаживать на свое место при сердце: не дремли ты, страж, прикажем, чтоб не вкрался вор и льстец» (265).

Не надо печалиться, если заметишь, что молишься, в основном, внешне, а надо продолжать творить молитву. – «Пишешь: молитвы по четкам только языком произносишь, а голова и сердце не знают. Хорошо и то, что языком хотя, но исполнишь правило; а ум и сердце, осуждаемые совестию, мало-помалу пристанут к языку, и дело наладится» (281).

Недопустимы в молитве поспешность и лень. «Сегодня за обедней, – пишет святитель, – прочитали из отца Иоанна Кронштадтского очень поучительное. Выписываю этот урок: кто поспешно, без сердечного понимания и сочувствия читает молитвы Богу, побеждаемый своею ленивою и сонною плотию, тот служит не Богу, а плоти своей, самолюбию своему и ругается Господу своим невниманием, бесчувствием своего сердца в молитве. Как бы ни ленива и ни расслаблена была твоя плоть, как бы ни клонила она ко сну, преодолей себя, не пощади себя для Бога, отвергни себя, дай Богу твое сердце» (190). Напоминает святитель по той же теме и наставление другого старца: «Некий брат вопросил авву Силуана: что мне делать, авва, как приобрести умиление (теплоту чувства), ибо меня сильно одолевает (разленение и сон)? Наутро, когда встаю, потребно много усилий, чтобы прогнать разленение. Старец ответил: когда встанешь на молитву, ум твой пусть вникнет в смысл читанного; думай, что стоишь пред Богом, испытывающим сердца и утробы. Когда восстанешь от сна – прежде всего устами твоими прославь Бога (скажи: «Слава Тебе, Господи») и тотчас начинай твое правило легко и тихо, воздыхая, поминая грехи свои и мучения, где будешь мучиться» (336–337).

Молитва должна быть с нами всегда и везде, тем паче нельзя употреблять на какие-либо дела время, специально для нее отведенное. – «Каждый день преуспевай в молитве, смиренномудрии, послушании, терпении. Сердце твое более и более отрывай от любления твари, устремляя его к Создавшему его, Видящему его, Толкущему в него... Никакого человека больше Господа не люби» (264). «Не употребляй время молитвы на другое дело. Когда на молитву, тогда и дела подсовывает враг спасения; но ты скажи: у меня теперь одно дело – молитва. Бог поможет, потом все сделаю... Проси с верой, не сомневаясь» (258 – 259).

Пропущенная молитва должна быть восполнена дополнительной, а непрочитанное правило в должное время – совершено в другое: «За пропущенную молитву прочитывать потом лишнюю молитву; рассеянно прочитанную молитву опять тут же повторить со вниманием, чтобы впредь не повадно было бродить помыслами во время молитвы» (187). «Если в свое время не исполнишь правило почему-либо, то исполни в другое время, в другие часы. Нужно опасаться, чтобы опущение не обратилось в привычку повторения» (273).

Касается святитель и содержания молитвы: «Когда читаешь „Господи, помилуй“ 40 раз, тогда вспоминай всех заповедавших молиться» (234).

Очень ценно указание, как надо учить молитве детей: «Маленьких детей нужно сперва приучать словам молитвы с кратким объяснением, особенно непонятных слов; при этом нужно стараться передать им молитвенное настроение, а для сего учительница должна сама молиться, то есть читать молитвы с соответствующим молитвенным настроением, а подробное объяснение молитв лучше бы к концу первого года. Вообще нужно помнить, что детей нужно стараться научить молиться, а не читать только молитвы» (214).

Не менее ценны рассуждения святителя об опасностях вступающих в молитвенный подвиг неосмотрительно и самонадеянно: «Некоторые души, начинающие дело спасения, вместо подвигов смирения, послушания и терпения стремятся к молитвенному и постному подвигам. Ощутивши иногда теплоту в душе и благодатное молитвенное настроение, они уже мечтают, что скоро достигнут той молитвы, которой молились святые и о которой пишется в святоотеческих книгах. Начинают напрягаться до экстаза, чтобы самим приобрести то молитвенное настроение, какое им дано было на некоторое время. Начинают это своевольно, без руководства, и впадают в диавольскую сеть» (325).

Наконец, дается сокращенно урок о молитве: «Маленький урок о молитве: учись молиться сердцем, а ум ставить стражем у сердца. Не ищи Господа далеко: везде Сый, живет и в сердцах призывающих Его» (268) ...

«О, если бы нам хотя часть некую приобрести из того, что здесь советуется!» (337).

Особенно убеждает святитель обращаться с молитвой к Божией Матери: Она добра, скора на слышание, на оказание помощи, на отвращение от зла и на сотворение блага. Она всегда рядом с нами. – «Во всех нуждах советую особенно прибегать к Матери Божией: Она очень добра, нежна, скоропослушна. Желаешь иметь дар слова, чтобы могла словом утешить тех, кто нуждается в утешении и успокоении. Думаю, что не слово утешает, а дух благодати, присущий тем, кому он дается на пользу. Одно слово без духа – медь звенящая, звон колокола. Молись и получишь сей дар» (217 – 218)... «Прибегай с молитвою Божией Матери, чтобы Она отвратила тебя от всего небогоугодного, страстного, человеческого» (221).

Отрадны размышления об иконе «Всех скорбящих Радость». – «Часто приходит мне на мысль советовать... прибегать к помощи и заступлению ко „Всех скорбящих Радость“, прочтением наедине акафиста... Из сказания об образе „Всех скорбящих Радость“ сейчас прочитал такие слова Богоматери к скорбящей Евфимии: „О, Евфимия, толико время болезнуеши, а врачебницы, яже присно есть, не взыщеши“. На вопрос Евфимии: „Где таковая обретается врачебница?“ – голос ответил: „Како сия не веси? Есть образ Мой, иже нарицается «Всех скорбящих Радость»“» (286 – 287).

По слову апостола любви святого Иоанна Богослова, грех есть беззаконие (1Ин. 3, 4). Это значит, что грех есть отвержение закона, попрание – выступление против Того, Кто его установил, – в данном случае – против Бога. Отсюда сам собой напрашивается вывод: основой греха служит поставление своей – человеческой воли выше воли Божественной, поставление себя, своей самости, своего «я» центром всего бытия. А если так, то цельбоносным средством, действенным лекарством служит отречение от эгоизма – раскаяние.

Так и рассуждает святитель: «Основа греха состоит в том, что человек ставит свою волю выше воли Божественной, а любовь к себе – выше любви к ближнему; ставит себя центром мира и целью всех своих действий. Поэтому раскаяние есть отречение от этой самости, желание фактически, с помощью Божиею, уничтожить стремление искать своих сил; иначе говоря – отречение от своего “я“» (237 – 238).

Исповедь, как непременная составляющая покаяния, должна быть «переворотом» души. – «Исповедь не есть беседа только с духовником, рассказ о своих грехах; исповедь есть целый переворот в душе... Исповеди... должны предшествовать пересмотр своего поведения, самоосуждение; исповеданию в гордости, самолюбии должно предшествовать осуждение себя в том, что я себя ставлю центром всего, свое „я“ выше Божией воли, выше любви ближнего... Нужно стараться убедить себя, что мое состояние не только не нормально, но и страшно, а потому ненавистно» (238)... «Истинная исповедь состоит не столько в чувстве умиления, сколько в твердой решимости избегать греха, бороться с ним. Когда мучит совесть за что-либо и человек, не находя покоя, исповедует сделанное против совести, тогда и бывает истинное покаяние и прощение властью священнослужителя» (232).

Как правило, исповедь есть устное раскаяние, но допускается и письменное изложение. – «Бывали случаи, что пастыри и святители повелевали изложить на бумаге те грехи, которые кающиеся стыдились сказать лично... Нужно всегда представлять, что стоим перед Самим Христом, что разрешение дает Сам Христос, и всякое искушение пройдет, выйдет исповедь жизнерадостная» (236).

Святитель рассуждает и о возможностях отвратить гнев Божий за наши грехи. – «Желаете, чтобы я, грешный, указал вам способ умилостивить Господа, чтобы отвратил Свой праведный гнев от нас. Что скажу на это? Вы сами знаете, что причина сего заключается в нас, это – грехи наши. А ниневитяне да укажут средство отвратить гнев и снова преклонить Господа на милость»... (127 – 128) «Стоит грешнику, на котором лежит тяжесть грехов, вздохнуть о своей греховной ноше, стоит лишь раскрыть пред Искупителем всю душу, обремененную грехи многими, и „с души как бремя скатится, сомненье далеко, и верится, и плачется, и так легко, легко“» (194 – 195). Но и напоминает: «К „простите” прибавлять „ради Христа“ можно, но только в особенно нужных случаях, когда нужно употребить особенную убедительность, но не часто, не бессознательно, по привычке, что тоже значило бы употреблять это святейшее имя всуе, без надобности» (310).

А если осталось беспокойство об исповеданном раньше? – «На вопрос о старом грехе, беспокоющем, хотя и исповеданном. Ответ: это не значит, что он не прощен, но только этим выжигаются следы его и предупреждается человек от повторения его. Св. апостол Петр оплакивал грехопадение свое (отречение от Христа) до самой смерти» (234).

Иногда требуется и общее покаяние и общее возвращение к благочестию. – «Для отвращения гнева как наказания требуется общее покаяние. Если сего не последует, то может прекратиться мера долготерпения Божия и настанет общий Суд. Если же Господь усмотрит, что среди православного и других народов остаются еще могущие исправиться, то, наказав теперь, возвратит прежнее благополучие; если же усмотрит, что наш народ не поймет этой милости и возвратится к беззаконию, то Господь оставит русских людей в таком состоянии, в каком находились греки под властью турок или в каком были русские под властью монголов. Спасти от этого может нас только возвращение к древней благочестивой жизни. А так как развращение нашего народа началось в последние времена с высших слоев общества, со столиц, то и наибольшую тяжесть наказания Божия терпят те, с кого началось это развращение. Терпим больше мы, бывшие руководители народа, чем руководимые. Больше богатые, чем бедные. Можно сказать: свят, праведен суд!» (128 – 130).

Святитель скорбит о нашей беспечности, о нашей немощи, но не теряет надежды на милость, помощь Божию и обращает к Нему свой молитвенный взор: «Как далеки мы бываем от этой истинной исповеди!.. Осуждаю себя и иногда тщусь положить начало такого покаяния, но только при помощи Божией, и потому молюсь: Господи, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего. Господи, даруй ми любити Тебя от всея души и помышления и творити во всем волю Твою; Господи, даруй ми смирение и послушание!» (238 – 239)... «1 апреля. Св. Марии Египетской: избавь и не допусти, Господи, до грехов Марии грешницы, но дай, Господи, стяжать ее покаяние» (195).

Вся глубинная отеческая любовь святого Макария, вся святительская забота выразилась в его трогательном обращении – призыве к духовному чаду: «Доколе, дочь моя, будешь оставаться в этом ужасном рабстве греху, а через него и диаволу? Восстань, да пощадит тебя Христос. Всеми силами души рванись и беги от... тирана, овладевшего тобой. Беги ко Иисусу, доброму твоему Спасителю. Он ждет тебя, Он простирает к тебе руки Свои. Он жалеет тебя. Он все готов простить и даровать мир душе твоей, мирную кончину и за ней – рай. Трудно тебе бороться с грехом, но ты вспомни святых, терпевших страшные муки за Христа, потерпи и ты болезнь разлуки со грехом. Вставай, борись, вставай, тебя ждет рай... Чаще молись внутренне. Читай ежедневно Святое Евангелие, особенно тогда, когда приходить будет греховное вожделение. Не жалей себя!» (367)... «Спеши, спеши, раба Божия, к вратам покаяния, пока не затворились они для тебя навеки. Кающемуся прощение Господь обещал, а завтрашний день никому не обещал. Когда грешник говорит: завтра перестану грешить или пред смертью покаюсь, тогда бывает, что... и умрет без покаяния... Не отлагай день ото дня, помня, что есть предел для греха, дальше которого для грешника становится невозможным покаяние. Милостив Господь, но и праведен» (369)... «Утешь, добрая дочь моя, утешь своим послушанием, своим самоотречением. Воздохни, поплачь, обратись с усердием, и Он помилует тебя» (368).

«Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти, чадо, исповеданные тобою грехи» (367).

«Не лишайте себя священных и духовных сих Тайн ради греховной скверны», – так поучал святой Кирилл Иерусалимский (386) верующих, призывая их как можно чаще приступать к Причащению (Тайноводств. сл. V, п. 23). Эта мысль проходит почти через все святоотеческие творения. Она же присуща и святителю Макарию.

«По возможности чаще приобщайтесь», – наставляет святой Макарий (296). «Можно приобщаться и не в пост, после очищения совести пред духовником при особенном желании души общения с Господом. Можно приобщаться и каждый месяц» (176). «По возможности чаще очищай свою совесть и приобщайся Святых Таин с разрешения духовника. Господь да соделает тебя достойною к чистому общению с Ним чрез св. богоявленскую воду, и вкушай ее натощак, это весьма спасительно» (351). В Причащении: «...чтобы промежуток не вышел бы более шести недель» (236).

Откладывать принятие Святых Таин не рекомендуется – даже на последние дни поста: «Очень желаю, чтобы ты не откладывала приобщения Святых Таин до последних дней поста. Как бы лукавый не обманул» (300). Так как их принятие – а тем более частое – есть победоносное оружие против духовного врага, то он наводит худые помыслы, чтобы смущением отклонить от Святой Чаши – этому нельзя поддаваться. – «Врагу очень не нравятся ваши причащения Святых Таин частые. Никто другой, как он, смущает тебя помыслами, что ты недостойно причащаешься Святых Таин и за это терпишь разные скорби. Не верь ему – лжецу» (229)... «По возможности чаще исповедуйся и приобщайся Святых Таин. В этом страшное оружие против врага. Когда один святой спросил у демона, чего они всего более боятся, тот ответил: того, чем вы в церкви омываетесь (то есть крещения), того, что вы носите на груди (то есть креста), и того, чего вы приобщаетесь в церкви (то есть причащения). Что же всего страшнее? Бес ответил: если бы христиане хранили то, чем они приобщаются, то мы не имели бы к ним доступа» (351 – 352).

Действия Святого Причастия велики. Но не надо сокрушаться, если с нами что-то происходит непонятное после принятия Святых Таин – будет правильным вспомнить особый Промысл Божий о каждом из нас. – «Некоторым Господь дарует великое утешение через Святое Причащение; а иные не всегда получают такую радость, а, напротив, чувствуют на душе сокрушение. И сие не значит, что получивший утешение праведнее того, кто оставлен без утешения. Утешения посылает Господь и грешникам, приступающим к Нему с верою для того, чтобы поддержать их на пути покаяния. А праведников Господь оставляет без утешения по особенному о них промышлению, иногда для того, чтобы послать им за смирение и терпение сугубое утешение» (231).

Святитель вместе с причастником благодарит Бога, допустившего до Святого Причастия, и призывает Его Небесное благословение: «Слава Богу, сподобившему вас причаститься Святых Таин. Спаситель твой да пребудет всегда с тобой, укрепляя телесные и душевные силы, утешая, вразумляя, беседуя с тобой, успокаивая волнующуюся душу твою» (217).

«Благолепно все то, что имеет смирение», – говорит преподобный Исаак Сирин (Слова подвижнические. C.-TCЛ, 2008. С. 414).

Так что же такое смирение? Отвечает святой Макарий словами другого великого святого: «На вопрос: что есть смирение? – преподобный Варсонофий Великий, многим хорошо известный старец VI века, ответил: „Смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает отвне. Смиренномудрый не должен стараться выказать свое смирение на словах (я всех хуже, ни к чему не годен и т. п.), но довольно для него говорить: прости меня, или: помолись о мне. Не должно также самому собою вызываться на исполнение низких дел, то есть таких, которые считаются в глазах других унизительными; ибо и то и другое ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию и более делает вред, чем пользу. Но когда велят что-либо, не противоречить, а исполнить с послушанием, что приводит к преуспеянию“» (159).

Рождается смирение от любви, сознания недостоинства; спокойно переносит огорчения, унижения; приобретается трудом, подвигом; обнаруживается в одежде, в безропотном несении послушаний...

«Резеда смирения родится на почве, состоящей из любви, все покрывающей, из воспоминания своих грехов, своих нравственных недостатков – каприза, недоброжелательства; смирение терпеливо переносит огорчения, не обижается, когда кто злословит; смирение видно в одежде, в служении другим, участии в низких (называемых) трудах... Смирение приобретается трудом и молитвою: „Господи, даруй ми зрети моя согрешения и не осуждати брата моего“» (311). «Смирение состоит не в том, чтобы себя называть грешным, гордым, честолюбивым; а в том, чтобы переносить спокойно, когда другие нас будут называть таковыми, и стараться в сердце признавать себя достойными таковых наименований, не гневаясь на тех, кто бы назвал нас таковыми» (246).

Святитель напоминает каждому апостольские слова: воздавать «другому большую честь» (см.: Рим. 2, 10) (280). Или: «В людях стараться... видеть больше доброе, чем злое; больше добрые намерения, чем злые, считать других лучшими себя» (281). «Мир лучше сохраняется там, где каждый старается усматривать прежде всего свои недостатки, а чужие грехи как бы не видеть; а видя, прикрывать их своею любовию. Для хранения мира и любви мало молчания, то есть, чтобы ничего не говорить тому, кто согрешает против нас; нужно стараться говорить с ним и заговорить ласково, стараться сделать ему угодное; отнюдь не говорить о нем при других худо, хотя бы то и справедливо» (280 – 281). Еще: «Как хотелось бы мне напомнить всем слова канты: „Будь последним, будь всех ниже, и служи усердно всем; сим ко Мне ты будешь ближе в веке будущем и сем» (280). Напоминает и примеры – уроки смирения: «Первый урок подал нам Божественный Учитель, умывший ноги ученикам и сказавший: „И вы так поступайте. Больший из вас да будет всем слуга“. Нужно бояться барства: елико высок еси, толико смиряйся. Помни урок преподобного Сергия, который первый пошел рубить дрова, когда все отказались по разным предлогам» (307. См. и 311). И паки повторяет: «Помнить нужно слова Господа ...» (178).

Итак, «истинный путь» – «видеть себя ниже всякого человека» (173). «Когда являются неприятности, сплетни... то лучше думать: это по грехам моим или для пользы моей, по воле Божией. Потерплю ради Господа, чтобы Он помянул меня во смирении моем. Но думать, что не стоит на это обращать внимания, что нужно быть выше всего этого, выше этих сплетен, сие помышление мирское, не христианское, в нем горделивость, а не христианское смирение, презрение, а не терпение Бога ради. Старцы говорят: „Ошибку исправят люди, немощь души уврачует отец духовный, а гордость может исправить только Бог, сокрушая рог гордыни“» (204).

Плод смирения духовно красив и богат: кто вступил с ним «в брак, по слову Лествичника, кроток, приветлив, милосерд, паче же всего – тих, благопокорлив, беспечен, добр, неленостен – словом, бесстрастен. Тебе такие качества приобрести весьма желаю» (311 – 312). И святитель рассказывает «небезынтересный» сон своего близкого знакомого о спасительности смирения: «...стоят трое в виде просящих у прохожих милостыню. Вид этих просящих казался настолько жалким, что вызвал у меня слезы... Кто же эти нищие? Это священник, диакон и псаломщик... Утирая слезы, я... говорю: ...вот... до чего дослужились... А стоящий со мной, как бы утешая меня, говорил: ...не плачь... – все к лучшему» (167).

Стяжи же, – призывает богомудрый архипастырь, – «смиренный дух, учись быть слугою всех, готовая помочь всякому. Если Господь приведет тебе быть старшей над другими, положи себе за правило слова Спасителя твоего: кто хочет быть больше, будь всем слуга, считай себя послушницей для всех, живи так, чтобы самые лучшие подходили к тебе с доверием; но это не мешает во всем поддерживать порядок и подчинение. Истинное начальствование есть страдания за других и от других. Начальник же, почивающий на мягких подушках, требующий услуг принудительных, только господствующий, но не страдающий за вверенных ему и живущий душою далеко от них, – плохой начальник» (270).

Данный вопрос ставится святителем Макарием в неразрывной связи со смирением; в той же связи дается и ответ на него, причем словами уже цитированного старца аввы Варсонофия: «Уничижение... бывает двоякого рода: одно сердечное, а другое происходит от поношений, принимаемых извне. Уничижение, принимаемое отвне, более сердечного, ибо легче самому себя уничижить, нежели перенести уничижение от других, потому что последнее производит гораздо большую болезнь сердца. Сокрушение же сердца состоит в том, чтобы хранить его и не допускать увлекаться неполезными помышлениями. До зде Старец. Мир тебе» (159 – 160).

Рассуждения святого Макария о великодушии, или, равнозначном у него, долготерпении, настолько жизненны, что сами по себе глубоко входят в душу внимающего им.

«У великодушия, – пишет он, – душа столь крепка и мощна, что никакие неприятности от других не производят в нем сотрясения или изменения. Смотрите на воду успокоившуюся: поверхность ее гладка, как зеркало. Но брось в нее самую легкую вещицу, тотчас она приходит в движение, сотрясается в одной точке, дает волну, которая расходится и по всей поверхности. Это образ малодушия, которое лишь встретит что-либо неприятное, тотчас смущается и скорбит. Но вот утес над вашей рекой. Волны бьются в него, а он стоит, внимания на них не обращая, будто ничего тут его и не касается. Это образ великодушия и долготерпения. Посмотрите на великодушного! Все вокруг него волнуется и его сильно задевает, а он спокоен. Будто души у него нет. Подумают, что у него жестко сердце. Напротив, великодушные суть самые милосердные, от них веет теплотою. Это благодать Божия. Дается же сей дар за подвиг над собой» (320).

Тут по ассоциации вспоминается (как своего рода антипод великодушию) равнодушие – зло, которое можно считать величайшим.

Прямым продолжением рассуждения о великодушии служат мысли святителя о терпении и молитвенные пожелания к стяжанию сего. «Во взаимообщении, – размышляет он, – могут встречаться неприятности отталкивающие, как-то: недостатки душевные и телесные, сплетения обстоятельств, разного рода столкновения. Все это терпеть и сносить заповедует апостол. Терпеть это любовию, как мать терпит все, ухаживая за ребенком. Это легко для людей, связанных любовию. Но не все вдруг согревают в любви. Сначала это терпение бывает и так, как терпят стиснувши зубы, и готова бы прорваться гневливость; но она останавливается силою воли. Это начатки терпения друг друга любовию... Сего терпения друг друга да подаст вам Господь» (320).

Святитель увещает являть терпение ради Христа и касается его характера. – «Потерпи ради Христа; повторяю, ради Христа, а не ради человека грешного; ибо если ради Христа, то и награда от Христа, а если ради человека, то как бы не потерять от Христа воздаяние» (297)... «Терпеть, когда каются, сознают свою вину и желают исправления; но не оставлять без вразумления, без угроз за упрямство, что может служить соблазном для других» (248).

Постигнут скорби – не ропщи, не обижайся, побеждай зло добром – Господь за терпение утешит. – «Из скопления многих разнообразных скорбей можно с уверенностью заключить, что они допущены как огонь для выжигания сосуда глиняного, чтобы из него вышел прекрасный крепкий сосуд, благопотребный для Владыки. Верь, что Господь взирает на твои страдания и готовит тебе утешение. Не ропщи на людей, ни на кого не ропщи. Не ведят они, что творят. Будем молиться, да не поставит им Господь греха сего. Если когда, то теперь особенно, нужно припоминать стих канты: „Побеждай добром ты злобу, ненавидящих люби“. Все пройдет, даст Бог: придет время, что поймут тебя, полюбят, будут дорожить. Дал бы только Господь тебе все перенести терпеливо: и эту холодность людей, и это подозрение, и эту клевету. Господь не с теми, кто обидит, а с теми, кого обижают. Но нам не нужно обижаться на них: будем учиться у нашего Божественного Учителя. Отче! Отпусти им!» (284 – 285). «Главное тут: терпите друг друга, снисходите один к другому, прощайте, чтобы и самим быть прощенными» (281).

«Любовь и терпение есть наилучший путь ко спасению» (186).

Велико терпение, но духовная жизнь не имеет предела – есть и более высокие ступени ее.

«Некто сказал, что покорность выше терпения. Терпение есть как бы упорство с неприятностями; а покорность – полное приятие того, что допущено Богом. Душа, которая терпит, чувствует постоянную тяжесть труда, возложенного на нее; а душа покорная, напротив, никогда. У тебя сперва было терпение, а теперь, кажется, стала замечаться и покорность; значит – некоторое преуспевание. Дай Бог более и более преуспевать в этом» (179).

Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства (Ин. 1, 47), – так сказал Господь, призывая Нафанаила к апостольскому служению, отмечая этим одобрением ценнейшее в миссионерском служении. – И святой миссионер, показывая отвратительность неправды, зовет: «Никогда не лгать».

«У других народов лгут только негодяи; у нас могут лгать совершенно зря, якобы самые честные люди. Лгать приучаются у нас с самого раннего детства. Кто же учит их этому? – Родители. Ведь ложь у нас употребляется, как разменная монета. Лгут, когда делают комплименты; лгут, чтобы правдою не оскорбить любимого. Не потому ли нам нужно бывает постоянно подтверждать сказанное клятвами: право! Право – не хочу; право – не говорил! – Будем же учиться никогда не лгать ни в чем» (259).

В духовном подвиге весьма важно быть собранным, сосредоточенным, углубленным в свое сердце.

«Внимай себе... Не увлекайся среди суеты, не оставляй молитвенного правила, ходи пред Господом и с Господом». Углубляйся «внутрь себя». Самоуглубление – «это постоянное наблюдение за всем, что делается внутри»; это «работа над освобождением сердца от пристрастий, чтобы достигнуть свободы сердца, внутренней независимости: все можно, но ничто не должно обладать нами; нужно избегать расхищения ума, многозаботливости и пристрастности... Святитель Феофан так говорит: ...„Взгляните, понаблюдайте за сердцем в продолжение небольшого времени и увидите, что в нем делается: получили неприятности – рассердились; встретили неудачу – опечалились; увидели равного себе, готового занять высшее место, – начинаете завидовать; подумали о своих совершенствах – заболели гордостью...» – Борись, борись, трудись, не жалей себя и препобедишь благодатию Господа нашего Иисуса Христа» (155 – 156).

Еще в древности философы призывали человека познать себя самого, усматривая в этом много полезного для него. Подобно смотрит на самопознание и святой Макарий.

«Читал сейчас о том, что самопознание – лучшее из знаний. Тут, между прочим, говорится, что тому смерть тяжела, кто, будучи слишком известен всем, умирает, не зная себя; что должно вести жизнь, насколько возможно, замкнутую и уединенную, так, чтобы не обращать на себя внимание других и своего на других» (193).

Касаясь смущений, которые нередко охватывают человека и крепко держатся за него, святитель отмечает, что такого рода состояние может быть и явлением естественным при стечении необычных обстоятельств, но и может быть действием вражеских духовных сил. Дабы, с Божией помощью, вернуть душевное спокойствие, святитель советует: «Всячески стараться в это время хранить мирное настроение души. Когда ум и душу вообще будет облегать попечение о том, о другом, о третьем, то отгонять эти думы, говоря себе: зараз всего не сделаешь, нужно делать что-нибудь одно, а это одно – то, что нужно теперь: хранить собранность мыслей, делать нужное спокойно, не озабочиваясь о другом, которое после сделается. Когда будут тащить, тормошить тебя дела в разные стороны, то думай и делай одно что-нибудь, не раскидываясь помыслами в разные стороны; помнить при этом, что хранение спокойствия есть самое лучшее ручательство для успеха дела. Тот полководец хорош, который умеет хранить хладнокровие в самое трудное время; тот капитан – молодец, который при опасности корабля не кричит, не кидается, не волнуется, а спокойно стоит на месте и делает распоряжения... При помощи Божией, сохраняй хладнокровие при встрече с разными нестроениями, заботами, ошибками... Не давай места смущениям, разным сомнениям: будь проста душой, храни мир, не будь сумрачна. Вполне предайся Божию водительству... Старинные люди... прибавили, что и горшок с горшком сталкиваются, кольми паче людям, живущим вместе, невозможно пробыть без столкновения. И особенно это бывает от различных взглядов на вещи: один о ходе дел думает так, другой – иначе. Если будешь веровать в Промысл Божий и надеяться на всесильную помощь Божию, то... будешь всегда пользоваться возможным спокойствием душевным» (315–316).

А если неприятности идут и от старших, и от грубостей младших? – «Если получаются неприятности от старших, то считать ли это попущением за грехи? А если от младших, когда они отвечают грубо, то чем успокаивать волнение своего сердца? – В том и другом случае нужно думать, что это попущение Божие для душевной пользы твоей: во-первых, для того, чтобы научить тебя кротости, незлобию, безобидчивости и смирению, к чему приглашает Господь, говоря: Научитеся от Мене. Если же младшие оскорбляют, отвечая грубо, то на это нужно смотреть, как на немощь их, которую мы, сильные, по апостолу, должны нести и не себе угождать. Впрочем, это не значит, что им не следует говорить что-либо. Но пока сердце твое волнуется, молчи, не говори; когда успокоишься и оскорбившая тебя придет в состояние слушать тебя, то без гнева, с любовию преподай ей наставление, объясни греховность ее поступка. Не будь побеждена злом, но добром побеждай злое» (192).

«Да будет воля Твоя...» – учил Господь Своих ближайших последователей, учит сему и нас. Почему? Потому что мы, руководствуясь своей греховной волей, допускаем ошибки, а то и делаем грубые нарушения, которые нам, естественно, вредны. Господь же, как Высочайшая Любовь, желает нам только блага и, как Всеведущее Существо, знает, в чем оно. От нас требуется лишь покорность Его святой воле, Его спасительному Промыслу. И Он приведет нас в спасительную ограду.

Святитель Макарий, сам пребывая «в покорности воле Божией» (135), призывал и духовных чад с несомненностью предпочитать своим желаниям «во всем волю Божию» (173), предаваться святой воле Господа с уверенностью, что Он «печется о нас и все допускает по Своему благому и премудрому промышлению» (157).

«Во всем буди Твоя воля, Господи. Будем говорить со святителем Димитрием: аще огорчаеши мя, Господи, буди благословен; аще врачуеши мя, буди благословен. Ты всегда прав в словах Своих, и победиши внегда судити имаши» (163)... «Кто предает себя Богу, то уже не имеет своей воли над собой, но подчиняет себя Его владычеству до последнего издыхания... что бывает с ним, принимает от Бога с благодарением» (258).

С благодарением Богу должно принимать всю нашу жизнь. «Приучай, – пишет святой Макарий, – свое сердце во всем видеть Господа, за все Его благодарить, о Нем чаще и чаще думать, чаще, чем об отце твоем» (191).

Весьма поучительна изображением христианского взгляда на жизнь излагаемая в письме речь одной просвещенной Святым Евангелием жены пред выпускницами: «Для воспитания души человеческой нужно принимать жизнь такой, какой Бог дает ее нам, а не такой, какой бы нам хотелось. Окружающая нас среда может казаться нам неприятною. Возможно, что она действительно наносит нашему сердцу удары, обиды, унижения, что вызывает у нас гнев, слезы, возмущение, уязвляет наше самолюбие, нашу гордость. Но, может быть, все это недаром и не без причины? Душа должна бороться, должна преодолевать препятствия, чтобы сделаться сильной! Лежа на пуховой перине, не укрепить своих мускулов. Если мы вместо внимания к среде, чтобы найти в ней все доброе, вместо борьбы с находящим на нас, борьбы чрез терпение, будем разливаться в жалобах на своих близких, на свое село, своих родных, свою семью, свое положение, – это будет бесполезной и бесцельной тратой жизненных сил. Лучше скажем себе: Бог поставил меня именно в эту обстановку, среди этих лиц и этих обязанностей. Стало быть, это и есть именно то место, в котором Он желает меня видеть делающей то дело, которое я способна выполнить» (288 – 289).

Святой архипастырь свято проходил свой нелегкий путь, на который поставил его Господь, благодаря Бога и людей, стараясь видеть в них не злое, а доброе. От всей души он благодарит за известие (в 1920 г.) о возможности вернуться на ставший для него родным Алтай (125); благодарит за любовь о Господе, за дары любви – и молится:

«Да воздаст Господь дарами от богатых щедрот Своих благодеющим нам во имя Его святое, по непреложному Своему обещанию» (124)... «Да воздаст Господь... всем участвовавшим в утешении нас дарами благорасположения и приношения. Дары ваши пришли в такие минуты, когда душа моя нуждалась в утешении. Да утешит и вас Господь!» (131)... «Сердце мое полно любви и благодарности» (121).

Иметь сердце чистым – значит иметь в нем только добро, быть храмом Божиим (см.: 1Кор. 3, 16).

Святитель рассказывает: «Некоторый христолюбивый муж спросил великого старца: хорошо ли будет, если я буду предлагать господину епископу то, что нахожу полезным (в том числе – говорить об обстоятельствах, касающихся других). Старец ответил: имей сердце твое чистым пред Господом, и тогда это не повредит тебе, а иметь свое сердце чистым – значит то, чтобы не говорить ни о ком, как бы в отмщение ему, но единственно имея в виду добро» (171).

В духовной жизни, несомненно, главное и первенствующее значение принадлежит внутреннему устроению человека. Но с ним тесно связано и внешнее выражение. Мне думается, что оно даже неразрывно. Если человек творит умную молитву – он не может держать себя вольно – на лице его и во всем облике будет мирность, небесная красота, которые заметит другой, даже мало опытный, но собранный.

Слушаем святителя: «Хотя одна внешность не имеет значения без внутреннего благочестия, тем не менее, не должно пренебрегать и внешностью, чрез которую проявляется внутреннее настроение. Это должно сказать в отношении к крестному знамению, к поклонам, вообще к внешнему благоповедению: кроткий взор, кроткая речь, степенная походка, иноческое выражение вежливости, почтительность; ко всему этому должно приучать молодых; а потому старшие должны подавать пример собою; в одежде скромность и опрятность, к вещам – бережливость, не слишком скорая походка, но не слишком и важно-медленная» (322 – 323).

Какая работа или какое дело нам нравятся? – Выполняемые скромно, без ропота и с таким же духовным устроением доведенные до конца, красиво законченные.

«Не задавайтесь мыслию совершить что-либо великое, славное, за что бы похвалили вас теперь или после, – размышляет святой Макарий. – Скромное дело, терпеливо день за день, год за год исполняемое и до конца доведенное, гораздо ценнее блестящих громких дел, начатых и недоконченных. Трапезник, служивший в одной церкви тридцать лет, заслуживает более похвалы, чем священник, переменивший в это время тридцать мест. Первому сказано будет: рабе добрый и верный, в малом ты был верен, над многим тебя поставлю: вниди в радость Господа твоего. А последнему скажут: выбросьте эту смоковницу, которая переносилась с места на место тридцать раз и не принесла плода. Имеяй уши слышати да слышит, читающий да разумеет» (301).

Поставленный вопрос кажется, на первый взгляд, настолько простой, что у каждого читателя уже имеется ответ на устах. Но, в самом деле, это не так. И святитель не отвечает на него сам, а выписывает, как он говорит, «хорошее наставление» из святоотеческого наследия: «Ученик спросил старца: „Чего лучше желать: славы или бесславия?» – „Славы“, – ответил старец. „Как же святые бегали славы?“ – „Они не истинной славы боялись, а тщеславия; боялись, чтобы в сердце не закралось самомнение. Делай добро единственно из угождения Богу, тогда Бог не только не осудит славу, которую человек приобретает без всякого о ней попечения; но к сей славе присовокупит ту славу, которую от века уготовил Он любящим Его“» (181).

Любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы, яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на Небесех (Мф. 5, 44 – 45), – учит Господь тех, кто стремится достигнуть высокого звания – стать сынами Небесного Отца.

И святитель Макарий, теперь зрящий вместе с Торжествующей Церковью славу Божию, обращается к нам:

«Значение ваше еще более возвысится, когда вы победите зло добром. Припомнился мне святитель Иннокентий: он очень много терпел оскорблений от своих пасомых, много от недостатков их, много скуки от одиночества; и вот Господь теперь утешил его прославлением: там, где оскорбляли его, теперь благоговейно чтут его» (163)... «Со смущением ничего не говори, – повторяет святитель совет старца Варсонофия Великого, – потому что зло добра не рождает. Но потерпи, пока помысл твой успокоится, и тогда скажешь мирно. Если брат послушает тебя, хорошо. Но если, разгневавшись, уйдет, то скажи авве, и он вразумит его» (165).

Святитель Макарий любил напоминать наставления не только святых отцов Древней Церкви, но с неменьшей любовью присоединял к своим суждениям уроки наших славных русских святых, близких к его времени и даже современников.

«Раздражительность, – размышляет он, – нужно лечить борьбой с собой и памятованием, что с возрастом она сделается господствующим направлением и сделает человека тяжелым для жизни, нетерпимым. Помнить будем наставление отца Серафима: „Чадо, стяжи мирный дух, и около тебя тысячи спасутся"» (204 – 205).

А вот и сделанная святителем выписка из богопросвещенных советов святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Когда приходится переносить сильные напасти, скорби и болезни, то не малодушествуй, не унывай и не ропщи, не желай себе смерти, не говори дерзких речей пред Богом, например, таких: о, какая лютая скорбь, о, какая не по силам моим напасть, лучше бы мне умереть или лучше бы убил я себя! Избави Бог от такого малодушия, ропота и дерзости! Еще: смотри, чтобы реки внутренних скорбей и бедствий не отторгнули тебя от Господа Иисуса Христа, ибо враг всем старается отвлечь нас от Господа: и прелестию удовольствий, и тяготою бедствий, как Иова, и особенно внутренними тяготами, теснотами и скорбями; еще: тот грех, на который ты не соизволяешь, не вменяется тебе, например, невольное преткновенье в молитве, помыслы скверные и хульные, непроизвольная злоба, с которой мы усердно боремся, скупость, которой мы отвращаемся, – это все нападения злого духа. Наше дело – терпеть, молиться, смиряться и любить. До зде отец Иоанн. Слышишь ли? Смотри, этого не забывай» (200).

Сам святой Макарий, приняв монашество молодым человеком (в 1861 году, было ему тогда двадцать пять лет), прошел длинный подвижнический путь (1926), узнал и радости его, и трудности. Потому и суждения его о монашестве непосредственны, исполнены большой любви к монахам и отеческого попечения о них. Все его слова, направленные к насельникам монастырей, необыкновенно теплые, добрые, спокойные, заботливые... Но обращенное к инокам относится не только к ним – и миряне могут черпать из него много-много – ведь Господь у всех один, и все дороги ведут к Нему, в Его Вечное Царство...

«Облечься в иноческую одежду», – начинает рассуждать святитель, – значит «сознавать себя от мира отрезанным ломтем... Впрочем, это не значит то, что мы должны оставить мир и скрыться в келиях, а то, чтобы мы, живя среди мира, мыслили, чувствовали, говорили и действовали не по-мирскому; чтобы мир с его похотями и обычаями был чужд для нас. Не всем назначена келия, но тем, кого Господь заключает в келию. Господь послал Своих учеников в мир, хотя и говорил, что они не от мира, но должны быть светом для мира. Да разумеют сие ваши труженицы. У них другой путь, иное служение. Старайтесь, сколько возможно, воздерживаться от гневливости, осуждения, больше и больше преуспевать в смирении; ибо смирение не падает» (172). Истинное монашество – «все делать без роптания» (236)... А вот и азбука монашеского жития: «Делом исполнять первые слова... азбуки: прости и благослови. Эти слова нужно твердо изучать не на память, а делами исполнять. Сначала очень трудно бывает сказать искренно: прости, виновата или благослови, постараюсь исполнить с Божией помощью. Кто изучил эти слова, тот начал истинно иноческое житие, тот истинно ученик Того, Кто сказал: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем. Как в теле все члены служат друг другу, не превозносясь один перед другим, так и в общине все должны смотреть на себя, как на членов тела, и жить одною жизнию, друг другу помогая, друг о друге заботясь. Духовную брань с духами злобы нужно вести смирением, частым исповеданием, молитвою. – Борись и молись. – По четкам можно молиться и лежа, и сидя, и ходя в пути... Хорошо было бы, если бы... приучались произносить молитву Иисусову без четок, в уме; в руках работа, а в уме молитва умная... Вся жизнь иноческая иная, для мирских странная. – Вставать ночью – великий подвиг для непривыкших» (227 – 228). Обычные приветствия иноков: «Спасайтесь и благословите, вместо здравствия и прощайте, потому что спасение дороже здоровья, благословение заключает в себе больше, чем прощание» (178).

Велико оставление всего во имя служения Богу, но и велика мзда. – «Решившиеся служить Господу ради Него оставляли все дорогое, милое для сердца. Это была высшая жертва Богу, дело особенного призвания, для осуществления которого давалась особенная благодать Божия. Это почти равносильно принесению Авраамом сына своего в жертву Богу, а плодом или воздаянием за такую жертву было благословение из рода в род... Обещана мзда многая: вечное неразлучное пребывание с Агнцем и последование за Ним; это – награда, обещанная только девственникам. Могий вместити да вместит» (181).

Надо повторить только что произнесенные святителем слова Спасителя: Могий вместити да вместит (Мф. 19, 12), ибо и в монастыре могут быть искушения. – «И большой монастырь не спасет от искушений» (239). – Бывает иногда так: «Человек, живя в миру один, прочитывает и молится много; а придет в монастырь, все усердие куда-то улетучивается: едва-едва исполняет маленькое правило, назначенное старцем или монастырским уставом. Это значит, что в мире поддерживал его дух тщеславия, он там был лучше всех, окружающих его, по подвигам самовольного поста и молитвы; а теперь, в монастыре, оказалось, что он не лучше других и здесь ему нечем похвалиться» (329). Гибельно для иноков:

«Своеволие, непослушание и отсутствие окормления духовного» (192 – 193).

Еще более опасен уход из монастыря в мир; не приветствуется даже переход (особенно своевольный) в иной монастырь. – Ушла из монастыря «все потому, что находилась без духовного окормления, не с кем было побеседовать; а если и хотела иногда откровенно все рассказать, то враг под разными предлогами отводил от этого... О ком будет она рассказывать? Думается, что не о своих немощах, а о чужих прегрешениях. Да избавит ее Господь от этой прелести! Если и в другой монастырь перейдет, покой едва ли найдет. В Боге все успокоение ей подобает искать» (200 – 201). О колебаниях другой монахини: «Сохрани ее Бог от ухода в мир: это навеяние вражеское. Лучше умереть где-нибудь в углу обители, чем оставить эту спасительную пристань, в которую привел ее Господь. Пусть не унывает: Господь не оставит ее. Еще когда она в мире жила и грешила, Господь не оставлял ее, оставит ли теперь?» (325).

Святитель сознает, что потерявшего над собой нравственный контроль не спасет и монастырь. Но, тем не менее, именно в монастыре все лучшее для спасения. – «Если опустишься, то и монастырские стены не спасут. Впрочем, я все-таки лучше желал бы, чтобы ты стремилась не к миру, а к обители. В обители все-таки можно чаще слышать призыв к покаянию, там – больше сдерживающего человека в добром настроении» (366).

Святой Макарий дает ряд духовно ценных указаний руководителям общин, начальствующим. – «Быть начальницей общины – значит быть всем слугой, нести тяготу всех. Пчелиная матка пусть будет образцом: у матки нет жала. Начальница не имеет жала ни в языке, ни в сердце. Слово „начальница» пусть смиряет ее, а не возносит» (210). Но нарушителям правил должно указывать на их отступления, хотя «обличать нужно с кротостию. Старца не укоряй, но умоляй, яко отца, советует св. Павел Тимофею. Старицу – яко матерь, со всяким долготерпением и назиданием. Кто нагло нарушает правило и служит соблазном для других, того после увещаний надо обличать перед всеми, да прочие страх имут. Нужно не пересаливать и не недосаливать» (230). «Долг начальствующего сделать таковым увещание, замечание, выговор, угрозу об удалении и, наконец, удаление. Больная овца все стадо портит. Таковую следует отделить, чтобы сохранить прочих. Помнить нужно апостольское изречение: исправляйте духом кротости, блюдый себя, да не и ты искушен будеши... Кроткое слово умягчит злое сердце; а гневное слово возбуждает гнев и в мирном сердце... Иногда бывают такие характеры, что они становятся послушливее, когда с ними поступают смелее. Впрочем, смелость не нужно смешивать с гневливостью. Вот рассказ одного барина: ехал он на лошадях, по тогдашнему обычаю переменных. В одном месте ямщик стал упираться, отказываться запрягать лошадей, видя молчание барина. Тогда барин начинает говорить с ним повелительно, а при дальнейшем споре ударил его по-барски, по-старинному. Мужик тотчас смирился и сказал: вот барин, так барин! И все дело пошло как по маслу». Будь строг «к себе, а к людям имей снисхождение; но и сие не доводи до слабости. Мать высоко руку подымает, чтобы ударить, да тихо ударит, а потом и поцелует, и слезы оботрет» (251 – 252).

Есть у святителя и ответ на редкий вопрос: «Можно ли игумении стоять в алтаре во время богослужения – особенно, когда бывает тесно в церкви?» Ответ: «Я не нашел правила, разрешающего стоять игумении в этом священнейшем месте, назначенном для священнослужителей. Игуменам и игумениям полагается стоять в храме так, чтобы они были ввиду своей паствы и им были видны пасомые» (340).

Да умножит Господь наше честное монашество, славное постоянной молитвой, и да хранит его!

Святитель, можно сказать, начинает свои размышления с ответов преподобного Варсонофия Великого: «Вот вчера вычитано мною полезное для вас из ответов аввы Варсонофия. Он говорит: ...покажи послушание, изгоняющее прекословие, ненавидимое Богом и любящими Его. Держись послушания, которое возводит на Небо... Отнюдь не прекословь, спрашивая: „Что это? Для чего это?“» (158). – Святитель «не прекословит», но, тем не менее, на некоторые вопросы отвечает: «Это то, что вместе с послушанием есть „основа нравственного совершенства – смирение, терпение... на которых прочно созидается дом спасения”» (228 – 229). – «Ты послушлива, значит, смиренномудра, а это и есть наилучший залог стремления к совершенству, к идеалу монашества» (228)... «Послушание называется мученичеством; а опять оно же называется „беспечальною жизнию“... То и другое справедливо: и мученичество, и самая беспечальная жизнь. Мученичеством кажется сначала, а потом оно превращается в беспечальную жизнь; полное отречение от своего „я“ делает для отрекшегося все своим, все одинаково любезным. Его не грызет... – совесть, ибо сердце его чисто, он тщательно сметает с него всякую соринку, и это сделалось для него приятным» (275 – 276).

Безошибочно послушание тогда, когда оно «ради Господа... ибо основано на заповеди: Слушаяй вас, Мене слушает (288). Однако бывает, что оно может увести от спасения: «Всякое данное послушание, всякое служение Промыслом Божиим или властию установленной, может вести ко спасению себя и других; но может повести к осуждению и к погибели. Все зависит от того, как исполняется то или другое послушание или служение. Вспомни притчу о рабе, господин которого вручил власть над слугами, чтобы давать им пищу в свое время. Вспомни притчу о талантах. Кому вручена стряпня, тому дан один талант; а кому начальство – пять талантов. Воздаяние каждый получил по мере усердия своего. Кому вверено попечение о других, тот, спасая других, спасет себя. Но нужно опасаться, чтобы, проповедуя, наставляя других, не оставаться и самому неключимым рабом. Потому апостол говори, что он при попечении о других изнуряет и порабощает тело свое» (213).

А «как преуспевать в послушании, когда нет к тому случаев?» Святитель отвечает: «Последи за собой, не бывает ли случаев, когда хочется поставлять свое желание, свою волю выше, приятнее, чем воля других? Все ли дела послушания исполняются точно, беспрекословно, охотно?» (269).

Служение истинного пастыря неразрывно соединено с самоотвержением, с жертвенностью во славу Божию, во благо пасомых. Что бы ни было у него на душе – горе, беда, житейские вьюги, сердце его должно быть всегда открыто для других, для труждающихся и обремененных. Он всегда должен быть готов к встрече с ними – утешить их, подать добрый совет, облегчить их ношу, алчущего накормить, нагого одеть, не говоря уже о постоянном наставлении в святой вере и святой жизни.

Святитель Макарий был сам добрым архипастырем, и потому его архипастырские размышления теплые, опытные, жизненные. Его постоянно окружало большое количество посетителей, к нему поступало множество писем – всех нужно было приветить и всем ответить...

«Весь день, – пишет он, – в хлопотах, одних провожал, других встречал, посетителей куча, со всеми нужно хоть слово сказать, опасаясь, чтобы кого не обидеть. Ведь от пастыря все ждут ласки, привета, а у него на душе мысли и чувства, иногда, как зимняя пурга. Сегодня в евангельском чтении было грозное изречение Господа, что Он скажет: Не вем вас, даже многим из тех, которые скажут: „Господи! Не Твоим ли именем мы пророчествовали, не Твоим ли именем мы бесов изгоняли?» Ох, страшно слово сие! Вот жизнь моя скончавается, а я так и не успел приготовиться, надеясь все на будущее, что лучше буду жить. Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и суди мя не по делом моим, а по множеству щедрот Твоих. Согреших бо, но не отступил от Тебе, Бога и Спасителя и Благодетеля моего» (210 – 211)... «Вчера получил кучу писем, все требуют ответа; многие нуждаются в советах. Мы, пастыри, должны всем помогать, хотя сами немощствуем и душой и телом, от них же первый есмь аз. Но, Господи, помоги; Ты возложил на нас это служение; Ты и глаголи нашими недостойными устами ответы каждому по потребе его; ибо Ты Благ и Человеколюбец, никем не пренебрегаешь; Ты повелел нам заблудшее отыскать, изнемогшее поднять, больное уврачевать. Где нам набраться такой силы, чтобы все это исполнить, если не Ты Сам, Господи, будешь действовать нами?» (235).

Больше других в ласке нуждаются дети – прежде всего, родителей, а затем и воспитателей, учителей. – Святитель, по долгу попечителя о детских учреждениях, по преимуществу говорит о последних.

На вопрос: «Как воспитывать детей?» – дается ответ: «Молись и делай, что подскажет благоразумие. Только не огорчайся, не раздражайся. Гневом ласковыми не сделаешь и нелюбовью любовь не привлечешь. Сразу всего не исправишь: нужно ученье и терпенье» (294).

При воспитании детей не следует отрывать их от своей среды. «Нужно их приучать к чистоте, опрятности; но не к щегольству и чванству. Приучать ко всякому полезному занятию простого сельского быта, но не к бесполезным вышиваниям узоров; приучать к черной работе, не сокрушаясь о том, что замарают руки в грязи, но и к грязи не приучать, а к чистоплотности: замараешься, поскорее вымойся. Нужно приучать к искреннему благочестию, к церковности, к скромности, почтительности. Нужно приучать к оседлому быту, но чтобы они не пренебрегали и юртой кочевников. Не нужно их слишком нежить и холить, имея в виду, что в будущем им, быть может, придется терпеть и горе, и нужду» (284).

Не желательны раздражение или волнение. Если же они встанут, то в эти минуты «не нужно делать выговоров и взысканий, как я уже не раз говорил тебе, ибо это вызовет в других раздражение и слова, и поступки, которые могут произвести на тебя большее огорчение. Дай время пройти своему гневу и потом делай, что скажет тебе разум» (337). Тем более в эти минуты недопустимо наказание как исправительная мера. «Лучше предупреждать вину, чем наказывать. Наказания, часто повторяемые, тем более грубые, с раздражением налагаемые, не исправляют, часто вредят не только наказуемому, но и наказующему... Более всего старайся вложить в детей страх Божий» (287). «Помнить нужно, что миссионерские школы – по преимуществу воспитательные школы; школа без церковности у нас не годится. Если бы кто стал у нас заводить таковую, то мы всеми силами стали бы противиться этому и не стали бы терпеть тех, кто стал бы словом или примером внушать учащимся, что ныне церковность не в моде» (327).

Выпалывая, с Божией помощью, сорняки и сея «добрые семена... воспитателям, как детей, так и взрослых, должно помнить правило мудрости, что из зла добра не выйдет, что гневом не научишь кротости, раздражительностию никого не исправишь. Что же делать, когда, например, капризный ребенок ревет и не хочет слушаться? Советую: оставь его, пусть ревет, пока не перестанет; но все-таки опять требовать исполнить то, что приказано. Спокойно внушить, что его не перестанут заставлять делать то, что ему велено; что капризом она, девочка, сама себя накажет, что вынудит старших лишить ее обеда или ужина с другими и будет питаема одним хлебом и водою дотоле, пока не исполнит послушания... Можно употреблять в отношении непокорных не одни убеждения, но строгие меры, но только чтобы видно было, что таковые меры истекают не из духа раздражения, но по правилам благоразумия, с намерением исправить виновную, а не подвергнуть наказанию только ради наказания» (298 – 299). – Детям нужна ласка. «Ласка к детям есть вливание в них чувства любви, которая для детского возраста необходима, чтобы не зачерствели сердца их, видя около себя черствость. Не напрасно сказано, что Спаситель обнимает детей» (231).

И паки: «Молись о них; силен Господь дать им сердце новое, для тебя любезное» (300). «Это и есть крест воспитания. Господь и Матерь Божия да помогут тебе во всем» (294).

«Да вразумит Господь и воспитывающих, и воспитываемых» (299).

Заботясь об улучшении деятельности Миссии, святитель обращается к министру путей сообщения с просьбой разрешить бесплатно доставить приобретаемую Миссией паровую лодку из С.-Петербурга в Ново-Николаевск. Чтобы убедить министра, он отмечает размах служения Миссии и тут же ярко описывает трудности миссионеров. – «В горах Алтая свыше семидесяти лет среди полудиких аборигенов распространяет свет веры христианской Алтайская духовная миссия. Трудами членов этой Миссии христианство, а с ним вместе – начала русской культуры проникли до пределов монгольских, до границы Китайской империи. Во весь долгий период существования Миссии тружеников ее встречали нужда, беды и разного рода препятствия... Громады Алтая с головокружительными подъемами и спусками, бурные реки, стремительные потоки, лесные трущобы, узкие на краю обрывистых скал тропинки (“бомы“) или едва заметные дорожки среди каменных россыпей или по косогорам – вот пути, по которым доводится миссионерам совершать свои поездки... Есть местности, где миссионер и юная паства его бывают совершенно заперты, разобщены с остальным миром почти треть года. – В юго-восточной части Алтая, среди отрогов Саянского хребта, находится озеро Телецкое (Алтын-Куль)... Но оно бушует и осенью, и зимою... Почти все население двух чуйских волостей исповедует ныне православную веру христианскую. Можно надеяться, что свет этой веры в недалеком будущем проникнет и к соседнему народу – монгольскому... Великим препятствием к развитию этого края... служит отсутствие путей сообщения, крайне неудобные, примитивные способы переезда чрез Телецкое озеро... Хотелось бы улучшить... сообщение Зателецкого края с культурной Русью для тех же новокрещеных инородцев. С этой целью предполагаем мы приобресть в столице паровую лодку». И завершает: «Не признаете ли Вы возможным разрешить бесплатную доставку паровой лодки» (150 – 153).

К унывающему миссионеру святитель обращается со словом утешения и ободрения: «Пишешь: ...Господь мне не дал таланта миссионерского. Отвечаю: стяжи его послушанием и терпением. Трудись и получишь... Вода слаба, камень тверд. Но подставьте над камнем желобок, чрез который падала бы по каплям вода, что будет с камнем? Вода продолбит его. Так и в духовно-нравственном мире: сердце человеческое – камень, а слово Божие – вода. Лейте на него помаленьку, но чаще, эту воду жизни, и камень-сердце умягчится» (197 – 198).

Для расширения деятельности Миссии святой Макарий настоятельно рекомендует «приготовлять не только учительниц, миссионерок иночествующих или девствующих, но и матерей-христианок, умеющих добре править свой дом, воспитывать детей, оказывать доброе влияние на мужей и на всю среду, где придется ей жить. Господь да благословит вас всех» (191).

Глубоки думы святителя Московского о Святой Руси. В начале XX века (10 июня 1905 г.) святитель пишет епископу Никону (Рождественскому): «Худо у нас на Руси, уже так худо, что хуже этого может быть только гибель всего. Сохрани Бог. Но хочется верить, что Господь обнаружил наши раны и выдавливает из них гной для того, чтобы помиловать и исцелить нас» (80 – 81). «Вместе с Вами скорблю душой о всем том, о чем Вы скорбите, и вместе с Вами тревожно думаю: что же будет дальше?» (84).

Что же видел святой архипастырь в своем Отечестве, Государю которого совсем недавно он преподнес свой «скромный проповеднический труд» как «выражение тех верноподданнических чувств, какими преисполнены сердца пастырей Православной Церкви, и в числе их смиренного автора, который всеусердно тщится провидеть и воспитывать таковые же чувства и в среде вверенной ему паствы»? (71 – 72).

В 1905 году в городе Томске, где был святой Макарий епископом, «на митингах ораторы в своих революционных зажигательных речах говорили: долой Бога, долой царя (при этом были бранные слова); пойдем в собор и обратим его в общественный дом для митингов! В то же время забастовки, прекращение подвоза съестных припасов довели бедный народ до отчаяния» (74 – 75). «Боже мой! Что это делается у нас на Руси! Точно у нас не стало головы, не стало власти. Если бы сатана и клевреты его стали ходить среди нас, на наших улицах в своем бесовском виде, то не удивили бы нас, ибо видим и теперь клевретов его в человеческом образе. Сейчас у нас творится на улицах насилие и беззаконие, ложь и неправда. Студенты безумствуют, вчера переодевшись в офицерские мундиры, с обнаженными шашками, сопровождаемые толпой подобных себе, ходили по улицам, возглашая: во имя республики повелевается закрыть магазины, прекратить работы и прочие безумные глаголы. – Сегодня мальчики гимназисты вторглись в семинарию и начали говорить безумные речи, но семинаристы отпарировали им, назвав их безумцами. Толпа вторглась в нашу типографию, приглашая идти за собой, но рабочие осмеяли их, говоря: мы еще чаю не напились. Мы не молчим, кое-что предпринимаем, раздаем листки народу в типографиях, на вокзалах, но „шилом моря не нагреешь»?! Будем молиться, авось либо чья молитва и дойдет до Неба... Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое. Пришла беда хуже Японской войны» (82, 83).

Неладно было и в среде духовенства, и в духовной школе: «Раскол духовенства и у нас начал было проглядывать, увлекаясь либерализмом „Церковного» и „Богословского» вестников. Во главе освободительного движения стоят преподаватели семинарии, развращающие наших питомцев. К сожалению, и среди ректоров есть прильнувшие к этому движению, открыто заявлявшие, что они отделяются от епископа, именуя его черносотенцем» (86)... «Наши учебные заведения развратились, испортились, и бытие их в настоящем виде хуже небытия: они не дадут нам желательных служителей Церкви. „Недоучки» оказываются более благонадежными, чем „переучки“. О последних некий старец обычно говорил: „Они учены, но не толчены» – в ступе послушания. По моим наблюдениям, уволенные из семинарии или даже из училища по неспособности или по шалостям и принятые в клир в звании псаломщиков по особым экзаменам и постепенно возводимые на дальнейшие степени, также по экзаменам, впоследствии являются лучшими пастырями, чем поступившие прямо во священники с семинарской скамьи. Подначальное положение первых сбивает с них рог семинарской гордыни, а у последних он быстро растет» (84)... В Томской семинарии к «освободительному движению» присоединились преподаватели во главе с ректором – выступили за освобождение от епископской власти и даже от семинарского устава (98 – 99). Сами «епископы крайне разобщены между собой и чрез то лишены возможности советоваться между собой по возникающим вопросам епархиальной жизни» (84).

После октябрьского переворота положение еще более осложнилось.

Осенью 1918 года святой Макарий писал Святейшему Патриарху Тихону о нападении на него 3 октября: «Вошли несколько вооруженных револьверами лиц через парадную лестницу прямо в алтарь, а оттуда в смежный молитвенный зал, где по обычаю я нахожусь во время богослужения... Старший... начал делать допрос в грубой форме о хранении денежных капиталов и моей ризницы... Стал... производить обыск во всех моих комнатах... Не найдя... искомого, он дерзко стал требовать указать место хранения денег, при этом начал угрожать расстрелом... Направил на меня револьвер... На это я ответил, что смерть нам, христианам, не страшна, и, перекрестившись, обратился к нему грудью... Разгневанный неудачей своей, он подошел и сделал мне оскорбление рукой. После этого... он взял митру ценную, с таким же дорогим крестом, при этом кощунственно надел ее на себя, две ценных панагии и наперсный крест; с головных бархатных скуфеек сорвал крестики. Сделавши все это... он ушел с товарищами делать обыск в монастырских храмах и келиях» (107 – 109). Вся горечь бытия великого святителя вылилась в вопросе, равном воплю: «Ужели с такой печалью, какая объяла нас теперь, придется и в гроб сойти?» (122).

Невзирая на трудности, святитель искал и находил пути к лучшему:

«Нам, архиереям, нужно более и более спускаться к народу, беседовать с ним запросто... вести с ним живую беседу посредством катехизации. Отвечать на катехизические вопросы народ приучается скоро, хотя сначала дело идет вяло, робко, но, когда один и тот же ответ на данный вопрос они повторят несколько раз, тогда они начинают отвечать громко, уверенно, с очевидным для себя удовольствием»; и посылает одному епископу «книжицу „Как веровать, жить и молиться» как образец катехизической беседы пастыря с пасомыми» (80). – «Против недуга (разобщения. – К. С.) одно врачевство – ежегодные собрания епископов под председательством митрополита. Вследствие упадка церковной дисциплины наша паства отбивается от рук наших» (84).

И более радикально:

«Против грозных туч хорошо бы предложить подвиг добровольный. Но как его налагать, когда не исполняются и те подвиги, какие давно наложены Церковью? На ниневитян наложены были царем невольные подвиги, которые должны были нести и дети, и даже животные. Может быть, и матушка-Русь требует таких же распоряжений свыше?» (89).

«12 декабря. День святителя Спиридона – поворот солнца на лето. В старину в этот день особый вестник приходил к царю и объявлял ему: „Царь! Сегодня солнце повернуло с зимы на лето; день прибывает на воробьиный шаг“. А священник должен говорить своему приходу: „Пора наступить повороту к свету и Солнцу-Христу. Слишком темен был день: пора от до-христианского мира идти навстречу Христу». Сколько здесь поучительного и для наших дней, истинно темных... Пора возвратиться к старой Руси с ее Православием, Самодержавием и Русью для русских. О, пора и нам поворачиваться к Солнцу-Христу, делать этот поворот, хотя бы на воробьиный шаг, но непременно каждый день; каждый день прибавлять света любви, смирения – словом, более и более светить светом Христовым» (187 – 188). «Нужно возвратиться к тому месту, с которого началось формальное отпадение от Церкви и пренебрежение к заповедям десятословия. Нужно отменить закон, разрешающий зрелища в Великий Пост и под праздники. Иначе интеллигенция не будет иметь возможности и потом совсем отвыкнет ходить в церковь. Нужно отменить закон о раздельном жительстве супругов без расторжения брака. Но мы так уклонились от заповедей, что возвращение к ним может совершиться только посредством тех ударов, каким некогда Господь подвергал свой народ – «Израиля» (81).

«В земле Российской – как в великом, и в вашем – как в малом, и там, и здесь Господь» (218)... «Итак, ободритесь, отрите слезы, взгляните радостно на все, ибо Господь с вами и покров Богоматери над вами» (174).

Вот какую ведет святитель беседу о действии Божественной благодати в душах спасающихся:

«Благодать вселяется в глубине души и бывает с минуты принятия Таинства (Крещения или Покаяния). При первом вселении своем чрез Таинство Крещения (Покаяния или Причащения) благодать сия сподобляет человека полного вкушения блаженства от богообщения... Потом благодать скрывает себя от спасаемого, хотя пребывает в нем и действует, но так, что тот не замечает сего, и до того не замечает, что нередко считает себя оставленным от Бога... Надлежит знать, что хотя благодать и утаивает от души свое присутствие, однако же подает ей помощь скрытым образом, дабы показать врагам, что победа принадлежит единственно душе. Авраам, Иосиф, Давид хотя и получили от Бога великие обетования, однако же, посмотри, сколько от них требовалось терпения, ожидания, скорбей, неудач, быть в отчаянных обстоятельствах, прежде чем они получили обещанное. Обитающая в душе благодать Господня направляет жизнь человека, ведет его стропотным путем; но действует в нем скрытно... В то же время он чувствует в себе какую-то внутреннюю силу, поддерживающую его, утешающую его среди скорбных, недоуменных обстоятельств, устрояющую его внутреннюю жизнь, в то время как его жалят, колют шипами; ходящие около него якобы не любят его, другие, вдали стоящие, ласкают, поддерживают, утешают его, выражают разными знаками самую неясную любовь... С нами Бог! Тот, Кто за нас, сильнее тех, кто против нас» (290 – 291).

Святой Кирилл Иерусалимский в 13-м Огласительном слове (п. 36) призывает как можно чаще, при самых разных обстоятельствах полагать на себя крестное знамение. И объясняет, почему так надо: «Это – великое предохранение, доставляемое бедным даром, немощным без труда; потому что от Бога благодать сия, знамение верных, страх демонам» (Творения... М., 1855. С. 220).

Следуя святому отцу, святитель Макарий дает совет о борьбе с помыслами: «Как только возникает в душе нехороший помысл, тотчас нужно перекреститься с умною молитвой, и помысл исчезнет; потом опять он появится, и опять исчезнет» (205).

«Торжествуя будем хвалиться Крестом, покланяясь посланному и распятому за нас Господу, покланяясь и пославшему Богу Отцу со Святым Духом. Ему слава во веки веков!» (св. Кирилл... Сл. 13, п. 41, с. 224).

Хотя Христос Спаситель и учит молиться о том, чтобы Господь – Отец наш – не допускал нас до искушений, но это значит, главным образом, – молиться, чтобы одержать над ними победу, ибо допускаемые Богом искушения и с Его помощью побеждаемые служат к нашей усовершаемости (см.: Иак. 1, 3).

«Сейчас вычитал, – пишет святитель Макарий, – прекрасное наставление; передаю его тебе. Без испытания железо обыкновенное кажется сталью, бронза – золотом, золото, смешанное с землей, – чистым золотом, стекло – алмазом. Так и человек, пока не коснулось его искушение, кажется и кротким, и смиренным, и добрым, и простым, и целомудренным, и верующим; а испытание показывает нередко, что люди и злы, и горды, и жестоки, и коварны, и сластолюбивы, и проч. Искушения же бывают через лишения и потери, скорби и оскорбления, бесчестие, клевету и прочее. Выдержавший искушение надежен для Царствия Божия, а невыдержавший не надежен, потому что в нем остается большая примесь зла. Приложим это к себе и поучимся» (196 – 197).

Если здоровье – Божий дар, то отсюда не следует, что болезнь – наказание. Болезни тоже постигают не без воли Божией, но, как и здоровье, по особому Промыслу Божию. Одному нужно поболеть, дабы остановиться в беге земной суеты, задуматься, увидеть смысл своего призвания, другому – иметь силы к многому деланию добра.

«Здоровье надо беречь, – заповедует святой Макарий, – это дар Божий; здоровому удобнее исполнять свои обязанности, чем больному» (204).

Есть день и ночь, время труда и отдыха, часы бдения и часы сна. Как труд должен быть благоразумным, посильным, так и сон – оправданным, здоровым.

Святитель пишет: «О ночных часах для спанья: ничего, когда ни ляжешь спать, в десять ли, в одиннадцать ли, лишь бы на сон употреблять не более восьми часов. Во время недомогания можно и больше поспать. А в болезни иногда требуется постоянная дремота или сон» (192)... «Спится тебе, сон одолевает; конечно, это временно, зависит от погоды или от состояния здоровья. Ничего, если лишний час соснешь или продремлешь, только беречься нужно, чтобы не перешло это в привычку» (212).

В жизни иногда бывает так: уважаемые люди, эрудированные, образованные, начитанные начинают что-то обсуждать. Сначала беседа идет спокойно, потом голоса постепенно повышаются, начинается спор, появляются разные точки зрения – до противоположности, а бывает, что «возникают» даже принципы, позы, готовые перейти в обиды. И вдруг кто-то кратко и четко «бросит» шутку (конечно, остроумную, добрую) – все заулыбаются... Напряжение мгновенно снимается и уносится. Становится легко, восстанавливается прежняя мирная, деловая обстановка...

О подобном свидетельствует и святой Макарий – только в мире пустынников-подвижников:

«Теперь слово о шутке. Иногда полезна бывает и шутка, и она допускалась старцами-пустынниками для некоего утешения братии. Есть благочестивая повесть. Один из именитых старцев-пустынников в час отдыха, сидя с братией вне келии, допустил в разговоре некоторую шутливость. В это время случилось быть некоему селянину зверолову; по-видимому, он несколько соблазнился тем, что такие строгие пустынники допускают шутку. Преподобный, заметивши это, сказал ему, указывая на лук со стрелами: „Натяни твой лук“, зверолов сделал это; старец продолжает: „Еще натяни, еще, еще натягивай»; стрелец отвечает: „Больше натягивать нельзя: лук треснет»; тогда старец сказал ему: „Жизнь подвижников – то же, что натягивание лука: как для натягивания лука есть предел, дальше которого тянуть нельзя, так точно и строгая подвижническая жизнь нуждается в некоторой ослабе и утешении». – Вот и конец повести и – конец письма» (185).

В день Светлого Христова Воскресения мысли святителя исполнены глубокой духовной радости. В его пасхальных словах веселится и радуется вся тварь.

«Воскресение Христово. Вот и Святая Пасха. Солнце играет, все веселится. Христос воскресе! Всенощная прошла мирно. „Христос воскресе!» – пел весь народ. Какое чудное это пение, когда поют все, когда поет пятитысячная масса: Христос воскресе! Всем Он Воскресший правит. В Его руках печали и радости. Бывает печаль лучше радости. Печаль – залог радости для терпеливых... Понедельник Пасхи. Утро. На душе все еще пасхальная радость. Солнце греет. Скворка, сидя от меня аршина на три, спокойно распевал весенние песни, пока на свободе. А явятся дети, тогда не до песен» (168).

«Христос Воскресе! Радуйся о Христе, радуйся, Христос Воскресе, и все печальное прошло! Радуйся, да скажет сие слово Воскресший Спаситель твой в сердце твоем, как изрек Он Свое: „Радуйся, Мария...“ Приветствуя вас радостию о Воскресении Христовом, молитвенно желаю вам благодати и милости от Воскресшего Господа всепрощающего, всех милующего и всем сопребывание Свое обещающего» (272).

«Христос Воскресе! Господь да укрепит тебя, да утешит, да вразумит совершать свое спасение и помогать спасению других, при помощи спасающей благодати Христовой, дарующей через святые Таинства, по молитвам молящихся» (243).

А вот и новый год! Отметив накануне нового года непрочность земного бытия, святитель высказывает ряд добрых – христианских пожеланий:

«Да благословит Господь тебя и сущих с тобою, чтобы было больше радости, но меньше горя; чтобы начать и кончить постройку благополучно; чтобы было у всех одно сердце, одни мысли; чтобы шаловливые дети не шалили; чтобы школьники учились на четыре и на пять... Постарайся не слишком забираться в долги: поскорей расплачивайся... Не бойся незнания: оно пройдет, но бояться надобно всезнания, самомнения, осуждения – словом, книжничества и фарисейства... Люби истину, блюдись от всякой лжи» (160 – 161).

«С новым годом. Да низойдет и почиет на тебе Божие благословение на сей наступающий год, да сподобит тебя достойно причаститься Святых Христовых Таин, чтобы ты весь день, весь год, всю жизнь пребыла с Тем, Кого возлюбила, – с Умершим за тебя, чтобы воскресить тебя и сделать общницей того блаженства, которое Он дорого купил тебе. Итак, радуйся о Господе и паки реку: радуйся, Господь с тобой. Весь день побудь с Ним. Почитай Евангелие» (263 – 264).

К новому году присоединяется святителем Макарием и поздравление с днем Небесного покровителя. – Оно предельно краткое, но теплое, родное: «С Ангелом! Да благословит тебя Господь на наступающее новое лето, да укрепит тебя, да возрастит твоего внутреннего духовного человека» (193 – 194).

Допустив грех – надо, не откладывая, покаяться в нем, покаяться так искренне, с такой печалью о содеянном (см.: 2Кор. 7, 10), чтобы впредь его никогда не повторить – забыть о нем навсегда... Совершив любое доброе дело, заметное, духовно стоящее, должно тут же забыть, никогда о нем самому не вспоминать, а тем более – хвалиться, и необходимо тут же продолжить творить новое и другое во славу Божию и в радость ближних ...

А вот память о нашей кончине да присутствует с нами во все дни – постоянно! (см.: Сир. 7, 39).

«Урок из „Ежедневника»: дурные привычки нужно искоренять, пока молод; иначе, чем дальше, тем труднее будет делать; дерево, чем дольше растет, тем глубже корни его уходят в землю и тем труднее вырвать его. Так и человек с добрыми и дурными навыками. Брат вопросил старца: что мне делать, отец, меня убивает срамный помысл? Старец отвечал: когда мать захочет детище отнять от молока, прикладывает к сосцам своим горький лук. Младенец, по обыкновению, припадает к груди сосать молоко; но, по причине горечи, отвращается от нее. Так и ты, если хочешь, положи на мысль твою горечь. Брат спросил его: какая это горечь, которую мне должно положить? – Памятование о смерти и о мучении в будущей жизни, сказал старец» (188)...

«12 декабря. Солнцу поворот. Опять надежда к лучшему: зима пройдет, весна придет, и все воскреснет. Ужас охватывает душу, когда вспомнишь, что в стране вечных мучений не будет такого поворота, не будет надежды на переход к лучшему, хотя бы то через миллионы лет. Хорошо чаще вспоминать смертный час, но не следует предаваться унынию. Пока мы живы, имеем надежду на спасение по великой милости Божией к кающимся. Кающимся Господь обещал спасение, прощение, а завтрашнего дня не обещал» (230).

Постоянно надо воздавать Богу славу, и воздавать за все; – что ни случилось бы – на устах наших и на сердце нашем должно быть: слава Богу за все. Эти златые слова стали духовным украшением златого великого учителя Святой Церкви архиепископа града Константинополя Иоанна (407). Если кто откроет его богомудрые творения, то прочтет на титульных листах всех томов (их 12, а книг 25): «ДОКСА ТО ФЭО ПАНТОН ЭНЭКА».

«За все слава Богу, – повторяет Московский святитель. – За бывшую скорбь вознаграждены утешением с преизбытком, благословен Господь, утешаяй нас во всякой скорби. Опять урок: никогда не предавайся отчаянию в самых даже отчаянных обстоятельствах. Сравнивая твое прежнее состояние с настоящим, нахожу, что ныне, кажется, враг нападал сильнее, чем прежде. Мрак помыслов ныне сильнее сгущался, чем прежде. Но, слава Богу, все прошло, за сугубую скорбь дано и сугубое утешение» (199).

Путь к Вечности не легок. Идущий по нему может встретить множество препятствий. Среди них – смущающие помыслы, навеваемые духом злобы. Дабы предупредить путника, вразумить его, святой Московский архипастырь напоминает наставление славного учителя благочестия преподобного Иоанна Кассиана (405):

«Об этом говорит преподобный Кассиан: бывают у человека сильно смущающие помыслы, внушающие ему, что, несмотря на все усилия и труды, он не наследует спасения вечного. Такие помыслы следует отвергать при самом появлении их словами евангельскими: „Верую, Господи, помоги моему неверию», и быть несомненно уверенным, что все наши грехи составляют как бы горсть песка пред океаном милосердия Божия... В случае каких-либо падений не унывать, не скорбеть безмерно, а воздвигать себя упованием и смирением, просить прощения» (223

Итак, с Божией помощью, по молитвам святителя Макария, данное сообщение завершается.

Как и было заявлено в самом начале (см.: «ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ»), я старался, как и намерен был, выделить из глубоко содержательных и разносторонних писем святого Московского святителя положительное, доброе, светлое. К этому побудило не только мое желание, но и запомнившееся мной вот какое наставление самого святого иерарха: «Отцы советуют... стараться не видеть злое, а смотреть больше на то немногое доброе, которое на брате есть. А если брат причиняет своим языком скорбь, то на сие смотреть, как на попущение Божие, для нашего усовершенствования. Когда приобретем незлобие, тогда никакой язык не огорчит нас; злословие не пристанет к нам, по пословице, как от стенки горох» (181 – 182).

Когда я стремился не пропустить и то, о чем у святителя сказано, как мне казалось, мало, я опять следовал его уроку: «Не ищи великих дел для своей деятельной любви: самое ничтожное, по-видимому, дело любви, совершенное участливо к людской нужде, есть дело, достойное великих людей, столь великих, как Христос с Его величайшим делом спасения человечества. Не говори: не нужно размениваться на мелочи – нужно искать крупных дел. Великое слагается из малых частей... – все слагаемое для великого дела спасающей любви» (180).

Излагая богомудрые уроки святого отца, я имел мысль: хорошо было бы изложить их ввиде христианского нравственного кодекса. Но рядом с этой мыслью была и другая: сколько ни собирай, сколько ни пиши, сколько ни говори, а если не начнешь жить по-христиански, то так и останешься медью звенящей или кимвалом звучащим (см.: 1Кор. 13, 1). – «Иное – знать христианство по книгам, а иное – жить по-христиански. По географическим картам можно в одно мгновение перебежать от города в город на пятьсот верст, но переехать на лошадях нужно пять или десять суток, много потрудиться, побеспокоиться. Так от суеты до истинной христианской жизни, от мира ко Христу по книгам скоро можно дойти; но делом пройти – ох как тяжело! Придется и остановиться, сесть на мель, не раз вздохнуть, прослезиться, не раз сказать: Господи, помоги!» (176 – 177). И горе, если кто-либо возомнит себя святым, способным нести великие подвиги, пророчествовать, изрекать непогрешимые речи... «Худо будет, – продолжает учить святитель, – если переведешь себя самонадеянно в разряд праведных» (223). «Если кто самовольно вдается в великие подвиги, свойственные преуспевшим, будучи еще юн, то старцы велят таковых остановить, выражаясь об этом так: если увидишь юного, восходящего на небо, то емли его за ногу и вергни его долу, то есть сбрось его вниз. Первая добродетель для новоначальных, как справедливо говоришь: послушание, смирение, терпение и маленькое молитвенное правило» (219)... «От тебя потребуется только то, что ты в силах сделать; а что не по твоим силам, за то ни люди, ни Бог с тебя не взыщут. Не забудь этого» (229).

Что же от нас, православных христиан, православных людей требуется, или что от нас ждут?

«Христианин должен исполнить все дела праведности: пост, молитву, терпение, смирение, послушание и пр. Эти дела то же, что кольца у кольчуги, предохраняют от стрел вражьих. Если бы какого-либо колечка недоставало в этой кольчуге, то враг как раз и будет направлять свои стрелы в это незакрытое место» (282). И еще из «Пролога»: «Человече, пусть будет у тебя в голове ум и смысл; очами – зрение к Богу; а иже долу, в землю (то есть то, что внизу, то обращено в землю, в которую скоро пойдем). В ушах пусть будет слышание книжное; внутри воздыхание (сердечное) о грехах, на языке – правда; в устах – молитва, в руках – подаяние бедным; в сердце – безгневие; в теле – чистота, в утробе – алкота; в коленах – поклонение Богу. Если сие сохранишь, то будешь чадо света и сын Царства Небесного, и наследник вечной радости, и гражданин вышнего Иерусалима» (338 – 339).

Наконец, последние отеческие обращения святителя Макария:

«Будем учиться делать все ради Господа» (219).

«Всем, всем... да поможет Господь... по требе... Даст терпения в трудах... на пути иночества... да избавит от сатанинских искушений и прочее и прочее. ...Да сохраняется мир. Да будут мирствующие с тобою мнози, а советницы из тысячи один... Спасайтесь, трудитесь, верьте, что не напрасен ваш труд. Мирствуйте о Господе» (229).

Не знаю, как бывает в жизни других, но в моей очень часто, особенно в последнее – конечное (для меня) время, не просто бывает, а присутствует вот что: за новую работу я принимаюсь не скоро – то думаю: нужна ли она читателю, будет ли она полезна и интересна мне самому; то опасаюсь, что не успею довести до конца – не хватит сил (ведь наступил вечер жизни)... Приходят и другие мысли, расслабляющие и не совсем радостные... Но вот я начинаю изучать новые материалы и очень быстро весь ухожу в их содержание – даже обед, «ожидая меня», остывает (приходится подогревать его). Особенно это бывает при чтении писем богомудрых людей. Здесь я нахожу все (или почти все) необходимое для Православной веры и для святой жизни. Кроме того, передо мной вырисовывается эпоха времени жизни писателя: я вижу, что волновало людей, что их озабочивало и озадачивало... и как помогали им правильно разобраться в трудном Божии служители. Это подлинно глубочайший и чистейший духовный кладезь...

А когда заканчиваю свой труд или даже только подхожу к завершению (длится он подчас долго), начинаю грустить, что скоро я расстанусь с этим сокровищем, собираемым и не от мира, и от мира! Оно мне становится близким, своим; я с ним роднюсь, как бы срастаюсь... Грусть усиливается еще от мысли: смогу ли я продолжить подобного рода труд, а ведь духовный кладезь не только глубок, чист, но и неисчерпаем, неиссякаем, нескончаем...

Святителю отче Макарие! Всем сердцем, всей душой благодарю тебя за Небесную помощь!

Простите, помолитесь, благословите! 2012 г.