Отзыв o сочинении Н.Д. Извекова: «Московские Кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке»

Необходимость изучения истории и древностей города Москвы сознавалась еще в XVIII в., и в конце этого столетия начали появляться первые работы в этой области, не только отдельные описания того или другого исторического памятника, но и общие – древностей всей Москвы, представлявшие из себя то почти простой перечень, указатель их, как, напр.: «Описание столичного города Москвы», изданное В. Рубаном (Спб. 1782 г.), «Роспись Московских церквей, соборных, монастырских, ружных, приходских, придельных и домовых, внутрь и вне царствующего града стоящих» (М. 1778 г.), «Историческое и топографическое описание ... города Москвы с приобщением генерального и частных ее планов», Т. Полежаева (М. 1796 г.), то дополненный разными историческими сведениями как, напр., «Историческое известие о всех церквах г. Москвы, собранное из показаний духовенства и начальства, при оных обретающегося, також с надписей и из летописей Российских» (М. 1796 г.) или еще более подробный «Путеводитель к древностям и достопамятностям Московским» (Максимовича, 4 части, М. 1792–1793 гг.), собранный с надписей и из других достоверных источников», который, по замечанию покойного И. Е. Забелина, «и в настоящее время имеет цену весьма важного материала, тем более, что многое из списанных (и напечатанных там) надписей уже исчезло навсегда». Немалое место древностям Московским отвел и Н. Новиков в своей «Древней Российской Вивлиофике».

Минувший ХІХ век дело изучения древностей Москвы в значительной степени подвинул вперед и поставил его на надлежащую дорогу. Появилось несколько новых общих описаний древностей города, каковы: «Москва или исторический путеводитель по знаменитой столице государства Российского» (А.Ф. Малиновского, 4 части, М. 1827–1831 гг.) «Историческое известие о всех соборных, монастырских, ружных, приходских и домовых церквах ... Москвы и Петербурга» (М. 1839 г.), особенно ценные «Памятники Московской древности с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древних видов и планов, древней столицы» И.М. Снегирева (М. 1842–1845 гг.), «Описание Москвы и ее достопримечательностей» П.И. Милютина (2 части, М. 1850 г.), «Москва. Подробное историческое и археологическое описание города», составленное И.М. Снегиревым и А.А. Мартыновым (2 тома, М. 1865–1873 гг.) и первая часть «Историко-археологического и статистического описания» города Москвы, составленного И.Е. Забелиным по поручению Московской Городской Думы (поручено было в 1881 г., а І часть появилась в 1902 г.¹.

Но преимущественное внимание исследователей XIX века обращено было на обследование и изучение отдельных исторических памятников города Москвы, и о них (конечно, весьма далеко не обо всех) появился целый ряд новых трудов, заслуживающих полного одобрения, ибо при составлении их приняты были во внимание архивные данные. Таких работ особенно много появилось во второй половине столетия, очевидно, вследствие общего развития русской исторической науки. Кроме того, в это же время был издан целый ряд материалов по истории г. Москвы первостепенного значения в «Известиях Московской Городской Думы», как, напр.: «Переписные книги города Москвы» за ХVІІ и XVIII вв. (1620, 1626, 1638, 1665–1676, 1688–1696 и 1738–1742 гг.), «Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы», собранные и изданные руководством и трудами И.Е. Забелина (правильнее В. и Г. И. Холмогоровыми, потому что им принадлежал весь труд, две части, М. 1884 и 1891 гг.); издания Московского Купеческого Общества и его Председателя Н.А. Найденова, как, напр.: «Москва. Актовые книги XVIII в.» (т. 1–12, М. 1892–1900 гг.), «Материалы для истории Московского купечества» (т. 1–9, М. 1883–1889) и другие. Благодаря появлению этих трудов, изучение древностей города Москвы поставлено теперь на надлежащий путь, ибо эти издания, сообщая новый материал, бывший доселе малоизвестным или и совсем неизвестным, дали исследователям возможность сообщить подробные, вполне достоверные сведения о том или другом историческом памятнике и при том более полные, чем какие доселе были известны.

В каждом труде, посвященном истории и древностям всего города Москвы, уделяется не мало страниц Московскому Кремлю и его достопамятностям, а в том числе и сведениям о дворцовых церквах. Так, в «Путеводителе к древностям и достопамятностям Московским» (Максимовича, М. 1792 г.) находишь исторические известия о большинстве дворцовых соборов и церквей с указанием на более замечательные иконы, вещи и сосуды, хранящиеся в них (о Благовещенском – ч. I, стр. 91–110, Верхоспасском, за Золотой решеткой, стр. 163–169, Сретенском на Сенях, стр. 169, Спасском, что на Бору, стр. 169–171, Воскресения Христова за Золотою решеткою, стр. 267, Положения ризы преч. Богородицы на Сенях, стр. 267–268, вел. муч. Екатерины, стр. 268, Рождества пресв. Богородицы, что на Сенях, стр. 269–270 и Нерукотворенного образа, стр. 270). Точно также подробные сведения читаем в «Историческом путеводителе» по Москве А.Ф. Малиновского (отчасти в ч. I, а главным образом во II). См. также некоторые известия о них и в І части «Истории города Москвы» И.Е. Забелина.

Существует несколько работ, посвященных исключительно Кремлю Московскому, каковы «Достопамятности Московского Кремля» Вельтмана (М. 1843 г.) или указанные выше «Памятники Московской древности» И.М. Снегирева; есть работы и о самом Кремлевском дворце: «Дворец Московских царей до Петра Великого» («Москвитянин» 1849 г., кн. VII, стр. 107–138 и т. XI, стр. 88–96) и в XVIII веке («Московские Ведомости» 1863 г. №229–232) И.Е. Забелина, «Описание нового Императорского дворца», Вельтмана (М. 1851 г.). На Восьмом Археологическом Съезде в Москве (1890г.) известным знатоком нашего древнерусского искусства Н.В. Султановым был даже читан особый доклад «Церкви большого Кремлевского дворца», изложение содержания коего помещено в І том «Трудов» Съезда (стр. 147–149, М. 1897 г.), доклад весьма ценный по высказанным в нем соображениям. Таким образом, хотя Кремлевские дворцовые церкви и не служили предметом отдельных монографий (если не считать статью о Благовещенском соборе И.М. Снегирева, М. 1854 г.), но о. Извеков имел все-таки пред собой ряд исследователей их, сравнительно с коими он дело исследования судьбы дворцовых церквей поставил гораздо шире. Цель его работы – по возможности «полное и обстоятельное описание столь важных в историко-археологическом отношении Московских Кремлевских придворных церквей и быта служивших при них лиц в XVII столетии». У него таким образом две задачи – исследование: 1) Кремлевских дворцовых церквей и 2) служивших при них лиц в XVII веке. В отношении к первой задаче он признает, что «в отечественной литературе можно найти не мало описаний Московских Кремлевских святынь и между ними дворцовых церквей», и что особенную известностью пользуется труд И.М. Снегирева «Памятники Московской древности»; но он думает, что и его работа «не будет излишней». «Ближайшее знакомство с архивными делами, хранящимися в Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора, привело нас, пишет о. Извеков, к тому заключению, что Снегирев не воспользовался в надлежащей полноте в своем описании дворцовых церквей материалом, содержащимся в этом архиве, а потому и труд его не без значительных недостатков уже хотя бы в отношении полноты исследования. Так, о некоторых придворных церквах Снегирев ограничивается одним лишь упоминанием, тогда как на основании документов Московского Дворцового Архива он мог бы дать более подробные и обстоятельные сведения о них» (стр. 1–2). Если о. Извеков по отношению к первой задаче является только дополнителем изысканий своих предшественников, то вторую задачу он решает почти самостоятельно, ибо в этой области известны только две, весьма различные и по объему и по качеству, – указываемые им статьи прот. Д. Разумовского и архим. Леонида. Напрасно только о. Извеков преувеличивает значение этой части своей работы, говоря, что «изучение его имеет глубокий интерес и составляет одну из неотложных задач современной историографии, так как в нем кроется ключ к пониманию разносторонних явлений нашей старинной не только придворной, но и общегосударственной жизни, тесно примыкавшей к Формам церковного строя». Читая эти строки, естественно было усомниться в их справедливости, а прочтя все исследование о. Извекова, остается все таки неясным: где же тут «ключ к пониманию разносторонних явлений нашей старинной жизни», в чем он заключается?... Я говорю не о бесполезности труда о. Извекова, а о преувеличенном значении его.

Исследование о. Извекова весьма выгодно выделяется из ряда других подобных тем, что оно представляет труд, основанный не на изданных только материалах, но преимущественно на архивных данных, добытых им самим. Свои поиски он направил именно туда, куда и надлежало, – в хранилища документов бывших Дворцовых приказов. Источниками его труда, по его собственным словам, «были преимущественно и главным образом описные книги старинных Дворцовых приказов, а также столбцы XVII в., хранящиеся в Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора». Можно сказать даже больше – труд о. Извекова составлен исключительно по этим документам, ибо те 5–10 документов, которые он нашел в Московской Синодальной Библиотеке и Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел, куда он обращался «для пополнения сведений по интересовавшему его вопросу», не могут идти ни в какое сравнение с тем обилием документов, которое он нашел в первом учреждении.

Из печатных трудов, по словам о. Извекова, «наиболее ценными и полезными» для него были работы И.Е. Забелина; указывая на них прямо в своем предисловии, наш автор относительно других оговаривается, что они будут указываемы «попутно, в своем месте». Таким образом, у него нет «обзора литературы предмета» и ее оценки... Справедливость требует отметить, что за исключением трудов И.Е. Забелина у о. Извекова мало ссылок на специальные работы его предшественников; у него чаще встречаются ссылки на исследования по общей истории России – С.М. Соловьева, Н.М. Карамзина, Н.Г. Устрялова, Е.Е. Голубинского и др., по поводу того или другого исторического события, которого о. Извеков только отчасти касается пли о котором только упоминает...

Как же о. Извеков исполнил свою работу?

Первая часть ее, о церквах, занимает только 81 страницу из числа всех 223, т. е., менее ⅓ книги.

Автор приводит сведения о каждой из 13 дворцовых церквей (не считая придельных) в порядке их возникновения: сперва о древнейших из них: Благовещенском соборе и церкви Рождества пресв. Богородицы, основание коих относят к концу XIV в., о Сретенском соборе, построенном в 1560–1561 гг. и церкви вел. муч. Екатерины (ок. 1586–1587 гг.) и затем о возникших в XVII в. церквах: 1) преп. муч. Евдокии, с 1681 г. – Воскресения Христова, 2) Нерукотворенного Спасова образа – Верхоспасского собора (в 1635 г.), 3) Иоанна Белградского (в последствии Иоанна Предтечи (построена при Михаиле Федоровиче), 4) Положения ризы Богородицы во Влахерне (заложена 1451 г., но в дворцовое ведомство перешла в 1653 г., почему о. Извеков и говорит о ней здесь, а не выше), 5) Похвалы пресв. Богородицы (освящена в 1652 г.), 6) Спасова образа у царевен на сенех (ок. 1661 г.), 7) Успения пресв. Богородицы у царевен меньших (освящена в 1680 г.), 8) Сошествия св. Духа (освящена в 1681 г.) и 9) апостолов Петра и Павла (освящена в 1684 г.). – В этом перечне нет собора Спаса на Бору; о. Извеков ни слова не говорит о нем, и даже не упоминает, почему он исключил его из своего труда. Собор этот – «Спас на царском дворце», «что у великого государя на дворце», всегда принадлежавший к числу дворцовых церквей, есть в то же время одно из самых древнейших зданий гор. Москвы, по выражению И.М. Снегирева – «ровесник городу Москве» (Москва, Описание города, т. II, М. 1873 г., стр. 39) и, по всей справедливости, заслуживает наиболее полного и обстоятельного описания. А между тем о. Извеков не дает никакого... То обстоятельство, что собор этот находится не в самых дворцовых зданиях, а среди их (во дворе), коими он окружен, нисколько не может оправдывать исключение его из работы о. Извекова: ведь и Благовещенский собор не находится среди дворцовых помещений, а стоит особо, отдельно, отчасти даже выделившись от зданий дворца, к которому он примыкает только одной западной стороной. Таким образом за сведениями по истории и древностям древнейшей дворцовой церкви Московского Кремля – собора Спаса на Бору нужно обращаться к трудам ранейших исследователей Кремлевских святынь (См. Путеводитель к древностям и достопамятностям Московским, Максимовича, М. 1792 г., ч. I, стр. 169–171; Москва или исторический путеводитель, А.Ф. Малиновского, ч. II, М. 1827 г., стр. 146–151; Памятники Московской древности, И.М. Снегирева, М. 1842–1845 гг., стр. 121–130; Москва. Подробное историческое и археологическое описание города, И.М. Снегирева и А.А. Мартынова, т. II, М. 1873 г., стр. 28–40, тоже самое в издании «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества», А.А. Мартынова, год І, изд. 3, М. 1852 г., стр. 72–87). Отсутствие же речи о нем в «исследовании» о. Н.Д. Извекова – есть один из недостатков его работы.

Другим недостатком следует признать – отсутствие плана Кремлевских дворцовых зданий с обозначенными на нем дворцовых церквей. К своей работе о. Извеков приложил 8 фототипических таблиц со снимками икон, крестов и др., причем в тексте ни слова не говорит о них и не присоединяет какого-либо особого объяснительного текста к ним, одним словом самым усердным образом замалчивает их. Если эти снимки заслужили такое отношение со стороны самого автора, то отчего бы хотя одну из таблиц не заменить тем планом, о котором я говорю? В том же Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора, откуда о. Извеков почерпал свои сведения, имеется целый ряд планов Московского Кремля и дворцовых зданий, на основании которых (планов) наш автор мог бы составить план Кремлевских дворцовых зданий ХVII в. Если он почему-либо затруднялся исполнить эту работу, то он мог бы воспроизвести один из тех планов Кремля XVII в., которые покойный А. Вельтман приложил к своим работам:

1) Достопамятности Московского Кремля, М. 1843 г. – чертеж Кремля с XIV по XVIII столетие и 2) Описание нового Императорского дворца в Кремле Московском, М. 1851 г., чертежи верхнего и нижнего этажей дворца, – дополнив их указанием мест тех дворцовых церквей, которые не обозначены на этих планах. Такой план существенно необходим для более ясного представления о дворцовых церквах, и без него не только иногороднему читателю, но и москвичу трудно разобраться: где же именно была та или другая дворцовая церковь...

Свое «историко-археологическое исследование», точнее добытые сведения о церквах, о. Извеков излагает по одинаковой для всех дворцовых церквей программе: 1) если церковь основана не в XVII в., то он прежде всего приводит упоминания о ней из летописей, 2) затем излагает все сведения о ней за ХVІІ в., найденные в документах Дворцовых приказов, независимо от их значения, не опуская известий и мелочных и далее 3) «для обстоятельного представления о благолепии храма», «для представления о внутреннем украшении его» и т. п. приводится в пересказе опись той или другой церкви, составленная в конце XVII в. или за неимением таковой – начала XVIII в.; 4) заканчивается же описание храма приведением известий, как выражается о. Извеков, «по отношению к царскому богомолению» т. е. о том, часто ли бывали в той пли другой церкви царь и его семья и когда именно...

«Исследование» судьбы дворцовых церквей у о. Извекова имеет, чисто повествовательный характер, и потому для суждения о качестве этой именно части его работы имеет весьма существенное значение вопрос о том, насколько правильно или верно он излагает сведения и в достаточной ли полноте они им приводятся. По отношению к первой рубрике программы о. Извкова – известиям о церквах за время до XVII в. вопрос легко решить в виду существующих в печати пособий. Пользуясь ими, можно утверждать, что существенных пропусков о. Извековым не сделано, но в то же время им не указано таких сведений, которых не было бы у его предшественников. Следует отметит только, что свидетельства летописей приводятся им не совсем точно:...«яже (надо: иже) ныне стоит, до (надо: да) того лета и скончаша», ...«начаша (вместо: почаша) рушити»..., «голубьем (вместо: лубьем) накрыша» (стр. 7). Слова летописи: «того же лета почаша», «того же лета разруши» передаются: летом .... -го года почаша, летом ... -го года разруши (там же). Известия летописи о пожаре весной 1508 г., именно 14 мая, и о последовавшем «тогда же», т. е. весной, повелении великого князя Василия Ивановича расписать церковь Благовещения о. Извеков предполагает совершившимися в один день и говорит что великий князь 14 мая велел расписать церковь. Не всегда точен о. Извеков и в цитатах: не указывает (стр. 8), откуда им взято свидетельство летописи о расписании церкви Благовещения мастером Фед. Денисьевым (из П. С. Р. Л. т. VIII, стр. 249). Говоря о построении в 1536 (1586?) г. и освящении в 1587 г. церкви вел. муч. Екатерины (стр. 47), о. Извеков ссылается в подтверждение своих слов на «П. С. Р. Л., т. VI, стр. 223», где об этом ничего не говорится, ибо излагаются события 1479–1480 гг.; в этом последнем известии нужно бы было быть особенно точным, ибо предшественники о. Извекова – исследователи Московских древностей –утверждают, что эта церковь построена в XVII веке. Встречается также (стр. 8) такая путанная цитата: «Проф. Голубинский. История («Описание путешествия в переводе проф. Муркоса, вып. IV, стр. 513) Рус. церкви, т. II, изд. 1900 г., с. 841» (очевидно ссылка на перевод Г.А. Муркоса должна быть исключена из этого примечания и отнесена к предыдущему, при чем указание на страницу перепутано, так как в этом выпуске Описания путешествия патр. Макария всего 195 страниц).

Для проверки второй рубрики программы о. Извекова – свода архивных сведений о дворцовых церквах за XVII в., в смысле точности изложения и полноты известий – нужно бы просмотреть все те документы бывших Дворцовых приказов, которые сохранились до нашего времени и которыми пользовался о. Извеков, совершить труд, даже больший (как оказывается), чем совершил наш автор, – требующий столь значительного времени, которого нет в моем распоряжении. В свое время, несколько лет тому назад, в видах извлечения интересовавших меня сведений за XVII в., мною просмотрены были описи (тт. І–XXXI) хранящихся в Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора столбцов, равно как и те из последних, которые меня чем-либо тогда заинтриговали; прочитаны были некоторые хранящиеся там книги: Дворцового Казенного приказа (около 75), Государевой и Царицыной Мастерских палат (около 9) и некоторых посторонних приказов (по терминологии A.Е. Викторова, около 6). Кремлевские дворцовые церкви меня специально не интересовали, и я отмечал себе о них только кое-что. Сделанные мною тогда выписки показывают, что о. Извековым не все использовано. Я приведу те из них, которые пополняют труд нашего автора, и в том порядке дворцовых церквей, который принят о. Извековым.

I. О Благовещенском соборе. Говоря об иконостасе собора (стр. 11) о. Извеков не упоминает, что в 1641 г. сделана была «к царским дверям корона и сень чеканная», за что дано было царское жалованье «Серебряного дела мастерам Индрику Рыфу и Якову Рамздеру и Зиясу (?) Цянграфу» (кн. №296/971, под 24 июня). 2) При речи о церковной библиотеке (стр. 23) не упоминает, что 25 октября 1636 г. государевым духовником Благовещенским протопопом Никитою Васильевым взята была «из казны книга Минея месячная, месяц Февраль, четья, писменая к Благовещению в церковь», каковая книга возвращена в казну 14 октября 1637 г. (кн. №292/961, под 25 октября). 3) Ничего не говорит об исправлении стенописи в Благовещенском соборе и его Георгиевском приделе в 1652 г. иконописцем Ивашем Словеном с товарищами (столбцы 1 разряда, 7160 г. 5 июля и 6 августа, №348 и 371, «стенное травное письмо»), равно как и о «починке» икон Благовещенского собора в 1662 г. (Столбцы 1 разряда, 7170 г., №617, 632, 675, 676, 678, 680 по прежней нумерации²). 4) Не говорит о поступлении креста, церковной утвари и др. вещей в собор в 1651–1653 гг. (см. столбцы 1-го разряда 7159 г. №28; 7160 г.. №18; 7161 г. №239). 5) В придел архангела Гавриила одежда бархатная на престол пожертвована не в первом году царствования Михаила Федоровича, как говорит о. Извеков (стр. 24), а 16 Февраля 1624 г. (см. столбцы 1 разряда 7132 г. Февраля 16, №880). 6) Нет упоминаний о выдаче ладана в начале 1617 г. в придельные церкви, что для придела св. Михаила Малеина, учрежденного «не позже 1613–1614 гг.» не мешало бы указать. (Столбцы 1 разряда 7125 г. январь, №91/186 и 1 Февраля, №92/187). 7) Приводимое о. Извековым повеление 1621 г. о расписании лестницы и приступа относится, как прямо говорится в выдержке, к Казенному двору, а не к Благовещенскому собору (стр. 9). 8) Лестница Благовещенская не в ХVII в. стала носить это название (стр. 9), а так именовалась еще в предшествующем столетии (cм. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными). 9) Не упоминает о поновлении стенописи в церкви в 1697 г., о котором говорит надпись, находящаяся в соборе, на 2 столбе у левого клироса, приводимая в «Путеводителе к древностям и достопамятностям Московским» Максимовича (М. 1792 г., ч. I, стр, 92–93. Ср. у о. Извекова известие о «поделке» в паперти в 1696 г., стр. 10). 10) Приводя известие «об одном из небольших ковчежцев» (стр. 16), не отмечает, что здесь разумеется тот самый «ковчежец», в котором прислана в Москву в 1625 г. Риза Спасителя. И 11) говоря о св. мощах, хранящихся в соборе, не упоминает о том, что часть их передана из Посольского приказа в 1677 г. (См. мое исследование «о Библиотеке Московских государей в XVI столетии», М. 1898 г. стр. 80–82).

II. О церкви Рождества пресв. Богородицы, у царицы на Сенях. О. Извеков не упоминает: 1) об отпуске 24 января 1623 г. бархата для оболочки евангелия (столбцы 1 разряда, 7131 г. 24 января, №800), 2) об отпуске 17 августа 1624 г. церковной утвари и свящ. облачения (там же, 7132 г. №966), 3) запоны к царским дверям в апреле 1626 г. (там же 7134 г. №1291), 4) налоя в 1651 г. (там же 7160 г., №1). Говоря об освящении церкви (после производившихся в ней переделок) 5 декабря 1682 г. и имея в виду напечатанное в «Материалах» И.Е. Забелина известие о выдаче антиминса к освящению церкви 5 декабря 1681 г., о. Извеков замечает, что оно предполагалось на год раньше, чем случилось (стр. 35). Антиминс, действительно, выдан 5 декабря 7190 (1681) г. «ко освящению церкви Рождества пресвятой Богородицы» (A. М.Ю. Книга Монастырского приказа №4, стр. 88 и 216), как правильно и напечатано в «Материалах» Забелина; а откуда о. Извеков взял известие об освящении церкви 5 декабря 1682 г. – неизвестно, он не указывает своего источника³. A priori рассуждая, странно, что антиминс выдан ровно за год вперед, в тот же самый месяц день, и притом для церкви, находящейся в нескольких саженях от Патриаршего двора... Очевидно, дело надо представлять проще: о. Извеков годы от сотворения мира не умеет переложить на годы от Рождества Христова и где-то прочитанное им известие об освящении церкви Рождества пресв. Богородицы 5 декабря 7190 г. у него стало 5 декабря 1682 г. Подтверждение этого (т. е. неумения перекладывать годы от С. М.) находим на следующей странице, где о новом освящении того же храма, происходившем 6/26 сентября 7193 г. (Дворцовые Разряды, т. IV, стр. 302–303; Материалы Забелина, т. I, стр. 180–181), о. Извеков говорит, что оно было 26 сентября 1685 г.

«О внутреннем устройстве и украшении Лазаревской придельной церкви в XVII в. не сохранилось никаких сведений», говорит о. Извеков (стр. 40), а в приложении к своей работе на таблицах II (№14, 15 и 24) и IV (№38) дает снимки частей внутреннего вида ее... Говоря о приделе преп. Никиты Переяславского, о. Извеков не приводит росписи церковной утвари 1673 г. (см. столбцы по описи №ХХХ, «дополнительной», №4/60).

III. О Сретенском соборе. Не говорит о ремонте его в 1620 г. (см. столбцы 1 разряда 7128 г. 31 августа, №498, о даче каменных дел подвязщику Алексею Новгородцу государева жалованья за сделанное им у Сретения Господня, что на сенях, для крепости деревянных связей).

IV. Не упоминает о бывших ремонтах и последовавших вследствие этого освящениях церквей вел. муч. Екатерины 1 ноября 1653 г. и прп. муч. Евдокии 15 ноября того же года (кн. №308/1006 под сими числами).

V. Построение собора Спаса Нерукотворного образа (Верхоспасскаго собора) о. Извеков относит к 1635–1636 гг. и в подтверждение этого довольствуется ссылкой на И.Е. Забелина. Между тем, среди документов бывших Дворцовых приказов имеются более точные указания. В июле 1635 г. еще продолжалось «каменное дело церкви Спаса Нерукотворного и придела Иоанна Белградского» (столбцы 1 разряда 7143 г. июля 9, №33), но 17 августа она уже была освящена и притом самим патриархом (см. «Материалы» И. Е. Забелина, ч. I, стр. 183) и от 20 августа известен полный состав причта ее (кн. №290/766, под 20 августа. См. также царские награды мастеровым людям за их работы при этой стройке, а певчим за пение при освящении церкви – кн. №291/957 под 10 и 30 ноября 1635 г., 20 января и 2 августа 1636 г.; кн. 292/961, под 25 ноября 1636 г. Об отпуске сукна на обшивку дверей и окон 25 сентября 1635 г., столбцы 1 разряда, 7144 г. №39). Документы указывают местонахождение ее: 5 августа 1635 г. отпущен бархат «к киоту на поволочку, где стоять образу Спаса Нерукотворному в новой церкви, что против хором государя царевича князя Алексея Михайловича» (кн. №290/766, под 5 августа).

VI. Говоря о времени освящения Похвальской церкви полезно было бы или привести надпись, которая была высечена на камне в стене при входе в церковь (ныне не существует), или по крайней мере указать на нее и сказать, что она напечатана в «Путеводителе» Максимовича, ч. I, стр. 271.

VII. О. Извеков приводит сведения о построении церкви Нерукотворного Спаса образа у царевен на сенях и о бывших в нем ремонтах (стр. 74–75), но ни слова не говорит об освящении ее, бывшем 11 мая 1687 г. (См. «Путеводитель» Максимовича, ч. I, стр. 270).

Таким образом, очевидно, о. Извеков не все документы бывших Дворцовых приказов просмотрел (различные книги и в том числе Ладанные, очевидно, изучены им очень плохо) и историю дворцовых церквей он излагает недостаточно полно...

Как известно, наши хранилища документов горели и в 1626, и в 1737, и др. годах, страдали от разных причин и дошли до нашего времени далеко не в полном виде. Между тем о. Извеков держится противоположного мнения и на основании упоминания или не упоминания в сохранившихся до нашего времени документах строит те или другие предположения...

В Смутное время Московского государства все Кремлевские дворцовые здания настолько сильно пострадали, что в них нельзя было жить новому царю; не пощажены были и дворцовые церкви: поляки «затворишася... во святых Божиих церквах каменных, тех оскверниша и в тех жилища себе поделаху... На царском же дворе, во святых Божиих церквах, и в полатях и по погребом – все стояху Литва и Немцы и все свое скаредие творяху... Егда внидоша во град Кремль и Китай и видяху, како бысть Божиим церквам порушение и поругание... Толико бысть на Москве осквернение градовом тем, и святым церквам, или царскому дому и святительскому, во всех многое скаредение бысть»⁴... Очевидно дворцовые церкви сильно пострадали за это время. A о. Извеков о судьбе их судит только на основании упоминаний о ремонтах их после 1613 г.!... Так, о Благовещенском соборе он утверждает, что «Польское разорение Москвы в начале XVII в., мало коснулось его, о чем можно заключать на том основании, что при царе Михаиле Федоровиче не производилось никакой капитальной работы по возобновлению собора» (стр. 9, точнее надобно бы было сказать: «не встретилось о. Извекову документов о сем», или: «не сохранилось никаких известий»...; предшественник его, почтенный И.М. Снегирев пишет о Благовещенском соборе: «разграбленный и обезображенный в нашествие Литовско-польское»...) А между тем о другой дворцовой церкви Рождества пресв. Богородицы о. Извеков пишет, что «Московское разорение..., надо полагать, не пощадило отчасти и Рождественской церкви»; так он думает потому, что в 1613 г. потребовалась покупка в эту церковь половины сукна на обивку дверей и окон, а в следующем году 10 аршин холста на срачицы в придел Лазарева воскрешения...

Точно также не бесследен был для Московских дворцовых церквей и Московский пожар 1626 г., «велик зело и страшен», когда «во граде Кремле церкви Божия со всяким церковным украшением и государев двор, и патриархов, и дворцы с запасы, и приказы каменные, в них же многая государева казна и дела всякия, и Житничной государев двор, и конюшни, и боярские дворы все выгорели». О. Извеков опять говорит о возобновлении Рождественской церкви, а пострадал ли при этом пожаре Благовещенский собор не упоминает.

Приводимые о. Извековым для более ясного представления описи дворцовых церквей занимают среди сообщаемых им сведений о церквах значительное место: из 27 страниц о Благовещенском соборе и его приделах – около 17 страниц, из 9 страниц о церкви Рождества пресв. Богородицы – около 4, из 4 о Сретенском соборе около 2 и т. д. ... Он словами описей излагает содержание их и одинаково подробно, как уже напечатанных, так и не видавших света, при чем ему, очевидно, остались неизвестными описи, изданные A.Н. Зерцаловым в его работе «О раскопках в Московском Кремле в XVIII в.» (М. 1897 г.) – церкви Воскресения Христова 1701 г. с отметками осмотра 1720 г. (стр. 12–86) и Сретения Господня 1720 г. с таковыми же отметками (стр. 87–128; эта последняя опись 1720 г., но без отметок осмотра, известна о. Извекову по другому списку). Первая опись представляет еще особенный интерес потому, что сообщает сведения за конец XVII в., перечисляет «св. иконы и прочее», снесенное в Воскресенскую ризницу из хором вел. княжны Марии Алексеевны и их дальнейшую судьбу (ст. 56–60; в описи этой также описаны и ризницы церквей Иоанна Предтечи и Распятия Господня, см. стр. 82). Из сличения изданных описей с изложением их у о. Извекова видно, что он недостаточно тщательно приводит их и делает значительные пропуски. Он равнодушно относится ко всем показаниям их и, говоря, напр., о «120 книгах греческих, латинских, славянских и польских», принесенных из хором государя в ризницу Верхоспасского собора (опись 1680 г., стр. 67), не считает нужным пояснить, что это за книги, – книги ли Верхней типографии, или какие-либо другие... Он вообще не сопоставляет показания описей с сохранившимися предметами, как будто их нет, и потому первые являются мертвенными, малоговорящими, и «более ясного представления» о внутреннем убранстве церквей не получается. О. Извеков не обращает никакого внимания на вещественные памятники, забывая, что археология должна идти дружно, рука об руку с историей, вещественные памятники объясняться документальными сведениями и обратно. При таком союзе, совместном объяснении, действительно, получилось бы «более ясное представление» о внутреннем убранстве дворцовых церквей, тем более, что они достаточно сохранили свою древность и внешнюю, и внутреннюю (разумею иконы, церковную утварь и пр.)... Вероятно, о. Извеков сам сознавал недостаточность своих известий о дворцовых церквах и потому к своему труду приложил 8 фототипических таблиц со снимками главным образом икон, а отчасти и других древностей дворцовых церквей; но к величайшему удивлению он нигде ни в предисловии, ни в тексте ни слова не сказал о них, предпослав им только голый и весьма краткий перечень на 1 странице, а о последних 4 таблицах сказав в нем только: «иконы из иконостаса Распятской церкви» (и это объяснение к 17 снимкам!...). При том иные снимки сделаны настолько неудовлетворительно или в таком малом масштабе, что не дают ясного представления о памятнике. Мне кажется, что лучше бы совсем не давать подобных снимков…

Последний отдел программы о. Извекова о дворцовых церквах – об отношении той или другой церкви к «царскому богомолению». Здесь он собрал существующие в печати известия о том, когда и в какой церкви был царь и его семейство и изложил их по церквам. В одних церквах царь бывал очень редко, в других – Благовещенском соборе по большим праздникам и особым случаям, в иных же, каковы Рождества пресв. Богородицы, вел. муч. Екатерины, преп. муч. Евдокии, Нерукотворного Спаса образа (Верхоспасском соборе) – «очень часто» и «запросто». В настоящее время есть возможность проверить эти выводы о. Извекова за время царя Алексея Михайловича благодаря изданным мною «Дневальным запискам приказа Тайных дел» за 7165–7183 гг., которые заключают в себе поденные записи о том, где царь был, что делал и пр. Дневальные записки эти обнимают целые года 7168, 7170, 7171, 7174–7176 и 7181 (всего 7 лет) и первые две трети 7165 г. и дают достаточный материал для проверки выводов о. Извекова. Из них видно, что царь Алексей Михайлович почти ежедневно был за службой в церкви преп. муч. Евдокии (за исключением апреля–августа 1660 г., когда в ней, очевидно, происходил ремонт и царь в бытность в Москве слушал литургию в других церквах, чаще всего в церкви Лазарева воскрешения); в других же дворцовых церквах он бывал только в храмовые праздники их, или по каким-либо особым случаям (в церкви вел. муч. Екатерины по случаю крещения вел, княжны Марии (7168 г.) и Феодосии (7170 г.), в Благовещенском соборе – в Новый год, иногда в Пасху (7176 г.) и великую Пятницу в (7181 г.). Таким образом выводы о. Извекова по этому вопросу подлежат значительному изменению...

* * *

Вторая часть работы о. Извекова посвящена вопросу о лицах, служивших при Московских дворцовых церквах в XVII веке, и состоит из нескольких глав, из коих первая трактует о порядке назначения на священно-церковно-служительские места в Московские дворцовые церкви, о выдаче патриархом ставленных и перехожих грамот, подчинении по суду дворцового духовенства и об образовательном его цензе; в заключении ее приводятся списки всего его личного состава и сообщаются биографические сведения о некоторых, более известных лицах из числа их.

О. Извеков говорит, что назначение на места при дворцовых церквах совершалось «непосредственною волею государя» и в подтверждение этого приводит несколько случаев назначений в Сретенский и Благовещенский соборы. Но в одной работе А.Н. Зерцалова, оставшейся о. Извекову неизвестной, «О раскопках в Московском Кремле в XVIII в.» (М. 1897 г.), находим показание пономаря дворцовой церкви Воскресения Господня, что в верху, Василия Петрова, которое говорит против мнения нашего автора: «в прошлом де в 201 году, а в котором месяце и числе, того он сказать не упомнит, бил челом де он, Василий, блаженные памяти великим государыням царевнам и великим княжнам Марии Алексеевне, Феодосии Алексеевне к церкви Воскресения Христова, что в верху, из купечества в пономари (о поступлении дьячка в купцы см. столбец 7158 г. №31); ... и по указу их великих государынь царевен в ту Воскресенскую церковь в пономари на место бывшего пономаря Петра Васильева определен, и был он, Василий, у той Воскресенской церкви лет 15 и больше». Следует обратить внимание в этой же работе А.Н. Зерцалова и на свидетельство о том, как заботилась об этой церкви вел. княжна Мария Алексеевна: по указу ее Воскресенская ризница была запечатана хоромною печатью «за старостью протопопа Петра и ключи у него протопопа взяты к ней же государыне в хоромы; вел. княжна присылала разных лиц – «многие (вещи) вынимали и в хоромы взнашивали, а иное из хором снашивали и клали в ту ризницу для охранения» (стр. 82–83). He будет ошибки, кажется, если решим, что в этой церкви всем распоряжались поименованные вел. княжны, «домовой» церковью коих, очевидно, Воскресенская церковь и состояла: от них зависело и определение служащих лиц. Судя по этому примеру, можно думать, что были и другие дворцовые церкви, находившиеся в подобных же условиях, напр., церковь Рождества Пресвятой Богородицы, церковь, несомненно, – цариц, которые, вероятно, и распоряжались всем в ней. За исключением таких церквей все остальные дворцовые церкви находились, конечно, в ведении приказа Большого Дворца, дьяк коего мог получать и прямые указания от царя относительно их.

Речи о. Извекова о высоком образовательном цензе дворцового духовенства ХVII в. странно читать, потому что, как известно, в то время не было вообще у нас образования, не было школ, где бы духовенство могло получить его, а была только начитанность «в божественном писании», о которой только и можно говорить. И если исключить Благовещенских протопопов – духовников царских, то о. Извеков за весь XVII в. и из всего дворцового духовенства мог только указать 2 лиц, выдающихся из ряда других, «наиболее образованных лиц» из их среды... Это ключарь Благовещенского (впоследствии Успенского) собора свящ. Иван Наседка и протопоп Сретенского собора Петр впоследствии – Павел, митрополит Сарский и Подонский (Крутицкий). Мне кажется, этого количества слишком мало для того, чтобы утверждать, что «среди придворного духовенства не мало лиц, которые своим образованием далеко превышали тогдашний общий уровень оного среди приходского духовенства» (стр. 87)...

Перечень лиц, занимавших священно-церковно-служительские места при дворцовых церквах, по признанию самого о. Извекова, с чем должно согласиться, – «только приблизительно полный и точный», но причина этого заключается не «в недостатке архивных данных относительно исследуемого вопроса, а также в нередких ошибках писцов, которые иногда перепутывали имена и прозвища, особенно низших дворцовых клириков», как говорит наш автор, а в том, что эти архивные данные им далеко не все исчерпаны. Проверять весь перечень – работа слишком сложная и потому я для суждения о качестве этой работы о. Извекова проверил один перечень причта Благовещенского собора, пользуясь почти исключительно сделанными мною давно выписками, о которых я уже говорил. Нельзя не пожалеть, что о. Извеков слишком краток в своем перечне: отмечает годы служения, не указывая месяцев, что иногда очень важно, и не обозначает разных наименований (имен и прозвищ) одного и того же лица.

Перечень настоятелей Благовещенского собора о. Извеков начинает с 1613 г., но не мешало бы отметить протопопов времени царя Василия Шуйского: а) Благовещенского прот. Терентия, на имя коего дана была жалованная грамота 26 июля 1606 г. (у Извекова ниже, стр. 154) и б) протопопа Кондратия, который упоминается в чине бракосочетания сего царя с княжною Мариею (Екатериною) Буйносовой-Ростовской 1608 г. (Напечатан мной в приложении к «Разрядным записям за Смутное время (7113–7121 гг.)», стр. 269–271).

Первым протопопом в списке о. Извекова является «Андрей»; из одного документа, напечатанного о. Извековым чрез несколько страниц (стр. 155) видно, что его отчество было Иванов (Андрей Иванов). После протопопа Максима (1618–1634 гг.) и до протопопа Никиты (1635–1645 гг.) был еще протопоп, опущенный о. Извековым, – Иван: в одной расходной книге Казенного приказа (№289) читаем запись под 20 августа 1634 г.: «Благовещенскому протопопу Ивану зуфь на 7142-й г. за икосы против прежнего протопопа Максима». Вероятно, задним числом, протопопу Максиму («духовнику, Благовещенскому протопопу») 31 октября 1634 г. произведена выдача за причастное от царицы (такая же книга №290; 31 января 1635 г. прот. Максим именуется «бывшим государевым духовником старцем Моисеем», там же). Прот. Иван был в Благовещенском соборе недолго: 31 декабря 1634 г. он называется «Благовещенским бывшим протопопом» (кн. №290), а с следующего 1635 г. упоминается уже новый протопоп Никита (19 марта – кн. №290; 14 сентября – столбец 7144 г. №16; 29 сентября – кн. №291; последние известия о нем от 2 Февраля, 28 марта и 24 апреля 1645 г., кн. №300; 12 мая – кн. №487).

Между протопопом Стефаном (1645–1656 гг.) и Лукианом (1657–1666 гг.) был еще протопоп Михаил Кириллов, который упоминается 30 Февраля 1656 г. (кн. №361); около этого времени прекращаются известия о Стефане – как царском духовнике (последние мне известные от 4 Февраля и 3 марта 1656 г., кн. №639). Протопоп Михаил был недолго, несколько месяцев; с мая 1656 г. упоминается новый царский духовник – протопоп Лукиан: 12 мая по государеву именному указу приказал окольничий Ф.М. Ртищев, велел давать государеву духовнику Благовещенскому протопопу Лукьяну с Казенного двора по што ни пришлет (кн. №238; 1 июля и 6 сентября 1656 г. кн. №639).

Эти два протопопа (Иван и Михаил), бывшие в Благовещенском соборе только по нескольку месяцев, совершенно неизвестны о. Извекову и потому мы не найдем у него никакого объяснения их появлению; вероятно это были лица, служившие в соборе временно, в тот период, когда один духовник оставил уже свою должность, а новый на его место еще не был избран, и что они были только протопопами Благовещенского собора и не были вместе с тем царскими духовниками⁵.

Ключари, Парфений (не отмеченный у Извекова) упоминается в сентябре 1613 г. (столбцы 7122 г., № 2/11 и 3/12).

Александр Андреев (отчество не указано у Извекова) упоминается еще 29 марта 1651 г. (столбцы 7159 г. №58), а не с 1652 г., как говорит о. Извеков.

Василий Климентов (и Клементьев, кн. №487). Ключарь уже 9 ноября 1655 г. (столбцы 7164 г. №17; см. также 20 декабря 1655 г.– кн. №310), а не с 1656 г.

Священники. Евфимий упоминается 18 января 1619 г., 9 марта его нет, на его месте поп Марк (столбцы 7127 г. № 83 и 172).

Нет у о. Извекова Михаила, который упоминается 4 июля 1624 г. (столбец 7132 г., №25).

Иван Тимофеев был не по 1634 г., а гораздо позднее: он упоминается 31 декабря 1635 г. – кн. №291, 9 марта 1636 г. – столбцы 7144 г. №134, и в 7147 (1638–1639) г. – столбцы 7148 г. №52.

Поп Иван был не по 1654 г.: упоминается 16 марта 1657 г. (столбцы 7166 г. №9).

Диаконы. Пропущены: Ждан Григорьев, упоминается 17января 1632 г. (столбцы 7140 №82), Стефан Ортемьев, упоминается 7148 г. (столбцы 7148 г. №52).

Архип Лукьянов, кажется, чаще называется Лукин.

Псаломщики. Пропущен Стефан, «бывшего архиепископа Мисаила Резанского сын» (столбцы 7167 г. №22), упоминается 16 сентября 1658 г.

Пономари. Пропущен «Томило» (Яковлев, «а батька ево забыл», столбцы 7144 г. №134).

Если я могу дополнить перечень о. Извекова своими выписками, сделанными мною не с целью выборки сведений о причте Благовещенского собора, то при специальных разысканиях перечень о. Извекова должно быть придется весь переделать⁶.

Свои перечни о. Извеков сопровождает сообщением биографического характера сведений о «наиболее известных в истории» лицах из придворного духовенства. Он усердно собирает как архивные, так уже и напечатанные известия об их деятельности, участии в каких-либо исторических событиях, одинаково равнодушно относясь ко всем фактам, как маловажным, так и таким любопытным, как, например, тот, что протопоп Благовещенского собора Никита Васильевич второй «устроил школу на 70 и более человек, в которой обучением занимались его люди» (стр. 111; кроме этих слов он ничего не говорит о школе). Из биографий о. Извекова (если только его сведения можно назвать биографиями) наиболее полною является биография Благовещенского протопопа Андрея Савиновича Постникова⁷. Неудовлетворительными являются биографии известных деятелей XVII века: Благовещенского протопопа Стефана Вонифатьева и Сретенского протопопа Петра, в монашестве Павла, митрополита Сарского и Подонского; из этих биографий видно и недостаточное знакомство о. Извекова с исторической печатной литературой, и недостаточно научное знание Русской церковной истории XVII в.

Значение личности протопопа Стефана Вонифатьева для событий русской церковной жизни средины XVII в. ныне достаточно выяснено: это был глава особого кружка лиц, заботившихся о реформировании русской церковной жизни того времени. Откуда прот. Стефан появился, до о. Извекова не было известно, и он не сообщает о сем никаких данных. Для характеристики личности прот. Стефана следовало бы изучить дошедший до нас и принадлежавший ему сборник «Златоуст», внимание на который обратил еще в 1850-х годах И.Е. Забелин⁸. Рукопись эта хранится ныне в том же Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора, откуда почерпал свои сведения о. Извеков; но он указывает только ее и ничего нового не сообщает. He вполне знаком о. Извеков и с печатной литературой: говоря об известной челобитной патр. Иосифа 1649 г. царю Алексею Михайловичу на протопопа Стефана, о. Извеков обнаруживает незнакомство с найденным мной деянием Московского церковного собора 1649 г., напечатанным еще в 1894 г. и объясняющим появление этой бывшей дотоле загадочной челобитной («Чтения И. О. И. и Др. P.», 1894 г., кн. І и в сборнике «Из духовной жизни Московского общества XVII в.», М. 1903 г.). О. Извеков говорит, что «при патр. Иосифе Вонифатьев находился в числ тех лиц, которые были призваны им к исправлению богослужебных книг», в числе справщиков; а между тем теперь доказано, что ни прот. Стефан, ни т. н. расколо-учители» – прот. Аввакум, дьякон Федор и пр. никогда справщиками не были (дьякон Федор, по Извекову, был тоже справщик). «О последних летах жизни Стефана не сохранилось сведений», пишет о. Извеков; а Е.Е. Голубинский еще в 1892 г. указал, что прот. Стефан, «в монашестве Савватий, скончался в Никоновом Иверском монастыре 11 ноября 1655 или 1656 г.» (см. «К нашей полемике с старообрядцами», по 2 изд. М. 1905 г., стр. 68–69, примечание). О. Извеков считает прот. Стефана противником реформ патр. Никона, а между тем прот. Стефан, по словам Е.Е. Голубинского, «несомненно был один из числа переменивших взгляд (на греков) и одним из главных в этом числе» (указ. соч., стр. 39 примечание). В числе «расколо-учителей» был, между прочим, дьякон Благовещенского собора Федор, после которого осталось несколько сочинений. О. Извеков, передавая о нем некоторые известия (стр. 113–115), не счел нужным изучить их и на основании их нарисовать более определенный образ этого деятеля XVII в.

Павел, митрополит Сарский и Подонский, в миру протопоп Сретенского собора Петр, принадлежал к числу ученейших лиц XVII в. О. Извеков уделяет ему всего 1½ страницы (стр. 123–124), причем не пользуется любопытным материалом для биографии митр. Павла – надгробным словом, хартией Новоспасского монастыря архимандрита Иосифа с братиею о пожертвованиях в этот монастырь митр. Павла и духовным завещанием последнего, что все мной напечатано было еще в 1886 г. (в «Христианском Чтении», кн. 3–4, стр. 593–619).

Из всех лиц дворцового духовенства более важное значение для нас, конечно, имеют царские духовники и весьма важно было бы выяснить вопрос о влиянии их на их духовных сыновей, об отношении их к высшей церковной власти и пр. Но ответа на это мы не найдем в книге о. Извекова: пред нами голые фигуры, ничего не говорящие манекены, хлопочущие только о различных внешних удобствах жизни.... А между тем возможно иное, лучшее изображение и освещение вопроса. В 1909 г., уже по выходе в свет книги о. Извекова, Н. Назарьевым написано исследование: «Духовники русских князей, великих и удельных, и Московских царей», в коем автор «по разным источникам, главным образом по летописям и житиям, собрал довольно полно данные о княжеских и царских духовниках, приложив их список к исследованию, а затем на основании добытого материала написал очерк в 9 глав, в котором (начиная с XI в.) княжеские и царские духовники изображаются со стороны их избрания и поставления (I гл.), нравственно-учительного значения (II), обличений своих знатных детей духовных (III), участия в жизни князей и царей – личной и семейной (IV и V), государственной и общественной (VІ и VII), со стороны их материальной обеспеченности (VIII) и отношения к высшей церковной власти (IX)». По отзыву проф. С.И. Смирнова работа г. Назарьева представляет цельный, довольно обстоятельный и интересный очерк, живо рисующий бытовой строй княжеско-царского духовничества⁹.– Очевидно, этот очерк во многом превосходит «церковно-историко археологическое исследование» о. Извекова....

Сообщив сведения о личном составе дворцового духовенства в XVII в., о. Извеков переходит к вопросу «о составе причтов дворцовых церквей» – штат их и их содержании и излагает собранные им данные по каждой церкви отдельно (стр. 139–187). Сведения о составе – штат причтов невелик, потому что он большею частью все время оставался один и тот же; если же в течение столетия в нем происходили какие-либо изменения, о. Извеков отмечает их¹⁰. Но главным образом глава эта посвящена второму вопросу – «содержанию». Наш автор сам отмечает, что в нашей исторической литературе по этому вопросу почти ничего нет, и потому, конечно, его известия, усердно собранные им в архивных документах, являются новостью, вполне самостоятельным обследованием данного вопроса. Содержание духовенства слагалось: 1) из денежной руги, денежного жалованья, «годовых молебных, праздничных и панихидных денег»; 2) из хлебной руги – того или другого количества ржи и овса, вместо коих выплачивалось деньгами же; 3) годовых и праздничных сукон и 4) из вознаграждения по особым случаям: за славление, по случаю каких-либо радостных событий в царской семье, по случаю назначения («приходное» платье), из подарков по разным случаям и пр... О. Извеков определяет размеры выдач по каждой из этих рубрик причтам всех дворцовых церквей XVII в., не исключая и придельных, и приводит в подтверждение своих слов достаточное количество фактов, почерпнутых из архивных документов. Не все, впрочем, ему известно и в данном случае, и некоторые акты того же Московского отделения Общего Архива Министерства Императорского Двора, из которого он черпает свои сведения, остались ему неизвестны; а иные из них свидетельствуют о противоположном тому, что пишет наш автор. Так, говоря о размерах содержания царского духовника и трактуя о вознаграждении, получавшемся им за исповедь царя («причастное», «за причастное»), о. Извеков говорит, что в 1630 г. протопопу Максиму этих денег не было дано, и (кажется) предполагает, что так же было поступлено и в последующие годы; а между тем эта выдача произведена была и в 1630 г. (27 апреля «за причастное», столбцы І разр., 7138 г. №89/1591) и из последующих годов мне известна – в 1633 г. (30 апреля, кн. №288). О. Извеков пишет, что он не нашел известий о размере вознаграждения духовников за славление в день Рождества Христова у царя Михаила Федоровича, равно как ни одного указания о славлении духовником на Пасху членов царской семьи; а в одной книге (№296, 7149 г. мая 7) читаем запись о выдаче государеву духовнику Благовещенскому протопопу Никите именно «за славленье против прошлого 139 года»¹¹.

Говоря о разрешении прот. Андрею Савиновичу Посникову получать различного рода товары с Казенного двора, о. Извеков называет это «беспримерным в истории дворцового хозяйства XVII в.», тогда как выше я уже приводил подобный же указ, данный его предшественнику, протопопу Лукьяну, еще в 1656 г.: «давать ему с Казенного двора по што ни пришлет». Очевидно это разрешение давалось вообще царским духовникам (о. Извеков приводит подобные распоряжения, отданные и по отношению к преемникам Андрея Савиновича Посникова) и, вероятно, не для того, чтобы духовники брали товары для своих личных надобностей, а для рассылки и раздачи в разные места и разным лицам от имени царя, как его милостыню¹². Говоря о земельных угодьях, принадлежавших Благовещенскому собору, и о «стряпчих», заведовавших ими и состоявших при протопопе, о. Извеков говорит, что о существовании их «впервые» находим сведение в 1667 г.; а между тем стряпчий упоминается еще при протопопе Стефане – 29 июля 1646 г. (кн. №538), 30 мая 1654 г. (кн. №308) и др... О. Извеков указывает, где находились дома дворцового духовенства, но обнаруживает здесь недостаточное знакомство с материалами по истории Москвы. Так напр. ему, очевидно, осталось неизвестно издание «Планы г. Москвы XVII в.», где в Кремле показаны дворы: Евдокеинских священников Василия и Стефана и дьякона Петра, равно как и дворы Екатерининских священников (стр. 4, на нынешнем плац-параде, на горе); Благовещенского попа Алексея (стр. 7, на месте зданий Судебных учреждений); Евдокеинского дьячка Ивана Архипова (Барана), Спасского собора пономаря Федора, дьячка Спасского с верху Семена Фомина, Спасского дьякона Юрья Провова и попа Михаила (Матвея), Спасского собора с дворца протопопа Анисима (стр. 16, в Китай городе, от Спасских ворот к Москва-реке); Спасского попа, что на дворце, Осипа Васильева (стр. 17, в Китай же городе, в Зарядье); Спасского пономаря Антона, Благовещенского собора дьякона Лазаря, Екатерининского, что в верху, дьячка Родиона Емельянова, Евдокеинского, что в верху, дьячка Якова Моисеева, Екатерининского, что в верху, пономаря Тихона Федорова, Екатерининских дьячка Федора и пономарей Дениса и Якова, Евдокеинского дьячка Якова Чекалы (стр. 20–21, дворы по Неглинной, около Моховой), Сретенского протопопа (стр. 38) и др...

Вообще глава эта, если сравнивать ее с аналогичной работой Г.Н. Шмелева касательно Московского Успенского собора, заставляет желать многого и в весьма значительной степени уступает труду Г. Шмелева.

В следующей затем главе о. Извеков говорит о «государевых певчих дьяках». На эту же самую тему покойным прот. Д.В. Разумовским, знатоком древнего русского церковного пения, напечатана была статья, на основании тех же документов бывшего Архива Оружейной Палаты, которыми пользовался и о. Извеков (напеч. в «Сборнике на 1873 г., изд. Обществом древнерусского искусства», М. 1873г.), статья несомненно весьма ценная. О. Извеков пользуется ею, несколько ее дополняет, но она не теряет своего значения и ныне, после выхода работы о. Извекова, ибо о. Разумовский полнее и всестороннее берет вопрос, чем о. Извеков. Последний мог бы, при усердных поисках новых документов, пополнить ее некоторыми мелкими, но любопытными фактами из области деятельности певчих дьяков – их пенья; известиями об этом: при освящении церквей «пели перенос большой» (1635 г., №291, 30 ноября), «Софийской перенос» (1648 г., кн. №304, декабря 24, января 11), «пели ответы» (1635 г. марта 31, августа 1) или вообще пели «крестные стихиры» (1646 г., кн. №301, апреля 2); известиями об их участии в «Пещном действе», когда они между прочим получали особое вознаграждение «за отроческое учение», т. е. отроков, сидевших в пещи (столбцы I разряда 7134 г. №25, 7144 г. №92, кн. №297 января 21 1642 г.).

«Крестовым священникам и дьякам», т. е. тем лицам, которые отправляли для царского семейства молитвословия в их крестовых комнатах, «у крестов» (в моленных), посвящена о. Извековым особая глава (5-я, стр. 198–208). Особых крестовых священников не было: их обязанности исполняли понедельно те или другие лица из придворного духовенства: у царя – священники Благовещенского собора, у царицы – церкви Рождества пресв. Богородицы, у царевичей и царевен – церкви вел. муч. Евдокии и др., и потому речь о них у о. Извекова свелась собственно к тому, какое вознаграждение крестовые попы получали за исправление этих последних обязанностей. – Крестовые дьяки – были особые лица, обязанностью которых было главным образом читать и петь «у крестов», иногда же и в придворной церкви; царские крестовые дьяки заведовали, кроме того, Образной казной царя, в которой хранились иконы, мощи и др. святыни, поднесенные царю, исполняли некоторые поручения, «касавшиеся чаще всего приноса и охранения предметов святыни и дел благотворительности государя и членов его семьи». Их обязанности, кажется, были бы яснее представлены, если бы документы, касающиеся их, были лучше изучены о. Извековым.... Он указывает некоторых из крестовых дьяков, пользовавшихся «особенным доверием» царя; последнее, кажется, зависело от того, что данное лицо было первым, старшим из числа крестовых дьяков и потому ему именно и давались поручения царя. Возможно даже, что не все поручения царские крестовому дьяку Ив. Семионову, которые перечисляет о. Извеков, даны были ему именно: из документа от 15 марта 1625 г. видно, что крестовыми дьяками тогда были – Иван Семионов, Михаил Устинов, Иван Семенов, Овдей Васильев, Григорий Васильев, Василий Семенов, Яков Дмитриев и взятые в 7132 и 7133 годах: Кирилл Григорьев, Гаврил Парфеньев, Елизарко Федосеев и Андрюшка Дмитреев (столбцы І разр. 7133 г. №141). Другой Иван Семенов (и Симанов), в отличие от первого, назывался тогда молодым: во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря 1673 г. (л. 824) читаем, что он, «государев крестовой дьяк Иван Симанов молодой, дал вкладу 10 руб. 21 декабря 1630 г. по старце Антонии Крыле, что был на Москве в книжных справщиках». (Любопытно было бы также собрать сведения о «Панихидных дел» подьячих и дьяках и выяснить их обязанности, – см., напр., столбцы 7131 г. №7/49 и 7143 г. №8/176; о них в книге о. Извекова нет ни слова).

Последняя глава работы Н. Извекова носит название: «Нравы и обычаи служивших при дворцовых церквях лиц». Здесь нашло себе место изложение содержания тех прочитанных о. Извековым документов, которые не вошли в предыдущие отделы настоящей работы: 1) о невежестве, враждебном отношении к просвещению, принесенному из Киева, и увлечении раскольническими идеями; 2) о склонности к стяжанию, 3) неумеренном употреблении вина, 4) нечистой жизни, 5) о владении крепостными людьми, 6) о вопросах наследственных, 7) о ссорах, драках и доносах, 8) по имущественным делам, 9) об участии в стрелецких бунтах и вообще об упадке нравственности среди певчих, 10) о прикосновенности к делу царевича Алексея Петровича, равно как и «светлые стороны»: а) искание монашества на закате дней своих, б) пожертвования на монастыри и постройки их, в) списывание и переплет книг.

В качестве «Приложений» к настоящей работе помещены: а) восемь таблиц снимков, о которых выше уже было сказано, б) «наиболее характерные и интересные в археологическом и других отношениях извлечения из документов Московского Отделения Общего Архива Министерства Императорского Двора, которые служат дополнением и пояснением к тексту самого исследования, указатель лиц, упоминаемых в ней, и, наконец, пояснительный словарик наиболее затруднительных для понимания названий лиц и предметов».

Что касается извлечений из документов, то 1) первое из них (стр. 225–228) уже ранее о. Извекова было напечатано (что, очевидно, ему неизвестно) И.Е. Забелиным в «Чтениях Императорского Общества Истории и Древностей Российских» за 1862 год, кн. І, стр. 50–56, и притом гораздо более исправно; 2) из остальных – не все ценны и могли бы быть заменены другими, более интересными как, напр., многочисленные записи об одеждах, сделанных для лиц придворного духовенства (всего около 30 №). Более значения представляет, напр., следующая (не напечатанная о. Извековым) челобитная царского духовника прот. Стефана: «пожалуй, государь царь милостивый, для Христа Бога нашего, нищего своего богомольца, прикрой грешное мое тело, вели сделать шапку, и кафтан теплой, и треух, и рукавицы, каковы тебе, государю, Бог известит, только тебе, праведному не в кручину. Бог заповедал нам от детей своих одеватись и кормитися. Буди, государь, милостив ко всем нам, яко отец чадолюбивый, тако и ты» (вследствие этой челобитной прот. Стефану 30 ноября 1647 г. велено было сделать: кафтан куний под камкою, шапку бархатную, треух, рукавицы подложить куницами. Столбцы I разряда, 7156 г. №49).

Против приложения «Объяснительного словаря» ничего нельзя сказать, наоборот, надо благодарить о. Извекова, потому что его работа, заключающая выписки из документов, была бы непонятна для очень многих лиц. Наш автор, сообщая объяснения, всегда указывает, откуда он их заимствует, и тем показывает, насколько им можно доверять. Некоторые слова попали в словарь случайно, напр., голубье (лубок), потому что в летописи прямо читается лубье (покрыто лубьем).

* * *

Н.Д. Извеков избрал для своего «церковно-историко-археологического исследования» тему благодарную, которая, будучи несколько разработана, в то же время предоставляла ему возможность показать свои познания в области русской церковной истории и значительно пополнить наши сведения по избранному им вопросу в виду того, что сохранился обильный источник для этого – книги и документы бывших Дворцовых приказов, не говоря про другие хранилища. Но исполнил он свою работу недостаточно тщательно, и в ней не мало признаков поспешности… Некоторые печатные работы, касающиеся тех вопросов, о которых он трактует, остались ему неизвестны. Материалы, хранящиеся в Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора (документы бывших Дворцовых приказов) – главный источник его сведений, далеко не все изучены; находки его в других рукописных хранилищах – ничтожны. Самое содержание книги оставляет желать многого. Его работа не столько «церковно-историко-археологическое исследование», сколько систематическое изложение содержания тех документов, которые стали известны о. Извекову. К числу недостатков книги надо отнести и небрежное издание ее и помещение плохих рисунков, только усиливающих неприятное впечатление от книги. Но составлена она не по печатным книгам, представляет из себя не какой-либо компилятивный труд, а потребовала самостоятельных, продолжительных изысканий в архивах и других хранилищах и представляет отрадное явление в деле изучения церковных древностей города Москвы. Она несомненно много выиграла бы в своем качестве, если бы автор не спеша завершил свои изыскания. Но и в настоящем своем виде работа эта заслуживает поощрения со стороны Академии Наук, которая не погрешит, если присудит автору ее малую премию или хотя бы почетный отзыв.